Когда же на взлет? Что говорил и чего не говорил Владимир Путин в Думе (Н. Вардуль, "Финансовая газета", N 16, апрель 2012 г.)

Когда же на взлет? Что говорил и чего не говорил Владимир Путин в Думе

В канун Дня космонавтики, 11 апреля, Владимир Путин выступил с отчетом правительства в Думе. Он выступал в уникальном качестве - еще премьер, но уже президент. Но не стал выстраивать систему задач, включая те, которые решило его правительство, и те, за которые в первую очередь должно взяться правительство следующее. Прежде всего были подведены четырехлетние макроэкономические итоги. Главный из них - кризис преодолен. Но с неменьшим интересом ожидались ответы на вопросы, как впредь будет развиваться российская экономика. Здесь не все однозначно.

"Мы не сломались"

"В начале 2012 года, как мы и планировали, российский ВВП превысил докризисный уровень. Это значит, что наша экономика в полном объеме преодолела последствия спада 2008, 2009 и отчасти даже 2010 годов", - рассказал Путин законодателям. По его словам, объем ВВП России (в ценах 2008 года) составил по итогам 2011 года 41 триллион 421 миллиард рублей, а по итогам 2008 года - 41 триллион 277 миллиардов рублей.

По данным Минэкономразвития, за январь-февраль 2012 года ВВП страны вырос на 4,3%, а за февраль - на 4,8% по сравнению с аналогичными периодами 2011 года.

По словам премьера, прошедший кризис стал колоссальным вызовом, и если бы на него не был дан ответ, обрушились бы экономика и социальная сфера, были бы поставлены под сомнение суверенитет и геополитическая состоятельность страны. В этом случае, отметил Путин, пришлось бы надолго "похоронить" идеи модернизации и развития.

"Но мы не сломались. Мы показали себя зрелой, творческой, уверенной в себе нацией. С огромной внутренней жизненной силой. Сегодня хочу еще раз поблагодарить граждан России за выдержку, за терпение, за доверие. Убежден, мы преодолели испытания - благодаря общей ответственности, социальному партнерству и гражданской солидарности", - сказал премьер.

90-е, но без колен

Кризис преодолен. Это несомненный успех. Но сама стилистика, в которой это было преподнесено, как ни странно, несколько настораживает. Вот как кризис характеризовал Путин: он мог поставить "под сомнение сам суверенитет, геополитическую состоятельность страны".

Ничего не напоминает? Это прямая аналогия с оценкой пресловутых "лихих 90-х". Возникает знакомое ощущение, что опять кто-то, на этот раз в лице кризиса, который, естественно, пришел к нам извне, стремился поставить нас на колени. И чуть ли не завоевать. Просто не экономический кризис, а происки врагов России. Вот только кризису не удалось поставить нас на колени.

Значит, и подниматься с них не будем.

Ладно. А что будем, то есть каким Путин представляет себе путь в будущее?

Догнать и перегнать Белоруссию

Ступени названы. "За последние четыре года в России построено и открыто более 2 тыс. новых заводов и производств, в том числе в таких отраслях, как фармацевтика, IT- и нанотехнологии, промышленность строительных материалов, лесопереработка". Или вот: "Если в 2008 году доля нового оборудования в возрасте до 10 лет на российских предприятиях составляла порядка 30%, то к концу 2011 года это уже 40%". Говорил премьер-президент и о деловом климате, который "в России должен быть не просто благоприятный, а конкурентоспособный".

Пока все достаточно традиционно. Эти темы поднимал и Путин, и Медведев, и многие другие политики. Но в векторе развития, который Путин представил Думе, все-таки есть специфика.

Чтобы в ней разобраться, для начала продлим путинскую цитату об инвестиционном климате: "Мы ставим перед собой задачу в ближайшие годы сделать 100 шагов вперёд в этом направлении и подняться с нынешнего 120-го места до 20-го. Кстати говоря, на 20-м месте сегодня как раз находится Япония, на 21-м - Латвия. Нас обгоняют существенно и наши партнёры по Таможенному союзу и по единому экономическому пространству: Белоруссия находится на 69-м месте, Казахстан - на 47-м".

Сравнение стоит того, чтобы на нем остановиться. По удобоваримости предпринимательского климата Россия на 120-м месте, а европейский изгой Белоруссия - на 69-м. Премьер этот факт не комментировал. Но вопрос, что называется, на языке: когда-то мы догоняли по ВВП на душу населения Португалию, а теперь по инвестиционному климату грозимся опередить Белоруссию? Такому сдвигу в приоритетах развития не позавидуешь.

Главный "институт развития"

Не стоит считать заданный вопрос притянутым за уши. Когда Путин обращается к механизму движения вперед, к реальным новациям, к "институтам развития", то с самого начала честно признается в том, что "далеко не всегда они доступны и эффективны, часто проигрывают зарубежным аналогам".

Отметим в скобках: это прозвучало как серьезный удар по авторитету ВЭБ, госкорпорации развития, которая до сих пор считалась едва ли не самым успешным российским антикризисным инструментом. ВЭБ Путин, впрочем, не упоминал. Зато он надеется на Российское агентство по страхованию экспортных кредитов, которое с 2012 года должно предоставить свою поддержку малому и среднему бизнесу, выходящему на мировой рынок с высокотехнологичной продукцией. Но, во-первых, насколько эффективно оно будет действовать, еще вопрос, а во-вторых, что мешало запустить это агентство раньше? Ссылка на кризис неубедительна о том, что двигателем инновационного развития во всем мире в значительной степени являются малые и средние предприятия, как и о том, что в России они, мягко говоря, не в почете, так как меньше, чем крупные компании, защищены от чиновничьего и налогового прессинга, говорится давно.

Главный же "институт развития" раскрывается в следующей цитате: "Уже к 2013 году только за счёт программ компаний с госучастием мы доведём внутренний спрос на инновации до 1,5 трлн. рублей. Государство будет напрямую вкладывать средства в разработку технологий и поддержку критически важных отраслей. Прежде всего это станкостроение, двигателестроение, производство новых материалов, фармацевтика, авиа- и судостроение".

Спрос на инновации определит государство. Точно так же, как в 1985 году, когда разрабатывалась комплексная программа научно-технического прогресса. И приоритетные отрасли в ней были практически те же самые. Тогда все кончилось перестройкой и действительно развалом страны.

Можно возразить: лучше государственный спрос, чем никакого. Аргумент известный. Но он отнюдь не "убойный", ответить на него можно. Задача не в том, чтобы реинкарнировать Госплан, а в том, чтобы частный бизнес вкладывался в пионерные отрасли. Проблема в том, что в России инвестиционный климат "на 51 шаг" хуже, чем в Белоруссии. Здесь и надо копать.

Ставка президента

С поддержкой частного инновационного спроса агентство по страхованию экспортных кредитов не справится. Нужно разворачивать в эту сторону всю систему регулирования, а она в России "смотрит" совсем в другую сторону.

Достаточно привести пример с НДС. Рациональное зерно в этом налоге - далеко не только стабильное наполнение бюджета. Пора в конце концов с открытыми глазами и готовыми что-то изменить руками взглянуть на стимулирующую роль налогов. Что призван стимулировать НДС вместе с его возвратом экспортерам? Поддержку экспорта готовой продукции. Для этого он и вводился. А что у нас? Эта система не только плодит бухгалтерские этажи сначала в компаниях, а потом в налоговых инспекциях, не только создает мощнейшее питательное поле для злоупотреблений с его возвратом, но и в сегодняшних условиях стимулирует вывоз сырья. Для того чтобы приблизить этот налог к тому, ради чего он задумывался в Европе, надо, по крайней мере, отменить его возврат при сырьевом экспорте. Если же правительство не сможет на этом настоять под давлением нефтяников, металлистов и прочих сырьевиков, НДС стоит вообще заменить на налог с продаж. НДС не существует в нефтедобывающих странах. И это совсем не случайно. Исключение - Норвегия - лишь подтверждает правило.

Это пример того, что нужно разворачивать всю систему регулирования, которая пока поддерживает инновации лишь в виде исключения.

Но Владимир Путин об этом в Думе не говорил. Он продолжает делать ставку на государство.

В этом смысле очень характерна двойственность его позиции по приватизации. Он признает: "Совершенно очевидно, просто мировой опыт показывает, что приватизированные предприятия работают поэффективнее, чем государственные". Но это, скорее, из теории. А вот практика: "Частные собственники тырят друг у друга доходы, деньги, имущество. У нас даже у приватизированных предприятий, повторяю, вот такие совершенно ненормальные явления происходят. Для меня ясно, почему". Эту тайну Путин не раскрыл. Но выбор между государственным и частным в определении инновационного спроса он, как мы видели, сделал в пользу государства.

Дальше все логично: "Ресурсом модернизации станут оборонные заказы в том числе. На перевооружение армии и флота, как вы знаете, модернизацию ОПК в предстоящее десятилетие выделяется порядка 23 трлн. рублей". Какую модернизацию несет с собой ОПК, мы тоже пробовали. Именно она, перегрузив экономику, была одним из главных факторов крушения СССР.

Теперь окончательно ясно, что вектор развития, по Путину, если и ведет в будущее, то такое, которое подозрительно смахивает на прошлое. Стоит ли после этого удивляться тому, что в думском выступлении Путина построение новой модели экономики оказалось лишь четвертым в перечне приоритетов. После "демографической состоятельности", "обустройства пространств" и "создания качественно новых рабочих мест". Все вместе это называется ставкой на экстенсивный, а никак не интенсивный рост.

Говорить о том, что именно обновление экономической модели - главная профессиональная обязанность премьера, даже если он без двух минут президент, как-то даже неловко.

Н. Вардуль

"Финансовая газета", N 16, апрель 2012 г.