Федор Федорович Кокошкин (1871-1918): судьба и творчество. Статья четвертая (В.А. Томсинов, "Законодательство", N 3, март 2005 г.)

Федор Федорович Кокошкин (1871-1918): судьба и творчество. Статья четвертая

С 25 по 28 марта 1917 г. проходил VII съезд Конституционно-демократической партии. На первом же его заседании Ф.Ф. Кокошкин сделал доклад о пересмотре партийной программы в вопросе о государственном строе. Он напомнил делегатам о том, что одиннадцать лет назад в программу партии был включен пункт, которым желательной формой правления для России была признана парламентарная монархия. "Когда мы принимали этот пункт, - сказал Кокошкин, - нас нельзя было назвать, однако, монархистами в точном значении этого слова. Мы никогда в своем большинстве не считали монархию, хотя бы и парламентарную, наилучшей формой правления. Никогда монархия конституционная или парламентарная не была для нас, как для настоящих монархистов, тем верховным принципом, которому бы мы подчиняли всю нашу политическую программу. Монархия была для нас тогда не вопросом принципа, а вопросом политической целесообразности"*(1). Констатировав далее, что монархия в России погибла и положение стало таким, что не только кадетская партия, в которой не было настоящих монархистов, но и убежденные монархисты отстаивать монархию не могут, Кокошкин заявил, что ее место заняла республика. "Конечно, - пояснил он, - форма правления в России юридически не определена, определение ее принадлежит будущему Учредительному Собранию, но тот порядок, который существует фактически, является порядком не монархическим, а республиканским, и это обстоятельство не может не оказать влияния на будущее решение этого вопроса в Учредительном Собрании"*(2).

Далее Кокошкин сказал: "Республика имеет значение для нас не только с точки зрения будущего. Республика в наших глазах не может не быть самой совершенной формой правления, ибо эта форма правления, при которой наш демократический принцип: господство воли народа - осуществляется в самом полном и чистом виде"*(3). Признав, что при указании в партийной программе желательной формы правления для России нельзя ограничиться "одной только отвлеченной формой", Кокошкин постарался наделить понятие "демократическая республика", выражавшее его собственный и всей партии кадетов политический идеал, некоторыми конкретными чертами. Объединив их, он предложил следующую формулировку соответствующего пункта партийной программы: "Россия должна быть демократической парламентарной республикой; законодательная власть должна принадлежать народному представительству; во главе исполнительной власти должен стоять президент республики, избираемый на определенный срок народным представительством и управляющий через посредство ответственного перед народным представительством министерства"*(4).

Ф.Ф. Кокошкин отмечал в своем докладе, что он (как и Центральный Комитет партии в целом) считает парламентарный порядок "самым совершенным при данной ступени развития человечества способом согласования действий исполнительной и законодательной власти". По его словам, "исполнительная власть должна быть отделена от законодательной; она не может находиться в руках законодательного собрания, но, с другой стороны, она должна быть в своих действиях согласована с законодательной властью, и лучшим средством для этого является парламентаризм, управление через посредство ответственного перед народным представительством министерства"*(5).

В связи с этим Кокошкин поднял вопрос о способе избрания президента. По его мнению, всенародный способ избрания "плохо подходит к парламентаризму, ибо дает представителю исполнительной власти слишком большую фактическую силу"*(6). Он полагал, что всенародное избрание фактически ставит президента республики выше народного представительства, ибо там выбираются несколько сотен лиц, каждый - сравнительно небольшой частицей народа, а тут один человек выбирается всей страной, обретая тем самым огромный авторитет. Данный авторитет безопасен в тех государствах, где республиканский принцип утвердился давно - столетия назад. Но в странах, которые еще не имеют подобного опыта, всенародное избрание, ставящее президента выше всех и наделяющее его огромными возможностями, опасно для свободы. Оно может стать мостом к государственному перевороту.

Предложенная Ф.Ф. Кокошкиным от имени Центрального Комитета конституционно-демократической партии формула желательной для России формы правления не встретила никаких существенных возражений у делегатов съезда и была принята без изменений.

Между тем умозрительность этой формулы была очевидной. Каковы же должны быть ее конкретные черты? - спрашивал Кокошкин и отвечал, что они определяются присущим кадетам "общим мировоззрением", а также принятыми ими "основными политическими принципами"*(7). Определяя желательную для России форму правления, Кокошкин и другие кадеты исходили, таким образом, не из реалий жизни и исторической практики, а из неких абстрактных мировоззренческих установок и политических принципов.

Также в высшей степени отвлеченным был вывод Кокошкина о том, что монархия разделяет население России, а республика объединяет. События, происходившие в России на протяжении 1917 г., убедительно показали, что республиканская форма правления оказалась совершенно неспособной сплотить Россию.

На заседании съезда партии кадетов, состоявшемся вечером 25 марта, Ф.Ф. Кокошкин выступил с докладом "Об Учредительном собрании"*(8). Он рассказал о своем понимании задач Учредительного собрания и возможных способах избрания его состава. "Основная задача Учредительного собрания всем известна, - заявил Кокошкин. - Это установление конституции России, определение образа правления. Но Учредительное собрание не в состоянии будет ограничиться одной этой задачей, оно будет единственным представительным собранием, которое будет в этот период действовать в России, и должно будет помимо конституции решить все те законодательные вопросы, или даже шире - все те государственные вопросы большой важности, которые к этому времени станут на очередь и будут неотложными"*(9).

На VIII съезде конституционно-демократической партии, проходившем с 9 по 12 мая 1917 г., Ф.Ф. Кокошкин выступил с докладом "Автономия и федерация"*(10), в котором высказал свои мнения относительно желательной для России формы государственного единства.

В своих рассуждениях по этому вопросу Кокошкин исходил из того, что "Россия при огромной величине своей и огромном разнообразии своих местных условий не может удовлетворительно управляться из центра, что широкое развитие местного самоуправления, быть может, более широкое, чем в других странах, ей необходимо"*(11). Однако, полагая необходимым расширение в России децентрализации и даже "переход от местного самоуправления к местной автономии", Кокошкин заявлял себя при этом убежденным сторонником унитарного устройства Российского государства и противником организации его на основе принципа политического самоопределения наций и федерализма. Он считал благотворной для России только "чисто территориальную автономию, поставленную в зависимость от всей совокупности экономических, этнографических, бытовых и других условий"*(12). По его словам, "построение российской федерации, основанной на началах национального разделения, представляет задачу государственного строительства практически неосуществимой", "разделение России по национальному принципу логически ведет в лучшем случае не к федерации, не к союзному государству, не к тому, что немцы называют "Bundesstaat", а к другим формам политического сожития народов - оно ведет к так называемому союзу государств, к конфедерации, к "Statenbund" по немецкой терминологии, т.е. ведет не к федеративному государству, сохраняющему за центральной государственной властью суверенитет, тогда как остальные части несуверенны, а к свободному союзу суверенных государств, соединенных на началах международного договора"*(13). Конфедерация народностей же, если она будет осуществлена в России, приведет, по мнению Кокошкина, "к распадению России, к разрушению государственного единства и образованию союза самостоятельных национальных суверенных государств"*(14).

* * *

11 июля Временное правительство удовлетворило просьбу Ф.Ф. Кокошкина об освобождении его от обязанностей председателя Юридического совещания с оставлением членом данного совещания и сенатором. 20 июля Федор Федорович представил на утверждение Временному правительству разработанный в рамках возглавлявшегося им Особого совещания проект первого раздела "Положения о выборах в Учредительное собрание"*(15).

25 июля собрались на свое первое заседание члены второго коалиционного правительства - так называемого "преобразованного" Временного правительства. Ф.Ф. Кокошкин занял в нем пост государственного контролера. Эта должность не позволяла ему оказывать сколько-нибудь заметное влияние на ход событий в стране. Впрочем, и большинство других кадетов - членов "преобразованного" Временного правительства играло незначительную роль в принятии решений. На заседании IX съезда конституционно-демократической партии, состоявшемся вечером 25 июля 1917 г., зашел разговор о составе второго коалиционного правительства. Делегат А.В. Елагин заявил, что это правительство "с министрами партий народной свободы сделало сегодня то, что вчера французы сделали в Солуни с русским войском: они его загнали в тыл. А.В. Карташев занял не то место*(16), где он мог бы всецело развернуть свои силы, как и великая гордость России Ф.Ф. Кокошкин"*(17).

На заседании Х съезда конституционно-демократической партии, проходившем вечером 14 октября 1917 г., Кокошкин говорил в докладе, посвященном второму коалиционному правительству, что самой существенной его стороной был "внутренний кабинет из трех - Керенского, Терещенко и Некрасова. Этот кабинет из трех вершил наиболее крупные дела. Кадеты вели борьбу за полное равноправие всех членов во все время существования второй коалиции министерства"*(18).

В начале августа 1917 г. Ф.Ф. Кокошкин поддержал предложения Верховного главнокомандующего российской армии генерала Л.Г. Корнилова по наведению порядка в войсках. Генерал Корнилов был назначен на указанный пост 10 июля. 3 августа он составил совместно со своим начальником штаба генералом А.С. Лукомским докладную записку в адрес Временного правительства, в которой выдвигались требования о введении на всей территории России военно-революционных судов с применением смертной казни, о восстановлении дисциплинарной власти военных командиров, об ограничении полномочий комитетов и комиссаров. Основные положения военной реформы генерала Корнилова были поддержаны высшими чинами российской армии, а также совещанием общественных деятелей, проходившим в Москве 8-9 августа. 10 августа докладная записка Корнилова должна была обсуждаться на заседании Временного правительства, однако министр - председатель правительства А.Ф. Керенский, опасавшийся быстро входившего в силу Верховного главнокомандующего, отказался ее рассматривать. Разразился конфликт, в котором непосредственное участие принял Ф.Ф. Кокошкин. В своей "Истории второй русской революции" П.Н. Милюков описывал этот ситуацию следующим образом: "Ближайшим поводом к начавшейся таким образом открытой борьбе было, как видим, упорное нежелание Керенского, чтобы доклад Корнилова читался во Временном Правительстве. Естественно, что Временное Правительство, по крайней мере в лице некоторых своих членов, не могло остаться равнодушным к этому странному отношению министра-председателя к их правам. И возражение не замедлило: оно было сделано тем из министров, который всего чувствительнее относился к правам высшей власти и к своей личной ответственности как члена правительственной коллегии. "11-го августа утром, рассказывает Керенский, ко мне явился Кокошкин с заявлением о том, что сейчас же выйдет в отставку, если не будет сегодня же принята программа Корнилова"... По признанию Керенского, заявление Кокошкина "произвело на него ошеломляющее впечатление". Он не мог не отдать

справедливости побуждениям Кокошкина. "Утреннее свидание 11-го августа с Кокошкиным, рассказывает он в комментариях к своим показаниям, было одним из самых бурных моих политических столкновений, но сейчас мне радостно вспомнить то страстное горение глубокой любви к родине, которое чувствовалось в тайниках души моего противника""*(19). Чтобы как-то притушить пожар конфликта, Керенский дал согласие на обсуждение доклада Корнилова несколькими министрами в "частном совещании". Корнилов удовлетворился этим компромиссом.

Между тем правительственный кризис, вызванный в огромной мере параличом ума и воли министра-председателя Керенского*(20), продолжался. Выступая 20 августа 1917 г. на заседании Центрального Комитета конституционно-демократической партии, Ф.Ф. Кокошкин говорил о том, что после частых встреч и споров с Керенским вынес впечатление о крайней неопределенности и неустойчивости его настроений и мнений по самым важным вопросам. "Он в психологическом состоянии Николая II: так же недоверчив и нерешителен, не имея как будто собственной линии поведения"*(21), - так характеризовал Кокошкин министра-председателя.

28 августа генерал Л.Г. Корнилов, снятый накануне с должности Верховного главнокомандующего, предпринял попытку установить военную диктатуру для предотвращения окончательного краха русской государственности. Им были двинуты в столицу войска. Утром этого же дня Ф.Ф. Кокошкин был приглашен на частное совещание министров. В докладе на заседании Московского городского комитета партии кадетов, произнесенном 31 августа 1917 г., он рассказал, что застал Керенского "очень потрясенным", Керенский говорил, что положение почти безнадежно, "войска, руководимые Корниловым, быстро приближаются, миновав все преграды". По словам Кокошкина, "впечатление было такое, что к вечеру Петроград будет ими занят... Гражданская война казалась неизбежной. Надо сказать, что в это время в к.-д.-ских кругах созрел некоторый план. Руководители партии главной задачей ее считали предупреждение междоусобной войны. Когда началось совещание, я предложил посредничество ген. Алексеева, чтобы уладить конфликт. Один из министров-социалистов, фамилию которого я в свое время могу огласить, предлагал составить директорию из нескольких лиц при участии ген. Алексеева. Я же стоял за то, чтобы Керенский, покинув правительство, передал власть Алексееву, что поддерживал также один из социалистов. Когда все высказались, то было ясно, что большинство стояло за Алексеева, но обсуждение наше кончилось ничем. Керенский, подчеркнув, что это частное совещание, как-то прервал его без всякого заключения"*(22).

Возмущенный поведением Керенского во время так называемого "корниловского мятежа", Ф.Ф. Кокошкин подал ему заявление о своей отставке с поста государственного контролера и выходе из состава Временного правительства. 31 августа желание Кокошкина было удовлетворено*(23). С этого времени он сосредоточился на доработке закона о выборах в Учредительное собрание.

Эти выборы проводились с 12 по 14 ноября 1917 г., т.е. после захвата власти большевиками. Ф.Ф. Кокошкин был избран в состав Учредительного собрания от кадетской партии. Первое заседание должно было состояться, как и планировалось еще до большевистского переворота, 28 ноября 1917 г. Днем раньше Федор Федорович приехал в Петроград. Вместе со своей супругой М.Ф. Кокошкиной*(24), А.И. Шингаревым и князем Павлом Долгоруковым он остановился на квартире графини Паниной. Утром следующего дня Кокошкин был арестован с рядом других лиц, избранных в Учредительное собрание от кадетской партии. Арест производил Гордон, бывший когда-то студентом Ф.Ф. Кокошкина. Показывая ордер на арест, он пояснил, что все арестованы за то, что не захотели признать власть народных комиссаров.

С 29 ноября 1917 г. до 6 января 1918 г. Кокошкина содержали в одиночной камере Трубецкого бастиона Петропавловской крепости. Ухудшение здоровья Ф.Ф. Кокошкина заставило его родственников и врачей обратиться в Наркомат юстиции с просьбой о переводе его в больницу. 6 января Федора Федоровича перевели в Мариинскую тюремную больницу. В ночь на 7 января он был убит в своей палате матросами-анархистами.

* * *

"Всегда в застегнутом сюртуке, сшитом в талию, в ботинках самой последней моды и в непомерно высоких крахмальных воротничках, из которых выглядывало маленькое сухонькое личико с маленькими глазками, умно блестевшими из-за пенсне"*(25), - так описал внешний вид Ф.Ф. Кокошкина князь В.А. Оболенский. М.М. Винавер характеризовал его облик более детально: "Тонкий, стройный, моложавый, изящно одетый человек, с мелкими чертами лица, на котором выделялся только высокий красивый лоб, сдержанные движения, сильный голос, но без оттенков и модуляций, дефекты при произнесении некоторых букв. Я не помню оратора, который бы так мало утомлял слушателя и так легко и спокойно держал его в своей власти не страстными порывами, не красотой фразы, а единственно и исключительно неустанным, ровным и постоянным накоплением мысли, - той интуитивно создаваемой гармонией между темпом мысли слушателя и темпом мысли оратора, которая прочнее всего связывает трибуну с аудиторией. Слушатель не ощущает речи как таковой, как оболочки; он не ощущает даже самой личности оратора; он весь скован плавным ходом мысли, которая идет ему навстречу, так угадывает что ему, случайно, нужно, точно оратор подслушал его душевные сомнения"*(26).

О Федоре Кокошкине как ораторе писал и А.А. Кизеветтер: "Кто слушал его впервые, тот в начале его речи испытывал недоумение и спрашивал себя, на чем же основана слава этого оратора? Произношение Кокошкина не чисто, он не выговаривал некоторых звуков, шепелявил; его голос был однообразно криклив, лишен музыкальных модуляций. Казалось в первые минуты, что такой оратор должен скоро утомить слушателей. А между тем через несколько секунд после начала его речи вся аудитория, хотя бы в ней было немало и его политических противников, уже с величайшим подъемом внимания, не дыша от восхищения, следила за каждым его словом, готовая часами сидеть, не шелохнувшись, под обаянием его чар"*(27).

Сам Федор Федорович Кокошкин собственные способности оценивал очень скромно. "Я сплошной шарлатан во всех отраслях, кроме чтения стихов. Это единственное, что я умею", - так сказал он однажды своей супруге Марии Филипповне Кокошкиной.

В.А. Томсинов,

доктор юрид. наук, профессор юридического факультета

МГУ им. М.В. Ломоносова

"Законодательство", N 3, март 2005 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Седьмой съезд конституционно-демократической партии. 25-28 марта 1917 года // Съезды и конференции конституционно-демократической партии. Т. 3. Кн. 1. 1915-1917 гг. М., 2000. С. 368.

*(2) Там же. С. 372.

*(3) Там же. С. 373.

*(4) Там же. С. 377.

*(5) Там же. С. 376.

*(6) Там же.

*(7) Там же. С. 374.

*(8) См.: Седьмой съезд конституционно-демократической партии. 25-28 марта 1917 года. С. 404-415. См. также: Кокошкин Ф.Ф. Учредительное собрание. Пг., 1917.

*(9) Седьмой съезд конституционно-демократической партии. 25-28 марта 1917 года. С. 413-414.

*(10) См.: Восьмой съезд конституционно-демократической партии. 9-12 мая 1917 года // Съезды и конференции конституционно-демократической партии. Т. 3. Кн. 1. 1915-1917 гг. М., 2000. С. 551-569. См. также: Кокошкин Ф.Ф. Автономия и федерация. Пг., 1917.

*(11) Восьмой съезд конституционно-демократической партии. С. 562.

*(12) Там же. С. 563.

*(13) Там же. С. 559.

*(14) Там же. С. 560.

*(15) См.: Положение о выборах в Учредительное собрание // Журналы заседаний Временного правительства. Март - октябрь 1917 года: В 4 т. Т. 1. Март - апрель 1917 года. М., 2001. С. 129-138.

*(16) А.В. Карташев был назначен во втором коалиционном Временном правительстве на пост обер-прокурора Святейшего синода.

*(17) Девятый съезд конституционно-демократической партии. 23-28 июля 1917 года // Съезды и конференции конституционно-демократической партии. Т. 3. Кн. 1. 1915-1917 гг. М., 2000. С. 699.

*(18) Десятый съезд конституционно-демократической партии. 14-16 октября 1917 года // Там же. С. 735.

*(19) Милюков П.Н. История второй русской революции. М., 2001. С. 288. Об обещании Ф.Ф. Кокошкина выйти в отставку, если программа Корнилова не будет принята, А.Ф. Керенский говорил 8 октября 1917 г. в своих показаниях на допросе по делу генерала Л.Г. Корнилова. См.: Стенограмма допроса министра-председателя А.Ф. Керенского // Дело генерала Л.Г. Корнилова. Август 1917 - июнь 1918. Документы. М., 2003. Т. 2. С. 135.

*(20) Есть основания полагать, что А.Ф. Керенский с августа 1917 г. сознательно вел дело к сдаче государственной власти в России вождям большевиков, подчиняясь указаниям руководства масонской организации, в которой он состоял с 1912 г.

*(21) Протокол заседания Центрального Комитета конституционно-демократической партии 20 августа 1917 г. // Протоколы Центрального Комитета конституционно-демократической партии. 1915-1920 гг. Т. 3. М., 1998. С. 402.

*(22) Цит. по: Катков Г.М. Дело Корнилова. М., 2002. С. 121-122.

*(23) Журналы заседаний Временного правительства. Т. 4. Сентябрь-октябрь 1917 года. М., 2004. С. 46.

*(24) Мария Филипповна Кокошкина (1878-1948).

*(25) Оболенский В.А. Моя жизнь и мои современники. Париж, 1988. С. 367-368.

*(26) Винавер М.М. Недавнее (Воспоминания и характеристики). Париж, 1926. С. 144.

*(27) Памяти погибших: Сборник статей. Париж, 1929. С. 18.