Постановление Арбитражного суда Московского округа от 18 апреля 2023 г. N Ф05-6982/17 по делу N А40-69103/2016

Москва

18 апреля 2023 г.

Дело N А40-69103/16

Резолютивная часть постановления объявлена 11 апреля 2023 года.

Полный текст постановления изготовлен 18 апреля 2023 года.

Арбитражный суд Московского округа в составе:

председательствующего-судьи Тарасова Н.Н.,

судей Кручининой Н.А., Уддиной В.З.,

при участии в судебном заседании:

от государственной корпорации "Агентство по страхованию вкладов" - Кокин П.В. по доверенности от 13.01.2023;

рассмотрев в судебном заседании кассационную жалобу Кулагина В.П.

на определение Арбитражного суда города Москвы от 06.12.2022,

на постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 30.01.2023

об отказе во включении его требований в реестр требований кредиторов должника

в рамках рассмотрения дела о признании несостоятельным (банкротом) публичного акционерного общества "Банк Екатерининский",

УСТАНОВИЛ:

решением Арбитражного суда города Москвы от 23.06.2016 публичное акционерное общество "Банк Екатерининский" (далее - должник, банк) было признано несостоятельным (банкротом), в отношении него открыто конкурсное производство, обязанности конкурсного управляющего должника возложены на государственную корпорацию "Агентство по страхованию вкладов".

В Арбитражный суд города Москвы поступило заявление Кулагина В.П. о включении в реестр требований кредиторов должника требований в размере 14 731 890,78 руб., в удовлетворении которого определением Арбитражного суда города Москвы от 31.08.2021, оставленным без изменения постановлениями Девятого арбитражного апелляционного суда от 10.11.2021 и Арбитражного суда Московского округа от 18.02.2022, было отказано.

Определением Верховного суда Российской Федерации от 22.08.2022 судебные акты были отменены, обособленный спор был направлен на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

По результатам нового рассмотрения спора, обжалуемым определением Арбитражного суда города Москвы от 06.12.2022, оставленным без изменения постановлением Девятого арбитражного апелляционного суда от 30.01.2023, в удовлетворении заявленных требований было отказано.

Не согласившись с принятыми судебными актами, Кулагин В.П. обратился в Арбитражный суд Московского округа с кассационной жалобой, в которой, указывая на неправильное применение судами норм материального права и неполное выяснение обстоятельств, имеющих значение для рассмотрения данного дела, просит удовлетворить кассационную жалобу, обжалуемые определение и постановление отменить, принять новый судебный акт об удовлетворении заявленных требований.

Заявитель кассационной жалобы своими процессуальными правами распорядился самостоятельно, явку своего представителя в судебное заседание не обеспечил.

В судебном заседании представитель конкурсного управляющего должника просил суд обжалуемые судебные акты оставить без изменения, ссылаясь на их законность и обоснованность, кассационную жалобу - без удовлетворения.

Иные лица, участвующие в деле, надлежащим образом извещенные о времени и месте рассмотрения кассационной жалобы, своих представителей в суд кассационной инстанции не направили, что, в силу части 3 статьи 284 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, не препятствует рассмотрению кассационной жалобы в их отсутствие.

В соответствии с абзацем 2 части 1 статьи 121 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (в редакции Федерального закона от 27.07.2010 N 228-ФЗ), информация о времени и месте судебного заседания была опубликована на официальном интернет-сайте http://kad.arbitr.ru.

Выслушав объяснения представителей лиц, участвующих в деле, явившихся в судебное заседание, изучив доводы кассационной жалобы и возражений относительно нее, исследовав материалы дела, проверив в порядке статей 284, 286 и 287 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации правильность применения судами норм материального и процессуального права, а также соответствие выводов, содержащихся в обжалуемых судебных актах, установленным по делу фактическим обстоятельствам и имеющимся в деле доказательствам, суд кассационной инстанции приходит к следующим выводам.

Согласно статье 223 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, статье 32 Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве), дела о несостоятельности (банкротстве) рассматриваются арбитражным судом по правилам, предусмотренным Арбитражным процессуальным кодексом Российской Федерации, с особенностями, установленными Законом о банкротстве.

В силу статьи 100 Закона о банкротстве, проверка обоснованности и размера требований кредиторов осуществляется судом независимо от наличия разногласий относительно этих требований между должником и лицами, имеющими право заявлять соответствующие возражения, с одной стороны, и предъявившим требование кредитором - с другой стороны.

При этом, необходимо иметь в виду, что целью проверки обоснованности требований является недопущение включения в реестр необоснованных требований, поскольку такое включение приводит к нарушению прав и законных интересов кредиторов, имеющих обоснованные требования, а также должника и его учредителей (участников).

Исходя из правовой позиции высшей судебной инстанции, приведенной в пункте 26 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22.06.2012 N 35 "О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве" (далее - постановления от 22.06.2012 N 35), в силу пунктов 3-5 статьи 71 и пунктов 3-5 статьи 100 Закона о банкротстве, проверка обоснованности и размера требований кредиторов осуществляется судом независимо от наличия разногласий относительно этих требований между должником и лицами, имеющими право заявлять соответствующие возражения, с одной стороны, и предъявившим требование кредитором - с другой стороны.

При установлении требований кредиторов в деле о банкротстве судам следует исходить из того, что установленными могут быть признаны только требования, в отношении которых представлены достаточные доказательства наличия и размера задолженности.

В настоящем случае, обособленный спор инициирован кредитором Кулагиным В.П., который 21.12.2020 обратился за судебной защитой в арбитражный суд, ссылаясь на то обстоятельство, что конкурсный управляющий должника отказал во включении в реестр требований кредиторов должника, основанных на заключении между банком и кредитором договоров валютного вклада от 05.04.2015 N 76 ВФ-2015 и от 19.06.2015 N 74 ВФ-2015, а также договора банковского вклада от 16.07.2015 N 137 Д-2015, подтвержденных вступившим в законную силу приговором Замоскворецкого районного суда города Москвы от 10.05.2018 по делу N 01-0144/2018, которым Бахмутов А.О. был признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных частью 4 статьи 159, частью 4 статьи 160 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ).

Разрешая спор, суд первой инстанции и суд апелляционной инстанции, с выводами которых согласился суд округа, сослались на положения статьи 60, пункта 5 статьи 189.85 Закона о банкротстве и исходили из того, поскольку срок на заявление возражений на отказ конкурсного управляющего составляет 15 календарных дней, Кулагин В.П. получил уведомление об отказе еще 03.12.2020, а в суд обратился только 21.12.2020, при том, что срок на заявление возражений истекал 18.12.2020, он обратился в суд с пропуском срока.

Суды также указали на то, что названный пятнадцатидневный срок является пресекательным, возможность его восстановления Законом о банкротстве не предусмотрена, в связи с чем, пропуск данного срока является самостоятельным безусловным основанием для отказа в удовлетворении требований.

Отменяя судебные акты судов всех трех инстанций, высшая судебная инстанция указала, что в рассматриваемом деле перед судами встал вопрос о правовой природе срока на заявление возражений в отношении отказа управляющего включить требование кредитора банка в реестр (десять рабочих дней со дня получения кредитором уведомления конкурсного управляющего - согласно действующей в настоящее время редакции пункта 5 статьи 189.85 Закона о банкротстве).

В настоящем случае, суды квалифицировали такой срок в качестве пресекательного, а потому, исключающего возможность установления требования по его истечении, однако, данный срок (в отличие от пресекательных сроков) не устанавливает период существования субъективного права.

Материально-правовое притязание кредитора к конкурсной массе (при его обоснованности) объективно продолжает существовать независимо от истечения названного срока.

При этом, полномочие на заявление возражений не образует какого-либо самостоятельного права, а является формой преодоления негативного для кредитора решения арбитражного управляющего относительно обоснованности требования.

Учитывая, что клиент в отношениях с банком является, как правило, более слабой стороной, пропуск им срока на предъявление возражений не является основанием для отказа в принятии заявления к производству.

В судебном заседании суд должен вынести на обсуждение сторон вопросы о причинах пропуска срока, их уважительности, наличии оснований для его восстановления.

Уважительность причин пропуска срока может быть оценена независимо от того, заявлено ли кредитором отдельное ходатайство о его восстановлении (по аналогии с разъяснениями, содержащимися в пункте 16 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28.06.2022 N 21 "О некоторых вопросах применения судами положений главы 22 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и главы 24 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации" (далее - постановление от 28.06.2022 N 21).

Поскольку в рассматриваемом случае суды ошибочно квалифицировали правовую природу срока, вопросы об уважительности причин его пропуска и, тем более, об обоснованности требования кредитора по существу не были рассмотрены.

Вынося обжалуемое определение при новом рассмотрении спора, суд первой инстанции исходил из того, что согласно определению Конституционного Суда Российской Федерации от 18.07.2019 N 1978-О, договор банковского вклада считается заключенным с момента, когда банком были получены конкретные денежные суммы; подтверждение факта внесения вклада, по буквальному смыслу абзаца 2 пункта 1 статьи 836 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ), допускается и иными, помимо сберегательной книжки, сберегательного или депозитного сертификатов, документами, оформленными в соответствии с обычаями делового оборота, применяемыми в банковской практике, к числу которых может, в частности, относиться приходный кассовый ордер, который по форме отвечает требованиям, утвержденным нормативными актами Банка России.

Если вкладчик действовал добросовестно и разумно, действительно внес денежные средства во вклад, что подтверждается квитанцией к приходно-кассовым ордерам и иными платежными документами, то он вправе рассчитывать на возврат своих инвестиций, а в случае отзыва у банка лицензии на осуществление банковских операций - на выплату страхового возмещения.

Вместе с тем, констатировал суд первой инстанции, в настоящем случае Кулагиным В.П. не предоставлены документы, подтверждающие обоснованность требования к банку.

Так, отметил суд, приговором Замоскворецкого районного суда города Москвы от 23.01.2019 по делу N 1-22/2019 установлено, что заявитель неоднократно передавал денежные средства организованной преступной группе, в которую входили руководители банка, на основании фиктивных договоров банковского вклада, при этом не получал каких-либо платежных документов, подтверждающих внесение денежных средств в банк.

Таким образом, в приговоре не установлены достаточные доказательства возникновения задолженности банка, а материалы уголовного дела таких доказательств тоже не содержат.

Представленные заявителем договоры банковского вклада сами по себе не являются допустимым, объективным доказательством, с бесспорностью свидетельствующим о наличии фактических обстоятельств внесения денежных средств Кулагиным В.П. в банк.

Более того, установленные в рамках уголовного дела лица похитили указанные денежные средства Кулагина В.П. и распорядились ими по своему усмотрению, чем причинили банку ущерб в особо крупном размере, в связи с чем, банк, как и заявитель, признаны потерпевшим в рамках уголовного дела.

При таких обстоятельствах, достаточные доказательства, подтверждающие обоснованность требований заявителя к банку, отсутствуют.

Судом первой инстанции также сделан вывод о том, что установленный приговором механизм заключения договоров банковских вкладов не согласуется с условиями договоров банковских вкладов, которые банк заключал с другими клиентами физическими лицами.

Банк, как профессиональный участник финансового рынка, осуществлял свою деятельность на основании законодательства Российской Федерации.

В частности, в силу статьи 834 ГК РФ, по договору банковского вклада (депозита) одна сторона (банк), принявшая поступившую от другой стороны (вкладчика) или поступившую для нее денежную сумму (вклад), обязуется возвратить сумму вклада и выплатить проценты на нее на условиях и в порядке, предусмотренных договором.

При этом, согласно пункту 1 статьи 836 ГК РФ, договор банковского вклада должен быть заключен в письменной форме.

Письменная форма договора банковского вклада считается соблюденной, если внесение вклада удостоверено сберегательной книжкой, сберегательным или депозитным сертификатом либо иным выданным банком вкладчику документом, отвечающим требованиям, предусмотренным для таких документов законом, установленными в соответствии с ним банковскими правилами и применяемыми в банковской практике обычаями.

По смыслу указанных норм, договор банковского вклада считается заключенным с момента, когда банком были получены конкретные денежные суммы и это удостоверено документом, выданным банком.

Как отмечалось ранее, подтверждение факта внесения вклада, по смыслу абзаца 2 пункта 1 статьи 836 ГК РФ, допускается и иными, помимо сберегательной книжки, сберегательного или депозитного сертификатов, документами, оформленными в соответствии с обычаями делового оборота, применяемыми в банковской практике, к числу которых может, в частности, относиться приходный кассовый ордер, который по форме отвечает требованиям, утвержденным нормативными актами Банка России (определение Конституционного Суда Российской Федерации от 18.07.2019 N 1978-О).

Так, согласно пункту 1.8.6 раздела 1 части III положения Банка России от 16.07.2012 N 385-П "О правилах ведения бухгалтерского учета в кредитных организациях, расположенных на территории Российской Федерации", документооборот по приходным кассовым операциям должен быть организован так, чтобы выдача клиентам экземпляров приходных кассовых документов и зачисление сумм наличных денежных средств на банковские счета, счета по учету вкладов физических лиц производились только после фактического поступления наличных денег в кассу.

При этом, документы, подтверждающие внесение наличных денежных средств во вклад, выдаются вкладчику - физическому лицу только после фактического поступления наличных денег в кассу.

Пунктами 3.1 и 3.4 положения Банка России от 24.04.2008 "О порядке ведения кассовых операций и правилах хранения, перевозки и инкассации банкнот и монет Банка России в кредитных организациях на территории Российской Федерации" предусмотрено, что прием наличных денежных средств кассовым работником от физических лиц для зачисления на банковские счета, счета по вкладам осуществляется по приходным кассовым ордерам.

После приема наличных денег кассовый работник сверяет сумму, указанную в приходно-кассовом документе, с суммой наличных денег, оказавшихся при приеме, и при их соответствии подписывает все экземпляры приходного кассового документа, физическому лицу выдается подписанный кассовым работником второй экземпляр приходного кассового ордера с проставленным оттиском штампа кассы.

В соответствии с указанием Банка России от 30.07.2014 N 3352-У "О формах документов, применяемых кредитными организациями на территории Российской Федерации при осуществлении кассовых операций с банкнотами и монетой Банка России, банкнотами и монетой иностранных государств, операций со слитками драгоценных металлов, и порядке их заполнения и оформления", Банк России устанавливает формы документов, применяемых кредитными организациями (филиалами) на территории Российской Федерации при осуществлении кассовых операций, и порядок их заполнения и оформления.

Приходный кассовый ордер составляется по форме приложения 4 к указанию.

Однако, названным приговором установлен следующий порядок заключения договоров банковского вклада: Бахматов А.О. изготавливал фиктивные договоры банковского вклада, которые заявитель, находясь в здании банка, подписывал и передавал денежные средства в размере 5 000 000 руб.

(на основании фиктивного договора валютного вклада от 05.04.2015 N 76-ВФ-2015); 30 525 Евро (на основании фиктивного договора валютного вклада от 19.06.2015 N 74 ВФ-2015); 7 600 000 руб. (на основании фиктивного договора банковского вклада от 16.07.2015 N 165 ВФ-2015) не в кассу, а непосредственно организованной преступной группе, в которую входили руководители банка, на общую сумму 14 731 890,78 руб., при этом, приходные кассовые ордера о поступлении денежных средств в кассу банка для размещения на счете заявителю не выдавался, размещать денежные средства на банковские счета, открытые на имя заявителя, организаторы преступной группы не планировали, а похитили их, распорядившись по своему усмотрению.

Таким образом, отметил суд первой инстанции, механизм заключения договоров банковских вкладов с заявителем не согласуется с установленным законодательством Российской Федерации механизмом заключения договоров банковских вкладов с другими клиентами физическими лицами.

Согласно статье 1068 ГК РФ, юридическое лицо либо гражданин возмещает вред, причиненный его работником при исполнении трудовых (служебных, должностных) обязанностей.

Применительно к правилам, предусмотренным указанной главой, работниками признаются граждане, выполняющие работу на основании трудового договора (контракта), а также граждане, выполняющие работу по гражданско-правовому договору, если при этом они действовали или должны были действовать по заданию соответствующего юридического лица или гражданина и под его контролем за безопасным ведением работ.

Как разъяснено в пункте 9 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26.01.2010 N 1 "О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина", ответственность юридического лица или гражданина, предусмотренная пунктом 1 статьи 1068 ГК РФ, наступает за вред, причиненный его работником при исполнении им своих трудовых (служебных, должностных) обязанностей на основании заключенного трудового договора (служебного контракта).

При этом, как следует из содержания абзаца 2 части 1 статьи 1068 ГК РФ, одним из условий ответственности работодателя является причинение вреда работником именно при исполнении им трудовых (служебных, должностных) обязанностей, то есть вред причиняется не просто во время исполнения трудовых обязанностей, а в связи с их исполнением.

К таким действиям относятся действия производственного (хозяйственного, технического) характера, совершение которых входит в круг трудовых обязанностей работника по трудовому договору или гражданско-правовому договору.

Именно поэтому, действия работника расцениваются как действия самого работодателя, который и отвечает за вред.

Однако, действия, совершенные преступной группой были совершены не в связи с исполнением ими трудовых обязанностей, а в целях, противоречащих уставу банка и направленных на хищение денежных средств банка и его клиентов, для реализации преступного умысла, в соответствии с заранее разработанной схемой.

При этом, факта того, что действия по принятию денежных средств от вкладчиков заместителем председателя правления банка Бахматовым А.О. входили в круг его должностных обязанностей, предусмотрены трудовым договором, приговором либо судом не установлено.

Более того, в приговоре указано, что Будишевский Э.В., являясь председателем правления банка, Бахматов А.О., являясь заместителем председателя правления банка, выполняли организационно-распорядительные функции и не имели права использовать представленные ему полномочия в целях противоречащих уставу банка или для нанесения вреда имущественным интересам банка.

Однако, осознавая общественно-опасный характер своих действий из корыстных побуждений согласились принять участие в хищении денежных средств в особо крупном размере.

Кроме того, на странице 43 приговора отмечено, что договор банковского вклада подписан со стороны банка лицом, не имеющим полномочий на его подписание.

С учетом вышеизложенного, констатировал суд первой инстанции, отсутствуют доказательства причинения вреда работниками банка при исполнении ими трудовых функций.

Обстоятельства заключения договоров банковского вклада (обращение в целях размещения денежных средств к председателю правления банка, определение им персональных условий вклада для заявителя, передача денежных средств вне кассы банка и т.д.) свидетельствуют о доверительных отношениях с лицами, предложившими принять деньги на указанных в договорах условиях, свидетельствуют о возможности заявителя влиять на договорные положения.

Порядок заключения договоров и передачи денежных средств не позволяет квалифицировать спорные договоры как сделки, отвечающие признакам публичного договора, либо как сделки, имеющие признаки договора присоединения, и следовательно, считать заявителя слабой стороной в спорных правоотношениях.

Более того, из установленных в приговоре обстоятельств, сложившиеся у заявителя с банком отношения очевидно выходили за рамки отношений "кредитная организация - клиент", регулируемые положениями главы 44 ГК РФ о договоре банковского вклада.

При таких обстоятельствах, поведение заявителя выходит за рамки простой неосмотрительности обычного гражданина-вкладчика, не знакомого с банковскими правилами и обычаями делового оборота, и свидетельствует о том, что заявитель сознательно шел на получение дохода не от размещения принадлежащих ей денежных средств во вкладах, а от иной деятельности лиц, принимавших денежные средства (инвестирования, предоставления займов, и прочие).

Вместе с тем, отметил суд, установленные в рамках уголовного дела лица (Бахматов А.О., Будишевский Э.В., Крейнин Я.А., Панева Е.В.) похитили денежные средства Кулагина В.П. и распорядились ими по своему усмотрению, тем самым причинив вред заявителю.

В соответствии с частью 1 статьи 44 Уголовного процессуального кодекса Российской Федерации, гражданским истцом является физическое или юридическое лицо, предъявившее требование о возмещении имущественного вреда, при наличии оснований полагать, что данный вред причинен ему непосредственно преступлением.

В резолютивной части приговора указано, что гражданские иски, заявленные потерпевшими в рамках уголовного дела, необходимо передать на рассмотрение в порядке гражданского судопроизводства, однако, самим Кулагиным В.П. гражданский иск не заявлялся.

В связи с указанными обстоятельствами, констатировал суд первой инстанции, заявителем выбран неверный способ защиты нарушенного права, поскольку в отношения по передаче денежных средств он вступал не с банком, а с его руководителями - физическими лицами, признанными виновными в рамках рассмотрения уголовного дела, в связи с чем, требования о взыскании ущерба необходимо предъявлять именно к лицам, которые согласно приговорам, похитили его денежные средства.

При этом, последующее предъявление требования о возврате суммы вкладов за счет конкурсной массы свидетельствует о намерении вопреки положениям статьи 10 ГК РФ разделить риск своего неразумного поведения с другими добросовестными гражданами - вкладчиками банка, для которых при заключении договоров определенно явствовало, что работник, принимавший вклад и оформлявший документы, действовал от имени и в интересах банка.

В случае выбора ненадлежащего способа защиты нарушенного или оспариваемого права, основным последствием, которое наступает в соответствии с действующим законодательством, является отказ в удовлетворении исковых требований и вынесение соответствующего решения судом.

Кроме того, избрание ненадлежащего способа защиты права является самостоятельным и достаточным основанием для отказа в удовлетворении исковых требований.

Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции и оставил обжалуемое определение без изменений.

Между тем, судами не было учтено следующее.

Согласно Конституции Российской Федерации права и свободы человека и гражданина как высшая ценность являются непосредственно действующими, определяют смысл, содержание и применение законов и обеспечиваются правосудием; все равны перед законом и судом (статьи 2 и 18; статья 19, часть 1).

Право на судебную защиту относится к основным неотчуждаемым правам и одновременно выступает гарантией всех других прав и свобод (статья 46, части 1 и 2 Конституции Российской Федерации).

Отсутствие правовой определенности по результатам судебного разбирательства является нарушением права на судебную защиту и не отвечает задачам судопроизводства в арбитражных судах (статья 46 Конституции Российской Федерации, пункт 1 статьи 2 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации).

Раскрывая конституционное содержание права на судебную защиту, Конституционный Суд Российской Федерации указывал, что ограничение данного права не допускается, так как не может служить достижению перечисленных в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации целей (постановление от 25.07.2001 N 12-П).

Из статьи 46 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 19 (часть 1) и 123 (часть 3), закрепляющими равенство всех перед законом и судом и принцип осуществления судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон, следует, что конституционное право на судебную защиту - это не только право на обращение в суд; вытекающий из Конституции Российской Федерации и признанный международным сообществом в качестве фундаментального принцип беспрепятственного доступа к правосудию предполагает право на обращение в суд и возможность получения реальной судебной защиты (постановления от 16.03.1998 N 9-П, от 15.02.2016 N 3-П, от 21.11.2017 N 30-П и от 18.06.2019 N 24-П).

Право на универсальную судебную защиту подтверждено Европейским Судом по правам человека, в частности в решениях от 21.02.1975 года по делу "Голдер (Golder) против Соединенного Королевства" от 27.02.1980 по делу "Девеер (Deweer) против Бельгии", а также Конституционным Судом Российской Федерации в постановлениях от 06.06.1995 N 7-П и от 23.02.1999 года N 4-П (Постановление от 24 января 2002 года N).

В настоящем случае, цели правосудия не достигнуты.

Как следует из правовой позиции, приведенной Конституционным Судом Российской Федерации в постановлении от 27.10.2015 N 28-"По делу о проверке конституционности пункта 1 статьи 836 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И.С. Билера, П.А. Гурьянова, Н.А. Гурьяновой, С.И. Каминской, А.М. Савенкова, Л.И. Савенковой и И.П. Степанюгиной, несение неблагоприятных последствий несоблюдения требований к форме договора банковского вклада и процедуры его заключения возлагается непосредственно на банк, поскольку как составление проекта такого договора, так и оформление принятия денежных средств от гражданина во вклад осуществляются именно банком, который, будучи коммерческой организацией, самостоятельно, на свой риск занимается особым видом предпринимательской деятельности, направленной на систематическое получение прибыли (абзац 3 пункта 1 статьи 2 и статья 50 ГК РФ), обладает специальной правоспособностью и является - в отличие от гражданина-вкладчика, не знакомого с банковскими правилами и обычаями делового оборота, - профессионалом в банковской сфере, требующей специальных познаний.

Кроме того, как отмечено в названном постановлении Конституционного Суда Российской Федерации, суд не вправе квалифицировать, руководствуясь пунктом 2 статьи 836 ГК РФ во взаимосвязи с его статьей 166 ГК РФ, как ничтожный или незаключенный договор банковского вклада с гражданином на том лишь основании, что он заключен неуполномоченным работником банка и в банке отсутствуют сведения о вкладе (об открытии вкладчику счета для принятия вклада и начисления на него процентов, а также о зачислении на данный счет денежных средств), в тех случаях, когда - принимая во внимание особенности договора банковского вклада с гражданином как публичного договора и договора присоединения - разумность и добросовестность действий вкладчика (в том числе применительно к оценке предлагаемых условий банковского вклада) при заключении договора и передаче денег неуполномоченному работнику банка не опровергнуты.

В таких случаях бремя негативных последствий должен нести банк, в частности создавший условия для неправомерного поведения своего работника или предоставивший неуправомоченному лицу, несмотря на повышенные требования к экономической безопасности банковской деятельности, доступ в служебные помещения банка, не осуществивший должный контроль за действиями своих работников или наделивший полномочиями лицо, которое воспользовалось положением работника банка в личных целях, без надлежащей проверки.

Действия банков, работники которых принимали у вкладчиков дополнительные денежные суммы для внесения во вклад (со ссылкой на подписанный договор) и выдавали денежные суммы в качестве процентов по вкладу, в силу статьи 402 ГК РФ, согласно которой действия работников должника по исполнению его обязательства считаются действиями должника, должны расцениваться с учетом предписаний пункта 5 статьи 166 ГК РФ в действующей редакции, устанавливающей, что заявление о недействительности сделки не имеет правового значения, если ссылающееся на недействительность сделки лицо действовало недобросовестно, в частности если его поведение после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки.

Приведенное правило, по сути, лишь нормативно подтверждает необходимость добросовестного поведения участников регулируемых гражданским правом отношений (в том числе возникших до его формальной имплементации в текст ГК РФ), которое должно отвечать критерию определенности, однозначности и точности.

При этом, на гражданина-вкладчика, не обладающего профессиональными знаниями в сфере банковской деятельности и не имеющего реальной возможности изменить содержание предлагаемого от имени банка набора документов, необходимых для заключения данного договора, возлагается лишь обязанность проявить обычную в таких условиях осмотрительность при совершении соответствующих действий (заключить договор в здании банка, передать денежные суммы работникам банка, получить в подтверждение совершения операции, опосредующей их передачу, удостоверяющий этот факт документ).

Поэтому, с точки зрения конституционных гарантий равенства, справедливости и обеспечения эффективной судебной защиты необходимо исходить из того, что гражданин-вкладчик, учитывая обстановку, в которой действовали работники банка, имел все основания считать, что полученные им в банке документы, в которых указывается на факт внесения им денежных сумм, подтверждают заключение договора банковского вклада и одновременно удостоверяют факт внесения им вклада.

Иное означало бы существенное нарушение прав граждан-вкладчиков как добросовестных и разумных участников гражданского оборота.

С момента вступления постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 27.10.2015 N 28-П в силу, пункт 1 статьи 836 ГК РФ не может истолковываться и применяться в правоприменительной практике без учета сохраняющих свою силу и являющихся общеобязательными правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации относительно его смысла, как того требуют взаимосвязанные положения статьи 6 и части 5 статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", а, значит, суды, которые при рассмотрении споров между гражданами и кредитными организациями по поводу банковских вкладов самостоятельно осуществляют гражданско-правовую квалификацию отношений сторон, в том числе определяют, могут ли эти правоотношения считаться установленными, какова их природа, юридические факты, их порождающие, должны учитывать изложенные в названном постановлении Конституционного Суда Российской Федерации правовые позиции, в том числе касающиеся возложения именно на кредитную организацию (банк) бремени неблагоприятных последствий несоблюдения требований к форме договора банковского вклада и процедуры его заключения, в том числе, в случае создания по вине банка видимости управомоченности лица, выступавшего от имени банка.

В настоящем случае, судами не принято во внимание, что доводы Кулагина В.П. об обстоятельствах заключения им с банком договора валютного вклада посредством передачи валютных ценностей должностному лицу банка непосредственно в здании банка по адресу: Москва, Тверской б-р, д. 13, стр. 1, а также выдачи ему работником банка соответствующих правоподтверждающих документов, нашли свое объективное и полное подтверждение вступившим в законную силу приговором Замоскворецкого районного суда города Москвы от 10.05.2018 (том 1 листы дела 10-94).

Согласно части 4 статьи 69 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, вступившие в законную силу приговор суда по уголовному делу, иные постановления суда по этому делу обязательны для арбитражного суда по вопросам о том, имели ли место определенные действия и совершены ли они определенным лицом.

Принципу обязательности судебного акта соответствует пункт 10 статьи 16 Закона о банкротстве, которым установлено, что разногласия по требованиям кредиторов или уполномоченных органов, подтвержденным вступившим в законную силу решением суда в части их состава и размера, не подлежат рассмотрению арбитражным судом, а заявления о таких разногласиях подлежат возвращению без рассмотрения, за исключением разногласий, связанных с исполнением судебных актов или их пересмотром.

Признание преюдициального значения судебного решения, будучи направленным на обеспечение стабильности и общеобязательности судебного решения, исключение возможного конфликта судебных актов, предполагает, что факты, установленные судом при рассмотрении одного дела, впредь до их опровержения принимаются другим судом по другому делу в этом же или ином виде судопроизводства, если они имеют значение для разрешения данного дела.

Тем самым, преюдициальность служит средством поддержания непротиворечивости судебных актов и обеспечивает действие принципа правовой определенности (постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 21.12.2011 N 30-П).

Институт преюдициальности вступивших в законную силу судебных актов подлежит применению с учетом принципа свободы оценки судом доказательств, что вытекает из конституционных принципов независимости и самостоятельности судебной власти.

Согласно разъяснениям высшей судебной инстанции, приведенным в абзаце 3 пункта 2 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23.07.2009 N 57 "О некоторых процессуальных вопросах практики рассмотрения дел, связанных с неисполнением либо ненадлежащим исполнением договорных обязательств" (далее - постановление от 23.07.2009 N 57), независимо от состава лиц, участвующих в деле о взыскании по договору и в деле по иску об оспаривании договора, оценка, данная судом обстоятельствам, которые установлены в деле, рассмотренном ранее, учитывается судом, рассматривающим второе дело.

В том случае, если суд, рассматривающий второе дело, придет к иным выводам, он должен указать соответствующие мотивы.

В настоящем случае, указанные установленные судом общей юрисдикции обстоятельства судом первой инстанции и судом апелляционной инстанции не опровергнуты.

Поскольку требование кредитора подтверждено представленными в материалы дела имеющимися у него первичными документами, а также вступившим в законную силу судебным актом, при указанных обстоятельствах, правовых оснований для отказа в признании обоснованным заявленного Семеновым С.Л. требования у суда первой инстанции и суда апелляционной инстанции не имелось.

Вместе с тем, судебная коллегия отмечает, что согласно пункту 4 статьи 142 Закона о банкротстве, требования конкурсных кредиторов и уполномоченных органов, заявленные после закрытия реестра требований кредиторов, удовлетворяются за счет оставшегося после удовлетворения требований кредиторов, включенных в реестр требований кредиторов, имущества должника; расчеты с кредиторами по таким требованиям производятся конкурсным управляющим в порядке, установленном данной статьей.

Согласно правовой позиции Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, приведенной в абзаце 2 Информационного письма от 30.12.2004 N 86 "О правовом положении конкурсных кредиторов и уполномоченных органов, заявивших свои требования после закрытия реестра требований кредиторов", реестр закрывается в силу закона при наступлении указанных в нем обстоятельств.

Настоящее заявление Кулагина В.П. поступило в Арбитражный суд города Москвы за пределами срока установленного законом, а с ходатайством о восстановлении срока на включение указанного требования в реестр должника заявитель не обращался, обращая внимание судов на то обстоятельство, что заявленные им требования подлежали признанию обоснованными, но подлежащими удовлетворению за счет имущества должника, оставшегося после удовлетворения требований включенных в реестр требований должника кредиторов.

Следовательно, требование Кулагина В.П., несмотря на его обоснованность, не подлежит включению в реестр требований кредиторов должника, но должно быть учтено конкурсным управляющим в отдельном списке требований кредиторов, предъявленных после закрытия реестра кредиторов и признанных обоснованными судом.

Судебная коллегия также принимает во внимание доводы Кулагина В.П., которые он приводил в апелляционной жалобе, согласно которым, в аналогичном споре требования кредитора Титовой И.Ю. были учтены в реестре после удовлетворения требований, включенных в реестр, как следствие, заявленные им требования также подлежат удовлетворению за счет имущества должника, оставшегося после удовлетворения требований кредиторов, включенных в реестр требований кредиторов должника.

Согласно пункту 1 статьи 168 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, при принятии решения арбитражный суд оценивает доказательства и доводы, приведенные лицами, участвующими в деле, в обоснование своих требований и возражений, определяет, какие обстоятельства, имеющие значение для дела, установлены, и какие обстоятельства не установлены, какие законы и иные нормативные правовые акты следует применить по данному делу.

Аналогичные требования предъявляются к судебному акту апелляционного суда в соответствии с частью 2 статьи 271 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации.

В соответствии с частью 3 статьи 15 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, принимаемые арбитражным судом решения, постановления, определения должны быть законными, обоснованными и мотивированными.

Согласно пункту 2 части 1 статьи 287 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, суд кассационной инстанции по результатам рассмотрения кассационной жалобы вправе отменить или изменить решение суда первой инстанции и (или) постановление суда апелляционной инстанции полностью или в части и, не передавая дело на новое рассмотрение, принять новый судебный акт, если фактические обстоятельства, имеющие значение для дела, установлены арбитражным судом первой и апелляционной инстанций на основании полного и всестороннего исследования имеющихся в деле доказательств, но этим судом неправильно применена норма права.

В связи с тем, что судами установлены все фактические обстоятельства, имеющие значение для дела, но неправильно применены нормы материального права, руководствуясь положениями действующего законодательства, судебная коллегия считает возможным отменить обжалуемые судебные акты и принять свой судебный акт.

Нарушений норм процессуального права, являющихся, в силу части 4 статьи 288 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, безусловным основанием для отмены судебных актов, не установлено.

На основании изложенного, судебная коллегия приходит к выводу об удовлетворении кассационных жалоб и отмены обжалуемых судебных актов.

Руководствуясь статьями 284-289 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, суд

ПОСТАНОВИЛ:

определение Арбитражного суда города Москвы от 06.12.2022 и постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 30.01.2023 по делу N А40-69103/16 - отменить.

Признать обоснованным требование Кулагина В.П. в размере 14 731 890 руб. 78 коп. как подлежащее удовлетворению за счет имущества, оставшегося после удовлетворения требований кредиторов, включенных в реестр требований кредиторов публичного акционерного общества "Банк Екатерининский".

Постановление вступает в законную силу со дня его принятия и может быть обжаловано в судебную коллегию по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации в срок, не превышающий двух месяцев со дня его принятия, в порядке, предусмотренном статьей 291.1 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации.

Председательствующий судья

Н.Н. Тарасов

Судьи

Н.А. Кручинина В.З. Уддина