Постановление Европейского Суда по правам человека от 13 февраля 2018 г. Дело "Андрей Смирнов (Andrey Smirnov) против Российской Федерации" (Жалоба N 43149/10) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Андрей Смирнов (Andrey Smirnov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 43149/10)

Постановление Суда

Страсбург, 13 февраля 2018 г.

По делу "Андрей Смирнов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Хелены Ядерблом, Председателя Палаты,

Луиса Лопеса Герра,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Алёны Полачковой,

Георгия А. Сергидеса,

Жольены Шуккинг, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 23 января 2018 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 43149/10, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Андреем Васильевичем Смирновым (далее - заявитель) 17 июля 2010 г.

2. Интересы заявителя представлял М. Степанов, адвокат, практикующий в г. Москве. Власти Российской Федерации первоначально были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником на этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявитель жаловался, в частности, на то, что его содержание под стражей не было оправдано "соответствующими и достаточными" основаниями и что количество и условия проведения его свиданий с родителями были чрезмерно ограничены.

4. 12 июня 2014 г. эти жалобы были коммуницированы властям Российской Федерации, в остальной части жалоба была объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу в соответствии с пунктом 3 правила 54 Регламента Суда.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1992 году и проживает в г. Твери.

6. Обстоятельства дела, изложенные сторонами, можно представить следующим образом.

7. 7 мая 2009 г. заявитель и его одноклассник А. были задержаны по подозрению в причинении тяжких телесных повреждений мальчику из их школы. Они сознались в содеянном. Заявитель был отпущен под наблюдение родителей, а А. заключен под стражу. На следующий день заявитель и А. отказались от своих признательных показаний.

8. 16 ноября 2009 г., после того, как следователь переквалифицировал их действия на деяния, составляющие более тяжкое преступление, Заволжский районный суд г. Твери (далее - районный суд) постановил заключить заявителя под стражу со ссылкой на тяжесть вменявшегося ему преступления и на тот факт, что заявитель отказался от своих показаний. Районный суд истолковал последнее обстоятельство как указывающее на риск того, что заявитель может воспрепятствовать производству по уголовному делу. 11 декабря 2009 г. Тверской областной суд оставил это постановление в силе, указав следующее:

"[Тот факт, что подозреваемый] имеет постоянное место жительства, проживает с семьей, учится в университете и не имеет судимостей, не является основанием безусловного отказа следователю в требовании [о выдаче разрешения на заключение под стражу] ввиду особой тяжести обвинения".

9. 12 января 2010 г. районный суд продлил срок содержания заявителя под стражей, указав, что заявитель "изменил отношение к совершенному преступлению от полного признания вины до полного ее отрицания". С точки зрения суда, это свидетельствовало о том, что в случае освобождения заявитель мог помешать производству по делу. Районный суд также добавил, что связанная с лишением свободы мера пресечения была необходима, чтобы "обеспечить исполнение обвинительного приговора". 3 февраля 2010 г. Тверской областной суд оставил в силе постановление районного суда и, в частности, его вывод о том, что мера пресечения, не связанная с лишением свободы, не была достаточной для обеспечения исполнения приговора.

10. 20 января 2010 г. следователь, в производстве которого находилось дело заявителя, отказал родителям последнего в просьбе увидеться с сыном на следующих основаниях:

"Следствие назначило В. Смирнова, отца А. Смирнова, законным представителем несовершеннолетнего подозреваемого. Однако следствие полагает, что В. Смирнов использует все средства для того, чтобы препятствовать ходу производства по уголовному делу, исходя из личной заинтересованности; он не является по вызову суда и следователя и всячески задерживает ход производства по делу. Следствие полагает, что подобные действия В. Смирнова могут оказать негативное воздействие на подозреваемого А. Смирнова, а также помешать установлению истины по уголовному делу".

11. 25 февраля 2010 г. прокурор отказал отцу заявителя в удовлетворении жалобы на решение следователя, указав, что решение о разрешении посещений не являлось обязанностью следователя, а принималось последним по его собственному усмотрению, и что причины отказа были "убедительными и обоснованными".

12. 3 февраля 2010 г. районный суд снова продлил срок содержания заявителя под стражей на основании того, что он подозревался в совершении особо тяжкого преступления и что не отпали обстоятельства, требующие его содержания под стражей. 19 февраля 2010 г. Тверской областной суд оставил постановление в силе.

13. В последнем постановлении о продлении меры пресечения от 11 марта 2010 г. делалась ссылка на тяжесть обвинения против обоих подозреваемых без проведения различия между ситуациями каждого из них.

14. 25 марта 2010 г. Тверской областной суд признал заявителя и А. виновными в покушении на убийство и приговорил каждого из них к пяти годам лишения свободы. 9 июня 2010 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил приговор в силе.

15. С ноября 2009 года по июль 2010 года родители заявителя посещали его в месте содержания под стражей 16 раз. Все свидания проходили под наблюдением охранника, а заявитель и его родители были разделены стеклянной перегородкой.

II. Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика

16. Статья 18 Федерального закона от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" (далее - Закон о содержании под стражей) гласит:

"Подозреваемым и обвиняемым на основании письменного разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, может быть предоставлено не более двух свиданий в месяц с родственниками и иными лицами продолжительностью до трех часов каждое.

Свидания с родственниками и иными лицами осуществляются под контролем сотрудников мест содержания под стражей и в случае попытки передачи подозреваемому или обвиняемому запрещенных к хранению и использованию предметов, веществ и продуктов питания либо сведений, которые могут препятствовать установлению истины по уголовному делу или способствовать совершению преступления, прерываются досрочно".

17. Раздел XVI Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений, утвержденных приказом Министерства юстиции от 14 октября 2005 г. N 189 (далее - Правила), определяет правила организации свиданий с членами семьи и другими лицами. Пункт 139 Правил устанавливает следующие ограничения: не более двух свиданий в месяц, письменное разрешение действительно только на одно свидание, не более на двух взрослых одновременно. В пункте 143 Правил указывается, что свидания проводятся в специально оборудованных для этих целей помещениях через разделительную перегородку, исключающую передачу каких-либо предметов, но не препятствующую переговорам и визуальному общению. Переговоры осуществляются через переговорное устройство и могут прослушиваться сотрудниками учреждения.

18. Конституционный Суд Российской Федерации последовательно обосновывает необходимость законодательной регламентации предоставляемых содержащимся под стражей лицам свиданий положениями утвержденного Генеральной Ассамблеей ООН 9 декабря 1988 г. Свода принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме, в частности, Принципом 19 (см. Определения Конституционного Суда Российской Федерации от 13 июня 2002 г. N 176-О, от 16 октября 2003 г. N 351-О и от 17 июня 2010 г. N 807-О-О). По мнению Конституционного Суда Российской Федерации, ограниченность предоставляемых свиданий по их количеству, продолжительности и условиям проведения является "неизбежным следствием данной меры пресечения, состоящей в изоляции обвиняемого (подозреваемого) в специальном месте под охраной". Конституционный Суд Российской Федерации подчеркнул, что любой отказ в свидании должен оформляться в виде мотивированного постановления и может быть обжалован прокурору или в суд общей юрисдикции.

III. Соответствующие правила содержания под стражей несовершеннолетних

19. Правила Организации Объединенных Наций, касающиеся защиты несовершеннолетних, лишенных свободы, принятые Резолюцией 45/113 Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1990 г., в частности, гласят следующее:

"IV. Управление исправительными учреждениями для несовершеннолетних

J. Расширение круга общения

59. Следует использовать все средства для обеспечения должной связи несовершеннолетних с внешним миром, что является неотъемлемой частью права на справедливое и гуманное обращение и имеет важнейшее значение для подготовки несовершеннолетних к возвращению в общество. Несовершеннолетним следует разрешать общаться с их семьями, друзьями и другими лицами или представителями имеющих надежную репутацию организаций, покидать исправительное учреждение для посещения дома и встречи с семьей и получать специальные разрешения на выход за пределы исправительного учреждения для учебы, профессиональной подготовки и других важных целей. В том случае, когда несовершеннолетний отбывает наказание, время, проведенное вне исправительного учреждении, засчитывается в срок заключения.

60. Каждый несовершеннолетний должен иметь право на регулярные и частые свидания, в принципе раз в неделю и не менее раза в месяц, в условиях, учитывающих потребность несовершеннолетнего в уединении, контактах и неограниченном общении со своей семьей и защитником".

20. Рекомендация Комитета министров Совета Европы N CM/Rec(2008)11 "О Европейских правилах для несовершеннолетних правонарушителей, по отношению к которым применены санкции или ограничительные меры уголовно-правового характера", принятая Комитетом министров Совета Европы 5 ноября 2008 г. на 1040-м заседании представителей министров, гласит:

"Е.11. Связь с внешним миром

83. Несовершеннолетним лицам должно быть разрешено общение с помощью писем без установления каких-либо количественных ограничений и как можно чаще по телефону или с использованием других видов связи со своими семьями, иными лицами и представителями сторонних организаций, а также регулярное осуществление встреч с данными лицами.

84. Механизмы осуществления посещений должны быть такими, чтобы позволить несовершеннолетним лицам поддерживать и развивать семейные отношения обычным образом, насколько это возможно, и предоставить возможности для социальной реинтеграции.

85.1. Администрация учреждения должна оказывать содействие несовершеннолетним лицам в поддержании полноценной связи с внешним миром и должна обеспечивать их для этого соответствующими средствами.

85.2. Общение и посещения могут подпадать под ограничения и мониторинг как необходимые требования для продолжения уголовного расследования, поддержания надлежащего порядка, защиты и безопасности, предотвращения совершения уголовных преступлений и защиты жертв преступлений, однако такие ограничения, включая специальные ограничения, установленные судебным органом, тем не менее, должны разрешать приемлемый минимальный уровень контакта".

Право

I. Предполагаемое нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции

21. Заявитель жаловался на то, что суды не указали "соответствующих и достаточных" оснований для заключения его под стражу, что являлось нарушением пункта 3 статьи 5 Конвенции, который гласит:

"Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей статьи... имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд".

22. Власти Российской Федерации полагали, что заявитель содержался под стражей в течение четырех с половиной месяцев, то есть в течение срока, который не был чрезмерно длительным. Для заключения заявителя под стражу существовали "соответствующие и достаточные" основания, так как один из свидетелей сообщил, что заявитель оказывал на него давление, и поскольку потерпевшая сторона просила суд заключить заявителя под стражу.

A. Приемлемость жалобы

23. Европейский Суд считает, что эта жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

24. Европейский Суд напоминает, что пункт 3 статьи 5 Конвенция не предоставляет судебным властям выбор между судебным разбирательством в течение разумного срока и освобождением обвиняемого до суда. Существует презумпция в пользу освобождения. Вопрос о том, разумно ли содержать обвиняемого под стражей, следует решать в зависимости от фактов и специфических обстоятельств каждого конкретного дела (см. Постановление Европейского Суда по делу "Жеребин против Российской Федерации" (Zherebin v. Russia) от 24 марта 2016 г., жалоба N 51445/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 12 (примеч. редактора).), §§ 49-54).

25. Заявитель был заключен под стражу 16 ноября 2009 г. и был приговорен к лишению свободы 25 марта 2010 г. Таким образом, период, который следует принимать во внимание, составляет четыре месяца и семь дней. Европейский Суд не может согласиться с аргументом властей Российской Федерации о том, что данный период был слишком кратким, чтобы поднять вопросы с точки зрения пункта 3 статьи 5 Конвенции. Европейский Суд напоминает, что пункт 3 статьи 5 Конвенции не может толковаться как безусловно допускающий содержание под стражей в течение определенного периода. Для любого срока содержания под стражей, даже самого короткого, властями должны быть представлены убедительные причины, и требование указания на "соответствующие и достаточные" основания применяется с момента, когда судья в первый раз рассматривает необходимость заключения подозреваемого под стражу (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бузаджи против Республики Молдова" (Buzadji v. Republic of Moldova) от 5 июля 2016 г., жалоба N 23755/07* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 5 (примеч. редактора).), §§ 92-102, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Жеребин против Российской Федерации", § 61, а также см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Бельчев против Болгарии" (Belchev v. Bulgaria) от 8 апреля 2004 г., жалоба N 39280/98, § 82, в котором содержание заявителя под стражей продолжалось четыре месяца и 14 дней).

26. Суды Российской Федерации вынесли постановления о заключении под стражу и продлевали срок содержания заявителя под стражей по трем основаниям: тяжести предъявленного обвинения, того факта, что заявитель отказался от своих показаний, и необходимости обеспечить исполнение приговора (см. §§ 9, 10, 12 и 13 настоящего Постановления). Что касается упомянутого властями Российской Федерации риска оказания давления на свидетелей или потерпевшего, Европейскому Суду нет необходимости определять, мог ли данный риск служить оправданием для содержания заявителя под стражей, поскольку он не был упомянут ни в одном постановлении внутригосударственных судов (см. Постановление Европейского Суда по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia) от 1 июня 2006 г., жалоба N 7064/05* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2006. N 12 (примеч. редактора).), § 79, и Постановление Европейского Суда по делу "Пичугин против Российской Федерации" (Pichugin v. Russia) от 23 октября 2012 г., жалоба N 38623/03* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2014. N 4 (примеч. редактора).), § 138).

27. Рассматривая вопрос о содержании заявителя под стражей, суды Российской Федерации систематически ссылались на тяжесть обвинения как на основной критерий оценки возможности заявителя скрыться или воспрепятствовать отправлению правосудия. Однако Европейский Суд неоднократно указывал, что, хотя тяжесть возможного наказания и является уместным доводом при оценке риска побега или рецидива, необходимость продления лишения свободы не может оцениваться исключительно с абстрактной точки зрения, предполагающей оценку лишь тяжести преступления. Это особенно важно в делах, подобных настоящему, в котором юридическая квалификация фактов и, соответственно, тяжесть возможного наказания были определены следствием без судебного контроля того, подтверждали ли собранные доказательства разумное подозрение в том, что заявитель совершил преступления, в которых его обвиняли (см. Постановление Европейского Суда по делу "Илийков против Болгарии" (Ilijkov v. Bulgaria) от 26 июля 2001 г., жалоба N 33977/96, § 81, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мамедова против Российской Федерации", § 74).

28. Что касается двух других оснований, упомянутых внутригосударственными судами, Европейский Суд напоминает, что заявитель должен был считаться невиновным до момента его осуждения. Применение содержания под стражей как формы наказания за решение заявителя воспользоваться правом не свидетельствовать против самого себя или обеспечения исполнения приговора суда является несовместимым с требованиями пункта 3 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Летеллье против Франции" (Letellier v. France) от 26 июня 1991 г., жалоба N 12369/86, § 51, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Идалов против Российской Федерации" (Idalov v. Russia) от 22 мая 2012 г., жалоба N 5826/03* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2013. N 5 (примеч. редактора).), § 145).

29. К тому же формулировки постановлений о содержании под стражей, например, постановления областного суда от 11 декабря 2009 г. (см. § 8 настоящего Постановления), где перечислены обстоятельства в пользу освобождения заявителя, но сделан только вывод о том, что ни одно из них не являлось достаточным для отказа в удовлетворении ходатайства следователя о заключении заявителя под стражу, позволяют предположить, что бремя доказывания было возложено на заявителя. Европейский Суд уже указывал, что такая практика несовместима с презумпцией в пользу освобождения и нарушает статью 5 Конвенции, в силу которой лишение свободы является исключением из принципа личной свободы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Илийков против Болгарии", §§ 84-85, и Постановление Европейского Суда по делу "Рохлина против Российской Федерации" (Rokhlina v. Russia) от 7 апреля 2005 г., жалоба N 54071/00* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2006. N 6 (примеч. редактора).), § 67).

30. Наконец, Европейский Суд отмечает, что суды Российской Федерации не рассматривали вопрос о применении других мер пресечения, способных обеспечить явку заявителя в суд, а после начала судебного следствия использовали одну и ту же краткую формулировку для продления содержания заявителя и А. под стражей, не анализируя их личные ситуации более детально (см. § 13 настоящего Постановления). Согласно прецедентной практике Европейского Суда коллективные постановления о заключении под стражу без индивидуальной оценки оснований лишения свободы каждого из лиц как таковые несовместимы с требованиями пункта 3 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Щеглюк против Российской Федерации" (Shcheglyuk v. Russia) от 14 декабря 2006 г., жалоба N 7649/02* (* См.: там же. 2007. N 7 (примеч. редактора).), § 45, Постановление Европейского Суда по делу "Корчуганова против Российской Федерации" (Korchuganova v. Russia) от 8 июня 2006 г., жалоба N 75039/01* (* См.: там же. 2006. N 11 (примеч. редактора).), § 76, и Постановление Европейского Суда по делу "Долгова против Российской Федерации" (Dolgova v. Russia) от 2 марта 2006 г., жалоба N 11886/05* (* См.: там же. N 8 (примеч. редактора).), § 49).

31. Следовательно, в настоящем деле имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

32. Заявитель жаловался на нарушение статьи 8 Конвенции по причине отказа в свидании с родителями 20 января 2010 г., ограничений количества таких свиданий в течение срока содержания под стражей и того, что во время свиданий он был отделен от родителей стеклянной перегородкой. Статья 8 Конвенции гласит:

"1. Каждый имеет право на уважение его... семейной жизни...

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

33. Власти Российской Федерации утверждали, что ограничение количества свиданий было основано на статье 18 Закона о содержании под стражей и было пропорционально правомерной цели предотвращения беспорядков и преступлений, поскольку заявитель содержался под стражей из-за тяжести вменяемых ему преступлений и его возможности помешать установлению истины по делу. Стеклянные перегородки были установлены в соответствии с Правилами внутреннего распорядка исправительных учреждений с целью препятствовать передаче любых предметов, защищать посетителей от внезапных опасных действий заключенных, а также из соображений гигиены, чтобы предотвратить распространение таких инфекционных заболеваний, как туберкулез. С точки зрения властей Российской Федерации, отсутствие стеклянных перегородок вызовет необходимость увеличения количества охранников и более пристального наблюдения за заключенными и посетителями. Это может привести к ограничению их личного пространства и повлечь за собой еще более серьезное вмешательство в право на уважение семейной жизни.

A. Приемлемость жалобы

34. Европейский Суд считает, что эта жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Наличие вмешательства

35. Как установлено прецедентной практикой Европейского Суда, при заключении под стражу человек утрачивает право на свободу, но продолжает пользоваться всеми остальными основными правами и свободами, включая право на уважение семейной жизни, и любое ограничение этих прав должно быть оправдано в каждом конкретном деле (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хорошенко против Российской Федерации" (Khoroshenko v. Russia) от 30 июня 2015 г., жалоба N 41418/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 9 (примеч. редактора).), §§ 116-117).

36. Заключение под стражу, как любая другая мера лишения свободы, неизбежно предполагает ограничения частной и семейной жизни. Определенная степень контроля за контактами заключенного с внешним миром необходима и не противоречит Конвенции. Однако важной частью права заключенного на уважение семейной жизни является обеспечение и в случае необходимости помощь со стороны властей в поддержании контакта с близкими родственниками. Данный принцип тем более применяется к лицам, лишенным свободы до суда по их делу и считающимся невиновными в силу пункта 2 статьи 6 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Мессина против Италии (N 2" (Messina v. Italy) (N 2) от 28 сентября 2000 г., жалоба N 25498/94, §§ 61-62, Постановление Европейского Суда по делу "Лавентс против Латвии" (Lavents v. Latvia) от 28 ноября 2002 г., жалоба N 58442/00, § 139, Постановление Европейского Суда по делу "Эстрих против Латвии" (Estrikh v. Latvia) от 18 января 2007 г., жалоба N 73819/01, § 166, Постановление Европейского Суда по делу "Тросин против Украины" (Trosin v. Ukraine) от 23 февраля 2012 г., жалоба N 39758/05, § 39, и Постановление Европейского Суда по делу "Эпнерс-Гефнерс против Латвии" (Epners-Gefners v. Latvia) от 29 мая 2012 г., жалоба N 37862/02, §§ 60-66).

37. Вмешательство в право заключенного на уважение семейной жизни необязательно представляет собой полный запрет на свидания с родственниками, это могут быть и другие меры со стороны администрации учреждения. Так, Европейский Суд указывал, что ограничения количества и продолжительности свиданий, наблюдение за ними и обязанность соблюдать определенные условия во время свидания являются вмешательством в права заявителей, гарантированные статьей 8 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ван дер Вен против Нидерландов" (Van der Ven v. Netherlands) от 4 февраля 2003 г., жалоба N 50901/99, § 69, Постановление Европейского Суда по делу "Кламецки против Польши (N 2)" (Klamecki v. Poland) (N 2) от 3 апреля 2003 г., жалоба N 31583/96, § 144, Постановление Европейского Суда по делу "Кучера против Словакии" (Kuсera v. Slovakia) от 17 июля 2007 г., жалоба N 48666/99, § 127, и Постановление Европейского Суда по делу "Ферла против Польши" (Ferla v. Poland) от 20 мая 2008 г., жалоба N 55470/00, § 38).

38. Заявитель утверждал, а власти Российской Федерации не оспаривали, что 20 января 2010 г. родителям заявителя было отказано в свидании с ним в связи с тем, а также что в последующий период им предоставлялось не более двух свиданий в месяц и что во время свиданий заявитель был отделен от родителей стеклянной перегородкой. Европейский Суд установил, что подобные ограничения являются вмешательством в осуществление заявителем своего права на уважение семейной жизни (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мессина против Италии (N 2)", § 62, и Постановление Европейского Суда по делу "Моисеев против Российской Федерации" (Moiseyev v. Russia) от 9 октября 2008 г., жалоба N 62936/00* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2008. N 3 (примеч. редактора).), § 247). Остается определить, было ли вмешательство "предусмотрено законом", преследовало ли оно одну из правомерных целей, указанных в пункте 2 статьи 8 Конвенции, и было ли оно "необходимо в демократическом обществе".

2. Основания вмешательства

(a) Отказ в свидании

39. 20 января 2010 г. следователь отказал родителям заявителя в свидании с ним, ссылаясь на препятствующие расследованию действия отца заявителя (см. § 10 настоящего Постановления).

40. Европейский Суд ранее установил, что статья 18 Закона о содержании под стражей, предоставляющая следователю неограниченное право разрешать до двух свиданий в месяц, не соответствует требованиям "качества закона" и его предсказуемости, поскольку она предоставляет следователю неограниченные полномочия в сфере свиданий с родственниками, но не определяет обстоятельства, при которых в свидании может быть отказано, не указывает, на какое время и на каких основаниях (см. Постановление Европейского Суда по делу "Власов против Российской Федерации" (Vlasov v. Russia) от 12 июня 2008 г., жалоба N 78146/01* (* См.: там же. 2009. N 2 (примеч. редактора).), § 126, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Моисеев против Российской Федерации", § 250).

41. Настоящее дело демонстрирует, как данным правом могли злоупотребить и злоупотребили. Следователь отказал родителям заявителя в свидании с целью пресечь действия отца заявителя, которые, как полагал следователь, препятствовали производству по делу. Побочным эффектом было лишение свидания также и матери заявителя. Текст постановления об отказе в свидании свидетельствует о том, что доводы о влиянии такого отказа на семейную жизнь заявителя даже не принимались во внимание, поскольку единственной целью следователя было продолжение производства по его уголовному делу. Прокурор одобрил такое осуществление следователем своего неограниченного права и кратко указал, что причины отказа были "убедительными и обоснованными" (см. § 11 настоящего Постановления).

42. Европейский Суд напоминает, что положение закона, предоставляющее следователю неограниченное право разрешить или отказать в свидании с заключенным, без ограничения сферы применения данного права и способов его осуществления, не соответствует требованию "качества закона" и лишает заявителя минимальной защиты против произвола или злоупотребления правом, которой должны пользоваться все граждане в силу верховенства права в демократическом обществе (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Власов против Российской Федерации", §§ 125-126, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Моисеев против Российской Федерации", § 249-250, см. также похожие выводы в Постановлениях Европейского Суда по делам "Шалимов против Украины" (Shalimov v. Ukraine) от 4 марта 2010 г., жалоба N 20808/02, § 88, "Вегера против Польши" (Wegera v. Poland) от 19 января 2010 г., жалоба N 141/07, §§ 74-75, и "Оноуфриоу против Кипра" (Onoufriou v. Cyprus) от 7 января 2010 г., жалоба N 24407/04, § 95).

43. Следовательно, вмешательство не было "предусмотрено законом", и отсутствует необходимость рассматривать вопрос о том, было ли оно "необходимо в демократическом обществе".

(b) Ограничение количества свиданий

44. В течение остального срока содержания под стражей заявитель имел право на не более двух свиданий в месяц (см. § 16 настоящего Постановления).

45. Европейский Суд признает, что ограничение количества свиданий было "предусмотрено законом", в частности, статьей 18 Закона о содержании под стражей, и преследовало правомерную цель охраны общественного порядка и предотвращения беспорядков или преступлений.

46. Что касается того, было ли такое ограничение "необходимо в демократическом обществе", власти Российской Федерации не указали оснований для подобных ограничений, кроме ссылки на соответствующую статью Закона о содержании под стражей. Европейский Суд с беспокойством отмечает, что данная мера была применена к заявителю автоматически в силу закона и оказала влияние на его семейную жизнь только потому, что он находился под стражей, и независимо от его личной ситуации. Закон о содержании под стражей разрешал всем заключенным не более двух свиданий с родственниками в месяц, не предусматривая возможности определить, было ли это ограничение необходимо в каждом деле (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Моисеев против Российской Федерации", § 255, и см. для сравнения схожие выводы в Постановлении Европейского Суда по делу "Иштван Габор Ковач против Венгрии" (Istvan Gabor Kovacs v. Hungary) от 17 января 2012 г., жалоба N 15707/10, § 38, и в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Тросин против Украины", § 42).

47. Европейский Суд принимает во внимание довод властей Российской Федерации о том, что содержание под стражей и, следовательно, ограничение контактов с внешним миром имеют целью устранить препятствия для следствия. Это так, но Европейский Суд также отмечает, что пункт 2 статьи 10 Международного пакта о гражданских и политических правах требует, в частности, чтобы, когда отсутствуют исключительные обстоятельства, обвиняемым был предоставлен отдельный режим, отвечающий их статусу неосужденных лиц, которые имеют право считаться невиновными (см. Постановление Европейского Суда по делу "Варнас против Литвы" (Varnas v. Lithuania) от 9 июля 2013 г., жалоба N 42615/06, §§ 71-72). Аналогичным образом в соответствии с Европейскими пенитенциарными правилами 1987 года неосужденные заключенные, которые считаются невиновными до приговора суда, могут подвергаться только ограничениям, необходимым для производства по уголовному делу и безопасности учреждения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Варнас против Литвы", § 74, Постановление Европейского Суда по делу "Ладуна против Словакии" (Laduna v. Slovakia) от 13 декабря 2011 г., жалоба N 31827/02, §§ 64 и 67, и Постановление Европейского Суда по делу "Костел Гачиу против Румынии" (Costel Gaciu v. Romania) от 23 июня 2015 г., жалоба N 39633/10, § 59).

48. В отношении свиданий с родственниками статья 8 Конвенции требует от государств учитывать интересы заключенного и его или ее членов семьи и оценивать их не с общей точки зрения, а применительно к конкретной ситуации. По мнению Европейского Суда, статья 18 Закона о содержании под стражей не учитывает в достаточной мере данные интересы. Регулирование таких вопросов не может сводиться к единообразному формальному подходу, и государствам следует совершенствовать технику оценки пропорциональности тех или иных мер, позволяющую властям взвесить противоположные личные и общественные интересы и учитывать особенности каждого дела, например, тот факт, что заключенный является несовершеннолетним (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Тросин против Украины", § 42, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хорошенко против Российской Федерации", § 142).

49. Европейский Суд не находит фактов, указывающих на необходимость применения таких строгих ограничений по количеству свиданий с родными в настоящем деле. Как подросток, впервые совершивший преступление и не имеющий предыдущего опыта нахождения в пенитенциарной системе, заявитель скорее всего находился в очень напряженной и враждебной для него обстановке и нуждался в поддержке и заботе родителей. Его родители не были ни свидетелями, ни соучастниками по его уголовному делу, и отсутствовали какие-либо основания подозревать их в сговоре или иных действиях, препятствующих сбору доказательств (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Моисеев против Российской Федерации", § 255). Отказ не мог также объясняться соображениями безопасности, то есть криминальными связями или риском побега, установленными в ранее рассмотренных им делах (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мессина против Италии (N 2)", §§ 66-67, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ван дер Вен против Нидерландов", § 71). Наконец, Европейский Суд напоминает, что в качестве лица, заключенного под стражу до суда, заявитель должен был считаться невиновным до приговора суда, и вмешательство в осуществление его права на уважение семейной жизни не могло быть оправдано исключительно ограничениями, неизбежными при применении меры пресечения, связанной с лишением свободы.

50. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд приходит к выводу, что, ограничивая количество свиданий с родственниками в автоматическом режиме, без учета различных элементов дела в соответствии с Конвенцией, власти вышли за пределы допустимого для государства усмотрения в сфере регламентации прав и свобод человека и не доказали "необходимости в демократическом обществе".

(c) Разделение стеклянной перегородкой

51. Наконец, Европейский Суд отмечает, что в течение всех свиданий с родителями заявитель был отделен от них стеклянной перегородкой.

52. Европейский Суд признает, что установка стеклянных перегородок была произведена в соответствии с пунктом 143 Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений (см. § 17 настоящего Постановления) и преследовала правомерные цели, указанные властями Российской Федерации, а именно предотвращение беспорядков или преступлений, охрану здоровья и защиту прав и свобод других лиц.

53. Что касается необходимости вмешательства, Европейский Суд напоминает, что применение таких мер, как физическое разделение специальной прозрачной перегородкой заключенного и его посетителей может быть оправдано соображениями безопасности или риском, что заключенный будет общаться с внешним миром через родственников (см. Постановление Европейского Суда по делу "Лорсе и другие против Нидерландов" (Lorse and Others v. Netherlands) от 4 февраля 2003 г., жалоба N 52750/99, §§ 83-86, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ван дер Вен против Нидерландов", §§ 69-72). Однако запрет физического контакта может быть оправдан только до тех пор, пока существует реальная и продолжающаяся подобная опасность, и данная мера не может считаться необходимой в отсутствие установленной угрозы для безопасности (см. Постановление Европейского Суда по делу "Чиорап против Республики Молдова" (Ciorap v. Moldova) от 19 июня 2007 г., жалоба N 12066/02, § 117, и Постановление Европейского Суда по делу "Хорых против Польши" (Horych v. Poland) от 17 апреля 2012 г., жалоба N 13621/08, §§ 129-132).

54. Вместе с тем государство не обладает неограниченными полномочиями устанавливать ограничения общего характера, не предусматривая возможности более гибкой оценки того, являются ли эти меры подходящими или по-настоящему необходимыми в конкретном деле (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хорошенко против Российской Федерации", § 126).

55. Власти Российской Федерации не указали на какие-либо фактические обстоятельства, подтверждающие риски, на которые они ссылались, и требующие применения полного запрета прямых физических контактов между заявителем и его родителями. Как Европейский Суд установил выше, риск сговора или передачи информации через родственников не был подтвержден. Хотя заявитель и обвинялся в совершении преступления с применением насилия, власти не утверждали, что он мог нанести телесные повреждения родителям. Наконец, отсутствуют и подтверждения того, что заявитель или его посетители страдали от каких-либо болезней, передающихся воздушно-капельным путем. Кроме того, последствия физического разделения, скорее всего, усилили негативный эффект напряженной обстановки в месте заключения и причинили заявителю дополнительные страдания в то время, когда поддержание контакта с семьей было особенно важно, учитывая его возраст (см. §§ 19 и 20 настоящего Постановления).

56. В целом Европейский Суд приходит к выводу, что при отсутствии доказательств необходимости физического барьера между заявителем и его родителями данная мера не может быть признана "необходимой в демократическом обществе".

3. Заключение

57. Европейский Суд приходит к выводу, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции по причине произвольного отказа заявителю в свиданиях с родственниками, чрезмерного ограничения количества таких свиданий в последующий период и продолжавшегося физического разделения заявителя и его родителей стеклянной перегородкой.

III. Применение статьи 41 конвенции

58. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

59. Заявитель требовал выплаты ему 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

60. Власти Российской Федерации считали, что установление факта нарушения Конвенции будет являться достаточной компенсацией.

61. Европейский Суд присуждает заявителю 7 500 евро в качестве компенсации морального вреда.

B. Судебные расходы и издержки

62. Заявитель также требовал выплатить ему 196 500 рублей (около 2 921 евро на дату подачи требования) в качестве компенсации расходов, понесенных им при рассмотрении дел во внутригосударственных российских судах, 1 127 евро в качестве компенсации расходов, понесенных при рассмотрении дела в Европейском Суде, 174 евро в качестве компенсации расходов по переводу документов и 19 евро в качестве компенсации почтовых расходов.

63. Власти Российской Федерации отмечали, что выплаты в отношении производства во внутригосударственных судах были сделаны в пользу некоего Р., чье имя не упоминалось в каких-либо судебных документах. В счете по более позднему платежу не было указано, что оплата была произведена представителю заявителя в Европейском Суде, роль которого, по-видимому, сводилась лишь к подаче замечаний по приемлемости и существу жалобы. В счете за перевод не были указаны конкретные документы.

64. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек лишь в той мере, в которой доказано, что они были необходимы, фактически понесены и разумны по размеру. В настоящем деле с учетом предоставленных документов и вышеупомянутых критериев Европейский Суд отклоняет требования заявителя о возмещении расходов, понесенных при рассмотрении дела во внутригосударственных судах, и считает разумным присудить заявителю 1 000 евро в качестве возмещения расходов, понесенных при рассмотрении дела в Европейском Суде.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

65. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объявил жалобу приемлемой для рассмотрения по существу;

2) постановил, что имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

4) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты;

(i) 7 500 евро (семь тысяч пятьсот евро) в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 1 000 евро (одну тысячу евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

5) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 13 февраля 2018 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Хелена Ядерблом Председатель Палаты Суда