Постановление Европейского Суда по правам человека от 13 февраля 2018 г. Дело "Буткевич (Butkevich) против Российской Федерации" (Жалоба N 5865/07) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Буткевич (Butkevich)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 5865/07)

Постановление Суда

Страсбург, 13 февраля 2018 г.

По делу "Буткевич против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Хелены Ядерблом, Председателя Палаты,

Бранко Лубарды,

Луиса Лопеса Герра,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Алёны Полачковой, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 23 января 2018 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 5865/07, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Украины Максимом Александровичем Буткевичем (далее - заявитель) 17 января 2007 г.

2. Интересы заявителя представлял Д. Макаров, адвокат, практикующий в г. Воронеже, Российская Федерация. Власти Российской Федерации первоначально были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что его административный арест и отложенное освобождение из-под стражи были незаконными, что ему было отказано в справедливом разбирательстве дела беспристрастным судом и что было допущено вмешательство в его свободу слова незаконным и несоразмерным образом.

4. 7 ноября 2015 г. вышеупомянутая жалоба на нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции, статей 6 и 10 Конвенции была коммуницирована властям Российской Федерации, а в остальной части она была признана неприемлемой для рассмотрения по существу в соответствии с пунктом 3 правила 54 Регламента Суда.

5. Власти Украины заявили, что воспользуются своим правом, предусмотренным пунктом 1 статьи 36 Конвенции и правилом 44 Регламента Суда, на вступление в разбирательство.

6. Председатель Секции в соответствии с пунктом 2 статьи 36 Конвенции и пунктом 3 правила 44 Регламента Суда дал разрешение представить совместные объяснения третьих сторон: "Медиа Лигал Дефенс Инишиатив" (Media Legal Defence Initiative), "Статья 19: Глобальная кампания в поддержку свободы выражения мнения" (Article 19: Global Campaign for Free Expression) и Центру защиты свободы средств массовой информации (Mass Media Defence Centre).

7. Властям Российской Федерации и заявителю впоследствии было разрешено комментировать объяснения третьих сторон.

Факты

I. Обстоятельства дела

8. Заявитель родился в 1977 году и проживает в г. Киеве (Украина).

A. Предварительная информация и сопутствующие обстоятельства

9. В своей жалобе в Европейский Суд заявитель указал, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, он работал журналистом на украинском телевизионном канале. В июле 2006 года он согласился освещать саммит "Большой восьмерки" (G8), который проводился в г. Санкт-Петербурге, для Либертарианского информационного и новостного коллектива (далее - LINC), распространять в Интернете пресс-релизы и информацию о протестах, устанавливать контакты между журналистами и протестующими, освещать вопросы, поднимаемые активистами. В своих комментариях по поводу объяснений третьих сторон в Европейском Суде заявитель добавил, что в то время он сотрудничал с Независимым медиа-центром (Indymedia) и до саммита "Большой восьмерки" он получил отпуск на телевидении и "сосредоточился на медиа-работе" в рамках LINC.

10. Как утверждает заявитель, 16 июля 2006 г., в 8.30, он случайно оказался поблизости, когда происходил так называемый марш "антиглобализма" на Невском проспекте в г. Санкт-Петербурге (см. также §§ 19 и 20 настоящего Постановления). На заявителе не было отличительной формы или других знаков, способные идентифицировать его в качестве журналиста. Он не участвовал в протесте, его действия были ограничены наблюдением за людьми и фотографированием, в том числе когда сотрудники милиции начали разгонять собрание и задерживать некоторых его участников. Один из полицейских заметил, что он делает фотографии, и приказал ему выключить камеру. Как утверждает заявитель, он подчинился, новых распоряжений ему не отдавалось, он не оказывал сопротивление милиции. В своих объяснениях Европейскому Суду заявитель настаивал, что он предъявил свою пресс-карту, выданную Международной федерацией журналистов, и объяснил свое присутствие на мероприятии.

11. Как следует из идентичных рапортов двух сотрудников милиции, они подошли к заявителю и приказали ему прекратить его "противоправные действия". Несмотря на несколько предупреждений, заявитель отказался это сделать. Затем ему было сказано проследовать в милицейский автомобиль, чтобы направиться в отдел милиции. Несмотря на несколько предупреждений, он отказывался сделать это, хватал сотрудников милиции за форму, вел себя дерзко и кричал. После этого его принудительно отвели к милицейскому автомобилю.

B. Разбирательство по делу об административном правонарушении

12. В соответствии со статьей 27.2 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее - КоАП РФ) был составлен протокол доставления. В протоколе не указывались какие-либо причины доставления.

13. Затем заявитель был подвергнут процедуре административного задержания в соответствии со статьей 27.3 КоАП РФ. Следующий впечатанный текст был подчеркнут в протоколе: "Задержан для пресечения правонарушения, составления протокола об административном правонарушении, рассмотрения дела и так далее, как предусмотрено КоАП РФ". Согласно протоколу заявитель не подвергался процедуре личного обыска или осмотра вещей.

14. Как утверждают власти Российской Федерации, когда заявитель был задержан и содержался в отделе милиции, у него имелись миграционная карта с указанием "частного визита" к T., проживающему в г. Москве, как цели его пребывания в Российской Федерации, а также фотокопии его паспорта гражданина Украины и шенгенской визы. Заявитель был опрошен и пояснил, что он является журналистом и работает редактором на телевизионном канале "Студия 1+1". Власти Российской Федерации подчеркнули в этой связи, что материалы административного дела не содержат документов, подтверждающих, что заявитель является профессиональным журналистом.

15. По-видимому, заявитель смог связаться с адвокатом. Как указывает заявитель, адвокат прибыл в отдел милиции в 9.15, но ему было разрешено встретиться с ним только в 14.00.

16. Примерно в это время заявителю было разрешено ознакомиться с протоколом об административном правонарушении. В протоколе, составленном сотрудником Ф., указывалось, что заявитель задержан за "участие в несанкционированной демонстрации на Невском проспекте, которое создавало угрозу несчастного случая с ним и другими лицами, затрагивающего жизнь и здоровье". В протоколе также отмечалось:

"Сотрудник милиции подошел к [заявителю], представился и потребовал от [заявителя] прекратить свои противоправные действия. Несмотря на неоднократные законные требования о прекращении противоправных действий, [заявитель] не выполнил их. Несмотря на неоднократные законные требования сесть в милицейский автомобиль, он также отказался сделать это, схватив сотрудников милиции за одежду и крича. Потребовалось применение физической силы, чтобы заставить его сесть в автомобиль".

В протоколе также имелась следующая впечатанная строчка с добавленным рукописным текстом:

"Свидетели, понятые, потерпевшие: Го., [адрес]; Со., [адрес]...".

17. Через несколько часов сотрудник Д. составил новый протокол об административном правонарушении. Заявитель прочел и подписал его около 19.00. Согласно протоколу заявитель был задержан, поскольку "не подчинился законному требованию сотрудника милиции". Протокол также имел следующую впечатанную строчку с добавленным рукописным текстом:

"Свидетели, понятые, потерпевшие: Бо., [адрес]; Ка., [адрес]...".

18. Около 20.30 заявитель был доставлен к мировому судье. Он обвинялся в неповиновении двум требованиям сотрудников милиции: (i) прекратить участие в несанкционированной демонстрации и (ii) пройти "добровольно" к милицейскому автомобилю, как указывалось в постановлении мирового судьи.

19. Заявитель пояснил суду, что, гуляя со своей подругой К., он увидел людей, бегущих по Невскому проспекту с баннерами и плакатами, и последовал за ними, чтобы сделать несколько фотографий.

20. Адвокат заявителя указал, что второй протокол, составленный сотрудниками милиции, существенно отличался от первоначального. Однако попытки добиться его приобщения к делу были безуспешными. Судья заслушал К., которая пояснила, что гуляла вместе с заявителем 16 июля 2006 г., в 8.30, когда увидела несколько человек, бегущих по Невскому проспекту. Заявитель побежал за ними, и она потеряла его из вида, а когда догнала его, то его сажали в милицейский автомобиль, и в этот момент он не оказывал сопротивления милиции.

21. Как утверждал заявитель, суд отказался заслушать задержавших его сотрудников милиции (далее - задержавшие сотрудники), сотрудников, составивших первоначальный и измененный протоколы об административном правонарушении, или других лиц, указанных в протоколе (см. §§ 16-17 настоящего Постановления). Как утверждали власти Российской Федерации, заявитель не просил о допросе задержавших сотрудников в ходе судебного заседания.

22. В тот же вечер мировой судья признал заявителя виновным в соответствии со статьей 19.3 КоАП РФ и приговорил его к трем суткам ареста, которые следовало исчислять с 10.00 того же дня.

23. Мировой судья сослался на (i) (второй) протокол об административном правонарушении, составленный органом, осуществлявшим преследование заявителя, и (ii) на письменные показания, данные задержавшими сотрудниками до судебного разбирательства.

24. Ночью заявитель содержался в камере отдела внутренних дел, а затем был переведен в специальный изолятор для отбытия наказания.

25. Хотя судебное постановление могло быть обжаловано в течение 10 дней, заявитель решил обжаловать его без задержки. Он также дал письменные показания, в которых указал:

"Действуя в качестве журналиста, 16 июля 2006 г. я фотографировал публичное мероприятие. Я не думал, что нарушаю закон. Если я сделал это по неведению, то сожалею об этом. В тот же день мне было назначено наказание в виде трех суток ареста. Я просил апелляционный суд при рассмотрении жалобы удовлетворить ее и освободить меня. Просил бы рассмотреть жалобу в мое отсутствие, но с участием моего защитника и представителя консульства Украины".

26. 18 июля 2006 г. заявителя посетило должностное лицо из консульства Украины, и он подписал документ, уполномочивающий консула представлять его при рассмотрении жалобы.

27. Консул просил суд второй инстанции рассмотреть жалобу без промедления.

28. 18 июля 2006 г. Куйбышевский районный суд г. Санкт-Петербурга заслушал представителя, поддержал постановление, но уменьшил наказание до двух суток ареста. Суд кассационной инстанции указал следующее:

"[Заявитель] утверждал в своей жалобе, что суд первой инстанции не принял во внимание, что в качестве журналиста он не принимал участия в так называемом антиглобалистском протесте. Суд первой инстанции не допросил свидетелей обвинения, а постановление было основано исключительно на письменных объяснениях сотрудников милиции, которые его задержали...

Судья, рассматривавший дело, дал надлежащую оценку рапортов и показаний сотрудников, включая показания K., которые были рассмотрены по требованию привлекаемого к ответственности лица. Из показаний K. следует, что она не видела момент задержания привлекаемого лица. Суд не имеет оснований ставить под сомнение рапорты сотрудников, поскольку они ранее были знакомы с привлекаемым лицом и не имели причин для его оговора".

Суд второй инстанции указал, что его решение "немедленно вступает в силу".

29. Как утверждает заявитель, он был освобожден в 16.00 в тот же день. Сославшись на журнал задержанных лиц (копия соответствующего извлечения из него не была представлена Европейскому Суду), власти Российской Федерации указали, что заявитель был освобожден 18 июля 2006 г., в 10.00

30. Заявитель подал надзорную жалобу на постановления в городской суд* (* Так в тексте оригинала Постановления. По-видимому, имеется в виду Санкт-Петербургский городской суд (примеч. редактора).). Он, inter alia, утверждал, что ему было отказано в допросе задержавших сотрудников, чьи досудебные рапорты являлись основным доказательством против него. 13 ноября 2006 г. заместитель председателя городского суда оставил постановления без изменения кратким решением.

II. Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика

A. Журналисты и публичные мероприятия

31. Статья 6 Закона о собраниях 2004 года* (* Так в тексте оригинала Постановления. Имеется в виду Федеральный закон от 19 июня 2004 г. N  54-ФЗ "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях" (примеч. переводчика).) определяет участников публичного мероприятия как граждан, добровольно участвующих в нем, и требует от них соблюдать общественный порядок. В 2014 году статья 6 Закона о собраниях 2004 года была изменена с включением положения о том, что журналист должен иметь "документ, удостоверяющий личность и полномочия журналиста", каждый журналист, присутствующий на публичном мероприятии, должен иметь ясно видимый отличительный знак представителя средства массовой информации.

32. Закон о средствах массовой информации 1991 года* (* Так в тексте оригинала Постановления. Имеется в виду Закон Российской Федерации от 27 декабря 1991 г. N  2124-1 (в редакции от 18 апреля 2018 г.) "О средствах массовой информации" (примеч. переводчика).) определяет журналиста как лицо, которое (1) связано с редакцией трудовыми или иными договорными отношениями либо занимается такой деятельностью по ее уполномочию и (2) занимается редактированием, созданием, сбором или подготовкой сообщений и материалов для редакции зарегистрированного средства массовой информации (статья 2). Журналист имеет право присутствовать на митингах и демонстрациях, использовать средства аудиои видеотехники, кинои фотосъемки (статья 47 Закон о средствах массовой информации 1991 года). Журналист должен предъявлять при осуществлении профессиональной деятельности редакционное удостоверение или иной документ, удостоверяющий личность и полномочия журналиста (статья 49 Закона о средствах массовой информации 1991 года).

B. Административное доставление и административный арест

33. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях разрешает компетентным органам принуждать лицо следовать за уполномоченным сотрудником, например, в отдел милиции, для составления протокола об административном правонарушении, если его нельзя составить на месте (статьи 27.1 и 27.2 КоАП РФ об административном доставлении). Конституционный Суд Российской Федерации указал, что эта мера принуждения, которая составляет временное ограничение свободы передвижения лица, должна применяться, только если это необходимо и в кратчайшие сроки. Сославшись на понятие "лишение свободы" в соответствии со статьей 5 Конвенции, Конституционный Суд Российской Федерации отметил, что соответствующие критерии, относящиеся к статье 5 Конвенции, "полностью применимы" к этой мере (см. Определение от 17 января 2012 г. N 149-O-O).

34. В исключительных случаях, если это необходимо для обеспечения правильного и своевременного рассмотрения дела об административном правонарушении, может быть применено административное задержание (статья 27.3 КоАП РФ). Задержанному лицу разъясняются его права и обязанности, о чем делается соответствующая запись в протоколе об административном задержании. Срок такого содержания обычно не должен превышать трех часов. Лицо, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, посягающем на установленный режим Государственной границы Российской Федерации, может быть подвергнуто административному задержанию на срок не более 48 часов. Этот срок начинает течь с момента, когда лицо доставлено в орган внутренних дел в соответствии со статьей 27.2 КоАП РФ (статья 27.5 КоАП РФ). Конституционный Суд КоАП РФ установил, что такое задержание составляет "лишение свободы", как его понимает Европейский Суд в значении подпункта "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. Постановление от 16 июня 2009 г. N 9-П* (* Имеется в виду Постановление Конституционного Суда Российской Федерации "По делу о проверке конституционности ряда положений статей 24.5, 27.1, 27.3, 27.5 и 30.7 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, пункта 1 статьи 1070 и абзаца третьего статьи 1100 Гражданского кодекса Российской Федерации и статьи 60 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан М.Ю. Карелина, В.К. Рогожкина и М.В. Филандрова" (примеч. редактора).)).

35. Административное задержание должно осуществляться в соответствии с целями, изложенными в подпункте "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции, то есть законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 16 июня 2009 г. N 9-П). Оценка законности задержания требует оценки существенных признаков, затрагивающих такую "законность", в том числе являлась ли мера обоснованной с учетом преследуемых целей и разумной при конкретных обстоятельствах ситуации, в которой она применялась. Административное задержание считается законным, если оно является обоснованным ввиду характера правонарушения и необходимо для обеспечения исполнения постановления по административному делу (см. Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 2 июля 2013 г. N 1049-O). Оценка причин/оснований, перечисленных в протоколе административного задержания (если применимо в отношении требования о компенсации в связи с таким задержанием), включает оценку того, было ли задержание единственно возможной мерой в отношении привлекаемого лица (см. там же).

36. Согласно ранее действовавшему Закону Российской Федерации "О милиции" (Федеральный закон от 18 апреля 1991 г. N 1036-I) органы внутренних дел уполномочивались осуществлять административный арест (подпункт 5 пункта 1 статьи 11).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Номер названного Закона РФ "О милиции" следует читать как "1026-I"

C. Разбирательство по делу об административном правонарушении

37. Конституционный Суд указал, что согласно частям 1 и 2 статьи 118 и части 3 статьи 123 Конституции Российской Федерации судопроизводство, в том числе административное, основано на принципах состязательности и равноправия сторон (см. Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 23 апреля 2013 г. N 630-О).

38. Часть 4 статьи 25.1 КоАП РФ предусматривает, что лицо, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, вправе знакомиться со всеми материалами дела, давать объяснения, представлять доказательства, заявлять ходатайства и отводы, пользоваться юридической помощью защитника. Конституционный Суд Российской Федерации отметил, что названное лицо имеет возможность опровергнуть в судебном заседании сведения, изложенные в протоколе об административном правонарушении, что обеспечивает реализацию конституционного права на судебную защиту в рамках административного судопроизводства, осуществляемого на основе принципа состязательности (см. Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 17 июня 2010 г. N 925-O-O).

39. Статья 28.1 КоАП РФ предусматривает, что разбирательство по делу об административном правонарушении возбуждается уполномоченным должностным лицом, в том числе сотрудником органов внутренних дел или прокурором.

40. Глава 25 КоАП РФ содержит положения относительно "участников производства по делам об административных правонарушениях", а именно лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, потерпевшего, их представителей и защитника, свидетелей, понятых, специалистов и экспертов, переводчиков и обвинителей. В частности, статья 25.11 КоАП РФ устанавливает, что прокурор вправе возбуждать производство по делу об административном правонарушении, участвовать в рассмотрении дела об административном правонарушении, представлять доказательства, заявлять ходатайства, давать заключения по вопросам, возникающим во время рассмотрения дела, приносить протест на постановление по делу об административном правонарушении независимо от участия в деле.

41. Должностное лицо, которое составило протокол об административном правонарушении, и должностное лицо/несудебный орган, издавший постановление по делу, не рассматриваются как "участники" производства по делам об административных правонарушениях, упомянутые в главе 25 КоАП РФ. Таким образом, они не могут подавать ходатайства, но могут быть вызваны в заседание "для дачи пояснений" (см. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 25 марта 2005 г. N 5* (* Имеется в виду Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации "О некоторых вопросах, возникающих у судов при применении Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях" (примеч. редактора).), далее - Постановление N 5).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Дату названного постановления Пленума Верховного Суда РФ следует читать как "24 марта 2005 г."

42. Что касается роли судьи в деле об административном правонарушении, Конституционный Суд Российской Федерации указал, что для исполнения требования закона о "полном и объективном" рассмотрении дела закон наделяет судью полномочиями заслушивать участников производства по делам об административных правонарушениях, исследовать доказательства, а также "принимать другие необходимые процессуальные меры, направленные на проверку приемлемости и аутентичности доказательств, в частности, путем вызова по собственной инициативе свидетеля, включая должностное лицо, составившее протокол об административном правонарушении или другой документ". Это положение направлено на углубленное рассмотрение имеющихся доказательств (протокола), а не на сбор новых доказательств. Вышеупомянутое полномочие не может считаться несовместимым с судебной функцией и полностью соответствует конституционному принципу состязательности в соответствии с КоАП РФ (см. Определения Конституционного Суда Российской Федерации от 6 июля 2010 г. N 1086-О-О, от 29 мая 2012 г. N 884-O, от 18 сентября 2014 г. N 1817-O, и особое мнение судьи Арановского).

43. Статья 29.6 КоАП РФ предусматривает, что дела должны рассматриваться в течение 15 дней после получения судьей протокола об административном правонарушении или иного материала. Однако дела, наказываемые административным арестом, должны рассматриваться в день получения протокола или иного материала. Если применена мера административного задержания, дело должно рассматриваться в течение 48 часов с момента задержания лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении.

D. Доказательства в деле об административном правонарушении

44. Статья 1.5 КоАП РФ предусматривает презумпцию невиновности. Должностное лицо или суд, рассматривающие дело об административном правонарушении, должны установить, виновно ли заинтересованное лицо (Постановление N 5).

45. Согласно статье 26.1 КоАП РФ во время рассмотрения дела должны быть установлены следующие обстоятельства: наличие события административного правонарушения, лицо, совершившее противоправные действия (бездействие), за которые КоАП РФ или законом субъекта Российской Федерации предусмотрена административная ответственность, виновность лица в совершении административного правонарушения, обстоятельства, смягчающие административную ответственность, и обстоятельства, отягчающие административную ответственность, характер и размер ущерба, причиненного административным правонарушением, обстоятельства, исключающие производство по делу об административном правонарушении, иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела, а также причины и условия совершения административного правонарушения.

46. Статья 26.2 КоАП РФ определяет доказательства по делу об административном правонарушении как любые фактические данные, на основании которых судья, орган, должностное лицо, в производстве которых находится дело, устанавливают наличие или отсутствие события административного правонарушения, виновность лица, привлекаемого к административной ответственности, а также иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела. Вышеупомянутые фактические данные устанавливаются протоколом об административном правонарушении, иными протоколами, предусмотренными КоАП РФ, объяснениями лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, показаниями потерпевшего, свидетелей, заключениями эксперта, иными документами.

47. "Иными документами" могут быть видео- или аудиозаписи, фотографии (см. Обзор судебной практики от 24 декабря 2014 г. N 1 (2014) Президиума Верховного Суда Российской Федерации).

48. Статья 26.7 КоАП РФ предусматривает, что документы могут быть приняты в качестве доказательства, если содержащиеся в них данные (подтвержденные соответствующими организациями, должностными лицами или гражданами) имеют значение для дела.

Право

I. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

49. Заявитель жаловался в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции на то, что его административное задержание было незаконным и несоразмерным и что отсутствовало законное основание для его содержания под стражей 18 июля 2006 г., после 10.00.

50. Пункт 1 статьи 5 Конвенции гласит следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...с) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения...".

A. Доводы сторон

1. Заявитель

51. Заявитель утверждал, что отсутствовали исключительные обстоятельства, требуемые в соответствии со статьей 27.3 КоАП РФ, которые могли бы оправдать его административное задержание.

52. В своих объяснениях в Европейском Суде заявитель указал, что лишение свободы не только должно иметь формальную основу в правовой норме, но и должно соответствовать цели статьи 5 Конвенции, чтобы исключить произвольное или необоснованное лишение свободы. Доставление заявителя в отдел милиции и его содержание там были произвольными и осуществлялись недобросовестно по следующим причинам.

Во-первых, правовая квалификация обвинений была умышленно избрана в оправдание длительного досудебного содержания под стражей и облегчения работы милиции. В досудебных документах прямо указывалось, что заявитель был задержан за участие в "несанкционированном публичном мероприятии". Соответствующее правонарушение, подпадающее под действие статьи 20.2 КоАП РФ, могло оправдывать задержание заявителя не более чем в течение трех часов. Однако сотрудники милиции не доставили его к судье безотлагательно, поэтому они обвинили его в неповиновении требованиям сотрудников милиции, правонарушении, наказываемом в соответствии со статьей 19.3 КоАП РФ и допускающем предварительное заключение в течение 48 часов. Заявитель был информирован об этой правовой квалификации более чем через пять часов после его задержания посредством нового и измененного протокола об административном правонарушении.

Во-вторых, произвольный характер задержания подтверждался тем фактом, что обвинения не были подтверждены обстоятельствами, а должны были оказывать сдерживающее влияние на участников публичных мероприятий и его наблюдателей. Поведение, связанное с публичными мероприятиями, наказывалось прежде всего в соответствии со статьей 20.2 КоАП РФ, которая в то время устанавливала более мягкие санкции в виде штрафов, чем статья 19.3 КоАП РФ, и не предусматривала предварительное заключение или лишение свободы, предусмотренное статьей 19.3 КоАП РФ. В это время власти предпочитали преследование в соответствии только со статьей 19.3 КоАП РФ или даже в сочетании со статьей 20.2 КоАП РФ при тех же фактических обстоятельствах.

53. Наконец, заявитель утверждал, что он был освобожден 18 июля 2006 г., около 16.00, то есть примерно в то время, когда судебное решение поступило в изолятор, тогда как его измененное наказание считалось полностью отбытым в 10.00 того же дня.

2. Власти Российской Федерации

54. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель был задержан после отказа, несмотря на неоднократные требования сотрудника милиции, прекратить участие в незаконном публичном мероприятии и отказа "добровольно последовать" за сотрудником милиции в отдел внутренних дел. Эти отказы являлись неповиновением законному требованию сотрудника милиции, которое являлось правонарушением в соответствии со статьей 19.3 КоАП РФ. Совершение этого правонарушения заявителем дало основание для его административного задержания. Кроме того, заявитель также сопротивлялся, хватая сотрудников за форму и крича. Таким образом, сотрудники милиции должны были применить к нему силу и посадить его в милицейский автомобиль, а затем отвезти его в отдел внутренних дел. Цель этих действий заключалась в содействии составления документов, относящихся к правонарушению, и передаче дела в суд. Доставление заявителя в отдел внутренних дел соответствовало статьям 10 и 11 Закона о милиции 1991 года (см. § 36 настоящего Постановления).

55. Когда заявитель был задержан и доставлен в отдел внутренних дел, у него имелись миграционная карта, указывавшая на "частный визит" к T., проживающему в г. Москве, как на цель его пребывания в Российской Федерации, а также фотокопии его паспорта гражданина Украины и шенгенской визы. Заявитель был допрошен и сообщил, что является журналистом и работает редактором на телевизионном канале "Студия 1+1". Он пояснил, что не принимал участия в публичном мероприятии на Невском проспекте, а лишь делал фотографии. Власти Российской Федерации подчеркнули в этой связи, что материалы административного дела не содержат фотокопий документа, подтверждающего статус заявителя в качестве профессионального журналиста.

56. Власти Российской Федерации пояснили, что административное доставление и административное задержание в соответствии с КоАП РФ направлены на пресечение административного правонарушения, установление личности, составление протокола об административном правонарушении, если невозможно составить его на месте, а также на содействие своевременному и правильному рассмотрению дела и исполнению последующего постановления. Административное задержание заявителя преследовало цели, перечисленные в подпункте "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции, а именно его доставление в компетентный орган по разумному подозрению в совершении (административного) правонарушения. Что касается законодательства Российской Федерации, цель административного задержания заключалась в содействии разбирательству по делу об административном правонарушении.

57. Вышестоящий суд смягчил наказание в виде ареста на два дня, приняв во внимание пассивную роль заявителя в незаконном публичном мероприятии, а также его признание вины. Из журнала задержанных лиц следует, что заявитель был освобожден 18 июля 2006 г., в 10.00. Таким образом, он отбыл наказание с изменением, внесенным по результатам рассмотрения жалобы, и отсутствовала задержка в его освобождении. Данные о каждом задержанном, включая дату и время прибытия и убытия, фиксируются в личном деле, которое заводится в каждом случае. Однако дело заявителя было уничтожено 22 июля 2010 г. вместе с другими делами, относящимися к тому же периоду, в связи с истечением срока хранения таких документов.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы и пределы рассмотрения дела

58. Европейский Суд отмечает, что первоначальная жалоба заявителя, поданная 17 января 2007 г. и коммуницированная властям Российской Федерации, касалась утверждения в соответствии со статьей 27.3 КоАП РФ о том, что должны существовать "исключительные обстоятельства" для законности административного задержания.

59. В своих объяснениях заявитель выдвинул доводы, относящиеся к произвольному лишению свободы, которое осуществлялось недобросовестно и на сомнительных основаниях (см. § 52 настоящего Постановления). Данный аспект не составляет развитие первоначальной жалобы и, таким образом, несвоевременно выдвинут в 2016 году. Отсюда следует, что новая жалоба подана за пределами срока и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

60. Что касается первоначальной жалобы, а также вопроса о задержке освобождения, Европейский Суд считает, что данные жалобы не являются явно необоснованными по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что они не являются неприемлемыми по каким-либо иным основаниям. Следовательно, они должны быть объявлены приемлемыми для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

(а) Административное задержание

61. Европейский Суд отмечает, что заявитель сначала был доставлен в отдел внутренних дел в порядке доставления в соответствии со статьей 27.2 КоАП РФ, а затем, находясь там, он подвергся процедуре административного задержания согласно статье 27.3 КоАП РФ. В протоколе административного доставления не указывалась конкретная причина применения к заявителю принуждения в рамках этой процедуры.

62. Статья 27.2 КоАП РФ предусматривает, что подозреваемый в совершении административного правонарушения может быть доставлен в отдел милиции принудительно для составления протокола об административном правонарушении при невозможности его составления на месте выявления административного правонарушения. Заявитель не утверждал, что вышеупомянутая норма не была соблюдена в настоящем деле (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Лашманкин и другие против Российской Федерации" (Lashmankin and Others v. Russia) от 7 февраля 2017 г., жалоба N 57818/09 и 14 других* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2018. N 1 (примеч. редактора).), § 489* (* См.: там же (примеч. редактора).)).

63. В то же время ни внутригосударственные органы, ни власти Российской Федерации не представили, как того требует статья 27.3 КоАП РФ, какого-либо оправдания, а именно, что это был "исключительный случай" или что было "необходимо" для безотлагательного и надлежащего рассмотрения административного дела обеспечить исполнение любой примененной санкции. С учетом толкования, данного Конституционным Судом Российской Федерации (см. § 35 настоящего Постановления), вышеизложенные соображения являются существенными элементами, относящимися к законности лишения свободы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лашманкин и другие против Российской Федерации", § 490, см. для сравнения в ином контексте Постановление Европейского Суда по делу "Гусинский против Российской Федерации" (Gusinskiy v. Russia), жалоба N 70276/01* (* См.: там же. 2005. N 2 (примеч. редактора).), §§ 63-65, ECHR 2004-IV, и Постановление Европейского Суда по делу "Волчкова и Миронов против Российской Федерации" (Volchkova and Mironov v. Russia) от 28 марта 2017 г., жалобы NN 45668/05 и 2292/06, § 106* (*См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 5 (примеч. редактора).)).

64. Внутригосударственные органы должны были удостовериться в том, что лишение свободы могло "разумно считаться необходимым" при обстоятельствах дела, "чтобы помешать [лицу] совершить правонарушение или скрыться после него". В то же время власти должны были иметь в виду, что мера применялась в контексте административного правонарушения и, возможно, в контексте осуществления фундаментального права или свободы, такой как свобода выражения мнения или свобода мирных собраний. Пункт 1 статьи 5 Конвенции предусматривает следующее: для того, чтобы лишение свободы рассматривалось как свободное от произвола, недостаточно, чтобы эта мера принималась и исполнялась в соответствии с внутригосударственным законодательством, она также должна быть необходима при данных обстоятельствах (см. Постановление Европейского Суда по делу "Нештяк против Словакии" (Nestak v. Slovakia) от 27 февраля 2007 г., жалоба N 65559/01, § 74). Содержание под стражей в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции должно отвечать требованию пропорциональности (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ладан против Польши" (Ladent v. Poland) от 18 марта 2008 г., жалоба N 11036/03, § 55), что предполагает вынесение мотивированного решения, в котором сопоставляются соответствующие доводы за и против освобождения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Таран против Украины" (Taran v. Ukraine) от 17 октября 2013 г., жалоба N 31898/06, § 68).

65. По этим причинам Европейский Суд не считает, что административное задержание заявителя соответствовало законодательству Российской Федерации, чтобы быть "законным" в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции. Отсюда следует, что имело место нарушение требований пункта 1 статьи 5 Конвенции.

(b) Задержка в освобождении заявителя

66. Именно власти Российской Федерации должны были представить со ссылкой на удовлетворительные и убедительные письменные доказательства подробный отчет об административном аресте заявителя и указать время его освобождения (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Крянгэ против Румынии" (Creanga v. Romania) от 23 февраля 2012 г., жалоба N 29226/03, § 90). Этого не было сделано в настоящем деле. В частности, власти Российской Федерации не представили извлечений из журнала, на которые ссылались. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что заявитель оставался лишенным свободы до 16.00 18 июля 2006 г. (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Борис Попов против Российской Федерации" (Boris Popov v. Russia) от 28 октября 2010 г., жалоба N 23284/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 9 (примеч. редактора).), § 75). Сторонами не оспаривалось, что наказание заявителя считалось полностью отбытым в 10.00 в тот же день. После этого времени его содержание под стражей более не было оправдано в соответствии с подпунктом "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

67. Европейский Суд напоминает, что определенная просрочка при исполнении решения об освобождении заключенного понятна и зачастую неизбежна с учетом практических аспектов, касающихся работы судов и соблюдения определенных формальностей. Однако внутригосударственные власти должны стремиться сводить их к минимуму (см. Постановление Европейского Суда по делу "Руслан Яковенко против Украины" (Ruslan Yakovenko v. Ukraine), жалоба N 5425/11, § 68, ECHR 2015, с дополнительными отсылками). Административные формальности, связанные с освобождением, не могут оправдывать задержку бульшую, чем на несколько часов (см. там же, а также Постановление Европейского Суда по делу "Куинн против Франции" (Quinn v. France) от 22 марта 1995 г., §§ 39-43, Series A, N 311, в котором Европейский Суд установил, что задержка в 11 часов при исполнении решения об освобождении заявителя "немедленно" была несовместима с пунктом 1 статьи 5 Конвенции). В настоящем деле Европейский Суд не находит оправдания для шестичасовой задержки. Отсутствуют основания полагать, что существовали какие-либо особые трудности в обеспечении немедленного освобождения, которого потребовал вышестоящий суд (см. § 28 настоящего Постановления), находившийся в том же городе, что и изолятор (см. в аналогичном контексте Постановление Европейского Суда по делу "Биволару против Румынии" (Bivolaru v. Romania) от 28 февраля 2017 г., жалоба N 28796/04, §§ 103-107).

68. Таким образом, имело место нарушение требования пункта 1 статьи 5 Конвенции также и в этой части.

II. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции

69. Заявитель жаловался на нарушение статьи 6 Конвенции, поскольку он был лишен справедливого судебного разбирательства беспристрастным судом в деле об административном правонарушении, возбужденном против него.

В соответствующих частях статья 6 Конвенции предусматривает следующее:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела... независимым и беспристрастным судом...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

а) быть незамедлительно и подробно уведомленным на понятном ему языке о характере и основании предъявленного ему обвинения;

b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты;

с) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия;

d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него...".

A. Приемлемость жалобы

70. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(a) Власти Российской Федерации

71. Власти Российской Федерации утверждали, что заявителю были разъяснены его процессуальные права, он уполномочил консула Украины представлять его в заседании суда второй инстанции и допросил свидетелей Б. и К. Таким образом, ему была предоставлена адекватная возможность оспорить показания против него, содержавшиеся в протоколе об административном правонарушении и рапортах сотрудников милиции.

72. Сотрудники милиции, составившие протоколы об административном правонарушении или передавшие дело в суд, не являлись участниками разбирательства и не могли подавать ходатайства. В то же время они могли быть допрошены судом при необходимости для дачи пояснений.

73. Заявитель не просил суд о допросе задержавшего его сотрудника или сотрудников в судебном заседании.

74. Информация, содержавшаяся в рапортах сотрудников милиции, составляла письменные доказательства. Они не являлись "свидетельскими показаниями", поскольку они не предупреждались о последствиях дачи ложных показаний. Однако такие рапорты могли быть использованы для установления соответствующих фактических и правовых элементов дела, а также вины привлекаемого. Рапорты сотрудников были "документами", которые могли являться доказательствами по делу об административном правонарушении (см. §§ 46-48 настоящего Постановления).

75. Суд первой инстанции надлежащим образом рассмотрел представленные ему доказательства и не совершал активных действий, например, путем сбора новых доказательств.

(b) Заявитель

76. Заявитель утверждал, что ему было отказано в возможности допроса сотрудников милиции, показания которых дали основания для его преследования (а именно тех, которые предположительно изменили протокол об административном правонарушении), сотрудников, которые его задержали, чьи письменные рапорты создали основу для признания его виновным, или лиц, указанных в протоколе. До судебного разбирательства он не был уведомлен о точном обвинении, выдвинутом против него.

77. Протокол об административном правонарушении, составленный органами внутренних дел, рассматривался как доказательство. Как подтверждено судебными решениями и объяснениями властей Российской Федерации, считалось, что вина заявителя установлена на основании этого протокола и рапортов сотрудников милиции.

78. Ввиду отсутствия стороны обвинения в деле об административном правонарушении разбирательство не проводилось в соответствии с принципом равенства сторон и требованием состязательной процедуры, и суд первой инстанции не отвечал требованиям независимости и беспристрастности. Кроме того, судья первой инстанции был предвзят, поскольку он уже выносил постановления в тот же день, признав виновными несколько человек, которые были задержаны в связи с тем же публичным мероприятием. Эти постановления были основаны на показаниях сотрудников милиции, которые были идентичны рапортам сотрудников, рассмотренным в деле заявителя.

79. Апелляционное и надзорное разбирательства не устранили недостатков судебного процесса. Суд второй инстанции также отказался заслушать Б. в качестве свидетеля.

80. Рапорты сотрудников милиции не были получены под присягой и не рассматривались как свидетельские показания. Тем не менее они создали основу для осуждения заявителя и неоправданно придали больше веса, чем показания единственного действительного свидетеля.

2. Мнение Европейского Суда

81. Заявитель выдвинул два отдельных, но взаимосвязанных вопроса: (i) предполагаемое нарушение его права на "справедливое судебное разбирательство" в связи с различными процессуальными недостатками и нарушение минимальных прав, перечисленных в пункте 3 статьи 6 Конвенции, а также в связи с отсутствием стороны обвинения в деле КоАП РФ, он, в частности, ссылался на принцип равенства сторон и требование состязательной процедуры и (ii) предполагаемое нарушение требования беспристрастности в связи с отсутствием стороны обвинения в деле об административном правонарушении.

(a) Беспристрастность

82. Прежде всего Европейский Суд отклоняет как необоснованное утверждение заявителя о том, что требование субъективной беспристрастности было нарушено, поскольку судья уже выносил постановления в тот же день, признав виновными несколько человек, которые были задержаны в связи с тем же публичным мероприятием, и эти постановления были основаны на показаниях сотрудников милиции, которые были идентичны рапортам сотрудников, рассмотренным в деле самого заявителя.

83. Что касается требования объективной беспристрастности, Европейский Суд ранее рассматривал этот вопрос и установил нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в связи с отсутствием стороны обвинения в контексте устных слушаний для разрешения административных обвинений (см. Постановление Европейского Суда по делу "Карелин против Российской Федерации" (Karelin v. Russia) от 20 сентября 2016 г., жалоба N 926/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 10 (примеч. редактора).), §§ 69-84). Европейский Суд учитывает, что существенные фактические и правовые элементы настоящего дела и дела Карелина (там же, §§ 59-68) являются сходными. Доводы сторон в настоящем деле не дают оснований Европейскому Суду для отступления от своего более раннего постановления.

84. Соответственно, в этом отношении имеет место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в части требования объективной беспристрастности.

(b) Справедливость разбирательства

85. Европейский Суд далее рассмотрит основную жалобу заявителя, связанную с предполагаемым несоблюдением требования справедливости (см. §§ 76-80 настоящего Постановления).

(i) Общие принципы

86. Право на справедливое судебное разбирательство в соответствии с пунктом 1 статьи 6 Конвенции является безоговорочным правом. Однако то, что составляет справедливое судебное разбирательство, не может быть предметом единой неизменной нормы, но должно зависеть от обстоятельств конкретного дела (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "О'Халлоран и Фрэнсис против Соединенного Королевства" (O'Halloran and Francis v. United Kingdom), жалобы NN 15809/02 и 25624/02, § 53, ECHR 2007-III). Что касается соблюдения статьи 6 Конвенции, основная проблема заключается в оценке общей справедливости уголовного разбирательства (см. среди многих прочих примеров Постановления Большой Палаты Европейского Суда по делам "Таске против Бельгии" (Taxquet v. Belgium), жалоба N 926/05* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 5 (примеч. редактора).), § 84, ECHR 2010, "Шачашвили против Германии" (Schatschaschwili v Germany), жалоба N 9154/10, § 101, ECHR 2015, "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства" (Ibrahim and Others v. United Kingdom), жалоба N 50541/08 и три других* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 12 (примеч. редактора).), § 250, ECHR 2016).

87. Соблюдение требований справедливости судебного разбирательства должно оцениваться в каждом деле с учетом развития разбирательства в целом, а не на основании изолированного рассмотрения одного конкретного аспекта или происшествия, хотя нельзя исключать, что конкретный фактор может быть столь решающим, чтобы позволить оценивать справедливость судебного разбирательства на более ранней стадии процесса. При оценке общей справедливости разбирательства Европейский Суд при необходимости принимает во внимание минимальные права, перечисленные в пункте 3 статьи 6 Конвенции, которые раскрывают требования справедливого судебного разбирательства в отношении типичных процессуальных ситуаций, которые возникают в уголовных делах (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства", § 251). Таким образом, они могут рассматриваться как конкретные аспекты концепции справедливого судебного разбирательства в уголовном деле в соответствии с пунктом 1 статьи 6 Конвенции (см. там же, с дополнительными отсылками). Однако эти минимальные права не являются самоцелью: их подлинное назначение состоит в том, чтобы обеспечить справедливость уголовного разбирательства в целом (см. там же, § 251).

88. Общие требования справедливости, содержащиеся в статье 6 Конвенции, распространяются на любые уголовные процедуры, независимо от особенностей конкретного преступления. Права на справедливое судебное разбирательство не могут размываться по той лишь причине, что данные лица подозреваются в причастности к терроризму (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства", § 252). Тем не менее при определении того, было ли справедливым разбирательство в целом, значение публичного интереса в расследовании и наказании за конкретное преступление может приниматься во внимание (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany), жалоба N 54810/00, § 97, ECHR 2006-IX).

89. Несмотря на мнение о том, что уголовному делу присуща определенная суровость, поскольку возникают уголовная ответственность и применение карательной и сдерживающей санкции, очевидно, что бывают уголовные дела, не влекущие существенной степени социального отторжения. Очевидно, что бывают "уголовные обвинения" различной тяжести. Кроме того, автономное толкование, принятое Европейским Судом для понятия "уголовное обвинение", подкрепляет постепенное распространение понятия "уголовное обвинение" на дела, не совсем строго принадлежащие к традиционным категориям уголовного законодательства, например, административные санкции, дисциплинарное разбирательство в местах лишения свободы и санкции, примененные судом, имеющим юрисдикцию в финансовых делах (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Юссила против Финляндии" (Jussila v. Finland), жалоба N 73053/01, § 43, ECHR 2006-XIV).

90. Нижеследующие принципы имеют отношение к вопросу оспаривания неблагоприятных показаний, включая "свидетельские показания".

(a) Подпункт "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции отражает тот принцип, что до осуждения обвиняемого все доказательства против него должны быть представлены в его присутствии в открытом судебном заседании с учетом требования состязательности. Исключения из этого принципа возможны, но они не должны нарушать права защиты, которые, как правило, требуют, чтобы обвиняемый имел адекватную и надлежащую возможность оспорить показания и допросить свидетеля, показывающего против него, когда этот свидетель дает показания или на более поздней стадии разбирательства (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Блохин против Российской Федерации" (Blokhin v. Russia), жалоба N 47152/06* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 12 (примеч. редактора).), §§ 200, ECHR 2016). Кроме того, с учетом прецедентной практики Европейского Суда (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Шачашвили против Германии", §§ 111-131), во-первых, должны существовать уважительные причины для неявки свидетеля в суд, и, во-вторых, когда обвинительный приговор основан исключительно или в решающей степени на показаниях лица, которого обвиняемый не имел возможности допросить или которое не было допрошено на предварительном следствии или в суде, права защиты могут быть ограничены в степени, несовместимой с гарантиями, предусмотренными статьей 6 Конвенции. Если обвинительный приговор основывается исключительно или в решающей степени на показаниях отсутствующих свидетелей, Европейский Суд должен подвергнуть разбирательство наиболее тщательному контролю. Вопрос в каждом деле заключается в том, имеются ли достаточные уравновешивающие факторы, включающие меры, допускающие справедливую и надлежащую оценку достоверности этих доказательств. Приговор может быть основан на таких показаниях, только если они достаточно достоверны с учетом их значимости для дела.

(b) Отсутствие уважительной причины для неявки свидетеля само по себе не делает судебное разбирательство несправедливым, хотя остается весьма важным фактором, требующим сопоставления при оценке общей справедливости судебного разбирательства и способным сместить равновесие в пользу нарушения пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции. Кроме того, поскольку цель заключается в установлении того, было ли справедливым разбирательство в целом, Европейский Суд должен проверить наличие достаточных уравновешивающих факторов не только в делах, в которых показания, данные отсутствующим свидетелем, составляли единственную или решающую основу для осуждения обвиняемого. Он должен делать это также в делах, где он считает неясным, составляли ли данные доказательства единственную или решающую основу, но тем не менее он признает, что они имеют существенное значение и что их принятие может поставить защиту в невыгодное положение. Объем уравновешивающих факторов, необходимых для того, чтобы судебное разбирательство считалось справедливым, зависит от значения показаний отсутствующего свидетеля. Чем важнее это доказательство, тем больший вес должны иметь уравновешивающие факторы, чтобы разбирательство в целом считалось справедливым (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сетон против Соединенного Королевства" (Seton v. United Kingdom) от 12 сентября 2016 г., жалоба N 55287/10, § 59).

(c) Понятие "свидетель" должно толковаться автономно по отношению к его значению во внутригосударственном законодательстве государств-участников. Хотя формулировка подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции относится к "свидетелям", а не к экспертам, гарантии пункта 3 статьи 6 Конвенции являются неотъемлемыми аспектами права на справедливое судебное разбирательство, закрепленного в пункте 1 статьи 6 Конвенции.

Таким образом, в отношении оспаривания экспертных данных и связанного с этим допроса экспертов Европейский Суд заключает, что право обвиняемого в преступлении на допрос экспертов защищено общим принципом, установленным в пункте 1 статьи 6 Конвенции, и должно рассматриваться в соответствии с данным пунктом "с надлежащим учетом гарантий пункта 3" (см. в качестве недавнего примера Постановление Европейского Суда по делу "Константинидес против Греции" (Constantinides v. Greece) от 6 октября 2016 г., жалоба N 76438/12, § 37, с дополнительными отсылками). Заключение эксперта, назначенного компетентным судом для рассмотрения вопросов, выдвинутых в деле, может иметь существенное воздействие на оценку дела судом. Если суд считает необходимым проведение экспертизы, защита должна иметь возможность ставить вопросы экспертам, оспаривать их выводы и рассматривать их непосредственно в судебном разбирательстве (см. там же, § 38, также с дополнительными отсылками).

Например, в отношении оспаривания прослушивания телефонных разговоров Европейский Суд отметил, что лицо, чьи показания записывались, могло не рассматриваться в качестве "свидетеля обвинения" в том же смысле, в котором отсутствующие свидетели в таких делах, как Шачашвили (упоминавшемся выше), считались свидетелями обвинения. Тем не менее, поскольку его показания использовались стороной обвинения для отклонения единственной линии защиты, выдвинутой заявителем в судебном разбирательстве, Европейский Суд заключил, что принципы, установленные в этих делах, в равной степени применимы к фактам данного дела (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сетон против Соединенного Королевства", § 60).

(ii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

91. Европейский Суд отмечает, что досудебная процедура в деле заявителя продолжалась с 10.00 до 22.00. Согласно протоколу об административном правонарушении, который был составлен и подписан заявителем в этот период, он совершил правонарушение, предусмотренное статьей 19.3 КоАП РФ. Сотрудники милиции решили передать дело судье тем же вечером. В тот же вечер суд первой инстанции признал заявителя виновным. Дело было рассмотрено в упрощенном порядке в соответствии с КоАП РФ: по делам, затрагивающим обвинение в правонарушении, наказываемом административным арестом, милиция должна была передавать дело об административном правонарушении в суд сразу после составления, а суд должен был рассматривать его в тот же день или в течение 48 часов после задержания заинтересованного лица. Представляется, что отложение было невозможным (см. § 43 настоящего Постановления).

92. Однако Европейский Суд напоминает, что использование такого порядка рассмотрения "уголовного обвинения" само по себе не противоречит статье 6 Конвенции, если процедура предусматривает необходимые гарантии (см. Постановление Европейского Суда по делу "Малофеева против Российской Федерации" (Malofeyeva v. Russia) от 30 мая 2013 г., жалоба N 36673/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека 2014. N 2 (примеч. редактора).), § 115, и Постановление Европейского Суда по делу "Борисова против Болгарии" (Borisova v. Bulgaria) от 21 декабря 2006 г., жалоба N 56891/00, § 40).

93. Если обратиться к вопросу о процессуальных мерах и гарантиях, прежде всего не установлено, что сотрудники милиции отложили встречу между заявителем и адвокатом (см. § 15 настоящего Постановления). Что касается судебного разбирательства, отмечалось, что было проведено устное слушание, на котором заявителю оказывал помощь его адвокат. Мировой судья заслушал объяснения заявителя, который не признал себя виновным, и его адвоката. Мировой судья также удовлетворил ходатайство защиты и заслушал свидетеля, которая присутствовала в зале судебных заседаний (см. § 20 настоящего Постановления). Свидетели противоположной стороны или публичные должностные лица не допрашивались. Как указывалось выше, в деле не участвовал обвинитель. Что касается разбирательства по жалобе, которое было проведено вскоре после рассмотрения дела в первой инстанции, заявитель предпочел не участвовать в рассмотрении жалобы, но его представлял в суде консул Украины. Неясно, признал ли себя заявитель виновным при рассмотрении жалобы, и просил ли он о смягчении наказания (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Гафгаз Маммадов против Азербайджана" (Gafgaz Mammadov v. Azerbaijan) от 15 октября 2015 г., жалоба N 60259/11, § 86). Однако представляется, что объяснения заявителя (см. § 25 настоящего Постановления) были неправильно истолкованы судом второй инстанции. Тем не менее сторонами не оспаривалось, что его объяснения суду второй инстанции в основном свелись к ходатайству о смягчении наказания. Наконец, следует отметить, что вышестоящий суд проверил решения нижестоящих на основании материалов дела.

94. Европейский Суд отмечает, что заявитель был признан виновным в основном со ссылкой на протокол об административном правонарушении и досудебные рапорты, составленные сотрудниками милиции, которые его задержали. Что касается протокола об административном правонарушении, Европейский Суд учитывает, что он был также составлен сотрудниками милиции, которые возбудили разбирательство против заявителя и передали дело в суд первой инстанции. Представляется, что по существу протокол об административном правонарушении составлял обвинительное заключение, поскольку излагал обвинения, которые позднее были разрешены судом первой инстанции. Другие документы дела, такие как протоколы об административном доставлении и административном задержании, по-видимому, не имеют конкретной доказательной ценности в отношении вины лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении.

95. Что касается сотрудников милиции, которые составили протокол об административном правонарушении (см. §§ 16-17 настоящего Постановления), сторонами не оспаривалось, что сторона защита заявила безуспешное ходатайство об их допросе в судебном разбирательстве. Заявитель пояснил во внутригосударственных судах и Европейском Суде, что их устные показания могли прояснить обстоятельства, при которых был составлен протокол об административном правонарушении, который выявил основания для рассмотрения обвинения. Нельзя утверждать, что их показания по этому конкретному аспекту дела имели бы решающее значение для обвинения против заявителя: он преследовался на основании протокола, который уже был передан в суд для рассмотрения. Заявитель имел доступ к этому протоколу и мог построить свою защиту вокруг него.

96. В то же время отсутствие этих сотрудников милиции на устном слушании не способствовало предоставлению стороне защиты адекватной возможности представить свою позицию в состязательном разбирательстве (см. аналогичным образом упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гафгаз Маммадов против Азербайджана", § 81).

97. Центральный довод заявителя затрагивает использование досудебных рапортов, составленных двумя задержавшими его сотрудниками милиции, и отсутствие возможности их допроса. Власти Российской Федерации упомянули в этой связи, не выдвинув конкретного правового аргумента, что эти сотрудники не были допрошены, поскольку сторона защиты не просила об их допросе. Не имеется данных, подтверждающих довод заявителя о том, что защита просила, хотя и безуспешно, о допросе задержавших сотрудников в судебном разбирательстве. Хотя он не просил о допросе сотрудников милиции при рассмотрении жалобы, заявитель последовательно поднимал данный вопрос в своей жалобе и затем в жалобе о пересмотре. Он утверждал, что не имел возможности допросить их или того, чтобы они были допрошены, до судебного разбирательства или во время последнего (см. аналогичным образом Постановление Европейского Суда по делу "Кракси против Италии (N 1)" (Craxi v. Italy) (N 1) от 5 декабря 2002 г., жалоба N 34896/97, §§ 90-93). Кроме того, настаивая на том, что рапорты не являлись "свидетельскими показаниями" в соответствии с КоАП РФ (поскольку не представляли собой показания, данные компетентному должностному лицу, и не были даны под присягой), власти Российской Федерации не пояснили, было ли допустимо в соответствии с КоАП РФ отстаивать право на допрос задержавших сотрудников милиции в открытом судебном разбирательстве в связи с такими рапортами. Следует отметить, что Постановление Верховного Суда Российской Федерации N 5 предусматривает такую возможность в отношении должностных лиц, которые составили протокол об административном правонарушении, но в нем не упомянуты задержавшие сотрудники милиции (см. § 41 настоящего Постановления).

98. Европейский Суд учитывает довод властей Российской Федерации о том, что эти сотрудники милиции не являлись свидетелями или потерпевшими от правонарушения с точки зрения КоАП РФ. Однако, что касается понятия "свидетель" в соответствии с подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, они должны рассматриваться как "свидетели", а именно "свидетели, показывающие против [лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении]". Европейский Суд полагает, что отсутствует существенное различие между письменными показаниями "свидетеля", полученными следователем в уголовном деле, например, и рапортом, составленным сотрудником милиции для сведения своего начальства (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Шаркунов и Мезенцев против Российской Федерации" (Sharkunov and Mezentsev v. Russia) от 10 июня 2010 г., жалоба N 75330/01* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2010. N 11 (примеч. редактора).), § 111, и Постановление Европейского Суда по делу "Мирилашвили против Российской Федерации" (Mirilashvili v. Russia) от 11 декабря 2008 г., жалоба N 6293/04, § 159).

99. Европейский Суд полагает, что отсутствовала уважительная причина для неявки в суд сотрудников милиции, которые задержали заявителя. Их показания против него имели как минимум решающее значение. Эти сотрудники были инициаторами разбирательства против заявителя и относились к органу, который его возбудил. Они были очевидцами предполагаемого участия заявителя в незаконном публичном мероприятии и его предполагаемого отказа подчиниться их соответствующим требованиям.

100. Европейский Суд учитывает объяснение властей Российской Федерации относительно того, что сотрудники милиции составили свои рапорты в отсутствие предварительного предупреждения третьего лица против дачи ложных показаний (см. § 74 настоящего Постановления, см. для сравнения подход, связанный с уличающими показаниями, данными сообвиняемыми в уголовных делах, Постановление Европейского Суда по делу "Пичугин против Российской Федерации" (Pichugin v. Russia) от 23 октября 2012 г., жалоба N 38623/03* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2014. N  4 (примеч. редактора).), § 199). Хотя отсутствуют основания предполагать, что публичные должностные лица действовали недобросовестно, доля предосторожности представляется целесообразной в отношении доказательства, полученного таким образом. В то же время представляется, что получение и оценка таких рапортов в качестве доказательств в соответствии с КоАП РФ были рассмотрены в качестве предметов конкретных норм или правил (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сетон против Соединенного Королевства", §§ 65-66).

101. Европейский Суд не считает, что при обстоятельствах настоящего дела признание заявителя виновным явилось результатом справедливого судебного разбирательства, насколько оно основано на непроверенных доказательствах, представленных сотрудниками милиции, которые являлись инициатором разбирательства и относились к органу, который его возбудил. Уравновешивающие факторы (а именно допрос К. по ходатайству защиты в судебном разбирательстве) не являлись достаточными в контексте настоящего дела.

102. Европейский Суд ранее рассматривал жалобы в отношении Российской Федерации по поводу административных разбирательств против лиц, обвинявшихся в нарушении правил проведения публичных мероприятий или неповиновении требований сотрудников милиции об их прекращении. В этих разбирательствах суды первой инстанции с готовностью и безоговорочно принимали объяснения сотрудников органов внутренних дел и лишали заявителей возможности представления доказательств противного. Европейский Суд указал, что в споре по поводу ключевых фактов, лежащих в основе обвинений, где единственными свидетелями обвинения были сотрудники милиции, игравшие активную роль в оспариваемых событиях, для судов было крайне важно использовать любую разумную возможность для проверки их уличающих объяснений (см. Постановление Европейского Суда по делу "Каспаров и другие против Российской Федерации (N 2)" (Kasparov and Others v. Russia) (N 2) от 13 декабря 2016 г., жалоба N 51988/07* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 2 (примеч. редактора).), § 48, и упомянутые в нем дела).

103. Европейский Суд заключает, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в отношении права заявителя на справедливое судебное разбирательство.

III. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции

104. Заявитель жаловался на то, что в его свободу выражения мнения было осуществлено незаконное и непропорциональное вмешательство в нарушение статьи 10 Конвенции, которая в соответствующих частях предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей...

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц...".

A. Приемлемость жалобы

105. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(a) Власти Российской Федерации

106. Власти Российской Федерации утверждали, что компетентный орган не получил уведомления о шествии, запланированном на 16 июля 2006 г. на Невском проспекте. Отсутствие такого уведомления сделало шествие незаконным. Некоторые демонстранты вели себя "деструктивно", тем самым явно нарушая порядок и создавая реальную угрозу для их собственной безопасности и безопасности других лиц. Они не прекращали свои незаконные действия и не расходились, несмотря на вмешательство сотрудников милиции. Кроме того, они оказали активное сопротивление милиции. Примерно 40 человек были задержаны.

107. Незаконность демонстрации прямо не влияла на административное задержание заявителя и его последующее преследование за правонарушение. Ни досудебные документы, ни судебные решения не указывали на незаконность демонстрации в качестве основной причины доставления заявителя в отдел внутренних дел, удержания его там или назначения ему наказания. Кроме того, суд второй инстанции прямо принял во внимание в качестве смягчающего обстоятельства "пассивную роль" заявителя во время незаконной демонстрации. Суды оценили законность мероприятия, насколько она имела значение для оценки распоряжений, отданных заявителю сотрудниками милиции. Действия сотрудников милиции по доставке заявителя в отдел милиции соответствовали статьям 5 и 11 Закона о милиции.

108. Власти Российской Федерации утверждали, что обстоятельства дела не указывали на какое-либо вмешательство в свободу выражения мнения заявителя. Заявитель был задержан и подвергся преследованию за неповиновение законному требованию сотрудников милиции, а не в связи с осуществлением им свободы распространения или получения информации. Заявитель, "который считал себя журналистом", должен был предвидеть последствия своего присутствия в непосредственной близости от места проведения незаконного публичного мероприятия и последствия деятельного сопротивления требованиям сотрудников милиции.

109. Даже если предположить, что имело место вмешательство в соответствии со статьей 10 Конвенции, власти Российской Федерации до сих пор утверждали, что органы власти действовали законно и преследовали законную цель поддержания общественного порядка пропорциональным образом. Суды надлежащим образом рассмотрели обстоятельства дела, включая прибытие заявителя в Российскую Федерацию и его присутствие поблизости от места мероприятия. Кроме того, суд привел достаточные мотивы для применения наказания в виде двухдневного ареста.

(b) Заявитель

110. Заявитель утверждал, что массовое мероприятие, организованное правительством, и связанные с ним протесты имели значительный общественный интерес. Свобода освещения таких вопросов не могла быть ограничена аккредитованными журналистами или мейнстримовыми средствами массовой информации. В то время как аккредитация или особая идентификационная карта могут обеспечить доступ к определенным мероприятиям или давать некоторые привилегии, они ни в коем случае не являются предварительным условием для осуществления журналистской работы или поиска, получения и распространения информации.

111. Власти Российской Федерации признали, что незаконность демонстрации прямо не затрагивала законность задержания заявителя, содержания под стражей и осуждения. В частности, суд второй инстанции отметил "пассивную роль" заявителя во время мероприятия. Таким образом, действительная причина вышеупомянутых мер против заявителя заключалась в его деятельности во время мероприятия в качестве журналиста, ищущего, получающего и стремящегося к распространению информации. Он фотографировал и последовательно пытался отличать себя (от других) в качестве журналиста. В ходе задержании он уведомил сотрудников милиции (а затем сотрудников в милицейском автомобиле и отделе милиции, а также в суде), что он являлся журналистом, освещающим протесты. "При наличии физической возможности" он предъявил свою международную пресс-карту, выданную Международной федерацией журналистов. Впоследствии его представитель и консул Украины также подтвердили его статус журналиста.

112. В своих комментариях в ответ на объяснения третьей стороны в Европейском Суде заявитель также добавил, что в то время он "сотрудничал" с Независимым медиа-центром (Indymedia). До саммита "Большой восьмерки" он получил отпуск на телевидении и сосредоточился на медиа-работе в рамках LINC, русского сокращенного наименования Либертарианского информационного и новостного коллектива, распространении в Интернете пресс-релизов и информации о протестах, установлении связей между журналистами и протестующими, освещении вопросов, выдвигаемых активистами. Хотя во время задержания заявитель не носил отличительную форму или знаки, выделявшие его в качестве журналиста, он не принимал участия в протесте. Реалии информирования о протестах не всегда позволяют журналисту каким-либо образом выделяться в среде высокого риска.

113. Ссылаясь на объяснения третьей стороны в настоящем деле, заявитель утверждал, что журналисты играют ключевую роль в сборе и распространении информации, особенно во время протестов и имеют право на особую защиту в соответствии со статьей 10 Конвенции независимо от того, происходит ли журналистская деятельность из мейнстримовых средств массовой информации или из развивающегося феномена "городских журналистов".

114. Даже если предположить, что может быть трудно различать демонстрантов и других лиц, присутствующих на месте (прохожих или репортеров), власти, включая суды, обязаны устанавливать и оценивать обстоятельства данного дела и производить требуемые отличия. В настоящем деле власти последовательно пренебрегали доказательствами, подтверждающими его статус и функции. Власти в деле заявителя не исполнили обязанность особо защищать журналистов и их право искать и получать информацию, в том числе в рискованных ситуациях.

115. Критический репортаж в контексте саммита "Большой восьмерки" имел дополнительную ценность с учетом небольшого внимания, которое мейнстримовые средства массовой информации уделяли обоим протестам и вопросам, которые протестующие хотели затронуть. Саммит "Большой восьмерки" характеризовался масштабными нарушениями прав человека, о которых сообщали разные организации. Задержание и арест заявителя были направлены на предотвращение освещения конкретного публичного мероприятия, тем самым затронув право общества на информацию. Непропорциональные меры, принятые против заявителя, за которыми последовала его высылка из Российской Федерации, имели определенное сдерживающее влияние. Эффект был также усилен распространением репрессивного характера законодательства Российской Федерации на публичные мероприятия.

2. Объяснения третьих сторон

(a) Власти Украины

116. Действуя от лица государства гражданства заявителя, власти Украины ссылались на прецедентную практику Европейского Суда, указывающую на ключевую роль средств массовой информации в предоставлении информации о том, какие меры принимаются властями в отношении публичных демонстраций и для предотвращения беспорядков. Они также напомнили, что роль "сторожевого пса", присущая средствам массовой информации, приобретает особую важность в этом контексте, поскольку их присутствие является гарантией того, что власти могут быть призваны к ответу в связи с их действиями в отношении демонстрантов и общественности в целом, когда речь заходит о действиях правоохранительных органов в ходе крупных собраний, включая методы, используемые для контроля над протестующими или для их разгона. Любая попытка устранить журналистов с места демонстрации должна, таким образом, подвергаться пристальной проверке (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Пентикяйнен против Финляндии" (Pentikainen v. Finland), жалоба N 11882/10* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 2 (примеч. редактора).), § 89, ECHR 2015).

117. В этом контексте вопросы, относящиеся к санкции на демонстрации, не должны иметь влияния на вопрос доступа журналиста к освещению таких демонстраций. Запрет наблюдения и освещения такой "несанкционированной демонстрации лишил журналиста возможности исполнять свою профессиональную функцию. Если журналист удалялся с места публичного мероприятия, должно было быть установлено справедливое равновесие между публичными интересами, относящимися к предотвращению беспорядков и к свободе выражения мнения журналиста, без умаления роли средств массовой информации как "общественного контролера".

(b) Совместные объяснения "Медиа Лигал Дефенс Инишиатив", "Статья 19: Глобальная кампания в поддержку свободы выражения мнения" и Центра защиты свободы средств массовой информации

118. Вступившие в дело третьи стороны пояснили, что объем защиты, предусмотренный в соответствии со статьей 10 Конвенции, должен толковаться в свете развивающихся внутригосударственных и международных норм о свободе прессы и сбора новостей, чтобы обеспечить возможность осуществления журналистами их важной функции общественного контролера эффективным и реальным образом, особенно в контексте протестов.

119. Дело Пентикяйнена, которое было рассмотрено Европейским Судом со ссылкой на особый перечень обстоятельств, возникших в этом деле, должно толковаться способом, который не имел бы ненамеренный "сдерживающий эффект" для журналистов, освещающих протесты, и фактически создает для медиаперсонала серьезную опасность. В частности, любое обобщенное требование носить одежду, отличающую от протестующих, и ясно показывать пресс-бейджи во время протестов не учитывает развивающуюся концепцию "журналистики" и реалии репортажа о протестах в различных протестах. Вступившие в дело третьи стороны далее подчеркнули, что "журналистика" более рассматривается не как "профессия", а как "функция". В соответствии с международными стандартами обязательное лицензирование или регистрация журналистов несовместимы с правом на свободу выражения мнения. В случае необходимости системы аккредитации должны быть конкретными, справедливыми и разумными, а их применение должно быть прозрачным.

120. При определенных обстоятельствах требование носить отличительную одежду может угрожать правам журналистов в соответствии со статьями 2, 3 и 10 Конвенции.

3. Мнение Европейского Суда

(a) Наличие и объем "вмешательства публичного органа"

121. Следует отметить, что заявитель преследовался и был признан виновным в соответствии со статьей 19.3 КоАП РФ, что не было конкретно связано с нарушением порядка проведения публичных мероприятий или осуществлением свободы собраний. Во внутригосударственном разбирательстве и в Европейском Суде заявитель последовательно утверждал, что имело место предположительно незаконное и непропорциональное "вмешательство" в его свободу получения и распространения информации, и последовательно отрицал участие в демонстрации.

122. Европейский Суд напоминает, что в делах, относящихся к публичным мероприятиям, имеет место тесная связь между свободами, защищенными статьями 10 и 11 Конвенции. В контексте этого конкретного дела Европейский Суд находит целесообразным рассмотреть эту часть жалобы в соответствии со статьей 10 Конвенции, принимая во внимание при необходимости общие принципы, установленные в контексте статьи 11 Конвенции.

123. Неоспоримо, что заявитель пытался фотографировать демонстрацию, таким образом собирая "информацию", и что он намеревался "распространить" эту информацию путем обработки фотографий для их распространения (см. § 9 настоящего Постановления). Европейский Суд полагает, что действия властей в отношении заявителя (его задержание, содержание под стражей и преследование) составляли "вмешательство" в соответствии со статьей 10 Конвенции. Сбор информации является существенным подготовительным шагом в журналистике и неотъемлемой защищаемой частью свободы прессы (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Компании "Сатакуннан Марккинапёрсси Ой" и "Сатамедиа Ой" против Финляндии" (Satakunnan Markkinapцrssi Oy and Satamedia Oy v. Finland) от 27 июня 2017 г., жалоба N 931/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 2 (примеч. редактора).), § 128). Свобода выражения мнения включает публикацию фотографий (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 2)" (Von Hannover v. Germany) (N 2), жалобы NN 40660/08 и 60641/08, § 103, ECHR 2012).

124. Вопрос о том, определял ли себя заявитель в качестве журналиста своевременным и надлежащим образом и в последующем разбирательстве, может иметь значение при оценке оправданности "вмешательства".

(b) Оправданность вмешательства

125. Спорные меры влекут нарушение статьи 10 Конвенции, кроме случаев, когда они предусмотрены законом, преследуют как минимум одну из законных целей, перечисленных в пункте 2 статьи 10 Конвенции, и необходимы в демократическом обществе.

126. Европейский Суд далее должен удостовериться в том, имели ли место законность, правомерная цель и неотложная общественная необходимость, оправдывающие "вмешательство", на всех стадиях, а именно удаления заявителя с места демонстрации, его содержания в отделе милиции и назначения ему наказания в виде административного ареста.

(i) Было ли вмешательство предусмотрено законом

127. Европейский Суд отмечает, что Закон о собраниях предусматривал основания и порядок прекращения публичного мероприятия, включая возможность сотрудника правоохранительных органов принять необходимые меры для этой цели. Поскольку заявитель не представил какого-либо конкретного довода относительно законности Закона о милиции в части разгона демонстрации, в настоящем деле Европейскому Суду не требуется делать какие-либо выводы в этом отношении. Что касается содержания заявителя в отделе милиции с учетом своих выводов в § 65 настоящего Постановления в части пункта 1 статьи 5 Конвенции, Европейский Суд заключает, что данный аспект вмешательства не был "предусмотрен законом" в значении статьи 10 Конвенции.

128. Также следует отметить, что заявитель преследовался, был признан виновным с назначением наказания в соответствии со статьей 19.3 КоАП РФ. В настоящем деле не выдвигался конкретный довод относительно законности такого преследования. С учетом объяснений заявителя Европейский Суд рассмотрит соответствующие вопросы в рамках дальнейшей оценки.

(c) Преследовало ли разбирательство об административном правонарушении заявителя правомерную цель, и было ли оно "необходимым в демократическом обществе"

129. Европейский Суд учитывает, что основное содержание жалобы заявителя, поданной в Европейский Суд, было связано с его преследованием и наказанием в виде административного ареста. Таким образом, это имеет значение для выявления целей, лежавших в основе производства по делу о соответствующем административном правонарушении, а также целей, лежащих в основе правил, несоблюдение которых составляет состав соответствующего правонарушения. Европейский Суд отмечает, что правонарушение, предусмотренное статьей 19.3 КоАП РФ, относится к главе КоАП РФ, предусматривающей административные правонарушения, посягающие на общественный порядок и общественную безопасность. В особом контексте настоящего дела предполагаемое неповиновение распоряжениям должностных лиц имело место в контексте публичного мероприятия, которое считалось незаконным, поскольку власти не были о нем уведомлены заблаговременно. Европейский Суд признает, что преследование могло быть направлено на предотвращение беспорядков.

130. В деле Пентикяйнена (упоминавшемся выше, § 89), подчеркивая существенную функцию, которую средства массовой информации исполняют в демократическом обществе, например, при предоставлении информации об отношении властей к публичным демонстрациям и сдерживании беспорядков, Европейский Суд указал, что любая попытка устранить журналистов с места демонстраций должна подвергаться "строгой проверке" (см. также Постановление Европейского Суда по делу "Сельмани и другие против Македонии" (Selmani and Others v. the former Yugoslav Republic of Macedonia) от 9 февраля 2017 г., жалоба N 67259/14, § 75). По мнению Европейского Суда, тот же подход "строгой проверки" применим к связанным последующим мерам, таким как преследование за предполагаемое правонарушение в связи с демонстрацией.

131. Не оспаривалось на внутригосударственном уровне или в Европейском Суде, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, заявитель был "журналистом", по крайней мере, что касается определения этого термина в законодательстве Российской Федерации (см. § 32 настоящего Постановления). Не оспаривается, что утром 16 июля 2006 г. заявитель не выполнял журналистское задание какого-либо средства массовой информации (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Пентикяйнен против Финляндии", §§ 10 и 92, и Постановление Европейского Суда. по делу "Эмин Хусейнов против Азербайджана" (Emin Huseynov v. Azerbaijan) от 7 мая 2015 г, жалоба N 59135/09, §§ 87 и 90, а также упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сельмани и другие против Македонии", §§ 5, 61 и 73). Однако у Европейского Суда нет оснований сомневаться в том, что заявитель, действовавший в качестве журналиста, намеревался собирать информацию и фотографии, относящиеся к публичному мероприятию, и распространять их в обществе через средства массовой информации (см. § 9 настоящего Постановления).

132. Соответственно, по мнению Европейского Суда, заявитель мог рассчитывать на защиту, предоставленную прессе в соответствии со статьей 10 Конвенции.

133. В этой связи властям Российской Федерации следовало уже на досудебной стадии разбирательства и тем более во время рассмотрения дела заявителя проверить, оправдывались ли его предполагаемые действия или смягчалась ли их тяжесть ввиду его довода о том, что он действовал в качестве журналиста. Тем не менее решения внутригосударственных органов не содержат адекватной оценки этого аспекта дела.

134. Со своей стороны Европейский Суд не усматривает относимые и достаточные причины, оправдывающие распоряжения, отданные сотрудниками милиции заявителю. Материалы дела не подтверждают, что демонстрация не была мирной или что она обернулась насилием, как неясно намекали власти государства-ответчика, хотя и в отсутствие обоснования (см. § 106 настоящего Постановления, см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Пентикяйнен против Финляндии", §§ 93 и 96). Материалы, предоставленные Европейскому Суду, не позволяют предположить, что любые такие обстоятельства подверглись адекватному исследованию на внутригосударственном уровне, например, во время разбирательства по делу об административном правонарушении в отношении заявителя. Также стороны не делали каких-либо конкретных представлений в Европейском Суде по вышеуказанным вопросам.

135. Европейский Суд учитывает, что правомерная цель предотвращения беспорядков имела большое значение в деле Пентикяйнена (упоминавшемся выше, § 94). Настоящее дело отличается в этом отношении.

136. Европейский Суд учитывает объяснение властей Российской Федерации о том, что незаконность демонстрации прямо не влияет на административное задержание заявителя и его последующее преследование за правонарушение. Власти Российской Федерации также указали, что ни досудебные документы, ни судебные решения не указывают на незаконность демонстрации как на основную причину применения наказания. Кроме того, суд второй инстанции прямо принял во внимание как смягчающее обстоятельство "пассивную роль" заявителя во время демонстрации.

137. Вопреки утверждению властей Российской Федерации Европейский Суд не усматривает во внутригосударственных решениях, что суды оценивали законность мероприятия, насколько это имело отношение для оценки законности распоряжений, отданных заявителю милицией. Решения судов не содержат оценки, относящейся к пропорциональности вмешательства в свободу выражения мнения заявителя или его свободу мирных собраний, следует ли признать, что он принял участие в качестве демонстранта в незаконном мероприятии, как утверждали органы власти и власти Российской Федерации в Европейском Суде.

138. Заявители делали особый упор на недостатки мотивировки, представленной внутригосударственными властями. Обе стороны просили Европейский Суд пересмотреть пропорциональность "вмешательства", хотя они не пришли к согласию относительно конкретных обстоятельств, имевших значение для такой оценки. Европейский Суд, в свою очередь, не находит, что основания, приведенные национальными властями для оправдания "вмешательства" в соответствии со статьей 10 Конвенции, достаточны для последующего применения наказания к заявителю в виде двух суток содержания под стражей. Если Европейский Суд сталкивается с тем, что внутригосударственные суды не приводят относимые и достаточные причины в обоснование вмешательства, он заключает, что нельзя признать, что суды "применили стандарты, совместимые с принципами, воплощенными в статье 10 Конвенции", или "основывались на приемлемой оценке относимых фактов" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Терентьев против Российской Федерации" (Terentyev v. Russia) от 26 января 2017 г., жалоба N 25147/09* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2017. N 3 (примеч. редактора).), § 24, и Постановление Европейского Суда по делу "Анненков и другие против Российской Федерации" (Annenkov and Others v. Russia), жалоба N 31475/10* (* См.: там же. 2018. N 2 (примеч. редактора).), § 139* (* См.: там же (примеч. редактора).)).

139. Вышеизложенные соображения, относящиеся к преследованию и признанию заявителя виновным, как и заключение Европейского Суда в § 127 настоящего Постановления, что касается досудебного лишения свободы в отделе внутренних дел, достаточны в настоящем деле, чтобы Европейский Суд мог сделать вывод о наличии нарушения статьи 10 Конвенции.

140. Европейский Суд полагает, что в настоящем деле отсутствует необходимость делать дополнительные выводы по поводу устранения заявителя с места демонстрации.

IV. Применение статьи 41 Конвенции

141. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

142. Заявитель требовал выплаты 7 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

143. Власти Российской Федерации не прокомментировали это требование.

144. Соответственно, Европейский Суд присуждает требуемую заявителем сумму, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

145. Заявитель также требовал выплаты 75 000 рублей в качестве возмещения судебных расходов и издержек, понесенных во внутригосударственных судах и в Европейском Суде.

146. Власти Российской Федерации не прокомментировали это требование.

147. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле с учетом предоставленных ему документов и вышеизложенных критериев Европейский Суд считает разумным присудить заявителю 2 000 евро в качестве компенсации расходов в рамках разбирательства в Европейском Суде, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

148. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объявил жалобу в части нарушения пункта 1 статьи 5, статей 6 и 10 Конвенции приемлемой для рассмотрения по существу;

2) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции;

3) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в части требования объективной беспристрастности;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в части требования справедливости;

5) постановил, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции;

6) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:

(i) 7 000 (семь тысяч) евро, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную выше сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 2 000 (две тысячи) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с указанной суммой;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

7) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 13 февраля 2018 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Хелена Ядерблом Председатель Палаты Суда