Постановление Европейского Суда по правам человека от 22 декабря 2015 г. Дело "Лыкова (Lykova) против Российской Федерации" (Жалоба N 68736/11) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Лыкова (Lykova)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 68736/11)

Постановление Суда

Страсбург, 22 декабря 2015 г.

По делу "Лыкова против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), рассматривая дело Палатой в составе:

Луиса Лопеса Герры, Председателя Палаты,

Хелены Ядерблом,

Георга Николау,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Бранко Лубарды,

Пере Пастора Вилановы, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 1 декабря 2015 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 68736/11, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Российской Федерации Ириной Николаевной Лыковой (далее - заявительница) 26 октября 2011 г.

2. Интересы заявительницы, которой была оказана материальная поддержка в целях юридической помощи, представляла О.А. Гнездилова, адвокат, практикующая в г. Воронеже. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявительница жаловалась на смерть ее сына в отделении милиции, утверждая, что тот был неправомерно задержан и подвергся жестокому обращению со стороны сотрудников милиции.

4. 13 сентября 2012 г. Палата в соответствии с правилом 41 Регламента Суда решила рассмотреть жалобу заявительницы в приоритетном порядке. 21 октября 2013 г. жалоба заявительницы была коммуницирована властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявительница родилась в 1964 году и проживает в г. Воронеже (Воронежская область).

А. Предполагаемое жестокое обращение и смерть сына заявительницы

1. Версия событий, представленная заявительницей

6. 9 сентября 2009 г., примерно 10.00-11.00, сын заявительницы Сергей Лыков и его друг П. были задержаны сотрудниками милиции на автобусной остановке в г. Воронеже. Причины задержания названы не были. Сергей Лыков и П. были затем доставлены в здание Оперативно-розыскной части N 6 криминальной милиции уголовного розыска Главного управления внутренних дел по Воронежской области (далее - ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области).

7. В здании ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области сотрудник милиции С. приказал другим присутствующим милиционерам раздеть Лыкова и П. и связать им ноги и руки клейкой лентой. С. начал наносить Лыкову и П. удары кулаками по голове, предлагая им признаться во всех кражах, которые они совершили. В ответ на их молчание С. и другой сотрудник милиции стали ожесточенно бить их головой о пол, а также о шкаф и стол. Спустя 15 минут они прекратили избиение, и С. велел одному из милиционеров "сделать [П.] модную стрижку" и сбрить ему волосы ножом. С. и другие милиционеры затем надели пластиковые пакеты на головы Лыкова и П., вызвав у тех асфиксию. В результате повторения данных действий Сергей Лыков, изнуренный, попросил С. сказать ему, что именно тот от него хотел. С. снова потребовал признаться в предполагаемых кражах. Тогда Лыков признался, что они ограбили квартиру в 2007 году. С. велел милиционерам увести Сергея Лыкова в другой кабинет.

8. Милиционеры продолжили пытать П. с помощью электрического тока. Через несколько минут сотрудники милиции привели Сергея Лыкова обратно в кабинет. По словам П., Сергей Лыков был "в плохом состоянии", хотя у него и не было видимых телесных повреждений. П. отвели в другой кабинет, где он начал писать признательные показания. Пока он писал, стали слышны крики Сергея Лыкова. По словам П., тот кричал почти час. Вскоре после этого один милиционер пришел в кабинет, где находился П., и сказал ему, что они поедут на место кражи, совершенной в 2007 году. По словам П., во время этой поездки Сергея Лыкова с ними не было, и он вообще с того момента его больше не видел. П. в итоге был доставлен в изолятор временного содержания, где его осмотрел врач, который зафиксировал несколько телесных повреждений (синяки и царапины на руках). П. позднее узнал, что Сергей Лыков выбросился из окна.

2. Версия событий, представленная властями Российской Федерации

9. 7 сентября 2009 г. в отношении П. было вынесено постановление о приводе для допроса в качестве свидетеля.

10. 9 сентября 2009 г. милиционеры увидели П. на улице г. Воронежа в компании Сергея Лыкова. Они приказали обоим друзьям пройти с ними в отделение милиции. Лыков был приглашен с целью, в частности, "сообщения полезной информации" в соответствии с пунктом 4 статьи 11 Закона Российской Федерации от 18 апреля 1991 г. "О милиции"* (* Так в тексте. Имеется в виду Закон Российской Федерации от 18 апреля 1991 г. N 1026-I "О милиции" (примеч. переводчика).), действовавшего в рассматриваемое время. Сергей Лыков согласился проследовать в отдел милиции добровольно.

11. Поговорив с милиционером Т. в ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области, Сергей Лыков решил признаться в краже, предположительно совершенной 4 сентября 2009 г., и сделал письменное заявление по этому поводу. Т. уведомил Лыкова о его конституционном праве не свидетельствовать против себя самого.

12. В 18.50 Сергей Лыков закончил писать признательные показания и неожиданно выпрыгнул в открытое окно кабинета Т., который находился на пятом этаже.

3. Дальнейшие события

13. В 19.50 Лыков был доставлен в больницу в сопровождении бригады "скорой помощи". 10 сентября 2009 г., в 1.10, он скончался.

14. Из-за отсутствия новостей о Сергее Лыкове его двоюродная сестра И. стала искать его и 10 сентября 2009 г. обнаружила его тело в морге г. Воронежа. Осмотрев тело, И. увидела, что на его теле имелись многочисленные травмы, в частности, на теле были гематома над левой бровью, раны на лице, гематомы на запястьях.

15. 13 сентября 2009 г. И. обратилась в Генеральную прокуратуру Российской Федерации с письменным требованием провести расследование по факту смерти Сергея Лыкова. Она сообщила прокурору, что ее двоюродный брат был задержан 9 сентября 2009 г., когда он был со своим другом П.

16. 22 сентября 2009 г. В., сотрудник отдела внутренних дел Центрального района г. Воронежа, вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, касающегося предполагаемой кражи мобильного телефона на улице, в совершении которой признался Сергей Лыков. В действительности В. отметил, что в книге учета сообщений о происшествиях, ведение которой входило в функции органов милиции, отсутствовала информация о совершении кражи, относительно которой были даны признательные показания.

B. Предварительное расследование по факту смерти Сергея Лыкова

1. Первый этап расследования

17. Через час после происшествия (около 20.00) следователь Я. из Следственного отдела по Ленинскому району г. Воронежа прибыла на место происшествия и произвела осмотр места происшествия, в частности, кабинета N 55, из окна которого выпал Лыков. Следователь изъяла обнаруженные на месте происшествия противогаз и телефон, а также лист бумаги с признаниями Сергея Лыкова. Она указала, что следов крови в кабинете обнаружено не было. Следы крови были обнаружены лишь на газоне внизу под окнами кабинета.

18. 21 сентября 2009 г. следователь Л., работник того же следственного отдела, вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по факту смерти потерпевшего. Ссылаясь на пункт 1 части первой статьи 24 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ), он сделал вывод об отсутствии состава преступления.

19. Следователь изложил суть объяснений, данных милиционером Т., следующим образом:

- 9 сентября 2009 г., примерно в 15.00, сотрудники милиции С. и Ф. доставили Сергея Лыкова и его друга П. в ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области, второго из них (П.) обыскали, так как тот подозревался в совершении краж;

- во время разговора Т. с Лыковым последний добровольно признался в совершении кражи. Когда он начал записывать признательные показания, Лыков вдруг вскочил со стула, запрыгнул на него, затем на стол, который находился около открытого окна, после чего выбросился из этого окна;

- T. бросился к Лыкову, чтобы помешать ему выпрыгнуть, но было слишком поздно;

- никто из сотрудников милиции не избивал Сергея Лыкова и не принуждал его признаться в совершении правонарушения. По словам Т., у Сергея Лыкова не было телесных повреждений;

- во время беседы Лыков был спокоен, но жаловался Т., что его жизнь была тяжелой, поскольку он должен был заботиться о своей больной матери.

20. Следователь изложил суть объяснений, данных милиционером Сa., следующим образом:

- 9 сентября 2009 г., примерно в 14.00, он вместе с двумя коллегами-милиционерами патрулировал улицы города и заметил двух человек, ехавших на мотороллере. Поскольку ранее они получили ориентировку на подозреваемого в совершении кражи, который передвигался на мотороллере, они задержали данных лиц для установления личности. Они приказали Сергею Лыкову и П. последовать за ними в ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области, и последние согласились;

- по их прибытии в ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области Лыкова и П. разделили: Сa. и Ф. беседовали с П., а Т. общался с Лыковым;

- вошедший в кабинет Т. Сa. заметил, что на Сергее Лыкове не было наручников и что его не били. Он слышал, как Лыков признался в краже мобильного телефона;

- он не слышал, чтобы Сергей Лыков жаловался на жестокое обращение;

- позднее он узнал, что Лыков пытался совершить самоубийство.

21. Следователь указал также, что, отвечая на его вопросы, милиционер С. отрицал всякую причастность к жестокому обращению по отношению к Сергею Лыкову.

22. Кроме того, следователь запротоколировал показания П., в соответствии с которыми:

- 9 сентября 2009 г., в промежуток между 12.00 и 13.00, П. и Сергей Лыков находились в центре города, когда к ним подошли сотрудники милиции, представились и приказали последовать за ними в отделение милиции. П. и Сергей Лыков согласились;

- в ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области его и Сергея Лыкова разделили и поместили в разные кабинеты. Через некоторое время, проходя по коридору, он увидел Сергея Лыкова, который сидел за столом и что-то писал. Он не видел, чтобы Сергея Лыкова били, не слышал его криков и не заметил у него телесных повреждений;

- он слышал, как Сергей Лыков жаловался на боли в сердце, но он никогда не проявлял суицидальных наклонностей.

23. Следователь принял во внимание показания заявительницы и близких родственников потерпевшего, по словам которых они никогда не замечали у Сергея Лыкова намерений совершить самоубийство.

24. Следователь указал на наличие в материалах дела письменных признаний Лыкова, которые он составил незадолго до своей смерти.

25. На основании информации, предоставленной больницей, в которой Лыкову оказывали помощь после падения, следователь установил, что смерть наступила в результате падения с пятого этажа. На трупе не было обнаружено травм, свидетельствующих о нанесении ударов ногами или кулаками либо об использовании наручников.

26. Следователь также сослался на содержание протокола осмотра места происшествия, проведенного 9 сентября 2009 г. (см. § 17 настоящего Постановления).

27. 28 июня 2010 г. постановление об отказе в возбуждении уголовного дела от 21 сентября 2009 г. было отменено вышестоящим должностным лицом, которое вынесло распоряжение о проведении дополнительного расследования, указав, в частности, что необходимо:

- установить свидетелей, которые могли бы подтвердить, что у Сергея Лыкова возникали мысли о самоубийстве;

- проверить, соответствовали ли законодательству действия милиционеров, доставивших Сергея Лыкова в ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области;

- рассмотреть вопрос об уголовной ответственности сотрудников милиции, которые не обеспечили безопасность потерпевшего в здании ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области.

28. Между тем 27 октября 2009 г. по указанию следователя Л. было произведено вскрытие трупа, по результатам которого было составлено заключение судебно-медицинской экспертизы. В данном заключении судебно-медицинский эксперт отметил, что смерть являлась результатом многочисленных переломов костей черепа, в том числе основания и свода черепа, а также грудной клетки и позвоночника. По мнению эксперта, расположение указанных повреждений, а также преобладание внутренних повреждений над внешними, позволяли сделать вывод о том, что эти повреждения получены в результате падения с пятого этажа. Эксперт пришел к выводу, что другие травмы (гематомы и царапины на туловище, нижних и верхних конечностях, а именно гематома на сгибе правого локтя размером 4 х 3 см, царапина на правом предплечье размером 6 х 0,7 см, гематома на правом запястье размером 4,5 х 2 см, гематома на левом плече размером 18 х 14 см, на данной гематоме имелись царапины размером 5 х 2,5 см, гематома на левом колене размером 7 х 6 см, на данной гематоме имелась царапина размером 1,5 х 1 см, царапина овальной формы на левой лодыжке размером 2 х 1,5 см) не имели причинно-следственной связи со смертью. Отвечая на вопрос относительно наличия следов борьбы или самообороны, врач указал, что в судебной медицине принято квалифицировать в качестве таковых повреждения, локализованные в области рук и запястий. Он также отметил наличие кровоподтека на правом запястье и царапины на правом предплечье и добавил, что он не имел возможности делать выводы о механизме появления данных повреждений. Наконец, судебный медицинский эксперт заметил, что труп был помещен в морг без одежды.

2. Второй этап расследования

29. 8 июля 2010 г. следователь Ко. из того же следственного отдела вновь вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.

В мотивировочной части постановления он сослался на показания сотрудников милиции Т., Сa., С., свидетеля П., заявительницы и близких родственников умершего, которые ранее были изложены в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела от 21 сентября 2009 г. (см. § 18 настоящего Постановления).

30. Следователь также допросил лиц, с которыми Сергей Лыков познакомился в кафе, в котором они вместе распивали алкогольные напитки. Указанные лица сообщили, что в ходе потребления алкогольных напитков Сергей Лыков становился всё более разговорчивым, и в этом состоянии опьянения он жаловался на нехватку денег и трудности, связанные с его матерью-инвалидом. Своим собеседникам он признался также, что совершал ранее кражи и что в случае задержания он "что-нибудь с собой сделает".

31. Следователь также сослался на инструкцию для сотрудников милиции с грифом "секретно", в соответствии с которой сотрудники милиции не несли личной ответственности за жизнь и здоровье лиц, добровольно согласившихся явиться в отделение милиции для беседы, "за исключением случаев нарушения прав и свобод граждан, закрепленных в Конституции Российской Федерации". Принимая во внимание эту инструкцию и установленные факты, следователь сделал вывод, что сотрудник милиции Т. не мог быть привлечен к ответственности за преступную халатность.

32. Следователь пришел к выводу, что смерть Сергея Лыкова являлась результатом совершенного им добровольно акта. Соответственно, следователь отказал в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников правоохранительных органов Ф., Б., Са. и Т. по факту превышения ими полномочий на основании того, что, с одной стороны, задержание Сергея Лыкова не нарушало законодательство, и, с другой стороны, сотрудники милиции не подвергали его жестокому обращению. Кроме того, следователь сделал вывод об отсутствии оснований для уголовного преследования сотрудников милиции за умышленное причинение смерти, побои или доведение до самоубийства, поскольку смерть Сергея Лыкова "не была насильственной".

33. 11 февраля 2011 г. заявительница обжаловала постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в судебном порядке. Среди прочего она жаловалась, что ее сын был заключен под стражу без надлежащего оформления, а также что в связи с этим ее сын не имел возможности пользоваться помощью защитника. Она также жаловалась на то, что проведенная проверка была неполной и односторонней, ориентированной на подтверждение версии событий, выгодной для сотрудников милиции. В частности, она обвиняла органы, осуществлявшие расследование по делу, в том, что они не провели криминалистическое исследование противогаза, обнаруженного в отделении милиции, на предмет наличия на нем биологических следов, которые могли оказаться следами ее сына. По мнению заявительницы, необходимо было также назначить психолого-почерковедческую экспертизу в целях определения психологического состояния ее сына в момент написания им признательных показаний. Далее, ссылаясь на результаты вскрытия, в соответствии с которыми на трупе обнаружены телесные повреждения, которые могли быть расценены как следы борьбы или самообороны, заявительница обвиняла государственные органы в том, что они не объяснили ни происхождения данных следов, ни причины смерти ее сына.

34. 18 апреля 2011 г. Ленинский районный суд г. Воронежа оставил жалобу заявительницы без удовлетворения. В мотивировочной части постановления суд повторил доводы, изложенные в постановлении следователя, и счел расследование полным и тщательным. Отвергая доводы заявительницы, суд выразил мнение о том, что в проведении психолого-почерковедческой экспертизы не было необходимости, поскольку сами родственники умершего подтвердили принадлежность его почерка. Также не было необходимости в проведении исследования противогаза на предмет наличия следов ДНК, принадлежащих Лыкову, поскольку смерть Лыкова наступила не в результате асфиксии. Таким образом, суд заключил, что в материалах дела отсутствовали доказательства, подтверждающие версию о том, что умерший был подвергнут жестокому обращению со стороны сотрудников милиции, а равно что он был незаконно задержан и заключен под стражу.

35. 11 августа 2011 г. Воронежский областной суд, рассмотрев кассационную жалобу, оставил постановление суда первой инстанции без изменения по аналогичным основаниям.

36. 11 октября 2012 г. адвокат заявительницы направила Председателю Следственного комитета Российской Федерации ходатайство о проведении нового расследования по уголовному делу по факту смерти Лыкова, поручив его отделу по расследованию преступлений, совершенных должностными лицами правоохранительных органов, входящему в структуру Следственного комитета Российской Федерации по Центральному федеральному округу. Адвокат высказала опасения, что, если соответствующее расследование будет проведено следователями Следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Воронежской области (далее - СУ СК России по Воронежской области), данное расследование будет неэффективным. В частности, по ее мнению, из-за того, что в распоряжении СУ СК России по Воронежской области не было сотрудников на местах, которые могли бы собирать необходимую информацию, у следователей СУ СК России по Воронежской области не было иного выбора, кроме как прибегнуть к помощи сотрудников Министерства внутренних дел Российской Федерации, среди которых могли оказаться лица, причастные к гибели потерпевшего.

37. 14 ноября 2012 г. СУ СК России по Воронежской области отклонило указанное ходатайство, считая, что постановление об отказе в возбуждении уголовного дела от 8 июля 2010 г. соответствовало законодательству, и отсутствовали основания для его отмены и возбуждения уголовного дела.

C. Свидетельские показания П. и обстоятельства, связанные с П.

38. На следующий день после задержания, 10 сентября 2009 г., П. поместили в изолятор временного содержания (далее - ИВС). При поступлении фельдшер установил у него наличие следующих телесных повреждений: кровоподтек на левой лопатке, царапины на локтях и коленях и кровоподтек на правом ухе. Фельдшер составил акт, в котором он отметил повреждения и указал, что эти повреждения являлись результатом дорожно-транспортного происшествия, произошедшего 9 сентября 2009 г. Медицинский осмотр проводился в присутствии милиционеров, принимавших участие в избиении. По словам П., именно эти милиционеры продиктовали фельдшеру версию о дорожно-транспортном происшествии, и П., опасаясь расправы, был вынужден ее подтвердить.

39. 11 сентября 2009 г. П. был переведен в Следственный изолятор N 1 г. Воронежа* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Следственный изолятор N 1 Управления Федеральной службы исполнения наказаний России по Воронежской области" (примеч. переводчика).). При поступлении он был осмотрен врачом, который установил те же повреждения, что были отмечены в ИВС.

40. В неуказанный точно день в сентябре 2009 года П. подал жалобу, заявив о жестоком обращении, которое имело место в ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области. По словам П., эта жалоба стоила бы ему привода на следующий день в ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области, где его бы избили в отместку. В связи с этим, опасаясь за свою жизнь, П. отозвал свою жалобу, когда следователь Я. прибыла в следственный изолятор, чтобы допросить его об обстоятельствах жестокого обращения. П. сообщил, что на его вопрос о возможных последствиях для сотрудников милиции, участвовавших в избиении Лыкова и П., следователь Ч. ответила, что в любом случае им ничего не грозило.

41. 5 октября 2009 г. следователь Я. из Следственного отдела по Ленинскому району г. Воронежа вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Она сослалась на объяснения сотрудника милиции Сa., который отрицал, что имело место какое-либо жестокое обращение, и, принимая во внимание отзыв П. своей жалобы, сделала вывод об отсутствии жестокого обращения.

42. Тем временем предварительное расследование по уголовному делу в отношении П. продолжалось и завершилось рассмотрением дела по существу Воронежским областным судом. В открытом судебном заседании, проведенном 1 февраля 2011 г., П. сделал заявление. Он отказался от своих показаний, данных в рамках расследования, касающегося смерти Сергея Лыкова. П. описал события, произошедшие 9 сентября 2009 г., так, как они представлены в §§ 6-8 настоящего Постановления. Он добавил, что сотрудник милиции С. угрожал ему, описывая последствия, которые повлечет для него отказ от своих признательных показаний в отношении краж или показаний относительно обстоятельств задержания и смерти Лыкова. П. сообщил также, что С. избил его еще раз перед судебным заседанием по вопросу об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу с целью помешать ему подать жалобу судье. Он жаловался также, что являлся объектом необоснованных нападок со стороны администрации следственного изолятора, в котором он содержался под стражей. П. потребовал защиты в качестве свидетеля жестокого обращения с Сергеем Лыковым со стороны сотрудников милиции. Кроме того, он просил привлечь к уголовной ответственности С. за превышение полномочий и за убийство Лыкова. П. предложил возобновить предварительное расследование по уголовному делу, касающемуся смерти Лыкова.

43. Судья вынесла постановление о приобщении письменных показаний П. к материалам дела. По поводу ходатайства П., касавшегося С. и Лыкова, судья отметила, что смерть Лыкова не имела отношения к разбирательству по делу П. и что С. не являлся стороной данного разбирательства. Исходя из этого она отклонила требования П.

44. На одном из следующих судебных заседаний П. жаловался, что после данного заявления ему угрожала администрация следственного изолятора.

45. 30 июня 2011 г. прокурор Ленинского района г. Воронежа отменил постановление, которым было отказано в возбуждении уголовного дела в отношении лиц, участвовавших, по словам П., в пытках. Прокурор вынес постановление о проведении дополнительного расследования. О результатах данного расследования Европейский Суд не был проинформирован.

46. Отбыв наказание, П. вышел на свободу. По его утверждениям, он неоднократно получал угрозы в связи с настоящим делом. Опасаясь преследования, он эмигрировал в Швецию. В своем письме от 20 апреля 2014 г., направленном из-за границы в Следственный комитет Российской Федерации, П. предложил выступить в качестве свидетеля, но он так и не был допрошен.

D. События, последовавшие после того, как настоящая жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации

47. 23 декабря 2013 г. вышестоящее должностное лицо СУ СК России по Воронежской области отменило постановление об отказе в возбуждении уголовного дела от 8 июля 2010 г., указав, что управлением была получена от Европейского Суда новая информация, касавшаяся исчезновения* (* Так в тексте (примеч. переводчика).) Сергея Лыкова. Было вынесено постановление о проведении дополнительного расследования, чтобы, в частности, допросить П. и проверить его заявления о жестоком обращении.

48. 10 января 2014 г. заместитель руководителя СУ СК России по Воронежской области вынес постановление о возбуждении уголовного дела в порядке статьи 146 УПК РФ. В мотивировочной части постановления он отметил, что жалоба Лыковой, находящаяся на рассмотрении Европейского Суда, содержала сведения, позволявшие предположить, что Лыков подвергся жестокому обращению со стороны сотрудников милиции.

49. 16 января 2014 г. следователь Следственного комитета Российской Федерации Л. вынес постановление о проведении повторной судебно-медицинской экспертизы, чтобы, в частности, ответить на следующие вопросы: имелись ли на теле Лыкова повреждения и, если да, в каких именно местах; имелись ли на теле повреждения, которые могли появиться вследствие борьбы, жестокого обращения, использования наручников или связывания верхних или нижних конечностей клейкой лентой; имелись ли следы воздействия на тело Лыкова электрического тока. Власти Российской Федерации не сообщили, была ли проведена данная экспертиза. В любом случае к замечаниям властей Российской Федерации не было приложено экспертного заключения.

50. Следователь допросил сотрудников милиции Са. и Ф. Сотрудник Сa. повторил свои объяснения, данные им в 2009 году (см. § 17 Постановления). Ф. дал идентичные пояснения. Следователь также допросил некоего В., который пояснил, что иногда распивал алкогольные напитки вместе с Сергеем Лыковым, и указал, что Лыков был наркоманом, совершал кражи в целях добывания денег и что он говорил о трудностях, с которыми сталкивался в связи с инвалидностью матери. По словам В., Сергей признался ему, что в случае задержания он "что-нибудь с собой сделает".

51. Следователь допросил бабушку и двоюродную сестру умершего, которые пояснили, что, насколько им известно, Сергей не был наркоманом, не злоупотреблял алкоголем и никогда не высказывал мыслей о самоубийстве.

52. 13 января 2014 г. следователь вынес постановление о признании заявительницы потерпевшей.

E. Внутренняя проверка, проведенная Министерством внутренних дел Российской Федерации

53. 27 октября 2009 г. в рамках внутренней проверки в отношении соответствующих сотрудников милиции Оперативно-розыскная часть собственной безопасности Главного управления Министерства внутренних дел Российской Федерации по Воронежской области (далее - ОРЧ (СБ) ГУ МВД России по Воронежской области) подготовила доклад, выводы которого могут быть кратко изложены следующим образом. Ссылаясь на постановление об отказе в возбуждении уголовного дела от 21 сентября 2009 г. (см. § 17 Постановления), ОРЧ (СБ) ГУ МВД России по Воронежской области был сделан вывод, что Сергей Лыков совершил самоубийство и что вина сотрудников милиции в совершении какого-либо преступления не была установлена. В то же время как недостаток профессионализма ОРЧ (СБ) ГУ МВД России по Воронежской области расценила тот факт, что сотрудник милиции Т. не проявил достаточного усердия при осуществлении контроля за поведением Лыкова, и данное упущение позволило Лыкову выброситься из окна.

II. Соответствующие внутригосударственные законодательство и практика

54. Соответствующее внутригосударственное законодательство, касающееся уголовной ответственности за убийство, доведение до самоубийства и злоупотребление полномочиями, в том числе положения уголовно-процессуального законодательства изложены в Постановлении Европейского Суда по делу "Келлер против Российской Федерации" ((Keller v. Russia) от 17 октября 2013 г., жалоба N 26824/04, §§ 54-61 и 67-73).

55. Права милиции, перечисленные в статье 11 Закона Российской Федерации от 18 апреля 1991 г. "О милиции", описаны в Постановлении Европейского Суда по делу "Шимоволос против Российской Федерации" ((Shimovolos v. Russia) от 21 июня 2011 г., жалоба N 30194/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 1 (примеч. редактора).), §§ 33-34).

56. По поводу статуса отдела по расследованию преступлений, совершенных должностными лицами правоохранительных органов, входящего в структуру Следственного комитета Российской Федерации, см. Постановление Европейского Суда по делу "Раззаков против Российской Федерации" (Razzakov v. Russia) от 5 февраля 2015 г., жалоба N 57519/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 9 (примеч. редактора).), § 43).

57. В соответствии со статьей 19.3 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях неповиновение законному распоряжению или требованию сотрудника милиции в связи с исполнением ими обязанностей по охране общественного порядка влечет наложение административного штрафа в размере от 500 до 1 000 рублей или административный арест на срок до 15 суток.

58. В соответствии с приказом Генеральной прокуратуры Российской Федерации, Министерства внутренних дел Российской Федерации, Министерства Российской Федерации по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий, Министерства юстиции Российской Федерации, Федеральной службы безопасности Российской Федерации, Министерства экономического развития и торговли Российской Федерации и Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков от 29 декабря 2005 г. N 39/1070/1021/253/780/353/399 "О едином учете преступлений" (далее - приказ N 39) должностными лицами, правомочными осуществлять прием сообщений о преступлениях и оформлять их в соответствии с требованиями УПК РФ, являются дознаватели, следователи, прокуроры, а также судьи в отношении устных сообщений о преступлениях, сделанных в ходе судебного разбирательства (пункт 7). Регистрация выписок протоколов судебного заседания и протоколов следственных действий, в которые внесены устные сообщения о других преступлениях, осуществляется тем органом, в который они поступили для проверки (пункт 22). Непринятие правомочным или уполномоченным должностным лицом мер к регистрации принятого сообщения о преступлении или отказ в регистрации представленного сообщения недопустимы (пункт 24).

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 5 Конвенции

59. Заявительница жаловалась на то, что ее сын был лишен свободы при обстоятельствах, противоречащих внутригосударственному законодательству Российской Федерации, действовавшему в рассматриваемое время. В частности, он был задержан и доставлен в ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области без составления какого-либо документа, оправдывающего применение данных мер. Заявительница сослалась в этой связи на статью 5 Конвенции, которая в соответствующих частях предусматривает:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...b) законное задержание или заключение под стражу (арест) лица за неисполнение вынесенного в соответствии с законом решения суда или с целью обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом;

c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения...".

А. Приемлемость жалобы

1. Доводы сторон

60. Ссылаясь на решения, вынесенные Еврпейским Судом по делу Фэрфилда (Решение Европейского Суда по делу "Фэрфилд против Соединенного Королевства" (Fairfield v. United Kingdom), жалоба N 24790/04, ECHR 2005-VI) и Бича (Постановление Европейского Суда по делу "Бич и другие против Турции" (Bic and Others v. Turkey) от 2 февраля 2006 г., жалоба N 55955/00, §§ 20-24), власти Российской Федерации утверждали, что настоящая жалоба неприемлема для рассмотрения по существу. По мнению властей Российской Федерации, заявительница не имела права подавать от имени своего покойного сына жалобу на нарушение статьи 5, в связи с чем данная жалоба несовместима ratione personae* (* Ratione personae (лат.) - ввиду обстоятельств, относящихся к лицу, о котором идет речь; критерий существа обращения, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (примеч. переводчика).) со статьей 34 Конвенции.

61. Заявительница не согласилась с возражением против приемлемости жалобы. По ее мнению, смерть сына была тесно связана с его задержанием и заключением под стражу в нарушение установленного порядка. Ссылаясь на Постановление Европейского Суда по делу "Ранцев против Кипра и Российской Федерации" ((Rantsev v. Cyprus and Russia), жалоба N 25965/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2010. N 5 (примеч. редактора).), ECHR 2010 (извлечения)), заявительница обратила внимание, что в этом деле Европейский Суд рассмотрел по существу жалобу на нарушение статьи 5 Конвенции, основанную на схожих обстоятельствах.

2. Мнение Европейского Суда

62. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле Сергей Лыков скончался, находясь под контролем сотрудников государственных органов, которые, по мнению заявительницы, незаконно удерживали его под стражей. Заявительница подавала заявление о возбуждении уголовного дела во внутригосударственные органы, чтобы те могли выяснить обстоятельства задержания и гибели ее сына. Не добившись проведения расследования на внутригосударственном уровне, заявительница подала жалобу в Европейский Суд. Очевидно, в Европейский Суд она обратилась уже после смерти непосредственной жертвы. Соответственно, следует определить, может ли заявительница считаться жертвой нарушения статьи 5 Конвенции.

63. Европейский Суд напоминает, что в случае, когда смерть или исчезновение непосредственной жертвы при обстоятельствах, влекущих ответственность государства, предшествует* (* Курсив в тексте (примеч. редактора).) подаче жалобы в Европейский Суд, любое лицо, имеющее близкую родственную связь с жертвой, как например связь, которая существует между родителем и ребенком, имеет право на обращение в Европейский Суд. В данном случае в действительности речь идет о ситуации, особенности которой должны приниматься во внимание с учетом характера предполагаемого нарушения и требования об обеспечении эффективности одного из основополагающих положений системы Конвенции (см. упоминавшееся ранее Постановление Европейского Суда по делу "Бич и другие против Турции", §§ 22-23). Европейский Суд напоминает также, что жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции могут быть поданы в Европейский Суд близким родственником, если смерть жертвы стала результатом жестокого обращения, которому она подверглась (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кинан против Соединенного Королевства" (Keenan v. United Kingdom), жалоба N 27229/95, §§ 83-116, ECHR 2001-III).

64. Что касается прав, гарантированных статьей 5 Конвенции, Европейский Суд отмечал, что по общему правилу близкие родственники не могут пользоваться статусом жертвы и подавать жалобу в Европейский Суд (см. Решение Европейского Суда по делу "Санлес Санлес против Испании" (Sanles Sanles v. Spain), жалоба N 48335/99, § 64, ECHR 2000-XI, и Постановление Европейского Суда по делу "Томашевский против Польши" (Tomaszewscy v. Poland) от 15 апреля 2014 г., жалоба N 8933/05, §§ 79-80).

Тем не менее из этого правила есть исключения. Так, близкие родственники могут быть признаны жертвами нарушения статьи 5 Конвенции, если непосредственная жертва скончалась или исчезла при обстоятельствах, относительно которых заявлена жалоба о нарушении государством статьи 2 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Общественная организация "Центр правовых ресурсов" от имени Валентина Кымпеану против Румынии" (Centre of legal resources on behalf of Valentin Campeanu v. Romania), жалоба N 47848/08, § 98, in fine* (* In fine (лат.) - в конце (примеч. переводчика).), вместе с процитированными в этом пункте ссылками, ECHR 2014, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Чакиджи против Турции" (Cakici v. Turkey), жалоба N 23657/94, §§ 92, 104 и 107, ECHR 1999-IV (в данном Постановлении Европейский Суд, в частности, подчеркнул, что непризнанное заключение под стражу представляет собой особо тяжкое нарушение права на свободу и на безопасность, закрепленного в этом положении), Решение Европейского Суда по делу "Базоркина против Российской Федерации" (Bazorkina v. Russia) от 15 сентября 2005 г., жалоба N 69481/01, Решение Европейского Суда по делу "Имакаева против Российской Федерации" (Imakayeva v. Russia) от 20 января 2005 г., жалоба N 7615/02, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Варнава и другие против Турции" (Varnava and Others v. Turkey), жалобы NN 16064/90-16066/90, 16068/90-16073/90, § 112, ECHR 2009), а также если близкие родственники докажут наличие тесной связи неправомерного заключения под стражу умершего с его гибелью (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кац и другие против Украины" (Kats and Others v. Ukraine) от 18 декабря 2008 г., жалоба N 29971/04, § 135, и аналогичный смысл предполагается в Постановлении Европейского Суда по делу "Де Дондер и де Клиппел против Бельгии" (De Donder and De Clippel v. Belgium) от 6 декабря 2011 г., жалоба N 8595/06, §§ 100-103, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ранцев против Кипра и Российской Федерации", §§ 310-324).

65. Европейский Суд отметил, что в настоящем деле предполагаемое нарушение статьи 5 Конвенции, обжалуемое заявительницей, вписывается в контекст, в котором ее сын умер, находясь в помещении, занимаемом отделением милиции. Заявительница по сути предполагает установить, что несоблюдение сотрудниками милиции правовых положений, регулирующих порядок лишения свободы, увеличило уязвимость ее сына и стало фактором, благоприятствовавшим жестокому обращению, которому он, по ее словам, подвергся, а также его смерти. Соответственно, Европейский Суд придерживается мнения, что жалоба на нарушение статьи 5 Конвенции была тесно связана с жалобами на нарушение статей 2 и 3 Конвенции. Действительно, в силу вышеуказанных обстоятельств было бы бессмысленно ожидать, что жалоба на нарушение прав умершего лица, гарантированных статьей 5 Конвенции, будет подана самим заинтересованным лицом, подобная жалоба может быть подана лишь близкими родственниками покойного. Лишение их такой возможности может привести к выведению за рамки компетенции Европейского Суда всех дел, в которых неправомерное заключение под стражу закончилось смертью заключенного, тем самым способствуя безнаказанности сотрудников правоохранительных органов, в том числе в случаях как настоящее, когда заявлено о непризнанном заключении под стражу, считающемся особо тяжким нарушением статьи 5 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Чакиджи против Турции", § 104). Таким образом, речь идет о ситуации, особенности которой должны приниматься во внимание с учетом характера предполагаемого нарушения, которая может быть доведена до сведения Европейского Суда лишь близкими родственниками умершего лица (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кац и другие против Украины", § 135).

66. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд полагает, что заявительница имела право обратиться в Европейский Суд, и отклоняет возражение властей Российской Федерации.

Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции, и не установлено каких-либо иных оснований для признания жалобы неприемлемой, вследствие чего она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

В. Существо жалобы

1. Доводы сторон

67. Власти Российской Федерации утверждали, что статья 5 Конвенции не была нарушена, так как Лыков по собственной воле согласился последовать за милиционерами, хотя те и были в гражданской форме одежды, и остаться в отделении милиции. Кроме того, по словам властей Российской Федерации, Лыков после беседы с Т. решил дать признательные показания, что в соответствии с внутригосударственным законодательством никоим образом не меняло его статус, то есть он не становился после этого "подозреваемым", поскольку признательные показания должны быть проверены, прежде чем будет возбуждено уголовное дело. Власти Российской Федерации утверждали, что возбуждению уголовного дела по факту кражи, в которой подозревался Лыков, помешала его смерть. Власти Российской Федерации указали, что Лыков начал давать признательные показания, осознавая все свои права и будучи проинформированным, в частности, о праве не свидетельствовать против себя. Власти Российской Федерации отметили, наконец, что в соответствии с пунктом 3 статьи 10 Закона "О милиции" сотрудник милиции Т. имел право записывать признательные показания.

68. Заявительница не согласилась с доводами властей Российской Федерации. Во-первых, она считала, что при решении вопроса о том, было ли лицо лишено свободы по смыслу статьи 5 Конвенции, следовало исходить из конкретной ситуации, а не формальных критериев. В этой связи она заметила, что ее сын был фактически лишен свободы. По сути Лыков был доставлен в отделение милиции под конвоем, состоявшим из четырех милиционеров, и не имел возможности покинуть отделение, так как выход из отделения осуществлялся через контрольный пункт, охраняемый вооруженными милиционерами. При данных обстоятельствах, по мнению заявительницы, отсутствие наручников и прочих средств принуждения ничего не меняло в состоянии лишения свободы ее сына.

Во-вторых, заявительница отметила, что власти Российской Федерации не объяснили, какие объяснения и по какому уголовному делу хотели получить от ее сына милиционеры. Кроме того, она подчеркнула, что по прошествии нескольких часов, проведенных в отделении милиции, ее сын не дал никаких "объяснений" из тех, что ожидались от него, зато начал давать признательные показания относительно несуществующего преступления, которое не было ни заявлено потерпевшим, ни зарегистрировано в базе данных милиции. Заявительница подчеркнула, что "беседа" ее сына с милиционером Т. продолжалась четыре или пять часов, с 14.00-15.00 до 18.50.

В-третьих, заявительница утверждала, что в журналах учета, которые ведутся в ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области, присутствие ее сына в отделении никак не зафиксировано. Ссылаясь на Постановление Европейского Суда по делу "Хадиссов и Цечоев против Российской Федерации" (Khadissov and Tsetchoyev v. Russia) от 5 февраля 2009 г., жалоба N 21519/02* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. N 4 (примеч. редактора).), § 148, заявительница считала, что подобное упущение само по себе является тяжким нарушением, поскольку оно позволяет лицам, ответственным за лишение человека свободы, скрыть свою причастность к применению данной меры, уничтожить следы преступления и избежать ответственности за судьбу заключенного под стражу лица.

Заявительница также оспорила довод властей Российской Федерации, касавшийся толкования пункта 4 статьи 11 Закона "О милиции". По ее мнению, указанное положение наделяет сотрудников милиции правом собирать объяснения и информацию, но не лишать людей свободы для этих целей.

2. Мнение Европейского Суда

69. Европейский Суд напоминает, что статья 5 Конвенции гарантирует фундаментальное право на свободу и безопасность. Это право имеет огромное значение в "демократических обществах" по смыслу Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ассанидзе против Грузии" (Assanidze v. Georgia), жалоба N 71503/01, § 169, ECHR 2004-II).

70. Решая вопрос о том, было ли лицо "лишено свободы" по смыслу пункта 1 статьи 5 Конвенции, следует исходить из конкретных обстоятельств дела и учитывать ряд критериев, таких как способ, продолжительность, последствия и условия осуществления рассматриваемой меры. Лишение свободы отличается от ограничения свободы лишь степенью и интенсивностью, но не характером и сутью (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гуццарди против Италии" (Guzzardi v. Italy) от 6 ноября 1980 г., §§ 92 и 93, Series A, N 39, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Остин и другие против Соединенного Королевства" (Austin and Others v. United Kingdom), жалоба NN 39692/09, 40713/09 и 41008/09, § 57, ECHR 2012).

71. Европейский Суд напоминает также, что пункт 1 статьи 5 Конвенции ясно дает понять, что содержащиеся в нем гарантии применяются к "каждому". В подпунктах "а"-"f" пункта 1 статьи 5 Конвенции содержится исчерпывающий список допустимых оснований лишения свободы, и лишение свободы является незаконным, если оно не подпадает под эти основания.

Когда речь идет о "законности" заключения под стражу, в том числе о том, был ли соблюден "порядок, установленный законом", Конвенция отсылает главным образом к внутригосударственному законодательству и закрепляет обязательство соблюдать материальные и процессуальные нормы законодательства. Однако соблюдения внутригосударственного законодательства недостаточно: пункт 1 статьи 5 Конвенции дополнительно требует, чтобы любое лишение свободы соответствовало цели защиты лица от произвола (см. среди прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "А. и другие против Соединенного Королевства" (A. and Other v. United Kingdom) от 19 февраля 2009 г., жалоба N 3455/05, §§ 162-164, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Крянгэ против Румынии" (Creang v. Romania) от 23 февраля 2012 г., жалоба N 29226/03, § 84).

72. Европейский Суд подчеркивает, что непризнанное заключение под стражу воплощает в себе полное отрицание данных гарантий и является особо тяжким нарушением статьи 5 Конвенции (см. среди прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии" (El-Masri v. the former Yugoslav Republik of Macedonia), жалоба N 39630/09, § 237, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Чакиджи против Турции", § 104, Постановление Европейского Суда по делу "Лулуев и другие против Российской Федерации (Luluyev and Others v. Russia), жалоба N 69480/01* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2008. N 3 (примеч. редактора).), § 122, ECHR 2006-XIII (извлечения)).

73. Европейский Суд напоминает, что вторая часть подпункта "b" пункта 1 статьи 5 Конвенции, на которую судя по всему ссылаются власти Российской Федерации (см. § 80 настоящего Постановления), разрешает заключение под стражу лица "с целью обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом". Данное положение касается случаев, когда законом допускается заключение под стражу лица с целью заставить его исполнить какое-либо конкретное и реальное обязательство, которое было на него возложено ранее, но так и не было исполнено. Чтобы попасть в сферу применения данной статьи, задержание или заключение под стражу лица должно также преследовать цель обеспечения исполнения соответствующего обязательства либо непосредственно способствовать этому и не должно иметь характер наказания. После того, как обязательство будет исполнено, содержание под стражей становится необоснованным в соответствии с подпунктом "b" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Наконец, следует установить баланс между интересами обеспечения немедленного исполнения обязательства для демократического общества и интересами защиты права на свободу (см. среди многих прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Швабе и M.G. против Германии" (Schwabe and M.G. v. Germany), жалобы NN 8080/08 и 8577/08, § 73, ECHR 2011, и Постановление Европейского Суда по делу "Остендорф против Германии" (Ostendorf v. Germany) от 7 марта 2013 г., жалоба N 15598/08, §§ 69-71, 94, 99 и 101).

74. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд считает, что следует установить: (а) был ли Сергей Лыков лишен свободы по смыслу статьи 5 Конвенции, и если да, то (b) подпадал ли данный случай лишения свободы под одно из исключений, перечисленных в пункте 1 статьи 5 Конвенции.

(а) Был ли Сергей Лыков лишен свободы

75. Европейский Суд напоминает, что, если заявитель предоставит непротиворечивые prima facie* (* Prima facie (лат.) - на первый взгляд (примеч. переводчика).) доказательства, демонстрирующие, что в рассматриваемое время заявитель находился под исключительным контролем властей государства, то есть он был официально вызван государственным органом и вошел в помещение, принадлежащее государственному органу, Европейский Суд может признать, что заявитель не мог свободно покинуть это помещение, особенно если при этом осуществлялись следственные мероприятия. В таком случае Европейский Суд может возложить на государство-ответчика обязанность предоставить подробный отчет о хронологии событий, происходивших в помещениях государственного органа, и дать пояснения относительно времени, проведенного заявителем в данных помещениях. Соответственно, государство-ответчик должно предоставить убедительные и удовлетворительные доказательства в поддержку своей версии событий, и если этого не будет сделано, Европейский Суд может делать выводы относительно обоснованности утверждений заявителя (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Крянгэ против Румынии", § 90).

76. Европейский Суд отмечает, что у сторон не вызывает противоречий тот факт, что 9 сентября 2009 г. Сергей Лыков вошел в здание ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области в сопровождении милиционеров примерно между 13.00 и 15.00, если верить сотрудникам милиции. Кроме того, стороны не спорят с тем, что государственные органы разыскивали не Лыкова, которого до этого момента не знали в правоохранительных органах, а лишь П. (см. § 9 настоящего Постановления). Также стороны сошлись во мнении, что Лыков понимал, что имеет дело с сотрудниками милиции, и повиновался их приказу следовать за ними. Стороны также согласны с тем, что Лыков оставался в здании ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области вплоть до момента, когда он выпал из окна в 18.50.

Таким образом, Европейский Суд считает, что Сергей Лыков, несомненно, вошел по требованию государственного органа в принадлежащее этому органу помещение.

77. Следовательно, государство-ответчик обязано предоставить подробный отчет о хронологии событий, происходивших в помещениях государственного органа, и дать пояснения относительно времени, проведенного сыном заявительницы в этих помещениях.

В данной связи Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не предоставили ни журнала учета лиц, входящих в отделение милиции и выходящих из него, который должен быть у них, ни протоколы, которые могли быть составлены после того, как Сергей Лыков дал "объяснения". Европейский Суд также констатирует, что точное время прибытия Лыкова в здание, занимаемое ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области, не было уточнено ни властями Российской Федерации, ни в рамках проведенного на внутригосударственном уровне расследования по уголовному делу. На самом деле объяснения, данные основными действующими лицами, были противоречивыми: П. утверждал, что 9 сентября их задержали в период между 12.00 и 13:00 (см. § 22 настоящего Постановления), а милиционеры Сa. и Т. указали, что задержание произошло примерно в 14.00 и 15.00 соответственно (см. §§ 19 и 18 настоящего Постановления). В то же время стороны согласны с тем, что жертва выпала из окна в 18.50 (см. §§ 12 и 68 настоящего Постановления).

Ввиду отсутствия журнала посещения отделения милиции Европейский Суд приходит к выводу, что жертва провела в здании, в котором располагалась ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области, не менее четырех часов: как минимум с 15.00 до 18.50. Европейский Суд напоминает в этой связи, что пункт 1 статьи 5 Конвенции применяется также и к случаям непродолжительного лишения свободы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Фока против Турции" (Foka v. Turkey) от 24 июня 2008 г., жалоба N 28940/95, § 75, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шимоволос против Российской Федерации", § 50, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Остендорф против Германии", § 75).

78. Власти Российской Федерации, по-видимому, придают большое значение тому факту, что жертва добровольно согласилась последовать за сотрудниками милиции, делая на этом основании вывод, что Сергей Лыков не был лишен свободы.

Европейский Суд не может согласиться с таким доводом и напоминает, что непринудительный характер явки не является обстоятельством, позволяющим сделать окончательный вывод о наличии или отсутствии лишения свободы. В действительности, даже если предположить, что события развивались тем образом, как их описывали власти Российской Федерации, на граждан законом возложена обязанность повиноваться приказам сотрудников полиции (см. § 56 настоящего Постановления). Отсутствие возражений со стороны Сергея Лыкова лишь доказывает, что он выполнил свою обязанность, но никоим образом не свидетельствует о его добровольном согласии быть лишенным свободы, тем более на длительное время.

Остается рассмотреть вопрос о том, мог ли Сергей Лыков свободно покинуть здание, в котором располагалась ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области. Власти Российской Федерации утверждали, что мог (см. § 67 настоящего Постановления). Однако их позиция опровергается рядом утверждений, озвученных самими властями Российской Федерации. Так, по их словам, Сергея Лыкова пригласили в отделение милиции для предоставления сведений, там он побеседовал с милиционером Т. и, в конечном счете, дал признательные показания (ibidem* (* Ibidem (лат.) - там же (примеч. переводчика).)). Кроме того, данный довод опровергается показаниями П., который отрицал добровольный характер как их привода в отделение милиции, так и их "нахождения" в отделении (см. §§ 6 и 7 настоящего Постановления). Учитывая указанные обстоятельства, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не смогли доказать, что Сергей Лыков в какой-то момент покидал здание, в котором располагалась ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области, либо что он мог свободно и по своему желанию сделать это (см. Постановление Европейского Суда по делу "Осипенко против Украины" (Osypenko v. Ukraine) от 9 ноября 2010 г., жалоба N 4634/04, § 49, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Крянгэ против Румынии", § 99).

(b) Соответствовало ли лишение Сергея Лыкова свободы пункту 1 статьи 5 Конвенции

79. Европейский Суд отмечает прежде всего, что власти Российской Федерации подчеркивали отсутствие в отношении Сергея Лыкова каких-либо подозрений в совершении правонарушений, прежде чем он не начал давать признательные показания.

80. Власти Российской Федерации объяснили, что Сергей Лыков был приглашен в отделение милиции с целью "сообщения полезной информации" (см. § 10 настоящего Постановления). Европейский Суд полагает, что со стороны властей Российской Федерации в данном факте можно по сути увидеть лишь единственную отсылку ко второй части подпункта "b" пункта 1 статьи 5 Конвенции, который допускает лишение свободы "с целью обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом".

81. Тем не менее Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не сумели объяснить, в чем конкретно состояло предполагаемое обязательство, которое до момента задержания не исполнял Сергей Лыков. Поскольку более не было представлено каких-либо оснований, оправдывающих лишение Сергея Лыкова свободы, и поскольку заключение его под стражу не подпадало ни под один из случаев, перечисленных в пункте 1 статьи 5 Конвенции, остается сделать вывод, что Сергей Лыков был лишен свободы произвольно.

82. Следовательно, Европейский Суд считает, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции вследствие лишения свободы, жертвой которого Сергей Лыков стал во второй половине дня 9 сентября 2009 г.

II. Предполагаемое нарушение статей 2 и 3 Конвенции в процессуальном аспекте

83. Заявительница утверждала, что во время нахождения в ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области ее сын был избит сотрудниками милиции, которые пытались заставить его дать признательные показания, а также что жестокое обращение, которому подвергся сын, стало причиной его смерти. Она также жаловалась, что не было проведено эффективного расследования данных обстоятельств.

Заявительница сослалась на статьи 2, 3 и 13 Конвенции. Статьи 2 и 3 Конвенции гласят:

"Статья 2

1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание.

2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы:

a) для защиты любого лица от противоправного насилия;

b) для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях;

c) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа.

Статья 3

Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

84. Европейский Суд напоминает, что, давая юридическую квалификацию обстоятельствам дела, он не связан выводами заявителей и государств-ответчиков относительно таковой квалификации. Европейский Суд считает, что, учитывая обстоятельства настоящего дела, жалобы, поданные заявительницей, требуют рассмотрения дела на предмет соблюдения прав, гарантированных статьями 2 и 3 Конвенции (см. среди многих прочих примеров упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Келлер против Российской Федерации", § 128).

А. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

85. Власти Российской Федерации утверждали, что по делу было проведено расследование, отвечающее требованиям эффективности, предусмотренным статьями 2 и 3 Конвенции, что подтверждается следующим. Во-первых, расследование было начато незамедлительно после происшествия по инициативе государственных органов и производилось без каких-либо задержек. Во-вторых, компетентные органы осуществили все следственные действия, необходимые с учетом обстоятельств настоящего дела: были выполнены вскрытие трупа, допрошены свидетели, в том числе родственники, некоторые друзья (в частности, П.) и соседи Сергея Лыкова, сделаны фотографии и нарисованы схемы места происшествия и предметов, представляющих интерес для следствия, в частности, кабинета милиционера Т. и места падения тела Сергея Лыкова напротив окна кабинета Т. По мнению властей Российской Федерации, не было необходимости допрашивать врачей "скорой помощи", реконструировать события на месте происшествия или передавать для проведения исследования противогаз, обнаруженный в кабинете Т., поскольку следователи установили истину после беседы с П. и милиционерами, причастными к происшествию. В-третьих, власти Российской Федерации отметили относительно П., что до 1 февраля 2011 г. он не упоминал о каком-либо жестоком обращении. Что касается его заявления от 1 февраля 2011 г., то оно было сделано в судебном заседании по делу, возбужденному против П., перед судом, который не имел полномочий для рассмотрения вопросов, связанных с жалобами подобного рода (см. Постановление Европейского Суда по делу "Белевицкий против Российской Федерации (Belevitskiy v. Russia) от 1 марта 2007 г., жалоба N 72967/01* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2007. N 8 (примеч. редактора).)). В этой связи власти Российской Федерации подчеркнули, что П. не довел эту информацию до сведения компетентных органов (в частности, Главного управления внутренних дел по Воронежской области и Следственного комитета Российской Федерации) и не ходатайствовал о включении его в программу защиты свидетелей. Наконец, после того, как жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации, было принято решение о проведении расследования по уголовному делу, в рамках которого были выполнены различные следственные мероприятия, в частности, была назначена повторная судебно-медицинская экспертиза, а также были допрошены несколько свидетелей, включая родственников и знакомых Сергея Лыкова, сотрудников милиции Са. и Ф. Исходя из изложенного власти Российской Федерации считали, что расследование было эффективным по смыслу статей 2 и 3 Конвенции.

2. Заявительница

86. Заявительница указала, что в заключении о вскрытии трупа отмечено обнаружение на трупе ряда телесных повреждений, которые не имели связи с обстоятельствами смерти Сергея Лыкова, но характерны для борьбы и самообороны (см. § 28 настоящего Постановления). По словам заявительницы, государственные органы не объяснили происхождение этих повреждений ни в рамках расследования на внутригосударственном уровне, ни в Европейском Суде.

87. Заявительница утверждала, что расследование по фактам обжалуемого жестокого обращения и смерти ее сына не было эффективным с учетом критериев, выработанных в прецедентной практике Европейского Суда. Во-первых, объяснила она, в действительности "уголовное дело" в порядке статьи 146 УПК РФ было возбуждено лишь через четыре года после происшествия. Соответственно, по ее мнению, "предварительное расследование", которое было проведено до этого, не обеспечивало надлежащих правовых рамок для осуществления всех необходимых следственных мероприятий, например, проведения судебно-медицинской экспертизы или допроса свидетелей, не говоря уже о том, что потерпевшей стороне на данной стадии не предоставлено каких-либо прав. Заявительница считала, что ценное время, которое могло быть использовано для сбора доказательств, было в результате упущено.

88. Далее заявительница утверждала, что криминалистическое исследование места происшествия началось лишь по прошествии одного часа после событий и прибытия "скорой помощи", которая отвезла Сергея Лыкова в больницу. Она обратила внимание на тот факт, что бригада "скорой помощи" так и не была допрошена, а также что в материалах следствия отсутствовали документы, которые могли бы подтвердить время, когда были вызваны медики.

89. В-третьих, заявительница считала, что расследование не являлось тщательным. Прежде всего расследование было ориентировано на подтверждение версии самоубийства, и иные версии происшедшего не прорабатывались. Заявительница подчеркивала, что ценная информация, которую сообщил П., очевидец задержания и жестокого обращения, которым подвергся ее сын, не привлекли внимания компетентных органов, которое они должны были бы привлечь, по ее мнению, особенно после заявления, сделанного П. 1 февраля 2011 г. Заявительница утверждала, что П., который вместе с ее сыном подвергся жестокому обращению, получал угрозы, целью которых было запугать его, чтобы он не жаловался и не давал свидетельских показаний, и милиционеры присутствовали при медицинском осмотре П. в ИВС. Кроме того, заявительница заметила, что следователь Я. закрыла предварительное расследование по факту жестокого обращения, даже не попытавшись объяснить природу повреждений, по единственному основанию, что П. "отказался от своих показаний". Заявительница усматривала в данном факте признаки сговора между следователем и лицами, предположительно причастными к жестокому обращению. По ее мнению, подобная ситуация вполне вероятна в атмосфере безнаказанности, которая царит в данном отделении милиции. При таких условиях, утверждала заявительница, совершенно ясно, что П. решился бы сделать заявление относительно обстоятельств и условий его задержания, в том числе относительно пыток, которым был подвергнут Сергей Лыков, лишь в судебном заседании, где он не чувствовал угрозы. Заявительница не считала убедительным довод властей Российской Федерации о том, что П. не довел эту информацию до сведения компетентных органов и не ходатайствовал о включении его в программу защиты свидетелей: в соответствии с приказом N 39 (см. § 58 настоящего Постановления) должностными лицами, правомочными доводить подобные случаи до сведения компетентных органов, являются судья и представитель прокуратуры, присутствующие на судебном заседании. Наконец, заявительница заметила, что П., который после освобождения получил убежище в Швеции и был готов выступить в качестве свидетеля, так и не был допрошен государственными органами Российской Федерации, например, путем направления просьбы об оказании помощи.

90. Заявительница также отметила, что расследование не было независимым. Она указала, что следователи Следственного комитета Российской Федерации не были независимы от сотрудников милиции, причастных к настоящему делу. С одной стороны, действительно, в связи с отсутствием у следователей Следственного комитета Российской Федерации технических средств и людских ресурсов, необходимых для осуществления некоторых следственных мер, им очень часто приходится обращаться к сотрудникам милиции за помощью, вплоть до того, что сами сотрудники милиции собирают в итоге доказательства против своих коллег и даже против себя самого. С другой стороны, следователи должны сотрудничать с сотрудниками милиции при расследовании других уголовных дел. Заявительница выразила удивление тому факту, что в настоящем деле сначала следователь К. Следственного отдела по Ленинскому району г. Воронежа попросила сотрудников милиции задержать П., а затем ее коллеги-следователи из того же следственного отдела проводили расследование по обвинениям в жестоком обращении, выдвинутым П. против указанных сотрудников милиции. Ходатайство адвоката заявительницы о поручении расследования по уголовному делу другому подразделению Следственного комитета Российской Федерации, а именно отделу по расследованию преступлений, совершенных должностными лицами правоохранительных органов, было отклонено (см. §§ 36 и 37 настоящего Постановления).

В. Мнение Европейского Суда

91. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является необоснованной и по каким-либо иным основаниям. Следовательно, эта жалоба должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

1. Общие принципы

92. Европейский Суд напоминает, что обязанность защищать право на жизнь, предусмотренная статьей 2 Конвенции, в совокупности с общей обязанностью государств в соответствии со статьей 1 Конвенции "обеспечивать каждому человеку, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в Конвенции", подразумевает необходимость проведения в той или иной форме эффективного официального расследования в случаях гибели людей в результате применения силы, в том числе представителями государства (см. среди прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "МакКанн и другие против Соединенного Королевства" (McCann and Оthers v. United Kingdom) от 27 сентября 1995 г., § 161, Series A, N 324, Постановление Европейского Суда по делу "Кайа против Турции" (Kaya v. Turkey) от 19 февраля 1998 г., § 86, Reports of Judgments and Decisions 1998-I).

Обязательство провести эффективное расследование возникает также в случае гибели заключенного под стражей и применяется, в том числе, к ситуациям, когда не было установлено, что причиной смерти явились действия представителей государства. Также не играет решающей роли тот факт, подали ли члены семьи умершего или другие лица жалобу по поводу его смерти. Напротив, тот факт, что власти были уведомлены о смерти, ipso facto* (* Ipso facto (лат.) - в силу самого факта (примеч. переводчика).) порождает обязательство провести надлежащее расследование обстоятельств смерти (см. Постановление Европейского Суда по делу "Слимани против Франции" (Slimani v. France), жалоба N 57671/00, § 29, ECHR 2004-IX, Постановление Европейского Суда по делу "Скавуццо-Хагер и другие против Швейцарии" (Scavuzzo-Hager and Others v. Switzerland) от 7 февраля 2006 г., жалоба N 41773/98, § 75, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Аль-Скейни и другие против Соединенного Королевства" (Al-Skeini and Others v. United Kingdom), жалоба N 55721/07, § 165, ECHR 2011).

93. Европейский Суд напоминает, что, если лицо выдвигает доказуемое утверждение о том, что оно подверглось со стороны сотрудников полиции и аналогичных представителей государственных органов особенно жестокому обращению в нарушение статьи 3 Конвенции, это положение во взаимосвязи с общей обязанностью государств-участников, установленной статьей 1 Конвенции обеспечивать "каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в... Конвенции", косвенно требует проведения эффективного официального расследования (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria) от 28 октября 1998 г., § 102, Reports 1998-VIII).

94. Расследование должно, во-первых, позволять определить обстоятельства, при которых произошли события, и, во-вторых, установить и наказать виновных. Речь идет об обязательстве не достижения результата, а об обязательстве средств. В этом контексте подразумевается требование быстроты и длжной тщательности принятия мер (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Макаратзис против Греции" (Makaratzis v. Greece), жалоба N 50385/99, § 74, ECHR 2004-XI, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Скавуццо-Хагер и другие против Швейцарии", § 76, Постановление Европейского Суда по делу "Копылов против Российской Федерации" (Kopylov v. Russia) от 29 июля 2010 г., жалоба N 3933/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 6 (примеч. редактора).), § 132).

95. Эффективность требует, чтобы государственные органы приняли разумные меры, имеющиеся в их распоряжении, для того чтобы обеспечить получение доказательств относительно рассматриваемых событий, включая, среди прочего, показания очевидцев, заключения экспертов и, при необходимости, проведение вскрытия, способного предоставить полный и точный отчет о телесных повреждениях и объективный анализ клинических выводов, в частности причины смерти. Любой недостаток при проведении расследования, уменьшающий возможности установления причины смерти или виновных лиц, может стать причиной вывода о том, что расследование не соответствовало данному положению (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Аль-Скейни и другие против Соединенного Королевства", § 166, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джулиани и Гаджо против Италии" (Giuliani and Gaggio v. Italy), жалоба N 23458/02, § 301, ECHR 2011).

96. В частности, результаты расследования должны быть основаны на тщательном, объективном и беспристрастном анализе всех соответствующих обстоятельств. Отклонение следствием какой-либо явной версии компрометирует способность органов, осуществляющих расследование, установить обстоятельства дела и личность виновных лиц (см. Постановление Европейского Суда по делу "Колеви против Болгарии" (Kolevi v. Bulgaria) от 5 ноября 2009 г., жалоба N 1108/02, § 201). Тем не менее решение о соответствии или несоответствии характера и степени проведенного расследования минимальным критериям эффективности должно приниматься с учетом обстоятельств каждого дела. В свою очередь последние подлежат оценке в свете всех относящихся к делу фактов и с учетом сложившихся реалий следственной деятельности (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джулиани и Гаджо против Италии", § 302, Постановление Европейского Суда по делу "Велча и Мазэре против Румынии" (Velcea and Mazare v. Romania) от 1 декабря 2009 г., жалоба N 64301/01, § 105).

97. В отношении сотрудников, ответственных за проведение расследования, эффективность требует прежде всего, чтобы лица, ответственные за проведение расследования, были независимы от лиц, предположительно причастных к смерти. Они не должны, с одной стороны, быть зависимыми с точки зрения служебного или организационного подчинения и, с другой стороны, являться независимыми на практике (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Слимани против Франции", § 32, Постановление Европейского Суда по делу "МакКерр против Соединенного Королевства" (McKerr v. United Kingdom), жалоба N 28883/95, § 112, ECHR 2001-III, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Рамсахай и другие против Нидерландов" (Ramsahai and Others v. Netherlands), жалоба N 52391/99, § 325, ECHR 2007-II). В этом контексте подразумевается требование быстроты и должной тщательности принятия мер (см. Постановление Европейского Суда по делу "Инделикато против Италии" (Indelicato v. Italy) от 18 октября 2001 г., жалоба N 31143/96, § 37, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Аль-Скейни и другие против Соединенного Королевства", § 167). Наконец, за расследованием и его результатами в достаточной степени должен осуществляться общественный контроль. Степень требуемого общественного контроля может варьироваться с учетом обстоятельств конкретного дела. Однако в любом случае необходимо обеспечить эффективный доступ жалующегося лица к процедуре расследования (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии", § 185, и Постановление Европейского Суда по делу "Клейн и Александрович против Российской Федерации" (Kleyn and Aleksandrovich v. Russia) от 3 мая 2012 г., жалоба N 40657/04* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2012. N 4 (примеч. редактора).), § 57).

2. Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

(а) Эффективность предварительного расследования по уголовному делу

98. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд считает необходимым рассмотреть вопрос об эффективности расследования по уголовному делу одновременно в свете статей 2 и 3 Конвенции. Европейский Суд отмечает, что российские государственные органы изначально ограничились проведением "предварительного расследования". Лишь после того, как настоящая жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации (см. § 48 настоящего Постановления), было возбуждено уголовное дело в порядке статьи 146 УПК РФ. Европейский Суд в недавно рассмотренном деле признавал, что отказ государственных органов в возбуждении уголовного дела по небезосновательной жалобе на жестокое обращение со стороны сотрудников милиции должен рассматриваться как свидетельство неисполнения государством своего обязательства по проведению эффективного расследования в соответствии с требованиями статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ляпин против Российской Федерации" (Lyapin v. Russia) от 24 июля 2014 г., жалоба N 46956/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 6 (примеч. редактора).), §§ 133-140). Этот вывод применяется a fortiori* (* А fortiori (лат.) - тем более (примеч. переводчика).) к ситуациям, когда лицо скончалось в помещении, занимаемом милицией.

99. Власти Российской Федерации полагали, что предварительное расследование было эффективным по смыслу статей 2 и 3 Конвенции. По их мнению, с учетом конкретных обстоятельств дела, установленных следствием, а именно вывода о самоубийстве Сергея Лыкова, признанного непредсказуемым, не стояло вопроса о возбуждении уголовного дела (см. § 85 настоящего Постановления).

Европейский Суд считает, что в связи с этим требует рассмотрения вопрос о том, были ли компетентные государственные органы Российской Федерации, учитывая установленные обстоятельства дела, обязаны провести эффективное расследование в соответствии с вышеуказанными статьями Конвенции, если известно, что официальное возбуждение уголовного дела является важным аспектом эффективности по данной категории дел.

100. Вначале Европейский Суд отмечает, что в заключении о вскрытии трупа, составленном в 2009 году, был зафиксирован ряд повреждений на теле потерпевшего, которые не имели связи с причиной смерти и которые, по мнению судебного медицинского эксперта, обычно расцениваются как типичные следы борьбы и самообороны (см. § 28 настоящего Постановления). Заявительница связывает происхождение этих повреждений с жестоким обращением, которому был подвергнут Сергей Лыков в ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области до трагического происшествия. Компетентные государственные органы никак не объяснили происхождение этих повреждений и не назначили повторную экспертизу.

101. Далее Европейский Суд замечает, что, помимо экспертного заключения о вскрытии трупа, информация о жестоком обращении содержалась также в показаниях очевидца П., данных в 2009 и 2011 годах. Власти Российской Федерации отрицали, что у компетентных государственных органов имелась указанная информация до 2014 года (см. § 85 настоящего Постановления). Однако данный довод представляется Европейскому Суду неубедительным по следующим причинам. Прежде всего следователь Я., прибыв на место происшествия через час после того, как Сергей Лыков выпал из окна (см. § 17 настоящего Постановления), имел возможность установить и допросить всех лиц, которые контактировали с Лыковым в последние часы его жизни, в том числе свидетеля П. Кроме того, свидетель П. несколько раз доводил до сведения государственных органов Российской Федерации информацию о произошедшем: в сентябре 2009 года он подал жалобу, в которой описал обстоятельства их с Сергеем Лыковым задержания и жестокого обращения, которому они подверглись (см. § 40 настоящего Постановления), и затем в 2011 году П. сделал заявление перед Воронежским областным судом, чувствуя, что в зале судебных заседаний сотрудники милиции не угрожали его безопасности (см. § 42 настоящего Постановления).

102. Европейский Суд отмечает, что следователь Я. не только не допросила П. в качестве свидетеля сразу после происшествия, но и позднее, проводя проверку по жалобе П. на жестокое обращение, она закрыла уголовное дело на основании того, что П. отказался от своих показаний. Европейский Суд находит поразительным тот факт, что следователь Я. не выяснила у П. мотивы внезапного отказа от показаний, не привела основания, по которым она придала данному обстоятельству больший вес, чем другим обстоятельствам, не объяснила происхождение телесных повреждений на теле П., характер которых соответствовал показаниям последнего (см. § 40 настоящего Постановления). Поспешность, с которой следователь Я. прекратила расследование, тем более удивительна, что показания П. касались также обстоятельств смерти Сергея Лыкова (см. § 40 настоящего Постановления).

Что касается заявления П., сделанного в Воронежском областном суде, Европейский Суд обращает внимание на то, что, несмотря на возложенную на них обязанность, учитывая раскрытые обстоятельства, довести суть заявления до сведения компетентных органов (см. § 58 настоящего Постановления), ни Воронежский областной суд, ни представитель прокуратуры, присутствовавший в судебном заседании, ничего не предприняли в данном отношении. Европейский Суд отмечает, соответственно, что прогрессу в расследовании обстоятельств жестокого обращения и смерти Сергея Лыкова помешали не бездействие и небрежное отношение заявительницы и свидетеля П., а, скорее, атмосфера безразличия к настоящему делу и даже потворства, существовавшая в компетентных органах г. Воронежа.

103. Принимая во внимание предоставленные доказательства, Европейский Суд приходит к выводу, что государственные органы Российской Федерации с октября 2009 года владели информацией, свидетельствовавшей о вероятном жестоком обращении по отношению к Сергею Лыкову, на основании которой они были обязаны провести эффективное расследование. Соответственно, в связи с тем, что одним из требуемых условий эффективности является возбуждение "уголовного дела" в порядке статьи 146 УПК РФ, такое уголовное дело было возбуждено лишь в 2014 году, когда настоящая жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации. Остается определить, может ли данное расследование, несмотря на его запоздалость, быть признано соответствующим критериям эффективности, разработанным в прецедентной практике Европейского Суда.

(b) Эффективность расследования по уголовному делу, возбужденному в 2014 году

104. Европейский Суд принимает во внимание позицию властей Российской Федерации, которые придавали значение тому факту, что Следственный комитет Российской Федерации озаботился назначением повторной судебно-медицинской экспертизы для получения ответов на более глубокие вопросы и выявления возможных следов жестокого обращения, в том числе следов воздействия на тело Лыкова электрического тока, использования наручников или клейкой ленты для связывания рук и ног (см. § 49 настоящего Постановления).

105. Европейский Суд напоминает в этой связи, что, когда проведение судебно-медицинской экспертизы имеет решающее значение для установления обстоятельств смерти, значительные недостатки при проведении такого исследования могут быть расценены как серьезные недостатки, способные привести к снижению эффективности внутригосударственного расследования (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джулиани и Гаджо против Италии", § 316). В этом отношении Европейский Суд подчеркивает, что такую судебно-медицинскую экспертизу в силу ее природы правильней проводить как можно раньше после смерти. Любое промедление при проведении экспертизы может привести к исчезновению соответствующих следов и при проведении последующего расследования снизить шансы следствия выяснить обстоятельства смерти.

В настоящем деле Европейский Суд находит необъяснимым тот факт, что государственные органы не назначили повторную экспертизу в ходе первого предварительного расследования, тем более что в заключении о вскрытии трупа, составленном 27 октября 2009 г., были приведены сведения, свидетельствующие о возможном жестоком обращении (см. § 28 настоящего Постановления), и заявительница привлекала внимание государственных органов к этим моментам (см. § 33 настоящего Постановления). Фактически по прошествии четырех лет и без того невысокие шансы собрать информацию значительно уменьшились. Европейский Суд отмечает также, что в любом случае повторная экспертиза так и не была проведена (см. § 49 настоящего Постановления).

106. Европейский Суд отмечает, что в 2014 году Следственный комитет допросил как свидетелей, которые уже были допрошены в 2009-2010 годах, так и родственников Сергея Лыкова, которые до этого не были допрошены.

Тем не менее в рамках данного расследования так и не был допрошен П. (см. § 46 настоящего Постановления). Европейский Суд удивляет тот факт, что государственные органы не использовали все средства, которые имелись в их распоряжении, например, направление просьбы об оказании помощи, для допроса этого ключевого свидетеля, который в своем письме от 20 апреля 2014 г. предложил Следственному комитету Российской Федерации высказал готовность выступить свидетелем. Это упущение невозможно понять, учитывая ценность информации, которую он мог сообщить, и тот факт, что одной из заявленных целей этого расследования был как раз допрос П. (см. § 47 настоящего Постановления).

107. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что следственные мероприятия, осуществленные Следственным комитетом Российской Федерации, были направлены, скорее, на установление вредных привычек и знакомств с подозрительными людьми Сергея Лыкова, а также его предполагаемой склонности к самоубийству. Удивительно, что следователи не выясняли, как точно развивались события 9 сентября 2009 г., в частности, какими мотивами руководствовались сотрудники милиции, когда предлагали Сергею Лыкову пройти в отделение милиции вместе с П., когда они прибыли в отделение милиции, о чем точно и как долго беседовали сотрудники милиции с Лыковым, при каких обстоятельствах он выбросился из окна, а также при каких обстоятельствах прибыла бригада "скорой помощи". Европейский Суд констатирует, что даже после возбуждения уголовного дела версия о внезапном самоубийстве Сергея Лыкова оставалась основной, поскольку никакие другие версии не рассматривались. Таким образом, данное расследование не может считаться удовлетворяющим критериям тщательного расследования.

108. Европейский Суд отмечает также, что, несмотря на то, что в структуре Следственного комитета Российской Федерации по Центральному федеральному округу был создан новый специальный отдел, целью которого как раз было расследование преступлений, совершенных должностными лицами правоохранительных органов, ходатайство заявительницы о поручении расследования по факту смерти Сергея Лыкова этому отделу было отклонено без каких-либо оснований (см. §§ 36 и 37 настоящего Постановления). Европейский Суд обращает внимание на тот факт, что аналогичный случай отказа в том же федеральном округе уже был рассмотрен им ранее (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Раззаков против Российской Федерации", § 62).

109. Указанные обстоятельства позволяют Европейскому Суду сделать вывод о том, что расследование по уголовному делу, проведенное по факту смерти Сергея Лыкова и по заявлениям о жестоком обращении в отношении последнего, не соответствовало требованию "эффективности". Следовательно, имело место нарушение статей 2 и 3 Конвенции в их процессуальном аспекте.

III. Предполагаемое нарушение статей 2 и 3 Конвенции в материально-правовом аспекте

А. Доводы сторон

110. Власти Российской Федерации считали, что фактическая основа нарушения статей 2 и 3 Конвенции в отношении сына заявительницы не была установлена вне разумных оснований для сомнений. Власти государства-ответчика утверждали, что смерть сына заявительницы явилась результатом того, что тот по собственному желанию выбросился из окна пятого этажа. По их мнению, Сергей Лыков совершил акт самоубийства вследствие неудачного стечения личных обстоятельств, и сотрудники милиции не могли ни предвидеть, ни предупредить этого. По утверждениям властей Российской Федерации, судебный медицинский эксперт был не в состоянии определить, могло ли происхождение некоторых повреждений на теле Сергея Лыкова быть связано с иными причинами, нежели падение с высоты, в частности, с использованием наручников, борьбой или жестоким обращением.

111. Заявительница оспорила данный довод. Она утверждала, что факт применения пыток к ее сыну подтверждается показаниями свидетеля П., который находился в здании отделения милиции в рассматриваемое время. Заявительница отвергла в качестве абсурдной версию с самоубийством, поскольку ее сын никогда не проявлял суицидальных наклонностей. Более того, заявительница обратила внимание на противоречия, которыми, на ее взгляд, страдает эта версия: если, как предполагают власти Российской Федерации, ее сын просто предпочел смерть перспективе попасть в тюрьму, то по каким причинам он решил дать признательные показания о совершении преступления, о котором до этого момента милиция даже не знала (см. § 16 настоящего Постановления). Впрочем, заявительница не исключала, что прыжок из окна был больше жестом отчаяния, чем, собственно говоря, актом самоубийства. Ссылаясь на Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации" ((Mikheyev v. Russia) от 26 января 2006 г., жалоба N 77617/01* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2006. N 6 (примеч. редактора).)), заявительница полагала, что ее сын после нескольких часов невыносимых пыток оказался в таком психологическом состоянии, что не видел иных способов сбежать страданий, кроме как выпрыгнуть из окна.

В. Мнение Европейского Суда

112. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является необоснованной и по каким-либо иным основаниям. Следовательно, эта жалоба должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

1. Общие принципы

113. Европейский Суд напоминает, что статья 2 Конвенции является одним из самых фундаментальных положений Конвенции, в отношении которой в мирное время не допускается отступления на основании статьи 15 Конвенции. По примеру статьи 3 Конвенции она закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества. Европейский Суд напоминает, что первое предложение статьи 2 Конвенции обязывает Договаривающиеся Стороны не только воздерживаться от "умышленного" лишения жизни и лишения жизни вследствие "применения силы", не соразмерного правомерным целям, указанным в подпунктах "а"-"с" пункта 2 статьи 2 Конвенции, но и принимать меры, необходимые для защиты жизни лиц, которые находятся под их юрисдикцией (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Клейн и Александрович против Российской Федерации", § 43, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джулиани и Гаджо против Италии", § 174).

114. Обязательства Договаривающихся Сторон имеют особое значение применительно к заключенным под стражу лицам, поскольку эта категория лиц находится в полной власти государственных органов. Принимая во внимание их уязвимость, государственные органы обязаны защищать этих лиц. Европейский Суд сделал вывод, рассматривая вопрос о нарушении статьи 3 Конвенции, что в случае необходимости государству-ответчику надлежит представить убедительные объяснения относительно происхождения повреждений, появившихся во время содержания под стражей либо вследствие применения других форм лишения свободы, и данное обязательство требует тем более строгого соблюдения в случае причинения смерти (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Слимани против Франции", § 27). В отсутствие таких объяснений Европейский Суд может сделать неблагоприятные для государства-ответчика выводы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии", § 152, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации", § 102).

115. Европейский Суд напоминает также, что статья 2 Конвенции при определенных обстоятельствах может возлагать на государственные органы позитивное обязательство принимать превентивные меры оперативного характера в целях защиты человека от действий других лиц или, если потребуется, от себя самого (см. Постановление Европейского Суда по делу "Танрибилир против Турции" (Tanribilir v. Turkey) от 16 ноября 2000 г., жалоба N 21422/93, § 70, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кинан против Соединенного Королевства", § 89, и Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции" (Opuz v. Turkey), жалоба N 33401/02, § 128, ECHR 2009).

Однако принимая во внимание трудности, с которыми сталкиваются правоохранительные органы в современном обществе при осуществлении своих функций, непредсказуемость поведения человека и оперативный выбор, который требуется делать в части расстановки приоритетов и определении ресурсов, данное обязательство необходимо толковать таким образом, чтобы не возлагать на государственные органы непосильное или несоразмерное бремя. Следовательно, не всякая предполагаемая угроза для жизни требует от государства-ответчика в соответствии с Конвенцией принятия оперативных мер, чтобы не допустить реализации такой угрозы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кинан против Соединенного Королевства", § 90, и Постановление Европейского Суда по делу "Таис против Франции" (Tais v. France) от 1 июня 2006 г., жалоба N 39922/03, § 97).

116. Европейский Суд напоминает, что статья 3 Конвенции запрещает в абсолютной форме пытки, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание независимо от сопутствующих обстоятельств и поведения жертвы (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV). Жестокое обращение должно достигать минимального уровня суровости для того, чтобы попасть в сферу применения статьи 3 Конвенции. Оценка минимального уровня суровости относительна и зависит от всех обстоятельств дела, в частности, от продолжительности обращения, его физических и психических последствий и, в некоторых случаях, от пола, возраста и состояния здоровья жертвы (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Свинаренко и Сляднев против Российской Федерации (Svinarenko and Slyadnev v. Russia) от 17 июля 2014 г., жалобы NN 32541/08 и 43441/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 11 (примеч. редактора).), § 114, ECHR 2014). Применение физической силы к лицу, лишенному свободы, если такое применение силы не является строго необходимым ввиду поведения этого лица, является посягательством на человеческое достоинство и представляет собой, как правило, нарушение права, гарантированного статьей 3 (см. Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria) от 4 декабря 1995 г., § 38, Series A, N 336, Постановление Европейского Суда по делу "Селмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 99, ECHR 1999-V).

117. При оценке доказательств Европейский Суд обычно всегда использовал стандарт доказывания "вне всяких разумных сомнений" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) от 18 января 1978 г., § 160, Series A, N 25). Однако такое доказывание может быть следствием существования достаточно веских, четких и последовательных выводов или неопровержимых презумпций относительно фактических обстоятельств дела. Когда обстоятельства дела в целом или в части известны лишь государственным органам, как в случае нахождения под их контролем лица, заключенного под стражу, любые травмы или смерть, причиненные в период нахождения этого лица под стражей, дают основания для веских презумпций относительно фактических обстоятельств (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джулиани и Гаджо против Италии", § 181).

118. Европейский Суд напоминает также, что, учитывая субсидиарный характер его деятельности, когда требуется установить фактические обстоятельства, он не вправе без веских оснований возлагать на себя роль суда первой инстанции, за исключением случаев, когда этого требуют обстоятельства дела, переданного на рассмотрение в Европейский Суд. Когда было проведено разбирательство на внутригосударственном уровне, Европейский Суд не должен своей собственной оценкой фактов подменять оценку, данную судами страны, которым и надлежит устанавливать факты на основании имеющихся в их распоряжении доказательств. Хотя Европейский Суд не связан выводами внутригосударственных судов и свободен в собственной оценке в свете имеющихся в его распоряжении материалов, обычно для того, чтобы он отклонился от выводов относительно фактов, сделанных судами государства-ответчика, требуются веские основания (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джулиани и Гаджо против Италии", § 180, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Гефген против Германии" (Gafgen v. Germany), жалоба N 22978/05, § 93, ECHR 2010, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мустафа Тунч и Феджирэ Тунч против Турции" (Mustafa Tunc and Fecire Tunc v. Turkey) от 14 апреля 2015 г., жалоба N 24014/05, § 182).

119. Европейский Суд должен быть особенно внимателен в случаях, когда подана жалоба на нарушение статей 2 и 3 Конвенции (см., mutatis mutandis* (* Mutatis mutandis (лат.) - с соответствующими изменениями (примеч. переводчика).), упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии", § 32). Когда подобная жалоба была предметом уголовного производства во внутригосударственных судах, следует учитывать, что уголовная ответственность отличается от ответственности государства по Конвенции. Компетенция Европейского Суда ограничивается последним видом ответственности. Ответственность по Конвенции основана на ее положениях, которые должны толковаться в свете цели и объекта Конвенции с учетом соответствующих правил и принципов международного права. Ответственность государства по Конвенции за действия его органов, представителей и служащих не следует путать с вопросами внутригосударственного законодательства об уголовной ответственности отдельного лица, которые должны рассматриваться во внутригосударственных судах. Европейский Суд не делает каких-либо выводов относительно виновности или невиновности конкретного лица в уголовно-правовом смысле (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джулиани и Гаджо против Италии", § 182, и Постановление Европейского Суда по делу "Авшар против Турции" (Avsar v. Turkey), N 25657/94, § 284, ECHR 2001-VII).

2. Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

(а) В части, касающейся статьи 3 Конвенции

120. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд принимает во внимание доказательства, представленные заявительницей. Действительно, опираясь на показания очевидца П., который сопровождал Сергея Лыкова и присутствовал на первом этапе пыток, а позднее слышал крики Сергея Лыкова, заявительница представила последовательное и точное описание жестокого обращения, которому подвергся ее сын (см. § 7 настоящего Постановления). Кроме того, свою версию событий заявительница подкрепила заключением о вскрытии трупа, в котором судебный медицинский эксперт зафиксировал ряд гематом и царапин на туловище, нижних и верхних конечностях, не типичных для падения с высоты (см. § 28 настоящего Постановления). Относительно гематомы на правом запястье и царапины на правом предплечье судебный медицинский эксперт заметил, что подобные повреждения обычно расцениваются в качестве следов борьбы и самообороны (ibidem). С другой стороны, Европейский Суд отмечает, что ни одна из сторон не настаивала на том, что указанные повреждения уже имелись на теле Сергея Лыкова в момент его прибытия в ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области.

121. Европейский Суд напоминает, что государство-ответчик обязано дать правдоподобное объяснение тому, каким образом были причинены повреждения, обнаруженные на теле жертвы, и представить доказательства, которые могут поставить под сомнение достоверность утверждений, сделанных жертвой, в особенности если эти утверждения подкреплены медицинскими заключениями (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Селмуни против Франции", § 87, и Постановление Европейского Суда по делу "Мижигарова против Словакии" (Mizigarova v. Slovakia) от 14 декабря 2010 г., жалоба N 74832/01, § 85).

122. Европейский Суд отмечает, что, по мнению властей Российской Федерации, в соответствии с вышеуказанным заключением судебно-медицинской экспертизы все выявленные повреждения являются результатом падения с пятого этажа и опровергают версию о жестоком обращении (см. § 82 настоящего Постановления). Таким образом, как отмечал Европейский Суд выше, из заключения следует, что судебный медицинский эксперт констатировал наличие на трупе повреждений, не типичных для падения с высоты, которые обычно расцениваются в качестве следов борьбы и самообороны. Вместе с тем Европейский Суд полагает, что в настоящем деле необходимо принять во внимание объяснения П., который подробно и последовательно описал обстоятельства применения к нему и к Сергею Лыкову насилия. Европейский Суд не видит причин сомневаться в свидетельских показаниях П.: фактически его версия событий подтверждается характером и расположением повреждений, обнаруженных на теле Сергея Лыкова (см. §§ 38 и 39 настоящего Постановления). Кроме того, как установил выше Европейский Суд, начиная с сентября 2009 года, то есть до составления заключения о вскрытии трупа, у государственных органов было немало возможностей проверить показания свидетеля П., в том числе показания, которые относились к Сергею Лыкову (см. §§ 39, 42 и 46 настоящего Постановления). Соответственно, его жалобы и предложения о даче показаний каждый раз игнорировались компетентными органами (см. §§ 102 и 106 настоящего Постановления).

Наконец, Европейский Суд считает, что версия событий, изложенная заявительницей, представляется тем более правдоподобной, что органы власти ни на внутригосударственном уровне, ни в рамках разбирательства в Европейском Суде не смогли объяснить происхождение повреждений на теле Сергея Лыкова, которые не были связаны с падением.

123. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что постановление о прекращении расследования (см. § 18 настоящего Постановления) было основано на показаниях, содержавших явные противоречия, в особенности по поводу хронологии событий (см. §§ 19, 20 и 22 настоящего Постановления). Европейский Суд в этой связи обращает внимание на то, что государственные органы, отвечавшие за расследование, не установили точную хронологию событий с момента задержания П. и сына заявительницы до момента падения последнего из окна, а также не устранили существующие противоречия между различными заявлениями.

124. При данных обстоятельствах версия событий, представленная властями Российской Федерации, а именно что все повреждения явились следствием самоубийства сына заявительницы, не убедила Европейский Суд. Власти Российской Федерации не предоставили достаточных объяснений, позволяющих поверить в то, что часть обнаруженных повреждений, которые не являются типичными для падения с высоты, имела иное происхождение, чем применение жестокого обращения в здании отделения милиции во второй половине дня и вечером 9 сентября 2009 г. Таким образом, Европейский Суд считает установленным тот факт, что Сергей Лыков подвергся обращению, противоречащему статье 3 Конвенции.

125. Кроме того, Европейский Суд уже подчеркивал, что нет более весомой юридической гарантии защиты от жестокого обращения, чем требование о незамедлительном внесении в журналы регистрации лиц, заключенных под стражу, любой информации, относящейся к задержаниям (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тимурташ против Турции" (Timurtas v. Turkey), жалоба N 23531/94, § 105, ECHR 2000-VI). Европейский Суд напоминает, что три права: право заключенного под стражу лица сообщить о своем заключении третьему лицу по его выбору; право на помощь защитника и право требовать проведения осмотра самостоятельно выбранным врачом, - должны быть гарантированы с самого начала лишения свободы, независимо от того, каким образом они сформулированы в соответствующей правовой системе (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции" (Salduz v. Turkey), жалоба N 36391/02, § 54, ECHR 2008, Постановление Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии" (Martin v. Estonia) от 30 мая 2013 г., жалоба N 35985/09, § 79, и Постановление Европейского Суда по делу "Заев против Российской Федерации" (Zayev v. Russia) от 16 апреля 2015 г., жалоба N 36552/05* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 10 (примеч. редактора).), § 86). Европейский Суд приходит к выводу, что эти права, цель которых состоит как раз в предупреждении злоупотреблений со стороны сотрудников правоохранительных органов, не были соблюдены в отношении Сергея Лыкова.

126. При оценке серьезности установленных фактов Европейский Суд учитывает интенсивность жестокого обращения, то, что оно применялось умышленно представителями государства, действующими при осуществлении должностных полномочий, а также обстоятельства, при которых имело место подобное обращение.

Что касается интенсивности применения насилия, Европейский Суд отмечает, что согласно версии событий, изложенной П., на которой основывает свои выводы Европейский Суд (см. § 122 настоящего Постановления), сотрудники милиции несколько раз били жертву головой о твердые поверхности (пол, шкаф и стол) (см. §§ 7 и 122 настоящего Постановления). Эти удары, уже сами по себе болезненные, сопровождались неоднократным удушением (ibidem), то есть обращением, направленным на причинение жертвам боли и мучительных страданий. Европейский Суд отмечает, что к физическим страданиям жертвы был добавлен элемент унижения, так как Сергей Лыков подвергался этому обращению, будучи обнаженным, со связанными руками и ногами (см. §§ 7, 8 и 122 настоящего Постановления).

Европейский Суд напоминает, что указанное обращение имело место в ходе незарегистрированного содержания под стражей, что еще больше увеличивало уязвимость жертвы, удерживавшейся в отделении милиции и в течение нескольких часов лишенной процессуальных гарантий, обычно предоставляемых в его состоянии (см. § 125 настоящего Постановления).

Европейский Суд отмечает также, что указанное жестокое обращение применялось с целью получить признания от жертвы (см. §§ 7 и 11 настоящего Постановления).

Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд убежден в том, что акты насилия, совершенные в отношении Сергея Лыкова, в совокупности причинили ему боль и "мучительные" страдания и имеют особо жестокий и тяжкий характер. Такие действия должны расцениваться как акты пытки по смыслу статьи 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ляпин против Российской Федерации", § 115).

127. Указанные доказательства позволяют Европейскому Суду сделать вывод о том, что обращение, которому подверглась жертва 9 сентября 2009 г., привело к нарушению статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте.

(b) В части, касающейся статьи 2 Конвенции

128. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле отсутствуют доказательства, позволяющие признать вне всяких разумных сомнений, что представители государства умышленно причинили смерть Сергею Лыкову. И власти Российской Федерации, и заявительница согласны с тем, что он выбросился из окна. Их позиции расходятся только в том, было ли самоубийство внезапным и непредсказуемым актом для сотрудников милиции, вследствие чего государственные органы освобождались бы от ответственности, или же оно явилось актом отчаяния, спровоцированным жестоким обращением. Европейский Суд считает необходимым сфокусироваться на вопросе о том, могут ли государственные органы быть признаны ответственными за то, что жертва выбросилась из окна.

129. В отношении задержанных и заключенных под стражу лиц, которые находятся в зависимом положении, как то, в котором оказался Сергей Лыков, Европейский Суд указывал на позитивное обязательство государственных органов по защите этих лиц, в том числе от них самих. Кроме того, даже если доказательств недостаточно для вывода о том, что государственным органам было известно или должно было быть известно об опасности совершения соответствующим лицом самоубийства, сотрудники полиции обязаны принимать определенные меры предосторожности, позволяющие свести к минимуму любой потенциальный риск (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Келлер против Российской Федерации", § 82, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мижигарова против Словакии", § 89).

130. В настоящем деле, по мнению Европейского Суда, нет необходимости устанавливать, имелась ли или нет в распоряжении сотрудников государственных органов, задержавших Сергея Лыкова, информация о существовании личных обстоятельств, которые могли толкнуть его на самоубийство, то есть информация, которая в случае положительного ответа должна была побудить их принять меры для предупреждения возможного самоубийства. Европейский Суд считает, что уязвимое состояние жертвы в самый момент падения из окна в действительности являлось прежде всего следствием пыток, которым его подвергли сотрудники милиции. Европейский Суд уже рассматривал дело, в котором жестокое обращение было такой степени интенсивности, что жертва выпрыгнула из окна, чтобы избежать страданий (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации", § 135). В настоящем деле Европейский Суд установил, что Сергея Лыкова пытали в присутствии П. (см. § 127 настоящего Постановления). Кроме того, не исключено, что жертву пытали и позднее, так как П. утверждает, что слышал крики Сергея Лыкова в течение следующего часа (см. § 8 настоящего Постановления). Европейский Суд отмечает также, что в течение этого времени Сергей Лыков дал признательные показания и выбросился из окна (см. §§ 11 и 12 настоящего Постановления). Европейский Суд считает установленным, что жертва вошла в здание живой и скончалась в результате падения с пятого этажа здания ОРЧ КМ N 6 ГУВД по Воронежской области. С одной стороны, на взгляд Европейского Суда, предложенная властями Российской Федерации версия самоубийства в результате стечения жизненных обстоятельств не является убедительной. Действительно, в ней не учитываются ни пытки, доказанные заявительницей (см. §§ 120-127 настоящего Постановления), ни не признанное заключение под стражу (см. §§ 75-82 настоящего Постановления). С другой стороны, Европейский Суд не обнаружил убедительных выводов в материалах расследования, которое было признано неэффективным (см. § 109 настоящего Постановления). Соответственно, полагая, что ни власти Российской Федерации, ни российские органы следствия не предоставили убедительных объяснений по поводу смерти жертвы, Европейский Суд признает, что представители государства были ответственны за то, что Сергей Лыков выпрыгнул из окна.

131. Европейский Суд напоминает, что его компетенция ограничивается решением вопросов об ответственности государства в соответствии с Конвенцией, а привлечение к ответственности отдельных исполнителей входит в функции внутригосударственных судов. Европейский Суд считает, таким образом, что в настоящем деле он не может обсуждать вопрос об индивидуальной ответственности того или иного сотрудника милиции за халатное и недостаточное наблюдение за поведением жертвы.

С учетом данного уточнения Европейский Суд приходит к заключению, что государственные органы Российской Федерации должны быть признаны нарушившими положения Конвенции и ответственными за гибель Сергея Лыкова, который был подвергнут пыткам в ходе непризнанного заключения под стражу, сопровождавшегося лишением всех прав, которые обычно гарантируются в подобной ситуации (см. § 125 настоящего Постановления).

(с) Заключение

132. Вышеизложенные обстоятельства позволяют Европейскому Суду сделать вывод, что имело место нарушение статей 2 и 3 Конвенции в материально-правовом аспекте.

IV. Применение статьи 41 Конвенции

133. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

134. Заявительница требовала 70 000 евро в качестве компенсации причиненного ей морального вреда. Власти Российской Федерации считали требования заявительницы чрезмерными по сравнению с суммами, присужденными в Постановлении Европейского Суда по делу "Эремиашова и Пехова против Чешской Республики" ((Eremiasova and Pechova v. Czech Republic) от 16 февраля 2012 г., жалоба N 23944/04) (см. также упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Клейн и Александрович против Российской Федерации", упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Келлер против Российской Федерации").

135. Принимая во внимание обстоятельства настоящего дела и учитывая вывод о нарушении статей 2 и 3 Конвенции в процессуальном и материально-правовом аспектах, Европейский Суд считает, что заявительнице были причинены страдания, разочарование и чувство несправедливости, которые не могут быть компенсированы одним лишь фактом признания нарушения. С учетом всех доказательств, имеющихся в его распоряжении, Европейский Суд считает, что заявительнице следует присудить в качестве компенсации морального вреда 45 000 евро.

136. Кроме того, заявительница требовала 23 772 евро утраченных доходов в качестве компенсации материального ущерба. Она отметила, что получала пенсию по инвалидности и находилась на иждивении у своего сына. Сергей Лыков к моменту своей смерти работал разнорабочим и зарабатывал сумму, эквивалентную 283 евро в месяц. Ссылаясь на Семейный кодекс Российской Федерации, в соответствии с которым ребенок обязан содержать своих нетрудоспособных родителей, отдавая им четвертую часть своих доходов, заявительница утверждала, что по этому основанию она могла рассчитывать на сумму в размере 70,75 евро в месяц. Расчеты, выполненные на основании актуарных таблиц исходя из средней продолжительности жизни женщин в Российской Федерации, позволили получить вышеуказанную сумму.

137. Власти Российской Федерации возразили, что Сергей Лыков официально был безработным, и отметили, что заявительница не предоставила доказательств, подтверждающих, что Сергей Лыков обеспечивал ее потребности или хотя бы что он получал какие-либо доходы, пусть даже не декларировавшиеся.

138. Европейский Суд напоминает, что между причиненным заявителю вредом и установленным нарушением Конвенции должна существовать явная причинно-следственная связь. Если это условие выполнено, присужденная в качестве компенсации сумма может при необходимости включать сумму неполученных доходов. Европейский Суд напоминает, что сумма неполученных доходов присуждается в пользу лиц, находившихся на иждивении покойного лица, особенно в пользу супруга или супруги, престарелых родителей и несовершеннолетних детей. Разумным является предположение о том, что умершее лицо, даже если у него не было стабильной работы перед смертью, в итоге получил бы доходы, на часть которых имела бы право заявительница (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Чакиджи против Турции", § 127, Постановление Европейского Суда по делу "Имакаева против Российской Федерации" (Imakayeva v. Russia), жалоба N 7615/02* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2008. N 2 (примеч. редактора).), § 213, ECHR 2006-XIII, и Постановление Европейского Суда по делу "Пицаева и другие против Российской Федерации" (Pitsayeva and Others v. Russia) от 9 января 2014 г., жалобы NN 53036/08 и другие, § 537). Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд считает, что между нарушением статьи 2 Конвенции в отношении сына заявительницы и неполученными доходами, на которые имела бы право заявительница, если бы он остался жив, существовала прямая причинно-следственная связь.

139. С учетом всех доказательств, имеющихся в его распоряжении, Европейский Суд присуждает заявительнице 8 500 евро в качестве компенсации материального ущерба плюс сумму любого налога, который может подлежать уплате с этой суммы.

В. Судебные расходы и издержки

140. Заявительница также требовала 7 785 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в рамках разбирательства в российских судах и Европейском Суде. В частности, заявительница требовала 18 000 рублей в качестве возмещения расходов на оплату услуг переводчиков.

141. Власти Российской Федерации считали данные требования чрезмерными. По их мнению, настоящее дело не было слишком сложным ни с юридической, ни с фактической точек зрения и поэтому не требовало такого количества времени, которое было затрачено на него согласно утверждениям представительницы заявительницы, подкрепленным документами о размере ее вознаграждения.

142. Согласно прецедентной практике Европейского Суда заявитель имеет право на компенсацию судебных расходов и издержек, если будет доказано, что они были понесены в действительности и были необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле Европейский Суд учитывает факт оказания заявительнице юридической помощи в размере 850 евро и полагает необходимым вычесть эту сумму из общей суммы подлежащих присуждению судебных расходов и издержек. Принимая во внимание данное обстоятельство, предоставленные документы, подтверждающие судебные расходы, и вышеизложенные критерии, Европейский Суд считает разумной и присуждает заявительнице 7 000 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек по всем статьям.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

143. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании вышеизложенного Суд единогласно:

1) объявил жалобу приемлемой для рассмотрения по существу;

2) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции;

3) постановил, что имело место нарушение статей 2 и 3 Конвенции в их процессуальном аспекте;

4) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте;

5) постановил, что имело место нарушение статьи 2 Конвенции в ее материально-правовом аспекте;

6) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявительнице следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 8 500 евро (восемь тысяч пятьсот евро), а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации материального ущерба;

(ii) 45 000 евро (сорок пять тысяч евро), а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(iii) 7 000 евро (семь тысяч евро), а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

7) отклонил оставшуюся часть требований заявительницы о справедливой компенсации.

Совершено на французском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 22 декабря 2015 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Луис Лопес Герра Председатель Палаты Суда