Развитие русской юриспруденции во второй трети XIX века. Статья восьмая (В.А. Томсинов, "Законодательство", N 6, июнь 2009 г.)

Развитие русской юриспруденции во второй трети XIX века. Статья восьмая*(1)

Книга А.-М.-Ф. фон Рейца "Опыт истории российских государственных и гражданских законов" до самой середины XIX в. оставалась, несмотря на ее недостатки, отмеченные Ф.Л. Морошкиным, единственным обобщающим трудом по истории русского права. В течение 1830-х и 1840-х годов в России было опубликовано большое количество историко-правовых работ, но все они имели узкоспециальный характер, т.е. были посвящены отдельным темам и вопросам русской правовой истории*(2).

Для становления науки истории русского права наибольшее значение среди этих работ имели исследования памятников русского права - Русской Правды, судебников, Соборного уложения. Изучение их позволяло получить сведения о правовых нормах, действовавших в русском обществе на различных этапах его эволюции. Вместе с тем оно давало возможность выявить особенности русского правового сознания в условиях Древней Руси и Московии.

Как выражение исконно русского правосознания рассматривал Соборное уложение 1649 г. Ф.Л. Морошкин. "Уложение родословно как Москва, патриархально как русский народ и грозно как царский гнев, - отмечал он. - Судьбы Отечества отпечатались в нем всеми юридическими понятиями, народная жизнь всеми заветными мыслями и наклонностями"*(3). По его словам, данный правовой памятник является "историческим первообразом русского законодательного ума, русского гражданского быта и юридического слова"*(4). "Уложение есть плод народной юриспруденции. Оно сохранило сочувствие с народными убеждениями всех областей и всех классов Московского государства"*(5).

А.И. Герцен писал в своем дневнике 10 марта 1845 г. о впечатлении, которое произвела на него речь Морошкина об Уложении царя Алексея Михайловича: "Из всего, что я читал, писанного славянофилами, это, без сомнения, и лучшее, и талантливейшее сочинение. Он глубоко понял русскую юридическую жизнь. Уложение представляло возможность органического развития, а не петровского столпотворения, помутившего новыми началами старые, старыми - новые"*(6).

Наибольший вклад в изучение правовых памятников внес в 40-е годы XIX в. Николай Васильевич Калачов (1819-1885)*(7). Его первой работой, написанной еще в студенческие годы, было сочинение "О Судебнике царя Иоанна Васильевича". В 1841-1842 гг. оно было опубликовано в первом и втором томах "Юридических записок, издаваемых Петром Редкиным"*(8). Выбор Калачовым именно этой темы для своего первого научного исследования был вполне оправдан. "Судебник Иоанна IV, - писал он, - имел великую важность не только для современников, но и для потомства, которое долго руководствовалось им в делах судебных: он важен и для нас как звено, необходимое для уразумения истории русского законодательства, и на него исключительно обратим мы наше внимание"*(9).

Установив время и цели издания Судебника, указав на его источники, молодой ученый все свое внимание сосредоточил на содержании этого правового памятника. Он признал, что основная масса норм Судебника посвящена гражданскому судопроизводству, но тем не менее счел необходимым при описании его содержания остановиться на элементах государственного права, гражданского и семейного права, уголовного права и уголовного судопроизводства. При этом Калачов вполне сознавал искусственность деления права Древней Руси и Московского государства на отрасли. "Нет сомнения, - писал он о соотношении гражданско-правовых и уголовно-правовых институтов, - что законодатель не сознавал еще ясно различия этих двух отдельных сфер в области права. Отсюда объясняется, с одной стороны, та тесная, почти безразличная связь, которою соединены в источниках различные предметы гражданского и уголовного права (заем, поклажа стоят рядом с грабежом, смертоубийством, воровством и зажигательством), с другой - их единство по отношению к порядку судопроизводства"*(10). Вместе с тем Калачов усматривал уже в древнерусском праве зачатки обособления уголовного права от гражданского. Он связывал этот процесс с усилением государственной власти в обществе. По его мнению, как только верховная власть начала сознавать свое значение в общественной жизни, она обратила внимание на опасные и вредные для благосостояния общества некоторые действия человеческого произвола. Они были отнесены к сфере преступлений и запрещены под угрозой жестоких наказаний. "Судебник Иоанна IV застал уже не только определенные понятия относительно преступлений и наказаний, но также различие в органах гражданского и уголовного процесса, равно как новый порядок судопроизводства"*(11).

При описании каждого из правовых институтов Судебника Иоанна Васильевича Калачов предварительно давал довольно обширный очерк развития этого института в Древней Руси. Поэтому название первой его научной работы не вполне соответствовало ее содержанию. В действительности молодой ученый представил в ней краткую историю развития русского права с X по XVI в.

В 1846 г. Н.В. Калачов успешно защитил магистерскую диссертацию по теме "Предварительные юридические сведения для полного объяснения Русской Правды". Перед этим она вышла в свет в виде отдельной книги*(12). В дополнение к ней Калачов опубликовал также "Текст Русской Правды на основании четырех списков разных редакций".

Под полным объяснением Русской Правды Калачов понимал в первую очередь филологическое толкование встречающихся в ее тексте слов и речевых оборотов, а также юридическое исследование Русской Правды. "Под именем юридического объяснения этого памятника, - указывал он во введении к своему сочинению, - я разумею, с одной стороны, полное изложение содержания Русской Правды... так чтоб при этом, по возможности, не было опущено ни одного выражения, мысли или даже намека на древний юридический быт нашего отечества согласно с текстом, изданным по всем спискам объясняемого памятника; с другой стороны - сравнение этого содержания с нашими памятниками, юридическими и неюридическими (начиная от древнейших времен до XVII-го века включительно), для определения истинного значения, которое в то время или другое время должны были иметь указываемые текстом обычаи, законы и даже частные случаи. Те же правила должны быть соблюдены при сравнении Русской Правды с древнейшими памятниками германских и словенских народов относительно их содержания. В результате таких исследований должно быть показано: 1) к какому веку принадлежит каждая из отдельных статей нашего памятника по юридическому ее содержанию; 2) какое значение имеет в них каждый закон, обычай или частный факт в сравнении с подобными законами, обычаями или фактами разных столетий, находимыми в памятниках отечественных и чужеземных; 3) наконец, какое значение имеет вообще Русская Правда, во-первых, как источник нашего древнего права в разное время, а во-вторых, как юридический памятник, и потом в каком отношении находится она ко всем другим памятникам, светским и духовным, в системе русского законодательства до XVII-го века включительно"*(13).

В 1847 г. была напечатана новая работа Н.В. Калачова, закрепившая за ним репутацию авторитетного исследователя русских правовых памятников, - "О значении Кормчей в системе древнего русского права"*(14). В предисловии к данной публикации Калачов пояснил, что Кормчая была для него интересна сначала только своими списками Русской Правды, но после того как он познакомился с материалами об этом сборнике, ученый осознал, какое значение имеет исследование этого источника для понимания истории русского права. "Пользуясь несколькими рукописными Кормчими для сличения разных списков Русской Правды и уставов о церковных судах, я не мог не остановиться, - писал он, - и на других статьях, находящихся в этих сборниках. Достаточно было, при указаниях, рассеянных в отличном библиографическом сочинении барона Розенкампфа о Кормчей, одного внимательного просмотра бывших у меня под рукою материалов, чтоб убедиться, как много изучение Кормчих может способствовать к объяснению нашего отечественного права"*(15).

Калачов не сомневался в том, что в древнем периоде русской истории Кормчая имела значение и силу источника права как в церковных, так и в светских судах. Именно по этой причине он считал, что данный памятник нельзя оставить без внимания. По его мнению, "исследование о Кормчих должно объяснить новую, вовсе нетронутую сторону юридического быта наших предков"*(16).

Придавая большое значение документам в изучении истории русского права, Калачов делил эту историю на периоды, соответствовавшие тем правовым памятникам, которые в то или иное время играли определяющую роль в правовой культуре русского общества, составляли основу действовавшего в нем законодательства. Поэтому он выделял в развитии русского права период Русской Правды, период судебников и эпоху Соборного уложения 1649 г.

При объяснении содержания юридических документов Н.В. Калачов широко использовал социологический подход в исследовании хозяйственного и политического быта той эпохи, к которой принадлежал изучаемый текст. Вместе с тем, чтобы лучше уяснить смысл рассматриваемого юридического акта, ученый прибегал к сравнительно-правовому методу - сопоставлял между собой различные правовые памятники, разнообразные варианты одной и той же статьи.

Н.В. Калачов полагал, что историко-правовые исследования будут более плодотворными при использовании разнообразных способов изучения правовых памятников. Свое понимание методологии историко-правовой науки он выразил в статье "Дополнение к разсуждению г. Деппа "О наказаниях, существовавших в России до царя Алексея Михайловича"*(17). Его высказывания по этому чрезвычайно важному для всех историков права вопросу заслуживают того, чтобы их привести здесь почти полностью.

"Есть два способа изучения и разработки наших древних юридических памятников, - писал Калачов в начале указанной статьи. - Один из них состоит в том, что исследователь, рассматривая все вообще материалы, относящиеся к известному периоду отечественной истории, а в связи с ними и акты юридического содержания, старается понять ту идею, которую они выражают в применении к народной жизни все вместе и каждый в отдельности, для того чтобы уяснить себе те основные начала, под влиянием которых они составлены в данную эпоху. Такой способ изучения и разработки памятников можно назвать систематическим, или прагматическим. Результатом его должно быть обозрение всех источников известного периода в их органической связи относительно представляемого ими содержания. Другой способ заключается в подробном изучении каждого из отдельных памятников в частности. Здесь исследователь занимается специальным разбором всех различных положений и данных, которые встречаются ему в рассматриваемом акте. Он не довольствуется размещением этих положений в каком-либо принятом наукою порядке, но старается также, на основании всех добытых им сведений вследствие такого специального изучения своего материала уловить те движущие начала, которые дают им жизнь и связывают их в одно целое. Таковы требования, выставленные в последнее время разными учеными в отношении к обоим способам разработки наших древних юридических памятников. Соглашаясь с ними, мы вправе предложить вопросы: который из этих двух способов должен предшествовать в науке, и могут ли они, взятые в отдельности, приниматься каждый в соображение при разработке памятников на основании другого противоположного способа? Последний вопрос решить нетрудно. Все то, что каким бы то ни было путем добыто как результат самостоятельного исследования, не может быть чуждым для ученого, если он не хочет быть односторонним или даже снова начинать уже сделанное прежде. Иное дело поверять результаты предыдущих розысканий: это прямая обязанность каждого добросовестного историка-юриста. Вот почему всякий исследователь, с какой бы точки зрения, каким бы способом он ни принимался за разработку памятников, должен иметь непременно в виду все предшествовавшие выводы, сделанные другими, для того чтобы или принять их к сведению и ими воспользоваться, или же, напротив, опровергнуть их на основании убедительных доводов. С другой стороны, нет сомнения в том, что только вследствие обоюдного содействия того и другого способа памятники могут быть вполне разъяснены, и отдельные их положения войти, как достоверные и осмысленные данные, в содержание науки. Что же касается до того, который из означенных двух способов разработки материалов должен предшествовать другому, мы думаем, что этот вопрос нельзя решить вообще, так чтобы тем самым поставить какое-либо обязательное правило для исследователей. Мало ли вполне основательных условий, которые могут побудить ученого склониться в своих розысканиях на какой-либо один способ предпочтительно пред другим? Не говоря уже о недостатке в специальных пособиях, необходимых при изучении каждого отдельного памятника, в богатом запасе филологических и чисто*(18) археологических сведений и других неизбежных этого рода условий, самый склад ума, способности и характер делают одного более склонным к научным и теоретическим воззрениям на данные предметы, а другому указывают направление фактическое как наиболее ему доступное и сродное. Нельзя поэтому порицать ученого за предпочтение одного способа разработки отечественной истории и ее памятников другому, хотя нельзя также не заметить, что он обязан долго испытать себя, прежде нежели решится в своих розысканиях принять направление теоретическое. Как направление отвлеченное и по преимуществу логическое, оно нуждается в особенном таланте и соображении, которые природою не всякому даны в удел, между тем как при направлении фактическом, с средствами гораздо меньшими, можно всегда надеяться принести прямую пользу науке... Смотря с этой точки зрения на оба способа разработки памятников, и не признавая за нужное обязывать исследователей к предпочтению того или другого способа, кроме указания на непосредственные преимущества, представляемые направлением фактическим, - мы не можем, говоря вообще, не сознаться, что научное или теоретическое воззрение, основанное на внимательном, но тем не менее общем обозрении всех источников известного периода, может пролить яркий свет на уяснение как значения каждого отдельного памятника, так и частных его положений. Наоборот, при недостатке таких высказанных теоретических начал в науке исследователь-специалист, не имея руководной нити в своих розысканиях, должен ощупью отыскивать каких-либо точек для своей опоры; почему не удивительно, если он признает, таким образом, в своих выводах за особенные основные начала вовсе не существенные проявления какой-либо отдельной личности, или же общие характеристические черты всех народов, находящихся на известной ступени*(19) развития"*(20).

Научные работы Н.В. Калачова в области истории русского права и по сей день остаются непревзойденными по тщательности и глубине исследования источников. Каждая из них открывала какие-то ранее неизвестные или не замечавшиеся историками черты русской правовой культуры.

Н.В. Калачов прославился также своими изданиями правовых памятников. Им были опубликованы три книги сборника "Архив историко-юридических сведений, относящихся до России" (Кн. 1. М., 1850; Кн. 2. Половина первая. М., 1855; Кн. 2. Половина вторая. М., 1854; Кн. 3. Спб., 1861), двенадцать книг сборника "Архив исторических и практических сведений, относящихся до России" (в 1859-1864 гг.). В 1860 г.*(21) в качестве приложения ко второму сборнику стал выходить основанный Калачовым журнал "Юридический вестник". Впоследствии он стал самостоятельным периодическим изданием.

Наука может возникнуть благодаря героическим усилиям гениального или талантливого ученого-одиночки, но развиваться усилиями одного-двух ученых, какими бы талантами они ни обладали, наука не в состоянии. Для развития науки необходима соответствующая среда, которая создается лишь когортой ученых, нужны споры, дискуссии, обмен мнениями между исследователями. 40-50-е годы XIX в. были плодотворными для науки истории русского права и с этой точки зрения: в указанные десятилетия в российских университетах появилась целая группа историков права и возникла благоприятная для развития историко-правовой науки интеллектуальная атмосфера.

В 1851 г. на юридическом факультете Московского университета прошла защита магистерской диссертации по теме "О судебных доказательствах по древнему русскому праву, преимущественно гражданскому, в историческом их развитии"*(22). Ее автором был Семен Викентьевич Пахман (1825-1910)*(23).

Представленная в этой диссертации история развития присущей русскому праву системы судебных доказательств охватывала более шести столетий - со времен Русской Правды до Соборного уложения 1649 г. Она базировалась на анализе текстов юридических сборников. Поэтому описание судебных доказательств в диссертации предварялось характеристикой соответствующего правового памятника. Так, о Русской Правде С.В. Пахман писал: "Несмотря на огромную литературу, этот важный памятник остается еще во многих отношениях явлением неразгаданным"*(24). "Признавая Р[усскую] Правду источником права, трудно обозначить время, в течение которого она имела практическую силу. Нет сомнения, что многие статьи действовали в виде неписьменном, как обычаи, задолго до предания их письму; а это предание письму могло случиться задолго до Ярослава, даже до введения христианства, так как в Р[усской] Правде, - по крайней мере, в краткой ее редакции, - нет никакого намека на то, что она принадлежит народу христианскому"*(25).

Анализируя тексты правовых памятников, Пахман стремился прежде всего собрать и систематизировать содержавшийся в них фактический материал, который в той или иной степени касался предмета его исследования. Вынесенные им на защиту основные положения или тезисы диссертационного исследования представляли собой скорее констатацию фактов, нежели объяснение каких-либо процессов.

Главные из этих тезисов (всего их было пятнадцать) сводились к следующему:

1) "Образование и развитие древней русской системы судебных доказательств, равно как и системы судопроизводства, условливалось преимущественно туземными началами, определявшими жизнь наших предков"*(26);

2) "влияние германского элемента на развитие древней нашей системы доказательств было вообще незначительно; оно могло выразиться почти исключительно во внешней ее стороне. Гораздо значительнее и долговременнее было относительно этой системы влияние византийского элемента"*(27);

3) "важнейшим и основным доказательством были первоначально показания свидетелей. Впоследствии они утрачивают отчасти это значение по мере образования и распространения в судебной практике новых средств доказывания"*(28);

4) "усовершенствование системы доказательств, равно как и системы судопроизводства, происходило преимущественно под влиянием начала государственного. Из этого начала, с одной стороны, выработался административный характер судопроизводства, а с другой - проистекло отделение уголовного процесса от гражданского, имевшее первоначально исключительно-практическое основание; принадлежностию уголовного процесса была пытка, а гражданского - присяга и поединок"*(29);

5) "тяжесть доказывания (onus probandi) лежала, по древнему нашему праву, не только на истце, но и на ответчике. Это должно сказать и относительно существовавших у нас судов Божиих"*(30);

6) "письменные документы первоначально не имели силы полного доказательства; с течением же времени, при усовершенствовании самой системы укрепления прав письменными актами и с увеличением числа исков исключительно-крепостных, они должны были получить значение несомненного доказательства и взять перевес над всеми прочими средствами доказывания"*(31).

Подобные исследования в области истории русского права формировали предпосылки для создания русскими правоведами обобщающих трудов по истории отечественного права, охватывающих весь путь его развития - с древнейших времен до XIX в.

Пристатейный библиографический список

Баршев Я.И. О влиянии обычая, практики, законодательства и науки на развитие уголовного, в особенности русского права. Спб., 1846.

Депп Ф. О наказаниях, существовавших в России до царя Алексея Михайловича. Спб., 1840.

Иванишев И.Д. О плате за убийство в древнем русском и других славянских законодательствах в сравнении с германскою вирою. Киев, 1840.

Калачов Н.В. О Судебнике царя Иоанна Васильевича // Юридические записки, издаваемые Петром Редкиным, доктором прав и ординарным профессором Императорского Московского университета. Т. 1. М., 1841. С. 47-160.

Калачов Н.В. Об уголовном праве по Судебнику царя Иоанна Васильевича // Там же. Т. 2. М., 1842. С. 306-408.

Калачов Н.В. Предварительные юридические сведения для полного объяснения Русской Правды.

Рассуждение, писанное для получения степени магистра. М., 1846.

Калачов Н.В. О значении Кормчей в системе древнего русского права. М., 1850.

Линовский В.А. Исследование начал уголовного права, изложенных в Уложении царя Алексея Михайловича. Одесса, 1847.

Морошкин Ф.Л. О постепенном развитии законодательств. М., 1832.

Морошкин Ф.Л. Об Уложении и последующем его развитии. Речь, произнесенная в торжественном собрании Императорского Московского Университета... июня 10 дня 1839 г. М., 1839.

Попов А. Русская Правда в отношении к уголовному праву. Рассуждение на степень магистра, кандидата Московского университета. М., 1841.

Рейц А.М.Ф. Опыт истории российских государственных и гражданских законов / Пер. с нем. М., 1836.

Томсинов В.А. Российские правоведы XVIII-XX веков: очерки жизни и творчества: В 2 т. М., 2007.

Пахман С.В. О судебных доказательствах по древнему русскому праву, преимущественно гражданскому, в историческом их развитии. М., 1851.

В.А. Томсинов,

доктор юрид. наук, профессор юридического факультета

МГУ им. М.В. Ломоносова

"Законодательство", N 6, июнь 2009 г.

------------------------------------------------------------------------

*(1) Статьи с первой по седьмую см.: Законодательство. 2008. N 8-10, 12; 2009. N 1-3.

*(2) См., напр.: Баршев Я.И. О влиянии обычая, практики, законодательства и науки на развитие уголовного, в особенности русского права. Спб., 1846; Депп Ф. О наказаниях, существовавших в России до царя Алексея Михайловича. Спб., 1840; Иванишев Н.Д. О плате за убийство в древнем русском и других славянских законодательствах в сравнении с германскою вирою. Киев, 1840; Калачов Н.В. Предварительные юридические сведения для полного объяснения Русской Правды. Рассуждение, писанное для получения степени магистра. М., 1846; Линовский В.А. Исследование начал уголовного права, изложенных в Уложении царя Алексея Михайловича. Одесса, 1847; Морошкин Ф.Л. О постепенном развитии законодательств. М., 1832; Попов А. Русская Правда в отношении к уголовному праву. Рассуждение на степень магистра, кандидата Московского университета. М., 1841; и др.

*(3) Об Уложении и последующем его развитии. Речь, произнесенная в торжественном собрании Императорского Московского Университета ординарным профессором, доктором прав Федором Морошкиным июня 10 дня 1839 г. М., 1839. С. 7.

*(4) Там же. С. 7.

*(5) Там же. С. 20.

*(6) Герцен A.И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 9. М., 1956. С. 157.

*(7) См. о нем: Томсинов В.А. Российские правоведы XVIII-XX веков: Очерки жизни и творчества: В 2 т. Т. 1. М., 2007. С. 303-316.

*(8) Калачов Н.В. О Судебнике царя Иоанна Васильевича // Юридические записки, издаваемые Петром Редкиным, доктором прав и ординарным профессором Императорского Московского университета. Т. 1. М., 1841. С. 47-160; Он же. Об уголовном праве по Судебнику царя Иоанна Васильевича // Там же. Т. 2. М., 1842. С. 306-408.

*(9) Калачов Н.В. О Судебнике царя Иоанна Васильевича. С. 48.

*(10) Калачов Н.В. Об уголовном праве по Судебнику царя Иоанна Васильевича. С. 306-307.

*(11) Там же. С. 308.

*(12) См.: Предварительные юридические сведения для полного объяснения Русской Правды, Рассуждение, писанное для получения степени магистра кандидатом прав Н. Калачовым. М., 1846. Второе издание данной книги, полностью идентичное первому, было напечатано в 1880 г. в Санкт-Петербурге.

*(13) Калачов Н.В. Предварительные юридические сведения для полного объяснения Русской Правды. Спб., 1880. С. VII-VIII.

*(14) См.: Калачов Н.В. О значении Кормчей в системе древнего русского права // Чтения в Обществе истории и древностей российских. М., 1847. N 3. Отд. 1. С. 1-128; N 4. С. 1-80. В 1850 г. эта работа вышла отдельным изданием.

*(15) Калачов Н.В. О значении Кормчей в системе древнего русского права, М., 1850. Предисловие.

*(16) Там же. С. 1.

*(17) Историко-юридическое рассуждение Ф. Деппа "О наказаниях, существовавших в России до царя Алексея Михайловича" было написано для получения степени магистра и издано в виде отдельной книги в Санкт-Петербурге в 1840 г.

*(18) В цитируемом тексте (с. 6) написано "часто".

*(19) В цитируемом тексте (с. 7) написано "степени".

*(20) Калачов Н.В. Дополнение к разсуждению г. Деппа "О наказаниях, существовавших в России до царя Алексея Михайловича" // Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, издаваемый Николаем Калачовым. Кн. 3. Спб.; М., 1861. Отд. 4. С. 5-7.

*(21) На обложке первого выпуска указано: 1860-1861 гг.

*(22) Пахман С.В. О судебных доказательствах по древнему русскому праву, преимущественно гражданскому, в историческом их развитии. Рассуждение Семена Пахмана. М., 1851.

*(23) Подробнее о С.В. Пахмане см.: Томсинов В.А. Российские правоведы XVIII-XX веков. Т. 1. С. 317-347.

*(24) Пахман C.B. Указ. соч. С. 6.

*(25) Там же. С. 8.

*(26) Там же. С. 209.

*(27) Там же.

*(28) Там же. C. 210.

*(29) Пахман С.В. Указ. соч. С. 210.

*(30) Пахман С.В. Указ. соч. С. 120.

*(31) Там же. C. 212.