Постановление Европейского Суда по правам человека от 4 октября 2016 г. Дело "Климов (Klimov) против Российской Федерации" (Жалоба N 54436/14) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Климов (Klimov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 54436/14)

Постановление Суда

Страсбург, 4 октября 2016 г.

По делу "Климов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Луиса Лопеса Герра, Председателя Палаты,

Хелены Ядерблом,

Дмитрия Дедова,

Бранко Лубарда,

Пере Пастора Вилановы,

Алены Полачковой,

Георгия А. Сергидеса, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 6 сентября 2016 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 54436/14, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Владимиром Павловичем Климовым (далее - заявитель) 23 июля 2014 г. После смерти заявителя 8 апреля 2015 г. его сестра, Антонина Павловна Артемьева, сообщила Европейскому Суду о своем желании продолжить участие в рассмотрении жалобы от имени своего брата.

2. Интересы заявителя, а впоследствии А.П. Артемьевой, представляла И. Хрунова, адвокат, практикующая в г. Казани. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что он не получал надлежащей медицинской помощи во время содержания под стражей.

4. 5 августа 2014 г. Европейский Суд обратился к властям Российской Федерации с просьбой предоставить фактическую информацию по делу согласно подпункту "а" пункта 2 правила 52 Регламента Суда.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Имеется в виду "подпункт "а" пункта 2 правила 54"

5. 12 ноября 2014 г. Председатель Секции Европейского Суда, действуя по просьбе заявителя и на основании полученной от сторон фактической информации, решил применить правила 39 и 41 Регламента Суда, указав властям Российской Федерации, что заявителя должны были незамедлительно осмотреть медицинские специалисты, не связанные с системой исполнения наказаний, включая онколога, с целью определить, (а) соответствовало ли (отвечало ли) получаемое заявителем во время нахождения под стражей лечение состоянию его здоровья, (b) соответствовало ли состояние здоровья заявителя условиям содержания его под стражей, и (с) требовало ли состояние здоровья заявителя помещения его в специализированную больницу или освобождения его из-под стражи.

6. 4 марта 2015 г. власти Российской Федерации были официально уведомлены о жалобе. Среди прочего, Европейский Суд спросил власти Российской Федерации, мог ли их ответ на решение Европейского Суда от 12 ноября 2014 г. о применении обеспечительной меры согласно правилу 39 Регламента Суда повлечь за собой нарушение статьи 34 Конвенции.

Факты

I. Обстоятельства дела

7. Заявитель родился в 1967 году и до задержания проживал в г. Йошкар-Оле, Республика Марий Эл.

А. Состояние здоровья заявителя

8. В 2010 году заявитель был осужден за убийство, владение огнестрельным оружием и ограбление, совершенное при отягчающих обстоятельствах. Заявителю было назначено наказание в виде 15 лет лишения свободы.

9. В апреле 2012 года у заявителя был диагностирован рак левой почки. Согласно медицинской справке 25 июля 2012 г. заявителю сделали операцию в больнице исправительного учреждения. Через месяц его выписали из больницы и перевели в исправительное учреждение, несмотря на его жалобы об ухудшающемся здоровье.

10. 18 декабря 2012 г. проведенная флюорография выявила у заявителя "подозрения на очаговые тени (в средней части) справа и слева". Проведенная через месяц магниторезонансная томография подтвердила, что у заявителя были метастазы в легких.

11. 6 марта 2013 г. коллегия медицинских специалистов поставила заявителю диагноз "рак левой почки третьей стадии" (четвертая стадия является последней).

12. 28 марта 2013 г. заявителя осмотрела еще одна группа специалистов. В диагнозе были указаны рак четвертой степени, многочисленные метастазы в легких, а также многочисленные второстепенные заболевания кардиоваскулярной и пищеварительной систем. Коллегия специалистов пришла к выводу, что заявитель должен был быть досрочно освобожден из-под стражи, поскольку состояние его здоровья относилось к перечню заболеваний, препятствующих отбыванию наказания в исправительных учреждениях, как было предусмотрено Постановлением Правительства Российской Федерации от 6 февраля 2004 г. N 54.

13. Через месяц Ингодинский районный суд г. Читы* (* В тексте оригинала Постановления указан "Ingondinskiy District Court". По-видимому, допущена техническая ошибка. Очевидно, речь идет об Ингодинском районном суде г. Читы (примеч. переводчика).) постановил освободить заявителя, установив, что его состояние здоровья было "достаточно серьезным", чтобы оправдать освобождение от отбывания наказания. Это постановление было отменено прокурором в кассационном порядке, и вопрос был направлен в суд первой инстанции на новое рассмотрение.

14. 24 июля 2013 г. Ингодинский районный суд г. Читы отклонил ходатайство заявителя об освобождении, процитировав заключение коллегии медицинских специалистов от 6 марта 2013 г. и, в частности, указав на тот факт, что у заявителя был выявлен рак третьей степени, который не был включен в перечень заболеваний, освобождающих от дальнейшего отбывания наказания. В то же время Ингодинский районный суд г. Читы отклонил выводы другой группы специалистов, от 28 марта 2013 г., посчитав, что обследование было "проведено незаконно". Ингодинский районный суд г. Читы также отметил, что "поведение заявителя не свидетельствовало о его желании вылечиться".

15. 21 ноября 2013 г. Ингодинский районный суд г. Читы отклонил еще одно ходатайство заявителя об освобождении. Признав, что у заявителя был рак четвертой степени, Ингодинский районный суд г. Читы, тем не менее, постановил следующее:

"...[заявитель] представляет особую опасность для общества, степень его исправления ничтожна, согласно данным от администрации [колонии] он не стремится вылечиться. [Заявитель] регулярно получает симптоматическое лечение и ввиду специфичности его заболевания он не нуждается в другом лечении".

Постановление от 21 ноября 2013 г. было обжаловано и вступило в силу 14 мая 2014 г.

16. Адвокат заявителя запросил мнение независимого специалиста из Российского онкологического центра имени Блохина Российской академии наук* (* Точнее, Федеральное государственное бюджетное учреждение "Национальный медицинский исследовательский центр онкологии им. Н.Н. Блохина" Минздрава России" (примеч. редактора).). 22 апреля 2014 г. трое специалистов центра подготовили заключение, подчеркнув, что лечение могло продлить заявителю жизнь до 30 месяцев и что имелись основания полагать, что заявитель нуждался в особом противораковом лечении.

17. В мае и июне 2014 года сестра заявителя безуспешно ходатайствовала о переводе заявителя из исправительного учреждения, где было недоступно необходимое ему лечение, в больницу исправительной системы.

18. 2 июля 2014 г. новая коллегия медицинских специалистов поставила заявителю диагнозы: "рак почки третьей степени с многочисленными метастазами в легких и медиастинальных лимфатических узлах". В заключении также имелась ссылка на результаты компьютерной томографии, которая показала туберкуломы в левом легком.

19. В августе 2014 года адвокат заявителя подала жалобу на администрацию исправительного учреждения, утверждая, что администрация не предоставляла заявителю надлежащего медицинского лечения. Адвокат просила суд санкционировать перевод заявителя в больницу.

20. 1 октября 2014 г. Ингодинский районный суд г. Читы отклонил жалобу, но санкционировал его перевод в больницу. Ссылаясь на показания представителя исправительного учреждения и сестры заявителя, Ингодинский районный суд г. Читы установил, что заявитель не получал в исправительном учреждении необходимого лечения в связи со своим заболеванием, поскольку подобное лечение должно было быть назначено онкологом. В медицинской части исправительного учреждения такой медицинский специалист не работал.

21. 20 октября 2014 г. независимый судебно-медицинский эксперт изучил медицинскую карту заявителя по просьбе его адвоката и пришел к выводу, что с конца 2012 года состояние здоровья заявителя требовало противораковой иммунотерапии. Эксперт также отметил, что с августа 2012 года заявителю проводилось только симптоматическое лечение и что выдаваемые ему лекарства ограничивались обезболивающими препаратами.

В. Правило 39 Регламента Суда и последующие события

22. В конце июля 2014 года заявитель просил Европейский Суд применить правило 39 Регламента Суда и указать властям Российской Федерации, что ему (заявителю) следует оказать необходимую медицинскую помощь или освободить от отбывания наказания в связи с состоянием здоровья.

23. 5 августа 2014 г. Европейский Суд просил власти Российской Федерации на основании подпункта "а" пункта 2 правила 54 Регламента Суда предоставить информацию о состоянии здоровья заявителя, качестве получаемой им медицинской помощи и условиях его содержания под стражей.

24. 15 сентября 2014 г. власти Российской Федерации предоставили Европейскому Суду полную медицинскую карту заявителя. Кроме того, буквально в нескольких словах они подчеркнули, что:

(a) заявитель получал лечение в больнице исправительной системы;

(b) состояние его здоровья было удовлетворительным и "ничто ему не угрожало";

(c) медицинская помощь предоставлялась ему "в полном объеме", "соответствовала" состоянию его здоровья и отвечала требованиям как законодательства Российской Федерации, так и статьи 3 Конвенции;

(d) заболевание заявителя не входило в перечень заболеваний, освобождающих от отбывания наказания в исправительных учреждениях.

25. В ноябре 2014 г. заявитель представил ответ, настаивая, что медицинская помощь либо отсутствовала, либо носила нерегулярный характер. Заявитель повторно сослался на выводы эксперта от 20 октября 2014 г.

26. Получив замечания властей Российской Федерации и комментарии заявителя к ним, 12 ноября 2014 г. действующий Председатель Секции Суда решил указать властям Российской Федерации, согласно правилу 39 Регламента Суда на то, что заявителя должны был незамедлительно осмотреть медицинские специалисты, независимые от исправительной системы, включая онколога, с целью определить (а) соответствовало ли получаемое заявителем лечение состоянию его здоровья, (b) соответствовало ли состояние заявителя его нахождению в исправительном учреждении или в больнице исправительной системы, и (с) требовало ли состояние заявителя помещения его в специализированную больницу или освобождения от отбывания наказания. Власти Российской Федерации также просили перевести заявителя в специализированное лечебное учреждение, если медицинские эксперты пришли бы к выводу о наличии такой необходимости.

27. Европейский Суд 13 ноября 2014 г. обратился к властям Российской Федерации. 4 декабря 2014 г. власти Российской Федерации ответили, представив нижеуказанные документы.

(i) Печатную копию медицинской карты заявителя за период с сентября по ноябрь 2014 года с расписанием ежедневного приема лекарств. Из этого документа следует, что заявитель получал основные анальгетики, гипотензивные препараты и лекарства от кашля, а также что онколог прописал заявителю "пожизненную" иммунотерапию с приемом препарата "Реодорон". Однако в расписании приема лекарств "Реодорон" указан не был.

(ii) Справки исполняющего обязанности руководителя медицинской части исправительного учреждения, в которых был указан диагноз и кратко описывались общие медицинские процедуры. Согласно этим документам, 20 ноября 2014 г. состояние заявителя было "удовлетворительным", а его заболевание "не представляло угрозы" для жизни. В справках также указывалось, что отсутствовали признаки прогрессирующего заболевания легких или "онкологической интоксикации" (паранеопластических синдромов, таких как жар). Тем не менее исполняющий обязанности руководителя медицинской части отметил, что любые заболевания, включая те, которые были у заявителя, могли представлять опасность для жизни.

(iii) Справку начальника исправительного учреждения от 24 ноября 2011 г., в которой были перечислены судимости заявителя, а также указывалось, что в исправительном учреждении он содержался с 32 августа 2014 г., поскольку не было оснований содержать его в больнице.

28. В одностраничном документе власти Российской Федерации также ответили на все три вопроса, которые 12 ноября 2014 г. Европейский Суд просил задать независимым медицинским экспертам. В частности, власти Российской Федерации подчеркнули, что по прибытии в каждое учреждение уголовно-исправительной системы заявитель проходил медицинское обследование, и его осматривали врачи. Таким образом, заявитель находился под регулярным медицинским наблюдением в связи со своим заболеванием. Власти Российской Федерации утверждали, что состояние заявителя было удовлетворительным и что отсутствовала угроза для его жизни, поскольку медицинская помощь оказывалась ему в соответствии с его состоянием здоровья и в требуемом объеме. Власти Российской Федерации пришли к заключению, что состояние заявителя не требовало его госпитализации или освобождения от отбывания наказания.

29. Заявитель ответил на замечания властей Российской Федерации, настаивая, что оказываемая ему медицинская помощь была ненадлежащей и что его жизнь находилась в опасности, если только ему не начнут проводить противораковое и радиационное лечение. Заявитель ссылался на результаты медицинского осмотра от 18 декабря 2014 г., в которых были отмечены новые метастазы в правом надпочечнике, в левом полушарии мозга и правом полушарии мозжечка.

30. Заявитель также предоставил альтернативное экспертное заключение, полученное его адвокатом. 17 января 2015 г. два судебно-медицинских эксперты из Государственного медицинского университета г. Санкт-Петербурга подготовили заключение, отвечая на три вопроса Европейского Суда из решения от 12 ноября 2014 г. Оценивая качество оказываемой заявителю медицинской помощи, эксперты отметили, что с августа 2012 года заявитель получал только симптоматическое лечение анестетиками в связи со своим заболеванием. До декабря 2014 года никакого лечения в связи с его заболеванием не применялось. Эксперты составили список различных известных и широко применяемых медицинских процедур, включая иммунотерапию, обширную химиотерапию и радиотерапию, которые должны были проводиться пациенту с диагнозом, аналогичным диагнозу заявителя, с целью улучшения качества и увеличения продолжительности его жизни. Эксперты подчеркнули, что даже после того, как в декабре 2014 года у заявителя в мозгу обнаружили метастазы, врачи исправительной системы не рассмотрели возможность применения радиотерапии. Эксперты отметили, что указанный в медицинской карте заявителя препарат "Реодорон", не существует. Эксперты также подвергли критике другие аспекты медицинского обслуживания заявителя, включая частоту и направленность важных медицинских осмотров. Эксперты указали, что ожидаемая продолжительность жизни заявителя была очень низкой. Ему оставалось жить несколько месяцев, особенно ввиду того факта, что ему не оказывалось соответствующего лечения.

С. События после официального уведомления властей Российской Федерации о жалобе в Европейский Суд

31. После официального уведомления о жалобе, 29 июня 2015 г., власти Российской Федерации сообщили Европейскому Суду, что 8 апреля 2015 г. заявитель умер. Они предоставили копию свидетельства о смерти и просили Европейский Суд в отсутствие других лиц, желавших поддерживать жалобу от имени заявителя, исключить жалобу из списка рассматриваемых Европейским Судом дел в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 статьи 37 Конвенции.

32. К письму в Европейский Суд от 24 сентября 2015 г. власти Российской Федерации приложили копию медицинской карты заявителя за период с декабря 2014 года по апрель 2015 года. Они также предоставили ряд справок от исполняющих обязанности начальника исправительного учреждения и начальника медицинской части указанного учреждения. Исполняющий обязанности начальника исправительного учреждения изложил историю судимостей заявителя, указав, что заявитель не высказывал жалоб администрации учреждения в период с 21 ноября 2014 г. по 8 апреля 2015 г. и что ходатайство заявителя об освобождении от отбывания наказания было отклонено Ингодинским районным судом г. Читы 16 марта 2015 г. В отдельных справках исполняющий обязанности начальника медицинской части исправительного учреждения описал ход заболевания заявителя, уделив особое внимание быстрому ухудшению состояния в 2014 году, когда у заявителя были обнаружены метастазы в легких, лимфатических узлах, надпочечнике и в мозгу, а также было выявлено развитие интоксикации организма, отягощенной тяжелой двусторонней полисегментальной пневмонией, отеком мозга и дисфункцией почки. Состояние заявителя считалось особо тяжелым с 18 декабря 2014 г. по 1 февраля 2015 г. и с 24 марта по 8 апреля 2015 г. В период с 1 февраля по 23 марта 2015 г. состояние здоровья заявителя считалось средней тяжести, хотя в обширном перечне заболеваний изменений отмечено не было.

33. В письме от 18 августа 2015 г. адвокат заявителя сообщила Европейскому Суду, что сестра заявителя, А.П. Артемьева, хотела продолжать производство по поданной в Европейский Суд жалобе от имени заявителя. Адвокат приложила копию свидетельства о рождении в качестве доказательства родственной связи с заявителем и копии писем от различных органов государственной власти Российской Федерации на имя А.П. Артемьевой в ответ на ее жалобы о недостаточной медицинской помощи, оказываемой заявителю.

II. Соответствующие законодательство Российской Федерации, международное законодательство и практика

34. Соответствующие положения законодательства Российской Федерации и международного законодательства о медицинской помощи заключенным изложены в следующих постановлениях: в Постановлении Европейского Суда по делу "Амиров против Российской Федерации" (Amirov v. Russia) от 27 ноября 2014 г., жалоба N 51857/13* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 4 (примеч. редактора).), §§ 50-57, Постановлении Европейского Суда по делу "Пахомов против Российской Федерации" (Pakhomov v. Russia) от 30 сентября 2010 г., жалоба N 44917/08* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2011. N 3 (примеч. редактора).), и Постановлении Европейского Суда по делу "Евгений Алексеенко против Российской Федерации" (Yevgeniy Alekseyenko v. Russia) от 27 января 2011 г., жалоба N 41833/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 3 (примеч. редактора).)).

Право

I. Предварительные вопросы: locus standi* (* Locus standi (лат.) - право обращения в суд, право быть выслушанным в суде (примеч. переводчика).) сестры заявителя

35. Заявитель умер 8 апреля 2015 г. во время рассмотрения жалобы Европейским Судом. Сестра заявителя А.П. Артемьева выразила намерение поддержать жалобу от имени заявителя. Власти Российской Федерации не прокомментировали это заявление. Европейский Суд в ряде дел в случае смерти заявителя уже рассматривал locus standi наследников или близких родственников заявителя, в частности, братьев и сестер, на продолжение рассмотрения жалобы Европейским Судом, включая жалобы, поданные в соответствии со статьей 3 Конвенции (см. среди многих прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Далбан против Румынии" (Dalban v. Romania), жалоба N 28114/95, ECHR 1999-VI, § 39, Решение Европейского Суда по делу "Мальхаус против Чешской Республики" (Malhous v. Czech Republic), жалоба N 33071/96, ECHR 2000-XII, Постановление Европейского Суда по делу "Эргезен против Турции" (Ergezen v. Turkey) от 8 апреля 2014 г., жалоба N 73359/10, § 29, Постановление Европейского Суда по делу "Коряк против Российской Федерации" (Koryak v. Russia) от 13 ноября 2012 г., жалоба N 24677/10* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 10 (примеч. редактора).), §§ 58-68, Постановление Европейского Суда по делу "Гэтирэн против Турции" (Getiren v. Turkey) от 22 июля 2008 г., жалоба N 10301/03, §§ 61-62, и Постановление Европейского Суда по делу "Тотева против Болгарии" (Toteva v. Bulgaria) от 19 мая 2004 г., жалоба N 42027/98, § 45).

36. Решающим моментом при принятии Европейским Судом решения о locus standi лиц, намеревающихся продолжать поддерживать жалобу от имени умершего заявителя, является то, могут ли эти люди в принципе утверждать о наличии у них законного интереса требовать от Европейского Суда рассмотрения дела на основании желания заявителя осуществить его или ее индивидуальное и личное право подать жалобу в Европейский Суд (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Эргезен против Турции", § 29). В этом отношении Европейский Суд выработал четкую презумпцию того, что рассматриваемые им дела о правах человека имеют моральное измерение и что, таким образом, близкие заявителю люди могут иметь законный интерес в осуществлении правосудия даже после смерти заявителя (см. Решение Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мальхаус против Чешской Республики" (Malhous v. Czech Republic), жалоба N 33071/96, ECHR 2000-XII).

37. В свете изложенного и учитывая обстоятельства дела, Европейский Суд постановляет, что А.П. Артемьева имеет законный интерес в участии в рассмотрении жалобы от имени заявителя и что необходимость соблюдения прав человека, предусмотренных Конвенцией и Протоколами к ней, требует продолжения рассмотрения настоящего дела.

II. Предполагаемое нарушение статьи 34 Конвенции

38. Заявитель утверждал, что неспособность властей Российской Федерации провести медицинское обследование, чтобы ответить на поставленные Европейским Судом три вопроса, являлась нарушением обеспечительной меры, назначенной Европейским Судом в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, и, таким образом, нарушила право заявителя на подачу индивидуальной жалобы. Заявитель ссылался на статью 34 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права".

Правило 39 Регламента Суда гласит:

"1. По обращению стороны в деле или любого другого заинтересованного лица, либо по своей инициативе Палата или, в соответствующих случаях, ее Председатель вправе указать сторонам на обеспечительные меры, которые, по мнению Палаты, следует предпринять в интересах сторон или надлежащего порядка проведения производства по делу в Палате.

2. В случае необходимости немедленное уведомление о мерах, принятых в конкретном деле, может быть направлено Комитету министров.

3. Палата вправе запросить у сторон информацию по любому вопросу, связанному с выполнением любой указанной обеспечительной меры".

А. Доводы сторон

39. Власти Российской Федерации утверждали, что непредоставление ими запрошенного Европейским Судом медицинского заключения не препятствовало заявителю эффективно осуществлять свое право на обращение в Европейский Суд и, следовательно, не влекло нарушения статьи 34 Конвенции или любого иного положения Конвенции. В право заявителя на общение с европейским Судом не было осуществлено никакого вмешательства. У заявителя был адвокат, которая передала жалобу заявителя в Европейский Суд. Заявитель и его адвокат свободно общались с Европейским Судом. В заключение власти Российской Федерации утверждали, что заявитель мог свободно представить независимое медицинское заключение относительно качества оказываемой ему медицинской помощи. Власти Российской Федерации также подчеркнули, что Европейский Суд получил заключение медицинской коллегии специалистов, чьи независимость и компетентность не вызывали никаких сомнений, особенно ввиду того факта, что специалисты порекомендовали освободить заявителя от дальнейшего отбывания наказания ввиду состояния его здоровья.

40. Заявитель настаивал на своей жалобе.

В. Мнение Европейского Суда

1. Общие принципы

41. Европейский Суд повторяет, что согласно статье 34 Конвенции Договаривающиеся Стороны принимают на себя обязанность воздерживаться от любого действия или бездействия, которое может помешать эффективному осуществлению права на подачу индивидуальной жалобы, и это правило регулярно повторялось как краеугольный камень конвенционной системы (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы NN 46827/99 и 46951/99, ECHR 2005-I, § 102). Хотя целью статьи 34 Конвенции в основном является защита индивидуального лица от любого произвольного вмешательства со стороны властей, данная статья Конвенции не просто обязывает государства воздерживаться от такого вмешательства. В дополнение к основной негативной обязанности в статье 34 Конвенции содержатся позитивные обязательства, требующие от властей предоставить все необходимые условия для надлежащего и эффективного рассмотрения жалоб. Такая обязанность будет возникать в ситуациях, когда заявители особо уязвимы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Найдён против Украины" (Naydyon v. Ukraine) от 14 октября 2010 г., жалоба N 16474/03, § 63, Постановление Европейского Суда по делу "Савицкий против Украины" (Savitskyy v. Ukraine) от 26 июля 2012 г., жалоба N 38773/05, § 156, и Постановление Европейского Суда по делу "Юлиан Попеску против Румынии" (Iulian Popescu v. Romania) от 4 июня 2013 г., жалоба N 24999/04, § 33).

42. Согласно сложившейся прецедентной практике Европейского Суда невыполнение властями государства-ответчика обеспечительной меры может повлечь за собой нарушение права на подачу индивидуальной жалобы (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), § 125, и Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации" (Abdulkhakov v. Russia) от 2 октября 2012 г., жалоба N 14743/11* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2013. N 3 (примеч. редактора).), § 222). Европейский Суд не может еще раз не подчеркнуть особое значение, которое обеспечительные меры имеют для конвенционной системы. Их целью является не только эффективное рассмотрение жалобы, но также обеспечение эффективности предоставляемой Конвенцией заявителю защиты. Впоследствии данные меры позволяют Комитету министров Совета Европы осуществлять надзор за исполнением вступившего в силу постановления Европейского Суда. Таким образом, обеспечительные меры дают соответствующему государству возможность осуществить свою обязанность выполнить предписания вступившего в силу постановления Европейского Суда, которое становится юридически обязательным согласно статье 46 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 125, Постановление Европейского Суда по делу "Шамаев и другие против Грузии и Российской Федерации" (Shamayev and Others v. Georgia and Russia), жалоба N 36378/02* (* См.: Европейский Суда по правам человека и Российская Федерация. 2005. N I (примеч. редактора).), ECHR 2005-III, § 473, Постановление Европейского Суда по делу "Аулми против Франции" (Aoulmi v. France), жалоба N 50278/99, ECHR 2006-I, § 108, и Постановление Европейского Суда по делу "Бен Хемиас против Италии" (Ben Khemias v. Italy) от 24 февраля 2009 г., жалоба N 246/07, § 82).

43. Особое значение обеспечительных мер также подчеркивается тем обстоятельством, что Европейский Суд в принципе назначает их только в действительно исключительных случаях и на основании тщательного рассмотрения всех относящихся к делу обстоятельств. В большинстве таких случаев заявителям грозит реальная опасность для жизни и здоровья с последующим реальным риском серьезного необратимого вреда в нарушение основополагающих положений Конвенции. Важная роль обеспечительных мер в конвенционной системе не только подкрепляет их обязательный правовой характер для государств, как установлено сложившейся практикой Европейского Суда, но и требует, чтобы особое значение придавалось вопросам выполнения Договаривающимися Сторонами указаний Европейского Суда в этом отношении (см., inter alia, твердую позицию по данному вопросу, выраженную Договаривающимися Сторонами в Измирской декларации и Комитетом министров Совета Европы в Промежуточной резолюции CM/ResDH(2010)83 относительно упоминавшегося выше дела "Бен Хемиас против Италии". Любое колебание в этих вопросах недопустимо ослабит защиту основополагающих конвенционных прав и не будет сопоставимо с духом и ценностями Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom) от 7 июля 1989 г., Series A, N 161, § 88), также это будет несопоставимо с основополагаемой значимостью права на подачу индивидуальной жалобы и, говоря более общими словами, будет подрывать авторитет и эффективность Конвенции как конституционного инструмента европейского правового порядка (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", §§ 100 и 125, и, mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Лоизиду против Турции (предварительные возражения)" (Loizidou v. Turkey) от 23 марта 1995 г., Series А, N 310, § 75).

44. Статья 34 Конвенции считается нарушенной, если власти государства - участника Конвенции не предпринимают все действия, которые можно было бы разумно от них ожидать при выполнении обеспечительной меры, указанной Европейским Судом (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Палади против Республика Молдова" (Paladi v. Moldova) от 10 марта 2009 г., жалоба N 39806/05, § 88). Именно власти государства-ответчика должны продемонстрировать Европейскому Суду, что обеспечительная мера была исполнена или, в исключительных случаях, что имелись объективные препятствия для ее исполнения и что власти государства-ответчика предприняли все разумные меры, чтобы устранить препятствие и информировать Европейский Суд о развитии ситуации (ibid* (* Ibid. - там же (примеч. переводчика).)., §§ 92-106, см. также Постановление Европейского Суда по делу "Алексанян против Российской Федерации" (Aleksanyan v. Russia) от 22 декабря 2008 г., жалоба N 46468/06* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2011. N 1 (примеч. редактора).), §§ 228-232, в котором Европейский Суд пришел к выводу, что власти Российской Федерации не выполнили свои обязательства, предусмотренные статьей 34 Конвенции, когда они незамедлительно не перевели тяжело больного заявителя в специализированную больницу и не обеспечили его осмотр смешанной коллегией медицинских специалистов, включая врачей, выбранных самим заявителем, в нарушение обеспечительной меры, назначенной Европейским Судом согласно правилу 39 Регламента Суда).

2. Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

45. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что в письме от 13 ноября 2014 г. согласно правилу 39 Регламента Суда он указал властям Российской Федерации, в интересах сторон и надлежащего отправления правосудия, что заявителя должны были незамедлительно осмотреть медицинские специалисты, независимые от уголовно-исполнительной системы, с целью ответа на три вопроса: (i) соответствовало ли получаемое заявителем в исправительном учреждении лечение состоянию его здоровья, (ii) соответствовало ли состояние заявителя условиям отбывания им наказания, и (iii) требовало ли его состояние направления в больницу или освобождения от дальнейшего отбывания наказания. Власти Российской Федерации ответили, предоставив копию медицинской карты заявителя и справок от сотрудников уголовно-исполнительной системы. Они также ответили на три поставленных Европейским Судом вопроса (см. §§ 27 и 28 настоящего Постановления).

46. После официального уведомления о жалобе власти Российской Федерации настаивали на том, что они полностью выполнили обеспечительную меру, поскольку Европейский Суд получил заключение медицинской комиссии, рекомендовавшей освобождение заявителя. Власти Российской Федерации также предоставили ответы на вопросы Европейского Суда в письме от 4 декабря 2014 года. Европейский Суд не убежден доводами властей Российской Федерации. Европейский Суд повторяет, что целью обеспечительной меры в настоящем деле, как сформулировано в Решении Европейского Суда от 12 ноября 2014 г., о котором власти Российской Федерации были уведомлены письмом от 13 ноября 2014 г., было получить заключение независимых медицинских экспертов о состоянии здоровья заявителя, качестве получаемого им лечения и соответствии условий отбывания заявителем наказания его особым медицинским нуждам. Это заключение было необходимо для того, чтобы решить, находились ли жизнь и здоровье заявителя, как он утверждал, под реальной угрозой в результате предположительного отсутствия необходимой медицинской помощи в исправительном учреждении. Кроме того, Европейский Суд был озабочен противоречивым характером доказательств, собранных заявителем и представленным с жалобой и с его ходатайством о применении обеспечительной меры, и информацией, предоставленной властями Российской Федерации в ответ на запрос Европейского Суда от августа 2014 г. (см. §§ 23 и 24 настоящего Постановления). Следовательно, обеспечительная мера была также направлена на то, чтобы обеспечить эффективную защиту заявителем своей позиции по жалобе перед Европейским Судом (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Штукатуров против Российской Федерации" (Shtukaturov v. Russia), жалоба N 44009/05* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2009. N 2 (примеч. редактора).), ECHR 2008, § 141).

47. Хотя формулировка обеспечительной меры является одним из элементов, который следует принимать во внимание Европейским Судом при анализе того, выполнило ли государство свои обязательства, предусмотренные статьей 34 Конвенции, Европейский Суд должен учитывать не только букву, но и дух назначенной обеспечительной меры (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Палади против Республики Молдова" (Paladi v. Moldova), § 91) и действительно саму ее суть. Основной целью обеспечительной меры, как указал Европейский Суд в настоящем деле, и власти Российской Федерации не утверждали, что им это неизвестно, являлось прекращение бесчеловечного и унижающего обращения с заявителем, причиняющего ему страдания, ввиду плохого состояния его здоровья и продолжающегося нахождения в исправительном учреждении, которое, по словам заявителя, не могло обеспечить ему надлежащую медицинскую помощь. Не могло быть никаких сомнений относительно цели или логического обоснования рассматриваемой обеспечительной меры.

48. Европейскому Суду не нужно оценивать профессионализм или квалификацию врачей комиссии, которая подготовила заключения от 6 и 28 марта 2013 г. и от 2 июля 2014 г., или их независимость от уголовно-исполнительной системы, поскольку Европейский Суд полагает, что представленное в заключениях мнение не содержало ответов ни на один из поставленных Европейским Судом трех вопросов. Целью трех медицинских обследований, результаты которых изложены в указанных заключениях, было сравнить медицинское состояние заявителя с закрытым перечнем заболеваний, указанным в Постановлении Правительства Российской Федерации от 6 февраля 2004 г. N 54, что могло привести к освобождению заявителя от отбывания наказания. Врачи указанных комиссий ни разу не оценивали состояние заявителя независимо от указанного списка и не рассматривали, требовало ли заболевание заявителя, учитывая его текущее состояние, характер и продолжительность, перевода заявителя в больницу. Также они не рассмотрели качество оказываемой заявителю в исправительном учреждении медицинской помощи или условия отбывания заявителем наказания. Следовательно, эти заключения не имеют отношения к исполнению обеспечительной меры, назначенной Европейским Судом в настоящем деле для исполнения властями Российской Федерации (см. аналогичные выводы в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Амиров против Российской Федерации", § 91).

49. Европейский Суд также отмечает, что власти Российской Федерации сами ответили на три вопроса Европейского Суда, заданных им 12 ноября 2014 г. В этой связи Европейский Суд подчеркивает, что ввиду жизненно важной роли обеспечительных мер в конвенционной системе они должны строго соблюдаться соответствующим государством, которое должно действовать добросовестно. В связи с этим Европейский Суд не может представить, как можно властям государства-ответчика обойти исполнение обеспечительной меры, такой как в настоящем деле, путем замены медицинских заключений своей собственной оценкой ситуации заявителя. Тем не менее это именно то, что власти Российской Федерации сделали в настоящем деле (см. §§ 27 и 28 настоящего Постановления). Поступив подобным образом, власти Российской Федерации лишили смысла обеспечительную меру, которая должна была дать Европейскому Суду возможность на основании относящегося к делу независимого медицинского заключения эффективно ответить на факт возможного длящегося причинения заявителю физических и психологических страданий в нарушение гарантий статьи 3 Конвенции и, при необходимости, предотвратить это нарушение (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хлоев против Российской Федерации" (Khloyev v. Russia) от 5 февраля 2015 г., жалоба N 46404/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 6 (примеч. редактора).), § 67, и Постановление Европейского Суда по делу "Салахов и Ислямова против Украины" (Salakhov and Islyamova v. Ukraine) от 14 марта 2013 г., жалоба N 28005/08, § 222).

50. Власти Российской Федерации не продемонстрировали наличия каких-либо объективных препятствий, которые помешали бы исполнению обеспечительной меры (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Палади против Республики Молдова", § 92). Следовательно, Европейский Суд приходит к выводу, что власти Российской Федерации не выполнили обеспечительную меру, назначенную согласно правилу 39 Регламента Суда, в нарушение своих обязательств, предусмотренных статьей 34 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

51. Заявитель утверждал, что он не мог получить надлежащую медицинскую помощь во время отбывания наказания, что поставило его в угрожающее для его жизни положение и подвергло его физическим и нравственным страданиям в нарушение положений статьи 3 Конвенции, которая устанавливает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

А. Доводы сторон

52. Власти Российской Федерации подчеркивали, что заявитель получал полное медицинское лечение во время отбывания наказания. Они ссылались на документы, приложенные к их письму от 15 сентября 2014 г. (см. § 24 настоящего Постановления), а также утверждали, что ни в одном медицинском заключении причиной смерти заявителя не указывалась ненадлежащая медицинская помощь.

53. Ссылаясь на экспертные заключения от 22 апреля и 20 октября 2014 г., 17 января 2015 г., а также на постановление Ингодинского районного суда г. Читы от 1 октября 2014 г., в котором признавалось непредоставление властями противоракового лечения, заявитель утверждал, что он был оставлен без медицинской помощи и что, таким образом, его жизнь была поставлена под угрозу.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

54. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Европейский Суд также отмечает, что жалоба не является неприемлемой и по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

(а) Общие принципы

(i) Относительно оценки фактов Европейским Судом и касающиеся бремени доказывания

55. В делах, где имеется противоречащее друг другу изложение фактов, Европейский Суд неизбежно сталкивается с теми же трудностями, что и суд первой инстанции при установлении фактов по делу. Европейский Суд повторяет, что, оценивая доказательства, он разработал стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения". Однако Европейский Суд никогда не стремился заимствовать подход внутригосударственных правовых систем, которые используют данный стандарт. Задачей Европейского Суда является вынесение решение не о виновности по уголовному делу или гражданской ответственности, а об ответственности Договаривающейся Стороны за нарушение положений Конвенции. Особый характер его задачи, предусмотренной статьей 19 Конвенции, обеспечение соблюдения Договаривающимися Сторонами своих обязательств для соблюдения основополагающих прав, закрепленных Конвенцией, определяет подход Европейского Суда к вопросам доказательств и доказывания. В производстве в Европейском Суде отсутствуют процессуальные барьеры относительно приемлемости доказательств или заранее установленных формулировок оценок доказательств. Европейский Суд делает те выводы, которые, по его мнению, подтверждаются свободной оценкой всех доказательств, включая такие выводы, которые могут следовать из фактов и доводов сторон. Согласно сложившейся прецедентной практике Европейского Суда доказывание может следовать из сосуществования достаточно сильных, ясных и согласованных выводов или из аналогичных неопровержимых презумпций фактов. Более того, уровень убедительности, необходимый для достижения определенного вывода, и в этой связи распределение бремени доказывания неразрывно связаны с особым характером фактов, характером сделанных заявлений и обжалуемым конвенционным правом. Европейский Суд также внимательно относится к серьезности вывода о том, что Договаривающаяся Сторона нарушила основополагающие права (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Крянгэ против Румынии" (Creanga v. Romania) от 23 февраля 2012 г., жалоба N 29226/03, § 88 и процитированные в нем дела).

56. Кроме того, следует отметить, что не во всех конвенционных процедурах строго применяется принцип affirmanti incumbit probatio* (* Affirmanti incumbit probatio (лат.) - принцип, согласно которому бремя доказывания возлагается на утверждающего (примеч. переводчика.). Также следует принимать во внимание особые обстоятельства каждого дела, включая характер рассматриваемых фактов и сложность для сторон представить доказательства в подтверждение своих требований. Европейский Суд повторяет свою прецедентную практику относительно статей 2 и 3 Конвенции о том, что, если рассматриваемые события относятся к исключительной компетенции властей государства-ответчика, как в случае с лицами, находящимися под контролем властей под стражей, возникает серьезная презумпция фактов в отношении травм, ущерба или смертей, произошедших во время указанного ограничения свободы. В подобных делах бремя доказывания считается лежащим на властях, которые должны предоставить достаточные и убедительные объяснения (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Чакиджи против Турции" (Cakici v. Turkey), жалоба N 23657/94, ECHR 1999-IV, § 85, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, ECHR 2000-VII, § 100, и Постановление Европейского Суда по делу "Олег Никитин против Российской Федерации" (Oleg Nikitin v. Russia) от 9 октября 2008 г., жалоба N 36410/02* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2009. N 3 (примеч. редактора).), § 45). В данном случае в отсутствие указанных объяснений Европейский Суд может сделать выводы, которые будут неблагоприятными для властей государства-ответчика (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Орхан против Турции" (Orhan v. Turkey) от 18 июня 2002 г., жалоба N 25656/94* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 8 (примеч. редактора).), § 274, и Постановление Европейского Суда по делу "Бунтов против Российской Федерации" (Buntov v. Russia) от 5 июня 2012 г., жалоба N 27026/10* (* См.: там же. 2013. N 6 (примеч. редактора).), § 161).

(ii) Относительно применения статьи 3 Конвенции и стандартов медицинского обслуживания заключенных

57. Европейский Суд повторяет, что статья 3 Конвенции содержит одну из основополагающих ценностей демократического общества. Она в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение, независимо от обстоятельств дела и поведения жертвы (см., например, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, ECHR 2000-IV, § 119). Однако жестокое обращение должно достигать минимального уровня жестокости, чтобы попадать в сферу действия статьи 3 Конвенции. Оценка этого минимального уровня относительна и зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность обращения, его физические и психологические последствия и, в некоторых случаях, от пола, возраста и состояния здоровья жертвы (см. среди многих прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Вербинц против Румынии" (Verbint v. Romania) от 3 апреля 2012 г., жалоба N 7842/04, § 63, с дальнейшими ссылками).

58. Жестокое обращение, которое достигает такого минимального уровня жестокости, обычно включает в себя причинение телесных повреждений или физических или психологических страданий. Однако даже в отсутствие указанных обстоятельств, если обращение унижает или оскорбляет человека, свидетельствует о неуважении к его или ее человеческому достоинству или умаляет их, или вызывает чувства страха, боли или неполноценности, способные сломить моральное и физическое сопротивление лица, такое обращение может также быть названо унижающим достоинство и попадать под действие статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Претти против Соединенного Королевства" (Pretty v. United Kingdom), жалоба N 2346/02, ECHR 2002-III, § 52, с дальнейшими ссылками).

59. Государство должно обеспечить, чтобы лицо содержалось под стражей в условиях, соответствующих уважению человеческого достоинства, чтобы способ и метод исполнения меры в виде ограничения свободы не подвергали бы лицо страданиям или трудностям в степени, превышающей неизбежный уровень страданий, присущий содержанию под стражей, и чтобы, учитывая особые потребности содержания под стражей, здоровье и самочувствие задержанного были бы надлежащим образом гарантированы (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, ECHR 2000-XI, §§ 92-94, и Постановление Европейского Суда по делу "Попов против Российской Федерации" (Popov v. Russia) от 13 июля 2006 г., жалоба N 26853/04* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2008. N 1 (примеч. редактора).), § 208). В большинстве случаев, касающихся больных заключенных, Европейский Суд рассматривал, получал заключенный или нет надлежащую медицинскую помощь, находясь под стражей. Европейский Суд повторяет в этом отношении, что, хотя статья 3 Конвенции не дает заключенному право быть освобожденным "из соображений сочувствия", Европейский Суд всегда толковал требование обеспечить здоровье и самочувствие заключенных, среди прочего, как обязанность государства предоставлять заключенным надлежащую медицинскую помощь (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши", § 94, упоминавшееся выше* (* Так в тексте оригинала Постановления. Постановление по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia) упоминается в § 59 настоящего Постановления впервые (примеч. переводчика).) Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), § 95* (* См.: Путеводитель по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год (примеч. редактора).), и Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации" (Khudobin v. Russia), жалоба N 59696/00* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2007. N 11 (примеч. редактора).), ECHR 2006-XII (извлечения), § 96).

60. "Надлежащий" характер медицинской помощи остается наиболее сложным элементом для определения. Европейский Суд настаивает, что, в частности, власти должны обеспечивать, чтобы диагноз и лечение были бы точными и аккуратными (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана" (Hummatov v. Azerbaijan) от 29 ноября 2007 г., жалобы NN 9852/03 и 13413/04, § 115, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Евгений Алексеенко против Российской Федерации", § 100, Постановление Европейского Суда по делу "Гладкий против Российской Федерации" (Gladkiy v. Russia) от 21 декабря 2010 г., жалоба N 3242/03* (* См.: там же. 2011. N 10 (примеч. редактора).), § 84, Постановление Европейского Суда по делу "Хатаев против Российской Федерации" (Khatayev v. Russia) от 11 октября 2011 г., жалоба N 56994/09* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2013. N 2 (примеч. редактора).), § 85, и, mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Холомиов против Республики Молдова" (Holomiov v. Moldova) от 7 ноября 2006 г., жалоба N 30649/05, § 121), и чтобы, если это обусловлено медицинским состоянием, обеспечивалось бы регулярное и систематическое наблюдение, включающее в себя всеобъемлющую терапевтическую стратегию, направленную на надлежащее лечение проблем заключенного со здоровьем или предотвращение их ухудшения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", §§ 109 и 114, Постановление Европейского Суда по делу "Сарбан против Республики Молдова" (Sarban v. Moldova) от 4 октября 2005 г., жалоба N 3456/05, § 79, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Попов против Российской Федерации", § 211). Власти должны также продемонстрировать, что были созданы все необходимые условия, чтобы назначенное лечение было бы действительно тщательным (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Холомиов против Республики Молдова", § 117, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", § 116). Кроме того, оказываемое в месте содержания под стражей лечение должно быть надлежащим, то есть на уровне, которое государство само обязалось обеспечивать для своего населения в целом. Тем не менее это не означает, что каждому заключенному должен гарантироваться тот же уровень помощи, который доступен в лучших медицинских учреждениях за пределами исполнительной системы (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу по делу "Блохин против Российской Федерации" (Blokhin v. Russia) от 23 марта 2016 г., жалоба N 47152/06* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 12 (примеч. редактора).), § 137, и Постановление Европейского Суда по делу "Кара-Дамиани против Италии" (Cara-Damiani v. Italy) от 7 февраля 2012 г., жалоба N 2447/05, § 66).

61. В целом Европейский Суд оставляет за собой значительную степень гибкости при определении требуемых стандартов медицинской помощи, которые определяются в каждом случае отдельно. Данный стандарт должен "соответствовать человеческому достоинству" заключенного, а также должен учитывать "практические потребности содержания лица под стражей" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Алексанян против Российской Федерации", § 140).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

62. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что заявитель страдал от запущенного онкологического заболевания с метастазами в легких и лимфатических узлах.

63. Основная жалоба заявителя заключалась в том, что он не получал никакого лечения в связи со своим заболеванием. Под стражей он не проходил курсы иммунотерапии, химиоили радиотерапии, которые могли, вероятно, улучшить его состояние и продлить жизнь. Власти Российской Федерации не согласились с этим утверждением. Они настаивали, что заявитель получал надлежащую медицинскую помощь во время отбывания наказания и что угрозы его жизни не существовало (см. § 28 настоящего Постановления).

64. Европейский Суд уже подчеркнул, с какой тяжелой задачей он сталкивается при оценке разнящихся и даже противоречащих друг другу доказательств, представленных сторонами в настоящем деле (см. § 46 настоящего Постановления). Его задача еще больше осложнилась необходимостью оценивать доказательства, требующие экспертных знаний в различных медицинских сферах. В связи с этим Европейский Суд подчеркивает, что он помнит о своей субсидиарной роли (см. Решение Европейского Суда по делу "Маккерр против Соединенного Королевства" (McKerr v. United Kingdom) от 4 апреля 2000 г., жалоба N 28883/95). Тем не менее, если подается жалоба о нарушении статьи 3 Конвенции, Европейский Суд должен применять "особенно тщательный подход" (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии" от 4 декабря 1995 г., Series A, N 336, § 32, и Постановление Европейского Суда по делу "Георгий Быков против Российской Федерации" (Georgiy Bykov v. Russia) от 14 октября 2010 г., жалоба N 24271/03* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 8 (примеч. редактора).), § 51).

65. Обращаясь к медицинским заключениям и справкам, а также другим доказательствам, предоставленным заявителем в настоящем деле, Европейский Суд убежден, что заявителем в подтверждение своих доводов было представлено дело, подкрепленное достаточно серьезными доказательствами для возбуждения дела, дело prima facie* (* Prima facie (лат.) - явный, очевидный, с первого взгляда (примеч. переводчика).) (prima facie case), особенно ввиду непредоставления властями Российской Федерации запрошенных Европейским Судом доказательств.

66. Принимая во внимание свои выводы относительно статьи 34 Конвенции, Европейский Суд полагает, что может сделать выводы из поведения властей Российской Федерации, и готов применить особенно тщательный подход при рассмотрении доказательств, представленных сторонами в поддержку своих позиций. Исходя из этого Европейский Суд заключает, что власти Российской Федерации не продемонстрировали со всей убедительностью, что заявитель получал эффективное лечение во время отбывания наказания. В таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что утверждения заявителя являются установленными до требуемого стандарта доказывания. Вывод Европейского Суда становится еще более заметным с учетом решения Ингодинского районного суда г. Читы от 1 октября 2014 г. санкционировать перевод заявителя из исправительного учреждения в больницу, учитывая непредоставление заявителю администрацией исправительного учреждения необходимого лечения (см. § 20 настоящего Постановления).

67. Таким образом, Европейский Суд полагает, что заявитель был оставлен без жизненно ему необходимой медицинской помощи. Несмотря на осведомленность властей о диагнозе и развитии болезни заявителя с августа 2012 года, заявитель не получал какого-либо специализированного лечения в связи со своим заболеванием, за исключением симптоматического лечения анестетиками до декабря 2014 года, то есть почти за четыре месяца до смерти. Предоставляемое ему медицинское обеспечение было недостаточным для поддержания удовлетворительного состояния его здоровья. Более того, заявителю было выписано лекарство, которое не существует (см. §§ 27 и 30 настоящего Постановления). Его положение не было тщательно оценено. Персонал медицинской части учреждения не предпринял никаких действий для того, чтобы справиться с прогрессированием его заболевания. Европейский Суд также особенно озабочен тем фактом, что, несмотря на решение районного суда о переводе заявителя в больницу, он все еще оставался в обычной исправительной колонии без какой-либо специальной медицинской помощи (см. § 27 настоящего Постановления). В заключение Европейский Суд считает заслуживающим особенного внимания довод властей государства-ответчика, изложенный в их письме от 4 декабря 2014 г., о том, что состояние здоровья заявителя было удовлетворительным и что отсутствовала угроза для его жизни, учитывая качество оказываемой ему медицинской помощи. В своей оценке состояния заявителя власти Российской Федерации ссылались на справки от администрации учреждения, датированные ноябрем 2014 года. Не уделяя особого внимания качеству или достоверности информации, предоставленной органами исполнения наказаний, Европейский Суд снова отмечает, что заявитель умер примерно через четыре месяца после составления рассматриваемых справок.

68. Обобщая сказанное, Европейский Суд полагает, что в результате отсутствия полной и надлежащей медицинской помощи заявитель подвергся длительным физическим и психологическим страданиям, которые унизили его человеческое достоинство. Неспособность властей Российской Федерации предоставить заявителю необходимую ему медицинскую помощь являлась бесчеловечным и унижающим достоинство обращением по смыслу статьи 3 Конвенции.

69. Следовательно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции.

IV. Применение статьи 41 Конвенции

70. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

71. Заявитель требовал выплаты 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

72. Власти Российской Федерации утверждали, что данное требование являлось неподтвержденным и что, если Европейский Суд установит нарушение Конвенции и присудит компенсацию, сумма компенсации должна быть уменьшена, поскольку будет выплачена сестре заявителя, которая не являлась непосредственной жертвой нарушения.

73. Принимая решение на основе принципа справедливости, Европейский Суд считает, что требуемая заявителем сумма должна быть выплачена полностью его сестре, А.П. Артемьевой, плюс любой налог, который может быть взыскан с этой суммы.

В. Судебные расходы и издержки

74. Заявитель также требовал выплаты 2 000 евро в качестве компенсации юридических расходов, связанных с представлением его интересов перед властями Российской Федерации и в Европейском Суде. Заявитель подтвердил свои требования копией договора с адвокатом Хруновой, согласно которому адвокат получила 120 000 рублей за свои услуги.

75. Власти Российской Федерации утверждали, что сумма должна быть рассчитана согласно текущему курсу обмена валют или выплачена в российских рублях. Они также полагали, что требуемая сумма являлась чрезмерной, поскольку проведенная работа не была чрезмерно сложной.

76. Согласно прецедентной практике Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек, только если доказано, что они были понесены в действительности и по необходимости и являлись разумными по количеству. В настоящем деле, принимая во внимание указанные критерии и предоставленные Европейскому Суду документы, включая документы, подготовленные адвокатом заявителя в ходе производства по жалобе в Европейском Суде, и договор на оказание правовых услуг, Европейский Суд считает разумным присудить 1 600 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, которые подлежат выплате на банковский счет представителя заявителя.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

77. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) решил, что сестра заявителя, А.П. Артемьева, имеет право locus standi в этом деле;

2) объявил жалобу приемлемой для рассмотрения по существу;

3) постановил, что власти Российской Федерации не выполнили обеспечительную меру, назначенную Европейским Судом в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, в нарушение своих обязательств, предусмотренных статьей 34 Конвенции;

4) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции;

5) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, действующему на день выплаты:

(i) 20 000 евро (двадцать тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда плюс любой налог, который может быть взыскан с этой суммы, подлежащие выплате А.П. Артемьевой;

(ii) 1 600 евро (одна тысяча шестьсот евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, подлежащие переводу на банковский счет И. Хруновой, адвоката, которая представляла интересы заявителя при рассмотрении его жалобы Европейским Судом;

(b) по истечении указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанные суммы должен начисляться простой процент в размере предельной годовой кредитной ставки Европейского центрального банка, действующий в период невыплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 4 октября 2016 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Луис Лопес Герра Председатель Палаты Суда