Анализ правовых подходов к возмещению чистых экономических потерь в зарубежном праве (Д.Е. Богданов, "Журнал российского права", N 3, март 2012 г.)

Анализ правовых подходов к возмещению чистых экономических потерь в зарубежном праве

Под чистыми экономическими потерями (pure economic loss) в зарубежной литературе понимается экономический ущерб, возникающий без связи с вредом, причиненным личности или собственности (т.е. физическим вредом)*(1). Анализ иностранной литературы показывает, что в настоящее время имеют место три подхода в решении вопроса о допустимости возмещения чистых экономических потерь: либеральный, прагматический и консервативный*(2).

Либеральный подход распространен в странах, которые предполагают максимально широкое допущение компенсации чистых экономических потерь (Франция, Бельгия). Существенной чертой является наличие в гражданских кодексах (законах) общей нормы (генерального деликта), способной охватывать и случаи причинения чистых экономических потерь, поэтому их возмещение осуществляется исключительно средствами деликтного права без привлечения договорных конструкций.

Прагматический подход существует в странах общего права (common law), к нему тяготеют также Нидерланды и Израиль*(3). Судебная практика этих государств основывается на осторожном пошаговом (step-by-step, case-by-case) подходе при решении вопросов о допустимости компенсации чистых экономических потерь. Это означает, что суды осуществляют тщательный учет соображений правовой политики и социально-экономической обстановки при вынесении конкретных решений.

Австрия, Германия, Скандинавские страны придерживаются консервативного подхода. Например, в Германии чистые экономические потери не включены в предусмотренный п. 1 ст. 823 Германского гражданского уложения (ГГУ) перечень охраняемых деликтами абсолютных прав. Поэтому компенсация возможна только в случае применения специальных норм либо путем расширительного применения договорных конструкций. Таким образом, германская правовая система пытается преодолеть узость, ограниченность деликтного права путем применения договорного.

Специфику применения либерального подхода в компенсации чистых экономических потерь целесообразнее рассмотреть на примере Франции. В соответствии со ст. 1382 Французского гражданского кодекса (ФГК), какое бы то ни было действие человека, которое причиняет другому ущерб, обязывает того, по вине кого ущерб произошел, к его возмещению. Это правило получило дальнейшее развитие в ст. 1383 ФГК: каждый ответственен за ущерб, который он причинил не только своим действием, но также своей небрежностью или неосторожностью*(4). Как отмечает Р. Леже, "статьи 1382 и 1383 Французского гражданского кодекса составлены так, что допускают наиболее широкую концепцию гражданской ответственности, основанной на вине"*(5).

Таким образом, французское право в вопросах возмещения вреда опирается на принцип. генерального деликта, который основан на идее, сформулированной знаменитыми представителями школы естественного права Г. Гроцием и Ж. Дома*(6). Их предложения стали переворотом в понимании деликтной ответственности. Они посчитали возможным сформулировать единый принцип, в котором будет соединено все деликтное право и совокупность известных со времен Древнего Рима специальных деликтов. Сущность генерального деликта состоит в том, что всякий, кто своим виновным действием причиняет вред, обязан к его возмещению.

На основе этих идей и были разработаны правила ст. 1382 и 1383 ФГК, которые характеризуются наивысшей степенью абстрактности и могут быть применены к любой ситуации, связанной с причинением любого вреда. Однако указанная абстрактность и крайне незначительное количество норм ФГК, посвященных вопросам деликтной ответственности, а также отсутствие легального определения самой категории "ущерб", обусловили то, что деликтное право во Франции в основном является творением судебной системы*(7).

Отметим, что во Франции "чистые экономические потери (вред, убытки)" не выделяют в отдельную категорию. Категория "ущерб", предусмотренная в ст. 1382 ФГК, охватывает как физический и моральный вред, так и чистые экономические потери. В то же время французские суды оказались наиболее либерально настроенными при рассмотрении дел, связанных с компенсацией такого рода потерь.

Так, применительно к вопросу о допустимости компенсации чистых экономических потерь, возникших в связи с закрытием транспортных коридоров и объектов общественной инфраструктуры, вызывает интерес позиция Кассационного суда Франции, который удовлетворил требования автобусной компании к деликвенту, виновному в дорожном инциденте. Дорожно-транспортное происшествие привело к возникновению пробок и заторов на дороге, городские автобусы отклонились от графика, что стало причиной уменьшения доходов автобусной компании от получаемой платы за проезд*(8).

Либерального подхода придерживаются суды и по так называемым кабельным делам (cable case), связанным с рикошетными потерями. Так, в случае остановки производства по причине повреждения сетей электроснабжения (иных коммуникаций), принадлежащих третьим лицам, чистые экономические потери подлежат возмещению независимо от возникновения физического вреда*(9), поскольку в таких случаях чистые экономические потери являются прямым следствием действий правонарушителя.

Интересно, что французская правоприменительная практика содержит примеры компенсации рикошетных потерь, связанных с "потерей звезд". Так, по одному из дел Кассационный суд удовлетворил требование футбольного клуба к деликвенту, виновному в гибели профессионального игрока этого клуба. Суд посчитал, что выплата крупной суммы за трансфер, связанный с привлечением нового игрока, выступает для клуба в качестве особого ущерба, охватываемого ст. 1382 ФГК*(10).

Судебной практикой был разработан и такой деликт, связанный с возмещением чистых экономических потерь, как возмещение вреда в связи с потерей кормильца.

Несмотря на то что французская правоприменительная практика демонстрирует наиболее либеральный подход в допущении компенсации чистых экономических потерь, такая ответственность все же имеет свои границы. Как указывает В. ван Боом, концепция вины (faute) защищает только легитимные интересы и только до той степени, пока вред является прямым и установленным последствием виновного поведения*(11). Таким образом, французское право имеет свои эффективные средства ограничения ответственности, препятствующие возложению на деликвента бремени неопределенной и безграничной ответственности, например обязанность потерпевшего по минимизации своих убытков, необходимость установления причинно-следственной связи и др.

Суть прагматического подхода состоит в том, что судьи уходят от формулировки общих (универсальных) принципов ответственности и рассматривают каждое дело в отдельности. Решения принимаются с учетом соображений правовой политики и оценки конкретной социально-экономической обстановки, т.е. используется "пошаговый" подход.

Несмотря на традиционную приверженность англосаксонских судей правилу, исключающему ответственность за чистые экономические потери (exclusionary rule)*(12), имеются и случаи успешного взыскания такого рода потерь, например знаменитый прецедент по делу Hedley Byrne & Co. Ltd vs. Heller & Partners Ltd [1964] AC465. Потерпевший понес чистые экономические потери в результате того, что положился на достоверность отчета о стабильном финансовом положении своего контрагента, предоставленного обслуживающим его банком. Этот прецедент стал первым шагом на пути разработки общих принципов компенсации чистых экономических потерь, правда, в достаточно ограниченной сфере, связанной с дефектными услугами и предоставлением недостоверной информации. Было сформулировано понятие разумной уверенности потерпевшего, которая и служила основанием для признания особого отношения (proximity) между сторонами и установления обязанности по заботе (duty of care).

Впоследствии принцип разумной уверенности потерпевшего как основание установления обязанности по заботе получил развитие в решении по делу Henderson v. Merret Syndicates Ltd [1994] 3 All ER 506. Палата лордов использовала категорию добровольного принятия ответственности лицом, оказывающим профессиональные или квазипрофессиональные услуги, которая вместе с принципом разумной уверенности потерпевшего является основанием для установления деликтной обязанности по осуществлению заботы независимо от наличия договорных отношений между сторонами.

Развитие принципа, заложенного в деле Hedley Byrne & Co. Ltd vs. Heller & Partners Ltd, позволило компенсировать чистые экономические потери и лицам, утратившим возможность наследовать из-за небрежности профессиональных услугодателей. Так, по делу Ross v. Counters [1980] Ch 297 было признано, что солиситор, не уведомивший завещателя о недопустимости засвидетельствования его воли супругой назначенного им бенефициария, утратившего в результате этого право на наследство в соответствии с положениями Wills Act 1837, несет ответственность перед таким бенефициарием. По делу White v. Jones [1995] 1 All ER 691 небрежные солиситоры были также привлечены к ответственности за длительную задержку составления исправленного завещания в соответствии с инструкциями наследодателя, в результате чего наследодатель скончался до такого исправления, а двое лиц лишились возможности получить назначенные суммы в размере 9 тыс. фунтов каждому. Большинством голосов судей было решено признать наличие обязанности по заботе в отношении таких бенефициариев прежде всего потому, что иначе бы небрежный солиситор избежал любой ответственности.

Однако в настоящее время наблюдается сужение действия принципов, заложенных в решении Hedley Byrne & Co. Ltd vs. Heller & Partners Ltd, и переход судей на более осторожный, пошаговый подход без обязательного следования какому-либо общему, унифицированному подходу. В решении по делу Caparo Industries plc v. Dickman [1990] 1 All ER 568 Палата лордов продемонстрировала пошаговый подход, установив более ограничительные условия для возникновения обязанности по заботе. Акцент был сделан на знание ответчиком определенной сделки, с учетом которой потерпевший мог бы положиться на совет или утверждение. Простое знание (предвидимость), что потерпевший может использовать информацию в связи с любой возможной сделкой, являлось, по мнению суда, недостаточным обстоятельством для установления обязанности по заботе*(13).

Представляет интерес анализ судебной практики Австралии, где суды придерживаются более либерального подхода при решении вопроса о компенсации чистых экономических потерь. Относительно допустимости компенсации рикошетных потерь, возникших в результате противоправного вторжения в договорное отношение, заслуживает внимания решение по делу Caltex Oil Ltd. v. The Dredge Willemstad, 51 AJLK 270 (1976). При осуществлении работ по углублению дна судоходного канала по небрежности ответчика был поврежден нефтепровод, принадлежавший компании AOR, но использовавшийся для транспортировки нефтепродуктов компании Caltex. В соответствии с соглашением между компаниями Caltex и AOR на последней лежали риски потери нефтепродуктов во время их транспортировки по нефтепроводу. Поэтому Caltex заявила только требования по компенсации дополнительных расходов, вызванных необходимостью транспортировки нефти из терминала AOR как на судах, так и по суше, вместо того чтобы использовать трубопровод. Суд, учитывая отсутствие неопределенности на стороне потерпевшего и справедливость возмещения при таких обстоятельствах, удовлетворил указанные исковые требования*(14).

Таким образом, несмотря на общее влияние прецедентной практики Великобритании на суды остальных стран англосаксонской правовой системы, австралийские суды способны занимать более справедливую позицию в вопросах о допустимости компенсации чистых экономических потерь. Они не страшатся переходить за пределы, очерченные "яркой линией" (bright line rule), особенно когда отсутствуют риски возложения неопределенной ответственности.

Консервативный подход подразумевает наиболее негативное отношение к допустимости компенсации чистых экономических потерь. Особенности данного подхода целесообразнее всего показать на примере правовой системы Германии, поскольку Германское гражданское уложение, а также практика его применения оказывают серьезное влияние на развитие цивилистической мысли во многих странах мира.

Принципиальным отличием ГГУ от ФГК является то, что в ГГУ отсутствует универсальная норма о генеральном деликте. Как отмечают К. Цвайгерт и Х. Кетц, разработчики ГГУ не сделали решающий шаг к генеральному правилу по причине страха перед тем, что такое правило скроет трудности, которые будут разрешены судьями, что не соответствовало бы господствующему представлению о функциях судебной власти. Опасались также того, что если закон не установит фиксированные стандарты, то немецкие суды смогут принимать решения, подобные французским. Таким образом, в ГГУ нет генерального правила, охватывающего весь спектр ответственности за противоправные деяния. Однако имеются три общие нормы о деликтной ответственности (п. 1 и 2 § 823 и § 826 ГГУ)*(15).

Так, в соответствии с п. 1 § 823 ГГУ лицо, которое умышленно или в результате неосторожности противоправно причинит вред жизни или здоровью, посягнет на свободу, собственность или иное право другого лица, обязано возместить потерпевшему причиненный вред*(16). Из анализа данной нормы видно, что речь идет только о защите открытого (неисчерпывающего) перечня абсолютных прав, чистые экономические интересы в качестве защищаемых благ прямо не обозначены. Это принципиально отличает п. 1 § 823 ГГУ не только от ст. 1382 ФГК, установившей, что всякий причиненный вред подлежит возмещению, но и от ст. 1064 ГК РФ, допускающей возмещение вреда личности или имуществу потерпевшего. Сопоставление трех вышеуказанных норм позволяет утверждать, что наиболее ограниченной является формулировка п. 1 § 823 ГГУ.

В связи с этим вызывает интерес вопрос о допустимости компенсации чистых экономических потерь по п. 1 § 823 ГГУ. Как отмечает В. ван Боом, упрощенный ответ будет негативным, § 823 ГГУ не защищает от потерь в деловой репутации, рыночных возможностей или других чистых экономических интересов*(17).

Таким образом, по общему правилу, если экономические потери не являются следствием причинения физического вреда абсолютным благам, перечисленным в п. 1 § 823 ГГУ, то такие потери не подлежат компенсации. Это можно проиллюстрировать на примерах из судебной практики. Так, по одному из дел экскаватором был поврежден силовой кабель, что в результате привело к остановке производства на фабрике. Суд отказал в удовлетворении требования о возмещении потерь, поскольку они заключались исключительно в уменьшении объемов производства*(18) (т.е. чистые экономические потери).

По другому делу при аналогичных обстоятельствах повреждение кабеля привело к порче яиц на птицеферме, поскольку перерыв в подаче электроэнергии обусловил нарушение температурного режима в инкубаторах. Суд не только удовлетворил требования в части стоимости испорченных яиц, но и обязал возместить все остальные экономические потери*(19).

Применение п. 1 § 823 ГГУ германскими судами приводит их к выводу, что для возмещения экономических потерь требуется наличие физического вреда, причиненного абсолютным благам. Это принципиальное отличие германского подхода от французского в отношении возмещения чистых экономических потерь, что свидетельствует о его сходстве с английским подходом, в частности, по так называемым кабельным делам*(20).

В то же время право собственности согласно п. 1 § 823 ГГУ будет нарушено не только повреждением или гибелью вещи, но и в случаях ограничения собственника вещи в возможностях ее использования. В частности, нарушением права собственности был признан восьмимесячный простой в канале судна, которое было заблокировано по небрежности ответчика*(21), т.е. была получена компенсация потерь от простоя имущества в отсутствие причинения физического вреда.

В соответствии с п. 1 § 823 ГГУ ответственность может наступить не только за причинение вреда жизни или здоровью, свободе и собственности потерпевшего, но и при посягательствах на иные права. Однако германские суды не проявляют большой оригинальности при толковании указанной нормы, так как занимаются лишь простым расширением перечня абсолютных прав, подлежащих защите согласно п. 1 § 823 ГГУ. К таким иным абсолютным благам относятся ограниченные вещные права (сервитуты, узуфрукты, залог и др.), авторские, патентные права и т.д.*(22) Консервативность мышления германских ученых и правоприменителей не позволяет им отнести относительные права к категории иных прав, чтобы ввести их в защитную сферу деликтной ответственности.

Интерес представляют выводы Д. Медикуса, находящего бесспорным тот факт, что "имущество, как целое, не аналогично праву собственности... Распространение норм п. 1 § 823 на имущество перечеркнуло бы решение законодателя, направленное против генеральной деликтной оговорки"*(23). Мнение указанного автора лишний раз доказывает, что германское законодательство устанавливает чрезвычайно ограниченный диапазон деликтной ответственности, занимает в целом негативную позицию относительно допустимости возмещения чистых экономических потерь.

Единственным позитивным примером толкования п. 1 § 823 ГГУ в этом вопросе стало конструирование немецкими судьями особого права на беспрепятственную эксплуатацию учрежденного и действующего бизнеса (предприятия)*(24). Однако воспользоваться данной конструкцией для компенсации чистых экономических потерь можно лишь в случае, если правонарушитель непосредственно негативно воздействовал на сам бизнес, на саму предпринимательскую деятельность.

К таким ситуациям относятся блокада, промышленный шпионаж, распространение недостоверной информации о конкурентах и т.п. Например, в качестве нарушения данного права рассматривалась блокада газеты Бильд для воспрепятствования ее рассылки*(25).

Две оставшиеся центральные нормы ГГУ в принципе допускают компенсацию чистых экономических потерь, однако в ограниченных диапазонах. Согласно п. 2 § 823 ГГУ обязанность по возмещению вреда возникает у лица, которое нарушит закон, направленный на защиту другого лица. Таким образом, для возмещения чистых экономических потерь необходимо установить наличие специальной нормы, которая бы предоставляла защиту экономическим интересам потерпевшего. Еще более ограниченным по своему диапазону является § 826 ГГУ: лицо, которое умышленно причинит другому лицу вред способом, противоречащим добрым нравам, обязано возместить причиненный вред.

На основании проведенного анализа можно утверждать, что нормы ГГУ практически не предоставляют возможности в части компенсации чистых экономических потерь, что свидетельствует об ограниченности германского подхода, базирующегося на идее защиты лишь абсолютных прав. Чистые экономические потери возмещаются по остаточному принципу на основе несовершенных норм § 823 и 826 ГГУ.

В отсутствие генерального деликта германские правоприменители предприняли попытку решить проблему путем расширительного применения договорных конструкций, искусственного распространения договорной концепции в тех областях, которые обычно относятся к защитному диапазону деликтной ответственности. Применение договорных конструкций на чужом деликтном "поле" обусловлено и консервативными воззрениями на данные правовые институты, традиционным постулатом, по которому договор производит новые блага, а деликт только защищает уже существующие. Таким образом, ожидание получения в будущем материальных благ, чистая упущенная выгода относятся исключительно к сфере договорной защиты.

Как указывает В. ван Боом, ситуации, связанные с причинением чистых экономических потерь, могут переадресовываться к доктрине Schutzwinkung zugunsten Dritten (protective effect of a contract for the benefit of a third party)*(26). И.В. Бекленищева обозначает эту конструкцию как "договор с охранительным эффектом в пользу третьих лиц", а "суть этого института сводится к тому, что на должника по договору возлагается обязанность возместить третьему лицу ущерб, причиненный его интересам, вследствие заключенного договора. Такое третье лицо при этом не является лицом, в пользу которого заключен договор, но, напротив, с договором в общепринятом понимании никак не связано"*(27).

Первоначально конструкция договора с охранительным эффектом в пользу третьего лица использовалась в целях устранения пробелов и недостатков в правовом регулировании деликтных ситуаций, охватываемых сферой действия § 831 ГГУ. В соответствии с указанной нормой при причинении вреда работником работодатель может быть освобожден от ответственности, если докажет, что проявил надлежащую заботливость при выборе персонала. То есть вина работника не рассматривается автоматически в качестве вины работодателя. Поэтому такая "ущербность" § 831 ГГУ и породила искусственную конструкцию договора с охранительным эффектом в пользу третьих лиц как средства преодоления несовершенства законодательства. Так, по одному делу возмещение вреда, причиненного ребенку в момент его нахождения с матерью в супермаркете, рассматривалось в рамках договора с охранительным эффектом в пользу третьего лица*(28).

Впоследствии германские суды стали распространять конструкцию договора с охранительным эффектом в пользу третьего лица и на ситуации, связанные с компенсацией чистых экономических потерь, возникших в результате того, что потерпевший положился на недостоверные данные, информацию, отчеты, предоставленные оценщиками, банками и аудиторами по договорам, в которых потерпевший не состоял*(29), т.е. в ситуациях, аналогичных изложенным в английском деле Hedley Byrne & Co. Ltd vs. Heller & Partners Ltd. Конструкция договора с охранительным эффектом используется также и по делам, связанным с потерей наследства, т.е. в ситуации, рассмотренной в деле Ross v. Counters [1980] Ch 297.

В настоящее время доктрина Schutzwinkung zugunsten Dritten получила легальное санкционирование в связи с реформой обязательственного права Германии. В соответствии с п. 3 § 311 ГГУ обязательство, содержащее обязанности согласно п. 2 § 241 ГГУ (т.е. учитывать права, правовые блага и интересы другой стороны), может также возникнуть в отношении лиц, которые сами не должны стать сторонами договора. Такое обязательство возникает, в частности, когда третье лицо пользуется особым доверием и таким образом оказывает значительное влияние на предварительные переговоры или на заключение договора.

На основании проведенного анализа можно утверждать, что в настоящее время в мире отсутствует единый подход к возмещению чистых экономических потерь. По мнению М. Буссани и В. Палмера, некоторые правовые режимы, основываясь на генеральной норме в качестве стартовой, имеют "допускающую" позицию в отношении чистых экономических потерь, другие основываются на ограниченном перечне защищаемых интересов и в качестве стартовой имеют "исключающую" позицию. Первые в принципе допускают компенсацию, вторые - ее отклоняют*(30).

В заключение рассмотрим проблему возмещения чистых экономических потерь по российскому гражданскому законодательству. Совершенно очевидно, что норма ГК РФ в области деликтной ответственности обладает более широким защитным диапазоном, чем нормы ГГУ (п. 1 и 2 § 823, § 826). Согласно п. 1 ст. 1064 ГК РФ вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Как верно отмечает Е.А. Суханов, "определяя применение мер ответственности за причиненный вред, закон исходит из общего принципа генерального деликта"*(31).

Действительно п. 1 ст. 1064 ГК РФ содержит общую универсальную норму, характеризующуюся высшей степенью абстрактности, способностью быть примененной к любой ситуации, связанной с причинением вреда (конечно, при установлении необходимых условий ответственности). Правило анализируемой нормы максимально соответствует предмету гражданского права, направлено на защиту имущественных и неимущественных отношений.

Конечно, необходимо помнить и о том, что судьба правовой нормы зависит от того, как ее толкуют и интерпретируют. Норма права не существует обособленно от социальной среды, она живет в правоприменительной практике. Во многом толкование нормы зависит от специфики интерпретационной культуры правоприменителя. Например, Гражданский кодекс Португалии содержит генеральную норму о деликтной ответственности, однако местная правоприменительная практика следует германской правовой традиции, сужая защитный диапазон деликтной ответственности*(32).

Некоторые российские суды ограничивают защитный диапазон деликтной ответственности до пределов посягательств исключительно на абсолютные блага, в частности, отказывают в удовлетворении требований арендаторов о возмещении убытков*(33). Вместе с тем эта ограничительная практика не является общераспространенной, и многие российские суды удовлетворяют требования по спорам о возмещении убытков арендаторам*(34).

Приведем мнение И.В. Бекленищевой, считающей, что "деликтное право... может начать свое действие только в тех случаях, когда лицу причинен реальный ущерб. В связи с причинением такого ущерба компенсации, естественно, могут подлежать и неполученные доходы (упущенная выгода). Между тем деликтное право традиционно неприменимо там, где упущенная выгода возникает вне связи с реальным ущербом (защита подобных интересов всегда была прерогативой договорного права). Итак, поскольку нет вреда, то нет и деликта"*(35). Создается впечатление, что это мнение немецкого судьи, традиционно узко воспринимающего сферу деликтной ответственности. Поэтому еще раз необходимо отметить, что ГК РФ содержит именно норму о генеральном деликте, следовательно, правоприменительная практика должна быть ближе к французскому подходу при решении вопроса о возмещении чистых экономических потерь.

Наличие реального ущерба не относится к обязательным условиям деликтной ответственности по ГК РФ, поскольку категории "вред" и "реальный ущерб"*(36) не являются синонимичными. Это более широкая категория, которая охватывает и случаи исключительного причинения экономических потерь, в том числе потерь чистой упущенной выгоды. Поэтому российская юрисдикция может быть отнесена к "допускающим" (например, Франция, Бельгия) юрисдикциям в области компенсации чистых экономических потерь при условии, что правоприменители будут осознавать подлинный потенциал правила, установленного ст. 1064 ГК РФ.

Библиографический список

Bussani M., Palmer V.V. The Frontier between Contractual and Tortious Liability in Europe. Insights from the Case of Compensation for Pure Economic Loss. URL: http://ssrn.com/abstract_id=153703.

Coveney G. Who said you can't have it all? The perils of ignoring risk allocation in cases of relational economic loss // Bond Law Review. Vol. 19. Issue 1. 2007. Art. 4.

Gidron T., Shnoor B. Pure Economic Loss - The Israeli Review. URL: http://ssrn.com/abstract id=1428906.

Markesinis B.S., Unberath H. The German Law of Torts: A Comparative Treatise. 4th ed. Oxford, 2002.

Michael A.J. Textbook on Torts. Eight Edition. Oxford University Press, 2007.

Van Boom W.H. Pure Economic Loss - A Comparative Perspective // Pure Economic Loss. Wien; N. Y., 2004.

Van Dunne J. Liability for Pure Economic Loss: Rule or Exception? A Corporatist's View of the Civil-Common Law Split on Compensation of Non-Physical Damage in Tort Law // European Review of Private Law. 1999. Vol. 7. Issue 4.

Zweigert K., Kotz H. An Introduction to Comparative Law. Third Revised Edition. Oxford University Press, 1998.

Бекленищева И.В. Гражданско-правовой договор: классическая традиция и современные тенденции. М., 2006.

Богданов Д.Е. Пределы деликтной ответственности в российском и зарубежном праве // Журнал российского права. 2011. N 7.

Гражданское уложение Германии. Вводный закон к Гражданскому уложению / пер. с нем.; науч. ред. А.Л. Маковский. М., 2004.

Гражданское право: учебник: в 4 т. Т. 4 / под ред. Е.А. Суханова. М., 2006.

Жалинский А., Рерихт А. Введение в немецкое право. М., 2001.

Леже Р. Великие правовые системы современности: сравнительно-правовой подход / пер. с фр. А.А. Грядова. М., 2009.

Медикус Д. Отдельные виды обязательств в Германском гражданском уложении // Проблемы гражданского и предпринимательского права Германии / пер. с нем. М., 2001.

Французский гражданский кодекс / науч. ред. и предисл. Д.Г. Лаврова; пер. с фр. А.А. Жуковой, Г.А. Пашковской. СПб., 2004.

Д.Е. Богданов,

доцент кафедры гражданского права Российской правовой академии Минюста России,

кандидат юридических наук

"Журнал российского права", N 3, март 2012 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См. также: Богданов Д.Е. Пределы деликтной ответственности в российском и зарубежном праве // Журнал российского права. 2011. N 7. С. 69.

*(2) См.: Bussani M., Palmer V.V. The Frontier between Contractual and Tortious Liability in Europe: Insights from the Case of Compensation for Pure Economic Loss. URL: http://ssrn.com/abstract_id=153703. P. 12-13. Несколько иные выводы делает Дж. Ван Дюнн (см.:Van Dunne J. Liability for Pure Economic Loss:Rule or Exception? A Corporatist's View of the Civil-Common Law Split on Compensation of Non-Physical Damage in Tort Law // European Review of Private Law. 1999. Vol. 7. Issue 4. P. 397, 399).

*(3) Cм.: Gidron T., Shnoor B. Pure Economic Loss - The Israeli Review. P. 205. URL: http://ssrn.com/abstract_id=1428906.

*(4) См.: Французский гражданский кодекс / науч. ред. и предисл. Д.Г. Лаврова; пер. с фр. А.А. Жуковой, Г.А. Пашковской. СПб., 2004. С. 745.

*(5) Леже Р. Великие правовые системы современности: сравнительно-правовой подход / пер. с фр. А.А. Грядова. М., 2009. С. 346.

*(6) См.: Zweigert K., Kotz H. An Introduction to Comparative Law. Third Revised Edition. Oxford University Press, 1998. P. 616.

*(7) Ibid. P. 617.

*(8) См.: Сass. Civ. 2e, April 28, 1965, D. 1965, Jur 777. См.: Van Boom W.H. Pure Economic Loss - A Comparative Perspective // Pure Economic Loss. Wien; N. Y., 2004. P. 12.

*(9) См.: Van Boom W.H. Ibid. P. 12.

*(10) См.: Zweigert K., Kotz H. Op. cit. P. 618.

*(11) См.: Van Boom W.H. Op. cit. P. 13.

*(12) Хрестоматийным примером является решение по делу Cattle v. Stockton Waterworks Co. (1875 LR 10 QB 453).

*(13) Цит. по: Michael A.J. Textbook on Torts. Eight Edition. Oxford University Press, 2007. P. 105.

*(14) См.: Coveney G. Who said you can't have it all? The perils of ignoring risk allocation in cases of relational economic loss // Bond Law Review. Vol. 19. Issue 1. 2007. Art. 4. P. 86-88.

*(15) См.: Zweigert K., Kotz H. Op. cit. P. 598-599.

*(16) См.: Гражданское уложение Германии. Вводный закон к Гражданскому уложению / пер. с нем.; науч. ред. А.Л. Маковский. М., 2004. С. 239-240.

*(17) См.: Van Boom W.H. Op. cit. P. 7.

*(18) BGH NJW 1977, 2208.

*(19) BGHZ 41,123.

*(20) См., например, решение по делу Spartan Steel & Allos Ltd v. Martin&Co (Contractors) [1973] 1 QB 27.

*(21) См.: Zweigert K, Kotz H. Op. cit. P. 600.

*(22) См., например: Жалинский А., Рерихт А. Введение в немецкое право. М., 2001. С. 363.

*(23) Медикус Д. Отдельные виды обязательств в Германском гражданском уложении // Проблемы гражданского и предпринимательского права Германии / пер. с нем. М., 2001. С. 141.

*(24) См.: Van Boom W.H. Op. cit. P. 8.

*(25) См.: Жалинский А., Рерихт А. Указ. соч. С. 364.

*(26) См.: Van Boom W.H. Op. cit. P. 9-10. См. также: Markesinis B.S., Unberath H. The German Law of Torts: A Comparative Treatise. 4th ed. Oxford, 2002. P. 59, 271.

*(27) Бекленищева И.В. Гражданско-правовой договор: классическая традиция и современные тенденции. М., 2006. С. 76.

*(28) См. решение Верховного суда ФРГ от 28 января 1976 г.

*(29) См.: Zweigert K, Kotz H. Op. cit. P. 462.

*(30) См.: Bussani M., Palmer V.V. Op. cit. P. 13-14.

*(31) Гражданское право: учебник: в 4 т. Т. 4 / под ред. Е.А. Суханова. М., 2006. С. 621.

*(32) См.: Bussani M., Palmer V.V. Op. cit. P. 30.

*(33) См., например, постановление ФАС Поволжского округа от 10 ноября 2008 г. по делу N А06-7231/2007-18.

*(34) См., например, постановление ФАС Волго-Вятского округа от 7 ноября 1999 г. по делу N А11-3727/99-К1-6/150

*(35) Бекленищева И.В. Указ. соч. С. 77.

*(36) В качестве примера взыскания упущенной выгоды в отсутствие реального ущерба приведем постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 18 июля 2007 г. N 09АП-8382/2007-ГК.