Постановление Европейского Суда по правам человека от 27 ноября 2012 г. Дело "Дирдизов (Dirdizov) против Российской Федерации" (жалоба N 41461/10) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Дирдизов (Dirdizov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 41461/10)

Постановление Суда

Страсбург, 27 ноября 2012 г.

По делу "Дирдизов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Изабель Берро-Лефевр, Председателя Палаты,

Элизабет Штейнер,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Ханлара Гаджиева,

Мирьяны Лазаровой Трайковской,

Юлии Лафранк, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 6 ноября 2012 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 41461/10, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Фаритом Фатыховичем Дирдизовым (далее - заявитель) 20 июля 2010 г.

2. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что не пользовался адекватной медицинской помощью при содержании под стражей, что он не располагал эффективными средствами для обжалования нарушения его права на надлежащие медицинские услуги и что его предварительное заключение было чрезмерно длительным.

4. 6 апреля 2011 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу. По ходатайству заявителя Европейский Суд решил применить правило 41 Регламента Суда и рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1971 году и проживал до задержания в городе Нурлат Республики Татарстан.

A. Уголовное дело против заявителя

6. 7 октября 2008 г. против заявителя было возбуждено уголовное дело по подозрению в покушении на убийство. Сторона обвинения полагала, что во время имущественного спора заявитель выстрелил в M. пять раз. Через два дня следователь Чистопольского районного* (* В литературе именуется межрайонным (прим. переводчика).) следственного отдела объявил заявителя в розыск, поскольку он предположительно покинул место постоянного проживания и стал скрываться.

7. 28 декабря 2008 г. заявитель был задержан, и ему было предъявлено обвинение. В дополнение к обвинению в покушении на убийство заявитель был обвинен в хищении при отягчающих вину обстоятельствах. В тот же день следователь милиции ходатайствовал перед Чистопольским городским судом (Республика Татарстан) о заключении его под стражу. Следователь указал, что заявитель обвиняется в особо тяжком преступлении, что он может продолжить заниматься преступной деятельностью и может скрыться, так как он уже скрывался и был объявлен в розыск.

8. 29 декабря 2008 г. городской суд удовлетворил ходатайство, согласившись с доводами следователя. В краткой форме городской суд отметил, что тяжесть обвинений и вероятность того, что заявитель скроется или продолжит заниматься преступной деятельностью, а также окажет влияние на свидетелей, оправдывают его заключение под стражу. Доводы заявителя о том, что он не скрывался от следствия, не получал вызовов или уведомлений от следственных органов, хотя не покидал место постоянного проживания, и что он серьезно болен, были отклонены как необоснованные.

9. Постановление о заключении под стражу было оставлено без изменения после рассмотрения жалобы Верховным судом Республики Татарстан 30 января 2009 г. Суд кассационной инстанции не усмотрел оснований для того, чтобы ставить под сомнение выводы городского суда.

10. В неустановленную дату прокуратура изменила обвинения, дополнительно вменив заявителю несколько эпизодов хищения и покушения на хищение и незаконное хранение огнестрельного оружия.

11. Срок содержания заявителя под стражей несколько раз продлевался. В частности, 25 февраля 2009 г. городской суд, отметив, что заявитель обвиняется в совершении тяжких преступлений и может скрыться, продлил срок его содержания под стражей до 28 марта 2009 года. 25 марта 2009 г. суд с аналогичной мотивировкой продлил срок содержания заявителя под стражей до 28 мая 2009 г. Срок был вновь продлен 26 мая 2009 г., когда городской суд сослался на тяжесть обвинений и угрозу того, что заявитель скроется и окажет влияние на свидетелей, которые давали показания против него. Последнее постановление о содержании под стражей, идентичное трем предыдущим, было вынесено 9 июня 2009 г.

12. 26 июня 2009 г. дело заявителя было передано в Нурлатский районный суд. Однако через две недели районный суд возвратил уголовное дело следственным органам для устранения некоторых недостатков в обвинительном заключении. Решение районного суда было отменено после обжалования, и дело было возвращено в районный суд для рассмотрения по существу.

13. 19 ноября 2009 г. Нурлатский городской* (* Вероятно, имеется в виду Нурлатский районный суд (прим. переводчика).) суд признал заявителя виновным в незаконном хранении огнестрельного оружия и нескольких эпизодах покушения на хищение и оправдал его по остальным обвинениям. Заявитель был приговорен к трем годам и двум месяцам лишения свободы. Этот приговор был отменен после рассмотрения жалобы Верховным судом Республики Татарстан 19 марта 2010 г., и дело было направлено на новое рассмотрение. В то же время Верховный суд, без указания мотивов, оставил заявителя под стражей до 19 мая 2010 г.

14. 28 апреля 2010 г. заявитель просил Нурлатский районный суд освободить его под собственную гарантию, утверждая, что его состояние здоровья, в частности, тот факт, что у него болезнь Бехтерева и он не может получать в изоляторе необходимую медицинскую помощь, требует его освобождения.

15. В тот же день районный суд отклонил ходатайство об освобождении и продлил срок содержания заявителя под стражей до 19 августа 2010 г., решив, что он правомерно заключен под стражу с учетом тяжести обвинений против него, сведений о его личности и того факта, что он был объявлен в розыск во время предварительного следствия. Районный суд также отметил, что, хотя в силу российского законодательства заболевание заявителя могло бы обусловить его освобождение после осуждения, национальное законодательство не предусматривает возможности освобождения заключенного по состоянию здоровья во время следствия или судебного разбирательства. Тем же постановлением суд назначил первое слушание на 7 мая 2010 г.

16. 22 июня 2010 г. Верховный суд Республики Татарстан оставил без изменения постановление от 28 апреля 2010 г., поддержав мотивировку районного суда.

17. Во время судебного заседания 29 июня 2010 г. заявитель, который был доставлен в суд на носилках, жаловался районному суду на сильную боль в спине и на то, что он не может подняться с носилок и принять участие в слушании. Заявитель просил суд приостановить производство по делу и освободить его по состоянию здоровья. Прокурор поддержал ходатайство о приостановлении, но просил районный суд продлить срок содержания заявителя под стражей. Районный суд согласился с тем, что состояние здоровья заявителя препятствует его участию в судебном разбирательстве, приостановил производство и продлил срок содержания заявителя под стражей до 19 ноября 2010 г., сославшись на те же мотивы, что и в более ранних постановлениях о содержании под стражей.

18. Заявитель подал жалобу, ссылаясь на отсутствие оснований для продления срока его содержания под стражей. Он указал, что угроза того, что он скроется, является ничтожной, поскольку у него болезнь Бехтерева, что существенно ограничивает возможность его передвижения, которое сопровождается сильной болью. Это подтвердила медицинская комиссия специалистов Нурлатской районной больницы, которые осмотрели его в зале судебных заседаний 29 июня 2010 г. Сославшись на медицинские документы, заявитель утверждал, что его болезнь является неизлечимой и быстро развивается. Учреждение, в котором он содержался, не имело средств, медицинских специалистов или лекарств, способных обеспечить ему необходимую медицинскую помощь для облегчения симптомов болезни. Со ссылкой на различные акты Министерств здравоохранения и юстиции заявитель также отмечал, что национальное законодательство относит его заболевание к числу тех, которые освобождают осужденного от отбытия наказания в виде лишения свободы. В то же время условия содержания в следственных изоляторах намного хуже, чем в исправительных колониях. По мнению заявителя, было бы логично освободить его от содержания в худших условиях следственного изолятора с учетом его состояния здоровья. Он также отмечал, что никогда не пытался скрыться от следствия, и был объявлен в розыск без каких-либо оснований.

19. 7 сентября 2010 г. Верховный суд Республики Татарстан оставил без изменения постановление от 29 июня 2010 г., отметив, что основания, обусловившие заключение заявителя под стражу, сохраняются.

20. Разбирательство возобновилось 4 октября 2010 года. 12 ноября 2010 г. районный суд вновь продлил срок содержания заявителя под стражей еще на три месяца, до 19 февраля 2011 г. Районный суд привел те же мотивы, что и в более ранних постановлениях о содержании под стражей.

21. 7 декабря 2010 г. Верховный суд Республики Татарстан, рассмотрев жалобу заявителя, отменил постановление от 12 ноября 2010 г. и решил освободить заявителя под залог в 2 млн рублей. Верховный суд мотивировал это следующим образом:

"Предоставленные материалы свидетельствуют о том, что у [заявителя] болезнь Бехтерева, и с учетом состояния его здоровья он не может содержаться в следственном изоляторе. Он не может получать необходимую медицинскую помощь в тюремной больнице.

Это подтверждается постановлением [районного суда], которым производство по делу было приостановлено до выздоровления [заявителя], и медицинскими документами, приложенными к жалобе [заявителя].

В соответствии с уголовно-процессуальным законодательством тяжесть обвинений... должна учитываться при разрешении вопроса о продлении срока содержания под стражей, однако сама по себе тяжесть обвинений не может оправдывать содержание под стражей в течение столь длительного срока.

Из материалов дела следует, что [заявитель] содержится под стражей с 29 декабря 2008 г.

Ни ходатайства следователя [о продлении срока содержания под стражей], ни судебные постановления не указывают на реальные обстоятельства и доказательства... на основании которых следственные органы и суд заключили, что в случае освобождения [заявитель] сможет скрыться от следствия и суда и что он может продолжить заниматься преступной деятельностью.

Представленные материалы указывают, что [заявитель] имеет постоянное место жительства, ранее не судим, имеет положительные характеристики, и на его иждивении находятся двое несовершеннолетних детей.

При таких обстоятельствах суд находит возможным изменить избранную [заявителю] меру пресечения на залог".

22. 15 декабря 2010 г. сумма залога была внесена, и заявитель был освобожден. Через пять дней он был госпитализирован в Нурлатскую районную больницу для стационарного лечения.

23. 16 марта 2011 г. Нурлатский районный суд признал заявителя виновным в нескольких эпизодах хищения при отягчающих вину обстоятельствах и покушения на хищение и в незаконном хранении огнестрельного оружия, оправдал в покушении на убийство и приговорил его к четырем годам и одному месяцу лишения свободы, которые он должен был отбывать к исправительной колонии. Заявитель был взят под стражу в зале судебного заседания.

24. 27 мая 2011 г. Верховный суд Республики Татарстан, рассмотрев жалобу, отменил приговор в части оправдания заявителя, направил этот вопрос на новое рассмотрение в суд первой инстанции и оставил без изменения приговор в остальной части.

25. Рассмотрев дело в порядке надзора, президиум Верховного суда Республики Татарстан отменил определение от 27 мая 2011 г. и направил дело на новое рассмотрение в суд кассационной инстанции.

26. 27 сентября 2011 г. приговор от 16 марта 2011 г. вступил в силу, так как Верховный суд Республики Татарстан полностью поддержал выводы суда первой инстанции.

B. Состояние здоровья заявителя и медицинская помощь, оказанная ему в изоляторе

1. Доводы заявителя

27. Заявитель представил Европейскому Суду большое количество медицинских документов и справок, подробно описывавших его клиническое состояние, историю болезни и оказанную ему медицинскую помощь.

28. В частности, медицинские документы указывали, что в 1992 году, во время службы в армии, заявителю был поставлен диагноз "реактивный артрит". С 2003 году он страдал от усиливающейся боли в пояснице. Когда он обратился за медицинской помощью, у него была диагностирована болезнь Бехтерева. Заявитель неоднократно лечился в разных больницах. Его состояние характеризуется серьезной и постоянной болью в позвоночнике, шее, груди, пояснице и бедренных суставах, периодической болью в коленных и плечевых суставах и руках, частой дрожью и напряжением груди, препятствующим дыханию. Заявитель должен был часто менять положение тела, чтобы уменьшить боль, он также испытывал сильную боль, продолжавшуюся до четырех часов, при ходьбе. Заболевание имеет интенсивную клиническую активность и быстро прогрессирует.

29. Заявитель также представил ряд медицинских справок, выданных еще в январе 2009 года гражданскими врачами, в которых отмечалось, что его лечение невозможно в условиях изолятора. Медицинское состояние заявителя с учетом быстрого развития его заболевания требовало лечения в специализированной больнице. Врачи также отметили, что игнорирование этого состояния составляло бы угрозу жизни заявителя и могло повлечь инвалидность. 11 января 2010 г. врачебная комиссия признала заявителя инвалидом третьей степени.

30. В медицинской справке, выданной 12 октября 2010 г. врачом изолятора N ИЗ-16/3, в котором заявитель содержался с 11 июля 2009 г., указывалось, что изолятор не имеет лекарств, которые были назначены заявителю ревматологом. Справка сходного содержания была выдана начальником медицинской части следственного изолятора N ИЗ-16/3 14 апреля 2010 г. Как утверждает заявитель, в попытке заменить отсутствующие лекарства, необходимые для его лечения, медицинский персонал изолятора выдавал ему более дешевые средства, которые вызвали у него снижение слуха и зрения, повреждение почек и печени и утрату способности двигаться. Он предоставил Европейскому Суду копии более чем 40 платежных квитанций, а также ряд писем начальнику следственного изолятора с рукописными пометками сотрудников изолятора, из которых следовало, что его родственники регулярно приобретали лекарства и передавали их администрации изолятора и что власти передавали лекарства заявителю.

2. Доводы властей Российской Федерации

31. Со ссылкой на копию истории болезни заявителя власти Российской Федерации утверждали, что после задержания заявителя он был осмотрен фельдшером. Так как у него была болезнь Бехтерева, ему были назначены диклофенак, противовоспалительное средство, и права, средство для лечения активного ревматоидного артрита.

32. Поскольку заявитель продолжал жаловаться на сильную боль в спине, тюремный медицинский персонал несколько раз осматривал его с 15 января по 19 апреля 2009 г. и добавил следующие лекарства в список его назначений: аспирин, омез, темпалгин, дуовит, мовалис, антиревматический гель и бальзам Дикуля. Имеются записи о том, что родственники заявителя предоставили большую часть этих лекарств. 22 апреля 2009 г. врач сделал запись в истории болезни о том, что заявителя следует направить на комплексное медицинское обследование для разрешения вопроса о его освобождении. Несколько раз лечащие тюремные врачи также отмечали, что заявителя необходимо перевести в тюремную больницу ввиду быстро прогрессирующего характера его заболевания.

33. С 28 апреля по 27 июня 2009 г. заявитель в основном наблюдался тюремными медсестрой или фельдшером. Тюремный врач посещал его дважды, чтобы проверить, принимает ли заявитель лекарства, переданные родственниками. Каждый раз медработники подтверждали диагноз, выслушивали жалобы заявителя и принимали решение о продолжении назначенного лечения.

34. 11 июля 2009 г. заявитель был переведен в изолятор N ИЗ-16/3. Он жаловался на сильную боль в суставах и просил о переводе в тюремную больницу. 24 и 31 июля 2009 г. невролог и травматолог из гражданской больницы осматривали заявителя. Они подтвердили диагноз "болезнь Бехтерева" с длинным перечнем сопутствующих состояний и назначили лечение и лечебную гимнастику. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель отказался от лечения. На другие ходатайства заявителя о госпитализации для стационарного лечения врачи реагировали назначением другого болеутоляющего и седативного средства растительного характера.

35. Заявитель был госпитализирован в больницу исправительной колонии 21 августа 2009 г., где ему сделали ряд анализов, он продолжил получать лечение. Заявитель был переведен обратно в следственный изолятор менее чем через месяц, 16 сентября 2009 г., с рекомендацией о проведении регулярных и частых клинических анализов и продолжении лечения. В состав рекомендаций был включен длинный перечень лекарств и график клинических анализов. История болезни заявителя не содержит записей за период с 16 сентября по 30 декабря 2009 г., когда его осматривал окулист. 

36. После медицинской экспертизы заявителя 11 января 2010 г. врачебная комиссия признала его инвалидом третьей степени. Записи в историю болезни не вносились до 28 мая 2010 г., за исключением данных о том, что заявитель настойчиво жаловался на боль в спине и суставах, что он требовал лечения и улучшенного режима питания, что он продолжает получать лечение лекарствами, переданными его родственниками, и что изолятор не имеет лекарств, назначенных врачами после выписки заявителя из больницы колонии в сентябре 2009 года. История болезни заявителя также свидетельствует о том, что медицинский персонал изолятора пытался изменить лечение заявителя ввиду того, что лекарства, назначенные заявителю, были слишком дорогими, поэтому изолятор не имел средств на их приобретение.

37. 28 мая 2010 г. заявитель был вновь переведен в больницу колонии, где находился до 9 июня 2010 г. Затем врачи разрешили его перевод обратно в следственный изолятор, найдя его состояние удовлетворительным.

38. После возвращения в следственный изолятор заявитель продолжал жаловаться на сильную боль. Его состояние было отнесено к средней тяжести. В документах также указано, что заявитель не мог быть осмотрен специалистами, в частности, ревматологом, поскольку в штате следственного изолятора они не состояли. Медицинская справка, выданная в мае 2010 года и предоставленная властями Российской Федерации, характеризовала заболевание заявителя как быстро прогрессирующее и указывала, что его надлежащее лечение возможно лишь в специализированном медицинском учреждении, и это лечение не может быть обеспечено в той обстановке, в которой он содержится.

39. В ответ на его жалобы об усилении боли заявитель был вновь госпитализирован в больницу колонии 23 ноября 2010 г. и провел там две недели. Он был выписан с рекомендацией о продолжении приема лекарств и регулярном осмотре ревматологом как основном требовании базовой терапии. В январе 2011 года врачебная комиссия признала, что инвалидность заявителя ухудшилась до второй группы в соответствии с медицинской классификацией.

40. После осуждения 16 марта 2011 г. заявитель был снова заключен под стражу и включен в перечень заключенных, нуждающихся в постоянном медицинском наблюдении. Его состояние было признано "относительно удовлетворительным". Он продолжал жаловаться на боль в пояснице и проблемы с суставами. Не сообщая конкретных подробностей о содержании лечения, власти Российской Федерации указали, что заявитель получал его после рекомендаций ревматолога.

3. Попытки заявителя добиться медицинской помощи в изоляторе

41. В июне 2009 года заявитель подал жалобу в Чистопольский городской суд, указав, что не получает в заключении медицинскую помощь, в которой нуждается, и просил о переводе в тюремную больницу в Казани.

42. Письмом от 24 июля 2009 г. городской суд возвратил жалобу заявителя со следующими замечаниями:

"Возвращаю вашу жалобу... без рассмотрения, поскольку в соответствии с действующим уголовно-процессуальным законодательством суды не вправе обязывать переводить заключенных в тюремные больницы.

Вам следует обратиться к администрации следственного изолятора... с ходатайством о переводе для лечения".

43. В тот же день заявитель подал другую жалобу в городской суд, в которой просил назначить медицинскую экспертизу для определения текущего состояния его здоровья. В августе 2009 года заявитель получил копию письма, адресованного начальнику следственного изолятора N ИЗ-16/3, в котором городской суд указывал на подведомственность рассмотрения существа жалобы.

44. В ответ на жалобу заявителя о неполучении адекватной медицинской помощи в заключении от 10 июля 2009 г. служба Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации сообщила, что его жалоба принята к рассмотрению. Заявитель не сообщил иных сведений о рассмотрении жалобы.

45. Документы, предоставленные властями Российской Федерации, указывают, что заявитель подал множество жалоб на качество оказываемой медицинской помощи в учреждениях, в которых он содержался. Заявитель утверждал, что направлял жалобы в органы прокуратуры на отсутствие медицинской помощи в заключении и жаловался на быстрое ухудшение его состояния. Он предоставил Европейскому Суду копию его жалобы прокурору Республики Татарстан. На копии имеется штамп, подтверждающий ее подлинность. Рукописная пометка в углу жалобы, по-видимому, указывает, что жалоба была получена 24 июля 2009 г. и приобщена к делу заявителя. Ответ на нее не был получен.

II. Применимое национальное законодательство

A. Положения, регулирующие качество оказания медицинской помощи заключенным

46. Применимые положения национального законодательства и международного права по вопросу охраны здоровья заключенных, в том числе страдающих от ВИЧ и туберкулеза, изложены в следующих постановлениях: Постановление Европейского Суда от 14 октября 2010 г. по делу "A.B. против Российской Федерации" (A.B. v. Russia), жалоба N 1439/06, §§ 77-84* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2011.), Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2011 г.* (* В оригинале допущена опечатка. Постановление вынесено 20 сентября 2010 г. (прим. переводчика).) по делу "Пахомов против Российской Федерации" (Pakhomov v. Russia), жалоба N 44917/08, §§ 33-39 и 42-48* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2011.), и Постановление от 27 января 2011 г. по делу "Евгений Алексеенко против Российской Федерации" (Yevgeniy Alekseyenko v. Russia), жалоба N 41833/04, §§ 60-66 и 73-80* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2012.).

B. Положения, устанавливающие средства обжалования качества оказания медицинской помощи

1. Закон "О прокуратуре Российской Федерации" (Федеральный закон от 17 января 1992 г. N 2202-1)

47. Перечень полномочий прокуроров включает права беспрепятственно входить на территории и в помещения, иметь доступ к документам и материалам, вызывать должностных лиц и граждан для объяснений по поводу нарушений законов, проверять исполнение законов в связи с поступившей в органы прокуратуры информацией о фактах нарушения закона, возбуждать производство об административном правонарушении, предостерегать о недопустимости нарушения закона, вносить представление об устранении выявленных нарушений (статьи 22 и 27).

48. Представление об устранении нарушений закона вносится прокурором или его заместителем в орган или должностному лицу, которые полномочны устранить допущенные нарушения, и подлежит безотлагательному рассмотрению. В течение месяца со дня внесения представления должны быть приняты конкретные меры по устранению допущенных нарушений закона, их причин и условий, им способствующих, о результатах принятых мер должно быть сообщено прокурору в письменной форме (статья 24).

49. Глава 4 регулирует полномочия прокуроров в сфере надзора за исполнением законов администрациями органов и учреждений, исполняющих наказание. Они вправе проверять законность нахождения лиц в местах содержания под стражей, соблюдение установленных законодательством Российской Федерации прав и обязанностей задержанных, заключенных под стражу, осужденных, порядка и условий их содержания (статья 32). В этих целях прокуроры вправе посещать в любое время органы и учреждения содержания под стражей, опрашивать задержанных, заключенных под стражу, знакомиться с документами, на основании которых эти лица задержаны, заключены под стражу, требовать от администрации создания условий, обеспечивающих права задержанных, заключенных под стражу, осужденных, возбуждать производства об административных правонарушениях (статья 33). Постановления и требования прокурора подлежат обязательному исполнению администрацией (статья 34).

2. Закон "Об уполномоченном по правам человека в Российской Федерации" (Федеральный конституционный закон от 26 февраля 1997 г. N 1-ФКЗ)

50. Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации рассматривает жалобы на решения или действия (бездействие) государственных органов, органов местного самоуправления, должностных лиц, государственных служащих, если ранее заявитель обжаловал эти решения или действия (бездействие) в судебном либо административном порядке, но не согласен с решениями, принятыми по его жалобе (пункт 1 статьи 16).

51. По результатам рассмотрения жалобы уполномоченный по правам человека вправе обратиться в суд с заявлением в защиту прав и свобод, нарушенных решениями или действиями (бездействием) государственного органа, органа местного самоуправления или должностного лица, или обратиться в компетентные органы по поводу возбуждения дисциплинарного, административного или уголовного разбирательства в отношении должностного лица, допустившего такие нарушения (пункт 1 статьи 29).

52. По результатам изучения и анализа информации о нарушении прав и свобод граждан, обобщения итогов рассмотрения жалоб уполномоченный по правам человека вправе направлять государственным органам, органам местного самоуправления и должностным лицам свои замечания и предложения общего характера, относящиеся к обеспечению прав и свобод граждан, совершенствованию административных процедур (статья 31).

3. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации: производство по делам об оспаривании решений

53. Глава 25 установила порядок обжалования в суд решений, действий или бездействия государства и муниципальных органов и должностных лиц. Согласно Постановлению от 10 февраля 2009 г. N 2 Пленума Верховного Суда Российской Федерации (далее - Постановление N 2) жалобы подозреваемых, обвиняемых и подсудимых должны быть рассмотрены в соответствии с положениями главы 25 (пункт 7).

54. Гражданин вправе оспорить в суде решение, действие (бездействие) органа государственной власти, если считает, что нарушены его права и свободы. Гражданин вправе обратиться непосредственно в суд или в вышестоящий в порядке подчиненности орган государственной власти, к должностному лицу, государственному служащему (статья 254). Решения, действия (бездействие) могут обжаловаться в порядке гражданского судопроизводства, если ими нарушены права и свободы гражданина, созданы препятствия к осуществлению гражданином его прав и свобод, на гражданина незаконно возложена какая-либо обязанность или он незаконно привлечен к ответственности (статья 255).

55. Гражданин вправе обратиться в суд с заявлением в течение трех месяцев со дня, когда ему стало известно о нарушении его прав и свобод. Трехмесячный срок может быть продлен при наличии уважительных причин (статья 256). Жалоба должна быть рассмотрена в десятидневный срок, при необходимости в отсутствие органа власти или должностного лица (статья 257).

56. Бремя доказывания законности оспариваемого решения, действия или бездействия возлагается на заинтересованный орган или должностное лицо. При необходимости суд может получать доказательства по своей инициативе (пункт 20 Постановления N 2).

57. Суд, признав заявление обоснованным, принимает решение об обязанности соответствующего органа, должностного лица устранить в полном объеме допущенное нарушение прав и свобод гражданина (пункт 1 статьи 258). Суд устанавливает срок для устранения нарушения в соответствии с характером жалобы и мерами, которые необходимо принять для его устранения в полном объеме (пункт 28 Постановления N 2).

58. Решение суда направляется для устранения допущенного нарушения закона руководителю органа государственной власти, решения, действия (бездействие) которых были оспорены, либо в вышестоящий в порядке подчиненности орган, должностному лицу в течение трех дней со дня вступления решения суда в законную силу. В суд и гражданину должно быть сообщено об исполнении решения суда не позднее чем в течение месяца со дня получения решения (пункты 2 и 3 статьи 258).

4. Гражданский кодекс Российской Федерации

59. Вред, причиненный личности или имуществу гражданина, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине (пункты 1 и 2 статьи 1064).

60. Вред, причиненный гражданину* (* Или юридическому лицу (прим. переводчика).) в результате незаконных действий (бездействия) государственных и муниципальных органов либо должностных лиц этих органов, подлежит возмещению. Вред возмещается за счет соответственно казны Российской Федерации или казны субъекта Российской Федерации (статья 1069). Независимо от вины должностных лиц государства вред, причиненный гражданину в результате (i) незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, (ii) незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу и (iii) незаконного применения административного наказания, возмещается за счет казны Российской Федерации, а в случаях, предусмотренных законом за счет казны субъекта Российской Федерации (статья 1070).

61. Возмещение морального вреда производится в соответствии со статьей 151 Гражданского кодекса Российской Федерации и не связано с компенсацией материального ущерба (статья 1099). Компенсация морального вреда осуществляется независимо от вины причинителя вреда в случаях, когда (i) вред причинен источником повышенной опасности, (ii) вред причинен гражданину в результате его незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или незаконного применения административного наказания, (iii) вред причинен распространением сведений, порочащих честь, достоинство или репутацию потерпевшего (статья 1100).

C. Положения, регулирующие досудебное содержание под стражей

62. Положения российского законодательства о содержании под стражей излагаются в Постановлении Европейского Суда от 22 октября 2009 г. по делу "Исаев против Российской Федерации" (Isayev v. Russia) (жалоба N 20756/04, §§ 67-80* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2012.)).

Право

I. Предполагаемое нарушение статей 3 и 13 Конвенции

63. Заявитель жаловался на то, что власти не приняли мер для защиты его здоровья и благополучия, не обеспечив ему адекватную медицинскую помощь в нарушение статьи 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

Он также утверждал, что не располагал эффективным средством правовой защиты от нарушения гарантий от жестокого обращения, предусмотренных статьей 13 Конвенции:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе...".

A. Доводы сторон

64. Власти Российской Федерации изложили две линии аргументации, указав, что заявитель, который мог выбирать имевшиеся эффективные средства правовой защиты, не исчерпал их и, в то же время, что лечение, предоставленное заявителю в течение всего периода его содержания под стражей, соответствовало высоким стандартам. Что касается первого довода, власти Российской Федерации подчеркнули, что заявитель не обжаловал в суд неполучение адекватной медицинской помощи. Порядок обжалования в суд установлен в главе 25 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, разъясненной Постановлением N 2. Сославшись на два дела, рассмотренные российскими судами, и выводы Европейского Суда по делу "Попов и Воробьев против Российской Федерации" (Popov and Vorobyev v. Russia (жалоба N 1606/02, Постановление от 23 апреля 2009 г.* (* Там же. N 4/2010.))), они утверждали, что заявитель не был лишен права требования возмещения вреда, причиненного предположительно неадекватной медицинской помощью. Со ссылкой на Резолюцию N CM/ReSDH(2010)35, принятую на 1078-м заседании Комитета министров Совета Европы, власти Российской Федерации также отметили, что статистика и количество дел, переданных в Комитет, демонстрируют развитие практики российских судов в присуждении компенсаций морального вреда, причиненного неудовлетворительными условиями содержания под стражей. По мнению властей Российской Федерации, уклонение заявителя от обращения в российский суд с жалобой должно быть истолковано Европейским Судом как нежелание заявителя соблюдать требования приемлемости, установленные пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции. В связи с этим власти Российской Федерации подчеркнули, что жалоба на нарушение статьи 3 Конвенции должна быть отклонена в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты, тогда как жалоба на нарушение статьи 13 Конвенции является явно необоснованной.

65. В качестве альтернативы власти Российской Федерации утверждали, что заявителю оказывалась адекватная медицинская помощь, независимо от вида учреждения, в котором он содержался. Он получал эффективное лечение в больнице колонии и в обычных следственных изоляторах. Медицинский персонал имел необходимую подготовку и навыки для лечения заявителя. Изоляторы были обеспечены лекарствами и медицинским оборудованием по установленным нормам. Власти Российской Федерации подчеркнули, что заявитель прошел ряд медицинских обследований, анализов и процедур. Они также отметили, что его текущее состояние было признано удовлетворительным и что он находился под медицинским наблюдением в связи с "его хроническим заболеванием".

66. Заявитель просил Европейский Суд отклонить оба довода, выдвинутых властями Российской Федерации, подчеркивая, что его жалобы уполномоченному, в суд или прокуратуру либо оставлялись без ответа либо отклонялись по поверхностным мотивам. Он также отмечал, что не мог добиться медицинской помощи в местах содержания под стражей. Заявитель ссылался на различные документы, изданные пенитенциарными органами, которые подтверждали невозможность оказания ему адекватной медицинской помощи. Заявитель утверждал, что, если бы не забота родственников, приобретавших для него ряд лекарств, назначенных тюремным медицинским персоналом, его состояние могло быть намного хуже. Он настаивал, что, несмотря на постоянное и быстрое ухудшение состояния его здоровья, российские органы отказывали в его госпитализации в тюремную больницу или освобождении из-под стражи. Хотя медицинский персонал изолятора пытался контролировать его состояние, он не имел для этого возможности, поскольку медицинские сотрудники не были подготовлены в соответствующей отрасли медицины и не обладали достаточными знаниями для лечения ревматологических пациентов. Специалист-ревматолог осматривал его лишь дважды за весь период содержания под стражей, в августе 2009 года и июне 2010 года, и даже после этих визитов рекомендации специалиста не исполнялись, так как следственный изолятор не имел необходимых средств. Отсутствие медицинской помощи, включая отсутствие назначенной лечебной гимнастики и физиотерапии, вызвало у него сильнейшие страдания. В определенный момент содержания под стражей заявитель не мог вставать или ходить без посторонней помощи, и его транспортировали на носилках, в том числе в судебное заседание. Заявитель обратил внимание Европейского Суда на утверждение властей Российской Федерации о том, что в июне 2010 года он был выписан из больницы в удовлетворительном состоянии. В то же время власти Российской Федерации не оспаривали того, что всего через две недели, в конце июня 2010 года, заявителя по причине его состояния доставляли в зал судебного заседания на носилках и что рассмотрение его дела было приостановлено ввиду неудовлетворительного состояния его здоровья. По мнению заявителя, довод властей Российской Федерации о надлежащем качестве оказываемой медицинской помощи опровергается тем фактом, что его заболевание быстро развивалось, и его инвалидность изменилась с третьей группы на вторую менее чем за год.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

67. Власти Российской Федерации выдвинули возражение о неисчерпании внутренних средств правовой защиты заявителем. Европейский Суд полагает, что вопрос исчерпания внутренних средств правовой защиты тесно связан с существом жалобы заявителя на отсутствие эффективных средств обжалования бесчеловечного и унижающего достоинство обращения, которому он подвергся вследствие лишения эффективной медицинской помощи. В связи с этим Европейский Суд находит необходимым отложить возражение властей Российской Федерации до рассмотрения существа жалобы на нарушение статьи 13 Конвенции.

68. Европейский Суд также отмечает, что жалобы заявителя на нарушение статей 3 и 13 Конвенции не являются явно необоснованными в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции и не являются неприемлемыми по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалобы должны быть объявлены приемлемыми.

2. Существо жалобы

(a) Исчерпание внутренних средств правовой защиты и предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

(i) Общие принципы

69. Европейский Суд напоминает, что правило исчерпания внутренних средств правовой защиты, предусмотренное в пункте 1 статьи 35 Конвенции, обязывает заявителей предварительно использовать средства правовой защиты, которые являются доступными и достаточными в национальной правовой системе. Соответственно, государства освобождаются от обязанности отвечать перед международным органом за свои действия до того, как они получили возможность разрешить вопрос в рамках своей собственной правовой системы. Правило основано на предположении, отраженном в статье 13 Конвенции, с которой оно имеет близкое сходство, о том, что имеется эффективное средство правовой защиты для рассмотрения "доказуемой жалобы" и предоставления надлежащего возмещения. Таким образом, это является важным аспектом принципа, устанавливающего, что предусмотренный Конвенцией механизм защиты имеет субсидиарный характер по отношению к национальным системам защиты прав человека (см. Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudia v. Poland), жалоба N 30210/96, § 152, ECHR 2000-XI, и Постановление Европейского Суда от 7 декабря 1976 г. по делу "Хэндисайд против Соединенного Королевства" (Handyside v. United Kingdom), § 48, Series A, N 24).

70. Обычно заявитель должен прибегнуть к средствам правовой защиты, которые доступны и достаточны для обеспечения возмещения в отношении предполагаемых нарушений. Существование средств правовой защиты должно быть достаточно определенным с точки зрения теории и практики, так как в противном случае они не будут обладать требуемой доступностью и эффективностью (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 20 февраля 1991 г. по делу "Вернийо против Франции" (Vernillo v. France), § 27, Series A, N 198, и Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1986 г. по делу "Джонстон и другие против Ирландии" (Johnston и Others v. Ireland), § 22, Series A, N 112). Государство-ответчик, ссылающееся на неисчерпание, обязано указать Европейскому Суду с достаточной ясностью средства правовой защиты и продемонстрировать, что эти средства в соответствующий период являлись эффективными и доступными теоретически и практически, то есть к ним имелся доступ, они могли обеспечить возмещение в связи с жалобами заявителя и позволяли разумно рассчитывать на успех. Однако, если эта обязанность доказывания исполнена, заявитель должен установить, что средство правовой защиты, на которое ссылались власти Российской Федерации, было фактически использовано или по какой-то причине являлось неадекватным и неэффективным при конкретных обстоятельствах дела или что существовали особые обстоятельства, освобождающие его от этого требования.

71. Европейский Суд подчеркивает, что применение правила должно учитывать тот факт, что оно используется в контексте механизма защиты прав человека, который согласились учредить Высокие Договаривающиеся Стороны. Соответственно, он признает, что правило об исчерпании должно применяться с определенной степенью гибкости и без излишнего формализма (см. Постановление Европейского Суда от 19 марта 1991 г. по делу "Кардо против Франции" (Cardot v. France), § 34, Series A N 200). Европейский также указывал, что это правило не является абсолютным и не может применяться автоматически, при рассмотрении вопроса о том, было ли оно соблюдено, необходимо учитывать конкретные обстоятельства каждого индивидуального дела (см. Постановление Европейского Суда от 6 ноября 1980 г. по делу "Ван Остервейк против Бельгии" (Van Oosterwijck v. Belgium), § 35, Series A, N 40). Это означает, среди прочего, что Европейскому Суду требуется реально учитывать не только существование формальных средств правовой защиты в правовой системе государства-участника, но и общие правовой и политический контексты, в которых они применяются, а также личные обстоятельства заявителей (см. Постановление Европейского Суда от 16 сентября 1996 г. по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar и Others v. Turkey), §§ 65-68, Reports 1996-IV).

72. Объем обязательств государств-участников в соответствии со статьей 13 Конвенции колеблется в зависимости от характера жалобы заявителя. "Эффективность" "средства правовой защиты" в значении статьи 13 Конвенции не зависит от определенности благоприятного исхода для заявителя. В то же время средство правовой защиты, требуемое статьей 13 Конвенции, должно быть "эффективным" на практике как и по закону, в том смысле, что оно должно быть способно предотвратить предполагаемое нарушение или его продолжение или обеспечить адекватное возмещение за любое нарушение, которое уже имело место (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши", §§ 157-158, и Постановление Европейского Суда от 10 апреля 2008 г. по делу "Вассерман против Российской Федерации (N 2)" (Wasserman v. Russia) (N 2)), жалоба N 21071/05, § 45* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2009.)).

73. В отношении фундаментального права на защиту от пытки, бесчеловечного и унижающего достоинство обращения превентивные и компенсаторные средства правовой защиты должны дополнять друг друга, чтобы считаться эффективными. Наличие превентивного средства правовой защиты является обязательным для эффективной защиты лиц от обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции. Особая важность, придаваемая Конвенцией этому положению, требует, по мнению Европейского Суда, чтобы государства-участники учредили в дополнение к компенсаторному средству правовой защиты эффективный механизм для оперативного пресечения любого подобного обращения. В противном случае перспектива присуждения в будущем компенсации могла бы узаконить особенно сильные страдания в нарушение этого ключевого положения Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 24 июля 2008 г. по делу "Владимир Романов против Российской Федерации" (Vladimir Romanov v. Russia), жалоба N 41461/02, § 78* (* Там же. N 3/2009.)).

74. Европейский Суд отмечает, что его задача в настоящем деле заключается в рассмотрении эффективности различных внутренних средств правовой защиты, указанных российскими властями или использованных заявителем в его попытках привлечь внимание соответствующих органов к его состоянию здоровья и качеству полученной им медицинской помощи. Европейский Суд напоминает, что власти Российской Федерации упомянули жалобу в соответствии с главой 25 Гражданского процессуального кодекса и иск о возмещении вреда в качестве средств возмещения, не использованных заявителем. Заявитель, в свою очередь, подчеркнул, что он пытался использовать такие средства для обращения в суд, к прокурору или к уполномоченному. Кроме того, с учетом ссылки властей Российской Федерации на выводы Европейского Суда по делу Попова и Воробьева (упоминавшегося выше, § 67, в котором, признав жалобу заявителей на неадекватную медицинскую помощь, он отметил, что они не затрагивали данный вопрос в каком-либо национальном органе, включая тюремную администрацию, прокуратуру и суды), Европейский Суд готов рассмотреть вопрос о том, могла ли жалоба в администрацию следственного изолятора быть эффективно использована заявителем для обжалования качества медицинской помощи при содержании под стражей в дополнение к средствам, упоминавшимся ранее властями Российской Федерации и заявителем.

(ii) Анализ существующих средств правовой защиты

(а) Жалоба тюремной администрации

75. Что касается жалобы администрации следственного изолятора, Европейский Суд учитывает, что основная обязанность должностных лиц, руководящих следственным изолятором, заключается в обеспечении надлежащих условий содержания под стражей, включая адекватную медицинскую помощь заключенным. Отсюда следует, что жалоба на бездействие тюремного медицинского персонала неизбежно поставила бы под вопрос исполнение тюремной администрацией своих обязанностей и соблюдение ею требований законодательства страны. Соответственно, Европейский Суд не находит, что тюремная администрация занимала бы достаточно независимую позицию для удовлетворения требований статьи 35 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 25 марта 1983 г. по делу "Силвер и другие против Соединенного Королевства" (Silver and Others v. United Kingdom), § 113, Series A N 61). Рассматривая жалобу относительно медицинской помощи заключенному, за которую тюремная администрация несла ответственность, она фактически являлась бы судьей в собственном деле (см. Постановление Европейского Суда от 4 октября 2011 г. по делу "Гогинашвили против Грузии" (Goginashvili v. Georgia), жалоба N 47729/08, § 55, и в качестве недавнего примера Решение Европейского Суда от 6 марта 2012 г. по делу "Исматуллаев против Российской Федерации" (Ismatullayev v. Russia), § 26). Делая этот вывод, Европейский Суд также учитывает, что жалобы заявителя тюремной администрации были безуспешны (см. § 45 настоящего Постановления).

(б) Жалоба прокурору

76. Европейский Суд далее рассмотрит вопрос о том, могла ли жалоба прокурору обеспечить заявителю возмещение в связи с предполагаемым нарушением его прав. Европейский Суд напоминает, что решающий вопрос при оценке эффективности подачи жалобы на бесчеловечное и унижающее достоинство обращение прокурору заключается в том, мог ли заявитель сделать это с целью получения непосредственного и своевременного возмещения, а не только косвенной защиты прав, гарантированных статьей 3 Конвенции. Даже притом, что прокурорский надзор неоспоримо играет важную роль в обеспечении надлежащих условий содержания под стражей, включая необходимый стандарт медицинской помощи заключенным, жалоба прокурору не удовлетворяет требованиям к эффективному средству правовой защиты, поскольку ранее прецедентная практика Европейского Суда выявляла существенные недостатки в этой сфере (см., например, Постановление Европейского Суда от 1 апреля 2010 г. по делу "Павленко против Российской Федерации" (Pavlenko v. Russia), жалоба N 42371/02, §§ 88-89* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2010.), и упоминавшееся выше* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2010. Постановление Европейского Суда от 12 марта 2009 г. по делу "Александр Макаров против Российской Федерации" (Aleksandr Makarov v. Russia), жалоба N 15217/07, в тексте настоящего Постановления упоминается впервые (прим. переводчика).) Постановление Европейского Суда по делу "Александр Макаров против Российской Федерации", §§ 85-86, с дополнительными отсылками). В частности, Европейский Суд не соглашался с тем, что представление прокурора, имеющее прежде всего деклараторный характер, может обеспечить превентивное или компенсаторное возмещение или оба его вида в отношении утверждений об обращении, противоречащем статье 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Александр Макаров против Российской Федерации", §§ 85-86).

77. Европейский Суд также напоминает последовательную прецедентную практику конвенционных учреждений, согласно которой иерархическая жалоба, которая не обеспечивает лицу самостоятельного права требовать от государства использования своих надзорных полномочий, не может считаться эффективным средством правовой защиты для целей статьи 35 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хорват против Хорватии" (Horvat v. Croatia), жалоба N 51585/99, § 47, ECHR 2001-VIII, и Решение Комиссии по правам человека от 6 сентября 1995 г. по делу "Гибас против Польши" (Gibas v. Poland), жалоба N 24559/94, Decisions и Reports 82, pp. 76 и 82). Европейский Суд признает, что заключенные могут направлять жалобы прокурору. Однако отсутствуют нормы, обязывающие прокурора выслушивать заявителя или обеспечивать его эффективное участие в последующем разбирательстве, которое является исключительно вопросом отношений между надзирающим прокурором и надзираемым органом. Заявитель не является стороной какого-либо разбирательства и вправе только получить информацию о том, каким образом надзирающий орган рассмотрел его жалобу. Европейский Суд напоминает, что в отсутствие конкретной процедуры возможность подачи жалобы в различные органы не может рассматриваться как эффективное средство правовой защиты, поскольку такая жалоба направлена на использование органами дискреционных полномочий и не дает заявителю персонального права обязать государство использовать свои надзорные полномочия (см. Постановление Европейского Суда от 23 сентября 2004 г. по делу "Димитров против Болгарии" (Dimitrov v. Bulgaria), жалоба N 47829/99, § 80). Кроме того, Европейский Суд учитывает тот факт, что жалоба заявителя прокурору Республики Татарстан не вызвала какой-либо реакции (см. § 45 настоящего Постановления). Следовательно, жалоба прокурору на качество медицинской помощи в период содержания под стражей не давала заявителю персонального права обязать государство использовать свои надзорные полномочия, она не может рассматриваться как эффективное средство правовой защиты.

(в) Жалоба уполномоченному по правам человека

78. Европейский Суд также отмечает, что заявитель подал жалобу на отсутствие эффективной медицинской помощи в период содержания под стражей в службу уполномоченного по правам человека (см. § 44 настоящего Постановления). Хотя он получил ответ о том, что его жалоба будет рассмотрена, Европейский Суд напоминает, что, как правило, жалоба уполномоченному по правам человека не может считаться эффективным средством правовой защиты в значении статьи 35 Конвенции, поскольку уполномоченный по правам человека не имеет полномочий для вынесения обязательного решения о предоставлении возмещения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Александр Макаров против Российской Федерации", § 84 с дополнительными отсылками).

79. Для того, чтобы средство правовой защиты считалось эффективным, оно должно иметь возможность обеспечить возмещение заявителю. Однако уполномоченный по правам человека не имел полномочий для принятия решения, имеющего обязательную силу, которое могло повлечь улучшение ситуации заявителя или послужить основанием для получения компенсации. Задача уполномоченного по правам человека является иной: он выявляет правозащитные проблемы на основании индивидуальных жалоб и иной имеющейся у него информации, раскрывает проблемы в своих ежегодных докладах и вырабатывает решения в сотрудничестве с региональными и федеральными властями (см. §§ 50-52 настоящего Постановления). В то время как его деятельность может оказывать полезное влияние на общее улучшение уровня медицинской помощи, оказываемой заключенным, уполномоченный по правам человека ввиду специфической сферы деятельности неспособен предоставлять возмещение по индивидуальным делам, как того требует Конвенция. Отсюда следует, что обращение к уполномоченному по правам человека не составляет эффективное средство правовой защиты.

(г) Иск о возмещении вреда

80. Европейский Суд далее рассмотрит вопрос о том, составляли ли нормы Гражданского кодекса Российской Федерации о возмещении вреда эффективное внутреннее средство правовой защиты, способное обеспечить заключенному возмещение в связи с отсутствием или неадекватностью медицинской помощи. Европейский Суд уже рассматривал это средство правовой защиты в нескольких недавних делах в контексте пункта 1 статьи 35 и статьи 13 Конвенции и не нашел его эффективным. Европейский Суд установил, что, хотя возможность получения компенсации не исключается, это средство правовой защиты не содержит разумной перспективы, в частности, поскольку присуждение компенсации зависит от установления вины органов власти (см., например, Постановление Европейского Суда от 25 ноября 2010 г. по делу "Роман Карасев против Российской Федерации" (Roman Karasev v. Russia), жалоба N 30251/03, §§ 81-85* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 1/2012.), Постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу "Шилбергс против Российской Федерации" (Shilbergs v. Russia), жалоба N 20075/03, §§ 71-79* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2010.), Постановление Европейского Суда от 28 мая 2009 г. по делу "Кокошкина против Российской Федерации" (Kokoshkina v. Russia), жалоба N 2052/08, § 52* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2012.), упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Александр Макаров против Российской Федерации", §§ 77 и 87-89, Постановление Европейского Суда от 10 мая 2007 г. по делу "Бенедиктов против Российской Федерации" (Benediktov v. Russia), жалоба N 106/02, §§ 29 и 30* (* Там же. N 9/2007.), Постановление Европейского Суда по делу "Бурдов против Российской Федерации (N 2)" (Burdov v. Russia) (N 2)), жалоба N 33509/04, §§ 109-116, ECHR 2009* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2009.), и недавний пример в Постановлении Европейского Суда от 10 января 2012 г. по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации" (Ananyev and Others v. Russia), жалобы NN 42525/07 и 60800/08, §§ 113-118* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2012.)).

81. Положения Гражданского кодекса Российской Федерации о возмещении вреда содержат специальные нормы о компенсации вреда, причиненного государственными органами и должностными лицами. Статьи 1070 и 1100 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривают исчерпывающий перечень примеров ответственности казны в отсутствие вины должностных лиц государства. Неадекватная медицинская помощь в этом перечне не упоминается. Лишь незаконное привлечение к уголовной или административной ответственности порождает ответственность без вины, во всех других случаях применяется общая норма статьи 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации, обязывающая истца доказать, что вред причинен незаконными действиями или бездействием со стороны государственного органа или должностного лица.

82. Европейский Суд уже критиковал чрезмерно формальный подход российских судов, основанный на требовании доказывания незаконности действий властей. Однако при оценке эффективности разбирательства о возмещении вреда в делах о неадекватной медицинской помощи заключенным Европейский Суд считает более важными следующие соображения. В доказательство наличия выбора и успешного использования механизмов возмещения власти Российской Федерации сослались на два дела, в которых истцам, бывшим заключенным, была присуждена компенсация вреда, причиненного оказанием неадекватной медицинской помощи под стражей. Не вдаваясь в анализ относимости этих случаев к настоящему делу и разрешение вопроса о том, достаточно ли эти два дела демонстрируют наличие развитой, последовательной и понятной практики средств правовой защиты, доступной для жертв нарушения статьи 3 Конвенции, вызванного отсутствием медицинской помощи или ее неудовлетворительным качеством, Европейский Суд напоминает, что для того, чтобы быть адекватными, средства привлечения государства к ответственности должны соответствовать характеру и природе предъявленных жалоб. Ввиду длящегося характера нарушения, на которое ссылался заявитель, в частности, в жалобе на то, что он имел крайне серьезное заболевание и что состояние его здоровья продолжало ухудшаться в отсутствие надлежащего лечения, Европейский Суд полагает, что адекватное средство правовой защиты в такой ситуации должно предполагать надлежащее функционирование механизма мониторинга действий национальных властей с целью пресечения предполагаемого нарушения прав заявителя и предотвращения повторения такого нарушения в будущем. Следовательно, чисто компенсаторное средство возмещения не являлось бы достаточным для удовлетворения требований эффективности и адекватности в случае предполагаемого длящегося нарушения конвенционного права и подлежит замене другим судебным механизмом, исполняющим превентивную и компенсаторную функции.

83. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации никогда не утверждали, что иск о возмещении вреда мог обеспечить заявителю какое-то иное возмещение, помимо чисто компенсаторного. Будучи убежден в том, что превентивная мера играла бы явно главную роль в таком деле, как дело заявителя, ссылавшегося на продолжающееся ухудшение состояние здоровья ввиду отсутствия надлежащей медицинской помощи, Европейский Суд находит, что иск о возмещении вреда не мог обеспечить заявителю способ защиты, подходящий в его ситуации. Исключительно денежная компенсация, которую мог повлечь иск о возмещении вреда, не могла устранить последствий, возникших вследствие предполагаемой длящейся ситуации неадекватных или недостаточных медицинских услуг. Иск о возмещении вреда не мог обеспечить окончание или изменение ситуации или условий, в которых находился заявитель. Он не повлек бы решение о прекращении предполагаемого нарушения и понуждения тюремной администрации к обеспечению заявителю требуемого уровня медицинской помощи и не предусматривал санкции за несоблюдение, что, таким образом, лишало суд, рассматривающий иск, возможности принятия практических мер по устранению дальнейших страданий заявителя или предотвращения неправомерного поведения со стороны властей. Эта логика применялась в большом количестве дел, касавшихся доказуемых требований в соответствии со статьей 3 Конвенции, причем Европейский Суд настаивал на том, что, если власти ограничат свою реакцию на такие дела простой выплатой компенсации, в некоторых случаях представители государства могли бы фактически безнаказанно нарушать права лиц, находящихся под их контролем, и общий правовой запрет пыток и бесчеловечного и унижающего достоинство обращения был бы, несмотря на свою фундаментальную важность, неэффективным на практике. Государство не может уклониться от своей ответственности попыткой устранения нарушения путем выплаты компенсации в подобных случаях (см. в числе многих примеров с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу "Крастанов против Болгарии" (Krastanov v. Bulgaria), жалоба N 50222/99, § 60, Постановление Европейского Суда от 2 сентября 1998 г. по делу "Яша против Турции" (Yasa v. Turkey), § 74, Reports 1998-VI, Постановление Европейского Суда по делу "Танрыкулу против Турции" (Tanrikulu v. Turkey), жалоба N 23763/94, § 79, ECHR 1999-IV, Постановление Европейского Суда по делу "Великова против Болгарии" (Velikova v. Bulgaria), жалоба N 41488/98, § 89, ECHR 2000-VI, Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 83, ECHR 2000-VII, Постановление Европейского Суда от 14 декабря 2000 г. по делу "Гюль против Турции" (Gul v. Turkey), жалоба N 22676/93, § 57, Постановление Европейского Суда от 4 мая 2001 г. по делу "Келли и другие против Соединенного Королевства" (Kelly and Others v. United Kingdom), жалоба N 30054/96, § 105, и Постановление Европейского Суда по делу "Авшар против Турции" (Avsar v. Turkey), жалоба N 25657/94, § 377, ECHR 2001-VII).

84. С учетом вышеизложенного Европейский Суд находит, что в настоящем деле относительно длящейся ситуации отсутствия или неадекватности медицинской помощи в период содержания под стражей гражданско-правовое требование о возмещении вреда также не отвечало критериям эффективного средства правовой защиты.

(д) Жалоба в суд на нарушение прав и свобод

85. Наконец, Европейский Суд должен оценить эффективность жалобы, предусмотренной главой 25 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации. В силу положений главы 25 этого кодекса российские суды вправе рассматривать жалобы на решения, действия (бездействие), если ими нарушены права и свободы гражданина, созданы препятствия к осуществлению гражданином его прав и свобод. Подобные жалобы подаются в трехмесячный срок после предполагаемого нарушения и рассматриваются безотлагательно и в десятидневный срок с момента поступления. В таких разбирательствах заявитель должен доказать наличие вмешательства в его права, тогда как орган-ответчик или должностное лицо должны доказать, что оспариваемое действие или решение являлось законным. Разбирательство осуществляется в соответствии с общими правилами гражданского процесса (см. §§ 53-58 настоящего Постановления).

86. В случае удовлетворения жалобы суд обязывает заинтересованный орган или должностное лицо устранить нарушение прав заявителя и устанавливает срок для этого. Срок определяется с учетом характера нарушения и мер, необходимых для устранения его последствий. Сообщение об исполнении решения должно быть представлено в суд и заявителю в течение месяца с момента вручения органу или должностному лицу.

87. Европейский Суд учитывает, что судебное разбирательство, возбужденное в соответствии с главой 25 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, гарантирует надлежащую правовую процедуру и эффективное участие потерпевшего. В таком разбирательстве суды могут рассматривать существо жалобы, делать выводы о фактах и предоставлять возмещение с учетом характера и тяжести нарушения. Разбирательство осуществляется тщательно и в отсутствие затрат заявителя* (* Возможно, имеется в виду незначительность затрат, так как пошлина при подаче заявления об оспаривании решения или действия (бездействия) органов государственной власти, нарушивших права и свободы граждан или организаций, составляет 200 рублей (прим. переводчика).). Вынесенное по его результатам судебное решение является обязательным для заинтересованного органа и может быть принудительно исполнено. Таким образом, Европейский Суд находит, что существующая правовая база делает это средство правовой защиты на первый взгляд доступным и способным, по крайней мере, теоретически, обеспечить надлежащее возмещение.

88. Тем не менее, чтобы быть "эффективным", средство правовой защиты должно быть доступным не только в теории, но и на практике. Это означает, что власти Российской Федерации должны, как правило, иметь возможность продемонстрировать практическую эффективность средства правовой защиты примерами из прецедентной практики судов страны. Однако российские власти не предоставили ни одного судебного решения, свидетельствующего о том, что заявитель смог отстоять свои права, прибегнув к данному средству правовой защиты. Со своей стороны, Европейский Суд не обнаружил примеров успешного использования этого средства правовой защиты в делах относительно условий содержания под стражей или медицинской помощи, ранее рассмотренных им. Отсутствие установившейся судебной практики в этом отношении представляется тем более очевидным с учетом того факта, что Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации, включая главу 25, действует с 1 февраля 2003 г. и что указанная лишь консолидировала и воспроизвела положения о довольно сходной процедуре, предусмотренные Законом от 27 апреля 1993 г. N 4866-1 "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан". Средство правовой защиты, не породившее значительный массив прецедентной практики или успешных требований за более чем 18 лет существования, вызывает определенные сомнения в его практической эффективности. Действительно, Постановление Пленума Верховного Суда, прямо упомянувшее право заключенных обжаловать в соответствии с главой 25 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации условия их содержания под стражей, принято только в феврале 2009 года, но оно не изменило существующий порядок значительным образом, и его практическую эффективность еще предстоит подтвердить (см. аналогичную мотивировку в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации", §§ 107-110). Власти Российской Федерации также не пояснили, каким образом с учетом постановления Пленума Верховного Суда, касавшегося жалоб на условия содержания под стражей, порядок, предусмотренный главой 25 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, мог применяться в отношении жалоб на неэффективную медицинскую помощь заключенным ввиду особенностей этих жалоб.

89. Сомнения Европейского Суда относительно эффективности порядка, предусмотренного главой 25 Гражданского процессуального кодекса, дополнительно усиливаются с учетом реакции Чистопольского городского суда на попытку заявителя использовать данное средство. Европейский Суд учитывает, что, не принимая формального решения о приемлемости жалобы или по существу жалобы, городской суд письмом уведомил заявителя о том, что его жалоба не может быть рассмотрена и что он должен обратиться к руководству следственного изолятора для урегулирования данного вопроса. В этом отношении Европейский Суд напоминает, что он уже признал неэффективной жалобу тюремной администрации, особенно поскольку попытки заявителя использовать это средство не дали результата (см. §§ 45 и 75 настоящего Постановления). Вторая жалоба заявителя в городской суд вызвала аналогичную реакцию (см. §§ 41-43 настоящего Постановления).

90. Соответственно, Европейский Суд находит, что, хотя глава 25 Гражданского процессуального кодекса, как разъяснено Постановлением Верховного Суда от 10 февраля 2009 г., теоретически обеспечивает прочную правовую базу для рассмотрения жалоб заключенных на неадекватные условия содержания под стражей и, возможно, на неэффективную медицинскую помощь, не было убедительно доказано, что данное средство отвечает требованиям эффективности.

(iii) Заключение

91. С учетом вышеизложенных соображений Европейский Суд заключает, что ни одно из средств правовой защиты, указанных властями Российской Федерации, так же как ни одно из средств, использованных заявителем в попытке получения требуемой медицинской помощи в период содержания под стражей, не составляли в настоящем деле эффективное средство правовой защиты. Таким образом, Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты и находит, что заявитель не располагал эффективным внутренним средством правовой защиты в связи со своими претензиями в нарушение статьи 13 Конвенции.

(b) Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

(i) Общие принципы

92. Европейский Суд напоминает, что статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества. Она в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание независимо от обстоятельств и поведения жертвы (см., например, Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV). В то же время для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня суровости, оценка которого зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность обращения, его физические и психологическое последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья потерпевшего (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 3 апреля 2012 г. по делу "Вербинц против Румынии" (Verbint v. Romania), жалоба N 7842/04, § 63).

93. Жестокое обращение, достигающее такого минимального уровня суровости, обычно подразумевает реальные телесные повреждения или интенсивные физические или нравственные страдания. Однако, даже в отсутствие этого, если обращение оскорбляет или унижает лицо, свидетельствуя об отсутствии уважения или умалении человеческого достоинства или вызывает чувства страха, тоски или неполноценности, способные сломить моральное и физическое сопротивление лица, оно может характеризоваться как унижающее достоинство и также быть отнесенным к сфере действия запрета статьи 3 (см. Постановление Европейского Суда по делу "Притти против Соединенного Королевства" (Pretty v. United Kingdom), жалоба N 2346/02, § 52, ECHR 2002-III, с дополнительными отсылками).

94. Государство должно обеспечить содержание лица под стражей в условиях, которые совместимы с уважением его человеческого достоинства, и способ и метод исполнения этой меры не должны подвергать его страданиям и трудностям, превышающим неизбежный уровень, присущий содержанию под стражей, и с учетом практических требований заключения его здоровье и благополучие должны быть адекватно защищены (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши", §§ 92-94, и Постановление Европейского Суда от 13 июля 2006 г. по делу "Попов против Российской Федерации" (Popov v. Russia), жалоба N 26853/04, § 208* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2008.)). В большинстве дел, касавшихся содержания под стражей больных, Европейский Суд рассматривал вопрос о том, получал ли заявитель адекватную медицинскую помощь в тюрьме. Европейский Суд напоминает в этом отношении, что, даже несмотря на то, что статья 3 Конвенции не предусматривает права заключенного на освобождение "по мотивам сострадания", он всегда толковал требование об обеспечении здоровья и благополучия заключенных, в частности, как обязанность государства обеспечить заключенным требуемую медицинскую помощь (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши", § 94, Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, § 95, ECHR 2002-VI* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".), и Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации" (Khudobin v. Russia), жалоба N 59696/00, § 96, ECHR 2006-XII (извлечения)* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2007.)).

95. "Адекватность" медицинской помощи остается наиболее сложным элементом для определения. Европейский Суд настаивает на том, что, в частности, власти должны обеспечить безотлагательную и точную диагностику и помощь (см. Постановление Европейского Суда от 29 ноября 2007 г. по делу "Хумматов против Азербайджана" (Hummatov v. Azerbaijan), жалобы NN 9852/03 и 13413/04, § 115, Постановление Европейского Суда от 28 марта 2006 г. по делу "Мельник против Украины" (Melnik v. Ukraine), жалоба N 72286/01, §§ 104-106, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Евгений Алексеенко против Российской Федерации", § 100, Постановление Европейского Суда от 21 декабря 2010 г. по делу "Гладкий против Российской Федерации" (Gladkiy v. Russia), жалоба N 3242/03, § 84* (* Там же. N 10/2011.), Постановление Европейского Суда от 11 октября 2011 г. по делу "Хатаев против Российской Федерации" (Khatayev v. Russia), жалоба N 56994/09, § 85, и с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 7 ноября 2006 г. по делу "Холомиов против Молдавии" (Holomiov v. Moldova), жалоба N 30649/05, § 121), и если это обусловлено природой медицинского состояния, наблюдение за больным должно быть регулярным и систематическим и включать всестороннюю терапевтическую стратегию, направленную на лечение заболеваний заключенного или предотвращение их ухудшения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", §§ 109, 114, Постановление Европейского Суда от 4 октября 2005 г. по делу "Сарбан против Молдавии" (Sarban v. Moldova), жалоба N 3456/05, § 79, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Попов против Российской Федерации", § 211).

96. В целом Европейский Суд допускает справедливую степень гибкости при определении требуемого стандарта медицинской помощи, разрешая этот вопрос в каждом конкретном деле. Этот стандарт должен быть "совместим с человеческим достоинством" заключенного, но и должен учитывать "практические требования лишения свободы" (см. Постановление Европейского Суда от 22 декабря 2008 г. по делу "Алексанян против Российской Федерации" (Aleksanyan v. Russia), жалоба N 46468/06, § 140* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2011.).

(ii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

97. Обращаясь к фактам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что, когда заявитель поступил в следственный изолятор после своего задержания, российским властям стало известно, что он болеет весьма серьезным заболеванием опорно-двигательного аппарата, болезнью Бехтерева. Состояние заявителя, не оспаривавшееся властями Российской Федерации, характеризуется сильной и постоянной болью в конечностях и спине и значительным ухудшением двигательных способностей. Ввиду существенного клинического развития и быстрого прогрессирования болезни заявитель нуждается в постоянном медицинском наблюдении специалистов, в частности, ревматолога и невролога, и в комплексном лечении, охватывающем множество клинических анализов и назначений. Доказательства, предоставленные Европейскому Суду сторонами, включая медицинские справки, выданные гражданским и тюремным медицинским персоналом, подтверждают, что в условиях содержания под стражей ни одно из требований не было выполнено (см. §§ 29, 30, 36 и 38 настоящего Постановления). Доказательства свидетельствуют, что до освобождения под залог в декабре 2010 года заявитель либо не наблюдался медиками в течение нескольких месяцев (см. § 35 настоящего Постановления) или наблюдался медсестрой и фельдшером и лишь изредка тюремным врачом (см. § 33 настоящего Постановления). Неадекватность их реакции на состояние здоровья заявителя подтверждается тем фактом, что они назначили другое болеутоляющее или успокаивающее растительного происхождения без комплексного обследования текущего состояния заявителя. Даже в тех редких случаях, когда заявителя наблюдали надлежащие медицинские специалисты или он проходил лечение в тюремной больнице, рекомендации специалистов больницы не могли быть выполнены, поскольку изоляторы не имели необходимых ресурсов для обеспечения назначенного лечения, и в их штате отсутствовал ревматолог для продолжения наблюдения состояния здоровья заявителя (см. § 36 настоящего Постановления). Фактически в действительности представляется, что родственники заявителя играли основную роль, обеспечивая получение им лекарств, по крайней мере, тех, которые они имели возможность приобрести.

98. Этот вывод становится еще более наглядным, если вспомнить решение, вынесенное Верховным судом Республики Татарстан 7 декабря 2010 г. Рассмотрев жалобы заявителя, связанные с состоянием его здоровья, и его ходатайства об освобождении, Верховный суд заключил, что даже в тюремной больнице заявитель не получит медицинскую помощь, в которой нуждается (см. § 21 настоящего Постановления). Одного этого достаточно для вывода Европейского Суда о том, что власти не могли исполнять свои обязанности по обеспечению адекватного лечения заявителя до его освобождения под залог 15 декабря 2010 г. Европейский Суд также озабочен тем, что власти Российской Федерации не предоставили подробной и всеобъемлющей информации, которая позволила бы Европейскому Суду сделать вывод о том, что качество медицинской помощи, оказанной заявителю после его заключения под стражу в марте 2011 года, изменилось настолько, что его здоровье и благополучие было обеспечено, и дальнейшее ухудшение его состояния было исключено.

99. Таким образом, Европейский Суд находит, что заявитель не получил комплексной, эффективной и транспарентной медицинской помощи при его заболевании в период содержания под стражей. Европейский Суд полагает, что вследствие отсутствия адекватного лечения заявитель был подвергнут длительным нравственным и физическим страданиям, умалявшим его человеческое достоинство. Уклонение властей от оказания заявителю медицинской помощи, в которой он нуждался, составляло бесчеловечное и унижающее достоинство обращение в значении статьи 3 Конвенции.

100. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции

101. Заявитель жаловался на нарушение его права на судебное разбирательство в разумный срок и утверждал, что постановления о его содержании под стражей не были основаны на достаточных мотивах. Он ссылался на пункт 3 статьи 5 Конвенции, который предусматривает:

"Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей статьи... имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд".

A. Доводы сторон

102. Власти Российской Федерации выдвинули довод о том, что российские суды санкционировали заключение заявителя под стражу, поскольку имели достаточные основания полагать, что он покушался на убийство и совершил хищение при отягчающих вину обстоятельствах. Тот факт, что заявитель покинул место постоянного проживания, являлся дополнительным основанием, подкрепляющим вывод о том, что он может скрыться и оказать влияние на свидетелей. Власти Российской Федерации также указали, что длительное предварительное заключение заявителя было следствием оценки судами возможности того, что он скроется и воспрепятствует осуществлению правосудия с учетом тяжести предъявленных ему обвинений. Они подчеркивали, что длительность предварительного следствия, не достигшая шести месяцев, была обусловлена сложностью дела, необходимостью совершения множества следственных действий и потребностью в обеспечении прав сторон на ознакомление с материалами дела. Власти Российской Федерации привлекли внимание Европейского Суда к тому обстоятельству, что общая длительность содержания заявителя под стражей во время судебного разбирательства не превысила 14 месяцев. Заявитель был освобожден Верховным судом Республики Татарстан, который заключил, что состояние его здоровья препятствует длительному содержанию под стражей, и ни следственные органы, ни суды не мотивировали свой вывод о том, что заявитель может скрыться или продолжить заниматься преступной деятельностью. Власти Российской Федерации указали, что были приняты все меры для эффективного рассмотрения дела, отсутствовали задержки, за которые они могли нести ответственность, и что срок содержания заявителя под стражей имел относимые и достаточные основания.

103. Заявитель утверждал, что власти были осведомлены о его серьезном заболевании и что состояние его здоровья требовало освобождения. Поставленный ему диагноз уменьшал угрозу того, что он скроется или продолжит заниматься преступной деятельностью. Однако суды продлевали срок его содержания под стражей по явно надуманным основаниям. Предположения следователя о том, что заявитель может скрыться или воспрепятствовать правосудию, не подтверждались доказательствами. Заявитель подчеркнул, что он последовательно утверждал, что не менял место жительства, но его доводы не рассматривались судами. Постановления о заключении под стражу выносились чисто формально и имели одинаковые формулировки. По мнению заявителя, решение Верховного суда Республики Татарстан о его освобождении под залог было явным подтверждением его доводов о том, что содержание под стражей не имело разумных оснований.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

(a) Период, который должен быть принят во внимание

104. Европейский Суд отмечает, что предварительное заключение заявителя началось, когда он был задержан 28 декабря 2008 г. Он содержался под стражей в значении пункта 3 статьи 5 Конвенции до его осуждения Нурлатским районным судом 19 ноября 2009 г. С этой даты до 19 марта 2010 г., когда Верховный суд Республики Татарстан отменил приговор, он содержался под стражей как лицо, "осужденное компетентным судом", в значении подпункта "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции, и, следовательно, данный период его содержания под стражей не относится к сфере действия пункта 3 статьи 5 Конвенции. С 19 марта по 15 декабря 2010 г., когда он был освобожден под залог, заявитель вновь находился в предварительном заключении, относящемся к сфере действия пункта 3 статьи 5 Конвенции.

105. Европейский Суд ранее неоднократно указывал, что неоднократные последовательные периоды содержания под стражей, такие как в настоящем деле, должны рассматриваться как одно целое. Для оценки длительности предварительного заключения заявителя Европейский Суд должен рассмотреть все периоды содержания под стражей с точки зрения пункта 3 статьи 5 Конвенции (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда от 16 января 2007 г. по делу "Солмаз против Турции" (Solmaz v. Turkey), жалоба N 27561/02, §§ 34-37).

106. Таким образом, Европейский Суд заключает, что после исключения периода, в течение которого заявитель содержался под стражей после осуждения в соответствии с подпунктом "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции, из общего периода лишения свободы период, который должен быть принят во внимание в настоящем деле, составляет почти 20 месяцев.

(b) Заключение

107. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

108. Европейский Суд уже неоднократно рассматривал жалобы против Российской Федерации, содержавшие сходные доводы с точки зрения пункта 3 статьи 5 Конвенции относительно уклонения российских судов от указания достаточных и относимых мотивов содержания под стражей заявителей (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02, ECHR 2005-X (извлечения)* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2006.)), Постановление Европейского Суда от 8 февраля 2005 г. по делу "Панченко против Российской Федерации" (Panchenko v. Russia), жалоба N 45100/98* (* Там же. N 9/2005.), Постановление Европейского Суда от 7 апреля 2005 г. по делу "Рохлина против Российской Федерации" (Rokhlina v. Russia), жалоба N 54071/00* (* Там же. N 6/2006.), Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia), жалоба N 7064/05*(* Там же. N 12/2006.), Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Пшевечерский против Российской Федерации" (Pshevecherskiy v. Russia), жалоба N 28957/02* (* Там же. N 11/2007.), Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Соловьев против Российской Федерации" (Solovyev v. Russia), жалоба N 2708/02* (* Там же. N 12/2007.), Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Игнатов против Российской Федерации" (Ignatov v. Russia), жалоба N 27193/02* (* Там же. N 10/2007.), Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Мишкеткул и другие против Российской Федерации" (Mishketkul and Others v. Russia), жалоба N 36911/02* (* Там же. N 1/2008.), Постановление Европейского Суда от 28 июня 2007 г. по делу "Шухардин против Российской Федерации" (Shukhardin v. Russia), жалоба N 65734/01* (* Там же. N 5/2008.), Постановление Европейского Суда от 3 июля 2008 г. по делу "Белов против Российской Федерации" (Belov v. Russia), жалоба N 22053/02, Постановление Европейского Суда от 9 декабря 2008 г. по делу "Матюш против Российской Федерации" (Matyush v. Russia), жалоба N 14850/03, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Александр Макаров против Российской Федерации", Постановление Европейского Суда от 9 июля 2009 г. по делу "Авдеев и Веряев против Российской Федерации" (Avdeyev and Veryayev v. Russia), жалоба N 2737/04* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2010.), Постановление Европейского Суда от 30 июля 2009 г. по делу "Ламажик против Российской Федерации" (Lamazhyk v. Russia), жалоба N 20571/04* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2012.), Постановление Европейского Суда от 22 декабря 2009 г. по делу "Макаренко против Российской Федерации" (Makarenko v. Russia), жалоба N 5962/03* (* Там же. N 12/2010.), Постановление Европейского Суда от 1 апреля 2010 г. по делу "Гултяева против Российской Федерации" (Gultyayeva v. Russia), жалоба N 67413/01* (* Там же. N 9/2010.), Постановление Европейского Суда от 22 апреля 2010 г. по делу "Горощеня против Российской Федерации" (Goroshchenya v. Russia), жалоба N 38711/03* (* Там же. N 1/2011.), Постановление Европейского Суда от 17 июня 2010 г. по делу "Логвиненко против Российской Федерации" (Logvinenko v. Russia), жалоба N 44511/04* (* Там же.), Постановление Европейского Суда от 3 мая 2011 г. по делу "Сутягин против Российской Федерации" (Sutyagin v. Russia), жалоба N 30024/02* (* Там же. N 5/2012.), Постановление Европейского Суда от 31 мая 2011 г. по делу "Ходорковский против Российской Федерации" (Khodorkovskiy v. Russia), жалоба N 5829/04* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2012.), Постановление Европейского Суда от 11 октября 2011 г. по делу "Романова против Российской Федерации" (Romanova v. Russia), жалоба N 23215/02*(* Там же. N 4/2012.), и Постановление Европейского Суда от 24 января 2012 г. по делу "Валерий Самойлов против Российской Федерации" (Valeriy Samoylov v. Russia), жалоба N 57541/09). Всякий раз, установив нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции, Европейский Суд отмечал слабость мотивировок, приведенных российскими судами в обоснование оставления заявителя под стражей. В каждом деле он указывал следующие серьезные недостатки аргументации судов: ссылку на тяжесть обвинений как главное обоснование предположения о том, что заявитель может скрыться, ссылку на наличие у заявителя заграничного паспорта, его финансовые ресурсы и тот факт, что его предполагаемые сообщники скрываются, что давало основания полагать, что и заявитель скроется, не подкрепленное доказательствами подозрение в том, что заявитель может оказать воздействие на свидетелей или использовать свои связи в государственных органах для воспрепятствования правосудию, и уклонение от тщательного рассмотрения возможности применения иной, менее строгой меры пресечения, такой как залог.

109. Европейский Суд отмечает, что российские суды не отступили от этой модели мотивировки в настоящем деле. Они последовательно ссылались на тяжесть обвинений и вероятность того, что заявитель скроется или воспрепятствует правосудию, основав свои опасения на том же наборе предположений, что и в вышеупоминавшихся делах. Европейский Суд принимает к сведению, что, соглашаясь с утверждениями следователей о том, что заявитель может избежать правосудия или воспрепятствовать ему, суды не учли существенных и относимых фактов, подкреплявших ходатайства заявителя об освобождении и уменьшавших угрозу того, что он скроется или вступит в сговор. В их числе Европейский Суд может указать на серьезное состояние здоровья заявителя, его довод о том, что он никогда не изменял свое место жительства и не пытался скрыться, что решение властей о его объявлении в розыск было ошибочным, его прочные семейные связи, отсутствие судимости, предложение им залога и отсутствие доказательств того, что он когда-либо пытался вступать в контакты с потерпевшими или свидетелями в ходе уголовного разбирательства. При таких обстоятельствах Европейский Суд вынужден заключить, что национальные суды уклонились от оценки личной ситуации заявителя и приведения конкретных мотивов, подкрепленных выводами о фактах, для содержания его под стражей. Европейский Суд также учитывает, что такой же вывод был сделан Верховным судом Республики Татарстан 7 декабря 2010 г. (см. § 21 настоящего Постановления). В частности, Верховный суд Республики Татарстан указал, что судебные постановления о содержании под стражей, так же как и ходатайства следователя о продлении срока содержания под стражей, не содержали ссылок на доказательства и обстоятельства, требующие продлить срок содержания заявителя под стражей.

110. С учетом вышеизложенного Европейский Суд полагает, что, уклонившись от указания конкретных относимых фактов или надлежащего рассмотрения альтернативных "мер пресечения", власти продлевали срок содержания заявителя под стражей по мотивам, которые не могут считаться "достаточными". Таким образом, они не смогли обосновать длительное лишение свободы заявителя в течение почти 20 месяцев. Следовательно, не является обязательным рассмотрение вопроса о том, осуществлялось ли в этот период разбирательство против заявителя с надлежащей тщательностью, поскольку такой длительный срок при данных обстоятельствах не может считаться "разумным" в значении пункта 3 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 30 марта 2006 г. по делу "Пеков против Болгарии" (Pekov v. Bulgaria), жалоба N 50358/99, § 85).

111. Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

III. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

112. Наконец, Европейский Суд рассмотрел иные доводы, представленные заявителем. Однако, принимая во внимание предоставленные ему материалы, и насколько предмет жалобы относится к его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает в нем признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции как явно необоснованная.

IV. Применение статьи 41 Конвенции

113. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

114. Заявитель требовал 26 700 евро в качестве компенсации материального ущерба, включая 24 000 евро за утрату дохода в течение десяти лет, с учетом того, что ввиду отсутствия медицинской помощи он стал инвалидом, и 2 700 евро за расходы его семьи на покупку лекарств в период содержания под стражей. Заявитель предоставил Европейскому Суду копии счетов и квитанций, свидетельствующих о том, что его семья потратила на лекарства 1 140 евро. Он также требовал 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

115. Власти Российской Федерации выразили мнение о том, что требования заявителя несвязаны с предполагаемыми нарушениями и что они являются необоснованными и чрезмерными.

116. Не вдаваясь в догадки по поводу того, какой доход заявитель мог бы иметь, если бы нарушение Конвенции не было допущено, и с учетом того, что он не предоставил Европейскому Суду доказательства в поддержку совокупности его требований о возмещении медицинских расходов, Европейский Суд полагает целесообразным присудить общую сумму в качестве компенсации понесенного ущерба. Европейский Суд также отмечает, что он установил в настоящем деле особо серьезные нарушения, подвергшие заявителя длительным нравственным и физическим страданиям, умалявшим его человеческое достоинство. При таких обстоятельствах он полагает, что страдания и разочарования заявителя не могут быть компенсированы одним лишь установлением факта нарушения. С учетом вышеупомянутых критериев, и оценивая обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд находит разумным присудить заявителю общую сумму в 20 000 евро в качестве компенсации всех видов ущерба, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

117. Заявитель также требовал 2 270 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в судах страны и Европейском Суде. Предоставив копию банковского счета, выписку и почтовые квитанции, заявитель утверждал, что 2 200 евро были истрачены на его юридическое представительство в судах страны и Европейском Суде, а 70 евро - на почтовые расходы.

118. Власти Российской Федерации утверждали, что в части расходов на юридическое представительство заявитель предоставили только справку об уплате им 65 000 рублей адвокату за оказание услуг в рамках национального разбирательства. Таким образом, отсутствуют доказательства, подтверждающие оставшуюся часть требований о компенсации расходов на юридическое представительство в Европейском Суде.

119. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле с учетом предоставленных ему документов и вышеизложенных критериев Европейский Суд присуждает требуемую сумму полностью в качестве компенсации судебных расходов и издержке, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с этой суммой.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

120. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) отложил до рассмотрения существа жалобы предварительное возражение властей Российской Федерации о предполагаемом неисчерпании внутренних средств правовой защиты относительно жалобы заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции до рассмотрения существа его жалобы на нарушение статьи 13 Конвенции и отклонил его;

2) признал жалобу приемлемой в части отсутствия адекватной медицинской помощи в период содержания под стражей, предполагаемого отсутствия эффективного внутреннего средства правовой защиты в этой связи и предполагаемого нарушения права заявителя на судебное разбирательство в разумный срок или на освобождение до суда, а в остальной части - неприемлемой;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции;

4) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции;

5) постановил, что имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции;

6) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 20 000 евро (двадцать тысяч евро) в качестве компенсации материального ущерба и морального вреда;

(ii) 2 270 евро (две тысячи двести семьдесят евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(iii) любой налог, подлежащий начислению на указанные выше суммы;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

7) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 27 ноября 2012 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Изабель Берро-Лефевр Председатель Палаты Суда