Определение Конституционного Суда РФ от 15 октября 2018 г. N 2519-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Евстратова Романа Константиновича на нарушение его конституционных прав пунктом 5 части первой статьи 27, пунктом 2 части первой статьи 39 и частью первой статьи 75 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, А.И. Бойцова, Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, С.М. Казанцева, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, О.С. Хохряковой, В.Г. Ярославцева,

заслушав заключение судьи К.В. Арановского, проводившего на основании статьи 41 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" предварительное изучение жалобы гражданина Р.К. Евстратова, установил:

1. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации гражданин Р.К. Евстратов оспаривает конституционность следующих положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации:

пункта 5 части первой статьи 27, относящего к основаниям прекращения уголовного преследования наличие в отношении подозреваемого или обвиняемого неотмененного постановления органа дознания, следователя или прокурора о прекращении уголовного дела по тому же обвинению либо об отказе в возбуждении уголовного дела;

пункта 2 части первой статьи 39, наделяющего руководителя следственного органа правом проверять материалы проверки сообщения о преступлении или материалы уголовного дела, отменять незаконные или необоснованные постановления следователя;

части первой статьи 75, согласно которой доказательства, полученные с нарушением требований данного Кодекса, являются недопустимыми, не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных его статьей 73.

Как следует из представленных материалов, приговором Тайшетского городского суда Иркутской области от 5 октября 2016 года Р.К. Евстратов осужден за совершение трех преступлений, предусмотренных частью первой статьи 286 УК Российской Федерации, к четырем годам лишения свободы. Суд апелляционной инстанции постановлением от 20 февраля 2017 года приговор изменил, освободил осужденного от наказания за одно из преступлений в связи с истечением срока давности и назначил ему окончательное наказание в виде трех лет лишения свободы. При этом, оценивая доводы стороны защиты о нарушении порядка возбуждения уголовных дел и обусловленной этим недопустимости доказательств, суд апелляционной инстанции отметил, что наличие на момент возбуждения уголовных дел в отношении Р.К. Евстратова (три первоначально возбужденных дела были в дальнейшем соединены в одно производство) постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела по двум преступлениям, в совершении которых он признан виновным, не может расцениваться как существенное нарушение уголовно-процессуального закона, влекущее отмену приговора, поскольку данные постановления были отменены руководителем следственного органа до окончания расследования и предъявления Р.К. Евстратову обвинения, а значит, имевшие место нарушения устранены еще в ходе предварительного следствия.

В передаче кассационных жалоб в защиту осужденного для рассмотрения в судебном заседании судов кассационной инстанции отказано постановлением судьи Иркутского областного суда от 19 мая 2017 года и постановлением судьи Верховного Суда Российской Федерации от 22 ноября 2017 года.

По мнению Р.К. Евстратова, пункт 5 части первой статьи 27, пункт 2 части первой статьи 39 и часть первая статьи 75 УПК Российской Федерации не соответствуют статьям 18, 19 (часть 1), 49 (часть 1) и 50 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации в той мере, в какой содержащиеся в них нормы позволяют, как утверждает заявитель, по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой, инициировать уголовное преследование при наличии неотмененного постановления об отказе в возбуждении уголовного дела с последующей отменой такого постановления без прекращения уголовного преследования, а также не признавать недопустимыми доказательства, полученные в ходе расследования уголовного дела, когда уголовное преследование было инициировано при неотмененном постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела.

2. Конституция Российской Федерации признает человека, его права и свободы высшей ценностью и возлагает на Россию как демократическое правовое государство обязанность, охраняя достоинство личности, признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина, в том числе право каждого на защиту своей чести и доброго имени; будучи непосредственно действующими, права и свободы человека и гражданина определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием; в целях же защиты прав и свобод, а также для обеспечения иных конституционных ценностей, включая законность и правопорядок, законодательно устанавливаются уголовно-правовые запреты общественно опасных деяний и наказания за их нарушение, а в случаях, когда эти ценности становятся объектом преступного посягательства, осуществляется уголовное преследование лиц, преступивших закон (статья 1, часть 1; статья 2; статья 18; статья 21, часть 1; статья 23, часть 1; статья 55, часть 3; статья 71, пункты "в", "о"; статья 76, часть 1).

Гарантируя каждому неотчуждаемое право на судебную защиту его прав и свобод, возможность обжаловать в судебном порядке решения и действия или бездействие органов государственной власти и должностных лиц и право на возмещение причиненного их незаконными действиями или бездействием вреда, Конституция Российской Федерации одновременно предписывает считать каждого обвиняемого в совершении преступления невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда, а неустранимые сомнения в виновности - толковать в пользу обвиняемого, который не обязан доказывать свою невиновность (статья 46, части 1 и 2; статьи 49 и 53). Эти права, в соответствии со статьей 17 (часть 1) Конституции Российской Федерации, признаются и гарантируются согласно общепризнанным принципам и нормам международного права, как они изложены во Всеобщей декларации прав человека (статьи 8, 10 и 11), Международном пакте о гражданских и политических правах (статья 14) и Конвенции о защите прав человека и основных свобод (статья 6), в силу которых каждый при рассмотрении предъявленного ему уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона, и считается невиновным, пока его виновность не будет доказана согласно закону.

По смыслу положений Конституции Российской Федерации, в России, правовая система которой основана на принципе верховенства права как неотъемлемом элементе правового государства, право на судебную защиту выступает гарантией всех других прав и свобод и предполагает эффективное восстановление в правах посредством правосудия, отвечающего требованиям справедливости и обеспечивающего охрану прав и свобод человека и гражданина от произвола властей. В рамках уголовного судопроизводства это предполагает, по меньшей мере, установление на основе исследованных доказательств обстоятельств происшествия, в связи с которым возбуждено уголовное дело, его правильную правовую оценку, выявление конкретного вреда, причиненного обществу и отдельным лицам, и действительной степени вины лица в совершении инкриминируемого ему деяния. При этом конституционные принципы правосудия предполагают неукоснительное следование процедуре уголовного судопроизводства и своевременность защиты прав и законных интересов участвующих в деле лиц, в том числе подозреваемых и обвиняемых в совершении преступления (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 8 декабря 2003 года N 18-П, от 19 июля 2011 года N 17-П, от 16 июля 2015 года N 23-П, от 21 ноября 2017 года N 30-П и др.).

Из приведенных конституционных и международно-правовых установлений следует, что виновность в совершении преступления может быть доказана лишь в порядке, предусмотренном процессуальным законом, что подразумевает, прежде всего, законность уголовного преследования в качестве обязательного условия справедливого правосудия по уголовным делам, включая процедуры доказывания и другие аспекты соответствующей юрисдикционной деятельности.

2.1. Конституционный статус личности, определяемый, в частности, статьями 2, 17-19, 22, 45, 46 и 49 Конституции Российской Федерации, не предполагает произвольного привлечения к уголовной ответственности лиц, подозреваемых в совершении преступления, - привлечение их к уголовной ответственности возможно лишь при наличии поводов и основания для возбуждения уголовного дела и с соблюдением порядка уголовного судопроизводства, установленного федеральным законом, а именно Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (часть первая статьи 1 и глава 19), который, закрепляя поводы и основание для возбуждения уголовного дела и регулируя правила возбуждения уголовных дел публичного, частного и частно-публичного обвинения (статьи 140, 146 и 147), вместе с тем предусматривает основания отказа в возбуждении уголовного дела или прекращения уголовного дела (статья 24), а также основания прекращения уголовного преследования (статья 27).

Оспариваемый Р.К. Евстратовым пункт 5 части первой статьи 27 УПК Российской Федерации прямо называет в числе оснований прекращения уголовного преследования в отношении подозреваемого или обвиняемого наличие в отношении него неотмененного постановления органа дознания, следователя или прокурора о прекращении уголовного дела по тому же обвинению либо об отказе в возбуждении уголовного дела. Как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, каких-либо исключений из этого правила, обусловленных особенностями тех или иных оснований прекращения уголовного преследования или отдельных стадий судопроизводства, на которых оно производится, данный Кодекс не содержит (определения от 19 февраля 2009 года N 112-О-О, от 11 мая 2012 года N 633-О и др.). С этим правилом согласуются и другие положения данного Кодекса, включая пункт 1 статьи 254, который обязывает суд прекратить уголовное дело, если во время судебного разбирательства установлено к тому основание, предусмотренное пунктом 5 части первой его статьи 27. Таким образом, уголовно-процессуальный закон исходит из недопустимости уголовного преследования за инкриминируемое лицу уголовно наказуемое деяние, когда остается в силе (не отменен) процессуальный акт об отказе от уголовного преследования того же лица за то же деяние, - и если сторона обвинения не исполнит на досудебной стадии это императивное условие, то допущенное ею нарушение может исправить суд.

2.2. По смыслу статей 46-52, 118, 120 и 123 Конституции Российской Федерации и корреспондирующих им статей 6 и 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, суд как орган правосудия призван обеспечивать в судебном разбирательстве соблюдение требований, необходимых для вынесения правосудного, т.е. законного, обоснованного и справедливого, решения по делу, и принимать меры к устранению препятствующих этому обстоятельств (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 8 декабря 2003 года N 18-П и др.).

Часть первая статьи 75 УПК Российской Федерации - в развитие статьи 50 (часть 2) Конституции Российской Федерации, запрещающей использовать при осуществлении правосудия доказательства, полученные с нарушением федерального закона, - предусматривает, что доказательства, полученные с нарушением требований данного Кодекса, являются недопустимыми и что недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для установления любого из обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу. Как неоднократно констатировал Конституционный Суд Российской Федерации, положения названной статьи служат гарантией принятия законного и обоснованного решения по уголовному делу и не могут расцениваться как нарушающие чьи-либо права (определения от 21 октября 2008 года N 527-О-О, от 23 июня 2009 года N 886-О-О, от 23 сентября 2010 года N 1190-О-О, от 29 мая 2014 года N 1049-О, от 25 октября 2016 года N 2203-О, от 27 июня 2017 года N 1178-О и др.).

При этом Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации предъявляет к процессуальному решению относительно допустимости доказательств требования законности, обоснованности и мотивированности (части третья и четвертая статьи 7) и не содержит норм, освобождающих суд, а равно прокурора, следователя и дознавателя от обязанности исследовать доводы подозреваемого, обвиняемого о признании тех или иных доказательств не имеющими юридической силы и при возникновении сомнений в допустимости или достоверности доказательств - отвергнуть их в соответствии с предписаниями статей 49 (часть 3) и 50 (часть 2) Конституции Российской Федерации (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 17 декабря 2009 года N 1632-О-О, от 14 июля 2011 года N 955-О-О, от 21 мая 2015 года N 1134-О, от 29 сентября 2015 года N 1849-О, от 28 марта 2017 года N 501-О и др.).

2.3. Пункт 2 части первой статьи 39 УПК Российской Федерации, общим образом предусматривая право руководителя следственного органа проверять материалы проверки сообщения о преступлении или материалы уголовного дела и отменять незаконные или необоснованные постановления следователя, не освобождает руководителя следственного органа от обязанности своевременно выносить законные и обоснованные решения (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 26 мая 2016 года N 1126-О). Доводы же, приведенные Р.К. Евстратовым в обоснование своей позиции о неконституционности этого законоположения, свидетельствуют о том, что нарушение своих конституционных прав заявитель связывает не с содержанием нормы закона, а с ненадлежащим исполнением соответствующим должностным лицом возложенных на него обязанностей. Между тем оценка правомерности действий (бездействия) и решений должностных лиц правоприменительных органов, а также проверка правосудности судебных решений, в том числе в части правильности истолкования судами примененных законоположений, как требующие исследования фактических обстоятельств конкретного дела, к компетенции Конституционного Суда Российской Федерации, определенной в статье 125 Конституции Российской Федерации и статье 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", не относятся.

Исходя из изложенного и руководствуясь пунктом 2 статьи 43 и частью первой статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации определил:

1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Евстратова Романа Константиновича, поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации признается допустимой.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.

Председатель Конституционного Суда Российской Федерации

В.Д. Зорькин

Мнение
судьи Конституционного Суда РФ К.В. Арановского

Полагаю, что Конституционный Суд Российской Федерации имел основания рассмотреть дело по жалобе Р.К. Евстратова. Из ее материалов можно заключить, во-первых, что в применении пункта 5 части первой статьи 27 и части первой статьи 75 УПК Российской Федерации на практике не исключено такое возбуждение уголовного дела и досудебное уголовное преследование лица по обвинению (подозрению) в совершении определенного деяния, когда по тому же поводу действует (не отменено) прежде вынесенное постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении того же лица. Во-вторых, из предварительного изучения жалобы следует, что доказательства, которые сторона обвинения собрала (получила) при действующем (не отмененном) постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела, она может на практике, не изымая из уголовного дела, допустить и ссылаться на них в суде.

Конституционные принципы правосудия, которые следуют из положений части первой статьи 1, статей 19 (части 1 и 2), 46 (части 1 и 2), 47 (часть 1), 49, 50 и 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации, предполагают соблюдение законных процедур в уголовном судопроизводстве, законность уголовного преследования в обвинении и доказывании.

Прокурор, следователь, орган дознания или дознаватель, согласно статье 21 УПК Российской Федерации, осуществляют уголовное преследование (по делам публичного и частно-публичного обвинения) не лично от себя, но от имени государства, которое в этом случае представлено стороной обвинения. Указанные субъекты не могут возбуждать уголовное преследование либо же отказывать в нем или его прекращать безотносительно к тому, какие процессуальные решения от имени государства уже были ими приняты по тому же предмету (событию, деянию, подозрению, обвинению одних и тех же лиц). Пока процессуальное решение стороны обвинения действует, государство остается в занятой процессуальной позиции, которой не могут пренебрегать соответствующие должностные лица или органы, - напротив, они обязаны ей следовать. Не исключено, конечно, изменение позиции, которую государство официально занимает относительно обвинения, вплоть до полного ее пересмотра, но это должно быть сделано с определенностью, чтобы не было противоположных процессуальных решений, изложенных в одновременно действующих процессуальных актах, из которых один выражает отказ государства от уголовного преследования лица за определенное деяние, а другой обязывает такое преследование вести.

Представляется в этом смысле недопустимым одновременное действие противоположных решений относительно того, вести ли прокурору, следователю, службе дознания уголовное преследование по обвинению (подозрению) конкретного лица в совершении конкретного деяния, и должны ли они принимать меры по его изобличению в качестве лица, виновного в совершении преступления, при соответствующих признаках такого преступления, как это следует из части 2 статьи 21 УПК Российской Федерации. Иное бы означало, что обвинительная деятельность в отношении конкретных лиц отклоняется от конституционных установлений, определяющих поведение государства и компетентных его представителей. Она лишена была бы предсказуемой определенности вопреки принципам правового государства, справедливого правосудия, уважения прав и свобод человека и гражданина и признания их высшей ценностью.

Уголовное преследование при взаимоисключающих о нем процессуальных решениях, принятых на стороне обвинения, ставит под сомнение признание и защиту конституционных и собственно процессуальных прав участников уголовного судопроизводства, включая потерпевших, гражданских истцов, но больше всего - обвиняемого. Процессуальное это противоречие делает неопределенным сам его статус, оставляет неясными основания и пределы действия статей 46, 47, 77, 173, 174 и 187-190 УПК Российской Федерации, т.е. состав прав его и обязанностей, режим его показаний, право знать, в чем подозревают его или обвиняют, получать о том процессуальные документы, возражать, вести защиту, представлять доказательства, заявлять ходатайства, участвовать в следственных действиях и др.

Оспариваемые заявителем законоположения предусматривают, помимо прочего, что уголовное преследование в отношении подозреваемого или обвиняемого прекращается при неотмененном постановлении органа дознания, следователя или прокурора о прекращении уголовного дела по тому же обвинению либо об отказе в возбуждении уголовного дела (пункты 4 и 5 части первой статьи 27 УПК Российской Федерации). Конституционный Суд Российской Федерации, обращаясь к статье 27 УПК Российской Федерации, ясно определил, что она, предусматривая прекращение уголовного преследования по указанным основаниям, не содержит каких-либо исключений из этого правила, притом что и в других положениях уголовно-процессуального закона таких исключений нет (определения от 19 февраля 2009 года N 112-О-О и от 11 мая 2012 года N 633-О).

С приведенными правилами в их конституционно-правовой трактовке сходятся и другие положения УПК Российской Федерации, включая пункт 1 статьи 254, который обязывает суд (со ссылкой на оспариваемый пункт 5 части первой статьи 27) прекратить уголовное дело, если во время судебного разбирательства установлено, в частности, наличие в отношении подсудимого неотмененного постановления органа дознания, следователя или прокурора о прекращении уголовного дела по тому же обвинению либо об отказе в возбуждении уголовного дела.

Иначе говоря, оспариваемые заявителем законоположения ни в буквальном своем значении, ни в конституционно-правовой их интерпретации, ни сами по себе, ни в системной их взаимосвязи с другими установлениями уголовно-процессуального закона не допускают истолкования, которое позволяло бы стороне обвинения начать и продолжать уголовное преследование лица по поводу какого-либо деяния, когда и если в отношении того же лица и того же деяния действует постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Пока такое постановление не отменено, законность соответствующего уголовного преследования исключена.

Имея же в виду, что в состав уголовного преследования входит доказывание, включая собирание и фиксацию стороной обвинения доказательств, следует заключить, что и доказательства, полученные в таком уголовном преследовании, не могут быть доброкачественными и пригодными как в досудебной части уголовного судопроизводства, так и в суде.

УПК Российской Федерации принципиально поддерживает свободу оценки доказательств (статья 17), с тем, однако, что каждое доказательство, согласно его статье 88, подлежит оценке на предмет допустимости; при отступлении от условий допустимости суд, прокурор, следователь, дознаватель признают доказательство недопустимым. Условие о допустимости действует во взаимосвязи с иными принципами и правилами уголовного судопроизводства, прежде всего с презумпцией невиновности (статья 14), которая исключает виновность лица в совершении преступления, если вина его не доказана в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законом.

Отказ в возбуждении уголовного дела исключает само производство по уголовному делу и делает его юридически невозможным всякий раз и до тех пор, пока постановление об отказе в возбуждении уголовного дела не отменено, а потому и доказывание со стороны обвинения также становится при этом недопустимым. Так, из части первой статьи 73, части первой статьи 86 УПК РФ определенно следует, что событие преступления, виновность лица в его совершении и другие обстоятельства подлежат доказыванию не при любых условиях, которые сторона обвинения свободно бы определяла по своему усмотрению сообразно своей следственной тактике и своим целям, а только "при производстве по уголовному делу". В собирании доказательств и во всем остальном доказывание со стороны обвинения возможно, когда уголовное дело определенно возбуждено действующим постановлением, а не вопреки постановлению об отказе в его возбуждении.

При этом действующий уголовно-процессуальный закон не позволяет стороне обвинения вместо отмены постановления об отказе в возбуждении уголовного дела заменить его новым постановлением, приняв по тому же предмету в отношении тех же лиц новое постановление. Иначе говоря, процессуальная "новация" в этом смысле законом не предусмотрена и, стало быть, исключена. Не предусматривает УПК Российской Федерации и "обратной силы" для отмены постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела, т.е. не позволяет "исправить" процессуальные дефекты в доказательствах, связанные с тем, что сторона обвинения получила их вопреки неотмененному постановлению об отказе в возбуждении уголовного дела (как и о прекращении уголовного дела). Все, что законно не доказано, сторона обвинения должна доказывать заново в рамках законно возбужденного уголовного дела, если это возможно. Если же представители обвинения утратят эту возможность и позволят в итоге виновным в преступлении уйти от справедливого наказания, то у государства, общества и у потерпевших будут, видимо, поводы оценить подобные упущения и сделать, может быть, о том свои выводы относительно качества следственной, обвинительной деятельности. Это, однако, не значит, что обвинение должно любой ценой состояться и привести к осуждению лица по дефектными доказательствам с отказом от конституционных основ справедливого, законного правосудия.

Согласно части 3 статьи 15 УПК Российской Федерации суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или защиты. Обеспечивая условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления ими своих прав, суд не может заменять процессуальные их решения своими решениями вопреки принципу состязательности. Он, в частности, не может давать неправомерные преимущества стороне обвинения и оставлять без предусмотренных законом последствий процессуальные упущения, допуская обвинительные доказательства, полученные вопреки закону.

Имеет значение и то, что получение обвинительных доказательств при взаимоисключающих решениях о статусе уголовного дела (преследовании) предрешает, кроме недопустимости, еще и неустранимые в них сомнения. Неопределенность в статусе уголовного преследования (уголовного дела) ставит обвинение в то положение, когда все доказательства, которые эта сторона соберет (получит, закрепит) вопреки своей же официальной процессуальной позиции, будут безнадежно двусмысленными. Ее утверждения о совершении лицом преступления и о его вине прямо разойдутся с утверждениями, изложенными этой стороной в принятом ею и действующем процессуальном решении. И устранить такую двусмысленность нельзя, потому что нельзя с обратной силой принять процессуальный акт об отмене вынесенного ранее постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Иначе говоря, неотмененное (действующее) постановление от отказе в возбуждении уголовного дела во всяком случае лишает доказательства изобличающей силы, поскольку сомнения в них неустранимы, а это требует их истолкования в пользу лица, получившего статус обвиняемого вопреки действующему в его отношении постановлению об отказе в возбуждении уголовного дела.

Вывод о неконституционности не предрешен, и скорее дело могло бы подытожить конституционно-правовое истолкование, близкое к буквальному смыслу пункта 5 части первой статьи 27 и части первой статьи 75 УПК Российской Федерации. Конституционный Суд Российской Федерации имел уже поводы высказаться о них в том смысле, что положения статьи 75 УПК Российской Федерации в развитие статьи 50 (часть 2) Конституции Российской Федерации запрещают (не допускают) использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона; недопустимые доказательства, полученные с нарушением требований этого Кодекса, не имеют юридической силы, не могут быть положены в основу обвинения, использоваться для установления любого из обстоятельств, подлежащих доказыванию в производстве по уголовному делу (части первая и вторая); согласно части третьей статьи 7 указанного Кодекса нарушение его норм судом, прокурором, следователем, органом дознания, начальником органа дознания, начальником подразделения дознания или дознавателем в ходе уголовного судопроизводства влечет за собой признание недопустимыми полученных таким путем доказательств; приведенные правила служат гарантией принятия законного и обоснованного решения по уголовному делу и обязывают суд при возникновении сомнений в юридической силе или достоверности доказательств отвергнуть их в соответствии с требованиями статей 49 (часть 3) и 50 (часть 2) Конституции Российской Федерации (определения от 21 октября 2008 года N 527-О-О, от 23 июня 2009 года N 886-О-О, от 23 сентября 2010 года N 1190-О-О, от 23 апреля 2013 года N 497-О, от 28 мая 2013 года N 860-О, от 22 апреля 2014 года N 824-О, от 29 мая 2014 года N 1049-О, от 21 мая 2015 года N 1043-О, от 23 июня 2016 года N 1282-О, от 25 октября 2016 года N 2203-О, от 27 июня 2017 года N 1178-О и др.). С вышеизложенным соотносятся общим образом и разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации, как они изложены, в частности, в пункте 2 постановления от 5 марта 2004 года N 1 "О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" и пункте 13 постановления от 19 декабря 2017 года N 51 "О практике применения законодательства при рассмотрении уголовных дел в суде первой инстанции (общий порядок судопроизводства)".

Понятно, что вышеизложенное не относится к доследственной проверке и к оперативно-розыскной деятельности. Не относится оно и к тем случаям, когда участники производства со стороны обвинения и защиты согласованно дискредитируют доказательства с изготовлением, например, недостоверных процессуальных документов (постановлений) о статусе и движении уголовного дела. Противоправная эта деятельность не должна давать выгод причастным к ней лицам и ставить под сомнение результаты добросовестного и законного доказывания, что было бы важно заметить в итоговом решении по жалобе заявителя.