Манифест от 1 января 1816 г. "О благополучном окончании войны с французами и об изъявлении Высочайшей признательности к верноподданному народу, за оказанные в продолжение войны подвиги"

Возвещаем всенародно. События на лице земли в начале века сего в немногие годы совершившиеся, суть толь важны и велики, что не могут никогда из бытописаний рода человеческого изгладиться. Сохранение их в памяти народов нужно и полезно для нынешних и будущих племен. Рука Господня, Ему единому известными, но явными очам смертного путями, вела их, сорасполагала, сцепляла, устрояла, да исправит людские неустройства, да утишит колеблющиеся волны умов и сердец, и да из недр смеси и борения изведет порядок и покой. Бог сильный низложил гордость; Премудрый разогнал тьму; Источник милосердия и благости не допустил людям во мраке страстей своих погибнуть. И так пройдем кратко течение всех сих происшествий. Возвестим их народу Нашему, не для тщеславия, но для пользы его и наставления. Да прочтет дела и суд Божий; да воспалится к нему любовью, и вместе с Царем своим во глубине сердца и души своей воскликнет: Не нам, не нам, Господи, но Имени Твоему. Тако да сохранится память о сем в роды родов.

Лютая, кровавая, разорительная, ныне промыслом Всевышнего благополучно оконченная война, ни причинами своими, ни огромностью ополчений, ни превратностью обстоятельств не подобна ни каким известным доселе в бытописаниях войнам. Она есть особенное, небывалое на земном шаре приключение, и как бы некое во внутренностях ада предуготовленное зло, на потрясение и пагубу всего света возникшее и усилившееся до такой степени, до какой праведным судьбам Всевышнего угодно было допустить оное. Начало и причины сей войны, беспрестанно тлевшей, многократно вновь и вновь возгоравшейся, потухавшей иногда, но для того токмо, дабы с новой силой и лютостью воспылать, возвеличиться, усилиться и скоро потом из величайшей силы упасть, сокрушиться, опять восстать и опять низринуться, являют нечто непостижимое и чудесное. Она с самого начала своего, как некое багровое, огнями и тлетворными дыханиями чреватое облако, восстала не из случайного состязания одного Царства с другим, восстала не с тем, чтоб погаснуть; но чтоб, по истреблении в сердцах человеческих всех Богом насажденных добродетелей, всеми последующими из того бедствиями насытиться, и не прежде как в пролитой крови всего рода смертных утонуть. Она есть порожденное злочестием нравственное чудовище, в отпадших от Бога сердцах людских угнездившееся, млеком лжемудрости воспитанное, таинством злоухищрения и лжи облегченное, долго под личиной ума и просвещения из страны в страну скитавшееся и медоточными устами в неопытные сердца и нравы семена разврата и пагубы сеявшее. Чудовище сие в юности своей злобное, но лукавое, в возрасте же лютое и наглое, изливает первую ярость свою на гнездо, в котором родилось. Народ, возлелеявший оное и зловредным дыханием его зараженный, поправ веру, престол, законы и человечество, впадает в раздор, в безначалие, в неистовство, грабит, казнит, терзает самого себя и кидаясь из бешенства в бешенство, из злодеяния в злодеяние, оскверненный убийством верховных властей своих и всего, что было в нем лучшего и почтеннейшего, избирает себе в начальника, потом в Царя, простолюдина, чужеземца. Сей тако посреди пылкости страстей Богоотступного народа воцарившийся чужеземец сначала лицемерствует, выдает себя за восстановителя благонравия и порядка, за истребителя того изрыгнутого злочестием и безверием чудовища, которое теми же когтями угрожало растерзать целый Свет, которыми растерзало утробу матери своей, Франции; но вскоре потом, вместо истребителя оного, является первейшим его воином и поборником. Сопрягшись с ним душей и мыслями, надежный на успехи распространенного им бесправия, проложившего ему путь к возвышению, напыщенный любовью к одному себе и презрительным хладнокровием ко всему роду человеческому, мощный многолюдством, слепотой и дерзостью своего народа, собирает он великое воинство, и устремляется с неимоверной яростью на разрушение соседственных и отдаленных Царств. Успехи сопровождают все его шаги. Державы едина за другой перед ним преклоняются. Реки пролитой крови доставляют ему господство. Он низвергает с престолов законных Государей, делит, слагает новые области, и поставляет над ними из семейства своего, под именем Королей, начальников под собой. Начинает войну, дабы расхищением имуществ, обобранием людей, занятием крепостей и налогами странных даней, не токмо разорить город или область, но и в мире с нею быть ее полным повелителем. Мирится, вступает в союз, дабы, наруша договоры, бесконечными требованиями и насильственными средствами ослабить, истощить союзника, и новой потом войной наложить на него узы совершенного порабощения. Неслыханное дело: воюет с одним Царством, и в то же время людьми того Царства воюет с другим! Даже часто вооружает их против собственного их отечества, и верность их к оному называется изменой! Сими неистовыми, бесчеловечными способами, присовокупляя к ним ужас казней, расточение награбленных корыстей, язык лжи и обмана, глас надменности и повелительства, достигает до того, что делается толико же силен оружием, колико страшен наглостью и свирепством. При всяком, кровопролитием, или хитростью, или угрозами одержанном успехе, гордость его выше и выше возрастает. Он предприемлет присвоить себе, Богу токмо единому свойственное право: единовластного над всеми владычества. Предприятие безумное, безрассудное, но не меньше того кровавое, пагубное, ужасное! Богопочитание и вероисповедание угрожаемы были падением; поставленные от Бога Цари долженствовали отрещись от власти управлять своими подданными; народы осуждались не иметь ни отечества своего, ни законов, ни языка, ни свободы, ни собственности, ни торговли, ни нравов, ни обычаев, ни добродетелей; просвещение, науки, художества, искусства, промышленность, словом, все трудолюбивые деяния человеческие, низвергались в первобытный мрак и невежество, из коих через толикие веки, труды и опыты главу свою подъяли. Всеобщее рабство долженствовало произвести всеобщую бедность и взаимное друг друга истребление. В сих богопротивных помыслах, не щадящий никаких потоков крови, не признающий никакой законной власти, не уважающий никаких прав народных, возмечтал он на бедствиях всего Света основать славу свою, стать в виде Божества на гробе вселенной.

С сей высоты великих надежд и мечтаний своих обращает он завистные взоры свои на Россию. Напыщенный победами и покорением многих земель, полагает он ее удобопреодолимой, но еще для него страшной и могущей воспрепятствовать, или по крайней мере воспротивиться устремленным на завладение всего Света пагубным его намерениям. Итак, дабы сломить и расторгнуть сию единственную преграду, напрягает, совокупляет он все свои силы, приневоливает все подвластные и зависящие от него Державы и народы соединиться с ним и с сим ужасным, из двадцати Царств составленным ополчением, не переставая к силе прилагать обманы и с приготовлением брани твердить о продолжении мира; приближается к пределам Российской Империи, и в то же самое время, без всякого объявления войны, вторгается стремительно в ее области. Тако, наподобие быстрой с гор водотечи, завоеватель сей, мощной силой, неукротимой злобой, течет, несется в самую грудь ее. На пути, покупая каждый шаг кровью, движется, грабит, истребляет села, пожигает грады, разоряет Смоленск, и достигнув до Москвы, передает ее хищению и пламени. Торжествует, злодействует, ругается над человечеством, над Святыней.

Какая оставалась надежда к спасению? Когда великому злу сему, в начале еще возникающему, вся Европа не могла воспротивиться, то возможно ли было ожидать, чтоб сему самому злу, толь высоко возросшему и силами всей Европы утучненному, единая и та уже глубоко уязвленная Россия могла поставить оплот? Но что воспоследовало? О провидение! Меч, секира, гладь и мраз соединяются на пагубу пришедших с яростью и бегущих со страхом из Москвы врагов. Не спасает их ни многочислие, ни оборона, ни бегство. Месть Божия совершается над ними, не помогает им оставление всех орудий, всех колесниц с порохом, с золотом, с корыстями; кони их падают под ними; сколь велико было число войск их при входе, столь велико число трупов их при выходе. Образ истребления и казни их ужасает природу: мертвые снедаемые врагами тела на окостенелых лицах своих являли отчаяние, и рука смерти не могла изгладить застывших на них при последнем издыхании мучительных чувств святотатства и злодеяния. Тако все умирали! Единый повелитель их, избегши от погибели и плена, с немногими полководцами своими уходит в свою землю. Российские воины, спасшие Отечество свое, идут спасти Европу. Народы, по неволе против них ополченные, видя их дружественно к ним приближающихся, возникают, восстают духом мужества, соединяются с ними, и един по единому, разрывая узы порабощения, оружие свое с радостью на истинного врага своего обращают. Он, как разбитая ветрами, но еще угрюмая и мрачная туча, скопляется, усиливается, исходит на брань. Новые реки крови текут, и никакие бедствия человеческие не могут подвигнуть свирепой души его к миролюбию. Гордость обладать всем Светом, и алчность к истреблению всего, не погасают в сердце его даже и тогда, когда после многих кровопролитных битв поражен, расторжен и рассеян, утекает он в свою беззащитную столицу. Там еще ополчается, еще собирает воинство, еще отвергает мир, и новыми усилиями и бранями доводит себя и народ свой до совершенного изнеможения, доводит, и низвергается с похищенного им престола в прежнее свое ничтожество.

Тако приготовляемая целым веком, возросшая семнадцатилетними успехами и победами, сооруженная на кострах костей человеческих, на пожарах и разорениях градов и Царств, исполинская власть, угрожавшая поглотить весь Свет, падает без восстания во едино лето, и Российские, как бы крылатые воины, из-под стен Москвы, с оком Провидения на груди и с крестом в сердце являются под стенами злочестивого Парижа. Сия гордая столица, гнездо мятежа, разврата и пагубы народной, усмиренная страхом, отверзает им врата, приемлет их, как избавителей своих, с распростертыми руками и радостным восторгом. Имя чужеземного хищника изглаживается, воздвигнутые в честь его памятники низвергаются долу, и законный Король издревле владетельного Дому Бурбонов, Людовик XVIII, в залог мира и тишины по желанию народа возводится на прародительский Престол. Там - о чудное зрелище! там, на том самом месте, где изрыгнутое адом злочестие свирепствовало и ругалось над верой, над властью Царей, над духовенством, над добродетелью и человечеством; где оно воздвигало жертвенник и курило фимиам злодейству; где несчастный Король Людовик XVI был жертвой буйства и безначалия; где в страх добронравию и в ободрение неистовству, повсюду лилась кровь невинности: там, на той самой площади, посреди покрывавших оную в благоустройстве различных Держав войск, и при стечении бесчисленного множества народа, Российскими священнослужителями, на Российском языке, по обрядам православной нашей веры приносится торжественное песнопение Богу, и те самые, которые оказали себя явными от него отступниками, вместе с благочестивыми сынами Церкви, преклоняют перед ним свои колена во изъявление благодарности за посрамление дел их и низвержение их власти! Тако водворяется на землю мир, кровавые реки перестают течь, вражда всего Царства превращается в любовь и благодарность, злоба обезоруживается великодушием, и пожар Москвы потухает в стенах Парижа.

Кто человек, или кто люди, могли совершить сие высшее сил человеческих дело? Не явен ли здесь промысел Божий? Ему единому слава! Забвение Бога, отпадение от веры, воскормило сию войну, сие лютое чудовище, утучневшее кровососанием жертв, отрастившее черные крылья свои, дабы, летая по свету, стрясать с них дождь бедствий и зол на землю. Вечная правда Божия допустила возрасти оному, да накажется род человеческий за преступление свое, да постраждет и научится из сего ужасного примера, что в едином страхе Господнем состоит благоденствие и безопасность людей. Но положивый тако в праведном гневе Своем, не до конца гневающийся Господь, видя чудовище сие готовым превзойти меру дерзновения своего, обращает на него взор прещения: тогда власть его мгновенно проходит, сила разрушается, очарование исчезает, и оно повсюду гонимое, растерзанное, притекает погибнуть с шумом на том самом месте, где возникло, и отколе толь высоко вознесло ядовитую свою главу.

Таков был конец лютой, долговременной брани народов. Умолк гром оружия; перестала литься кровь; потухли пожары градов и Царств. Солнце мира и тишины взошло, и благотворными лучами осветило вселенную. Глава и предводитель сей ужасной войны, Наполеон Бонапарт, отрекшись от похищенного им престола, предается в руки своих противоборников. Суд человеческий не мог толикому преступнику изречь достойное осуждение: ненаказанный рукой смертного, да предстанет он на страшном Суде, всемирной кровью облиянный, перед лицо бессмертного Бога, где каждый по делам своим получит воздаяние! по таковому мнению союзных Держав предложили они без всякой мести дружелюбную руку Французскому народу, дали в удел Наполеону Бонапарту, для всегдашнего пребывания его, остров Эльбу, и приступили к утверждению на прочном основании мира и к приведению в порядок расстроенных толикими войнами и насильствами Европейских дел и обстоятельств. Но между тем, как с одной стороны благонамерение пеклось о восстановлении всеобщего покоя и тишины, с другой злонамерение не преставало помышлять о разрушении оных. Дух злочестия и гордости не знает раскаяния, не покидает злых своих умыслов: лишенный власти, он таится в сердцах развратных людей; обезоруженный вооружается ухищрениями: низверженный силится восстать; пощада рождает в нем новую злобу и месть. Бонапарт, по тайным крамолам и сношениям со своими единомышленниками, уходит с острова Эльбы, приплывает с немногими своими приверженцами к Французским берегам. При каждом шаге находит он новых себе сообщников. Посланные против него, приученные им к войнам и грабительствам, Королевские войска, поощряемые толико же развращенными предводителями к измене законному Королю своему, предаются снова беззаконному хищнику. Народ отчасти буйственный и мятежный, отчасти устрашенный и приневоленный, приемлет и снова провозглашает Императором своим низверженного и отрекшегося навсегда от обладания Францией чужеземца. Король удаляется, и столица Франции отворяет врата свои беглецу с Эльбы. Сим образом вновь возникает злочестие, вновь возносится черная злодышащая туча, вновь возгорается толикой кровью и бедствиями потушенная война. Но Бог и здесь являет чудотворную благость Свою: зломыслие, мнившее восстановить прежнюю власть и величие свое на разногласии Союзных Держав, находит их против чаяния своего единодушными. Все силы их неукоснительно обращаются на потушение сего внезапно вспыхнувшего из пепла пламени. Новособранные силы беглеца под собственным его предводительством поражаются кровопролитным, но последним ударом. Тако дух брани и гордости вторично низлагается и умолкает, последние искры его погасают, народное волнение утихает, Король Людовик XVIII возвращается в Париж, Наполеон Бонапарт отвозится в заточение на окруженный пространством Океана остров Святой Елены, и мир, всеобщий мир, к радости и благоденствию всех народов, процветает на морях и на земле.

Что изречем, Россияне, любезные Наши верноподданные? Какими преисполнимся чувствованиями после толиких чудесных событий? Падем перед Всевышним; повергнем перед Ним сердца свои, дела и мысли! Мы претерпели болезненные раны; грады и села наши, подобно другим странам, пострадали; но Бог избрал нас совершить великое дело; Он праведный гнев Свой на нас превратил в неизреченную милость. Мы спасли Отечество, освободили Европу, низвергли чудовище, истребили яд его, водворили на землю мир и тишину, отдали законному Королю отъятый у него престол, возвратили нравственному и естественному Свету прежнее его блаженство и бытие; но самая великость дел сих показывает, что не мы то сделали. Бог для совершения сего нашими руками дал слабости нашей Свою силу, простоте нашей Свою мудрость, слепоте нашей Свое всевидящее око. Что изберем: гордость, или смирение? Гордость наша будет несправедлива, неблагодарна, преступна перед тем, Кто излиял на нас толикие щедроты; она сравнит нас с теми, которых мы низложили. Смирение наше исправит наши нравы, загладит вину нашу перед Богом, принесет нам честь, славу, и покажет Свету, что мы никому не страшны, но и никого не страшимся.

Благочестие, вера и верность твоя, Российское Христолюбивое воинство и народ, ознаменовались милостью к тебе Божеской. По кратком наказании за прегрешения наши, Он как праведный Судья сердец, обращается к нам милосердием и покрывает нас невечерним светом славы. В щедроте Его является купно и спасительное для нас поучение. Да пребывает всегда в памяти и перед очами нашими претерпенное нами наказание и приводящая природу в содрогание, ужасная казнь, постигшая врагов наших. Она громче небесной трубы вопиет нам: се плоды безбожия и безверия! Сия страшная мысль, проницая в глубину душ наших, да преходит потом в утешительное и радостное воспоминание о неизреченном к нам милосердии Божием, и слава, которой Он увенчал главы наши, да проливает светлейший солнца свет свой в чистые сердца наши, воспаляя в них благодарность к богу и любовь к добродетели.

Мы, после толиких происшествий и подвигов, обращая взор свой на все состояния вероподданного Нам народа, недоумеваем в изъявлении ему Нашей благодарности. Мы видели твердость его в вере, видели верность к престолу, усердие к отечеству, неутомимость в трудах, терпение в бедах, мужество в бранях. Наконец видим совершившуюся на нем Божескую благодать. Видим, и с Нами видит вся вселенная. Кто, кроме Бога, кто из владык земных, и что может ему воздать? Награда ему дела его, которым свидетели Небо и земля. Нам же, преисполненным любовью и радостью о толиком народе, остается токмо во всегдашних к Богу молениях Наших призывать на него вся благая: да славится, да процветает, да благоденствует он под всесильным Его покровом в роды родов!