Постановление Европейского Суда по правам человека от 18 сентября 2012 г. Дело "Умиров (Umirov) против Российской Федерации" (Жалоба N 17455/11) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Умиров (Umirov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 17455/11)

Постановление Суда

Страсбург, 18 сентября 2012 г.

По делу "Умиров против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Пэра Лоренсена,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Мирьяны Лазаровой Трайковской,

Юлии Лафранк, судей,

а также при участии Серена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 28 августа 2012 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 17455/11, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Узбекистана Садирбеком Шавкатовичем Умировым (далее - заявитель) 17 марта 2011 г.

2. Интересы заявителя представляла С. Ганнушкина, председатель неправительственной организации "Гражданское содействие", расположенной в Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. 17 марта 2011 г. председатель Первой Секции по ходатайству заявителя от той же даты решил применить правила 39 и 41 Регламента Суда, указать властям Российской Федерации, что заявитель не должен быть выдан Узбекистану до дополнительного уведомления, и рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

4. 31 мая 2011 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1981 году, проживает в Москве.

А. Задержание заявителя и разбирательство о выдаче

6. В сентябре 2009 года заявитель прибыл в Россию из Узбекистана и поселился в Московской области. До декабря 2009 года он был официально зарегистрирован в российских миграционных органах Москвы. Как утверждают власти Российской Федерации, впоследствии заявитель проживал без формальной регистрации в Московской области. По словам заявителя, он всегда соблюдал требование о регистрации по месту жительства.

7. 20 ноября 2009 г. узбекские власти заочно обвинили заявителя в соответствии с пунктом "b" части 3 статьи 159 и частью 1 статьи 244.2 узбекского Уголовного кодекса, которые преследуют за призывы к свержению конституционного строя Узбекистана и участие в религиозных, экстремистских, сепаратистских и других запрещенных организациях (см. §§ 78-79 настоящего Постановления). Заявитель был обвинен в принадлежности к группе "Воины ислама", которая, по-видимому, запрещена в Узбекистане и квалифицируется узбекскими властями как экстремистская религиозная организация. В информационной записке, направленной узбекскими властями их российским коллегам, указывалось, что эта группа представляет собой фракцию Исламской партии Туркестана (ранее именовавшейся Исламским движением Узбекистана), запрещенной в Узбекистане.

8. В узбекском постановлении, перечислявшем обвинения против заявителя, указывалось следующее:

"...[Заявитель] активно участвовал в пропаганде идей в Навоийской области. Эти действия были направлены на обеспечение конфиденциальности сведений, относящихся к деятельности группы, обеспечение строгого соблюдения распоряжений сторонников группы, возвращение [общества] к исламским корням и превращения Корана в исключительную основу повседневной жизни. Его деятельность была также направлена на политическую и вооруженную борьбу с теми, кто противостоит идеям [группы], и [с теми], кто рассматриваются как враги ислама. Пропагандистская деятельность заявителя имела целью объединение всех мусульман и создание объединенного государства "исламский халифат", регулируемого нормами шариата. [В то же время] демократические изменения в Узбекистане законодательными средствами считались неправомерными и [незаконными].

В частности, [заявитель] участвовал в деятельности "общин", руководимых группой в Навоийской области. Объединившись с другими лицами в организованную преступную группу, он изучал печатные материалы, изготавливаемые сторонниками группы. Он занимался активной пропагандой идей среди лиц, не имевших твердых взглядов, вовлекая их в группу и распространяя ее идеи. Все это имело конечной целью свержение конституционного строя...

Кроме того, в 2008 году совместно с сообщниками [заявитель] участвовал в собраниях группы, [которые были] направлены на вооруженное свержение конституционного строя...".

9. 20 ноября 2009 г. заявитель был объявлен в розыск.

10. Постановлением от 23 ноября 2009 г. Навоийский городской суд Узбекистана заключил зая вителя под стражу, указав, что он должен содержаться в следственном изоляторе N 7 города Каттакургана.

В. Ходатайство о признании беженцем и предоставлении временного убежища в России

11. Какутверждает заявитель, в ноябре 2009 года он звонил своим родственникам в Узбекистан и узнал, что разыскивается узбекскими властями по обвинениям в совершении преступлений.

12. В апреле 2010 года заявитель просил региональный миграционный орган признать его беженцем. Заявитель получил справку, подтверждающую, что его ходатайство о признании беженцем рассматривается.

13. Заявитель сообщил миграционному органу, что уехал из Узбекистана в связи с многочисленными задержаниями, имевшими место с сентября 2009 года в селе Талкок, где он в то время проживал. Несколько человек были задержаны по различным обвинениям, например, в связи с оборотом наркотиков. Заявитель также утверждал, что он не являлся членом какой-либо политической или религиозной организации, не принимал участия в оппозиционном движении и не распространял политической или религиозной литературы. Наконец, он указывал, что боится возвращения в Узбекистан, где может быть заключен под стражу.

14. 21 мая 2010 г. заявитель был задержан и заключен под стражу в связи с уголовным разбирательством, которое велось против него в Узбекистане (см. § 19 настоящего Постановления). Неясно, внес ли заявитель значимые изменения в свое ходатайство о признании беженцем в связи с обстоятельствами, относящимися к этому разбирательству, и узбекским требованием о выдаче.

15. Постановлением от 5 июля 2010 г. миграционный орган отклонил ходатайство о признании беженцем в следующих выражениях:

"...Заявитель не сообщил никаких фактов относительно его опасения по поводу политического или религиозного преследования. Он указал на допросе, что не знает ничего о политических партиях, не является членом религиозной или неправительственной организации, жертвой насилия. Что касается причин выезда из Узбекистана, по-видимому, он не преследовался из-за политических взглядов или религиозных убеждений.

Заявитель исповедует ислам, являющийся господствующей религией в его стране. Ничто не мешало ему молиться или посещать мечеть. Он не участвовал в какой-либо политической деятельности.

Кроме того, что касается утверждения о задержаниях в сентябре 2009 года и о том, что заявителю было предложено явиться в отдел милиции, вероятно, репрессивные меры против него не принимались.

Федеральная миграционная служба (ФМС) предоставила следующие данные относительно политической, социальной, экономической и миграционной ситуации в Узбекистане: 80% населения составляют мусульмане-сунниты. ФМС не имеет данных относительно преследований по религиозным или политическим основаниям. Статья 31 узбекской Конституции и другие законы устанавливают гражданские права и свободы для всех граждан, независимо от этнического происхождения, религиозных убеждений или политических взглядов. Закон о свободе совести и религиозных организациях содержит ясные правила относительно религиозных организаций, их взаимодействия с государством и полностью гарантирует право исповедовать религию самостоятельно или совместно с другими лицами...

Узбекистан ратифицировал без оговорок все шесть основных договоров ООН о правах человека и регулярно представляет доклады в компетентные органы ООН. В целом Узбекистан ратифицировал более 60 международных договоров о правах человека. Узбекистан не является участником Конвенции ООН о статусе беженцев 1951 года и протокола к ней. Однако в ноябре 1999 года он подписал Хартию о европейской безопасности, тем самым обязавшись защищать беженцев. В 1996 году Узбекистан присоединился к Конвенции ООН против пыток.

Возможны различные уважительные причины для выезда лица из страны происхождения, но лишь одна влечет распространение [на это лицо] понятия беженца. Выражение "в связи с обоснованным опасением преследования" делает все остальные причины несущественными.

Заявитель не предоставил убедительных оснований, которые относили бы причины его выезда из страны его гражданства к сфере действия подпункта 1 пункта 1 статьи 1 Закона о беженцах...".

16. 8 июля 2010 г. миграционный орган направил заявителю письмо, уведомлявшее его об отказе. В письме также указывалось, что отказ может быть обжалован в ФМС или суд и что в отсутствие иных правовых оснований для пребывания на территории России заявитель должен будет покинуть ее. По-видимому, заявитель получил это письмо, но не обжаловал отказ в суде.

17. Вместо этого в октябре 2010 года заявитель просил миграционный орган предоставить ему временное убежище в России (см. § 44 настоящего Постановления). Миграционный орган отклонил его ходатайство 20 декабря 2010 г. Заявитель не обжаловал этот отказ в суде.

18. В марте 2012 года заявитель подал новое ходатайство о предоставлении временного убежища. 5 июня 2012 г. миграционный орган предоставил заявителю временное убежище в России, находя его необходимым для обеспечения правовой основы продолжения нахождения заявителя в России и соблюдения Россией предварительной меры, указанной в соответствии с правилом 39 Регламента Суда. Такое временное убежище должно сохранять силу до вынесения окончательного постановления Европейским Судом и, в любом случае, не позднее 5 июня 2013 г.

С. Факты, относящиеся к задержанию и заключению под стражу в России с целью выдачи

19. Заявитель был задержан в Красногорске Московской области 21 мая 2010 г. Действительные обстоятельства, повлекшие задержание заявителя, остаются неясными. В протоколе задержания указано следующее:

"Удостоверение личности: информационный документ о розыске религиозного экстремиста (паспортные данные), документ о рассмотрении ходатайства о признании беженцем...

Основания и мотивы задержания: [заявитель] объявлен в розыск, постановление о заключении под стражу [было] вынесено [узбекским] судом...

{впечатано}: мне разъяснено, что в соответствии со статьей 46 УПК РФ я вправе знать, в чем я обвиняюсь* (* Вероятно, имелось в виду "подозреваюсь", что обычно указывается в протоколах задержания (прим. переводчика).), пользоваться помощью защитника с момента, предусмотренного пунктами 2 - 3.1 части третьей статьи 49 УПК РФ, и иметь свидание с ним наедине и конфиденциально до моего первого допроса...

Мне разъяснено, что я подозреваюсь в совершении преступлений, направленных против конституционного строя Узбекистана и [в] создании преступного сообщества...".

В протоколе имеются подпись заявителя и его приписка о том, что он прочитал документы и не имеет возражений по этому поводу.

20. В ту же дату российские власти связались с узбекскими, уведомили их о задержании заявителя и просили подтвердить свое намерение требовать выдачи заявителя. В тот же день узбекские власти представили российским властям документ с требованием о содержании заявителя под стражей.

21. Заявитель также подписал, по-видимому, 22 мая 2010 г. еще один документ, озаглавленный "Разъяснение прав подозреваемого". В ту же дату заявитель был допрошен заместителем городского прокурора и подтвердил в письменной форме, что ему разъяснено право не свидетельствовать против себя и пользоваться услугами переводчика. Он отказался от помощи переводчика, сообщив, что может читать, говорить и понимать по-русски.

22. 23 мая 2010 г. прокурор Красногорска решил заключить заявителя под стражу со ссылкой на узбекское постановление о содержании под стражей от 23 ноября 2009 г. и на статью 61 Минской конвенции (см. § 75 настоящего Постановления).

23. Как утверждает заявитель, после его задержания ему не разъяснялись процессуальные права, и в течение некоторого времени он не пользовался услугами защитника. По данным заявителя, 10 июня 2010 г. сотрудник изолятора, в котором он содержался, отказал ему в свидании с адвокатом Л., сославшись на отсутствие формального разрешения свидания со стороны Красногорской прокуратуры.

24. 28 июня 2010 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации получила формальное требование о выдаче от узбекских властей, в котором содержалось следующее указание:

"Гарантируем, что в соответствии с требованиями статей 16, 17 и 24 узбекского Уголовно-процессуального кодекса [заявитель] не будет подвергнут пытке, жестокому, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию. Требование о выдаче не направлено на его преследование по политическим причинам [или] по мотивам, связанным с расой, религиозными убеждениями или национальностью. Согласно статье 66 [Минской] конвенции он не будет выдан другому государству без согласия России... С 1 января 1998 г. смертная казнь в Узбекистане отменена...".

25. 29 июня 2010 г. прокурор Красногорска повторно рассмотрел вопрос о содержании заявителя под стражей и решил его содержать под стражей без указания срока на основании части 2 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ) (см. § 56 настоящего Постановления).

26. 20 июля 2010 г. городской прокурор обратился в Красногорский городской суд с ходатайством о продлении срока содержания заявителя под стражей. Постановлением от 21 июля 2010 г. городской суд подтвердил законность предыдущих постановлений прокурора по поводу содержания под стражей заявителя. Со ссылкой на статью 109 и часть 1 статьи 466 УПК РФ суд продлил срок содержания заявителя под стражей "до 21 августа 2010 г. в общей сложности до трех месяцев" (по-видимому, исчисляя его с даты задержания заявителя). Адвокат Б. присутствовал на слушании по вопросу о содержании под стражей и выступал в качестве защитника заявителя.

27. До истечения срока предыдущего постановления о содержании под стражей 13 августа 2010 г. исполняющий обязанности городского прокурора ходатайствовал о продлении срока содержания под стражей заявителя в связи с продолжением разбирательства о выдаче. 27 августа 2010 г. городской суд продлил срок содержания заявителя под стражей до 21 ноября 2010 г. Адвокат П. присутствовал на слушании по вопросу о содержании под стражей и выступал в качестве защитника заявителя.

28. До истечения срока предыдущего постановления о содержании под стражей региональный прокурор ходатайствовал о продлении срока содержания заявителя под стражей. 18 ноября 2010 г. городской суд продлил срок содержания под стражей заявителя до 21 февраля 2011 г., в общей сложности до девяти месяцев. Адвокат С. присутствовал на слушании по вопросу о содер жании под стражей и выступал в качестве защит ника заявителя.

29. 18 февраля 2011 г. городской суд рассмотрел ходатайство регионального прокурора и продлил срок содержания под стражей заявителя до 21 мая 2011 г., в общей сложности до 12 месяцев. Адвокат М. присутствовал на слушании по вопросу о содер жании под стражей и выступал в качестве защит ника заявителя.

30. По-видимому, адвокат Л. ходатайствовал об участии в вышеупомянутых слушаниях по вопросу о содержании заявителя под стражей. Протоколы этих заседаний не содержат записей о каких-либо ходатайствах заявителя по поводу назначения Л. или отвода назначенных защитников по каким-либо причинам.

31. В неустановленную дату адвокат Л. начал представлять интересы заявителя в разбирательстве о выдаче.

32. 16 мая 2011 г. Московский областной суд рассмотрел объяснения Л. и продлил срок содержания под стражей заявителя до 21 ноября 2011 г., заключив, что в случае освобождения заявитель может скрыться от правосудия. Суд также принял к сведение указание Европейского Суда о предварительной мере в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, что (временно) препятствовало исполнению решения о выдаче, которое вступило в силу 17 марта 2011 г. Заявитель подал жалобу. 7 июля 2011 г. апелляционная инстанция областного суда оставила без изменения постановление о содержании под стражей. По-видимому, заявитель не подавал кассационную жалобу.

33. 21 ноября 2011 г. исполняющий обязанности городского прокурора распорядился об освобождении заявителя из-под стражи в связи с истечением максимального 18-месячного срока, предусмотренного законом для содержания под стражей. Заявитель был освобожден в тот же день.

D. Разбирательство о выдаче

34. 5 октября 2010 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации вынесла решение о выдаче в отношении заявителя. В решении указывалось, что отсутствовали препятствия для выдачи заявителя в соответствии с российским законодательством и международными договорами, стороной которых является Россия.

35. Как утверждает заявитель, Красногорская прокуратура не разрешала его адвокату Л. знакомиться с материалами разбирательства о выдаче до 12 октября 2010 г., и даже после того, как адвокат был допущен к ознакомлению с этими материалами, он не мог получить копию решения о выдаче. Представляется, что заявитель неоднократно жаловался на это в вышестоящую прокуратуру.

36. Письмом от 26 ноября 2010 г. прокуратура Московской области ответила адвокату заявителя, указав, что его жалобы на изолятор и Красногорскую прокуратуру рассмотрены. В частности, ему были разрешены свидание с заявителем и ознакомление с материалами разбирательства о выдаче. В письме также отмечалось, что адвокат заявителя мог получить решение о выдаче от 5 октября 2010 г. у заявителя или сделать копию за свой счет из материалов разбирательства о выдаче.

37. Письмом от 30 ноября 2010 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации уведомила адвоката заявителя о том, что его жалобы на Красногорскую прокуратуру и следственный изолятор рассмотрены. Решение о выдаче от 5 октября 2010 г. прилагалось к этому письму.

38. Заявитель обжаловал решение о выдаче в Московский областной суд, указав, что не при-частен к вменяемым ему преступлениям и что в момент его выезда из Узбекистана он не был объявлен в розыск.

39. 25 января 2011 г. областной суд провел слушание и заслушал заявителя и его адвоката Л. Областной суд подтвердил решение о выдаче в следующих выражениях:

"Узбекское требование о выдаче соответствует Европейской конвенции о выдаче и статье 58 Минской конвенции... Материалы дела содержат заверения запрашивающего государства по поводу того, что требование о выдаче не направлено на преследование [заявителя] по политическим причинам [или] по мотивам, связанным с расой, религией или национальностью. Узбекские власти дали гарантии того, что в случае выдачи [заявитель] не будет подвергнут пытке, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию, он будет преследоваться только за преступления, упомянутые в требовании о выдаче... Миграционный орган отклонил ходатайство [заявителя] о признании беженцем... Он не обжаловал этот отказ в суд... Он не обжаловал в суд отказ в предоставлении "временного убежища"...

Утверждения относительно нарушений прав человека в Узбекистане рассмотрены судом. Общая и политическая ситуация в этой стране также была принята во внимание... Однако утверждения [заявителя] сами по себе не являются основанием для удовлетворения его жалобы на решение о выдаче...

Требование о выдаче содержит указание на то, что [заявитель] не будет преследоваться по политическим причинам [или] по мотивам, связанным с расой, религией или национальностью, и что он не будет подвергнут пытке, жестокому, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.

[Заявитель] и его адвокат не указали объективных причин, которые позволили бы [суду] поставить под сомнения гарантии узбекских властей... Рассматривая ходатайства [заявителя] о признании беженцем и предоставлении временного убежища, власти установили, что заявитель не предоставил доказательств [того], что он покинул свою страну из-за опасений преследования по мотивам, связанным с расой, религией или национальностью, или вследствие принадлежности к конкретной социальной группе или политических убеждений...".

40. 17 марта 2011 г. Верховный Суд Российской Федерации отклонил жалобу заявителя и оставил без изменения определение от 25 января 2011 г., в основном согласившись с мотивировкой суда первой инстанции.

II. Применимое национальное законодательство и практика

А. Разбирательство о признании беженцем

41. Федеральный закон от 19 февраля 1993 г. N 4258-1 "О беженцах" (далее - Закон о беженцах) определяет беженца как лицо, которое не является гражданином Российской Федерации и которое в силу вполне обоснованных опасений может стать жертвой преследований по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений, находится вне страны своей гражданской принадлежности и не может пользоваться защитой этой страны или не желает пользоваться такой защитой вследствие этих опасений; или, не имея определенного гражданства и находясь вне страны своего прежнего обычного местожительства в результате подобных событий, не может или не желает вернуться в нее вследствие таких опасений (подпункт 1 пункта 1 статьи 1). Миграционный орган может отказать лицу в рассмотрении ходатайства по существу, если лицо покинуло государство своей гражданской при надлежности (своего прежнего обычного местожительства) не по обстоятельствам, предусмотренным подпунктом 1 пункта 1 статьи 1 Закона о беженцах, и не желает возвращаться в государство своей гражданской принадлежности из опасения понести в соответствии с законодательством данного государства наказание за совершенное в нем иное правонарушение (подпункт 6 пункта 1 статьи 5 Закона о беженцах).

42. Лицо, ходатайствующее о признании беженцем или признанное беженцем, не может быть возвращено на территорию государства, гражданином которого оно является, где его жизни или свободе будет угрожать опасность по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений (статья 1 и пункт 1 статьи 10 Закона о беженцах).

43. Лицо, подавшее ходатайство о признании беженцем и получившее уведомление об отказе в рассмотрении ходатайства по существу, а также не использующее право на обжалование решения об отказе в рассмотрении ходатайства по существу в соответствии со статьей 10 Закона о беженцах, обязано покинуть территорию Российской Федерации в месячный срок со дня получения уведомления об отказе при отсутствии у данного лица иных законных оснований для пребывания на территории Российской Федерации (пункт 5 статьи 5 Закона о беженцах). Согласно пункту 5 статьи 10 Закона о беженцах лицо, получившее уведомление об отказе в рассмотрении ходатайства по существу или об отказе в признании беженцем, либо лицо, получившее уведомление об утрате статуса беженца и использовавшее право на обжалование решения об отказе, обязано покинуть территорию Российской Федерации совместно с членами семьи в течение трех рабочих дней со дня получения уведомления об отказе на жалобу при отсутствии у данных лиц иных законных оснований для пребывания на территории Российской Федерации. Если после отклонения жалобы данное лицо отказывается от добровольного выезда, оно выдворяется (депортируется) (пункт 2 статьи 13 Закона о беженцах).

44. Если лицо отвечает критериям подпункта 1 пункта 1 статьи 1 Закона о беженцах или если оно не отвечает им, но не может быть выслано или депортировано из России по гуманитарным основаниям, ему может быть предоставлено временное убежище (пункт 2 статьи 12 Закона о беженцах). Лицо, получившее временное убежище, не может быть возвращено против его воли на территорию государства своей гражданской принадлежности (своего прежнего обычного местожительства) (пункт 4 статьи 12 Закона о беженцах).

В. Разбирательство о выдаче

1. Конституция Российской Федерации 1993 года

45. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность (часть 1 статьи 22). Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов (часть 2 статьи 22).

2. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

46. Термин "суд" раскрывается в УПК РФ 2002 года как "любой суд общей юрисдикции, рассматривающий уголовное дело по существу и выносящий решения, предусмотренные настоящим Кодексом" (пункт 48 статьи 5). Термин "судья" определяется УПК РФ как "должностное лицо, уполномоченное осуществлять правосудие" (пункт 54 статьи 5).

47. Районному суду подсудны уголовные дела обо всех преступлениях, за исключением уголовных дел, подсудных мировому судье, региональному суду или Верховному Суду Российской Федерации (часть 2 статьи 31).

48. Глава 13 регулирует применение мер пресечения. Содержание под стражей применяется по судебному решению в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения (часть 1 статьи 108). При необходимости избрания в качестве меры пресечения заключения под стражу следователь с согласия руководителя следственного органа, а также дознаватель с согласия прокурора возбуждают перед судом соответствующее ходатайство (часть 3 статьи 108). Постановление о возбуждении ходатайства об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу подлежит рассмотрению судьей районного или военного суда соответствующего уровня в присутствии заинтересованного лица (часть 4 статьи 108). Постановление судьи об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу может быть обжаловано в вышестоящий суд в кассационном порядке в течение трех суток со дня его вынесения (часть 11 статьи 108). Содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать двух месяцев (часть 1 статьи 109), но этот срок может быть продлен до шести месяцев судьей районного суда или военным судом соответствующего уровня. Срок содержания под стражей может быть продлен до 12 месяцев только в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений (часть 2 статьи 109). В дальнейшем срок содержания под стражей может быть продлен до 18 месяцев только в отношении лиц, обвиняемых в совершении особо тяжких преступлений (часть 3 статьи 109).

49. Мера пресечения может избираться также для обеспечения исполнения приговора или возможной выдачи лица в порядке, предусмотренном статьей 466 УПК РФ (часть 2 статьи 97).

50. Глава 54 (статьи 460 - 468) регулирует процедуру выдачи.

51. Статья 462 предусматривает, что решение о выдаче может быть обжаловано в суд, и в этом случае решение о выдаче не подлежит исполнению вплоть до вступления в законную силу судебного решения.

52. Проверка законности и обоснованности решения о выдаче лица производится в течение одного месяца со дня получения жалобы судом в открытом судебном заседании в составе трех судей с участием прокурора, лица, в отношении которого принято решение о выдаче, и его защитника (часть 4 статьи 463).

53. Часть 1 статьи 464 содержит условия отказа в выдаче. Так, выдача лица не допускается, если: лицо, в отношении которого поступил запрос иностранного государства о выдаче, является гражданином Российской Федерации (пункт 1), лицу, в отношении которого поступил запрос иностранного государства о выдаче, предоставлено убежище в Российской Федерации (пункт 2), в отношении указанного в запросе лица на территории Российской Федерации за то же самое деяние вынесен вступивший в законную силу приговор или прекращено производство по уголовному делу (пункт 3), в соответствии с законодательством Российской Федерации уголовное дело не может быть возбуждено или приговор не может быть приведен в исполнение вследствие истечения сроков давности или по иному законному основанию (пункт 4), имеется вступившее в законную силу решение суда Российской Федерации о наличии препятствий для выдачи данного лица в соответствии с законодательством и международными договорами Российской Федерации (пункт 5). Наконец, в выдаче должно быть отказано, если деяние, послужившее основанием для запроса иностранного государства о выдаче, согласно уголовному законодательству Российской Федерации не является преступлением (пункт 6).

54. В случае, когда иностранный гражданин или лицо без гражданства, в отношении которого поступил запрос о выдаче, подвергается уголовному преследованию или отбывает наказание за другое преступление на территории Российской Федерации, его выдача может быть отсрочена до прекращения уголовного преследования, освобождения от наказания по любому законному основанию либо до исполнения приговора (часть 1 статьи 465).

55. При получении от иностранного государства запроса о выдаче лица, если при этом не представлено решение судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, прокурор в целях обеспечения возможности выдачи лица решает вопрос о необходимости избрания ему меры пресечения в порядке, предусмотренном УПК РФ (часть 1 статьи 466).

56. Если к запросу о выдаче лица прилагается решение судебного органа иностранного государ ства о заключении лица под стражу, то прокурор вправе подвергнуть это лицо домашнему аресту или заключить его под стражу без подтверждения указанного решения судом Российской Федерации (часть 2 статьи 466).

3. Практика Конституционного и Верховного Судов Российской Федерации

(а) Постановление Конституционного Суда от 17 февраля 1998 г.

57. Проверяя соответствие Конституции Российской Федерации положения, содержащегося в части 2 статьи 31 Закона СССР "О правовом положении иностранных граждан в СССР" 1981 года, Конституционный Суд постановил, что иностранный гражданин, в отношении которого принято решение о выдворении из пределов Российской Федерации, не может быть задержан на срок свыше 48 часов без вынесения судебного решения.

(b) Определение Конституционного Суда от 4 апреля 2006 г. N 101-О

58. Проверяя соответствие Конституции России части 1 статьи 466 УПК РФ, Конституционный Суд напомнил свою последовательную прецедентную практику о недопустимости избыточного, неограниченного по продолжительности, произвольного содержания под стражей, несовместимого со статьей 22 Конституции и с пунктом 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, во всех делах, в том числе при разрешении вопросов, связанных с содержанием под стражей лиц, в отношении которых рассматривается запрос иностранного государства об их выдаче для уголовного преследования.

59. По мнению Конституционного Суда, отсутствие в части 1 статьи 466 УПК РФ положений, которые прямо устанавливали бы основания применения заключения под стражу в качестве меры пресечения, не указывает на неопределенность в вопросе о ее соответствии Конституции Российской Федерации. Пункт 1 статьи 8 Минской конвенции прямо предусматривает, что при исполнении поручения об оказании правовой помощи запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны, то есть порядок, который установлен УПК РФ. Этот порядок установлен, в частности, частью 1 статьи 466 УПК РФ и нормами его главы 13 "Меры пресечения", действие которых как общих норм, предусмотренных частью первой названного кодекса, распространяется на все стадии и формы уголовного судопроизводства, в том числе на производство по запросам иностранных государств об оказании им по уголовным делам правовой помощи путем выдачи лиц для уголовного преследования.

60. Конституционный Суд подчеркнул, что гарантии права на свободу и личную неприкосновенность, предусмотренные статьей 22 и главой 2 Конституции Российской Федерации, полностью применимы при разрешении вопросов, связанных с содержанием под стражей лиц, в отношении которых рассматривается запрос иностранного государства об их выдаче для уголовного преследования. Соответственно, статья 466 УПК РФ не позволяет властям применять меру пресечения в виде заключения под стражу вне предусмотренного уголовно-процессуальным законодательством порядка и сверх установленных им сроков.

(c) Определение Конституционного Суда от 11 июля 2006 г. N 158-О по ходатайству Генерального прокурора Российской Федерации об официальном разъяснении

61. Генеральный прокурор обратился в Конституционный Суд с ходатайством об официальном разъяснении Определения N 101-О от 4 апреля 2006 г. (см. выше) с целью, в частности, получения ответа на вопрос, в каком порядке должно осуществляться продление сроков содержания под стражей лиц, к которым содержание под стражей как мера пресечения применено в целях обеспечения их возможной экстрадиции.

62. Конституционный Суд отклонил ходатайство, установив, что он не имеет полномочий по определению конкретных положений уголовного закона, регулирующих процедуру или сроки содержания лица под стражей с целью дальнейшей экстрадиции. Этот вопрос относился к компетенции судов общей юрисдикции.

(d) Определение Конституционного Суда от 1 марта 2007 г. N 333-О-П

63. Конституционный Суд напомнил свой последовательный подход, согласно которому объем конституционного права на свободу и личную неприкосновенность является одинаковым для иностранных граждан и лиц без гражданства и граждан Российской Федерации. Киностранным гражданам и лицам без гражданства не может быть применено без судебного решения задержание на срок более 48 часов. Это конституционное требование служит гарантией не только от произвольного продления срока задержания сверх 48 часов, но и от неправомерного задержания как такового, поскольку суд в любом случае оценивает законность и обоснованность применения задержания к конкретному лицу.

64. Конституционный Суд указал, что часть 1 статьи 466 УПК РФ во взаимосвязи с положениями Минской конвенции не может быть истолкована как обеспечивающая возможность задержания лица на основании ходатайства иностранного государства на срок свыше 48 часов без судебного решения. Мера пресечения в виде заключения под стражу может применяться к подобному лицу только в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законодательством, и с соблюдением установленных им сроков.

(е) Определение Конституционного Суда от 19 марта 2009 г. N 383-О-О

65. Конституционный Суд отказал в принятии жалобы на нарушение конституционных прав положением части 2 статьи 466 УПК РФ, указав, что оно "не устанавливает сроки содержания под стражей и не определяет основания и порядок избрания меры пресечения, она лишь закрепляет правомочие прокурора на исполнение уже состоявшегося решения компетентного судебного органа иностранного государства о заключении под стражу лица, обвиняемого в совершении преступления. Таким образом, оспариваемая... норма не может рассматриваться как нарушающая конституционные права [заявителя]...".

(f) Постановление Верховного Суда от 29 октября 2009 г. N 22

66.В Постановлении N 22, утвержденном Пленумом Верховного Суда от 29 октября 2009 г., указано, что в соответствии с частью 1 статьи 466 УПК РФ применение заключения под стражу к лицу, в отношении которого решается вопрос о его выдаче по запросу иностранного государства для уголовного преследования, если не предоставлено решение судебного органа этого государства об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, допускается лишь по судебному постановлению. Суд санкционирует заключение под стражу в данной ситуации в соответствии со статьей 108 УПК РФ на основании ходатайства прокурора о применении меры пресечения в виде заключения под стражу (пункт 34). При принятии решения о применении меры пресечения в виде заключения под стражу судье надлежит проверить фактические и правовые основания для избрания такой меры пресечения. Если к запросу о выдаче прилагается решение судебного органа иностранного государства о заключении этого лица под стражу, то прокурор вправе заключить его под стражу без подтверждения судом указанного решения (часть 2 статьи 466 УПК РФ) на срок, не превышающий два месяца. Решение прокурора может быть обжаловано в суд в соответствии со статьей 125 УПК РФ.

67. Продлевая срок содержания под стражей в отношении такого лица, суду необходимо руководствоваться положениями статьи 109 УПК РФ.

(g) Постановление Верховного Суда от 14 июня 2012 г. N 11

68. В Постановлении от 14 июня 2012 г. N 11 Пленум Верховного Суда указал со ссылкой на статью 9 УПК РФ и статью 3 Конвенции, что в выдаче лица может быть отказано, когда исключительные обстоятельства свидетельствуют о том, что выдача повлечет опасность для его жизни и здоровья, в том числе с учетом его возраста и физического состояния (пункт 13). Российские органы при рассмотрении жалобы на решение о выдаче обязаны обосновать обстоятельства, свидетельствующие об отсутствии серьезных оснований полагать, что лицо может быть подвергнуто жестокому обращению или что лицо может подвергнуться преследованию по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или по политическим убеждениям (пункт 14).

4. Судебные решения по поводу угрозы жестокого обращения в делах о выдаче

69. Постановлением от 10 декабря 2010 г. Верховный суд Республики Татарстан отменил решение о выдаче в отношении Солиева. Со ссылкой на международные доклады и другие материалы, предоставленные заявителем, и прецедентную практику Европейского Суда по данному вопросу, суд усмотрел стойкую практику пыток задержанных подозреваемых или осужденных в Узбекистане и нашел, что заявитель также подвергался угрозе такого жестокого обращения. Суд отметил, что "в ряде постановлений Европейский Суд указывал, что сам факт содержания под стражей в этой стране создает угрозу жестокого обращения". 3 февраля 2011 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил без изменения постановление от 10 декабря 2010 г., указав на наличие существенной разницы между преступлениями, упомянутыми в запросе о выдаче, и соответствующими преступлениями, предусмотренными Уголовным кодексом Российской Федерации. Верховный Суд Российской Федерации отметил, что решение о выдаче было вынесено до принятия окончательного решения по ходатайству заявителя о признании беженцем и что имеются данные о жестоком обращении в Узбекистане, в частности, в отсутствие достаточных гарантий со стороны узбекских властей.

70. Постановлением от 28 декабря 2010 г. Саратовский областной суд отменил решение о выдаче в отношении Ходжамбердиева в основном по причине несоответствия и ошибок в сравнительном анализе преступлений, предусмотренных узбекским и российским законодательством. Кроме того, суд указал следующее:

"..Довод об угрозе жестокого обращения подлежит отклонению, поскольку материалы дела содержат письменные гарантии заместителя Генерального прокурора Узбекистана, который подтвердил, что преследование заявителя будет осуществляться в строгом соответствии с узбекским Уголовно-процессуальным кодексом... Суд не имеет оснований для сомнения в этих гарантиях...

Статья 464 УПК РФ запрещает выдачу лица, которому предоставлено убежище в России в связи с преследованием в запрашивающем государстве по причине его расы, религии, гражданства, этнического или социального происхождения или политических убеждений.

До даты решения о выдаче [заявитель] ходатайствовал о признании беженцем и впоследствии обжаловал отказ в признании такого статуса в России. Разбирательство по жалобе еще не окончено. С учетом пунктов 1 и 4 статьи 10 Закона о беженцах лицо не может быть выдано до принятия судебного решения в разбирательстве по поводу отказа в признании беженцем. Таким образом, решение о выдаче является преждевременным и вынесено в нарушение Закона о беженцах...".

4 марта 2011 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил без изменения постановление от 28 декабря 2010 г.

С. Иные применимые документы

71. Определением от 14 февраля 2003 г. Верховный Суд Российской Федерации признал террористическими ряд организаций, в том числе Исламскую партию Туркестана (ранее известную как Исламское движение Узбекистана). Верховный Суд Российской Федерации запретил деятельность этих организаций на территории России. Относительно Исламской партии Туркестана (далее - ИПТ) определение содержало следующие сведения:

"ИПТ учреждена в 1995 году. Ее деятельность поддерживается и финансируется зарубежными исламскими духовными центрами и направлена на создание экстремистских религиозных организаций в Узбекистане и других странах Содружества Независимых Государств. Программа партии заключается в восстановлении исламского халифата... Первоочередные цели включают дестабилизацию внутренней политической обстановки в Узбекистане путем террористических актов, военных действий, захвата заложников... С начала 1999 года действия приобрели радикально-насильственный характер, включая взрывы и похищения людей. ИПТ поддерживает активные контакты с движением "Талибан"...".

III. Применимые международные документы и иные материалы

А. Конвенция СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 года (Минская конвенция)

72. При исполнении поручения об оказании правовой помощи согласно Минской конвенции, сторонами которой являются Россия и Узбекистан, запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны (пункт 1 статьи 8).

73. Выдача для привлечения к уголовной ответственности производится за такие деяния, которые по законам запрашивающей и запрашиваемой Договаривающихся Сторон являются наказуемыми и за совершение которых предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок не менее одного года или более тяжкое наказание (пункт 2 статьи 56).

74. По получении требования о выдаче запрашиваемая Договаривающаяся Сторона немедленно принимает меры к розыску и взятию под стражу лица, выдача которого требуется, за исключением случаев, когда выдача не может быть произведена (статья 60).

75. Лицо, выдача которого требуется, по ходатайству может быть взято под стражу и до получения требования о выдаче. В ходатайстве должны содержаться ссылка на постановление о взятии под стражу и указание на то, что требование о выдаче будет представлено дополнительно (пункт 1 статьи 61). Лицо может быть задержано и без вышеупомянутого ходатайства, если имеются предусмотренные законодательством основания подозревать, что оно совершило на территории другой Договаривающейся Стороны преступление, влекущее выдачу (пункт 2 статьи 61). О взятии под стражу или задержании до получения требования о выдаче необходимо немедленно уведомить другую Договаривающуюся Сторону (пункт 3 статьи 61).

76. Лицо, взятое под стражу согласно пункту 1 статьи 61 Минской конвенции, должно быть освобождено, если требование о выдаче со всеми приложенными к нему документами не будет получено запрашиваемой Договаривающейся Стороной в течение 40 дней со дня взятия под стражу (пункт 1 статьи 62).

77. Дополнительно статья 61.1 предусматривает, что до получения требования о выдаче при наличии оснований полагать, что лицо может находиться на территории запрашиваемой Договаривающейся Стороны, Договаривающиеся Стороны осуществляют по поручению розыск этого лица. Поручение об осуществлении розыска должно содержать как можно более полное описание разыскиваемого лица наряду с любой другой информацией, позволяющей установить его местонахождение, просьбу о взятии его под стражу с указанием о том, что требование о выдаче этого лица будет предоставлено. К поручению прилагается заверенная копия решения компетентного органа о заключении под стражу.

В. Материалы об Узбекистане

1. Уголовный кодекс Узбекистана

78. Статья 159 узбекского Уголовного кодекса, озаглавленная "Посягательства на конституционный строй Республики Узбекистан", устанавливает ответственность за публичные призывы к неконституционному изменению существующего государственного строя, захвату власти или отстранению от власти законно избранных или назначенных представителей власти либо к неконституционному нарушению единства территории Республики Узбекистан, а равно за изготовление, хранение с целью распространения или распространение материалов такого же содержания. Такие действия наказываются лишением свободы на срок до пяти лет. Если они совершены организованной группой или в ее интересах, они наказываются лишением свободы до 20 лет (пункт "б" части 3)* (* Европейский Суд указывает неверно. Лишением свободы от 10 до 20 лет наказывается заговор с целью захвата власти или свержения конституционного строя Республики Узбекистан, предусмотренный частью 4 той же статьи (прим. переводчика).).

79. Часть 2 статьи 244* (* В действительности Европейский Суд имеет в виду статью 244-2 узбекского Уголовного кодекса, а статья 244 имеет только одну часть и предусматривает ответственность за массовые беспорядки (прим. переводчика).) узбекского Уголовного кодекса, озаглавленная "Создание, руководство, участие в религиозных экстремистских, сепаратистских, фундаменталистских или иных запрещенных организациях", преследует лиц за создание, руководство, участие в религиозных экстремистских, сепаратистских, фундаменталистских или иных запрещенных организациях. Такие действия наказываются лишением свободы на срок до 15 лет, а при наличии тяжких последствий - до 20 лет.

2. Материалы о ситуации с правами человека в Узбекистане

80. Соответствующие доклады об Узбекистане за период 2002-2007 годов см. в Постановлении Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia), (жалоба N 42502/06, §§ 67-74)* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2011.).

(а) ООН

81. В поддержку своего утверждения об угро зе жестокого обращения в Узбекистане заявитель ссылался на доклад 2010 года (CCPR/C/UZB/CO/3) Комитета по правам человека ООН, в соответствующей части которого указывалось следующее:

"...11. Комитет с озабоченностью отмечает продолжающие поступать сообщения о пытках и жестоком обращении, ограниченное количество обвинительных приговоров в отношении виновных и в целом мягкость применяемых мер наказания, включая простые дисциплинарные меры, а также свидетельства того, что лица, несущие ответственность за такие деяния, были амнистированы и что расследования утверждений о пытках/жестоком обращении носят в целом неадекватный или недостаточный характер. У него также вызывают озабоченность сообщения об использовании судами доказательств, полученных под принуждением, несмотря на решение Верховного суда 2004 года о недопустимости доказательств, полученных незаконным путем...

19. У Комитета вызывают тревогу установленные ограничения на свободу вероисповедания и убеждений, в том числе, для членов незарегистрированных религиозных групп. У него вызывают обеспокоенность по-прежнему поступающие сообщения о предъявлении обвинений таким лицам и лишении их свободы. У него также вызывает озабоченность установленная в статье 216.2 Уголовного кодекса уголовная ответственность за "обращение верующих одних конфессий в другие (прозелитизм) и другую миссионерскую деятельность" (CCPR/C/ U2B/3, пункт 707) (статья 18)...".

(b) "Хьюман райтс уотч"

82. В январе 2011 года организация "Хьюман райтс уотч" опубликовала ежегодный Всемирный доклад 2010 года. В соответствующей части главы "Узбекистан" указывалось следующее:

"...В 2010 году ситуация с правами человека в Узбекистане оставалась вопиюще неудовлетворительной, каких-либо существенных изменений к лучшему не наблюдалось. Продолжались преследования гражданских активистов, представителей оппозиции и независимых журналистов, а также внесистемных верующих...

Пытки по-прежнему носили массовый характер. Несмотря на вступление в силу в 2008 году норм о судебном санкционировании заключения под стражу, права задержанных нарушались на всех стадиях уголовного судопроизводства. Рекомендации по искоренению пыток, предложенные профильным спецдокладчиком ООН в 2003 году на деле оставались нереализованными.

Подозреваемым отказывали в доступе к адвокату, в то время как это является важнейшей гарантией предупреждения пыток при досудебном содержании под стражей. Пытки и другие незаконные методы применялись милицией для принуждения задержанных к признанию и даче нужных показаний. При этом власти, как правило, отказывались расследовать заявления обвиняемых о недозволенном обращении...

Несмотря на конституционные гарантии свободы религии, власти продолжали многолетнюю кампанию произвольных арестов и пыток мусульман, чья религиозная практика не санкционирована государством, или тех, кто принадлежит к незарегистрированным религиозным организациям. В 2010 году по делам о религиозном экстремизме было арестовано или осуждено свыше 100 человек...

Сотрудничество узбекского правительства с международными институтами оставалось проблемным. Ташкент так не предоставил приглашений восьми тематическим механизмам ООН, запросившим посещение страны, в том числе по пыткам и правозащитникам...".

83. Заявитель также ссылался на доклад организации "Хьюман райтс уотч" 2011 года под названием "Свидетелей не осталось" ("No One Left to Witness"), в соответствующей части которого указывалось следующее:

"...Почти через десять лет после того, как профильный спецдокладчик признал "систематический" и "широко распространенный" характер пыток в Узбекистане, и почти через семь лет после андижанской бойни вопиющая практика властей в области прав человека и положение независимых гражданских активистов в Узбекистане продолжают ухудшаться. Узбекское правительство использует введение habeas corpus и другие реформы как пиар-инструмент, всячески превознося новое законодательство как свидетельство поступательной "либерализации" уголовного судопроизводства. Однако нет никаких фактов, которые указывали бы на приверженность правительства реализации принятых законов или искоренению пыток на практике.

В действительности по ряду важных направлений ситуация ухудшилась. Правительство предпринимает шаги по демонтажу независимой адвокатуры и закрыто страну для независимого мониторинга и правозащитной деятельности. Увеличивается количество арестов и преследований политических активистов и правозащитников, продолжают поступать правдоподобные сообщения о случаях произвольного задержания и пыток задержанных, включая несколько подозрительных случаев смерти в местах содержания под стражей. Репрессии против независимых мусульман продолжаются с неослабевающей силой, в то время как правительство упорно отказывается разрешать местным и международным НПО, в том числе и "Хьюман райтс уотч", осуществлять деятельность без вмешательства со стороны властей. Об ощущении нарастающего кризиса недавно говорила уважаемая в Ташкенте адвокат, специализирующаяся на уголовных делах. Пытки в период досудебного задержания остаются широко распространенными и, может быть, даже нарастают, отмечала она, единственное отличие сегодняшней ситуации заключается в том, что "не осталось никого, кто мог бы быть свидетелем" продолжающихся нарушений...".

(с) "Международная амнистия"

84. В докладе "Международной амнистии" по Узбекистану за 2009 год, опубликованном в мае этого же года, сообщалось, что данная организация продолжает получать непрекращающиеся сведения о распространении пыток и жестокого обращения от лиц, подозреваемых в членстве в запрещенных исламских группах или в совершении террористических преступлений. В докладе подчеркивалось, что узбекские власти продолжают активно добиваться выдачи этих лиц от соседних государств, включая Россию, и что большинство возвращенных Узбекистану лиц содержатся в одиночном заключении, что повышает риск применения пытки или жестокого обращения.

85. В соответствующей части главы об Узбекистане ежегодного доклада организации "Международная амнистия" за 2011 год, опубликованного в мае того же года, указывалось следующее:

"...Сообщения о пытках и других видах жестокого обращения продолжали поступать так же часто, как и прежде. Десятки последователей малых течений ислама были приговорены к длительным срокам лишения свободы по итогам несправедливых процессов...

Пытки и другие виды жестокого обращения

Несмотря на утверждения властей о том, что применение пыток значительно сократилось, сообщения о пытках и других видах жестокого обращения продолжали поступать с той же частотой. В большинстве случаев власти не проводили незамедлительных, тщательных и беспристрастных расследований этих утверждений.

Несколько тысяч человек, осужденных за принадлежность к исламским партиям и движениям, запрещенным в Узбекистане, а также критики и политические противники правительства продолжали отбывать длительные сроки лишения свободы в условиях, равносильных жестокому, бесчеловечному и унижающему достоинство обращению.

Узбекистан вновь отказал специальному докладчику ООН по вопросу о пытках в посещении страны, несмотря на многократные просьбы...

Борьба с терроризмом и общественная безопасность

В январе начались закрытые судебные процессы по делам почти 70 лиц, обвиняемых в причастности к нападениям в Ферганской долине и столице страны Ташкенте в мае и августе 2009 года, а также к убийству лояльного правительству имама и высокопоставленного сотрудника органов внутренних дел в Ташкенте в июле 2009 года. Власти обвиняли в нападениях и убийствах "Исламское движение Узбекистана" (ИДУ), "Союз исламского джихада" (СИД) и исламистскую партию "Хизб-ут-Тахрир" (все эти организации запрещены в Узбекистане).

В числе множества задержанных в качестве подозреваемых или сочувствующих ИДУ, СИД и "Хизб-ут-Тахрир" в 2009 году оказались лица, которые посещали незарегистрированные мечети, учились у независимых имамов и ездили за границу либо подозревались в связях с запрещенными исламскими организациями. Считается, что многих лиц длительное время содержали под стражей без суда и следствия. Поступали сообщения о пытках и несправедливых процессах.

В апреле Кашкадарьинский областной суд по уголовным делам приговорил Зульхумор Хамдамову, ее сестру Мехринисо Хамдамову и их родственницу Шахло Пахматову к лишению свободы на сроки от шести до семи с половиной лет за попытку свержения конституционного строя и создание угрозы общественной безопасности. Их задержали силовики в ноябре 2009 года в ходе антитеррористических операций в городе Карши, вместе с еще примерно 30 женщинами. Насколько известно, женщины посещали религиозные занятия, которые проводила Зульхумор Хамданова в одной из местных мечетей. Власти обвинили Зульхумор Хамданову в организации незаконной религиозной группы. Ее сторонники отрицали это обвинение. Правозащитники сообщили, что с женщинами жестоко обращались во время содержания под стражей. Как утверждалось, сотрудники милиции раздели женщин донага и угрожали им изнасилованием.

В январе узбекскую беженку Дилером Абдукадирову, бежавшую из страны после беспорядков в Андижане в 2005 году, по возвращении на родину задержали на четыре дня. Перед возвращением она получила гарантии властей, что ей не предъявят никаких обвинений. В марте ее повторно задержали и две недели удерживали в ИВС, не допуская к ней ни родственников, ни адвоката. 30 апреля ее признали виновной в антигосударственной деятельности в связи с участием в андижанских демонстрациях, а также в незаконном пересечении границы в обоих направлениях. Ее приговорили к десяти годам и двум месяцам лишения свободы по итогам несправедливого судебного процесса. Родственники сообщили, что на суде она выглядела истощенной, а лицо у нее было в синяках...

Свобода вероисповедания

Правительство сохраняло жесткий контроль над религиозными общинами, мешая им осуществлять право на свободу вероисповедания. Наиболее болезненно это коснулось представителей незарегистрированных течений, таких как христиане-евангелисты и мусульмане, посещающие неподконтрольные государству мечети.

Подозреваемых последователей турецкого мусульманского богослова Сайда Нурси осудили по итогам серии судебных процессов, которые начались в 2009 году и продолжались в 2010 году. Помимо прочего, их обвинили в участии или создании незаконной религиозной экстремистской организации, а также в публикации и распространении материалов, угрожающих общественному порядку. По состоянию на декабрь 2010 года не менее 114 мужчин были приговорены к лишению свободы на сроки от шести до 12 лет по итогам несправедливых процессов. Как сообщалось, основанием для некоторых приговоров послужили признания, выбитые под пытками в СИЗО. Кроме того, свидетелей защиты и свидетелей-экспертов в суд не вызывали, в ряде случаев доступу наблюдателей в зал суда препятствовали, а некоторые заседания проходили в закрытом режиме...".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

86. Заявитель жаловался на то, что выдача в Узбекистан подвергнет его реальной угрозе жесто кого обращения в нарушение требований статьи 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

А. Доводы сторон

87. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не имел статуса жертвы, поскольку исполнение решения о выдаче было и остается приостановленным в связи с применением правила 39 Регламента Суда. Узбекские власти предоставили гарантии того, что заявитель не будет преследоваться за преступления, помимо указанных в требовании о выдаче, что он не будет выдан другому государству без согласия России и не будет подвергнут жестокому обращению. Преступления, за которые преследовался заявитель, не предусматривают возможности назначения смертной казни. Российские суды рассмотрели вопрос о возможной угрозе жестокого обращения с заявителем и исключили ее.

88. Заявитель утверждал, что российские власти не рассмотрели надлежащим образом его довод об угрозе жестокого обращения в случае выдачи Узбекистану. Они ссылались лишь на материалы, поступившие от российских правительственных учреждений. Не делалась попытка исследовать достоверные независимые источники. Европейский Суд ранее подтвердил, что жестокое обращение с заключенными являлось распространенной и устойчивой проблемой Узбекистана, особенно в отношении заключенных, обвиняемых в политически мотивированных преступлениях, как в его случае. Этот довод был и остается подтвержденным другими независимыми источниками. В случае выдачи заявитель будет помещен в предварительное заключение и подвергнется угрозе пытке ввиду предъявленных ему обвинений. Узбекские гарантии не должны приниматься во внимание вследствие общего климата безнаказанности в связи с нарушениями прав человека в Узбекистане и из-за отсутствия контрольного механизма для гарантий, предоставленных узбекскими властями.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

89. Европейский Суд учитывает, что решение о выдаче остается в силе, поэтому заявитель по-прежнему может считаться подвергающимся угрозе выдачи в связи с уголовным разбирательством, которое продолжается в отношении него в Узбекистане. Он также принял к сведению, что в июне 2012 года заявителю было предоставлено временное убежище в России, что представляет собой временную меру, направленную на исполнение указания Европейского Суда в соответствии с правилом 39 Регламента Суда и легализацию пребывания заявителя в стране (см. § 18 настоящего Постановления). Не утверждалось, и Европейский Суд не находит, что вышеупомянутая мера затронула статус жертвы, поскольку решение о выдаче, составляющее основу настоящей жалобы, по-прежнему подлежит исполнению. Следовательно, заявитель не утратил статус жертвы в отношении предполагаемого нарушения статьи 3 Конвенции.

90. Европейский Суд также учитывает, что власти Российской Федерации не утверждали, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты в отношении настоящей жалобы в части уклонения от обжалования решений, вынесенных российскими миграционными органами по его ходатайствам о признании беженцем и предоставлении временного убежища.

91. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(а) Общие принципы

92. Европейский Суд напоминает, что осуществление государством-участником выдачи лица для привлечения к уголовной ответственности может порождать вопрос с точки зрения статьи 3 Конвенции и, таким образом, затрагивать ответственность указанного государства согласно Конвенции, если имеются серьезные основания полагать, что данное лицо в случае выдачи будет подвергаться в принимающем государстве реальной угрозе обращения, противоречащего статье 3 Конвенции. Установление такой ответственности неизбежно включает оценку условий в запрашивающем государстве с точки зрения стандартов статьи 3 Конвенции. Тем не менее вопросы вынесения судебного решения в отношении ответственности принимающего государства, а также установления подобной ответственности на основании международного права в целом, Конвенции или иным образом не рассматриваются. Любая ответственность, которую возлагает или может возлагать Конвенция, распространяется на государство-участника, осуществляющее выдачу, в связи с его действиями, прямым следствием которыхявляется риск для лица подвергнуться запрещенному жестокому обращению (см. Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы NN 46827/99 и 46951/99, § 67, ECHR 2005-1, и Постановление Европейского Суда от 7 июля 1989 г. по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom), § 91, Series A, N 161).

93. При определении того, доказано ли наличие реальной угрозы подвергнуться в случае высылки обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции, Европейский Суд оценивает вопрос в свете всех материалов, предоставленных ему или, в случае необходимости, полученных по собственной инициативе (см. Постановление Европейского Суда от 29 апреля 1997 г. по делу "H.L.R. против Франции" (H.L.R. v. France), § 37, Reports of Judgments and Decisions 1997-III). Поскольку характер ответственности государств-участников по статье 3 Конвенции в делах данного вида обусловлен действием, подвергающим лицо угрозе жестокого обращения, наличие риска должно оцениваться преимущественно с учетом фактов, которые государство-участник знало или должно было знать на момент выдачи (см. Постановление Европейского Суда от 20 марта 1991 г. по делу "Крус Варас и другие против Швеции" (Cruz Varas and Others v. Sweden), §§ 75-76, Series A, N 201, и Постановление Европейского Суда от 30 октября 1991 г. по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства" (Vilvarajah and Others v. United Kingdom), § 107, Series A, N 215). Однако, если заявитель еще не выдан или не выслан, когда Европейский Суд рассматривает дело, оценка должна производиться на момент рассмотрения дела Европейским Судом (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom), §§ 85-86, Reports 1996-V).

94. Чтобы определить, существует ли угроза жестокого обращения, Европейский Суд должен исследовать предсказуемые последствия выдачи заявителя запрашивающему государству, учитывая общую ситуацию в указанном государстве и его личные обстоятельства (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства", § 108, заключительная часть). В принципе заявитель обязан предоставить доказательства, подтверждающие наличие серьезных оснований полагать, что в случае исполнения оспариваемой меры он подвергнется реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 26 июля 2005 г. по делу "N. против Финляндии" (N. v. Finland), жалоба N 38885/02, § 167). Если такие доказательства предоставлены, государство-ответчик обязано устранить любые сомнения в связи с ними (см. Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008 г. по делу "Рябикин против Российской Федерации" (Ryabikin v. Russia), жалоба N 8320/04, § 112* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.) см. также §§ 99-100 настоящего Постановления относительно оценки и значимости доступных материалов).

95. Что касается общей ситуации в конкретной стране, Европейский Суд ранее неоднократно указывал, что может принимать во внимание информацию из недавних докладов независимых международных правозащитных организаций или из государственных источников (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства, §§ 99-100, Постановление Европейского Суда от 26 апреля 2005 г. по делу "Мюслим против Турции" (Muslim v. Turkey), жалоба N 53566/99, § 67, Постановление Европейского Суда по делу "Сайд против Нидерландов" (Said v. Netherlands), жалоба N 2345/02, § 54, ECHR 2005-VI, и Решение Европейского Суда от 20 февраля 2007 г. по делу "Аль-Моаяд против Германии" (Al-Moayad v. Germany), жалоба N 35865/03, §§ 65-66).

96. В то же время одна лишь возможность жестокого обращения вследствие нестабильной ситуации в запрашивающем государстве не свидетельствует о нарушении статьи 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства", § 111, и Решение Европейского Суда от 31 мая 2001 г. по делу "Катани и другие против Германии" (Katani and Others v. Germany), жалоба N 67679/01). Если доступные Европейскому Суду источники описывают общую ситуацию, конкретные утверждения заявителя по делу должны подтверждаться иными доказательствами (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 73).

97. Относительно собственного контроля Европейский Суд напоминает, что он должен проявлять осторожность при принятии на себя роли суда первой инстанции, устанавливающего факты, если это не представляется необходимым при обстоятельствах дела. Европейский Суд указывал в различных контекстах, что, если имело место разбирательство на уровне страны, в задачу Европейского Суда не входит подмена своими выводами оценки фактов, осуществлявшейся национальными судами, и, как правило, именно они должны оценивать предоставленные им доказательства (см., в частности, Постановление Большой Палаты от 24 марта 2011 г. по делу "Джулиани и Гаджо против Италии" (Giuliani and Gaggio v.Italy), жалоба N 23458/02, §§ 179-180). Хотя Европейский Суд не связан выводами судов страны, для того, чтобы вынудить его отойти от выводов таких судов о фактах, при обычных обстоятельствах требуются бесспорные элементы (см. там же).

98. Вместе с тем, как уже указывалось, в соответствии со статьей 19 Конвенции обязанностью Европейского Суда является обеспечение соблюдения обязательств государств, принявших Конвенцию. Что касается выдачи или депортации, Европейский Суд напоминает, что в делах, где заявитель представляет мотивированные доводы, вызывающие сомнения в точности информации, которой руководствовалось государство-ответчик, Европейский Суд должен удостовериться в том, что оценка, проведенная властями государства-участника, адекватна и достаточно подтверждена внутригосударственными материалами, а также материалами из других надежных источников (см. Постановление Европейского Суда от 11 января 2007 г. по делу "Салах Шеех против Нидерландов" (Salah Sheekh v. Netherlands), жалоба N 1948/04, § 136).

99. При оценке таких материалов должен учитываться их источник, в частности, его независимость, надежность и объективность. В отношении докладов имеют значение авторитет и репутация автора, серьезность исследований, на основе которых они составлены, последовательность выводов и их подтверждение другими источниками (см. Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy), жалоба N 37201/06, § 143, ECHR 2008). Следует учитывать присутствие и исследовательские возможности автора материала в данной стране. В этой связи Европейский Суд отмечает, что государства (государство-ответчик в конкретном деле или любые другие государства-участники или прочие государства) благодаря своим дипломатическим миссиям и их возможностям по сбору информации часто могут предоставлять материалы, имеющие особое значение для оценки Европейским Судом дела, поступившего на его рассмотрение. Он находит, что это соображение тем более должно применяться в отношении органов ООН, особенно с учетом их прямого доступа к властям страны, а также способности проводить проверки на местах и оценки способом, который может быть невозможен для государств и неправительственных организаций (см. Постановление Европейского Суда от 17 июля 2008 г. по делу "N.A. против Соединенного Королевства" (N.A. v. United Kingdom), жалоба N 25904/07, § 121).

100. Хотя Европейский Суд признает, что многие доклады в силу своей природы содержат общие оценки, тем большее значение следует придавать докладам, которые рассматривают ситуацию с правами человека в конкретной стране и прямо излагают основания предполагаемой реальной угрозы жестокого обращения в деле, находящемся в Европейском Суде. Наконец, собственная оценка Европейским Судом ситуации с правами человека в этой стране осуществляется только для установления того, возникнет ли нарушение требований статьи 3 Конвенции, если заявитель по данному делу будет выдан этой стране. Таким образом, значение, придаваемое независимым оценкам, неизбежно зависит от того, насколько они используют термины, сходные со статьей 3 Конвенции (см. там же, § 122).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

(i) Национальное разбирательство

101. Европейский Суд отмечает, что заявитель прибыл в Россию в сентябре 2009 года и был официально зарегистрирован там по месту жительства. В ноябре 2009 года против него было возбуждено уголовное дело в Узбекистане. Узнав об этом, в апреле 2010 года заявитель обратился в региональный миграционный орган с ходатайством о признании беженцем. Поскольку заявитель в то время не подлежал депортации или высылке, можно предположить, что ходатайство о признании беженцем имело целью воспрепятствование по следующей выдаче и/или обеспечение правового основания для нахождения на территории России. В июле 2010 года ходатайство о признании беженцем было отклонено. 5 октября 2010 г. Генеральная прокуратура России вынесла решение о выдаче в отношении заявителя. В июне 2012 года миграционный орган предоставил заявителю временное убежище в связи с применением предварительной меры, указанной Европейским Судом российским властям в соответствии с правилом 39 Регламента Суда (см. § 18 настоящего Постановления).

102. Как недавно указывал Верховный Суд Российской Федерации (см. § 68 настоящего Постановления), российские власти должны были установить наличие и масштаб угрозы жестокого обращения с заявителем. Они были обязаны учесть факты, которые были или должны были быть им известны при рассмотрении ходатайства заявителя о признании беженцем и в момент, когда разбирательство о выдаче окончилось вынесением решения о выдаче.

103. Европейскому Суду не предоставлены копии объяснений заявителя для национальных органов в связи с предполагаемой угрозой жестокого обращения. Однако из предоставленных материалов следует, что, по-видимому, на некоторых стадиях разбирательства в отсутствие юридической помощи заявитель по существу утверждал, что с учетом характера выдвинутых против него обвинений он будет преследоваться в Узбекистане по "политическим и религиозным мотивам". Вероятно, заявитель не предоставил миграционным органам данные о группе "Воины ислама", но отрицал причастность к соответствующей религиозной деятельности. Можно предположить, что недоставало последней и подробной информации о случаях жестокого обращения в Узбекистане с заключенными, обвинявшимися в причастности к этой группе, и/или об их принадлежности к Исламскому движению Узбекистана или Исламской партии Туркестана.

104. Европейский Суд также отмечает, что региональный миграционный орган сосредоточился на "политическом" аспекте преследования. Со ссылкой на общую информационную записку (охватывающую неуказанный период) Федеральной миграционной службы относительно общей ситуации с правами человека в Узбекистане миграционный орган заключил, что заявитель покинул страну своего происхождения по причинам, не связанным с обоснованным опасением преследования.

105. Что касается рассмотрения вопроса об угрозе жестокого обращения в рамках разбирательства о выдаче, из предоставленных материалов не следует, что после задержания заявитель выдвинул конкретные утверждения по поводу угрозы жестокого обращения в Узбекистане. Это, по крайней мере, частично объясняет, почему решение о выдаче не содержало оценки угрозы бесчеловечного или унижающего достоинство обращения в Узбекистане. Суд, рассматривавший жалобу на решение о выдаче, ссылался на выводы миграционного органа в отношении ходатайства о признании беженцем.

(ii) Мнение Европейского Суда

106. В соответствии с упоминавшейся выше прецедентной практикой Европейский Суд рассмотрит вопрос о том, относятся ли предсказуемые последствия выдачи заявителя Узбекистану к сфере действия статьи 3 Конвенции. Поскольку заявитель еще не был выдан по причине применения Европейским Судом предварительной меры на основании правила 39 Регламента Суда, оценка этой угрозы осуществляется Европейским Судом по состоянию на момент рассмотрения им дела.

107. Европейский Суд ранее рассматривал ряд дел, затрагивавших вопрос об угрозе жестокого обращения в связи с выдачей или высылкой иностранца в Узбекистан из России или другого государства - участника Совета Европы.

108. В одном из этих дел Европейский Суд отметил тревожную ситуацию с правами человека в Узбекистане, но нашел, что одна лишь возможность жестокого обращения в связи с неурегулированностью ситуации в этой стране сама по себе не влечет нарушения требований статьи 3 Конвенции в отсутствие негативной заинтересованности узбекских властей по отношению к заявителям, например, в связи с продолжающимся уголовным разбирательством или предыдущей политической деятельностью (см. Решение Европейского Суда от 25 января 2011г. по делу "N.M. и М.М. против Соединенного Королевства" (N.M. and M.M. v. United Kingdom), жалобы NN 38851/09 и 39128/09, в котором заявители утверждали, что в Узбекистане им угрожает жестокое обращение в связи с истечением срока их выездных виз и ходатайством о предоставлении убежища в Соединенном Королевстве). Придя к этому выводу, Европейский Суд также отметил недостаточную вероятность того, что заявители будут заключены под стражу в случае возвращения в Узбекистан.

109. Что касается заключенных в Узбекистане, Европейский Суд со ссылкой на материалы из различных источников, охватывающие период 2002-2010 годов, указывал в ряде постановлений по поводу высылки или выдачи в Узбекистан, что доступные обновленные и достоверные данные подтверждают сохранение серьезной проблемы жестокого обращения с заключенными, отсутствие конкретных свидетельств существенного улучшения в этой сфере, а также то, что государство-ответчик недооценивало серьезность ситуации в сфере прав человека в Узбекистане или не доказало, что в рассматриваемый период ситуация улучшилась (см. в числе многих примеров упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", §§ 93-96, и Постановление Европейского Суда от 8 ноября 2011г. по делу "Якубов против Российской Федерации" (Yakubov v. Russia), жалоба N 7265/10, §§ 81-82* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам че ловека" N 4/2013.)).

110. Эти соображения служили основой описания общей ситуации при рассмотрении Европейским Судом индивидуальных обстоятельств заявителей в каждом деле. Как указывал Европейский Суд в деле Маматкулова и Аскарова (упоминавшемся выше, §§ 72-73), в то время как доклады международных правозащитных организаций осуждали административную практику пытки и жестокого обращения с политическими диссидентами и связанную с ней репрессивную политику узбекского режима и характеризовали общую ситуацию в Узбекистане, они не поддерживали конкретных утверждений заявителей по данному делу и требовали подкрепления другими доказательствами.

111. Например, Европейский Суд рассмотрел дело в отношении заявителей, подозревавшихся в финансировании повстанцев в связи с беспорядками в Андижане в мае 2005 года (см. Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2008 г. по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia), жалоба N 2947/06, §§ 116-128* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.)). Некоторые из них бежали от преследования в Узбекистане в связи с их религиозными убеждениями, ранее подвергались жестокому обращению со стороны узбекских властей или их родственники или партнеры по бизнесу задерживались и обвинялись в причастности к незаконным экстремистским организациям. Европейский Суд нашел, что доступные достоверные доклады указывают, что лица, обвиняемые в связи с андижанскими событиями, в случае выдачи, вероятно, будут заключены под стражу и подвергнутся повышенной угрозе жестокого обращения. Европейский Суд пришел к выводу, что заявители, которые тем временем получили защиту УВКБ* (* Имеется в виду Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев (прим. переводчика).), подвергаются реальной угрозе жестокого обращения в случае возвращения в Узбекистан.

112. Для сравнения в деле "Эльмуратов против Российской Федерации" (Elmuratov v. Russia) (жалоба N 66317/09, § 84, Постановление от 3 марта 2011 г.* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2011.)) Европейский Суд нашел, что сам факт того, что в Узбекистане заявитель обвинялся в хищении, не дает оснований полагать, что он подвергнется угрозе пытки в случае выдачи этой стране. Европейский Суд отметил, что его довод о том, что любой подозреваемый в совершении преступления в Узбекистане подвергается угрозе жестокого обращения, является слишком общим, и отсутствуют данные о том, что ситуация с правами человека в запрашивающем государстве настолько серьезна, что вынуждает ввести полный запрет на выдачу ему лиц.

113. В деле "Гараев против Азербайджана" (Garayev v. Azerbaijan) (жалоба N 53688/08, §72, Постановление от 10 июня 2010 г.) Европейский Суд учел, что родственники заявителя задержаны или преследовались в Узбекистане, что их версии о жестоком обращении являются непротиворечивыми и, по-видимому, достоверными и что заявитель ранее задерживался и осуждался при подозрительных обстоятельствах. Европейский Суд отметил, что версия заявителя о ранее имевшем место жестоком обращении является подробной и убедительной. Таким образом, несмотря на то, что заявитель разыскивался за совершение преступления, которое не было политически мотивированным, Европейский Суд решил, что заявитель подвергается реальной угрозе обращения, противоречащего статье 3 Конвенции.

114. Что касается выражения "политически мотивированных преступлений", Европейский Суд рассмотрел ряд дел, в которых заявители обвинялись в совершении преступлений в связи с их причастностью к запрещенным религиозным организациям в Узбекистане, например, "Хизб-ут-Тахрир" (далее - XT). Так, в Постановлении Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации" (упоминавшемся выше, § 95) Европейский Суд отметил, что, хотя заявителю угрожает высылка из России в Узбекистан после отказа в его выдаче этой стране, он по-прежнему разыскивается узбекскими властями за предполагаемую причастность к деятельности XT и имеются серьезные основания полагать, что члены или сторонники этой организации, имеющей цели, которые, по-видимому, являются религиозными и политическими и противоречат государственной политике, продолжают подвергаться насильственному преследованию (см. также Постановление Европейского Суда от 29 июля 2010 г. по делу "Каримов против Российской Федерации" (Karimov v.Russia), жалоба N 54219/08, §§ 10 и 100* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2011.)).

115. Европейский Суд полагает, что настоящее дело имеет сходство с этой последней группой. Основной довод, выдвигавшийся заявителем в Европейском Суде, заключается в том, что в связи с обвинениями в деятельности исламской религиозной группы, отнесенной в Узбекистане к экстремистским, он подвергался реальной угрозе жестокого обращения в случае выдачи этой стране.

116. Европейский Суд отмечает, что доступные доклады упоминают кампанию узбекских властей по заключению под стражу и уголовному преследованию мусульман, отправляющих свои обряды вне государственного контроля или принадлежащих к незарегистрированным религиозным организациям, группам или неформальным ассоциациям. Европейский Суд ранее находил, что существует серьезная проблема жестокого обращения с заключенными в связи с их причастностью к деятельности таких организаций, групп или неформальных ассоциаций, иногда со взаимосвязанными религиозными и политическими программами (см., например, Постановление Европейского Суда от 8 июля 2010 г. по делу "Абдулажон Исаков против Российской Федерации" (Abdulazhon Isakov v. Russia), жалоба N 14049/08, § 110* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2011.) , Постановление Европейского Суда от 4 ноября 2010 г. по делу "Султанов против Российской Федерации" (Sultanov v. Russia), жалоба N 15303/09, § 72* (* Там же. N 11/2011.), и Постановление Европейского Суда от 20 декабря 2011 г. по делу "Эргашев против Российской Федерации" (Ergashev v. Russia), жалоба N 12106/09, § 113).

117. Что касается личной ситуации заявителя, он разыскивается узбекскими властями по обвинениям в религиозном экстремизме в связи с предполагаемой причастностью к деятельности запрещенной религиозной группы. Не оспаривается, что эта группа считалась в Узбекистане незаконной в качестве экстремистской исламской организации и что она являлась частью Исламской партии Туркестана (также или ранее известной как Исламское движение Узбекистана) либо была связана с ней. Что касается последней, она рассматривается в качестве экстремистской/террористической организации в Узбекистане, России и некоторых других странах и ее деятельность запрещена.

118. Узбекские власти полагали, что заявитель осуществлял активную пропагандистскую деятельность в Навоийской области в 2008-2009 годах (см. § 8 настоящего Постановления). Идеи и цели группы предположительно включали возвращение к корням ислама, организации быта исключительно на основе норм Корана и создание объединенного государства "исламский халифат", регулируемого законами шариата. Вышеупомянутые цели требовали или могли требовать политической и вооруженной борьбы с противниками этих идей, а демократические законодательные изменения рассматривались как "неправомерные и [незаконные]". Узбекские власти также утверждали, что заявитель изучал печатные материалы, изготовленные сторонниками группы, и что он вербовал других лиц для вступления в группу и проповедовал идеи группы на собраниях.

119. Вышеизложенное составляло основу требования о выдаче в отношении заявителя. Различные международные доклады и сам Европейский Суд в ряде постановлений (см. выше) указывали на угрозу жестокого обращения, которая может возникнуть при подобных обстоятельствах. Это не могли игнорировать российские власти, которые рассматривали дело заявителя в 2010 году и начале 2011 года. Иными словами, эти обстоятельства "должны были быть известны государствам-участникам" в период, относящийся к обстоятельствам дела (см. в качестве недавнего примера Постановление Большой Палаты от 23 февраля 2012 г. по делу "Хирси Джамаа и другие против Италии" (Hirsi Jamaa and Others v. Italy), жалоба N 27765/09, § 121).

120. На этом фоне Европейский Суд отмечает краткую и неконкретную мотивировку, предоставленную национальными органами и властями Российской Федерации в Европейском Суде в опровержение предполагаемой угрозы жестокого обращения в связи с вышеизложенными соображениями, включая очевидную предварительную негативную заинтересованность узбекских властей в заявителе. Европейский Суд вынужден отметить, что наличие национального законодательства и ратификация международных договоров, гарантирующих соблюдение фундаментальных прав, сами по себе не являются достаточными для обеспечения адекватной защиты от угрозы жестокого обращения, если, как в настоящем деле, достоверные источники сообщают о практике, к которой прибегают или которой попустительствуют власти, явно противоречащей принципам Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Хирси Джамаа и другие против Италии", § 128). Кроме того, следует отметить, что суд, рассматривая жалобы в настоящем деле, указывал, что утверждения об угрозе жестокого обращения "сами по себе не являются основанием для удовлетворения жалобы на решение о выдаче". При таких обстоятельствах Европейский Суд сомневается, что вопрос об угрозе жестокого обращения был предметом тщательного рассмотрения в деле о выдаче. На уровне страны не делались добросовестные попытки оценить материалы, происходящие из достоверных источников, за исключением поступивших от российских государственных органов.

121. Наконец, Европейский Суд принял к сведению гарантии, предоставленные узбекскими властями. Однако, как в некоторых ранее рассмотренных делах, упоминавшихся выше, исследовав их содержание, Европейский Суд не убежден в том, что эти гарантии достаточны для устранения предполагаемой угрозы жестокого обращения в случае выдачи заявителя Узбекистану. В этом отношении Европейский Суд напоминает, что он уже предупреждал о невозможности полагаться на дипломатические заверения о неприменении пыток со стороны стран, в которых пытки являются широко распространенной или устойчивой проблемой. Кроме того, следует подчеркнуть, что, даже если такие заверения получены, это не освобождает Европейский Суд от обязанности рассмотрения того, обеспечивают ли эти заверения в их практическом применении достаточную гарантию того, что заявитель будет защищен от угрозы обращения, запрещенного Конвенцией (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", § 105, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 148). Европейский Суд находит неубедительным доверие национальных властей без какой-либо оценки или обсуждения, к подобным заверениям для устранения угрозы жестокого обращения.

122. С учетом вышеизложенных соображений и ввиду, в частности, оснований уголовного преследования заявителя, характера и фактической основы обвинений, выдвинутых против заявителя, доступных материалов, раскрывающих реальную угрозу жестокого обращения с заключенными, находящимися в той же ситуации, что и заявитель, и отсутствия достаточных элементов, устраняющих эту угрозу, Европейский Суд заключает, что выдача заявителя в Узбекистан на основании решения о выдаче 5 октября 2010 г. нарушила бы требования статьи 3 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции

123. Заявитель также утверждал, что вышеизложенная жалоба на нарушение статьи 3 Конвенции не была надлежащим образом рассмотрена на уровне страны в нарушение требований статьи 13 Конвенции.

124. Власти Российской Федерации оспорили довод заявителя.

125. Что касается доводов заявителя, Европейский Суд полагает, что суть его жалобы на нарушение статьи 13 Конвенции, которую он находит приемлемой, заключается в предполагаемом уклонении национальных органов от тщательной оценки угрозы жестокого обращения с ним в случае выдачи в Узбекистан.

126. В этом отношении Европейский Суд учитывает, что он уже рассмотрел этот довод в контексте статьи 3 Конвенции. С учетом выводов, сделанных в § 122 настоящего Постановления, Европейский Суд полагает, что отсутствует необходимость обособленного рассмотрения существа жалобы (см. аналогичный подход в Постановлении Европейского Суда от 21 октября 2010 г. по делу "Гафоров против Российской Федерации" (Gaforov v. Russia), жалоба N 25404/09, § 144* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2011.)).

III. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

127. Заявитель жаловался на то, что его задержание и содержание под стражей с 21 мая 2010 г. по 21 ноября 2011 г. нарушало требования пункта 1 статьи 5 Конвенции, который в соответствующих частях предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче...".

А. Доводы сторон

1. Заявитель

128. В своих объяснениях от 17 марта 2011 г. заявитель утверждал, что его задержание и заключение под стражу должны были осуществляться в соответствии с требованиями главы 54 УПК РФ.

Заявитель полагал, что его задержание являлось незаконным, поскольку в момент задержания отсутствовал запрос узбекских властей к российским властям о содействии в установлении местонахождения заявителя в России. Такой запрос являлся необходимым в целях соблюдения статей 6 - 8, 61 и 61.1 Минской конвенции. Кроме того, документы, обосновывающие задержание заявителя, содержали противоречивую информацию по поводу обвинений против него. Его заключение под стражу не было основано на оценке его фактических обстоятельств.

129. В своих объяснениях от января 2012 года заявитель дополнительно указывал, что санкционирование его задержания и первоначального содержания под стражей прокурором, а не судом противоречило российскому законодательству, и что он не должен был содержаться под стражей более шести месяцев. Наконец, он утверждал, что его содержание под стражей не было оправданным, поскольку разбирательство о выдаче не осуществлялось с требуемой тщательностью, в частности, после указания Европейского Суда в соответствии с правилом 39 Регламента Суда.

2. Власти Российской Федерации

130. Власти Российской Федерации утверждали, что Минская конвенция требовала, чтобы задержание и заключение под стражу заявителя регулировались УПК РФ, в том числе главами 13 и 54. Со ссылкой на разъяснение Конституции 1998 года власти Российской Федерации утверждали, что часть 1 статьи 466 УПК РФ требовала судебной санкции на любое лишение свободы свыше 48 часов. Пункт 1 статьи 61 Минской конвенции допускал содержание под стражей до получения формального требования о выдаче, как в деле заявителя, когда прокурор санкционировал его содержание под стражей. После получения такого запроса ситуация заявителя была отнесена к сфере действия части 2 статьи 466 УПК РФ. Следовательно, его содержание под стражей было санкционировано судом при наличии ходатайства.

131. Власти Российской Федерации также утверждали, что статья 109 УПК РФ допускала содержание под стражей в течение не более чем 18 месяцев по делам о тяжких преступлениях (что составляло категорию между преступлениями небольшой тяжести и особо тяжкими). Во всех постановлениях о содержании под стражей указывался срок содержания. Заявитель не использовал доступные ему процессуальные средства для обжалования постановлений, вынесенных прокурором или судом. Апелляционный суд имел полномочия для освобождения заявителя. Содержание под стражей заявителя после мая 2011 года было оправдано в связи с указанием Европейского Суда на основании правила 39 Регламента Суда. Все постановления о содержании под стражей выносились в присутствии различных адвокатов, назначенных в качестве защитников.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

(a) Что касается законности задержания и содержания заявителя под стражей

132. Заявитель жаловался на предполагаемую незаконность своего задержания и первоначального периода содержания под стражей, которое было санкционировано прокурором. Европейский Суд отмечает, что в отсутствие судебного решения, которое должно быть принято во внимание в цепочке исчерпания внутренних средств правовой защиты, обжалуемые нарушения прекратились 21 июля 2010 г., когда суд вынес постановление о содержании под стражей. Даже если исходить из того, что соответствующие претензии были впервые выдвинуты по существу в Европейском Суде уже 17 марта 2011г., отсюда следует, что эта жалоба подана за пределами срока и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

133. Насколько объяснения заявителя относятся к законности дальнейшего содержания под стражей на основании постановления о содержании под стражей, вынесенного судом, ни в судах страны, ни в Европейском Суде заявитель не выдвигал конкретных и убедительных доводов, позволяющих заключить, что его содержание под стражей после 21 июля 2010 г. нарушало требования пункта 1 статьи 5 Конвенции. Таким образом, в этой части жалоба является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

(b) Что касается длительности содержания заявителя под стражей в целях выдачи и старательности властей в разбирательстве о выдаче

134. Европейский Суд полагает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

135. Европейский Суд напоминает, что подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции не требует, чтобы содержание под стражей лица, против которого возбуждено разбирательство с целью выдачи, разумно считалось необходимым, например, чтобы воспрепятствовать лицу в совершении преступления или лишить его возможности скрыться. Подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции устанавливает иной уровень защиты по сравнению с подпунктом "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции: все, что требуется в соответствии с подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, это чтобы действия совершались в отношении "лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче". Таким образом, для целей подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции неважно, обосновано ли указанное выше решение о выдворении национальным законодательством или Конвенцией. Лишение свободы является оправданным согласно подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции лишь в ходе разбирательства о выдаче. Если разбирательство не ведется с надлежащей тщательностью, содержание под стражей перестает быть допустимым с точки зрения подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Другими словами, срок содержания под стражей по этому основанию не должен превышать разумного предела (см. Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Соединенного Королевства" (Saadi v. United Kingdom), жалоба N 13229/03, § 74, ECHR 2008).

136. He утверждалось, и Европейский Суд не находит, что имели место значительные неоправданные задержки или периоды бездействия, за которые несет ответственность государство, в течение содержания под стражей заявителя с мая 2010 года по март 2011 года. Представляется, что разбирательство о выдаче и связанные с ним разбирательства продолжались все это время.

137. Что касается последующего периода содержания под стражей заявителя, следует отметить, что национальное разбирательство, связанное с делом о выдаче или, по крайней мере, имевшее значение для него, было окончено в марте 2011 года. Решение о выдаче вступило в силу. Однако его исполнение было приостановлено с марта 2011 года в связи с указанием Европейского Суда в соответствии с правилом 39 Регламента Суда. Таким образом, заявитель содержался под стражей в течение примерно восьми месяцев до своего освобождения в ноябре 2011 года.

138. Не оспаривается сторонами, что в течение примерно восьми месяцев содержания под стражей заявителя с марта по ноябрь 2011 года процессуальные меры или иные действия в связи с делом о выдаче не принимались и не совершались.

139. Однако последовательная прецедентная практика Европейского Суда заключается в том, что этот период следует отличать от более раннего периода содержания заявителя под стражей (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", § 114, и более поздний пример в Постановлении Европейского Суда от 15 ноября 2011 г. по делу "Аль-Ханхи против Боснии и Герцеговины" (Al Hanchi v. Bosnia and Herzegovina), жалоба N 48205/09, §§49-51). В течение последнего периода содержания под стражей власти Российской Федерации воздерживались от выдачи заявителя на основании указания Европейского Суда согласно правилу 39 Регламента Суда. Следовательно, разбирательство о выдаче было временно приостановлено в соответствии с требованием Европейского Суда, но, тем не менее, продолжалось (см. аналогичный подход в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда от 15 ноября 2011 г. по делу "Аль-Ханхи против Боснии и Герцеговины", §§ 49-51, и Постановлении Европейского Суда от 7 февраля 2012 г. по делу "Аль-Хусин против Боснии и Герцеговины" (Al Husin v. Bosnia and Herzegovina), жалоба N 3727/08, §§ 67-69, затрагивающих более длительные периоды содержания, хотя и в контексте высылки).

140. Европейский Суд напоминает, что государства-участники обязаны на основании статьи 34 Конвенции соблюдать предварительные меры, указанные в соответствии с правилом 39 Регламента Суда (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", §§ 99-129). Вместе с тем исполнение предварительной меры после указания Европейского Суда государству-участнику о недопустимости возвращения лица в конкретную страну само по себе не имеет значения для вопроса о соответствии лишения свободы, которому может подлежать лицо, требованиям пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гебремезин [Габерамазин] против Франции" (Gebremedhin [Gaberamadhien] v. France), жалоба N 25389/05, § 74, ECHR 2007-II). Иными словами, национальные власти по-прежнему должны действовать в строгом соответствии с национальным законодательством (там же, § 75).

141. В настоящем деле не утверждалось в Европейском Суде, после предъявления соответствующих претензий в суды страны, что содержание под стражей заявителя с мая по ноябрь 2011 года являлось незаконным с точки зрения российского законодательства (см. также § 133 настоящего Постановления). Национальный суд продлил срок содержания заявителя под стражей со ссылкой на относимые правовые основания с точки зрения российского законодательства, а именно на угрозу того, что в случае освобождения заявитель скроется от правосудия. В то же время следует принять во внимание, что содержание под стражей в целях выдачи в настоящем деле было ограничено максимальным предусмотренным законом 18-месячным сроком. Действительно, по истечении этого срока заявитель был освобожден по распоряжению прокурора. Наконец, не имеется данных о том, что власти действовали недобросовестно, что заявитель содержался в неудовлетворительных условиях или что его содержание под стражей являлось произвольным по любой другой причине (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Соединенного Королевства", §§ 67-74).

142. С учетом вышеизложенных соображений Европейский Суд приходит к выводу, что по делу требования пункта 1 статьи 5 Конвенции в части длительности содержания заявителя под стражей в целях выдачи нарушены не были.

IV. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции

143. Заявитель также жаловался на то, что имело место нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с воспрепятствованием в получении юридической помощи в разбирательстве о содержании под стражей. Пункт 4 статьи 5 Конвенции предусматривает следующее:

"4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным...".

А. Доводы сторон

144. Заявитель жаловался на то, что ему не была обеспечена юридическая помощь после задержания. Он также не мог привлечь защитника по своему выбору. Адвокат Л., который хотел оказывать ему помощь, не имел возможности ознакомиться с документами, относившимися к лишению свободы заявителя. Л. не был заблаговременно уведомлен о дате и времени некоторых слушаний по поводу содержания под стражей в Красногорском городском суде. В результате заявитель был лишен эффективной юридической помощи. Когда Л. был уведомлен о двух последующих слушаниях по поводу содержания под стражей, он не смог принять в них участие в связи с несвоевременной доставкой уведомлений, направленных прокуратурой Красногорска (а не городским судом) в его московский офис.

145. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель был уведомлен о его процессуальных правах, и ему была предоставлена юридическая помощь с момента задержания. На всех стадиях разбирательства заявителю оказывали помощь адвокаты Б., Бу, П., С, М. или Л.

В. Мнение Европейского Суда

146. Европейский Суд напоминает, что разбирательство, осуществляемое в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции, должно быть состязательным и обеспечивать равенство сторон (см. в качестве недавнего примера Постановление Большой Палаты от 9 июля 2009 г. по делу "Морен против Германии" (Mooren v. Germany), жалоба N 11364/03, § 124). Хотя не всегда необходимо, чтобы предусмотренная пунктом 4 статьи 5 Конвенции процедура сопровождалась такими же гарантиями, которые действуют при рассмотрении уголовного дела или гражданско-правового спора согласно пункту 1 статьи 6 Конвенции, она должна быть судебной и предоставлять гарантии, соответствующие рассматриваемому виду лишения свободы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Рейнпрехт против Австрии" (Rein-precht v. Austria), жалоба N 67175/01, § 31, ECHR 2005-ХII). Требование процессуальной справедливости, установленное пунктом 4 статьи 5 Конвенции, не предусматривает единообразного и неизменного стандарта, применяемого независимо от контекста, фактов и обстоятельств (см. Постановление Большой Палаты от 19 февраля 2009 г. по делу "А. и другие против Соединенного Королевства" (A. and Others v. United Kingdom), жалоба N 3455/05, § 203). Заинтересованное лицо должно иметь доступ к суду и возможность быть выслушанным либо лично, либо, при необходимости, через представителя (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 4 июля 2000 г. по делу "Недбала против Польши" (Niedbala v. Poland), жалоба N 27915/95, § 66, и Постановление Европейского Суда от 12 мая 1992 г. по делу "Медьери против Германии" (Megyeri v. Germany), § 22, Series A, N 237 А, в отношении содержания под стражей в контексте подпунктов "с" и "е" пункта 1 статьи 5 Конвенции соответственно). Следовательно, в делах о содержании под стражей для обеспечения возможной выдачи требуется одна из форм состязательного разбирательства (см. Постановление Европейского Суда от 21 октября 1986 г. по делу "Санчес-Рейссе против Швейцарии" (Sanchez-Reisse v. Switzerland), § 51, Series A, N 107).

147. В то время как право на получение при необходимости юридической помощи подразумевается самим понятием состязательной процедуры, это право может быть предметом определенных ограничений, если речь идет о бесплатной юридической помощи, а также если в соответствии с национальным законодательством суды разрешают вопрос о том, требуют ли интересы правосудия, чтобы заключенного защищал назначенный ими адвокат (см. Решение Европейского Суда от 24 августа 2010 г. по делу "Прен против Германии" (Prehn v. Germany), жалоба N 40451/06). Назначая защитника, суды страны безусловно должны учитывать пожелания обвиняемого, но возможны относимые и достаточные основания, перевешивающие их в интересах правосудия (см. там же.).

148. Что касается настоящего дела, жалоба заявителя по поводу юридической помощи после задержанияв мае 2010 года была впервые выдвинута в Европейском Суде в марте 2011 года. Не затрагивая вопроса о возможном отказе, Европейский Суд отмечает, что обжалуемая ситуация закончилась 21 июля 2010 г., когда заявителю была оказана юридическая помощь в судебном слушании по поводу его содержания под стражей. В отсутствие средств правовой защиты, требующих исчерпания, настоящая жалоба подана за пределами срока и подлежит отклонению на основании пунктов 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

149. Кроме того, без указания соответствующих дат заявитель утверждал, что был лишен помощи Л. в ряде судебных слушаний по поводу его содержания под стражей. Даже притом, что заявитель не затрагивал этого вопроса в жалобе на постановление о содержании под стражей, и если исходить из того, что им соблюден шестимесячный срок, жалоба должна быть признана неприемлемой, поскольку национальный суд принял меры для назначения адвоката, представляющего интересы заявителя в слушаниях о содержании под стражей. Не имеется указаний на то, что юридическая помощь, оказанная заявителю адвокатами по назначению, была явно неэффективной или иным образом нарушающей требования пункта 4 статьи 5 Конвенции. Заявитель не обосновал свой довод о предположительно несостязательном характере или несправедливости разбирательства по поводу содержания под стражей.

150. Отсюда следует, что жалоба является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

V. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции

151. Заявитель жаловался также на то, что в случае выдачи Узбекистану ему не будет обеспечено справедливое судебное разбирательство в этой стране.

152. Власти Российской Федерации оспорили этот довод.

153. Европейский Суд учитывает, что в данной части жалоба связана с рассмотренной ранее жалобой на нарушение статьи 3 Конвенции, поэтому должна быть объявлена приемлемой.

154. С учетом вывода, сделанного в контексте статьи 3 Конвенции (см. § 122 настоящего Постановления), Европейский Суд полагает, что не является необходимым рассмотрение вопроса о том, имело ли бы место в настоящем деле нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции в случае выдачи заявителя Узбекистану.

VI. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

155. Наконец, заявитель жаловался на то, что ему не была обеспечена помощь переводчика в 2010 году, что имели место задержка допуска его адвоката к ознакомление с материалами дела о выдаче и рассмотрение его жалобы на постановление о содержании под стражей от 16 мая 2011 г., и что формулировка решения о выдаче нарушала презумпцию невиновности.

156. Европейский Суд рассмотрел оставшиеся доводы, выдвинутые заявителем. С учетом предо ставленных ему материалов и насколько обжалуемые вопросы относятся к его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает в них признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Отсюда следует, что в этой части жалоба является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

VII. Применение статьи 41 Конвенции

157. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

158. Заявитель требовал компенсацию морального вреда, оставляя ее размер на усмотрение Европейского Суда.

159. Власти Российской Федерации оспорили это требование.

160. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле нарушение требований статьи 3 Конвенции еще не имело места. Однако он нашел, что исполнение решения о выдаче заявителя повлечет нарушение требований этого положения. Европейский Суд полагает, что его вывод относительно статьи 3 Конвенции сам по себе является достаточной справедливой компенсацией для целей статьи 41 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Якубов против Российской Федерации", § 111).

В. Судебные расходы и издержки

161. Заявитель требовал 50 евро в качестве компенсации почтовых расходов, понесенных при разбирательстве дела Европейским Судом.

162. Власти Российской Федерации оспорили это требование.

163. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле с учетом предоставленных ему документов и вышеизложенных критериев Европейский Суд удовлетворяет это требование.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

164. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

VIII. Правило 39 Регламента Суда

165. Европейский Суд напоминает, что в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции настоящее Постановление станет окончательным, если (а) стороны заявят, что они не будут просить о передаче дела в Большую Палату, или (b) по истечении трех месяцев с даты вынесения Постановления не поступит обращение о передаче дела в Большую Палату, или (с) Комитет Большой Палаты отклонит обращение о передаче дела в соответствии со статьей 43 Конвенции.

166. Он полагает, что указание, данное властям Российской Федерации на основании правила 39 Регламента Суда, должно оставаться в силе, пока настоящее Постановление не станет окончательным или до дополнительного указания.

На основании изложенного Суд:

1) признал единогласно жалобу приемлемой в части угрозы жестокого обращения с заявителем, длительности его содержания под стражей в целях выдачи, угрозы несправедливого судебного разбирательства в Узбекистане и отсутствия эффективных средств правовой защиты в отношении вопроса угрозы жестокого обращения, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил единогласно, что выдача заявителя Узбекистану составит нарушение требований статьи 3 Конвенции;

3) постановил шестью голосами "за" и одним - "против", что по делу требования пункта 1 статьи 5 Конвенции в части длительности содержания под стражей заявителя в целях выдачи нарушены не были;

4) постановил единогласно, что отсутствует необходимость рассмотрения жалобы на нарушение статьи 6 Конвенции;

5) постановил единогласно, что отсутствует необходимость рассмотрения жалобы на нарушение статьи 13 Конвенции;

6) постановил единогласно, что:

(a) вывод относительно статьи 3 Конвенции сам по себе является достаточной справедливой компенсацией для целей статьи 41 Конвенции;

(b) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 50 евро (пятьдесят евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с этой суммой;

(c) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

7) решил единогласно сохранить в силе указание властям Российской Федерации на основании правила 39 Регламента Суда на то, что в интересах надлежащего хода судебного разбирательства желательно не выдавать заявителя до тех пор, пока настоящее Постановление не станет окончательным или до дополнительного указания.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 18 сентября 2012 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Серен Нильсен Секретарь Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к Постановлению прилагается частично несовпадающее особое мнение судьи Нины Ваич.

Частично несовпадающее особое мнение судьи Нины Ваич

Я согласна с большинством в том, что выдача заявителя Узбекистану нарушала бы требования статьи 3 Конвенции. Однако я не согласна с тем, что по настоящему делу требования пункта 1 статьи 5 Конвенции в части длительности содержания заявителя под стражей в целях выдачи нарушены не были.

В течение восьми месяцев в деле о выдаче заявителя процессуальные или иные действия не совершались. Действительно, в этот период власти Российской Федерации воздерживались от выдачи заявителя во исполнение меры, указанной Европейским Судом в соответствии с правилом 39 Регламента Суда.

Я, безусловно, признаю, что в соответствии со статьей 34 Конвенции государства-участники обязаны соблюдать предварительные меры, указанные на основании правила 39 Регламента Суда (см. Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov), жалобы NN 46827/99 и 46951/99, §§99-129, ECHR 2005-1). Однако исполнение предварительной меры, указанной Европейским Судом государству-участнику по поводу того, что оно не должно до дополнительного уведомления возвращать лицо в конкретную страну, само по себе не влияет на вопрос о том, может ли считаться лишение свободы этого лица соответствующим пункту 1 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гебремезин [Габерамазин] против Франции" (Gebremedhin [Gaberamadhien] v. France), жалоба N 25389/05, § 74, ECHR 2007-II). Иными словами, национальные органы должны действовать, строго соблюдая национальное законодательство (см. там же, § 75).

Пункт 1 статьи 5 Конвенции требует, чтобы любое лишение свободы соответствовало цели защиты лица от произвола. В соответствии с фундаментальным принципом произвольное содержание под стражей не может считаться совместимым с пунктом 1 статьи 5 Конвенции, и понятие "произвол" в пункте 1 статьи 5 Конвенции распространяется за пределы несоответствия национальному законодательству, поэтому лишение свободы может быть законным с точки зрения законодательства страны, но при этом произвольным и потому противоречащим Конвенции (см. Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Соединенного Королевства" (Saadi v. United Kingdom), жалоба N 13229/03, § 67, ECHR 2008). Таким образом, как указано в Постановлении, содержание под стражей в соответствии с подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции может допускаться, лишь пока продолжается разбирательство о выдаче. Однако ясно, что в настоящем деле это разбирательство окончилось в марте 2011 года и дальнейшее содержание заявителя под стражей в течение восьми месяцев для этих целей не требовалось. По моему мнению, при таких обстоятельствах длительность рассматриваемого периода являлась чрезмерной. В связи с этим я голосовала за признание нарушения требований пункта 1 статьи 5 Конвенции в части длительности содержания под стражей заявителя в целях выдачи.