Постановление Европейского Суда по правам человека от 22 января 2013 г. Дело "Лашин (Lashin) против Российской Федерации" (Жалоба N 33117/02) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Лашин (Lashin)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 33117/02)

Постановление Суда

Страсбург, 22 января 2013 г.

По делу "Лашин против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Изабель Берро-Лефевр, Председателя Палаты,

Элизабет Штейнер,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Ханлара Гаджиева,

Линоса-Александра Сисилианоса,

Эрика Мёсе, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 18 декабря 2012 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 33117/02, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Александром Петровичем Лашиным (далее - заявитель) 29 июля 2002 г.

2. Интересы заявителя, которому была предоставлена юридическая помощь, представлял Д. Бартенев, адвокат, практикующий в Санкт-Петербурге. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, жаловался на свой статус недееспособного, недобровольную госпитализацию в психиатрическую больницу и невозможность заключения брака.

4. Решением от 6 января 2011 г. Европейский Суд признал жалобу частично приемлемой.

5. Заявитель и власти Российской Федерации подали дополнительные письменные объяснения по существу дела (пункт 1 правила 59 Регламента Суда). После консультаций со сторонами Палата решила, что слушание по существу дела не требуется (пункт 3 правила 59 Регламента Суда, последняя часть), стороны ответили на объяснения друг друга в письменной форме.

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявитель родился в 1960 году и проживает в Омске.

A. Признание недееспособным

7. Заявитель болеет шизофренией, которая впервые была у него диагностирована в 1987 году. В 1980-х и начале 1990-х годов он работал водителем автобуса, но в 1995 году прекратил работать. Заявитель писал бессмысленные письма должностным лицам, подавал многочисленные административные жалобы и исковые заявления. С определенного времени он стал отдавать деньги и одежду незнакомым людям и приглашать их в дом, объясняя это религиозными соображениями. Такое поведение вызвало постоянные конфликты с женой. Заявитель стал раздражительным, агрессивным и однажды в 1996 году попытался задушить ее. После этого они развелись. В 1998 году заявитель был официально признан "инвалидом второй группы" в связи с психическим заболеванием.

8. С 1989 года по 17 июля 2000 г. заявитель девять раз госпитализировался в Омскую областную психиатрическую больницу. Как следует из заключения института Сербского от 19 августа 1999 г. (авторитетный государственный исследовательский центр по психиатрии, расположенный в Москве), в этот период заявитель считал себя "защитником справедливости", полагал, что знает важные государственные тайны, и утверждал, что против него существует заговор. В числе прочего он оспаривал свой диагноз, жаловался на госпитализацию, угрожал врачам, которые лечили его в Омской областной психиатрической больнице, и добивался возбуждения уголовного дела против них. В заключении не упоминались случаи насилия или самопричинения вреда после 1996 года и не утверждалось, что в этот период заявитель не мог обеспечивать свои повседневные нужды самостоятельно. Однако ясно, что его психическое заболевание имело стойкий характер, и что он преследовал врачей Омской областной психиатрической больницы жалобами и исками.

9. 5 апреля 2000 г. заявитель прошел обследование в Омской областной психиатрической больнице врачебной комиссией, которая подтвердила прежний диагноз и мнение института Сербского и заключила, что заявитель "не способен понимать значение своих действий или руководить ими".

10. 16 июня 2000 г., по заявлению прокурора, Куйбышевский районный суд Омска признал заявителя недееспособным в связи с заболеванием. Слушание прошло в отсутствие заявителя. 30 августа 2000 г. Омский областной суд оставил решение районного суда без изменения.

11. В неустановленную дату Департамент здравоохранения администрации Омска назначил отца заявителя его опекуном.

B. Попытки восстановления дееспособности

1. Первое разбирательство

12. 2 октября 2000 г. дочь заявителя возбудила судебное разбирательство о восстановлении его дееспособности. Ее требование поддержал отец заявителя как его опекун. Истцы утверждали, что психическое состояние заявителя значительно улучшилось, и просили суд назначить новую психиатрическую экспертизу. Поскольку истцы не доверяли врачам Омской областной психиатрической больницы, они просили организовать видеозапись обследования заявителя психиатрами.

13. 27 октября 2000 г. суд назначил психиатрическую экспертизу заявителя, но отказал в ходатайстве о ее видеозаписи. Экспертиза была поручена Омской областной психиатрической больнице. Однако заявитель не явился на обследование в больницу, поэтому экспертиза не проводилась.

14. 19 марта 2001 г. Советский районный суд Омска решил подтвердить статус недееспособности и сохранить опеку над заявителем. Неясно, присутствовал ли на слушании заявитель. Суд указал, что, поскольку новая экспертиза не могла быть проведена из-за уклонения заявителя от сотрудничества, результаты обследования от 5 апреля 2000 г. остаются в силе. Представляется, что решение от 19 марта 2001 г. не было обжаловано.

2. Второе разбирательство

15. 9 июля 2001 г. отец заявителя (в качестве опекуна) возбудил судебное разбирательство об оспаривании медицинского заключения от 5 апреля 2000 г. Омской областной психиатрической больницы, послужившего основанием для признания заявителя недееспособным. Он также просил признать заявителя дееспособным. В связи с тем, что истцы не доверяли врачам Омской областной психиатрической больницы, они просили суд привлечь для оценки психического состояния заявителя комиссию экспертов Независимой психиатрической ассоциации России, негосударственной профессиональной ассоциации психиатров, расположенной в Москве.

16. 26 февраля 2002 г. Куйбышевский районный суд провел заседание в отсутствие заявителя, в частности, указав, что:

"...Психическое состояние [заявителя] препятствует его участию в заседании, и, кроме того, [его] присутствие причинило бы вред его здоровью".

Суд также отказал в назначении новой экспертизы в негосударственной психиатрической ассоциации на том основании, что согласно закону только государственные учреждения могут проводить такие обследования и представлять заключения. В соответствующей части решения районного суда отмечалось следующее:

"...На основании статьи 1 Закона о психиатрической помощи* (* Европейский Суд имел в виду Закон Российской Федерации от 2 июля 1992 г. N 3185-I "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании". Однако в статье 1 этого закона такая норма отсутствует (прим. переводчика).)... экспертная деятельность государства осуществляется государственными учреждениями и состоит в организации и проведении экспертиз".

В заключение суд установил, что экспертиза от 5 апреля 2000 г. сохраняет значение, что заявитель продолжает имеет психическое заболевание и что, следовательно, его статус недееспособного подлежит подтверждению.

17. Отец заявителя (в качестве его опекуна) подал жалобу в Омский областной суд, который 15 мая 2002 г. оставил решение от 26 февраля 2002 г. без изменения.

C. Содержание заявителя в психиатрической больнице

18. Через некоторое время отец заявителя запросил мнение врача С., психиатра, не имевшего отношения к Омской областной психиатрической больнице, относительно психического состояния заявителя. Врач С. осмотрел заявителя и 1 июля 2002 г. представил заключение, согласно которому психическое заболевание заявителя было не столь серьезным, как утверждали врачи Омской областной психиатрической больницы.

19. В неустановленную дату в 2002 году отец заявителя в качестве его опекуна выдал доверенность третьему лицу, уполномочив его действовать от имени заявителя. Однако нотариус отказался удостоверить доверенность на том основании, что согласно законодательству опекун должен лично представлять интересы подопечного и не может передавать свои обязанности третьему лицу. Отец заявителя обжаловал отказ нотариуса в суд, но безрезультатно. 10 октября 2002 г. Советский районный суд Омска признал отказ законным.

20. 2 декабря 2002 г. заявитель и его невеста Д. просили муниципальный орган зарегистрировать их брак. Как утверждает заявитель, они не получили ответа.

21. 4 декабря 2002 г. участковый психиатр осмотрел заявителя и заключил, что у последнего "параноидная шизофрения с парафреническим бредом реформизма". Психиатр принял решение о госпитализации с учетом "бессмысленных жалоб", поданных представителями заявителя.

22. 6 декабря 2002 г. опекунский совет Омской области решил освободить отца заявителя от обязанностей опекуна заявителя. Решение было принято без участия заявителя или его отца.

23. На основании решения о госпитализации заявитель был доставлен в Омскую областную психиатрическую больницу 9 декабря 2002 г. Как утверждает заявитель, он и его отец категорически возражали против его временной госпитализации.

24. В тот же день комиссия в составе трех врачей Омской областной психиатрической больницы осмотрела заявителя и заключила, что он должен содержаться в больнице. Они в основном руководствовались историей болезни заявителя, которая повлекла признание его недееспособным. В заключении указывалось, что ухудшение психического состояния заявителя подтверждалось многочисленными жалобами, с помощью которых он пытался восстановить свою дееспособность и оспорить действия больницы.

25. 10 декабря 2002 г. омский муниципальный орган здравоохранения утвердил решение, принятое советом по опеке 6 декабря 2002 г. С этого момента отец заявителя перестал быть его опекуном и, как указывают власти Российской Федерации, функции опекуна заявителя исполняли органы местного самоуправления, а именно омский орган* (* Вероятно, Департамент здравоохранения администрации Омска (прим. переводчика).) здравоохранения.

26. 11 декабря 2002 г. Омская областная психиатрическая больница обратилась в Куйбышевский районный суд с заявлением о дальнейшем содержании заявителя. В тот же день судья в соответствии со статьей 33 Закона Российской Федерации "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании" принял решение о содержании заявителя в больнице на срок, необходимый для рассмотрения его дела. Временное решение, вынесенное судьей, представляло собой отметку из одного предложения на решении о госпитализации от 4 декабря 2002 г.: "Разрешается содержание [в больнице] на срок рассмотрения [дела] по существу".

27. Будучи уведомленным об этом решении, заявитель просил персонал больницы освободить его для домашнего лечения. Однако ему было в этом отказано и запрещено встречаться с родственниками или разговаривать с ними.

28. 15 декабря 2002 г. заявитель обратился в суд по вопросу освобождения из Омской областной психиатрической больницы. Судья уведомил заявителя письмом о том, что временное содержание пациента в психиатрической больнице в течение срока, необходимого для рассмотрения дела по существу, не подлежит судебной проверке.

29. 17 декабря 2002 г. районный суд провел заседание в присутствии заявителя, отца заявителя, прокурора и представителя больницы. Судя по материалам дела, представляется, что лица, участвующие в деле, и сам судья не сознавали, что отец заявителя более не является опекуном заявителя.

30. На этом слушании заявитель и его отец утверждали, что состояние заявителя не требовало его госпитализации. Они указали, что больница не доказала медицинской необходимости такой меры. Заявитель и его отец ссылались на заключение врача С. от 1 июля 2002 г. (см. § 18 настоящего Постановления). Для разрешения этого вопроса заявитель просил суд назначить новую медицинскую экспертизу состояния его психического здоровья для установления наличия ухудшения. Суд отклонил ходатайство и одновременно принял медицинскую карту заявителя в качестве доказательства. В конце дня слушание было отложено до 24 декабря 2002 г.

31. 20 декабря 2002 г. опекунский совет назначил администрацию Омской областной психиатрической больницы опекуном заявителя и поддержал его дальнейшее нахождение в больнице.

32. 24 декабря 2002 г., без проведения слушания, районный суд прекратил производство по делу, поскольку больница в качестве единственного законного опекуна заявителя отозвала свое заявление о принудительной госпитализации. Таким образом, содержание заявителя предполагалось "добровольным" и не требовало судебной санкции.

33. В тот же день отец и невеста заявителя просили суд выдать им копию решения, чтобы они могли его обжаловать. Суд отказал, поскольку отец заявителя, уже не являвшийся его опекуном, не мог действовать от имени заявителя. Суд также отклонил ходатайство невесты заявителя о признании ее представителем последнего.

34. 27 января 2003 г. невеста заявителя направила письмо в опекунский совет и просила назначить ее опекуном "ее мужа Лашина". Не имеется сведений о получении ею ответа.

35. В неустановленную дату отец заявителя подал жалобу на решение от 24 декабря 2002 года. 10 февраля 2003 г. областной суд оставил жалобу без рассмотрения на том основании, что отец заявителя не имел права представлять интересы сына и что суд первой инстанции не принимал решений по существу дела.

36. 2 февраля 2003 г. невеста заявителя подала жалобу в порядке надзора, которая была возвращена без рассмотрения 13 февраля 2003 г. на том основании, что она не имела полномочий для представления интересов заявителя.

37. В последующие месяцы отец и невеста заявителя подали несколько уголовно-правовых жалоб* (* Возможно, просили привлечь больницу и врачей к уголовной ответственности (прим. переводчика).) против больницы и ее врачей. Их обращения были направлены в различные государственные органы и суды. Представляется, что ни одна из этих жалоб не дала результатов.

38. В неустановленную дату отец заявителя обжаловал решение опекунского совета от 6 декабря 2002 г., утвержденное муниципальными властями 10 декабря 2002 г., которым он был лишен статуса опекуна заявителя. 16 июля 2003 г. Куйбышевский районный суд Омска оставил без изменения решение опекунского совета. Районный суд установил, что отец заявителя неоднократно пренебрегал своими обязанностями и пытался передать опеку третьему лицу, сославшись, в частности, на эпизод с доверенностью (см. § 19 настоящего Постановления). Суд также отметил, что отец заявителя не обеспечивал лечения заявителя, которое рекомендовали врачи, вследствие чего состояние заявителя ухудшилось. Как утверждает заявитель, он подал жалобу на это решение.

39. В своих письмах в Европейский Суд от 28 июля 2002 г. и 25 июля 2003 г. заявитель и его невеста уведомили Европейский Суд о своем желании вступить в брак.

40. 10 октября 2003 г. опекунский совет решил назначить дочь заявителя его опекуном. Это решение было утверждено муниципальными властями 17 октября 2003 г.

41. 10 декабря 2003 г. заявитель был выписан из городской больницы. Эпикриз, подготовленный в этой связи, указывал, что его психическое состояние в период содержания в основном характеризовалось "сутяжническими" идеями, аналогичными тем, которые у него были при госпитализации.

42. Представляется, что в 2006 году родственники заявителя возбудили судебное разбирательство с целью восстановления дееспособности заявителя. Европейский Суд не имеет сведений об исходе этого разбирательства.

II. Применимое национальное законодательство и международное право

A. Дееспособность

1. Материально-правовые положения

43. В соответствии со статьей 21 Гражданского кодекса Российской Федерации 1994 года (далее - ГК РФ) всякое лицо, достигшее 18-летнего возраста, как правило, обладает полной дееспособностью, которая определяется как "способность гражданина своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права, создавать для себя гражданские обязанности и исполнять их". В соответствии со статьей 22 ГК РФ дееспособность может быть ограничена, но лишь в случаях и порядке, установленных законом.

44. Согласно статье 29 ГК РФ гражданин, который вследствие психического расстройства не может понимать значения своих действий или руководить ими, может быть признан судом недееспособным в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством. Над ним устанавливается опека. От имени гражданина, признанного недееспособным, сделки совершает его опекун. На практике это означает, что опекун обеспечивает обязательное представительство недееспособного во всех делах, касающихся его имущества, дохода, трудовых отношений, поездок и проживания, социальных контактов и так далее. Если основания, в силу которых гражданин был признан недееспособным, отпали, суд признает его дееспособным.

45. Статья 30 ГК РФ предусматривает возможность частичного ограничения дееспособности. Гражданин, который вследствие злоупотребления спиртными напитками или наркотическими средствами ставит свою семью в тяжелое материальное положение, может быть ограничен судом в дееспособности. Это означает, что он не может совершать крупные сделки. Однако он может распоряжаться зарплатой или пенсией и совершать мелкие бытовые сделки под контролем попечителя.

46. В соответствии с пунктом 4 статьи 35 ГК РФ недееспособным гражданам, помещенным под надзор в медицинские организации, опекуны или попечители не назначаются. Исполнение обязанностей опекунов или попечителей возлагается на указанные организации.

47. Из пункта 3 статьи 39 ГК РФ следует, что в случаях ненадлежащего выполнения опекуном лежащих на нем обязанностей, орган опеки и попечительства может отстранить опекуна от исполнения этих обязанностей.

2. Производство по делам о признании недееспособным

48. Статья 258 Гражданского процессуального кодекса РСФСР 1964 года, действовавшего в период, относящийся к обстоятельствам дела (далее - ГПК РСФСР), предусматривала, что дело о признании гражданина недееспособным вследствие душевной болезни или слабоумия может быть начато по заявлению членов его семьи, профсоюзов и иных общественных организаций, прокурора, органа опеки и попечительства, психиатрического лечебного учреждения. Судья при наличии достаточных данных о душевной болезни или слабоумии гражданина назначал для определения его психического состояния судебно-психиатрическую экспертизу (статья 260 ГПК РСФСР). Дело о признании гражданина недееспособным суд рассматривает с обязательным участием прокурора и представителя органа опеки и попечительства. Гражданин, о признании которого недееспособным рассматривалось дело, вызывался в судебное заседание, если это было возможно по состоянию его здоровья, участвовали также прокурор и представитель органа опеки и попечительства (пункт 2 статьи 261 ГПК РСФСР). В соответствии со статьей 263 ГПК РСФСР по заявлению опекуна, а также лиц и государственных органов, перечисленных в статье 258 ГПК РСФСР, но не самого недееспособного, суд мог вынести решение о признании выздоровевшего дееспособным.

49. Статья 32 ГПК РСФСР предусматривала, что недееспособный не вправе осуществлять свои права в суде. Эти права осуществлял опекун для защиты интересов недееспособного.

B. Содержание в психиатрической больнице

50. Закон РФ "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании" 1992 года с изменениями (далее - Закон о психиатрической помощи) предусматривает, что психиатрическая помощь оказывается при добровольном обращении лица или с его согласия. Однако лицу, признанному в установленном законом порядке недееспособным, если такое лицо по своему состоянию не способно дать согласие на оказание ему психиатрической помощи, психиатрическая помощь оказывается по просьбе или с согласия их законных представителей (статья 4 Закона о психиатрической помощи).

51. Пункт 3 статьи 5 Закона о психиатрической помощи предусматривает, что ограничение прав и свобод лиц, страдающих психическими расстройствами, только на основании психиатрического диагноза, фактов нахождения в психоневрологическом учреждении не допускается.

52. Согласно статье 5 Закона о психиатрической помощи пациент психиатрической больницы может иметь законного представителя. Однако в соответствии с пунктом 2 статьи 7 Закона о психиатрической помощи интересы недееспособного при оказании ему психиатрической помощи осуществляют их опекуны, а в случае их отсутствия - администрация психиатрического стационара, где содержится пациент.

53. Пункт 1 статьи 28 Закона о психиатрической помощи ("Основания для госпитализации") устанавливает, что основаниями для госпитализации в психиатрический стационар является решение* (* Цитируемый пункт называет в качестве еще одного основания наличие у лица психического расстройства (прим. переводчика).) врача-психиатра о проведении обследования или лечения в стационарных условиях либо постановление судьи. Пункты 3 и 4 статьи 28 Закона о психиатрической помощи указывают, что недееспособный может быть помещен в психиатрическую больницу по просьбе или с согласия его опекуна. Такая госпитализация считается добровольной и в отличие от недобровольной госпитализации не требует судебного решения (статьи 29 и 33 Закона о психиатрической помощи).

54. Статья 29 Закона о психиатрической помощи излагает основания для недобровольной госпитализации в психиатрическую больницу следующим образом:

"Лицо, страдающее психическим расстройством, может быть госпитализировано в психиатрический стационар без его согласия или без согласия его законного представителя до постановления судьи, если его обследование или лечение возможно только в стационарных условиях, а психическое расстройство является тяжелым и обусловливает:

а) его непосредственную опасность для себя или окружающих, или

б) его беспомощность, то есть неспособность самостоятельно удовлетворять основные жизненные потребности, или

в) существенный вред его здоровью вследствие ухудшения психического состояния, если лицо будет оставлено без психиатрической помощи".

55. Статья 32 Закона о психиатрической помощи предусматривает порядок обследования пациентов, госпитализированных в недобровольном порядке:

"1 Лицо, помещенное в психиатрический стационар по основаниям, предусмотренным статьей 29 настоящего Закона, подлежит обязательному освидетельствованию в течение 48 часов комиссией врачей-психиатров психиатрического учреждения, которая принимает решение об обоснованности госпитализации...

2. Если госпитализация признается обоснованной, то заключение комиссии врачей-психиатров в течение 24 часов направляется в суд по месту нахождения психиатрического учреждения для решения вопроса о дальнейшем пребывании лица в нем".

56. Статьи 33 - 35 Закона о психиатрической помощи предусматривают порядок обращения в суд по вопросу о госпитализации психических больных в недобровольном порядке:

"Статья 33

1. Вопрос о госпитализации лица в психиатрический стационар в недобровольном порядке по основаниям, предусмотренным статьей 29 настоящего Закона, решается в суде по месту нахождения психиатрического учреждения.

2. Заявление о госпитализации лица в психиатрический стационар в недобровольном порядке подается в суд представителем психиатрического учреждения, в котором находится лицо...

3. Принимая заявление, судья одновременно дает санкцию на пребывание лица в психиатрическом стационаре на срок, необходимый для рассмотрения заявления в суде.

Статья 34

1. Заявление о госпитализации лица в психиатрический стационар в недобровольном порядке судья рассматривает в течение пяти дней с момента его принятия в помещении суда либо в психиатрическом учреждении.

2. Лицу должно быть предоставлено право лично участвовать в судебном рассмотрении вопроса о его госпитализации. Если по сведениям, полученным от представителя психиатрического учреждения, психическое состояние лица не позволяет ему лично участвовать в рассмотрении вопроса о его госпитализации в помещении суда, то заявление о госпитализации рассматривается судьей в психиатрическом учреждении...

Статья 35

1. Рассмотрев заявление по существу, судья удовлетворяет либо отклоняет его..."

57. 5 марта 2009 г. Конституционный Суд Российской Федерации вынес Определение N 544-О-П, рассмотрев вопрос о соответствии статей 32 и пунктов 1 и 2 статьи 34 Закона о психиатрической помощи статье 22 Конституции Российской Федерации, которая предусматривает, что задержание на срок более 48 часов без судебного решения не допускается. Конституционный Суд Российской Федерации установил, что Закон о психиатрической помощи не предполагает возможности принудительного удержания лица в психиатрическом стационаре свыше 48 часов без судебного решения (пункт 2.3 Определения). Последний абзац пункта 2.2 Определения позволяет предположить, что Конституционный Суд Российской Федерации не считает решение суда о продлении срока, принимаемое в соответствии с пунктом 3 статьи 33 Закона о психиатрической помощи, судебным решением в том значении, которое ему придает статья 22 Конституции: во-первых, суд не устанавливает обоснованность помещения лица в стационар, а во-вторых, он обязан продлить срок пребывания лица в стационаре и иное решение принять не может. Однако Конституционный Суд не признал соответствующие нормы Закона о психиатрической помощи неконституционными.

58. Пункт 3 статьи 36 Закона о психиатрической помощи устанавливает, что суды проверяют необходимость продления госпитализации в недобровольном порядке каждые шесть месяцев.

59. Пункт 2 статьи 37 Закона о психиатрической помощи перечисляет права пациента психиатрической больницы. В частности, пациент вправе встречаться с адвокатом наедине. В то же время согласно пункту 3 той же статьи врач может ограничить права пациента на переписку с другими лицами, телефонные разговоры и свидания.

60. Согласно статье 47 Закона о психиатрической помощи действия врачей могут быть обжалованы в суд. Статья 48 Закона о психиатрической помощи предусматривает, в частности, что лицо, чьи права затронуты действиями психиатрического учреждения, должно привлекаться к участию в судебном разбирательстве, если это позволяет его психическое состояние.

C. Государственные и частные судебно-экспертные учреждения

61. Федеральный закон "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ определяет правовую основу, принципы организации и основные направления государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации и функционирования государственных судебно-экспертных учреждений, задачей которых является оказание содействия судам, судьям, органам дознания, лицам, производящим дознание, следователям и прокурорам в установлении обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу. Статья 41 данного закона предусматривает, что в соответствии с нормами процессуального законодательства Российской Федерации судебная экспертиза может проводиться вне государственных судебно-экспертных учреждений лицами, обладающими специальными знаниями в области науки, техники, искусства или ремесла, но не являющимися государственными судебными экспертами.

62. Статья 75 ГПК РСФСР устанавливала, что экспертиза проводится "экспертами соответствующих учреждений либо иными специалистами, назначенными судом. В качестве эксперта может быть вызвано любое лицо, обладающее необходимыми познаниями [для дачи заключения]".

D. Семейный кодекс Российской Федерации

63. Статья 14 Семейного кодекса Российской Федерации 1995 года (Федеральный закон N 223-ФЗ) не допускает заключение брака, если хотя бы один из потенциальных супругов признан недееспособным в суде по причине психического заболевания.

64. В соответствии со статьей 16 Семейного кодекса Российской Федерации брак может быть расторгнут по требованию опекуна супруга, признанного недееспособным.

E. Международные акты о дееспособности и содержании в психиатрическом учреждении

65. 23 февраля 1999 г. Комитет министров Совета Европы утвердил рекомендацию N R (99) 4 "О принципах, касающихся правовой защиты недееспособных взрослых". В соответствующей части указанные принципы предусматривают:

"...Принцип 2. Гибкость правовых последствий

1. Меры защиты и иные правовые средства, предусмотренные для защиты личных и имущественных интересов недееспособных взрослых, должны обладать сферой применения или гибкостью, позволяющими обеспечить соответствующие правовые последствия для различных степеней психического расстройства и различных ситуаций...

4. Перечень мер защиты должен включать, в соответствующих случаях, меры, не предусматривающие ограничение дееспособности указанного лица...

Принцип 3. Максимальное сохранение дееспособности

1. Законодательство должно, насколько возможно, признавать наличие различных степеней недееспособности, а также возможность изменения степени недееспособности время от времени. Соответственно, мера защиты не должна автоматически приводить к полной утрате дееспособности. При этом ограничение дееспособности должно применяться, если доказано, что оно необходимо для защиты указанного лица.

2. В частности, мера защиты не должна автоматически лишать указанное лицо права голоса, права составления завещания, права соглашаться или отказываться от любого вмешательства в сферу его здоровья или права принимать иные решения личного характера в любое время, когда его или ее состояние позволяет делать это...

Принцип 6. Соразмерность

1. В случае необходимости применения меры защиты она должна быть соразмерна состоянию указанного лица и учитывать его индивидуальные обстоятельства и нужды.

2. Мера защиты должна затрагивать дееспособность, права и свободы указанного лица в минимальной степени, совместимой с достижением цели вмешательства...

Принцип 13. Право быть заслушанным лично

Лицо имеет право быть заслушанным лично в любом разбирательстве, которое может повлиять на его или ее дееспособность.

Принцип 14. Продолжительность, освидетельствование и обжалование

1. Меры защиты должны, если это возможно и приемлемо, иметь ограниченную продолжительность. Должен быть рассмотрен вопрос о периодическом проведении освидетельствования...

3. Наличие адекватных прав обжалования обязательно...".

66. Конвенция ООН о правах инвалидов (далее - Конвенция ООН), которую Российская Федерация подписала 24 сентября 2008 г. и ратифицировала 25 сентября 2012 г., предусматривает в статье 12(3)* (* Правильнее 12(2) (прим. переводчика).), что "инвалиды обладают правоспособностью наравне с другими во всех аспектах жизни". Статья 12 (4) устанавливает:

"Государства-участники обеспечивают, чтобы все меры, связанные с реализацией правоспособности, предусматривали надлежащие и эффективные гарантии предотвращения злоупотреблений в соответствии с международным правом прав человека. Такие гарантии должны обеспечивать, чтобы меры, связанные с реализацией правоспособности... были соразмерны обстоятельствам этого лица и подстроены под них, применялись в течение как можно меньшего срока и регулярно проверялись компетентным, независимым и беспристрастным органом или судебной инстанцией. Эти гарантии должны быть соразмерны той степени, в которой такие меры затрагивают права и интересы данного лица...".

Статья 23(a) Конвенции ООН устанавливает, что "право всех инвалидов, достигших брачного возраста, вступать в брак и создавать семью на основе свободного и полного согласия брачующихся" должно признаваться.

F. Сравнительное право

67. Сравнительно-правовое исследование законодательства о праве лиц с психической инвалидностью на вступление в брак, охватывающее 25 государств - участников Совета Европы, свидетельствует, что примерно в половине (13 из 25) государств решение о признании недееспособности автоматически влечет утрату права на заключение брака. Примерно в одной трети (девять из 25) государств требуется согласие опекуна на заключение брака недееспособным. Прямой запрет на заключение брака инвалидов с психическими заболеваниями действует в шести из 25 государств-участников. Язык и порядок определения правовых последствий психической неполноценности в брачной сфере значительно отличаются в различных государствах-участниках.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

68. Заявитель жаловался на невозможности пересмотра вопроса о его недееспособности. Европейский Суд рассмотрит эту жалобу с точки зрения статьи 8 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

69. Власти Российской Федерации кратко изложили положения российского законодательства о недееспособности. Они признали, что лишение дееспособности составляет вмешательство в личную жизнь заинтересованного лица. Однако в деле заявителя оно было необходимо ввиду диагностированной у него шизофрении, дважды подтвержденной врачами института Сербского в Москве и Омской областной психиатрической больницы в 1999 и 2000 годах соответственно. В частности, заключение психиатрической экспертизы, подготовленное в 2000 году, указывало, что заявитель не мог понимать значение своих действий и руководить ими. Таким образом, решение о недееспособности было вынесено для защиты интересов других лиц, а также его собственных интересов. Подобное ограничение его прав предусматривалось статьей 29 Гражданского кодекса и потому являлось "законным". Решение о лишении дееспособности было принято в отсутствие заявителя, поскольку он в это время находился в психиатрической больнице, и его явка в суд могла причинить вред его здоровью. Принятие решения в отсутствие заинтересованного лица допускалось в соответствии со статьей 261 ГПК РСФСР. Дело было рассмотрено судами двух инстанций, которые заключили, что заболевание заявителя делает необходимым признание его недееспособным.

70. Власти Российской Федерации также указали, что отец заявителя перестал быть его опекуном 10 декабря 2002 г., когда орган здравоохранения утвердил решение опекунского совета. С 10 по 20 декабря 2002 г. заявитель не имел опекуна.

2. Заявитель

71. Заявитель утверждал, что решение от 26 февраля 2002 г. имело процессуальные недостатки. Заседание проводилось судьей в отсутствие заявителя и без каких-либо разъяснений по поводу того, почему психическое здоровье последнего препятствует его участию в слушании. Заявитель признал, что имел некоторые психиатрические проблемы, но не имелось данных о том, что он был агрессивным или неспособным понимать происходящее. Формирование личного убеждения по поводу его умственных способностей было существенно для судьи, принимавшего решение о восстановлении дееспособности заявителя.

72. В разбирательстве 2002 года представители заявителя просили районный суд привлечь независимый медицинский орган (комиссию экспертов из Независимой психиатрической ассоциации России) для оценки его умственных способностей. Это ходатайство было отклонено, поскольку, по мнению суда, законодательство не допускало привлечение частных лиц для проведения таких экспертиз. Однако статья 41 Закона "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" прямо указывала обратное. Кроме того, статья 75 ГПК РСФСР предусматривала, что экспертиза проводится экспертами соответствующих учреждений либо иными специалистами, назначенными судом.

73. Заявитель также подчеркивал, что, отклонив ходатайство о привлечении независимой комиссии экспертов, районный суд не принял мер для иной экспертизы его умственных способностей. Единственным психиатрическим учреждением Омской области являлась Омская областная психиатрическая больница, чьи действия заявитель обжаловал в данном разбирательстве и которая ранее, в 2002 году, в обращении в прокуратуру просила о признании его недееспособным. Назначение экспертов из состава персонала больницы-ответчика для оценки умственных способностей заявителя противоречило бы принципу равенства сторон.

74. Заявитель также жаловался на то, что после передачи 20 декабря 2002 г. опеки Омской областной психиатрической больнице он утратил всякую возможность пересмотра вопроса о его дееспособности.

75. Что касается существа национальных решений, заявитель напомнил, что он был полностью лишен дееспособности в соответствии со статьей 29 Гражданского кодекса, то есть исключительно потому, что имел психическое заболевание. В 2002 году суд воспроизвел заключение экспертизы 2000 года и решение о признании недееспособности, не проверив действительное психическое состояние заявителя в момент слушания. Таким образом, по мнению суда, сам по себе диагноз о психическом заболевании был достаточным для лишения заявителя всех его фундаментальных прав. Судья не рассмотрел вопроса о фактических способностях заявителя для установления того, препятствует ли его психическое состояние пониманию своих действий и руководству ими. В любом случае существующая правовая база не оставляла судье иного выбора, кроме признания заинтересованного лица полностью недееспособным. Гражданский кодекс Российской Федерации различает полную дееспособность и полную недееспособность, но не предусматривает пограничных ситуаций, кроме как для лиц, страдающих от наркотической или алкогольной зависимости.

B. Мнение Европейского Суда

76. Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителя охватывает два аспекта. Во-первых, он жаловался на то, что его права, предусмотренные статьей 8 Конвенции, были нарушены в разбирательстве 2002 года о восстановлении его дееспособности. Во-вторых, он жаловался на то, что после 20 декабря 2002 г. не имел возможности пересмотра вопроса о его недееспособности. Европейский Суд вначале рассмотрит первый аспект жалобы заявителя.

1. Попытки заявителя восстановить свою дееспособность до 20 декабря 2002 г.

77. Европейский Суд напоминает, что признание недееспособным может составлять вмешательство в личную жизнь заинтересованного лица (см. Постановление Европейского Суда от 5 июля 1999 г. по делу "Маттер против Словакии" (Matter v. Slovakia), жалоба N 31534/96, § 68, и Постановление Европейского Суда по делу "Штукатуров против Российской Федерации" (Shtukaturov v. Russia), жалоба N 44009/05, § 83, ECHR 2008* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2009.)). В настоящем деле власти Российской Федерации не оспаривали, что признание заявителя недееспособным составляло такое вмешательство, и Европейский Суд не усматривает причин для иного вывода, особенно с учетом различных серьезных ограничений личной автономии заявителя, которые влекла эта мера.

78. В соответствии с правилом шестимесячного срока, предусмотренным статьей 35 Конвенции, Европейский Суд не может рассматривать первоначальное разбирательство о признании недееспособным, имевшее место в 2000 году. Однако Европейский Суд может рассмотреть ситуацию заявителя в соответствии со статьей 8 Конвенции, что касается его попыток добиться восстановления своей дееспособности в 2002 году (см. Решение о приемлемости жалобы по настоящему делу от 6 января 2011 г.).

79. Возникает вопрос, следует ли рассматривать невозможность пересмотра недееспособности заявителя как вмешательство государства в его права, гарантированные статьей 8 Конвенции, или с точки зрения позитивных обязательств государства, предусмотренных этим положением. В этом отношении Европейский Суд напоминает, что, если дело анализируется с точки зрения позитивного обязательства государства по принятию разумных и целесообразных мер по обеспечению прав заявителя, предусмотренных пунктом 1 статьи 8 Конвенции, или с точки зрения вмешательства публичного органа, которое должно быть оправданным в соответствии с пунктом 2 той же статьи, подлежат применению в основном одни и те же принципы. В обоих контекстах должно учитываться справедливое равновесие между конкурирующими интересами лица и общества в целом (см. Постановление Европейского Суда от 20 мая 2010 г. по делу "Олуич против Хорватии" (Oluiс v. Croatia), жалоба N 61260/08, § 46, с дополнительными отсылками). Этот подход полностью применим в настоящем деле: Европейский Суд рассмотрит вопрос о том, было ли установлено справедливое равновесие между правами, гарантированными статьей 8 Конвенции, и любым иным законным интересом, частным или публичным, который мог учитываться в разбирательстве 2002 года.

80. Европейский Суд признает, что лишение лица дееспособности и сохранение этого статуса могут преследовать ряд законных целей, таких как защита интересов лица, затронутого мерой. При принятии решения о возможности восстановления дееспособности и степени такого восстановления национальные власти имеют определенные пределы усмотрения. Именно суды страны должны оценивать предоставленные им доказательства, задача Европейского Суда заключается в проверке решений этих органов с точки зрения Конвенции (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 24 октября 1979 г. по делу "Винтерверп против Нидерландов" (Winterwerp v. Netherlands), § 40, Series A, N 33, Постановление Европейского Суда от 23 февраля 1984 г. по делу "Луберти против Италии" (Luberti v. Italy), Series A, N 75, § 27, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Штукатуров против Российской Федерации", § 67).

81. При этом пределы усмотрения государства в данном контексте зависят от двух основных факторов. Во-первых, если рассматриваемая мера имеет столь серьезные последствия для личной автономии заявителя, как в настоящем деле (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 3 ноября 2011 г. по делу "X. и Y. против Хорватии" (X. and Y. v. Croatia), жалоба N 5193/09, § 102), Европейский Суд готов подвергнуть мотивировку национальных властей несколько более серьезному контролю. Во-вторых, Европейский Суд уделяет особое внимание качеству национальной процедуры (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Штукатуров против Российской Федерации", § 91). Хотя статья 8 Конвенции не содержит прямых процессуальных требований, процесс принятия решений по поводу мер вмешательства должен быть справедливым и в качестве такового обеспечивать надлежащее уважение интересов, гарантированных статьей 8 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 26 февраля 2004 г. по делу "Гёргюлю против Германии" (Gorgulu v. Germany), жалоба N 74969/01, § 52).

(a) Процессуальные аспекты

82. Что касается процессуального аспекта национальных решений, Европейский Суд прежде всего отмечает, что 26 февраля 2002 г. национальный суд отказал в восстановлении дееспособности заявителя. Суд вынес это решение, не видя заявителя и не выслушав его (см. § 16 настоящего Постановления). Европейский Суд напоминает, что в таких делах заинтересованное лицо является не только стороной дела, но и основным объектом судебного исследования (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "X. и Y. против Хорватии", § 83, с дополнительными отсылками, а также с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Винтерверп против Нидерландов", § 74). Из правила о личном присутствии возможны исключения (см. в качестве примера Постановление Европейского Суда от 24 марта 2009 г. по делу "Беркова против Словакии" (Berkova v. Slovakia), жалоба N 67149/01, §§ 138 и последующие), однако отступление от этого правила возможно только в случае тщательного рассмотрения этого вопроса судом страны. В настоящем деле районный суд ограничился указанием на то, что личное присутствие заявителя "причинило бы вред его здоровью", и не имеется данных о том, что суд запрашивал мнение врача по этому вопросу, а именно какое влияние на заявителя может оказать его явка в суд. Европейский Суд не осведомлен об иных препятствиях для личной явки заявителя в суд. Европейский Суд полагает, что простое предположение о том, что больной шизофренией должен быть отстранен от участия в разбирательстве, не является достаточным.

83. Второй аспект национального разбирательства, вызывающий озабоченность Европейского Суда, заключается в отказе суда страны от назначения новой психиатрической экспертизы заявителя (см. §§ 14 и 16 настоящего Постановления). Европейский Суд напоминает свои выводы в Постановлении Большой Палаты по делу "Станев против Болгарии" (Stanev v. Bulgaria) (жалоба N 36760/06, § 241), ECHR 2012), в котором указывалось в контексте права на доступ к суду в соответствии с пунктом 1 статьи 6 Конвенции, что "право на ходатайство о пересмотре судом решения о признании недееспособным является одним из важнейших прав заинтересованного лица".

84. Европейский Суд отмечает, что в феврале 2002 года прошло более полутора лет после вынесения первоначального решения о признании заявителя недееспособным в июне 2000 года (см. § 10 настоящего Постановления). Из материалов дела не следует, что состояние заявителя было необратимым или что время, прошедшее после его признания недееспособным, было слишком непродолжительным для повторного рассмотрения этого вопроса. Европейский Суд заключает, что при таких обстоятельствах заявитель имел право на полный пересмотр его статуса, который обязательно должен включать какую-либо форму новой экспертной оценки его состояния.

85. Заявитель ходатайствовал о новой проверке своего психического состояния и просил суд поручить ее негосударственному медицинскому учреждению. Однако суд отказал только на том основании, что это запрещено законом. Европейский Суд не осведомлен о какой-либо норме российского законодательства, которая запрещала бы суду поручить экспертное заключение клинике или врачу, не принадлежащим к государственной системе здравоохранения. Власти Российской Федерации также не указали такую норму. Факт существования государственной системы экспертных учреждений (см. мотивировку национального суда в § 16 настоящего Постановления) не означает их монополии на подготовку экспертных заключений для судов. Напротив, российское законодательство того времени прямо разрешало привлечение экспертов, не принадлежащих к государственным экспертным учреждениям (см. § 61 настоящего Постановления). Решение суда страны в этом отношении, по-видимому, не имело основы в национальном законодательстве.

86. Кроме того, Европейский Суд не усматривает препятствий для поручения новой экспертизы специалистам, не связанным с Омской областной психиатрической больницей. Европейский Суд отмечает, что одной из причин многочисленных госпитализаций заявителя в Омскую областную психиатрическую больницу являлись его неоднократные жалобы на врачей этого учреждения. Признание его недееспособным также было основано на заключении врачей этой больницы. Тем не менее, когда заявитель попытался восстановить свою дееспособность (см. §§ 12 и последующие настоящего Постановления), районный суд поручил обследовать его той же больнице. При таких обстоятельствах ходатайство заявителя не являлось безосновательным: во-первых, он отказался от обследования в Омской областной больнице, а затем просил поручить обследование врачам Независимой психиатрической ассоциации России (см. § 15 настоящего Постановления).

87. Европейский Суд напоминает, что, если заключение эксперта представляется играющим решающую роль в разбирательстве, как в настоящем деле, беспристрастность эксперта становится важным требованием, подлежащим надлежащему рассмотрению. Отсутствие беспристрастности может повлечь нарушение гарантии равенства сторон, предусмотренную статьей 6 Конвенции (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 5 июля 2007 г. по делу "Сара Линд Эггертсдоуттир против Исландии" (Sara Lind Eggertsdottir v. Iceland), жалоба N 31930/04, § 47, с дополнительными отсылками). По мнению Европейского Суда, нейтралитет эксперта также важен в разбирательстве о признании недееспособным, когда дело затрагивает важнейшие права лица, предусмотренные статьей 8 Конвенции.

88. Европейский Суд учитывает, что заявитель не отказывался от обследования вообще и что он сомневался в беспристрастности Омской областной психиатрической больницы. Не разрешая вопрос об обоснованности этих сомнений, Европейский Суд полагает, что при сложившихся обстоятельствах районный суд был обязан организовать новое обследование заявителя в независимом психиатрическом учреждении, необязательно частном, но не связанном непосредственно с Омской областной психиатрической больницей. Власти Российской Федерации не указали серьезных оснований, которые могли бы воспрепятствовать суду в назначении подобной экспертизы.

89. Европейский Суд напоминает, что согласно решению от 26 февраля 2002 г. заявитель продолжал иметь психическое заболевание, которое обусловило лишение его дееспособности в 2000 году. Однако в ситуации, когда суд не наблюдал заинтересованное лицо лично и не получил нового заключения о его психическом состоянии, такой вывод не мог считаться достоверным.

(b) Материально-правовые аспекты

90. Что касается существа национальных решений, Европейский Суд отмечает, что решение от 26 февраля 2002 г. было основано на медицинском заключении, подготовленном в 2000 году. Европейский Суд не ставит под сомнение выводы этого заключения, в частности, о том, что в 2000 году заявитель болел шизофренией. В то же время Европейский Суд напоминает, что в упоминавшемся выше Постановлении по делу "Штукатуров против Российской Федерации", § 94, он указывал, что "наличие психического расстройства, даже серьезного, не может являться единственной причиной полного лишения дееспособности. По аналогии с делами, касающимися лишения свободы, лишение дееспособности будет оправдано при наличии психического расстройства "характера или степени", делающих такую меру необходимой". В деле Штукатурова Европейский Суд установил, что в национальном разбирательстве вопрос о "характере или степени" психического заболевания заявителя остался неразрешенным.

91. В настоящем деле Европейский Суд столкнулся в основном с той же ситуацией, что и в деле Штукатурова. С одной стороны, ясно, что заявитель имел тяжелое и стойкое психическое расстройство: он имел иллюзорные идеи, был склонен к сутяжничеству и так далее. С другой стороны, заключение института Сербского 1999 года не упоминало какой-либо случай насилия, самопричинения вреда или иного безответственного поведения со стороны заявителя после 1996 года и не утверждало, что заявитель был полностью неспособен позаботиться о себе (см. § 8 настоящего Постановления).

92. Европейский Суд готов признать, что некая мера защиты в отношении заявителя была бы желательной. Однако Гражданский кодекс России не предусматривал промежуточных форм лишения дееспособности психически больных людей, они допускались только в отношении наркотиков или алкогольной продукции (см. там же, § 95). Таким образом, национальный суд в настоящем деле, как и в деле Штукатурова, не мог не вынести решение о полной недееспособности - наиболее строгой мере, которая означала полную утрату автономии почти во всех сферах жизни. По мнению Европейского Суда, и в свете материалов дела, эта мера была непропорциональной преследуемой законной цели.

(c) Заключение

93. В итоге подтверждение статуса недееспособности заявителя в 2002 году, основанное на заключении 2000 года, не являлось оправданным, по крайней мере, по двум причинам: во-первых, потому что отсутствовала новая оценка психического состояния заявителя (врачами или самим судом), и заявитель лично не участвовал в судебном заседании, и, во-вторых, потому что сомнительно, что психическое состояние заявителя, описанное в заключении 2000 года, требовало полного лишения дееспособности. Соответственно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции в этом отношении.

2. Невозможность восстановления дееспособности заявителя после 20 декабря 2002 г.

94. Европейский Суд далее рассмотрит ситуацию заявителя после 20 декабря 2002 г., когда опека была передана Омской областной психиатрической больнице (см. § 31 настоящего Постановления). Европейский Суд напоминает, что до этой даты опекун заявителя (его отец) поддерживал попытки заявителя восстановить дееспособность. Впоследствии ситуация изменилась, когда права опеки были переданы администрации больницы. Из материалов дела очевидно, что больница добивалась госпитализации заявителя и противилась его попыткам восстановить свою дееспособность. Таким образом, после 20 декабря 2002 г. заявитель не имел возможности оспаривать свой статус.

95. Впоследствии отец заявителя пытался добиться повторного признания опекуном заявителя (см. § 38 настоящего Постановления). В случае успеха он мог бы оспаривать статус заявителя. Однако эта попытка не удалась из-за решения Куйбышевского районного суда от 16 июля 2003 г., которое, по-видимому, являлось окончательным решением по этому вопросу. С этой даты заявитель стал полностью зависим от психиатрической больницы.

96. Европейский Суд напоминает свои выводы по упоминавшемуся выше делу Штукатурова, § 90, в котором он критиковал российское законодательство о недееспособности следующим образом:

"...Европейский Суд отмечает, что вмешательство в личную жизнь заявителя носило крайне серьезный характер. В результате признания недееспособным он стал полностью зависим от своего официального опекуна почти во всех сферах жизни. Более того, заявитель был признан "полностью недееспособным" на неопределенный срок, и эта мера, как показало его дело, могла быть обжалована лишь через его опекуна, возражавшего против любых попыток отменить ее...".

В настоящем деле ситуация была такой же: заявитель мог оспорить свой статус только через опекуна, который возражал против любых попыток отменить эту меру. Ситуация сохранялась не менее чем до 10 октября 2003 г., когда опекуном заявителя была назначена его дочь (см. § 40 настоящего Постановления). Неясно, желала ли она восстановить статус заявителя. Европейский Суд не имеет достаточной информации относительно разбирательства, предположительно возбужденного в 2006 году родственниками заявителя (см. § 42 настоящего Постановления). В любом случае ясно, что, по крайней мере, когда функции опекуна заявителя исполняла психиатрическая больница, заявитель не мог возбудить разбирательство для оспаривания своего статуса.

97. Европейский Суд напоминает, что в значительном большинстве дел, в которых способность лица рассуждать и действовать затронута психическим заболеванием, эта ситуация может меняться. Именно поэтому принципы правовой защиты недееспособных взрослых 1999 года (см. § 65 настоящего Постановления, принцип 14) рекомендуют периодическую переоценку состояния таких лиц. Это же требование следует из пункта 4 статьи 12 Конвенции ООН (см. § 66 настоящего Постановления). В упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты по делу "Станев против Болгарии" Европейский Суд отметил, что "на европейском уровне наблюдается тенденция к наделению недееспособных лиц прямым доступом к судам с требованием о восстановлении их дееспособности" (§ 243). В России закон не предусматривал ни автоматической проверки, ни прямого доступа к суду недееспособного лица, поэтому последний полностью зависит от своего опекуна в этом отношении (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 13 октября 2009 г. по делу "Салонтаи-Дробньяк против Сербии" (Salontaji-Drobnjak v. Serbia), жалоба N 36500/05, § 134). Если, как в настоящем деле, опекун противится проверке статуса подопечного, последний не имеет эффективного средства правовой защиты для оспаривания своего статуса. С учетом значения этого вопроса для заявителя Европейский Суд заключает, что длительная невозможность отстаивания своих прав, гарантированных статьей 8 Конвенции, несовместима с требованиями этого положения Конвенции. Соответственно, имело место нарушение требований статьи 8 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 5 Конвенции

98. Заявитель жаловался на то, что его содержание в психиатрической больнице в 2002-2003 годах противоречило подпункту "e" пункта 1 и пункту 4 статьи 5 Конвенции, которые предусматривают следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...e) законное заключение под стражу лиц... душевнобольных...

4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

A. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

99. Власти Российской Федерации утверждали, что права заявителя, предусмотренные статьей 5 Конвенции, не были нарушены. Что касается госпитализации заявителя в психиатрическую больницу в декабре 2002 года, власти Российской Федерации указали, что он был направлен туда участковым психиатром. После его прибытия в больницу заявитель был немедленно осмотрен дежурным врачом. В последующие 48 часов его осмотрела комиссия в составе трех психиатров. После этого обследования больница направила в суд заявление о госпитализации. Следовательно, его госпитализация запрашивалась и была санкционирована в соответствии с национальными процессуальными нормами, установленными Законом о психиатрической помощи.

100. Впоследствии его дальнейшее содержание в больнице было санкционировано в связи с состоянием его здоровья. Психическое заболевание заявителя диагностировалось много раз. Так, согласно письму Министерства здравоохранения и социального развития у заявителя была сильная шизофрения. Он не мог понимать значение своих действий или контролировать их. Иногда у него наступала ремиссия, но в отсутствие стабильного улучшения здоровья. В конце 2002 года у заявителя произошло еще одно ухудшение психического состояния. Он перестал принимать лекарства и регулярно посещать участкового психиатра. В отсутствие надлежащего медицинского наблюдения и лечения возникла угроза дальнейшего ухудшения его состояния. При таких обстоятельствах врачи в соответствии с Законом о психиатрической помощи приняли решение о недобровольной госпитализации заявителя.

101. Что касается средств правовой защиты в период, относящийся к обстоятельствам дела, власти Российской Федерации указали, что отец заявителя был отстранен от опеки над ним в соответствии с законом. Требование о дальнейшем содержании заявителя подала больница, которая с 20 декабря 2002 г. была назначена его опекуном. Разбирательство по поводу содержания заявителя в больнице было прекращено, поскольку после назначения больницы его опекуном содержание заявителя согласно национальному законодательству стало считаться добровольным. Суд первой инстанции рассмотрел дело по существу, так как у судьи отсутствовали сведения о решении опекунского совета, отстраняющего отца заявителя от опеки над ним. В соответствии с законодательством страны заявитель мог совершать действия, в том числе в судах, только через своего опекуна.

102. Заявитель утверждал, что был госпитализирован в психиатрическую больницу против своей воли и без согласия его опекуна. Его содержание в больнице в 2002 году формально было законным, но заболевание не относилось к виду и степени, делающим его содержание в больнице необходимым. Решение о госпитализации позволяет предположить, что психиатр решил госпитализировать заявителя, чтобы воспрепятствовать ему в подаче жалоб. Власти Российской Федерации не предоставили объяснения тому, почему "реформистское"* (* Вероятно, имеется в виду стремление к переустройству мира, которое часто объясняется шизофренией. Иногда на этом основании шизофрения диагностировалась у активных общественников (прим. переводчика).) поведение заявителя содержало признаки реальной угрозы дальнейшего ухудшения его состояния в случае отказа от назначенного лечения. Психиатрическое заключение больницы не рассматривало возможности принятия менее ограничительных мер, таких как амбулаторное лечение. Заявитель содержался в психиатрической больнице в течение года, и после выписки его психическое состояние по сравнению с моментом госпитализации не изменилось.

103. Заявитель отметил, что с 11 декабря 2002 г. его содержание в больнице было санкционировано временным решением о госпитализации. Однако в Определении от 5 марта 2009 г. Конституционный Суд Российской Федерации указал, что временное решение не является судебным решением с точки зрения Конституции (см. § 57 настоящего Постановления). Кроме того, в настоящем деле суд вынес решение, не заслушав заявителя или его представителя. Наконец, в соответствии с российским законодательством решение было действительно в течение пяти дней, тогда как заявитель содержался по этому временному решению по крайней мере до 20 декабря 2002 г., когда его дальнейшее содержание было санкционировано опекунским советом.

104. Что касается содержания заявителя с 20 декабря 2002 г., заявитель отметил, что формально его госпитализация стала добровольной: согласие больницы - его нового опекуна и в то же время содержащего под стражей органа - было признано достаточным в соответствии с законодательством страны для его бессрочного содержания в отсутствие судебного решения. Иными словами, он содержался на основании административного решения, которое было вынесено без учета мнения заявителя, и его возражение по поводу госпитализации было оставлено без внимания. По мнению заявителя, такое согласие не заменяло судебное решение. Следовательно, его последующее содержание было произвольным.

105. Заявитель также указал, что в соответствии с российским законодательством суды каждые шесть месяцев должны проверять, сохраняется ли необходимость в недобровольной госпитализации пациента (см. § 58 настоящего Постановления). Из объяснений властей Российской Федерации и предоставленных документов не следует, что заявитель регулярно осматривался комиссией психиатров для решения вопроса о необходимости продолжения его содержания и что, таким образом, предусмотренная национальным законодательством процедура была соблюдена в этом отношении.

106. Заявитель подчеркнул, что мог ходатайствовать о выписке из больницы только через своего опекуна. Однако поскольку содержащий под стражей орган стал опекуном заявителя в силу закона, он получил неограниченную дискрецию для решения вопроса о продолжении его содержания. Поэтому судебная проверка, предусмотренная статьей 47 Закона о психиатрической помощи, не могла рассматриваться как эффективное средство правовой защиты.

B. Мнение Европейского Суда

1. Соблюдение пункта 1 статьи 5 Конвенции

107. Что касается жалобы заявителя на нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции, его содержание в психиатрической больнице может быть разделено на два периода: с 9 по 20 декабря 2002 г. и после 20 декабря 2002 г., когда больница стала его опекуном.

108. Прежде всего Европейский Суд учитывает, что сторонами не оспаривается, что содержание заявителя в психиатрической больнице составляло "лишение свободы" в значении статьи 5 Конвенции. Власти Российской Федерации также признали, что заявитель содержался против его воли, хотя впоследствии его вновь назначенный опекун одобрил эту меру.

(a) Общие принципы

109. Европейский Суд напоминает, что для соответствия пункту 1 статьи 5 Конвенции содержание под стражей должно отвечать двум основным требованиям. Во-первых, оно должно быть "законным" с точки зрения национального законодательства, включая соблюдение порядка, предусмотренного законом. В этом отношении Конвенция в значительной степени отсылает к законодательству страны и устанавливает обязанность соблюдать его материально-правовые и процессуальные правила. Во-вторых, прецедентная практика Европейского Суда требует, чтобы лишение свободы соответствовало цели статьи 5 Конвенции, а именно защите лица от произвола (см. Постановление Большой Палаты от 23 февраля 2012 г. по делу "Крянгэ против Румынии" (Creanga v. Romania), жалоба N 29226/03, § 84, Постановление Европейского Суда от 24 сентября 1992 г. по делу "Херцегфальви против Австрии" (Herczegfalvy v. Austria), § 63, Series A, N 244, см. также Постановление Европейского Суда от 5 июля 2011 г. по делу "Вениос против Греции" (Venios v. Greece), жалоба N 33055/08, § 48, Постановление Европейского Суда от 26 июля 2011 г. по делу "Караманоф против Греции" (Karamanof v. Greece), жалоба N 46372/09, §§ 40 и последующие). Это означает, что соответствие лишения свободы закону страны не является достаточным, оно также должно быть необходимо при данных обстоятельствах (см. Постановление Европейского Суда по делу "Витольд Литва против Польши" (Witold Litwa v. Poland), жалоба N 26629/95, § 78, ECHR 2000-III).

110. Что касается второго вышеупомянутого условия, лицо не может быть лишено свободы, если не достигнуты три следующих минимальных условия: во-первых, должно быть достоверно установлено, что лицо является душевнобольным, во-вторых, характер и степень психического расстройства должны требовать обязательной недобровольной госпитализации (то есть лицо нуждается в терапии, принятии лекарств или ином клиническом уходе для устранения или смягчения его заболевания или оно нуждается в контроле и надзоре для воспрепятствования, например, причинению им вреда себе или другим лицам - см. Постановление Европейского Суда по делу "Хатчисон Рейд против Соединенного Королевства" (Hutchison Reid v. United Kingdom), жалоба N 50272/99, § 52, ECHR 2003-IV), в-третьих, правомерность продолжения недобровольной госпитализации зависит от сохранения такого расстройства (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Винтерверп против Нидерландов", § 39, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Штукатуров против Российской Федерации", § 114, и Постановление Европейского Суда по делу "Варбанов против Болгарии" (Varbanov v. Bulgaria), жалоба N 31365/96, § 45, ECHR 2000-X).

(b) Период с 9 по 20 декабря 2002 г.

111. Прежде всего Европейский Суд рассмотрит вопрос о том, было ли содержание заявителя 9-20 декабря 2004 г. законным с точки зрения национального законодательства. Европейский Суд отмечает, что стороны разбирательства, по-видимому, испытывали неопределенность из-за правовой базы, в соответствии с которой они действовали. Так, 6 декабря 2002 г. опекунский совет решил отстранить отца от исполнения обязанностей опекуна. Трудно сказать, вступило ли это решение в силу сразу или после утверждения органом здравоохранения (которое имело место 10 декабря 2002 г.). В этот период больница и суд действовали так, как если бы отец все еще являлся опекуном заявителя и, следовательно, как если бы содержание в психиатрической больнице было "недобровольным".

112. Если это так, подлежали применению положения статьи 32 и последующих Закона о психиатрической помощи (см. §§ 55 и 56 настоящего Постановления) относительно недобровольной госпитализации. Согласно Закону о психиатрической помощи власти могут предварительно госпитализировать лицо на восемь дней с целью разрешения вопроса о необходимости дальнейшего содержания. Больнице предоставляются 48 часов для осмотра пациента (пункт 1 статьи 32 Закона о психиатрической помощи), а затем еще 24 часа для подачи заявления о госпитализации в компетентный судебный орган (пункт 2 статьи 32 Закона о психиатрической помощи), который, в свою очередь, имеет пять дней для принятия решения по этому заявлению (пункт 1 статьи 34 Закона о психиатрической помощи).

113. Европейский Суд учитывает, что в 2009 году Конституционный Суд Российской Федерации рассмотрел вопрос о соответствии этих норм статье 22 Конституции (см. § 57 настоящего Постановления). Хотя Закон о психиатрической помощи не был признан неконституционным, данное определение может быть истолковано как требование о том, чтобы лицу, содержащемуся в психиатрической больнице, обеспечивалась полная судебная проверка его ситуации не в течение восьми дней, как предусмотрено Законом о психиатрической помощи, а в течение 48 часов - максимального срока содержания под стражей в отсутствие судебного решения, как это предусмотрено Конституцией. Однако Европейский Суд отмечает, что определение Конституционного Суда Российской Федерации было сформулировано в неопределенных выражениях, и конституционность Закона о психиатрической помощи была в итоге подтверждена. В любом случае нет оснований полагать, что определение 2009 года имело ретроактивный эффект и применялось к ситуации заявителя. Соответственно, Европейский Суд заключает, что "законность" содержания заявителя в 2002 году должна устанавливаться с учетом положений Закона о психиатрической помощи и того разумного толкования, которое они могли иметь в момент событий.

114. Решение о первоначальной госпитализации заявителя в Омскую областную психиатрическую больницу было принято участковым психиатром 4 декабря 2002 г. (см. § 21 настоящего Постановления). Представляется, что на этой стадии требования закона были соблюдены: у заявителя было психическое расстройство, и было принято решение психиатра о проведении его дальнейшего обследования в больнице (см. § 53 настоящего Постановления). После помещения заявителя в больницу 9 декабря 2002 г. больница в соответствии со статьей 32 Закона о психиатрической помощи имела 48 часов для проведения оценки психического состояния заявителя и 24 часа для обращения в суд с заявлением о госпитализации (см. § 55 настоящего Постановления). Хотя комиссия осмотрела заявителя в тот же день, что укладывалось в сроки, заявление о госпитализации было получено судом только 11 декабря 2002 г., то есть более чем через 24 часа. Далее суд в соответствии с Законом о психиатрической помощи имел пять дней для рассмотрения заявления и санкционирования дальнейшего содержания или принятия решения об освобождении заявителя (см. § 56 настоящего Постановления). Этот срок также не был соблюден - первое заседание состоялось 17 декабря 2002 г., в конце которого суд без принятия решения по существу отложил слушание до 24 декабря 2002 г., хотя Закон о психиатрической помощи не предусматривал такой возможности (см. Постановление Европейского Суда от 28 октября 2003 г. по делу "Ракевич против Российской Федерации" (Rakevich v. Russia), жалоба N 58973/00, § 35* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2003 год".)). Европейский Суд заключает, что содержание заявителя в этот первый период не было санкционировано в соответствии с порядком, предусмотренным Законом о психиатрической помощи.

(c) Период после 20 декабря 2002 г.

115. 20 декабря 2002 г. больница, ранее просившая о госпитализации заявителя, стала его опекуном на основании решения опекунского совета и в соответствии с пунктом 4 статьи 35 Гражданского кодекса. Согласно статье 28 Закона о психиатрической помощи, если опекун дает согласие на госпитализацию, она считается "добровольной" независимо от мнения подопечного, и судебная санкция для госпитализации не требуется (см. § 53 настоящего Постановления). Судебное разбирательство по поводу содержания заявителя было, соответственно, прекращено.

116. Ситуация заявителя в течение второго периода напоминает рассмотренную Европейским Судом в упоминавшемся выше деле Штукатурова (§ 21). Европейский Суд напоминает, что содержание в психиатрической больнице необязательно становится "добровольным" с точки зрения Конвенции, если получено согласие опекуна. Хотя в некоторых случаях трудно установить настоящую волю психически больного лица (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Шторк против Германии" (Storck v. Germany), жалоба N 61603/00, § 74, ECHR 2005-V), Европейский Суд находит, что в настоящем деле заявитель не соглашался на госпитализацию. Это очевидно подтверждается тем фактом, что его содержание первоначально рассматривалось как недобровольное всеми лицами, участвующими в деле. Несмотря на это, с 20 декабря 2002 г. стало возможным содержать его без судебного решения. В результате заявитель лишился возможности пользоваться гарантиями судебного разбирательства. По мнению Европейского Суда, одного этого фактора достаточно для заключения о том, что содержание заявителя не было совместимо с пунктом 1 статьи 5 Конвенции.

117. Кроме того, опекун являлся тем же медицинским учреждением, которое требовало госпитализации, несло ответственность за дальнейшее лечение пациента и являлось противной стороной судебного разбирательства по отношению к заявителю. Иными словами, беспристрастность вновь назначенного опекуна в отношении заявителя могла быть поставлена под сомнение.

118. Наконец, в отсутствие судебного решения по существу ситуации заявителя трудно оценить, было ли его содержание оправданным с учетом критериев, сформулированных в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Винтерверп против Нидерландов", § 39. Рассмотрев заключения, подготовленные участковым психиатром 4 декабря 2002 г. и комиссией из трех врачей Омской областной психиатрической больницы 9 декабря 2002 г., Европейский Суд принимает к сведению, что у заявителя действительно была шизофрения. Однако эти заключения в основном ссылаются на прошлые проявления болезни заявителя и не упоминают недавних случаев агрессивного поведения или самопричинения вреда. Представляется, что основной причиной госпитализации заявителя в 2002 году были многочисленные жалобы в различные государственные органы, в частности, жалобы на врачей, но эти происшествия явно не оправдывали его содержания (cм. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Станев против Болгарии", § 157).

119. Европейский Суд напоминает, что обычно он не подвергает проверке мнение врача, чья беспристрастность и квалификация не ставятся под сомнение и который пользуется преимуществом прямого контакта с пациентом. Однако в настоящем деле Европейский Суд готов критически отнестись к выводам психиатров, прежде всего, потому, что: (a) их заключения не подвергались судебному контролю на уровне страны, (b) их беспристрастность может вызывать сомнения, и (c) их заключения не были достаточно конкретными в части, имеющей существенное значение для разрешения вопроса о необходимости обязательной госпитализации.

(d) Заключение

120. Вышеизложенных элементов достаточно, чтобы Европейский Суд мог заключить, что госпитализация заявителя с 9 декабря 2002 г. по 10 декабря 2003 г. противоречила пункту 1 статьи 5 Конвенции.

2. Соблюдение пункта 4 статьи 5 Конвенции

121. Европейский Суд напоминает установленный в § 39 Постановления Европейского Суда по делу "Винтерверп против Нидерландов" принцип того, что правомерность длительного содержания лица зависит от сохранения у него психического заболевания вида или степени, требующих обязательной госпитализации. Закон о психиатрической помощи содержит сходные требования при условии, что суд должен рассматривать этот вопрос каждые шесть месяцев. Однако его положения касаются лишь тех лиц, кто госпитализирован в недобровольном порядке. С точки зрения законодательства страны, содержание заявителя было "добровольным" (см. § 53 настоящего Постановления). Таким образом, пока больница оставалась опекуном заявителя, отсутствовала возможность автоматической судебной проверки. Кроме того, сам заявитель как недееспособный не мог требовать выписки из больницы. В почти такой же ситуации Европейский Суд нашел, что невозможность пациента психиатрической больницы требовать своей выписки иначе как через опекуна, если отсутствовала периодическая судебная проверка законности его содержания, составляет нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 14 февраля 2012 г. по делу "D.D. против Литвы" (D.D. v. Lithuania), жалоба N 13469/06, §§ 164 и последующие).

122. Европейский Суд заключает, что в такой ситуации заявитель не имел права "на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу...". Соответственно, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в этом отношении.

III. Предполагаемое нарушение статьи 12 Конвенции

123. Заявитель жаловался на то, что не мог зарегистрировать брак со своей невестой. Он ссылался на статью 12 Конвенции (право на вступление в брак), которая предусматривает следующее:

"Мужчины и женщины, достигшие брачного возраста, имеют право вступать в брак и создавать семью в соответствии с национальным законодательством, регулирующим осуществление этого права".

124. Европейский Суд отмечает, что невозможность вступления заявителя в брак было одним из многих правовых последствий его статуса недееспособного. Европейский Суд уже установил, что сохранение этого статуса (единственной меры защиты, применимой в соответствии с Гражданским кодексом России к душевнобольным) было при данных обстоятельствах непропорциональным и нарушающим статью 8 Конвенции (см. § 97 настоящего Постановления). Иными словами, заявитель не мог жениться в основном по причине тех же двух главных факторов, проанализированных с точки зрения статьи 8 Конвенции, а именно недостатков национального процесса принятия решений и жесткости российского законодательства о недееспособности. С учетом своих выводов в отношении статьи 8 Конвенции Европейский Суд полагает, что отсутствует необходимость обособленного рассмотрения этого вопроса в соответствии со статьей 12 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

125. Заявитель также жаловался на то, что не располагал эффективными средствами правовой защиты в соответствии со статьей 13 Конвенции в отношении своих жалоб на нарушение статей 8 и 12 Конвенции, упомянутых выше. Статья 13 Конвенции предусматривает следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

126. Европейский Суд учитывает, что, анализируя пропорциональность меры, обжалуемой в соответствии со статьей 8 Конвенции, он принял во внимание тот факт, что заявитель не мог оспорить эту меру независимо от своего опекуна и что заявитель не добился эффективной проверки своего статуса, даже когда его поддерживал опекун. При таких обстоятельствах Европейский Суд не находит необходимым повторно рассматривать вопрос об эффективных средствах правовой защиты в соответствии со статьей 13 Конвенции отдельно (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Штукатуров против Российской Федерации", §§ 132-133).

V. Применение статьи 41 Конвенции

127. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

128. Заявитель требовал 30 000 евро в качестве компенсации морального вреда. Власти Российской Федерации оспаривали эту сумму как чрезмерную и полагали, что установление факта нарушения Конвенции само по себе послужило бы достаточной справедливой компенсацией. Европейский Суд, приняв во внимание совокупное воздействие нарушений прав заявителя, их длительность и тот факт, что заявитель, имевший психическое расстройство, находился в особенно уязвимом положении, и оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, присуждает заявителю 25 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

129. Если на момент выплаты компенсации заявитель все еще будет недееспособным, власти Российской Федерации должны обеспечить выплату этой суммы опекуну для заявителя и в его интересах.

B. Судебные расходы и издержки

130. Заявитель не требовал возмещения судебных расходов и издержек. Соответственно, Европейский Суд не присуждает ему каких-либо сумм по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

131. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) постановил, что имело место нарушение требований статьи 8 Конвенции в части сохранения у заявителя статуса недееспособного лица и невозможности его пересмотра в 2002 и 2003 годах;

2) постановил, что имело место нарушение требований пункта 1 статьи 5 Конвенции в части госпитализации заявителя в психиатрическую больницу в 2002-2003 годах;

3) постановил, что имело место нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции в части невозможности добиться проверки законности содержания заявителя в психиатрической больнице;

4) постановил, что не является обязательным обособленное рассмотрение жалобы заявителя на нарушение статьи 12 Конвенции;

5) постановил, что не является обязательным обособленное рассмотрение жалобы заявителя на нарушение статьи 13 Конвенции;

6) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 25 000 евро (двадцать пять тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любой налог, начисляемый на указанную сумму;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

7) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 22 января 2013 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Изабель Берро-Лефевр Председатель Палаты Суда