Бюллетень Европейского Суда по правам человека. Российское издание. N 3/2014

Бюллетень Европейского Суда по правам человека
Российское издание
N 3/2014

Необходимые пояснения и краткие замечания

Элла Памфилова: основная угрозу правам человека в России - высокий уровень коррупции

Госдума утвердила Эллу Памфилову на должность Уполномоченного по правам человека в России (далее - Уполномоченный), кандидатуру которой внес Президент. По результатам тайного голосования Памфилову поддержали 344 депутата. Для назначения на пост омбудсмена необходимо простое большинство голосов.

Памфилова была единственным кандидатом. Ее конкуренты - кандидат от КПРФ Олег Смолин и представитель ЛДПР Елена Афанасьева - не смогли набрать необходимого количества голосов на этапе включения в списки для тайного голосования. Ранее кандидатуру Памфиловой поддержали представители правозащитного движения, президентский Совет по развитию гражданского общества и правам человека и прежний Уполномоченный Владимир Лукин. Его полномочия истекли 18 февраля.

Памфилова, выступая в Госдуме, назвала главным препятствием решению проблем в сфере прав человека в России коррупцию. "Я вижу основную угрозу защите прав человека в высоком уровне коррупции, особенно в правоохранительных органах. Это наше общее дело - декриминализировать все наши не только государственные структуры, но и коммерческие", - заявила правозащитник.

Памфилова - личность общественно известная, в представлении не нуждается. Но мы постарались выбрать из отрытых источников информации некоторые бытовые детали, которые позволят лучше понять образ ее жизни. Элла Александровна (девичья фамилия - Лекомцева) родилась 12 сентября 1953 года в городе Алмалык Ташкентской области Узбекской ССР. Ее дед по отцовской линии, Савелий Иванович Лекомцев, был сибирским, как говорили тогда, "кулаком", в 1930-е годы его сослали в Среднюю Азию, где он заново восстановил свое хозяйство. Родителей Эллы звали Александр Савельевич и Полина Никитична. Воспитывал Эллу в основном дед, поскольку родители много времени проводили на работе.

Лекомцева отлично училась в школе, за что однажды получила право вручать цветы Генеральному секретарю ЦК КПСС Никите Хрущеву во время его визита в Ташкент. В 1970 году Элла с золотой медалью окончила школу и, вопреки желанию матери, которая хотела, чтобы дочь стала врачом, решила поступать на факультет журналистики Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова (МГУ), но из-за неуплаты комсомольских взносов и отсутствия публикаций Лекомцевой в поступлении было отказано. В том же году она смогла поступить в Московский энергетический институт (МЭИ) и окончила его в 1976 году с квалификацией "инженер электронной техники". Еще в студенчестве она вышла замуж за Никиту Памфилова, в 1977 году родила дочь Татьяну и пошла работать на Центральный ремонтно-механический завод производственного объединения "Мосэнерго". В 1979-1980 годах Памфилова прервала рабочую карьеру, чтобы вместе с мужем, которого офицером призвали из запаса, отправиться "в Тмутаракань" (вероятно, на Таманский полуостров).

Вернувшись в Москву, Памфилова продолжила работу на заводе. Она была мастером, затем инженером-технологом и, наконец, председателем профсоюзного комитета. В 1985 году она вступила в КПСС, а в 1989 году от профсоюзов была избрана в Верховный Совет СССР. В Верховном Совете она работала в Комитете по вопросам экологии и рационального использования природных ресурсов. Памфилова примкнула к демократической оппозиции и в июле 1990 года ушла из КПСС после XXVIII съезда партии. В 1990 году она стала работать секретарем Комиссии Верховного Совета по вопросам привилегий и льгот, а также была членом Комиссии по борьбе с коррупцией. На этих постах она боролась с устройством спецсанаториев и спецмедобслуживания, но впоследствии признавалась, что комиссии эти фактически ничего не добились.

В ноябре 1991 года указом Президента России Бориса Ельцина Элла Памфилова была назначена министром социальной защиты населения РФ, но в марте 1994 г. Памфилова покинула министерский пост из-за "несогласия с политикой правительства" и начала работать в Госдуме, в Комитете по труду и социальной политике. Она неудачно пыталась добиться принятия законопроекта об отмене депутатской неприкосновенности и выступала против первой чеченской кампании.

В 2000 году Памфилова стала первой женщиной, принявшей участие в президентских выборах, и набрала на них 1,01 процента голосов, заняв седьмое место (победу одержал Владимир Путин). В 2001 году Памфилова стала председателем президиума общероссийского общественного движения "Гражданское достоинство". В 2002 году Элла Александровна была избрана председателем общероссийского союза общественных объединений "Гражданское общество - детям России". Чуть позже назначена Путиным на пост председателя Комиссии по правам человека при Президенте Российской Федерации. После реформирования комиссии она возглавила Совет при Президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека.

30 июля 2010 года Памфилова заявила о своей отставке с поста председателя президентского Совета. По ее словам, она подала в отставку, потому что утратила веру в результативность своей работы. "В рамках нынешней системы качественно изменить ситуацию с правами и свободами, в первую очередь политическими, уже невозможно", - подчеркивала она.

Словом, ершистый характер у нового омбудсмена страны. И пожелаем Элле Александровне прежде всего спокойствия на беспокойной должности и уверенности в своих действиях. А закончим редакционную статью словами прежнего Уполномоченного по правам человека, Владимира Лукина: "Я думаю, что ее опыт и долговременная включенность в правозащитные проблемы и в государственную службу позволят ей эффективно и полезно для страны осуществлять свои функции. Я, конечно же, буду готов ей оказать любую посильную помощь, особенно на первых порах ее работы", - сказал он.

От редакции

Приносим извинения нашим читателям за задержку выпуска данного номера "Бюллетеня Европейского Суда по правам человека".

В порядке применения статьи 1 Конвенции

Вопрос об ответственности государств по защите прав человека

По делу обжалуется ответственность Сербии за неисполнение решения, вынесенного косовским судом. Жалоба признана неприемлемой.

Аземи против Сербии
[Azemi v. Serbia] (N 11209/09)

Решение от 5 ноября 2013 г. [вынесено II Секцией]

По жалобам о нарушении статьи 2 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на жизнь

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

Вопрос о правомерности применения силы

Вопрос об эффективном расследовании

По делу обжалуются бомбардировка мирных сел военной авиацией и последующее уклонение от проведения эффективного расследования. По делу допущено нарушение требований статьи Конвенции.

Бензер и другие против Турции
[Benzer and Others v. Turkey] (N 23502/06)

Постановление от 12 ноября 2013 г. [вынесено II Секцией]

Вопрос об эффективном расследовании

По делу обжалуется эффективность расследования гибели военнослужащего, умалявшаяся отсутствием независимости суда, оставившего без изменения решение о прекращении разбирательства. Дело передано на рассмотрение Большой Палаты.

Мустафа Тунч и Феджире Тунч против Турции
[Mustafa Tunc and Fecire Tunc* (* Правильнее Mustafa Tunc, et Fecire Tunc, (прим. переводчика).) v. Turkey] (N 24014/05)

Постановление от 25 июня 2013 г. [вынесено II Секцией]

В феврале 2004 г., находясь на военной службе, сержант был смертельно ранен выстрелом. Было начато обязательное судебное расследование. В июне 2004 г. прокурор прекратил разбирательство, установив, что третьи лица не несут ответственность за гибель сержанта. В октябре 2004 г. военный трибунал военно-воздушных сил удовлетворил жалобу заявителей - родителей сержанта - и обязал прокурора провести дополнительное расследование.

В декабре 2004 г. прокурор прекратил дознание и направил дело обратно в военный трибунал с заключением о дополнительном расследовании, в котором описывались принятые меры и устранялись недостатки, указанные трибуналом. Заявители жаловались на то, что власти не провели эффективное расследование гибели их родственника. Постановлением от 25 июня 2013 г. (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 164), несмотря на выводы о безотлагательном, адекватном и полном характере расследования и эффективном участии заявителей, Европейский Суд пришел к заключению о том, что по делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции в ее процессуальном аспекте, поскольку военный трибунал не имел требуемой независимости в качестве надзорного органа последней инстанции в отношении судебного расследования.

4 ноября 2013 г. дело было передано на рассмотрение Большой Палаты по требованию государства-ответчика.

По жалобам о нарушении статьи 3 Конвенции

Вопрос о запрещении бесчеловечного обращения

По делу обжалуются тоска и страдания, вызванные бомбардировкой мирных сел. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции.

Бензер и другие против Турции
[Benzer and Others v. Turkey] (N 23502/06)

Постановление от 12 ноября 2013 г. [вынесено II Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 2 Конвенции.)

Вопрос о запрещении унижающего достоинство обращения

По делу обжалуется предполагаемое получение пощечин от сотрудников полиции во время допроса. По делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были.

Буид против Бельгии
[Bouyid v. Belgium] (N 23380/09)

Постановление от 21 ноября 2013 г. [вынесено V Секцией]

По жалобам о нарушении статьи 5 Конвенции

По жалобам о нарушении пункта 1 статьи 5 Конвенции

Вопрос о правомерности лишения свободы

По делу обжалуется 30-дневное содержание несовершеннолетнего в центре содержания несовершеннолетних в целях "исправления его поведения". По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции.

Блохин против России
[Blokhin v. Russia] (N 47152/06)

Постановление от 14 ноября 2013 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель, которому в период, относящийся к обстоятельствам дела, было 12 лет, и у него были синдром дефицита внимания, гиперактивность и энурез, был задержан и доставлен в отдел внутренних дел по подозрению в вымогательстве денег у девятилетнего. На основании признания заявителя и показаний предполагаемого потерпевшего и его матери власти нашли установленным, что заявитель совершил преступления, наказываемые в соответствии с Уголовным кодексом. Поскольку заявитель не достиг возраста уголовной ответственности, уголовное дело против него не возбуждалось. Вместо этого он был доставлен в суд, который решил поместить его в центр временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей на 30 дней с целью "исправления его поведения" и предотвращения совершения других правонарушений. Заявитель утверждал, что его состояние здоровья ухудшилось в центре, так как он не получал назначенного ему лечения.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. Не оспаривалось, что в период заключения под стражу у заявителя были синдром дефицита внимания, гиперактивность и энурез. Однако педиатр, наблюдавший его в центре содержания, не имел опыта лечения его психического расстройства, и Европейский Суд не имеет данных о том, что заявитель осматривался неврологом или психиатром, несмотря на неоднократные рекомендации по этому поводу, или что он получал лекарства, назначенные психиатром до его заключения.

Отсутствие наблюдения медицинским специалистом являлось неприемлемым и вызывает озабоченность, что состояние заявителя ухудшилось во время содержания под стражей настолько, что на следующий день после освобождения он был госпитализирован по причине невроза. Отсутствие адекватной медицинской помощи составляло бесчеловечное и унижающее достоинство обращение в значении статьи 3 Конвенции.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения статьи 5 Конвенции. Европейский Суд напомнил, что исходным пунктом для определения того, имело ли место лишение свободы, должна быть конкретная ситуация заинтересованного лица, с учетом целого ряда факторов, в том числе вида, длительности, последствий и способа применения данной меры. Заявитель был помещен на 30 дней в центр содержания под стражей, который являлся закрытым и охраняемым учреждением, исключавшим возможность ухода без разрешения. Имелись пропускной пункт и сигнализация, препятствующие бегству заключенных, которые находились под строгим, почти постоянным надзором. Они подвергались обыску при поступлении, и все их личные вещи отбирались. Дисциплина поддерживалась дежурными отрядами, а нарушения карались дисциплинарными санкциями. Эти элементы явно указывали на лишение свободы.

Что касается оснований лишения свободы, Европейский Суд не согласился с доводом государства-ответчика о том, что содержание под стражей имело целью воспитательный надзор в значении подпункта "d" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Хотя подпункт "d" указанной статьи не запрещает временных мер, связанных с содержанием под стражей, используемых в качестве предварительных по отношению к режиму контролируемого образования, за ними должно безотлагательно следовать действительное применение режима воспитательного надзора в приспособленной обстановке и с достаточными ресурсами для этой цели. Заявитель был помещен в центр временного содержания в целях "исправления поведения" и предупреждения правонарушений. Его содержание под стражей не являлось мерой, предварительной по отношению к помещению в закрытое образовательное учреждение или по отношению к любой другой мере, предусматривающей воспитательный надзор. Он не имел регулярного и систематического воспитательного надзора, поскольку образование, которое он получал, имело лишь второстепенное значение по отношению к основной цели предотвращения новых правонарушений. Соответственно, его содержание под стражей не регулировалось подпунктом "d" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

Оно также не относилось к сфере действия подпункта "b" или "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции (содержание под стражей в целях обеспечения исполнении вынесенного в соответствии с законом решения суда или воспрепятствования совершению преступления). Хотя суды страны назвали в качестве основной цели содержания под стражей воспрепятствование совершению новых правонарушений, ни они, ни государство-ответчик не указали конкретных действий, в совершении которых заявителю следовало воспрепятствовать. Общая обязанность не совершать преступления в ближайшем будущем не являлась достаточной для этой цели. Кроме того, что касается подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции, содержание заявителя под стражей не отвечало требованию о том, что оно должно "производиться с тем, чтобы он предстал перед компетентным правовым органом".

Наконец, поскольку заявитель не был осужден за преступление, так как не достиг возраста уголовной ответственности, его содержание под стражей не могло рассматриваться как "законное содержание под стражей лица, осужденного компетентным судом" в значении подпункта "а" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Подпункты "е" и "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции явно неприменимы.

Отсюда следует, что заключение заявителя в центр временного содержания для несовершеннолетних нарушителей не имело законной цели, предусмотренной пунктом 1 статьи 5 Конвенции и, соответственно, являлось произвольным.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения статьи 5 Конвенции во взаимосвязи с подпунктами "с" и "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции. (а) Применимость. Хотя решение о заключении заявителя в центр временного содержания было вынесено в разбирательстве, формально не связанном с уголовной проверкой, между ними имелась тесная связь. Действительно, формулировки применимых правовых норм и решения явно указывали, что заключение заявителя было прямым следствием вывода органов преследования о том, что его действия содержали признаки состава преступления "вымогательство". Нахождение заявителя в течение 30 дней в центре содержания для несовершеннолетних правонарушителей в соответствии с квазипенитенциарным режимом после вывода о наличии в его действиях признаков этого состава преступления содержало карательные элементы, а также элементы профилактики и сдерживания. Таким образом, характер преступления в совокупности с характером и суровостью наказания был таков, что разбирательство против заявителя составляло уголовное разбирательство в значении статьи 6 Конвенции, которая, следовательно, являлась применимой.

(b) Существо жалобы. Заявитель не имел возможности контактировать с семьей или получать юридическую помощь на допросе в милиции. Ввиду юного возраста заявителя обстоятельства, сопровождавшие допрос, были психологически насильственными и способствовали подавлению его возможного отказа от дачи показаний. Кроме того, он, несомненно, был затронут ограничениями доступа к адвокату, поскольку признание, полученное в отсутствие юридической помощи, послужило основой для вывода о необходимости помещения его в центр временного содержания. Исходя из изложенного его права защиты были непоправимо нарушены и справедливость разбирательства умалена в целом.

Европейский Суд впервые получил возможность рассмотреть специальные процедуры, применяемые в России к несовершеннолетним, совершившим правонарушения до достижения возраста уголовной ответственности. Помимо признания заявителя, полученного в отсутствие юридической помощи, которое было впоследствии отозвано, показания соседки и ее сына были единственными и, следовательно, решающими доказательствами против него. Тем не менее меры, обеспечивающие явку соседки в суд, не принимались, и отсутствовали уравновешивающие факторы, компенсирующие невозможность допроса свидетелей заявителем.

Вследствие специального правового режима, применяемого к лицам, не достигшим возраста уголовной ответственности, права заявителя на защиту были ограничены в степени, несовместимой со статьей 6 Конвенции. В частности, Федеральный закон "Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних" предусматривал оказание юридической помощи только с момента поступления дела в суд и не гарантировал таких важных прав, как права на допрос свидетелей, отказ от дачи показаний и презумпцию невиновности. Таким образом, нельзя утверждать, что заявителю было обеспечено справедливое судебное разбирательство.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителю 7 500 евро в качестве компенсации морального вреда, требование о компенсации материального ущерба отклонено.

Вопрос о правомерности лишения свободы

По делу обжалуется проверка безопасности в аэропорту, продлившаяся несколько часов. Жалоба признана неприемлемой.

Гахраманов против Азербайджана
[Gahramanov v. Azerbaijan] (N 26291/06)

Решение от 15 октября 2013 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель был задержан в Бакинском международном аэропорту во время прохождения пограничного контроля, поскольку его фамилия была внесена в базу данных государственной пограничной службы с отметкой о задержании. Сотрудники пограничной службы отвели его в отдельную комнату и предложили ожидать дальнейшего выяснения ситуации. Заявитель утверждал, что провел в этой комнате четыре часа, тогда как государство-ответчик считало, что только два. В это время заявитель не мог выйти или связаться с кем-либо. После того, как было установлено, что его фамилия внесена в базу данных из-за административной ошибки (она не была удалена после президентского помилования в связи с судимостью), ему было разрешено покинуть аэропорт. Стоимость неиспользованного авиабилета была ему возмещена. Вместе с тем страны отклонили его требование о компенсации за незаконное лишение свободы.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 5 Конвенции. С учетом многообразия существующих в современном обществе ситуаций, в которых граждане вынуждаются к ограничению свободы передвижения или личной свободы в интересах общего благополучия, авиапассажир должен рассматриваться как согласившийся на ряд проверок безопасности на основании своего выбора передвижения по воздуху. Эти меры могут включать проверки личных документов, багажа или ожидание дополнительных проверок для установления того, представляет ли это лицо угрозу безопасности при перелете* (* Насколько можно понять из решения по делу, заявитель обвинялся в заговоре с целью захвата государственной власти и угрозы для безопасности при перелете не представлял (прим. переводчика).). Соответственно, если пассажир задержан во время прохождения пограничного контроля в аэропорту с целью выяснения его статуса не более чем на время, строго необходимое для выполнения необходимых формальностей, вопрос с точки зрения статьи 5 Конвенции не возникает.

Общая продолжительность нахождения заявителя в отдельной комнате не могла превышать нескольких часов. Когда сотрудники пограничной службы задержали его и предложили ожидать в отдельной комнате, у них были основания полагать, что необходимы дополнительные проверки личности, так как его фамилия сопровождалась отметкой в их внутренней базе данных. Не имелось данных о том, что нахождение заявителя в комнате вышло за рамки строго необходимого времени для проверки багажа и выполнения соответствующих административных формальностей по выяснению его ситуации. После установления того, что отметка в базе данных являлась результатом административной ошибки, заявитель был освобожден и смог покинуть аэропорт немедленно. Следовательно, его содержание под стражей не составляло лишение свободы в значении статьи 5 Конвенции.

Решение

Жалоба признана неприемлемой.

По жалобе о нарушении подпункта "d" пункта 1 статьи 5 Конвенции

Вопрос о воспитательном надзоре

По делу обжалуется 30-дневное содержание несовершеннолетнего в центре содержания несовершеннолетних в целях "исправления его поведения". По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции.

Блохин против России
[Blokhin v. Russia] (N 47152/06)

Постановление от 14 ноября 2013 г. [вынесено I Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 5 Конвенции.)

По жалобе о нарушении подпункта "е" пункта 1 статьи 5 Конвенции

Вопрос о законности заключения под стражу душевнобольных

По делу обжалуется превентивное заключение душевнобольного пациента в тюремном корпусе. По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции.

Глин против Германии
[Glien v. Germany] (N 7345/12)

Постановление от 28 ноября 2013 г. [вынесено V Секцией]

По жалобам о нарушении статьи 6 Конвенции

По жалобе о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции (гражданско-правовой аспект)

Вопрос о соблюдении права на доступ к суду

По делу обжалуется отсутствие права обжалования санкций, примененных к заявителям на основании резолюций Совета Безопасности ООН. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Аль-Дулими и "Монтана менеджмент Инк." против Швейцарии
[Al-Dulimi and Montana Management Inc. v. Switzerland] (N 5809/08)

Постановление от 26 ноября 2013 г. [вынесено II Секцией]

По жалобам о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции (уголовно-правовой аспект)

Вопрос о предъявлении уголовного обвинения

По делу обжалуется разбирательство, повлекшее заключение несовершеннолетнего в центр содержания малолетних правонарушителей для "исправления его поведения". Статья 6 Конвенции является применимой.

Блохин против России
[Blokhin v. Russia] (N 47152/06)

Постановление от 14 ноября 2013 г. [вынесено I Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 5 Конвенции.)

Вопрос о соблюдении права на справедливое судебное разбирательство дела

Вопрос о соблюдении принципа равенства сторон судопроизводства

По делу обжалуется использование доказательств, полученных в результате подстрекательств в процессе незаконной секретной операции. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Сепил против Турции
[Sepil v. Turkey] (N 17711/07)

Постановление от 12 ноября 2013 г. [вынесено II Секцией]

По жалобе о нарушении пункта 3 статьи 6 Конвенции

Вопрос о соблюдении прав, связанных с осуществлением защиты

По делу обжалуется отсутствие адекватных процессуальных гарантий в разбирательстве, повлекшем заключение несовершеннолетнего в центр содержания малолетних правонарушителей для "исправления его поведения". По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Блохин против России
[Blokhin v. Russia] (N 47152/06)

Постановление от 14 ноября 2013 г. [вынесено I Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 5 Конвенции.)

По жалобе о нарушении статьи 7 Конвенции

По жалобе о нарушении пункта 1 статьи 7 Конвенции

Вопрос о недопустимости усиления наказания

Вопрос о придании обратной силы закону

По делу обжалуется ретроспективное продление срока превентивного заключения по истечении десятилетнего максимума до неограниченного периода. По делу допущено нарушение требований статьи 7 Конвенции.

Глин против Германии
[Glien v. Germany] (N 7345/12)

Постановление от 28 ноября 2013 г. [вынесено V Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте подпункта "е" пункта 1 статьи 5 Конвенции.)

По жалобам о нарушении статьи 8 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

По делу обжалуется отсутствие ясных положений законодательства, криминализующих акт скрытой съемки обнаженного ребенка. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

Сёдерман против Швеции
[Soderman v. Sweden] (N 5786/08)

Постановление от 12 ноября 2013 г. [вынесено Большой Палатой]

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

По делу обжалуется предполагаемое уклонение от защиты права на репутацию заявителя, отец которого предположительно был оклеветан. По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были.

Путистин против Украины
[Putistin v. Ukraine] (N 16882/03)

Постановление от 21 ноября 2013 г. [вынесено V Секцией]

Вопрос о соблюдении права на уважение семейной жизни

По делу обжалуется отсутствие тщательного рассмотрения всех относимых факторов при разрешении вопроса о возвращении ребенка заявительницы в соответствии с Гаагской конвенцией о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

X против Латвии
[X v. Latvia] (N 27853/09)

Постановление от 26 ноября 2013 г. [вынесено Большой Палатой]

По жалобам о нарушении статьи 10 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения

По делу обжалуется увольнение из вооруженных сил по достижении пенсионного возраста, но предположительно в связи с выражением личного мнения. По делу требования статьи 10 Конвенции нарушены не были.

Йокшас против Литвы
[Joksas v. Lithuania] (N 25330/07)

Постановление от 12 ноября 2013 г. [вынесено II Секцией]

Вопрос о соблюдении права на свободу получения информации

Вопрос о соблюдении права на свободу распространения информации

По делу обжалуется отказ регионального органа в предоставлении копий своих решений ассоциации, намеренной исследовать влияние передачи права собственности на сельскохозяйственные и лесные земли. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.

Австрийская ассоциация за сохранение, укрепление и создание экономически здоровой сельскохозяйственной и лесной собственности против Австрии
[Osterreichische Vereinigung zur Erhaltung, Starkung und Schaffung eines wirtschaftlich gesunden landund forstwirtschaftlichen Grundbesitzes v. Austria] (N 39534/07)

Постановление от 28 ноября 2013 г. [вынесено I Секцией]

По жалобе о нарушении статьи 11 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободу мирных собраний

По делу обжалуется осуждение за совершение преступления участников ненасильственной демонстрации. По делу допущено нарушение требований статьи 11 Конвенции.

Кудревичюс и другие против Литвы
[Kudrevicius and Others v. Lithuania] (N 37553/05)

Постановление от 26 ноября 2013 г. [вынесено II Секцией]

По жалобам о нарушении статьи 14 Конвенции

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 8 Конвенции)

По делу обжалуется исключение однополых пар из "гражданских союзов". По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции.

Валлианатос и другие против Греции
[Vallianatos and Others v. Greece] (NN 29381/09 и 32684/09)

Постановление от 7 ноября 2013 г. [вынесено Большой Палатой]

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 8 Конвенции)

По делу обжалуется отказ в изменении реестра судимостей, несмотря на решение Конституционного суда о том, что норма, в соответствии с которой заявители были осуждены, является неконституционной. По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции.

Е.В. и другие против Австрии
[Е.В. and Others v. Austria] (NN 31913/07 и др.)

Постановление от 7 ноября 2013 г. [вынесено I Секцией]

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 8 Конвенции)

По делу обжалуется чрезмерно формальное толкование национального законодательства относительно оплачиваемого материнского отпуска для приемной матери. По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции.

Топчич-Росенберг против Хорватии
[Topcic-Rosenberg v. Croatia] (N 19391/11)

Постановление от 14 ноября 2013 г. [вынесено I Секцией]

Пичкур против Украины
[Pichkur v. Ukraine] (N 10441/06)

Постановление от 7 ноября 2013 г. [вынесено V Секцией]

В порядке применения статьи 35 Конвенции

В порядке применения пункта 1 статьи 35 Конвенции

Вопрос об исчерпании внутренних средств правовой защиты в целях подачи жалобы в Европейский Суд

Отсутствие разумной перспективы заявления об отмене решения о высылке. Предварительное возражение отклонено.

Z.М. против Франции
[Z.M. v. France] (N 40042/11)

Постановление от 14 ноября 2013 г. [вынесено V Секцией]

В порядке применения пункта 3 статьи 35 Конвенции

Вопрос о наличии у Европейского Суда компетенции ratione materiae

По делу обжалуется отказ в возобновлении гражданского разбирательства после установления нарушения статьи 6 Конвенции. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты.

Бочан против Украины (N 2)
[Bochan v. Ukraine] (N 2) (N 22251/08) [V Секция]

В порядке применения статьи 38 Конвенции

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств по созданию всех необходимых условий для исследования Европейским Судом обстоятельств дела

Уклонение государства-ответчика от предоставления существенных доказательств. По делу допущено несоблюдение требований статьи 38 Конвенции.

Бензер и другие против Турции
[Benzer and Others v. Turkey] (N 23502/06)

Постановление от 12 ноября 2013 г. [вынесено II Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 2 Конвенции.)

В порядке применения статьи 46 Конвенции

Вопрос об исполнении постановления Европейского Суда

Вопрос о принятии Европейским Судом мер общего характера

Государству-ответчику следует принять дополнительные меры, чтобы обеспечить реальную эффективную защиту от нарушений права на справедливое судебное разбирательство в разумный срок.

Влад и другие против Румынии
[Vlad and Others v. Romania] (NN 40756/06, 41508/07 и 50806/07)

Постановление от 26 ноября 2013 г. [вынесено III Секцией]

Вопрос об исполнении постановления Европейского Суда

Вопрос о принятии Европейским Судом мер индивидуального характера

Государство-ответчик должно провести расследование для установления лиц, виновных в бомбардировке мирных населенных пунктов в 1994 году.

Бензер и другие против Турции
[Benzer and Others v. Turkey] (N 23502/06)

Постановление от 12 ноября 2013 г. [вынесено II Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 2 Конвенции.)

По жалобе о нарушении статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободное волеизъявление народа

По делу обжалуется безотзывный характер решения об отказе от места в парламенте. Жалоба признана неприемлемой.

Оккетто против Италии
[Occhetto v. Italy] (N 14507/07)

Решение от 12 ноября 2013 г. [вынесено II Секцией]

Передача дела на рассмотрение Большой Палаты

В порядке применения пункта 2 статьи 43 Конвенции

Мустафа Тунч и Феджире Тунч против Турции
[Mustafa Tunc and Fecire Tunc* (* Правильнее Mustafa Tunc et Fecire Tunc (прим. переводчика).)v. Turkey] (N 24014/05)

Постановление от 25 июня 2013 г. [вынесено II Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 2 Конвенции.)

Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты

В порядке применения статьи 30 Конвенции

Бочан против Украины (N 2)
[Bochan v. Ukraine] (N 2) (N 22251/08)

[V Секция]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 3 статьи 35 Конвенции.)

Новости Европейского Суда

Программы перевода прецедентной практики

Более 10 000 текстов на 27 языках, помимо английского и французского, в настоящее время доступны в базе данных HUDOC Европейского Суда, которая все больше служит комплексным источником переводов прецедентной практики Европейского Суда* (* Все переводы на языки, кроме английского и французского, печатаются с отказом от ответственности.). Новый отражающий специфику языка фильтр в HUDOC допускает быстрый поиск данных переводов, включая бесплатный текст. Эти тексты сейчас составляют почти 10% всего контента, опубликованного на HUDOC.

В 2012 году Секретариат заказал значительное количество переводов на русский язык, а в 2013 году заказал переводы на болгарский, греческий, венгерский и испанский языки.

Правительства, центры судебной подготовки, ассоциации практикующих юристов, неправительственные организации и другие заинтересованные лица приглашаются представлять для включения в HUDOC любые переводы прецедентной практики Европейского Суда или обзоры дел, на которые они имеют права.

Секретариат также осуществляет ссылки на интернет-сайте Европейского Суда, на сайты третьих лиц, содержащие дополнительные переводы его прецедентной практики. Он приветствует любые предложения относительно других сайтов такого рода. Дополнительная информация публикуется онлайн по адресу: www/echr.coe/int/Case-law/Translations of the Court's case-law/Existing translations/External online collections of translations (переход к списку сайтов).

Недавние публикации

1. Руководства по прецедентной практике

Европейский Суд опубликовал руководство по статье 6 (права на справедливое судебное разбирательство - гражданско-правовой аспект) Конвенции как часть новой серии по прецедентной практике, организованной по конкретным статьям Конвенции.

Руководства по статьям 4 (запрет рабства и принудительного труда) и 5 (право на свободу и безопасность) Конвенции уже доступны на английском и французском, а также на китайском (статья 4 Конвенции) и русском, турецком и украинском языках (статья 5 Конвенции). Эти руководства могут быть загружены на интернет-сайте Европейского Суда (www.echr.coe.int/Case-law).

2. Отчеты о постановлениях и решениях
(Reports of Judgments and Decisions)

Опубликованы все шесть томов за 2009 год и тома ECHR 2012-III и ECHR-IV.

Печатное издание доступно на сайте Wolf Legal Publishers по адресам: www.wolfpublishers.nl, sales@wolfpublishers.nl. Все опубликованные тома отчетов также могут быть загружены на интернет-сайте Европейского Суда по адресу: www.echr.coe.int/Case-law

Одно слово адвоката Генри Резника обошлось Российской Федерации в 4 000 евро

Прочитали? И что же тут непонятного? На что жаловаться? Тем более, что подобная правовая позиция Европейского Суда неоднократно высказывалась в его постановлениях. Вернемся к нашей редакционной статье (Бюллетень, N 9/2013).

"В очередной раз Суд в Страсбурге констатировал, что "адвокаты имеют право публично комментировать осуществление правосудия, если их критика не выходит за определенные рамки. Заявитель выступал перед непрофессиональной аудиторией телезрителей, а не на собрании юристов, поэтому использование им слова "обыск" вместо слова "досмотр" является распространенным и приемлемым в повседневной жизни для адекватного описания существа процедуры, которой подверглась защитник Ходорковского".

Собственно, такой же правовой позиции придерживается и Верховный Суд России, который в постановлении Пленума высшей судебной инстанции от 24 февраля 2005 г. тоже в очередной раз разъяснил российским судьям, что "государственные должностные лица могут быть подвергнуты критике в СМИ в отношении того, как они исполняют свои обязанности, поскольку это необходимо для обеспечения гласного и ответственного исполнения ими своих полномочий", а при разрешении споров о защите чести, достоинства и деловой репутации судам следует руководствоваться не только нормами российского законодательства, но и учитывать правовую позицию Европейского Суда, выраженную в его постановлениях.

Ведь, по-русски написано, не арабской вязью же, что же тут непонятного? Где "серьезный вопрос"? Но боюсь, что без текста российского обращения в Большую Палату мы на этот вопрос не ответим...

А пока в нашей редакционной голове остается еще один вопрос, пусть и неправовой, но по-житейски правильный, поставленный одним из участников обсуждения на одном из сайтов. Зовут его Аркадий, по крайней мере, так он себя обозначил в переписке, профессию не указал. Вопрос Аркадия: "Попытка ФСИН "прищучить" Генри Марковича и отсутствие познаний в праве наших судей обошлись налогоплательщикам в 120 000 рублей. А кто из судей Мосгорсуда возвратит государству 4 000 евро? Егорова и те, кто был в кассации и президиуме? Это большой брак в работе, а за брак надо возмещать убытки".

А теперь от житейского понимания сути нашего судопроизводства перейдем к аппаратным играм Уполномоченного.

На самом деле в России для обычного человека есть разница между словами "обыск" и "досмотр"

Власти Российской Федерации в связи с постановлением, вынесенным 4 апреля 2013 г. по делу "Резник против России", жалоба N 4977/05, принимая во внимание статью 43 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Правило 73 Регламента суда, заявляют следующее:

1. В своём Постановлении от 4 апреля 2013 г. Палата Суда установила, что вмешательство в права заявителя, гарантированные статьей 10 Конвенции, было осуществлено на законном основании и преследовало законную цель, однако оно не было "необходимым в демократическом обществе", следовательно, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.

2. Анализируя мотивировку вынесения Палатой решения о наличии нарушения в данном деле, власти Российской Федерации полагают, что при рассмотрении данного дела Палата Суда отступила от предыдущей судебной практики и дала возможность появиться последующей судебной практике в свете выводов, сделанных по данному делу.

3. В частности, согласно практике Суда проверка "необходимости в демократическом обществе" требует от Суда определения того, соответствовало ли обжалуемое вмешательство "острой общественной необходимости", было ли оно соразмерным преследуемой законной цели, и были ли основания, исполь-зованные властями государства-ответчика для оправдания вмешательства, применимыми и достаточными (см., помимо прочих многочисленных прецедентов, Постановление Суда по делу "Линдон, Очаковский-Лоренс и Джулай против Франции" [GC], NN 21279/02 и 36448/02, § 45, ЕСПЧ 2007-IV). При оценке того, действительно ли существует такая необходимость, и какие меры должны быть приняты в связи с этим, за национальными властями оставляется определенная свобода усмотрения. Задача Суда при осуществлении своей надзорной функции заключается не в замещении властей государства-ответчика, а скорее в оценке принимаемых ими в пределах имеющейся у них свободы усмотрения решений с точки зрения соблюдения статьи 10 Конвенции в свете обстоятельств всего дела в целом. При этом Европейский Суд должен убедиться в том, что властями государства-ответчика были применены стандарты, соответствующие принципам, изложенным в статье 10 Конвенции, и что решения властей были основаны на разумной оценке соответствующих обстоятельств дела (см. Постановление Суда по делу "Дичанд и другие против Австрии", N 29271/95, § 38, 26 от февраля 2002 г., с последующими ссылками).

4. Государство-ответчик считает, что в данном деле Палата Суда в своем Постановлении не учла свободу усмотрения государства-ответчика, поскольку Суд фактически не ограничился изучением того, были ли учтены руководящие принципы, установленные практикой этого суда, а фактически заменил своей собственной оценкой оценку властями государства-ответчика его интересов. Таким образом, Палата Суда действовала как апелляционный суд или, как иногда говорят, суд "четвертой инстанции".

5. Таким образом, в параграфе 44 Палата Суда сослалась на свою судебную практику, согласно которой, как Суд неоднократно подчеркивал, юристы также имеют право на свободу выражения мнений, и у них есть право давать публичные комментарии по вопросам отправления правосудия при условии, что критика не выходит за определенные границы. Однако в том же параграфе Палата указала, что "она не находит убедительным аргумент государства-ответчика относительно того, что, учитывая его юридическую профессию и выборную должность, заявитель должен был продемонстрировать особую тщательность в выборе слов". Палата привела нижеследующие доводы.

6. Первый довод заключался в том, что заявитель выступал перед непрофессиональной аудиторией телезрителей, а не на юридическом форуме. Слово "обыск" является обычным и приемлемым в повседневной речи для удовлетворительного описания сути процедуры, которой была подвергнута г-жа А. При таких обстоятельствах заявителя нельзя было привлечь к ответственности за его выбор слов, основываясь на том же стандарте точности, которого можно было бы от него ожидать, если бы он выступал в суде или предоставлял ему письменные документы. Власти Российской Федерации не могут согласиться с этим доводом. Государство-ответчик полагает, что то обстоятельство, что заявитель делал публичные заявления, безусловно, само по себе подразумевало некое обязательство правильно подбирать слова, учитывая его официальный статус президента Адвокатской палаты г. Москвы. Другими словами, телевизионная аудитория не воспринимала его просто как представителя интересов Адвокатской палаты, выразившего свою обеспокоенность этими событиями. С точки зрения обычного человека, именно по причине своего статуса г-н Резник является лицом, хорошо осведомленным о фактах и должным образом уполномоченным расследовать сообщения о нарушениях прав адвокатов. Любые суждения, высказанные такими лицами, воспринимаются аудиторией не как мнение или оценка событий, а как достоверная информация относительно фактического хода событий. Люди доверяют адвокату такого высокого ранга, занимающему такую высокую должность, просто потому, что он "знает, что он говорит". Учитывая контекст телевизионной программы, аудитория скорее проявила бы недоверие к словам г-на Буксмана, который на тот момент был начальником Главного управления Министерства юстиции РФ по г. Москве, чем к заявлениям, сделанным таким компетентным и популярным адвокатом.

7. Власти Российской Федерации не могут согласиться с утверждением Палаты о том, что "слово "обыск" является обычным и приемлемым в повседневной речи для удовлетворительного описания сути процедуры, которой была подвергнута г-жа А.". На самом деле в России для обычного человека есть разница между словами "обыск" и "досмотр". Для российского гражданина слово "обыск" означает строгую и тщательную процедуру, тогда как "досмотр" означает "более легкую" меру. Кроме того, слово "обыск" не отражало сути процедуры, которой была подвергнута г-жа А. Государство-ответчик сообщило, обыск - это процессуальное действие, проводимое в соответствии с положениями законодательства Российской Федерации и по распоряжению судьи (суда), предполагающее визуальный осмотр чего-либо или кого-либо, сопровождающийся дальнейшим изъятием искомого предмета и возможным нарушением личной неприкосновенности в интересах защиты прав и свобод других лиц и (или) интересов государства. "Досмотр" же, визуальный осмотр, является процессуальным действием, проводимым на основании соответствующей нормы права без постановления судьи (суда), и предполагает визуальный осмотр чего-либо или кого-либо без нарушения личной неприкосновенности в интересах защиты прав и свобод других лиц и (или) интересов государства с целью изъятия искомого предмета. Г-ну Резнику не могла не быть известна разница между этими процессуальными действиями, а также разница в восприятии этих двух слов и процедур широкой публикой. Не существует разумных объяснений причин, по которым заявитель предпочел использовать более жесткий термин.

8. Второй довод Палаты был следующим: "телеведущий задавал участникам вопросы, некоторые из которых содержали намек на напряженность в отношениях между Министерством юстиции и Адвокатской палатой г. Москвы. Поскольку дискуссия транслировалась в прямом эфире, заявитель не мог переформулировать или скорректировать свои слова до того, как они были представлены публике". В этой связи государство-ответчик полагает, что такой логике следовать трудно: заявитель знал, что дискуссия транслировалась в прямом эфире, он говорил свободно, и дискуссия не представляла собой неожиданное интервью. Учитывая его профессию, нет сомнений в том, что заявитель во всех случаях имел возможность выбирать слова, которые он использовал. Также, даже если исходить из того, что заявителю приходилось отвечать на вопросы, принимая во внимание терминологию, которую использовал телеведущий, заявитель мог бы подправить использованные понятия, проявив тем самым объективность.

9. Третьим доводом Палаты было то, что ни истцы - физические лица (два сотрудника тюрьмы), - ни истец - юридическое лицо, московский следственный изолятор, не были названы в выступлении заявителя. Палата отклонила доводы государства-ответчика о том, что сотрудники Следственного изолятора могли быть идентифицированы, поскольку их имена упоминались в других СМИ. В этой связи Палата пришла к выводу о том, что данные аргументы не представляются достаточными, поскольку дискуссия транслировалась в прямом эфире, и заявитель не мог знать о видеофрагменте, который был выбран редактором для использования в качестве вступления к дебатам (информация о следственном изоляторе). При этом Палате Суда известно о том, что российская общественность широко информировалась различными СМИ об уголовном процессе против г-на Ходорковского. В соответствующее время учреждение, в котором г-н Ходорковский содержался под стражей, было известно широкой публике. Заявителю не могло быть неизвестно об этой осведомленности аудитории.

10. В параграфе 49 Суд указал: "Несмотря на то, что слово "шарили" представляется некоторым преувеличением, Суд не считает, что заявитель вышел за рамки допустимой критики, поскольку он искал способ передать свое негодование по поводу действий мужчин - сотрудников Следственного изолятора". Власти Российской Федерации считают недопустимым использование таких оскорбительных слов. Использованное слово не просто выражало мнение заявителя о том, что сотрудники Следственного изолятора нарушили закон, но и о том, что это было сделано в грубой манере и являлось актом произвола. При этом власти Российской Федерации информировали Суд о том, что это заявление не соответствовало фактам.

11. Государство-ответчик считает, что, заявив "что российские власти не смогли представить достаточных оснований для установления объективной связи между рассматриваемым высказыванием и физическими лицами, подавшими иск о защите чести и достоинства", Палата Суда фактически заменила своей собственной оценкой оценку интересов властями государства-ответчика. Решения суда были вынесены в соответствии с требованием о "справедливом" разбирательстве, и этот факт не оспаривался заявителем. Суд не может заменять выводы властей страны за исключением случаев явного произвола. В данном случае не имелось никаких признаков такого произвола.

12. В свете вышеизложенного государство-ответчик полагает, что статья 10 Конвенции не была нарушена.

С учетом изложенного выше, не соглашаясь с выводами уважаемой Палаты Суда и представляя интересы Российской Федерации в соответствии с Положением об Уполномоченном Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека, утвержденным Указом Президента Российской Федерации от 29.03.1998 N 310,

я настоящим почтительно прошу:

передать дело "Резник против России", жалоба N 4977/05, на рассмотрение Большой Палаты в соответствии со статьей 43 Конвенции и Правилом 73 Регламента Суда.

Георгий Матюшкин

Чем же "to stop" отличается от "to arrest", a "to frisk" от "to search"?

Вот мы и подошли к окончанию нашего повествования о заурядном деле "Резник против Российской Федерации". Слово нашему эксперту Соболевой Аните Карловне - доценту кафедры теории права и сравнительного правоведения Национального исследовательского университета "Высшая школа" экономики, члену Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека. Она филолог-русист, сначала окончила филфак МГУ им. М.В. Ломоносова, а потом и юрфак того же университета, кандидат филологических наук. На удачу нам - редкое сочетание ее научных интересов. Слово нашему эксперту:

"Позиция российской стороны как в представленной коммуникации, так и в тексте заявления в Большую Палату строится на том, что Генри Резник не выполнил "некое обязательство правильно подбирать слова" (Заявление, абз. 6), а именно в своем выступлении перед аудиторией телезрителей назвал процедуру, которой была подвергнута адвокат А., "обыском", в то время как на самом деле имел место "досмотр". В повседневной речи для обычного человека, как утверждают российские власти, "есть разница между словами "обыск" и "досмотр"". Дальнейшая аргументация строится исключительно на том, что якобы есть "разница в восприятии этих двух слов и процедур широкой публикой" (абз. 7), а посему использование более "жесткого термина" "обыск" умалило честь и достоинство работников, которые "досматривали" попавшую в переплет гражданку А.

На полном серьезе аппарат Георгия Матюшкина пишет в ЕСПЧ, что "для российского гражданина слово "обыск" означает строгую и тщательную процедуру, тогда как "досмотр" означает "более легкую" меру", и далее поясняет судьям Европейского Суда, что каждый простолюдин понимает, что "обыск - это процессуальное действие, проводимое в соответствии с положениями законодательства Российской Федерации и по распоряжению судьи (суда), предполагающее визуальный осмотр чего-либо или кого-либо, сопровождающийся дальнейшим изъятием искомого предмета и возможным нарушением личной неприкосновенности в интересах защиты прав и свобод других лиц и (или) интересов государства. "Досмотр" же, визуальный осмотр, является процессуальным действием, проводимым на основании соответствующей нормы права без постановления судьи (суда), и предполагает визуальный осмотр чего-либо или кого-либо без нарушения личной неприкосновенности в интересах защиты прав и свобод других лиц и (или) интересов государства с целью изъятия искомого предмета".

Не будучи уверенной в том, что "обычный человек" в "повседневной речи" различает оттенки смысла между двумя юридическими терминами, в которых путаются студенты-выпускники юрфака на государственных экзаменах по уголовному процессу, я решила посмотреть значение этих двух слов в обычных словарях. Итак, "Словарь русского языка" С.И. Ожегова 1975 года издания на с. 402 дает следующее значение слова "обыск": "официальный осмотр кого-чего-н., с целью найти укрываемое, недозволенное". По-моему, это вполне подходит под определение тех действий, которые были предприняты в отношении женщины-адвоката. Теперь посмотрим значение слова "досмотр": оказывается, в обычном языке простого человека такого слова, согласно словарю Ожегова, нет. Оно помечено как "специальное" и имеет значение "проверочный осмотр" (с. 162). В словаре есть пример: "таможенный досмотр". У досмотра, как мы видим, нет цели "найти укрываемое, недозволенное". А зачем проводилась "проверочная процедура" в отношении адвоката А.? Разве не с целью найти у нее недозволенные для передачи предметы и документы? К чему же тогда огород городить?

Впрочем, играть со словами любит не только российская Фемида. Американские полицейские в середине прошлого века любили останавливать на улице людей и прохлопывать их карманы с целью поиска наркотиков и оружия - естественно, без ордера на арест и обыск. При рассмотрении в суде дела "Терри против Огайо"* (* Terry v.Ohio (392 U.S. 1(1968)).) они утверждали, что "остановить" (to stop) не значит "арестовать" (to arrest), а "досмотреть" (точнее, "прохлопать" - to frisk) не значит "обыскать" (to search). По их твердому убеждению, граждане не могут жаловаться на "незаконный арест и обыск", когда полицейский всего лишь проверяет их, проводя "ограниченный поиск оружия". Суд решительно отмел такое толкование: "Совершенно ясно, что Четвертая поправка относится и к такому "задержанию" человека, которое не заканчивается приводом в полицейский участок и осуждением за преступление - в традиционной терминологии "арестом". Следует признать, что, когда полицейский подходит к человеку и ограничивает его свободу уйти, он "задерживает" этого человека. И будет сущим надругательством над английским языком предполагать, что тщательное исследование внешней поверхности одежды человека вдоль всего его тела в надежде найти оружие не является "обыском"". Судьи подчеркнули, что попытки провести различие между словами "stop" и "arrest", "seizure" и "frisk" - не более, чем попытка избежать применения конституционной нормы к первоначальным стадиям контакта между полицейскими и гражданами. Другое дело, что сам по себе досмотр может быть допустим в целях охраны безопасности полицейского и граждан на улице, когда он является обоснованным, но разница, все-таки, не в словах, а в цели, ради которой проводится то или иное процессуальное действие.

Еще ранее в деле "Бойд против Соединенных Штатов"* (* Boyd v. United States, 116 U.S. 616 (1886).) - в 1886 году - представитель государства уверял Верховный суд США в том, что нельзя назвать "обыском" требование к предпринимателю предоставить бухгалтерские книги и документы с тем, чтобы обнаружить в них нарушения, за которые его можно было бы потом привлечь к уголовной ответственности. Однако Верховный Суд решил, что такое требование без судебного решения неправомерно, ибо направлено на тот же материальный объект и проводится с той же целью, что и обыск. Так что если нет законных оснований для обыска, то процессуальное действие нельзя проводить, как его не назови, ибо "вовсе не выбивание дверей и не рытье в ящиках составляет суть нарушения того святого права, которое лежит в основе и определяет сущность решения...", а "посягательство на... неотъемлемое право на личную безопасность, на личную свободу и на личную собственность в случае, когда это право не было ограничено в результате обвинения в совершении какого-либо правонарушения". Все остальное - "различия без разницы"* (* Выражение "distinctions without a difference" принадлежит судье Верховного США Радкину (Rudkin). См. его особое мнение по делу Olmstead v. United States, 19 F.2d 842 (U.S. Cir. Ct. of App., 9th Cir, May 9,1927.).

Подобный подход использует и Европейский Суд по правам человека: он смотрит на суть действия, а не на его название. Например, в Постановлении по делу "Романенко и другие против России" (абз. 38) российская сторона пыталась доказать, что освобождение журналистов на основании положений закона о СМИ от ответственности за воспроизведение текста петиции неприменимо, поскольку "рассматриваемый документ был подписан "муниципальными чиновниками", а не "государственными чиновниками" и был распространен "автономной некоммерческой организацией, а не общественным объединением". Европейский Суд с недоумением констатировал, что "не может не отметить искусственную природу проведенного различия". В данном случае, по мнению Европейского Суда, следует обращать внимание на природу вещей, а именно на выполняемые чиновниками и муниципальными служащими публичные функции и на участие различных структур гражданского общества - независимо от их организационно-правовых форм - в обсуждении важных проблем, вызывающих общественный интерес* (* "Романенко и другие против России", Постановление от 8 октября 2009 г., жалоба N 11751/03. Абз. 43). В абзаце 45 Постановления Суд еще раз повторил, что "различие, проведенное национальными судами между государственными органами и органами местного самоуправления с целью того, чтобы опровергнуть аргумент заявителей, что их случай подпадает под исключение (в соответствии с Законом о СМИ. - А.С.), носило скорее формальный и искусственный характер".

Зная подход ЕСПЧ к толкованию обычных слов и терминов, вряд ли следует ожидать, что европейские судьи согласятся с российскими в том, что можно вместо трех часов, отведенных по закону для административного задержания, возить задержанных в течение пяти часов по городу в автобусе и держать до составления протокола еще четыре, если назвать эту процедуру "доставлением", а не "задержанием". Вряд ли стоит обижаться на европейских судей за то, что они, не понимая сути процедуры согласования публичных мероприятий, называют их "несанкционированными" (unauthorized), а не "несогласованными". И за то, что считают "заключением" принудительное содержание лиц с психическими расстройствами в интернатах и, соответственно, требуют, чтобы оно имело место только на основании судебного решения. Можно и дальше играть в национальных судах со словами и оттенками их значений. Только уже пора понять, что Европейский Суд в такие игры не играет".

От редакции. Ну, разобрались, надеемся, чем же "to stop" отличается от "to arrest", a "to frisk" - от "to search"?

Избранные постановления Европейского Суда по правам человека по жалобам против Российской Федерации

Выбор постановлений, публикуемых в номере, диктуется важностью изложенных в них правовых позиций для национальной судебной практики, рекомендациями Г.О. Матюшкина, Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека - заместителя министра юстиции Российской Федерации, пожеланиями и предложениями наших читателей. Переводы Г.Л. Николаева.

Мхитарян против России
[Mkhitaryan v. Russia] (N 46108/11)

Заявитель, до ареста проживавший в Великом Новгороде, жаловался на то, что, находясь под стражей, он не получал надлежащей медицинской помощи, а также обжаловал чрезмерную длительность содержания под стражей и тот факт, что рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу не соответствовало требованию безотлагательности.

Европейский Суд постановил единогласно, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 3 Конвенции, не допустив нарушения требований пункта 3 статьи 5 Конвенции, и шестью голосами против одного, что российские власти нарушили требования пункта 4 статьи 5 Конвенции. Европейский Суд обязал государство-ответчика выплатить заявителю 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Ножков против России
[Nozhkov v. Russia] (N 9619/05)

Заявитель, проживающий в Свердловской области, жаловался на чрезмерную длительность (более пяти лет) судебного разбирательства по его спору с бывшим работодателем.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 6 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 2 600 евро в качестве компенсации морального вреда.

Василий Васильев против России
[Vasiliy Vasilyev v. Russia] (N 16264/05)

Заявитель, до ареста проживавший во Владимире, жаловался на условия содержания под стражей, и на то, что его должным образом не уведомили о выдвинутых против него обвинениях, а также на то, что рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу не соответствовало требованию безотлагательности.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 3 Конвенции, а также пунктов 1, 3 и 4 статьи 5 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 6 500 евро в качестве компенсации морального вреда.

Ивахненко против России
[Ivakhnenko v. Russia] (N 12622/04)

Заявитель, признанный виновным в совершении убийства и изнасилования, жаловался на условия содержания в следственном изоляторе (переполненность камеры, отсутствие вентиляции и т.д.).

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 3 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 6 250 евро в качестве компенсации морального вреда.

Азимов против России
[Azimov v. Russia] (N 67474/11)

Заявитель, находящийся в Центре содержания иностранных граждан ГУВД Московской области гражданин Таджикистана, утверждал, что его экстрадиция в эту страну составит негуманное обращение в связи с угрозой ненадлежащего обращения и отказа в справедливом судебном разбирательстве, а также жаловался на незаконный характер его содержания под стражей для целей экстрадиции и на то, что рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу не соответствовало требованию безотлагательности.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти в случае экстрадиции нарушат требования статьи 3 Конвенции, а также нарушили требования подпункта "f" пункта 1 и пункта 4 статьи 5 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

К. против России
[К. v. Russia] (N 69235/11)

Заявитель, до ареста проживавший в Москве гражданин Белоруссии, утверждал, что его экстрадиция в эту страну составит негуманное обращение в связи с угрозой ненадлежащего обращения, а также жаловался на незаконный характер его содержания под стражей для целей экстрадиции и на то, что рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу не соответствовало требованию безотлагательности.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти в случае экстрадиции не нарушат требования статьи 3, не нарушили требования подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, однако допустили нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 2 000 евро в качестве компенсации морального вреда.