К вопросу о проблемных моментах законодательной конструкции уголовно-правовых норм, устанавливающих ответственность за легализацию (отмывание) преступных доходов (Г.А. Русанов, "Адвокат", N 3, март 2012 г.)

К вопросу о проблемных моментах законодательной конструкции уголовно-правовых норм, устанавливающих ответственность за легализацию (отмывание) преступных доходов

Г.А. Русанов останавливается на ряде проблемных вопросов законодательной конструкции уголовно-правовых норм об ответственности за легализацию преступных доходов согласно российскому уголовному законодательству.

Проблема законодательной конструкции норм об ответственности за легализацию (отмывание) преступных доходов обсуждалась в юридической литературе достаточно остро. В настоящей работе мы постараемся более подробно остановиться на ряде теоретическим проблем конструкции составов преступления, предусмотренных статьями 174 и 174.1 Уголовного кодекса РФ.

1. В Федеральном законе от 7 августа 2001 г. N 115-ФЗ "О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем" дается понятие доходов, полученных преступных путем, как денежных средств или иного имущества, полученного в результате совершения преступления.

Применительно к вопросу о предмете легализации И.А. Клепицкий указывает, что в качестве предмета отмывания денег следует рассматривать не только те вещи, которые получены непосредственно в ходе совершения преступления (например, денежные купюры, полученные в уплату за наркотик), но доходы от совершения преступления в самом широком их понимании. Данная позиция представляется нам логичной исходя из того, что плоды доходов, полученных преступным путем, фактически также являются доходами, полученными в результате совершения преступления. Между тем признать законодательную формулировку "иное имущество" удачной, на наш взгляд, не представляется возможным ввиду размытости данного понятия. Как следствие, в доктрине уголовного права нет единого мнения относительно того, что же понимать под термином "имущество" применительно к рассматриваемым нормам. В связи с этим Б.В. Волженкин отмечал: используемое в УК РФ понятие "имущество" применительно к преступлениям против собственности ограничивает данный термин лишь движимыми и недвижимыми вещами, что, по мнению автора, противоречит международным нормативным правовым актам в данной области. И действительно, обратившись к Варшавской конвенции 2005 г. об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности и финансирования терроризма, мы получим следующее определение: имущество любого рода вещественное или невещественное, движимое или недвижимое, а также юридические документы и акты, дающие право на имущество или долю в имуществе. В частности, Н.А. Лопашенко в отношении понятия "имущество" указывает на следующие его виды: ценные бумаги, драгоценные камни и драгоценные металлы, другие движимые, а равно недвижимые вещи (строения, автотранспорт, сырье, материалы, товар, земельные участки и т.д.).

Таким образом, применительно к понятию имущества как предмета легализации преступных доходов сложилось два основных подхода: 1) основанный на международно-правовом, более широком понимании термина "имущество" как не только движимого и недвижимого, но и прав на имущество и 2) более узкий подход, сводящийся к пониманию имущества только как движимого и недвижимого.

Чтобы разобраться в данной проблеме, необходимо обратиться к гражданско-правовому пониманию имущества.

В статье 130 ГК РФ сказано, что к недвижимым вещам (недвижимому имуществу) относятся земельные участки, участки недр и все, что прочно связано с землей, а также подлежащие государственной регистрации воздушные и морские суда; вещи, не относящиеся к недвижимости, включая деньги и ценные бумаги, признаются движимым имуществом.

Итак, гражданско-правовое понимание движимого и недвижимого имущества является более широким по отношению к пониманию, которое использует уголовное право применительно к преступлениям против собственности.

Правильным, на наш взгляд, является использование применительно к данному вопросу понятия имущества, исходящего из гражданского законодательства и международных правовых актов.

Во-первых, гражданское законодательство является направляющим с точки зрения регулирования имущественных отношений. Легализация имущества, приобретенного преступным путем, предполагает использование гражданско-правовых институтов, а следовательно, использование гражданско-правового понимания термина "имущество" является логичным с точки зрения последовательности применения законодательства.

Во-вторых, нельзя забывать о том, что легализация доходов, приобретенных преступным путем, является транснациональным экономическим преступлением, а это подразумевает необходимость международного сотрудничества для более эффективной борьбы с легализацией преступных доходов.

Таким образом, как представляется, термин "имущество" применительно к рассматриваемой проблеме охватывает движимое имущество, включая деньги и ценные бумаги, и недвижимое имущество, включая земельные участки, дома, квартиры и т.д.

Отдельно стоит вопрос в отношении объектов интеллектуальной собственности и возможности признать их предметом легализации имущества, приобретенного в результате совершения преступления.

Исходя из широкого понимания предмета легализации преступных доходов, которое дается в международных правовых актах, включая упомянутую нами Варшавскую конвенцию, встает вопрос о признании объектов интеллектуальной собственности предметом легализации имущества, приобретенного преступным путем. В связи с этим необходимо отметить, что уголовная ответственность за нарушение прав интеллектуальной собственности предусмотрена статьей 146 (нарушение авторских и смежных прав) и статьей 147 (нарушение изобретательских и патентных прав) УК РФ. При этом гражданское законодательство, исходя из понимания движимого и недвижимого имущества, фактически интеллектуальную собственность имуществом или имущественным правом не признает. Авторское право регулируется самостоятельной частью четвертой ГК РФ, в которой не упоминается такой термин, как "имущество", а используется категория "объекты интеллектуальной собственности". В связи с этим, основываясь на таком понимании гражданским законодательством термина "имущество", расширение рассматриваемой терминологии применительно к вопросам уголовной ответственности за легализацию имущества, приобретенного в результате совершения преступления, противоречило бы действующему российскому гражданскому законодательству. Таким образом, признавать на данный момент, несмотря на несогласованность с международными правовыми актами, интеллектуальную собственность предметом рассматриваемого преступления не представляется возможным.

2. Важное значение имеет также понимание преступного характера происхождения денег или иного имущества.

В пункте 21 постановления Пленума Верховного Суда РФ "О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств и иного имущества, приобретенных преступным путем" сказано, что при постановлении обвинительного приговора по статье 174 или 174.1 УК РФ судом должен быть установлен факт получения лицом денежных средств или иного имущества, заведомо добытых преступным путем либо в результате совершения преступления. При этом возникает вопрос, любое ли преступление можно считать основным по отношению к легализации. В УК РФ есть прямое исключение, которое будет рассмотрено далее.

Представляет интерес возможность ответственности за легализацию преступных доходов по российскому уголовному законодательству в случае совершения основного (предикатного) преступления за границей

В Страсбургской конвенции 1990 г. по проблемам борьбы с легализацией преступных доходов под основным правонарушением понимается любое уголовное правонарушение, в результате которого были получены доходы, которые могут стать объектом правонарушения в соответствии с Конвенцией.

В рассматриваемом аспекте необходимо обратить внимание на две возможных ситуации. Во-первых, основным преступлением является деяние, которое признается преступным согласно российскому уголовному законодательству. Во-вторых, деяние является преступным согласно законодательству другого государства и не является таковым в соответствии с российским уголовным законодательством. Исходя из организованного и международного характера современной преступной деятельности, а также частого международного характера самой легализации преступных доходов, подобные ситуации представляются вполне возможными.

Применительно к первой ситуации, на наш взгляд, ответственность за легализацию преступных доходов должна наступать, так как преступный характер происхождения имущества не может определяться границами действия уголовного закона.

Сложнее обстоит дело со второй ситуацией. Доходы получены от преступления, которое таковым признается на территории другого государства, но не признается таковым на территории России. Напрямую толкуя российский уголовный закон, можно сделать вывод, что такое деяние не может признаваться предикатным преступлением применительно к легализации преступных доходов и уголовная ответственность за него наступать соответственно не может. При этом подобный вывод противоречит упомянутой Страсбургской конвенции. В связи с вышесказанным, как представляется, можно дать следующее определение основного преступления, свойственное российскому уголовному праву. Под основным преступлением следует понимать любое преступление, признающееся таковым в соответствии с российским уголовным законодательством, в результате которого были получены доходы, которые могут стать предметом легализации преступных доходов.

С другой стороны, в юридической литературе ставился вопрос о том, необходим ли вообще приговор по предикатному преступлению. Генеральный прокурор РФ в информационном письме от 25 ноября 2004 г. N 12/2-04 указал, что установление "факта получения лицом денежных средств или иного имущества, заведомо добытых преступным путем либо в результате совершения преступления, не означает наличия вступившего в законную силу обвинительного приговора суда, установившего событие основного преступления. Преступный способ получения лицом денежных средств или иного имущества следует подтверждать совокупностью доказательств, собранных при производстве предварительного следствия".

Такой же позиции придерживался Б.В. Волженкин, который писал: "В ст. 174 и ст. 174.1 УК РФ речь идет о событии преступления и о том, что лицо, осуществляющее финансовую операцию или иную сделку, направленную на легализацию (отмывание) преступных доходов, знало об этом событии, а также о том, что соответствующее имущество приобретено преступным путем... Виновность лица в совершении преступления, явившегося источником отмываемых средств, может быть установлена приговором по делу об их отмывании. Что же касается ситуации, изложенной в ст. 174 УК, то здесь вообще нет необходимости установления конкретных виновников совершения первичного преступления; важно доказать, что событие преступления (допустим незаконный оборот наркотиков) имело место и результатом этого преступления стало приобретение имущества, легализуемого в данном случае". Думается, что позиция, высказанная Б.В. Волженкиным, абсолютно точно отражает суть поставленной проблематики и основы для ее решения.

3. В тексте статьи 174 УК РФ содержится оговорка, согласно которой ответственности по этой статье не подлежит лицо, совершающие указанные действия с денежными средствами и иным имуществом добытом в результате совершения следующих преступлений:

- невозвращение средств из-за границы в иностранной валюте (ст. 193 УК РФ);

- уклонение от уплаты таможенных платежей, взимаемых с организации или физического лица (ст. 194 УК РФ);

- уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с физического лица (ст. 198 УК РФ);

- уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с организации (ст. 199 УК РФ);

- неисполнение обязанностей налогового агента (ст. 199.1 УК РФ);

- сокрытие денежных средств либо имущества организации или индивидуального предпринимателя, за счет которых должно производиться взыскание налогов и (или) сборов (ст. 199.2 УК РФ).

В юридической литературе обсуждался вопрос о природе такого исключения. Применительно к данному вопросу Б.В. Волженкин писал: "Суть всех названных преступлений... заключается в невыполнении соответствующих обязанностей, установленных государством, когда субъект либо уклоняется от уплаты обязательных платежей, либо не переводит из-за границы законно принадлежащие ему средства в иностранной валюте. По-видимому, законодатель посчитал, что во всех этих случаях нет предмета преступления - денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем. Эти средства уже были у субъекта и приобретены они не преступным путем, поэтому и надобности в их легализации не существует".

Позиция, высказанная Н.А. Лопашенко, сходна с вышеуказанной позицией Б.В. Волженкина. Автор указывает: "...вышеперечисленные составы преступлений не приносят совершившему их преступного дохода в обозначенном выше смысле. В результате их совершения происходит преступное неуменьшение, сохранение прежних размеров своего имущества или имущества организации, в которой это лицо работает".

Думается, не имеет смыла не соглашаться с вышеотмеченными позициями, тем более найти другое логичное объяснение рассматриваемого перечня. Между тем необходимо обратить внимание на замечание Б.В. Волженкина, в котором автор задается справедливым, как представляется, вопросом: почему в данный перечень не включены иные преступления, суть которых заключается в невыполнении имущественных обязательств, в частности, перечисленные в статье 177 (злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности) или статье 165 (причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием) УК РФ. Здесь можно только добавить, что в иных разделах, помимо раздела VIII УК РФ, также есть целый ряд составов преступлений, в которых получение "преступного дохода" тоже связано с невыполнением имущественной обязанности. В частности, речь может идти о статьях 157 (злостное уклонение от уплаты средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей) и 145.1 (невыплата заработной платы, пенсий, стипендий, пособий и иных выплат) УК РФ. В связи с этим, как представляется, рассматриваемый перечень необходимо признать неточным.

Между тем необходимо отметить, что в юридической литературе встречается и прямо противоположная позиция. В частности, в своем диссертационном исследовании О.А. Рыхлов отмечает: "...в диспозициях ч. 1 ст. 174 и 174.1 УК РФ содержится необоснованное исключение из уголовной ответственности за отмывание доходов, полученных от преступлений, предусмотренных статьями 193, 194, 198, 199, 199.1, 199.2 УК. Именно эти преступные деяния приносят значительную часть преступных доходов, которые впоследствии легализуются. Логического объяснения такой позиции законодателя нет. В этой связи предлагается изъять указанное исключение из ч. 1 ст. 174 и ч. 174.1 УК РФ".

4. Ранее в уголовном законодательстве Российской Федерации была зависимость наступления уголовной ответственности от размера легализованного имущества. Изменениями, внесенными в УК РФ в 2008 г., рассматриваемый фактор как основание наступления уголовной ответственности за легализацию преступных доходов был устранен. В связи с этим возникает вопрос: должна ли уголовная ответственность наступать за легализацию преступных доходов, добытых в результате совершения любого (за исключением ранее указанного перечня) преступлений?

Исследуя зарубежный опыт уголовной ответственности за легализацию преступных доходов, мы отмечали, что во многих уголовных законах зарубежных государств в качестве основания наступления уголовной ответственности за легализацию предусмотрены, как правило, следующие основания:

- характер общественной опасности основного (предикатного преступления);

- размер легализуемого имущества.

В последнее время, ставя вопрос о либерализации уголовного законодательства в экономической сфере, в юридической (и не только в юридической) литературе, также отмечается излишне репрессивный характер российского уголовного законодательства в экономической сфере. Автор данной работы согласен далеко не со всеми предлагаемыми изменениями в уголовный закон в сфере охраны экономических отношений. Между тем применительно к вопросу об излишне репрессивном характере легализации преступных доходов согласно российскому уголовному законодательству необходимо отметить: в данном аспекте действительно, как представляется, есть излишнее уголовно-правовое регулирование экономических отношений. Исходя из действующей редакции УК РФ, некоторые авторы высказывают соображения о том, что уголовная ответственность за легализацию преступных доходов является излишней. С подобной позицией согласиться, безусловно, нельзя. Легализация преступных доходов является преступлением с повышенной степенью общественной опасности, поскольку способствует проявлению таких особо опасных форм преступной деятельности, как организованная и профессиональная преступность, финансирование терроризма и т.д. В связи с этим борьба с ней уголовно-правовыми средствами необходима. Другой вопрос состоит в том, действительно ли деяние по легализации имущества, добытого преступным путем, представляет такую степень общественной опасности, что за него необходимо устанавливать уголовную ответственность. Думается, в данном случае необходимо воспользоваться опытом зарубежного законодателя и установить зависимость наступления уголовной ответственности от определенных оснований. Ввиду этого представляется ошибкой законодательное решение, в котором была устранена зависимость наступления уголовной ответственности за легализацию преступных доходов от размера легализуемого имущества.

Представляется, что более интересным законодательным решением является зависимость наступления уголовной ответственности за легализацию преступных доходов от степени общественной опасности совершаемого преступления. Поэтому, на наш взгляд, логичным законодательным решением было бы установить зависимость наступления уголовной ответственности от тяжести совершенного преступления, ограничив круг основных (предикатных) преступлений, согласно российскому уголовному законодательству, лишь тяжкими и особо тяжкими преступлениями. Подобное решение позволит законодателю устранить из перечня деяний, ответственность за которые наступает согласно российскому уголовному законодательству, деяния, обладающих недостаточной степенью общественной опасности.

Предвидя возможные возражения применительно к тому, что тяжесть легализации преступных доходов не меняется в зависимости от степени общественной опасности предикатного преступления, хотелось бы заметить: применительно к данному деянию необходимо все же рассматривать эти преступления в зависимости друг от друга, и степень общественной опасности легализации напрямую зависит от степени общественной опасности того деяния, которое является основным по отношению к легализации преступных доходов.

5. В течение долгого времени объективная сторона легализации, предусмотренной статьями 174 и 174.1 УК РФ различалась, но Федеральным законом от 7 апреля 2010 г. различия были нивелированы. Отличие объективной стороны преступления, предусмотренного статьей 174.1, от предусмотренного статьей 174 УК РФ состояло в наличии двух дополнительных альтернативных действий: использование денежных средств или иного имущества для осуществления предпринимательской деятельности; использование денежных средств или иного имущества для осуществления иной экономической деятельности. Применительно к вопросу о расхождении объективной стороны двух указанных составов преступления в литературе высказывалась негативная оценка. В частности, Н.А. Лопашенко писала: "Не совсем ясна логика законодателя, установившего разные формы легализации для разных субъектов: речь идет, конечно, об использовании денежных средств и иного имущества, приобретенных преступным путем, для осуществления предпринимательской или иной экономической деятельности, которая может быть формой легализации только по ст. 174.1 УК РФ. Почему не признается легализацией управление третьим лицом преступно полученным имуществом путем использования его в бизнесе? Подобное поведение ничуть не менее (если не более!) опасно, чем совершение с этим имуществом финансовых операций и других сделок".

Между тем законодатель вполне обоснованно привел редакции рассматриваемых статей к единому знаменателю, что давно напрашивалось. Хотя несколько спорным является способ, которым эти преобразования совершил, фактически декриминализировав два способа совершения легализации применительно к статье 174.1 УК РФ и оставив лишь те способы, которые предусмотрены статьей 174 УК РФ.

Как представляется, в данном вопросе необходимо согласиться с вышеуказанной позицией Н.А. Лопашенко о большей общественной опасности использования преступных доходов в бизнесе. С этой точки зрения сужение признаков объективной стороны легализации, на наш взгляд, является ошибочным решением.

Библиография

Гражданский кодекс РФ. Часть первая от 30 ноября 1994 г. N 51-ФЗ.

Федеральный закон "О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем" // СЗ РФ. 2001. N 33 (ч. I). Ст. 3418.

Постановление Пленума Верховного Суда РФ "О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств и иного имущества, приобретенных преступным путем" // БВС. 2005. N 1.

Волженкин Б.В. Преступления в сфере экономической деятельности. - СПб., 2007.

Клепицкий И.А. Система хозяйственных преступлений. - М., 2005.

Лопашенко Н.А. Преступления в сфере экономики. - М., 2006.

Рыхлов О.А. Ответственность за легализацию (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем по уголовному законодательству России: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. - Челябинск, 2007.

Г.А. Русанов,

заместитель декана факультета права Государственного университета

Министерства финансов РФ, доцент кафедры уголовного права

и прокурорского надзора, кандидат юридических наук

"Адвокат", N 3, март 2012 г.