Развитие русской юриспруденции во второй трети XIX века. Статья тринадцатая (В.А. Томсинов, "Законодательство", N 11, ноябрь 2009 г.)

Развитие русской юриспруденции во второй трети XIX века. Статья тринадцатая*(1)

В своем обозрении научных трудов по уголовному праву, созданных русскими правоведами во второй трети XIX в., Л.С. Фельдштейн причислял С.И. Баршева к категории ученых-эклектиков, как и адъюнктов юридического факультета Казанского университета Г.Л. Фогеля и Н.В. Ратовского, ординарного профессора юридического факультета Университета Св. Владимира С.О. Богородского и ординарного профессора юридического факультета Санкт-Петербургского университета П.Д. Калмыкова*(2). Историк науки уголовного права полагал, что появление в указанный период в российской научной юриспруденции уголовно-правовых построений, сочетающих самые разнообразные методологические подходы и воззрения, было вполне закономерным. По его словам, "эпоха, начинающаяся у нас с появлением Свода, как время, когда уголовное право становится предметом специального преподавания в наших университетах и имеются не только опыты заимствования, но и вступления на путь самостоятельной работы, не могла не дать в области криминалистики*(3) целого ряда эклектических построений. Последние были вполне естественны как попытка сочетания разнообразных философских учений, догматических опытов и разнородных фрагментов уголовно-политических систем"*(4).

Г.С. Фельдштейн усматривал эклектизм в произведениях С.И. Баршева, посвященных уголовному праву, прежде всего в том, что тот заявлял о необходимости утвердить общие начала этой науки "на прочных основаниях исторически существовавшего и действующего права" и в то же время проводил "как раз противоположные начала"*(5), что он игнорировал "одновременно с догматической и историческую разработку русского уголовного права", что в области теоретических построений выступал "не самостоятельным работником, но компилятором определенной группы уголовно-правовых учений, притом компилятором, не всегда отчетливо различающим между чужим и своим"*(6).

С.И. Баршев действительно любил размышлять об общих вопросах уголовного права, отрываясь при этом от "истории и опыта", на которые призывал опираться в изложении этой науки. И он действительно широко использовал в своих произведениях "О мере наказаний" и "Общие начала теории и законодательств о преступлениях и наказаниях в двух разделах" идеи западноевропейских правоведов. Но такой подход к уголовному законоведению диктовался в значительной мере тем состоянием, в котором пребывала в его время российская научная юриспруденция. С.И. Баршев вполне мог позволить себе не заниматься собственными исследованиями истории русского уголовного права. На эту тему в 30-е и 40-е годы XIX в. было опубликовано немало работ других правоведов*(7). Но без решения целого ряда общих вопросов при формулировании положений уголовного законоведения обойтись было невозможно. Среди них самым главным был вопрос о том, что такое уголовное право и какое место оно занимает среди других отраслей русского права. А после этого возникали другие, не менее важные вопросы: что такое преступление? В чем заключается сущность наказания?

Эти вопросы решал в одно время с профессором Московского университета С.И. Баршевым профессор Харьковского университета Гавриил Степанович Гордеенков (1805-1849). В 1838 г. он писал в своей докторской диссертации "В чем должно состоять ученое уголовное законоведение в России в настоящее время?", что изданием "Полного собрания" и "Свода законов" был положен "краеугольный камень науке российского законоведения - определены ее источник, предмет и основные задачи"*(8), но сама наука одним этим еще не создана: "...потребны еще долговременные, обширные, разнообразные исследования, чтобы объяснить и раскрыть отечественное право в полном его бытии, постигнуть это живое, непрерывно обновляющееся начало народной нравственности, разгадать его отношение к временным и особенным обстоятельствам народа, к вечному закону права и обозреть действие его как деятельного начала в народной жизни"*(9).

Г.С. Гордеенков видел одну из главных особенностей российского уголовного законодательства в отсутствии "важных переворотов и всеобщих преобразований, полагающих резкую черту различия между прежними и новыми правилами; перемены и усовершенствования производились постепенно, держась всегда старого основания: все развивалось в естественном порядке, так что всякое почти постановление ведет свое начало из прежних времен"*(10). Свод законов, по его мнению, не изменил этого постепенного хода, но сохранил его на будущее время. Он стал верхом "исторической верности", в нем были "собраны вековые результаты законодательства, выведенные из опытов народной жизни"*(11). Следовательно, делал вывод ученый, "изучение Свода должно быть преимущественно историческим"*(12).

Полагая исторический подход к российским уголовным законам, помещенным в Свод, наиболее полезным, Гордеенков вместе с тем признавал, что и философский подход к ним также необходим. "Уголовное право, - отмечал он, - определяя права государства, возникающие из противодействия частных лиц общественной безопасности и спокойствию", бросая "самоважнейшие и драгоценнейшие блага человека - его достояние, честь, свободу, самую жизнь на весы правосудия, решает их отнятие или ограничение, и, таким образом, объемля человеческую природу в самых важнейших и высших ее отношениях к праву и правосудию, предполагает непременно глубокое знание сущности этой природы - знание философии". В связи с этим правовед объявлял философский элемент "господствующим в уголовном праве, которого сущность составляют вечные идеи права и правосудия, проливающие свет на всякое его положение"*(13).

И профессор Харьковского университета Г.С. Гордеенков, и профессор университета Московского С.И. Баршев были привержены историческому направлению в научной юриспруденции. Наставником Гавриила Степановича являлся известный историк права Игнатий Николаевич Данилович (1787-1843), а Сергей Иванович прошел подготовку в самом сердце исторической школы права - Берлинском университете, где преподавал глава этой школы профессор К.Ф. Савиньи. Тем не менее оба российских правоведа имели сходные взгляды на методику научной разработки отечественной науки уголовного законоведения: признавая полезнейшим исторический подход к русскому уголовному праву, они стремились в первую очередь изучать его с позиции философской и выработать в конечном счете приемлемую для познания действовавшего в России уголовного законодательства теорию уголовного права.

Г.С. Гордеенков шел к этой теории сознательно. О необходимости ее создания он прямо заявил в своей докторской диссертации об уголовном законоведении. Изучение истории уголовного права позволило ему сделать вывод о том, что уголовные законы различных народов и различных веков, при всем их внешнем несходстве, в сущности, одинаковы: "В них просвечивает одна идея права - одни всеобщие основные понятия права и правосудия", определяющие "главное содержание всякого положительного права, главные черты его системы и тем полагающие основание общему его составу, знаменующие общий его человеческий характер"*(14). Указав, что эти всеобщие понятия известны в юриспруденции под названием "философского элемента права", Гордеенков заявлял далее: "Показать присутствие этого элемента в отечественном уголовном праве; развить отношение сего последнего к идее права: как в нем, как в видовом проявлении, соединены общие основания права с национальными отличиями, образовав одно целое; представить философско-национальную систему - вот существенная задача российской теории уголовного права"*(15).

Высокое значение философского элемента в уголовном законоведении признавал и профессор Императорского Училища правоведения Роман Андреевич Штекгардт (?-1848). "Уголовное право, - отмечал он, - по глубокости своего внутреннего содержания и тесному сродству с моралью и психологиею более, нежели всякая другая часть права, требует философской обработки, которая б могла служить руководством, светильником при положительном изложении его. Учение об этом праве совершенно справедливо и согласно все называют по преимуществу философскою частью правоведения. Ибо преступление и необходимо следующее за ним наказание непременно требуют, чтобы было обращено внимание на внутренние нравственные его побуждения"*(16). С присутствием в уголовном праве философского элемента Штекгардт связывал необходимость разделить содержание этого права на две части: общую и особенную. Первую составили общие положения относительно преступления, наказания и применения уголовных законов. Выведенные из морали, психологии и логики, данные положения могут применяться к уголовному праву любой страны. Особенная же часть уголовного права - это совокупность специальных норм о преступлениях и наказаниях, установленных государственной властью в какой-либо стране. Самым важным в философском уголовном праве Штекгардт называл всеобщее положение о причине и цели наказания, из которого выводятся все остальные его понятия и положения, По его словам, "на этом высшем положении основывается так называемая теория уголовного права, т.е. общий взгляд на сущность преступления и наказания, на все достойное наказания, на причину и цель наказания, на роды и меру наказаний"*(17).

Очевидно, что построение такой теории необходимо было начинать с определения места уголовно-правовых норм в системе российского законодательства, а науки уголовного права - в общей системе отечественной научной юриспруденции.

Термин "уголовное право" был в ходу в российском правоведении первой трети XIX в., он употреблялся даже в названиях книг*(18), однако под ним понималась не самостоятельная отрасль русского права и научной юриспруденции, а просто совокупность правовых норм о преступлениях и наказаниях. Поскольку это были по преимуществу нормы, выраженные в законодательных актах, чаще всего вместо словосочетания "уголовное право" использовали обороты "законы по уголовной части" или "уголовные законы". Под ними подразумевали нормы не только материального уголовного права, но и уголовного судопроизводства. Одновременно, говоря об "уголовном судопроизводстве", имели в виду нормы не только уголовного процесса, но и материального уголовного права. Иван Андреевич Орлов (1765-1840) писал в предуведомлении к своей книге "Краткая выписка из законов по уголовной части": "А как в законоведении уголовное судопроизводство составляет первый и важный предмет; но доныне не было еще такой книги, в которой бы отдельно собраны были все законы, к сему предмету относящиеся, то по сему случаю, во избежание и облегчение затруднения в приискании таковых по уголовному судопроизводству законов, употребил я на составление выписки из оных немалое время, наконец, собрав все доныне существующие по сей части узаконения в одну книгу и расположенные по азбучному порядку материй, долгом себе поставил для пользы ближнего издать оную в свет, дабы сим средством преподавать как производителям уголовных и следственных дел, так самим подсудимым, долженствующим отвечать собственною своею личностию, а не чрез поверенных (как сие допускается в делах гражданских) и основывать свои оправдания на точном основании законов, кои никогда не отвергают их, но еще повелевают давать подсудимым все средства к оправданию, и всем вообще, имеющим в том надобность, легчайший способ к скорейшему и удобнейшему приисканию для выписки нужных и приличных по роду таковых дел законов"*(19).

Среди самостоятельных учебных дисциплин, предписанных для преподавания в рамках юридического факультета (отделения нравственных и политических наук) университетскими уставами 1804 г., курс уголовного права не был назван. Данный предмет включался в курс "прав гражданского и уголовного судопроизводства Российской империи"*(20). Сточки зрения Павла Ивановича Дегая (1792-1849), такое соединение гражданского и уголовного права было вполне обоснованным. По его словам, "уголовные законы служат пополнением гражданских, и нет прав, которые не имели бы соответствующей опоры в постановлениях уголовных; следовательно, с изучением какой-нибудь отрасли гражданского права необходимо знать и относящиеся к оной уголовные узаконения"*(21).

М.М. Сперанский, размышлявший при разработке структуры "Свода законов" над проблемой деления российского законодательства на отрасли, пришел к выводу о том, что уголовные законы целесообразнее отнести к роду законов государственных. "Два союза, два порядка отношений необходимы в государстве, - писал он в "Обозрении исторических сведений о своде законов", - союз государственный и союз гражданский; здесь вопрос только о первом. Союз государственный есть внутренний и внешний... Союз гражданский есть или семейственный, или союз по имуществам. Из союзов возникают права и обязанности. Те и другие определяются и охраняются законами. Отсюда два порядка законов: законы государственные и законы гражданские"*(22).

Государственные законы Сперанский также делил на два разряда, подчеркивая при этом, что их нельзя смешивать между собой. "Законы первого разряда, - пояснял он свою мысль, - определяют существо союза государственного и прав, от него происходящих"*(23). "Второй разряд законов государственных составляют все законы, коими союз государственный и гражданский и права, от них возникающие, охраняются в их действии мерами общего государственного порядка. Сюда принадлежат: 1) Законы предохранительные, каковые суть Уставы благочиния. 2) Законы уголовные"*(24). |

Подобное место уголовным законам в системе российского законодательства Сперанский отводил и в лекциях, читавшихся в 1837 г. наследнику императорского престола цесаревичу Александру Николаевичу (будущему императору Александру II). В 1845 г. первая их часть была издана в виде отдельной книги. Из ее текста следует, что различные категории государственных законов Михаил Михайлович представлял в следующем порядке: "I. Законы основные. II. Законы учредительный; III. Законы правительственных сил. IV. Законы благоустройства. V. Законы о состояниях. VI. Законы полиции. VII. Законы исправительные и уголовные"*(25).

Подобные представления о месте уголовного права в законодательстве страны и среди других юридических наук С.И. Баршев разделить не мог. Причисление уголовного права к отрасли права государственного проистекает, отмечал он, из признания всякого преступления, в чем бы оно ни состояло, оскорбительным и вредным не только для того лица, которое им затрагивается, но и для государства. Основание же для воззрения на уголовное право как на часть права гражданского дает тот факт, что его субъектами, так же как субъектами гражданского права, являются частные, лица. Однако при этом, уточнял С.И. Баршев, не учитывается, что многие преступления (например, личные оскорбления) не наносят никакого вреда государству, но вредят лишь конкретным частным лицам. Не принимается во внимание также и то, что в уголовном праве действия частных лиц имеют совершенно иной характер, чем в гражданском праве. "В гражданском праве все действия, правые и неправые, совершаются во имя закона и под защитою его; напротив, в уголовном возможны лишь действия неправые и прямо противные закону. В области гражданского права и тот, кто хочет обидеть другого, прикрывается законом и облекается во все законные формы; напротив, преступник всегда прямо отрицает закон и действует вопреки ему. Действия неправые по гражданскому. праву всегда сопровождаются только вещным удовлетворением, взысканием проторей и убытков и законных штрафов; а преступления, во всяком случае, навлекают на виновного и личную ответственность. Самые денежные штрафы, когда они полагаются в наказание за преступление, в уголовном праве принимают личный характер и потому на умершего преступника не налагаются. Наконец, преступления только по большей части совершаются частными лицами, но могут быть совершаемы и официальными лицами. Таковы все преступления чиновников по нарушению обязанностей их звания. Напротив, действия гражданские всегда совершаются лишь частными лицами; официальный характер в частном гражданскому быту не служит ни к чему"*(26).

Отвергнув мнения о том, что уголовное право есть часть какого-либо другого права - государственного или гражданского, С.И. Баршев предложил другое решение вопроса о его месте в системе законодательства и среди юридических наук. "Законы уголовные, - напоминал он, - издаются с тою целию, чтобы охранить от нарушения все другие законы посредством справедливого воздаяния за всякое действие, противное им; следовательно, как бы возвышаются над всеми; а уголовное законоведение рассматривает право в нарушении, тогда как все другие юридические науки рассматривают его в определении. Те говорят об установлении прав. А уголовное законоведение рассуждает об их восстановлении"*(27). Из приведенного рассуждения ученый сделал следующий окончательный вывод о природе уголовного права: "Наука уголовного законоведения имеет свою особенную, совершенно отдельную от всех других юридических наук почву для возделывания - она есть наука самостоятельная"*(28).

С.И. Баршев отмечал, что, в отличие от остальных юридических наук, уголовное законоведение "имеет дело не с внешними формами, в которые выливается жизнь народная в истории и опыте, как, например, государственное право, и не с обыденными житейскими нуждами и заботами человеческими, как, например, право гражданское, но с внутренними духовными помыслами, чувствованиями, желаниями и страстями. Посему, кроме других наук, которые необходимо требуются при изучении всякого права вообще и к которым относятся филология, история и философия, уголовное законоведение имеет нужду еще в других вспомогательных науках, которые собственно для него только и необходимы. Науки эти - психология и судебная медицина"*(29).

Психологию как науку о человеке С.И. Баршев считал даже "существенно-необходимой частью" науки уголовного права. Разъясняя свою позицию, он писал: "Учение о свободе воли, как о коренном начале вменения и всякой ответственности в области права, о влиянии тела на душу, о зависимости духовной природы человека от условий и отношений внешнего мира, об особенных душевных и телесных ненормальных состояниях, которыми стесняется, а иногда и вовсе уничтожается свободная деятельность человека, - все это вопросы неразрешимые для криминалиста, если он не посвящен в тайны психологии"*(30).

Благотворным считал С.И. Баршев знание психологии и при издании уголовных законов. "Уголовные законы, - утверждал он, - должны быть так составлены, чтобы наказание падало только на действительно виновного, было соразмерно преступлению и, главное, не унижало еще более преступника нравственно, напротив, поднимало и восстановляло его, и чтобы и судопроизводство было производимо по-человечески, с знанием человеческой природы"*(31).

В настоящее время эти истины кажутся простыми, очевидными, но во второй трети XIX в. все подобные высказывания звучали непривычно - так, будто произносил их не профессор уголовного права в университетской аудитории, а священник в церковном храме. Это было время формирования русской науки уголовного права.

Список литературы

1. Баршев С.И. Взгляд на науку уголовного законоведения // Журнал Министерства народного просвещения. 1858. N 6.

2. Гордеенков Г.С. В чем должно состоять ученое уголовное законоведение в России в настоящее время? Дис. ... на степень доктора прав. Харьков, 1838.

3 Дегай П.И. Пособия и правила изучения российских законов или материалы к энциклопедии методологии и истории литературы российского права. M., 1831.

4. Сперанский М.М. Обозрение исторических сведений о своде законов. Спб., 1833.

5. Сперанский М.М. Руководство к познанию законов. Спб., 1845.

6. Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России / Под ред. и с предисл. B.A. Томсинова. М., 2003.

7. Штекгардт Р.А. Юридическая пропэдевтика. Спб., 1843.

В.А. Томсинов,

доктор юрид. наук, профессор юридического факультета

МГУ им. М.В. Ломоносова

"Законодательство", N 11, ноябрь 2009 г.

------------------------------------------------------------------------

*(1) Статьи с первой по двенадцатую см.: Законодательство. 2008. N 8-10, 12; 2009. N 1-3, 6-10.

*(2) См.: Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России / Под ред. и с предисл. В.А. Томсинова. М., 2003. С. 477.

*(3) В XIX - начале XX в. наука уголовного права иногда именовалась криминалистикой, а ученые, являвшиеся специалистами в этой области юриспруденции, назывались соответственно криминалистами.

*(4) Фельдштейн Г.С. Указ. соч. С. 477.

*(5) Там же. С. 485.

*(6 Там же. С. 492.

*(7) См., напр.: Депп Ф. О наказаниях, существовавших в России до царя Алексея Михайловича. Спб., 1840; Иванишев Н.Д. О плате за убийство в древнем русском и других славянских законодательствах в сравнении с германскою вирою. Киев, 1840; Попов А. Русская Правда в отношении к уголовному праву. Рассуждение на степень магистра, кандидата Московского университета. М., 1841; Калачов Н.В. О Судебнике царя Иоанна Васильевича // Юридические записки, издаваемые Петром Редкиным, доктором прав и ординарным профессором Императорского Московского университета. Т. 1. М., 1841. С. 47-160; Он же. Об уголовном праве по Судебнику царя Иоанна Васильевича // Там же. Т. 2. М., 1842. С. 306-408; Баршев Я.И. О влиянии обычая, практики, законодательства и науки на развитие уголовного, в особенности русского права. Спб., 1846; Линовский В.А. Исследование начал уголовного права, изложенных в Уложении царя Алексея Михайловича. Одесса, 1847. К этому перечню необходимо добавить также очерк "Историческое обозрение русского уголовного права" в "Кратком обозрении хода работ и предположений по составлению нового кодекса законов о наказаниях" (Спб., 1846. С. 3-35).

*(8) Гордеенков Г.С. В чем должно состоять ученое уголовное законоведение в России в настоящее время? Дис. ... на степень доктора прав. Харьков, 1838. С. 21.

*(9) Там же.

*(10) Там же. С. 26.

*(11) Там же.

*(12) Там же.

*(13) Там же. С. 25-26.

*(14) Там же. С. 88.

*(15) Там же. С. 88-89.

*(16) Штекгардт Р.А. Юридическая пропэдевтика. Спб., 1843. С. 181-182.

*(17) Там же. С. 183.

*(18) См., напр.: Опыт начертания российского уголовного права. Ч. 1: О преступлениях и наказаниях вообще. Сочинение коллежского ассесора Осипа Горегляда. Спб., 1815; Российское уголовное право, составленное из российских государственных узаконений титулярным советником Петром Гуляевым. М., 1826.

*(19) Краткая выписка из законов по уголовной части, служащая для руководства всякому делопроизводителю, к удобнейшему и скорейшему приисканию относящихся по приличию до нижеследующих расположенных по азбучному порядку материй, с кратким изложением из них указам содержания, и показанием в каких книгах как оные указы, так и прочие узаконения находятся, составленная коллежским советником и кавалером Иваном Орловым. М. 1826. Предуведомление. (В этой части книги нумерация страниц отсутствует. - В.Т.)

*(20) См.: Высочайше утвержденный устав Императорского Московского университета от 5 ноября 1804 г. // 1-ПСЗРИ. Т. 28. N 21498. С. 572-573; Высочайше утвержденный устав Императорского Харьковского университета от 5 ноября 1804 г. // Там же. N 21499. С. 591; Высочайше утвержденный устав Императорского Казанского университета от 5 ноября 1804 г. // Там же. N 21500. С. 609.

*(21) Дегай П.И. Пособия и правила изучения российских законов или материалы к энциклопедии методологии и истории литературы российского права. М., 1831. С. 90.

*(22) Сперанский М.М. Обозрение исторических сведений о своде законов. Спб., 1833. С. 118-119.

*(23) Там же. С. 120.

*(24) Там же. С. 122.

*(25) Сперанский М.М. Руководство к познанию законов. Спб., 1845. С. 46.

*(26) Баршев С.И. Взгляд на науку уголовного законоведения // Журнал Министерства народного просвещения. 1858. N 6. С. 12.

*(27) Там же. С. 13.

*(28) Там же.

*(29) Там же.

*(30) Там же. С. 14.

*(31) Там же. С. 19.