Постановление Европейского Суда по правам человека от 21 июня 2016 г. Дело "Игошин (Igoshin) против Российской Федерации" (Жалоба N 21062/07) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Игошин (Igoshin)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 21062/07)

Постановление Суда

Страсбург, 21 июня 2016 г.

По делу "Игошин против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Луиса Лопеса Герра, Председателя Палаты,

Хелены Ядерблом,

Хелены Келлер,

Йоханнеса Сильвиса,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Алёны Полачковой, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 31 мая 2016 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 21062/07, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Николаем Николаевичем Игошиным (далее - заявитель) 21 апреля 2007 г.

2. Интересы заявителя представляли И. Каляпин, О. Садковская и Р. Лемэтр (R. Lemaitre), юристы "Комитета против пыток", неправительственной организации с местом нахождения в г. Нижнем Новгороде. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель жаловался, в частности, на то, что он подвергся обращению, противоречащему статье 3 Конвенции, в период содержания под стражей в милиции.

4. 14 января 2013 г. жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции в результате жестокого обращения, которому подвергся заявитель после задержания, а также на отсутствие эффективного расследования, были коммуницированы властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1982 году. В настоящее время он отбывает наказание в виде лишения свободы в Исправительной колонии N ИК-8 в Оренбургской области* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Исправительная колония N 8 Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Оренбургской области" (примеч. переводчика).).

А. Предполагаемое жестокое обращение и расследование по данному факту

6. По словам заявителя, 11 февраля 2004 г., в 20.00, он был задержан сотрудниками милиции по подозрению в совершении убийства и разбойного нападения, после чего он был доставлен в отдел милиции Дзержинского района г. Оренбурга (Оренбургская область).

7. По утверждениям властей Российской Федерации, было невозможно установить точное время, когда заявитель был доставлен в отдел милиции, поскольку все журналы учета были уничтожены в 2013 году.

8. В тот же день, в 23.00, был составлен протокол задержания заявителя, и он был проинформирован о своих правах в качестве подозреваемого. На данном этапе для представления интересов заявителя сотрудники милиции пригласили адвоката В.

9. По словам заявителя, в период, когда он был доставлен в отделение милиции, примерно в 20.00, и составлением протокола в 23.00 сотрудники милиции жестоко избили его с целью получить от него признательные показания (власти Российской Федерации с этим не согласились). Заявитель указал, что сотрудники милиции наносили ему удары ногами, руками и наполненной водой бутылкой по голове, ногам, а также на уровне поясницы. Кроме того, заявитель утверждал, что сотрудники милиции пытали его электрическим током при помощи электродов телефонного аппарата, а также надевали ему на голову целлофановый пакет, провоцируя асфиксию.

10. После полуночи, по окончании пыток, которые заявитель назвал продолжительными, он почувствовал себя подавленным и, в конечном счете, подписал протокол допроса, подготовленный следователем М., даже не ознакомившись с его содержанием. В тот момент заявитель сказал адвокату В., что он отрицает свою причастность в совершении инкриминированных ему деяний. Адвокат передал слова заявителя сотрудникам милиции и ушел.

11. Далее, по утверждению заявителя, милиционеры продолжили избивать его с перерывами до тех пор, пока он был переведен в изолятор временного содержания (далее - ИВС) 13 февраля 2004 г., в 1.35.

12. При поступлении в ИВС г. Оренбурга* (* Так в тексте. Очевидно, речь идет об ИВС подозреваемых и обвиняемых УМВД России по г. Оренбургу (примеч. переводчика).) заявителя осмотрел фельдшер, который зафиксировал во внутреннем журнале старый перелом указательного пальца на правой руке и зажившую гематому в области спины.

1. Судебное разбирательство по вопросу заключения заявителя под стражу

13. 13 февраля 2004 г. на заседании Дзержинского районного суда г. Оренбурга, который рассматривал ходатайство об избрании в отношении заявителя меры пресечения в виде заключения под стражу, заявитель отказался от признательных показаний, которые он дал после своего задержания, утверждая, что они были получены от него под пытками. Районный суд вынес постановление об избрании в отношении заявителя меры пресечения в виде заключения под стражу. 16 февраля 2004 г. заявитель был переведен в Следственный изолятор N ИЗ-56/1 г. Оренбурга* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Следственный изолятор N 1 Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Оренбургской области" (примеч. переводчика).).

14. Во время содержания в следственном изоляторе, 17 февраля 2004 г., заявитель обратился за медицинской помощью. Врач А. осмотрел его и зафиксировал у него следующие телесные повреждения: гематомы желто-синего цвета в области правого гребня подвздошной кости, передней подмышечной линии между пятым и шестым ребрами, в области правой подмышки, на правом глазу, а также царапину на левой лодыжке. Врач предположил, что указанные повреждения появились за два-три дня до осмотра. Он внес информацию о травмах в журнал медицинских осмотров, хранившийся в следственном изоляторе под N 26, и составил акт медицинского обследования. Кроме того, сотрудник следственного изолятора С. составил протокол по данному поводу, пояснив, что все документы (протокол и акт медицинского обследования) будут переданы в прокуратуру Дзержинского района г. Оренбурга.

2. Доследственная проверка по факту предполагаемого жестокого обращения

15. По жалобе заявителя на жестокое обращение прокурор Дзержинского района г. Оренбурга провел доследственную проверку. 17 марта 2004 г. он назначил судебно-медицинскую экспертизу. Судебно-медицинский эксперт П. из областного бюро судебно-медицинской экспертизы* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Государственное бюджетное учреждение здравоохранения "Бюро судебно-медицинской экспертизы" по Оренбургской области (примеч. переводчика).) провел соответствующую экспертизу, основываясь на записях журнала ИВС, сделанных 13 февраля 2004 г. В экспертном заключении от 22 марта 2004 г. N 1555 судебно-медицинский эксперт констатировал, что согласно медицинским документам у заявителя была обнаружена зажившая гематома на спине. Эксперт пояснил, что он не смог установить дату появления этого повреждения, учитывая, что оно было описано недостаточным образом. Эксперт также указал, что требовалось провести рентгенограмму указательного пальца, чтобы подтвердить и описать его перелом.

16. Неоднократно, в частности, в постановлениях от 31 марта, 19 августа и 20 сентября 2004 г., 16 мая и 14 июля 2005 г. (эти постановления не были предоставлены в Европейский Суд) прокуратура Дзержинского района г. Оренбурга отказывала в возбуждении уголовного дела. Все эти постановления были впоследствии отменены районным прокурором, который назначал проведение дополнительной проверки. Доследственная проверка, проводившаяся прокурором, продолжалась.

17. Тем временем, 11 апреля 2005 г., судья Ж. Оренбургского областного суда, рассматривавшего обвинения, предъявленные заявителю, вынес решение о проверке заявлений о жестоком обращении. 6 мая 2005 г. районный прокурор вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. 12 августа 2005 г. прокурор Оренбургской области отменил указанное постановление, а также постановление от 14 июля 2005 г. и назначил проведение дополнительной проверки.

18. 9 сентября 2005 г. Л., следователь прокуратуры Оренбургской области, вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в соответствии с пунктом 2 части первой статьи 24 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ). Следователь допросил сотрудников отдела внутренних дел Дзержинского района г. Оренбурга, которых обвинял заявитель, а также сотрудников прокуратуры Дзержинского района г. Оренбурга. Все эти лица отрицали обвинения заявителя и утверждали, что тот признался в совершении инкриминированного деяния добровольно и в присутствии адвоката.

19. Что касается телесных повреждений, обнаруженных у заявителя, следователь отметил, что в соответствии с медицинским заключением, составленным при поступлении заявителя в ИВС г. Оренбурга 13 февраля 2004 г., у него были обнаружены застарелый перелом указательного пальца и зажившая гематома в области спины. Следователь указал, что, по утверждению заявителя, гематома возникла при обстоятельствах, не имевших отношения к задержанию, а именно вследствие падения на ледяной горке. Следователь сослался на экспертное заключение от 22 марта 2004 г. N 1555 (см. § 15 настоящего Постановления), согласно которому дата появления этой гематомы не могла быть установлена, учитывая отсутствие описания данной травмы в заключении от 13 февраля 2004 г. Следователь сделал вывод, что заключение судебно-медицинской экспертизы подтверждало объяснения заявителя о том, что гематома появилась на теле заявителя при обстоятельствах, не имевших отношения к его задержанию. Кроме того, следователь заключил, что, даже если согласиться с версией о жестоком обращении, которому подвергся заявитель со стороны сотрудников милиции 11 и 12 февраля 2004 г., заживление гематомы в столь краткий период представлялось невозможным.

20. Следователь констатировал также, что на следующий день после поступления заявителя в следственный изолятор, 17 февраля 2004 г., в 14.30, в журнале медицинских осмотров врачом А. были описаны такие травмы у заявителя, как ушибы лица, в области грудной клетки, таза, царапина на левой лодыжке. Следователь сравнил эти сведения с информацией, зафиксированной в медицинской карте заявителя, хранившейся в следственном изоляторе, и установил, что в соответствии с этой картой во время медицинского осмотра, проведенного 19 февраля 2004 г., каких-либо травм у заявителя не было выявлено. Следователь пришел к выводу, что исчезновение повреждений в столь краткий срок было невозможным.

Следователь заключил, что жалоба заявителя была необоснованной.

В. Производство по уголовному делу, возбужденному в отношении заявителя

21. 10 января 2006 г. судья Ж., на рассмотрение которому было передано уголовное дело заявителя, назначил проведение судебно-медицинской экспертизы. В заключении экспертизы от 13 января 2006 г. судебно-медицинский эксперт Т. из областного бюро судебно-медицинской экспертизы, основываясь на экспертном заключении от 22 марта 2004 г. N 1555 и акте медицинского обследования от 17 февраля 2004 г., констатировал наличие следующих травм у заявителя: гематомы желто-синего цвета в области правого гребня подвздошной кости, передней подмышечной линии между пятым и шестым ребрами, в области правой подмышки, на правом глазу, а также царапина на левой лодыжке. По мнению судебно-медицинского эксперта, эти травмы могли быть причинены как в результате избиения тупыми предметами, так и вследствие добровольного контакта с подобными предметами. Кроме того, судебно-медицинский эксперт предположил, что повреждения возникли за три - пять дней до 17 февраля 2004 г., когда заявитель был осмотрен врачом в следственном изоляторе. Что касается царапины на левой лодыжке и гематомы в области спины, эксперт не смог установить дату причинения данных повреждений. Он отметил также, что в соответствии с медицинской картой заявителя перелом фаланги пальца на правой руке произошел в 2003 году.

22. Рассматривая обвинения, предъявленные заявителю, Оренбургский областной суд уделил внимание, среди прочего, жалобе заявителя на жестокое обращение, которому заявитель подвергся в отделении милиции. Оренбургский областной суд установил, что медицинские документы, оформленные при поступлении заявителя в ИВС (13 февраля 2004 г.) и в следственный изолятор (16 февраля 2004 г.), указывали на наличие у заявителя застарелого перелома указательного пальца на правой руке и зажившей гематомы на спине. Оренбургский областной суд отметил, что в этих документах не содержалось какой-либо информации о телесных повреждениях, описанных 17 февраля 2004 г. врачом А. Оренбургский областной суд указал, что после того, как заявитель дал признательные показания 12 и 13 февраля 2004 г., он был доставлен в ИВС, где у него не обнаружили каких-либо телесных повреждений. Оренбургский областной суд процитировал утверждения фельдшера, осматривавшего заявителя 13 февраля 2004 г. и отметившего, что заявитель не жаловался на жестокое обращение и утверждал, что гематома являлась следствием падения на ледяной горке за три дня до поступления в ИВС. Оренбургский областной суд установил также, что заявитель выбывал из ИВС всего один раз, 13 февраля 2004 г., когда он был вызван на допрос в качестве обвиняемого, и что по возвращении в ИВС у него не было иных повреждений, помимо тех, что были зафиксированы при его поступлении в данное учреждение в тот же день. Оренбургский областной суд подчеркнул, что после этой даты заявитель покидал ИВС еще 16 февраля 2004 г., когда его перевели в следственный изолятор. Оренбургский областной суд отметил, что при поступлении заявителя в следственный изолятор не было составлено каких-либо актов, описывающих травмы, что свидетельствовало об отсутствии новых повреждений на теле заявителя, и уточнил, что в противном случае заявителя не смогли бы оформить в следственном изоляторе. Принимая во внимание эти обстоятельства, Оренбургский областной суд поставил под сомнение заключение врача А. и подчеркнул, что имевшиеся сомнения в достоверности этого документа подкреплялись тем фактом, что через два дня после обследования у этого врача, 19 февраля 2004 г., заявитель был осмотрен терапевтом и дерматологом, которые не обнаружили у него телесных повреждений, зафиксированных их коллегой.

23. Кроме того, Оренбургский областной суд отметил, что на цветных фотографиях с изображением заявителя, которые были сделаны в день поступления последнего в следственный изолятор, не усматривалось объективных признаков, указывавших на наличие у заявителя описанных телесных повреждений. Таким образом, Оренбургский областной суд отклонил такие доказательства, как акт медицинского обследования, составленный врачом А., справку, выданную следственным изолятором 13 декабря 2005 г., и показания свидетеля С., подтверждавшего наличие телесных повреждений в день поступления заявителя в следственный изолятор. Следовательно, Оренбургский областной суд оставил без удовлетворения жалобу на жестокое обращение, признав ее явно необоснованной.

24. 3 мая 2006 г. Оренбургский областной суд признал заявителя виновным по предъявленным ему обвинениям и приговорил его к 23 годам лишения свободы.

25. Заявитель подал кассационную жалобу, в которой он, среди прочего, жаловался на жестокое обращение, которому он подвергся в отделении милиции вскоре после задержания.

26. 27 октября 2006 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил кассационную жалобу заявителя без удовлетворения, а приговор Оренбургского областного суда без изменения.

С. Производство по уголовному делу, возбужденному в отношении врача А.

27. 21 февраля 2008 г. Ленинский районный суд г. Оренбурга признал врача А. виновным в фальсификации доказательств. Ленинский районный суд г. Оренбурга установил, что данные, относившиеся к телесным повреждениям, зафиксированным этим врачом в его заключении, учитывая выводы областного суда, являлись ложными. 4 марта 2008 г. этот приговор вступил в законную силу.

II. Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика

28. Положения УПК РФ, регулирующие порядок проведения доследственной проверки, возбуждения уголовного дела и рассмотрения в судебном порядке жалоб, поданных на основании статьи 125 УПК РФ, на решения органов, осуществляющих предварительное расследование, кратко изложены в Постановлении Европейского Суда по делу "Ляпин против Российской Федерации" (Ляпин против Российской Федерации (Lyapin v. Russia) от 24 июля 2014 г., жалоба N 46956/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 6 (примеч. редактора).), § 99).

29. Соответствующие положения законодательства, устанавливающие полномочия суда при обнаружении признаков нарушения законодательства, кратко изложены в Постановлении Европейского Суда по делу "Заев против Российской Федерации" (Zayev v. Russia) от 16 апреля 2015 г., жалоба N 36552/05* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 10 (примеч. редактора).), §§ 60-63).

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

30. Заявитель утверждал, что он подвергся жестокому обращению, находясь под контролем сотрудников милиции. Он также жаловался на отсутствие эффективного расследования по сообщению о жестоком обращении. В этой связи он ссылался на статьи 3 и 13 Конвенции. Европейский Суд полагает, что, учитывая обстоятельства настоящего дела, данная жалоба в том виде, как она сформулирована заявителем, требовала рассмотрения лишь на предмет нарушения статьи 3 Конвенции, которая гласит:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

А. Жалоба на жестокое обращение

1. Доводы сторон

31. Власти Российской Федерации не согласились с доводами заявителя. По их мнению, заявитель никогда не жаловался на жестокое обращение с ним. Они уточнили, что в материалах уголовного дела отсутствовали доказательства, подтверждавшие факт подобного обращения. Власти Российской Федерации отметили, что в момент задержания у заявителя были два повреждения, а именно перелом указательного пальца и гематома на спине. Власти Российской Федерации указали на то, что эти травмы были зафиксированы фельдшером ИВС в помещении, к которому у сотрудников милиции не было доступа, и отсутствовали доказательства оказания давления на фельдшера.

32. Заявитель утверждал, что после задержания 11 февраля 2004 г. он подвергся жестокому обращению со стороны сотрудников милиции. Он настаивал, что данное утверждение подтверждается заключением врача А., датированным 17 февраля 2004 г., в котором зафиксированы множественные телесные повреждения, которых не было до того, как он попал в отделение милиции, не считая перелома указательного пальца на правой руке.

33. Заявитель также утверждал, что фельдшер ИВС не зафиксировал все травмы в журнале, поскольку медицинское обследование проходило в присутствии сотрудников милиции.

34. Заявитель подчеркивал также, что судебно-медицинский эксперт, проведший две экспертизы, обосновывал свои заключения исключительно на медицинских документах, даже не осмотрев заявителя.

2. Мнение Европейского Суда

(а) Приемлемость жалобы

35. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что отсутствуют какие-либо иные оснований для признания жалобы неприемлемой. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

(b) Существо жалобы

36. Европейский Суд напоминает, что заключенные под стражу лица находятся в уязвимом положении, и государственные органы обязаны защищать этих лиц. Соответственно, если лицо заключили под стражу в хорошем состоянии здоровья, а при освобождении у него обнаруживаются телесные повреждения, на власти государства-ответчика возлагается обязательство предоставить правдоподобные объяснения, каким образом данные травмы были причинены заявителю (см. Постановление Европейского Суда по делу "Олег Никитин против Российской Федерации" (Oleg Nikitin v. Russia) от 9 октября 2008 г., жалоба N 36410/02* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2009. N 3 (примеч. редактора).), § 44).

37. При оценке доказательств Европейский Суд, как правило, использовал стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" (Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) от 18 января 1978 г., § 160, Series A, N 25).

38. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле между сторонами возникли разногласия как по поводу количества и расположения травм на теле заявителя, так и относительно обстоятельств, при которых возникли эти повреждения.

39. Европейский Суд отмечает, что заявитель представил два заключения судебно-медицинской экспертизы (см. §§ 15 и 21 настоящего Постановления), отражающие две противоречащие друг другу версии событий. По словам заявителя, полным является только акт медицинского обследования, составленный 17 февраля 2004 г., и он доказывает факт жестокого обращения. По утверждениям властей Российской Федерации, не согласившихся с версией заявителя, при поступлении в отделение милиции у заявителя уже имелись повреждения, которые впоследствии были выявлены в ИВС.

40. Европейский Суд подчеркивает, что противоречие между двумя медицинскими заключениями явилось предметом расследования, проведенного на внутригосударственном уровне прокуратурой (см. §§ 19 и 20 настоящего Постановления) и Оренбургским областным судом (см. § 22 настоящего Постановления).

Европейский Суд принимает во внимание доводы, выдвинутые указанными органами власти Российской Федерации, а именно:

- что касается расхождения между повреждениями, зафиксированными до и после составления заключения 17 февраля 2004 г., Оренбургский областной суд и прокурор указали, что заявитель не имел этих повреждений ни 13 февраля 2004 г., когда его осматривали в ИВС, ни 19 февраля 2004 г., когда его осматривали в следственном изоляторе врачи-специалисты, признавшие, что заживление гематом в столь краткий срок представлялось невозможным;

- Оренбургский областной суд констатировал, что после поступления в ИВС заявитель покидал это учреждение всего один раз, 13 февраля 2004 г., для участия в допросе в качестве обвиняемого, а также что по возвращении в ИВС после допроса у него не было каких-либо телесных повреждений;

- Оренбургский областной суд отметил отсутствие каких-либо упоминаний о телесных повреждениях при поступлении заявителя в следственный изолятор 16 февраля 2004 г.;

- Оренбургский областной суд обратил внимание на отсутствие видимых повреждений на цветных фотографиях с изображением заявителя, сделанных в день поступления заявителя в следственный изолятор.

41. Таким образом, Европейский Суд отмечает, что государственные органы Российской Федерации, основываясь на данных доводах, отклонили заключение врача А.

42. Европейский Суд также подчеркивает, что в ответ на эти доводы в своих замечаниях, представленных в Европейский Суд, заявитель возразил, что фельдшер ИВС зафиксировал не все повреждения, поскольку медицинское обследование проходило в присутствии сотрудников милиции (см. § 33 настоящего Постановления).

43. Европейский Суд отмечает в связи с этим, что, по мнению Оренбургского областного суда, при возвращении в ИВС в тот же день у заявителя по-прежнему не было телесных повреждений, и заявитель не утверждал, что во время второго осмотра присутствовали сотрудники милиции. Европейский Суд подчеркивает, что заявитель провел в ИВС четыре дня и не жаловался на состояние здоровья, а также не просил зафиксировать другие повреждения.

44. Европейский Суд обращает внимание на то, что в остальном заявитель не представил каких-либо возражений или иных комментариев в отношении выводов внутригосударственных следственных органов.

45. Соответственно, Европейский Суд придерживается мнения, что доводы, на которые опирались внутригосударственные органы, отклоняя заключение доктора А., являются убедительными. Европейский Суд отмечает также, что указанное заключение было признано поддельным, а этот врач был признан виновным в фальсификации доказательств (см. § 27 настоящего Постановления). При данных обстоятельствах Европейский Суд не мог принять данное заключение в качестве доказательства. Что касается экспертного заключения от 13 января 2006 г. (см. § 21 настоящего Постановления), Европейский Суд замечает, цитируя слова самого заявителя, что судебно-медицинский эксперт основывал свое заключение исключительно на медицинских документах, в частности, на заключении, вызывающем сомнение, и не осмотрел заявителя (см. § 34 настоящего Постановления). Следовательно, это заключение также не могло быть принято в качестве доказательства.

46. Таким образом, Европейский Суд принимает во внимание выписку из журнала ИВС, в которой описаны зажившая гематома на спине и старый перелом указательного пальца на правой руке, и отмечает в связи с этим, что заявитель признал тот факт, что последнее повреждение было получено им до задержания (см. § 32 настоящего Постановления).

47. Европейский Суд отмечает, что фельдшер счел, что гематома зажила, и что, со слов заявителя, она возникла за три дня до осмотра (см. §§ 19 и 22 настоящего Постановления). Даже если согласиться с версией заявителя, согласно которой такое объяснение было вызвано страхом перед угрозой применения насилия, Европейский Суд обращает внимание на непоследовательность этого утверждения. В действительности, сопоставляя медицинские сведения с утверждением заявителя, Европейский Суд замечает, что описание заявителем жестокого обращения (см. § 9 настоящего Постановления) не соответствует зафиксированным повреждениям.

48. Во-первых, Европейский Суд отмечает, что данное описание, очень краткое, сформулировано в общих выражениях, что препятствует детальному рассмотрению вопроса о механизме возникновения повреждений.

49. Во-вторых, по мнению Европейского Суда, представленные медицинские документы не позволяют определить расположение соответствующего повреждения на теле заявителя: если заявитель утверждает, что ему наносили удары на уровне поясницы, то расположение травм (в районе спины) остается неточным. Европейский Суд приходит к выводу, что описание гематомы не соответствует описанию жестокого обращения.

50. В-третьих, Европейский Суд подчеркивает, что не было обнаружено повреждений в тех местах, по которым, по словам заявителя, его били, например, на голове и ногах (см. § 9 настоящего Постановления). Принимая во внимание описание предполагаемого жестокого обращения, в частности, его продолжительность (в течение нескольких часов) и интенсивность (см. §§ 9-11 настоящего Постановления), Европейский Суд не понимает, каким образом данное обращение могло причинить заявителю те незначительные повреждения, которые были зафиксированы.

51. Наконец, Европейский Суд подчеркивает, что заявитель, в свою очередь, не представил каких-либо объяснений данного факта.

52. Кроме того, Европейский Суд придерживается мнения о том, что доказательства, представленные заявителем, не позволяли ему установить вне всякого разумного сомнения, что заявитель подвергся предполагаемому жестокому обращению.

53. Ввиду отсутствия достаточных доказательств Европейский Суд считает, что он не может утверждать со степенью уверенности, согласующейся с его прецедентной практикой, что заявитель подвергся после своего задержания обжалованному им жестокому обращению. Следовательно, Европейский Суд делает вывод об отсутствии нарушения статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте.

В. Эффективность расследования

1. Доводы сторон

54. Власти Российской Федерации считали, что расследование проводилось с надлежащей эффективностью. По их мнению, расследование было безотлагательным, поскольку прокуратура начала проверку в день подачи жалобы, а именно 26 февраля 2004 г. Однако власти Российской Федерации не смогли указать продолжительность указанной проверки, поскольку постановления об отказе в возбуждении уголовного дела неоднократно отменялись, и выносились решения о проведении дополнительных проверок. Власти Российской Федерации утверждали, что следователи выполнили все следственные действия, необходимые для проверки сообщения о преступлении заявителя, в том числе допросили сотрудников милиции и прокуратуры, причастных к происшествию.

55. Что касается качества проведенного расследования, заявитель считал, что оно не было эффективным согласно критериям, выработанным в прецедентной практике Европейского Суда. В частности, по его словам, расследование было начато лишь 22 марта 2004 г., хотя он озвучил свои жалобы 13 февраля 2004 г. Заявитель отмечал, что доследственная проверка, продолжительность которой обычно не должна превышать трех дней, затянулась и продлилась полтора года. Наконец, заявитель указал, что данная проверка не привела к возбуждению уголовного дела в порядке, установленном статьей 146 УПК РФ.

56. Относительно роли судьи в предупреждении жестокого обращения на стадии заключения под стражу власти Российской Федерации отмечали, что порядок принятия решений об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу регулируется статьей 108 УПК РФ, и решение было принято по результатам рассмотрения вопроса в публичном судебном заседании с участием подозреваемого и его адвоката. Власти Российской Федерации добавили, что у подозреваемого была возможность подать жалобу на возможное жестокое обращение как в письменном виде, так и устно в соответствии со статьей 141 УПК РФ. Власти Российской Федерации уточнили, что в последнем случае жалоба заносится в протокол судебного заседания согласно пункту 6 части третьей статьи 259 УПК РФ, а затем доводится до сведения компетентных органов для проверки. Власти Российской Федерации указали также, что на основании пункта 2.3 Инструкции по судебному делопроизводству в районном суде от 29 апреля 2003 г.* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Инструкция по судебному делопроизводству в районном суде, утвержденная приказом Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации от 29 апреля 2003 г. N 36 (примеч. переводчика).) (далее - Инструкция N 36, см. также раздел "Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика") такие жалобы регистрируются в журнале учета входящей корреспонденции и должны быть переданы по назначению для рассмотрения в компетентные органы, при этом отсутствие реакции на эту жалобу квалифицируется как неправомерное бездействие должностных лиц.

57. В настоящем деле власти Российской Федерации признали, что заявитель в районном суде, рассматривавшем ходатайство об избрании для него меры пресечения в виде заключения под стражу, сделал заявление о том, что он предположительно подвергся жестокому обращению. Тем не менее, по утверждению властей Российской Федерации, суд не проинформировал о данном заявлении компетентные органы, которые могли возбудить уголовное дело на основании того, что отсутствовали объективные и очевидные данные, такие как видимые телесные повреждения, которые могли бы подтвердить слова заявителя.

2. Мнение Европейского Суда

(а) Приемлемость жалобы

58. Европейский Суд пришел к выводу об отсутствии нарушения статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте (см. § 53 настоящего Постановления). Данный вывод не мешает признать приемлемой жалобу на нарушение указанной статьи в ее процессуально-правовом аспекте. Фактически, даже если совершение жестокого обращения представителями государства не установлено Европейским Судом, заявитель имеет возможность небезосновательно утверждать во время совершения соответствующего деяния и во время подачи жалобы по данному вопросу, что он подвергся такому обращению, и при поступлении подобных сообщений возникала обязанность расследования указанных в нем обстоятельств (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Лопата против Российской Федерации" (Lopata v. Russia) от 13 июля 2010 г., жалоба N 72250/01* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 2 (примеч. редактора).), § 125, Постановление Европейского Суда по делу "Алексей Борисов против Российской Федерации" (Aleksey Borisov v. Russia) от 16 июля 2015 г., жалоба N 12008/06* (* См.: там же. 2016. N 1 (примеч. редактора).), §§ 61, 73 и 75, Постановление Европейского Суда по делу "Беристаин Укар против Испании" (Beristain Ukar v. Spain) от 8 марта 2011 г., жалоба N 40351/05, § 42, и Постановление Европейского Суда по делу "Алпар против Турции" (Alpar v. Turkey) от 26 января 2016 г., жалоба N 22643/07, § 42).

59. Европейский Суд полагает, что в настоящем деле дело обстоит именно так. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что заявитель в первый раз, на судебном заседании 13 февраля 2004 г., касавшемся избрания ему меры пресечения в виде заключения под стражу, подал жалобу на жестокое обращение, которому, по его словам, он подвергся (см. § 12 настоящего Постановления), но суд не дал хода этой жалобе (см. § 57 настоящего Постановления). В этой связи Европейскому Суду не кажется убедительной позиция властей Российской Федерации, согласно которой судья не был обязан доводить жалобы заявителя до сведения компетентных органов, поскольку на теле заявителя отсутствовали видимые повреждения. Напротив, по мнению Европейского Суда, когда в судебном заседании озвучена устная жалоба, внутригосударственное законодательство предусматривает обязанность направить эту жалобу в следственные органы (см. § 56 настоящего Постановления).

60. Далее Европейский Суд констатирует, что по прошествии нескольких дней, а именно 17 февраля 2004 г., врач А. составил заключение, в котором были описаны обнаруженные на теле заявителя повреждения. Европейский Суд отмечает, что соответствующие документы были впоследствии направлены сотрудником следственного изолятора С. в прокуратуру Дзержинского района г. Оренбурга (см. § 14 настоящего Постановления).

61. Европейский Суд считает, что заявление о жестоком обращении, сделанное на судебном заседании 13 февраля 2004 г. и подкрепленное несколько дней спустя медицинским заключением, влекло обязанность проведения расследования, хотя бы с целью устранить сомнения в обоснованности этого утверждения. Соответственно, по мнению Европейского Суда, эти два обстоятельства в совокупности позволяют признать поданную заявителем жалобу небезосновательной, вследствие чего государственные органы были обязаны провести эффективное расследование по смыслу статьи 3 Конвенции.

62. Жалоба на нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуально-правовом аспекте при обстоятельствах настоящего дела не может быть признана явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции, и не установлено каких-либо иных оснований для признания жалобы неприемлемой. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

(b) Существо жалобы

63. Европейский Суд вновь повторяет, что, если лицо выдвигает доказуемое утверждение о том, что оно стало жертвой обращения, нарушающего статью 3 Конвенции, находясь под контролем полиции или иных аналогичных государственных органов, эта статья во взаимосвязи с установленной статьей 1 Конвенции общей обязанностью государства "обеспечивать каждому, находящемуся под [его] юрисдикцией, права и свободы, определенные в... Конвенции" требует проведения эффективного официального расследования (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Буид против Бельгии" (Bouyid v. Belgium), жалоба N 23380/09* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 2 (примеч. редактора).), § 116, ECHR 2015).

64. Конечно, речь идет об обязательстве, касающемся использованных средств, а не достижения результата: расследование необязательно должно привести к выводам, которые совпадают с версией событий, изложенной жалующимся лицом. Тем не менее расследование должно быть эффективным в том смысле, что оно должно быть способно привести к выявлению и в случае необходимости к наказанию виновных лиц (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Армани да Сильва против Соединенного Королевства" (Armani Da Silva v. United Kingdom) от 30 марта 2016 г., жалоба N 5878/08* (* См.: там же. N 3 (примеч. редактора).), § 257), что предполагает, в частности, что расследование позволяет установить, могло ли применение силы быть оправданным при обстоятельствах дела.

65. Чтобы расследование по жалобе на жестокое обращение могло считаться эффективным, оно должно быть тщательным. Это означает, что власти должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что произошло на самом деле, и не должны со ссылкой на поспешные или необоснованные выводы прекращать расследование либо принимать какие-либо решения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Маркарян против Российской Федерации" (Markaryan v. Russia) от 4 апреля 2013 г., жалоба N 12102/05* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2014. N 2 (примеч. редактора).), § 55). Власти должны принимать все доступные им разумные меры, чтобы собрать доказательства, касающиеся происшествия, включая, среди прочего, показания предполагаемой жертвы по поводу ее жалобы, показания очевидцев, заключения судебной медицинской экспертизы и в случае необходимости дополнительные медицинские документы, способные дать полную и точную картину повреждений и содержащие объективный анализ медицинских выводов, в частности, причин повреждений. Любой недостаток расследования, который уменьшает шансы установить причины травм или личности виновных, может привести к нарушению этого стандарта (см. Постановление Европейского Суда по делу "Давитидзе против Российской Федерации" (Davitidze v. Russia) от 30 мая 2013 г., жалоба N 8810/05* (* См.: там же (примеч. редактора).), § 100).

66. Кроме того, в этом контексте подразумевается требование оперативности и должной тщательности принятия мер. Быстрая реакция государственных органов при расследовании утверждений о жестоком обращении в целом может иметь существенное значение для сохранения веры общества в принцип законности и во избежание видимости сговора и терпимого отношения к противоправным деяния (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Буид против Бельгии", § 121).

67. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что органы власти Российской Федерации ограничились проведением доследственной проверки. Что касается этой проверки, Европейский Суд, во-первых, считает, что только возбуждение уголовного дела в порядке, установленном статьей 146 УПК РФ, можно признать адекватной реакцией на сообщения о жестоком обращение, поскольку возбуждение уголовного дела позволило бы выполнить все следственные действия, предусмотренные УПК РФ, в том числе провести допрос, очную ставку, опознание, проверку показаний на месте, экспертизу. Европейский Суд напоминает, что не так давно он признал, что факт отказа следственного органа в возбуждении уголовного дела по правдоподобным сообщениям о серьезном жестоком обращении в период содержания под стражей в органе внутренних дел свидетельствует о несоблюдении властями государства-ответчика своего обязательства по проведению эффективного расследования, предусмотренного статьей 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ляпин против Российской Федерации", §§ 133-140). У Европейского Суда отсутствуют основания, чтобы сделать иной вывод в настоящем деле.

68. Во-вторых, Европейский Суд отмечает, что доследственная проверка по жалобе заявителя не была оперативной. Хотя орган, проводивший проверку, был информирован о происшествии почти сразу после того, как оно произошло (см. §§ 14, 15 и 55 настоящего Постановления), он ждал целый месяц с назначением первой судебно-медицинской экспертизы в отношении заявителя (см. § 15 настоящего Постановления), что создавало опасность исчезновения следов телесных повреждений. Европейский Суд замечает также, что судебный медицинский эксперт не осматривал заявителя, основывая свое заключение лишь на медицинских документах (см. § 34 настоящего Постановления). Именно эти обстоятельства, в особенности указанное промедление, могут объяснить исчезновение следов возможных повреждений и неопределенность относительно существования данных повреждений, и именно указанные обстоятельства скомпрометировали результаты доследственной проверки.

69. Кроме того, эти недостатки привели к потере времени и затруднили последующее расследование по жалобе заявителя (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда по делу "Аблязов против Российской Федерации" (Ablyazov v. Russia) от 30 октября 2012 г., жалоба N 22867/05* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 5 (примеч. редактора).), § 58, и Постановление Европейского Суда по делу "Рябцев против Российской Федерации" (Ryabtsev v. Russia) от 14 ноября 2013 г., жалоба N 13642/06* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2014. N 4 (примеч. редактора).), § 82).

70. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд делает вывод, что расследование, проведенное по жалобе заявителя, не отвечало требованию "эффективности". Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуально-правовом аспекте.

II. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

71. Наконец, ссылаясь на статью 6 Конвенции, заявитель жаловался на неправильное, по его мнению, применение внутригосударственного законодательство и на то, как оценил доказательства внутригосударственный суд.

72. С учетом имеющихся в его распоряжении материалов и того, насколько обжалуемые вопросы относятся к его компетенции, Европейский Суд считает, что отсутствуют какие-либо признаки нарушения прав и свобод, гарантированных Конвенцией и Протоколами к ней.

73. Следовательно, в этой части жалоба является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

III. Применение статьи 41 Конвенции

74. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

75. Заявитель требовал выплаты 35 000 евро в качестве компенсации причиненного ему морального вреда.

76. Ссылаясь на Постановления Европейского Суда по делам "Самойлов против Российской Федерации" ((Samoylov v. Russia) от 2 октября 2008 г., жалоба N 64398/01* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2009. N 9 (примеч. редактора).)) и "Гладышев против Российской Федерации" ((Gladychev v. Russia) от 30 июля 2009 г., жалоба N 2807/04), власти Российской Федерации указывали на чрезмерность размера требований заявителя. По их мнению, установление факта нарушения Конвенции само по себе являлось бы достаточной справедливой компенсацией для заявителя.

77. Принимая во внимание обстоятельства дела и признанное Европейским Судом нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуально-правовом аспекте, Европейский Суд считает, что заявителю были причинены страдания, и он испытал чувство разочарования и несправедливости, которые не могут быть компенсированы одним лишь фактом установления нарушения Конвенции. Тем не менее Европейский Суд полагает, что требования заявителя являются чрезмерными. Учитывая все имеющиеся в распоряжении доказательства, Европейский Суд присуждает заявителю 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

В. Судебные расходы и издержки

78. Заявитель требовал выплаты 2 062,50 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в ходе разбирательства в Европейском Суде. Кроме того, заявитель просил о компенсации почтовых расходов в размере 3 227,90 российских рублей.

79. Власти Российской Федерации считали данную сумму неразумной и чрезмерной. Кроме того, по их мнению, заявитель не предоставил достоверной информации о проделанной его представителями работе. Власти Российской Федерации отметили, наконец, что расходы на представление интересов заявителя на внутригосударственном уровне не подлежали компенсации, поскольку они не имели отношения к разбирательству в Европейском Суде.

80. Согласно прецедентной практике Европейского Суда заявитель имеет право на компенсацию судебных расходов и издержек, если будет доказано, что они были понесены в действительности, были необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле Европейский Суд, принимая во внимание представленные документы, подтверждающие судебные расходы, и принципы, выработанные им в прецедентной практике, Европейский Суд считает разумным присудить заявителю 1 100 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в ходе разбирательства дела в Европейском Суде.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

81. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объявил жалобу на нарушение статьи 3 Конвенции приемлемой для рассмотрения по существу, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что не имело места нарушение статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуально-правовом аспекте;

4) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:

(i) 5 000 (пять тысяч) евро, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 1 100 (одну тысячу сто) евро, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

5) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на французском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 21 июня 2016 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Луис Лопес Герра Председатель Палаты Суда