Постановление Европейского Суда по правам человека от 15 октября 2015 г. Дело "Набид Абдуллаев (Nabid Abdullayev) против Российской Федерации" (Жалоба N 8474/14) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Набид Абдуллаев (Nabid Abdullayev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 8474/14)

Постановление Суда

Страсбург, 15 октября 2015 г.

В деле "Набид Абдуллаев против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), рассматривая дело Палатой в составе:

Андраша Шайо, Председателя Палаты,

Элизабет Штайнер,

Ханлара Гаджиева,

Паулу Пинту де Альбукерке,

Линос-Александра Сисилианоса,

Эрика Мёсе,

Дмитрия Дедова, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 22 сентября 2015 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 8474/14, поданной против властей Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Кыргызской Республики Набидом Мамаджановичем Абдуллаевым (далее - заявитель).

2. Интересы заявителя в Европейском Суде представляла Э. Давидян, адвокат, практикующая в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель утверждал, что его выдача Кыргызской Республике подвергла бы его риску жестокого обращения и что судебное рассмотрение решения о его содержании под стражей до выдачи не было безотлагательным и эффективным.

4. 28 января 2014 г. исполняющий обязанности Председателя Первой Секции принял решение применить в деле заявителя правило 39 Регламента Суда, указав властям Российской Федерации, что заявитель не должен быть выдан или иным образом принудительно выслан из Российской Федерации в Кыргызскую Республику или другую страну в течение рассмотрения дела в Европейском Суде, а также применить правило 41 Регламента Суда и рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

5. 15 мая 2014 г. жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявитель родился в 1961 году и проживает в г. Артёме Приморского края.

А. Предыстория дела до начала уголовного преследования

7. Заявитель, этнический узбек, является гражданином Кыргызской Республики. Первоначально он проживал в г. Оше, Кыргызская Республика.

8. В июне 2010 года, когда начались массовые беспорядки и межэтнические столкновения в регионе, заявитель являлся начальником местного совета муниципального органа власти района, в котором преимущественно проживали этнические узбеки. По словам заявителя, он являлся лидером местной узбекской общины.

9. После столкновений следственные органы Кыргызской Республики неоднократно вызывали заявителя для допроса в качестве свидетеля.

10. В июне 2011 года заявитель узнал о том, что в отношении него было возбуждено уголовное дело (см. § 12 настоящего Постановления). Заявитель утверждал, что сотрудники правоохранительных органов начали вымогать у него деньги, угрожая ему тюремным заключением. В связи с этим он переехал в другой город в Кыргызской Республике, в дом своей сестры, где он оставался в течение нескольких месяцев.

11. Позже, в марте 2012 года, заявитель уехал из Кыргызской Республики в Российскую Федерацию. Он поселился в Приморском крае и после получения разрешения на работу начал работать спортивным тренером.

В. Уголовное дело в отношении заявителя в Кыргызской Республике и последующая процедура выдачи в Российской Федерации

12. 16 июня 2011 г. власти Кыргызской Республики предъявили заявителю обвинение в совершении насильственных преступлений в июне 2010 года (покушение на убийство, участие в массовых беспорядках и незаконный оборот оружия) и вынесли постановление о его задержании. По-видимому, когда власти попытались исполнить постановление о задержании, заявитель уже покинул страну (см. §§ 10 и 11 настоящего Постановления). В связи с этим он был объявлен в международный розыск.

13. 14 марта 2013 г. заявитель был задержан в Российской Федерации и заключен под стражу с целью выдачи.

14. 5 апреля 2013 г. власти Кыргызской Республики подали запрос Генеральному прокурору Российской Федерации о выдаче заявителя Кыргызской Республике для уголовного преследования и судебного разбирательства.

15. 16 сентября 2013 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации удовлетворила запрос и вынесла постановление о выдаче заявителя.

16. Заявитель обжаловал решение, утверждая, что, поскольку он являлся этическим узбеком, вышеупомянутое решение подвергнет его серьезной угрозе применения пыток. В подтверждение своей жалобы заявитель, inter alia* (* Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (примеч. переводчика).), ссылался на различные документы Организации Объединенных Наций, доклады неправительственных организаций и на Постановление Европейского Суда по делу Махмуджана Эргашева (см. Постановление Европейского Суда по делу "Махмуджан Эргашев против Российской Федерации" (Makhmudzhan Ergashev v. Russia) от 16 октября 2012 г., жалоба N 49747/11* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2013. N 8 (примеч. редактора).)).

17. 1 ноября 2013 г. Приморский краевой суд отклонил жалобу заявителя на постановление о выдаче, обосновав это следующим образом:

"Обвинения в преступлениях, выдвинутые в отношении заявителя властями Кыргызской Республики, являются уголовно наказуемыми в Российской Федерации... Срок давности для привлечения к уголовной ответственности еще не истек...

В соответствии с пунктом 1 части первой статьи 464 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации запрос на выдачу, поданный иностранным государством в отношении гражданина Российской Федерации, подлежит отклонению...

Из заключения Управления Федеральной миграционной службы России по Приморскому краю следует, что [заявитель] не является гражданином Российской Федерации... Он имеет паспорт гражданина Кыргызской Республики... и является гражданином этого государства...

28 июня 2013 г. Управление Федеральной миграционной службы России по Приморскому краю отклонило ходатайство заявителя о предоставлении ему статуса беженца в Российской Федерации.

Утверждения [заявителя] о его преследовании властями Кыргызской Республики по ложным обвинениям на основании того, что он является этническим [узбеком], были рассмотрены [в рамках процедуры предоставления статуса беженца].

Законность отказа [в предоставлении заявителю статуса беженца в Российской Федерации] была подтверждена Федеральной миграционной службой Российской Федерации 24 сентября 2013 г.

...Довод [заявителя] о том, что решение о его выдаче было вынесено до какого-либо судебного рассмотрения отказа в предоставлении ему статуса беженца, является безосновательным.

Из доказательных материалов, собранных в ходе проверки в рамках процедуры выдачи, следует, что [заявитель] прибыл в Российскую Федерацию... с целью трудоустройства и что в Кыргызской Республике он не подвергался преследованию по расовому, национальному или религиозному признакам...

Также из материалов, собранных в ходе проверки в рамках процедуры выдачи, следует, что [заявитель] подал ходатайство о предоставлении ему статуса беженца 16 марта 2013 г., когда он находился под стражей после своего задержания в Российской Федерации... [Следовательно], его жалоба на решение Федеральной миграционной службы не препятствовала Генеральной прокуратуре Российской Федерации принять решение о выдаче в соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14 июня 2012 г. N 11...

[Заявитель] не обладает иммунитетом от уголовного преследования, [и] отсутствуют основания, препятствующие его выдаче.

Генеральная прокуратура Кыргызской Республики предоставила заверения в том, что, [в случае выдачи] [заявителю] будет предоставлена бесплатная [юридическая помощь], он не будет выдан третьему государству, будет привлечен к ответственности только за те преступления, в связи с которыми он был выдан, что [он] не будет подвергаться пыткам, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию, что он преследуется в уголовном порядке за совершение обычного преступления, не носящего политического характера, а не причине дискриминации по каким-либо признакам, что он сможет беспрепятственно покинуть Кыргызскую Республику после суда и отбытия срока наказания, а также что российские дипломаты будут иметь возможность доступа к заявителю.

Из приведенных выше гарантий следует, что [заявитель] преследуется в уголовном порядке за совершение обычных преступлений, и его преследование не является политически мотивированным и не связано с его [этническим происхождением].

Утверждения [заявителя], касающиеся его преследования по политическим причинам, отсутствия справедливого судебного разбирательства в Кыргызской Республике и преследования членов его семьи правоохранительными органами Кыргызской Республики, не подтверждаются объективными данными.

Суд установил, что жена и дочь [заявителя] проживают в Кыргызской Республике, [что отсутствует] подтвержденная информация об их предполагаемом преследовании властями Кыргызской Республики [и] что они не выезжают за территорию Кыргызской Республики. [Сам заявитель] до своего задержания не обращался с ходатайством о предоставлении статуса беженца.

Министерство иностранных дел Российской Федерации не располагает информацией, которая препятствовала бы выдаче [заявителя] в Кыргызскую Республику.

Следовательно, отсутствуют основания... препятствующие выдаче [заявителя] Кыргызской Республике для уголовного преследования.

Довод адвоката [заявителя], в котором он ссылается на международные источники (доклад Специального докладчика Организации Объединенных Наций по пыткам, доклад Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по правам человека о технической помощи и сотрудничеству в области прав человека в Кыргызской Республике, доклад Комитета Организации Объединенных Наций по ликвидации расовой дискриминации, доклад Международной кризисной группы о ситуации в Кыргызской Республике), согласно которым после межэтнических столкновений на юге Кыргызской Республики в июне 2010 года представители правоохранительных органов подвергали этнических узбеков пыткам, и утверждение о том, что существуют основания полагать, что [заявитель] может быть подвергнут пыткам в случае его выдачи, является необоснованным. Вышеупомянутые международные документы, в которых описывается общая ситуация в области прав человека в Кыргызской Республике, не содержат конкретных и подкрепленных доказательствами данных и противоречат гарантиям, предоставленным Кыргызской Республикой, которые относятся непосредственно к заявителю и являются достаточными для исключения риска бесчеловечного обращения с заявителем.

[Что касается] ссылки стороны защиты... на Постановление Европейского Суда по правам человека по делу Махмуджана Эргашева, то это дело не имеет связи с делом [заявителя] и не может быть принято во внимание...".

18. Заявитель обратился с кассационной жалобой в Верховный Суд Российской Федерации.

19. В то же время, 28 января 2014 г., Европейский Суд в соответствии с правилом 39 Регламента Суда указал властям Российской Федерации, что заявитель не может быть выдан или каким-либо образом принудительно выслан из Российской Федерации в Кыргызскую Республику или другую страну, пока идет разбирательство в Европейском Суде.

20. 30 января 2014 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил судебное решение от 1 ноября 2013 г. без изменения, поддержав обоснование, приведенное судом первой инстанции:

"Суд принимает во внимание доводы стороны защиты и представленные ею документы, в том числе заключительные замечания Комитета Организации Объединенных Наций против пыток [от декабря 2013 года] ко второму периодическому докладу по Кыргызской Республике, в которых комитет выражает озабоченность и серьезную обеспокоенность в связи с безнаказанностью широко распространенных актов пыток и жестокого обращения, остающихся нерасследованными властями Кыргызской Республики... а также обеспокоенность сообщениями о том, что расследования, преследования, осуждения и наказания, назначенные в связи с событиями июня 2010 года, были, главным образом, направлены против лиц узбекского происхождения.

В то же время данные обстоятельства не могут считаться достаточными для отказа в выдаче [заявителя] в Кыргызскую Республику...

Согласно статье 3 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания от 10 декабря 1984 г. ни одно государство-участник не должно высылать, возвращать или выдавать какое-либо лицо другому государству, если существуют серьезные основания полагать, что там ему может угрожать применение пыток. Для определения наличия таких оснований компетентные власти принимают во внимание все относящиеся к делу обстоятельства, включая в соответствующих случаях существование в данном государстве постоянной практики грубых, явных и массовых нарушений прав человека...

Положения статьи 3 Конвенции против пыток предусматривают необходимость проверки не только фактов наличия или отсутствия в данном государстве грубых и массовых нарушений прав человека, но и подразумевают определение наличия или отсутствия в таком государстве риска применения пыток. При этом такая угроза должна быть реальной, непосредственной и предвидимой.

В соответствии с правовой позицией Комитета Организации Объединенных Наций против пыток, приведенной в ряде его решений... существование в какой-либо стране постоянной практики грубых, явных и массовых нарушений прав человека само по себе не является достаточным основанием для того, чтобы установить, что конкретное лицо подвергается риску применения пыток после его возвращения в эту страну. Для установления наличия личной угрозы данному лицу должны существовать дополнительные условия...

Комитет... отметил, что необходимо установить наличие серьезных оснований полагать, что в случае возвращения рассматриваемое лицо подвергнется риску применения пыток и что риск применения пыток должен оцениваться на основе фактов, выходящих за рамки простой теории или подозрения. Риск необязательно должен быть высоко вероятным, но он должен основываться на опасности, угрожающей лично заявителю, и быть реальным. В связи с этим Комитет в своих предыдущих решениях отметил, что риск применения пыток должен быть предвидимым, реальным и направленным на конкретное лицо.

Доказательные материалы, представленные Генеральной прокуратурой Российской Федерации, на основании которых было принято решение о выдаче [заявителя], не содержат информации, свидетельствующей о том, что в случае выдачи заявителя последний лично подвергнется риску применения пыток, бесчеловечного и унижающего достоинство обращению или наказанию

[Длинный абзац, посвященный гарантиям, предоставленным властями Кыргызской Республики].

Ни заявитель, ни его адвокаты не предоставили существенных доказательств, подтверждавших, что заявитель подвергался риску применения к нему пыток, бесчеловечного и унижающего достоинство обращения или наказания со стороны властей Кыргызской Республики, или что он мог подвергнуться преследованию по расовому признаку, признаку вероисповедания, национальной принадлежности и социального происхождения или по политическим убеждениям.

...[Заявитель] не принадлежит к какой-либо политической или иной партии, организации или группировке, которые находятся в оппозиции к [существующей власти в Кыргызской Республике].

Проживая в Кыргызской Республике, [заявитель] не подвергался пыткам, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению со стороны властей. Он прибыл в Российскую Федерацию в марте 2012 года, то есть спустя год и девять месяцев после инкриминированных ему событий, которые произошли в июне 2010 года. Жена [заявителя] и его дочь остались в Кыргызской Республике.

[Таким образом], не были предоставлены доказательства, подтверждающие, что [заявитель] или его родственники преследовались бы властями Кыргызской Республики.

Само по себе утверждение [заявителя] о том, что он является "лидером узбекской диаспоры" и принадлежит к этическим узбекам, которое предположительно дает ему основание полагать, что он подвергнется репрессивному уголовному преследованию и несправедливому обвинению, является его предположением, которое не подкреплено никакими доказательствами. Следовательно, оно не может рассматриваться в качестве достаточного основания для вывода о том, что заявитель лично подвергался риску применения пыток и иному виду жестокого обращения в случае его выдачи в Кыргызскую Республику...".

С. Содержание заявителя под стражей

21. 16 марта 2013 г. Артёмовский городской суд Приморского края вынес постановление о содержании заявителя под стражей с целью выдачи до 23 апреля 2013 г.

22. 22 апреля 2013 г. тот же суд продлил срок содержания заявителя под стражей до 14 сентября 2013 г. В эту же дату адвокат заявителя подал жалобу на данное постановление. 12 июля 2013 г. Приморский краевой суд, действуя в качестве суда кассационной инстанции, оставил постановление о продлении срока содержания под стражей без изменения.

23. 13 сентября 2013 г. Ленинский районный суд г. Владивостока продлил срок содержания заявителя под стражей до 13 марта 2014 г. Адвокат заявителя подал жалобу на данное постановление 19 сентября 2013 г. Жалоба была отправлена по почте 20 сентября 2013 г. В Ленинский районный суд кассационная жалоба заявителя поступила 21 октября 2013 года. 23 октября 2013 г. копия жалобы была направлена заявителю и в местную прокуратуру, последней было предложено представить свои замечания к 28 октября 2013 года. Ленинский районный суд г. Владивостока 31 октября 2013 г. направил материалы дела в Приморский краевой суд для рассмотрения. 6 ноября 2013 г. кассационное слушание было назначено на 7 ноября 2013 г., о чем стороны были уведомлены. 7 ноября 2013 г. Приморский краевой суд, действуя в качестве суда кассационной инстанции, оставил постановление о продлении срока содержания под стражей до 13 сентября 2013 г. без изменения.

24. 7 марта 2014 г. заместитель прокурора Приморского края принял решение об освобождении заявителя в связи с решением Европейского Суда о применении к настоящему делу правила 39 Регламента Суда. В тот же день заявитель был освобожден из-под стражи.

D. Производство по вопросу о предоставлении статуса беженца

25. 16 апреля 2013 г. заявитель подал в Федеральную миграционную службу ходатайство о предоставлении статуса беженца, утверждая, что он подвергался преследованиям по причине своего этнического происхождения.

26. 28 июня 2013 г. Управление Федеральной миграционной службы России по Приморскому краю отклонило ходатайство заявителя, установив, что заявитель покинул свою страну по причинам, не предусмотренным пунктом 1 частью 1 статьи 1 Закона о беженцах.

27. 24 сентября 2013 г. Федеральная миграционная служба оставила отказ от 28 июня 2013 г. без изменения.

28. Заявитель подал жалобу на данное решение в Басманный районный суд г. Москвы. В своей жалобе он ссылался на доклады о широком распространении на территории Кыргызской Республики практики жестокого обращения с заключенными узбекской национальности, что подтверждалось различными источниками из Организации Объединенных Наций, докладами неправительственных организаций и Постановлением Европейского Суда по делу Махмуджана Эргашева.

29. 22 января 2014 г. Басманный районный суд г. Москвы отклонил кассационную жалобу на решения Федеральной миграционной службы. Басманный районный суд г. Москвы решил, что заявитель не обосновал свои опасения, связанные с преследованием в Кыргызской Республике, а также что его утверждения о том, что уголовные обвинения в отношении него были незаконными, выходят за рамки производства по вопросу о предоставлении статуса беженца. Басманный районный суд г. Москвы отметил, что ходатайство заявителя о предоставлении статуса беженца не содержало данных о том, что он ранее обвинялся или был осужден за совершение уголовно наказуемого преступления или что он являлся членом какой-либо политической, религиозной или военной организаций. Суд также принял во внимание тот факт, что заявитель не подавал ходатайства о предоставлении статуса беженца, пока он не был заключен под стражу.

30. В своей кассационной жалобе на судебное решение от 22 января 2014 г. заявитель потребовал тщательного рассмотрения его доводов, касавшихся угрозы жестокого обращения. В подкрепление своей позиции заявитель вновь ссылался на различные доклады международных организаций и авторитетных неправительственных организаций.

31. 20 мая 2014 г. Московский городской суд, действуя в качестве суда кассационной инстанции, оставил решение от 22 января 2014 г., сославшись на выводы миграционных властей и суда первой инстанции.

Е. Производство по вопросу о предоставлении временного убежища

32. 25 апреля 2014 г. Управление Федеральной миграционной службы России по Приморскому краю вынесло решение о предоставлении заявителю временного убежища на территории Российской Федерации до 25 апреля 2015 г., сославшись на наличие обстоятельств, препятствующих выдаче заявителя, а именно применение к делу заявителя правила 39 Регламента Суда, и на невозможность спрогнозировать длительность рассмотрения дела.

33. 10 апреля 2015 г. Управление Федеральной миграционной службы России по Приморскому краю продлило срок предоставления временного убежища до 25 апреля 2016 г., сославшись на те же основания.

II. Соответствующее законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика

А. Ходатайства об изменении мер пресечения

34. Статья 110 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации предусматривает, что мера пресечения (такая, как заключение под стражу) может быть (i) отменена, если в ней отпадает необходимость, или (ii) изменена на более строгую или более мягкую, если изменяются основания для избрания такой меры пресечения, предусмотренные статьями 97 и 99 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

35. В статье 97 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перечислены основания для избрания меры пресечения по внутригосударственным уголовным делам, а именно при наличии достаточных оснований полагать, что подозреваемый или обвиняемый в совершении уголовно наказуемого преступления (i) скроется от следствия или суда, (ii) продолжит заниматься его или ее преступной деятельностью или (iii) будет угрожать свидетелю или иным участникам уголовного судопроизводства, может уничтожить или фальсифицировать доказательства или иным путем воспрепятствует производству по уголовному делу. Статья 97 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации также предусматривает, что мера пресечения может избираться в деле о выдаче.

36. В статье 99 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации содержится открытый перечень обстоятельств, которые следует учитывать при избрании меры пресечения, например, тяжесть преступления, сведения о личности подозреваемого, его возраст, состояние здоровья и занятость.

37. В статье 119 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации указывается перечень лиц, имеющих право заявлять ходатайства в ходе уголовного судопроизводства, например, это подозреваемые, подсудимые, адвокаты, потерпевшие, обвинители, эксперты, гражданские истцы и другие лица, чьи интересы были затронуты на досудебном или судебном этапе. Такие ходатайства могут заявляться дознавателю, следователю либо в суд.

38. Статья 120 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации предусматривает, что ходатайства могут подаваться на любом этапе уголовного судопроизводства.

39. Согласно статье 121 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации ходатайства, заявляемые в ходе уголовного судопроизводства, подлежат рассмотрению и разрешению непосредственно после их заявления. В случаях, когда невозможно безотлагательное принятие решения по ходатайству, оно должно быть разрешено не позднее трех суток со дня его заявления.

40. Статья 122 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации устанавливает, что об удовлетворении ходатайства либо об отказе в его удовлетворении дознаватель, следователь или судья выносят постановление, которое доводится до сведения лица, заявившего ходатайство. Решение может быть обжаловано в порядке, предусмотренном главой 16 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

41. Глава 16 ("Обжалование в суд действий и решений суда и должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство") предусматривает возможность судебного пересмотра решений, а также действия или бездействия следователя или прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам или свободам участников уголовного судопроизводства (часть первая статьи 125). Рассмотрение этих жалоб находится в компетенции суда по месту, где проводилось предварительное расследование (ibid.* (* Ibid. (лат.) - там же (примеч. переводчика).)). По результатам рассмотрения жалобы судья выносит постановление о признании действия, бездействия или решения соответствующего должностного лица незаконными или необоснованными и о его обязанности устранить допущенное нарушение либо об оставлении жалобы без удовлетворения (часть пятая статьи 125).

В. Иные соответствующие правовые нормы

42. Краткое изложение иного законодательства и правоприменительной практики Российской Федерации см. в Постановлении Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации" (Abdulkhakov v. Russia) (от 2 октября 2012 г., жалоба N 14743/11* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2013. N 3 (примеч. редактора).), §§ 71-98).

III. Соответствующие опубликованные международные материалы, касающиеся Кыргызской Республики

43. Соответствующие доклады и информацию см. в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Махмуджан Эргашев против Российской Федерации" (§§ 30-46) и в Постановлении Европейского Суда по делу "Мамадалиев против Российской Федерации" (Mamadaliyev v. Russia) от 24 июля 2014 г. (жалоба N 5614/13* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 7 (примеч. редактора).), §§ 37-42).

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

44. Заявитель жаловался на то, что в случае выдачи его в Кыргызстан он подвергнется пыткам или бесчеловечному и унижающему достоинство обращению или наказанию, поскольку он принадлежал к узбекскому этническому меньшинству. Он ссылался на различные источники, в том числе на публикации Комитета Организации Объединенных Наций против пыток и доклады правозащитных организаций "Международная амнистия" (Amnesty International) и "Хьюман Райтс Вотч" (Human Rights Watch). Он ссылался на статью 3 Конвенции, которая гласит:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

А. Приемлемость жалобы

45. Власти Российской Федерации утверждали, что предоставление заявителю временного убежища может рассматриваться в качестве основания для объявления его жалобы в соответствии со статьей 3 Конвенции неприемлемой для рассмотрения по существу. В связи с этим они ссылались на Решение Европейского Суда о неприемлемости жалобы по делу "Тухтамуродов против Российской Федерации" (Tukhtamurodov v. Russia) (от 20 января 2015 г., жалоба N 21762/14).

46. Заявитель утверждал, что единственной причиной для предоставления ему временного убежища было применение правила 39 Регламента Суда после решения о рассмотрении его дела Европейским Судом. Это является общей административной практикой, единственной целью которой является обеспечение нахождения заявителя в Российской Федерации на период рассмотрения его дела в Европейском Суде. Следовательно, решения о предоставлении временного убежища не повлияли ни на его статус, ни на вероятность его выдачи в Кыргызскую Республику, если срок предоставления временного убежища не был бы продлен, подвергая его, таким образом, риску применения пыток. Заявитель подчеркнул, что в отличие от Решения Европейского Суда по делу "Тухтамуродов против Российской Федерации", в котором российские суды отменили постановление о выдаче заявителя, в его деле внутригосударственные суды оставили постановление о выдаче без изменения, и, следовательно, для него оставался неизбежным риск быть выданным в Кыргызскую Республику.

47. Что касается утверждения властей Российской Федерации о том, что заявитель утратил статус жертвы, Европейский Суд напоминает, что лицо не может заявлять, что оно является жертвой нарушения Конвенции, если внутригосударственные органы власти прямо или косвенно признали нарушение Конвенции и предложили возмещение ущерба (см. среди многих прочих примеров Решение Европейского Суда по делу "Ашур против Франции" (Achour v. France) (от 11 марта 2004 г., жалоба N 67335/01), в котором власти отменили постановление о высылке заявителя, а также Постановление Европейского Суда по делу "Амур против Франции" (Ammur v. France) (от 25 июня 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-III, § 36).

48. По поводу конкретной категории дел, касающихся мер по высылке, Европейский Суд неоднократно подчеркивал, что заявитель не может утверждать, что он является "жертвой" осуществления меры, которая не подлежит исполнению. Аналогичную позицию Европейский Суд занял в делах, в которых исполнение постановления о выдаче или высылке было приостановлено на неопределенный срок или оно было иным образом лишено юридической силы, и в которых любое решение властей о начале процедуры выдачи могло быть обжаловано в соответствующие суды (см. Постановление Европейского Суда по делу "Каримов против Российской Федерации" (Karimov v. Russia) от 29 июля 2010 г., жалоба N 54219/08* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2011. N 4 (примеч. редактора).), § 89, с последующими обширными ссылками).

49. Настоящая жалоба касается выдачи заявителя в Кыргызскую Республику, где, по его словам, он столкнется с серьезным риском жестокого обращения со стороны властей в связи со своим этническим происхождением. Европейский Суд отмечает, во-первых, что окончательное решение властей Российской Федерации, касающееся выдачи заявителя, было вынесено 30 января 2014 г. (см. § 20 настоящего Постановления) и, во-вторых, что решения о предоставлении заявителю временного убежища были приняты властями Российской Федерации в апреле 2014 и 2015 годов соответственно исключительно в результате применения к делу заявителя правила 39 Регламента Суда и невозможности спрогнозировать длительность судебных разбирательств (см. §§ 32-33 настоящего Постановления). Очевидно, что тот факт, что заявителю было предоставлено временное убежище, не является прямым или косвенным признанием властей Российской Федерации того, что имело место или могло иметь место нарушение статьи 3 Конвенции или что постановление о выдаче заявителя было лишено законной силы.

50. Принимая во внимание данные обстоятельства, Европейский Суд считает, что заявитель может утверждать, что является "жертвой" нарушения в целях статьи 34 Конвенции (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Каримов против Российской Федерации", §§ 86-91, Постановление Европейского Суда по делу "Ниязов против Российской Федерации" (Niyazov v. Russia) от 16 октября 2012 г., жалоба N 27843/11* (* См.: там же. 2014. N 4 (примеч. редактора).), §§ 104-107, упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Тухтамуродов против Российской Федерации", §§ 37-39, и Постановление Европейского Суда по делу "Хамракулов против Российской Федерации" (Khamrakulov v. Russia) от 16 апреля 2015 г., жалоба N 68894/13, § 61).

51. Европейский Суд также отмечает, что жалоба заявителя не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции и что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

В. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(а) Власти Российской Федерации

52. Власти Российской Федерации утверждали, что доводы заявителя, касающиеся риска применения обращения, противоречащего статье 3 Конвенции, были тщательно изучены внутригосударственными судами в ходе разбирательств, касающихся вопроса выдачи заявителя и вопроса о предоставлении статуса беженца. Суды Российской Федерации справедливо отклонили сделанные представителем заявителя ссылки на различные доклады, в которых описывалась общая ситуация, сложившаяся в Кыргызской Республике в связи с предположительно жестоким обращением с этническими узбеками, как излишне общие и недостаточные, чтобы воспрепятствовать выдаче заявителя. Власти Российской Федерации подчеркнули свое твердое мнение о том, что любой риск жестокого обращения, который может появиться на фоне общей ситуации в Кыргызской Республике, был полностью исключен в обстоятельствах настоящего дела, поскольку выдача заявителя была запрошена по официальным каналам с предоставлений необходимых гарантий. Власти Российской Федерации также утверждали, что очень маловероятно, что власти Кыргызской Республики, которые в 2014 году продемонстрировали свою открытость и обязались сотрудничать с международными организациями в борьбе с жестоким обращением и дискриминацией этнических узбеков, нарушат эти гарантии. Власти Российской Федерации также заверили, что в рамках сотрудничества Кыргызской Республики и Российской Федерации не было зафиксировано ни одного нарушения властями Кыргызской Республики гарантий, предоставленных в отношении выданных им этнических узбеков.

53. Власти Российской Федерации отметили, что Генеральная прокуратура Кыргызской Республики обязалась обеспечить доступ российских дипломатических представителей к заявителю в случае его выдачи. Они также с сожалением отметили, что, запрещая выдачу в делах, аналогичных настоящему, Европейский Суд так и не предоставил властям Российской Федерации возможности на практике продемонстрировать эффективность подобного "дипломатического надзора". В то же время в рамках указанного выше механизма Министерство иностранных дел Российской Федерации и Генеральная прокуратура Кыргызской Республики предоставили Генеральной прокуратуре Российской Федерации информацию о судьбе нескольких этнических узбеков, которые были ранее выданы в Кыргызскую Республику в связи с уголовным преследованием. Данная информация доказывает, что власти Кыргызской Республики исполняют свои обязательства не подвергать лиц пыткам, бесчеловечному и унижающему достоинство обращению или наказанию, демонстрируя, таким образом, непредвзятое отношение, а в некоторых случаях даже определенную лояльность, системы правосудия Кыргызской Республики к этой категории лиц. Власти Российской Федерации привели в качестве примера судьбу трех лиц узбекского происхождения, один из которых получил условное наказание, другой был освобожден условно-досрочно, а дело в отношении третьего было прекращено. Власти Российской Федерации также информировали Европейский Суд о том, что 30-31 июля, 21 ноября 2014 г. и 24 февраля 2015 г. дипломаты Генерального консульства Российской Федерации в г. Оше и Посольства Российской Федерации в Кыргызской Республике посетили шестерых лиц, не являющихся киргизами по происхождению (двое из них являются этническими узбеками, обвиняемыми в совершении особо тяжких преступлений, в том числе в убийстве при отягчающих обстоятельствах, и один из которых был оправдан по обвинению в участии в массовых беспорядках), которые ранее были выданы Кыргызской Республике. Дипломатические представители были удовлетворены условиями содержания этих лиц под стражей и отрицали, что те подвергались какой-либо форме жестокого обращения в ходе предварительного следствия. Правоохранительные органы Кыргызской Республики не зафиксировали нарушений их процессуальных прав, в том числе права на защиту.

54. Рассматривая ситуацию заявителя, власти Российской Федерации отметили, что после событий июня 2010 года в Кыргызской Республике следственные органы Кыргызской Республики неоднократно вызывали заявителя в качестве свидетеля для допроса. В июне 2011 года заявитель узнал о том, что в отношении него было возбуждено уголовное дело, и он уехал в другой город в Кыргызской Республике, в дом его сестры, где находился в течение семи месяцев. Позже, в марте 2012 года, заявитель уехал из Кыргызской Республики в Российскую Федерацию. Целью поездки, по его словам, было трудоустройство. Заявитель не обращался с ходатайством о предоставлении статуса беженца или временного убежища ни до своего отъезда из Кыргызской Республики, ни сразу после прибытия в Российскую Федерацию, ходатайство о предоставлении статуса беженца было подано только в апреле 2013 года. До возбуждения в отношении него указанного уголовного дела власти Кыргызской Республики не подвергали заявителя жестокому обращению и дискриминации по этническому признаку. Его утверждения о вымогательстве у него денег в ходе уголовного производства не подтверждены доказательствами. Кроме того, жена заявителя и одна из его дочерей до сих пор проживают в Кыргызской Республике, и отсутствуют доказательства того, что власти Кыргызской Республики подвергали бы их жестокому обращению или дискриминации по этническому признаку.

55. Принимая во внимание вышеизложенное, власти Российской Федерации выразили сомнения в том, что в случае своего возвращения в Кыргызскую Республику заявитель столкнулся бы с реальным, непосредственным и предвидимым риском подвернуться обращению, противоречащему статье 3 Конвенции.

(b) Заявитель

56. Заявитель настаивал на своей жалобе. Ссылаясь на доклады крупных международных организаций, он утверждал, что общая ситуация с соблюдением прав человека в Кыргызской Республике не улучшилась с момента вынесения Европейским Судом Постановления по делу Махмуджана Эргашева (упоминавшемся выше) и что этнические узбеки, которые, как заявитель, обвиняются в причастности к событиям, произошедшим в июне 2010 года, подвергаются серьезному риску жестокого обращения.

57. Заявитель не согласился с мнением властей Российской Федерации в отношении взвешенной оценки российскими судами его доводов, касающихся риска жестокого обращения в случае его выдачи в Кыргызскую Республику. В связи с этим он отметил, что в определении Московского городского суда от 20 мая 2014 г. даже не были упомянуты его доводы или ссылки на доклады международных организаций.

58. Заявитель также утверждал, что дипломатические заверения, на которые ссылались власти Российской Федерации, не могли служить достаточной гарантией его защиты от угрозы жестокого обращения, принимая во внимание критерий, установленный в Постановлении Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства" (Othman (Abu Qatada) v. United Kingdom) (жалоба N 8139/09, ECHR 2012 (извлечения), § 189). Заявитель, в частности, отметил отсутствие какого-либо долгосрочного взаимодействия между Российской Федерацией и Кыргызской Республикой, направленного на обеспечение таких гарантий, отсутствие на практике какого-либо независимого механизма контроля, обеспечивающего эффективную защиту от применения пыток и жестокого обращения, а также отсутствие эффективной системы защиты от применения пыток в Кыргызской Республике.

59. В заключение заявитель утверждал, что тот факт, что он не подвергался жестокому обращению до отъезда из Кыргызской Республики, не снижает риск жестокого обращения в случае его возвращения.

2. Мнение Европейского Суда

(а) Общие принципы

60. Краткое изложение соответствующих общих принципов, установленных прецедентной практикой Европейского Суда, см. в Постановлении Европейского Суда по делу "Умиров против Российской Федерации" (Umirov v. Russia) от 18 сентября 2012 г., жалоба N 17455/11* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2013. N 12 (примеч. редактора).), §§ 92-100.

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

61. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации санкционировали выдачу заявителя в Кыргызскую Республику. Однако постановление о выдаче не было исполнено в связи с тем, что Европейский Суд указал на необходимости применения обеспечительной меры в соответствии с правилом 39 Регламента Суда. Следовательно, Европейский Суд проведет оценку того, столкнулся бы заявитель с риском применения к нему обращения, противоречащего статье 3 Конвенции, в случае его выдачи в Кыргызскую Республику. Оценка этого риска проводится на дату рассмотрения дела Европейским Судом с учетом оценки, сделанной внутригосударственными судами (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гайратбек Салиев против Российской Федерации" (Gayratbek Saliyev v. Russia) от 17 апреля 2014 г., жалоба N 39093/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2014. N 8 (примеч. редактора).), § 60).

62. Рассматривая общую ситуацию с соблюдением прав человека в запрашивающем государстве, Европейский Суд делает следующие замечания. В предыдущем деле, касающемся выдачи в Кыргызскую Республику, Европейский Суд установил, что в 2012 году ситуация на юге страны характеризовалась применением сотрудниками правоохранительных органов пыток и других видов жестокого обращения в отношении этнических узбеков. Количество таких инцидентов увеличилось после событий июня 2010 года, и эта практика оставалась широко распространенной и усугублялась безнаказанностью действий сотрудников правоохранительных органов. Кроме того, Европейский Суд установил, что данный вопрос следует рассматривать в контексте роста этнического национализма в политике Кыргызской Республики, особенно на юге страны, возрастания межэтнического напряжения между киргизами и узбеками, продолжающейся дискриминационной политики, с которой узбеки сталкиваются на институциональном уровне, а также с учетом недостаточного представительства узбеков в правоохранительных и судебных органах (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мухмаджан Эргашев против Российской Федерации", § 72). Как следует из докладов органов Организации Объединенных Наций и авторитетных неправительственных организаций, с 2012 года ситуация в южной части Кыргызской Республики не улучшилась. В частности, в различных докладах приведены похожие описания предвзятого отношения, основанного на этнической принадлежности, при проведении расследований, уголовного преследования, при предъявлении обвинений и постановлении приговоров в отношении этнических узбеков, которые были обвинены и осуждены в связи с событиями 2010 года в Джалал-Абадской области Кыргызской Республики. В докладах также говорится о непроведении полных и эффективных расследований по многочисленным жалобам на применение сотрудниками правоохранительных органов Кыргызской Республики пыток и жестокого обращения, на произвольные задержания и чрезмерное применение силы в отношении узбеков, предположительно причастных к событиям июня 2010 года. Следовательно, Европейский Суд приходит к выводу о том, что текущая ситуация с соблюдением прав человека остается весьма проблематичной (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гайратбек Салиев против Российской Федерации", § 61, Постановление Европейского Суда по делу "Кадиржанов и Мамашев против Российской Федерации" (Kadirzhanov and Mamashev v. Russia) от 17 июля 2014 г., жалобы NN 42351/13 и 47823/13* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 6 (примеч. редактора).), § 91, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мамадалиев против Российской Федерации", § 60).

63. Далее Европейский Суд изучит, имеются в деле какие-либо особые обстоятельства, подтверждающие опасения заявителя подвергнуться жестокому обращению (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы NN 46827/99 и 46951/99, ECHR 2005-I, § 73). В связи с этим Европейский Суд напоминает, что, если заявитель утверждает, что он или она является членом группы лиц, которые систематически подвергаются жестокому обращению, предусмотренная статьей 3 Конвенции защита начинает действовать, когда заявитель устанавливает в случае необходимости на основании информации, содержащейся в соответствующих докладах международных правозащитных и неправительственных организаций, что имеются серьезные основания полагать, что такая практика существует, а также что они или она принадлежат к указанной группе. Принимая во внимание данные обстоятельства, Европейский Суд не будет настаивать на том, чтобы заявитель продемонстрировал наличие дополнительных отличительных обстоятельств (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy) жалоба N 37201/06, ECHR 2008, § 132, и Постановление Европейского Суда по делу "NA против Соединенного Королевства" (NA. v. United Kingdom) от 17 июля 2008 г., жалоба N 25904/07, § 116).

64. Европейский Суд отмечает, что в отличие от других, ранее рассмотренных Европейским Судом, дел против Российской Федерации, касающихся выдачи в Кыргызскую Республику, в настоящем деле внутригосударственные органы власти рассмотрели доводы заявителя, подтвержденные различными источниками из Организации Объединенных Наций и докладами неправительственных организаций, касающихся существования распространенной практики применения пыток и иных форм жестокого обращения в отношении узбеков, проживающих в Кыргызской Республике, особенно в контексте уголовного преследования за преступления, связанные с событиями в июне 2010 г. Тем не менее власти решили, что эти обстоятельства сами по себе не могли считаться достаточными для отказа в выдаче заявителя в Кыргызскую Республику. Ссылаясь на статью 3 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных и унижающих достоинство видов обращения и наказания от 10 декабря 1984 г. и на правовую позицию Комитета Организации Объединенных Наций против пыток, Верховный Суд Российской Федерации подчеркнул, что отказ в выдаче возможен не только в случае установления грубых и массовых нарушений прав человека в запрашивающем государстве, но и в случае установления факта, когда лицо подвергается персональному риску применения в отношении него пыток в случае возвращения в его или ее страну. Осуществляя оценку индивидуального риска применения к заявителю жестокого обращения в случае его возвращения в Кыргызскую Республику, Верховный Суд Российской Федерации установил, что заявитель не принадлежит к какой-либо политической или иной партии, организации или группировке, находящихся в оппозиции к существующей власти Кыргызской Республики, что, пока он проживал в Кыргызской Республике, он не подвергался ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению со стороны властей. Верховный Суд Российской Федерации также отметил, что заявитель прибыл в Российскую Федерацию через много месяцев после преступлений, совершенных в июне 2010 года, в которых он обвинялся, его жена и дочь оставались в Кыргызской Республике, и что, следовательно, не было представлено доказательств, подтверждающих, что он либо его родственники преследовались властями Кыргызской Республики. Довод заявителя о том, что его узбекское происхождение давало ему основание полагать, что он подвергнется репрессивному уголовному преследованию и несправедливому обвинению, был отклонен как необоснованный. Европейский Суд также указал, что внутригосударственные суды придали особое значение дипломатическим заверениям властей Кыргызской Республики, которые, по их мнению, являлись достаточными для устранения риска того, что заявитель подвергнется бесчеловечному обращению в случае его выдачи (см. §§ 17 и 20 настоящего Постановления).

65. Хотя Европейский Суд согласен с подходом, примененным внутригосударственными судами в настоящем деле, что является важным изменением в рассмотрении аналогичных дел, тем не менее он может согласиться с их выводом относительно отсутствия существенных оснований полагать, что заявитель столкнется с реальным, безотлагательным и прогнозируемым риском жестокого с ним обращения в случае возвращения в Кыргызскую Республику. Европейский Суд, в частности, отмечает, что заявитель, являющийся этническим узбеком, обвинялся в тяжких преступлениях, предположительно совершенных в ходе жестоких межэтнических столкновений между киргизами и узбеками в июне 2010 года. Принимая во внимание тот факт, что власти Кыргызской Республики широко применяют пытки и жестокое обращение для получения признательных показаний от этнических узбеков, обвиняемых в участии в межэтнических столкновениях в Джала-Абадской области, что подтверждено и органами Организации Объединенных Наций, и признанными неправительственными организациями, Европейский Суд убежден в том, что заявитель относится к особо уязвимой группе населения, члены которой регулярно подвергаются в запрашивающем государстве обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гайратбек Салиев против Российской Федерации", § 62, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кадиржанов и Мамашев против Российской Федерации", § 92).

66. Что касается дипломатических заверений, предоставленных властями Кыргызстана, Европейский Суд напоминает, что сами по себе они не являются достаточными для обеспечения надлежащей защиты от риска жестокого обращения. Необходимо изучить вопрос, гарантируют ли эти заверения, при их практическом применении, в достаточной степени, что заявитель был бы защищен от риска применения жестокого обращения. Значение, которое следует придавать заверениям принимающего государства в каждом деле, зависит от обстоятельств, превалирующих на тот момент (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Саади против Италии", § 148, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства", §§ 187-189).

67. Европейский Суд отмечает, что в соответствии с заверениями, предоставленными властями Кыргызской Республики Российской Федерации, заявителю будет предоставлена бесплатная правовая помощь, он не будет выдан третьему государству, будет преследоваться только за преступление, в связи с которым он был выдан, он не будет подвергнут пыткам, бесчеловечному и унижающему достоинство обращению или наказанию, будет преследоваться за обычное уголовно наказуемое преступление, которое не носит политического характера, не будет преследоваться по причине дискриминации по какому-либо признаку и сможет свободно покинуть Кыргызскую Республику после того, как предстанет перед судом и отбудет назначенное наказание, а дипломаты Российской Федерации получат доступ к заявителю (см. § 17 настоящего Постановления).

68. Даже признавая, что рассматриваемые заверения не были сформулированы в общих чертах, Европейский Суд отмечает, что Кыргызская Республика не является государством - участником Конвенции, а ее власти не продемонстрировали наличие эффективной системы правовой защиты, которая могла бы действовать как эквивалент системы, требующейся в Договаривающихся Сторонах. Хотя эти заверения кажутся формально обязательными для местных органов власти, принимая во внимание неудовлетворительную ситуацию с правами человека на юге страны, Европейский Суд выражает серьезные сомнения в том, что от местных властей можно было бы ожидать соблюдения рассматриваемых заверений на практике (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мухмаджан Эргашев против Российской Федерации", §§ 35-46). Кроме того, Европейскому Суду не было продемонстрировано, что выполнение Кыргызской Республикой гарантии в виде доступа дипломатических сотрудников Российской Федерации к заявителю обеспечит на практике эффективную защиту от запрещенного жестокого обращения, поскольку не было продемонстрировано, что вышеупомянутые сотрудники будут обладать достаточной квалификацией, необходимой для эффективного контроля за выполнением властями Кыргызской Республики своих обещаний. Вместе с тем не было представлено гарантий того, что указанные сотрудники смогут общаться с заявителем без свидетелей. Кроме того, потенциальное участие указанных лиц в деле заявителя не подкреплено никаким практическим механизмом, устанавливающим процедуру, в соответствии с которой заявитель мог бы подавать им свои жалобы или обеспечивающей их неограниченный доступ в места лишения свободы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мамадалиев против Российской Федерации", § 69). Тот факт, что дипломаты Российской Федерации посетили в Кыргызской Республике шесть лиц некиргизской национальности после их выдачи, при том, что только двое из них были узбеками, не может рассматриваться в качестве достаточного подтверждения наличия контролирующего механизма в запрашивающем государстве (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства", §§ 189-204).

69. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд не может согласиться с утверждением властей Российской Федерации о том, что заверения властей Кыргызской Республики являются достаточными, чтобы исключить риск жестокого обращения с заявителем в запрашивающей стране.

70. Учитывая подтвержденные факты широкого распространения и повсеместного применения пыток сотрудниками правоохранительных органов южной части Кыргызской Республики и других видов жестокого обращения в отношении членов узбекской общины, к которой принадлежит заявитель, безнаказанность сотрудников правоохранительных органов, а также отсутствие в запрашивающем государстве достаточных гарантий для заявителя, Европейский Суд считает установленным, что заявитель столкнулся бы с риском обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, в случае своего возвращения в эту страну.

71. Следовательно, Европейский Суд постановляет, что выдача заявителя в Кыргызскую Республику привела бы к нарушению статьи 3 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции

72. Заявитель жаловался на то, что его жалобы на постановления о его заключении под стражу от 25 апреля и 13 сентября 2013 г. не были рассмотрены "безотлагательно" и что отсутствовала эффективная процедура, в соответствии с которой он мог обжаловать свое содержание под стражей после 30 января 2014 г. Он ссылался на пункт 4 статьи 5 Конвенции, который гласит:

"4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

А. Приемлемость жалобы

73. Власти Российской Федерации утверждали, что жалоба заявителя на чрезмерную длительность рассмотрения дела, касавшегося жалобы на постановление о продлении срока содержания под стражей от 22 апреля 2013 г., была подана с нарушением шестимесячного срока, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции.

74. Европейский Суд отмечает, что заявитель направил свои жалобы на нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции 4 марта 2014 г. Принимая во внимание требование о соблюдении правила шестимесячного срока, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции, Европейский Суд считает, что в его компетенцию не входит рассматривать жалобу, касающуюся постановления о продлении срока содержания под стражей от 22 апреля 2013 г., оставленного без изменения 12 июля 2013 г.

75. С другой стороны, в отношении жалобы заявителя согласно пункту 4 статьи 5 Конвенции на чрезмерную длительность рассмотрения дела, касавшегося жалобы на постановление о продлении срока содержания под стражей от 13 сентября 2013 г., и на то, что заявитель не мог добиться пересмотра вопроса о его содержании под стражей после 30 января 2014 г., Европейский Суд установил, что данные жалобы не являются явно необоснованными по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Не было установлено и каких-либо иных оснований для признания жалоб неприемлемыми. Следовательно, они должны быть объявлены приемлемыми для рассмотрения по существу.

В. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(а) Безотлагательность рассмотрения кассационной жалобы

76. Власти Российской Федерации утверждали, что 19 сентября 2013 г. адвокат заявителя подал кассационную жалобу на постановление о продлении срока содержания под стражей от 13 сентября 2013 г. Несмотря на то, что жалоба была направлена по почте 20 сентября, она поступила в Ленинский районный суд г. Владивостока только 21 октября 2013 г., хотя отсутствуют документы, указывающие причины такой задержки. 23 октября 2013 г. копия кассационной жалобы была направлена заявителю и в местную прокуратуру, которым было предложено представить свои замечания к 28 октября 2013 года. 31 октября 2013 г. Ленинский районный суд г. Владивостока направил материалы дела в Приморский краевой суд для рассмотрения. 6 ноября 2013 г. было назначено кассационное слушание, о чем стороны были уведомлены. Кассационная жалоба была рассмотрена 7 ноября 2013 г., то есть через 17 дней после ее получения. Принимая во внимание вышеуказанные обстоятельства, длительность рассмотрения дела, касающегося обжалования постановления о продлении срока содержания под стражей от 13 сентября 2013 г., не может рассматриваться в качестве нарушения требования "безотлагательности" согласно пункту 4 статьи 5 Конвенции.

77. Заявитель утверждал, что власти Российской Федерации не предоставили доказательств того, что доставка отправленной представителем заявителя кассационной жалобы действительно заняла более месяца, поскольку подобные задержки весьма редки для почтовых отправлений в пределах одного города. В любом случае "Почта России" является полностью государственным учреждением, и именно внутригосударственные органы власти должны ускорять ее работу таким образом, чтобы не было допущено каких-либо нарушений прав лиц, содержащихся под стражей. Кроме того, власти Российской Федерации не предоставили никакого разумного обоснования последующей 17-дневной задержке.

(b) Предполагаемая невозможность добиться рассмотрения вопроса о содержании под стражей

78. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель после 30 января 2014 г. располагал реальной возможностью инициировать рассмотрение вопроса о законности его содержания под стражей и подать ходатайство об освобождении, как того требует пункт 4 статьи 5 Конвенции. Власти Российской Федерации отмечали, в частности, что внутригосударственная правовая система предоставляет возможность подачи ходатайства об освобождении лиц, содержащихся под стражей с целью последующей выдачи, в соответствии со статьями 119-122 Уголовно-процессуального кодекс Российской Федерации. Кроме того, власти Российской Федерации указывали, что заявитель мог в соответствии со статьей 110 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации обратиться к прокурору с ходатайством о пересмотре применения меры пресечения в виде содержания под стражей после применения Европейским Судом обеспечительных мер. Власти Российской Федерации привели пример применения данного правового положения, сославшись на упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кадиржанов и Мамашев против Российской Федерации" (§§ 34, 35, 111, 113, и 131), в котором Кадиржанов, который содержался под стражей с целью последующей выдачи и в отношении которого Европейский Суд принял обеспечительные меры в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, был освобожден по решению прокурора, принятому на основании ходатайства адвоката заявителя. Власти Российской Федерации также утверждали, что, несмотря на то, что обеспечительная мера была принята Европейским Судом 28 января 2014 г., Верховный Суд Российской Федерации не обладал компетенцией выносить решение об освобождении заявителя из-под стражи в ходе судебного слушания 30 января 2014 г., поскольку рамки данного слушания были ограничены пересмотром решения Приморского краевого суда от 1 ноября 2013 г., а последнее постановление о продлении срока содержания под стражей было вынесено другим судом.

79. Заявитель утверждал, что временнй интервал между "периодическими автоматическими пересмотрами" законности его содержания под стражей с целью последующей выдачи был чрезмерно длительным, поскольку он не имел возможности обратиться во внутригосударственные суды с ходатайством о пересмотре вопроса о его содержании под стражей после 30 января 2014 г. Кроме того, заявитель не был согласен с доводом властей Российской Федерации о том, что он имел возможности инициировать производство относительно своего освобождения из-под стражи в соответствии со статьей 110 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, поскольку, по его мнению, такое производство должны возбуждать государственные органы по собственной инициативе. Заявитель также утверждал, что применение процедуры, предусмотренной статьями 119-122 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, нельзя рассматривать в качестве эффективного средства правовой защиты в его деле, поскольку она применяется только к сторонам уголовного производства, возбужденного в Российской Федерации. Кроме того, любое решение прокурора, принимаемое на основании данной процедуры, могло быть оспорено только в судебном порядке в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, которая не наделяет суд полномочиями для вынесения решения об освобождении из-под стражи, даже если он признает обжалуемое содержание под стражей незаконным или необоснованным (см. Постановление Европейского Суда по делу "Зохидов против Российской Федерации" (Zokhidov v. Russia) от 5 февраля 2013 г., жалоба N 67286/10* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2013. N 4 (примеч. редактора).), § 188).

2. Мнение Европейского Суда

(а) Безотлагательность пересмотра кассационной жалобы

(i) Общие принципы

80. Европейский Суд напоминает, что пункт 4 статьи 5 Конвенции обеспечивает право на безотлагательное судебное решение, касающееся законности содержания под стражей, и его прекращения в случае, если оно признано незаконным (см. Постановление Европейского Суда по делу "Барановский против Польши" (Baranowski v. Poland), жалоба N 28358/95, ECHR 2000-III, § 68). Пункт 4 статьи 5 Конвенции не обязывает Договаривающиеся Стороны устанавливать второй уровень юрисдикции для рассмотрения законности содержания под стражей. Однако если внутригосударственное законодательство предусматривает возможность обжалования, кассационный орган также должен отвечать требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции, например, в том, что касается безотлагательности рассмотрения кассационных жалоб. Следовательно, для того, чтобы определить, было ли выполнено требование о "безотлагательном" вынесении решения, необходимо провести общую оценку, если производство проводилось в более чем одной инстанции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мурен против Германии" (Mooren v. Germany) от 9 июля 2009 г., жалоба N 11364/03, § 106). В то же время стандарты "безотлагательности" менее строгие, когда речь идет о разбирательстве в кассационном суде (см. Постановление Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации" (Lebedev v. Russia) от 25 октября 2007 г., жалоба N 4493/04* (* См.: там же. 2007. N 2 (примеч. редактора).), § 96).

81. Хотя количество дней, которые были потрачены на соответствующие процедуры, безусловно, является важным элементом, само по себе оно не является решающим при решении вопроса о том, были ли вынесено постановление с требуемой "безотлагательностью" (см. Решение Европейского Суда по делу "Мери против Нидерландов" (Merie v. Netherlands) от 20 сентября 2007 г., жалоба N 664/05). Необходимо принимать во внимание усердие, которое продемонстрировали власти, любую задержку по вине заявителя и любую задержку, связанную с факторами, за которые власти не могут нести ответственности (см. Постановление Европейского Суда по делу "Яблонский против Польши" (Jablonski v. Poland) от 21 декабря 2000 г., жалоба N 33492/96, §§ 91-94). Таким образом, вопрос о том, было ли соблюдено право на безотлагательное вынесение судебного решения, должен решаться с учетом обстоятельств каждого конкретного дела (см. Постановление Европейского Суда по делу "Рибок против Словении" (Rehbock v. Slovenia), жалоба N 29462/95, ECHR 2000-XII, § 84).

(ii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

82. Европейский Суд считает, что стороны не оспаривали тот факт, что кассационная жалоба на постановление о заключении под стражу от 13 сентября 2013 г. была подана адвокатом заявителя 19 сентября 2013 г. и отправлена по почте 20 сентября 2013 г. Сторонами не оспаривался также тот факт, что Приморский краевой суд рассмотрел вышеупомянутую жалобу 7 ноября 2013 г., то есть через 48 дней после ее подачи.

83. Власти Российской Федерации не утверждали, и Европейский Суд не установил никаких подтверждающих доказательств, что задержка при рассмотрении кассационной жалобы заявителя на постановление о заключении под стражу от 13 сентября 2013 г. могла быть связана с действиями заявителя. В отсутствие какого-либо объяснения со стороны властей Российской Федерации, которое могло бы оправдать такую задержку, Европейский Суд считает, что в настоящем деле время, потраченное Приморским краевым судом на рассмотрение кассационной жалобы заявителя на постановление суда первой инстанции о заключении под стражу, можно характеризовать как чрезмерное. Это не отвечает требованию "безотлагательности", предусмотренному пунктом 4 статьи 5 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хамракулов против Российской Федерации", §§ 79-81).

84. Следовательно, Европейский Суд приходит к выводу, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

(b) Предполагаемая невозможность добиться рассмотрения вопроса о содержании под стражей

(i) Общие принципы

85. Европейский Суд напоминает, что формы судебного рассмотрения, удовлетворяющие требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции, могут варьироваться в различных странах и будут зависеть от рассматриваемого вида лишения свободы. Не исключено, что система, основанная на автоматических периодических пересмотрах судом законности содержания под стражей судом, удовлетворяет требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Мегьери против Германии" (Megyeri v. Germany) от 12 мая 1992 г., Series A, N 237-A, § 22). Однако длительные интервалы времени в контексте такого автоматического периодического пересмотра могут привести к нарушению пункта 4 статьи 5 Конвенции (см. среди прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Херцегфалви против Австрии" (Herczegfalvy v. Austria) от 24 сентября 1992 г., Series A, N 244, § 77). В силу пункта 4 статьи 5 Конвенции задержанный имеет право обратиться с ходатайством в "суд", обладающий юрисдикцией "безотлагательно" принимать решения по вопросу о том, стало ли его или ее лишение свободы "незаконным", с учетом новых обстоятельств, которые возникли уже вынесения первоначального постановления о заключении его или ее под стражу (см. Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia) от 24 апреля 2008 г., жалоба N 2947/06* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2009. N 2 (примеч. редакотра).), § 146). Требования пункта 4 статьи 5 Конвенции, касающиеся того, какой временной интервал может считаться "разумным" в контексте периодических судебных пересмотров, также являются разными в разных странах и зависят от рассматриваемого вида лишения свободы (краткое изложение прецедентной практики Европейского Суда в контексте заключения под стражу в целях, установленных в подпунктах "а", "с", "е" и "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, см. в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", §§ 212-214).

86. Европейский Суд отмечает, что в его задачи не входит пытаться устанавливать максимальный допустимый период времени между пересмотрами, которые производятся автоматически в отношении определенной категории заключенных. Вопрос о том, соответствуют ли временные интервалы рассматриваемому требованию, должен решаться с учетом обстоятельств каждого конкретного дела (см. Постановление Европейского Суда по делу "Санчес-Райсе против Швейцарии" (Sanchez-Reisse v. Switzerland) от 21 октября 1986 г., Series A, N 107, § 55, и Постановление Европейского Суда по делу "Олдхам против Соединенного Королевства" (Oldham v. United Kingdom), жалоба N 36273/97, ECHR 2000-X, § 31). Европейский Суд, в частности, должен рассмотреть вопрос о том, были ли новые соответствующие обстоятельства, возникшие в интервале между периодическими пересмотрами, оценены без необоснованной задержки судом, обладающим юрисдикцией принимать решения по вопросу о том, стало ли содержание под стражей "незаконным" с учетом этих новых обстоятельств (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", § 215).

(ii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

87. Европейский Суд отмечает, что в контексте пересмотра содержания заявителя под стражей власти Российской Федерации ссылались на имевшуюся у заявителя возможность после принятия Европейским Судом обеспечительных мер подать жалобу в соответствии со статьями 119-122 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (см. §§ 37-40 настоящего Постановления), а также на возможность обратиться к прокурору с ходатайством об освобождении заявителя в соответствии со статьей 110 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (см. § 34 настоящего Постановления). Европейский Суд ранее рассматривал аналогичные доводы и отклонил их, постановив, что власти Российской Федерации не предоставили никакого объяснения относительно способа, согласно которому жалобы в соответствии со статьями 119-122 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации могли бы рассматриваться в качестве ходатайства об освобождении из-под стражи или обусловить периодическое судебное рассмотрение через разумные интервалы времени вопроса о законности содержания заявителя под стражей с целью последующей его выдачи, а также что статья 110 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации не предусматривает четкого механизма подачи ходатайства об отмене или изменении меры пресечения в контексте содержания под стражей с целью последующей выдачи (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кадиржанов и Мамашев против Российской Федерации", §§ 131-132).

88. В любом случае отсутствие возможности для лиц, содержащихся под стражей с целью последующей выдачи, инициировать производство по рассмотрению законности содержания их под стражей само по себе не противоречит пункту 4 статьи 5 Конвенции при условии, что периодические судебные пересмотры законности содержания под стражей проводятся через "разумные интервалы" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", § 210, с последующими ссылками).

89. Европейский Суд отмечает, что в ряде предыдущих дел против Российской Федерации Европейский Суд признал, что производство по делам, связанным с продлением срока содержания под стражей с целью последующей выдачи в судах первой инстанции, приравнивалось к форме периодического рассмотрения судебного характера (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кадиржанов и Мамашев против Российской Федерации", § 134 с последующими ссылками). Следовательно, в настоящем деле Европейский Суд должен определить, проводилось ли периодическое судебное рассмотрение вопроса о законности содержания заявителя под стражей через разумный интервал времени.

90. Европейский Суд отмечает, что 13 сентября 2013 г. Ленинский районный суд г. Владивостока продлил срок содержания заявителя под стражей на шесть месяцев на основании того, что производство по делу о выдаче все еще не было завершено. В течение рассматриваемого срока содержания под стражей произошло важное изменение в деле заявителя о выдаче. А именно, 28 января 2014 г. Европейский Суд применил обеспечительную меру в соответствии с правилом 39 Регламента Суда (см. § 4 настоящего Постановления), в результате чего, несмотря на то, что 30 января 2014 г. суд последней инстанции оставил постановление о выдаче без изменения и производство по делу о выдаче было завершено, вся подготовка к исполнению постановления о выдаче была приостановлена на неопределенный период. Европейский Суд считает, что это стало новым обстоятельством, которое могло повлиять на законность и обоснованность длительного содержания заявителя под стражей. Следовательно, в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции заявитель имел право на оценку судом новых соответствующих обстоятельств без необоснованной задержки.

91. Европейский Суд также отмечает, что спустя чуть более одного месяца после возникновения нового соответствующего обстоятельства, 7 марта 2014 г., заместитель прокурора Приморского края вынес постановление об освобождении заявителя из-под стражи в связи с принятием Европейским Судом обеспечительных мер в соответствии с правилом 39 Регламента Суда (см. § 24 настоящего Постановления). Европейский Суд полагает, что задержка продолжительностью чуть более одного месяца при оценке нового обстоятельства, которое могло повлиять на законность содержания под стражей в деле заявителя, была разумной (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", § 216, в котором при аналогичных обстоятельствах внутригосударственным органам потребовались три месяца, чтобы пересмотреть вопрос о содержании заявителя под стражей и вынести постановление о его освобождение, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кадиржанов и Мамашев против Российской Федерации", §§ 137-138, в котором такой период также составил почти три месяца).

92. Следовательно, Европейский Суд приходит к выводу, что в деле заявителя периодическое судебное рассмотрение вопроса о его содержании под стражей осуществлялось через разумные интервалы времени и обеспечивало быструю оценку нового соответствующего обстоятельства, которое могло повлиять на законность содержания заявителя под стражей.

93. Следовательно, в этом отношении отсутствовало нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

III. Применение статьи 41 Конвенции

94. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

95. Заявитель не потребовал какой-либо компенсации ущерба, поэтому Европейский Суд ничего не присуждает по данному пункту.

B. Судебные расходы и издержки

96. Заявитель потребовал 2 800 евро в качестве компенсации стоимости услуг своей представительницы в Европейском Суде (адвокат потратила на дело заявителя 28 часов, при почасовой ставке размером в 100 евро).

97. Власти Российской Федерации утверждали, что несмотря на то, что затребованная сумма не является явно чрезмерной, принимая во внимание правоприменительную практику Европейского Суда, она не подтверждена договором об оказании юридических услуг или каким-либо еще документом, определяющим почасовую ставку представительницы заявителя, и, следовательно, данное требование должно быть отклонено.

98. Согласно правоприменительной практике Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек, только если доказано, что они были понесены в действительности и по необходимости и являлись разумными по количеству. В настоящем деле, учитывая имеющиеся в его распоряжении документы и указанный выше критерий, Европейский Суд считает разумным присудить заявителю 2 800 евро в качестве компенсации расходов и издержек, понесенных при рассмотрении дела в Европейском Суде.

С. Процентная ставка при просрочке платежа

99. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

IV. Правило 39 Регламента Суда

100. Европейский Суд напоминает, что в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции настоящее Постановление вступит в силу, если (а) стороны не заявят, что они не будут просить о передаче дела в Большую Палату Суда, (b) в течение трех месяцев с даты вынесения Постановления, если не поступит просьбы о передаче дела в Большую Палату Суда, или если (с) коллегия Большой Палаты Суда отклонит все просьбы о передаче дела согласно статье 43 Конвенции.

101. Европейский Суд считает, что указание, данное властям Российской Федерации на основании правила 39 Регламента Суда (см. § 4 настоящего Постановления), должно продолжать действовать вплоть до вступления настоящего Постановления в силу или до принятия Европейским Судом дальнейшего решения в этом отношении.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объявил приемлемыми для рассмотрения по существу жалобы в соответствии:

(а) со статьей 3 Конвенции на то, что заявитель столкнется с риском жестокого обращения в случае исполнения постановления о его выдаче в Кыргызскую Республику;

(b) с пунктом 4 статьи 5 Конвенции, касающейся чрезмерной длительности рассмотрения кассационной жалобы на постановление о продлении срока содержания под стражей от 13 сентября 2013 г.;

(c) с пунктом 4 статьи 5 Конвенции, касающуюся невозможности заявителя добиться рассмотрения вопроса о его содержании под стражей с целью последующей выдачи после 30 января 2014 г.;

2) постановил, что, если постановление о выдаче заявителя в Кыргызскую Республику будет приведено в исполнение, то будет иметь место нарушение статьи 3 Конвенции;

3) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с длительностью производства по кассационной жалобе заявителя на постановление о заключении под стражу от 13 сентября 2013 г.;

4) постановил, что отсутствовало нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с отсутствием у заявителя возможности добиться рассмотрения вопроса о содержании его под стражей с целью последующей выдачи после 30 января 2014 г.;

5) постановил, что:

(а) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 2 800 евро (две тысячи восемьсот евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек плюс любой налог, который может быть взыскан с заявителя; данная сумма подлежит переводу в российские рубли по курсу, установленному на день выплаты, и должна быть перечислена на банковский счет представительницы заявителя;

(b) по истечении указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанную сумму должны начисляться простые проценты в размере предельной годовой кредитной ставки Европейского центрального банка, действующей в период невыплаты, плюс три процента;

6) решил продлить срок действия данного властям Российской Федерации в соответствии с правилом 39 Регламента Суда указания о том, что в интересах надлежащего рассмотрения дела желательно не выдавать заявителя до вступления настоящего Постановления в силу либо до получения дальнейших указаний.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 15 октября 2015 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Андраш Шайо Председатель Палаты Суда