Постановление Европейского Суда по правам человека от 3 мая 2012 г. Дело "Салихов (Salikhov) против Российской Федерации" (Жалоба N 23880/05) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Салихов (Salikhov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 23880/05)

Постановление Суда

Страсбург, 3 мая 2012 г.

По делу "Салихов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Мирьяны Лазаровой Трайковской,

Юлии Лафранк,

Линоса-Александра Сисилианоса,

Эрика Мёсе, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 10 апреля 2012 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 23880/05, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Валеем* (* 24 мая 2012 г. в тексте исправлено ошибочное указание имени "Валерием".) Миндывалеевичем Салиховым (далее - заявитель) 1 июня 2005 г.

2. Интересы заявителя, которому была предоставлена юридическая помощь, представляли О. Преображенская и Е. Леонтьева, адвокаты, практикующие в Москве. Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека В.В. Милинчук.

3. 20 мая 2009 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

4. Заявитель родился в 1965 году и до своего задержания проживал в Новосибирске.

5. Следующие факты основаны на документах, предоставленных сторонами, и на объяснениях заявителя, не оспоренных государством-ответчиком.

A. Происшествие 22-23 июня 2004 г. и связанное с этим разбирательство

6. 22 июня 2004 г., в 20.00, заявитель был задержан в Челябинской области по подозрению в изнасиловании и доставлен для допросов в Уйский отдел милиции. В 22.00 следователь Уйской районной прокуратуры Ж. составил протокол задержания.

7. Около полуночи того же дня заявителя вывели из комнаты в коридор и предложили отдать свое нижнее белье для исследования экспертом. Он заявил, что готов сделать это, если милиция выдаст или его родственники передадут ему взамен другое белье.

8. Через 30 минут начальник отдела уголовного розыска М., сотрудник милиции Ф. и другие сотрудники милиции вошли в комнату допросов, в которой находился заявитель, и стали избивать его резиновыми палками. Они применили к нему наручники и вытащили из комнаты в коридор.

9. Заявитель был доставлен в кабинет М., где находились также следователь Ж., Ф. и два-три других сотрудника, судебно-медицинский милицейский эксперт и два понятых, Л. и Р., являвшиеся жителями села Уйское.

10. Заявитель был положен на стол лицом вниз, и ему были нанесены удары по спине. Заявитель головой ударился о системный блок компьютера. Сотрудники принудительно сняли с него брюки, спортивные брюки и белье, забрали последнее и приказали ему одеться. Заявитель отказался одеваться, поскольку на нем были надеты наручники, и его спортивные брюки были порваны.

11. Сотрудники M. и Ф. отвели его в комнату допросов и бросили животом о стол. M. ударил заявителя по спине резиновой палкой, снял наручники и ушел, закрыв дверь.

12. Ф. вернулся через полчаса, надел наручники на заявителя и вновь доставил его в кабинет M., где также присутствовали другие сотрудники. На заявителе были только футболка и носки.

13. Судебно-медицинский эксперт пытался получить образец волос с паха заявителя, используя расческу. Это ему не удалось, и M. состриг немного волос с помощью ножниц.

14. Затем заявитель был положен на стол лицом вниз, и M. стал состригать ему ногти. В процессе процедуры пальцы заявителя начали кровоточить.

15. После окончания этих процедур заявитель был доставлен обратно в комнату допросов, в которой стояли стол и два стула. Наручники были сняты. На нем по-прежнему были лишь футболка и носки.

16. Заявитель оставался там до полудня 23 июня 2004 г. В полдень он был переведен в камеру и получил одежду, собранную для него родственниками.

17. 24 июня 2004 г. заявитель был доставлен к врачу для осмотра. Находясь там, он попросил врача зафиксировать его травмы. Врач отказался это сделать, сославшись на отсутствие указаний в этом отношении.

18. В тот же день заявитель был доставлен к судье для решения вопроса о заключении его под стражу. Во время разбирательства заявитель сообщил о своих травмах судье, который заключил его под стражу, проигнорировав жалобы заявителя.

19. 25 июня 2004 г. заявитель жаловался Уйскому районному прокурору на принудительное изъятие его белья, побои и подстригание ногтей. 29 июня 2004 г. заместитель прокурора выслушал его лично.

20. 1 июля 2004 г. заместитель прокурора отказал в возбуждении уголовного дела на основании показаний сотрудников M. и Ф. и следователя Ж., указав следующее:

"Из объяснений M[.] следует, что Салихов отказался совершить процессуальные действия добровольно, пытался освободиться и случайно ударился головой о компьютер. Никто его умышленно не бил. После того, как ему состригли ногти и выбрили пах, Салихову было предложено одеться. Он отказался одеваться и был выведен по коридору в изолятор. На нем были надеты футболка и носки...

Ф. пояснил, что... Салихов отказался принять участие в процессуальных действиях. Его удерживали за руки, сняв с него белье. Он вырвался и ударился головой о компьютер. Он отказался одеться...

Ж. указал, что... Салихов ударился головой о компьютер, когда с него снимали белье. Он не высказывал угроз Салихову. Ж. заявил, что, если Салихов не передаст белье добровольно, его снимут силой, поскольку оно необходимо. Салихов отказался одеться добровольно...".

В постановлении не упоминалась версия происшествия, изложенная заявителем.

21. Заявитель обжаловал отказ в суде. 19 августа 2004 г. Уйский районный суд Челябинской области отклонил жалобу, указав следующее:

"В соответствии с частью 1 статьи 202 Уголовно-процессуального кодекса следователь вправе получить образцы у подозреваемого... Из объяснений Ж[.], Ф[.] и [руководителя следственной группы] З[.] следует, что они не применяли незаконных методов к Салихову или не угрожали ему...".

22. 14 января 2005 г. Челябинский областной суд, рассмотрев жалобу, в краткой форме оставил решение без изменения.

B. Происшествия 24 июня и 1 июля 2004 г. и связанное с ними разбирательство

23. 24 июня 2004 г., около 21.00, заявитель был выведен из камеры, в которой он содержался, в коридор, где находились следователи Ж. и З. и медсестра Уйской станции "скорой помощи".

24. Следователи сообщили заявителю, что они намерены взять у него на анализ кровь. Заявитель отказался сдавать кровь в отсутствие защитника.

25. В 9.00 на следующее утро следователь Ж. посетил заявителя в его камере. Защитник заявителя также присутствовал. Следователь предъявил ему копию о получении образца крови для сравнительного исследования и предложил заявителю подчиниться. Заявитель отказался сдавать кровь добровольно, а защитник утверждал, что образец не может быть получен против его воли.

26. Через полчаса конвойные К. и Д. вывели заявителя из камеры в кабинет, в котором ожидали следователь Ж., медсестра и двое понятых, Х. и И. Следователь предложил заявителю сдать кровь. Заявитель отказался. Следователь приказал конвойным держать заявителя, но они отказались, ссылаясь на то, что это не входит в их обязанности. Медсестра отказалась брать кровь против воли заявителя. После этого заявителя отвели обратно в камеру.

27. 1 июля 2004 г., в 21.00, заявителя вывели из камеры в коридор. Следователи Ж. и З., начальник отдела милиции Р. и его заместитель Ис., дежурные сотрудники Е. и A., а также медсестра ожидали его. Заявитель вновь отказался сдавать кровь.

28. Следователь распорядился надеть на него наручники, и медсестра попыталась взять кровь, но не смогла приблизиться к заявителю. Сотрудники уложили его на пол лицом вниз с руками, скованными за спиной. Е. сел ему на шею, A., на ноги, а Р. и Ис. держали его за руки. Медсестра вновь попыталась использовать шприц, но, поскольку заявитель продолжал шевелить руками, она остановилась.

29. Заявитель жаловался районному прокурору, в подразделение внутренней безопасности милиции и уполномоченному по правам человека на попытку взять у него кровь силой. Он не получил ответа.

30. 13 октября 2004 г. заявитель подал жалобу на нарушение своих конституционных прав и на жестокое обращение в Уйский районный суд.

31. Районный суд заслушал заявителя, следователей Ж. и З. и сотрудников Ис., Е. и A. и отклонил жалобу заявителя 28 декабря 2004 г., установив следующее:

"Салихов утверждал... что попытки взять у него образец крови силой и применение наручников составляли пытку. Статья 21 Конституции России запрещает применение пытки. Статья 1 Конвенции против пыток определяет пытку как любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль, чтобы получить от него признания, наказать или запугать его. Суд не усматривает доказательств того, что 24, 25 июня или 1 июля 2004 г. Салихову была причинена сильная боль, это следует из показаний свидетелей и самого Салихова. Применение наручников допускается статьей 45 Закона о содержании под стражей. Как сообщили в суде свидетели, к Салихову были применены наручники после того, как он стал нецензурно выражаться в отношении медсестры и сотрудников милиции и шевелить руками, то есть оно имело целью пресечения его незаконного поведения. Следовательно, суд не усматривает нарушения конституционных прав Салихова, поскольку образец крови не был получен, так как он не подвергся пытке и поскольку применение наручников являлось законным".

32. 5 апреля 2005 г. Челябинский областной суд, рассмотрев жалобу, в краткой форме оставил решение без изменения.

C. Условия содержания под стражей в Уйском отделе милиции

33. После заключения под стражу заявитель был направлен в следственный изолятор N ИЗ-74/1. В период расследования уголовного дела он неоднократно, в период с 22 июня 2004 г. по 1 апреля 2005 г., содержался в изоляторе Уйского отдела милиции, в общей сложности в течение 75 дней.

34. Камеры были оборудованы кроватями, изготовленными из листового металла. Матрасы, одеяла, подушки или постельное белье не выдавались. В камерах отсутствовали туалеты, и заключенным выдавали ведра без крышек и ручек. Доступ к естественному освещению и свежему воздуху был ограничен. Отсутствовала возможность для прогулок, единственная лампочка давала тусклый свет. Завтрак и ужин не приносили, а обед состоял из куска хлеба и тарелки супа.

35. Заявитель жаловался в прокуратуру на условия его содержания под стражей в Уйском отделе милиции, отсутствие сна и плохое питание. Кроме того, он предъявил эти претензии в заседании Уйского районного суда 9 августа 2004 г.

36. 18 августа 2004 г. Уйский прокурор сообщил заявителю о многочисленных (нераскрытых) нарушениях правовых норм, связанных с условиями содержания под стражей. Письмом от 18 октября 2004 г. прокурор дополнительно уведомил его о том, что 23 августа 2004 г. он предложил начальнику Уйского отдела милиции устранить эти нарушения и привлечь виновных к дисциплинарной ответственности.

37. Письмом от 19 ноября 2004 г. региональное управление милиции уведомило заявителя о том, что матрасы и постельное белье приобретены и выданы заключенным. В письме также указывалось, что ведра с крышками и ручками имеются во всех камерах и что часовая прогулка разрешается ежедневно. Продукты питания приобретались в местном потребсоюзе на общую сумму в 24 рубля (менее 1 евро) на человека в день.

38. 20 сентября 2005 г. заместитель Уйского прокурора направил представление начальнику Управления внутренних дел Челябинской области и начальнику Уйского отдела милиции об устранении нарушений законодательства о предварительном заключении подозреваемых и обвиняемых. Заместитель прокурора отметил, что в нарушение действующего законодательства заключенные, содержащиеся в Уйском отделе милиции, не получают постельных принадлежностей, камеры не оборудованы туалетами или водопроводом, что камера N 2 была переполнена, отсутствуют возможности для прогулок и питание выдается только раз в сутки в рабочие дни и не выдается вообще в выходные дни.

39. 12 октября 2005 г. начальник Управления милиции Челябинской области сообщил Уйскому районному прокурору, что его представление рассмотрено и что условия содержания под стражей в Уйском отделе милиции действительно не соответствуют требованиям законодательства. Недостатки в основном объяснялись неудовлетворительным финансированием из федерального бюджета. Однако ремонт Уйского отдела милиции за счет средств регионального бюджета запланирован на 2006 год.

40. 26 октября 2005 г. начальник Уйского отдела милиции также признал в своем ответе Уйскому районному прокурору, что условия в Уйском отделе милиции являются неудовлетворительными, но в 2006 году будет проведен ремонт.

D. Предполагаемое жестокое обращение 21 октября 2004 г.

41. Как указывалось выше, заявитель провел в общей сложности 75 дней под стражей в камерах Уйского отдела милиции. Подобный случай имел место 21 октября 2004 г., когда заявитель был доставлен в Уйский отдел милиции из следственного изолятора около 16.00. Заявитель был заперт в камере N 1.

42. Вскоре после этого сотрудник милиции П. приказал заявителю покинуть камеру и следовать за ним. Заявитель отказался выйти из камеры в отсутствие следователя и защитника.

43. Начальник отдела милиции Р. в сопровождении сотрудников Пр., Е. и В. вошел в камеру и приказал своим подчиненным "успокоить его" и доставить в больницу для медосмотра. Сотрудники стали сталкивать заявителя с постели ногами, пиная и толкая его, кто-то ударил его головой о койку. Ему надели наручники и вывели в коридор. Заявитель кричал и ругался на милиционеров.

44. Заявитель ходил в носках, но без обуви. Его вывели во двор, протащили через грязь и лужи и посадили в тюремный фургон.

45. Заявитель был доставлен в больницу, где медсестра задала ему ряд вопросов. Заявитель заметил поблизости следователя Ж. и попросил его обеспечить присутствие защитника.

46. После этого заявителя доставили в здание суда. Там его встретил защитник M., который сообщил ему, что состоится слушание по вопросу продления срока содержания под стражей. Заявитель ответил, что он явится в судебное заседание в том виде, в котором находился: босиком, промокшим и грязным, с кровью из ран на лбу и лице.

47. Конвойные доставили заявителя в зал судебных заседаний. Заявитель сказал судье, что он готов принять участие в слушании, но обратил внимание судьи на свой жалкий вид. Судья возразил, что "ничего страшного не произошло", и приступил к слушанию. В конце заседания судья продлил срок содержания под стражей еще на три месяца.

48. Заявитель подал жалобу, указав дополнительно на обстоятельства его доставки в судебное заседание. 12 ноября 2004 г. Челябинский областной суд отклонил его жалобу на продление срока содержания под стражей, но не рассмотрел иных доводов.

49. Кроме того, 25 октября 2004 г. заявитель подал жалобу в районный суд на то, что в протоколе судебного заседания не упоминаются его претензии по поводу условий перевозки в здание суда. 3 ноября 2004 г. судья районного суда отклонил замечания на протокол, указав, что "все заявления, вопросы и ответы отражены в протоколе в точном соответствии с действиями участников разбирательства".

50. 27 октября 2004 г. заявитель жаловался уйскому прокурору на незаконность действий конвойных.

51. 19 ноября 2004 г. заместитель прокурора Уйского района отказал в возбуждении уголовного дела, указав следующее:

"21 октября 2004 г. Салихов был доставлен из следственного изолятора N ИЗ-74/1 в Уйский отдел милиции для продления срока его содержания под стражей. Согласно применимым нормам уголовного законодательства врач должен осмотреть заключенного и определить, может ли он содержаться под стражей. Салихову было предложено следовать за конвойными. Он отказался и потребовал свидания со своим защитником и начальником отдела милиции.

Медицинский осмотр не является процессуальным действием и не требует обособленного решения следователя. Отсюда следует, что не было нарушения уголовно-процессуального законодательства в отношении Салихова.

Действия конвойных в отношении Салихова являлись законными, поскольку он отказался выйти из камеры, вел себя агрессивно и использовал нецензурные выражения по отношению к милиционерам. Постановлением от 10 ноября 2004 г. против Салихова было возбуждено уголовное дело в связи с оскорблением должностных лиц".

52. Согласно объяснениям заявителя он обжа ловал постановление заместителя прокурора в Уйском районном суде, но он не был уведомлен об исходе разбирательства. Как утверждало государство-ответчик, вначале Уйский районный суд 28 декабря 2004 г., а затем Челябинский об ластной суд 5 апреля 2005 г. рассмотрели поста новление заместителя прокурора и признали его законным и обоснованным. Однако копии судеб ных решений, вынесенных в эти даты, предоставленные государством-ответчиком, касались жалобы заявителя на постановление заместите ля прокурора от 13 октября 2004 г. (см. §§ 30 и 31 настоящего Постановления), а другие решения, вынесенные в эти даты, представлены не были.

E. Судебное разбирательство и осуждение

53. Заявитель предстал перед Уйским районным судом Челябинской области. Потерпевшая К. и свидетели В. и Кар. не явились в судебное заседание, и сторона обвинения ходатайствовала об оглашении их показаний, данных на предварительном следствии. Суд удовлетворил ходатайство и отклонил возражения заявителя, сославшись на рапорты сотрудников милиции о том, что они переехали, и место их нахождения в настоящее время неизвестно.

54. Линия защиты заявителя заключалась в том, что половой акт имел место по согласию сторон. Он не отрицал, что имел связь с К., но настаивал на том, что все контакты были добровольными. По его мнению, принципиальное значение имел допрос К. в открытом судебном заседании.

55. Суд первой инстанции, в частности, исследовал следующие доказательства:

- досудебные показания потерпевшей K. Она сообщила, что 20 июня 2004 г. договорилась о встрече со своим другом В. Ожидая его, она пила кофе и разговаривала с подругами В. и Кар. В. прибыл около 23.00 и привел двух друзей, заявителя и его сообвиняемого. Две девушки ушли через 20 минут. Около 2.00 она заснула. Утром она сказала заявителю и его сообвиняемому, что им надо уходить, но они отказались. Вместо этого они несколько раз ударили ее пластиковой бутылкой по голове, насильно раздели и неоднократно изнасиловали. После того, как они ушли, она заснула и проснулась около 22.00 21 июня 2004 г.;

- досудебные показания свидетельниц В. и Кар. Они сообщили, что приходили к К. домой в ночь происшествия и видели сильно пьяного В., прибывшего с опозданием в сопровождении двух друзей. Через какое-то время свидетельницы ушли, а на следующий день К. сказала им, что была изнасилована;

- показания М., бабушки К. Она рассказала, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, K. сняла квартиру и переехала в нее. 22 июня 2004 г. K. пришла поздно ночью, она была бледной и дрожала, но M. не задавала ей вопросов. Только через несколько дней K. сообщила, что была изнасилована, не сообщив подробностей;

- показания В. Он сказал, что встречался с K. 20 июня 2004 г. он узнал, что заявитель и его сообвиняемый освобождены из тюрьмы, и они решили отметить это событие, пришли на квартиру и выпили с девушками. Он провел ночь на диване рядом с K., встал очень рано и ушел на работу;

- показания судебно-медицинского эксперта З. Она сообщила, что на белье заявителя и его сообвиняемого имелись следы клеток эпителия, которые могли принадлежать женщине, имевшей тип крови A. Кровь или клетки кожи на обрезках ногтей не были обнаружены;

- показания судебно-медицинского эксперта С. Она пояснила, что осмотрела потерпевшую K. 23 июня 2004 г. и обнаружила поверхностные царапины и синяки. Травмы были причинены за один-два дня до осмотра и могли быть причинены при изнасиловании или ином воздействии. Травм генитальной или анальной области не было обнаружено;

- показания сотрудника милиции B., который работал в подразделении по розыску безвестно отсутствующих лиц милиции Уйского района. Он сообщил, что К. внесена в список безвестно отсутствующих лиц 28 февраля 2005 г., и имелись основания полагать, что она стала жертвой ростовщиков, которым не выплатила свой заем. Его рапорт о том, что он ездил в Челябинск на розыски K., не соответствовал действительности, поскольку он не ездил в Челябинск и составил рапорт "просто так, в отсутствие реальных сведений" потому, что его просил об этом следователь За. Сотрудник милиции В. не смог установить местонахождение Кар., так как она выехала из села Уйское, и однажды видел В., но не знал, где она проживает;

- заключения биологической экспертизы, составленные экспертами З. и С.

56. 31 марта 2005 г. районный суд признал заявителя и одного из сообвиняемых виновными, установив следующее:

"Материалы предварительного расследования и судебного следствия подкрепляют вывод о том, что обвиняемый Салихов виновен в совершении преступлений [изнасиловании при отягчающих вину обстоятельствах и насильственных действиях сексуального характера]. Обвиняемый не отрицает, что имел половое сношение с K. 21 июня [2004 г.] в дневное время по следующему адресу... Выводы биологической экспертизы... подтвердили факт полового сношения Салихова и K. Недобровольный и насильственный характер полового акта Салихова и K. подтверждается следующими доказательствами: показаниями потерпевшей K., данными на предварительном следствии и оглашенными в судебном заседании, показаниями свидетельниц В. и Кар., данными на предварительном следствии и оглашенными в судебном заседании, показаниями свидетелей М. и В., которые являются логичными и последовательными и которые суд не имеет оснований ставить под сомнение. Косвенное указание на недобровольный и насильственный характер полового акта содержится в показаниях B., который заявил: "K. сказала: "Наверное, достаточно секса на сегодня?" Салихов ответил: "[K.] умная девушка, она все правильно понимает", - и увел ее в спальню", что предполагает недобровольный характер полового акта между Салиховым и K. Кроме того, травмы, обнаруженные на теле K.: синяки на внешней поверхности бедер, шее, плечах и царапины на предплечьях, - также подтверждают, что Салихов имел половое сношение с ней и склонял ее к оральному сексу с ним. Эксперт С. сообщила в суде, что сроки травмирования не противоречат информации о преступных действиях Салихова и что такие травмы могли быть следствием недобровольного полового сношения... Тот факт, что судебно-медицинская экспертиза не выявила травм в генитальной или анальной области K., не исключает возможности того, что действия сексуального характера совершались в отношении K. против ее воли. Эксперт С. пояснила суду, что принудительное сношение возможно без травмирования гениталий или анального отверстия и что она не может категорически исключить указаний на насильственное половое сношение. Место преступления (квартира на четвертом этаже), личность участников (двое мужчин, недавно освобожденных из мест лишения свободы, один из которых заражен туберкулезом, и молодая женщина), количество и частота половых сношений и насильственные действия свидетельствуют о том, что сношения осуществлялись против воли потерпевшей".

57. Кроме того, районный суд признал заявителя виновным в оскорблении шести сотрудников милиции 21 октября 2004 г. (см. §§ 41-47 настоящего Постановления). Вывод о виновности был основан на показаниях сотрудников милиции. Суд указал, что применение наручников являлось законным, поскольку заявитель отказался покидать камеру.

58. Заявитель был приговорен к трем годам и шести месяцам лишения свободы в колонии строгого режима.

59. В тот же день районный суд вынес два отдельных определения "о нарушениях законодательства, допущенных в период предварительного следствия". Первое определение касалось несвоевременного уведомления о назначении биологической экспертизы: экспертиза была назначена 25 июня 2004 г., но заявитель был уведомлен о ней только 29 июня 2004 г. Второе определение касалось рапорта сотрудника милиции B., который сообщил, что по поручению прокурора 15 ноября 2004 г. посетил зарегистрированное место жительства потерпевшей K. в Челябинске и опросил соседей, но ни один из них не видел ее и не имел о ней сведений. Согласно показаниям сотрудника в суде он не ездил в Челябинск и не разговаривал с кем-либо там и что он составил рапорт "просто так, в отсутствие реальных сведений". Районный суд посчитал это грубым нарушением уголовно-правовой процедуры и предложил начальнику Уйского отдела милиции принять меры и сообщить об этом суду.

60. В своей кассационной жалобе заявитель, в частности, утверждал, что письменные показания потерпевшей и свидетелей, данные на предварительном следствии, были оглашены в нарушение законодательства страны.

61. 23 мая 2005 г. Челябинский областной суд отклонил жалобу и оставил обвинительный приговор по существу без изменений. Суд кассационной инстанции, в частности, установил, что суд первой инстанции принял "достаточные меры" для обеспечения явки К.

II. Применимое национальное законодательство

A. Получение образцов

62. Статья 202 Уголовно-процессуального кодекса регулирует порядок получения образцов для сравнительного исследования. Следователь вправе получить образцы почерка или иные образ цы для сравнительного исследования у подозреваемого, обвиняемого в случаях, когда возникла необходимость проверить, оставлены ли ими следы в определенном месте или на вещественных доказательствах (часть 1). При получении образ цов для сравнительного исследования не должны применяться методы, опасные для жизни и здоро вья человека или унижающие его честь и достоинство (часть 2). В необходимых случаях получение образцов производится с участием специалистов (часть 3).

B. Применение наручников и резиновых палок

63. Закон о содержании под стражей (от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ)* (* Федеральный закон "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" (прим. переводчика).) предусматривает, что наручники могут быть применены при следую щих обстоятельствах:

- для пресечения неправомерных действий заключенного, оказывающего неповиновение законным требованиям сотрудников мест содержания под стражей;

- для пресечения попытки побега заключенного;

- для пресечения попытки заключенного причинить вред другим или себе (статья 45).

64. Закон Российской Федерации "О милиции" от 18 апреля 1991 г. N 1026-I, действовавший в период, относящийся к обстоятельствам дела, содержит исчерпывающий перечень случаев, когда могут быть применены специальные средства, включая резиновые палки, наручники и огнестрельное оружие.

65. Наручники могут быть использованы для пресечения оказываемого сотруднику милиции сопротивления, для задержания лица, застигнутого при совершении преступления против жизни, здоровья или собственности и пытающегося скрыться, и для доставления задерживаемых лиц в милицию, конвоирования и охраны задержанных, а также лиц, подвергнутых административному аресту и заключенных под стражу, когда они своим поведением дают основание полагать, что могут совершить побег либо причинить вред окружающим или себе или оказывают противодействие сотруднику милиции (подпункты 2, 3, 5 пункта 1 статьи 14).

66. Резиновые палки могут быть применены для отражения нападения на граждан или сотрудников милиции, пресечения оказываемого сотруднику милиции сопротивления, пресечения массовых беспорядков и групповых действий, нарушающих работу транспорта, связи и организаций (подпункты 1, 2, 7 пункта 1 статьи 14).

C. Допрос свидетелей по уголовному делу

67. Уголовно-процессуальный кодекс предусматривает, что свидетели допрашиваются непосредственно судом первой инстанции (статья 278). Суд вправе принять решение об оглашении ранее данных показаний потерпевшего или свидетеля без согласия сторон (i) при наличии существенных противоречий между ранее данными показаниями и показаниями, данными в суде, или (ii) при неявке в судебное заседание потерпевшего или свидетеля (статья 281).

68. В случае неявки по вызову без уважительных причин свидетель может быть подвергнут приводу, о чем суд дает указание милиции или судебному приставу (статья 113).

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части получения образцов

69. Заявитель жаловался на то, что принудительное изъятие его белья, сопровождавшееся избиением и подстриганием ему ногтей, а также попытка получения образца его крови силой нарушали статью 3 Конвенции. Он также жаловался на то, что эффективное расследование этого происшествия не проводилось. Статья 3 Конвенции предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Приемлемость жалобы

70. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значе нии подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является непри емлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

71. Государство-ответчик утверждало, что принудительное изъятие одежды заявителя и получение обрезков ногтей требовались для защиты прав потерпевшей по уголовному делу, а также для обеспечения "объективности уголовного разбирательства". Заявителю было предложено сдать образцы добровольно, но он отказался, и образцы пришлось получать силой. Образец крови не удалось получить, поскольку заявитель вел себя агрессивно, размахивал руками и использовал нецензурные выражения. К заявителю были применены наручники в соответствии со статьями 43 и 45 Закона о содержании под стражей. Получение образцов и применение наручников были признаны законными российскими судами. Государство-ответчик полагало, что по делу требования статьи 3 Конвенции в материально-правовом или процессуальном аспекте нарушены не были.

72. Заявитель подчеркнул, что сопротивлялся изъятию белья и стрижке ногтей, поскольку решение о назначении судебно-медицинской экспертизы не было доведено до него, и поэтому он считал, что милиция действует незаконно. Несвоевременное уведомление о решении было впоследствии установлено определением Уйского районного суда от 31 марта 2005 г. Кроме того, стрижка ногтей не являлась обязательной для получения обрезков ногтей. Следователь M. состриг его ногти вместе со слоем кожи, что вызвало кровотечение и сильную боль. Следователь толкнул заявителя на стол, и он ударился лбом о компьютер. Изъятие белья не только было насильственным, но и унижающим достоинство, поскольку белье взамен не было предоставлено, и заявителя водили по отделу милиции обнаженным ниже пояса. Унижение и насилие, которым подвергся заявитель, не могли быть оправданы необходимостью получения образцов силой. Расследование жалоб заявителя было неполным и односторонним, поскольку решение отразило лишь версию происшествия, выдвинутую сотрудниками милиции, попытки допроса свидетелей или получения судебно-медицинских данных не делались. Заявитель полагал, что требования статьи 3 Конвенции были нарушены в материально-правовом и процессуальном аспектах.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Соблюдение статьи 3 Конвенции в части предполагаемого жестокого обращения со стороны милиции

73. Европейский Суд напоминает применимые принципы, изложенные в прецедентном Постановлении Большой Палаты по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany), жалоба N 54810/00, ECHR 2006-IX... внутренние ссылки опущены):

"69. Что касается медицинского вмешательства, которому подвергается заключенный против его воли, статья 3 Конвенции возлагает на государство обязанность защиты физического благополучия лиц, лишенных свободы, например, путем оказания необходимой медицинской помощи. Заинтересованные лица, тем не менее, остаются под защитой статьи 3 Конвенции, требования которой не допускают оговорок. Мера, обоснованная терапевтической необходимостью с точки зрения медицины, не может рассматриваться как бесчеловечная и унижающая достоинство...

70. Даже если отсутствуют мотивы медицинской необходимости, статьи 3 и 8 Конвенции сами по себе не запрещают использование медицинской процедуры против воли подозреваемого для получения от него данных о причастности к преступлению. Так, конвенционные учреждения неоднократно признавали, что получение образцов крови или слюны против воли подозреваемого в целях расследования преступления не нарушает эти статьи при обстоятельствах дел, рассмотренных ими.

71. Однако любое применение принудительного медицинского вмешательства для получения данных о преступлении должно быть убедительно основано на фактах конкретного дела. Это особенно верно, если процедура имеет целью получение с человеческого тела реальных данных о том преступлении, в котором он подозревается. Особо обременительный характер подобного действия требует строгого контроля всех сопутствующих обстоятельств. В этой связи требует надлежащего учета тяжесть совершенного преступления. Власти должны также продемонстрировать, что они приняли во внимание альтернативные методы получения доказательств. Кроме того, процедура не должна влечь угрозу длительного вреда здоровью подозреваемого.

72. Кроме того, если вмешательства осуществляются в терапевтических целях, способ, которым лицо подвергается принудительной медицинской процедуре для получения данных с его тела, не должен превышать минимальный уровень суровости, предусмотренный практикой Европейского Суда с точки зрения статьи 3 Конвенции. В частности, должно учитываться, претерпело ли заинтересованное лицо сильную физическую боль или страдание в результате принудительного медицинского вмешательства.

73. Другое существенное соображение в таких случаях состоит в том, была ли принудительная медицинская процедура назначена, и осуществлялась ли она врачами, и было ли данное лицо помещено под постоянное медицинское наблюдение.

74. Еще одним относимым фактором является то, повлекло ли принудительное медицинское вмешательство ухудшение состояния здоровья лица и длительные последствия для его здоровья...".

74. Европейский Суд отмечает, что государство-ответчик не оспаривало версию происшествия, изложенную заявителем, и, соответственно, принимает ее в качестве фактической основы своей оценки.

75. Прежде всего Европейский Суд констатирует, что обрезка ногтей заявителя и попытки взять его кровь не были вызваны медицинскими соображениями, то есть это не требовалось для защиты здоровья заявителя. Данные действия были направлены на получение доказательств изнасилования. Этот вывод сам по себе не влечет заключения о том, что вмешательство противоречило статье 3 Конвенции, поскольку Конвенция, в принципе, не запрещает принудительное медицинское вмешательство, которое способствует расследованию преступления (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии", §§ 70 и 76). Тем не менее любое нарушение личной неприкосновенности в целях получения доказательств должно быть предметом тщательного контроля, при котором особое внимание должно быть уделено следующим факторам: в какой степени принудительное медицинское вмешательство было необходимо для получения доказательств, угрозам здоровью подозреваемого, способу, которым проводилась процедура, и физической боли и нравственным страданиям, которые были причинены, уровню доступного медицинского наблюдения и последствиям для здоровья подозреваемого. С учетом всех обстоятельств конкретного дела вмешательство не должно достигать минимального уровня суровости, которое относит жалобу к сфере действия статьи 3 Конвенции. Европейский Суд далее рассмотрит все эти элементы последовательно.

76. Что касается степени необходимости принудительного медицинского вмешательства для получения доказательств, Европейский Суд отмечает, что изнасилование признается тяжким преступлением и что государства-участники имеют позитивное обязательство, следующее из статей 3 и 8 Конвенции, по введению в действие законодательства, которое предусматривает надлежащее наказание за изнасилование, и применению его на практике в ходе эффективного расследования и преследования (см. Постановление Европейского Суда по делу "M.C. против Болгарии" (M.C. v. Bulgaria), жалоба N 39272/98, § 153 и в других местах, ECHR 2003-XII). Целью медицинского вмешательства был сбор биологических образцов, которые впоследствии могли быть проверены на наличие следов крови потерпевшей или клеток эпителия. Подобные следы по своей природе хрупкие и непрочные, поэтому существенным являлся фактор времени, и процедуры необходимо было провести срочно. Национальное законодательство не ставило сбор биологических образцов в зависимость от воли подозреваемого и не запрещало следственным органам применение принудительных мер в случае отказа подозреваемого от сотрудничества (см. § 62 настоящего Постановления). Из этого следует, что принудительное вмешательство не было неправомерным с точки зрения положений национального законодательства, однако остается вопрос, являлось ли применение физической силы необходимым для получения доказательств при конкретных обстоятельствах дела.

77. Как следует из материалов дела, заявитель первоначально демонстрировал готовность подчиняться требованиям сотрудников милиции. Он согласился снять с себя белье при условии, что ему предоставят взамен другое. Это условие не было неразумным или особенно трудным для выполнения, и Европейский Суд не видит объяснения тому, почему сотрудники милиции не выполнили его, а предпочли применить силу, избили заявителя резиновыми палками, надели на него наручники и потащили по коридору. Ситуация быстро ухудшилась, и насилие возросло, когда заявителю не было предложено добровольно состричь свои ногти, но к нему была применена сила, и он был положен лицом на стол в ходе процедуры. Европейский Суд не может делать предположений относительно того, как развивались бы события иным образом, или дал бы заявитель добровольное согласие на сбор биологических образцов, если бы сотрудники милиции не прибегли к насилию, но остается фактом, что при обстоятельствах дела насилие со стороны сотрудников милиции было безосновательным и что применение силы не было оправдано поведением заявителя. Соответственно, Европейский Суд не убежден, что принудительное медицинское вмешательство было необходимо для получения доказательств.

78. Европейский Суд далее отмечает, что до и в ходе вмешательства заявителя постоянно избивали резиновыми палками, что его толкнули, и он ударился головой о системный блок компьютера и что при попытке взять образец крови сотрудники милиции положили его на пол, прижав за счет своего веса его конечности и голову к полу. Последовательной позицией Европейского Суда является то, что в отношении лица, лишенного свободы, любое использование силы, которое не является строго необходимым в связи с его поведением, умаляет человеческое достоинство и в принципе нарушает право, гарантированное статьей 3 Конвенции (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда от 29 июля 2010 г. по делу "Копылов против Российской Федерации" (Kopylov v. Russia), жалоба N 3933/04, §§ 160-165* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2011.), Постановление Европейского Суда от 15 мая 2008 г. по делу "Дедовский и другие против Российской Федерации" (Dedovskiy and Others v. Russia), жалоба N 7178/03, § 81* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.), Постановление Европейского Суда от 7 декабря 2006 г. по делу "Шейдаев против Российской Федерации" (Sheydayev v. Russia), жалоба N 65859/01, § 59* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам че ловека" N 7/2007.), Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), § 38, Series A, N 336). Как уже установил Европейский Суд, заявитель первоначально был готов подчиниться сотрудникам милиции, не выдвигая каких-либо чрезмерных или необоснованных требований, и ничто в поведении заявителя не могло рассматриваться как попытка неподчинения или сопротивления сотрудникам милиции. При таких обстоятельствах применение резиновых палок и наручников не только не имело необходимости, но и нарушало положения российского законодательства (см. § 66 настоящего Постановления). Необоснованное насилие, к которому умышленно прибегли сотрудники милиции, не привело и не могло привести к упрощению сбора доказательств. Наоборот, оно было направлено на появление у заявителя чувства страха и унижение достоинства, подавление его психологического сопротивления. Целью данного обращения было унизить заявителя и принудить его сделать признание. Более того, обращение, которому подвергся заявитель в настоящем деле, имеет дополнительный элемент унижающего достоинства обращения, поскольку он был лишен белья и его водили голым по коридорам отдела милиции в наручниках за спиной.

79. При обстоятельствах настоящего дела обсуждение угроз здоровью в связи с принудительным медицинским вмешательством представляется излишним. Тем не менее Европейский Суд не может не отметить довод заявителя о том, что обрезка ногтей близко к коже так, что его пальцы стали кровоточить, причиняла боль. Процедура проводилась следователем без надлежащего наблюдения со стороны врачей и отступала от существующей практики в области судебно-медицинской экспертизы, так как не был применен наименее инвазивный способ сбора требуемых образцов материалов из-под его ногтей.

80. Изложенных выше соображений достаточно для вывода Европейского Суда о том, что принудительное медицинское вмешательство и сопровождавшие его избиения превысили минимальный уровень суровости для отнесения жалобы к сфере действия статьи 3 Конвенции. Заявитель, следовательно, был подвергнут бесчеловечному и унижающему достоинство обращению в нарушение этого положения.

81. Соответственно, имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте.

(b) Соблюдение статьи 3 Конвенции в части эффективности расследования

82. Европейский Суд далее напоминает, что, если лицо выступает с доказуемой жалобой на жестокое обращение в нарушение статьи 3 Конвенции, это положение косвенно требует проведения эффективного официального расследования. Для того чтобы расследование могло считаться "эффективным", власти должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что произошло, не делая поспешных или необоснованных выводов с целью прекращения расследования или в качестве основы для своих решений. Они должны принимать все доступные им разумные меры для обеспечения доказательств относительно происшествия, включая, в частности, свидетельские показания, судебную экспертизу и так далее. Любой недостаток расследования, подрывающий возможность установления причины травм или личности виновных, может привести к нарушению этого стандарта, и в этом контексте подразумевается требование безотлагательности и разумной оперативности (см., в числе многих примеров, Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, §§ 107 и последующие* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2006.), и Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), § 102 и последующие, Reports of Judgments and Decisions 1998-VIII).

83. Заявитель жаловался прокурору на избиение сотрудниками милиции, насильственное лишение его белья, обрезку ногтей и попытку взять образец крови. Подробная версия событий заявителя вместе с видимыми телесными повреждениями составляют "доказуемую жалобу" на жестокое обращение. Соответственно, власти были обязаны провести эффективное расследование обстоятельств предполагаемого жестокого обращения.

84. По мнению Европейского Суда, способ проведения расследования свидетельствует о стремлении следственных органов к поспешным и поверхностным действиям (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 10 февраля 2011 г. по делу "Капанадзе против Российской Федерации" (Kapanadze v. Russia), жалоба N 19120/05, § 47* (* Там же. N 3/2012.), и Постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу "Денис Васильев против Российской Федерации" (Denis Vasilyev v. Russia), жалоба N 32704/04, § 155* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2010.)). Постановления об отказе в возбуждении уголовного дела ограничивались показаниями сотрудников милиции и следователей, которые отрицали применение физической силы к заявителю. Версия событий заявителя не была упомянута, и очевидно, что заместитель прокурора не допрашивал его и не устраивал очную ставку с сотрудниками Уйского отдела милиции, которые предположительно участвовали в жестоком обращении. Кроме того, не были предприняты реальные попытки установить истинное происхождение травм головы заявителя или рассмотреть, действительно ли применение силы в целях сбора доказательств для экспертизы соответствовало требованиям национального законодательства и было пропорционально преследуемой законной цели.

85. Европейский Суд также отмечает, что имелась очевидная связь между органами, ответственными за расследование и предположительно участвовавшими в жестоком обращении (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации", § 115). Проверка была проведена заместителем прокурора Уйска, который был непосредственным начальником следователя Ж., следователя Уйской прокуратуры, который присутствовал в ходе попытки медицинского вмешательства и являлся свидетелем жестокого обращения в отношении заявителя. При таких обстоятельствах проверка не соответствует требованиям независимости.

86. С учетом вышеизложенного Европейский Суд находит, что власти не провели эффективного расследования жалоб заявителя на жестокое обращение. Соответственно, здесь также имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части условий содержания под стражей

87. Заявитель жаловался, что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в части ужасающих условий, в которых он содержался в Уйском отделе милиции.

A. Приемлемость жалобы

88. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

89. Государство-ответчик признало, что условия содержания под стражей заявителя нарушали статью 3 Конвенции.

90. Европейский Суд напоминает, что он уже рассматривал жалобы на условия содержания под стражей в отделах милиции многих российских регионов и признал их нарушающими статью 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 3 марта 2011 г. по делу "Купцов и Купцова против Российской Федерации" (Kuptsov and Kuptsova v. Russia), жалоба N 6110/03, §§ 69 и последующие* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам че ловека" N 4/2012.), Постановление Европейского Суда от 1 июля 2010 г. по делу "Недайборщ против Российской Федерации" (Nedayborshch v. Russia), жалоба N 42255/04, § 32* (* Там же. N 2/2011.), Постановление Европейского Суда от 29 апреля 2010 г. по делу "Христофоров против Российской Федерации" (Khristoforov v. Russia), жалоба N 11336/06, §§ 23 и последующие* (* Там же. N 11/2010.), Постановление Европейского Суда от 12 июня 2008 г. по делу "Щебет против Российской Федерации" (Shchebet v. Russia), жалоба N 16074/07, §§ 86-96* (* Там же. N 5/2009.), и Постановление Европейского Суда от 25 октября 2005 г. по делу "Федотов против Российской Федерации" (Fedotov v. Russia), жалоба N 5140/02, § 67* (* Там же. N 3/2006.)).

91. Хотя, как следует из материалов дела, Уйский отдел милиции не имел проблем с переполненностью в той степени, как в других отделах милиции в прочих делах, санитарные условия были, как их описывают заявитель и национальные надзорные органы, просто ужасающими. Ситуация, когда задержанные вынуждены использовать ведра для отправления нужды - в присутствии других задержанных, - может характеризоваться только как унижающая человеческое достоинство. В то же время Европейский Суд отмечает другие нарушения, которые признали власти, такие как отсутствие постельных принадлежностей, ограниченный доступ к проточной воде и отсутствие прогулок, которые, несомненно, усиливали страдания заявителя. Европейский Суд особенно поражен условиями питания: как следует из письма прокурора, пища выдавалась только раз в сутки и только по будням.

92. Учитывая совокупный эффект всех рассмотренных факторов, Европейский Суд находит, что условия, в которых заявитель содержался в Уйском отделе милиции, унижали его достоинство, вызывали у него страдания или муки такой интенсивности, которая превосходила неизбежный уровень страданий, присущий заключению. Отсюда следует, что условия содержания заявителя под стражей были бесчеловечными и унижающими человеческое достоинство.

93. Соответственно, имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в части условий содержания заявителя в Уйском отделе милиции.

III. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в отношении событий 21 октября 2004 г.

94. Заявитель жаловался на то, что условия, при которых он был доставлен в зал суда 21 октября 2004 г., были бесчеловечными и унижающими человеческое достоинство в нарушение статьи 3 Конвенции. Он также жаловался на то, что по его жалобе не было проведено эффективного рассле дования.

A. Приемлемость жалобы

95. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Хотя исход судебного разбирательства по жалобе заявителя на решение прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела не может быть установлен определенно (см. § 52 настоящего Постановления), Европейский Суд подчеркивает, что государство-ответчик должно выдвигать возражения о неисчерпании внутренних средств правовой защиты и что они не были выдвинуты в настоящем деле. Таким образом, жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

96. Государство-ответчик утверждало, что заявитель отказался выйти из камеры для доставки в здание суда и оказал серьезное сопротивление конвоировавшим его сотрудникам милиции. К нему были применены наручники в соответствии со статьей 14 Закона Российской Федерации "О милиции", и он был выведен наружу. Однако он продолжал вести себя агрессивно, плевал в сотрудников милиции, его плевки попали на их лица и форму. Рассмотрев жалобу заявителя, районный прокурор отказал в возбуждении уголовного дела, но заявитель впоследствии был осужден за оскорбление должностных лиц. Расследование жалоб заявителя было полным, тщательным и независимым. Государство-ответчик заключило, что нарушения статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом или процессуальном аспекте допущены не были.

97. Заявитель утверждал, что ему не было сообщено, куда его ведут, и это являлось причиной его отказа подчиниться требованиям сотрудников милиции и выйти из камеры. Сотрудники стали тащить его и ударили головой о койку. Реакция заявителя являлась протестом против грубого и жестокого обращения. Применение силы сотрудниками милиции было явно непропорциональным его сопротивлению. Заявитель отмечал, что он продемонстрировал рану на лбу и свою мокрую и рваную одежду судье, однако тот не обратил внимания на его показания. Проверка его жалоб была поверхностной, поскольку следователь ограничился сбором показаний сотрудников отдела милиции. Заявитель полагал, что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом и процессуальном аспектах.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Соблюдение статьи 3 Конвенции в части предполагаемого жестокого обращения со стороны сотрудников милиции

98. Европейский Суд отмечает, что поздно вечером 21 октября 2004 г. заявитель был доставлен в Уйский отдел милиции из следственного изо лятора, который располагался примерно в 165 км от места. Вскоре после этого сотрудник милиции потребовал от него выйти из камеры и следовать за ним. С точностью не может быть установлено, было ли сообщено заявителю, куда его отправляют, однако фактом остается его отказ подчиниться.

99. Сотрудники милиции решили преодолеть сопротивление заявителя силой. Четыре сотрудника милиции схватили заявителя и вытащили из камеры за ноги, избивая его руками и ногами. В это время заявитель ударился головой о койку и повредил себе лоб. Европейский Суд вновь напоминает, что в отношении лица, лишенного свободы, любая попытка физического воздействия, которая не была строго необходимой в связи с его собственным поведением, умаляет человеческое достоинство и принципиально нарушает право, предусмотренное статьей 3 Конвенции. Понятие строгой необходимости предполагает, что в подобных настоящему делу ситуациях применение силы должно быть последним средством, а не автоматической реакцией сотрудников милиции на любое неподчинение, с которым они могут столкнуться со стороны лица, лишенного свободы. В настоящем деле сотрудники не делали попыток вести переговоры с заявителем, например, объяснив, зачем и куда они собираются его вести, на какое время, или другим образом обеспечить его подчинение ненасильственными методами. Даже если они не смогли склонить заявителя следовать за ними, было бы достаточно иммобилизировать его, чтобы вывести из камеры. Удары руками и ногами, которые они нанесли ему, являлись неоправданным насилием карательного характера или формой репрессии или телесного наказания (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Дедовский и другие против Российской Федерации", § 83 последняя часть). Европейский Суд полагает, что такие действия сотрудников милиции нарушали гарантии против жестокого обращения.

100. Также он отмечает, что сотрудники милиции не разрешили заявителю обуть ботинки и протащили его по всему двору по осенней грязи и лужам. Вследствие этого одежда заявителя стала влажной и грязной, он находился в своей сырой и рваной одежде и носках в течение всей поездки в тюремном фургоне, в здании суда в ходе слушания о продлении срока содержания под стражей и по дороге обратно в следственный изолятор. Появление заявителя в недостойном виде в зале суда должно было вызвать у него нравственные переживания и физические неудобства. В обращении, которому был подвергнут заявитель, не было необходимости, и оно не преследовало иной опре деленной цели, кроме умаления его достоинства, унижения и оскорбления. Европейский Суд напо минает, что в деле "Уртадо против Швейцарии" (Hurtado v. Switzerland) (жалоба N 17549/90) бывшая Комиссия установила, что ношение заявителем грязной одежды в течение одного дня, в ходе судебного заседания и во время различных поездок из-за отсутствия со стороны властей элементарных мер гигиены составляло оскорбление и унижение человеческого достоинства и жестокое обращение в значении статьи 3 (см. Доклад бывшей Комиссии от 8 июля 1993 г., Series A, N 280-A). Европейский Суд полагает, что ситуация была сходной и в настоящем деле и что обращение, которому подвергся заявитель, также является унижающим достоинство.

101. С учетом вышеизложенного Европейский Суд находит, что поздно вечером 21 октября 2004 г. заявитель подвергся жестокому обращению со стороны сотрудников милиции в нарушение статьи 3 Конвенции и что данное обращение являлось бесчеловечным и унижающим человеческое достоинство. Соответственно, имело место нару шение требований этой статьи в ее материально-правовом аспекте.

(b) Соблюдение статьи 3 Конвенции в части эффективности расследования

102. Европейский Суд отмечает, что заявитель предстал перед судьей в мокрой и грязной одежде и что у него были недавние и видимые повреждения на лице. Он описал обращение, которому подвергся со стороны сотрудников милиции, и настаивал, что оно должно быть внесено в протокол. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что заявитель имел "доказуемую жалобу" на жестокое обращение и что власти были обязаны провести эффективное расследование его обстоятельств.

103. Европейский Суд подчеркивает, что, осмотрев видимые травмы на заявителе, имея с его стороны подробное описание версии жестокого обращения, судья ограничил свое вмешательство пренебрежительным замечанием и не принял никаких мер для проведения официальной проверки этой жалобы. Также бездействовал и прокурор, который находился в зале суда и мог засвидетельствовать повреждения. Европейский Суд полагает, что в ситуации, когда лицо, находящееся под полным контролем властей, демонстрирует видимые травмы, власти должны принимать меры по своей инициативе, а не ожидать формальной жалобы со стороны данного лица.

104. Однако после этого, когда заявитель подал формальную жалобу в Уйскую районную прокуратуру, в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников милиции было отказано постановлением от 19 ноября 2004 г. В том же постановлении ему было сообщено, что уголовное дело было возбуждено в отношении него в связи с его агрессивным поведением и плевками в сотрудников милиции. Судя по содержанию постановления, заместитель прокурора не предпринял никаких независимых следственных действий. Он не пытался выслушать версию событий заявителя, получить медицинские документы относительно тяжести его повреждений. Прокурор ссылался только на показания сотрудников милиции, которые имели известную заинтересованность в результате расследования. Европейский Суд не может согласиться с тем, что проверка была достаточной по объему или что она представляла собой серьезную попытку установить обстоятельства произошедшего. Также проверка не была эффективной для выяснения обоснованности применения сотрудниками милиции силы при обстоятельствах дела (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 19 февраля 1998 г. по делу "Кая против Турции" (Kaya v. Turkey), § 87, Reports of Judgments and Decisions 1998-I).

105. Наконец, Европейский Суд отмечает, что независимость органа, проводившего проверку, Уйской районной прокуратуры, находилась под сомнением. Указанным был тот же орган, который выдвинул обвинение по поводу оскорбления заявителем сотрудников милиции и проводил следствие по данному делу. Это не только создало конфликт интересов, но и своими действиями прокуратура четко указала на свое предпочтение версии событий сотрудников милиции и не могла, таким образом, соответствовать требованиям независимости и беспристрастности в отношении проверки жалобы заявителя на жестокое обращение.

106. С учетом серьезных нарушений, изложенных выше, Европейский Суд заключает, что расследование жестокого обращения не было ни эффективным, ни независимым и, соответственно, нарушало статью 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции

107. Заявитель жаловался в соответствии с пунктом 1 и подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции на то, что он не имел возможности допросить в открытом судебном заседании потерпевшую К. и свидетельниц В. и Кар., которые явля лись ключевыми свидетельницами обвинения. Статья 6 Конвенции в соответствующих частях предусматривает:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

...d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него...".

A. Приемлемость жалобы

108. Европейский Суд также отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

109. Государство-ответчик утверждало, что российские власти приняли все возможные меры для установления местонахождения К., Кар. и В. путем направления повесток, наведения адресных справок, вынесения решений относительно обязательности их явки и допроса родственников и друзей. Однако не представилось возможным установить местонахождение указанных лиц и обеспечить явку в судебное заседание. Их письменные показания, данные на стадии предварительного следствия, были оглашены в открытом судебном заседании с надлежащим соблюдением прав защиты. В любом случае их показания не имели решающего значения: вывод о виновности заявителя был основан на показаниях других свидетелей, судебно-медицинской экспертизе, признании самого заявителя и показаниях его сооб- виняемого. Государство-ответчик полагало, что по делу требования пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции нарушены не были.

110. Заявитель подчеркнул, что не отказывался от своего права на допрос свидетельниц К.* (* Европейский Суд традиционно относит потерпевших к свидетелям, несмотря на то, что цитируемое им национальное законодательство (см. § 67 настоящего Постановления) их различает (прим. переводчика).), Кар. и В. в открытом судебном заседании. Он возражал против оглашения их показаний, полученных на стадии предварительного следствия. Показания К. имели решающее значение для дела: только она находилась в квартире с заявителем и его сообвиняемым. Другие свидетельницы не присутствовали на месте происшествия, и их показания касались периодов, предшествовавших предполагаемому изнасилованию или следовавших за ним. Данные судебной экспертизы подтвердили, что половой акт имел место, но только К. могла давать показания о недобровольном или насильственном характере акта и описать сговор между обвиняемыми. Заявитель не имел возможности допросить К. на стадии предварительного расследования или в суде. Как показало определение районного суда от 31 марта 2005 г., рапорт сотрудника милиции о предполагаемой невозможности установить местонахождение К. был сфальсифицирован. Российские власти не делали реальной попытки найти ее и обеспечить явку в суд. Таким образом, имело место нарушение пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

2. Мнение Европейского Суда

111. Европейский Суд напоминает, что гарантии, предусмотренные подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, являются специфическими аспектами права на справедливое судебное разбирательство, установленного пунктом 1 той же статьи, которые должны быть приняты во внимание при оценке справедливости разбирательства. Подпункт "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции отражает тот принцип, что до осуждения обвиняемого все доказательства против него должны быть представлены в его присутствии в открытом заседании с учетом требования состязательности. Исключения из этого принципа возможны, но они не должны нарушать прав защиты, которые, как правило, требуют, чтобы обвиняемый имел адекватную и надлежащую возможность оспорить показания и допросить свидетеля, показывающего против него, когда этот свидетель дает показания или на более поздней стадии разбирательства (см. Постановление Европейского Суда по делу "Лука против Италии" (Lucа v. Italy), жалоба N 33354/96, §§ 39-40, ECHR 2001-II).

112. Из вышеизложенного общего принципа следуют два требования. Во-первых, неявка свидетеля должна иметь уважительную причину. Во-вторых, когда обвинительный приговор основан исключительно или в решающей степени на показаниях лица, которого обвиняемый не имел возможности допросить или которое не было допрошено на предварительном следствии или в суде, права защиты могут быть ограничены в степени, несовместимой с гарантиями, предусмотренными статьей 6 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты от 15 декабря 2011 г. по делу "Аль-Хавайя и Тахири против Соединенного Королевства" (Al-Khawaja and Tahery v. United Kingdom), жалобы NN 26766/05 и 22228/06, § 119).

113. Тем не менее, даже если показания с чужих слов являются единственным или решающим доказательством против обвиняемого, их принятие в качестве доказательства не обязательно влечет нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции. В то же время, если обвинительный приговор основывается исключительно или в решающей степени на показаниях отсутствующих свидетелей, Европейский Суд должен подвергнуть разбирательство наиболее тщательному контролю. Вопрос в каждом деле заключается в том, имеются ли достаточные уравновешивающие факторы, включающие меры, допускающие справедливую и надлежащую оценку достоверности этих доказательств. Обвинительный приговор может быть основан на подобных доказательствах, только если они достаточно достоверны с учетом их значения для дела (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Аль-Хавайя и Тахири против Соединенного Королевства", § 147).

114. Таким образом, в настоящем деле Европейский Суд рассмотрит три вопроса: во-первых, приняли ли власти разумные меры для обеспечения явки свидетелей в суд, во-вторых, имели ли их непроверенные показания исключительное или решающее значение для осуждения заявителя, и, в-третьих, имелись ли достаточные уравновешивающие факторы, включая прочные процессуальные гарантии, чтобы суд в целом мог считаться справедливым в значении пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

115. Заявитель был судим по обвинению в изнасиловании К. Он не отрицал, что имел половое сношение с К., но утверждал, что оно было добровольным. Непосредственные свидетели сношения отсутствовали: заявитель, его предполагаемый сообщник и К. были единственными лицами, присутствовавшими в ее комнате во время происшествия. Подруги К. (В. и Кар.) ушли вскоре после прибытия заявителя в квартиру К., а бывший приятель К. (В.) был настолько пьян, что скоро заснул в смежной комнате. Свидетельницы, включая бабушку К., знали о предполагаемом изнасиловании от К. и давали показания с чужих слов. Судебная экспертиза не установила связи между незначительными травмами на теле К. и биологическими образцами, полученными от заявителя. При таких обстоятельствах Европейский Суд находит, что вывод о недобровольном характере сношения основан в решающей степени на показаниях К., полученных на досудебной стадии, и что для обеспечения справедливости судебного разбирательства заявитель должен был иметь возможность допросить ее в открытом судебном заседании.

116. Государство-ответчик утверждало, что национальные органы приняли "все возможные меры" для обнаружения неявившихся свидетелей путем направления повесток, наведения адресных справок, допроса их родственников и друзей и поручений об их приводе милицией. Однако Европейский Суд отмечает, что они не представили документов в поддержку своих объяснений, тогда как решения судов страны не содержат сведений о мерах, принятых для обеспечения явки свидетелей. С другой стороны, из определения районного суда, вынесенного в дату осуждения заявителя, следует, что рапорт сотрудника милиции о посещении места жительства К. и беседах с ее соседями был сфабрикован. Сотрудник милиции признал в суде, что не посещал ее места жительства или не пытался установить ее местонахождение, но составил рапорт потому, что его просил об этом следователь.

117. Европейский Суд удивлен пассивным отношением Уйского районного суда, который полностью сознавал обман со стороны сотрудника милиции и считал это грубым нарушением уголовно-процессуальных норм, но не принял мер для обеспечения явки основной свидетельницы обвинения. При таких обстоятельствах решение районного суда об оглашении досудебных показаний К. в связи с исчерпанием потенциальных средств ее обнаружения выглядит неоправданным и необоснованным с фактической точки зрения. Челябинский областной суд не рассмотрел этот вопрос сколько-нибудь подробно и в краткой форме отклонил жалобу заявителя, сославшись на нераскрытые "достаточные меры", которые предположительно были приняты для обеспечения явки К.

118. Соответственно, не установлено, что российские власти приняли достаточные и адекватные меры по обеспечению явки К., и она не давала показаний в суде в присутствии заявителя. Заявитель не имел возможности контролировать допрос К. в милиции, он также не мог задавать ей вопросы. Кроме того, поскольку показания К., данные следователю, не были записаны на видео, ни заявитель, ни судьи не могли наблюдать ее поведение на допросе и составить собственное впечатление о достоверности ее показаний (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 5 февраля 2009 г. по делу "Макеев против Российской Федерации" (Makeyev v. Russia), жалоба N 13769/04, § 42* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" 4/2010.)). Наконец, Европейский Суд учитывает, что национальные суды не приняли уравновешивающих мер, которые могли бы компенсировать трудности, причиненные защите принятием непроверенных показаний (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 8 июня 2006 г. по делу "Бонев против Болгарии" (Bonev v. Bulgaria), жалоба N 60018/00, § 44, и противоположный пример в упоминавшемся выше Постановление Большой Палаты по делу "Аль-Хавайя и Тахири против Соединенного Королевства", §§ 156-158).

119. С учетом того факта, что заявитель не имел возможности допросить К., показания которой имели решающее значение для установления его вины в преступлении, за которое он был впоследствии осужден, и что власти не приняли разумных мер для обеспечения ее явки в суд или компенсации трудностей, причиненных защите в связи с принятием ее показаний, Европейский Суд находит, что имело место нарушение требований пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции. Этот вывод делает необязательным отдельное рассмотрение жалобы в части неявки двух свидетельниц - В. и Кар.

V. Предполагаемое нарушение права заявителя на подачу индивидуальной жалобы

120. В письме от 15 июня 2010 г. заявитель также жаловался в соответствии со статьями 3 и 34 Конвенции на то, что 22 июля 2009 г. он был избит начальником исправительного учреждения в связи с его отказом от предложения государства-ответчика о заключении мирового соглашения. Он представил показания З., который указывал, что в мае 2010 года слышал от заявителя, что последний был избит начальником исправительного учреждения.

121. Европейский Суд отмечает, что доводы заявителя не подтверждены доказательствами и что показания З. основаны на собственных словах заявителя. Более того, осталось неясным, почему он ждал почти год после событий до подачи этой жалобы в Европейский Суд.

122. Следовательно, не усматривается нарушение права на подачу индивидуальной жалобы, и жалоба подлежит отклонению как явно необоснованная.

VI. Применение статьи 41 Конвенции

123. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

124. Заявитель требовал в общей сложности 110 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

125. Государство-ответчик утверждало, что требование являлось чрезмерным.

126. Европейский Суд нашел, что заявитель неоднократно являлся жертвой бесчеловечного и унижающего достоинство обращения, которое не было расследовано эффективным образом, и что ему было отказано в справедливом судебном разбирательстве. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

127. Заявитель также требовал 6 000 евро в качестве компенсации судебных расходов (исключая юридическую помощь) и 700 евро на различные издержки, включая почтовые и копировальные расходы.

128. Государство-ответчик отмечало, что не было предоставлено никаких подтверждающих документов.

129. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле с учетом предоставленных ему документов и вышеизложенных критериев Европейский Суд находит разумным присудить 1 000 евро в качестве компенсации расходов в рамках разбирательства в Европейском Суде, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

130. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом и процессуальном аспектах в части обстоятельств, при которых собирались материалы для экспертизы;

3) постановил, что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в части условий содержания заявителя в Уйском отделе милиции;

4) постановил, что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом и процессуальном аспектах в части обстоятельств перевозки заявителя в здание суда 21 октября 2004 г.;

5) постановил, что имело место нарушение требований пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции;

6) постановил, что предполагаемое нарушение права подачи индивидуальных жалоб в соответствии со статьей 34 Конвенции не усматривается;

7) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 20 000 евро (двадцать тысяч евро), а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 1 000 евро (одну тысячу евро), а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя, в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

8) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 3 мая 2012 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда