Постановление Европейского Суда по правам человека от 19 февраля 2013 г. Дело "Ефимова (Yefimova) против Российской Федерации" (жалоба N 39786/09) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Ефимова (Yefimova)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 39786/09)

Постановление Суда

Страсбург, 19 февраля 2013 г.

По делу "Ефимова против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Изабель Берро-Лефевр, Председателя Палаты,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Линоса-Александра Сисилианоса,

Эрика Мёсе,

Ксении Туркович,

Дмитрия Дедова, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 29 января 2013 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 39786/09, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Казахстана Вероникой Ефимовой (далее - заявительница) 27 июля 2009 г.

2. Интересы заявительницы представляли К. Барановский, С. Бровченко и В. Бокарева, адвокаты, практикующие в Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявительница, в частности, утверждала, что выдача Казахстану подвергнет ее угрозе жестокого обращения, что ее содержание под стражей в целях выдачи являлось незаконным и она не могла добиться его судебной проверки, что ее жалобы на постановления о содержании под стражей не были рассмотрены безотлагательно и она не имела эффективных средств правовой защиты в отношении ее жалоб по поводу угрозы жестокого обращения в случае выдачи. Она ссылалась на статью 3, пункты 1 и 4 статьи 5 и статью 13 Конвенции.

4. 23 июня 2010 г. председатель Первой Секции решил применить правило 39 Регламента Суда, указав властям Российской Федерации на то, что заявительница не должна быть выдана Казахстану до дополнительного уведомления, а также применить правило 41 Регламента Суда и рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

5. 26 августа 2010 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 3 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

6. Власти Российской Федерации и заявительница представили дополнительные письменные объяснения в феврале и мае 2012 года.

Факты

I. Обстоятельства дела

7. Заявительница родилась в 1966 году и проживала в Алма-Ате (Казахстан), в настоящее время проживает в Москве (Россия).

A. Предварительные сведения о деле, изложенные заявительницей, и ее прибытие в Россию

8. В 2005-2008 годах заявительница занимала должность начальника департамента корпоративного бизнеса банка "ТуранАлем" (далее - "БТА Банк"), коммерческого банка, учрежденного в Казахстане, председателем совета директоров которого в период, относящийся к обстоятельствам дела, являлся M. Аблязов.

9. В 2001 году Аблязов участвовал в политической деятельности, он основал оппозиционное движение "Демократический выбор Казахстана", а в 2002 году был осужден за коррупцию, при этом многие международные обозреватели считали его дело политически мотивированным. Согласно утверждениям заявительницы в период, относящийся к обстоятельствам дела, она являлась политическим сторонником Аблязова, сменившим его на посту руководителя учрежденной им коммерческой организации "Астана холдинг". Заявительница не сообщила иных подробностей ее предполагаемой поддержки Аблязова. После его освобождения вследствие помилования президентом в 2003 году Аблязов заявил, что займется бизнесом и не будет активно участвовать в политике. В 2005 году он стал председателем совета директоров "БТА Банка".

10. В феврале 2009 года "БТА Банк" был национализирован в связи с трудным финансовым положением. Как утверждает заявительница, национализация банка представляла собой рейдерский захват и скрытую попытку подавления оппозиционного движения. По данным заявительницы, сотрудники банка, включая ее, осудили национализацию банка как незаконную.

11. 23 февраля 2009 г., в то время как заявительница находилась на стационарном лечении в частной больнице, заместитель Генерального прокурора Казахстана А.Д. и заместитель руководителя Комитета национальной безопасности (далее - КНБ), несмотря на возражения медицинского персонала, вторглись в палату интенсивной терапии, в которой она находилась, сообщили ей, что против Аблязова будет возбуждено уголовное дело в связи с его оппозиционной деятельностью, и угрожали, что воспрепятствуют оказанию ей медицинской помощи и применят репрессии, если она не будет следовать их указаниям в предстоящем уголовном разбирательстве. Они также сказали ей, что вопрос о том, будет ли она признана виновной в этом разбирательстве, зависит не от судов, а от руководства Казахстана.

12. 1 марта 2009 г. заявительница прибыла в Россию со своей малолетней дочерью, которой в период, относящийся к обстоятельствам дела, было два года. 15 мая 2009 г. заявительница выехала в Азербайджан, а 4 июня 2009 г. она вернулась в Россию для лечения.

13. 3 июля 2009 г. заявительница была задержана с целью выдачи.

14. В июле 2011 года Аблязову было предоставлено убежище в Соединенном Королевстве.

B. Уголовное разбирательство против заявительницы в Казахстане

1. Уголовное разбирательство против заявительницы

15. 2 марта 2009 г. Генеральная прокуратура Казахстана возбудила уголовное дело против Аблязова и 22 других лиц, включая заявительницу, по подозрению в присвоении имущества "БТА Банка" в крупном размере. Уголовному делу был присвоен N 095751701710001.

16. 6 марта 2009 г. Генеральная прокуратура Казахстана обвинила заявительницу в присвоении финансовых средств "БТА Банка" в крупном размере, совершенном организованной группой под руководством Аблязова и с использованием служебного положения (пункты "а" и "b" части 3 статьи 176 казахского Уголовного кодекса, далее - КУК). В постановлении указывалось, что в 2005-2008 годах заявительница, являясь начальником департамента корпоративного бизнеса "БТА Банка" и при наличии доверительных отношений с Аблязовым по причине совместной работы с ним в предшествующий период, принимала активное участие в присвоении финансовых средств банка. В частности, в сговоре с другими сотрудниками банка она участвовала в регистрации и сама регистрировала многочисленные фиктивные офшорные компании, аффилированные с Аблязовым и его пособниками или контролируемые ими, и утверждала кредитные заявки этих компаний на условиях, явно невыгодных для банка. Она также контролировала исполнение соответствующих решений кредитного комитета банка. В дальнейшем финансовые средства, переведенные фиктивным компаниям, легализовались путем ряда многоэтапных сделок и хранились в иностранных банках на счетах, принадлежащих компаниям, контролируемым Аблязовым и его пособниками или аффилированным с ними лицами, кредиты не были возвращены.

17. 11 марта 2009 г. Медеуский районный суд (Алматы) постановил заключить заявительницу под стражу со ссылкой на тот факт, что она скрывается от уголовного преследования.

18. 17 марта 2009 г. Генеральная прокуратура Казахстана объявила заявительницу в международный розыск.

19. 21 марта и 17 июля 2009 г. Генеральная прокуратура Казахстана обвинила заявительницу в дополнительных эпизодах присвоения имущества банка, совершенных по той же схеме, которая была изложена в постановлении от 6 марта 2009 г.

20. В неустановленную дату казахские следственные органы выделили в отдельное производство уголовное дело о присвоении имущества "БТА Банка" против ряда сотрудников банка, присвоили ему N 0951701710002 и направили на рассмотрение в Алматинский районный суд. Перечень лиц, обвиняемых в этом разбирательстве, не включал заявительницу.

21. 15 сентября 2009 г. Алматинский районный суд отклонил ходатайство К., адвоката, привлеченного заявительницей для представления ее интересов в уголовном разбирательстве в Казахстане, о разрешении К. участвовать в разбирательстве по делу N 0951701710002, на том основании, что заявительница не участвовала в данном выделенном уголовном разбирательстве.

2. Высказывания некоторых казахских должностных лиц относительно "БТА Банка" и связанных с ним уголовных разбирательств

22. 10 августа 2009 г., во время брифинга для средств массовой информации по поводу предварительного расследования уголовного дела против Аблязова и других сотрудников "БТА Банка", представители Генеральной прокуратуры Казахстана сделали следующее заявление:

"...Некоторые лица, введенные в заблуждение и запуганные [Аблязовым], покинули страну...

Следственная группа хочет уведомить лиц, объявленных в розыск, о том, что следствие готово рассмотреть обращения их адвокатов по поводу их возвращения в Казахстан, чтобы они могли участвовать в продолжающемся расследовании...

В то же время следственная группа предостерегает всех тех, кто умышленно распространяет недостоверные сведения в средствах массовой информации... слухи, направленные на создание негативного общественного мнения. Группа считает такие действия незаконными и создающими сознательную угрозу общественной стабильности и интересам государства".

23. Как следует из статьи, опубликованной 26 февраля 2010 г. на сайте newskaz.ru, во время встречи с казахскими предпринимателями президент Назарбаев предположительно обратился к предпринимателю С., который в числе прочих подписал в 2002 году петицию к нему с просьбой о помиловании Аблязова: "группа его [Аблязова] друзей, среди которых был ты, написали мне письменное прошение, клятвенно клялись... что он будет служить родине. Он [Аблязов] тебе плюнул в лицо и всем вот здесь, я не буду называть [их] фамилии, друзьям, и вы должны ответить".

24. Представляется, что встреча и высказывание Назарбаева были записаны, и видеозапись впоследствии была представлена заявительницей в российские суды в разбирательстве о выдаче (см. § 52 настоящего Постановления).

C. Разбирательство о предоставлении убежища

25. В августе 2009 года заявительница обратилась в Управление Федеральной миграционной службы по Москве (далее - Управление ФМС по Москве) с ходатайством о предоставлении убежища. В своем ходатайстве заявительница утверждала, что с 2005 года она работала в "БТА Банке", возглавляемом Аблязовым, видным деятелем казахской оппозиции, который до назначения руководителем "БТА Банка" преследовался в 2002 году и отбывал срок лишения свободы в связи с его политической деятельностью. В феврале 2009 года "БТА

Банк" был национализирован казахскими властями, что в действительности являлось рейдерским захватом, после чего она покинула Казахстан, опасаясь преследования со стороны властей. Против Аблязова и более чем 20 других сотрудников банка, включая заявительницу, было возбуждено уголовное дело.

26. Заявительница утверждала, что боится применения к ней пытки в случае возвращения на родину. В этой связи заявительница ссылалась на происшествие 23 февраля 2009 г., в рамках которого два высокопоставленных казахских должностных лица сообщили ей, что против Аблязова будет возбуждено уголовное дело, и угрожали ей репрессиями и воспрепятствованием в получении медицинской помощи, если она откажется сотрудничать с ними и давать показания против Аблязова. Они также утверждали, что национальные суды примут по уголовному делу, которое будет возбуждено, те решения, которые продиктует им руководство страны. В связи с этим заявительница заключила, что ее уголовное преследование в Казахстане является политически мотивированным и что она подвергнется угрозе жестокого обращения и будет лишена справедливого судебного разбирательства, если вернется на родину. Она также ссылалась на различные доклады международных организаций, описывающих проблему жестокого обращения с заключенными в Казахстане.

27. После подачи ходатайства о предоставлении убежища сотрудники Управления ФМС по Москве несколько раз допрашивали заявительницу в следственном изоляторе в присутствии ее адвокатов и ознакомили их с материалами экс-традиционной проверки (серии мер и проверок обстоятельств дела, проводимых до вынесения решения о выдаче), проводимой Генеральной прокуратурой России.

28. 4 декабря 2009 г. Управление ФМС по Москве отклонило ходатайство заявительницы о предоставлении убежища. Данный орган мотивировал это тем, что анализ имеющихся у него сведений и материалов свидетельствует, что заявительница никогда не участвовала в политической или общественной деятельности в Казахстане. Со ссылкой на доклады "Хьюман райтс уотч" и Госдепартамента США, изданные в 2008 и 2009 годах соответственно, постановление указывало также, что в Казахстане отмечается некоторое движение к демократизации, хотя еще имеются проблемы со свободой выражения мнения и коррупцией. Управление ФМС по Москве подчеркнуло, что заявительница обратилась за предоставлением убежища только после задержания с целью выдачи, и заключило, что ее ходатайство объясняется желанием избежать уголовного преследования за экономические преступления.

29. Заявительница обжаловала постановление, отметив, что уголовное преследование являлось политически мотивированным, и воспроизведя доводы, содержавшиеся в ее ходатайстве о предоставлении убежища.

30. 22 апреля 2010 г. Замоскворецкий районный суд Москвы (далее - районный суд) оставил без изменения постановление от 4 декабря 2009 г. Он отметил, что заявительница не обосновала свои опасения по поводу политического преследования в Казахстане. Она обратилась за предоставлением убежища только после задержания в июле 2009 года, хотя прибыла в Россию 1 марта 2009 г. Таким образом, ее ходатайство было обусловлено не страхом преследования в Казахстане, а тем фактом, что ей угрожало уголовное преследование там.

31. 15 июня 2010 г. Московский городской суд отклонил жалобу заявительницы на решение от 22 апреля 2010 г., воспроизведя мотивировку районного суда.

D. Разбирательство о выдаче заявительницы

32. 3 июля 2009 г. заявительница была задержана в Москве как лицо, разыскиваемое казахскими властями.

33. Письмом от 8 июля 2009 г. Генеральная прокуратура Казахстана направила российской стороне формальный запрос о выдаче заявительницы. Тем же письмом она заверила Генеральную прокуратуру России в том, что уголовное преследование заявительницы не является политически мотивированным и не имеет дискриминационных оснований и что после окончания уголовного разбирательства и отбытия любого наказания она сможет беспрепятственно покинуть Казахстан.

34. 27 июля 2009 г. Министерство иностранных дел России уведомило Генеральную прокуратуру России в ответ на ее запрос, что не имеет сведений относительно обстоятельств, препятствующих выдаче заявительницы.

35. Письмом от 28 сентября 2009 г. казахская Генеральная прокуратура уведомила российских коллег, что рассмотрела жалобу адвоката заявительницы на происшествие, имевшее место в частной больнице в феврале 2009 года, и допросила персонал больницы. Генеральная прокуратура Казахстана приложила копии протоколов допросов руководителя частной клиники и трех врачей, которые непосредственно осуществляли лечение заявительницы, датированные 22 сентября 2009 г. Согласно этим документам допрошенные лица подтвердили, что заявительница проходила стационарное лечение в больнице с 12 по 26 февраля 2009 г. в связи с инсультом. Они сообщили, что не имеют сведений о ее посещении правоохранительными органами во время нахождения в больнице, что заявительница не сообщала им о таких посещениях и эти органы не связывались с ними во время ее нахождения в больнице. Они также указали, что в больнице отсутствует отделение интенсивной терапии. Врач Б. также сообщила, что в середине марта 2009 года должностные лица КНБ спрашивали ее о том, лечилась ли ранее заявительница в больнице и имеет ли Б. сведения о ее текущем местонахождении. Б. утверждала, что поставила в известность своего непосредственного руководителя, врача Ж., об этом факте и что, если бы заявительницу ранее посещали должностные лица правоохранительных органов в присутствии медсестер во время ее нахождения в больнице, они бы уведомили Б. об этом.

36. 7 декабря 2009 г. Управление ФМС по Москве уведомило Генеральную прокуратуру России о том, что 4 декабря 2009 г. оно отклонило ходатайство заявительницы о предоставлении убежища.

37. 9 февраля 2010 г. Генеральная прокуратура Казахстана заверила российские власти в том, что в случае выдачи заявительнице будет оказана адекватная медицинская помощь с учетом состояния ее здоровья. Письмо было подписано заместителем Генерального прокурора А.Д.

38. 21 апреля 2010 г. заместитель Генерального прокурора России решил выдать заявительницу Казахстану. В решении, в частности, указывалось, что заявительница обвиняется в неоднократном присвоении в крупном размере, совершенном организованной группой и с использованием должностного положения, которое признается преступлением в соответствии со статьей 160 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ) и влечет наказание в виде более чем одного года лишения свободы. Срок давности для уголовного преследования не истек. Заявительница не получила российского гражданства, и обстоятельства, препятствующие ее выдаче, отсутствуют.

39. Заявительница обжаловала решение о выдаче, ссылаясь на то, что ее уголовное преследование являлось политически мотивированным и что она подвергается угрозе пытки со стороны следственных органов в Казахстане с целью получения показания против Аблязова, с которым у нее были "доверительные отношения". Заявительница утверждала, что высокопоставленные казахские должностные лица уже угрожали ей лишением медицинской помощи в случае отказа от сотрудничества и одним из этих должностных лиц являлся А.Д., который впоследствии заверял российские власти в том, что ей будет оказана медицинская помощь. Она также отмечала со ссылкой на доклады различных международных организаций, что запрашивающее государство имело неудовлетворительную репутацию с точки зрения прав человека, особенно что касается пытки заключенных и условий их содержания под стражей и оказания им медицинской помощи, и что последний факт вызывает особую тревогу ввиду состояния ее здоровья.

40. В разбирательстве о выдаче заявительница была представлена четырьмя адвокатами по ее выбору.

1. Первый этап судебного разбирательства

41. 27 мая 2010 г. Московский городской суд (далее - городской суд) уведомил Министерство иностранных дел Казахстана о том, что рассматривает жалобу заявительницы на решение о выдаче, и с учетом ее доводов просил проверить объяснения заявительницы. Копия письма была направлена в Министерство иностранных дел России.

42. Письмом от 4 июня 2010 г. казахская Генеральная прокуратура заверила своих российских коллег, что в случае выдачи заявительница не подвергнется пытке или жестокому обращению и что ей будет обеспечено право на справедливое и публичное судебное разбирательство с соблюдением принципа состязательности.

43. Письмом от 16 июня 2010 г. заместитель министра иностранных дел Казахстана уведомил Генеральную прокуратуру России и городской суд, что в дополнение к гарантиям, ранее данным в отношении заявительницы, компетентные казахские органы заверяют, что в случае выдачи заявительница не подвергнется жестокому обращению или пытке, ее преследование не является политически мотивированным и что ей гарантируется право на справедливое судебное разбирательство с соблюдением принципов публичности и состязательности разбирательства. В случае выдачи заявительница будет направлена в изолятор, подведомственный Министерству юстиции Казахстана. Наконец, на любой стадии уголовного разбирательства против заявительницы компетентные представители российских властей смогут посетить ее в заключении с целью удостовериться в том, что казахские власти соблюдают свои обязательства.

44. 18 июня 2010 г. городской суд отклонил жалобу заявительницы на решение о выдаче. Он установил, что ее утверждения о политическом преследовании, угрозе пытки и отказе в справедливом судебном разбирательстве являются необоснованными и умозрительными и что они уже рассмотрены и отклонены в рамках разбирательства о предоставлении убежища. Он также указал, что гарантии, предоставленные казахскими властями, особенно в отношении ситуации заявительницы, отрицали угрозу жестокого обращения, а также опровергали ее доводы о том, что ее уголовное преследование является политически мотивированным.

45. 20 октября 2010 г. Верховный Суд Российской Федерации удовлетворил жалобу заявительницы и отменил определение городского суда, указав, в частности, что суд первой инстанции незаконно отклонил ходатайство заявительницы о приобщении к материалам дела ряда документов, предоставленных ею и ее адвокатами, относительно ситуации с правами человека в Казахстане, включая несколько статей из газет о принятии нового закона, провозглашающего президента Назарбаева "лидером нации". Дело было передано в эту инстанцию для нового рассмотрения в новом составе судей. Городскому суду было предложено тщательно проверить доводы заявительницы против выдачи, в частности, с учетом прецедентной практики Европейского Суда.

2. Второй этап судебного разбирательства

46. Письмом от 3 декабря 2010 г. Генеральная прокуратура Казахстана воспроизвела российским властям гарантии, данные относительно заявительницы в предыдущих письмах от 8 июля 2009 г., а также от 9 февраля и 4 и 16 июня 2010 г.

47. 8 декабря 2010 г. городской суд оставил без изменения решение о выдаче. Суд отметил, что объяснения заявительницы по поводу угрозы жестокого обращения и политических мотивов ее уголовного преследования уже проверены и отклонены в рамках разбирательства о предоставлении убежища. Кроме того, ее объяснения были ничем не потверждены. Он также отметил, что Постановления Европейского Суда по делам "Клейн против Российской Федерации" (Klein v. Russia)*(1) и "Байсаков против Украины" (Baysakov v. Ukraine) и доклад Госдепартамента США, изданный в 2009 году по поводу пытки в Казахстане, не затрагивали конкретную ситуацию заявительницы, тогда как ее объяснения по поводу угрозы жестокого обращения и отказа в справедливом судебном разбирательстве опровергаются обширными гарантиями, не только данными компетентными казахскими органами, но и относящимися непосредственно к заявительнице.

48. 2 февраля 2011 г. Верховный Суд Российской Федерации удовлетворил жалобу заявительницы, отменил определение городского суда и возвратил дело на новое рассмотрение в другом составе судей. Верховный Суд установил, что городской суд уклонился от тщательного рассмотрения утверждений заявительницы относительно ситуации с правами человека в Казахстане и что, отклоняя их, он руководствовался гарантиями казахских властей. Однако городской суд не дал оценку достоверности этих гарантий в свете требований прецедентной практики Европейского Суда.

3. Третий этап разбирательства

49. 2 марта 2011 г. Генеральная прокуратура Казахстана заверила своих российских коллег, что в случае выдачи заявительница не будет лишена права обжалования постановления казахского суда о заключении под стражу в судах.

50. 24 марта 2011 г. городской суд оставил без изменения решение о выдаче в отношении заявительницы. Он напомнил, что Управление ФМС по Москве уже проверило и отклонило доводы заявительницы относительно политического преследования. Городской суд также отметил, что после рассмотрения многочисленных докладов неправительственных организаций о ситуации в Казахстане, соответствующих постановлений Европейского Суда, статей и публикаций в средствах массовой информации, предоставленных заявительницей в поддержку ее объяснений, он не убежден в том, что она привела убедительные доказательства в обоснование своего опасения жестокого обращения и отказа в справедливом судебном разбирательстве. Он также полагал, что эти доводы эффективно опровергаются обширными гарантиями, данными надлежащим образом уполномоченными казахскими органами.

51. 20 июля 2011 г. Верховный Суд Российской Федерации отменил определение городского суда по жалобе заявительницы и возвратил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции в другом составе суда. Верховный Суд указал, что казахские власти дали гарантии того, что заявительница не подвергнется пытке лишь после того, как Генеральная прокуратура России уже утвердила решение о выдаче относительно заявительницы, и что городскому суду следовало более тщательно рассмотреть объяснения заявительницы по поводу угрозы жестокого обращения и политических мотивов ее преследования.

4. Четвертый этап разбирательства

52. 21 сентября 2011 г. городской суд оставил без изменения решение о выдаче. Он напомнил, что объяснения заявительницы по поводу угрозы жестокого обращения и отказа в справедливом судебном разбирательстве, а также относительно политического преследования были уже оценены и отклонены в рамках разбирательства о предоставлении убежища. Далее городской суд отметил, что после рассмотрения самих этих объяснений, а также многочисленных материалов, предоставленных ею, включавших доклады различных правительственных и неправительственных организаций о ситуации с правами человека в Казахстане, постановлений Европейского Суда, статей, опубликованных в средствах массовой информации, и относимых публичных высказываний казахских должностных лиц и видеоматериалов он полагает, что заявительница не предоставила убедительных доказательств в обоснование своих объяснений о том, что она подвергнется угрозе жестокого обращения и ей будет отказано в справедливом судебном разбирательстве. Со ссылкой на Постановление Европейского Суда от 10 февраля 2011 г. по делу "Джаксыбергенов против Украины" (Dzhaksybergenov v. Ukraine) (жалоба N 12343/10) городской суд подчеркнул, что Европейский Суд недавно отклонил мнение о необходимости полного запрета выдачи лиц Казахстану, отметив, что разбирательство против руководителей "БТА Банка" не считается политически мотивированным.

53. Городской суд также отклонил как необоснованные и неубедительные объяснения заявительницы по поводу угроз, которые она предположительно получала в Казахстане и России, и о высказывании публичных должностных лиц, на которые она ссылалась, указав, в частности, на материалы экстрадиционной проверки, проведенной Генеральной прокуратурой России, и другие материалы, включая видеозапись, исследованную судом. Городской суд отметил, что ни одно из проверенных им высказываний не относилось конкретно к заявительнице. Он также установил, что состояние здоровья заявительницы не препятствует ее выдаче, а тот факт, что Аблязову предоставлено политическое убежище в Соединенном Королевстве, и его мнение о том, что уголовное разбирательство против нее является политически мотивированным, не ставят под сомнение законность решения о выдаче в отношении заявительницы.

54. Городской суд также нашел, что утверждения заявительницы по поводу того, что она подвергнется угрозе жестокого обращения и ей будет отказано в справедливом судебном разбирательстве, кроме того, эффективно опровергаются обширными гарантиями компетентных казахских органов, и установил, что ее довод о том, что в случае выдачи российские власти не примут мер для контроля за соблюдением обязательств казахскими коллегами, является умозрительным.

55. 12 января 2012 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил без изменения решение о выдаче, согласившись с мотивировкой городского суда. Он указал, что заявительница не выдвинула убедительных доводов, позволяющих полагать, что она подвергнется ненадлежащему обращению или получит отказ в справедливом судебном разбирательстве в запрашивающем государстве и что выводы городского суда правомерно подкреплены, в частности, недавними выводами Европейского Суда, сделанными в Постановлении по делу Джаксыбергенова.

E. Разбирательство о предоставлении временного убежища

56. 10 января 2012 г. Управление ФМС по Москве предоставило заявительнице и ее дочери временное убежище на год, до 10 января 2013 г. Стороны не представили копию решения и не указали, на чем оно было основано.

F. Состояние здоровья заявительницы и медицинская помощь, оказанная ей в период содержания под стражей

1. Состояние здоровья заявительницы до ее заключения под стражу

57. В 2005 году заявительнице была сделана операция (витрэктомия) на правом глазу в частной клинике в Москве. Она не сообщила, была ли операция обусловлена медицинской необходимостью, а также не предоставила конкретных данных в этом отношении.

58. Заявительница болеет диабетом и гипертензией с 2006 года.

59. В феврале 2009 года заявительница проходила стационарное лечение в частной клинике в Астане. Согласно выписному эпикризу, датированному 26 февраля 2009 г., ей были поставлены диагнозы: "прогрессирующее сердечно-сосудистое заболевание, гипертензия, левосторонний гемипарез и неинсулинозависимый сахарный диабет второго типа в стадии субкомпенсации". Рекомендации при выписке включали наблюдение невролога и эндокринолога, проверку уровня сахара дважды в день.

60. 11 марта 2009 г. заявительница была осмотрена неврологом в государственной больнице*(2) N 180 в Москве. Он диагностировал у нее сердечно-сосудистое заболевание, последствия инсульта, перенесенного в феврале 2009 года, гипертензию, левосторонний гемипарез и диабет второго типа в стадии субкомпенсации и рекомендовал ноотропические и гипотензивные средства, а также пройти нераскрытое стационарное лечение в августе-сентябре 2009 года.

2. Состояние и лечение заявительницы в период содержания под стражей

(a) Объяснения заявительницы

61. После ее задержания 3 июля 2009 г. заявительница была направлена в следственный изолятор N ИЗ-77/6 (далее - следственный изолятор) в Москве. В ту же дату была вызвана неотложная помощь для лечения ее гипертензии.

62. 1 августа 2009 г. заявительница была переведена в тюремную больницу N ИЗ-77/1 в Москве (далее - тюремная больница) для стационарного лечения.

63. 8 августа 2009 г. адвокаты заявительницы получили у невролога государственной больницы N 180 справку о том, что ее состояние требует стационарного лечения и приема ноотропических и гипотензивных средств. Заключение невролога было основано на выписном эпикризе заявительницы от 26 февраля 2009 г. из частной клиники в Казахстане и справке от 11 марта 2009 г. (см. § 60 настоящего Постановления).

64. 22 августа 2009 г., после гипертензивного кризиса, у заявительницы лопнул кровеносный сосуд в правом глазу, на что она пожаловалась персоналу тюремной больницы 24 августа 2009 г.

65. 26 августа 2009 г. заявительница должны была быть выписана из тюремной больницы. В этот день она предположительно три раза теряла сознание, и ей давали 60 капель фенобарбитала, нифедипин и делали внутримышечные инъекции магнезии и метамизола натрия. Около полуночи ее посадили в тюремный фургон для доставки в следственный изолятор. Поездка заняла примерно два часа, поскольку фургон должен был забрать еще одного заключенного.

66. 27 августа 2009 г., примерно в 4.00, заявительница прибыла в следственный изолятор, и около 16.00 ее осмотрел начальник медицинской части следственного изолятора Н.К., который обещал организовать ее осмотр офтальмологом. Как утверждает заявительница, медицинский персонал следственного изолятора игнорировал все ее последующие просьбы об осмотре офтальмологом.

67. Как объясняет заявительница, в сентябре 2009 года у нее стало ухудшаться зрение в левом глазу, и в неустановленную дату в октябре 2009 года она жаловалась на это гинекологу, но безрезультатно.

68. 8 и 18 декабря 2009 г. заявительница через своих адвокатов просила начальника следственного изолятора разрешить Ш.А., офтальмологу, с которым она заключила соглашение о лечении, осмотреть ее в следственном изоляторе.

69. 5 января 2010 г. начальник следственного изолятора сообщил ей, что медицинская часть следственного изолятора не имеет в своем штате офтальмологов, поэтому она может быть осмотрена этим специалистом в тюремной больнице в соответствии с ее планом лечения.

70. 28 января 2010 г. начальник следственного изолятора просил Московско-Рязанскую транспортную прокуратуру (далее - транспортная прокуратура) разрешить посещение Ш.А. заявительницы для ее осмотра в помещении следственного изолятора. В ту же дату последний орган отклонил это предложение.

71. 3 марта 2010 г. заявительница была осмотрена офтальмологом в государственной больнице N 72 в Москве, и у нее были диагностированы последствия витрэктомии, диабетическая ретинопатия и катаракта с осложнениями.

72. 3 июля 2010 г. заявительница была освобождена из-под стражи и переведена под домашний арест.

73. Заявительница передала своим адвокатам письменное заявление, датированное 1 сентября 2009 г., в котором она утверждала, что медицинская помощь, оказанная ей при содержании под стражей, являлась "поверхностной" и была "неудовлетворительного качества". В следственном изоляторе отсутствовали врачи-специалисты. Заявительницу ежедневно заставляли ходить, хотя ей было трудно передвигаться. Личное лекарственное обеспечение заявительницы было лучше, чем ее обеспечивал следственный изолятор. Хотя ее просьба о передаче лекарств адвокатами была удовлетворена властями, некоторые лекарства предположительно были исключены из списка неустановленными лицами. Она чувствовала, что получаемые ею лекарства и инъекции применяются хаотично. Несколько раз администрация следственного изолятора помещала в ее камеру душевнобольную. В то же время заявительница подчеркивала, что она никогда не отказывалась от медицинской помощи в период содержания под стражей.

(b) Информация, предоставленная властями Российской Федерации

74. Власти Российской Федерации предоставили полную копию медицинской карты заявительницы, копии ее выписных эпикризов из больниц, в которых она проходила стационарное лечение в период содержания под стражей, а также медицинские журналы следственного изолятора и тюремной больницы за соответствующие даты. Информация, содержащаяся в этих документах, может быть кратко изложена следующим образом.

75. После прибытия в следственный изолятор 3 июля 2009 г. заявительнице был сделан ряд анализов, в том числе на ВИЧ, реакцию Вассермана, и она прошла рентгеновское обследование грудной клетки. Заявительница также была осмотрена при поступлении дежурным врачом, который измерил ей давление, пульс и отметил в ее карте, что история болезни включает диабет второго типа, гипертензию, ишемический инсульт 12 февраля 2009 г. и гепатит B в 2000 году. Она была признана "соматически здоровой".

76. 6 июля 2009 г. заявительница прошла углубленный осмотр медицинским персоналом, во время которого она жаловалась на головную боль, гипертензию и онемение тела. Ее диагноз, указанный в записи от 3 июля 2009 г., был подтвержден, и ей был назначен анализ крови на сахар, который был сделан 7 и 13 июля 2009 г.

77. 30 июля 2009 г. заявительница жаловалась медицинскому персоналу на постоянные головные боли, онемение левой стороны тела, слабость и сухость во рту. Она была осмотрена врачами, ей было измерено давление, зафиксированное в пределах от 130/90 до 160/100 и 170/100. В последних двух случаях ей обеспечивалось неотложное лечение. Ее диагнозы в период, относящийся к обстоятельствам дела, включали последствия инсульта, случившегося в феврале 2009 года, с прогрессирующей ангиоэнце-фалопатией, сопровождающейся цереброваскулярными кризисами, гипертензию, диабет второго типа в стадии субкомпенсации и ожирение 3-4-й степени. Заявительнице была назначена госпитализация в тюремную больницу для стационарного лечения и выдана справка о годности к переводу.

78. 31 июля 2009 г. заявительница была госпитализирована в тюремную больницу, и 1 августа 2009 г. она была осмотрена дежурными врачами.

79. 4 августа 2009 г. заявительница прошла ультразвуковое исследование брюшной полости и почек, которое показало диффузные изменения печени и поджелудочной железы в отсутствие патологии.

80. 5 августа 2009 г. заявительнице был сделан общий анализ крови, и она была осмотрена неврологом, который диагностировал у нее декомпенсированную энцефалопатию смешанного происхождения и назначил ей циннаризин, фенибут и седативные средства, а также инъекции препарата "Церепро" (choline alfoscerate*(3)).

81. 11 августа 2009 г. заявительница прошла биохимический анализ крови и анализ мочи, а 13 августа 2009 г. ей сделали анализ крови на сахар.

82. 19 августа 2009 г. заявительнице были сделаны электрокардиография (далее - ЭКГ) и ультразвуковая кардиограмма, которая не выявила отклонений. В ту же дату она прошла ультразвуковое исследование молочных желез и вновь была осмотрена неврологом. Последний подтвердил диагноз от 4 августа 2009 г., отметив улучшение ее состояния вследствие назначенного лечения, которое включало уменьшение головных болей и слабости, улучшение передвижения и отсутствие негативной динамики в неврологическом статусе. Заявительнице было рекомендовано продолжать лечение, назначенное при первом осмотре. Она отказалась принимать предложенные ей антидепрессанты.

83. 20 августа 2009 г. заявительнице был сделан еще один анализ крови на сахар.

84. Во время нахождения в тюремной больнице заявительница получала следующие гипотензивные, гипогликемические, ноотропические, сосудорасширяющие и спазмолитические лекарства и седативы: метморфин, никотиновую кислоту, эна-лаприл, фенибут, "Энам", "Индапамид", "Бетасерк", "Кокстрал", "Панангин", корвалол, витамины группы B, инъекции 25%-й магнезии, циннаризина, фенибута, бендазола, папаверина и "Церепро". В карте отмечалось, что это лечение приносит положительный клинический эффект.

85. Запись, датированная 24 августа 2009 г., указывает, что заявительницу планируется выписать из больницы, ее состояние оценивается как удовлетворительное, и она считается готовой к переводу. Рекомендации при выписке включали продолжение приема ноотропических, гипо-гликемических и гипотензивных средств, включая эналаприл, "Коронал", метморфин, фенибут, тиоктацид, липоевую кислоту, "Трентал" и седативы, контроль давления и гликемического профиля, наблюдение неврологом и контроль динамического веса и гликемического профиля.

86. В записи от 26 августа 2009 г. отмечалось, что осмотр заявительницы медицинским персоналом тюремной больницы выявил артериальное давление 190/100. Ею были получены 40 капель корвалола и инъекция магнезии, после чего она была признана годной для перевода.

87. 27 августа 2009 г. заявительница была осмотрена врачом следственного изолятора, которому жаловалась на головные боли, слабость в левой стороне тела и неустойчивую походку. У заявительницы были измерены пульс, давление и зафиксированы показатели 160/100 и 150/90. Ей было предложено продолжать принимать "Энам", метморфин, "Тромбо АСС" и циннаризин, сдать дополнительные анализы крови и проверить артериальное давление.

88. Согласно записи от 15 сентября 2009 г. заявительница жаловалась на головные боли, боль в спине и тахикардию, после чего она была осмотрена дежурным медиком, ей измерили пульс и артериальное давление, показатели последнего были зафиксированы как 180/110 и 160/100. Ей были назначены "Конкор", метморфин, "Тромбо АСС" и серия анализов крови и мочи, которые были проведены в тот же день.

89. Запись от 12 октября 2009 г. указывала, что планируется госпитализация заявительницы в тюремную больницу для стационарного лечения с диагнозом, включавшим диабет, гипертензию третьей степени и дисциркуляторную энцефалопатию.

90. 14 октября 2009 г. заявительница была госпитализирована в тюремную больницу.

91. 15 октября 2009 г. она была осмотрена неврологом, которому она жаловалась на головные боли, головокружение и общую слабость в левой стороне тела. После осмотра он прописал ей "Винпотропил" и инъекции "Церепро".

92. В ту же дату заявительнице сделали ЭКГ, не выявившую конкретных патологий.

93. 21 октября 2009 г. заявительнице были сделаны ультразвуковая кардиограмма и ультразвуковое исследование брюшной полости и почек, причем обострения не были выявлены.

94. Как видно из выписного эпикриза заявительницы, во время своего нахождения в тюремной больнице она получала гипотензивные, гипогликемические, ноотропические, сосудорасширяющие и спазмолитические средства, включая инъекции никотиновой кислоты, "Церепро", дибазол, папаверин, витамины группы B ( и ), а также "Энам", "Коронал", "Индопамид", "Трентал", "Винпотропил" и метморфин. Лечение дало положительные результаты, состояние заявительницы было оценено как удовлетворительное, и она была признана годной для перевода обратно в следственный изолятор. Рекомендации при выписке заявительницы включали наблюдение неврологом, мониторинг артериального давления, контроль гликемического профиля и веса, ограничения потребления соли и продолжение приема гипотензивных, гипогликемических, ноо-тропических и вазоактивных средств и седоактивов, назначенных врачами больницы.

95. 25 октября 2009 г. заявительница была госпитализирована в медицинскую часть следственного изолятора. Соответствующая запись указывает, что она не имела жалоб и инфекционных заболеваний.

96. 28 ноября 2009 г. врачи медицинской части следственного изолятора осмотрели заявительницу по своей инициативе. В соответствующей записи отмечалось, что у нее нет конкретных жалоб, помимо головных болей, гипертензии и слабости левой стороны тела, что она постоянно принимает метморфин от диабета и назначенные ей гипотензивные средства, содержание сахара в крови и артериальное давление контролируются с использованием личного глюкометра и сфигмоманометра. После осмотра заявительнице было рекомендовано продолжать назначенное лечение, включая прием "Конкора", "Тромбо АСС", циннарезина и метморфина, и проводить регулярные проверки ее давления и уровня сахара в крови.

97. 28 января 2010 г. врачи следственного изолятора осмотрели заявительницу по своей инициативе и измерили ее пульс и кровяное давление, которые зафиксированы с показателями 88 ударов в минуту и, соответственно 170/100 и 170/90. Соответствующая запись указывает, что заявительница повторила свои жалобы на головные боли, гипертензию и слабость, ее диагнозы "диабет и гипертензия" подтверждены, она постоянно принимает метморфин, "Нолипрел", "Конкор", комплекс витаминов "Магне B6" и "Тромбо АСС". Ей были назначены гипотензивные средства нифедипин и нормодипин на случай повышения артериального кровяного давления более 150, в тот же день она сделала анализ крови на сахар.

98. 28 января 2010 г. заявительнице была предложена госпитализация в тюремную больницу, в частности, с целью осмотра офтальмологом и эндокринологом, от чего она отказалась. Запись в карте содержит рукописную отметку заявительницы, датированную 1 февраля 2010 г., о том, что она просит не направлять ее в тюремную больницу, поскольку администрация следственного изолятора отклонила ее просьбу о консультации у офтальмолога по ее выбору, тогда как она считает качество медицинской помощи, оказываемой в тюремной больнице, неудовлетворительным, а условия содержания под стражей и перевода туда негуманными.

99. 16 февраля 2010 г. врачи медицинской части следственного изолятора осмотрели заявительницу по своей инициативе. В записи отмечалось, что она жалуется на боль в поясничной области и периодическую пульсирующую боль в левой стороне головы и что она может самостоятельно ходить, хотя и медленно. После осмотра и измерения артериального давления и пульса врач рекомендовал ей сдать анализ мочи и биохимический анализ крови, назначил ей инъекции магнезии 25%, "Милдронат" (с целью стимулирования микроциркуляции в кровеносных сосудах головного мозга и глазнице), церебролизин и витамины группы B. Запись также указывала, что заявительница получала и принимала назначенные ей лекарства.

100. 17 февраля 2010 г. заявительница сдала биохимические анализы крови и мочи в соответствии с назначениями врачей, сделанными накануне.

101. 3 марта 2010 г. заявительница была осмотрена офтальмологом и неврологом государственной больницы N 72 Москвы. Первый специалист диагностировал у нее последствия глазной операции и диабетическую пролиферативную ретинопатию и катаракту с осложнениями и назначил ей 4%-й "Тауфон" (таурин) и 1%-е глазные капли "Эмоксипин" в оба глаза и "Флобинзим". Невролог подтвердил диагностированные у заявительницы диабет, энцефалопатию и полинейропатию, предложил регулярно контролировать артериальное давление и уровень сахара в крови, прописал ей "Кавинтон", "Бетосерк"*(4), мексидол и инъекции мексидола и кордексина.

102. 22 марта 2010 г. в следственном изоляторе заявительница сдала анализ крови на сахар, а на следующий день медицинский персонал измерил ей артериальное давление и сделал дополнительные анализы крови на сахар. В записи в медицинской карте, в частности, отмечалось, что заявительница принимает собственные лекарства.

103. 29 марта 2010 г. заявительница отказалась от осмотра врачами следственного изолятора.

104. 1 апреля 2010 г. она была госпитализирована в государственную больницу Москвы N 20 со следующими диагнозами: "гипертензивный кризис, артериальная гипертензия третьей степени третьей стадии, диабет второго типа средней тяжести, энцефалопатия смешанного происхождения, ожирение". Ее состояние при госпитализации оценивалось как средней тяжести.

105. В больнице заявительница прошла общие и биохимические анализы крови, анализы мочи, рентген грудной клетки, несколько ЭКГ, ультразвуковую кардиограмму и магнитно-резонансную томографию (далее - МРТ). Она дважды осматривалась неврологом, эндокринологом, oртопедом, отоларингологом и психотерапевтом. Эти специалисты диагностировали у нее энцефалопатию, лакунарную кисту мозгового ствола, связанную с инсультом 2009 года, сердечно-сосудистое заболевание, диабет второго типа средней тяжести в стадии субкомпенсации, остеохондроз, астеноде-прессивный синдром.

106. Заявительница также осматривалась офтальмологом, который диагностировал у нее последствия глазной операции и тромбоз центральной вены сетчатки, а также раннюю катаракту правого глаза и диабетическую гипертензивную ретинопатию левого глаза. Заявительнице были назначены 4%-е тауриновые глазные капли, антисосудистые средства и витамины группы B.

107. Во время нахождения в больнице заявительница получала по назначению врачей гипогли-кемические, сосудорасширяющие, гипотензивные и ноотропические средства, включая метморфин, инъекции актовегина, папаверин, платифиллин, витамины B1 и B6, "Атенолол", "Индапамид", тио-ридазин и "Сонапакс". Ей также была назначена диета, которую она строго соблюдала.

108. 14 апреля 2010 г. заявительница была выписана из больницы, лечение дало позитивное клиническое воздействие, и ее состояние оценивалось как "относительно удовлетворительное". Рекомендации при выписке включали строгую диету, анализы крови, мониторинг артериального давления и пульса, продолжение приема гипогликемических, сосудорасширяющих, гипотензивных и ноотропических средств, включая "Индапамид", "Капотен", тиоридазин и метморфин, а также наблюдение терапевтом, эндокринологом и неврологом.

109. 12 мая 2010 г. заявительница просила медицинский персонал следственного изолятора о консультации с целью координации ее лечения в части приема лекарств.

110. 13 мая 2010 г. заявительница была осмотрена медицинским персоналом, который также измерил ей артериальное давление и пульс. Ее основной диагноз был подтвержден, и у нее был также диагностирован тонзиллит. Соответствующая запись в карте указывает, что во время осмотра заявительница постоянно принимала метморфин, "Конкор", "Номипрел"*(5) и "Нормодерпин"*(6), а также регулярно проводились проверки артериального давления и уровня сахара в крови. После осмотра ей были прописаны таурин и капли эмоксипина в оба глаза, а также полоскание рта.

111. 21 мая 2010 г. заявительница была осмотрена стоматологом, ей были вылечены зубы.

112. Письмом от 28 мая 2010 г. следственный изолятор уведомил главу Федеральной службы исполнения наказаний о лечении, которое заявительница получала при содержании под стражей.

В письме, в частности, указывалось, что в связи с взаимосвязанными хроническими заболеваниями заявительницы администрация следственного изолятора подготовила информационное письмо для транспортной прокуратуры, отмечая "неблагоприятный прогноз" состояния заявительницы и "серьезный прогноз для ее жизни".

3. Жалобы заявительницы на медицинскую помощь при содержании под стражей и связанные с ними разбирательства

113. В ноябре 2009 года и январе 2010 года заявительница возбудила два гражданских разбирательства по жалобам на медицинскую помощь, оказанную ей в период содержания под стражей.

(a) Первое разбирательство

114. 25 ноября 2009 г. заявительница подала жалобу в Преображенский районный суд Москвы на то, что администрация следственного изолятора не обеспечивала ей адекватную медицинскую помощь в период с 3 июля по 25 августа 2009 г. и с 14 по 25 октября 2009 г., требуя возмещения морального вреда. Она также просила районный суд обязать начальника следственного изолятора обеспечить ее госпитализацию в частную офтальмологическую клинику, а также в Научно-исследовательский институт неврологии Российской академии медицинских наук для реабилитационного лечения в связи с последствиями инсульта.

115. Решением от 16 июля 2010 г. Преображенский районный суд отклонил жалобу заявительницы. Сославшись, в частности, на ее медицинскую карту, он установил, что ей обеспечивались медицинская помощь в следственном изоляторе и перевод в больницу для стационарного лечения в двух случаях. Он также не усмотрел оснований полагать, что заявительнице когда-либо отказывали в медицинской помощи, и отметил, что вопреки ее доводам она осматривалась офтальмологом в государственной больнице.

116. 12 октября 2010 г. Московский городской суд отклонил жалобу заявительницы на решение суда первой инстанции.

(b) Второе разбирательство

117. 28 января 2010 г. заявительница жаловалась в Люблинский районный суд Москвы на то, что не получала медицинской помощи в связи с проблемами со зрением при содержании под стражей и что ее зрение ухудшилось, и ей необходимо сделать операцию на глазах. Она просила об осмотре офтальмологом Ш.А., с которым она заключила соглашение о лечении или любым другим независимым офтальмологом и эндокринологом, о переводе в больницу, специализирующуюся на глазных болезнях, и о реабилитационном лечении для пациентов, перенесших инсульт, но не в тюремной больнице, где она ранее лечилась, поскольку, по ее мнению, лечение, полученное там, повлекло ухудшение ее состояния. Заявительница также жаловалась на обстоятельства ее перевода из тюремной больницы в следственный изолятор 26-27 августа 2009 г., на то, что она не получала лекарств или лечения ее состояния и что администрация следственного изолятора пренебрегала ее просьбами и жалобами.

118. В неустановленную дату в марте 2010 года заявительница дополнила свою жалобу просьбой о госпитализации в частную офтальмологическую больницу и Научно-исследовательский институт неврологии Российской академии медицинских наук для реабилитационного лечения в связи с последствиями инсульта.

119. 14 апреля 2010 г. Люблинский районный суд провел слушание по делу заявительницы. В протоколе заседания указано, что суд рассмотрел медицинскую карту заявительницы и ряд дополнительных документов о состоянии ее здоровья и допросил в качестве свидетельницы Е.И., врача медицинской части следственного изолятора. Е.И., в частности, сообщила, что присутствовала при осмотре заявительницы офтальмологом и что последний не рекомендовал ей делать срочную операцию в связи с проблемами зрения. Е.И. также утверждала, что следственный изолятор не обеспечил заявительницу глазными каплями, прописанными офтальмологом, поскольку в учреждении отсутствовал их запас. Е.И. также сообщила, что в следственном изоляторе заявительница находилась под постоянным наблюдением медицинского персонала, который регулярно осматривал ее, даже если она не просила об этом. Кроме того, заявительница получала метморфин от диабета, соблюдала специальную диету, уровень сахара в крови у нее регулярно измерялся, а также она получала другие лекарства, выданные в изоляторе и предоставленные ее адвокатами.

120. Решением от 14 апреля 2010 г. Люблинский районный суд отклонил требования заявительницы. Он отметил, что заявительница не согласилась с предложением администрации следственного изолятора о госпитализации с целью осмотра офтальмологом, и вскоре после этого был организован ее осмотр офтальмологом в государственной больнице. Последний не указывал, что ее состояние требует срочного вмешательства. Вопреки объяснениям заявительницы, ее медицинская карта не содержит записей, подтверждающих, что она жаловалась на зрение, когда проходила стационарное лечение в тюремной больнице, этот вопрос был впервые затронут ее адвокатами в декабре 2009 года. Суд далее указал, что заявительница была госпитализирована в тюремную больницу, где получала медицинскую помощь, требуемую при ее состоянии. Она включала осмотры различными врачами-специалистами, необходимые анализы и проверки, а также лекарственное обеспечение. Заявительница также получала специальную диету для диабета и могла получать собственные лекарства в дополнение к лекарствам, доступным в следственном изоляторе и тюремной больнице.

121. 1 июля 2010 г. Московский городской суд отклонил жалобу заявительницы на решение суда первой инстанции, согласившись с его выводами.

4. Данные о состоянии здоровья заявительницы после освобождения

122. С 9 по 29 августа 2009 г. заявительница проходила стационарное лечение в частной больнице Московского института кибернетической медицины. Она не предоставила полных данных об этом лечении, а лишь краткую выдержку из них, которая указывает, что врачи клиники подтвердили диагноз относительно диабета второго типа в стадии субкомпенсации, гипертензии, сосудистого заболевания, диабетической ангиопатии основных артерий и сетчатки, левостороннего гемипареза, ожирения, остеохондроза и ряда других сопутствующих состояний. Что касается зрения, у заявительницы были диагностированы последствия глазной операции, частичное внутриглазное кровоизлияние, легкая диабетическая ретинопатия в правом глазу и ангиопатия левого глаза. Выдержка из медицинской карты, предоставленная заявительницей, умалчивает о том, требовало ли состояние ее зрения срочного медицинского вмешательства, а также о рекомендациях врачей или назначения в отношении ее заболеваний, также не указано, ухудшилось ли состояние ее здоровья, и если да, связано ли это с недостатками лечения, имевшего место ранее.

G. Разбирательство по поводу содержания заявительницы под стражей в целях выдачи

123. 3 июля 2009 г. московско-рязанский транспортный прокурор заключил заявительницу под стражу со ссылкой на постановление о заключении под стражу, вынесенное казахским судом, и на статью 61 Минской конвенции 1993 года. Постановление не содержало сроков содержания под стражей заявительницы.

124. 16 июля 2009 г. транспортный прокурор повторно вынес постановление о содержании заявительницы под стражей. Он ссылался на запрос о выдаче, полученный от казахских властей, на статью 60 Минской конвенции и часть 2 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ).

125. 19 августа 2009 г. Мещанский районный суд Москвы отклонил жалобу заявительницы на постановление о содержании под стражей от 16 июля 2009 г. Это постановление было отменено 14 сентября 2009 г., дело было возвращено на новое рассмотрение в первую инстанцию.

126. 16 сентября 2009 г. Мещанский районный суд отклонил жалобу заявительницы на постановление о содержании под стражей от 16 июля 2009 г., установив, что прокурор действовал на основании требований части 2 статьи 466 УПК РФ, которая позволяет заключать лицо под стражу с целью выдачи на основании запроса о выдаче, сопровождаемого постановлением иностранного суда о содержании под стражей. В решении также отмечалось, что жалоба рассмотрена в присутствии заявительницы, и что ее адвокаты, которые были надлежащим образом уведомлены о времени и месте заседания, покинули здание суда до начала рассмотрения жалобы. Согласно письменным заявлениям адвокатов заявительницы, датированным 16 сентября 2009 г., они покинули суд в 16.30, поскольку заседание по жалобе заявительницы еще не началось, и они "не могли тратить время на ожидание". Их заявления также содержали просьбу об отложении заседания.

127. 25 сентября 2009 г. заявительница жаловалась в Мещанский районный суд в соответствии со статьей 125 УПК РФ на то, что срок ее содержания под стражей, санкционированный транспортным прокурором 3 июля 2009 г., истек 3 сентября 2009 г. и после этой даты в отсутствие продления срока национальными судами согласно статье 109 УПК РФ она незаконно содержится под стражей. Она просила об освобождении.

128. 1 октября 2009 г. Мещанский районный суд отклонил вышеупомянутую жалобу. Это решение было отменено городским судом 11 ноября 2009 г., дело было возвращено в районный суд на новое рассмотрение.

129. 14 октября 2009 г. Московско-Рязанская транспортная прокуратура в ответ на просьбу заявительницы об освобождении уведомила ее, что она содержится под стражей по постановлению от 16 июля 2009 г., вынесенному согласно части 2 статьи 466 УПК РФ, и что ее содержание под стражей после получения запроса о выдаче регулировалось нормами уголовного процесса запрашивающего государства, а именно Казахстана.

130. В неустановленную дату в октябре 2009 года заявительница подала в Тверской и Мещанский районные суды Москвы дополнительные жалобы в соответствии со статьей 125 УПК РФ, утверждая, что период ее содержания под стражей, незаконно санкционированный прокурором 3 июля 2009 г., истек 3 сентября 2009 г. и что ее содержание под стражей после этой даты в отсутствие продления российскими судами согласно статье 109 УПК РФ являлось незаконным. Несмотря на это, прокуратура отказала в ее освобождении. Она просила суд об освобождении.

131. 6 ноября 2009 г. заявительница жаловалась в Тверской районный суд Москвы на основании статьи 125 УПК РФ, повторив свои доводы о том, что ее содержание под стражей после 3 сентября 2009 г. являлось незаконным, и требуя освобождения.

132. 11 ноября 2009 г. городской суд, рассмотрев жалобу, оставил без изменения решение от 16 сентября 2009 г., согласившись с мотивировкой Мещанского районного суда и отметив, что адвокаты заявительницы, надлежащим образом уведомленные о заседании, покинули суд и не участвовали в нем, и что при таких обстоятельствах решение районного суда продолжать рассмотрение жалобы в их отсутствие было оправданным.

133. 16 ноября 2009 г. Тверской районный суд отклонил жалобу заявительницы от 6 ноября 2009 г., установив, что она не сформулировала ее предмет достаточно ясно. Тверской районный суд также указал, что в любом случае он не имеет полномочий в соответствии со статьей 125 УПК РФ принимать решение об освобождении заключенных или обязывать должностных лиц государства "совершать какие-либо процессуальные действия".

134. 17 ноября 2009 г. заявительница возбудила гражданское разбирательство против начальника следственного изолятора, поскольку не была освобождена после истечения 3 сентября 2009 г. санкционированного периода ее содержания под стражей.

135. 18 ноября 2009 г. Мещанский районный суд продлил срок содержания заявительницы под стражей до 3 февраля 2010 г. со ссылкой на статью 109 УПК РФ по ходатайству транспортного прокурора. Он отметил, что транспортный прокурор предоставил доказательства, свидетельствующие о том, что экстрадиционная проверка, проводимая в отношении заявительницы, продолжается, и необходимо принятие дополнительных мер для выяснения вопросов, на которые она ссылается в своих доводах против выдачи.

136. Заявительница обжаловала это постановление о содержании под стражей в городской суд. Штампы на копиях ее жалоб свидетельствуют о том, что они были получены Мещанским районным судом 19 ноября и 1 и 25 декабря 2009 г. В неустановленную дату Мещанский районный суд направил материал по постановлению о содержании под стражей в Московский городской суд.

137. 9 и 25 декабря 2009 г. Мещанский районный суд отклонил жалобу заявительницы, поданную в сентябре и октябре 2009 года на основании статьи 125 УПК РФ (см. §§ 127 и 130 настоящего Постановления).

138. 1 февраля 2010 г. Мещанский районный суд по ходатайству прокурора продлил срок содержания заявительницы под стражей до 3 апреля 2010 г. со ссылкой на статью 109 УПК РФ и на продолжение разбирательства о выдаче. На слушании заявительница была представлена адвокатом Б., назначенным ей районным судом. Заявительница обжаловала в городской суд постановление о содержании под стражей. По-видимому, районный суд получил ее жалобу 3, 4 и 15 февраля 2010 г.

139. 31 марта 2010 г. городской суд отменил постановление районного суда о содержании под стражей от 1 февраля 2010 г. на том основании, что привлеченные заявительницей адвокаты не были надлежащим образом уведомлены о заседании суда первой инстанции, и возвратил дело на новое рассмотрение. Тем же определением городской суд продлил срок содержания заявительницы под стражей до 9 апреля 2010 г.

140. 31 марта 2010 г. городской суд оставил без изменения решение Тверского районного суда от 16 ноября 2009 г., отклонив жалобу заявительницы в соответствии со статьей 125 УПК РФ. Он указал, что эта правовая норма не дает суду полномочий принимать решение об освобождении заключенных или обязывать должностных лиц государства "совершать какие-либо процессуальные действия".

141. 1 апреля 2010 г. Мещанский районный суд продлил срок содержания заявительницы под стражей до 3 июля 2010 г. со ссылкой на статью 109 УПК РФ. Документы, предоставленные Европейскому Суду, указывают, что жалоба заявительницы поступила в районный суд 2 апреля 2010 г.

142. 8 апреля 2010 г. Мещанский районный суд повторно рассмотрел и удовлетворил ходатайство прокурора о продлении срока содержания заявительницы под стражей до 3 апреля 2010 г. Суд отметил, что в своем определении от 31 марта 2010 г. городской суд уже продлил срок содержания заявительницы под стражей до 9 апреля 2010 г. и что 1 апреля 2010 г. районный суд санкционировал дополнительное продление срока содержания заявительницы под стражей до 3 июля 2010 г. Мещанский районный суд, в частности, сослался также на тот факт, что разбирательство о выдаче заявительницы продолжается. Представляется, что 26 апреля и 4 мая 2010 г. Мещанский районный суд получил жалобу заявительницы на постановление о содержании под стражей от 8 апреля 2010 г.

143. Окончательным определением от 12 апреля 2010 г. городской суд отклонил жалобу заявительницы на основании статьи 125 УПК РФ, поданную в октябре 2009 года, согласившись с выводом Тверского районного суда о том, что суд не вправе давать указание о ее освобождении.

144. 19 апреля 2010 г. городской суд оставил без изменения решения от 9 и 25 декабря 2009 г. по жалобам заявительницы в соответствии со статьей 125 УПК РФ и ее требованиям об освобождении, отметив, в частности, что Мещанский районный суд уже продлил срок ее содержания под стражей 18 ноября 2009 г.

145. Окончательным определением от 25 мая 2010 г. городской суд отклонил гражданское требование заявительницы от 17 ноября 2009 г. к начальнику следственного изолятора, в котором она содержалась, в связи с отказом в ее освобождении.

146. Определением от 9 июня 2010 г. городской суд отклонил жалобу заявительницы на решение Мещанского районного суда по постановлению о содержании под стражей от 18 ноября 2009 г. В ту же дату городской суд оставил без изменения постановление о содержании заявительницы под стражей от 8 апреля 2010 г.

147. 2 июля 2010 г. транспортная прокуратура распорядилась об освобождении заявительницы из-под домашнего ареста.

148. Определением от 14 июля 2010 г. городской суд отклонил жалобу заявительницы на постановление Мещанского районного суда о содержании под стражей от 1 апреля 2010 г.

II. Применимые международные материалы, национальное законодательство и практика

A. Заключение под стражу для обеспечения возможной выдачи и судебная проверка содержания под стражей

1. Конституция Российской Федерации

149. Конституция гарантирует право на свободу (статья 22):

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность.

2. Арест, заключение под стражу и содержание подстражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов".

2. Минская конвенция 1993 года

150. Конвенция СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 года (далее - Минская конвенция), сторонами которой являются Россия и Казахстан, предусматривает, что при исполнении поручения об оказании правовой помощи запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны (пункт 1 статьи 8).

151. К требованию о выдаче должно быть приложено постановление о заключении под стражу (пункт 2 статьи 58). По получении требования о выдаче запрашиваемая Договаривающаяся Сторона немедленно принимает меры к розыску и взятию под стражу лица, выдача которого требуется, за исключением случаев, когда выдача не может быть произведена (статья 60).

152. Лицо, выдача которого требуется, по ходатайству может быть взято под стражу и до получения требования о выдаче. В ходатайстве должны содержаться ссылка на постановление о взятии под стражу и указание на то, что требование о выдаче будет представлено дополнительно (пункт 1 статьи 61). Лицо может быть задержано и без такого ходатайства, если имеются основания подозревать, что оно совершило на территории другой Договаривающейся Стороны преступление, влекущее выдачу*(7). О взятии под стражу или задержании до получения требования о выдаче необходимо немедленно уведомить другую Договаривающуюся Сторону (пункт 2 статьи 61).

153. Лицо, взятое под стражу согласно пункту 1 статьи 61 Минской конвенции, должно быть освобождено, если требование о выдаче со всеми приложенными к нему документами не будет получено запрашиваемой Договаривающейся Стороной в течение 40 дней со дня взятия под стражу (пункт 1 статьи 62).

3. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

154. Термин "суд" раскрывается в УПК РФ как "любой суд общей юрисдикции, рассматривающий уголовное дело по существу и выносящий решения, предусмотренные настоящим Кодексом" (пункт 48 статьи 5). Термин "судья" определяется УПК РФ как "должностное лицо, уполномоченное осуществлять правосудие" (пункт 54 статьи 5).

155. Глава 13 регулирует применение мер пресечения в период уголовного разбирательства. Такие меры включают содержание под стражей, которое применяется по судебному решению на основании ходатайства следователя или прокурора в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения (части 1 и 3 статьи 108). Содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать двух месяцев (часть 1 статьи 109), но этот срок может быть продлен до шести месяцев судьей (часть 2 статьи 109). Срок содержания под стражей может быть продлен до 12 месяцев или при исключительных обстоятельствах до 18 месяцев только в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений (часть 3 статьи 109). Дальнейшее продление срока по истечении 18 месяцев не допускается, и заключенный подлежит немедленному освобождению (часть 4 статьи 109). Мера пресечения отменяется, когда в ней отпадает необходимость, или изменяется на более строгую или более мягкую, когда изменяются основания для избрания меры пресечения. Отмена или изменение меры пресечения производится по постановлению следователя, прокурора либо по определению суда (статья 110).

156. Постановление судьи об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу может быть обжаловано в вышестоящий суд в кассационном порядке в течение трех суток со дня его вынесения (часть 11 статьи 108). Жалоба подается в суд первой инстанции (статья 355). Хотя УПК РФ не содержит указания срока, в течение которого суд первой инстанции должен направить жалобу и дело в вышестоящий суд, приказ Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации от 29 апреля 2003 г. N 36 предусматривает, что "в трехдневный срок с момента истечения срока на его обжалование" суд первой инстанции направляет дело в вышестоящий суд. Получив дело, суды второй инстанции рассматривают жалобы на постановления судей о заключении под стражу в течение трех дней (часть 11 статьи 108).

157. Глава 16 ("Обжалование действий и решений суда и должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство") предусматривает судебную проверку решений и действий или бездействия следователя или прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства (часть 1 статьи 125). Компетентным судом считается суд, к территориальной юрисдикции которого относится место проведения предварительного следствия (там же).

158. Глава 54 ("Выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора") регулирует порядок выдачи. При получении запроса о выдаче лица, если при этом не представлено решение судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, прокурор в целях обеспечения возможности выдачи лица решает вопрос о необходимости избрания ему меры пресечения в установленном порядке (часть 1 статьи 466). При получении запроса о выдаче лица, если при этом представлено решение судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, прокурор может поместить лицо, выдача которого требуется, под домашний арест или заключить его под стражу в отсутствие предварительного одобрения его решения судом Российской Федерации (часть 2 статьи 466).

4. Относимая прецедентная практика Конституционного и Верховного Судов Российской Федерации

159. 4 апреля 2006 г. Конституционный Суд рассмотрел жалобу Н., который утверждал, что отсутствие ограничений сроков содержания лица под стражей в целях выдачи несовместимо с конституционными гарантиями против произвольного содержания под стражей. В Определении N 101-O от той же даты Конституционный Суд отказал в принятии жалобы к рассмотрению. По его мнению, отсутствие в части 1 статьи 466 УПК РФ положений, которые прямо устанавливали бы основания применения заключения под стражу в качестве меры пресечения, не указывает на неопределенность в вопросе о ее соответствии Конституции Российской Федерации. Пункт 1 статьи 8 Минской конвенции прямо предусматривает, что при исполнении поручения об оказании правовой помощи запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны, то есть порядок, который установлен УПК РФ. Этот порядок установлен, например, частью 1 статьи 466 УПК РФ и нормами его главы 13 ("Меры пресечения"), действие которых как общих норм, предусмотренных частью первой названного Кодекса, распространяется на все стадии и формы уголовного судопроизводства, в том числе, на производство по запросам иностранных государств об оказании им по уголовным делам правовой помощи путем выдачи лиц для уголовного преследования. Соответственно, часть 1 статьи 466 УПК РФ не дает властям возможности применять меру пресечения в виде содержания под стражей без соблюдения порядка, предусмотренного УПК РФ, или установленных им сроков. Европейский Суд также уклонился от анализа части 2 статьи 466 УПК РФ, усмотрев, что она не применялась в деле Н.

160. 1 марта 2007 г. Конституционный Суд в Определении N 333-О-П указал, что статьи 61 и 62 Минской конвенции, регулирующие содержание лица под стражей до получения запроса о выдаче, не определяют орган или должностное лицо, уполномоченные принимать решение о заключении под стражу, порядок его принятия или сроки. В соответствии со статьей 8 Минской конвенции применимый порядок и срок устанавливаются национальным законодательством.

161. Конституционный Суд также напомнил свой последовательный подход, согласно которому объем конституционного права на свободу и личную неприкосновенность является одинаковым для иностранных граждан и лиц без гражданства и граждан Российской Федерации. К иностранным гражданам и лицам без гражданства не может быть применено без судебного решения задержание на срок более 48 часов. Это конституционное требование служит гарантией не только от произвольного продления срока задержания свыше 48 часов, но и от неправомерного задержания как такового, поскольку суд в любом случае оценивает законность и обоснованность применения задержания к конкретному лицу. Конституционный Суд указал, что часть 1 статьи 466 УПК РФ во взаимосвязи с положениями Минской конвенции не может быть истолкована как обеспечивающая возможность задержания лица на основании ходатайства иностранного государства на срок свыше 48 часов без решения российского суда. Мера пресечения в виде заключения под стражу может применяться к такому лицу только в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законодательством, и с соблюдением сроков, установленных главой 13 УПК РФ.

162. 19 марта 2009 г. Конституционный Суд Определением N 383-О-О отказал в принятии жалобы на нарушение конституционных прав положением части 2 статьи 466 УПК РФ, указав, что она "не устанавливает сроки содержания под стражей и не определяет основания и порядок избрания меры пресечения, она лишь закрепляет правомочие прокурора на исполнение уже состоявшегося решения компетентного судебного органа иностранного государства о заключении под стражу лица, обвиняемого в совершении преступления. Таким образом, оспариваемая... норма не может рассматриваться как нарушающая конституционные права [заявителя]...".

163. 10 февраля 2009 г. Пленум Верховного Суда принял Постановление N 1, в котором разъяснил, что постановление прокурора о помещении лица под домашний арест или о заключении под стражу для обеспечения возможной выдачи может быть обжаловано в суд на основании статьи 125 УПК РФ. Пленум особо подчеркнул, что при вынесении постановления о признании процессуального действия (бездействия) или решения должностного лица незаконным или необоснованным судья не вправе предопределять действия должностного лица, осуществляющего расследование, отменять либо обязывать его отменить решение, признанное им незаконным или необоснованным, но может лишь обязать это должностное лицо устранить допущенное нарушение. Если заинтересованный орган не исполняет состоявшееся судебное решение, заявитель вправе обратиться в суд с жалобой на их бездействие, и последний орган вправе вынести частное определение (постановление), в котором обратит внимание органа на данную ситуацию*(8).

164. 29 октября 2009 г. Пленум Верховного Суда принял Постановление N 22, в котором указал, что в соответствии с частью 1 статьи 466 УПК РФ применение заключения под стражу к лицу, в отношении которого проводится экстрадиционная проверка, допускается лишь по судебному постановлению, если не представлено решение судебного органа запрашивающего государства об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу. Суд санкционирует заключение под стражу в этой ситуации в соответствии со статьей 108 УПК РФ на основании ходатайства прокурора о применении меры пресечения в виде заключения под стражу. При принятии решения о применении меры пресечения в виде заключения под стражу судье надлежит проверить фактические и правовые основания для избрания такой меры пресечения. Если к запросу о выдаче прилагается решение судебного органа иностранного государства о заключении этого лица под стражу, то прокурор вправе заключить его под стражу без подтверждения судом указанного решения (часть 2 статьи 466 УПК РФ) на срок, не превышающий два месяца, и решение прокурора может быть обжаловано в суд в соответствии со статьей 125 УПК РФ. Продлевая срок содержания под стражей в отношении такого лица, суду необходимо руководствоваться положениями статьи 109 УПК РФ.

165. В своем недавнем Постановлении от 14 июня 2012 г. N 11 Пленум Верховного Суда указал, что до получения запроса о выдаче мера пресечения, в том числе в виде заключения под стражу, может быть избрана судом только в случаях, непосредственно предусмотренных международным договором Российской Федерации, таким как статья 61 Минской конвенции. Решение о заключении под стражу и продлении срока содержания под стражей принимается российским судом в соответствии с порядком и соблюдением сроков, установленных статьями 108 и 109 УПК РФ. В постановлении должны быть указаны срок заключения под стражу и дата его истечения. Если надлежащим образом оформленный запрос о выдаче не получен в течение месяца или 40 дней, если запрашивающее государство является стороной Минской конвенции, лицо, выдача которого требуется, подлежит немедленному освобождению из-под стражи.

B. Международные материалы о Казахстане

166. Относимые доклады о Казахстане, охватывающие период с 2004 по 2009 год, см. в Постановлении Европейского Суда от 10 февраля 2011 г. по делу "Джаксыбергенов против Украины" (Dzрhaksybergenov *(9) v. Ukraine), жалоба N 12343/10, §§ 25-29.

167. В своем заявлении на 13-й сессии Совета по правам человека 8 марта 2010 г. специальный докладчик ООН по вопросам пытки Манфред Новак, в частности, указал, что, "хотя условия содержания под стражей в Казахстане намного лучше и еще улучшились за последние годы, практика пыток, определенно, выходит за рамки единичных случаев, но не является распространенной или систематической".

168. Глава о Казахстане доклада организации "Международная амнистия" "Права человека в современном мире в 2010 году", опубликованного в 2010 году, в соответствующей части указывает следующее:

"...Признательные показания, полученные под пыткой, судами по-прежнему принимались в качестве допустимых. Уголовное судопроизводство не отвечало международным нормам справедливого судебного разбирательства. Как и прежде, пытки и другие виды жестокого обращения со стороны сотрудников силовых органов носили повсеместный характер. Этим особенно злоупотребляли сотрудники Комитета национальной безопасности (КНБ) в ходе операций, проводившихся под эгидой обеспечения государственной безопасности, борьбы с терроризмом и коррупцией. Власти по-прежнему ущемляли свободу выражения мнений и свободу вероисповедания граждан...

Пытки и другие виды жестокого обращения

В ноябре Европейский Суд вынес Постановление по делу "Кабулов против Украины". Европейский Суд постановил, что экстрадиция в Казахстан лиц, подозреваемых в совершении уголовных преступлений, в том числе Амира Дамировича Кабулова, идет вразрез с положениями статьи 3 Конвенции в связи с серьезной угрозой пыток, а также бесчеловечного и унижающего достоинство обращения.

Несмотря на поправки к Уголовному и Уголовно-процессуальному кодексам, принятые с целью пресечения злоупотреблений, пытки и другие виды жестокого обращения по-прежнему носили повсеместный характер. По сообщениям, суды продолжали принимать в качестве допустимых признательные показания, полученные под пыткой. Кроме того, задержанных нередко удерживали под стражей без составления протокола свыше трех часов, предусмотренных законодательством страны. Невзирая на рекомендации, предложенные Комитетом ООН против пыток в ноябре 2008 года, в стране по-прежнему отсутствовало четкое определение задержания.

По итогам визита в Казахстан в мае 2009 года специальный докладчик ООН по вопросам пыток заявил, что получил множество "достоверных утверждений" о том, что подозреваемых избивают руками, кулаками, наполненными песком пластиковыми бутылками, полицейскими дубинками, а также ногами, душат целлофановыми пакетами и противогазами, чтобы выбить из них признание.

В ряде случаев эти заявления подтверждались данными судебно-медицинской экспертизы...

Условия содержания под стражей

Инессе Карху (бухгалтеру по профессии), которую в 2007 году приговорили к восьми годам лишения свободы за мошенничество, по-прежнему отказывали в необходимой врачебной помощи. У Инессы Карху глаукома - заболевание, развитие которого приводит к потере зрения. Состояние здоровья заключенной в течение года продолжало ухудшаться. Возникли опасения, что без срочной медицинской помощи она может ослепнуть. Инесса Карху была вынуждена полагаться только на препараты, которые передавали ей родственники, что стало затруднительным после того, как ее перевели в другую тюрьму в Алматы, что в 1 000 км от Астаны - столицы Казахстана. Благодаря давлению со стороны международного сообщества, в ноябре Инессу Карху осмотрел независимый врач-офтальмолог. По заключению врача, болезнь зашла далеко и уже затронула оба глаза. Несмотря на это, по состоянию на декабрь Инессе Карху так и не предоставили рекомендуемого лечения...".

169. Организация "Хьюман райтс уотч" в своем "Всемирном докладе 2010 года - Казахстан", опубликованном в январе 2010 года, критиковала ситуацию в этой стране относительно свободы выражения мнения и свободы собраний и нашла, что после умеренных реформ начала 2009 года Казахстан нанес ряд ударов по правам человека. Однако в докладе не затрагивался вопрос о жестоком обращении или пытках заключенных или об условиях содержания под стражей в этой стране.

170. Заявительница ссылалась на доклад "Стр ны переходного периода 2010 - Казахстан", оп бликованный в июне 2010 года организацие "Фридом хаус", неправительственной организацией США, в соответствующей части которого указано следующее:

"...Уровень демократичности национального правительства. Воодушевленный ростом экспорта нефти и увеличением благосостояния за последнее десятилетие, Казахстан использует риторику демократизации, чтобы добиться признания от Европы и США, но не может доказать приверженность ей на практике...

Кроме того, правительство продолжает мстить нелояльным бывшим представителям режима. Например, Мухтару Аблязову, бывшему министру и оппозиционеру, ранее являвшемуся председателем "БТА Банка", ведущего банка страны, предъявлены политически мотивированные обвинения в мошенничестве в 2009 году, а уважаемый технократ и бывший руководитель государственной урановой компании Мухтар Жакишев был задержан по спорным основаниям, по-видимому, по причине личных связей с Аблязовым...

Уровень эффективности и независимости судебной системы. Судебная система, которая, как и законодательная ветвь, действует под президентским патронажем, оставалась лояльной режиму и защищала интересы государства и его функционеров, а не лиц, меньшинств и слабейших слоев общества. Значительное увеличение финансирования судебной системы повлекло улучшение его профессиональной подготовки, технической инфраструктуры и уровня денежного содержания для уменьшения коррупции. Принятие новой системы процессов с участием присяжных и постепенные реформы пенитенциарной системы сопровождаются позитивными изменениями. Однако судебный процесс 2009 года по делу Евгения Жовтиса, омраченный процессуальными нарушениями и уклонением от адекватного рассмотрения доказательств, и продолжающееся преследование противников режима и критически настроенных средств массовой информации доказали неспособность судебной власти следовать надлежащей процедуре и выносить справедливые и независимые приговоры...

Два недавних громких дела о коррупции - обвинения в многомиллионном долларовом мошенничестве, выдвинутые против бывшего руководства "БТА Банка" во главе с Мухтаром Аблязовым, и связанное с ними дело против бывшего руководителя "Казатомпром" Мухтара Жакишева - имеют явный политический оттенок. "БТА Банк" понес огромные убытки в период мирового финансового кризиса, что повлекло приобретение государством крупного пакета акций в начале 2009 года. В августе новое, контролируемое государством руководство компании возбудило разбирательство в Высоком суде Лондона, где скрылись Аблязов и его помощники, обвиняя их в присвоении средств банка на сумму около 300 млн долларов в результате заключения ряда сомнительных соглашений. Лондонский суд в качестве предварительной меры заморозил активы Аблязова и его помощников на время рассмотрения дела...

Жакишев был задержан в мае 2009 года по обвинениям в мошенничестве на сумму в 690 000 долларов. Он обвинялся в создании собственных дочерних компаний в Австрии с использованием государственных средств и незаконной продаже урановых активов. Обвинение связывало его с Рахатом Алиевым, являвшимся в то время послом в Австрии. Жакишев утверждает, что его сделки являлись законными и были одобрены правительством и что президент непосредственно контролировал урановую промышленность, что означало, что ни один депозит не мог быть продан без его ведома. Существует распространенное представление о том, что Жакишев, связанный тесной дружбой с Аблязовым, был избран объектом попытки получить информацию об активах Аблязова и что он мог быть освобожден в случае согласия на сотрудничество.

К концу 2009 года около десяти высших управляющих, связанных с "БТА Банком", были приговорены к срокам лишения свободы от двух до восьми лет, несмотря на то, что обоснованность обвинений и доказательств, предоставленных суду, оставалась сомнительной. Как сообщается, ряд других специалистов, связанных с Аблязовым и руководством "БТА Банка" или подозреваемых в связях с ними, избежали задержания, предложив огромные взятки Генеральному прокурору и финансовой полиции...".

171. В соответствующей части годового доклада за 2011 год "Права человека в современном мире" организация "Международная амнистия" указывает следующее:

"...Как и прежде, поступало много сообщений о пытках и других видах жестокого обращения, несмотря на обещания правительства проводить политику абсолютной нетерпимости к пыткам. Подобные нарушения прав человека по-прежнему оставались безнаказанными...

В январе Казахстан занял пост председателя ОБСЕ, сделав важнейшей задачей ОБСЕ борьбу с терроризмом и обеспечение общественной безопасности в Европе и Центральной Азии. Обязательства в области прав человека не вошли в число приоритетов нового временного руководства организации.

В мае парламент утвердил поправку к Конституции, согласно которой президент Нурсултан Назарбаев получил статус "лидера нации", наделяющий его и его ближайших родственников пожизненным иммунитетом от уголовного преследования. Поправка также дала ему пожизненное право принимать окончательные решения во внешней политике и вопросах общественной безопасности. Изображение "лидера нации" оскорбительным образом и искажение его биографии стали уголовными преступлениями...

Пытки и другие виды жестокого обращения

Власти ввели ряд мер, направленных на предупреждение пыток, в том числе сделали места лишения свободы более доступными для посещения независимыми общественными наблюдателями и публично пообещали проводить политику абсолютной нетерпимости к пыткам.

Политика Казахстана в области прав человека рассматривалась в рамках процедуры универсального периодического обзора ООН в феврале. В своем представлении делегация правительства в очередной раз заявила, что власти Казахстана твердо придерживаются политики абсолютной нетерпимости к пыткам и "не остановятся, пока не будут полностью и повсеместно ликвидированы последние проявления пыток".

В феврале правительство отложило учреждение независимого механизма по надзору за местами лишения свободы - национального превентивного механизма (далее - НПМ) - на срок до трех лет. Тем не менее в соответствии со своими обязательствами по Факультативному протоколу к Конвенции ООН против пыток власти продолжали разрабатывать правовую базу для НПМ в тесном сотрудничестве с казахстанскими и международными неправительственными организациями, а также межправительственными организациями.

В апреле Генеральная прокуратура сообщила "Международной амнистии", что представителям Независимой общественной наблюдательной комиссии предоставили беспрецедентный доступ в следственные изоляторы Комитета национальной безопасности, были проведены четыре визита в 2009 году и восемь - в 2010.

Несмотря на эти меры, многие из тех, кого задерживала полиция, сообщали о применении к ним пыток и других видов жестокого обращения как до момента официальной регистрации в полицейском участке, так и после. Сотрудники правоохранительных органов часто не соблюдали действующий закон о задержании, согласно которому задержанных необходимо регистрировать в течение трех часов после ареста.

В октябре специальный докладчик ООН по вопросу о пытках подверг Казахстан критике за то, что в стране по-прежнему не раскрывался весь масштаб пыток и других видов жестокого обращения в изоляторах и тюрьмах.

Безнаказанность

С безнаказанностью подобных нарушений прав человека практически не боролись. Власти не смогли в полной мере и эффективно выполнить обязательства Казахстана, взятые на себя в рамках Конвенции ООН против пыток. Кроме того, они не выполняли рекомендации Комитета ООН против пыток и других договорных органов и специальных процедур ООН, особенно в том, что касается своевременного, тщательного, независимого и беспристрастного расследования всех сообщений о пытках и других видах жестокого обращения.

В апреле Генеральная прокуратура сообщила "Международной амнистии", что в 2009 году только два заявления о пытках со стороны сотрудников силовых структур получили подтверждение, и по ним возбудили уголовные дела в отношении виновных лиц. Генеральная прокуратура отвергла как необоснованные все жалобы на применение сотрудниками силовых структур пыток, поданные теми людьми, чьими делами занимались "Международная амнистия", другие правозащитные организации и cпецдокладчик ООН по вопросу о пытках...".

172. В соответствующей части документа, озаглавленного "Перечень вопросов, препровождаемый Казахстану до представления им своего Третьего периодического доклада" (CAT/C/KAZ/3), рассмотренного Комитетом ООН против пыток на 45-й сессии в ноябре 2010 года и опубликованного в феврале 2011 года, указано:

"...Статья 2

...3. Согласно информации, поступившей в Комитет со времени рассмотрения предыдущего периодического доклада в 2008 году, пытки и жестокое обращение, включая угрозы полового насилия и изнасилования, совершаемые сотрудниками правоприменяющих органов, по-прежнему являются в государстве-участнике проблемой, вызывающей большую озабоченность, и они не происходят единично или редко...".

173. В соответствующей части 35-го ежегодного доклада Комитета ООН по правам человека принятого 28 июля 2011 г. (A/66/40 (Vol.I)), указано следующее:

"...Отметив принятие плана действий на 2010-2012 годы по исполнению рекомендаций Комитета против пыток, Комитет выражает озабоченность по поводу возросшего количества сообщений о пытке и низком проценте расследований данных о пытках специальными прокурорами. Комитет также обеспокоен тем, что максимальное наказание (десять лет лишения свободы) за пытку, повлекшую гибель, в соответствии со статьей 347-1 Уголовного кодекса слишком мягко (статья 7).

Государство-участник должно принять надлежащие меры для прекращения пыток, в частности, путем укрепления мандата специальных прокуроров для проведения независимых расследований предполагаемых преступлений, совершенных должностными лицами правоохранительных органов. В этой связи государство-участник должно обеспечить прохождение сотрудниками правоохранительных органов подготовки по предотвращению пыток и жестокого обращения путем внедрения Руководства по эффективному расследованию и документированию пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (Стамбульский протокол) 1999 года во все учебные программы для должностных лиц правоохранительных органов. Таким образом, государство-участник обеспечит эффективное расследований утверждений о пытке, преследование и наказание виновных с применением достаточных санкций и получение потерпевшими адекватного возмещения.

В этом отношении приветствовался бы пересмотр государством-участником его Уголовного кодекса для обеспечения соразмерности наказаний природе и тяжести таких преступлений...".

174. Глава о Казахстане годового доклада за 2012 год организации "Международная амнистия", опубликованного в мае 2012 года, в соответствующей части указывает следующее:

"...Продолжали поступать многочисленные сообщения о пытках и других видах жестокого обращения со стороны сотрудников силовых структур, несмотря на утверждения властей о том, что для решения этой проблемы приняты меры. Правоохранительные органы превысили допустимую силу при разгоне массовых акций протеста во время забастовки нефтяников. Десятки манифестантов, их сторонников, профсоюзных работников и оппозиционных активистов были задержаны...

Пытки и другие виды жестокого обращения

В июле Комитет ООН по правам человека рассмотрел доклад Казахстана о выполнении положений МПГПП*(10). Комитет выразил сожаление в связи с тем, что Казахстан не добился прогресса в решении проблемы искоренения пыток. Кроме того, Комитет усомнился в наличии у властей политической воли к выполнению взятых на себя обязательств, особенно в части эффективного расследования утверждений о пытках и других видах жестокого обращения. В том же месяце, перечеркнув прошлые достижения, президент подписал указ о передаче пенитенциарной системы обратно в ведение Министерства внутренних дел. Тем самым был нанесен сокрушительный удар по реформам, многие годы проводившимся правительством с участием НПО. С 2004 года, когда тюрьмы и следственные изоляторы перешли в ведение Министерства юстиции, общественным наблюдателям стало намного проще осуществлять надзор. Напротив, камеры при отделениях полиции и другие места содержания под стражей в ведомстве Министерства внутренних дел оставались труднодоступными. Именно оттуда поступало наибольшее количество жалоб на пытки...

Вскоре после беспорядков в Жанаозене 16 декабря начали поступать сообщения от бывших задержанных и их родственников о том, что в тесные полицейские камеры согнали десятки людей, в том числе молодых женщин, и удерживали их там без права общения с внешним миром. По их словам, задержанных раздевали донага, избивали, обливали холодной водой. Журналисты сообщали, что слышали крики, раздающиеся из помещений для допросов в полиции. К сожалению, не имея доступа в полицейские участки, независимые наблюдатели не смогли проверить эти заявления. Как минимум один мужчина, по сообщениям, скончался от пыток, которым его подвергли в полиции...".

175. Всемирный доклад 2012 года, опубликованный организацией "Хьюман райтс уотч", не затрагивает вопроса жестокого обращения при содержании под стражей, и насколько это может иметь отношение к делу, в нем указано следующее:

"...В год, следующий за председательством в ОБСЕ, Казахстан так и не осуществил давно обещанных реформ в области прав человека. Вместо этого наблюдались новые негативные моменты. Пенитенциарные учреждения были возвращены из Министерства юстиции в ведение Министерства внутренних дел, был принят новый ограничительный закон о религии. Имело место блокирование доступа к интернет-сайтам, сохранялись ограничительные поправки в законодательство о свободе СМИ. Профсоюзному юристу за разъяснение рабочим их прав дали шесть лет колонии. Власти продолжали привлекать активистов к ответственности за нарушение ограничительного порядка свободы собраний, ведущий казахстанский правозащитник Евгений Жовтис остается за решеткой...

Свобода собраний

Власти Казахстана сохраняют ограничительное регулирование свободы собраний. За организацию несанкционированных протестов и пикетов и/или участие в них активисты и другие лица подвергаются задержанию и штрафу. Работа над законопроектом о мирных собраниях осталась приостановленной.

В январе в двух отдельных случаях в Алматы и Уральске немногочисленные группы активистов подверглись задержанию и штрафу за выступления против референдума о продлении полномочий Назарбаева. В августе трое активистов Социалистического движения Казахстана подверглись административному аресту за пикет в поддержку бастующих нефтяников у офиса партии "Нур Отан" в Алматы.

В середине мая нефтяники на западе Казахстана проводили забастовки и другие формы трудовых протестов, требуя повышения заработной платы, пересмотра коллективных договоров и невмешательства в деятельность профсоюзов. 5 июня полиция разогнала несколько сотен человек, попытавшихся протестовать у областной администрации в Актау, несколько десятков человек были задержаны и оштрафованы. 8 июля омоновцы разогнали бастовавших нефтяников в Жанаозене, а на следующую ночь применили силу к рабочим, которые продолжали голодовку. В середине августа нефтяник Акжанат Аминов получил два года условно по делу об организации незаконной забастовки...

Задержания активистов

8 августа профсоюзный юрист Наталья Соколова была приговорена к шести годам лишения свободы с лишением права заниматься общественной деятельностью на три года по делу о "возбуждении социальной вражды" за разъяснение рабочим вопросов неравенства в оплате труда и "активное участие в незаконных собраниях" в нефтяной компании на западе Казахстана. 26 сентября апелляционная инстанция оставила приговор без изменения, поддержав нарушение правительством ее права на свободное выражение мнения и свободу ассоциации.

19 августа апелляционная комиссия в колонии отклонила последнее по времени ходатайство политического активиста Айдоса Садыкова о переводе в колонию-поселение - пенитенциарное учреждение с более свободным режимом. В июле 2010 года он был осужден по делу о "хулиганстве с оказанием сопротивления полиции", которое выглядело как подстроенное по политическим мотивам.

2 августа самый известный казахстанский правозащитник, глава Казахстанского международного бюро по правам человека и соблюдению законности Евгений Жовтис повторно получил отказ в условно-досрочном освобождении. 3 сентября 2009 г. он был приговорен к четырем годам колонии-поселения по делу о ДТП, повлекшем смерть человека. Суд сопровождался серьезными процессуальными нарушениями, которые фактически лишили обвиняемого права представить доводы в свою защиту...

Ключевые международные игроки

Кульминацией неоднозначного председательства Казахстана в ОБСЕ стал саммит этой организации в Астане в декабре 2010 года. Проходивший параллельно гражданский форум принял рекомендации по усилению соблюдения государствами - членами ОБСЕ обязательств в области человеческого измерения и по совершенствованию сотрудничества с неправительственным сектором. Накануне саммита Госсекретарь США Хиллари Клинтон провела встречу с представителями организаций гражданского общества, подчеркнув, что основополагающие свободы, такие как свобода выражения мнений, ассоциации и религии, "абсолютно необходимы при построении устойчивых обществ". Госсекретарь высоко оценила деятельность нескольких казахстанских правозащитных групп, включая Алматинский Хельсинкский комитет и Казахстанское международное бюро по правам человека и соблюдению законности.

В июле 2011 года Комитет по правам человека при рассмотрении ситуации в Казахстане высказал критику в связи с использованием детского труда в табаководстве и хлопководстве и неоправданными ограничениями свободы ассоциации и собраний. Комитет отметил "обеспокоенность в связи с сообщениями о том, что угрозы, нападения, притеснения и запугивание журналистов и правозащитников серьезно сузили реализацию свободы выражения мнений", и призвал Казахстан "обеспечить полное соблюдение принципа недопустимости принудительного возвращения".

В июле Еврокомиссар по иностранным делам и политике безопасности Кэтрин Эштон приветствовала запуск переговоров о "расширенном партнерстве" между ЕС и Казахстаном, которые начались в октябре, подчеркнув, что "на успешное завершение этих переговоров будет влиять ход демократических реформ".

В сентябре представитель США в ОБСЕ и ЕС выступали с критическими заявлениями в связи событиями в Казахстане, включая дело Натальи Соколовой и передачу пенитенциарной системы в ведение Министерства внутренних дел. Однако такая публичная критика нарушений прав человека в Казахстане со стороны ЕС и США звучит приглушенно...".

Право

I. Пределы рассмотрения дела Европейским Судом

176. Европейский Суд принимает к сведению, что первоначальная жалоба была ограничена фактами и доводами в соответствии со статьей 3, пунктами 1 и 4 статьи 5, статьями 6 и 13 Конвенции по поводу выдачи заявительницы, угрозы отказа в справедливом судебном разбирательстве, медицинской помощи, оказанной при содержании под стражей в России, и законности, качества и безотлагательности судебной проверки ее содержания под стражей в целях выдачи, а также эффективных средств правовой защиты в отношении жалобы на выдачу в соответствии со статьей 3 Конвенции. После того, как Европейский Суд коммуницировал жалобу государству-ответчику, заявительница выдвинула ряд новых доводов со ссылками на статьи 2, 3, 5, 6, 8, 13, 18 Конвенции и статью 2 Протокола N 4 к Конвенции, включая содержащиеся в ее дополнительных объяснениях от 4 и 31 мая 2012 г., запрошенных Европейским Судом.

177. Как указывалось в ранее рассмотренных делах, Европейский Суд не находит целесообразным рассматривать любые новые вопросы, затронутые заявителем после коммуницирования жалобы властям государства-ответчика, если они не составляют развитие первоначальной жалобы в Европейский Суд (см. Постановление Европейского Суда от 6 декабря 2011 г. по делу "Рафиг Алиев против Азербайджана" (Rafig Aliyev v. Azerbaijan), жалоба N 45875/06, §§ 69-70, см. также Постановление Европейского Суда от 30 марта 2004 г. по делу "Нурай Шен против Турции" (Nuray Sen v. Turkey) (N 2), жалоба N 25354/94, § 200, Постановление Европейского Суда от 19 апреля 2005 г. по делу "Пиряник против Украины" (Piryanik v. Ukraine), жалоба N 75788/01, § 20, Постановление Европейского Суда по делу "Ковач против Украины" (Kovach v. Ukraine), жалоба N 39424/02, § 38, ECHR 2008, Постановление Европейского Суда от 9 июля 2009 г. по делу "Юсупова и другие против Российской Федерации" (Yusupova and Others v. Russia), жалоба N 5428/05, § 51, Решение Европейского Суда от 11 мая 2010 г. по делу "Ружа против Латвии" (Ruza v. Latvia), жалоба N 44798/05, § 30, и Постановление Европейского Суда от 27 мая 2010 г. по делу "Сагхинадзе и другие против Грузии" (Saghinadze and Others v. Georgia), жалоба N 18768/05, § 72).

II. Предполагаемое нарушение статей 3 и 13 Конвенции в части выдачи заявительницы Казахстану

178. Заявительница жаловалась на то, что в случае выдачи Казахстану она подвергнется угрозе жестокого обращения в нарушение статьи 3 Конвенции и что она была лишена эффективных средств правовой защиты в отношении данной жалобы. Статьи 3 и 13 Конвенции предусматривают:

"Статья 3

Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.

Статья 13

Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

A. Доводы Сторон

1. Власти Российской Федерации

179. Власти Российской Федерации полагали, что заявительница не обосновала свое утверждение о том, что она подвергается реальной угрозе жестокого обращения в случае выдачи. Казахстан является стороной ряда международных соглашений о защите прав человека, и его собственное законодательство, включая Конституцию и Уголовно-процессуальный кодекс, запрещает пытку. Одобряя решение о выдаче заявительницы, российские суды приняли во внимание гарантии, предоставленные казахскими властями. В частности, они гарантировали, что уголовное преследование заявительницы не является политически мотивированным, она не подвергнется пытке, и ей при необходимости будет обеспечена адекватная медицинская помощь, и что представители властей Российской Федерации смогут поддерживать контакт с заявительницей на любой стадии уголовного разбирательства, чтобы удостовериться в том, соблюдают ли казахские власти свои обязательства. Власти Российской Федерации также отметили, что, сотрудничая с казахскими властями в вопросах выдачи, они никогда не сталкивались с их уклонением от соблюдения своих гарантий. Власти Российской Федерации особо подчеркивали, что в то время как президент Казахстана допустил несколько высказываний относительно Аблязова, ни в одном из них он не упоминал заявительницу.

180. Власти Российской Федерации также отметили, что власти страны внимательно изучили утверждения заявительницы по поводу угрозы жестокого обращения в разбирательстве о выдаче на следственной и судебной стадиях. Они заключили, что она располагала эффективными средствами правовой защиты в отношении ее претензии о нарушении статьи 3 Конвенции.

2. Заявительница

181. Со ссылкой на доклады различных неправительственных организаций заявительница утверждала, что ситуация с правами человека в Казахстане остается тревожной и что пытки заключенных не являются редкостью. Условия содержания под стражей, а также медицинская помощь, оказываемая заключенным в казахских следственных изоляторах, неудовлетворительны и недостаточны. Кроме того, в июне 2010 года Казахстан ввел в действие Закон "О лидере Нации", который, в частности, признает преступлением "публичное оскорбление президента Назарбаева или искажение фактов о его жизни". Она утверждала, что ситуация ухудшилась из-за событий в Жанаозене после забастовок нефтяников. Ссылаясь на Постановление Европейского Суда от 19 ноября 2009 г. по делу "Кабулов против Украины" (Kaboulov v. Ukraine) (жалоба N 41015/04), заявительница утверждала, что любой подозреваемый в совершении преступления, содержащийся под стражей в Казахстане, подвергается угрозе пытки.

182. Заявительница также утверждала, что уголовное преследование Аблязова являлось политически мотивированным, и казахские власти обвиняли его, дополнительно к обвинениям в коррупции, в терроризме, а поскольку следственные органы полагали, что она имеет "доверительные отношения" с ним, обвинения против нее также имеют политический оттенок. В этом отношении она ссылалась на доклад организации "Фридом хаус" (см. § 170 настоящего Постановления). По мнению заявительницы, с учетом высказываний представителей казахской Генеральной прокуратуры от 10 августа 2009 г. и Назарбаева от 26 февраля 2009 г., а также того факта, что власти полагали, что она имеет "доверительные отношения" с Аблязовым, очевидно, что она подвергнется пытке с целью получения показаний против него в случае возвращения в Казахстан.

183. Кроме того, заявительница утверждала, что высокопоставленные казахские должностные лица уже подвергли ее пытке, когда вторглись в отделение интенсивной терапии, где она проходила лечение, и угрожали ей репрессиями и отказом в медицинской помощи, если она откажется сотрудничать с ними. Вместе с тем во время содержания под стражей в России ее посещало должностное лицо казахской прокуратуры, которое в присутствии ее адвоката и российского следователя угрожало ей репрессиями, если она откажется давать показания против Аблязова.

184. Заявительница также сомневалась в том, что с учетом состояния ее здоровья и неудовлетворительного уровня медицинской помощи, доступной в изоляторах запрашивающего государства, она сможет получить медицинскую помощь, необходимую при ее состоянии.

185. Ссылаясь на прецедентную практику Европейского Суда, заявительница утверждала, что гарантии, предоставленные казахскими властями, недостоверны, что одна из них дана тем же лицом, которое угрожало ей отказом в медицинской помощи, и что в случае выдачи российские власти, так или иначе, не будут заинтересованы в мониторинге соблюдения казахскими властями своих обязательств. В действительности Верховный Суд Российской Федерации высказал оговорки относительно достоверности этих гарантий.

186. Наконец, заявительница считала, что не имела эффективных средств правовой защиты в отношении ее претензии о нарушении статьи 3 Конвенции, поскольку российские суды не оценили надлежащим образом угрозу того, что она подвергнется пытке, а вместо этого придали решающее значение гарантиям, предоставленным запрашивающим государством, без проверки того, являются ли они достоверными.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

187. Европейский Суд отмечает, что решение о выдаче заявительницы остается в силе, и поэтому полагает, что она по-прежнему может считаться подвергающейся угрозе выдачи в связи с уголовным разбирательством, продолжающимся противнее в Казахстане. Он также учитывает, что 10 января 2012 г. заявительнице было предоставлено временное убежище в России на год (см. § 56 настоящего Постановления). Дополнительные подробности об основаниях этого решения не сообщались, и стороны не предоставили его копию. Ни одна из сторон не утверждала, и Европейский Суд не находит, что эта мера затронула статус заявительницы в качестве жертвы нарушения, поскольку решение о выдаче, составляющее основу жалобы заявительницы, остается исполнимым. Таким образом, заявительница не утратила статуса жертвы в отношении предполагаемого нарушения статьи 3 Конвенции.

188. Европейский Суд также отмечает, что жалоба на нарушение статей 3 и 13 Конвенции не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Статья 3 Конвенции

(i) Общие принципы

189. Европейский Суд напоминает, что осуществление государством-участником выдачи лица для привлечения к уголовной ответственности может порождать вопрос с точки зрения статьи 3 Конвенции и, таким образом, затрагивать ответственность указанного государства согласно Конвенции, если имеются серьезные основания полагать, что данное лицо в случае выдачи будет подвергаться в принимающем государстве реальной угрозе обращения, противоречащего статье 3 Конвенции. Установление этой ответственности неизбежно включает оценку условий в запрашивающем государстве с точки зрения стандартов статьи 3 Конвенции. Тем не менее вопросы вынесения судебного решения в отношении ответственности принимающего государства, а также установления такой ответственности на основании международного права в целом, Конвенции или иным образом не рассматриваются. Любая ответственность, которую возлагает или может возлагать Конвенция, распространяется на государство-участника, осуществляющее выдачу, в связи с его действиями, прямым следствием которых является риск для лица подвергнуться запрещенному жестокому обращению (см. Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы NN 46827/99 и 46951/99, § 67, ECHR 2005-I, и Постановление Европейского Суда от 7 июля 1989 г. по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom), § 91, Series A, N 161).

190. При определении того, доказано ли наличие реальной угрозы подвергнуться в случае высылки обращению, запрещенному статьей Конвенции, Европейский Суд оценивает вопрос в свете всех материалов, предоставленных ему или, в случае необходимости, полученных по собственной инициативе (см. Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy), жалоба N 37201/06, § 128, ECHR 2008). Поскольку характер ответственности государств-участников по статье 3 Конвенции в делах данного вида обусловлен действием, подвергающим лицо угрозе жестокого обращения, наличие риска должно оцениваться преимущественно с учетом фактов, которые государство-участник знало или должно было знать на момент выдачи (см. Постановление Европейского Суда от 20 марта 1991 г. по делу "Крус Варас и другие против Швеции" (Cruz Varas and Others v. Sweden), §§ 75-76, Series A, N 201, и Постановление Европейского Суда от 30 октября 1991 г. по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства" (Vilvarajah and Others v. United Kingdom), § 107, Series A, N 215). Однако если заявитель еще не выдан или не выслан, когда Европейский Суд рассматривает дело, оценка должна производиться на момент рассмотрения дела Европейским Судом (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom), §§ 85-86, Reports 1996-V).

191. Чтобы определить, существует ли угроза жестокого обращения, Европейский Суд должен исследовать предсказуемые последствия выдачи заявителя запрашивающему государству, учитывая общую ситуацию в указанном государстве и личные обстоятельства заявителя (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства", § 108, заключительная часть). В принципе заявитель обязан предоставить доказательства, подтверждающие наличие серьезных оснований полагать, что в случае исполнения оспариваемой меры он подвергнется реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 26 июля 2005 г. по делу "N. против Финляндии" (N. v. Finland), жалоба N 38885/02, § 167). Если такие доказательства предоставлены, государство-ответчик обязано устранить любые сомнения в связи с ними (см. Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008 г. по делу "Рябикин против Российской Федерации" (Ryabikin v. Russia), жалоба N 8320/04, § 112 *(11), см. также §§ 99-100 настоящего Постановления относительно оценки и значимости доступных материалов).

192. Что касается общей ситуации в конкретной стране, Европейский Суд полагает, что может принимать во внимание информацию из недавних докладов независимых международных правозащитных организаций или из государственных источников (см., например, Постановление Европейского Суда от 26 апреля 2005 г. по делу "Мюслим против Турции" (Muslim v. Turkey), жалоба N 53566/99, § 67, и Решение Европейского Суда от 20 февраля 2007 г. по делу "Аль-Моаяд против Германии" (Al-Moayad v. Germany), жалоба N 35865/03, §§ 65-66).

193. В то же время одна лишь возможность жестокого обращения вследствие нестабильной ситуации в запрашивающем государстве не свидетельствует о нарушении статьи 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства", § 111, и Решение Европейского Суда от 31 мая 2001 г. по делу "Катани и другие против Германии" (Katani and Others v. Germany), жалоба N 67679/01). Если доступные Европейскому Суду источники описывают общую ситуацию, конкретные утверждения заявителя по делу должны подтверждаться иными доказательствами (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 73).

194. В соответствии со статьей 19 Конвенции обязанностью Европейского Суда является обеспечение соблюдения обязательств государств - участников Конвенции. Что касается выдачи или депортации Европейский Суд напоминает, что в делах, где заявитель представляет мотивированные доводы, вызывающие сомнения в точности информации, которой руководствовалось государство-ответчик, Европейский Суд должен удостовериться в том, что оценка, проведенная властями государства-участника, адекватна и достаточно подтверждена внутригосударственными материалами, а также материалами из других надежных источников (см. Постановление Европейского Суда от 11 января 2007 г. по делу "Салах Шеех против Нидерландов" (Salah Sheekh v. Netherlands), жалоба N 1948/04, § 136).

195. При оценке таких материалов должен учитываться их источник, в частности, его независимость, надежность и объективность. В отношении докладов имеют значение авторитет и репутация автора, серьезность исследований, на основе которых они составлены, последовательность выводов и их подтверждение другими источниками (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 143). Следует учитывать присутствие и исследовательские возможности автора материала в данной стране. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что государства (государство-ответчик в конкретном деле или любые другие государства-участники или прочие государства) благодаря своим дипломатическим миссиям и их возможностям в сборе информации часто могут представлять материалы, имеющие особое значение для оценки Европейским Судом дела, поступившего на его рассмотрение. Он находит, что это соображение тем более должно применяться в отношении органов ООН, особенно с учетом их прямого доступа к властям страны, а также способности проводить проверки на местах и оценки способом, который может быть невозможен для государств и неправительственных организаций (см. Постановление Европейского Суда от 17 июля 2008 г. по делу "NA. против Соединенного Королевства" (NA. v. United Kingdom), жалоба N 25904/07, § 121).

196. Хотя Европейский Суд признает, что многие доклады в силу своей природы дают общие оценки, тем бoльшее значение следует придавать докладам, которые рассматривают ситуацию с правами человека в конкретной стране и прямо излагают основания предполагаемой реальной угрозы жестокого обращения в деле, находящемся в Европейском Суде. Наконец, собственная оценка Европейским Судом ситуации с правами человека в этой стране осуществляется только для установления того, возникнет ли нарушение требований статьи 3 Конвенции, если заявитель по данному делу будет выдан этой стране. Таким образом, значение, придаваемое независимым оценкам, неизбежно зависит от того, насколько эти оценки используют термины, сходные со статьей 3 Конвенции (см. там же, § 122).

(ii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

197. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд рассмотрит вопрос о том, относятся ли предсказуемые последствия выдачи заявительницы к сфере действия статьи 3 Конвенции. Поскольку она еще не была выдана по причине применения Европейским Судом предварительной меры на основании правила 39 Регламента Суда, оценка этой угрозы осуществляется Европейским Судом по состоянию на момент рассмотрения им дела.

198. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что заявительница выдвинула доводы относительно угрозы жестокого обращения в разбирательствах о предоставлении убежища и выдаче. За разбирательством о предоставлении убежища, в котором Управление ФМС по Москве и суды в основном обсуждали и отклоняли доводы заявительницы о политическом преследовании, последовали четыре этапа разбирательства о выдаче, в рамках которого Верховный Суд Российской Федерации несколько раз отменял решения городского суда, полагая, что последний уклонился от тщательного рассмотрения доводов заявительницы в отношении угрозы жестокого обращения (см. §§ 45, 48 и 51 настоящего Постановления).

199. Информация и документы, предоставленные Европейскому Суду, указывают, что после этих решений Верховного Суда Российской Федерации городской суд удовлетворил ходатайства заявительницы и ее адвокатов и приобщил к делу большое количество материалов, включавших доклады различных международных органов по ситуации с правами человека в Казахстане, статьи из средств массовой информации, видеозаписи и ряд постановлений Европейского Суда, в том числе по делу Джаксыбергенова (см. §§ 52 и 53 настоящего Постановления). На последнем этапе разбирательства, после рассмотрения этих материалов, а также информации и документов, собранных во время экстрадиционной проверки, проведенной Генеральной прокуратурой России, суды страны отклонили доводы заявительницы по поводу угрозы жестокого обращения в связи с предполагаемыми политическими мотивами ее уголовного преследования и предполагаемыми угрозами, выдвинутыми против нее казахскими должностными лицами в Казахстане и во время содержания под стражей в России как необоснованные, а те, которые касались высказываний должностных лиц государства, как неубедительные. Они также подчеркнули, что состояние здоровья заявительницы не препятствовало ее выдаче, и, отклоняя ее требования, они также ссылались на гарантии, данные казахскими властями, которые представлялись им широкими и данными органами, имевшими для этого все полномочия (см. §§ 52-55 настоящего Постановления).

200. Принимая во внимание решения национальных судов и переходя к собственной оценке утверждения заявительницы, Европейский Суд напоминает, что в его недавнем Постановлении по делу "Джаксыбергенов против Украины" он отметил определенные улучшения в ситуации с правами человека в Казахстане и нашел, что не имеется данных о необходимости полного запрета выдачи лиц этой стране (упоминавшееся выше Постановление, § 37, см. также Постановление Европейского Суда от 11 октября 2011 г. по делу "Шарипов против Российской Федерации" (Sharipov v. Russia), жалоба N 18414/10, § 35 *(12)).

201. С учетом информации, содержащейся в недавних докладах различных международных органов, кратко изложенных в §§ 168-175 настоящего Постановления, Европейский Суд отмечает, что они разрешают конкретный вопрос о пытке или жестоком обращении с заключенными в различных выражениях: тогда как некоторые из них, такие как "Международная амнистия", считают пытку широко распространенной, специальный докладчик ООН по вопросам пытки указывает, что пытка не является распространенной или систематической практикой (см. § 167 настоящего Постановления), а Комитеты ООН против пыток и по правам человека отмечают, что пытка и жестокое обращение не происходят единично или редко, а составляют проблему, вызывающую большую озабоченность (см. §§ 172 и 173 настоящего Постановления). Имея в виду эту оценку ситуации и не допуская недооценки серьезности озабоченности, высказанной столь авторитетными источниками, как, например, Комитеты ООН против пыток и по правам человека, Европейский Суд, тем не менее, напоминает, что он последовательно подчеркивал, что ссылка на общую проблему, связанную с соблюдением прав человека в конкретной стране, обычно недостаточна для исключения выдачи лица (см. Постановление Европейского Суда от 20 мая 2010 г. по делу "Камышев против Украины" (Kamyshev v. Ukraine), жалоба N 3990/06, § 44, и Постановление Европейского Суда от 5 июня 2012 г. по делу "Шакуров против Российской Федерации" (Shakurov v. Russia), жалоба N 55822/10, § 135 *(13)).

202. Европейский Суд считает нужным подчеркнуть далее, что органы страны и власти Российской Федерации отклонили утверждения заявительницы об угрозе жестокого обращения, сославшись, в частности, на гарантии казахских властей, которые заверяли, что ее преследование не являлось политически мотивированным, ей будет обеспечена адекватная медицинская помощь, она не подвергнется пытке или жестокому обращению, компетентным российским органам будет разрешен контакт с ней на любой стадии уголовного разбирательства против нее для удостоверения в том, что казахские власти соблюдают свои обязательства (см. §§ 33, 37, 42, 43 и 46 настоящего Постановления). В этом отношении Европейский Суд напоминает, что дипломатические гарантии сами по себе не являются достаточными для обеспечения адекватной защиты от угрозы жестокого обращения, и необходимо убедиться в том, означают ли они в своем практическом применении, что заявитель защищен от любой такой угрозы (см. Постановление Европейского Суда от 17 января 2012 г. по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства" (Othman (Abu Qatada) v. United Kingdom), жалоба N 8139/09, § 187).

203. В деле Отмана (Абу Катады) Европейский Суд выдвинул обширный перечень критериев, которые должны использоваться для оценки качества гарантий при конкретных обстоятельствах дела, включая, в частности, оценку того, оформлены ли они в общих или конкретных выражениях, и может ли их соблюдение запрашивающим государством быть объективно проверено за счет дипломатических или иных механизмов мониторинга, например, путем обеспечения неограниченного доступа к адвокату заявительницы (см. там же, § 189). В настоящем деле Европейский Суд склонен полагать, что гарантии, данные казахскими властями, имели скорее общий характер (см. для сравнения, например, Постановление Европейского Суда от 1 апреля 2010 г. по делу "Клейн против Российской Федерации" (Klein v. Russia), жалоба N 24268/08, § 55 *(14)). Кроме того, хотя они содержали высказывание о том, что компетентные российские органы будут иметь доступ к заявительнице на всем протяжении уголовного разбирательства против нее, власти Российской Федерации не разработали этот пункт и не указали, существуют ли конкретные механизмы - дипломатические или мониторинговые - за счет которых соблюдение этих обязательств может быть объективно проверено (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства", §§ 199, 203-204). Неясная ссылка на тот факт, что власти Российской Федерации никогда не сталкивались с проблемами в сотрудничестве с Казахстане по сходным вопросам, имевшем место ранее (см. § 179 настоящего Постановления), недостаточна для Европейского Суда в устранении сомнений по поводу этих гарантий. В итоге он не готов придавать особое значение этим высказываниям в настоящем деле (см. Постановление Европейского Суда от 5 июня 2012 г. по делу "Кожаев против Российской Федерации" (Kozhayev v. Russia), жалоба N 60045/10, § 84 *(15)).

204. Как Европейский Суд указывал ранее, ссылка на общую проблему соблюдения прав человека в конкретной стране не может служить основанием для отказа в выдаче сама по себе. Он рассмотрит конкретные утверждения заявительницы, чтобы удостовериться в том, привела ли она доказательства, способные установить наличие существенных оснований полагать, что в случае выдачи она подвергнется реальной угрозе обращения, противоречащего статье 3 Конвенции.

205. Основной смысл объяснений заявительницы в этом отношении заключается в том, что, поскольку разбирательство против Аблязова являлось политически мотивированным, и следственные органы считали, что она имеет "доверительные отношения" с ним, она сама является жертвой политического преследования, которое неизбежно повлечет ее пытку с целью получения уличающих его показания в случае ее возвращения в Казахстан. В этом отношении она ссылалась на угрозы, предположительно высказанные ей по время нахождения в больнице в Казахстане, а также во время ее содержания под стражей в России, и на высказывания некоторых должностных лиц казахского государства. Она также сомневалась в том, что ей будет обеспечена адекватная медицинская помощь во время содержания под стражей в Казахстане.

206. С учетом вышеупомянутых решений судов страны, а также предоставленных ему материалов Европейский Суд полагает, что объяснения заявительницы по поводу угроз, предположительно высказанных казахскими должностными лицами во время нахождения в больнице в Казахстане (см. § 11 настоящего Постановления), не только недостаточно обоснованы, но содержат существенные противоречия. В частности, нельзя не отметить, что в то время как она утверждала, что вышепоумянутые лица вторглись в отделение интенсивной терапии, "несмотря на возражения медицинского персонала", протоколы допросов врачей, непосредственно оказывавших ей медицинскую помощь, указывают, что никто из них не имел сведений о предполагаемом посещении. Кроме того, согласно протоколам их допросов, в этой больнице отсутствовало отделение интенсивной терапии (см. § 35 настоящего Постановления). Заявительница не комментировала правдивость этой части показаний врачей, и, по мнению Европейского Суда, эти противоречия не добавляют достоверности ее версии происшествия.

207. Точно так же, помимо неясного упоминания о том, что ей предположительно угрожало репрессиями казахское должностное лицо во время содержания под стражей в России (см. § 183 настоящего Постановления), она не предоставила дополнительных сведений в этом отношении - таких как изолятор, в котором она содержалась, дата или обстоятельства, при которых имели место беседа или беседы или конкретные подробности беседы.

208. Что касается ссылки заявительницы на высказывание Назарбаева о том, что друзья Аблязова "должны нести ответственность", и оценивая его в целом (см. § 23 настоящего Постановления), Европейский Суд не может не отметить, что оно было обращено к предпринимателю, который в числе других лиц в 2002 году подписал письмо к Назарбаеву в поддержку просьбы о помиловании Аблязова, и не усматривает связи между этим высказыванием и заявительницей, которая никогда не утверждала, что подписывала письмо или иным образом выступала за освобождение Аблязова, или что она участвовала в политической или оппозиционной деятельности вместе с ним. Европейский Суд также не находит, вопреки объяснениям заявительницы, что тот факт, что она сменила Аблязова на посту руководителя коммерческой организации, ранее учрежденной им, может рассматриваться как указание на то, что они могут быть объединены с точки зрения политической деятельности. Таким образом, Европейский Суд не убежден в том, что оспариваемое высказывание Назарбаева может рассматриваться как свидетельствующее о личной угрозе того, что заявительница подвергнется обращению, нарушающему требования статьи 3 Конвенции (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Клейн против Российской Федерации", § 54, в котором Европейский Суд признал, что высказывание вице-президента Колумбии, обращенное непосредственно к заявителю, о том, что последний должен "сгнить в тюрьме", могло рассматриваться как признак того, что данному лицу серьезно угрожает жестокое обращение в заключении). Европейский Суд также не убежден в том, что высказывания представителей казахской Генеральной прокуратуры во время медиабрифинга относительно уголовного разбирательства по поводу присвоения имущества "БТА Банка", может рассматриваться в качестве фактора, обосновывающего предполагаемую угрозу жестокого обращения с заявительницей (см. § 22 настоящего Постановления).

209. Европейский Суд также подчеркивает, что из доклада "Фридом хаус", упомянутого заявительницей, следует, что эта неправительственная организация находит обвинения в мошенничестве, выдвинутые против Аблязова и бывших руководителей "БТА Банка", "политически мотивированными" и имеющими "явный политический оттенок" (см. § 170 настоящего Постановления). В то же время он отмечает, что ни доклад, ни иные источники, доступные Европейскому Суду, не содержат ссылок на утверждения о жестоком обращении или пытке или угрозе такого обращения против бывших сотрудников "БТА Банка", подозреваемых в мошенничестве или преданных суду или уже осужденных по обвинениям в мошенничестве, они также не дают оснований полагать, что лица, имеющие "доверительные отношения" с Аблязовым, подвергаются особой угрозе пытки или жестокого обращения. При таких обстоятельствах и с учетом принципов, изложенных в § 196 настоящего Постановления, Европейский Суд не убежден в том, что квалификация организацией "Фридом хаус" уголовного разбирательства против бывших руководителей "БТА Банка" как "политически мотивированного" само по себе указывает на угрозу того, что заявительница подвергнется пытке, как она утверждала (см. противоположный пример в Постановлении Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia), жалоба N 42502/06, § 95 *(16), и см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 2 сентября 2010 г. по делу "Y.P. и L.P. против Франции" (Y.P. and L.P. v. France), жалоба N 32476/06, §§ 71-72). В этой связи Европейский Суд напоминает свой последовательный подход о том, что право на политическое убежище прямо не защищено Конвенцией или Протоколами к ней (см. Постановление Большой Палаты по делу "Хирси Джамаа и другие против Италии" (Hirsi Jamaa and Others v. Italy), жалоба N 27765/09, § 113, ECHR 2012, с дополнительными отсылками).

210. Насколько заявительница утверждала, что она может не получить адекватную медицинскую помощь при содержании под стражей в Казахстане, Европейский Суд считает нужным напомнить свою последовательную прецедентную практику о том, что тот факт, что обстоятельства заявителя, включая ожидаемую продолжительность его жизни, могут значительно ухудшиться в случае его удаления с территории государства-участника, сам по себе не является достаточным для возникновения вопроса о нарушении статьи 3 Конвенции (см. в числе других примеров Постановление Европейского Суда от 27 октября 2011 г. по делу "Ахоругезе против Швеции" (Ahorugeze v. Sweden), жалоба N 37075/09, § 88). Решение об удалении иностранца, имеющего серьезное психическое или физическое заболевание, в страну, где возможности для лечения этого заболевания уступают тем, которые доступны в государстве-участнике, может вызывать вопрос в соответствии со статьей 3 Конвенции, но лишь в крайне исключительном случае, при наличии неотложных гуманитарных оснований против выдворения (см. Постановление Большой Палаты от 27 мая 2008 г. по делу "N. против Соединенного Королевства" (N. v. United Kingdom), жалоба N 26565/05, § 42).

211. Европейский Суд также отмечал, что обращение, способное нарушить статью 3 Конвенции вследствие действия или бездействия государства-участника, может не достигать минимального уровня суровости, требуемого для установления нарушения статьи 3 Конвенции в деле о высылке или выдаче (см. Постановление Европейского Суда от 10 апреля 2012 г. по делу "Бабар Ахмад и другие против Соединенного Королевства" (Babar Ahmad and Others v. United Kingdom), жалобы NN 24027/07, 11949/08, 36742/08, 66911/09 и 67354/09, § 177). Например, неосторожность государства-участника при оказании требуемой медицинской помощи в пределах своей юрисдикции иногда вынуждала Европейский Суд устанавливать нарушение статьи 3 Конвенции, но подобные нарушения не так легко установить в экстратерриториальном контексте (см. для сравнения отказ в оказании безотлагательной и целесообразной медицинской помощи при ВИЧ/СПИД в Постановлении Европейского Суда от 22 декабря 2008 г. по делу "Алексанян против Российской Федерации" (Aleksanyan v. Russia), жалоба N 46468/06, §§ 145-158 *(17), с упоминавшимся выше Постановлением Большой Палаты по делу "N. против Соединенного Королевства").

212. В любом случае Европейский Суд подчеркивает, что у заявительницы диабет второго типа и ряд связанных с ним заболеваний, включая гипертензию. Он также отмечает, что заявительница не предоставила медицинских данных о том, что состояние ее здоровья является критическим, и с учетом имеющихся у него материалов Европейский Суд не убежден в том, что в настоящий момент ее проблемы со здоровьем следует рассматривать как настолько серьезные, чтобы возникал вопрос в соответствии со статьей 3 Конвенции. Таким образом, Европейский Суд полагает, что отсутствуют гуманитарные основания против выдачи заявительницы Казахстану в связи с ее медицинским состоянием.

213. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд не может заключить, что заявительница выдвинула индивидуальные обстоятельства, которые обосновывают ее опасения по поводу пытки или жестокого обращения, или что имеются существенные основания полагать, что в случае выдачи она подвергнется реальной угрозе обращения, противоречащего статье 3 Конвенции, в запрашивающем государстве. Соответственно, он заключает, что выдача заявительницы Казахстану не нарушит требования статьи 3 Конвенции.

(b) Статья 13 Конвенции

214. С учетом изложенного выше Европейский Суд не находит необходимым отдельно рассматривать жалобу заявительницы в соответствии со статьей 13 Конвенции, которая в основном содержит те же доводы, что уже рассмотрены им в свете статьи 3 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции в части выдачи заявительницы Казахстану

215. Заявительница жаловалась на то, что в случае выдачи Казахстану она столкнется с явным отказом в правосудии в нарушение требований статьи 6 Конвенции, которая в соответствующей части предусматривает следующее:

"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела... независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона".

A. Доводы Сторон

216. Заявительница утверждала, что в Казахстане ей угрожает отказ в справедливом судебном разбирательстве, поскольку уголовное разбирательство против руководителей "БТА Банка" является политически мотивированным. Суды в Казахстане не являются независимыми, и судьи назначаются президентом, который имеет личную заинтересованность в исходе уголовного разбирательства против нее. Адвокаты в Казахстане подвергались давлению со стороны государственных органов, и суды страны отказали в допуске адвоката K., которого она привлекла для представления ее интересов в уголовном разбирательстве в Казахстане как своего защитника в этом разбирательстве. Заявительница также полагала, что гарантии, предоставленные казахскими властями, не устраняли угрозу отказа в справедливом судебном разбирательстве.

217. Власти Российской Федерации утверждали, со ссылкой на гарантии, предоставленные казахскими властями и рассмотренные судами страны, что в запрашивающем государстве заявительнице не будет отказано в справедливом судебном разбирательстве.

B. Мнение Европейского Суда

218. Европейский Суд напоминает свою последовательную прецедентную практику о том, что в исключительных случаях решение о высылке или выдаче может порождать вопрос в соответствии со статьей 6 Конвенции при обстоятельствах, при которых беженцу отказывают или могут явно отказать в правосудии в запрашивающем государстве (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сёринг против Соединенного Королевства", § 113, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", §§ 90-91, и Постановление Европейского Суда по делу "Аль-Саадун и Муфзи против Соединенного Королевства" (Al-Saadoon and Mufdhi v. United Kingdom), жалоба N 61498/08, § 149, ECHR 2010 (извлечения)).

219. Термин "явный отказ в правосудии" рассматривался как синоним разбирательства, явно противоречащего положениям статьи 6 Конвенции или принципам, воплощенным в ней (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства", § 259 с дополнительными отсылками, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ахоругезе против Швеции", § 114). В деле Отмана (Абу Катады) Европейский Суд указал некоторые формы несправедливости, которые могут составлять явный отказ в правосудии, такие как заочное признание виновным в отсутствие возможности требования о пересмотре существа дела, суммарное по характеру судебное разбирательство, проводимое с полным пренебрежением прав защиты, умышленный и систематический отказ в доступе к адвокату, особенно лицу, содержащемуся под стражей в иностранном государстве (см. упоминавшееся выше Постановление, § 259).

220. Европейский Суд также подчеркивал, что считает "явный отказ в правосудии" строгим тестом несправедливости, когда предполагаемые недостатки выходят за рамки простых погрешностей или отсутствия гарантий, которые могли бы повлечь установление нарушения статьи 6 Конвенции, если бы имели место в самом государстве-участнике. Должно иметь место нарушение принципов справедливого судебного разбирательства, гарантированного статьей 6 Конвенции, в такой степени, чтобы это влекло устранение или умаление самой сущности права, гарантированного этой статьей. Он также указывал, что при оценке этого теста должны применяться тот же стандарт и бремя доказывания, что и при рассмотрении высылки с точки зрения статьи 3 Конвенции. Соответственно, заявитель должен предоставить доказательства наличия существенных оснований полагать, что в случае перемещения из государства-участника он подвергнется реальной угрозе явного отказа в правосудии. Если такие доказательства предоставлены, государство-ответчик должно устранить любые сомнения в их отношении (см. упоминавшиеся выше Постановление Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства" и Постановление Европейского Суда по делу "Ахоругезе против Швеции", §§ 260-261 и 115-116 соответственно).

221. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд не убежден, что вышеупомянутый строгий тест удовлетворяется в отношении настоящей жалобы.

222. Европейский Суд принимает к сведению, что доклад "Фридом хаус", на который ссылается заявительница, по-видимому, подкрепляет ее утверждения относительно общей озабоченности по поводу независимости казахского судейства и полагает, что разбирательство против бывших руководителей "БТА Банка" имеет политический оттенок. Однако упоминая конкретную ситуацию бывших руководителей "БТА Банка", которые уже были осуждены по оспариваемым обвинениям в мошенничестве, доклад содержит общее высказывание о том, что "обоснованность обвинений и доказательств, представленных суду, оставалась сомнительной" (см. § 170 настоящего Постановления). Кроме того, доклад не ссылается на недостатки этого разбирательства, сравнимые с погрешностями, способными составлять явный отказ в правосудии, как его определяет прецедентная практика Европейского Суда, кратко изложенная выше (см., в частности, § 219 настоящего Постановления).

223. Европейский Суд также учитывает, что единственный конкретный довод, выдвинутый заявительницей, в обоснование угрозы отказа в справедливом судебном разбирательстве в Казахстане касался отказа казахских судов в допуске ее адвоката K. к участию в уголовном разбирательстве против нее. Однако материалы, предоставленные Европейскому Суду, свидетельствуют о том, что в неустановленную дату в 2009 году казахские следственные органы выделили уголовное дело по обвинениям в мошенничестве ряда бывших сотрудников "БТА Банка" (дело N 0951701710002) и направили его на рассмотрение в Алматинский районный суд, тогда как обвинения против заявительницы остаются частью уголовного дела N 095751701710001, которое, по-видимому, еще не направлялось на судебное рассмотрение (см. § 20 настоящего Постановления). Соответственно, Европейский Суд не может считать неразумным отказ районного суда в признании представителем K. заявительницы в разбирательстве, участником которого заявительница не является (см. § 21 настоящего Постановления), и не убежден, что этот факт может служить указанием на то, что заявительница столкнется с явным отказом в справедливом судебном разбирательстве.

224. Он также полагает, что оставшиеся утверждения заявительницы в этой части являются слишком общими и неясными и что ни одно из них не обосновывает ее утверждение о том, что она столкнется с явным отказом в справедливом судебном разбирательстве в случае перемещения в Казахстан (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства", § 285).

225. С учетом этого вывода Европейский Суд не находит необходимым оценивать гарантии, данные казахскими властями относительно суда над заявительницей в Казахстане.

226. Таким образом, принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд не убежден в том, что заявительница в настоящем деле предоставила доказательства, способные подтвердить наличие существенных оснований полагать, что она подвергнется реальной угрозе явного отказа в справедливом судебном разбирательстве в случае выдачи Казахстану.

227. Следовательно, он отклоняет жалобу заявительницы как явно необоснованную на основании подпункта "а" пункта 3 и пункта 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части медицинской помощи, оказанной заявительнице в период содержания под стражей

228. В соответствии со статьей 3 Конвенции заявительница жаловалась на то, что российские власти не обеспечили ее адекватной медицинской помощью в период содержания под стражей. Она ссылалась на статью 3 Конвенции, текст которой изложен выше.

A. Доводы Сторон

1. Власти Российской Федерации

229. Власти Российской Федерации утверждали, что по прибытии в следственный изолятор заявительнице были сделаны все необходимые анализы, она была помещена под постоянное наблюдение медицинской части. 31 июля 2009 г. заявительница была направлена в тюремную больницу для стационарного лечения, которое продолжалось до 26 августа того же года. Там, после обследований специалистами и клинических анализов, ей было назначено консервативное лечение, которое дало положительные результаты и позволило стабилизировать ее состояние. После выписки состояние ее здоровья было признано удовлетворительным, и ей было рекомендовано продолжать лечение в следственном изоляторе, где она оставалась под активным наблюдением персонала медицинской части и получала рекомендованную поддерживающую терапию. В соответствии с планом лечения с 14 по 22 октября 2009 г. заявительница вновь направлялась в тюремную больницу для стационарного обследования и лечения. В ее лечение были внесены необходимые коррективы с учетом состояния ее здоровья, и она была выписана в удовлетворительном состоянии.

230. 3 марта 2010 г. заявительница была осмотрена офтальмологом и неврологом государственной больницы, и с 1 по 15 апреля 2010 г. она проходила стационарное лечение также в государственной больнице, ее состояние при выписке было признано удовлетворительным, и лечение дало положительные клинические результаты. Впоследствии и до ее освобождения из-под стражи состояние здоровья заявительницы постоянно контролировалось врачами следственного изолятора.

231. Таким образом, власти Российской Федерации утверждали, что в течение всего периода ее содержания под стражей заявительница получала медицинскую помощь, требуемую при ее состоянии. Медицинская часть следственного изолятора и тюремная больница были укомплектованы необходимым персоналом и обеспечены лекарствами. Состояние ее здоровья оценивалось как удовлетворительное, и не имелось данных о невозможности ее содержания под стражей в период, относящийся к обстоятельствам дела.

2. Заявительница

232. Заявительница полагала, что содержание под стражей поставило ее жизнь и здоровье под угрозу. Она утверждала, что до заключения под стражу она прошла реабилитационное лечение в частной больнице в Казахстане, включавшее сеансы в гипербарической камере, массаж всего тела, акупунктуру и каутеризацию нервных окончаний, как в традиционной восточной медицине. Согласно ее объяснениям такое лечение должно было повторяться каждые шесть месяцев, в том числе и когда она содержалась под стражей. Ее состояние также требовало регулярного контроля уровня сахара и артериального давления, постоянного наблюдения неврологом, эндокринологом, офтальмологом и диетологом.

233. Заявительница также утверждала, что медицинская помощь, оказанная ей во время содержания под стражей, была поверхностной, и состояние ее здоровья серьезно ухудшилось, что подтверждалось письмом следственного изолятора от 28 мая 2010 г. Она не получала достаточной информации о лечении, и администрация следственного изолятора удерживала лекарства. Кроме того, ей не предложили срочной консультации с офтальмологом, не делали глазных инъекций и не поместили в офтальмологическую клинику, хотя она нуждалась в срочной операции на глазе. В следственном изоляторе отсутствовали глазные капли, прописанные офтальмологом, условия ее перевода в следственный изолятор 26 августа 2009 г. были негуманными и унижающими достоинство, как и условия, в которых она проходила стационарное лечение с 1 по 14 апреля 2010 г.

B. Мнение Европейского Суда

234. Европейский Суд напоминает, что в соответствии с его последовательной прецедентной практикой государство должно обеспечить содержание лица под стражей в условиях, которые совместимы с уважением его человеческого достоинства, и способ, и метод исполнения этой меры не должны подвергать лицо страданиям и трудностям, превышающим неизбежный уровень, присущий содержанию под стражей, и с учетом практических требований заключения его здоровье и благополучие должны быть адекватно защищены (см. Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §§ 92-94, ECHR 2000-XI, и Постановление Европейского Суда от 13 июля 2006 г. по делу "Попов против Российской Федерации" (Popov v. Russia), жалоба N 26853/04, § 208 *(18)).

235. Хотя согласно последовательному подходу Европейского Суда статья 3 Конвенции не может быть истолкована как устанавливающая общее обязательство освобождения заключенного по состоянию здоровья, он всегда толковал требование охранять здоровье и благополучие заключенных как обязательство государства-ответчика обеспечить заключенных требуемой медицинской помощью (см. Постановление Европейского Суда по делу "Муизель против Франции" (Mouisel v. France), жалоба N 67263/01, § 40, ECHR 2002-IX, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши", § 94, и Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации" (Khudobin v. Russia), жалоба N 59696/00, § 93, ECHR 2006-XII (извлечения)*(19)).

236. Европейский Суд сознает, что "адекватность" медицинской помощи остается наиболее сложным понятием для определения (см. Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2011 г. по делу "Пахомов против Российской Федерации" (Pakhomov v. Russia), жалоба N 44917/08, § 62 *(20)) и что конкретные обстоятельства каждого дела неизбежно различаются. Тем не менее с учетом своей прецедентной практики по данному вопросу Европейский Суд отмечает, что при оценке сходных требований он рассматривал вопрос о том, обеспечивали ли власти безотлагательные и правильные постановку диагноза и уход за больными (см. в числе других примеров упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Попов против Российской Федерации", § 211, Постановление Европейского Суда от 29 ноября 2007 г. по делу "Хумматов против Азербайджана" (Hummatov v. Azerbaijan), жалобы NN 98521/03 и 13413/04, § 115, Постановление Европейского Суда от 7 февраля 2008 г. по делу "Меченков против Российской Федерации" (Mechenkov v. Russia), жалоба N 35421/05, § 102, а также Постановление Европейского Суда от 14 октября 2010 г. по делу "A.B. против Российской Федерации" (A.B. v. Russia), жалоба N 1439/06, § 128 *(21)), и что, если это обусловлено природой медицинского состояния, наблюдение за больным должно быть регулярным и систематическим и включать всестороннюю терапевтическую стратегию, направленную на лечение заболеваний заключенного или предотвращение их ухудшения (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 30 июля 2009 г. по делу "Питалев против Российской Федерации" (Pitalev v. Russia), жалоба N 34393/03, § 54 *(22), упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", § 109, и Постановление Европейского Суда от 10 января 2012 г. по делу "Владимир Васильев против Российской Федерации" (Vladimir Vasilyev v. Russia), жалоба N 28370/05, § 58 *(23)).

237. Европейский Суд также подтверждает, что в целом он вправе применять достаточную гибкость при определении требуемого стандарта здравоохранения, принимая решение об этом в каждом конкретном деле. Этот стандарт должен быть "совместим с человеческим достоинством" заключенного, а также должен учитывать "практические требования лишения свободы" (см. упоминавшиеся выше Постановление Европейского Суда по делу "Алексанян против Российской Федерации", Постановление Европейского Суда по делу "Пахомов против Российской Федерации" и Постановление Европейского Суда по делу "Владимир Васильев против Российской Федерации", §§ 140, 63 и 59 соответственно).

238. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд прежде всего отмечает, что не оспаривается сторонами, что заявительница имела ряд заболеваний до ее заключения под стражу, включая диабет и гипертензию.

239. Он также отмечает, что после поступления в следственный изолятор заявительница была осмотрена его врачами, которые внесли сведения о заболеваниях в ее медицинскую карту и сделали ряд анализов (см. §§ 75-77 настоящего Постановления). Вскоре после этого заявительница была направлена в тюремную больницу для стационарного лечения, и представляется, что во время ее содержания под стражей она трижды проходила стационарное лечение в специализированных медицинских учреждениях: дважды в тюремной больнице и один раз в государственной больнице (см. §§ 78, 90 и 104 настоящего Постановления).

240. Медицинская карта заявительницы свидетельствует о том, что в период нахождения в больнице она была осмотрена врачами-специалистами, включая, в частности, невролога и эндокринолога, и что после комплексного клинического обследования ей было назначено и обеспечено гипогликемическое лечение (лекарства на основе метморфина) от диабета, а также выписаны гипотензивные, спазмолитические, сосудорасширяющие и ноотропические средства и инъекции от гипертензии и связанных с ней заболеваний (см. §§ 78-84, 90-94 и 104-108 настоящего Постановления). Эта стратегия лечения, по-видимому, не только соответствовала рекомендациям врачей, осматривавших заявительницу до ее заключения под стражу, но и вышла за их пределы (см. §§ 59 и 60 настоящего Постановления). Кроме того, медицинские документы, предоставленные Европейскому Суду, указывают, что терапевтическая стратегия, выбранная медицинским персоналом пенитенциарных учреждений, дала положительные клинические результаты, и в отсутствие данных о противоположном Европейский Суд не находит оснований ставить под сомнение эти выводы.

241. Из имеющихся медицинских документов также следует, что во время нахождения в следственном изоляторе заявительница продолжала получать гипогликемические, гипотензивные, спазмолитические, сосудорасширяющие и ноо-тропические средства, требуемые при ее состоянии, под наблюдением медицинского персонала и что она могла получать и получала лекарства, переданные ее адвокатами (см. §§ 88, 96, 97, 99, 102 и 110 настоящего Постановления). Довод заявительницы о том, что некоторые лекарства ей не были выданы, остается неконкретным. Медицинская карта заявительницы также указывает, что уровень сахара в крови и артериальное давление у нее регулярно измерялись, и она могла контролировать их с помощью личного глюкоме-тра и сфигмоманометра (см. §§ 76, 77, 88, 96, 97 и 102 настоящего Постановления).

242. Что касается объяснений заявительницы по поводу недоступности таких альтернативных методов лечения, как акупунктура и каутеризация нервных окончаний в соответствии с традиционной восточной медициной, Европейский Суд подчеркивает, что не предоставлены данные, свидетельствующие о том, что они составляли медицинскую необходимость.

243. Насколько заявительница жаловалась на проблемы с лечением глаз, Европейский Суд находит, что она не выдвинула каких-либо данных, включая независимые медицинские заключения, которые подкрепили бы ее мнение о том, что она нуждалась в срочной операции на глазах или глазных инъекциях (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Питалев против Российской Федерации", § 55). Он также учитывает, что медицинские документы, связанные с ее обследованием после освобождения из-под стражи, тоже не упоминают об этой необходимости (см. § 122 настоящего Постановления).

244. Имея серьезные сомнения в том, что заявительница ставила в известность администрации больницы следственного изолятора или тюремной больницы о ее проблемах со зрением до декабря 2009 года (см. §§ 68 и 120 настоящего Постановления), Европейский Суд тем не менее полагает, что не позднее 18 декабря 2009 г. власти должны были узнать о ее жалобах в этом отношении (см. § 68 настоящего Постановления). Он учитывает, что они предложили заявительнице осмотр офтальмологом в тюремной больнице, но она отклонила это предложение по причинам, которые Европейский Суд не может признать убедительными (см. § 98 настоящего Постановления). В этом отношении он напоминает, что государство имеет достаточные пределы усмотрения при определении способа исполнения своей обязанности обеспечить заключенным требуемую медицинскую помощь, и признает, что выбором целесообразного медицинского учреждения власти приняли во внимание "практические требования лишения свободы", поскольку стандарт избранной помощи "совместим с человеческим достоинством заключенного" (см. Постановление Европейского Суда от 5 апреля 2011 г. по делу "Васюков против Российской Федерации" (Vasyukov v. Russia), жалоба N 2974/05, § 79 *(24), и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Алексанян против Российской Федерации", § 140). Европейский Суд не усматривает указаний на то, что выбор властями медицинского учреждения для осмотра заявительницы офтальмологом был несовместим с требуемым стандартом помощи.

245. Он также отмечает, что после отказа заявительницы от госпитализации власти обеспечили ей консультацию с офтальмологом в государственной больнице N 72, а также впоследствии, когда она находилась в больнице N 20. Представляется, что офтальмологи прописали ей глазные капли, лекарства и витамины группы B, и ни один из них не упоминал о необходимости срочной операции или иного экстренного вмешательства (см. §§ 101, 106 и 119 настоящего Постановления). В медицинской карте заявительницы отмечено, что она получала это лечение в государственной больнице N 20. Хотя врач следственного изолятора признал, что она не получала тауриновых глазных капель до госпитализации, нет данных о том, что заявительница, которая могла иметь собственные лекарства, была лишена возможности их получения через своих адвокатов.

246. Что касается перевода заявительницы из тюремной больницы в следственный изолятор 26 августа 2009 г., Европейский Суд отмечает, что он установил нарушение статьи 3 Конвенции в деле о перевозке пациента после операции в обычном тюремном фургоне в неудовлетворительных условиях (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тарариева против Российской Федерации" (Tarariyeva v. Russia), жалоба N 4353/03, §§ 112 - 117, ECHR 2006-XV (извлечения)*(25)). Однако настоящее дело отличается от него. Медицинская карта заявительницы содержит запись от 24 августа 2009 г. о том, что она получала лечение от гипертензии, что ее состояние стабилизировалось и что врачи считают возможным ее перевод (см. § 85 настоящего Постановления). Европейский Суд не видит оснований, чтобы ставить эти выводы под сомнение, и полагает, что остальные доводы заявительницы в этом отношении являются умозрительными.

247. С учетом вышеизложенного Европейский Суд полагает, что заявительница не выдвинула достаточных и убедительных доводов или доказательств, свидетельствующих о серьезных недостатках оказания ей медицинской помощи национальными властями в период содержания под стражей. Отсюда следует, что он отклоняет ее жалобу как явно необоснованную в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

248. Наконец, что касается предположительно негуманных условий, в которых заявительница проходила лечение в государственной больнице N 20 в период с 1 по 14 апреля 2010 г., Европейский Суд отмечает, что она впервые выдвинула этот довод в своих объяснениях от 21 апреля 2011 г. Таким образом, жалоба в этой части должна быть объявлена неприемлемой в связи с несоблюдением правила шестимесячного срока в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

V. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

249. Заявительница жаловалась на то, что ее содержание под стражей в целях выдачи являлось незаконным. Она ссылалась на пункт 1 статьи 5 Конвенции, который в применимых частях предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче".

A. Доводы Сторон

250. Заявительница утверждала, что ее содержание под стражей с 3 июля 2009 г. по 3 июля 2010 г. являлось незаконным. В частности, что касается постановления о содержании под стражей от 3 июля 2009 г., она утверждала, что находилась в том же положении, что и заявитель в деле "Джураев против Российской Федерации" (Dzhurayev v. Russia) (жалоба N 38124/07, Постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г.*(26)), что решение о содержании под стражей не было вынесено судом и сроки ее содержания под стражей не устанавливались. Даже если предположить, что оно являлось законным, в соответствии со статьей 109 УПК РФ санкционированный срок содержания заявительницы под стражей должен был истечь 3 сентября 2009 г., тогда как суды страны впервые продлили срок содержания заявительницы под стражей 18 ноября 2009 г. По мнению заявительницы, в эту дату суд первой инстанции по сути ретроактивно узаконил предшествующий срок ее содержания под стражей. Кроме того, применимые нормы УПК РФ не удовлетворяли конвенционному требованию "качества закона", поскольку не являлись точными или предсказуемыми.

251. Кроме того, заявительница утверждала, что ее содержание под стражей с 18 ноября 2009 г. по 3 июля 2010 г. также являлось незаконным, поскольку соответствующие решения суда первой инстанции о продлении срока ее содержания под стражей не вступили в силу, а суд кассационной инстанции оставил без изменения постановления о содержании под стражей от 18 ноября 2009 г., 1 февраля и 1 апреля 2010 г. после того, как срок ее содержания под стражей, санкционированный этими решениями, уже истек. Наконец, заявительница утверждала, что российские власти не проявляли надлежащей старательности в первые девять месяцев экстрадиционной проверки до вынесения решения о выдаче.

252. Власти Российской Федерации полагали, что в соответствии с частью 2 статьи 466 УПК РФ транспортная прокуратура правомерно вынесла постановление о содержании заявительницы под стражей 16 июля 2009 г., сославшись на получение запроса казахских властей о ее выдаче и постановления иностранного суда о ее заключении под стражу. Они также отмечали, что Президиум Верховного Суда Российской Федерации в ряде решений, вынесенных в 2004 и 2005 годах, высказывал мнение о том, что статья 109 УПК РФ неприменима к содержанию под стражей в целях выдачи. Однако после принятия Постановления N 22 Пленумом Верховного Суда России Генеральная прокуратура России дала указания своим региональным подразделениям информационным письмом о порядке заключения под стражу лиц в целях выдачи. Впоследствии прокуроры всех уровней строго следовали применимым правилам, истолкованным Верховным Судом России. Максимальный срок содержания заявительницы под стражей истек 3 июля 2010 г., и она была освобождена из-под стражи постановлением транспортной прокуратуры.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

253. Европейский Суд отмечает, что жалоба в этой части не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

254. Европейский Суд учитывает, что сторонами не оспаривалось, что заявительница была задержана с целью выдачи из России в Казахстан. Таким образом, подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции применим к настоящему делу. Это положение не требует, чтобы содержание под стражей лица, против которого возбуждено разбирательство с целью выдачи, разумно считалось необходимым, например, чтобы воспрепятствовать лицу в совершении преступления или лишить его возможности скрыться. В этой связи подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции устанавливает иной уровень защиты по сравнению с подпунктом "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции: все, что требуется в соответствии с подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, это чтобы действия совершались в отношении "лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче". Таким образом, неважно в значении подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, обосновано ли указанное выше решение о выдворении национальным законодательством или Конвенцией (см. Постановление Европейского Суда по делу "Чонка против Бельгии" (Conka v. Belgium), жалоба N 51564/99, § 38, ECHR 2002-I, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", § 112).

255. Однако Европейский Суд напоминает, что обязан исследовать вопрос о том, было ли содержание заявительницы под стражей "законным" для целей пункта 1 статьи 5 Конвенции, с особым вниманием к гарантиям, предусмотренным в национальной правовой системе. Если возникает вопрос о "законности" содержания под стражей, включая вопрос о том, был ли соблюден "порядок, установленный законом", Конвенция в значительной степени отсылает к национальному законодательству и устанавливает обязанность соблюдения его материальных и процессуальных норм, но дополнительно требует, чтобы любое лишение свободы учитывало цель статьи 5 Конвенции, которая заключается в защите лица от произвола (см. Постановление Европейского Суда от 25 июня 1996 г. по делу "Амуур против Франции" (Amuur v. France), § 50, Reports of Judgments and Decisions 1996-III, и Постановление Европейского Суда от 11 октября 2007 г. по делу "Насруллоев против Российской Федерации" (Nasrulloyev v. Russia), жалоба N 656/06, § 70 *(27)).

256. Следовательно, Европейский Суд должен удостовериться в том, соответствовало ли Конвенции само национальное закодательство, включая общие принципы, выраженные в ней или подразумеваемые. Что касается последних, Европейский Суд подчеркивает, что в делах, затрагивающих лишение свободы, особенно важно соблюдение общего принципа правовой определенности. Устанавливая, что любое лишение свободы должно осуществляться "в порядке, установленном законом", пункт 1 статьи 5 Конвенции не просто отсылает к национальному законодательству, но, как и выражения "в соответствии с законом" и "предусмотрено законом", в пунктах 2 статей 8-11 Конвенции*(28) он также касается "качества закона", требуя, чтобы он был совместим с верховенством права, концепцией, воплощенной во всех статьях Конвенции. "Качество закона" в этом смысле предполагает, что национальное законодательство, которое предусматривает лишение свободы, должно быть достаточно доступным, ясным и предсказуемым с точки зрения его применения во избежание угрозы произвола (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Насруллоев против Российской Федерации", § 71 с дополнительными отсылками).

257. Наконец, Европейский Суд напоминает, что лишение свободы является оправданным согласно подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции лишь в ходе разбирательства о выдаче. Если разбирательство не ведется с надлежащей тщательностью, содержание под стражей перестает быть допустимым с точки зрения подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Соединенного Королевства" (Saadi v. United Kingdom), жалоба N 13229/03, §§ 72-74, ECHR 2008).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

258. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд полагает, что утверждения заявительницы в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции затрагивают два отдельных периода: с 3 июля по 18 ноября 2009 г. и с 18 ноября 2009 г. по 3 июля 2010 г., когда она была освобождена из-под стражи. Она также утверждает, что российские власти не проявили надлежащей старательности в первые девять месяцев ее содержания под стражей. Следовательно, он даст оценку этим доводам заявительницы.

(i) Законность содержания заявительницы под стражей с 3 июля по 18 ноября 2009 г.

259. Рассматривая данный период содержания под стражей, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации ссылались на часть 2 статьи 466 УПК РФ, полагая, что она позволяла прокурору заключить заявительницу под стражу при получении запроса о выдаче в сопровождении постановления иностранного суда о заключении под стражу, как это было выполнено постановлением транспортного прокурора от 16 июля 2009 г.

260. Однако Европейский Суд отмечает, что к 16 июля 2009 г. заявительница уже содержалась под стражей с 3 июля 2009 г. на основании постановления прокурора от той же даты, которое не содержало ссылки на часть 2 статьи 466 УПК РФ, а ссылалось лишь на статью 61 Минской конвенции (см. §§ 123-124 настоящего Постановления). Представляется, что постановление о содержании под стражей от 3 июля 2009 г. не содержало ссылки на часть 2 статьи 466 УПК РФ, поскольку это положение, как следует из ее формулировки, могло применяться с момента получения запроса о выдаче, который в деле заявительницы поступил только 8 июля 2009 г. (см. §§ 158 и 33 соответственно).

261. Кроме того, насколько постановление от 3 июля 2009 г. ссылалось на статью 61 Минской конвенции, это положение не устанавливает процессуальных правил, которые должны применяться при заключении под стражу до получения требования о выдаче. Оно отсылает к законодательству страны, предусматривая, что запрашиваемая сторона применяет нормы собственного законодательства при исполнении поручения об оказании правовой помощи, включая специальное требование о задержании до получения требования о выдаче, как указано в статье 61 Минской конвенции (см. §§ 150 и 151 настоящего Постановления). Таким образом, статья 61 Минской конвенции может служить правовой основой для содержания под стражей только во взаимосвязи с соответствующими национальными правовыми нормами, устанавливающими основания и порядок заключения под стражу, а также применимые сроки (см. Определение Конституционного Суда, процитированное в § 160 настоящего Постановления). Тем не менее ни прокурор в своем постановлении, ни власти Российской Федерации не ссылались на какое-либо положение национального законодательства, позволявшее первому органу заключить заявительницу под стражу до получения требования о выдаче. Соответственно, с 3 по 8 июля 2009 г. заявительница находилась в правовом вакууме, который не восполнялся каким-либо положением национального законодательства, устанавливающим основания ее содержания под стражей, порядок и сроки, применимые к этому содержанию под стражей до получения требования о выдаче.

262. Представляется также, что после получения требования о выдаче от 8 июля 2009 г. содержание заявительницы под стражей стало регулироваться частью 2 статьи 466 УПК РФ. Однако эта норма также не устанавливает порядок, в котором должно приниматься решение о содержании под стражей лица, выдача которого требуется, или продлеваться его срок. Она также не содержит сроков содержания под стражей в целях выдачи. Вместе с тем Европейский Суд отмечает, что в своем Определении от 19 марта 2009 г., касающемся части 2 статьи 466 УПК РФ, Конституционный Суд, посчитав, что оспариваемое положение не нарушает конституционных прав лиц в связи с неуказанием оснований или порядка заключения под стражу в целях выдачи или сроков содержания, не разъяснил, какие нормы регулируют такой порядок и какие сроки должны применяться в ситуациях, охватываемых частью 2 статьи 466 УПК РФ (см. § 162 настоящего Постановления). Соответственно, Европейский Суд не может не отметить отсутствие точных положений в законодательстве страны, которые устанавливали бы, при каких условиях, в какие сроки и прокурором какого уровня и территориальной юрисдикции должен рассматриваться вопрос о содержании под стражей после получения требования о выдаче.

263. Двусмысленность части 2 статьи 466 УПК РФ проявляется в обстоятельствах настоящего дела, в котором, хотя требование о выдаче было получено 8 июля, только 16 июля 2009 г., то есть через восемь дней, прокурор вынес постановление о содержании под стражей заявительницы на основании части 2 статьи 466 УПК РФ. В течение всего периода заявительница оставалась неосведомленной относительно оснований своего содержания под стражей и его сроков. Кроме того, само постановление о содержании под стражей от 16 июля 2009 г. не содержало ссылок на какие-либо нормы национального законодательства, содержащиеся в главе 13 УПК РФ, или иные, подтверждающие полномочия этого конкретного прокурора по принятию решений о содержании под стражей заявительницы. В постановлении также не указывались сроки содержания заявительницы под стражей и отсутствовали ссылки на какую-либо норму национального законодательства, устанавливающую такой срок. Ответ прокурора на жалобу заявительницы, в которой он указывал, что ее содержание под стражей, санкционированное в соответствии с частью 2 статьи 466 УПК РФ 16 июля 2009 г., дополнительно регулируется казахским Уголовно-процессуальным кодексом (см. § 129 настоящего Постановления), является еще одним свидетельством путаницы, сопровождавшей применение вышеупомянутого положения тем же органом, который применял его в деле заявительницы.

264. Кроме того, Европейский Суд не убежден доводом властей Российской Федерации со ссылкой на Постановление N 22, поскольку ко времени его принятия 29 октября 2009 г. заявительница уже находилась в течение более чем трех месяцев в состоянии правовой неопределенности относительно процедуры и сроков ее содержания под стражей. Он также учитывает, что данная ситуация продолжалась до 18 ноября 2009 г., когда Мещанский районный суд впервые вынес постановление о содержании заявительницы под стражей. Даже если допустить, что постановление *(29) содержало некоторые разъяснения, относимые к делу заявительницы (см. § 164 настоящего Постановления), Европейский Суд не убежден в том, что они устраняли ситуацию заявительницы при обстоятельствах настоящей жалобы. В этом отношении он учитывает, что постановление, по-видимому, предполагало, что в то время как прокурор имел право заключить лицо под стражу в соответствии с частью 2 статьи 466 УПК РФ на два месяца, после истечения этого периода дальнейшее содержание под стражей или продление его срока требовали судебной санкции (см. там же), что не имело места в деле заявительницы.

265. Отсюда следует, что содержание заявительницы под стражей с 8 июля по 18 ноября 2009 г. было основано на правовой норме, а именно части 2 статьи 466 УПК РФ, которая ввиду отсутствия ясных процессуальных правил не являлась ни точной, ни предсказуемой.

266. Необходимо также отметить, что в недавнем Постановлении от 14 июня 2012 г. Верховный Суд Российской Федерации дал официальное толкование российских правовых норм, применимых к содержанию под стражей в целях выдачи, включая содержание до и непосредственно после получения требования о выдаче (см. § 165 настоящего Постановления). Однако Европейский Суд учитывает, что это Постановление было принято намного позже освобождения заявителя, и этот факт не может изменить вывод о том, что в момент содержания под стражей заявителя российские правовые положения, регулирующие содержание под стражей до получения требования о выдаче и последующее продление срока содержания после такого требования, не были точными или предсказуемыми в их применении. В любом случае из Постановления от 14 июня 2012 г. следует, что содержание под стражей заявителя должно назначаться и продлеваться россйским судом, а не прокурором (см. там же).

267. С учетом вышеизложенного Европейский Суд заключает, что с 3 июля по 18 ноября 2009 г. заявительница содержалась под стражей в отсутствие конкретной правовой основы или ясных правил, регулирующих ее ситуацию, что несовместимо с принципами правовой определенности и защиты от произвола, которые являются общими для Конвенции, и верховенством права (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 15 января 2009 г. по делу "Юдаев против Российской Федерации" (Yudayev v. Russia), жалоба N 40258/03, § 59 *(30), и Постановление Европейского Суда по делу "Барановский против Польши" (Baranowski v. Poland), жалоба N 28358/95, § 56, ECHR 2000-III). Таким образом, лишение свободы, которому заявительница подверглась в этот период, не ограничивалось адекватными гарантиями от произвола. Российское законодательство в период, относящийся к обстоятельствам дела, не отвечало стандарту "качества закона", требуемому в соответствии с Конвенцией. Национальная система не обеспечила защиту заявительницы от произвольного заключения под стражу, и ее содержание не может считаться "законным" для целей пункта 1 статьи 5 Конвенции.

(ii) Законность содержания заявительницы под стражей с 18 ноября 2009 г. по 3 июля 2010 г.

268. Обращаясь к вопросу законности содержания заявительницы под стражей с 18 ноября 2009 г. по 3 июля 2010 г., Европейский Суд отмечает, что в отличие от некоторых ранее рассмотренных дел против России (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Джураев против Российской Федерации", § 68), российский суд продлил срок содержания заявительницы под стражей (см. §§ 135, 138 и 141 настоящего Постановления). Постановления о содержании под стражей указывали конкретные сроки с соблюдением требований статьи 109 УПК РФ, применимой в контексте содержания под стражей в делах о выдаче после вынесения Постановления Верховного Суда 2009 года N 22 (см. § 164 настоящего Постановления). Европейский Суд также учитывает, что преступления, в которых заявительница обвинялась в Казахстане, рассматривались как "тяжкие" в соответствии с российским законодательством, в связи с чем срок ее содержания под стражей был продлен до 12 месяцев на основании части 3 статьи 109 УПК РФ (см. § 155 настоящего Постановления) и что после истечения этого срока она была освобождена. Законность содержания заявительницы под стражей несколько раз проверялась и подтверждалась судом кассационной инстанции.

269. Насколько заявительница жаловалась на то, что имелись недостатки при проверке ее содержания под стражей судом кассационной инстанции, которая к тому же не являлась безотлагательной, Европейский Суд рассмотрит эти доводы в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции.

270. Европейский Суд полагает, что заявительница не выдвинула в настоящем разбирательстве или в судах страны серьезные доводы, позволяющие считать, что ее содержание под стражей в вышеупомянутый период составляло нарушение требований пункта 1 статьи 5 Конвенции. Он также не находит, что суды страны действовали недобросовестно или неправильно применили действующее законодательство, или что содержание заявительницы под стражей в соответствующий период было в других отношениях незаконным или произвольным (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кожаев против Российской Федерации", §§ 107-108, Постановление Европейского Суда от 5 июня 2012 г. по делу "Ходжамбердиев против Российской Федерации" (Khodzhamberdiyev v. Russia), жалоба N 64809/10, § 94 *(31), упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шакуров против Российской Федерации", § 160, и Постановление Европейского Суда от 3 июля 2012 г. по делу "Рустамов против Российской Федерации" (Rustamov v. Russia), жалоба N 11209/10, § 154 *(32)).

(iii) Предполагаемое отсутствие надлежащей старательности при проведении властями разбирательства о выдаче с 3 июля 2009 г. по 21 апреля 2010 г.

271. Европейский Суд прежде всего отмечает, что заявительница жаловалась на отсутствие надлежащей старательности со стороны властей в разбирательстве о выдаче в течение конкретного указанного ею периода, и, соответственно, рассмотрит эту жалобу в установленных пределах.

272. Со ссылкой на относимые принципы, изложенные в § 257 настоящего Постановления, Европейский Суд подчеркивает, что с 3 июля 2009 г., когда заявительница была заключена под стражу, и по 21 апреля 2010 г., когда было вынесено решение о выдаче (см. § 38 настоящего Постановления), разбирательство о выдаче продолжалось. В этот период Генеральная прокуратура России получила запрос о выдаче от своего казахского партнера, а также несколько писем, содержавших гарантии, предоставленные казахскими властями, и была информирована о результатах выездной проверки, проведенной в отношении утверждений заявительницы по поводу предполагаемого происшествия 23 февраля 2009 г. Европейский Суд также отметил, что в течение данного периода Генеральная прокуратура России собирала и получала информацию от Министерства иностранных дел России, которое сообщило об отсутствии препятствий для выдачи заявительницы. Кроме того, в период, относящийся к обстоятельствам дела, продолжалось разбирательство о предоставлении убежища, возбужденное заявительницей. В этом разбирательстве Управление ФМС по Москве отклонило ходатайство заявительницы о признании ее беженкой, и заявительница возбудила разбирательство об обжаловании этого решения в судах.

273. Имея в виду, что исход разбирательства о предоставлении убежища мог иметь решающее значение для вопроса о выдаче заявительницы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", § 115, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рустамов против Российской Федерации", § 165), и не усмотрев конкретных задержек в этих разбирательствах, за которые могли нести ответственность власти, а также с учетом мер, принятых российскими властями в разбирательстве о выдаче, Европейский Суд признает, что они отвечали требованию надлежащей старательности в отношении периода с 3 июля 2009 г. по 21 апреля 2010 г., обжалуемого заявительницей.

(iv) Выводы

274. Европейский Суд находит, что содержание заявительницы под стражей с 3 июля по 18 ноября 2009 г. было основано на правовых нормах, которые не отвечали конвенционным требованиям "качества закона". Таким образом, имело место нарушение требований подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении этого периода.

275. Он также считает, что по делу требования подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, что касается законности содержания заявительницы под стражей с 18 ноября 2009 г. по 3 июля 2010 г. или что касается предполагаемого отсутствия старательности российских властей в проведении разбирательства о выдаче с 3 июля 2009 г. по 21 апреля 2010 г., нарушены не были.

VI. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции

276. Заявительница жаловалась на то, что была лишена возможности добиться судебной проверки ее содержания под стражей в целях выдачи, что ее жалобы на вынесенные судом постановления о содержании под стражей не были безотлагательно рассмотрены и что ее адвокаты не участвовали в заседаниях 16 сентября 2009 г. и 1 февраля 2010 г. по поводу ее содержания под стражей. Она ссылалась на статьи 5 и 6 Конвенции. Европейский Суд рассмотрит ее доводы в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 25 октября 2007 г. по делу "Лебедев против Российской Федерации" (Lebedev v. Russia), жалоба N 4493/04, § 72 *(33)), который предусматривает следующее:

"...4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

A. Доводы Сторон

277. Заявительница утверждала, что в течение всего периода ее содержания под стражей она не имела доступа к процедуре судебной проверки в отношении ее содержания под стражей. Она, в частности, указывала, что, хотя она незаконно содержалась на основании двух постановлений о содержании под стражей, вынесенных прокурорами, и ее содержание под стражей в любом случае являлось незаконным после 3 сентября 2009 г., она не могла добиться судебной проверки ее содержания под стражей. При этом заявительница ссылалась на жалобы, поданные ею согласно статье 125 УПК РФ в Тверской и Мещанский районные суды. Эти разбирательства были окончены 31 марта и 12 и 19 апреля 2010 г. соответственно, а ее иск против следственного изолятора был отклонен окончательным решением от 25 мая 2010 г. Заявительница также подчеркивала, что все ее жалобы на вынесенные судом постановления о содержании под стражей были рассмотрены не безотлагательно и даже по истечении обжалуемых периодов содержания под стражей.

278. Заявительница также утверждала, что, несмотря на то, что заседание 16 сентября 2009 г. было первоначально назначено на 15.00 указанной даты, Мещанский районный суд вследствие плохой организации работы начал рассматривать ее жалобу позднее в этот день, о чем ее адвокаты не были осведомлены. Ссылаясь на дело "Лебедев против Российской Федерации" (упоминавшееся выше, § 89), она утверждала, что отсутствие ее адвокатов в заседании составляло нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции, как и их отсутствие в заседании 1 февраля 2010 г.

279. Власти Российской Федерации утверждали, что заявительница могла обжаловать постановления о содержании под стражей в соответствии со статьей 125 УПК РФ и что она использовала этот способ при подаче многочисленных жалоб в суды. Заявительница также имела возможность обжаловать судебные постановления о содержании под стражей, и все ее соответствующие жалобы были рассмотрены судом кассационной инстанции.

280. Как отметили власти Российской Федерации, заявительница присутствовала на обоих заседаниях по поводу ее содержания под стражей, 16 сентября 2009 г. и 1 февраля 2010 г. Кроме того, из текста первого постановления следует, что адвокаты заявительницы были надлежащим образом уведомлены о заседании, но не участвовали в нем, поскольку решили покинуть суд. Что касается их отсутствия в заседании 1 февраля 2010 г., суд кассационной инстанции отменил постановление суда первой инстанции именно на этом основании. Следовательно, предполагаемый недостаток был устранен на уровне страны.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

281. Европейский Суд отмечает, что объяснения заявительницы в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции затрагивали три аспекта разбирательства о содержании под стражей в целях выдачи: доступность судебной проверки ее содержания под стражей в целях выдачи, безотлагательность проверки в отношении вынесенных судом постановлений о содержании под стражей, и отсутствие ее адвокатов в судебных заседаниях 16 сентября 2009 г. и 1 февраля 2010 г.

282. Что касается третьего аспекта, Европейский Суд подчеркивает, что 31 марта 2010 г. Московский городской суд отменил постановление о содержании под стражей от 1 февраля 2010 г. именно на том основании, что адвокаты заявительницы отсутствовали в заседании районного суда, поскольку не были надлежащим образом уведомлены, и возвратил дело в эту инстанцию на новое рассмотрение (см. § 139 настоящего Постановления). Также следует учесть, что на следующем заседании, состоявшемся 8 апреля 2010 г., вопрос был рассмотрен в присутствии адвокатов заявительницы (см. § 142 настоящего Постановления). Следовательно, Европейский Суд принимает довод властей Российской Федерации и полагает, что заявительница утратила статус жертвы предполагаемого нарушения ее прав, предусмотренных пунктом 4 статьи 5 Конвенции, 1 февраля 2010 г. Таким образом, эта часть жалобы подлежит отклонению на основании подпункта "а" пункта 3 и пункта 4 статьи 35 Конвенции.

283. Насколько заявительница жаловалась на отсутствие ее адвокатов в заседании 16 сентября 2009 г., Европейский Суд считает нужным напомнить, что требование процессуальной справедливости в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции не предусматривает единообразного, неизменного стандарта, применяемого независимо от контекста, фактов и обстоятельств. Хотя не всегда необходимо, чтобы предусмотренная пунктом 4 статьи 5 Конвенции процедура сопровождалась такими же гарантиями, которые действуют при рассмотрении уголовного дела или гражданско-правового спора согласно пункту 1 статьи 6 Конвенции, она должна быть судебной и предоставлять гарантии, соответствующие рассматриваемому виду лишения свободы (см. Постановление Большой Палаты от 19 февраля 2009 г. по делу "А. и другие против Соединенного Королевства" (A. and Others v. United Kingdom), жалоба N 3455/05, § 203, ECHR 2009). Разбирательство должно быть состязательным и обеспечивать равенство сторон (см. Постановление Большой Палаты по делу "Николова против Болгарии" (Nikolova v. Bulgaria), жалоба N 31195/96, § 58, ECHR 1999-II). Существенно, чтобы заинтересованное лицо имело доступ к суду и возможность быть выслушанным либо лично, либо, при необходимости, через представителя (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 4 июля 2000 г. по делу "Недбала против Польши" (Niedbala v. Poland), жалоба N 27915/95, § 66, и Постановление Европейского Суда от 12 мая 1992 г. по делу "Медьери против Германии" (Megyeri v. Germany), § 22, Series A, N 237 A, в отношении содержания под стражей в контексте подпунктов "c" и "e" пункта 1 статьи 5 Конвенции соответственно). В то же время статья 5 Конвенции не содержит прямого упоминания права на юридическую помощь в этой связи (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации", § 84).

284. В своих объяснениях заявительница ссылалась на дело Лебедева, в котором суд, рассматривая вопрос о содержании под стражей, отказал в допуске опоздавших адвокатов заявителя в заседании, которое уже началось (см. упоминавшееся выше Постановление, § 88). Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле оба привлеченных заявительницей защитника покинули суд до начала рассмотрения ее дела. Хотя Европейский Суд учитывает, что заседание началось с опозданием, что само по себе может подвергаться критике, он не убежден, что задержка была слишком большой и что государство-ответчик должно нести ответственность за поведение адвокатов заявительницы, особенно из-за объяснения причин их ухода в заявлениях районному суду, а именно что они "не могли тратить время на ожидание" (см. § 126 настоящего Постановления). Кроме того, он не усматривает в настоящем деле особых обстоятельств, которые могли отрицательно повлиять на способность заявительницы представлять свою позицию на слушании 16 сентября 2009 г. (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации", §§ 88-91). Таким образом, в этой части жалоба как явно необоснованная подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

285. Что касается остальных доводов заявительницы на основании пункта 4 статьи 5 Конвенции, Европейский Суд полагает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Безотлагательность рассмотрения

286. Заявительница утверждала, что ее жалобы на судебные постановления о содержании подстражей не рассматривались безотлагательно.

287. Европейский Суд напоминает, что пункт 4 статьи 5 Конвенции провозглашает право на безотлагательное разрешение судом вопроса о правомерности содержания под стражей и на освобождение в случае, если оно будет признано незаконным (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Барановский против Польши", § 68). Пункт 4 статьи 5 Конвенции не требует от государств-участников создания второго уровня юрисдикции для проверки законности содержания под стражей. Однако если национальное законодательство предусматривает систему обжалования, апелляционный орган должен также соответствовать требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции, например, что касается безотлагательности проверки апелляционным органом решения о заключении под стражу, принятого нижестоящим судом. Следовательно, чтобы определить, соблюдено ли требование о "безотлагательном" вынесении решения, необходима общая оценка, если разбирательство осуществлялось более чем в одной инстанции (см. Постановление Большой Палаты от 9 июля 2009 г. по делу "Морен против Германии" (Mooren v. Germany), жалоба N 11364/03, § 106) Вместе с тем стандарт "безотлагательности" в отношении апелляционных судов является менее строгим (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации", § 96).

288. Хотя количество дней, которые потребовались для проведения соответствующего разбирательства, очевидно, является важным аспектом общей безотлагательности разбирательства, оно не является само по себе решающим при определении того, было ли принято решение безотлагательно (см. Решение Европейского Суда от 20 сентября 2007 г. по делу "Мери против Нидерландов" (Merie v. Netherlands), жалоба N 664/05). Принимаются во внимание старательность, проявленная властями, задержки, за которые несет ответственность заявитель, и иные факторы, вызывающие задержку, за которую не может нести ответственность государство (см. Постановление Европейского Суда от 21 декабря 2000 г. по делу "Яблоньский против Польши" (Jablonski v. Poland)*(34), жалоба N 33492/96, §§ 91-94). Вопрос о том, было ли ходатайство об освобождении рассмотрено "безотлагательно", должен быть разрешен с учетом обстоятельств конкретного дела (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ребок против Словении" (Rehbock v. Slovenia), жалоба N 29462/95, § 84, ECHR 2000-XII).

289. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд подчеркивает, что последняя жалоба заявительницы на постановление о содержании под стражей от 18 ноября 2009 г., продлившее срок ее содержания под стражей до 3 февраля 2010 г., поступила в Мещанский районный суд Москвы 25 декабря 2009 г. (см. § 136 настоящего Постановления). Московский городской суд рассмотрел жалобу заявительницы на постановление о содержании под стражей 9 июня 2010 г., через пять месяцев и 14 дней (см. § 146 настоящего Постановления).

290. Европейский Суд также учитывает, что 31 марта 2010 г., после жалоб заявительницы, последняя из которых была подана 15 февраля 2010 г., городской суд отменил постановление о содержании под стражей от 1 февраля 2010 г., продлившее срок содержания заявительницы под стражей до 3 апреля 2010 г. (см. §§ 138 и 139 настоящего Постановления). Соответственно, городскому суду потребовалось 43 дня для рассмотрения жалобы заявительницы. На новом этапе разбирательства городской суд рассмотрел жалобу заявительницы на постановление о содержании под стражей от 8 апреля только 9 июня 2010 г., через 36 дней после ее подачи 4 мая 2010 г. (см. §§ 142 и 146 настоящего Постановления).

291. Что касается жалобы заявительницы на постановление о содержании под стражей от 1 апреля, продлившее срок ее содержания под стражей до 3 июля, она была рассмотрена городским судом 14 июля 2010 г., то есть через три месяца и 12 дней после ее подачи и после того, как заявительница уже была освобождена из-под стражи (см. §§ 141 и 148 настоящего Постановления).

292. Власти Российской Федерации не утверждали, и Европейский Суд не усматривает оснований полагать, что какие-либо задержки при рассмотрении жалоб заявительницы на постановления о содержании под стражей, упоминавшиеся выше, могут объясняться ее поведением. При таких обстоятельствах он полагает, что время, которое потребовалось суду кассационной инстанции для рассмотрения жалоб заявительницы на постановления суда первой инстанции о содержании под стражей в настоящем деле - от 36 и 43 дней до более чем трех и пяти месяцев - может квалифицироваться только как чрезмерные задержки. Они не согласуются с требованием "безотлагательности", предусмотренным пунктом 4 статьи 5 Конвенции.

293. Кроме того, Европейский Суд не может пренебречь тем фактом, что во всех вышеупомянутых разбирательствах суд кассационной инстанции принимал окончательные решения после того, как санкционированные обжалованными постановлениями периоды содержания под стражей уже истекли, а последнее из этих решений было вынесено после освобождения заявительницы из-под стражи (см. § 148 настоящего Постановления). Соответственно, он полагает, что вопрос безотлагательности рассмотрения в настоящем деле тесно связан с вопросом его эффективности (см. Постановление Европейского Суда от 26 февраля 2009 г. по делу "Эминбейли против Российской Федерации" (Eminbeyli v. Russia), жалоба N 42443/02, § 68 *35)). В связи с этим Европейский Суд заключает, что при обстоятельствах настоящего дела уклонение властей от безотлагательного рассмотрения вопроса о законности содержания заявительницы под стражей лишило проверку требуемой эффективности (см. Постановление Европейского Суда по делу "S.T.S. против Нидерландов" (S.T.S. v. Netherlands), жалоба N 277/05, § 60, ECHR 2011, с дополнительными отсылками, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Эминбейли против Российской Федерации", § 68 с дополнительными отсылками).

294. Соответственно, Европейский Суд находит, что имело место нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции.

(b) Предполагаемая невозможность добиться проверки содержания под стражей

295. Европейский Суд отмечает, что заявительница утверждала, что она не могла добиться проверки ее содержания под стражей в течение всего периода содержания под стражей в целях выдачи.

296. С учетом выводов и заключений, сделанных в §§ 293 и 294 настоящего Постановления, Европейский Суд полагает, что необязательно рассматривать доводы заявительницы относительно периода с 18 ноября 2009 г. по 3 июля 2010 г. Поэтому он рассмотрит ее доводы относительно периода, предшествовавшего 18 ноября 2009 г., когда она содержалась под стражей на основании двух постановлений о содержании под стражей, вынесенных транспортным прокурором.

297. Власти Российской Федерации утверждали, что заявительница не была лишена права обжалования ее содержания под стражей в соответствии со статьей 125 УПК РФ и что она использовала этот порядок, возбудив многочисленные судебные разбирательства. Заявительница оспорила этот довод, сославшись, в частности, на несколько разбирательств, возбужденных ею согласно статье 125 УПК РФ, когда она содержалась на основании прокурорских постановлений о содержании под стражей.

298. В этой связи Европейский Суд напоминает, что, если решение о лишении лица свободы принимается административным органом, пункт 4 статьи 5 Конвенции обязывает государства-участников обеспечить задержанному право обращения в суд (см. Постановление Европейского Суда от 18 июня 1971 г. по делу "Де Вилде, Омс и Версип против Бельгии" (De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium), § 76, Series A, N 12, и в качестве недавнего примера, в контексте содержания под стражей в целях выдачи, Постановление Европейского Суда от 5 июня 2012 г. по делу "Солиев против Российской Федерации" (Soliyev v. Russia), жалоба N 62400/10, § 50 *(36)). Чтобы составлять такой "суд", орган должен обеспечивать фундаментальные процессуальные гарантии, применяемые в сфере лишения свободы (см. там же), а проверка заключения под стражу должна быть достаточно широкой, чтобы отвечать условиям, имеющим существенное значение для "законного" содержания под стражей лица в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 29 августа 1990 г. по делу "E. против Норвегии" (E. v. Norway), § 50, Series A, N 181 A). Европейский Суд особо и последовательно подчеркивал, что "суд", осуществляющий проверку, не должен исполнять чисто консультативные функции, а должен иметь полномочия для "решения" вопроса о "законности" содержания под стражей и принятия решения об освобождении, если содержание под стражей является "незаконным" (см. в числе многих примеров упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "A. и другие против Соединенного Королевства", § 202, Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), § 200, Series A, N 25, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", § 130, и в качестве недавнего примера упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Солиев против Российской Федерации", § 52, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рустамов против Российской Федерации", § 175).

299. Европейский Суд отмечает, что ранее он указывал в ряде рассмотренных дел, затрагивавших содержание заявителей под стражей в целях выдачи, что статья 125 УПК РФ не может рассматриваться как средство обжалования для лиц, заключенных под стражу в целях выдачи, поскольку российские суды последовательно отказывали в рассмотрении жалоб лиц, находящихся в этом положении, на том основании, что они не являются участниками уголовных разбирательств в России (см., например, Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2008 г. по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia), жалоба N 2947/06, § 50 *(37), и Постановление Европейского Суда от 4 ноября 2010 г. по делу "Султанов против Российской Федерации" (Sultanov v. Russia), жалоба N 15303/09, § 91 с дополнительными отсылками*(38)).

300. Также следует отметить, что в Постановлении от 10 февраля 2009 г. N 1, разъясняющем судам порядок применения статьи 125 УПК РФ, Пленум Верховного Суда Российской Федерации указал, что постановление прокурора о заключении под стражу для обеспечения возможной выдачи может быть обжаловано в суд на основании статьи 125 УПК РФ (см. § 163 настоящего Постановления). Этот подход был впоследствии подтвержден Постановлением N 22, вынесенным 29 октября 2009 г. (см. § 164 настоящего Постановления).

301. В свете Постановления N 1 представляется, что предметом обжалования в соответствии со статьей 125 УПК РФ может являться решение (например, прямо упомянутое им постановление прокурора о содержании под стражей и, как представляется, отказ в ходатайстве об освобождении), а также действие или бездействие правоохранительных органов (например, уклонение от вынесения решения о продлении срока содержания под стражей).

302. В то же время Европейский Суд отмечает, что в Постановлении N 1 Верховный Суд России особо подчеркнул, что, признавая конкретное решение, действие или бездействие государственного органа незаконным или необоснованным, судья в соответствии со статьей 125 УПК РФ не вправе отменять данное решение либо обязывать правоохранительный орган отменить его или совершить конкретные действия, а может лишь предложить устранить выявленные им недостатки (см. § 163 настоящего Постановления). С учетом данного официального толкования применения статьи 125 УПК РФ Европейский Суд не убежден в том, уполномочен ли национальный суд этой нормой распоряжаться об освобождении заявительницы из-под стражи или обязывать прокурора, по чьему постановлению она содержалась под стражей в период, относящийся к обстоятельствам дела, освободить ее, даже если он нашел оспариваемые постановления о содержании под стражей незаконными или необоснованными.

303. Подобное толкование подтверждается решением от 16 ноября 2009 г., в котором районный суд прямо указал, что не имеет полномочий в соответствии со статьей 125 УПК РФ для освобождения заявительницы из-под стражи или обязания другого органа к совершению конкретных процессуальных действий, что в контексте этого решения и Постановления N 1 позволяет предположить, что он также не был уполномочен для обязания прокурора, чье бездействие оспаривала заявительница, к освобождению ее из-под стражи (см. § 133 настоящего Постановления). Московский городской суд оставил без изменения эти выводы в полном объеме и подтвердил, что суд не имеет полномочий в соответствии со статьей 125 УПК РФ для освобождения заключенного или обязания другого органа к этому (см. § 140 настоящего Постановления). Суды сделали такие же выводы в разбирательстве, возбужденном заявительницей на основании статьи 125 УПК РФ и оконченном городским судом определением от 12 апреля 2010 г. (см. § 143 настоящего Постановления).

304. Европейский Суд также учитывает, что Постановление N 1 предусмотрело возможность повторного обращения заинтересованного лица в суд с жалобой на бездействие правоохранительных органов, если выявленные недостатки не устраняются, и суд может выносить "частное определение", в котором обращает внимание должностных лиц на допущенные нарушения закона (см. § 163 настоящего Постановления). Однако Европейский Суд не убежден в том, что это может рассматриваться как "полномочие по освобождению" в значении прецедентной практики, кратко изложенной выше.

305. В любом случае такая ситуация в настоящем деле не сложилась, и власти Российской Федерации не утверждали и не привели примеров из практики судов страны о том, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, благоприятное судебное решение в соответствии со статьей 125 УПК РФ могло повлечь освобождение лица, находящегося в положении заявительницы.

306. Имея в виду вышеизложенное и в отсутствие данных о противоположном, Европейский Суд не убежден в том, что два разбирательства, на которые ссылалась заявительница, возбужденные в соответствии со статьей 125 УПК РФ, хотя суды, по-видимому, рассмотрели существо требований заявительницы, не были омрачены тем же недостатком (см. §§ 127, 130 и 144 настоящего Постановления).

307. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд полагает, что разбирательство, возбужденное заявительницей в соответствии со статьей 125 УПК РФ, в период, относящийся к обстоятельствам дела, не отвечало одному из ключевых требований относительно судебной проверки, предусмотренной пунктом 4 статьи 5 Конвенции, и установленных его прецедентной практикой, а именно что рассматривающий жалобу суд должен иметь полномочия для решения вопроса об освобождении заключенного (см. § 298 настоящего Постановления).

308. Соответственно, Европейский Суд находит, что имело место нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции.

309. С учетом этого вывода он не находит необходимым рассматривать остальную часть доводов заявительницы по данному основанию.

VII. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

310. Наконец, заявительница выдвинула ряд других претензий со ссылкой на статьи 3, 5, 6 и 8 Конвенции.

311. С учетом предоставленных ему материалов, и насколько эти жалобы относятся к его компетенции, Европейский Суд находит, что доказательства не свидетельствуют о наличии признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Отсюда следует, что эти жалобы подлежат отклонению как явно необоснованные в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

VIII. Правило 39 Регламента Суда

312. Европейский Суд напоминает, что согласно пункту 2 статьи 44 Конвенции настоящее Постановление станет окончательным, если (a) стороны заявят, что они не будут просить о передаче дела в Большую Палату, или (b) по истечении трех месяцев с даты вынесения Постановления не поступит обращение о передаче дела в Большую Палату, или (c) Комитет Большой Палаты отклонит обращение о передаче дела в соответствии со статьей 43 Конвенции.

313. Он полагает, что указание, данное властям Российской Федерации на основании правила 39 Регламента Суда (см. § 4 настоящего Постановления), должно оставаться в силе, пока настоящее Постановление не станет окончательным или до дополнительного указания в этой связи.

IX. Применение статьи 41 Конвенции

314. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Моральный вред

315. Заявительница требовала 150 000 евро в качестве компенсации морального вреда, который был ей причинен вследствие ее содержания под стражей и неадекватности медицинской помощи, оказанной ей в период содержания под стражей, а также за страдания, которые она с дочерью испытали в связи с разлучением на период содержания заявительницы под стражей.

316. Власти Российской Федерации указали, что не считают какие-либо конвенционные права заявительницы нарушенными. Тем не менее если Европейский Суд придет к иному заключению, установление факта нарушения Конвенции само по себе являлось бы достаточной и справедливой компенсацией. Власти Российской Федерации полагали, что требование заявительницы о компенсации морального вреда в любом случае чрезмерно.

317. Европейский Суд учитывает, что отклонил жалобу заявительницы в части предполагаемого отсутствия медицинской помощи как явно необоснованную. Соответственно, компенсация в этом отношении не присуждается. В то же время он установил нарушение требований подпункта "f" пункта 1 и пункта 4 статьи 5 Конвенции в части незаконности одного периода содержания заявительницы под стражей, а также недоступности, неэффективности и отсутствия безотлагательности проверки ее содержания под стражей в целях выдачи. Европейский Суд признает, что заявительница должна была испытать страдания, достаточной компенсацией которых не может быть признано установление факта нарушения Конвенции. В связи с этим он присуждает заявительнице 20 000 евро по данному основанию, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную выше сумму.

B. Материальный ущерб

318. Заявительница требовала 72 341 евро в качестве компенсации материального ущерба, утверждая, что стала инвалидом по причине неадекватности медицинской помощи, оказанной ей в период содержания под стражей, и что после освобождения она была вынуждена заплатить 9 841 евро за медицинские услуги. В этом отношении она предоставила квитанции об уплате частной клинике Московского института кибернетической медицины в общей сложности 399 105 рублей, а также утверждала, что будущие медицинские расходы составят примерно 2 500 евро, не сообщая дополнительных подробностей в этом отношении. Наконец, она утверждала, что, став инвалидом в связи с неадекватной медицинской помощью, оказанной в период содержания под стражей в России, она утратила трудоспособность, и поскольку ей 45 лет и до получения права на пенсию остается десять лет, она требовала 60 000 евро, что являлось результатом умножения 500 евро, которые она считала целесообразной месячной пенсией по инвалидности, на 120 месяцев, оставшихся до достижения пенсионного возраста.

319. Власти Российской Федерации утверждали, что, хотя заявительница предоставила копии чеков, относящихся к уплате 399 105 рублей, отсутствовала причинная связь между действиями властей страны и ущербом, компенсации которого она требует.

320. Европейский Суд отмечает, что требование заявительницы о компенсации материального ущерба относится к жалобе на нарушение статьи 3 Конвенции, которую он признал неприемлемой (см. § 247 настоящего Постановления). Таким образом, он отклоняет требование заявительницы о компенсации материального ущерба.

C. Судебные расходы и издержки

321. Заявительница утверждала, что ее адвокаты представляли ее интересы в Европейском Суде бесплатно. Поэтому она просила Европейский Суд присудить ей компенсацию судебных расходов и издержек, оставляя их сумму на усмотрение Европейского Суда.

322. Власти Российской Федерации не комментировали это требование.

323. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле вследствие отсутствия объяснений по поводу размера сумм Европейский Суд отклоняет требование о компенсации судебных расходов и издержек (см. Постановление Европейского Суда от 26 февраля 2009 г. по делу "Кудешкина против Российской Федерации" (Kudeshkina v. Russia), жалоба N 29492/05, § 109 *(39)).

D. Процентная ставка при просрочке платежей

324. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал приемлемой жалобу в части угрозы жестокого обращения с заявительницей в случае выдачи Казахстану и отсутствия эффективных средств правовой защиты, законности содержания под стражей в целях выдачи и предполагаемых недостатков судебной проверки ее содержания под стражей, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что выдача заявительницы Казахстану не составит нарушение требований статьи 3 Конвенции;

3) постановил, что не является необходимым обособленное рассмотрение жалобы заявительницы на нарушение статьи 13 Конвенции;

4) постановил, что имело место нарушение требований подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в части содержания заявительницы под стражей с 3 июля по 18 ноября 2009 г.;

5) постановил, что по делу требования подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в части остального периода содержания заявительницы под стражей с 18 ноября 2009 г. по 3 июля 2010 г. нарушены не были;

6) постановил, что по делу требования подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в части проведения разбирательства о выдаче нарушены не были;

7) постановил, что имело место нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции в части длительности разбирательства по жалобам заявительницы на вынесенные судом постановления о содержании под стражей, а также отсутствия эффективности проверки этих постановлений о содержании под стражей;

8) постановил, что имело место нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции в части невозможности добиться проверки содержания заявительницы под стражей с 3 июля по 18 ноября 2009 г.;

9) решил сохранить в силе указание властям Российской Федерации на основании правила 39 Регламента Суда на то, что в интересах надлежащего хода судебного разбирательства желательно не выдавать заявительницу до тех пор, пока настоящее Постановление не станет окончательным или до дополнительного указания;

10) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявительнице 20 000 евро (двадцать тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любой налог, начисляемый на указанную сумму;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

11) отклонил оставшуюся часть требований заявительницы о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 19 февраля 2013 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Изабель Берро-Лефевр Председатель Палаты Суда

_____________________________

*(1) Постановление Европейского Суда от 1 апреля 2010 г. по делу "Клейн против Российской Федерации" (Klein v. Russia), жалоба N 24268/08. Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2010.

*(2) Так в оригинале, но в Москве нет больницы с этим номером. Возможно, здесь и далее имеется в виду поликлиника N 180 (прим. переводчика).

*(3) Choline alfoscerate (лат). - действующее вещество, входящее в состав препарата "Церепро", а также международное непатентованное название последнего (прим. переводчика).

*(4) Возможно, имеется в виду упоминавшийся ранее "Бетасерк" (прим. переводчика).

*(5) Возможно, имеется в виду упоминавшийся ранее "Нолипрел", лекарство от эссенциальной артериальной гипертензии (прим. переводчика).

*(6) Возможно, имеется в виду упоминавшийся ранее "Нормодипин", лекарство от гипертонии (прим. переводчика).

*(7) Последнее предложение цитирует пункт 3 той же статьи (прим. переводчика).

*(8) Буквально: "выносить частное определение (постановление), в котором обращать внимание должностных лиц на допущенные нарушения закона, требующие принятия соответствующих мер" (прим. переводчика).

*(9) Правильнее Dzhaksybergenov (прим. переводчика).

*(10) Имеется в виду Международный пакт о гражданских и политических правах (прим. переводчика).

*(11) Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.

*(12) Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 4/2013.

*(13) Там же. N 5/2013.

*(14) Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2010.

*(15) Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2013.

*(16) Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2011.

*(17) Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2011.

*(18) Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2008.

*(19) Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2007.

*(20) Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2011.

*(21) Там же. N 2/2011.

*(22) Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2010.

*(23) Там же. N 2/2013.

*(24) Там же. N 5/2012.

*(25) Там же. N 7/2007.

*(26) Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2010.

*(27) Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008.

*(28) В пунктах 2 статей 8-11 официального перевода Конвенции на русский язык использована лишь фраза "предусмотрены (предусмотрено) законом" (прим. переводчика).

*(29) Имеется в виду Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 22 (прим. переводчика).

*(30) Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2010.

*(31) Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2013.

*(32) Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2013.

*(33) Там же. N 2/2008.

*(34) Правильнее "Jablonski v. Poland" (прим. переводчика).

*(35) Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2010.

*(36) Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2013.

*(37) Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.

*(38) Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2011.

*(39) Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2010.