Вопросы методологии научных исследований в российской юридической классике (А.С. Куницын, "Журнал российского права", N 12, декабрь 2011 г.)

Вопросы методологии научных исследований в российской юридической классике

История развития мировой правовой мысли свидетельствует о наличии в ней так называемых вечных (сквозных) вопросов, поиск ответов на которые всегда интересовал правоведов разных стран. Это, например, такие вопросы, как соотношение личности и государства, свободы и равенства, свободы и социальной справедливости, права силы и силы права, права и закона, нравственности и права и т.д. Думается, к числу подобных "вечных" вопросов могут быть отнесены и вопросы методологии научных исследований.

Погружение в историю отечественной науки права дает возможность убедиться в том, что вопросы методологии научных исследований всегда привлекали внимание многих выдающихся правоведов, представлявших различные направления и школы правовой мысли*(1).

Подобное внимание русской науки права к данным вопросам в первую очередь было результатом признания их исключительной важности. Весьма показателен в этом отношении ответ Б.А. Кистяковского на им же самим поставленный вопрос: "Что же представляет собою методология?" "На этот вопрос мы, как нам кажется, наиболее удачно ответим, если признаем методологию самосознанием или совестью науки. Только это сравнение с самосознанием или совестью освещает должным образом наиболее ценные черты методологии. Черты эти заключаются в оздоровляющем самоанализе и просветляющей самокритике методологии, в ее непоколебимой решимости отвергать все традиционное и освященное временем или авторитетом, если оно оказывается ошибочным, наконец, в ее готовности идти по совершенно новым путям, лишь бы эти пути были правильные"*(2).

Пристальное внимание к проблемам юридической методологии было также обусловлено осознанием их недостаточной разработанности. С точки зрения, например, Г.Ф. Шершеневича, подобное, по его выражению, "печальное явление" объяснялось тем, что "сознание приемов творения всегда следует за самим творчеством и потому внимание к методологии выдвигается всегда поздно, когда наука уже дала довольно значительные результаты". Однако, как заметил ученый, "если принять во внимание почтенный возраст правоведения и тот интерес к методологическим вопросам, какой успела проявить политическая экономия, наука сравнительно молодая, то оправдать юристов довольно трудно"*(3).

При этом следует учитывать сложность разработки проблемы юридической методологии, на что обратил внимание И.А. Ильин, по словам которого, "чтобы разобраться в ней, нужна серьезная философская подготовка, и справедливость требует признать, что многие из опытных и даже признанных ученых-юристов не разбираются в ней надлежащим образом"*(4).

Опыт показывает, что каждый новый период поступательного развития науки, в том числе и науки права, предъявляет повышенные требования к методологии научных исследований, сопровождается активизацией усилий исследователей в этой области. Как известно, одним из таких периодов принято считать начало XX в. По свидетельству С.А. Левицкого, "творческий поток русской культуры был словно насыщен в начале века живительным раствором, и духовная атмосфера стимулировала творческие искания... По своему духовному напряжению, по страстности исканий, по богатству принесенных им плодов период этот имеет мало параллелей в истории русской культуры"*(5). Сказанное вполне может быть отнесено и к оценке достижений отечественной юриспруденции, которая не оставалась в стороне от творческих исканий своего времени и смогла добиться определенных успехов, в том числе и в области методологии правовых исследований.

Эти успехи в первую очередь явились результатом творческих усилий представителей отечественной естественно-правовой мысли. Именно благодаря их научной деятельности был обеспечен заметный подъем отечественной юриспруденции, позволивший ей в начале XX в. достичь европейского уровня. Во всем многообразии частностей, в беспрерывной смене явлений они смогли рассмотреть действие объективных закономерностей, управляющих общественной жизнью, и, чутко прислушиваясь к общественным потребностям, пришли, по оценке И.А. Покровского, к обоснованному выводу о необходимости реформирования юриспруденции, осознанию того, что "эволюция XIX века ставила все более и более настойчивые требования, адресованные к законодательству, об активном вмешательстве в сферу социальной борьбы, об урегулировании назревших конфликтов путем издания соответствующих норм. Но для удовлетворения этих требований необходимо было не только изучение положения с точки зрения его истории и с точки зрения его догматики, но и оценка его с точки зрения правовой политики. Жизнь спрашивала не о том, что было, и не о том, что есть, а о том, как должно быть с точки зрения разумного и справедливого". Однако позитивистская по духу юриспруденция того времени перед лицом этих вопросов "оказалась беспомощной и растерянной: у нее не было ни подготовки, ни методов к их трактованию"*(6).

В статье, опубликованной в журнале "Вестник права", была отмечена научная и нравственная несостоятельность юриспруденции того времени*(7). В ней был заглушён критический дух и глубокие философские стремления, возобладали практические интересы, и она замкнулась в узких рамках мелких вопросов догматики, ограничиваясь под влиянием позитивизма, как заметил Н.И. Кареев, изучением права "в качестве известного реального явления", в качестве того, "что есть и как оно есть", но не "в смысле мыслимого нами идеала"*(8).

В первом коллективном манифесте русской общественной мысли - сборнике статей "Проблемы идеализма", изданном под редакцией П.И. Новгородцева, он и его единомышленники, представлявшие "новую школу юристов" (определение П.И. Новгородцева), обозначили главные идеи своей платформы: переход к философскому идеализму и возрождение естественного права.

С точки зрения П.И. Новгородцева и его сторонников, юридическая наука не только должна была воспринять более глубокие философские стремления, "но сверх того еще и проникнуться живым чутьем действительности, умением слышать неумолкающее биение жизни и отзываться на великие задачи времени... Однако крупной и знаменательной работа юриспруденции может быть только тогда, когда она исходит из идеальных начал и вдохновляется ими; когда она, свободно обозревая свой материал, возвышается над ним во имя высших принципов. Без этого ей остается полезная, конечно, но чисто техническая задача приспособления законодательного материала для нужд практического оборота"*(9). Придя к заключению, что "почти вся совокупность методологических понятий, воспринятых нами от недавнего прошлого в качестве основы для постановки юридических и общественных наук, подвергается критике и осуждается как недостаточная", они заявили о необходимости разработки новой методологической программы.

По убеждению П.И. Новгородцева и его единомышленников - сторонников возрождения естественного права, для подготовки юриспруденции к созидательной работе в свете новых жизненных начал, для возрождения в ней духа критики и идеальных стремлений требовались особые методология правовых исследований, научная подготовка и приемы мысли, требовалось "именно возрождение естественного права с его априорной методой, с идеальными стремлениями, с признанием самостоятельного значения за нравственным началом и нормативным рассмотрением"*(10). Был "необходим свет философского идеализма, чтобы удовлетворить эти новые запросы"*(11).

Выступив под флагом философского идеализма, который в начале XX в. из мировоззрения отдельных мыслителей превратился в целое общественное и научное течение, став, по выражению Б.А. Кистяковского, "до некоторой степени в центре всех наших духовных интересов"*(12), П.И. Новгородцев и его сторонники сочли необходимым выйти за рамки исключительно исторического и догматического исследования правовых проблем, покончить с отрицательным отношением ко всякому философскому элементу в юриспруденции и поднять науку права на философский уровень.

В результате поисков надежного методологического фундамента исследования правовых проблем русские правоведы, по свидетельству Б.А. Кистяковского, пришли к следующему заключению: "Для того чтобы наука о праве была методологически правильно построена, она должна быть ориентирована не на той или иной гуманитарно-научной дисциплине и не на всей совокупности их, а прежде всего на философии культуры и только при посредстве ее - на всей сумме гуманитарных наук, объединенных при помощи философии в цельную систему научного знания"*(13).

"Для юриста же философия права должна быть альфой и омегой всего его образования. Только она может дать ему нить Ариадны, чтобы он не запутался в лабиринте правовой жизни. Только она одухотворяет эту жизнь, дает ей глубокий смысл и показывает, что служение праву есть великое и важное дело; только она может дать ему надежное руководство для самостоятельной работы на всех поприщах юридической жизни... Вот почему пробелы в знании философии права ничем не заменимы и самым роковым образом отражаются на всей дальнейшей деятельности юриста (и не только практика, но и теоретика)"*(14). Эти преисполненные неподдельным пафосом и искренней убежденностью слова И.В. Михайловского нисколько не утратили своей актуальности.

Отличительной особенностью методологии представителей русской школы естественного права являлось то, что она строилась, с одной стороны, на основе идеалистической философии Гегеля, которую они считали "вершиной европейской мысли", признавая "неогегельянство тем направлением философии, которому предстоит будущее"*(15), а с другой стороны, на прочных религиозно-метафизических основаниях.

В целом всем им было присуще именно религиозно-философское понимание общественного бытия как живого организма, управляемого божественным законом, который представлялся им одновременно и высшей силой необходимости, и заповедью разумной жизни. Они были уверены в существовании установленных не человеком и не зависящих от его воли неизменных заповедей человеческой жизни, действующих в реальности и требующих познания.

Несмотря на определенные различия в политико-правовых воззрениях, представители русской естественно-правовой мысли были единодушны в признании того, что основу права составляют не произвольные установки людей, освященные авторитетом государственной власти, а известные абсолютные, божественные начала, вера в существование которых и составляет саму суть всех естественно-правовых концепций.

В рецензии на работу И.В. Михайловского "Очерки философии права" Ф.В. Тарановский в числе ее достоинств особо выделил то, что "автор обосновывает нравственный идеализм не только на метафизике, но и на религии. "Религиозно-метафизические основы защищаемого мировоззрения" совмещаются автором с данными положительной науки. В сочетании двух этих элементов автор полагает задание философии права, как "основной юридической науки", и ставит целью своего труда построение синтетической теории права"*(16). Думается, что отмеченные Ф.В. Тарановским достоинства указанной работы в той или иной мере были присущи трудам и других представителей русской естественно-правовой мысли.

Многие из них были глубоко верующими людьми. "В эпоху господства в русском обществе и в русской науке позитивизма и материализма, - писал Б.П. Вышеславцев, - "среди людей, которые забыли даже, что существует свет Божий и готовы закидать каменьями того, кто дерзает о нем помянуть" (предисловие к книге Чичерина "Наука и религия")"*(17), многие выдающиеся русские мыслители решительно заявляли о том, что высшая норма всех жизненных отношений, высшая заповедь, из которой "право и государство должны черпать свой дух, есть Закон Божий, закон любви"*(18). В своих методологических установках они исходили из убеждения "в упадке всех дел человеческих, опирающихся на желание добиться земного рая и обустроиться без Бога, только силой человеческого ума"*(19).

Так, на основе критической оценки состояния современной ему юриспруденции Е.В. Спекторским был сделан крайне важный вывод: "Словом, хотя с внешней стороны может показаться, что все обстоит вполне благополучно и что дело права делается, и притом вполне успешно, тем не менее все оно страдает глубоким внутренним пороком. Вызывается это тем, что от него отлетел дух христианского идеализма"*(20). Напомнив в этой связи евангельскую притчу об одном из книжников и фарисеев, который "только один из них (Иоанн, VII, 50), Никодим, приходил к Спасителю для беседы и поучения, и то тайком и ночью (I, 3). И это благоприятно отразилось на его правосознании"*(21), Е.В. Спекторский далее заметил, что в настоящее время "мало слышно даже о Никодимах юриспруденции, которые хотя бы тайком и ночью поучались у Христа. А между тем, если вообще все крупные проблемы современности неразрешимы без Него, то не являются в этом отношении исключением и очередные крупные проблемы права"*(22).

Опыт религиозно-нравственных исканий выдающихся русских правоведов, научного осмысления ими духовных основ права представляется как никогда востребованным. Время подтвердило правоту вывода Е.В. Спекторского: "Никодимов юриспруденции" современному российскому обществу явно не хватает. В этой связи нельзя не признать обоснованность суждения митрополита Смоленского и Калининградского (ныне Патриарха Московского и всея Руси) Кирилла: "К сожалению, современная юриспруденция нередко забывает о своих нравственных и духовных корнях. Итоги этой бездуховности правового сознания мы ощущаем все сильнее и сильнее - во всех сферах общественных, государственных и международных отношений. Именно поэтому научное рассмотрение духовных основ современного права столь актуально сегодня"*(23).

К числу характерных черт методологического наследия выдающихся русских правоведов, в первую очередь представителей естественно-правовой мысли, можно отнести системность, синтетичность, плюрализм, отражающие общую тенденцию к укреплению единства и взаимосвязи различных юридических элементов и начал. В своих научных исследованиях П.И. Новгородцев и другие сторонники естественного права, в точном соответствии с замечанием великого Ф.В. Шеллинга о том, что "противоположности интимно связаны друг с другом"*(24), стремились направлять правовую мысль, образно говоря, между Сциллой единства и Харибдой борьбы противоположностей, осуществлять поиск возможностей согласования различных теоретических и методологических установок, добиваться синтеза различных точек зрения. В их исследовательской деятельности органично сочетались возвышенность духа с трезвым реализмом, а умозрительность мысли с живым вниманием к насущным запросам жизни.

Признавая необходимость философского подхода к исследованию правовых проблем, русские правоведы отнюдь не считали его единственным способом истинного познания права. Так, например, они выразили несогласие с попытками некоторых правоведов, в частности немецкого профессора Р. Штаммлера, растворить науку о праве в философии, увести ее от исследования действительности, от познания "сущего в праве". Выступив с критикой взглядов Р. Штаммлера, Б.А. Кистяковский подчеркнул, что тот, "отвергнув методологическую правомерность самостоятельного обоснования отдельных гуманитарных наук и обратившись к философии, ударился в противоположную крайность: он слил науку о праве с философией"*(25).

Примером умелого и последовательного использования философского метода анализа проблем права для русских правоведов служила исследовательская деятельность выдающегося мыслителя Б.Н. Чичерина. Согласно авторитетному суждению Б.П. Вышеславцева, "главным стремлением, вдохновлявшим философа Чичерина и ярко выступающим во всех его произведениях, должно признать неудержимое влечение к всестороннему синтезу, к единству системы. Оно соединялось в нем с необычайной широтой умственного горизонта"*(26).

В начале XX в. в отечественном и зарубежном правоведении все с большей определенностью стало утверждаться понимание права как объемного и сложного социального образования, обладающего рядом отдельных свойств, в целом составляющих то, что принято именовать общим понятием права, и требующих особого, специфического определения и рассмотрения. Уклонение от рассмотрения какого-либо из этих свойств делает все исследование неполным, а их слияние в процессе исследования неизбежно ведет к методологическому смешению, способному этот процесс обесценить. По свидетельству И.А. Ильина, "эта точка зрения признает таким образом, что нет единого универсального и исключительного способа изучения права, который вытеснил бы и заменил все остальные, сделал бы их излишними, ненужными. Способов изучения права много; каждый из них в отдельности ценен, необходим и незаменим. Вера в спасительный методологический монизм падает и уступает место принципиальному признанию методологического плюрализма"*(27).

Представителями естественно-правового направления отечественной правовой мысли был отвергнут методологический монизм и единодушно воспринят сложный, но более соответствующий действительности плюрализм. Подобно тому, как право, будучи одной из сторон общественной жизни, не может исчерпать всей ее целостности, так и в самом праве, по мысли русских правоведов, совокупность идей, принципов, норм не исчерпывает существа права, которое не сводится лишь к ним и представляет собой конкретную связь человеческих интересов и побуждений, отношений и связей, укорененных в реальной жизни и отражающих многообразие ее привычных форм.

Они давали решительный отпор попыткам позитивистов доказать исчерпывающий характер формально-догматического метода*(28), считали, что юридическая наука должна отказаться от одностороннего культа формы, убеждали в необходимости философского, исторического и социологического исследований проблем государства и права.

Будучи убежденными приверженцами метафизики, непререкаемое значение которой как руководящего начала они отстаивали в борьбе с позитивизмом, русские правоведы вместе с тем не отвергали эмпиризма, справедливо полагая, что тот должен служить дополнением к метафизическому (умозрительному) подходу, что только совокупность обоих подходов позволит познать право во всей его полноте. Как полагал Е.Н. Трубецкой, "умозрение и опыт представляют необходимые условия для развития права; право не может быть произведением ни одного только умозрения, ни исключительно одного опыта. Чтобы найти верную теорию образования и развития права, надо возвыситься над противоположными крайностями обоих направлений и установить такую точку зрения, которая совмещала бы в себе элементы истины, присущие как идеализму, так и историзму"*(29).

Предупреждая об опасных последствиях упорного отстаивания какой-либо из полярных позиций, выбора односторонних подходов к исследованию юридических проблем, С.Л. Франк писал: "Все попытки толковать и осуществлять право либо только как совокупность ничем не стесненных, определенных лишь произволом государственной власти норм, своевольно формирующих общественную структуру, как скульптор глину, т.е. утверждать абсолютный примат государства над обществом, либо только как выражение свободного взаимодействия воль отдельных участников общества, т.е. утверждать обратный примат гражданского общества над государством - последовательно ведут либо к деспотизму, либо к анархии, т.е. к разрушению общества как органически целостного и расчлененно-упорядоченного единства"*(30).

В рецензии на известную работу Б.А. Кистяковского, посвященную вопросам методологии социальных наук, П.А. Сорокин, отдав должное автору и охарактеризовав его как сторонника плюралистического метода, следующим образом обозначил свое понимание данного метода: "Этот плюрализм вполне отчетливо проявляется при исследовании отдельных проблем, например, проблемы права. Критикуя односторонне-монистические теории, он настаивает на возможности изучения права с различных точек зрения - в частности, можно конструировать государственно-организационное, социологическое, психологическое и нормативное понятие права. Каждое из них может быть правильным, и только по выработке таких понятий возможно единое синтетическое понятие права"*(31).

Обращает на себя внимание то, что методологические установки выдающихся правоведов прошлого, признание ими методологического плюрализма полностью отвечает современным научным представлениям о наиболее перспективных подходах к правопознанию. Отражением подобных представлений можно считать, например, заключение В.П. Малахова, полагающего, что "ограничение исследования только одной методологией, даже и общенаучного плана, ведет к односторонности теории, к неизбежному огрублению действительной картины государственной и правовой жизни"*(32).

Доказывая важность и плодотворность изучения права с различных точек зрения, представитель естественно-правовой мысли А.С. Ященко писал: "Во избежание ложной односторонности, необходимо стать на синтетическую точку зрения и искать исчерпывающих и многосторонних определений, которые обнимали бы собою все остальные определения и заключали бы их в себе внутренне-связанными". При этом, разумеется, автор имел в виду не внешний эклектизм как механическое соединение различных принципов и элементов, а настоящий жизненный синтез как "органическое соединение всех односторонних определений на основании синтезирующей силы всеобъемлющего начала, являющегося живой душой всего соединения"*(33). По убеждению А.С. Ященко, "такая синтетическая точка зрения, позволяющая постигнуть истинную природу социальных явлений и найти примирение враждебным положениям, дается идеей гармонии и равновесия противоборствующих элементов"*(34).

Но, как известно, полной гармонии в нашем противоречивом мире быть не может. И это, будучи реалистами, отчетливо сознавали выдающиеся русские правоведы. "Мы не вправе ожидать, - писал П.И. Новгородцев, - что когда-либо на земле настанет такое совершенство и такая гармония, которая преодолела бы все жизненные противоречия в совершенной общественной форме. Для человеческих сил эти противоречия непримиримы и непреодолимы"*(35).

С точки зрения многих современных правоведов, сегодня в эпоху поиска новых путей цивилизационного развития и новых мировоззренческих ориентиров, смены парадигм научного мышления, перехода к многомерной методологии социального познания, отечественная юриспруденция должна пересмотреть и критически оценить весь методологический инструментарий познания, решить вопросы, связанные с привлечением исследовательских средств других наук, с тем чтобы привести себя в соответствие с требованиями времени, задачами нового этапа освоения правовой действительности*(36).

Между тем, как верно констатировал Д.А. Керимов, "с сожалением приходится отмечать сложившееся в правоведении нигилистическое отношение к философскому осмыслению правовых феноменов, что углубляется нередко непрофессиональным использованием соответствующих гносеологических средств познания"*(37). А по мнению О.В. Мартышина, "для методологической базы теории государства и права в современной России типичны неясность, размытость, эклектика, неустойчивость. Таковы негативные последствия отказа от официальной методологии советского периода, для которой были характерны не только догматизм, окостенение и приспособленчество, но и определенная логическая стройность и научность исходных позиций". Остается разделить выраженную автором надежду на то, "что со временем эти слабости методологии будут преодолены"*(38).

Заслуживает внимания и точка зрения В.Д. Зорькина, который в одной из своих статей выразил обоснованную тревогу по поводу наметившейся тенденции "к бескомпромиссному насаждению идеальных юридических формализмов без учета реальной ситуации", предупредив об опасности "юридического бескомпромиссного максимализма", который "может стать теми благими демократическими намерениями, которые вымостят дорогу в ад тотального произвола", и указав на необходимость в сложившейся ситуации "нащупать золотую середину между позитивистским легистским юридическим максимализмом и юридическим конформизмом"*(39).

Думается, что даже в ситуации интенсивного поиска новых методологий правопознания нельзя не учитывать наличия неизменного в самом изменении, забывать о факторе преемственности в развитии научного знания, игнорировать идейное наследие выдающихся русских правоведов, в трудах которых представлено немало убедительных доказательств того, что познание глубинных проблем государства и права невозможно без признания сверхвременных и неизменных начал, лежащих в основе всего многообразия и изменчивости социальной жизни.

В наше время, когда новый век (причем, в еще большей мере, чем предыдущий), по словам А.А. Блока, "сулит нам, раздувая вены, все разрушая рубежи, неслыханные перемены, невиданные мятежи", их методологическое наследие со свойственным ему плюрализмом, стремлением все сочетать и примирять во всеобъемлющем синтезе, метафизическим взглядом на мир, позволяющим сквозь завесу времени видеть контуры будущего, представляет исключительную и непреходящую ценность.

Библиографический список

Васьковский Е.В. Юридическая методология. СПб., 1901.

Введение в изучение социальных наук: сб. ст. / под ред. Н.И. Кареева. СПб., 1903.

Вышеславцев Б.П. Несколько слов о миросозерцании Чичерина // Свободная совесть: литер.-филос. сб. Кн. 1. М., 1906.

Дегай П. Пособия и правила изучения российских законов, или Материалы к энциклопедии, методологии и истории литературы Российского Права. М., 1831.

Демидов А.И. О методологической ситуации в правоведении // Правоведение. 2001. N 4.

Зорькин В.Д. Кризис доверия и государство // Российская газета. 2009. 10 апр.

Ильин И.А. Собрание сочинений: в 10 т. Т. 4. М., 1994.

Кареев Н.И. Что такое общественные науки? // Введение в изучение социальных наук: сб. ст. СПб., 1903.

Керимов Д.А. Методология права: предмет, функции, проблемы философии права. М., 2003.

Кирилл, Митрополит Смоленский и Калининградский. Предисловие // Папаян Р.А. Христианские корни современного права. М., 2002.

Кистяковский Б.А. Методология и природа науки о праве (вместо предисловия) // Радбрух Г. Введение в науку права. М., 1915.

Кистяковский Б.А. Методология и ее значение для социальных наук и юриспруденции // Юридический вестник. 1917. Кн. XVIII.

Кистяковский Б.А. Социальные науки и право: очерки по методологии социальных наук и общей теории права. М., 1916.

Кистяковский Б.А. Философия и социология права. СПб., 1998.

Ковалевский М.М. Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемы изучения истории права. М., 1880.

Левицкий С.А. Очерки по истории русской философии: в 2 т. Т. II. Двадцатый век. М., 1996.

Луковская Д.И. Предмет и методология истории политических и правовых учений // Правоведение. 2007. N 3.

Марченко М.Н. Государство и право в условиях глобализации. М., 2008.

Малахов В.П. Многообразие методологий современной теории государства и права // История государства и права. 2010. N 6.

Мартышин О.В. Конституция РФ 1993 г. и развитие теории государства и права: (некоторые методологические аспекты) // Государство и право. 2008. N 12.

Михайловский И.В. Очерки философии права. Т. 1. Томск, 1914.

Новгородцев П.И. Соч. М., 1995.

От редакции // Вестник права. 1899. N 1.

Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998.

Проблемы идеализма: сб. ст. М., 1902.

Рождественский А.А. Теория субъективных публичных прав: критико-систематическое исследование. М., 1913.

Сергеевич В.И. Задача и метода государственных наук. СПб., 1871.

Сорокин П.А. Рец. на кн.: Б.А. Кистяковский. Социальные науки и право (очерки по методологии социальных наук и общей теории права). М., 1916 // Вестник Европы. 1916. Кн. 8.

Спекторский Е.В. Христианство и культура. Прага, 1925.

Спекторский Е.В. Юриспруденция и философия // Юридический вестник. 1913. Кн. II.

Стоянов А.Н. Методы разработки положительного права и общественное значение юристов от глоссаторов до конца XVIII столетия. Харьков, 1862.

Сырых В.М. Методология юридической науки: состояние, проблемы, основные направления дальнейшего развития // Методология юридической науки: состояние, проблемы, перспективы. Вып. 1 / под ред. М.Н. Марченко. М., 2005.

Тарановский Ф.В. Рец. на кн.: И.В. Михайловский. Очерки философии права. Т. 1. Томск, 1914 // Юридический вестник. 1915. Кн. 12.

Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки. Екатеринбург, 2001.

Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. СПб., 1999.

Франк С.Л. Духовные основы общества: введение в социальную философию // Русское зарубежье: из истории социальной и правовой мысли. Л., 1991.

Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Вып. IV. М., 1912.

Ященко А.С. Синтетическая точка зрения в юридических теориях // Журнал Министерства юстиции. 1912. N 1.

А.С. Куницын,

кандидат исторических наук,

доцент Курского государственного университета

"Журнал российского права", N 12, декабрь 2011 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См., например: Дегай П. Пособия и правила изучения российских законов, или Материалы к энциклопедии, методологии и истории литературы Российского Права. М., 1831; Стоянов А.Н. Методы разработки положительного права и общественное значение юристов от глоссаторов до конца XVIII столетия. Харьков, 1862; Сергеевич В.И. Задача и метода государственных наук. СПб., 1871; Ковалевский М.М. Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемы изучения истории права. М., 1880; Васьковский Е.В. Юридическая методология. СПб., 1901; Спекторский Е.В. Юриспруденция и философия // Юридический вестник. 1913. Кн. II. С. 60-92; Кистяковский Б.А. Социальные науки и право: очерки по методологии социальных наук и общей теории права. М., 1916; и др.

*(2) Кистяковский Б.А. Методология и ее значение для социальных наук и юриспруденции // Юридический вестник. 1917. Кн. XVIII. С. 46.

*(3) Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Вып. IV. М., 1912. С. 762.

*(4) Ильин И.А. О монархии и республике // Ильин И.А. Собр. соч.: в 10 т. М., 1994. Т. 4. С. 417.

*(5) Левицкий С.А. Очерки по истории русской философии: в 2 т. Т. II. Двадцатый век. М., 1996. С. 251.

*(6) Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 74.

*(7) См.: От редакции // Вестник права. 1899. N 1. С. I-XXX.

*(8) Кареев Н.И. Что такое общественные науки? // Введение в изучение социальных наук: сб. ст. СПб., 1903. С. 5.

*(9) Новгородцев П.И. Нравственный идеализм в философии права // Проблемы идеализма: сб. ст. / под ред. П.И Новгородцева. М., 1902. С. 248.

*(10) Там же. С. 250.

*(11) Новгородцев П.И. Предисловие // Проблемы идеализма. С. IX.

*(12) Кистяковский Б.А. Философия и социология права. СПб., 1998. С. 117.

*(13) Кистяковский Б.А. Философия и социология права. С. 226.

*(14) Михайловский И.В. Очерки философии права. Т. 1. Томск, 1914. С. 33.

*(15) Там же. С. 189-190.

*(16) Тарановский Ф.В. Рец. на кн.: И.В. Михайловский. Очерки философии права. Т. 1. Томск, 1914 // Юридический вестник. 1915. Кн. 12. С. 163.

*(17) Вышеславцев Б.П. Несколько слов о миросозерцании Чичерина // Свободная совесть: литер.-филос. сб. Кн. 1. М., 1906. С. 180.

*(18) Новгородцев П.И. О своеобразных элементах русской философии права // Новгородцев П.И. Соч. С. 374.

*(19) Там же. С. 375.

*(20) Спекторский Е.В. Христианство и культура. Прага, 1925. С. 219.

*(21) Там же. С. 215.

*(22) Там же. С. 219.

*(23) Кирилл, Патриарх Московский и всея Руси. Предисловие // Папаян Р.А. Христианские корни современного права. М., 2002. С. IX.

*(24) Цит. по: Левицкий С.А. Очерки по истории русской философии: в 2 т. Т. II. С. 217.

*(25) Кистяковский Б.А. Методология и природа науки о праве (вместо предисловия) // Радбрух Г. Введение в науку права. М., 1915. С. XIV-XV.

*(26) Вышеславцев Б.П. Несколько слов о миросозерцании Чичерина. С. 182.

*(27) Ильин И.А. Понятия права и силы: (опыт методологического анализа) // Ильин И.А. Собр. соч.: в 10 т. Т. 4. М., 1994. С. 9-10.

*(28) См., например: Рождественский А.А. Теория субъективных публичных прав: критико-систематическое исследование. М., 1913. С. 277-290.

*(29) Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. СПб., 1999. С. 87.

*(30) Франк С.Л. Духовные основы общества: введение в социальную философию // Русское зарубежье: из истории социальной и правовой мысли. Л., 1991. С. 432.

*(31) Сорокин П.А. Рец. на кн.: Б.А. Кистяковский. Социальные науки и право: (очерки по методологии социальных наук и общей теории права). М., 1916 // Вестник Европы. 1916. Кн. 8. С. 389.

*(32) Малахов В.П. Многообразие методологий современной теории государства и права // История государства и права. 2010. N 6. С. 17.

*(33) Ященко А.С. Синтетическая точка зрения в юридических теориях // Журнал Министерства юстиции. 1912. N 1. С. 131.

*(34) Там же. С. 132.

*(35) Новгородцев П.И. О своеобразных элементах русской философии права // Новгородцев П.И. Соч. М., 1995. С. 374.

*(36) См., например: Демидов А.И. О методологической ситуации в правоведении // Правоведение. 2001. N 4. С. 14-22; Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки. Екатеринбург, 2001. С. 7-11; Сырых В.М. Методология юридической науки: состояние, проблемы, основные направления дальнейшего развития // Методология юридической науки: состояние, проблемы, перспективы. Вып. 1 / под ред. М.Н. Марченко. М., 2005. С. 15-43; Луковская Д.И. Предмет и методология истории политических и правовых учений // Правоведение. 2007. N 3. С. 197-211; Марченко М.Н. Государство и право в условиях глобализации. М., 2008. С. 10-60, 246-293; и др.

*(37) Керимов Д.А. Методология права: предмет, функции, проблемы философии права. М., 2003. С. 10.

*(38) Мартышин О.В. Конституция РФ 1993 г. и развитие теории государства и права (некоторые методологические аспекты) // Государство и право. 2008. N 12. С. 41.

*(39) Зорькин В.Д. Кризис доверия и государство // Российская газета. 2009. 10 апр.