Решение Европейского Суда по правам человека от 27 ноября 2018 г. по вопросу приемлемости жалобы N 74971/10 "Сергей Николаевич Плотников (Sergey Nikolayevich Plotnikov) против Российской Федерации" (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Решение по вопросу приемлемости
жалобы N 74971/10
"Сергей Николаевич Плотников (Sergey Nikolayevich Plotnikov) против Российской Федерации"

По делу "Сергей Николаевич Плотников против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) (Третья Секция), заседая 27 ноября 2018 г. Комитетом в составе:

Алёны Полачковой, Председателя Комитета,

Дмитрия Дедова,

Жольены Шуккинг, судей,

а также при участии Фатош Арачи, заместителя Секретаря Секции Суда,

принимая во внимание вышеуказанную жалобу, поданную 25 ноября 2010 г.,

вынес следующее Решение.

Факты

Заявитель Сергей Николаевич Плотников, гражданин Российской Федерации, проживает в г. Абакане. Его интересы в Европейском Суде представлял Д. Ланцов, адвокат, практикующий в г. Абакане.

А. Обстоятельства дела

Факты дела, представленные заявителем, можно кратко изложить следующим образом. Заявитель - отец скончавшейся В., 2005 года рождения.

Вечером 30 мая 2008 г. по возвращении домой из городского детского сада В. почувствовала себя плохо. У нее болела голова и поднялась температура.

На следующее утро состояние В. ухудшилось, и она была срочно госпитализирована в городскую больницу. В тот же день у В. была диагностирована менингококковая инфекция. Она была переведена в отделение интенсивной терапии, где вскоре умерла.

Одновременно с этим заявитель и его супруга узнали, что другой мальчик, который посещал ту же группу в детском саду, что и В., был госпитализирован в критическом состоянии 26 мая 2008 г. с диагнозами "острая респираторная инфекция, нейротоксикоз". 29 мая 2008 г. его диагнозы были изменены на "менингоэнцефалит". 3 июня 2008 г. мальчик умер в отделении интенсивной терапии.

3 июня 2008 г. власти возбудили уголовное дело против директора детского сада Ш. в связи с профессиональной халатностью при отягчающих обстоятельствах, которая привела к смерти двух детей. В частности, ее подозревали в том, что она действовала с нарушением своих должностных обязанностей, поскольку не предупредила медицинских работников и родителей детей, посещавших детский сад, об этой инфекции и не приняла мер по закрытию детского сада для предотвращения распространения инфекции.

В ходе расследования были получены свидетельские показания заявителя, его супруги, родителей других детей, посещавших данный детский сад, в том числе родителей скончавшегося мальчика, сотрудников детского сада и врачей больницы, в которую были доставлены дети, а также свидетельские показания некоторых сотрудников Государственного агентства в сфере санитарно-эпидемиологического надзора, защиты прав потребителей и охраны здоровья* (* Так в тексте оригинала Постановления. По-видимому, имеется в виду Федеральная служба по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека (Роспотребнадзор) (примеч. переводчика).) (далее - органы санитарно-эпидемиологического надзора).

Сотрудники детского сада пояснили, что в первые несколько дней после госпитализации мальчика они не получали от органов санитарно-эпидемиологического надзора или от больницы какого-либо официального уведомления о том, что у мальчика было опасное инфекционное заболевание, требующее принятия срочных санитарных мер в детском саду, и что, получив такое уведомление в отношении дочери заявителя, они незамедлительно приняли все меры для защиты других детей и взрослых, работающих в детском саду.

Врачи утверждали, что, хотя бактериальный менингоэнцефалит не был перечислен в приказе N 654* (* Так в тексте оригинала Постановления. По-видимому, имеется в виду приказ Министерства здравоохранения СССР от 13 декабря 1989 г. N 654 "О совершенствовании системы учета отдельных инфекционных и паразитарных заболеваний" (примеч. переводчика).) о заболеваниях, о которых необходимо срочно оповещать компетентные органы сразу по выявлении таких заболеваний, 29 мая 2008 г. (то есть в день, когда они получили анализы мальчика, подтверждающие, что у него был менингоэнцефалит), они сообщили об этом органам санитарно-эпидемиологического надзора. Кроме того, они уведомили данные органы о заболевании В., как только оно было диагностировано.

Представители органов санитарно-эпидемиологического надзора утверждали, что они действительно получили уведомление о случае "менингоэнцефалита" 29 мая 2008 г. Однако какие-либо срочные эпидемиологические меры не были приняты, так как это заболевание не входит в перечень заболеваний, установленный приказом N 654, и в уведомлении из больницы не был указан тип вируса или бактерии, вызвавшие заболевание. Они также утверждали, что 31 мая 2008 г., как только они получили информацию о смерти В. и о ее диагнозе, они приняли все срочные эпидемиологические меры в отношении детей и сотрудников детского сада.

В ходе расследования биологический материал скончавшихся детей был отправлен в ряд институтов и научных центров для проведения комплексных лабораторных исследований. Исследования показали, что у мальчика был септический менингоэнцефалит, вызванный бактерией Haemophilus influenzae, а у дочери заявителя - септический менингококк.

В ходе расследования были проведены четыре экспертизы. Их результаты содержатся в экспертных заключениях от 9 октября и 27 ноября 2008 г., а также в двух экспертных заключениях от 27 февраля 2009 г. Экспертные заключения, в частности, подтвердили, что смерть мальчика наступила вследствие септического менингоэнцефалита и что В. также умерла от септического менингоэнцефалита. В экспертных заключениях также отмечалось, что бактерия, вызвавшая болезнь мальчика, скорее всего, была такая же, как и бактерия, вызвавшая болезнь В. (Haemophilus influenzae), однако оказалось невозможным точно установить, когда именно дочь заявителя была заражена. Кроме того, был неизвестен точный латентный период в случае инфекции, вызванной этой бактерией. Любой человек, необязательно тот, у которого проявляются симптомы заболевания, может быть носителем и переносчиком указанной бактерии и, следовательно, являться источником инфекции. Невозможно определить, кто из двух умерших детей был "нулевым пациентом", учитывая очень короткий промежуток времени между этими случаями. Эксперты также подтвердили, что В. получила надлежащую медицинскую помощь, как только у нее были выявлены признаки заболевания 30 мая 2008 г., но у нее было мало шансов выжить по причине быстрого развития заболевания и особенностей ее здоровья.

3 июня 2009 г. следователь, осуществляющий производство по делу, вынес постановление о прекращении уголовного дела в отношении Ш., поскольку в ее действиях не было установлено признаков состава преступления. В постановлении указывалось, что Ш. действовала в соответствии с применимыми нормами и правилами и в сложившихся обстоятельствах явно не могла предотвратить распространение инфекционного заболевания и спасти жизни умерших детей. Более того, еще до получения официального распоряжения от компетентных органов она по собственной инициативе прекратила работу детского сада, как только ей сообщили об инфекции. Далее в решении отмечалось, что органы санитарно-эпидемиологического надзора также следовали действующим нормам, и, как только болезнь дочери заявителя была диагностирована, незамедлительно были приняты все необходимые меры в отношении других детей в детском саду. В решении было четко указано, что до этого момента ни у властей, ни у руководства детского сада не было оснований принимать какие-либо конкретные меры по охране здоровья.

Заявитель обжаловал постановление следователя в судах Российской Федерации. В частности, он утверждал, что расследование было неполным и что не было установлено, кто несет ответственность за смерть его дочери, а также что не было доказано, что Ш. не действовала в нарушение своих обязанностей. Он также считал, что в указанном постановлении содержались ссылки на ненадлежащие нормы и правила.

2 марта 2010 г. Абаканский городской суд Республики Хакасия (далее - городской суд) отклонил жалобу заявителя. Городской суд решил, что расследование было тщательным, полным и что постановление от 3 июня 2009 г. было основано на надлежащих нормах и правилах проведения санитарно-эпидемиологического надзора, действовавших в период, относившийся к обстоятельствам дела.

26 мая 2010 г. Верховный суд Республики Хакасия оставил без изменения решение городского суда при рассмотрении апелляционной жалобы.

В. Соответствующее законодательство Российской Федерации

Приказ Министерства здравоохранения СССР от 13 декабря 1989 г. N 654, действовавший в соответствующий период времени, содержал перечень инфекционных и паразитарных заболеваний, о которых было необходимо срочно оповещать органы санитарно-эпидемиологического надзора. Указанный перечень включал в себя менингококковую инфекцию.

В соответствии со статьей 9 Федерального закона от 17 сентября 1998 г. N 157-ФЗ "Об иммунопрофилактике инфекционных болезней", действовавшего в рассматриваемый период времени, национальный календарь профилактических прививок включал в себя 10 заболеваний, таких как гепатит B, дифтерия, коклюш и туберкулез. Вакцинация против Haemophilus influenzae не была запланирована на момент проведения мероприятий. Прививки против бактерии Haemophilus influenzae не были включены в календарь прививок в период, относившийся к обстоятельствам дела.

Жалобы

Заявитель жаловался на то, что неспособность руководства городского детского сада закрыть его сразу же после того, как один ребенок был помещен в больницу, привела к заражению и последующей смерти его дочери и что по этой причине внутригосударственные власти не выполнили своего позитивного обязательства в соответствии со статьей 2 Конвенции по защите ее жизни. Заявитель также жаловался на то, что уголовное расследование произошедших событий было неэффективным и что решение о прекращении уголовного дела в отношении Ш., директора детского сада, было незаконным. Заявитель также утверждал, что в его распоряжении не было эффективных средств правовой защиты в связи с указанными обстоятельствами. Он ссылался на статьи 2 и 13 Конвенции в отношении своих жалоб.

Право

Заявитель жаловался, ссылаясь на статьи 2 и 13 Конвенции, на то, что внутригосударственные власти не защитили жизнь его дочери и что уголовное расследование обстоятельств ее смерти было неэффективным.

Европейский Суд считает, что прежде всего следует рассмотреть жалобы заявителя на нарушение статьи 2 Конвенции, которая в соответствующей части гласит:

"1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом...".

Европейский Суд отмечает, что дочь заявителя умерла вследствие внезапного наступившего и тяжелого заболевания. Заявитель не утверждал, что его дочери отказали в предоставлении медицинской помощи, которая в иных случаях общедоступна в Российской Федерации. По существу он жаловался на то, что Ш., директор городского детского сада, не исполнила своих должностных обязанностей, не приняв срочных мер, чтобы предупредить родителей детей, посещавших указанный детский сад, и закрыть его, как только ей стало известно об опасном инфекционном заболевании одного из детей. По словам заявителя, эти упущения привели к заражению и смерти его трехлетней дочери, и, следовательно, внутригосударственные власти не выполнили своего позитивного обязательства в соответствии со статьей 2 Конвенции по защите ее жизни.

В этой связи Европейский Суд напоминает, что первое предложение статьи 2 Конвенции предписывает властям государства не только воздерживаться от умышленного лишения жизни, но и содержит позитивное обязательство принять меры, необходимые для защиты жизни лиц, находящихся под его юрисдикцией (см. среди прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кальвелли и Чильо против Италии" (Calvelli and Ciglio v. Italy) жалоба N 32967/96, § 48, ECHR 2002-I, и Решение Европейского Суда по делу "Виатер против Польши" (Wiater v. Poland) от 15 мая 2012 г., жалоба N 42290/08, § 33).

Европейский Суд приходил к выводу, что позитивное обязательство по защите жизни в соответствии со статьей 2 Конвенции следует толковать как применяющееся в контексте любой деятельности, публичной и непубличной, при которой право на жизнь может находиться под угрозой (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ёнерилдыз против Турции" (Оneryildiz v. Turkey), жалоба N 48939/99, § 71, ECHR 2004-XII). В частности, он устанавливал, что данное позитивное обязательство возникает в различных контекстах, включая, например, сферу здравоохранения, будь то государственная или частная, управление опасными видами деятельности, а также обеспечение безопасности на борту судна, на строительных площадках или безопасность дорожного движения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Банель против Литвы" (Banel v. Lithuania) от 18 июня 2013 г., жалоба N 14326/11, § 64, и приведенные в нем примеры). Кроме того, Европейский Суд заключал, что обязанность государства охранять право на жизнь также применима к руководству школ, имеющему обязательство по защите здоровья и благополучия учеников, в частности, детей младшего возраста, которые особенно уязвимы и находятся под его исключительным контролем (см. Решение Европейского Суда по делу "Молие против Румынии" (Molie v. Romania) от 1 сентября 2009 г., жалоба N 13754/02, §§ 29 и 39-41, и Постановление Европейского Суда по делу "Илбей Кемалоглу и Мерие Кемалоглу против Турции" (Ilbeyi Kemaloрlu and Meriye Kemaloрlu v. Turkey) от 10 апреля 2012 г., жалоба N 19986/06, § 35).

Однако позитивное обязательство следует толковать таким образом, чтобы не возлагать чрезмерную нагрузку на государственные органы власти. Не каждый риск для жизни может повлечь за собой соблюдение требований Конвенции о том, чтобы власти приняли оперативные меры для предотвращения материализации подобной угрозы. Для возникновения позитивного обязательства государства должно быть установлено, что власти знали или должны были знать в соответствующий период времени о существовании реального и прямого риска для жизни определенного человека и что они при этом не приняли мер в рамках своих полномочий, которые по разумным оценкам предположительно могли предотвратить этот риск (см. среди прочих примеров упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Илбей Кемалоглу и Мерие Кемалоглу против Турции", § 36).

Позитивное обязательство государства также подразумевает, что эффективная и независимая судебная система должна быть устроена таким образом, чтобы гарантировать наличие правовых средств, способных установить факты, привлечь виновных лиц к ответственности и обеспечить надлежащее возмещение потерпевшему. Европейский Суд последовательно утверждал, что, если нарушение права на жизнь не было умышленным, процессуальное обязательство, налагаемое статьей 2 Конвенции, по созданию эффективной судебной системы необязательно требует предоставления уголовно-правовых средств защиты в каждом случае (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мастроматтео против Италии" (Mastromatteo v. Italy), жалоба N 37703/97, § 90, ECHR 2002-VIII). В случае проявления халатности обязательство может быть выполнено, если правовая система предоставляет потерпевшему средства правовой защиты в гражданских судах в качестве самостоятельного средства правовой защиты или в совокупности со средствами правовой защиты в уголовных судах (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Илбей Кемалоглу и Мерие Кемалоглу против Турции", § 38).

Европейский Суд отмечает, что заявитель не предъявил гражданский иск против детского сада, пытаясь получить возмещение в связи с данным инцидентом. Тем не менее Европейский Суд оставляет открытым вопрос о том, была ли такая возможность доступна заявителю, и, если да, должен ли был он воспользоваться такой возможностью для соблюдения требования об исчерпании всех внутригосударственных средств правовой защиты в соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции, поскольку настоящая жалоба в любом случае является неприемлемой для рассмотрения по существу по нижеследующим основаниям.

Европейский Суд отмечает, что власти начали расследование инцидента через три дня после смерти дочери заявителя. Расследование продолжалось один год, в течение которого были выполнены важные следственные действия. В частности, было допрошено большое количество свидетелей, в том числе заявитель, которому был присвоен статус потерпевшего, его супруга, родители других детей в детском саду, включая родителей скончавшегося мальчика, сотрудники детского сада и врачи больницы, в которую были доставлены дети, а также представители органов санитарно-эпидемиологического надзора. Были собраны биологические материалы детей и направлены для проведения комплексных лабораторных исследований. Кроме того, следователь получил четыре подробных заключения судебно-медицинской экспертизы, в которых, в частности, указывалась причина смерти обоих детей и подтверждалось, что их болезнь могла быть вызвана одной и той же бактерией, однако было невозможно определить, кто кого заразил и в какой момент времени. На основании полученных доказательств следователь пришел к выводу, что Ш. не пренебрегала своими должностными обязанностями и что в сложившихся обстоятельствах она явно не могла предотвратить распространение инфекции или спасти жизни детей. В связи с этим следователь вынес постановление о прекращении уголовного дела в отношении нее вследствие отсутствия в ее действиях признаков состава какого-либо преступления.

Заявителю был присвоен статус потерпевшего в данном разбирательстве, и он мог пользоваться своими процессуальными правами в ходе всего расследования. Он оспорил решение следователя в судах Российской Федерации, которые рассмотрели его жалобы в двух инстанциях и пришли к выводу, что в ходе расследования обстоятельства дела были установлены с тщательностью и точностью и что постановление о прекращении уголовного дела в отношении Ш. было оправдано и достаточно обосновано.

Выражая неудовлетворение расследованием, заявитель не указал, какие иные меры власти могли бы принять для расследования дела. Фактически он настаивал на том, что в действиях Ш. была допущена профессиональная халатность, и не соглашался с прекращением уголовного дела в отношении нее. В этом отношении Европейский Суд напоминает, что процессуальное обязательство в соответствии со статьей 2 Конвенции заключается не в достижении результата, а только в принятии необходимых мер (см. Постановление Европейского Суда по делу "Пол и Одри Эдвардс против Соединенного Королевства" (Paul and Audrey Edwards v. United Kingdom), жалоба N 46477/99, § 71, ECHR 2002-II).

В целом Европейскому Суду не были представлены какие-либо доказательства того, что власти не проявили разумной оперативности и тщательности при расследовании обстоятельств смерти дочери заявителя или что они не приняли каких-либо важных мер для установления фактов дела. Таким образом, Европейский Суд не может сделать вывод о том, что в настоящем деле внутригосударственная система не обеспечила адекватное и своевременное реагирование в рамках процессуального обязательства государства, предусмотренного статьей 2 Конвенции.

Кроме того, в имеющихся в распоряжении Европейского Суда материалах нет ничего, что позволило бы ему сделать иной вывод, отличный от вывода властей Российской Федерации в той части, в которой они установили обстоятельства настоящего дела. Соответственно, Европейский Суд считает, что факты настоящего дела, хотя и являются трагическими, но не содержат каких-либо признаков нарушения государством его позитивного обязательства в соответствии со статьей 2 Конвенции "принять надлежащие меры по защите" жизни дочери заявителя.

Следовательно, настоящая жалоба является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

На основании изложенного Суд единогласно:

объявил жалобу неприемлемой для рассмотрения по существу.

Совершено на английском языке, уведомление о Решении направлено в письменном виде 20 декабря 2018 г.

Фатош Арачи Заместитель Секретаря Секции Суда

Алёна Полачкова Председатель Комитета Cуда