Постановление Европейского Суда по правам человека от 2 октября 2014 г. Дело "Мисан (Misan) против Российской Федерации" (жалоба N 4261/04) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Мисан (Misan)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 4261/04)

Постановление Суда

Страсбург, 2 октября 2014 г.

По делу "Мисан против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), рассматривая дело Палатой в составе:

Изабель Берро-Лефевр, Председателя Палаты,

Элизабет Штайнер,

Ханлара Гаджиева,

Мирьяны Лазаровой Трайковской,

Эрика Мёсе,

Ксении Туркович,

Дмитрия Дедова, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 9 сентября 2014 г.,

вынес в этот день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано по жалобе N 4261/04, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Российской Федерации Татьяной Петровной Мисан (далее - заявительница) 15 января 2004 г.

2. Интересы заявительницы представляла Е. Гаврилова, адвокат, практикующая в г. Владивостоке. Власти Российской Федерации были представлены первоначально бывшей Уполномоченной Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека в Европейском Суде В.В. Милинчук, а затем Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявительница утверждала, в частности, что обыск в ее квартире привел к нарушению ее права на уважение жилища, а рассмотрение ее апелляционной жалобы оказалось несправедливым.

4. 27 июня 2008 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявительница, 1973 года рождения, проживала в г. Владивостоке. Она скончалась 16 апреля 2007 г.

6. В неустановленную дату военная прокуратура возбудила уголовное дело в отношении отца заявительницы К., офицера военно-морского флота, по подозрению в служебном подлоге.

7. 14 марта 2003 г. исполняющий обязанности прокурора Тихоокеанского флота выдал ордер на обыск в квартире заявительницы. Стороны не представили копии этого ордера. Из протокола обыска от 14 марта 2003 г. следует, что целью обыска являлось "обнаружение и изъятие предметов и документов, в том числе черновиков расчетных ведомостей по заработной плате, начисленной [К.] и другим офицерам корабля "Аргун", а также иных носителей информации, указывающих на причастность [K.] к совершению преступления".

8. В тот же день, около 21.30, в квартиру заявительницы пришли сотрудники милиции. После того заявительница отказалась впустить их в дом, они взломали дверь и приказали заявительнице выдать предметы и документы, которые могли иметь значение для уголовного дела в отношении ее отца. Заявительница выдала паспорт моряка К. и сказала, что у нее нет больше документов или предметов, принадлежащих ее отцу. Сотрудники милиции произвели в квартире обыск и изъяли паспорт моряка заявительницы, принтер и шесть дискет. Обыск закончился около 23.00.

9. 18 марта 2003 г. заявительница подала жалобу во Фрунзенский районный суд г. Владивостока, утверждая, что обыск был незаконным. Она отмечала, в частности, что согласно законодательству Российской Федерации производство обыска в ночное время является незаконным. Заявительница также отмечала, что обыск был необоснованным, так как расчетные ведомости по заработной плате, начисленной офицерам корабля "Аргун", ранее были представлены в суд и, следовательно, находились в материалах дела. Кроме того, она жаловалась на то, что были изъяты личные вещи, принадлежащие ей и ее мужу, в том числе их принтер, дискеты и ее паспорт моряка.

10. 20 апреля 2003 г. заявительнице сообщили, что ее жалоба будет рассмотрена Владивостокским гарнизонным военным судом 21 апреля 2003 г.

11. 21 апреля 2003 г. Владивостокский гарнизонный военный суд рассмотрел жалобу заявительницы. Заявительница в судебное заседание не явилась. Суд, в частности, пришел к следующим выводам:

"_Подпись [заявительницы] на ордере на обыск подтверждает, что она была о нем извещена 14 марта 2003 г., в 21.30.

Из протокола обыска от 14 марта 2003 г. следует, что обыск производился в квартире [заявительницы] с 21.30 до 23.00. В ходе обыска были изъяты следующие предметы: паспорт моряка на имя К. N_ паспорт моряка на имя К. N _ паспорт моряка на имя [заявительницы] N_ принтер Canon EUK04532, блок питания к нему N 981202TT06 и шесть дискет. Это следственное действие было проведено в присутствии двух понятых, подписавших протокол обыска и документ, разъясняющий их права.

Перед началом обыска [заявительница] внесла в протокол обыска запись о том, что ей не были разъяснены ее права, обязанности и порядок производства обыска.

Из протокола допроса свидетельницы [Н.] следует, что она участвовала в обыске в квартире [заявительницы] в качестве понятой. Ее права были соблюдены.

Из вышеизложенного следует, что обыск в квартире [заявительницы] был произведен в соответствии со статьями 182 и 183 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, без нарушений закона. Следовательно, жалоба [заявительницы] является необоснованной и должна быть отклонена_".

12. Заявительница обжаловала это решение. В частности, она утверждала, что обыск производился поздно ночью и что изъятые у нее личные вещи не имели значения для уголовного дела в отношении отца. Заявительница выразила желание присутствовать в заседании суда апелляционной инстанции и воспользоваться услугами адвоката.

13. 23 июня 2003 г. Владивостокский гарнизонный военный суд сообщил заявительнице о том, что ее жалоба будет рассмотрена Тихоокеанским флотским военным судом 7 июля 2003 г.

14. Как утверждает заявительница, 7 июля 2003 г. ее адвокат позвонила судье и попросила перенести заседание суда апелляционной инстанции из-за своей болезни. Заявительница при этом присутствовала. По утверждениям властей Российской Федерации, в материалах дела не содержится каких-либо упоминаний об этом телефонном звонке.

15. 7 июля 2003 г. Тихоокеанский флотский военный суд рассмотрел жалобу в отсутствие заявительницы и ее адвоката и оставил решение от 21 апреля 2003 г. без изменения. Суд отметил, что заявительница была извещена о дате судебного заседания, но не явилась по неустановленным причинам. Она не ходатайствовала о переносе судебного заседания. Суд постановил, в частности, следующее:

"_Из материалов дела следует, что постановление на право производства обыска [в квартире заявительницы] было вынесено 14 марта 2003 г. исполняющим обязанности прокурора Тихоокеанского флота по ходатайству следователя_ в рамках уголовного дела, возбужденного в отношении ее отца [К.]. Из протокола обыска следует, что во время обыска были изъяты паспорта моряков [принадлежащие К. и заявительнице], принтер и блок питания к нему. Доказательства процессуальных нарушений отсутствуют.

Жалоба [заявительницы] на применение силы во время обыска не подтверждается доказательствами, содержащимися в материалах дела. В деле нет доказательств того, что [заявительница] или члены ее семьи обращались за медицинской помощью. Во время подписания протокола обыска она также не указывала на применение силы. В случаях, не терпящих отлагательства, законодательством Российской Федерации допускается производство следственных действий в ночное время. Кроме того, обыск в квартире [заявительницы] продолжился после 23.00, поскольку она отказалась впустить в дом сотрудников милиции. Доказательства нарушений закона при выемке документов и других личных вещей [заявительницы] во время обыска отсутствуют_".

16. 16 июля 2003 г. заявительница получила копию постановления суда апелляционной инстанции.

II. Соответствующее внутригосударственное законодательство

A. Проведение обыска в рамках производства по уголовному делу

17. Статья 25 Конституции Российской Федерации закрепляет неприкосновенность жилища. Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения.

18. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее - УПК РФ) предусматривает, что обыск может быть произведен при наличии достаточных данных полагать, что в каком-либо месте или у какого-либо лица могут находиться орудия преступления, предметы, документы и ценности, которые могут иметь значение для уголовного дела (часть первая статьи 182).

19. Обыск в жилище производится на основании судебного решения (часть третья статьи 182 УПК РФ). Однако согласно статье 10 Федерального закона от 5 декабря 2001 г. N 241-ФЗ "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" часть третья статьи 182 УПК РФ вступила в силу 1 января 2004 г. До 1 января 2004 г. обыск в жилище производился на основании постановления прокурора.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Номер названного Федерального закона следует читать как "177-ФЗ"

20. Производство следственного действия, например обыска, в ночное время не допускается, за исключением случаев, не терпящих отлагательства (часть третья статьи 164 УПК РФ). Ночное время устанавливается с 22.00 до 6.00 по местному времени (часть двадцать первая статьи 5 УПК РФ).

21. До начала обыска следователь должен предложить проживающим в доме лицам добровольно выдать предметы, документы и ценности, которые могут иметь значение для уголовного дела. Если они выданы добровольно, то следователь вправе не производить обыск (часть пятая статьи 182 УПК РФ).

22. При производстве законного обыска следователь может вскрывать любые помещения, если владелец отказывается добровольно их открыть (часть шестая статьи 182 УПК РФ).

23. При необходимости в ходе обыска может производиться выемка предметов и документов, имеющих значение для уголовного дела (части первая и вторая статьи 183 УПК РФ).

B. Обеспечение явки сторон и их представителей в судебное заседание по гражданскому делу

24. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации (далее - ГПК РФ) предусматривает, что стороны по делу должны быть извещены о времени и месте судебного заседания (статья 155). Судебные извещения и вызовы должны быть вручены сторонам и их представителям с таким расчетом, чтобы указанные лица имели достаточный срок для подготовки к делу и своевременной явки в суд (часть третья статьи 113).

25. Если сторона не может явиться в судебное заседание, она обязана известить об этом суд и представить доказательства уважительности причин неявки. Если суд признает указанные причины неявки уважительными, разбирательство дела должно быть отложено. Если же суд признает эти причины неуважительными, он вправе рассмотреть дело в отсутствие этой стороны. Аналогичным образом суд вправе рассмотреть дело в отсутствие одной из сторон, надлежащим образом извещенной о времени и месте судебного заседания, но не явившейся в суд, если она не сообщила суду об уважительных причинах неявки и не ходатайствовала о переносе судебного заседания. Кроме того, суд может отложить разбирательство дела по ходатайству одной из сторон в связи с неявкой ее представителя по уважительной причине (статья 167 ГПК РФ).

26. Стороне, не присутствующей в судебном заседании, копии решения суда высылаются не позднее чем через пять дней со дня его принятия (статья 214 ГПК РФ).

C. Договоры на оказание правовых услуг

27. 29 сентября 1999 г. Высший Арбитражный Суд Российской Федерации дал юридически обязательное толкование положений, касающихся договоров на оказание правовых услуг* (* Имеется в виду Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 29 сентября 1999 г. N 48 "О некоторых вопросах судебной практики, возникающих при рассмотрении споров, связанных с договорами на оказание правовых услуг" (примеч. редактора).). Он указал, помимо прочего, что не подлежит удовлетворению требование исполнителя о выплате вознаграждения, если данное требование истец обосновывает условием договора, ставящим размер оплаты услуг в зависимость от решения суда или государственного органа, которое будет принято в будущем. 23 января 2007 г. данную позицию подтвердил Конституционный Суд Российской Федерации* (* Имеется в виду Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 23 января 2007 г. N 1-П "По делу о проверке конституционности положений пункта 1 статьи 779 и пункта 1 статьи 781 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами общества с ограниченной ответственностью "Агентство корпоративной безопасности" и гражданина В.В. Макеева" (примеч. редактора).).

Право

I. Предварительные возражения властей государства-ответчика

A. Locus standi*

* (* Locus standi (лат.) - право на обращение в суд, процессуальная правосубъектность (примеч. редактора).)

28. Власти государства-ответчика указали, что после того, как заявительница подала жалобу в Европейский Суд, она скончалась. Права, которые, по ее мнению, были в настоящем деле нарушены, имеют личный и неотчуждаемый характер, поэтому у наследниц заявительницы нет достаточно весомого юридического интереса, который давал бы им основания добиваться рассмотрения жалобы от ее имени.

29. Европейский Суд напоминает, что в делах, касающихся прав человека, обычно присутствует моральный аспект и, таким образом, у близких заявителя может существовать правомерный интерес в обеспечении торжества справедливости даже после смерти заявителя (см. Постановление Европейского Суда по делу "E.B. и другие против Австрии" (E.B. and Others v. Austria) от 7 ноября 2013 г., жалобы NN 31913/07, 38357/07, 48098/07, 48777/07 и 48779/07, § 61). При определении того, вправе ли наследники добиваться рассмотрения жалобы от имени умершего лица, важно не то, могут ли права, о которых идет речь в деле, быть переданы наследникам, а то, решила ли жертва воспользоваться своим правом на обращение с индивидуальной жалобой согласно статье 34 Конвенции, задействовав тем самым предусмотренный Конвенцией механизм защиты прав человека. Следовательно, если заявитель скончается после подачи жалобы в Европейский Суд, его наследники в принципе могут добиваться рассмотрения жалобы от его имени. Однако в случае, когда жалоба подается близкими родственниками после смерти непосредственной жертвы предполагаемого нарушения Конвенции, такая возможность у них отсутствует (см. Постановление Европейского Суда по делу "Эргезен против Турции" (Ergezen v. Turkey) от 8 апреля 2014 г., жалоба N 73359/10, §§ 28-30, где приводятся ссылки на другие постановления Европейского Суда по данному вопросу).

30. Европейский Суд уже признавал право родственников умершего заявителя добиваться, чтобы рассмотрение жалобы было продолжено в делах, касающихся предполагаемых нарушений права на уважение частной или семейной жизни, жилища или корреспонденции (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Козимор против Польши" (Kozimor v. Poland) от 12 апреля 2007 г., жалоба N 10816/02, §§ 25-29, Постановление Европейского Суда по делу "София Андреу против Турции" (Sophia Andreou v. Turkey) от 27 января 2009 г., жалоба N 18360/91, §§ 14 и 15, Постановление Европейского Суда по делу "Янус против Польши" (Janus v. Poland) от 21 июля 2009 г., жалоба N 8713/03, §§ 24-28, Постановление Европейского Суда по делу "Соломахин против Украины" (Solomakhin v. Ukraine) от 15 марта 2012 г., жалоба N 24429/03, § 20, а также mutatis mutandis* (* Mutatis mutandis (лат.) - с соответствующими изменениями (примеч. редактора).) упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "E.B. и другие против Австрии", §§ 57-62). Аналогичным образом Европейский Суд признавал право родственников умершего заявителя добиваться, чтобы рассмотрение жалобы было продолжено, применительно к праву на справедливое судебное разбирательство по гражданским делам (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Хорватова против Словакии" (Horvбthovб v. Slovakia) от 17 мая 2005 г., жалоба N 74456/01, §§ 25-27, Постановление Европейского Суда по делу "Колеговы против Российской Федерации" (Kolegovy v. Russia) от 1 марта 2012 г., жалоба N 15226/05* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2012.), §§ 32 и 33, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Соломахин против Украины", § 20, Постановление Европейского Суда по делу "Варга против Словакии" (Varga v. Slovakia) от 10 июля 2012 г., жалоба N 36931/08, §§ 29 и 30, а также Постановление Европейского Суда по делу "Яма против Словении" (Jama v. Slovenia) от 19 июля 2012 г., жалоба N 48163/08, §§ 27 и 28).

31. Европейский Суд отмечает, что заявительница по настоящему делу скончалась после того, как она подала жалобу в Европейский Суд. Ее мать Людмила Александровна Королёва, выступая от своего имени и от имени несовершеннолетней дочери заявительницы Елизаветы Михайловны Мисан, изъявила желание продолжить рассмотрение жалобы. Принимая во внимание указанную выше прецедентную практику, Европейский Суд полагает, что у матери и дочери заявительницы имеется правомерный интерес в продолжении рассмотрения жалобы вместо нее.

B. Неисчерпание внутригосударственных средств правовой защиты

32. Власти Российской Федерации утверждали, что заявительница не подавала надзорную жалобу на постановление суда апелляционной инстанции от 7 июля 2003 г., а значит, не исчерпала внутригосударственных средств правовой защиты.

33. Европейский Суд напоминает, что согласно законодательству Российской Федерации, действовавшему с 1 февраля 2003 г. по 7 января 2008 г., подача надзорной жалобы по гражданскому делу не являлась эффективным средством правовой защиты, которое требовалось исчерпать (см. Решение Европейского Суда по делу "Денисов против Российской Федерации" (Denisov v. Russia) от 6 мая 2004 г., жалоба N 33408/03). Следовательно, возражение властей государства-ответчика о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты должно быть отклонено.

C. Несоблюдение правила шестимесячного срока

34. Власти Российской Федерации отмечали, что окончательное судебное решение по настоящему делу было вынесено 7 июля 2003 г., тогда как заявительница обратилась в Европейский Суд 15 января 2004 г. Следовательно, жалоба подана с нарушением установленных сроков.

35. Заявительница утверждала, что она подала жалобу в течение шести месяцев с момента получения мотивированного судебного решения 16 июля 2003 г.

36. Европейский Суд напоминает свою устоявшуюся прецедентную практику, согласно которой в тех делах, где заявитель согласно положениям внутригосударственного законодательства имеет право на автоматическое получение текста окончательного судебного решения, вынесенного на внутригосударственном уровне, вне зависимости от того, было это решение ранее оглашено устно или нет, объект и цель пункта 1 статьи 35 Конвенции лучше всего обеспечиваются, если вести отсчет шестимесячного срока с момента вручения текста такого решения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ворм против Австрии" (Worm v. Austria) от 29 августа 1997 г., § 33, Reports of Judgments and Decisions 1997-V, Решение Европейского Суда по жалобе "Венкадаяласарма против Нидерландов" (Venkadajalasarma v. Netherlands) от 9 июля 2002 г., жалоба N 58510/11, Решение Европейского Суда по жалобе "Сухорубченко против Российской Федерации" (Sukhorubchenko v. Russia) от 15 января 2004 г., жалоба N 69315/01, Постановление Европейского Суда по делу "Грошев против Российской Федерации" (Groshev v. Russia) от 20 октября 2005 г., жалоба N 69889/01* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2006.), § 22, а также Постановление Европейского Суда по делу "Зайцев и другие против Российской Федерации" (Zaytsev and Others v. Russia) от 25 июня 2009 г., жалоба N 42046/06* (* Там же. N 2/2010.), § 37).

37. Стороны не оспаривают, что заявительница получила текст окончательного решения по делу 16 июля 2003 года. ГПК РФ предусматривает автоматическое вручение решения суда стороне, не присутствующей в судебном заседании (см. § 26 настоящего Постановления). Заявительница подала жалобу в Европейский Суд 15 января 2004 г., то есть меньше чем через шесть месяцев с момента получения судебного решения. Следовательно, она не пропустила шестимесячный срок, поэтому возражение властей государства-ответчика должно быть отклонено.

II. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции

38. Заявительница жаловалась на несправедливость судебного разбирательства, в частности, ввиду того, что заседание суда апелляционной инстанции, состоявшееся 7 июля 2003 г., не было перенесено. При этом она ссылалась на пункт 1 статьи 6 Конвенции, который в части, имеющей отношение к настоящему делу, предусматривает следующее:

"Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях_ имеет право на справедливое... разбирательство дела... судом...".

39. Власти Российской Федерации не согласились с этим доводом, утверждая, что заявительнице было обеспечено справедливое судебное разбирательство.

1. Доводы сторон

40. Власти Российской Федерации оспаривали утверждение заявительницы о том, что ее адвокат позвонила судье и попросила перенести заседание суда апелляционной инстанции, назначенное на 7 июля 2003 г., из-за своей болезни. В материалах дела не удалось обнаружить каких-либо упоминаний об этом телефонном звонке. В любом случае заявительница так и не представила в суд апелляционной инстанции доверенности на имя этого адвоката. Соответственно, даже если бы такой звонок действительно имел место, он был бы проигнорирован как поступивший от неуполномоченного лица. Кроме того, заявительница не предоставила медицинских справок, подтверждающих, что ее адвокат заболела, ни во внутригосударственные суды, ни в Европейский Суд. Наконец, власти Российской Федерации отмечали, что офис адвоката находится в 15 минутах ходьбы от здания суда. Заявительница, подтвердившая, что во время звонка она находилась в офисе адвоката, могла бы явиться в судебное заседание и подать правильно оформленное ходатайство о переносе судебного заседания. Учитывая, что подобного ходатайства подано не было, суд апелляционной инстанции в соответствии с требованиями законодательства Российской Федерации приступил к рассмотрению дела в ее отсутствие.

41. Заявительница настаивала, что ходатайство о переносе заседания суда апелляционной инстанции, назначенного на 7 июля 2003 г., было подано ее адвокатом по телефону. Суд апелляционной инстанции не рассмотрел это ходатайство и приступил к слушанию дела в отсутствие заявительницы и ее адвоката. Заявительница не сочла нужным подавать ходатайство о переносе судебного заседания лично, поскольку оно уже было подано по телефону. Учитывая, что у нее отсутствуют знания в области юриспруденции и нет юридического образования, она не могла явиться в суд без адвоката.

42. Кроме того, заявительница утверждала, что разбирательство по уголовному делу оказалось несправедливым из-за других процессуальных нарушений. В частности, она считала, что состав судов был незаконным и что эти суды, как она утверждает, не были независимыми, и что ее слишком поздно известили о заседании, назначенном на 21 апреля 2003 г.

2. Мнение Европейского Суда

43. Что касается жалобы заявительницы на отсутствие в судебном заседании, Европейский Суд напоминает, что статья 6 Конвенции гарантирует не право лично присутствовать при рассмотрении судом гражданского дела и не право прибегать к помощи адвоката как таковое, а более общее право эффективно излагать свои доводы суду и пользоваться теми же процессуальными возможностями, что и противная сторона. Пункт 1 статьи 6 Конвенции позволяет государству самостоятельно выбирать средства обеспечения этих прав участникам судебного разбирательства (см. Постановление Европейского Суда по делу "Стил и Моррис против Соединённого Королевства" (Steel and Morris v. United Kingdom), жалоба N 68416/01, §§ 59-60, ECHR 2005-II). Далее Европейский Суд напоминает, что на заинтересованной стороне лежит обязанность проявлять особое тщание при защите своих интересов (см. Решение Европейского Суда по жалобе "Тойшлер против Германии" (Teuschler v. Germany) от 4 октября 2001 г., жалоба N 47636/99, Решение Европейского Суда по жалобе "Новосёлов против Российской Федерации" (Novoselov v. Russia) от 8 июля 2004 г., жалоба N 66460/01, Постановление Европейского Суда по делу "Сухорубченко против Российской Федерации" (Sukhorubchenko v. Russia) от 10 февраля 2005 г., жалоба N 69315/01* (* Опубликовано в сборнике "Европейский Суд по правам человека и Российская Федерация" N I/2005.), § 48, а также Постановление Европейского Суда по делу "Пичугин против Российской Федерации" (Pichugin v. Russia) от 23 октября 2012 г., жалоба N 38623/03* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2014.), § 179).

44. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что заявительница не явилась ни на заседание суда первой инстанции 21 апреля 2003 г., ни на заседание суда апелляционной инстанции 7 июля 2003 г. О заседании суда первой инстанции заявительницу уведомили накануне, поэтому у нее не было возможности присутствовать на этом заседании. Вместе с тем стороны по делу не оспаривали, что она не просила перенести заседание. Основной спорный вопрос в деле заключается в том, ходатайствовала ли она о переносе заседания суда апелляционной инстанции или нет.

45. Заявительницу известили о дате заседания суда апелляционной инстанции заблаговременно, и, следовательно, у нее было достаточно времени, чтобы обеспечить свое личное присутствие на этом заседании и присутствие своего адвоката. Однако заявительница утверждала, что непосредственно в день заседания ее адвокат позвонила судье и попросила перенести заседание из-за своей болезни. Власти государства-ответчика оспаривали данное утверждение. В постановлении суда апелляционной инстанции указано, что заявительница не ходатайствовала о переносе судебного заседания (см. § 15 настоящего Постановления). С учетом отсутствия в материалах дела каких-либо доказательств обратного Европейский Суд не видит оснований сомневаться в правильности вывода суда апелляционной инстанции. Кроме того, стомит отметить, что заявительница, которой не мешали прийти в суд ни болезнь, ни какие-либо иные причины, решила туда не приходить. При таких обстоятельствах законодательство Российской Федерации предоставляло суду право приступить к рассмотрению дела в отсутствие заявительницы (см. § 25 настоящего Постановления).

46. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд полагает, что заявительнице была предоставлена возможность эффективно изложить перед судами свои доводы, но она не предприняла надлежащих усилий по защите своих интересов. Следовательно, ее жалоба является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

47. Европейский Суд рассмотрел остальные жалобы заявительницы на несправедливость судебного разбирательства. С учетом всех имеющихся в его распоряжении материалов и в той мере, в какой эти жалобы относятся к его компетенции, Европейский Суд приходит к выводу, что они не указывают на нарушение прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Отсюда следует: эти жалобы должны быть отклонены как явно необоснованные в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

48. Заявительница жаловался на то, что обыск в ее жилище привел к нарушению статьи 8 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

49. Власти Российской Федерации оспорили этот довод.

A. Приемлемость жалобы

50. Европейский Суд отмечает, что в данной части жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

51. Власти Российской Федерации утверждали, что вмешательство в осуществление заявительницей права на уважение ее жилища являлось оправданным в значении пункта 2 статьи 8 Конвенции. Указанное вмешательство было основано на статье 182 УПК РФ и осуществлялось на основании постановления прокурора в порядке, предусмотренном законодательством, действовавшим в период, относящийся к обстоятельствам дела. Оно преследовало правомерную цель, которая заключалась в обнаружении доказательств, имеющих значение для уголовного дела в отношении отца заявительницы. Учитывая сложившиеся в семье отношения, существовали достаточные основания полагать, что в квартире заявительницы могут быть обнаружены предметы, имеющие значение для уголовного дела. Действительно, впоследствии обнаруженные в квартире заявительницы предметы были использованы при вынесении обвинительного приговора ее отцу, что значит, что суд первой инстанции не усомнился в законности обыска и выемки. Кроме того, заявительница никогда не просила вернуть ей изъятые предметы.

52. Заявительница утверждала, что в нарушение требований законодательства Российской Федерации обыск был проведен в ночное время. Ей не сообщали о ее процессуальных правах до начала обыска. Она считала, что основания производить обыск у нее дома отсутствовали. Заявительница жила отдельно от отца, поэтому не было поводов предполагать, что в ее квартире могут быть обнаружены предметы, имеющие значение для уголовного дела. Наконец, заявительница оспаривала утверждение властей государства-ответчика о том, что при вынесении обвинительного приговора ее отцу были использованы предметы, изъятые из ее квартиры. Она отмечала, что, в конечном счете, ни один из изъятых предметов судом первой инстанции исследован не был.

2. Мнение Европейского Суда

53. Стороны не оспаривали, что обыск в квартире заявительницы представлял собой вмешательство публичных властей в осуществление ею права на уважение своего жилища. В связи с этим Европейский Суд должен определить, было ли это вмешательство оправданным в значении пункта 2 статьи 8 Конвенции, то есть действительно ли оно было "предусмотрено законом", преследовало одну или несколько правомерных целей, предусмотренных этим пунктом, и было "необходимо в демократическом обществе" для достижения этой цели или целей.

54. Учитывая, что санкция прокурора на обыск была получена в соответствии с требованиями законодательства, действовавшего в период, относящийся к обстоятельства дела (см. § 19 настоящего Постановления), и что его целью являлось обнаружение доказательств по уголовному делу в отношении отца заявительницы, Европейский Суд готов допустить, что для производства обыска имелись основания в законодательстве Российской Федерации и преследовалась правомерная цель, которая заключалась в предотвращении преступлений. Европейский Суд принимает к сведению довод заявительницы, утверждающей, что согласно законодательству Российской Федерации производство обыска в ночное время является незаконным (см. § 20 настоящего Постановления). Однако Европейский Суд считает необязательным устанавливать, можно ли считать обыск незаконным только из-за того, что он был произведен в ночное время. Вместо этого Европейский Суд сосредоточится на вопросе о том, было ли данное вмешательство "необходимо в демократическом обществе".

55. Европейский Суд неизменно приходил к выводу, что для получения вещественных доказательств определенных правонарушений государства-участники могут посчитать необходимым прибегнуть к обыску и выемке. Европейский Суд должен определить, являлись ли соображения, указанные в качестве основания для проведения указанных мероприятий, "уместными" и "достаточными", и был ли при этом соблюден принцип соразмерности. Что касается принципа соразмерности, Европейский Суд должен, во-первых, убедиться в том, что соответствующие положения законодательства и практика их применения обеспечивают лицу достаточные и эффективные гарантии от злоупотреблений. Во-вторых, Европейскому Суду необходимо рассмотреть конкретные обстоятельства каждого дела с тем, чтобы определить, было ли вмешательство в конкретном случае в настоящем деле соразмерным преследуемой цели. Критерии, которые Европейский Суд принимает при этом во внимание, включают в себя степень тяжести правонарушения, в связи с которым был произведен обыск, способ и обстоятельства получения санкции на обыск, в частности вопрос о том, был ли ордер на обыск выдан ввиду обоснованных подозрений, а также характер и содержание решения о производстве обыска, в том числе, с учетом особенностей обыскиваемых помещений и гарантий того, что последствия обыска не выйдут за рамки разумного (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бак против Германии" (Buck v. Germany), жалоба N 41604/98, §§ 44-45, ECHR 2005-IV, Постановление Европейского Суда по делу "Смирнов против Российской Федерации" (Smirnov v. Russia) от 7 июня 2007 г., жалоба N 71362/01* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008.), § 44, а также Постановление Европейского Суда по делу "Илия Стефанов против Болгарии" (Iliya Stefanov v. Bulgaria) от 22 мая 2008 г., жалоба N 65755/01, § 38).

56. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что сама заявительница никогда не обвинялась и не подозревалась в совершении преступлений или незаконной деятельности. Обыск у нее дома был произведен в рамках уголовного дела, возбужденного в отношении ее отца. Европейский Суд констатирует, что ни одна из сторон не предоставила копии ордера на обыск. Соответственно, Европейский Суд считает, что он не может установить, был ли этот ордер выдан ввиду обоснованных подозрений, указывающих на то, что в квартире заявительницы могли быть обнаружены предметы, имеющие значение для уголовного дела в отношении ее отца. Поскольку стороны не предоставили копии ордера на обыск, Европейскому Суду сложно определить, являлись ли доводы, приведенные в качестве основания для производства обыска, "уместными" и "достаточными".

57. В связи с этим Европейский Суд отмечает, что внутригосударственные суды так и не рассмотрели вопрос о наличии "уместных" и "достаточных" доводов, оправдывающих обыск дома у заявительницы и выемку принадлежащих ей вещей. Действительно, учитывая, что тогда не требовалось предварительно получать судебное решение о производстве обыска, следственные органы определяли целесообразность обыска и решали, какие действия допустимы при его проведении, исключительно по собственному усмотрению. В деле "Смирнов против Российской Федерации" Европейский Суд пришел к выводу, что ввиду отсутствия необходимости предварительно получать судебное решение о производстве обыска законодательство Российской Федерации в то время не обеспечивало лицу достаточных и эффективных гарантий от злоупотреблений (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Смирнов против Российской Федерации", § 45).

58. Исходя из изложенного Европейский Суд заключает, что отсутствие предварительно вынесенного судебного решения на право проведения обыска не уравновешивалось возможностью последующего судебного контроля. В настоящем деле судебный контроль ограничивался проверкой того, действительно ли обыск и выемка были санкционированы компетентным прокурором. Внутригосударственные суды не рассматривали вопрос о том, имелись ли у прокурора "уместные" и "достаточные" основания для выдачи ордера на обыск дома заявительницы. В решениях судов Российской Федерации ничего не говорится о том, почему был сделан вывод о том, что обыск в квартире заявительницы позволит получить доказательства, имеющие значение для уголовного дела в отношении ее отца (см. §§ 11 и 15 настоящего постановления). Таким образом, Европейский Суд не убежден, что для обыска дома заявительницы были "уместные" и "достаточные" основания.

59. Далее Европейский Суд рассмотрит объем полномочий сотрудников милиции согласно протоколу обыска от 14 марта 2003 г. (см. § 7 настоящего Постановления) и порядок производства обыска.

60. Европейский Суд отмечает, что в ранее рассмотренных делах по жалобам против Российской Федерации он приходил к выводу о нарушении статьи 8 Конвенции главным образом из-за неопределенности ордеров на обыск и слишком общего характера их формулировок, которые позволяли производящим обыск органам власти решать, какие действия допустимы при его проведении, исключительно по собственному усмотрению (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Смирнов против Российской Федерации", § 47, Постановление Европейского Суда по делу "Алексанян против Российской Федерации" (Aleksanyan v. Russia) от 22 декабря 2008 г., жалоба N 46468/06* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2011.), § 216, а также Постановление Европейского Суда по делу "Колесниченко против Российской Федерации" (Kolesnichenko v. Russia) от 9 апреля 2009 г., жалоба N 19856/04* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2009.), § 33). В делах по жалобам против Российской Федерации время от времени возникают проблемы в результате отсутствия указаний на то, какие действия допустимы при проведении обыска, и гарантий того, что последствия обыска не выйдут за рамки разумного. В связи с этим Европейский Суд отмечает, что статья 182 УПК РФ, регулирующая основания и порядок производства обыска (см. §§ 18-22 настоящего Постановления), не требует составлять достаточно конкретный ордер на обыск, например, указывать в нем, какие именно предметы и документы предполагается обнаружить, и какое значение они могут иметь для следствия, для того, чтобы его последствия не выходили за рамки разумного (см. mutatis mutandis упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Илия Стефанов против Болгарии", § 41).

61. В настоящем деле в ордере на обыск указывалось, что его целью является обнаружение "черновиков расчетных ведомостей по заработной плате, начисленной [отцу заявительницы] и другим офицерам корабля "Аргун"". Европейский Суд считает, что в этой части ордер на обыск являлся достаточно конкретным. Однако далее в ордере следственным органам разрешалось искать "предметы и документы_ а также иные носители информации, указывающие на причастность [отца заявительницы] к совершению преступления". Европейский Суд полагает, что в указанной части ордер был сформулирован в общих и широких выражениях, предоставляющих сотрудникам милиции право определять, какие предметы и документы подлежат выемке, исключительно по своему усмотрению. Поскольку ордер на обыск предусматривал слишком широкие полномочия, он не мог обеспечить, что последствия обыска не выйдут за рамки того, что необходимо в демократическом обществе.

62. Действительно, слишком обширные полномочия, предусмотренные в ордере на обыск, отразились в порядке проведения обыска. Перечень изъятых предметов не ограничивался вещами, принадлежащими отцу заявительницы, а включал в себя паспорт моряка заявительницы, ее принтер и дискеты. Важно, что в ходе последующего судебного контроля законности этого обыска внутригосударственные суды не указали, какое значение имеют изъятые у заявительницы предметы для уголовного дела в отношении ее отца. Власти государства-ответчика не предоставили каких-либо документов, свидетельствующих, что эти предметы были приобщены к материалам уголовного дела в отношении ее отца или были использованы в ходе судебного разбирательства.

63. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд приходит к выводу, что обыск в квартире заявительницы, которая сама не подозревалась в совершении преступлений, а являлась родственницей подозреваемого по уголовному делу, был произведен без уместных и достаточных оснований и в отсутствие гарантий того, что его последствия не выйдут за рамки разумного. Следовательно, он не был "необходим в демократическом обществе".

64. Соответственно, по делу властями государства-ответчика было допущено нарушение статьи 8 Конвенции.

IV. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

65. Наконец, Европейский Суд рассмотрел остальные выдвинутые заявительницей жалобы. С учетом всех имеющихся в его распоряжении материалов, и насколько предмет жалобы относятся к его компетенции, Европейский Суд не усматривает в них признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Из этого следует, что жалобы являются явно необоснованными и должны быть отклонены в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

V. Применение статьи 41 Конвенции

66. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

67. Родственницы заявительницы требовали выплатить им 20 000 евро в качестве компенсации причиненного ей морального вреда. Кроме того, они просили выплатить 510 евро, сумму, соответствующую стоимости изъятых у заявительницы предметов, в качестве компенсации причиненного ей материального ущерба. Они утверждали, что не могут предоставить документы, подтверждающие стоимость этих предметов, поскольку необходимые документы были изъяты сотрудниками милиции. Кроме того, они требовали выплаты 110 813,35 евро в качестве компенсации материальной помощи, которую заявительница оказывала своей несовершеннолетней дочери. Родственницы заявительницы считали, что ее болезнь, из-за которой заявительница скончалась, явилась результатом сильного стресса, перенесенного ею во время незаконного обыска.

68. Власти Российской Федерации считали требования о компенсации морального вреда чрезмерными и не подкрепленными какими-либо документами. Требования о компенсации материального ущерба также не подтверждены документально.

69. Европейский Суд не усматривает причинно-следственной связи между установленным нарушением и материальным ущербом, который предположительно был причинен смертью заявительницы, поэтому он отклоняет соответствующие требования.

70. Вместе с тем Европейский Суд полагает, что в связи с обыском в доме заявительницы и изъятием принадлежащих ей вещей в нарушение требований статьи 8 Конвенции заявительнице были причинены и материальный ущерб, и моральный вред. Соответственно, Европейский Суд присуждает ей 7 500 евро в качестве компенсации материального ущерба и морального вреда плюс любые налоги, которые могут подлежать уплате с указанной суммы.

71. Данная сумма подлежит выплате в равных долях матери заявительницы, Людмиле Александровне Королёвой, родившейся 17 февраля 1951 г., и дочери заявительницы, Елизавете Михайловне Мисан, родившейся 24 марта 2001 г.

B. Судебные расходы и издержки

72. Кроме того, родственницы заявительницы требовали 52,82 евро в качестве компенсации расходов на оплату услуг переводчиков. Помимо этого, они просили возместить им 10% от суммы, присужденной в качестве компенсации материального ущерба и морального вреда, которые были выплачены по устному соглашению на оказание правовых услуг между заявительницей и ее адвокатом.

73. По мнению властей Российской Федерации, не было доказано, что судебные издержки и расходы, компенсации которых требовали родственницы заявительницы, были фактически понесены и необходимы.

74. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении документы и указанные выше критерии, Европейский Суд отклоняет требование о компенсации расходов на оплату услуг переводчиков, но считает целесообразным присудить 750 евро в качестве компенсации расходов на оплату услуг адвоката в связи с рассмотрением дела в Европейском Суде плюс любые налоги, которые наследницы заявительницы, возможно, должны будут заплатить с указанной суммы.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

75. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объявил жалобы в части производства обыска в доме заявительницы приемлемыми для рассмотрения по существу, а в остальной части - неприемлемыми;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

3) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить наследницам заявительницы, Людмиле Александровне Королёвой и Елизавете Михайловне Мисан, следующие суммы с переводом их в валюту государства-ответчика по курсу обмена валюты на день выплаты, которые должны быть поделены между ними в равных долях:

(i) 7 500 евро (семь тысяч пятьсот евро) плюс любые налоги, которые могут подлежать уплате с указанной суммы, в качестве компенсации материального ущерба и морального вреда;

(ii) 750 евро (семьсот пятьдесят евро) плюс любые налоги, которые, возможно, должны будут уплатить наследницы заявительницы, в качестве возмещения судебных издержек и расходов;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

4) отклонил оставшуюся часть требований заявительницы о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 2 октября 2014 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Изабель Берро-Лефевр Председатель Палаты Суда