Постановление Европейского Суда по правам человека от 15 января 2015 г. Дело "Лолаев (Lolayev) против Российской Федерации" (Жалоба N 58040/08) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Лолаев (Lolayev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 58040/08)

Постановление Суда

Страсбург, 15 января 2015 г.

По делу "Лолаев против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), рассматривая дело Палатой в составе:

Изабель Берро-Лефевр, Председателя Палаты,

Ханлара Гаджиева,

Мирьяны Лазаровой Трайковской,

Юлии Лаффранк,

Паулу Пинту де Альбукерке,

Эрика Мёсе,

Дмитрия Дедова, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 9 декабря 2014 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 58040/08, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Аланом Хаджи-Муратовичем Лолаевым (далее - заявитель) 9 октября 2008 г.

2. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что он подвергся незаконному задержанию в отделе милиции и жестокому обращению со стороны сотрудников милиции и что эффективное расследование в этой связи не проводилось.

4. 25 марта 2011 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1978 году и проживает в г. Владикавказе.

1. Предполагаемое жестокое обращение с заявителем

6. Заявитель являлся сотрудником милиции отдела внутренних дел Иристонского района г. Владикавказа (далее - отдел милиции) до 2005 года.

7. 25-27 февраля 2008 г. из отдела милиции пропал автомат. Сотрудники милиции заметили его пропажу 27 февраля 2008 г.

8. Как утверждает заявитель, вечером 28 февраля 2008 г. его доставили в отдел милиции. Там сотрудники милиции приковали его наручниками к стулу и жестоко обращались с ним всю ночь, нанося ему удары по спине и голове и прижимая оголенные электрические провода к ушам с целью принуждения к признанию в хищении автомата. Он был освобожден из отдела милиции до полудня 29 февраля 2008 г.

9. 3 марта 2008 г. заявитель прошел судебно-медицинскую экспертизу. В заключении экспертизы N 521 отмечалось, что у него были ушибы, царапины на голове, которые могли быть причинены твердыми тупыми предметами, на мочках ушей имелись зоны пигментации, возникшие от заживающих ссадин, которые могли быть причинены низкочастотным электрическим током, и зоны пигментации в нижней части предплечий, которые могли быть вызваны твердыми тупыми предметами, возможно, наручниками. В заключении указывалось, что вышеупомянутые травмы могли быть причинены в период и при обстоятельствах, описанных заявителем.

2. Расследование утверждений заявителя о жестоком обращении

10. 3 марта 2008 г. заявитель жаловался на события 28-29 февраля 2008 г. в Прокуратуру Республики Северная Осетия - Алания. Последняя передала его жалобу в прокуратуру Правобережного района г. Владикавказа и прокуратуру Иристонского района г. Владикавказа для проверки письмами от 6 и 12 марта 2008 г. соответственно. Последняя прокуратура передала жалобу заявителя в Следственный комитет г. Владикавказа* (* Здесь и далее так в оригинале. Возможно, имеется в виду Иристонский межрайонный следственный отдел по г. Владикавказу следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Республике Северная Осетия - Алания (примеч. редактора).) 18 марта 2008 г.

(a) Первый отказ в возбуждении уголовного дела

11. 4 апреля 2008 г. Следственный комитет г. Владикавказа отказал в возбуждении уголовного дела в связи с утверждениями заявителя. В постановлении указывалось, что, по словам заявителя, 28 февраля 2008 г., в 21.15, ему позвонила бывшая коллега из отдела милиции П., которая сообщила ему, что у другого бывшего коллеги из того же отдела милиции, сотрудника К., возникли проблемы. П. попросила заявителя позвонить сотруднику К., что заявитель и сделал. Сотрудник К. подтвердил, что у него проблемы, и попросил заявителя сесть к нему в машину, припаркованную у дома заявителя, чтобы съездить в Южную Осетию. Сотрудник К. также посоветовал заявителю взять с собой паспорт. Заявитель вышел и сел в автомобиль "Нива-Шевроле" серебристо-серого цвета, в котором находились сотрудник К. и человек в камуфляжной форме. Заявитель сел на заднее сиденье, и они поехали. По дороге сотрудник К. рассказал заявителю, что когда он заступил на смену, то расписался в журнале в том, что ему выдан автомат, но в действительности этого не было, так как оружие не нашли. Сотрудник К. попросил заявителя поехать с ним в Южную Осетию, пока всё не "прояснится". Затем сотрудник К. и другой человек стали утверждать, что это заявитель взял автомат, поскольку в день исчезновения он был в отделе милиции, что зафиксировали камеры наблюдения. Заявитель возразил против этого, и человек в камуфляжной форме начал бить его, а сотрудник К. пытался разнять их. Затем они отправились в центр города, остановились у отдела милиции, и человек в камуфляжной форме вышел из машины. Вскоре сотрудник Г., заместитель начальника отдела уголовного розыска и бывший коллега заявителя вышли из отдела милиции. Заявитель выразил свое возмущение в отношении утверждений сотрудников милиции и нападения на него. Сотрудник Г. ответил, что не подозревает заявителя, но просил его по возможности помочь. Заявитель ответил, что не может им помочь. Затем сотрудник Г. ушел, а из отдела милиции вышел сотрудник С., который сказал заявителю, что скоро придет двоюродный брат заявителя А.Л. Вскоре пришел А.Л. в сопровождении сотрудников специального отряда милиции СОБР и просил заявителя помочь сотруднику К., поскольку он был близким другом* (* Так в оригинале (примеч. переводчика).). Заявитель ответил, что нет оснований подозревать его и он не хочет продолжать этот разговор. Сотрудник С. заявил, что у них есть видеозапись, и заявитель захотел ее посмотреть. Они вместе пошли в кабинет начальника отдела уголовного розыска на второй этаж отдела милиции, где сотрудник З. показал заявителю запись, на которой он входил в отдел милиции и выходил из него. Заявитель объяснил, что в течение всего периода его нахождения в отделе милиции его сопровождали сотрудники милиции. После ухода из этого кабинета сотрудник С., А.Л. и еще один человек X., которого заявитель не знал, отвели его в кабинет сотрудника С., где А.Л. вновь предложил ему признаться в хищении автомата. Затем они увели его в другой кабинет, где сотрудники К., Д., Касс и X. приковали его наручниками к стулу, заклеили ему рот лентой, приложили провода к его ушам и пропустили через них электрический ток. Заявитель несколько раз падал со стула, но они сажали его обратно и вновь пропускали ток по проводам через его уши. Он пытался избавиться от ленты и выплюнуть кровь, скопившуюся во рту. Сотрудник К. начал на него кричать, утверждая, что он не дождется жалости, поскольку лично "министр" приказал его "закрыть". Заявитель понял, что больше не может терпеть пытки, и предложил признаться в том, что он выбросил автомат в реку. Однако они не согласились на это. Затем они отвели его в кабинет сотрудника К., где он и сотрудники Д. и X. оставались до 11.00 или 11.30 29 февраля 2008 г., когда они его отпустили.

12. В постановлении также упоминались заключение экспертизы N 521 (cм. § 9 настоящего Постановления) и объяснения сотрудников милиции. В частности, сотрудник милиции Кас. сообщил, что он знал заявителя, так как тот работал в отделе милиции до 2005 года. 27 февраля 2008 г. выяснилось, что пропал автомат. Сотрудник М. в последний раз видел его, когда находился на дежурстве, впоследствии он был уволен из милиции за пропажу оружия. Когда сотрудники милиции пытались установить, что произошло, они смотрели записи камер наблюдения с 25 февраля 2008 г., вероятной даты исчезновения автомата. На записи было видно, как заявитель входил в отдел милиции, а когда он выходил, то, по-видимому, держал неустановленный предмет под курткой. Поскольку заявитель часто приходил в отдел милиции и заходил в кабинеты, включая тот, из которого мог пропасть автомат, было решено пригласить заявителя, показать ему запись и предложить вернуть оружие. Сотруднику К., родственнику заявителя, приказали позвать его. В эту дату сотрудник Кас. видел сотрудника К. и заявителя в отделе милиции. У заявителя не было каких-либо травм, по-видимому, он был в хорошем настроении и поинтересовался, как у него дела. Через час Кас. увидел, как заявитель уходит из отдела милиции. Ни он, ни другие сотрудники милиции не применяли физическую силу к заявителю. Тем не менее сотрудник Кас. по-прежнему подозревал заявителя в хищении автомата и полагал, что его утверждения являлись попыткой избежать возможного преследования за хищение оружия. Сотрудник Кас. считал, что заявитель сам причинил себе травмы, упомянутые в заключении экспертизы N 521, чтобы подкрепить свои объяснения.

13. Сотрудник К. сообщил, что он являлся дальним родственником заявителя. Он подтвердил объяснения сотрудника Кас. по поводу исчезновения автомата и добавил, что при содействии П. он связался с заявителем и организовал встречу около его дома. Сотрудник К. отправился туда на автомобиле один и, когда заявитель к нему вышел, объяснил ему ситуацию и потребовал вернуть автомат, поскольку в противном случае у сотрудника К. и его коллег было бы много проблем. Заявитель отрицал причастность к хищению оружия и согласился проехать в отдел милиции. По прибытии они встретили сотрудника Г., который также просил заявителя вернуть автомат. Заявитель повторно отрицал причастность к его исчезновению. Тогда сотрудник К. отвел его в кабинет начальника отдела уголовного розыска и оставил там с сотрудником З. Через час или полтора он увидел, как заявитель уходит из отдела милиции, он сидел на скамье рядом с сотрудником Кас. Он не видел заявителя с тех пор. От сотрудника З. он узнал, что последний показал заявителю видеозапись и потребовал его возвратить автомат, но никто не применял к нему физическую силу. Сотрудник К. не имел представления о том, как заявитель получил травмы, или почему он обвинял сотрудников милиции в их причинении. Сотрудник К. настаивал на том, что утверждения заявителя не соответствуют действительности.

14. Сотрудник С. подтвердил показания сотрудников Кас. и К. по поводу исчезновения автомата, дополнительно указав, что в этот день он видел заявителя и сотрудника К. на втором этаже отдела милиции. Он просил заявителя вернуть автомат, объяснив, что в противном случае у сотрудников милиции будут серьезные проблемы. Однако заявитель отрицал причастность к его исчезновению. Затем сотрудник С. ушел на первый этаж. Он не знал, куда заявитель направился впоследствии, но не видел у него травм. Сотрудник С. не знал, как заявителю были причинены травмы, упомянутые в заключении экспертизы N 521, поскольку в отделе милиции никто с ним жестоко не обращался и не оскорблял его. Сотрудник С. считал, что утверждения заявителя были направлены на дискредитацию его бывших коллег.

15. Сотрудник Д. подтвердил объяснения сотрудников Кас., К. и С. по поводу исчезновения автомата и добавил, что в дату, когда он покинул отдел милиции по окончании работы и направлялся к своему автомобилю, припаркованному неподалеку, он видел сотрудника К. и заявителя, которые входили в отдел милиции. Он не разговаривал с заявителем и видел его только на расстоянии. Затем сотрудник Д. пошел домой. Он не знал, как могли быть причинены заявителю травмы, упомянутые в заключении экспертизы N 521, так как ни сотрудник Д., ни другие сотрудники милиции с ним жестоко не обращались.

16. Сотрудник Г. подтвердил объяснения сотрудников Кас., К., С. и Д. по поводу исчезновения автомата и добавил, что в этот день, когда он покинул отдел милиции, он видел заявителя и сотрудника К. вблизи. Они мирно разговаривали, и он не видел травм на голове или теле заявителя. Сотрудник Г. подошел к ним и сказал заявителю, что имеются основания полагать, что он похитил автомат и должен вернуть его. Заявитель ответил, что не имеет отношения к его исчезновению. Заявитель не жаловался на сотрудников милиции. Сотрудник Г. с тех пор не видел заявителя и полагал, что его утверждения объясняются попыткой избежать преследования за хищение оружия.

17. В постановлении делался вывод, что проведенная проверка не признала утверждения заявителя обоснованными, и было сомнительно, что травмы, описанные в заключении экспертизы N 521, были причинены ему при изложенных им обстоятельствах. Соответственно, в действиях сотрудников милиции не усматривались признаки преступления.

18. Копия постановления была направлена заявителю в ту же дату.

19. 5 июня 2008 г. по жалобе заявителя старший следователь Следственного комитета г. Владикавказа отменил постановление от 4 апреля 2008 г. как преждевременное, поскольку не был проведен ряд следственных действий. В частности, следователям было дано указание допросить заявителя и сотрудников милиции, которые находились на службе в соответствующую дату, осмотреть в присутствии заявителя офис, в котором его предположительно подвергали жестокому обращению, и выполнить другие следственные действия, которые представятся необходимыми.

20. Копия постановления была направлена заявителю в ту же дату.

(b) Второй отказ в возбуждении уголовного дела

21. 15 июня 2008 г. Следственный комитет г. Владикавказа вновь отказал в возбуждении уголовного дела в связи с утверждениями заявителя. Постановление воспроизводило постановление от 4 апреля 2008 г. с добавлением одного параграфа. Параграф касался допроса сотрудника М., который служил в отделе милиции с 2005 года. Он сообщил, что знал заявителя и что последний часто приходил в отдел милиции для встречи с бывшими коллегами. Однако в связи с истечением длительного срока он не мог вспомнить, видел ли он заявителя в конце февраля 2008 года, и не имел сведений о насильственном удержании заявителя в отделе милиции с 28 по 29 февраля 2008 г.

22. 16 июня 2008 г. копия постановления была направлена заявителю, который обжаловал его в Генеральную прокуратуру Российской Федерации. Эта жалоба была впоследствии передана в прокуратуру Иристонского района г. Владикавказа.

23. 6 августа 2008 г. прокуратура Иристонского района удовлетворила жалобу заявителя, признала постановление от 15 июня 2008 г. необоснованным и направила материалы по жалобе в Следственный комитет г. Владикавказа для отмены постановления.

24. 9 октября 2008 г. старший следователь Следственного комитета г. Владикавказа отменил постановление от 15 июня 2008 г. как преждевременное и поверхностное, поскольку, в частности, обстоятельства причинения заявителю травм не были установлены. Следователям было дано указание (i) установить обстоятельства причинения травм, (ii) осмотреть в присутствии заявителя кабинет, в котором его предположительно подвергли жестокому обращению, (iii) допросить сотрудника Мир., (iv) допросить сотрудника З., (v) допросить А.Л., (vi) приобщить к делу материалы, относящиеся к разбирательству, возбужденному в связи с исчезновением оружия из отдела милиции, и (vii) принять другие следственные меры, которые представятся необходимыми.

(c) Третий отказ в возбуждении уголовного дела

25. 20 октября 2008 г. Следственный комитет г. Владикавказа вновь отказал в возбуждении уголовного дела в связи с утверждениями заявителя. Постановление воспроизводило постановление от 15 июня 2008 г. с добавлением двух параграфов, содержавших объяснения сотрудников Мир. и З. Сотрудник Мир., в частности, сообщил, что 28 февраля 2008 г., в 8.30, он заступил на суточную смену в отделе милиции. В связи с истечением длительного срока он не мог вспомнить, был ли заявитель доставлен в отдел во время его дежурства, но утверждал, что никто не применял к нему физическую силу. Сотрудник З. пояснил, что после исчезновения из отдела милиции служебного оружия казалось вероятным предположение, что заявитель был причастен к его хищению, так как на записи он уходил из отдела милиции с рукой, прижатой к телу. Когда заявителя спросили, почему он держал руку в таком положении, тот ответил, что он так ходит. Однако сотруднику З. было ясно, что он лжет. Его просили рассказать всё, что ему известно об исчезновении оружия, но он возразил, что ничего не знает, и ушел из отдела. Никто не угрожал заявителю и не применял к нему физическую силу.

26. Заявитель был уведомлен о постановлении письмом, направленным в ту же дату.

27. 19 марта 2009 г. по жалобе, поданной заявителем, старший следователь Следственного комитета г. Владикавказа отменил постановление от 20 октября 2008 г. как поверхностное, так как (i) обстоятельства, при которых заявитель получил травмы, не были установлены; (ii) заявитель и А.Л. не были допрошены, и (iii) материалы разбирательства, возбужденного в связи с исчезновением оружия из отдела милиции, не были приобщены к делу. Следователям было предложено устранить вышеупомянутые недостатки.

28. Заявитель был уведомлен о постановлении письмом, направленным в ту же дату.

(d) Четвертый отказ в возбуждении уголовного дела

29. 30 марта 2009 г. Следственный комитет г. Владикавказа вновь отказал в возбуждении уголовного дела в связи с утверждениями заявителя. Копия этого постановления не была представлена Европейскому Суду.

30. Заявителя информировали о постановлении письмом, направленным в ту же дату.

31. 31 мая 2010 г. по жалобе, поданной заявителем, старший следователь Следственного комитета г. Владикавказа отменил постановление от 30 марта 2009 г. на том основании, что следователи не устранили недостатки, указанные в постановлении от 19 марта 2009 г. Им были даны распоряжения (i) приобщить к делу материалы уголовного разбирательства, возбужденного в связи с исчезновением оружия из отдела милиции, (ii) установить местонахождение заявителя и допросить его в связи с причиненными травмами, (iii) установить местонахождение А.Л. и допросить его по поводу его встречи с заявителем в отделе милиции, (iv) провести судебно-медицинскую экспертизу заявителя с целью установления того, как ему были причинены травмы, и (v) принять другие следственные меры, которые представятся необходимыми.

32. Заявитель был уведомлен о постановлении письмом, направленным в ту же дату.

(e) Пятый отказ в возбуждении уголовного дела

33. 25 июня 2010 г. была проведена еще одна судебно-медицинская экспертиза, по-видимому, на основании материалов дела. В заключении экспертизы N 98 указывалось, что заявитель имел ушиб и ссадины на голове, которые могли быть причинены твердыми тупыми предметами, возможно, 29 февраля 2008 г. У него также был шрам на языке, образовавшийся в результате заживления раны, и розовая пигментация на мочках ушей и правом предплечье. На основании имевшихся материалов не представлялось возможным определить, когда и как были причинены эти травмы, а также степень их тяжести.

34. 30 июня 2010 г. Следственный комитет г. Владикавказа вновь отказал в возбуждении уголовного дела по утверждениям заявителя. Постановление воспроизводило постановление от 20 октября 2008 г. с дополнительным параграфом, описывавшим заключение экспертизы N 98 от 25 июня 2010 г.

35. Копия постановления была направлена заявителю в ту же дату.

36. Представляется, что постановление от 30 июня 2010 г. было вновь отменено старшим следователем Следственного комитета г. Владикавказа.

(f) Уголовное расследование утверждений заявителя

37. 16 мая 2011 г., после того, как Европейский Суд коммуницировал жалобу государству-ответчику, Иристонский межрайонный следственный отдел по г. Владикавказу возбудил уголовное дело против сотрудников К., Кас. и Д. по поводу жестокого обращения с заявителем.

38. 7 июня 2011 г. заявитель был признан потерпевшим по делу.

39. Письмом от 3 октября 2011 г. Прокуратура Республики Северная Осетия - Алания уведомила заявителя о том, что по делу принят ряд следственных мер. Они включали очные ставки между заявителем и сотрудниками К., Кас. и Д., опознание четвертого подозреваемого по фотографиям, осмотр места преступления в присутствии заявителя.

40. 31 октября 2011 г. заявитель подал жалобу в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ) в Ленинский районный суд г. Владикавказа. Он, в частности, утверждал, что, хотя он действительно участвовал в очных ставках с сотрудниками Кас., Д. и К. в сентябре 2011 года, он не участвовал в осмотре места преступления, который, по-видимому, состоялся позже, или в опознании четвертого подозреваемого по фотографиям и что его подпись на протоколах этих следственных действий была подделана. Заявитель выдвинул ряд других жалоб по поводу хода расследования.

41. 2 ноября 2011 г. Ленинский районный суд г. Владикавказа возвратил жалобу без рассмотрения на том основании, что заявитель не указал, какие действия или бездействие следователей он просит признать незаконными. Заявителю было рекомендовано повторно подать жалобу после устранения недостатков.

42. 13 ноября 2011 г., с 10.00 до 11.35, следственные органы провели очную ставку между заявителем и Э.Л., родственником заявителя и сотрудника К. Им задавались вопросы о событиях 28-29 февраля 2008 г. Заявитель повторно изложил свою версию происшествия. Э.Л. сообщил, что вечером 28 февраля 2008 г. сотрудник К. позвонил ему и попросил о встрече. Они встретились в супермаркете, где сотрудник К. сказал ему, что заявитель подозревается в хищении автомата из отдела милиции, и просил поговорить с заявителем. Э.Л. согласился. В ту же дату он прибыл в отдел милиции и вошел в кабинет: он не мог точно вспомнить, в какой именно, так как прошло много времени после происшествия. В кабинете он оставался наедине с заявителем. Когда Э.Л. спросил заявителя об автомате, последний грубо ему ответил. Тогда Э.Л. толкнул его и сказал, что так не разговаривают с родственниками. Заявитель тоже ударил Э.Л., началась драка. Затем появились сотрудники К. и Дз., которые разняли их. Заявитель сказал, что будет жаловаться на происшедшее, и Э.Л. ушел. С тех пор он больше не разговаривал с заявителем. 12 октября 2011 г. он встретился с сотрудником К., который напомнил ему об этих событиях и рассказал, что против него и других сотрудников милиции было возбуждено уголовное дело по этому поводу. Поскольку Э.Л. узнал, что сотрудники милиции "страдают" из-за травм, которые он причинил заявителю, он решил пойти в отдел милиции и признаться. Э.Л. добавил, что он не говорил своим родственникам о происшествии 28 февраля 2008 г., чтобы не огорчать их. Заявитель оспорил объяснения Э.Л. и настаивал на своей версии событий. Он сказал, что не представляет, почему Э.Л. утверждает, что причинил ему травмы.

43. Следователь отметил, что помимо ушиба и ссадин на голове согласно заключению экспертизы N 98 от 25 июня 2010 г. у заявителя также имелись шрам на языке и розовая пигментация кожи на мочках ушей и правом предплечье, и просил Э.Л. дать разъяснения по этому поводу. Э.Л. ответил, что в ходе драки он бил заявителя по голове, лицу и другим местам и что, таким образом, ушиб и ссадины на голове были, вероятно, причинены в результате его ударов. Однако Э.Л. не мог сообщить информацию относительно шрама на языке заявителя и пигментации на его коже.

44. 13 ноября 2011 г., с 13.00 до 14.45, следственные органы провели очную ставку между заявителем и сотрудником Дз., который служил в отделе милиции. Они также были допрошены по поводу событий 28-29 февраля 2008 г. Заявитель повторно изложил свою версию событий. Сотрудник Дз. утверждал, что 27 февраля 2008 г., после выявления пропажи автомата и обнаружения изображения заявителя, покидающего отдел милиции, на записи камер наблюдения сотруднику К. было приказано пригласить заявителя в отдел милиции и потребовать у него вернуть оружие. В эту дату сотрудник Дз. видел сотрудника К. и заявителя в отделе милиции. Заявитель, по-видимому, был в хорошем настроении и не имел каких-либо травм. Сотрудник Дз. знал, что сотрудник К. сообщил Э.Л., родственнику заявителя, что последний подозревается в хищении автомата, и попросил его прийти в отдел милиции для разговора с заявителем. Э.Л. прибыл в отдел милиции в ту же дату и находился наедине с заявителем в кабинете некоторое время, пока сотрудники Дз. и K. стояли в коридоре. Сотрудник Дз. не мог точно вспомнить, какой кабинет это был. Когда они услышали ссору в кабинете, они вошли и увидели драку между заявителем и Э.Л. Когда сотрудники Дз. и K. разняли их, заявитель сообщил о намерении жаловаться на произошедшее. Сотрудник Дз. ушел и больше не видел заявителя. По его мнению, заявитель утверждал, что был избит сотрудниками милиции, поскольку Э.Л. являлся его родственником. Он указывал, что сотрудники милиции не причиняли заявителю травм. Заявитель оспорил объяснения сотрудника Дз. и настаивал на своей версии событий. Он подчеркивал, что Э.Л. не причинял ему травм.

45. 19 февраля 2012 г. уголовное разбирательство было прекращено на том основании, что в действиях сотрудников К., Кас. и Д. отсутствовали признаки состава преступления.

46. Заявитель жаловался в Следственный комитет по Республике Северная Осетия - Алания на ряд нарушений в ходе расследования.

47. 6 апреля 2012 г. Следственный комитет по Республике Северная Осетия - Алания отклонил его жалобу, указав, что все следственные действия производились в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством.

(g) Уголовное разбирательство в связи с хищением автомата

48. В неустановленную дату после 27 февраля 2008 г. было возбуждено уголовное дело в связи с предполагаемым хищением автомата из отдела милиции неустановленным лицом.

49. 24 августа 2008 г. следствие было приостановлено вследствие неустановления лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого.

3. Предполагаемое преследование заявителя

50. Как утверждал заявитель, после событий 28-29 февраля 2008 г. сотрудники милиции продолжали оказывать на него давление. В частности, они следили за ним, звонили по телефону и подслушивали его разговоры, приходили к нему домой, допрашивали его друзей, знакомых и соседей о нем. По причине этого давления в сентябре 2010 года он был вынужден прекратить торговлю бакалейными и гастрономическими товарами, которой занимался несколько лет. Кроме того, как отмечал заявитель, он не мог голосовать на выборах Президента Российской Федерации 2 марта 2008 г., поскольку из-за преследования боялся выйти из дома.

51. Заявитель подал ряд жалоб в органы прокуратуры по этому поводу. Они были, по-видимому, отклонены.

II. Соответствующее внутригосударственное законодательство

52. Согласно части 2 статьи 21 Конституции Российской Федерации никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию.

53. Статья 9 УПК РФ (Федеральный закон от 18 декабря 2001 г. N 174-ФЗ) запрещает насилие, пытки, другое жестокое или унижающее человеческое достоинство обращение с участниками уголовного судопроизводства.

54. Пункт "а" части третьей статьи 286 Уголовного кодекса Российской Федерации предусматривает, что совершение должностным лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан, с применением насилия или угрозы насилия, наказывается лишением свободы на срок от трех до десяти лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет.

55. Глава 12 УПК РФ ("Задержание подозреваемого") регулирует вопросы задержания. Статья 91 УПК РФ устанавливает основания задержания подозреваемого.

56. Статья 92 УПК РФ определяет порядок задержания подозреваемого. После доставления подозреваемого в следственный орган или к прокурору в срок не более трех часов должен быть составлен протокол задержания. В протоколе указываются дата и время составления протокола, дата, время, место, основания и мотивы задержания. Протокол задержания подписывается лицом, его составившим, и подозреваемым. О произведенном задержании следователь обязан сообщить прокурору в письменном виде в течение 12 часов с момента задержания. Подозреваемый должен быть допрошен в соответствии с установленным порядком, и до начала допроса подозреваемому по его просьбе обеспечивается свидание с защитником. До допроса подозреваемый имеет право на конфиденциальное свидание с адвокатом продолжительностью в два часа.

57. Статья 125 УПК РФ предусматривает судебный порядок рассмотрения жалоб на решения, действия или бездействие дознавателя, следователя или прокурора, способные причинить ущерб конституционным правам и свободам. Судья проверяет законность и обоснованность действий (бездействия) и решений и может принять одно из следующих постановлений: (i) о признании действия (бездействия) или решения соответствующего должностного лица незаконным или необоснованным и о его обязанности устранить допущенное нарушение, или (ii) об оставлении жалобы без удовлетворения.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

58. Заявитель жаловался на жестокое обращение со стороны сотрудников милиции и на отсутствие эффективного расследования в связи с этим. Он ссылался на статью 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

59. В своих объяснениях, поданных в июле и ноябре 2011 года, власти Российской Федерации, во-первых, утверждали, что, поскольку уголовное расследование, начатое 16 мая 2011 г. в связи с обращением заявителя, еще продолжается, довод заявителя о предполагаемом жестоком обращении был преждевременным. Во-вторых, они считали, что заявитель не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты, поскольку не обжаловал в суд отказ следователя в возбуждении уголовного дела. Что касается довода заявителя о том, что расследование его жалоб не было эффективным, власти Российской Федерации утверждали, что конвенционные права заявителя не были нарушены.

60. Заявитель настаивал на своей жалобе. Он настаивал на том, что вечером 28 февраля 2008 г. сотрудники милиции подвергли его жестокому обращению и что последующее расследование было явно неадекватным. Заявитель подчеркнул, что основные следственные меры, такие как исследование записей камер наблюдения от 28 и 29 февраля 2008 г., не были приняты. Он также отметил, что подозрение в хищении им автомата было совершенно необоснованным, так как при наличии доказательств следственные органы обвинили бы его в хищении, а не приостанавливали бы расследование исчезновения автомата по причине невозможности установления виновных лиц.

A. Приемлемость жалобы

61. Что касается довода о неисчерпании, выдвинутого властями Российской Федерации, Европейский Суд отмечает, что ранее он признавал, что возможность обжалования в суде общей юрисдикции постановления прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с жалобой на жестокое обращение составляет эффективное средство правовой защиты, доступное в правовой системе Российской Федерации для таких жалоб (см. Решение Европейского Суда по делу "Трубников против Российской Федерации" (Trubnikov v. Russia) от 14 октября 2003 г., жалоба N 49790/99, и Постановление Европейского Суда по делу "Белевицкий против Российской Федерации" (Belevitskiy v. Russia) от 1 марта 2007 г., жалоба N 72967/01* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2007.), §§ 54-67). В то же время в ряде дел Европейский Суд указывал, что заявители освобождались от использования этого средства правовой защиты, если отказ в возбуждении уголовного дела уже был отменен вышестоящим прокурором. Он устанавливал, что требование о том, чтобы последующий отказ был, тем не менее, вновь обжалован, было бы чрезмерно формальным и возлагало бы на заявителя чрезмерное бремя (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Самойлов против Российской Федерации" (Samoylov v. Russia) от 2 октября 2008 г., жалоба N 64398/01* (* Там же. N 9/2009.), § 45, и Постановление Европейского Суда по делу "Георгий Быков против Российской Федерации" (Georgiy Bykov v. Russia) от 14 октября 2010 г., жалоба N 24271/03* (* Там же. N 8/2011.), § 46).

62. В настоящем деле, хотя заявитель не обжаловал в суд постановления об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с его утверждениями о жестоком обращении, с 2008 по 2010 год он подавал многочисленные жалобы в вышестоящие следственные и прокурорские органы, в результате чего постановления отменялись четыре раза и назначались дополнительные проверки. Таким образом, жалоба в суд на одно из постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела была бы лишена смысла, поскольку это постановление в любом случае было отменено вышестоящими прокурорскими или следственными органами. С учетом того, что следователи, ответственные за дело заявителя, получали точные указания относительно следственных действий, которые требовалось выполнить в ходе дополнительной проверки, по мнению Европейского Суда, жалоба в суд могла привести лишь к подобному же результату.

63. Соответственно, Европейский Суд полагает, что при таких обстоятельствах заявитель освобождался от требования о новом обжаловании отказов следственных органов в возбуждении уголовного дела (cм. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Самойлов против Российской Федерации", § 45). Отсюда следует, что возражение властей Российской Федерации в этой связи подлежит отклонению.

64. Что касается довода властей Российской Федерации о том, что данная жалоба являлась преждевременной, поскольку расследование, в конце концов, начатое 16 мая 2011 г., еще продолжается, Европейский Суд отмечает, что расследование было прекращено 19 февраля 2012 г. Соответственно, Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации и по этому поводу.

65. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Предполагаемое жестокое обращение с заявителем

(a) Общие принципы

66. Европейский Суд неоднократно указывал, что статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества и в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey) от 18 декабря 1996 г., § 62, Reports of Judgments and Decisions 1996-VI, и Постановление Европейского Суда по делу "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey) от 25 сентября 1997 г., § 81, Reports 1997-VI). Европейский Суд также отмечает, как неоднократно делал это ранее, что власти обязаны защищать физическую неприкосновенность лиц, содержащихся под стражей. Если лицо заключается под стражу здоровым, а при освобождении у него обнаруживаются телесные повреждения, государство обязано представить убедительное объяснение того, как эти травмы были получены (см. Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria) от 4 декабря 1995 г., Series A, N 336, § 34, см. также с необходимыми изменениями Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII). При оценке доказательств Европейский Суд, как правило, применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) от 18 января 1978 г., § 161, Series A, N 25). Однако подобное доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. Если рассматриваемые события в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции властей, как в случае с лицами, находящимися под контролем властей под стражей, возникают обоснованные презумпции фактов в отношении травм, полученных во время такого содержания под стражей. Действительно, можно считать, что на властях лежит бремя доказывания с целью предоставить достаточное и убедительное объяснение (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии", § 34, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салман против Турции", § 100).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

(i) Установление фактов

67. Европейский Суд отмечает, что из объяснений заявителя, подкрепленных показаниями сотрудников К., Кас., С., Д., Г. и З., данными в 2008 году в ходе внутригосударственной проверки (cм. §§ 11-16 и 25 настоящего Постановления), следует, что 28 февраля 2008 г. П. связалась с заявителем по телефону по просьбе сотрудника К. и сообщила ему, что сотрудник К. хочет с ним побеседовать. Сотрудник К. отправился по месту жительства заявителя на автомобиле. Когда заявитель вышел и сел в автомобиль к сотруднику К., последний сообщил заявителю, что из отдела милиции пропал автомат и имеются подозрения в том, что заявитель взял его. Он попросил заявителя проехать вместе с ним в отдел милиции для дачи объяснений. Заявитель согласился. Когда они прибыли в отдел милиции, их встретил сотрудник Г., который спросил заявителя об автомате. Заявитель отрицал причастность к его исчезновению. Когда сотрудник Г. ушел, из отдела милиции вышел сотрудник С. и тоже спросил заявителя об автомате. Заявитель и сотрудник К. вошли в отдел милиции, где их видели сотрудники Кас. и Д. Заявителя отвели в кабинет на второй этаж отдела милиции, где сотрудник З. показал ему видеозапись, зафиксировавшую, как он покидал отдел милиции несколькими днями ранее.

68. На основе вышеизложенного Европейский Суд находит установленным, что вечером 28 февраля 2008 г. сотрудник К. отвез заявителя в отдел милиции, где он несколько раз разговаривал с сотрудниками К., Г., С. и З. и его по меньшей мере видели сотрудники Кас. и Д. Заявителя отвели в кабинет, где ему показали видеозапись того, как он покидал отдел милиции за несколько дней до этого.

69. Европейский Суд также отмечает, что, по словам заявителя, его отвели в другой кабинет и подвергли жестокому обращению сотрудники милиции, которые избивали его и пытали электрическим током, а затем освободили на следующее утро. Как утверждали сотрудники милиции, никто не подвергал жестокому обращению заявителя, и он был освобожден в тот же вечер.

70. Имеющиеся данные не позволяют Европейскому Суду установить точную продолжительность времени нахождения заявителя в отделе милиции. Однако с учетом предоставленных ему материалов Европейский Суд заключает, что заявитель должен был находиться там не менее нескольких часов вечером 28 февраля 2008 г.

71. Европейский Суд также учитывает заключение экспертизы от 3 марта 2008 г. N 521 (cм. § 9 настоящего Постановления), свидетельствующее, что заявитель имел ушиб, ссадины на голове, которые могли быть причинены твердыми тупыми предметами, области пигментации на мочках ушей, вызванные заживлением ран, которые могли быть вызваны воздействием низкочастотного электрического тока, и области пигментации на предплечьях, которые могли быть причинены твердыми тупыми предметами, возможно, наручниками. Согласно заключению травмы могли были быть причинены в период и при обстоятельствах, описанных заявителем. Он также учитывает заключение экспертизы от 25 июня 2010 г. N 98, согласующееся с заключением экспертизы от 3 марта 2008 г. N 521 (cм. § 33 настоящего Постановления).

72. Европейский Суд полагает, что из заключений экспертизы следует, что заявителю были причинены травмы вечером 28 февраля 2008 г.

73. Он также отмечает, что в соответствии с показаниями сотрудника милиции Дз. и родственника заявителя Э.Л., данными во время очных ставок с заявителем 13 ноября 2011 г. (cм. §§ 42-44 настоящего Постановления), вечером 28 февраля 2008 г. сотрудник К. встретился с Э.Л. Он рассказал последнему о пропаже автомата и о том, что заявитель подозревался в его хищении, и просил прийти в отдел милиции и попросить заявителя возвратить его. Э.Л. согласился. В отделе милиции его оставили одного с заявителем в кабинете, где возник спор, который перерос в драку, окончившуюся тем, что сотрудники K. и Дз. вошли в кабинет и разняли Э.Л. и заявителя.

74. Таким образом, в то время как из объяснений заявителя следует, что данные травмы были причинены сотрудниками милиции, которые подвергли его жестокому обращению в кабинете отдела милиции, сотрудники милиции отрицали жестокое обращение с заявителем, а Э.Л. сообщил, что некоторые травмы были причинены во время его драки с заявителем в отделе милиции, что подтвердил сотрудник Дз.

75. Европейский Суд имеет серьезные сомнения относительно достоверности показаний Э.Л. и сотрудника Дз. Прежде всего он отмечает, что показания были впервые даны почти через четыре года после данных событий. Хотя заявитель указывал, что вскоре после прибытия в отдел милиции он встретил другого своего двоюродного брата - А.Л., это было явно другое лицо. Европейский Суд учитывает, что ни Э.Л., ни сотрудник Дз. не упоминались в описаниях происшествия, данных в 2008 году заявителем или другими сотрудниками милиции. Кроме того, в то время как Э.Л. утверждал, что он ударил заявителя по голове и лицу, он не мог объяснить причину иных травм, причиненных заявителю, таких как шрам на языке и пигментация на мочках ушей и предплечьях. Исходя из этого Европейский Суд не может принять показания Э.Л. и сотрудника Дз. как достоверное объяснение травм, причиненных заявителю.

76. Следовательно, учитывая вышеизложенные выводы о том, что заявитель провел несколько часов в отделе милиции вечером 28 февраля 2008 г. и ему в этот период были причинены данные травмы, а также последовательные и подробные утверждения заявителя, и в отсутствие убедительного объяснения происхождения травм, причиненных заявителю, Европейский Суд находит установленным, что вышеуказанные травмы были причинены сотрудниками милиции при обстоятельствах, описанных заявителем.

(ii) Соблюдение статьи 3 Конвенции

77. В § 76 настоящего Постановления Европейский Суд установил, что травмы, зафиксированные заключениями экспертиз от 3 марта 2008 г. N 521 и от 25 июня 2010 г. N 98 (cм. §§ 9 и 33 настоящего Постановления)* (* Данные заключения установили только, что эти травмы могли быть причинены в указанный заявителем период (примеч. переводчика).), были причинены заявителю сотрудниками милиции, когда он содержался в отделе милиции вечером 28 февраля 2008 г. Соответственно, он приходит к выводу, что заявитель подвергся жестокому обращению со стороны сотрудников милиции при описанных им обстоятельствах (cм. § 8 настоящего Постановления).

78. Что касается серьезности актов жестокого обращения, Европейский Суд напоминает, что для определения того, должна ли конкретная форма жестокого обращения квалифицироваться как пытка, с учетом различия, предусмотренного статьей 3 Конвенции, следует отличать понятия пытки и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. По-видимому, предполагалось, что Конвенция за счет этого отличия должна особо порицать умышленное бесчеловечное обращение, причиняющее весьма серьезные и жестокие страдания. Европейский Суд ранее рассматривал дела, в которых устанавливал, что выявленное обращение может считаться только пыткой (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции", р. 2279, § 64, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/96, § 105, ECHR 1999-V, Постановление Европейского Суда по делу "Баты и другие против Турции" (Bati and Others v. Turkey), жалобы NN 33097/96 и 57834/00, § 116, ECHR 2004-IV (извлечения), и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Самойлов против Российской Федерации", §§ 52-54). Обжалуемые действия имели целью вызывать в заявителе чувства страха, разочарования и неполноценности, способные унизить и оскорбить его и, возможно, сломить его физическое и моральное сопротивление. Европейский Суд также напоминает, что в отношении лиц, лишенных свободы, применение физической силы, которое не было строго обязательно вследствие их собственного поведения, умаляет человеческое достоинство и в принципе представляет собой нарушение прав, предусмотренных статьей 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сельмуни против Франции", § 99).

79. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле наличие физической боли или страданий подтверждается медицинскими документами и показаниями заявителя о жестоком обращении в отделе милиции. В частности, он утверждал, что подвергался пытке с помощью электрического тока и его приковали наручниками к стулу, а рот заклеили лентой, что не отрицали власти Российской Федерации. Последовательность событий также свидетельствует о том, что боль и страдания причинялись ему намеренно, в частности, с целью получения от него признания в хищении автомата из отдела милиции.

80. При таких обстоятельствах Европейский Суд заключает, что взятое в целом и с учетом его цели и суровости указанное жестокое обращение составляло пытку в значении статьи 3 Конвенции.

81. Следовательно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в материально-правовом аспекте.

2. Эффективность расследования

(a) Общие принципы

82. Европейский Суд напоминает, что, если лицо выступает с доказуемой жалобой на серьезное жестокое обращение в нарушение статьи 3 Конвенции, эта статья во взаимосвязи с общим обязательством государства по статье 1 Конвенции "обеспечивать каждому, находящемуся в его юрисдикции, права и свободы, определенные в... Конвенции", косвенно требует проведения эффективного официального расследования. Обязательство расследовать это "обязательство средств, а не обязательство получить результат": не каждое расследование - обязательно должно быть успешным или привести к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем, однако оно должно в принципе вести к выяснению обстоятельств дела и, если жалобы оказались обоснованными, к установлению и наказанию виновных лиц (см. Постановление Европейского Суда по делу "Пол и Одри Эдвардс против Соединенного Королевства" (Paul and Audrey Edwards v. United Kingdom), жалоба N 46477/99, § 71, ECHR 2002-II, и Постановление Европейского Суда делу "Махмут Кая против Турции" (Mahmut Kaya v. Turkey), жалоба N 22535/93, § 124, ECHR 2000-III).

83. Таким образом, расследование по серьезным жалобам на жестокое обращение должно быть тщательным. Это означает, что власти должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что на самом деле произошло, и не должны со ссылкой на поспешные или необоснованные выводы прекращать расследование либо принимать какие-либо решения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria) от 28 октября 1998 г., Reports 1998-VIII, §§ 103 и последующие). Они должны принять доступные им разумные меры для обеспечения доказательств, связанных с происшествием, включая, в частности, показания свидетелей и заключения судебно-медицинской экспертизы (см. с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салман против Турции", Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Танрыкулу против Турции" (Tanrikulu v. Turkey), жалоба N 23763/94, §§ 104 и последующие, ECHR 1999-IV, и Постановление Европейского Суда по делу "Гюль против Турции" (Gul v. Turkey) от 14 декабря 2000 г., жалоба N 22676/93, § 89). Любой недостаток расследования, который уменьшает шансы установить причины травм или личности виновных, может привести к нарушению этого стандарта.

84. Кроме того, расследование должно быть безотлагательным. В делах, затрагивающих статьи 2 и 3 Конвенции, в которых ставится вопрос об эффективности официального расследования, Европейский Суд часто оценивал оперативность реакции властей на жалобы в период, относящийся к обстоятельствам дела (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, §§ 133 и последующие, ECHR 2000-IV). Учитывалось начало расследования, задержки в получении показаний (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тимурташ против Турции" (Timurtas v. Turkey), жалоба N 23531/94, § 89, ECHR 2000-VI, и Постановление Европейского Суда по делу "Текин против Турции" (Tekin v. Turkey) от 9 июня 1998 г., Reports 1998-IV, § 67) и продолжительность первоначального расследования (см. Постановление Европейского Суда по делу "Инделикато против Италии" (Indelicato v. Italy) от 18 октября 2001 г., жалоба N 31143/96, § 37).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

85. Европейский Суд отмечает, что уголовное расследование по обращению заявителя началось только 16 мая 2011 г., когда жалоба была коммуницирована властям государства-ответчика. Ранее в возбуждении уголовного дела отказывали пять раз, причем четыре отказа отменялись вышестоящим следственным или прокурорским органом. Само по себе уклонение от возбуждения уголовного дела в течение четырех лет, несмотря на наличие медицинских заключений, свидетельствующих о наличии у заявителя травм, несомненно умаляло перспективы значимого расследования обстоятельств их причинения.

86. Кроме того, хотя следственные органы безотлагательно допросили нескольких сотрудников милиции, ряд следственных действий был произведен с необъяснимой задержкой или не был выполнен вообще. Европейский Суд в этом отношении учитывает, что каждый раз, когда отказ в возбуждении уголовного дела отменялся, вышестоящий следственный или прокурорский орган давал ясные указания относительно следственных мер, которые следует принять в связи с утверждениями заявителя. Однако представляется, что эти утверждения не были рассмотрены следственными органами надлежащим образом. Так, осмотр места преступления был произведен только в 2011 году, и неясно, был ли он произведен надлежащим образом даже тогда (cм. §§ 39-40 настоящего Постановления). А.Л., двоюродный брат заявителя, который, по словам заявителя, принимал участие в происшествии, не был допрошен. Материалы относительно исчезновения автомата из отдела милиции не были приобщены к делу, и ни одно из постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с утверждениями заявителя не содержало объяснений причин выявленных у него травм.

87. Когда расследование было начато, следственные органы, по-видимому, с готовностью приняли объяснения Э.Л. и сотрудника Дз., несмотря на то, что они не объясняли травм заявителя, причиненных электрическим током, и противоречили более ранним показаниям заявителя и других сотрудников милиции (cм. § 75 настоящего Постановления). Это, а также тот факт, что 19 февраля 2012 г. расследование было прекращено без привлечения кого-либо к уголовной ответственности, дополнительно умаляют выводы внутригосударственных органов и дают основания для наличия серьезных сомнений по поводу попыток установить истину (см. Постановление Европейского Суда по делу "Мосендз против Украины" (Mosendz v. Ukraine) от 17 января 2013 г., жалоба N 52013/08, § 98).

88. С учетом вышеизложенного Европейский Суд считает, что власти не провели эффективного уголовного расследования жалоб заявителя на жестокое обращение.

89. Следовательно, также имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в части неисполнения государством-ответчиком своего процессуального обязательства.

II. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

90. Заявитель жаловался в соответствии со статьей 13 Конвенции на то, что отсутствовало эффективное расследование его жалобы на жестокое обращение. Статья 13 Конвенции предусматривает следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в_ Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

91. Власти Российской Федерации настаивали на том, что жалоба является явно необоснованной.

A. Приемлемость жалобы

92. Европейский Суд отмечает, что в этой части жалоба связана с рассмотренной ранее, поэтому должна быть также объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

93. С учетом вывода, сделанного в контексте статьи 3 Конвенции (см. §§ 85-89 настоящего Постановления), Европейский Суд полагает, что отсутствует необходимость рассматривать вопрос о том, имело ли место в настоящем деле нарушение требований статьи 13 Конвенции (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Великанов против Российской Федерации" (Velikanov v. Russia) от 30 января 2014 г., жалоба N 4124/08* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2014.), § 70).

III. Предполагаемое нарушение статьи 5 Конвенции

94. Заявитель жаловался со ссылкой на статью 5 Конвенции, что он содержался под стражей с вечера 28 февраля 2008 г. до середины дня 29 февраля 2008 г. в отсутствие правового решения, санкционировавшего такое содержание. В соответствующих частях статья 5 Конвенции предусматривает:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

a) законное содержание под стражей лица, осужденного компетентным судом;

b) законное задержание или заключение под стражу (арест) лица за неисполнение вынесенного в соответствии с законом решения суда или с целью обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом;

с) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;

d) заключение под стражу несовершеннолетнего лица на основании законного постановления для воспитательного надзора или его законное заключение под стражу, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом;

e) законное заключение под стражу лиц с целью предотвращения распространения инфекционных заболеваний, а также законное заключение под стражу душевнобольных, алкоголиков, наркоманов или бродяг;

(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче...".

95. Власти Российской Федерации утверждали, что права заявителя, предусмотренные статьей 5 Конвенции, по делу нарушены не были.

96. Заявитель настаивал на своей жалобе.

A. Приемлемость жалобы

97. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

98. Европейский Суд ранее отмечал фундаментальное значение гарантий, установленных статьей 5 Конвенции, для обеспечения в демократическом обществе прав на свободу от произвольного заключения. Для сведения к минимуму угроз произвольного содержания под стражей статья 5 Конвенции предусматривает свод материальных прав, направленных на обеспечение того, чтобы акт лишения свободы подлежал независимому судебному контролю, и устанавливает ответственность властей за эту меру. Непризнанное заключение под стражу представляет собой полное отрицание этих гарантий и означает весьма серьезное нарушение статьи 5 Конвенции (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Чичек против Турции" (Cicek v. Turkey) от 27 февраля 2001 г., жалоба N 25704/94, § 164, и Постановление Европейского Суда по делу "Лулуев и другие против Российской Федерации" (Luluyev and Others v. Russia), жалоба N 69480/01* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008.), § 122, ECHR 2006-XIII (извлечения)).

99. Европейский Суд находит установленным, что вечером 28 февраля 2008 г. заявитель был доставлен в отдел милиции и содержался там в течение нескольких часов (cм. § 70 настоящего Постановления). Европейский Суд напоминает, что при определении того, имело ли место "лишение свободы", отправной точкой должна быть конкретная ситуация заинтересованного лица, и следует учитывать целый ряд факторов, возникающих в конкретном деле, таких как тип, длительность, последствия и способ исполнения спорной меры. Различие между лишением свободы и ограничением свободы является вопросом степени или интенсивности, а не природы или сущности. Хотя отнесение к той или иной категории иногда оказывается сложной задачей, поскольку некоторые пограничные случаи являются вопросом оценки, Европейский Суд не может избегать определенности, если от этого зависит применимость или неприменимость статьи 5 Конвенции (Постановление Европейского Суда по делу "Гуццарди против Италии" (Guzzardi v. Italy) от 6 ноября 1980 г., Series A, N 39, §§ 92 и 93, и Постановление Европейского Суда по делу "H.L. против Соединенного Королевства" (H.L. v. United Kingdom), жалоба N 45508/99, § 89, ECHR 2004-IX). Статья 5 Конвенции может применяться даже к менее длительному лишению свободы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гиллан и Кинтон против Соединенного Королевства" (Gillan and Quinton v. United Kingdom), жалоба N 4158/05, § 57, ECHR 2010 (извлечения), Решение Комиссии по правам человека по делу "X. против Австрии" (X. v. Austria) от 3 декабря 1979 г., жалоба N 8278/78, Постановление Европейского Суда по делу "Илия Стефанов против Болгарии" (Iliya Stefanov v. Bulgaria) от 22 мая 2008 г., жалоба N 65755/01, § 71, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Крянгэ против Румынии" (Creanga v. Romania) от 23 февраля 2012 г., жалоба N 29226/03, § 91).

100. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что, хотя заявитель согласился прибыть отдел милиции, оказавшись внутри, он был принудительно удержан в кабинете сотрудниками милиции, которые к тому же подвергли его пытке с целью понуждения к признанию (cм. § 77-81 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что те часы, в течение которых заявитель оставался в отделе милиции, должны квалифицироваться как лишение свободы в значении статьи 5 Конвенции.

101. Европейский Суд учитывает, что сотрудники милиции подозревали заявителя в хищении автомата из отдела милиции и доставили его в отдел для получения от него объяснений в этом отношении. Несмотря на то, что в связи с исчезновением автомата было возбуждено уголовное дело, оно было прекращено 24 августа 2008 г., и заявитель не только не обвинялся в этом преступлении, но даже не имел статуса подозреваемого по делу (cм. §§ 48-49 настоящего Постановления). Таким образом, его содержание в отделе милиции предположительно для допроса не соответствовало внутригосударственному процессуальному законодательству. Оно не было признано или зарегистрировано в каких-либо документах. Согласно практике Европейского Суда, данный факт сам по себе составляет серьезнейшее упущение, поскольку позволяет ответственным за лишение свободы скрыть свою причастность к преступлению, уничтожить следы и избежать обязанности отчитаться за судьбу задержанного. Кроме того, отсутствие документов о задержании, в которых указываются дата, время и место задержания, имя задержанного, а также основания его задержания и имя лица, которое его произвело, должно рассматриваться как несовместимое с самой целью статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Орхан против Турции" (Orhan v. Turkey) от 18 июня 2002 г., жалоба N 25656/94, § 371). С учетом выводов, сделанных в §§ 85-89 настоящего Постановления, Европейский Суд также отмечает уклонение властей от проведения тщательного и безотлагательного расследования жалоб заявителя с целью привлечения виновных к ответственности.

102. Соответственно, Европейский Суд заключает, что заявитель содержался под стражей без каких-либо гарантий, предусмотренных статьей 5 Конвенции, что составляет особо серьезное нарушение этой статьи.

IV. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

103. Заявитель также жаловался в соответствии с пунктом 1 и подпунктами "a"-"d" пункта 3 статьи 6 Конвенции и статьей 8 Конвенции на оказание милицией давления на него и, в частности, на подслушивание его телефонных разговоров. Со ссылкой на статью 10 Конвенции заявитель жаловался на то, что не мог голосовать на выборах Президента Российской Федерации 2 марта 2008 г. из-за преследования милицией.

104. Однако с учетом предоставленных ему материалов, и насколько эти доводы относятся к его компетенции, Европейский Суд находит, что они не свидетельствуют о наличии признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 Конвенции.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4" следует читать "подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35"

V. Применение статьи 41 Конвенции

105. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Материальный ущерб

106. Заявитель требовал 44 000 евро, а также 4 000 евро за каждый месяц начиная с сентября 2010 года, когда он закрыл свое бакалейное/гастрономическое предприятие.

107. Власти Российской Федерации считали эти требования необоснованными.

108. Европейский Суд не усматривает причинной связи между установленными нарушениями и предполагаемым материальным ущербом, соответственно, он отклоняет это требование.

B. Моральный вред

109. Заявитель требовал 350 000 евро в качестве компенсации морального вреда, причиненного за нарушение его конвенционных прав.

110. Власти Российской Федерации находили требование чрезмерным и утверждали, что, если Европейский Суд признает нарушение конвенционных прав заявителя, установление факта нарушения само по себе составит достаточную справедливую компенсацию.

111. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что физические и нравственные страдания и разочарование заявителя, вызванные незаконным лишением свободы, жестоким обращением, которому он подвергся, и уклонением властей от проведения адекватного расследования его утверждений, не могут быть компенсированы установлением факта нарушения Конвенции. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 26 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную выше сумму.

C. Судебные расходы и издержки

112. Заявитель не требовал компенсации судебных расходов и издержек. Соответственно, Европейский Суд не присуждает каких-либо сумм по данному основанию.

D. Процентная ставка при просрочке платежей

113. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объявил жалобу на нарушение требований статей 3 и 13 Конвенции в части жестокого обращения с заявителем со стороны сотрудников милиции и отсутствия эффективного расследования в этом отношении и на нарушение статьи 5 Конвенции приемлемой, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части причинения пытки заявителю;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части уклонения государства-ответчика от проведения эффективного расследования жалоб заявителя на жестокое обращение;

4) постановил, что отсутствует необходимость в рассмотрении жалобы на основании статьи 13 Конвенции;

5) постановил, что имело место нарушение статьи 5 Конвенции;

6) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 26 000 евро (двадцать шесть тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, начисляемый на указанную сумму, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

7) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 15 января 2014 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Изабель Берро-Лефевр Председатель Палаты Суда