Постановление Европейского Суда по правам человека от 7 ноября 2017 г. Дело "Ахлюстин (Akhlyustin) против Российской Федерации" (Жалоба N 21200/05) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Ахлюстин (Akhlyustin)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 21200/05)

Постановление Суда

Страсбург, 7 ноября 2017 г.

По делу "Ахлюстин против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Хелены Ядерблом, Председателя Палаты,

Бранко Лубарды,

Хелены Келлер,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Алёны Полачковой,

Георгия А. Сергидеса, судей,

а также при участии Фатош Арачи, заместителя Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 10 октября 2017 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 21200/05, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Владимиром Александровичем Ахлюстиным (далее - заявитель) 11 мая 2005 г.

2. Интересы заявителя представлял О. Сперанский, адвокат, практикующий в г. Пензе. Власти Российской Федерации были первоначально представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявитель жаловался, в частности, на то, что он подвергся скрытому наблюдению в нарушение статьи 8 Конвенции и что уголовное разбирательство в отношении него было несправедливым.

4. 5 мая 2010 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1979 году и проживает в г. Иваново.

6. В период, относящийся к обстоятельствам дела, заявитель являлся членом Ивановской областной избирательной комиссии.

7. 23 октября 2003 г. заместитель начальника Управления внутренних дел по Ивановской области санкционировал аудиовизуальное наблюдение за помещением, в котором работал заявитель. Стороны не предоставили копию этого распоряжения.

8. Наблюдение осуществлялось с 27 октября по 5 ноября 2003 г. скрытой камерой.

9. Заявителю впоследствии было предъявлено обвинение в превышении должностных полномочий, преступлении, предусмотренном статьей 285 Уголовного кодекса Российской Федерации. В ходе изучения материалов уголовного дела он обнаружил, что в них содержались видеозаписи его переговоров по телефону, сделанные в его комнате.

10. В суде заявитель не признал себя виновным. В частности, он утверждал, что видеозаписи являются недопустимыми доказательствами, так как они получены незаконно без предварительного судебного разрешения. Он также оспаривал подлинность записей.

11. 27 сентября 2004 г. Ленинский районный суд г. Иваново признал заявителя виновным в превышении должностных полномочий и приговорил его к двум годам лишения свободы с отсрочкой на два года. Суд ссылался на показания нескольких свидетелей, вещественные доказательства, заключения экспертов и видеозаписи телефонных разговоров заявителя. Было установлено, что видеозаписи являются подлинными и что они были получены в соответствии с процедурой, установленной законодательством.

12. Заявитель обжаловал приговор. Он повторил, в частности, свой довод о том, что видеозаписи являются недопустимыми доказательствами.

13. 12 ноября 2004 г. Ивановский областной суд, рассмотрев жалобу, оставил приговор без изменения. Он постановил, что районный суд правомерно признал видеозаписи допустимыми доказательствами, поскольку они были получены в порядке, установленном законодательством.

II. Соответствующее законодательство Российской Федерации

A. Оперативно-розыскные мероприятия

14. Закон "Об оперативно-розыскной деятельности" от 12 августа 1995 г. (Федеральный закон N 144-ФЗ, далее - Закон об ОРД) устанавливает, что "оперативно-розыскные мероприятия" могут включать, среди прочего, контроль почтовых, телеграфных, телефонных и иных сообщений, снятие информации с технических каналов связи, обследование помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств, наблюдение и оперативный эксперимент. Закон об ОРД устанавливает, что аудиои видеозапись, кинои фотосъемка, а также другие технические и иные средства используются, если они не наносят ущерба жизни и здоровью людей и не причиняют вреда окружающей среде (статья 6).

15. Задачами оперативно-розыскной деятельности являются (1) выявление, предупреждение, пресечение и раскрытие преступлений, а также выявление и установление лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших; (2) осуществление розыска лиц, скрывающихся от правосудия, а также розыска без вести пропавших; (3) добывание информации о событиях или действиях (бездействии), создающих угрозу государственной, военной, экономической, информационной или экологической безопасности Российской Федерации (статья 2 Закона об ОРД).

16. Основаниями для проведения оперативно-розыскных мероприятий являются:

1. Наличие возбужденного уголовного дела.

2. Ставшие известными органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, сведения о:

(1) признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния, а также о лицах, его подготавливающих, совершающих или совершивших, если нет достаточных данных для решения вопроса о возбуждении уголовного дела;

(2) событиях или действиях (бездействии), создающих угрозу государственной, военной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации;

(3) лицах, скрывающихся от органов дознания, следствия и суда или уклоняющихся от уголовного наказания;

(4) лицах, без вести пропавших, и об обнаружении неопознанных трупов.

3. Поручения следователя или определения суда по уголовным делам и материалам проверки сообщений о преступлении, находящимся в их производстве.

4. Запросы других органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, по основаниям, указанным в настоящей статье.

5. Постановление о применении мер безопасности в отношении защищаемых лиц, осуществляемых уполномоченными на то государственными органами в порядке, предусмотренном законодательством Российской Федерации.

6. Запросы международных правоохранительных организаций и правоохранительных органов иностранных государств в соответствии с международными договорами Российской Федерации.

Органы, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность, в пределах своих полномочий вправе также собирать данные, необходимые для принятия решений о допуске к сведениям, составляющим государственную тайну, о допуске к работам, связанным с эксплуатацией объектов, представляющих повышенную опасность для жизни и здоровья людей, а также для окружающей среды, о допуске к участию в оперативно-розыскной деятельности или доступе к материалам, полученным в результате ее осуществления, об установлении или о поддержании с лицом отношений сотрудничества при подготовке и проведении оперативно-розыскных мероприятий, по обеспечению безопасности органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, о предоставлении либо об аннулировании лицензии на осуществление частной детективной или охранной деятельности (статья 7 в редакции, действовавшей в период, относящийся к обстоятельствам дела).

17. Проведение оперативно-розыскных мероприятий, которые ограничивают конституционные права человека и гражданина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых по сетям электрической и почтовой связи, а также право на неприкосновенность жилища, допускается на основании судебного решения (часть вторая статьи 8 Закона об ОРД). Такие меры могут проводиться только после получения информации о том, что было совершено уголовное преступление или оно продолжалось, или планировалось, о лицах, планирующих совершить или совершающих, или совершивших уголовное преступление, или о событиях или действиях, представляющие угрозу национальной, военной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации (часть вторая статьи 8 Закона об ОРД). В период, относящийся к обстоятельствам дела, такие меры допускались только в отношении лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении преступлений средней тяжести, тяжких или особо тяжких преступлений, а также лиц, которые могут располагать сведениями об указанных преступлениях (часть четвертая статьи 8 Закона об ОРД, действовавшая до 24 июля 2007 г.).

18. 20 марта 2007 г. Конституционный Суд Российской Федерации в Определении N 178-О-О* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Определение Конституционного Суда Российской Федерации "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Донского Александра Павловича на нарушение его конституционных прав пунктами 4 и 6 части первой и частью третьей статьи 6 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" и статьями 13, 89 и 186 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" (примеч. редактора).) отказал в принятии жалобы на нарушение конституционных прав положениями статей 6 и 12 Закона об ОРД. Он, в частности, постановил, что не требуется принятия специального судебного решение для использования аудиои видеозаписи, фотографии, видеосъемки или других технических средств независимо от того, используется ли такое оборудование в ходе оперативно-розыскной деятельности, требующей предварительного судебного разрешения, или в ходе оперативно-розыскной деятельности, не требующей предварительного судебного разрешения.

B. Судебное рассмотрение

19. Краткое изложение положений законодательства Российской Федерации о судебной проверке осуществляемых оперативно-розыскных мер см. в деле "Зубков и другие против Российской Федерации" (Zubkov and Others v. Russia) (Постановление Европейского Суда от 7 ноября 2017 г., жалобы N 29431/05 и две другие, §§ 58-76).

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

20. Заявитель жаловался на то, что меры скрытого наблюдения, принятые в отношении него, нарушили его право на уважение его частной жизни, жилища и корреспонденции. Он ссылался на статью 8 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Приемлемость жалобы

1. Доводы сторон

21. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты. В соответствии с законодательством Российской Федерации лицо, которому стало известно о применении в отношении него оперативно-розыскных мер и которое считает, что действия государственных должностных лиц нарушили его права, имеет право обратиться с жалобой в суд в соответствии со статьей 5 Закона об ОРД. Как пояснил Пленум Верховного Суда Российской Федерации, такие жалобы подлежат рассмотрению судом общей юрисдикции в соответствии с процедурой, установленной главой 25 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее - ГПК РФ) и Законом об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Закон Российской Федерации от 27 апреля 1993 г. N 4866-1 "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан", утративший силу 15 сентября 2015 г. в связи с принятием Федерального закона от 8 марта 2015 г. N 22-ФЗ, которым с этого же срока введен в действие Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации (примеч. редактора).) (далее - Закон об обжаловании в суд).

22. Вместо того, чтобы использовать вышеуказанное эффективное средство правовой защиты, заявитель решил поднять вопрос о скрытом наблюдении в ходе уголовного разбирательства против него, оспорив приемлемость видеозаписей в качестве доказательств. Власти Российской Федерации полагали, что оспаривание приемлемости доказательств в рамках уголовного судопроизводства не может рассматриваться в качестве эффективного средства правовой защиты в отношении жалобы по статье 8 Конвенции. Цель данной жалобы заключалась в исключении незаконно полученных доказательств из списка, рассмотренного в ходе судебного разбирательства. Таким образом, она могла обеспечить надлежащую защиту в связи с жалобой по статье 6 Конвенции, но не в связи с жалобой согласно статье 8 Конвенции. Действительно, цель уголовного разбирательства состояла в установлении того, являлся ли подсудимый виновным или невиновным в отношении уголовного дела против него, а не в возложении ответственности за предполагаемые нарушения его прав на уважение частной жизни и корреспонденции.

23. Заявитель утверждал, что средство правовой защиты, указанное властями Российской Федерации, не было эффективным. Он подал жалобу на незаконное скрытое наблюдение в ходе уголовного разбирательства против него как в суде первой инстанции, так и в суде кассационной инстанции. В связи с этим заявитель считал, что он исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Исчерпание внутригосударственных средств правовой защиты

24. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что заявитель поднял вопрос о скрытом наблюдении в уголовном разбирательстве против него. Он согласен с властями Российской Федерации в том, что суды, участвующие в уголовном разбирательстве, не способны обеспечить эффективное средство правовой защиты. Хотя они могут рассматривать вопросы о справедливости признания доказательств в уголовном судопроизводстве, они не могут рассматривать жалобу, связанную с существом Конвенции, о том, что вмешательство в право заявителя на уважение его частной жизни и корреспонденции "не соответствовало закону" или не являлось "необходимым в демократическом обществе", тем более они не могли предоставить соответствующее средство правовой защиты в связи с жалобой (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хан против Соединенного Королевства" (Khan v. United Kingdom), жалоба N 35394/97, § 44, ECHR 2000-V, Постановление Европейского Суда по делу "P.G. и J.H. против Соединенного Королевства" (P.G. and J.H. v. United Kingdom), жалоба N 44787/98, § 86, ECHR 2001-IX, Постановление Европейского Суда по делу "Горанова-Караенева против Болгарии" (Goranova-Karaeneva v. Bulgaria) от 8 марта 2011 г., жалоба N 12739/05, § 59, и Постановление Европейского Суда по делу "Ирфан Гюзель против Турции" (Irfan Guzel v. Turkey) от 7 февраля 2017 г., жалоба N 35285/08, §§ 106-107, и в качестве противоположных примеров Постановление Европейского Суда по делу "Драгоевич против Хорватии" (Dragojevic v. Croatia) от 15 января 2015 г., жалоба N 68955/11, §§ 35, 42, 47 и 72, Постановление Европейского Суда по делу "Шантаре и Лабазников против Латвии" (Santare and Labazтikovs v. Latvia) от 31 марта 2016 г., жалоба N 34148/07, §§ 25 и 40-46, и Постановление Европейского Суда по делу "Раджаб Магомедов против Российской Федерации" (Radzhab Magomedov v. Russia) от 20 декабря 2016 г., жалоба N 20933/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 4 (примеч. редактора).), §§ 20 и 77-79). В связи с этим Европейский Суд согласен с властями Российской Федерации в том, что постановка вопроса о скрытом наблюдении в ходе уголовного разбирательства не может рассматриваться в качестве эффективного средства правовой защиты в отношении жалобы по статье 8 Конвенции.

25. Далее Европейский Суд рассмотрит вопрос о том, является ли жалоба о пересмотре в судебном порядке в соответствии со статьей 5 Закона об ОРД вместе с главой 25 ГПК РФ и Законом об обжаловании в суд эффективным средством правовой защиты, подлежащим исчерпанию. Он отмечает, что сфера охвата ходатайства о судебном пересмотре, поданном в соответствии со статьей 5 Закона об ОРД в разбирательстве на основании Закона об обжаловании в суд и главы 25 ГПК РФ, ограничивалась рассмотрением законности действий государственных должностных лиц, осуществляющих деятельность по скрытому наблюдению. Действительно, в соответствии с главой 25 ГПК РФ и Законом об обжаловании в суд, действовавших в период, относящийся к обстоятельствам дела, единственный существенный вопрос, рассматриваемый внутригосударственными судами, заключался в том, были ли законными действия органов, осуществлявших скрытое наблюдение. Из толкования Верховным Судом Российской Федерации соответствующих норм следует, что "законность" понималась как соблюдение правил компетенции, процедуры и содержания. Следовательно, суды не были обязаны согласно закону рассматривать вопросы "необходимости в демократическом обществе", в частности, отвечало ли оспариваемое решение неотложной общественной необходимости, и было ли оно пропорционально любым преследуемым законным целям, принципам, лежащим в основе анализа жалобы Европейским Судом в соответствии со статьей 8 Конвенции.

26. Европейский Суд уже признавал в ряде случаев, хотя и в контексте статьи 8 Конвенции, что средство правовой защиты в виде обжалования в суд, не позволяющее рассматривать вопрос о том, преследовало ли оспариваемое вмешательство общественную необходимость и пропорциональность преследуемым целям, не может считаться эффективным средством правовой защиты (см. Постановление Европейского Суда по делу "Смит и Грейди против Соединенного Королевства" (Smith and Grady v. United Kingdom), жалобы NN 33985/96 и 33986/96, §§ 135-139, ECHR 1999-VI, Постановление Европейского Суда по делу "Пек против Соединенного Королевства" (Peck v. United Kingdom), жалоба N 44647/98, §§ 105-107, ECHR 2003-I, и Постановление Европейского Суда по делу "Киган против Соединенного Королевства" (Keegan v. United Kingdom), жалоба N 28867/03, §§ 40-43, ECHR 2006-X).

27. С учетом вышеизложенных соображений Европейский Суд приходит к выводу о том, что жалоба о судебном пересмотре в соответствии со статьей 5 Закона об ОРД, поданная во время разбирательства на основании Закона об обжаловании в суд и главой 25 ГПК РФ, не является эффективным средством правовой защиты, подлежащим исчерпанию. Соответственно, Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты.

(b) Соблюдение правила шестимесячного срока

28. Наконец, Европейский Суд отмечает, что заявитель подал жалобу в течение шести месяцев после окончания уголовного разбирательства против него. Показательно, что он узнал о скрытом наблюдении в ходе этого уголовного разбирательства. Обвинение использовало записанные материалы в качестве доказательств по делу против него. Европейский Суд считает разумным при таких обстоятельствах, чтобы заявитель пытался довести свои жалобы до сведения внутригосударственных судов, затронув вопрос во время уголовного разбирательства. Европейский Суд не усматривает в доводах сторон никаких указаний на то, что заявитель знал или мог знать о бесполезности подобного средства правовой защиты. Действительно, внутригосударственные суды могли рассматривать вопрос о том, являлись ли меры наблюдения законными, сделали это, и, следовательно, рассмотрели по существу часть жалоб заявителя на основании Конвенции. При таких обстоятельствах Европейский Суд считает, что заявителя нельзя упрекнуть в попытке довести свои жалобы до сведения внутригосударственных судов с помощью средства правовой защиты, которое он ошибочно счел эффективным (см. схожую формулировку в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Раджаб Магомедов против Российской Федерации", §§ 77-79).

29. Исходя из изложенного Европейский Суд признает, что заявитель выполнил правило шестимесячного срока.

30. Европейский Суд также считает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

31. Власти Российской Федерации утверждали, что рабочее помещение заявителя не могло считаться его "жилищем" в значении внутригосударственного законодательства. В соответствии с законодательством Российской Федерации только жилые помещения могут быть признаны "жилищем", которое пользуется особой защитой. Другие помещения, например, коммерческие, не считаются "жилищем" и поэтому не пользуются какой-либо особой защитой. Заявитель являлся государственным служащим, и его рабочее помещение находилось в государственной собственности. Предполагалось, что он будет заниматься только профессиональной деятельностью в своем кабинете, ему не разрешалось заниматься там какими-либо частными делами. В любом случае преступная деятельность не охватывается сферой действия статьи 8 Конвенции. Соответственно, статья 8 Конвенции не применяется в отношении аудиовизуального наблюдения в рассматриваемом помещении, поэтому отсутствовало вмешательство в право заявителя на уважение жилища и личной жизни.

32. Власти Российской Федерации указывали, что скрытое наблюдение за помещением заявителя осуществлялось в соответствии с процедурой, установленной законодательством. В соответствии с внутригосударственным законодательством судебное разрешение требовалось только в отношении мер по скрытому наблюдению, которые ограничивают конституционные права человека и гражданина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых посредством телекоммуникационной сети и почтовой связи, а также право на неприкосновенность жилища. Предварительное судебное разрешение не требовалось для мер, которые не нарушают вышеупомянутые конституционные права, даже если они связаны с аудиоили видеозаписью, фотографией, съемкой или использованием других технических средств, разрешенных законом. Такие меры были санкционированы руководителем органа, осуществляющего меры по наблюдению. Следовательно, в данном случае не требовалось принятие судебного решение, поскольку аудиовизуальное наблюдение за рабочим помещением заявителя не нарушало неприкосновенность его почтовой, телеграфной или иной связи, передаваемой с помощью телекоммуникационной сети или почтовой связи, и не осуществлялось в пределах его неприкосновенного жилища.

33. Власти Российской Федерации далее утверждали, что внутригосударственное законодательство отвечало требованиям Конвенции о "качестве права". Все правовые положения, регулирующие скрытое наблюдение, были официально опубликованы и доступны для общественности. Власти Российской Федерации не согласились с выводами о "качестве закона", сделанными по делу "Быков против Российской Федерации" (Bykov v. Russia), Постановление Большой Палаты Европейского Суда от 10 марта 2009 г., жалоба N 4378/02* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2009. N 6 (примеч. редактора).), где Европейский Суд не рассмотрел их довод о том, что статья 8 Конвенции неприменима к обстоятельствам дела и что отсутствовало какое бы то ни было вмешательство в права заявителя, гарантированные этой статьей Конвенции.

34. Заявитель утверждал, что аудиовизуальное наблюдение за его рабочим помещением было незаконным. Учитывая, что его снимали во время разговора по телефону, скрытое наблюдение нарушило конфиденциальность его телефонной связи. Согласно законодательству Российской Федерации подобное вмешательство требовало предварительного судебного разрешения.

35. Заявитель также утверждал, что ему было предоставлено крайне мало гарантий, если таковые вообще имелись, в процедуре, в ходе которой было санкционировано и проведено аудиовизуальное наблюдение за его рабочим помещением. В частности, свобода усмотрения властей при организации прослушивания не была ограничена никакими условиями, объем и способ его исполнения не были определены, и отсутствовали иные конкретные гарантии.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Имело ли место вмешательство 

36. Прежде всего Европейский Суд рассмотрит довод властей Российской Федерации о том, что рабочее помещение заявителя не может считаться его "жилищем" и что аудиовизуальное наблюдение за ним, таким образом, не является вмешательством в права заявителя, гарантированные пунктом 1 статьи 8 Конвенции.

37. Европейский Суд неоднократно заявлял, что понятие "жилище" в пункте 1 статьи 8 Конвенции охватывает не только дом частного лица. Он вновь заявляет, что слово "domicile" во французском варианте статьи 8 Конвенции имеет более широкое значение, чем слово "жилище", и может распространяться, например, на рабочее помещение лица (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бук против Германии" (Buck v. Germany), жалоба N 41604/98, § 31, ECHR 2005-IV, с дальнейшими отсылками). Он также во многих случаях устанавливал, что частная жизнь лица может быть затронута мерами, осуществляемыми вне его жилища или частных владений (см. Постановление Европейского Суда по делу "Узун против Германии" (Uzun v. Germany), жалоба N 35623/05* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 6 (примеч. редактора).), § 44, ECHR 2010 (извлечения), с дальнейшими отсылками). Таким образом, согласно прецедентной практике Европейского Суда телефонные звонки из рабочих помещений, включая кабинет государственного служащего, охватываются понятиями "частная жизнь" и "корреспонденция" для целей пункта 1 статьи 8 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Халфорд против Соединенного Королевства" (Halford v. United Kingdom) от 25 июня 1997 г., § 44, Reports of Judgments and Decisions 1997-III). Электронная почта и обмен письмами через службу мгновенных сообщений на работе защищаются в соответствии со статьей 8 Конвенции так же, как и информация, полученная в ходе мониторинга личного использования сети "Интернет" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Копленд против Соединенного Королевства" (Copland v. United Kingdom), жалоба N 62617/00, § 41, ECHR 2007-I, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бэрбулеску против Румынии" (Barbulescu v. Romania), жалоба N 61496/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2017. N 10 (примеч. редактора).), §§ 73-81, ECHR 2017). Европейский Суд также установил, что обыск в прокуратуре представлял собой вмешательство в "частную жизнь" прокурора (см. Постановление Европейского Суда по делу "Пеев против Болгарии" (Peev v. Bulgaria) от 26 июля 2007 г., жалоба N 64209/01, §§ 37-40), и что скрытая съемка человека в помещении полиции также являлась вмешательством в частную жизнь (см. Постановление Европейского Суда по делу "Перри против Соединенного Королевства" (Perry v. United Kingdom), жалоба N 63737/00, §§ 36-43, ECHR 2003-IX (извлечения)).

38. В указанных выше делах Европейский Суд использовал критерий "разумного ожидания неприкосновенности частной жизни" для определения того, имело ли место вмешательство в права заявителя, гарантированные статьей 8 Конвенции. Вместе с тем он также отмечал, что разумные ожидания того или иного лица в отношении неприкосновенности частной жизни, хотя и считаются существенным фактором, необязательно являются убедительными. Доводы относительно частной жизни, как правило, возникают после того, как появилась какая-либо систематическая или постоянная запись, даже если такая аудиоили видеозапись была сделана, когда лицо находилось в общественном месте (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Узун против Германии", § 44, с дальнейшими отсылками).

39. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что отсутствуют свидетельства того, что работодатель предупредил заявителя о том, что его помещение может находиться под наблюдением или что его телефонные звонки могут прослушиваться. Поэтому он вполне обоснованно ожидал уединения в своем кабинете, включая любые телефонные звонки из помещения (см. схожую формулировку в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Халфорд против Соединенного Королевства", § 45, и в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бэрбулеску против Румынии", §§ 73-81). Важно также, что заявитель был снят на видео, а записи хранились, исследовались третьими лицами без ведома или согласия заявителя и использовались в качестве доказательств в уголовном судопроизводстве. Таким образом, меры наблюдения в отношении заявителя представляют собой вмешательство в его "частную жизнь" по смыслу пункта 1 статьи 8 Конвенции. Не является необходимым и установление того, представляла ли негласная операция вмешательство в право заявителя на уважение его жилища или корреспонденции в значении пункта 1 статьи 8 Конвенции.

(b) Было ли вмешательство оправданным 

40. Европейский Суд полагает, что вмешательство порождает нарушение статьи 8 Конвенции, если не может быть доказано, что оно было "предусмотрено законом", преследовало одну или несколько законных целей и было "необходимым в демократическом обществе" для достижения этих целей (см. в числе иных примеров упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Горанова-Караенева против Болгарии", § 45).

41. Формулировка "предусмотрено законом" требует, чтобы спорная мера имела некоторую основу в законодательстве государства-ответчика и была совместима с принципом верховенства права, который прямо упомянут в преамбуле к Конвенции и воплощен в объекте и цели статьи 8 Конвенции. Закон, таким образом, должен отвечать требованиям качества: он должен быть доступен для заинтересованного лица и быть предсказуемым в своих последствиях (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации" (Roman Zakharov v. Russia), жалоба N 47143/06* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 6 (примеч. редактора).), § 228, ECHR 2015). В деле "Роман Захаров против Российской Федерации" Европейский Суд изложил требования к "качеству закона" в контексте скрытого наблюдения следующим образом:

"229. Европейский Суд уже устанавливал несколько раз, что ссылка на "предсказуемость" в контексте прослушивания сообщений не может быть такой же, как и во многих других областях. Предсказуемость в особом контексте скрытых мер наблюдения, таких как прослушивание сообщений, не может означать, что лицо должно иметь возможность предвидеть, когда власти могут прослушивать его сообщения, так чтобы оно могло соответственно адаптировать свое поведение. Тем не менее особенно в случаях, когда власть, относящаяся к исполнительной ветви, осуществляется тайно, риски произвола очевидны. Поэтому крайне важно иметь четкие, подробные правила для прослушивания телефонных разговоров, особенно когда доступная к использованию технология постоянно становится все более изощренной. Внутригосударственное законодательство должно быть достаточно ясным, чтобы предоставлять гражданам адекватное представление об обстоятельствах и условиях, при которых органы государственной власти имеют право прибегать к любой такой мере (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мэлоун против Соединенного Королевства", § 67, Постановление Европейского Суда по делу "Леандер против Швеции" (Leander v. Sweden) от 26 марта 1987 г., § 51, Series A, N 116, Постановление Европейского Суда по делу "Ювиг против Франции" (Huvig v. France) от 24 апреля 1990 г., § 29, Series A, N 176-B, Постановление Европейского Суда по делу "Валенсуэла Контрерас против Испании" (Valenzuela Contreras v. Spain) от 30 июля 1998 г., § 46, Reports of Judgments and Decisions 1998-V, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ротару против Румынии", § 55, упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Вебер и Саравия против Германии", § 93, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ассоциация за европейскую интеграцию и права человека и Екимджиев против Болгарии", § 75).

230. Кроме того, поскольку практическая реализация мер негласного контроля сообщений не подлежит контролю со стороны заинтересованных лиц или общества в целом, предоставление исполнительным органам или суду правовой дискреции, выражающейся в неограниченных полномочиях, противоречило бы верховенству права. Следовательно, закон должен с достаточной ясностью указывать объем такой дискреции, передаваемой компетентным органам, и способ ее использования, чтобы обеспечить лицу адекватную защиту от произвольного вмешательства (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мэлоун против Соединенного Королевства", § 68, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Леандер против Швеции", § 51, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ювиг против Франции", § 29, упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Вебер и Саравия против Германии", § 94).

231. В своей прецедентной практике о скрытых мерах наблюдения Европейский Суд разработал следующие минимальные гарантии, которые должны быть установлены в законе для того, чтобы избежать превышение полномочий властью: о характере правонарушений, которые могут инициировать санкцию на прослушивание, определение категорий лиц, телефоны которых подлежат прослушиванию, ограничение на продолжительность телефонного прослушивания, порядок изучения, использования и хранения полученных данных, о мерах предосторожности при передаче данных другим лицам, и обстоятельства, при которых записи могут или должны быть стерты или уничтожены (упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ювиг против Франции", § 34, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Аманн против Швейцарии" (Amann v. Switzerland), жалоба N 27798/95, §§ 56-58, ECHR 2000-II, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Валенсуэла Контрерас против Испании", § 46, Постановление Европейского Суда по делу "Прадо Бугальо против Испании" (Prado Bugallo v. Spain) от 18 февраля 2003 г., жалоба N 58496/00, § 30, упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Вебер и Саравия против Германии", § 95, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ассоциация за европейскую интеграцию и права человека и Екимджиев против Болгарии", § 76).

232. Что касается вопроса, является ли вмешательство "необходимым в демократическом обществе" для достижения законной цели, Европейский Суд признал, что, выбирая между заинтересованностью государства-ответчика в деле защиты своей национальной безопасности посредством мер скрытого наблюдения и серьезностью вмешательства в права заявителя на уважение его личной жизни, внутригосударственные власти пользуются определенной свободой усмотрения в выборе средств для достижения законной цели защиты национальной безопасности. Однако эти границы могут регулироваться в ходе надзора в европейских органах, который охватывает как законодательство, так и решения, применяющие его. Ввиду риска того, что система скрытого наблюдения с целью защиты национальной безопасности может подорвать или даже уничтожить демократические ценности под предлогом их защиты, Европейскому Суду должно быть продемонстрировано существование адекватных и эффективных гарантий против превышения полномочий. Оценка зависит от всех обстоятельств дела, таких как характер, объем и продолжительность возможных мер, оснований, необходимых для их санкционирования, компетентные органы, правомочные разрешить, провести и проконтролировать их, и вид правовой защиты, предоставляемой внутригосударственным законодательством. Европейский Суд должен определить, будет ли порядок надзора за санкционированием и осуществлением ограничительных мер достаточным, чтобы "вмешательство" оставалось в рамках того, что является "необходимым в демократическом обществе" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Класс и другие против Германии", §§ 49, 50 и 59, упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Вебер и Саравия против Германии", § 106, Постановление Европейского Суда по делу "Квасница против Словакии" (Kvasnica v. Slovakia) от 9 июня 2009 г., жалоба N 72094/01, § 80, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кеннеди против Соединенного Королевства", §§ 153 и 154)".

42. В деле "Быков против Российской Федерации", которое касалось записи разговора заявителя посредством радиопередатчика, скрытого на теле собеседника в рамках так называемого оперативного эксперимента, Европейский Суд установил, что правовые нормы, регулирующие "оперативные эксперименты", не отвечают требованиям Конвенции о "качестве закона" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Быков против Российской Федерации", §§ 69-83).

43. Европейский Суд считает, что данный вывод применим к аудиовизуальному надзору за рабочим помещением заявителя по следующим причинам. Во-первых, как "оперативный эксперимент", рассмотренный в деле "Быков против Российской Федерации", так и "наблюдение", о котором идет речь в настоящем деле, представляют собой два вида оперативно-розыскных мероприятий, перечисленных в статье 6 Закона об ОРД (см. § 14 настоящего Постановления). Как и "оперативный эксперимент" в деле "Быков против Российской Федерации", так и меры "наблюдения" в настоящем деле не рассматриваются в соответствии с внутригосударственным законодательством как вмешательство в любой из двух типов неприкосновенности, прямо защищаемых Законом об ОРД: неприкосновенность почтовой, телеграфной или другой связи, передаваемой с помощью телекоммуникационной сети или почтовых служб, и неприкосновенность жилища. В частности, как пояснили власти Российской Федерации, рабочее помещение заявителя не считалось его "жилищем" по смыслу внутригосударственного законодательства.

44. Кроме того, как и "оперативные эксперименты", меры наблюдения, не сопряженные с вмешательством в частную жизнь охраняемых видов связи или неприкосновенность жилища, не подпадают под действие процессуальных гарантий, описанных в статье 8 Закона об ОРД, в частности, под требование о наличии предварительного судебного разрешения (см. § 17 настоящего Постановления). Хотя в Законе об ОРД указываются обстоятельства, при которых государственные органы уполномочены прибегать к таким мерам наблюдения (см. § 16 настоящего Постановления), он не предусматривает каких-либо других гарантий. Власти Российской Федерации не ссылались на иные положения внутригосударственного законодательства, регулирующие сферу применения и продолжительность мер "наблюдения", основания, необходимые для их санкционирования, процедуры контроля за разрешением и осуществлением таких мер или правила использования различных методов или устройств наблюдения.

45. Следовательно, в настоящем деле, как и в деле "Быков против Российской Федерации", заявитель пользовался весьма незначительными гарантиями, если они вообще были, в процедуре организации и реализации мер наблюдения. В частности, свобода усмотрения властей при организации мер "наблюдения" не была ограничена какими-либо условиями, объем и способ его исполнения не были определены, отсутствовали иные конкретные гарантии. С учетом отсутствия конкретных норм, обеспечивающих гарантии, Европейский Суд не убежден в том, что предоставленная законодательством Российской Федерации возможность возбуждения заявителем судебного разбирательства с целью признания "наблюдения" незаконным и исключения его результатов в качестве незаконно полученных доказательств отвечало вышеизложенным требованиям (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Быков против Российской Федерации", § 80, см. также об эффективности доступных средств правовой защиты §§ 24-27 настоящего Постановления).

46. Европейский Суд заключает, что меры скрытого наблюдения в отношении заявителя не сопровождались надлежащими гарантиями против возможного превышения полномочий. Их использование допускало произвол и было несовместимо с требованием законности. Вмешательство в право заявителя на уважение его личной жизни не было "предусмотрено законом", как того требует пункт 2 статьи 8 Конвенции. С учетом этого заключения Европейскому Суду не требуется определять, было ли вмешательство "необходимо в демократическом обществе" для одной из целей, перечисленных в пункте 2 статьи 8 Конвенции.

47. Соответственно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции

48. Заявитель жаловался на то, что вынесенный ему приговор был основан на видеозаписях, которые были получены незаконно. Он ссылался на статью 6 Конвенции, которая в соответствующей части предусматривает следующее:

"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела... судом...".

49. Власти Российской Федерации считали, что в функции Европейского Суда не входит рассмотрение фактических или юридических ошибок, предположительно совершенных внутригосударственным судом. В то время как статья 6 Конвенции гарантирует право на справедливое судебное разбирательство, она не устанавливает каких-либо правил допустимости доказательств, которые, следовательно, относятся прежде всего к предмету регулирования внутригосударственным законодательством. Таким образом, к функции Европейского Суда в принципе не относится рассмотрение вопросов о том, могут ли быть допустимыми конкретные виды доказательств, например, доказательства, полученные незаконно, или виновен ли в действительности заявитель. Вопрос, требующий ответа, заключается в справедливости разбирательства в целом, включая способ получения доказательств.

50. Власти Российской Федерации указывали, что заявитель был осужден на основе многочисленных доказательств, только часть которых была получена за счет скрытого наблюдения. Заявитель не был лишен права оспаривать в состязательной процедуре доказательства, полученные в ходе проведения негласной операции, и что он воспользовался такой возможностью.

51. Заявитель настаивал на своей жалобе.

52. Европейский Суд устанавливал в нескольких делах, где применение скрытого наблюдения "не соответствовало закону", что принятие в качестве доказательств полученной информации при обстоятельствах этих дел не противоречило требованиям справедливости, гарантированной пунктом 1 статьи 6 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Шенк против Швейцарии" (Schenk v. Switzerland) от 12 июля 1988 г., §§ 45-49, Series A, N 140, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хан против Соединенного Королевства", §§ 34-40, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "P.G. и J.H. против Соединенного Королевства", §§ 76-81, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Быков против Российской Федерации", §§ 94-98). Европейский Суд отмечал, в частности, что к его функции в принципе не относится рассмотрение вопроса о том, могут ли быть допустимыми конкретные виды доказательств, например, доказательства, полученные с точки зрения внутригосударственного законодательства незаконно, или виновен ли в действительности заявитель. Вопрос, требующий ответа, заключается в справедливости разбирательства в целом, включая способ получения доказательств. При определении того, было ли разбирательство в целом справедливым, следует учитывать, соблюдались ли права защиты. Необходимо, в частности, установить, была ли у заявителя возможность оспорить подлинность доказательств и их использование. Дополнительно следует принять во внимание качество доказательства, а именно не ставят ли под сомнение достоверность и подлинность доказательства те обстоятельства, в которых оно было получено. Хотя необязательно возникает проблема справедливости в случаях, когда полученное доказательство не подтверждено другими материалами, требуется отметить, что, если доказательство весьма убедительно и отсутствует риск его недостоверности, необходимость в его подкреплении другим доказательством соответственно уменьшается (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Быков против Российской Федерации", §§ 89 и 90).

53. В настоящем деле заявитель имел возможность оспорить законность и достоверность доказательств, полученных в результате проведения скрытого наблюдения в рамках состязательной процедуры в суде первой инстанции и при обжаловании приговора. Его доводы были заслушаны судами и отклонены мотивированными решениями. Европейский Суд отмечает, что заявитель не обжаловал процедуру, в рамках которой суды пришли к своим выводам относительно допустимости доказательств.

54. Европейский Суд также придает большое значение тому факту, что видеозаписи не были единственным доказательством, на котором был основан обвинительный приговор, они были подтверждены другими доказательствами (см. схожую формулировку в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Шенк против Швейцарии", § 48, и упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Быков против Российской Федерации", §§ 96-98).

55. При таких обстоятельствах Европейский Суд приходит к выводу, что использование в ходе судебного разбирательства по делу заявителя доказательств, полученных в результате скрытого наблюдения, не противоречило требованиям справедливости, гарантированным пунктом 1 статьи 6 Конвенции. Разбирательство по делу заявителя в целом, включая способ получения доказательств, было справедливым.

56. С учетом вышеизложенного Европейский Суд заключает, что данная жалоба является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

III. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

57. Наконец, Европейский Суд рассмотрел иные доводы, представленные заявителем, и, принимая во внимание предоставленные ему материалы, и насколько предмет жалобы относится к его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает в них признаки нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 Конвенции.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4" следует читать "подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35"

IV. Применение статьи 41 Конвенции

58. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

59. Заявитель требовал выплаты 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

60. Власти Российской Федерации считали, что требуемая сумма является чрезмерной.

61. Европейский Суд присуждает заявителю 7 500 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

62. Заявитель также требовал выплаты 130 000 рублей (примерно 3 170 евро) в качестве возмещения судебных расходов и издержек, понесенных во внутригосударственных судах и в Европейском Суде. Он представил соглашение об оказании юридических услуг и соответствующие счета.

63. Власти Российской Федерации утверждали, что требование, касающееся расходов и издержек, понесенных во внутригосударственных судах, является явно необоснованным, поскольку разумность решения властей государства-ответчика о предъявлении лицу обвинения в совершении уголовного преступления не подлежит пересмотру в ходе разбирательства в Европейском Суде.

64. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, принимая во внимание предоставленные ему документы и вышеуказанные критерии, Европейский Суд считает разумным присудить заявителю 2 000 евро в качестве возмещения издержек по всем основаниям, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с указанной суммой.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

65. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объявил жалобу в части предполагаемого нарушения прав заявителя на уважение его личной жизни, жилища и корреспонденции приемлемой для рассмотрения по существу, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

3) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:

(i) 7 500 (семь тысяч пятьсот) евро, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 2 000 (две тысячи) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с указанной суммой;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

4) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 7 ноября 2017 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Фатош Арачи Заместитель Секретаря Секции Суда

Хелена Ядерблом Председатель Палаты Суда