Гражданское общество, конституционные коллективные права и обязанности (В.Е. Чиркин, "Гражданин и право", N 5, май 2012 г.)

Гражданское общество, конституционные коллективные права и обязанности

Термин "гражданское общество" не совсем однозначно толковался его идеологами в ХVII-ХVIII вв., а в марксизме понимался прежде всего как система производственных отношений, базис общества. Его содержание и сейчас не всеми понимается одинаково.

Обычно считается, что гражданское общество возникает на определенном этапе развития общества (его идеологи считали: после свержения абсолютизма и провозглашения прав человека и гражданина), но есть работы философов, которые утверждают, что гражданское общество существовало всегда, от древности до наших дней, изменялись только его формы и ценностные ориентации*(1).

Акцент некоторых российских толкователей, сделанный на полную отделенность так называемого гражданского общества от государства и его органов, в современных условиях также вряд ли может быть принят. На деле же основы правового положения самодеятельных объединений (например, различных общественных организаций), которые считаются в России главными элементами гражданского общества, устанавливаются государством и законами государства.

Сомнения вызывает и сама этимология: при возникновении термина "гражданское общество" он был производным от термина "гражданин". "Гражданином" требовали заменить понятие бесправного подданного при абсолютизме. Тогда же было проведено различие прав человека и прав гражданина. Гражданин (в отличие от понятия "человек") должен был участвовать в делах государства путем выборов парламента, в судах посредством участия "судей из народа" - присяжных заседателей, ассизов (шеффенов), - в других формах (например, в местном самоуправлении), он обладал политическими правами. Но "гражданин" - понятие не внегосударственное, а государственное, это особая связь лица с государством (такая связь существует также для юридических лиц и выражается в понятии национальности юридического лица). Отделить "гражданина" и, следовательно, "гражданское общество" от государства нельзя.

Констатация связи слова "гражданин" с понятием "гражданское общество", конечно, недостаточна для выявления сути того, что мы называем гражданским обществом. Оно так узко не понималось при возникновении этого понятия, не понимается и теперь. В представлениях большинства людей это нечто большее, чем совокупность граждан. Можно привести и другие доводы в отношении точности такого термина, неслучайно он почти не употребляется юристами и политиками за рубежом, но в России слова "гражданское общество" любят, часто используют, в том числе в вопросе, когда в стране появится гражданское общество.

Термин "гражданское общество" утвердился в политических выступлениях, в общественном мнении и в науке. Объективно явление, характеризующее это понятие, существует, и мы видели это в России на массовых демонстрациях "за честные выборы" в 2011 и 2012 гг. Попытки найти лучшее название не удались, приходится пользоваться существующим. Термин "гражданское общество" используется в некоторых конституциях, например в ст. 4 Конституции Болгарии 1991 г. и в ч. 3 ст. 9 Конституции Королевства Бутан 2008 г. В первой говорится, что республика создает условия для "свободного развития человека и гражданского общества", во второй государству ставится задача "создать гражданское общество" наряду с закреплением в ст. 6 института подданства (правда, говорится о подданных не монарха, а государства Бутан).

По нашему мнению, поскольку иного термина пока нет, использование термина "гражданское общество" допустимо, поскольку обществом он понимается правильно. Не следует, видимо, лишь ставить задачи государству по созданию такого общества, оно формируется само, эволюционным путем.

Государство и его органы могут лишь убирать препятствия для его формирования и создавать соответствующие условия, что по понятным причинам делается только в известной мере и до известной степени. По своей сути это явления противостоящие, но существующие в единстве, типа понятий "инь" и "янь" в древней китайской и японской мифологии. Какими бы хорошими ни были парламент, президент Болгарии, король Бутана или премьер-министр, всегда возникают и будут возникать противоречия между государством, его органами и определенными слоями населения, общественным мнением, обществом в целом (при этом необязательно, что общественное мнение всегда право, оно может не видеть и не знать того, что знают управляющие структуры, более информированные по ряду вопросов и оценивающие ситуацию комплексно).

Противоречия неизбежны, ибо государство, его органы, будучи отделены, выделены из общества (но не абсолютно, что невозможно), всегда имеют собственные интересы, нередко ориентируются на свои, частные ценности, а гражданское общество заботится о своих интересах, иногда лишь частично осуществимых на данном этапе развития страны, при имеющихся силах и средствах государства и общества в целом. Такие противоречия не нужно скрывать или затушевывать, их нужно на каждом новом этапе разрешать.

С другой стороны, государство и его органы - это тоже часть общества. У них есть общие интересы с гражданским обществом. В конечном счете государство - официальный представитель общества, оно возникло для решения "общих дел" общества (это признавал и К. Маркс в своей классовой теории государства), а также для того, чтобы не допустить анархии и распада общества (такой роли государства Маркс не признавал, говоря о необходимости победы одного класса и диктатуры пролетариата). Отношения государства, его органов, с одной стороны, и "гражданского общества" как особого неформального образования, включающего и общественные структуры, и свой менталитет, - с другой, более сложны и диалектичны, чем это иногда представляется. В этих отношениях есть одновременно и противоречия, и общие интересы, это союз и борьба одновременно. Важно видеть эти общие интересы, которые должны быть основными, главными, ведущими и для гражданского общества, и для государства, его органов.

Несмотря на все недостатки терминологии, нельзя не признать, что независимо от разных толкований лозунг гражданского общества содержит огромный гуманистический и демократический потенциал. В том числе под такими лозунгами собираются массовые демонстрации, выдвигаются требования, причем не только соблюдения прав гражданина, но и их тоже.

Как известно, существует множество разных прав гражданина в зависимости от того, в каких отношениях он участвует, - имущественные, трудовые, экологические, процессуальные (например, как стороны в суде) и другие права, ведь гражданин тоже человек. Для той неформальной общности, которую мы называем гражданским обществом, особое значение имеют основные права человека и гражданина, они закреплены в конституциях. Под лозунгами соблюдения этих прав (личных, экономических, социальных, культурных, политических) гражданское общество чаще всего и обнаруживает свою активность (такие лозунги могут принимать различные конкретные формы - от требований повышения заработной платы до лозунгов свободы прессы или отставки правительства).

Вместе с тем есть еще одна сфера отношений, где человек или гражданин индивидуально не может действовать, а именно гражданское общество проявляет себя как определенная целостность. Это коллективные конституционные права. Они могут иметь форму прав всего народа (например, право на самоопределение в условиях колониальной зависимости)*(2) и форму прав определенной крупной социальной или иной неформальной общности, если ее требования поддерживаются большинством народа (например, особые права детей или ветеранов). Существуют, на наш взгляд, также коллективные обязанности. Правда, пока в праве существуют лишь общие формулировки такого рода, и их немного (например, требование социального партнерства с указанием его форм в ст. 27 Трудового кодекса РФ или упоминания в зарубежной литературе о социальных обязанностях).

На наш взгляд, права человека, и особенно коллективные права, существование которых вызывает различные мнения (есть и несогласия с данным тезисом), можно всесторонне осмыслить во взаимосвязи государственного регулирования таких прав и реализации их в гражданском сообществе, равно как и в обществе в целом (если мы разделяем эти понятия).

Общество любой страны - это не только совокупность индивидов с неодинаковым правовым положением (человек, гражданин, беженец, мигрант и др.), но и множество самых различных группировок людей (объединений, коллективов, сообществ). Они неодинаковы по социальным, этническим, возрастным, гендерным характеристикам, что отражается в соответствующих понятиях (давно существуют понятия народа и нации, в науку вошел термин "средний класс", в России есть законодательные определения казачества, во многих конституциях говорится об особой защите детей, женщин, инвалидов и др.). Все такие группировки имеют общие интересы, без этого они не были бы определенными общностями. Как таковые, они получают структурные качества определенных формирований и, будучи ими, могут приобретать некоторые специфические, в том числе конституционные, права и обязанности, отличные от прав и обязанностей входящих в такие группировки индивидов.

Организация таких общностей неодинакова. Некоторые из них не имеют или почти не имеют организационных форм и остаются по существу совокупностями лиц, другие представляют собой постоянные организационно оформленные коллективы. Поэтому, видимо, конституционные положения о коллективных правах и обязанностях тех или иных сообществ, объединений могут быть неодинаковыми. В одних случаях они могут иметь характер общих деклараций, развиваемых в отраслевом законодательстве (например, о правах детей*(3)), в других - это более определенные "коллективные права" и "коллективные обязанности" со своими способами обеспечения прав и выполнения обязанностей. Это относится ко многим общественным объединениям; таковы, например, права объединений работодателей и профсоюзов заключать коллективные договоры или право политических партий выдвигать кандидатов на выборах (другие общественные объединения, как правило, такого права не имеют), обязанность партий иметь для регистрации в качестве юридических лиц и для участия в выборах определенное, иногда довольно большое количество членов (в Польше - 3 тыс., в России - 45 тыс., в Мексике - 65 тыс.).

Коллективные права и коллективные обязанности, реализуемые лишь частично посредством понятий юридических лиц публичного и частного права, почти не изучались в литературе. В значительной мере это было связано, видимо, с тем, что концепция прав, правового статуса личности возникла и развивалась на Западе (в Европе, Северной Америке) односторонне, с позиций либерально-индивидуалистического подхода, с акцентом на права человека и длительное время без положений об обязанностях (например, кроме уплаты налогов), а концепция обязанностей стала развиваться в социалистическом праве односторонне с акцентом на разные права и обязанности "трудящихся" и "эксплуататоров". Правда, иногда в документах конституционного значения уже тогда упоминалось о правах народа как особого сообщества (например, в американской Декларации независимости 1776 г., во французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г.), но до ХХ в. коллективистские тезисы не получили развития. Вопрос о конкретных коллективных правах и обязанностях не обсуждался.

Конечно, нельзя сказать, что в праве и науке ничего не сказано по обсуждаемому вопросу. В различных системах права давно существовали и сейчас есть элементы своих подходов к правам социальных, этнических и иных общностей. В конституциях многих стран признаются, например, особые права национальных меньшинств, иногда жителей горных районов или кочевых народностей, права женщин, казачества в России, городских жителей в Китае (по закону они имеют преимущественное, пятикратное представительство в выборных органах государственной власти) и др. Такие права рассматриваются именно как права определенных группировок, а не юридических лиц, но упоминания об особых правах общностей обычно имеют характер исключений и специальных оговорок.

В мусульманском праве тоже издавна были и есть свои элементы признания прав определенных общностей (например, уммы как сообщества "правоверных"), а также коллективные права и обязанности, связанные с гендерными различиями (повиновение женщин как особой группы населения "вышестоящим их мужчинам"). В обычном праве тоже существуют некоторые представления о правах общностей. Считается, что права человека связаны с племенной принадлежностью лица, вне коллектива своего племени лицо не имеет прав по обычному праву.

Все правовые системы, однако, регулировали и продолжают регулировать прежде всего индивидуальные права. Хотя и приняты международные конвенции о правах детей, женщин, коренных народов, работников, этносов (запрещение геноцида и наказание за него) и др. и существуют документы подобного рода во внутреннем законодательстве, но каких-либо обобщающих актов о системе коллективных прав и тем более о коллективных обязанностях нет ни в европейских, ни в иных конвенциях. Не систематизированы такие права и обязанности во внутреннем конституционном праве. Более того, существующие положения имеют характер общих деклараций (это часто неизбежно в международном праве из-за сложностей согласования воль различных государств, но это присуще и внутригосударственному праву), а некоторые прежние формулировки исчезают: о праве народов на сопротивление угнетению предпочитают не вспоминать, рассматривая его как исторический факт революционного прошлого, хотя события 2011 г. на Арабском Востоке напомнили, что кроме типичной эволюции в развитии общества бывают и революции.

Коллективистский подход к правам определенных общностей, а именно народа в целом, впервые получил свое конкретное выражение в лозунгах, а затем и в конституционных документах времен первых буржуазно-демократических революций (Декларация независимости 1776 г., Декларация прав человека и гражданина 1789 г.). В них говорилось о праве народа на свержение угнетательского правительства (в США - колониального господства), но вопрос о понятии коллективных прав не поднимался даже в теории.

Второй шаг в развитии конституционного регулирования таких прав без обсуждения подобной формулировки в теории был сделан в советских конституциях (затем в других конституциях тоталитарного социализма) с позиций классового подхода к отдельным общностям населения.

Выделялись права трудящихся и права эксплуататоров. Выдвигался и осуществлялся тезис о примате общества и государства над личностью, прав коллектива над правами личности, прав трудящихся (как общности) над правами эксплуататоров. Речь шла не только о правах индивидов, принадлежащих к этим общностям, но и о положении последних как неформальных коллективов (формулировка о высшем праве рабочего класса на свою диктатуру содержалась в работах И.В. Сталина), выделялась роль этого класса как ведущего класса в обществе, положение крестьянства как ведомого, ограниченного, как определенная общность, в правах (например, из за отсутствия паспортов до 50-х годов ХХ в. в СССР крестьянство в своей массе было лишено свободы выбора места жительства). Положение "эксплуататоров" было положением класса, подлежащего упразднению в тех или иных формах. С таким определением этих классов в обществе были связаны их права и обязанности как тех или иных коллективов, хотя слов о коллективных правах и обязанностях в законодательстве и доктрине тоже не было.

Вместе с тем в марксистско-ленинской теории впервые со времен конца ХVIII в. было названо второе конкретное коллективное право - право наций на самоопределение. Оно получило конституционное закрепление сначала в советских конституциях, а затем в документах международного сообщества государств.

В значительной мере это связано с тем, что после Второй мировой войны некоторые элементы коллективистского подхода в социалистических конституциях оказали влияние на конституции ряда капиталистических стран. В них появились положения о "правах трудящихся", "профсоюзных правах" (Испания, Италия, Португалия, Франция и др.), содержатся положения о правах других групп или общностей (этнических групп, детей, ветеранов, пенсионеров, инвалидов и др.). В результате в наше время в "социальных" конституциях капиталистических стран регулирование прав человека и гражданина несколько изменилось. Хотя прежний, индивидуалистический подход везде доминирует, в таких конституциях, как и в международном праве, есть нормы о правах тех или иных общностей. Видимо, нужно развивать такие элементы, в том числе и в международных конвенциях, разрабатывать концепцию о коллективных правах различных общностей, определить их систему.

При этом важно, во-первых, различать коллективные права и индивидуальные права, осуществляемые только коллективно. Примером может служить социально-экономическое право на забастовку или политическое право свободы собраний. Право на участие в забастовке или на свободу собраний - индивидуальное. Каждый сам решает, участвовать ли ему в забастовке (в Великобритании нередко в коллективе проводится тайное голосование) или в собрании, стать их инициатором, но один человек, в качестве протеста не явившийся на работу, не забастовщик, а прогульщик. Точно так же нельзя организовать собрание самому с собой или с приятелями на кухне. Осуществление коллективных прав предполагает существование определенного коллектива, сообщества, общие интересы, единство воли хотя бы по определенным вопросам и требует коллективных действий.

Во-вторых, следует различать коллективные права, с одной стороны, определенных общностей, а с другой - групп населения. Такие различия не всегда можно провести достаточно строго, но очевидно, что, например, право наций на самоопределение - это право определенной общности (а не каждого индивида внутри нее), тогда как упомянутое выше право детей до 6-летнего возраста на детский сад или пенсионеров на 13-ю пенсию к Рождеству (Конституция Бразилии 1988 г.) - это право и группы, и каждого индивида.

В-третьих, особого рода коллективные права присущи организованным объединениям индивидов, например партиям, профсоюзам, национально-культурным автономиям, парламентской политической оппозиции и др.). Прежде всего это права на представительство (юридическое или фактическое) определенной общности или группы населения, но есть и другие права (например, во многих странах, в том числе в России, право политической партии как единственной организации на выдвижение кандидатов на выборах в парламент).

Попробуем систематизировать коллективные права этих трех родов, нашедшие закрепление в современных конституциях.

Как упоминалось, впервые коллективное право - право народа как особой общности на сопротивление угнетению, на замену угнетательского правительства - появилось в специфических условиях принятия первых конституций и актов конституционного значения в XVIII в. Об этом было сказано в Декларации независимости 1776 г. Перечисляя притеснения, которые принесло американскому народу правление британского монарха (осуждению подверглись также действия британского парламента), Декларация устанавливала: "Если какая-либо форма правительства становится губительной (для прав и счастья народа. - В.Ч.)... народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство..."*(4). О праве на "сопротивление угнетению" говорила также статья 2 французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г.*(5), которая и сейчас является действующей (в Конституции 1958 г., являющейся частью общего понятия комплексной французской Конституции, соответствующих положений нет).

Правовые нормы 1789 г. были проявлением особой формы суверенитета народа. Тогда они толковались как право народа на восстание, на революцию.

Тезис о праве народа на сопротивление угнетению затем не повторялся в конституциях. Он возродился (вплоть до применения "революционного насилия") в ХХ в. в советских основных законах (декретах Октября 1917 г., Конституции РСФСР 1918 г. и др.) как право на свержение власти эксплуататоров и установление власти трудящихся, рабочих и крестьян.

Позже положения о свержении иноземного гнета и установлении власти народа были повторены во вьетнамской Декларации независимости 1946 г., а затем в двух вариантах: в 60-70-х годах при освобождении от колониального гнета и в конце 80-х - начале 90-х годов в документах партий и национальных конференций при ликвидации тоталитарных режимов в некоторых странах Азии и Африки. Иногда в них говорилось о праве народа на свержение иноземного гнета и диктаторских режимов мирным путем.

Незначительные отголоски такого "мирного" подхода сохранились в некоторых конституциях стран Тропической Африки, принятых в 80-х годах*(6), но в документах первых национальных конференций после свержения диктаторских режимов эти тезисы звучали иногда более отчетливо (как известно, такой способ достижения независимости и установления власти народа в виде кампании гражданского неповиновения проповедовал и осуществлял Махатма Ганди в Индии). Теперь это признано и соответствует духу нашего времени: применение насилия в политической борьбе запрещено.

Таким образом, в современных условиях право на сопротивление угнетению, замену правительства, изменение формы правления рассматривается как право, осуществляемое мирными способами, хотя и немирные вряд ли можно совсем исключить. Подавляющее большинство тоталитарных режимов на рубеже 80-90-х годов ХХ в. (кроме, например, Румынии, где при свержении режима Н. Чаушеску погибли приблизительно тысяча человек*(7)) было заменено мирными или преимущественно мирными способами. Жертвы были в Югославии, да и в России в ходе антитоталитарной демократической революции это имело место и в 1991-м, и - в более широком масштабе - в 1993 г.

В единичных странах положение о "праве на восстание" в конституциях все же есть (ст. 46 Конституции Перу 1993 г.), но только как право определенной части населения гражданского населения (это делает незаконными военные перевороты) и в определенных целях. Статья 46 устанавливает: "Гражданское население имеет право на восстание в защиту конституционного строя". В некоторых других конституциях (Германия, Гана, Словакия и др.) говорится лишь о праве каждого индивида оказывать сопротивление всякому, кто пытается упразднить демократический строй, причем такое сопротивление возможно, если нельзя использовать другие способы.

Другое коллективное право - право наций (народов, этносов) как особого рода общности на самоопределение проистекает из принципа национального суверенитета, признанного наряду с народным и государственным суверенитетом. Истоки первого, видимо, связаны и с борьбой американского народа за независимость в ХVIII в., и с самоопределением народов Европы (в том числе после Наполеоновских войн). В теории наиболее отчетливо это право впервые прозвучало в марксизме-ленинизме. В начале ХХ в. российские большевики во главе с В.И. Лениным выдвинули лозунг: "Крушение царизма должно сочетаться с правом наций на самоопределение вплоть до отделения и образования собственного государства". Большевики не были сторонниками отделения наций и территорий государства в любом случае, считая, что крупное государство предпочтительнее для рабочего класса и развития страны. Они говорили, что доминирующая нация должна делать акцент на праве на самоопределение вплоть до отделения, тогда как малые нации должны настаивать на объединении в целях совместного развития*(8). Поэтому по отношению к России большевики сначала выдвигали тезис областной автономии, но сильные национальные движения привели к национально-территориальному разделению Российской империи. Страну пришлось затем "собирать" путем федерирования (взгляды большевиков, первоначально отрицавших ценность федерации, затем изменились).

После Первой мировой войны тезис о самоопределении народов получил признание в международном праве (самоопределились народы распавшейся Австро-Венгерской империи, Оттоманской империи на Ближнем Востоке).

Лозунг самоопределения народов (этносов) вновь зазвучал во время и после Второй мировой войны как право колониальных народов на создание собственных государств. В 1945 г. принцип права народов на самоопределение был включен в Устав ООН. В 1960 г. принята Декларация ООН о независимости колониальных стран и народов, усилившая распад колониальной системы. О праве народов на самоопределение говорится в Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 г.*(9). В результате самоопределения народов возникли около 140 новых государств.

Независимости подавляющее большинство колоний добились мирными средствами: метрополии предоставляли независимость, не допуская вооруженного сопротивления, но во многих странах оно имело место (Ангола, Гвинея-Бисау, Зимбабве, Малайя и др.)*(10). В 1973 г. в результате вооруженной борьбы Бангладеш вышла из Пакистана, в 1993 г. - Эритрея из Эфиопии, в начале 2000-х годов получил юридическую независимость от Индонезии Восточный Тимор, признанный самостоятельным государством международным сообществом, в 2008 г. стали независимыми Абхазия и Южная Осетия, в 2010 г., Южный Судан. Все это отражало волю их народов.

Немирный путь ликвидации тоталитарных режимов был присущ ряду стран Арабского Востока в 2011 г., особенно кровавые события имели место в Ливии при свержении режима Муамара Каддафи. В других странах сочетались мирные и немирные способы. Президент Йемена Салех путем переговоров с оппозицией после вооруженных столкновений 2011 г. добился согласия оппозиции на своеобразный титул почетного президента (правда, сам Салех находится в другой стране).

Определенный этап в развитии права и практики самоопределения народов связан с крушением тоталитарных и авторитарных режимов в социалистических странах, государствах социалистической ориентации в некоторых других странах. В 1991 г. распался СССР, 15 союзных республик, созданных по национальному признаку (до этого, в 1990 г., в СССР был принят Закон "О порядке выхода союзных республик из состава СССР"*(11)). Разделилась на шесть государств Югославия, стали самостоятельными Чехия и Словакия.

Вместе с тем осуществление права народов (этносов) на самоопределение имеет ряд условий.

Во-первых, в международном праве существует принцип нерушимости государственных границ, и это нужно учитывать.

Во-вторых, важно различать право этносов на самоопределение, его целесообразность (особенно целесообразность отделения) и реальные возможности осуществить это право, даже если этнос проживает в стране компактно: есть очень малые этнические группы, которые объективно не могут создать собственное государство. Кроме того, практика показывает, что не всегда решение вопросов национального самоопределения путем отделения - лучший вариант. Нарушение установившихся хозяйственных и иных связей приводит к печальным последствиям.

В-третьих, право на самоопределение - это не обязательно право на отделение. Оно имеет множество форм. Можно самоопределиться путем создания в этом государстве субъекта федерации, территориальной автономии и т.д. Объединение в федерацию с другими этносами - это тоже право на самоопределение. Российская Конституция 1993 г. в ст. 5 говорит о праве на "самоопределения народов", но "в Российской Федерации", т.е. в ее пределах. Для малых этнических групп в условиях, когда малый этнос проживает на территории нескольких государств (например, саамы в Норвегии, Финляндии, Швеции и др.), а также при некоторых других условиях (например, кочевой образ жизни) право этноса на самоопределение может получить форму права на самоорганизацию. Это специфическая форма самоопределения народов для некоторых этносов. Пока что она еще мало исследована в литературе*(12). В России тоже созданы общины коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока (действует соответствующее законодательство). Общины - своеобразные публично-правовые образования, создающие свои управленческие органы, решающие вопросы местного значения.

В-четвертых, при осуществлении самоопределения народа (этноса), особенно в форме отделения, необходимо учитывать множество правовых условий. Об этом свидетельствует решение Верховного суда Канады 1998 г. по вопросу о выходе франкоязычной провинции Квебек из состава Канадской федерации (население всех остальных ее субъектов - англоговорящее). Суд постановил, что помимо проведения референдума необходимы иные условия: этнос может заявлять об отделении, если он находится в состоянии угнетения и при этом необходимо учитывать интересы остающихся этносов и государства в целом. Односторонний выход недопустим, подчеркнул Суд в § 55 своего решения*(13).

Вопросы самоопределения при отделении этноса в наше время получили дополнительную трактовку в законодательстве, в частности связанную с условиями финансовых расчетов, необходимостью переходного периода, соблюдения ряда процедур, участия в этом процессе общефедеральных органов. Об этом говорилось в упомянутом выше Законе СССР, сказано в ст. 39 Конституции Федеративной Республики Эфиопии 1994 г.

Исторически третье коллективное право народов стало фиксироваться в международных документах с началом крушения колониализма. Имеется в виду право народов свободно распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами. Об этом говорится, в частности, в упомянутом выше Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 г. Данное право осуществлялось путем проведения аграрных реформ и национализации шахт, рудников, других объектов, принадлежащих иностранным собственникам в освободившихся странах. С этим правом связано положение, согласно которому "ни один народ не может быть лишен принадлежащих ему средств существования" (ч. 3 ст. 1 Международного пакта о гражданских и политических правах).

В конституциях, принятых после Второй мировой войны (Бразилия, Колумбия, Португалия и др.), появилось новое коллективное право - право на политической оппозицию (в Великобритании и некоторых других странах подобные правовые обычаи существовали и раньше). Политическая оппозиция - это определенная общность в форме организации (один человек, выступающий с критикой, еще не оппозиция). Речь обычно идет о парламентской политической оппозиции, хотя бывает и иная.

Политической оппозицией обычно считается партия (партии), выступающая с критикой деятельности правящей партии и правительства, предлагающая иные пути решения вопросов. В определенных условиях такой оппозицией может стать блок партий, не оформленный организационно, но вместе выступающий против политики правительства по определенному важному вопросу, хотя позиции таких партий могут принципиально расходиться между собой (так, при принятии государственного бюджета Российской Федерации 2010 г. три из четырех парламентских партий выступили против проекта данного закона). В любых случаях оппозиция должна применять только мирные средства в политической борьбе.

В новых конституциях речь идет пока лишь о правах парламентской оппозиции. В Конституции Колумбии 1991 г. правам политической оппозиции посвящена особая глава. Оппозиция имеет доступ ко всем официальным документам правительства, право на ответ (реплику) в правительственных газетах, на информацию о государственных делах и др. В некоторых монархических членах Британского Содружества (Антигуа и Барбуда, Белиз, Канада, Тринидад и Тобаго, Ямайка и др.) определенное число мест (обычно треть или около этого) в назначаемой верхней палате резервировано за оппозицией (назначения юридически осуществляет генерал-губернатор); в Бразилии лидер оппозиции является обязательным членом Совета Республики при президенте, руководящие посты в центральной избирательной комиссии делятся в определенной пропорции между правящей партией (партиями) и оппозицией или таким же образом распределяются места в избирательных комиссиях в целом (Албания и др.).

В новых конституциях тех стран, где проживают национальные меньшинства, закреплено коллективное право этнических общностей сохранять и развивать свою этническую идентичность. Это право выражено в различных формулировках. В Конституции Румынии 1991 г. норма о сохранении, развитии, проявлении этнической, культурной, языковой, религиозной самобытности (ст. 6) обращена скорее к индивидам этнических групп, но в польской Конституции 1997 г. говорится о праве национальных меньшинств (т.е. общностей) на создание своих образовательных, культурных учреждений, об их участии в решении дел, касающихся их культурной самобытности (ст. 35). "Каждая национальность имеет право говорить и писать на родном языке, сохранять и развивать свои прекрасные нравы, обычаи, традиции и культуру", - устанавливает статья 5 Конституции Вьетнама 1992 г.

Коллективным правом является, на наш взгляд, право публичного территориального коллектива (общности) на создание своих органов публичной власти. Такие коллективы существуют в публично-правовых образованиях (субъектах федераций, территориальных автономиях, муниципальных образованиях, ими являются родовые общины коренных малочисленных народов в России). Эти сообщества являются источником собственной публичной власти, создают свои органы (например, законодательные органы в субъектах федерации и в политической территориальной автономии). Сфера деятельности такого рода публичной власти публично-правовых образований определяется конституцией и законами государства, но социальным источником такой власти является население, народ. Положения последнего рода содержатся во всех конституциях и уставах субъектов Российской Федерации. Поэтому мы считаем, что, в частности, право на местное самоуправление является не индивидуальным правом гражданина, как иногда утверждается*(14), а коллективным правом местного муниципального сообщества.

Нередко в конституциях упоминаются профсоюзные права. Иногда профсоюзы (с упоминанием об их правах) - единственное общественное объединение (кроме партий, а иногда не говорится и о партиях), о которых идет речь в конституциях (Конституция Италии 1947 г., Румынии 1991 г., Польши 1997 г. и др.). Профсоюзные права - это коллективные права общественных объединений (особого рода общности) работников (например, на представительство работников, на организацию забастовки) и права входящих в них индивидов (права работников создавать профсоюзы, права работников на защиту со стороны профсоюзной организации, например при определенного рода увольнениях).

Видимо, можно рассматривать особое, фиксированное представительство женщин в правительстве (например, приблизительно половина в Норвегии) или в парламенте (например, не менее 30 человек в Бангладеш, теперь треть в Индии, приблизительно пятая часть - согласно ст. 51 Конституции - 60 из 332 членов советов в провинциальных советах Пакистана) как особое коллективное групповое гендерное право. Это иногда может относиться и к мужчинам. В некоторых Скандинавских странах в соответствии с законодательством ни один пол не может иметь более 60% мест в парламенте (в стортинге в Норвегии), число мужчин и женщин в правительстве должно быть равным (на практике число 60% допускает некоторое неравенство). Таким образом, это право одновременно выступает и как гендерная обязанность, урегулированная законом.

Конституция КНР 1982 г. предусматривает определенное коллективное право-привилегию для группы городских жителей. Они обладают преимущественным правом по сравнению с сельскими жителями на представительство в выборных коллегиальных органах государственной власти - в однопалатном парламенте (Всекитайском собрании народных представителей) и во всех местных собраниях народных представителей (в соотношении 5:1 или в иной, меньшей пропорции). В Китае такая мера введена уже давно, как говорилось, для усиления влияния рабочего класса в представительных органах.

Проблемы прав, связанные с гендерными или возрастными факторами, с особыми правами пенсионеров, безработных, ветеранов и других категорий населения, очень сложны. Далеко не всегда можно установить, что это права коллективов, а не индивидов. Например, в Бразилии Конституция 1988 г. устанавливает, что пенсионеры получают 13-ю пенсию к Рождеству (12 пенсий - помесячно). С одной стороны, вряд ли это можно рассматривать как коллективное право: пенсию получают индивиды, но с другой - данная норма относится только к группе пенсионеров (а не к иным общностям).

Другая проблема - индивидуальные права, осуществляемые коллективно. Выше уже говорилось об этом на примерах забастовок и собраний. Некоторые другие права тоже могут осуществляться только определенными группами людей. Например, предложение о поправке к Конституции РФ может вносить группа численностью не менее одной пятой членов Совета Федерации или депутатов Государственной Думы (ст. 134). Является ли такое право коллективным правом группы или правом каждого ее члена, ведь каждый индивидуально принимает решение о своем участии в группе (это его право), или имеет место то и другое? Если имеет место соединение прав и оно является не внешним, а органичным, то, видимо, нужно подумать о выявлении других, своего рода индивидуально-коллективных прав.

Сложной является проблема конституционных коллективных прав временных коллективов (например, разрешенной демонстрации или группы для инициативы проведения референдума). Такие группы регистрируются, имеют определенные права, собирают подписи граждан. Законная демонстрация имеет право на охрану, в зарубежных странах иногда такую демонстрацию сопровождает по краям полиция (даже конная), не допуская насильственных действий против демонстрантов со стороны противников их требований.

В свое время при увлечении коллективными правами некоторые общественные организации поднимали (да и сейчас поднимают) вопросы о коллективных правах сообществ врачей, учителей, ученых (декларация последнего рода даже разрабатывалась на международном уровне). В этом отношении, видимо, нужно соблюдать определенную осторожность, иначе встанет вопрос, например, о правах трактористов или сантехников.

Проблема коллективных прав очень сложна. Она имеет разносторонний характер, требует дальнейшего изучения.

Не менее сложен вопрос о коллективных обязанностях. Пока что формулировки данного понятия носят самый общий характер, слова "обязанность" в таких формулировках нет (подобное упоминание встречается при упоминании конкретных обязанностей, вытекающих из общих положений). Сказанное относится, например, к упомянутому выше социальному партнерству. По существу это трех- или двусторонние обязательства. Свое юридическое выражение они находят в заключаемых трехсторонних соглашениях (правительства, профсоюзов, объединений предпринимателей), в двусторонних коллективных договорах по отраслям производства, на предприятиях, в учреждениях.

Своего рода социальной обязанностью является использование частной собственности, вытекающее из конституционной формулировки о социальной функции частной собственности. Эта обязанность имеет односторонний характер, относится к определенной социальной общности частных собственников.

Самое широкое распространение могут приобрести обязанности, вытекающие из принципа социальной справедливости. Они могут относиться к обществу в целом, к государству, отдельным слоям населения, индивидам. Их реализация осуществляется в праве, например, путем установления законом МРОТ для работников или прожиточного минимума как общего правила.

В публицистике, литературе часто говорится о социальных обязанностях. В конституциях таких формулировок нет, но в реальной жизни и в законодательстве такие обязанности находят конкретное выражение. Например, несанкционированная забастовка в результате дезорганизации производства может причинить больший ущерб обществу и тем самым - забастовщикам, чем выгоды, которые они могли бы получить. Поэтому законодательство запрещает, например, всеобщие забастовки по стране или забастовки солидарности (не за свои интересы). Это одновременно является обязанностью сообщества работников воздержаться от таких акций.

В новых конституциях много различных положений об обязанностях государства и общества. Государство должно развивать экономику, культуру, защищать права человека и т.д. Имеются и конкретные обязанности, указанные в конституциях, например установить МРОТ. Говорится и о многих обязанностях общества, например проявлять заботу о детях, инвалидах, о развитии малых народностей и т.д. Вряд ли такие обязанности государства могут рассматриваться как коллективные обязанности, это скорее направления его деятельности, реализация его функций. Вопрос с обществом обстоит сложнее, это всеобъемлющий коллектив. Тем не менее, на наш взгляд, такие положения также нельзя рассматривать как конституционные коллективные обязанности. Общество - особый коллектив, и положения подобного рода - это скорее постоянные задачи человеческого сообщества.

В.Е. Чиркин,

Институт государства и права РАН,

доктор юридических наук, профессор,

заслуженный деятель науки РФ,

заслуженный юрист РФ,

главный научный сотрудник

"Гражданин и право", N 5, май 2012 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См., например: Фирулева Л.П., Бучкин А.В. Гражданское общество (проблемы типологии) // Социально-политическое развитие России: проблемы, поиски, решения. Ижевск, 1996. С. 6.

*(2) См.: Хабриева Т.Я. Современные проблемы самоопределения этносов. Сравнительно-правовое исследование. М., 2010. С. 42-64.

*(3) Хотя и в данном случае могут быть более конкретные положения. Например, в Конституции Бразилии 1988 г. говорится о правах детей до 6-летнего возраста на детский сад. В некоторых конституциях и иных законах есть также рассматриваемые ниже конкретные положения о нормах представительства женщин в парламенте, о правах пенсионеров и др.

*(4) Хотя слово government часто переводится как "правительство", в данном случае, как и в текстах, упоминаемых ниже, речь шла, по существу, об изменении системы управления (см.: Соединенные Штаты Америки. Конституция и законодательные акты. М., 1993. С. 25).

*(5) См.: Французская Республика. Конституция и законодательные акты. М., 1989. С. 26.

*(6) В настоящее время многие из этих конституций изменены, нестабильность во многих странах Тропической Африки продолжается.

*(7) См.: Gallagner T. Modern Romania. The Failure of Democratic Reform and the Theft of a Nation. N.Y., 2005. P. 71.

*(8) К. Маркс тоже не говорил о разделении Великобритании по национальному признаку, он писал лишь о возможности федерации в этой стране.

*(9) См.: United Nations Treaty Series. Vol. 999. N.Y., P. 225-240.

*(10) См., например, детальное описание вооруженной борьбы в Гвинее-Бисау: Pierson-Mathy P. La naissance de l'etat par la guerre de la liberation national: le cas de la Guinee. Paris, 1980.

*(11) Распад СССР и других государств был связан с крушением тоталитаризма, но он имел и крайне отрицательные последствия, дестабилизировав, в частности, международную обстановку.

*(12) Одним из исключений является кн.: Кряжков В.А. Коренные малочисленные народы Севера в российском праве. М., 2010.

*(13) См.: Supreme Court of Canada. In the Matter of Section 53 of the Supreme Court Act. R.S.C. 1985. Р. 5, 26, and in the Matters of a Reference by the Governor in the Council Concerning Certain Questions Relating to the Secession of Quebec from Canada. 1998. N 25506.

*(14) См.: Авакьян С.А. Конституционное право России: Учебный курс: В 2 т. 4-е изд. Т. 2. М., 2010. С. 879.