Постановление Европейского Суда по правам человека от 30 мая 2013 г. Дело "Давитидзе (Davitidze) против Российской Федерации" (Жалоба N 8810/05) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Давитидзе (Davitidze)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 8810/05)

Постановление Суда

Страсбург, 30 мая 2013 г.

По делу "Давитидзе против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Изабель Берро-Лефевр, Председателя Палаты,

Мирьяны Лазаровой Трайковской,

Юлии Лаффранк,

Линоса-Александра Сисилианоса,

Эрика Мёсе,

Ксении Туркович,

Дмитрия Дедова, судей,

а также при участии Андре Вампаша, заместителя Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 7 мая 2013 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 8810/05, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Грузии Леваном Александровичем Давитидзе (далее - заявитель) 7 февраля 2005 г.

2. Интересы заявителя представлял А. Яблоков, адвокат, практикующий в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель утверждал, что применение силы против него во время задержания было избыточным и отсутствовало эффективное расследование; что после задержания и в период содержания под стражей в изоляторе во время следствия по его уголовному делу ему не оказывалась адекватная медицинская помощь; и что ему не было обеспечено справедливое судебное разбирательство, в частности, в связи с милицейским подстрекательством. Он ссылался на статьи 3 и 6 Конвенции.

4. 25 ноября 2008 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу. В ту же дату власти Грузии были уведомлены об их праве вступления в дело в соответствии с пунктом 1 статьи 36 Конвенции. Они не воспользовались этим правом.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1960 году. Представляется, что в настоящее время он отбывает срок лишения свободы в Ставропольском крае (Россия).

А. "Проверочная закупка" наркотиков и задержание заявителя 20 августа 2003 г.

1. Версия властей Российской Федерации

6. В неустановленную дату и при невыясненных обстоятельствах заявитель приобрел 13,4 грамма героина и разделил его на два пакета.

7. 20 августа 2003 г. С. явился в Обручевский отдел милиции г. Москвы и представил письменное заявление о том, что он встретился с Т., который сообщил ему, что "лицо грузинского происхождения" по имени Леван, примерно 40 лет от роду, занимается сбытом героина. С. выразил готовность содействовать милиции в сборе доказательств предполагаемой преступной деятельности Левана (см. также § 17 настоящего Постановления.

8. В ту же дату на основании заявления С. сотрудник милиции К. вынес постановление, санкционирующее "проверочную закупку" наркотиков:

"... [С] сообщил, что познакомился с лицом грузинского происхождения; этот человек предложил ему героин по цене 600 рублей за грамм. Их встреча должна состояться сегодня, и этот человек передаст героин [С.]... Назначаю "проверочную закупку" наркотиков, чтобы задокументировать преступную деятельность неустановленного лица по имени Леван и задержать его при совершении преступления".

Постановление содержало гриф утверждения и подпись начальника отдела милиции.

9. Как указано в милицейском протоколе, С. был подвергнут личному обыску в присутствии двух понятых. При обыске было установлено, что он не имел при себе наркотиков или иных запрещенных предметов. Милиция выдала С. 100 долларов США и 3 000 рублей. Перед этим банкноты были фотокопированы, о чем составили протокол.

10. Заявитель был задержан после передачи С. двух пакетов героина (весом 6,9 грамма). Эта упаковка была изъята у С. в отделе милиции. Деньги (вышеупомянутые банкноты) и другой пакет (весом 6,5 грамма) был изъят у заявителя в отделе милиции.

2. Версия заявителя

11. В июле и августе 2003 г. заявитель проходил амбулаторное лечение в психиатрической больнице от циклотимического расстройства.

12. Как утверждает заявитель, 20 августа 2003 г. Т. позвонил ему и попросил две успокаивающие таблетки от бессонницы. Друг заявителя отвез его к Т., где заявитель передал таблетки Т. Т. передал заявителю 100 долларов и 3 000 рублей в порядке погашения долга. Т. также представил его С, который просил помочь в связи с наркозависимостью. Заявитель отказался от этого и рекомендовал стационарное лечение в специализированной больнице. Заявитель покинул дом, а вскоре его остановили два человека, которые представились сотрудниками милиции. Заявитель подчинился требованию сотрудников и предъявил свой паспорт. Сразу после этого они попытались надеть на него наручники. Хотя он не сопротивлялся надеванию наручников на одну руку, он оказал сопротивление, когда сотрудник(и) начали выкручивать другую руку за спину. Его сопротивление заключалось в прижатии руки к телу, что было естественной реакцией на боль, причиняемую выкручиванием руки. Сразу после этого сотрудник(и) дважды применили "удушающую" технику и побили его. Один из сотрудников ударил его несколько раз рукояткой или стволом пистолета. Заявитель претерпел сотрясение, закрытый перелом челюсти и многочисленные кровоподтеки.

13. Заявитель сообщил Европейскому Суду о том, что он был доставлен в отдел милиции через черный ход и в отсутствие формальной регистрации его прибытия. Сотрудники угрожали ему, били и пинали его.

14. Как утверждает заявитель, он страдал от сильной боли и оставался под воздействием лекарств, полученных в больнице до задержания. Сотрудники настаивали на том, чтобы он признался в сбыте наркотиков и "выдал" наркотики, которые имел при себе. Сотрудники сообщили ему, что после этого они разрешат оказание ему медицинской помощи и позволят позвонить семье. Как утверждает заявитель, у него не было при себе наркотиков и поэтому он не мог исполнить требование сотрудников. Однако ему удалось поговорить с женой по мобильному телефону.

В. Уголовное разбирательство против заявителя

15. Представляется, что 21 августа 2003 г. А., исполняющая обязанности начальника следственного отдела Обручевского отдела милиции, допросила заявителя в присутствии адвоката То., который рекомендовал ему признать вину. Заявитель дал показания против себя. Суд первой инстанции впоследствии признал протокол этого допроса недействительным, поскольку заявитель не был надлежащим образом уведомлен о том, что показания против себя могут быть впоследствии использованы при признании его виновным.

16. Заявитель утверждал в Европейском Суде, что жаловался следователю на применение силы при задержании. Ввиду его психического заболевания, от которого он проходил лечение, стресса, который он претерпел после задержания, и физического страдания в связи с переломом челюсти, он не настаивал на внесение своей претензии в протокол. Представляется, что решением от 12 августа 2004 г. Адвокатская палата г. Москвы лишила То. статуса адвоката. Адвокатская палата установила, что, узнав от заявителя о его психическом заболевании и травме челюсти, защитник не требовал назначения экспертизы и не подавал ходатайств в суды или в причастные органы власти.

17. Также 21 августа 2003 г. следователь Ф. следственного отдела Обручевского отдела милиции допросил С, который дал следующие показания:

"Некоторое время назад я встретил Т. и узнал, что он принимает наркотики. Он сообщил мне, что покупает их у Левана, который поставляет их в большом количестве и всегда имеет наркотики при себе... Т. отклонил мою просьбу о встрече с Леваном... Я ожидал случая встретиться с Леваном, когда случайно встретил Т. Это случилось в тот же день, 20 августа 2003 г., когда я приехал к Т. Он сообщил мне, что Леван скоро прибудет. Т. не сказал мне, что Леван привезет героин, но я догадался... Когда я повторно просил о знакомстве с Леваном, Т. сообщил мне, что Леван позвонит снова, и мы с ним встретимся. Я не сказал, зачем мне нужно встретиться с Леваном... Когда мы встретились (впервые), я отвел его в сторону и попросил продать мне немного героина. Он согласился. Я передал ему 100 долларов и 3 000 рублей, и он отдал мне черный пакет..."

С. внес в протокол рукописную отметку о том, что Т. сообщил ему о возможности приобретения наркотиков у Левана и что Т. ранее не приобретал у него наркотики.

18. С. скончался в октябре 2003 г.

19. Заявитель был обвинен в незаконном приобретении, хранении и сбыте героина. В неустановленную дату заявитель отказался от ранее данных показаний и утверждал, что наркотики были подброшены ему в отделе милиции. Он просил об очной ставке с понятыми, которые присутствовали при его личном обыске 20 августа 2003 г.

20. Уголовное дело против заявителя было передано в Гагаринский районный суд г. Москвы. Судебные заседания проводились с ноября 2003 г. по апрель 2004 г.

21. Представляется, что в ноябре 2003 г. или примерно в это время для защиты заявителя был привлечен или назначен новый адвокат. Защитник жаловался суду первой инстанции по поводу применения избыточной силы к заявителю во время задержания.

22. В суде заявитель показал, что согласился поставить Т. две седативные таблетки. Как утверждал заявитель, наркотики были ему подброшены в отделе милиции. Судья рассмотрела версию происшествия, изложенную заявителем, заслушала ряд свидетелей с его стороны и отклонила доводы заявителя как необоснованные.

23. Суд заслушал Ма., который предположительно доставил заявителя в своем автомобиле к Т. Ма. подтвердил, что видел двух человек, которые подошли к заявителю и предъявили ему документы. Когда прибыл третий человек, они начали выкручивать заявителю руки и применять "приемы борьбы". Испугавшись, Ма. удалился на своем автомобиле.

24. Суд первой инстанции также заслушал Ко., которая показала, что обучалась в одной школе с С. и что С. приобщил ее к наркотикам. В последний раз она видела его в 1996 году. Как утверждала Ко., С. являлся милицейским информатором. Суд первой инстанции отметил, что эти показания были необоснованными и основанными на догадках. Суд заключил, что это не может опорочить добровольное решение С. о сотрудничестве с милицией для разоблачения преступной деятельности, связанной со сбытом наркотиков.

25. Судья признала допустимыми большинство вещественных и иных доказательств, собранных при проверочной закупке и позднее. Несмотря на возражения заявителя, судья признала допустимыми показания С, данные на предварительном следствии. По просьбе заявителя, суд заслушал эксперта-почерковеда, который показал, что у него есть "серьезные сомнения" в том, что показания от 20 августа 2003 г. и последующие показания были подписаны одним и тем же лицом.

26. Хотя деньги и упаковка героина не были представлены в судебное заседание, судья оценила их на основании соответствующего протокола.

27. Суд заслушал Т., который представил С. заявителю. Т. показал, что знал заявителя четыре года и что С. знал, что заявитель "завязал" со своей наркотической зависимостью. Т. отклонял просьбы заявителя о встрече с Т., поскольку был должен заявителю 1 000 долларов и не хотел с ним видеться. После того как С. предложил взаймы до 300 долларов Т., если он организует встречу, Т. позвонил заявителю и просил его о лекарстве, которое он не может купить сам. После некоторого колебания заявитель согласился встретиться с Т. Позднее С. возвратился к Т. и передал ему 100 долларов и 3 000 рублей. Когда заявитель приехал, Т. передал ему деньги. В этот момент заявителя познакомили с С. Заявитель сообщил С, что не может ему помочь относительно наркозависимости.

28. Суд также рассмотрел показания Т. на досудебной стадии, в которых он сообщал, что С. спросил его, где он приобрел наркотики. Т. неопределенно ответил, что у него есть знакомый по имени Леван, который может поставить наркотики в большом количестве и обычно имеет их при себе. Т. сообщил С, что не покупал наркотики у него. Не раскрывая цели, С. просил о встрече с Леваном. Когда С. прибыл к Т. 20 августа 2003 г., заявитель должен был вскоре приехать. Они встретились у дома. С. что-то говорил заявителю.

29. В судебном заседании заявитель утверждал, что сотрудники, в частности, М., побили его во время задержания и что один из них ударил его по лицу пистолетом; однако согласился с тем, что сопротивлялся применению наручников.

30. Сотрудник К. был допрошен в судебном заседании в качестве свидетеля и был предупрежден об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Сотрудник согласился давать показания и был допрошен в присутствии заявителя. Сотрудник показал, что вынужден был использовать боевые приемы/приемы борьбы и надеть на одну руку заявителя наручники, поскольку он размахивал руками и пытался скрыться; несколько раз он и заявитель падали на землю; что он претерпел травму губы, но не обращался за медицинской помощью; и что после задержания у заявителя отсутствовали видимые повреждения и он не испытывал речевых затруднений.

31. Сотрудники Су. и М. были также допрошены в суде и подтвердили показания К. Следователь Ф. подтвердила, что не была осведомлена об оказании на заявителя физического или психологического давления и что защитник присутствовал на допросах.

32. Тем временем 15 апреля 2004 г. Гагаринский межрайонный прокурор отказал в возбуждении уголовного дела против сотрудников (см. § 43 настоящего Постановления).

33. Приговором от 30 апреля 2004 г. районный суд признал заявителя виновным в приобретении, хранении и сбыте героина. Он приговорил его к восьми годам лишения свободы.

34. Заявитель обжаловал приговор. Он утверждал, что показания сотрудников и С. являются противоречивыми и не могут служить основанием для его осуждения и что имеются несовпадения в хронологии событий и оформлении соответствующих процессуальных документов.

35. 17 августа 2004 г. Московский городской суд оставил приговор без изменения.

36. 13 марта 2009 г. президиум городского суда нашел, что поскольку наркотики были изъяты у заявителя во время проверочной закупки, он виновен в покушении на сбыт наркотиков. Президиум исключил обвинения в приобретении и хранении наркотиков. Вследствие пересмотра дела в порядке надзора заявитель был приговорен к семи годам и шести месяцам лишения свободы.

С. Проверка утверждений о милицейской жестокости

37. С 20 или 21 по 24 августа 2003 г. заявитель содержался в изоляторе временного содержания. 24 августа 2003 г. московский изолятор N 77/2 отказался его принять ввиду наличия у него травм. До или после этого заявитель был доставлен в травматологическое отделение больницы N 1. Днем его отвезли в больницу N 36, где врач подтвердил, что он перенес перелом челюсти. С 24 августа по 8 сентября 2003 г. заявитель содержался в медицинской части следственного изолятора N 77/1, и ему оказывалась медицинская помощь в связи с переломом челюсти. В дальнейшем заявитель содержался в следственном изоляторе N 77/2.

38. Как утверждает заявитель, он жаловался на состояние своего здоровья в изоляторе временного содержания и в следственном изоляторе N 77/2. Проверка по поводу применения силы против него при задержании не проводилась ни в этих изоляторах, ни после поступления в следственный изолятор N 77/1.

39. Заявитель показал, что в неустановленную дату он направил письменное обращение в Генеральную прокуратуру с жалобой на жестокое обращение во время и после его задержания 20 августа 2003 г. Он не получил ответа.

40. В октябре 2003 г. заявитель выдал жене письменную доверенность для действий от его имени и представления его интересов в различных органах власти.

41. В то время как судебное разбирательство по делу заявителя еще продолжалось (см. выше), 19 марта 2004 г. его жена жаловалась в различные органы власти, включая прокуратуру, ссылаясь на то, что дело против заявителя "сфабриковано", на манипуляцию доказательствами и на то, что заявитель подвергся жестокому обращению во время задержания.

42. В неустановленную дату была начата доследственная проверка.

43. Сотрудник М. показал, что был вынужден применить к заявителю прием борьбы, поскольку он сопротивлялся задержанию. Сотрудники К. и Су. показали, что заявитель активно сопротивлялся задержанию. Сотрудник Р. показал, что в отделе милиции заявитель имел "хорошее самочувствие", не имел телесных повреждений и давал четкие ответы на различные вопросы. 15 апреля 2004 г. Гагаринский межрайонный прокурор отказал в возбуждении уголовного дела против сотрудников в связи с превышением должностных полномочий (статья 286 Уголовного кодекса). Прокурор ссылался на показания, данные сотрудниками, и на показания самого заявителя в судебном разбирательстве.

44. Жена заявителя обжаловала вышеупомянутый отказ в судебном порядке. Она утверждала, что доследственная проверка не являлась тщательной, и просила суд назначить экспертизу для выяснения того, были ли травмы заявителя причинены (i) при падении заявителя и К. после использования приема борьбы этим сотрудником или (И) вследствие того, что К. бил его рукояткой/стволом пистолета.

45. 18 июня 2004 г. Гагаринский районный суд рассмотрел жалобу на вышеупомянутый отказ. Заслушав жену заявителя и адвоката, суд оставил постановление прокурора без изменения, указав, что оно было основано на показаниях, которые дали сотрудники и "другие свидетели, дававшие показания в судебном разбирательстве". Наконец, суд отметил, что не уполномочен назначать судебно-медицинскую экспертизу травм заявителя.

46. 7 июля 2004 г. Московский городской суд оставил без изменения решение суда первой инстанции. Он указал следующее:

"[Нижестоящий] суд подтвердил выводы проверки о том, что [заявитель] претерпел перелом челюсти при задержании, когда оказывал сопротивление милиции".

47. Однако 24 сентября 2004 г. вышестоящий прокурор отменил постановление от 15 апреля 2004 г. Он указал, что проверка была недостаточно тщательной, поскольку некоторые утверждения жены заявителя не получили надлежащей оценки; несколько человек не были допрошены, включая следователя Ф., которая вела уголовное дело заявителя, и понятых, которые присутствовали 20 августа 2003 г.

48. После возобновления проверки Ро. показал, что он являлся понятым и что "все меры в отношении заявителя, принятые в его присутствии, были законными". Следователь Ф. не давала показаний по поводу предполагаемого жестокого обращения. Вместо этого она отвергла утверждение о предполагаемом изъятии денег у заявителя.

49. 21 октября 2004 г. другой прокурор Гагаринской межрайонной прокуратуры отказал в возбуждении уголовного дела против сотрудников в соответствии со статьей 286 Уголовного кодекса. Постановление содержало ссылки на различные свидетельские показания, данные в судебном разбирательстве, и фактические и правовые выводы относительно заявителя из приговора по его делу.

50. Вышестоящий прокурор подтвердил это постановление 25 октября 2004 г. Однако 27 декабря 2004 г. районный суд отменил постановление от 21 октября 2004 г. По существу он указал, что жалоба затрагивала жестокое обращение и злоупотребление силой, а не превышение должностных полномочий.

51. Дополнительная проверка была поручена тому же районному прокурору. 11 марта 2005 г. он вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела против сотрудников в связи с превышением должностных полномочий, принуждением к даче показаний и фальсификации доказательств (статьи 286, 301 - 303, 306 - 307 Уголовного кодекса). Представляется, что это постановление было впоследствии отменено по неуказанным причинам.

52. 14 сентября 2005 г. районный прокурор повторно рассмотрел вышеуказанные вопросы и вновь отказал в возбуждении уголовного дела против сотрудников. Прокурор сослался на заключение судебно-медицинской экспертизы с неуказанной датой, в котором указывалось, что заявитель претерпел гематому левой лопаточной области. Эта гематома не причинила вред здоровью согласно национальным стандартам. Ввиду отсутствия описания гематомы (цвет, форма, размер и так далее) не представлялось возможным определить время причинения этой травмы.

53. 7 ноября 2005 г. заместитель прокурора г. Москвы отменил вышеупомянутое постановление и предложил нижестоящему прокурору собрать дополнительные медицинские данные и назначить судебно-медицинскую экспертизу для установления происхождения и точного характера травм.

54. После возобновления проверки медицинская карта заявителя была изъята из следственного изолятора. Государственное экспертное учреждение отказалось проводить экспертизу ввиду отсутствия рентгеновских снимков, едеданных в больнице в августе 2003 г. Однако прокурор знакомился с медицинской картой заявителя из тюрьмы, в том числе с недавними рентгеновскими снимками. 22 февраля 2006 г. эксперт представил заключение, указывавшее, что помимо гематомы заявитель претерпел кровоподтеки на правой лопатке, бедрах, левой подвздошной области и обеих сторонах паха. Эти кровоподтеки были причинены ударами твердого предмета или предметов. Однако эксперт не смог установить дату их причинения вследствие "неполноты первичной информации". Согласно сведениям из тюремной медицинской карты заявителя заявитель перенес закрытый перелом челюсти. Однако эксперт опять-таки не смог подтвердить, что он был причинен в августе 2003 г.

55. Прокурор также заслушал А., следователя, допрашивавшую заявителя 21 августа 2003 г. (см. § 15 настоящего Постановления). Она показала, что не может вспомнить обстоятельства допроса, но отметила, что не знала, что заявитель страдает от психического заболевания.

56. 17 марта 2006 г. районный прокурор решил не возбуждать уголовное дело против сотрудников.

57. 5 июля 2006 г. заместитель прокурора г. Москвы отменил вышеупомянутое постановление и предложил районному прокурору принять меры по истребованию медицинской карты заявителя из больницы N 36. Представляется, что карта в это время находилась у сотрудника Р. Заместитель прокурора г. Москвы также предложил нижестоящему прокурору запросить официальное подтверждение того, что следственный изолятор не располагал (или более не располагал) рентгеновскими снимками заявителя 2003 года, и передать эксперту копию показаний сотрудников о применении силы.

58. 11 января 2007 г. эксперт подтвердил выводы, сделанные в заключении от 22 февраля 2006 г.

59. 25 января 2007 г. районный прокурор повторно рассмотрел вопрос и отказал в возбуждении уголовного дела против сотрудников. Дополнительно к ранее сделанным выводам он указал, что получил карту заявителя из больницы и назначил новую судебно-медицинскую экспертизу.

60. 3 апреля 2007 г. это постановление было отменено, поскольку прокурор надлежащим образом не проверил жалобу в части проверочной закупки и предполагаемой фальсификации процессуальных документов.

61. 9 июня 2007 г. районный прокурор вынес новое постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, повторив выводы постановления от 25 января 2007 г. в части предполагаемого жестокого обращения.

62. Заявитель пытался обжаловать в суд вышеупомянутое постановление. 4 декабря 2007 г. районный суд отменил постановление от 9 июня 2007 г., поскольку районный прокурор надлежащим образом не рассмотрел жалобу на жестокое обращение. 23 января 2008 г. городской суд отменил это решение.

63. Пересмотрев дело, 8 февраля 2008 г. другой судья районного суда оставил без изменения постановление от 9 июня 2007 г. 12 марта 2008 г. городской суд оставил это решение без изменения.

II. Применимое национальное законодательство и практика

А. Методы расследования

64. Федеральный закон от 12 августа 1995 г. N 144-ФЗ "Об оперативно-розыскной деятельности" регулирует деятельность, осуществляемую гласно или негласно оперативными подразделениями определенных государственных органов (статья 1 закона). Задачами оперативно-розыскной деятельности являются выявление, предупреждение, пресечение и раскрытие преступлений, а также выявление и установление лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших (статья 2). Лицо, полагающее, что действия органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, привели к нарушению его прав и свобод, вправе обжаловать эти действия в вышестоящий орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность, прокурору или в суд (статья 5). 24 июля 2007 г. в статью 5 Закона было внесено изменение, запрещающее органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, подстрекать, склонять, побуждать в прямой или косвенной форме к совершению противоправных действий.

65. Основаниями для проведения оперативно-розыскных мероприятий являются: наличие возбужденного уголовного дела или ставшие известными органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, сведения о признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния, а также о лицах, его подготавливающих, совершающих или совершивших, если нет достаточных данных для решения вопроса о возбуждении уголовного дела (статья 7). Проверочная закупка или оперативное внедрение должностных лиц органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, а равно лиц, оказывающих им содействие, проводятся на основании постановления, утвержденного руководителем органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность (статья 8).

66. Результаты оперативно-розыскной деятельности могут быть использованы для подготовки и осуществления следственных и судебных действий, а также использоваться в доказывании по уголовным делам в соответствии с положениями уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации, регламентирующими собирание, проверку и оценку доказательств (статья 11).

В. Применение силы милицией и оказание медицинской помощи заключенным

67. Закон о милиции 1991 года (Федеральный закон от 18 апреля 1991 г. N 1026-I) разрешал сотрудникам милиции применять физическую силу, в том числе боевые приемы борьбы, для пресечения преступлений, задержания лиц, их совершивших, преодоления противодействия законным требованиям, если ненасильственные способы не обеспечивают выполнения возложенных на милицию обязанностей (статья 13 закона).

68. Всякий обязан исполнять законные требования сотрудника милиции. Невыполнение законных требований сотрудника милиции и действия, препятствующие выполнению возложенных на него обязанностей, влекут за собой ответственность в установленном законом порядке. Сотрудники милиции не несут ответственности за физический, материальный и моральный вред, причиненный правонарушителю применением в предусмотренных настоящим Законом случаях физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия, если причиненный вред соразмерен силе оказываемого противодействия (статья 23 закона).

69. Согласно Правилам внутреннего распорядка изоляторов временного содержания подозреваемых и обвиняемых органов внутренних дел, утвержденным приказом Министерства внутренних дел Российской Федерации от 26 января 1996 г., доставленные в ИВС для содержания лица перед размещением их по камерам опрашиваются дежурным по ИВС о состоянии их здоровья на предмет выявления нуждающихся в оказании неотложной медицинской помощи (пункт 9.3). В случае жалоб кого-либо из них на плохое состояние здоровья или при явном наличии травм дежурный по ИВС обязан немедленно вызвать бригаду скорой неотложной медицинской помощи. О результатах опроса подозреваемых и обвиняемых, заявленных при этом жалобах на состояние здоровья и характере оказанной медицинской помощи нуждавшимся производятся соответствующие записи в специальном журнале. При получении подозреваемым или обвиняемым телесных повреждений его медицинское освидетельствование производится медицинскими работниками муниципальных учреждений здравоохранения. По ходатайству подозреваемого и обвиняемого медицинское освидетельствование производится работниками других медицинских учреждений.

70. Согласно Правилам внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы Министерства юстиции Российской Федерации (утвержденным приказом Министерства юстиции от 12 мая 2000 г. N 148, с изменениями 2002 года) лица, принятые в СИЗО, в день их поступления проходят медицинский осмотр (§§ 16 и 130). При наличии телесных повреждений составляется соответствующий акт и проводится проверка, материалы которой при наличии признаков состава преступления направляются прокурору для принятия решения о возбуждении или отказе в возбуждении уголовного дела (§§ 16 и 137).

Право

I. Предполагаемые нарушения статьи 3 Конвенции

71. Заявитель жаловался в соответствии со статьей 3 Конвенции на то, что он подвергся жестокому обращению со стороны сотрудников милиции 20 и 21 августа 2003 г. и что отсутствовало эффективное расследование предполагаемого жестокого обращения.

72. Статья 3 Конвенции предусматривает:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

А. Доводы сторон

1. Заявитель

73. Заявитель утверждал, что он подвергся жестокому обращению во время задержания. Отсутствовали доказательства активного сопротивления задержанию со стороны заявителя. Он подчинился требованиям сотрудников и предъявил удостоверение личности. Его не предупреждали о применении силы. Его сопротивление было лишь спонтанной реакцией на неожиданное применение силы против него и физическую боль, причиненную выкручиванием его рук сотрудником. Последовавшие побои и удары пистолетом были незаконными и несоразмерными.

74. Заявитель также утверждал, что позже он также подвергся жестокому обращению в отделе милиции, его запугивали и угрожали ему в целях склонения к признанию (см. §§ 12 - 14 настоящего Постановления).

75. Кроме того, заявитель утверждал, что все его жалобы, включая выдвинутые следователю 21 августа 2003 г., были оставлены без ответа. В связи с его утверждениями о жестоком обращении проверка безотлагательно не проводилась.

2. Власти Российской Федерации

76. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель оказал активное сопротивление задержанию 20 августа 2003 г. Милиция законно применила к нему физическую силу, что не могло рассматриваться как форма унижающего достоинство или бесчеловечного обращения. Позднее заявитель был допрошен в присутствии адвоката и не жаловался на состояние здоровья. Все обстоятельства его задержания подверглись тщательной проверке, в рамках которой были получены показания (сотрудников милиции, других должностных лиц, адвоката и других) и медицинские данные, такие как заключение экспертизы.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

77. Европейский Суд отмечает, что в этой части настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Таким образом, она должна быть признана приемлемой.

2. Существо жалобы

(а) Применение силы против заявителя и предполагаемые побои

(i) Общие принципы

78. Европейский Суд напоминает, что статья 3 Конвенции абсолютно исключает пытку и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение и наказание. Для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня суровости, оценка которого зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность обращения, его физические и психологическое последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья потерпевшего (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. the United Kingdom), § 162, Series A, N 25).

79. В отношении лица, лишенного свободы, любое использование силы, которое не является строго необходимым в связи с его поведением, умаляет человеческое достоинство и в принципе нарушает право, гарантированное статьей 3 Конвенции (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 120, ECHR 2000-IV, и Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), Series A, N 336, § 38, касающееся утверждений о жестоком обращении при содержании в полиции или следственных изоляторах).

80. Что касается применения физической силы во время задержания, Европейский Суд напоминает, что в то время как статья 3 Конвенции не запрещает применение силы для осуществления законного задержания, такая сила не должна быть чрезмерной (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 29 января 2009 г. по делу "Поляков против Российской Федерации" (Polyakov v. Russia), жалоба N 77018/01, § 25).

81. Европейский Суд напоминает, что, учитывая субсидиарный характер своих функций, он должен проявлять осторожность, принимая на себя функцию суда первой инстанции, устанавливающего факты, когда это не представляется неизбежным при обстоятельствах конкретного дела. Европейский Суд указывал в различных контекстах, что если имело место разбирательство на уровне страны, в задачу Европейского Суда не входит подменять своими выводами оценку фактов, осуществлявшуюся национальными судами, и, как правило, именно они должны оценивать представленные им доказательства (см., в частности, Постановление Большой Палаты от 24 марта 2011 г. по делу "Джулиани и Гаджо против Италии" (Giuliani and Gaggio v. Italy), жалоба N 23458/02, §§ 179 и 180). Хотя Европейский Суд не связан выводами национальных судов, при обычных обстоятельствах требуются убедительные основания, которые вынудили бы его отступить от выводов о фактах, сделанных этими судами (там же).

82. В то же время в соответствии со статьей 19 Конвенции обязанностью Европейского Суда является обеспечение соблюдения обязательств государств, принявших Конвенцию. Когда заявитель ссылается на статью 3 Конвенции, Европейский Суд обязан осуществлять особенно тщательную проверку.

83. При оценке доказательств в делах, касающихся статьи 3 Конвенции, Европейский Суд, как правило, применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения". Однако его целью никогда не являлось заимствование подхода национальных правовых систем, которые применяют этот стандарт. Его роль заключается в вынесении решений по поводу не уголовной или гражданско-правовой ответственности, а ответственности государств-участников на основании Конвенции. Особенности его задачи в соответствии со статьей 19 Конвенции - гарантировать соблюдение участвующими государствами их обязательства по обеспечению фундаментальных прав, закрепленных Конвенцией, обусловливает его подход к вопросам доказывания и доказательств. В разбирательстве в Европейском Суде отсутствуют процессуальные препятствия для допустимости доказательств или предустановленные правила их оценки. Он принимает выводы, которые, по его мнению, подтверждены свободной оценкой всех доказательств, включая выводы, которые могут вытекать из фактов и доводов сторон. В соответствии с его устойчивой прецедентной практикой доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. Кроме того, степень убедительности, необходимая для достижения конкретного вывода, и в этой связи распределение бремени доказывания по существу связаны с особенностями фактов, характером высказанных утверждений и конвенционным правом, о котором идет речь. Европейский Суд также учитывает серьезность вывода о том, что государство-участник нарушило фундаментальные права (см. Постановление Большой Палаты по делу "Начова и другие против Болгарии" (Nachova and Others v. Bulgaria), жалобы N 43577/98 и 43579/98, § 147, ECHR 2005-VII).

84. Конвенционное разбирательство не во всех случаях характеризуется строгим применением принципа affirmanti incumbit probatio (доказывание возлагается на утверждающего). Европейский Суд напоминает свою прецедентную практику на основании статей 2 и 3 Конвенции, согласно которой если рассматриваемые события относятся к сфере исключительной компетенции властей, как в случае с лицами, находящимися под их контролем под стражей, возникают обоснованные презумпции фактов в отношении травм и смерти, причиненных во время содержания под стражей. Можно считать, что на властях в таком деле лежит бремя доказывания с целью представить достаточное и убедительное объяснение (см. Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII; Постановление Большой Палаты по делу "Чакиджи против Турции" (Cakici v. Turkey), жалоба N 23657/94, § 85, ECHR 1999-IV; и Постановление Большой Палаты от 23 февраля 2012 г. по делу "Крянгэ против Румынии" (Creanga v. Romania), жалоба N 29226/03, § 90).

(ii) Применение принципов в настоящем деле

85. Одновременно с утверждением о побоях при задержании заявитель также выдвинул в Европейском Суде довод о том, что когда он был доставлен в отдел милиции, задержавший его сотрудник(и) били и пинали его. Однако остается неясным, было ли это утверждение в достаточной степени рассмотрено в национальном разбирательстве. Решения, вынесенные на уровне страны, и объяснения властей Российской Федерации не содержат конкретных выводов в этом отношении. Европейский Суд рассмотрит вопрос о том, было ли применение силы к заявителю во время задержания чрезмерным, исходя из того, что все травмы (обжалованные и документированные) причинены при задержании.

86. Заявитель претерпел перелом челюсти и некоторые другие травмы (см. §§ 37, 46, 52 и 54 настоящего Постановления). Хотя некоторые из травм не составляли вреда здоровью по национальным стандартам, это не препятствует властям страны и Европейскому Суду в установлении того, были ли эти травмы достаточно тяжелыми, чтобы достигнуть "минимального уровня суровости" в соответствии со статьей 3 Конвенции. Учитывая утвердительный ответ на это, Европейскому Суду остается рассмотреть вопрос о том, несет ли государство-ответчик ответственность на основании статьи 3 Конвенции за эти травмы.

87. В результате проверки на уровне страны было установлено, что заявитель оказывал сопротивление законному задержанию и что сотрудники милиции были вынуждены применить физическую силу и надеть на заявителя наручники для преодоления его сопротивления.

88. Принимая во внимание сложности полицейской охраны общественного порядка в современных обществах, непредсказуемость человеческого поведения и оперативные решения, которые должны приниматься с учетом приоритетов и ресурсов, Европейский Суд ранее указывал, особенно в контексте статьи 2 Конвенции, что на власти не должно возлагаться невозможное бремя, когда они сталкиваются с ситуациями беспорядков или насилия, способными к непредсказуемому развитию (см. Постановление Большой Палаты по делу "Макарадзис против Греции" (Makaratzis v. Greece), жалоба N 50385/99, § 69, ECHR 2004-XI; и Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Зелилоф против Греции" (Zelilof v. Greece), жалоба N 17060/03, § 48).

89. Согласно прецедентной практике Европейского Суда материально-правовой аспект статьи 3 Конвенции требует, чтобы надлежащая оценка предположительно чрезмерного применения силы определяла, была ли степень физической силы чрезмерной, с учетом относимых обстоятельств, таких как собственное поведение лица. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд не находит, что национальная проверка в настоящем деле обеспечила оценку, которая, хотя бы по существу, соответствовала этому требованию. Судебное разбирательство в соответствии со статьей 125 УПК также не устранило этих недостатков.

90. Европейский Суд отмечает, что травмы заявителя были причинены во время милицейской операции. Обстоятельства настоящего дела не свидетельствовали об особой срочности. Таким образом, власти должны были иметь возможность спланировать свою операцию (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ребок против Словении" (Rehbock v. Slovenia), жалоба N 29462/95, § 72, ECHR 2000-XII). В этой связи установлено, что операцию проводили три сотрудника милиции, которые также осуществляли задержание заявителя. По-видимому, до задержания заявителя они представились и просили заявителя предъявить удостоверение личности, что он и сделал. Стороны не пришли к согласию относительно последующих событий.

91. Европейскому Суду не представлены протоколы или объяснения, данные в августе 2003 г. сотрудниками милиции, например, своему руководству, в связи с применением силы или огнестрельного оружия во время задержания заявителя. Национальные решения, вынесенные в 2004 году и впоследствии, упоминали оказание заявителем сопротивления при задержании, иногда квалифицируя его как активное. Действительно, сотрудник К. показывал во время судебного разбирательства по уголовному делу заявителя, что когда он пытался задержать заявителя, сопротивление последнего вынудило его упасть на землю. Это могло объяснять некоторые мелкие травмы. Точно так же может иметь значение оценка того, претерпел(и) ли сотрудник(и) травмы при задержании заявителя. Однако из представленных решений не следует, что эти факторы составляли часть оценки при проверке на уровне страны.

92. Европейский Суд учитывает, что Закон о милиции разрешает сотрудникам милиции применять физическую силу, если более мягкие меры не позволяют сотруднику(ам) исполнять свои обязанности (статья 13 Закона). Сотрудники милиции не несут ответственность за ущерб, причиненный применением физической силы, если ущерб пропорционален применению силы против данного лица (статья 23 Закона).

93. В настоящем деле не делалась добросовестная попытка точного установления того, в чем заключалось это сопротивление (попытка убежать, применение грубых выражений, использование приемов борьбы или какие-то другие формы сопротивления), или определения точного видения ситуации сотрудниками, их реакции на нее и пропорциональности такой реакции. В частности, Европейский Суд не убежден в том, что травмы, в частности, перелом челюсти, были причинены при падении заявителя и сотрудника на землю после применения приема борьбы этим сотрудником. Проверка не выяснила, имели ли сотрудники огнестрельное оружие и могли они его применить, что вызвало перелом челюсти, как последовательно утверждал заявитель.

94. Несмотря на конкретные обвинения заявителя против одного из задерживавших его сотрудников, национальные власти не представили убедительного объяснения по поводу обстоятельств, при которых заявитель претерпел перелом челюсти при задержании.

95. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что, хотя применение силы к заявителю было установленным фактом, доступный материал не свидетельствует о том, что заявителя безотлагательно направили к медицинскому специалисту или что ему была оказана неотложная медицинская помощь в связи с его травмами, в частности, перелома челюсти (см. Постановление Большой Палаты по делу "Ильхан против Турции" (Ilhan v. Turkey), жалоба N 22277/93, § 87, ECHR 2000-VII, и Постановление Европейского Суда от 8 января 2009 г. по делу "Барабанщиков против Российской Федерации" (Barabanshchikov v. Russia), жалоба N 36220/02, § 46).

96. Ввиду вышеизложенных соображений, согласившись с тем, что заявитель оказал некоторое сопротивление при его задержании, Европейский Суд заключает, что убедительно не установлено, что применение сотрудниками физической силы, которое повлекло довольно значительные травмы, не было чрезмерным. Такое применение силы имело следствием травмы, которые причинили серьезное страдание заявителю, по характеру составляло бесчеловечное обращение (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ребок против Словении", § 77).

97. Следовательно, Европейский Суд полагает, что обстоятельства настоящего дела свидетельствуют о нарушении статьи 3 Конвенции в связи с чрезмерным применением силы в отношении заявителя.

(b) Предполагаемое отсутствие эффективного расследования побоев

(i) Общие принципы

98. Европейский Суд напоминает, что если лицо выступает с доказуемой жалобой на жестокое обращение со стороны представителей государства в нарушение статьи 3 Конвенции, требуется проведение тщательного и эффективного расследования (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), § 102, Reports of Judgments and Decisions 1998 VIII; и Постановление Большой Палаты от 1 июня 2010 г. по делу "Гефген против Германии" (Gafgen v. Germany), жалоба N 22978/05, § 117).

99. Хотя не всякое расследование должно приводить к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем, любое расследование должно, в принципе, вести к установлению обстоятельств дела и, если жалобы оказались обоснованными, к установлению и наказанию виновных (см. Постановление Европейского Суда по делу "Махмут Кая против Турции" (Mahmut Kaya v. Turkey), жалоба N 22535/93, § 124, ECHR 2000-III; и Постановление Европейского Суда по делу "Пол и Одри Эдварде против Соединенного Королевства" (Paul and Audrey Edwards v. the United Kingdom), жалоба N 46477/99, § 71, ECHR 2002-II).

100. Расследование по доказуемым жалобам на жестокое обращение должно быть тщательным. Это означает, что власти должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что на самом деле произошло, и не должны со ссылкой на поспешные или необоснованные выводы прекращать расследование либо принимать какие-либо решения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии", § 103 и последующие). Они должны принимать все доступные и разумные меры для того, чтобы обеспечить доказательства по делу, включая показания очевидцев, заключения судебно-медицинской экспертизы (см. Постановление Большой Палаты по делу "Танрыкулу против Турции" (Tannkulu v. Turkey), жалоба N 23763/94, § 104 и последующие, ECHR 1999-IV; и Постановление Европейского Суда от 14 декабря 2000 г. по делу "Гюль против Турции" (Giil v. Turkey), жалоба N 22676/93, § 89). Кроме того, Европейский Суд не раз оценивал то, безотлагательно ли власти реагировали на жалобы в период, относящийся к обстоятельствам дела, учитывая дату начала расследования, задержки получения показаний и длительность расследования (см. Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 133 и последующие, ECHR 2000-IV; и Постановление Европейского Суда от 18 октября 2001 г. по делу "Инделикато против Италии" (Indelicato v. Italy), жалоба N 31143/96, § 37). Любой недостаток расследования, который умаляет возможность установления причин травм или личности виновных, может привести к нарушению этого стандарта.

(ii) Применение принципов в настоящем деле

101. Возвращаясь к настоящему делу, Европейский Суд напоминает, что травмы заявителя и его жалобы на сотрудников милиции были достаточно серьезными, чтобы достичь "минимального уровня суровости", предусмотренного статьей 3 Конвенции. Кроме того, утверждения заявителя являлись "доказуемыми" и потому требовали расследования со стороны национальных властей.

102. Прежде всего, следует удостовериться в том, когда компетентный национальный орган, который должен быть независимым от подозреваемых и учреждения, в котором они служат, был впервые осведомлен о возможности того, что заявитель претерпел травмы со стороны сотрудников милиции.

103. Власти Российской Федерации в настоящем деле не указали, когда они были впервые осведомлены о возможном жестоком обращении или чрезмерном применении силы. Также не утверждалось, что задержка в выдвижении соответствующей жалобы самим заявителем затронуло значимым образом эффективность расследования.

104. Заявитель утверждал, что в первые недели после задержания он не имел эффективной юридической помощи; после задержания он находился в состоянии крайнего стресса; и вследствие его психологического/психиатрического состояния и физической боли, которую он переносил в то время, он не настаивал на том, чтобы его жалобу на жестокое обращение зафиксировали в письменной форме, когда его допрашивал следователь следственного отдела Обручевского отдела милиции в связи с предъявленными ему уголовными обвинениями (см. § 16 настоящего Постановления).

105. Из материалов, представленных Европейскому Суду, не следует, что заявитель, адвокат или, например, близкий родственник заявителя приняли немедленные меры для информирования национальных властей о жестоком обращении, предположительно причиненном заявителю 20 и 21 августа 2003 г. сотрудниками Обручевского отдела милиции. Европейский Суд отмечает, что вопросы, связанные с обстоятельствами задержания заявителя, были впервые выдвинуты в начале судебного разбирательства по делу заявителя в ноябре 2003 г. Отдельная жалоба была подана только в марте или апреле 2004 г. женой заявителя.

106. По мнению Европейского Суда, было бы предпочтительно, чтобы этот вопрос был незамедлительно передан на рассмотрение беспристрастного органа или должностного лица, независимого от подозреваемых и учреждения, сотрудниками которого последние являются (см. Постановление Большой Палаты по делу "Рамсахай и другие против Нидерландов" (Ramsahai and Others v. the Netherlands), жалоба N 52391/99, § 325, ECHR 2007-II; и Постановление Большой Палаты по делу "Оур против Турции" (Ogur v. Turkey), жалоба N 21594/93, §§ 91 и 92, ECHR 1999-III).

107. В этой связи Европейский Суд сомневается в том, что должностное лицо следственного отдела Обручевского отдела милиции, ответственное за уголовное расследование дела заявителя, являлось национальным органом, достаточно независимым от сотрудников милиции Обручевского отдела милиции и самого отдела милиции, чтобы рассматривать жалобу на жестокое обращение.

108. Так или иначе, 24 августа 2003 г., то есть через несколько дней после задержания заявителя, на теле заявителя были обнаружены травмы (см. §§ 37 - 38 настоящего Постановления), что давало властям возможность выяснить обстоятельства, при которых против заявителя была применена физическая сила. При данных обстоятельствах дела Европейский Суд не склонен делать негативные выводы из задержки в доведении заявителем своей жалобы до властей страны (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 10 января 2012 г. по делу "Сокуренко против Российской Федерации" (Sokurenko v. Russia), жалоба N 33619/04, § 66, и Постановление Европейского Суда от 17 января 2012 г. по делу "А.А. против Российской Федерации" (А.А. v. Russia), жалоба N 49097/08, § 88).

109. Европейский Суд признает, что даже до марта или апреля 2004 г. национальные власти должны были сознавать применение силы против заявителя и наличие у него определенных травм. Таким образом, должно было быть проведено расследование. Национальные власти должны были отреагировать на утверждение заявителя, которое было явно достоверным, без ненадлежащей задержки и представить убедительное объяснение травм заявителя.

110. Хотя соответствующее разбирательство на уровне страны продолжалось свыше четырех лет, следует признать, что в этот период были приняты некоторые следственные меры. В ходе дополнительных проверок были предприняты попытки выявить и устранить определенные недостатки доследственной проверки.

111. Европейский Суд учитывает, что доследственная проверка и отказ прокуратуры в возбуждении уголовного дела ссылались на статью 286 Уголовного кодекса, которая преследует превышение должностных полномочий. При определении того, имело ли место нарушение статьи 2 или 3 Конвенции, конвенционная ответственность государства, вытекающая из действий его органов, представителей и служащих, не должна смешиваться с вопросами национального права относительно индивидуальной уголовной ответственности, вопрос о которой разрешается в разбирательстве на уровне страны (см. Постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу "Голубева против Российской Федерации" (Golubeva v. Russia), жалоба N 1062/03, § 98 с дополнительными отсылками). Как подтвердил по существу национальный суд при проверке (см. § 50 настоящего Постановления), жалоба заявителя касалась возможного жестокого обращения и злоупотребления физической силой, а не превышения должностных полномочий. Однако Европейский Суд не располагает достаточным материалом, чтобы заключить, что правовая квалификация, приданная жалобе заявителя, сама по себе умаляла способность следственного органа устанавливать фактические и правовые элементы в контексте статьи 3 Конвенции или отрицательно повлияла на эффективность расследования, которая обсуждается ниже.

112. Первый отказ в возбуждении уголовного дела последовал в апреле 2004 г., примерно за две недели до окончания судебного разбирательства по делу заявителя. Этот отказ был основан на согласующихся показаниях сотрудников, тогда как заявитель, по-видимому, не допрашивался должностным лицом, проводившим проверку. Это лицо ограничилось ссылками на протокол судебного заседания, содержавший показания заявителя по поводу обстоятельств его задержания. Действительно, Европейский Суд отмечает, что истек сравнительно короткий срок между предполагаемым жестоким обращением и передачей уголовного дела заявителя в суд. Суд первой инстанции заслушал в качестве свидетелей сотрудников, которые были предупреждены об уголовной ответственности за дачу ложных показаний или за отказ от дачи показаний. Как следует из протоколов судебных слушаний, заявитель и его адвокат имели возможность допросить этих сотрудников и поставить под сомнение правильность и достоверность их показаний, по крайней мере, в части, относящейся к разрешению уголовного обвинения против заявителя.

113. Орган, осуществлявший проверку по поводу жестокого обращения, должен был оценить все относимые доказательства. В этой связи следует отметить, что в период доследственной проверки не были получены или оценены медицинские данные. Не оценивалось соотношение между причиненными травмами и характером и интенсивностью сопротивления задержанию со стороны заявителя. Отказавшись от юрисдикции для назначения экспертизы при судебной проверке в июне 2004 г., районный суд не нашел возможным признать отказ в возбуждении уголовного дела незаконным или необоснованным. В июле 2004 г. суд кассационной инстанции согласился с выводами нижестоящего суда. С учетом вышеизложенного очевидно, что с апреля по сентябрь 2004 г., когда проверка возобновилась, следственные меры не принимались.

114. Следует отметить, что возобновление проверки в сентябре 2004 г. сопровождалось допросом понятого, который видел заявителя в день задержания. Следователь, который допрашивал заявителя в августе 2003 г., был также допрошен, но по неустановленным причинам не дал показаний относительно предполагаемого жестокого обращения. Вышеизложенное принималось во внимание, когда было вновь отказано в возбуждении уголовного дела. Медицинские данные не были получены и оценены.

115. Европейский Суд подчеркивает, что надлежащие медицинские обследования являются существенной гарантией от жестокого обращения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аккоч против Турции" (Akkoc v. Turkey), жалобы N 22947/93 и 22948/93, §§ 55 и 118, ECHR 2000-Х; и ряд российских дел, например, Постановление Европейского Суда от 18 марта 2010 г. по делу "Максимов против Российской Федерации" (Maksimov v. Russia), жалоба N 43233/02, § 88). При составлении врачом заключения после осмотра лица, претерпевшего предполагаемое жестокое обращение, важно, чтобы врач указал степень совместимости с версией жестокого обращения. Заключение, указывающее степень достоверности описания предполагаемого жестокого обращения, должно быть основано на рассмотрении различных возможных диагнозов (травмы, не связанные с жестоким обращением, включая самопричинение травм и заболевания) (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Барабанщиков против Российской Федерации", § 59).

116. В действительности орган, осуществлявший проверку, начал ссылаться на медицинские данные через год после предполагаемого жестокого обращения. Однако эксперты не могли сделать надлежащих выводов из-за недостаточного качества или неполноты имевшихся медицинских документов (см. §§ 37, 52 и 54 настоящего Постановления).

117. Как указывалось выше (см. §§ 91 - 94 настоящего Постановления), нельзя считать, что национальная проверка следовала, хотя бы по существу, подходу, требуемому в соответствии со статьей 3 Конвенции для разрешения вопроса о том, было ли применение сотрудниками силы к заявителю чрезмерным. Хотя не каждое расследование обязательно должно привести к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем, расследование должно быть способно привести к установлению значимых обстоятельств дела.

118. С учетом вышеописанных недостатков и медленного продвижения расследования Европейский Суд заключает, что расследование по данному делу не соответствовало требованиям статьи 3 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части медицинской помощи

119. Заявитель также выдвинул отдельную претензию в соответствии со статьей 3 Конвенции (цитированной выше) о том, что ему не была оказана экстренная медицинская помощь после задержания и что он не получал медицинскую помощь в связи с его психическим состоянием во время предварительного заключения с августа по ноябрь 2003 г.

А. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

120. Власти Российской Федерации утверждали, что в силу правила шестимесячного срока, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции, заявитель мог обжаловать лишь обстоятельства, связанные с медицинской помощью, имевшие место в течение шести месяцев до даты подачи им жалобы в Европейский Суд. Поскольку его жалоба в этой части относилась к конкретным недостаткам, имевшим место в 2003 году, он не исполнил правило шестимесячного срока. В любом случае заявитель обратился в Европейский Суд с такими претензиями до окончания надзорной процедуры по своему уголовному делу.

121. Что касается существа претензий, власти Российской Федерации утверждали, что после задержания заявитель был допрошен в присутствии адвоката и не выдвигал жалоб на состояние здоровья. Милиция приняла все необходимые меры для защиты его здоровья, организовав его медицинское обследование в больнице. Власти Российской Федерации полагали, что заявителю была обеспечена медицинская помощь после задержания.

122. Власти Российской Федерации также отмечали, что во время первого допроса у следователя заявитель не ссылался на психическое заболевание. Он также не информировал медицинский персонал больницы или медицинской части следственного изолятора. Он мог представить медицинские документы, предшествующие своему заключению под стражу, и мог просить о стационарном лечении в медицинской части следственного изолятора. В любом случае он не требовал конкретного лечения.

2. Заявитель

123. Заявитель утверждал, что его жалоба подана в срок, поскольку он подал ее в Европейский Суд в течение шести месяцев после вынесения кассационного определения по своему уголовному делу, когда осознал, что дальнейшие попытки добиться возмещения на уровне страны не имеют перспективы. Что касается существа жалобы, он поддержал свою претензию на отсутствие экстренной медицинской помощи в связи с травмами, причиненными при задержании. Он также утверждал, что в следственном изоляторе он не получал лекарств или лечения в связи с психиатрическим заболеванием.

B. Мнение Европейского Суда

Приемлемость жалобы

124. Европейский Суд напоминает, что основная цель правила шестимесячного срока заключается в содействии правовой стабильности и в обеспечении того, чтобы дела, затрагивающие вопросы применения Конвенции, рассматривались в разумный срок, а также в исключении того, чтобы власти и другие заинтересованные лица находились в состоянии неопределенности в течение длительного срока. Оно позволяет потенциальному заявителю рассмотреть вопрос о подаче жалобы и выдвижении конкретных претензий и доводов и обеспечивает возможность установления фактов дела, поскольку с течением времени справедливое рассмотрение затронутых вопросов становится проблематичным (см. Постановление Большой Палаты от 29 июня 2012 г. по делу "Сабри Гюнеш против Турции" (Sabri Gunes v. Turkey), жалоба N 27396/06, § 39).

125. Как правило, течение шестимесячного срока начинается с даты вынесения окончательного решения в процессе исчерпания внутренних средств правовой защиты (см., в частности, Решение Европейского Суда от 5 февраля 2013 г. по делу "Норкин против Российской Федерации" (Norkin v. Russia), жалоба N 21056/11, § 15). Если с самого начала ясно, что эффективное средство не было доступным заявителю, шестимесячный срок начинается с того дня, когда были совершены действия или приняты меры, являющиеся предметом жалобы, или с даты, когда стало известно об этом действии или его последствиях или ущербе для заявителя (см. Постановление Европейского Суда от 10 января 2012 г. по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации" (Ananyev and Others v. Russia), жалобы N 42525/07 и 60800/08, § 72, с дополнительными отсылками). Пункт 1 статьи 35 Конвенции не может быть истолкован образом, обязывающим заявителя подавать жалобу в Европейский Суд до того, как его положение окончательно определено на уровне страны. Таким образом, если заявитель вначале воспользовался видимо существующим средством правовой защиты и только затем узнал или был уведомлен об обстоятельствах, в связи с которыми это средство оказалось неэффективным, Европейский Суд полагает, что для целей пункта 1 статьи 35 Конвенции может быть целесообразным исчисление шестимесячного срока с того дня, когда заявитель впервые узнал или должен был узнать о таких обстоятельствах (см. упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Норкин против Российской Федерации", § 15).

126. При наличии в деле длящейся ситуации шестимесячный срок начинает течь с момента прекращения этой ситуации (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации", § 72).

127. Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителя, которая была впервые подана в Европейский Суд в феврале 2005 г., имеет два аспекта: (i) задержка оказания ему властями медицинской помощи с 20 по 24 августа 2003 г. в связи с травмами, причиненными при задержании, и (И) отсутствие регулярной медицинской помощи в связи с его психическим состоянием в период последующего содержания под стражей до ноября 2003 г.

128. Не утверждалось и Европейский Суд не находит, что вопрос о первой медицинской помощи был впервые затронут, по крайней мере по существу, в 2004-2008 годах в разбирательстве, упомянутом в §§ 41 - 63 настоящего Постановления (см. также выводы Европейского Суда, сделанные в §§ 101 - 118 настоящего Постановления). Европейский Суд также не согласен с заявителем в том, что шестимесячный период должен исчисляться с учетом кассационного определения, вынесенного 14 августа 2004 г. по уголовному делу заявителя. Вопрос о медицинской помощи не подвергался значимой оценке в этом разбирательстве, которое в любом случае едва ли могло обеспечить соответствующее возмещение (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 11 октября 2011 г. по делу "Романова против Российской Федерации" (Romanova v. Russia), жалоба N 23215/02, §§ 170 - 174). Не утверждалось, что другое "окончательное решение" должно быть принято во внимание для целей шестимесячного срока в соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции. Европейский Суд напоминает в этой связи, что прежде всего заявитель должен обосновать соблюдение им правила шестимесячного срока.

129. По мнению Европейского Суда, те же соображения применимы ко второй претензии заявителя по поводу медицинской помощи во время последующего содержания под стражей до ноября 2003 г.

130. Таким образом, даже если предположить в пользу заявителя, что он исполнил требование исчерпания в отношении обеих претензий и что они надлежащим образом обоснованы, Европейский Суд полагает, что они выдвинуты по истечении срока.

131. Из этого следует, что жалоба в данной части была подана несвоевременно и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

III. Предполагаемые нарушения статьи 6 Конвенции

132. Заявитель жаловался в соответствии со статьей 6 Конвенции на то, что он был несправедливо осужден за преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков. Он также утверждал, что данные преступления являлись следствием милицейского подстрекательства.

133. В соответствующей части статья 6 Конвенции предусматривает следующее:

"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела... судом..."

А. Доводы сторон

1. Заявитель

134. Со ссылкой на собственную версию событий (см. §§ 12 - 14 настоящего Постановления) заявитель утверждал, что до проверочной закупки он не был знаком с С. и между ними отсутствовали переговоры или договоренности относительно поставляемого количества наркотиков и цены на них. Власти не имели оснований подозревать, что заявитель: (i) планировал совершить преступление или совершил его, как требует закон об оперативно-розыскной деятельности (далее - Закон об ОРД) для назначения проверочной закупки; или (и) причастен к имевшей место ранее, длящейся или планируемой преступной деятельности в сфере сбыта наркотиков. Государственные представители и С, который действовал по их указаниям и под их наблюдением, подстрекали заявителя к совершению преступления. Фактическая основа для проверочной закупки была явно недостаточной, и ее цель заключалась в создании состава преступления. Закупка не была надлежащим образом санкционирована в соответствии с Законом об ОРД. Отсутствовала предварительная санкция или последующий надзор со стороны судебного органа. В отсутствие эффективной правовой помощи на стадии предварительного следствия он мог выдвинуть претензии в этой связи лишь в судебном разбирательстве. Однако в суде он не располагал полезными средствами выдвижения доводов о подстрекательстве, поскольку законодательный запрет на "подстрекательство к совершению преступления" был установлен лишь в 2007 году. До того как сотрудники милиции "предположительно изъяли" оставшийся пакет наркотиков у заявителя, они побили его в отделе милиции.

135. Заявитель также утверждал, что неуказанные доказательства были сообщены судье без ведома защиты; что он не был уведомлен о своем праве на помощь защитника при задержании и что ему не была предоставлена достаточная возможность для вызова дополнительных свидетелей.

2. Власти Российской Федерации

136. Со ссылкой на выводы суда первой инстанции по делу заявителя власти Российской Федерации утверждали, что заявителя не подстрекали к совершению преступлений. Решение о проведении проверочной закупки наркотиков было принято компетентным органом, главным сотрудником отдела внутренних дел. Это решение было основано на информации, представленной С, который назвал заявителя в качестве продавца наркотиков. Вышеупомянутое вызвало разумное подозрение против заявителя. Власти передали С. денежную сумму и назначили проверочную закупку. Она была направлена на проверку информации, сообщенной С, установление личности участников сбыта наркотиков и пресечение/предотвращение преступления. Национальное законодательство содержит ряд гарантий для предотвращения злоупотребления данным следственным методом.

137. Утверждения заявителя о милицейском подстрекательстве были проверены прокуратурой и судами, в частности, когда заявитель обжаловал свое задержание и изъятие у него наркотиков. Суд первой инстанции удовлетворил ходатайства защиты о вызове ряда лиц в качестве дополнительных свидетелей.

B. Мнение Европейского Суда

138. Европейский Суд рассмотрит общие доводы заявителя, относящиеся к предполагаемой несправедливости уголовного разбирательства против него, прежде чем перейти к конкретному вопросу милицейского подстрекательства, который составляет основу настоящей жалобы (см. аналогичный подход в Решении Европейского Суда от 9 октября 2012 г. по делу "Трифонцов против Российской Федерации" (Trifontsov v. Russia), жалоба N 12025/02).

1. Справедливость: общие вопросы

139. Прежде всего Европейский Суд напоминает, что в его обязанности входит рассмотрение фактических и правовых ошибок, допущенных национальными судами, лишь если они затрагивают права и свободы, которые гарантированы Конвенцией, и только в этих пределах. В то время как статья 6 Конвенции гарантирует право на справедливое судебное разбирательство, она не устанавливает каких-либо правил допустимости доказательств, которые относятся прежде всего к предмету регулирования национального законодательства (см. Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany), жалоба N 54810/00, § 94, ECHR 2006-IX). Вопрос, требующий ответа, касается справедливости разбирательства в целом. Что касается статьи 6 Конвенции, в задачу Европейского Суда не входят принятие на себя функции апелляционного суда "четвертой инстанции" и оспаривание исхода национального разбирательства.

140. Рассмотрев все имеющиеся материалы, Европейский Суд полагает, что осуждение заявителя не было основано на доказательствах, полученных под давлением или в нарушение его права на юридическую помощь. Следует также отметить, что заявитель имел возможность оспорить допустимость и достоверность доказательств в судах двух инстанций, и его доводы были надлежащим образом рассмотрены судом кассационной инстанции. Отсутствуют признаки того, что какая-либо нераскрытая информация играла роль в национальном процессе принятия решений или в судебной оценке. Даже если "проверочная закупка", повлекшая задержание и осуждение заявителя, омрачалась некоторыми процессуальными недостатками с точки зрения национального законодательства, ничто не указывало на то, что они имели такие масштаб и характер, чтобы сделать осуждение заявителя несправедливым в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции (см. упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Трифонцов против Российской Федерации"). Суды страны в принципе находятся в лучшем положении, чтобы оценить достоверность показаний дополнительных свидетелей и точность следственных протоколов, как и формальное соблюдение национального законодательства. При таких обстоятельствах Европейский Суд не видит оснований для оспаривания решения национальных судов о принятии в качестве доказательства материала, полученного в результате проверочной закупки наркотиков.

141. Следовательно, эта часть жалобы является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пункта 4 статьи 35 Конвенции.

2. Милицейское подстрекательство

142. Основной довод заявителя в Европейском Суде касался предполагаемого милицейского подстрекательства, которое, по его словам, повлекло совершение им преступления. Заявитель утверждал, что проверочные закупки в его деле были санкционированы незаконно, в отсутствие предварительной информации о какой-либо преступной деятельности с его стороны и что органы власти вели расследование способом, который не являлся "в основном пассивным". Он также жаловался на отсутствие нормативной базы, обеспечивающей гарантии при проведении негласных мероприятий, и утверждал, что мотивы, по которым суд страны отклонил его доводы о провокации, были неубедительными.

143. Заявитель в достаточной степени не разъяснил, связан ли вышеупомянутый довод с обвинениями в приобретении и хранении наркотиков. В любом случае следует отметить, что в 2009 году городской суд отменил вынесенный ему приговор в части этих обвинений. При таких обстоятельствах Европейский Суд находит, что предмет жалобы ограничен сбытом наркотиков заявителем в пользу С. во время проверочной закупки.

144. В то время как Европейский Суд признает использование негласных сотрудников в качестве законного следственного метода борьбы с тяжкими преступлениями, он требует обеспечения адекватных гарантий против злоупотреблений, поскольку публичный интерес не может оправдывать использование доказательств, полученных в результате действий, которые могут быть квалифицированы как полицейское подстрекательство (см. Постановление Европейского Суда от 9 июня 1998 г. по делу "Тейшейра ди Каштру против Португалии" (Teixeira de Castro v. Portugal), §§ 34 - 36, Reports 1998-IV).

145. В делах, в которых основное доказательство получено за счет негласной операции, власти должны доказать, что они имели достаточные основания для организации негласного мероприятия и проведения его в отношении конкретного лица. В частности они должны располагать конкретными и объективными доказательствами, свидетельствующими о том, что заявитель осуществил приготовления для совершения действий, составляющих преступление, за которое он в дальнейшем преследовался (см. Решение Европейского Суда по делу "Секейра против Португалии" (Sequeira v. Portugal), жалоба N 73557/01, ECHR 2003-VI; Решение Европейского Суда по делу "Юрофинаком" против Франции" (Eurofinacom v. France), жалоба N 58753/00, ECHR 2004-VII; Решение Европейского Суда по делу "Шэннон против Соединенного Королевства" (Shannon v. United Kingdom), жалоба N 67537/01, ECHR 2004-IV; Постановление Большой Палаты по делу "Раманаускас против Литвы" (Ramanauskas v. Lithuania), жалоба N 74420/01, §§ 63 и 64, ECHR 2008; и Постановление Европейского Суда от 1 июля 2008 г. по делу "Малининас против Литвы" (Malininas v. Lithuania), жалоба N 10071/04, § 36).

146. В нескольких делах против Российской Федерации Европейский Суд отмечал, что применимое национальное законодательство не предусматривает достаточные гарантии относительно проверочных закупок наркотиков, и подчеркивал необходимость получения санкции суда или другого независимого органа и контроля с их стороны (см. Постановление Европейского Суда от 15 декабря 2005 г. по делу "Ваньян против Российской Федерации" (Vanyan v. Russia), жалоба N 53203/99, §§ 46 - 49; Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации"* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2007.) (Khudobin v. Russia), жалоба N 59696/00, § 155, ECHR 2006-XII (извлечения); и Постановление Европейского Суда от 4 ноября 2010 г. по делу "Банникова против Российской Федерации" (Bannikova v. Russia), жалоба N 18757/06, §§ 48-50). Кроме того, Европейский Суд подчеркивал роль национальных судов, рассматривающих уголовные дела, в которых обвиняемый утверждал, что подвергся подстрекательству к совершению преступления. Доказуемые доводы о подстрекательстве обязывают суды рассмотреть их и прийти к убедительным выводам по вопросу о провокации, причем на сторону обвинения возлагается бремя доказывания отсутствия провокации (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Раманаускас против Литвы", § 70 - 71).

147. При этом Европейский Суд не убежден в том, что рассматриваемая ситуация относится к категории "дел о подстрекательстве", даже на первый взгляд. Следовательно, недостатки российского законодательства и практики, выявленные Европейским Судом в некоторых ранее рассмотренных делах, не имеют отношения к настоящему делу.

148. Европейский Суд прежде всего отмечает некоторые расхождения в версиях заявителя по поводу событий, изложенных в национальном разбирательстве, и между версиями, изложенными и в Европейском Суде. Заявитель утверждал в суде первой инстанции, что 20 августа 2003 г. он согласился поставить две седативные таблетки Т. Даже в своих объяснениях Европейскому Суду заявитель утверждал и то, что после задержания милиция "предположительно изъяла" у него пакет, содержащий героин, и то, что она "подбросила" ему наркотики. Таким образом, если заявителя следует понимать как оспаривающего фактическое утверждение о том, что он владел пакетами героина 20 августа 2003 г. и передал один из них С, его доводы относительно милицейского подстрекательства к совершению преступления, по-видимому, лишаются смысла.

149. В любом случае следует отметить, что, как установил национальный суд, заявитель мог поставить больше чем 6 граммов героина, количество, не являющееся ничтожно малым, непосредственно на месте, по просьбе С. Т. показал в национальном разбирательстве, что заявитель обычно имел при себе наркотики для продажи. Не имеется данных о том, что заявитель подвергся какому-либо принуждению к совершению преступления. Не представляется, что к нему заранее обращались с предложением о покупке у него героина.

150. Европейский Суд также отмечает, что проверочная закупка была назначена после добровольного сообщения сведений частным источником, который впоследствии действовал как покупатель в ходе проверочной закупки. Это лицо сообщало о преступной деятельности лица, которым (с учетом его имени и национальности) мог быть заявителем. Заявитель оспаривал это объяснение и утверждал, что С. являлся информатором милиции и что он ранее участвовал в других проверочных закупках. Этот довод был рассмотрен и отклонен судами страны. Европейский Суд отмечает, что из документов не следует, что С. участвовал в других проверочных закупках, проведенных милицией. Таким образом, не было убедительно доказано, что С. участвовал в долгосрочном сотрудничестве со следственными органами.

151. Европейский Суд находит, что действия милиции не являлись злоупотреблением ввиду ее обязанности проверять сообщения о совершении преступлений, включая тяжкие преступления сбыта наркотиков, которые в силу их скрытого характера часто с трудом поддаются раскрытию обычными средствами. Европейский Суд полагает, что в настоящем деле милицейское подстрекательство не доказано.

152. Следовательно, эта часть жалобы также является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пункта 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

153. Наконец, заявитель жаловался со ссылкой на статьи 5 и 6 Конвенции на свое задержание, первоначальный период содержания под стражей и длительность производства по уголовному делу.

154. Европейский Суд рассмотрел эту часть жалобы, представленную заявителем. Однако, принимая во внимание представленные материалы и то, насколько предмет жалобы находится в его юрисдикции, он не усматривает в них признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, эта часть жалобы также является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пункта 4 статьи 35 Конвенции.

V. Применение статьи 41 Конвенции

155. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

156. Заявитель требовал 26 452 евро в качестве компенсации материального ущерба и 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

157. Власти Российской Федерации утверждали, что требование о компенсации материального ущерба не было связано с предполагаемыми нарушениями и что оба требования были необоснованными.

158. Европейский Суд не усматривает причинной связи между установленными нарушениями и предполагаемым материальным ущербом, в связи с чем отклоняет это требование. С другой стороны, Европейский Суд отмечает, что он установил нарушения статьи 3 Конвенции в связи с чрезмерным применением силы в отношении заявителя и уклонением властей от проведения эффективного расследования. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что боль и разочарование, причиненные заявителю, не могут быть компенсированы одним лишь установлением факта нарушения Конвенции. С учетом характера установленных нарушений, оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 7 500 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму.

В. Судебные расходы и издержки

159. Заявитель также требовал 3 566 евро и 4 200 евро в качестве компенсации юридических издержек в уголовном разбирательстве против него на уровне страны и в Европейском Суде соответственно; и 1 476 евро за почтовые издержки, расходы на перевод и другие затраты.

160. Власти Российской Федерации оспорили требования.

161. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, с учетом вышеизложенных критериев, представленных документов и ввиду того, что лишь часть судебных расходов и издержек относится к нарушениям, установленным в соответствии со статьей 3 Конвенции, Европейский Суд находит разумным присудить заявителю 2 130 евро, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя, в качестве компенсации издержек по всем относимым основаниям.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

162. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой в части применения силы к заявителю и неэффективного расследования, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в материально-правовом аспекте;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в процессуальном аспекте;

4) постановил:

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 7 500 евро (семь тысяч пятьсот евро) в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, начисляемый на указанную сумму, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты;

(b) что государство-ответчик обязано в тот же срок выплатить заявителю 2 130 евро (две тысячи сто тридцать евро), а также любой налог, начисляемый заявителю на указанную сумму, в качестве компенсации судебных расходов и издержек, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты;

(c) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

5) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 30 мая 2013 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Андре Вампаш заместитель Секретаря Секции Суда

Изабель Берро-Лефевр Председатель Палаты Суда