Постановление Европейского Суда по правам человека от 17 июля 2018 г. Дело "Фефилов (Fefilov) против Российской Федерации" (Жалоба N 6587/07) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Фефилов (Fefilov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 6587/07)

Постановление Суда

Страсбург, 17 июля 2018 г.

По делу "Фефилов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Хелены Ядерблом, Председателя Палаты Суда,

Бранко Лубарды,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Алёны Полачковой,

Жольен Шуккинг,

Марии Элосеги, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 26 июня 2018 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 6587/07, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Сергеем Игоревичем Фефиловым (далее - заявитель) 12 декабря 2006 г.

2. Интересы заявителя, которому была оказана бесплатная юридическая помощь, представлял адвокат В. Шухардин, практикующий в г. Москве. Власти Российской Федерации первоначально были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявитель утверждал, в частности, что он подвергался риску заражения ВИЧ-инфекцией во время отбывания наказания в Исправительном учреждении N ЛИУ-19 Республики Мордовия* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Лечебное исправительное учреждение N 19 Управления Федеральной службы исполнения наказания России по Республике Мордовия" (примеч. переводчика).) и что вынесенный ему обвинительный приговор был основан на его признании от 22 марта 2005 г., которое он сделал в отсутствие доступа к помощи адвоката.

4. 6 декабря 2010 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1979 году и до вынесения ему обвинительного приговора проживал в г. Ижевске.

6. По утверждениям заявителя, 18 февраля 2005 г. сотрудники милиции провели обыск в его квартире в связи с убийством сотрудника правоохранительных органов, которое произошло в ночь с 7 на 8 февраля 2005 г.

7. Сотрудники милиции 3 и 10 марта 2005 г. допросили заявителя об обстоятельствах расследуемого дела об убийстве в присутствии его адвоката. Заявитель не вызвал у сотрудников милиции каких-либо подозрений.

8. 22 марта 2005 г., в 18.00, заявитель был задержан на улице в г. Ижевске и доставлен в отдел внутренних дел Устиновского района г. Ижевска (далее - Устиновский РОВД г. Ижевска)* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду действующий в настоящее время отдел полиции N 4 УМВД России по г. Ижевску (Устиновский район) (примеч. переводчика).). По словам заявителя, его там избили, заставили признаться в совершении убийства и подписать заявление о явке с повинной.

9. Согласно соответствующему протоколу 22 марта 2005 г., в 21.50, в кабинете N 312 Устиновского РОВД г. Ижевска сотрудник милиции М. получил от заявителя признание в совершении преступления в соответствии со статьей 142 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. В частности, в протоколе указывалось, что в начале февраля 2005 года заявитель в компании С. после работы употреблял алкогольные напитки. В неустановленное время после полуночи он ушел из квартиры С. По дороге домой он зашел в соседний дом, чтобы справить нужду. Там он увидел человека, который в грубой форме сделал ему замечание за его поведение. Мужчина тоже был пьян. Между ними началась драка, в ходе которой заявитель несколько раз стукнул мужчину по голове рукояткой ножа, а также ударил его кулаком и ногой. Мужчина упал с лестницы. Когда заявитель ушел, мужчина все еще лежал на первом этаже. В протоколе также отмечалось, что признание было написано от руки самим заявителем без какого-либо принуждения со стороны сотрудников милиции, и что заявителю разъяснили содержание статьи 51 Конституции Российской Федерации (право не свидетельствовать против самого себя), которое ему было понятно.

10. Заявитель подал заявление на имя прокурора Удмуртской Республики.

11. 23 марта 2005 г., в 00.05, был составлен протокол задержания заявителя. Ему был официально присвоен статус подозреваемого в совершении преступления, и ему сообщили обо всех его правах, включая право хранить молчание, право на адвоката и право не свидетельствовать против самого себя. В протоколе содержалась рукописная отметка заявителя о том, что он согласен со своим задержанием, поскольку совершил убийство 8 февраля 2005 г. В протоколе также содержалось ходатайство заявителя о возможности встретиться со своим адвокатом.

12. Позже в тот же день, 23 марта 2005 г., заявителю была предоставлена помощь адвоката, а также он был допрошен в качестве подозреваемого. Во время допроса заявитель отказался от своего признания, утверждая, что оно было получено в результате принуждения и в отсутствие адвоката. Он последовательно отказывался от своего признания в ходе всего последующего производства по делу.

13. 23 марта 2005 г. заявитель был направлен на медицинское освидетельствование, по результатам которого на теле заявителя не было выявлено каких-либо повреждений, кроме шрама на краю его волосяного покрова на голове, давность которого составляла два-три месяца (протокол медицинского освидетельствования N 2672).

14. 27 марта 2005 г. заявитель был заключен под стражу и переведен в Следственный изолятор N 1 г. Ижевска* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Следственный изолятор N 1 Управления Федеральной службы исполнения наказаний России по Удмуртской Республике (примеч. переводчика).).

15. 29 марта 2005 г. заявителю было предъявлено обвинение в убийстве.

16. 22 апреля 2005 г. заявитель подал жалобу в прокуратуру Устиновского района г. Ижевска, утверждая, что он подвергся жестокому обращению.

17. 27 мая 2005 г. следователь прокуратуры Устиновского района отказал в возбуждении уголовного дела против сотрудников милиции, которые предположительно подвергли заявителя жестокому обращению.

18. 25 июля 2005 г. уголовное дело в отношении заявителя было передано для рассмотрения в Верховный суд Удмуртской Республики.

19. 22 августа 2005 г. началось производство по делу заявителя.

20. В судебном заседании заявитель отрицал факт совершения убийства и подтвердил, что его признание было получено в результате оказания на него давления сотрудников милиции и в отсутствие помощи адвоката.

21. 19 декабря 2005 г. Верховный суд Удмуртской Республики признал заявителя виновным в совершении убийства и приговорил его к 12 годам лишения свободы. В основу приговора легли следующие доказательства:

- показания сотрудника милиции М., который принимал участие в расследовании и утверждал следующее: (i) в ходе расследования было установлено, что убийство было совершено заявителем, (ii) последний был задержан и доставлен в Устиновский РОВД г. Ижевска, где он добровольно признался в совершении убийства Г. и написал заявление о явке с повинной, описывающее детали совершенного преступления, и что физическое насилие к заявителю не применялось;

- показания сотрудника милиции Н., принимавшего участие в расследовании убийства, который сообщил, что (i) в ходе расследования было установлено, что преступление было совершено заявителем, (ii) в марте 2005 года заявитель был доставлен в отдел внутренних дел, где он признался в убийстве, и что (iii) было составлено заявление о явке с повинной, в котором заявитель подробно описал обстоятельства совершения убийства;

- показания сотрудника милиции О., который утверждал, что (i) 8 февраля 2005 г. он участвовал в осмотре места убийства Г., (ii) было установлено, что заявитель был причастен к совершению преступления, (iii) в марте 2005 года заявитель был доставлен в Устиновский РОВД г. Ижевска, где он признался в убийстве (его признание было задокументировано в заявлении о явке с повинной), и что (iv) к заявителю не применялось физическое насилие;

- заявление сотрудника милиции С., который участвовал в осмотре места преступления 8 февраля 2005 г. и пояснил, что (i) в ходе проверки было установлено, что человек по прозвищу "Гуня" [заявитель] мог совершить преступление, что (ii) заявитель был задержан сотрудниками милиции, (iii) сам С., а также М., О., П. допросили заявителя 22 марта 2005 г., около 21.00, и что (iv) в ходе допроса заявитель признался в совершении убийства, а также что (v) к нему не применялось физическое насилие;

- показания сотрудника милиции Нам., который сообщил, что он узнал от сотрудника милиции М., что заявитель признался в совершении убийства Г.

Вышеуказанные показания были признаны подтвержденными заявлением заявителя о явке с повинной от 22 марта 2005 г., а также показаниями независимых свидетелей по делу, а именно:

- анонимного свидетеля "Акулова", которому заявитель предположительно рассказал об убийстве 8 февраля 2005 г. Во время судебного разбирательства "Акулова" поместили в отдельное помещение, и стороны задавали ему вопросы через судебного пристава, при этом стороны слышали ответы свидетеля с помощью устройства радиосвязи с акустической защитой;

- свидетеля М., который содержался под стражей вместе с заявителем в Устиновском РОВД г. Ижевска в ночь с 22 на 23 марта 2005 г. и которому заявитель предположительно рассказал о совершении убийства сотрудника милиции;

- свидетеля С., который сообщил следующее: (i) он работал с заявителем в качестве художника-декоратора с 2003 года; (ii) 7 февраля 2005 г., до 22.00, они употребляли алкогольные напитки после работы, после чего каждый из них ушел домой; (iii) на следующее утро, в 8.00, он заехал за заявителем и поехал с ним на работу; (iv) он узнал об убийстве Г. вечером 8 февраля 2005 г. от М., а затем от сотрудников милиции; (v) у заявителя правая рука была в гипсе с января 2005 года, что не мешало ему работать; (vi) у заявителя был складной нож, который он потерял в январе 2005 года, и что (vii) заявителя называли "Гуней";

- показаниями свидетеля Ц., коллеги и соседа заявителя, который пояснил, что (i) он употреблял спиртные напитки с заявителем и С. 7 февраля 2005 г., до 22.00, после чего он уехал, а заявитель и С. с ним не поехали; (ii) он узнал об убийстве 8 февраля 2005 г. от сотрудников милиции; (iii) он знал, что заявитель подозревался в этом убийстве;

- заявлениями других свидетелей, не заинтересованных в исходе дела;

- письменным заявлением заявителя от 22 марта 2005 г. в прокуратуру Устиновского района г. Ижевска с описанием обстоятельств убийства;

- протоколом задержания заявителя, в котором заявитель отметил, что он согласен со своим задержанием, поскольку он совершил убийство;

- протоколами медицинских освидетельствований, которые не исключали возможность того, что кровь, следы которой были обнаружены на пальто заявителя, могла принадлежать жертве. Выводы этих медицинских освидетельствований были подтверждены протоколом осмотра места происшествия и заключением судебно-медицинской экспертизы трупа жертвы;

- заключениями судебно-химических экспертиз, согласно которым волокна, обнаруженные на месте преступления, могли быть с одежды, которая была на заявителе во время убийства;

- заключением судебно-медицинской экспертизы, согласно которому наличие у заявителя гипса на правой руке не исключало возможности совершения им активных целенаправленных действий этой рукой;

- заключением судебно-психиатрической экспертизы заявителя.

22. Суд отклонил утверждение заявителя о том, что его признание было получено в результате жестокого обращения с ним, ссылаясь на показания сотрудников милиции и протокол медицинского освидетельствования N 2672, в котором не было отмечено каких-либо повреждений на теле заявителя.

23. Заявитель обжаловал приговор. В своей апелляционной жалобе он, в частности, утверждал, что его признание являлось недопустимым доказательством, поскольку оно было получено под принуждением и в отсутствие адвоката.

24. 14 июня 2006 г. Верховный Суд Российской Федерации отклонил жалобу заявителя. Он полностью согласился с выводами суда первой инстанции в отношении приемлемости заявления заявителя о явке с повинной. Верховный Суд Российской Федерации, в частности, постановил, что закон не требует присутствия адвоката в момент дачи признательных показаний.

25. 4 июля 2006 г. заявитель был переведен в Исправительную колонию N ИК-8 Удмуртской Республики* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Исправительная колония N 8 Управления Федеральной службы исполнения наказаний России по Удмуртской Республике" (примеч. переводчика).) для отбывания наказания.

26. 19 августа 2006 г. заявитель был переведен в Следственный изолятор N ИЗ-16/2 г. Казани* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Следственный изолятор N 2 Управления Федеральной службы исполнения наказаний России по Республике Татарстан" (примеч. переводчика).) с отеком голеностопного сустава, эрозией кожи и повышением температуры.

27. 30 августа 2006 г. заявитель был переведен в хирургическое отделение данного учреждения для лечения.

28. 25 октября 2006 г. заявитель был переведен в Лечебное исправительное учреждение N ЛИУ-19 Республики Мордовия (лечебное исправительное учреждение, предназначенное для лечения и содержания под стражей наркоманов, алкоголиков и заключенных, больных ВИЧ-инфекцией и туберкулезом), где он проходил принудительное лечение от наркомании до 21 ноября 2008 г.

29. По словам заявителя, в данном учреждении был высокий процент ВИЧ-инфицированных заключенных, и некоторые из них работали с заявителем в швейной мастерской. В связи с этим заявитель считал, что он подвергался серьезному риску заражения через рабочие инструменты (например, ножницы и швейные иглы).

II. Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика, международные документы

А. Содержание под стражей лиц, больных ВИЧ-инфекцией

30. Соответствующие положения законодательства Российской Федерации и международных документов приведены в Постановлении Европейского Суда по делу "Артёмов против Российской Федерации" (Artyomov v. Russia) от 27 мая 2010 г., жалоба N 14146/02* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 1 (примеч. редактора).), §§ 89-91 и 96-100.

B. Права подозреваемых, содержащихся под стражей, а также явка с повинной в уголовном судопроизводстве

1. Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика

31. Соответствующие положения законодательства Российской Федерации и правоприменительная практика изложены в Постановлении Европейского Суда по делу "Турбылев против Российской Федерации" (Turbylev v. Russia) от 6 октября 2015 г., жалоба N 4722/09* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2016. N 2 (примеч. редактора).), §§ 46-56.

2. Правоприменительная практика судов Российской Федерации

32. 29 ноября 2016 г. Пленум Верховного Суда Российской Федерации вынес Постановление N 55* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 ноября 2016 г. N 55 "О судебном приговоре" (примеч. переводчика).) (далее - Постановление N 55), в котором содержались нижеследующие указания.

33. В пункте 10 Постановления N 55 Верховный Суд Российской Федерации постановил, что до принятия в качестве доказательства заявления о явке с повинной, на которое ссылается сторона обвинения, суду первой инстанции надлежит проверить, в частности, разъяснялись ли до этого признания подсудимому его права, включая право не свидетельствовать против самого себя и право пользоваться услугами адвоката, а также была ли обеспечена возможность эффективного осуществления этих прав.

34. Если подсудимый объясняет изменение или отказ от полученных в присутствии защитника показаний тем, что они были даны под принуждением, то судом должны быть приняты достаточные и эффективные меры по проверке такого заявления подсудимого. При этом суду следует иметь в виду, что бремя опровержения доводов стороны защиты о том, что показания подсудимого были получены под принуждением, лежит на прокуроре (пункт 12 Постановления N 55).

35. При наличии оснований для проверки заявления подсудимого о жестоком обращении, выдвинутого в ходе судебного разбирательства, суд направляет его руководителю соответствующего органа предварительного расследования. Проведение такой проверки не освобождает суд от обязанности дать оценку материалам, представленным по ее результатам, и отразить свои выводы в приговоре (пункт 13 Постановления N 55).

36. Если в ходе судебного разбирательства доводы подсудимого о даче им показаний в результате жестокого обращения не опровергнуты, то такие показания не могут быть использованы в доказывании (пункт 14 Постановления N 55).

C. Порядок возобновления уголовного дела

37. Соответствующие положения законодательства Российской Федерации о порядке возобновления уголовных дел содержатся в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Турбылев против Российской Федерации", § 57.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

38. Заявитель жаловался на то, что он подвергался риску заражения ВИЧ-инфекцией в Лечебном исправительном учреждении N ЛИУ-19 Республики Мордовия, где он отбывал часть своего наказания в период с 25 октября 2006 г. по 21 ноября 2008 г. Он ссылался на статью 3 Конвенции, которая гласит:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

39. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель никогда не обращался в какие-либо государственные органы власти (будь то администрация учреждения, исполняющего наказание, прокурор, уполномоченный по правам человека или суды) с жалобами относительно условий его содержания под стражей в Лечебном исправительном учреждении N ЛИУ-19 Республики Мордовия и поэтому не предоставил им возможность рассмотреть его жалобы и в случае необходимости их удовлетворить. В связи с этим власти Российской Федерации считали, что заявитель не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты и что его жалоба должна быть отклонена в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции. Власти Российской Федерации также утверждали, что ВИЧ-инфицированные заключенные отбывали наказание в Лечебном исправительном учреждении N ЛИУ-19 в тех же условиях, что и другие заключенные. Каждому заключенному, работающему в швейной мастерской Лечебного исправительного учреждения N ЛИУ-19, в том числе ВИЧ-инфицированным заключенным, была предоставлена индивидуальная швейная машина. Чтобы предотвратить риск распространения ВИЧ-инфекции, все помещения Лечебного исправительного учреждения N ЛИУ-19 ежедневно обрабатывались дезинфицирующими средствами, а также кварцевыми лампами два раза в сутки в течение одного часа. Администрация учреждения проводила регулярные консультации заключенных в отношении поведения, сопряженного с риском способов передачи ВИЧ, и личной гигиены. Все ВИЧ-инфицированные заключенные (включая заявителя во время его пребывания в лечебном исправительном учреждении) проходили лабораторные анализы на ВИЧ-инфекцию два раза в год. В Лечебном исправительном учреждении N ЛИУ-19 отсутствовали случаи заражения ВИЧ-инфекцией. Сам заявитель также не заразился ВИЧ-инфекцией во время содержания под стражей в Лечебном исправительном учреждении N ЛИУ-19. Власти Российской Федерации пришли к выводу, что жалоба заявителя является явно необоснованной.

40. Заявитель оспаривал доводы властей Российской Федерации. Он утверждал, что его работа в швейной мастерской в лечебном исправительном учреждении влекла очень серьезный риск заражения ВИЧ-инфекцией. Швейные машины были старыми, заключенные не всегда соблюдали правила техники безопасности и иногда получали травмы, при этом первая помощь оказывалась самими заключенными. Заявитель также указывал, что администрация учреждения, исполняющего наказание, не принимала профилактических мер против распространения ВИЧ-инфекции, и что санитарная обработка помещений проводилась очень редко и была неэффективной. Консультирование заключенных имело формальный характер.

Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

41. Европейский Суд отмечает, что в ряде ранее рассмотренных дел, связанных с условиями содержания в Российской Федерации в местах лишения свободы по приговору суда, он рассмотрел и отклонил предварительные возражения властей Российской Федерации, касающиеся предполагаемого неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты заявителями. В данных делах Европейский Суд констатировал, что власти Российской Федерации не смогли продемонстрировать практическую эффективность обращения заявителей к органам государственной власти с их жалобами (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сергей Бабушкин против Российской Федерации" (Sergey Babushkin v. Russia) от 28 ноября 2013 г., жалоба N 5993/08* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2014. N 4 (примеч. редактора).), §§ 41-45, и Постановление Европейского Суда по делу "Мела против Российской Федерации" (Mela v. Russia) от 23 октября 2014 г., жалоба N 34044/08* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 2 (примеч. редактора).), §§ 37-42). В настоящем деле власти Российской Федерации не привели какие-либо факты или доводы, способные убедить Европейский Суд прийти к иному выводу. Соответственно, Европейский Суд отклоняет довод властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты в отношении жалобы заявителя на условия его содержания под стражей в Лечебном исправительном учреждении N ЛИУ-19 Республики Мордовия.

42. Европейский Суд неоднократно заявлял, что для того, чтобы жалоба относилась к сфере действия статьи 3 Конвенции, жестокое обращение должно достигать минимального уровня. Оценка этого минимального уровня является относительной и зависит от всех обстоятельств дела, таких как продолжительность обращения, его физические или психические последствия, а в некоторых случаях пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Тарахель против Швейцарии" (Tarakhel v. Switzerland), жалоба N 29217/12, § 94, ECHR 2014 (извлечения)).

43. Кроме того, Европейский Суд повторяет, что в соответствии с существующими международными стандартами раздельное содержание, изоляция и ограничения в сфере профессиональной деятельности и досуга ВИЧ-инфицированных лиц считаются ненужными как в обществе, так и в местах лишения свободы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Энхорн против Швеции" (Enhorn v. Sweden), жалоба N 56529/00, § 55, ECHR 2005-I). В местах лишения свободы их не следует отделять от остальных заключенных, если только это не обусловлено необходимыми медицинскими или другими соответствующими основаниям. Заключенным, инфицированным ВИЧ, должна предоставляться адекватная медицинская помощь с надлежащим соблюдением конфиденциальности. Органы власти государства-ответчика должны предоставлять всем заключенным консультации по вопросам поведения, сопряженного с риском, и способов передачи ВИЧ-инфекции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Артёмов против Российской Федерации", § 188, и Постановление Европейского Суда по делу "Салманов против Российской Федерации" (Salmanov v. Russia) от 31 июля 2008 г., жалоба N 3522/04* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2009. N 2 (примеч. редактора).), § 49).

44. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что ВИЧ-инфицированные заключенные содержатся в Лечебном исправительном учреждении N ЛИУ-19 в тех же условиях, что и другие заключенные. Они повседневно пользуются теми же удобствами, что и все другие заключенные, а некоторые работают в швейной мастерской учреждения. Опасения заявителя за свою безопасность были основаны главным образом на том факте, что он работал в швейной мастерской, где, по его мнению, риск заражения через рабочие инструменты, такие как ножницы и швейные иглы, был особенно высок.

45. Европейский Суд указывает, и это не оспаривается заявителем, что каждому заключенному, работавшему в швейной мастерской Лечебного исправительного учреждения N ЛИУ-19, была предоставлена индивидуальная швейная машина для личного пользования, и, следовательно, риск заражения ВИЧ в результате характера выполненных заявителем работ был практически исключен. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что, помимо ежедневной дезинфекции помещений, администрация пенитенциарного учреждения предоставляла регулярные консультации в отношении поведения, сопряженного с риском, способов передачи ВИЧ-инфекции и личной гигиены заключенных, также два раза в год проводилось лабораторное тестирование ВИЧ-отрицательных заключенных. Хотя заявитель выразил сожаление по поводу качества консультаций, предоставляемых администрацией Лечебного исправительного учреждения N ЛИУ-19 заключенным, и предполагаемой нерегулярности санитарной обработки помещений, материалы дела свидетельствуют о том, что в Лечебном исправительном учреждении N ЛИУ-19 не было случаев заражения ВИЧ-инфекцией и что сам заявитель также не заразился ВИЧ-инфекцией во время содержания там под стражей. Таким образом, представляется, что меры, принятые администрацией Лечебного исправительного учреждения N ЛИУ-19, были достаточными для защиты заключенных от риска заражения ВИЧ-инфекцией. При данных обстоятельствах Европейский Суд не считает, что власти Российской Федерации не смогли обеспечить безопасность здоровья заявителя (см. упоминавшиеся выше Постановления Европейского Суда по делам "Артёмов против Российской Федерации", § 190, "Салманов против Российской Федерации", § 53, и Решение Европейского Суда по делу "Коробов и другие против Российской Федерации" (Korobov and Others v. Russia) от 2 марта 2006 г., жалоба N 67086/01* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2009. N 10 (примеч. редактора).)).

46. Исходя из изложенного, Европейский Суд считает, что жалоба заявителя не свидетельствует о каких-либо признаках нарушения статьи 3 Конвенции. Следовательно, она является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции

47. Заявитель жаловался в соответствии со статьей 6 Конвенции на то, что уголовное производство по его делу было несправедливым, поскольку его приговор был основан на признании от 22 марта 2005 г., полученном от него под принуждением, и в отсутствие юридической помощи. Европейский Суд рассмотрит его жалобу в соответствии с пунктом 1 и подпунктом "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции, которые в соответствующих частях предусматривают:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела... судом...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

...(c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника...".

48. Власти Российской Федерации утверждали, что 22 марта 2005 г. заявитель добровольно признался в совершении убийства. Заявителю не была предоставлена юридическая помощь в тот момент, когда он подписал свое признание в отсутствие такого требования в соответствии с законодательством Российской Федерации. Признание заявителя привело к его задержанию в качестве подозреваемого (с составлением соответствующего протокола), после чего заявителю сообщили о его правах, и он получил доступ к адвокату в порядке оказания юридической помощи. Все последующие следственные действия в отношении заявителя в качестве подозреваемого и обвиняемого первоначально проводились с участием адвоката в порядке оказания юридической помощи, а затем с участием адвоката по приглашению. Власти Российской Федерации отмечали отсутствие каких-либо доказательств принуждения со стороны сотрудников милиции для получения признания. В этом отношении они ссылались на выводы медицинского освидетельствования, проведенного 23 марта 2005 г. (которое не выявило каких-либо травм на теле заявителя), а также на то, что заявитель не обжаловал решение от 27 мая 2005 г. об отказе возбудить уголовное дело по его утверждениям о жестоком обращении. Кроме того, они отмечали, что заявитель оспаривал приемлемость своего признания во время производства по его делу, но суд Российской Федерации счел это возражение необоснованным и отклонил его. С учетом вышеизложенного власти Российской Федерации полагали, что не имели места нарушения права заявителя на защиту или общей справедливости судебного разбирательства в соответствии с пунктом 1 и подпунктом "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

49. Заявитель утверждал, что 22 марта 2005 г., в 18.00, он был задержан сотрудниками милиции на улице по подозрению в совершении убийства и был доставлен в отдел внутренних дел против его воли. Власти Российской Федерации не привели каких-либо иных возможных объяснений, почему он был доставлен в отдел внутренних дел в тот день. Таким образом, заявитель имел право на доступ к юридической помощи с 18 часов 22 марта 2005 г. Однако сотрудники милиции подвергли его принудительным мерам и вынудили его признаться в совершении преступления, не предоставив ему юридической помощи. Следовательно, его признание явилось скрытым протоколом его допроса в качестве подозреваемого. Как только заявителю был назначен адвокат для оказания юридической помощи, он отказался от своего признания и сообщил, что подвергся давлению со стороны сотрудников милиции. Однако властями Российской Федерации не было проведено каких-либо значимых расследований его утверждений. При таких обстоятельствах признание заявителя, которое использовалось в качестве основания для приговора суда, сделало производство по его делу в целом несправедливым, особенно с учетом отсутствия других заслуживающих доверия доказательств его причастности к убийству.

А. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

50. Европейский Суд считает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что эта жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Был ли доступ заявителя к адвокату неоправданно ограничен

51. Общие принципы, касающиеся отправной точки "уголовного обвинения", права на юридическую помощь, права на получение информации об этом праве и преимущества права не свидетельствовать против самого себя, отказа от права на юридическую помощь, временного ограничения доступа к адвокату по "веским причинам" и влияния процессуальных нарушений на стадии досудебного производства по делу на общую справедливость судебного разбирательства, изложены в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Симеоновы против Болгарии" (Simeonovi v. Bulgaria), жалоба N 21980/04* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 3 (примеч. редактора).), §§ 110-119, ECHR 2017 (извлечения).

52. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что 22 марта 2005 г., в 18.00, заявитель был задержан и доставлен в отдел внутренних дел. Из фактов дела, которые не оспариваются властями Российской Федерации, явно следует, что в момент, когда он сделал свое признание, 22 марта 2005 г., в 21.50, заявитель был задержан по той лишь причине, что он подозревался в совершении убийства. Заявителю был официально присвоен статус подозреваемого в совершении преступления 23 марта 2005 г., в 00.05, когда был составлен протокол его задержания.

53. Европейский Суд повторяет, что в соответствии с Конвенцией лицо приобретает статус подозреваемого, требующий применения гарантий статьи 6 Конвенции, в том числе права на юридическую помощь, не тогда, когда этот статус ему официально присвоен, а когда у властей появляются веские основания подозревать это лицо в причастности к совершению уголовного преступления (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Симеоновы против Болгарии", §§ 110-111). Следовательно, сотрудники органов внутренних дел были обязаны обеспечить заявителю права подозреваемого, включая доступ к адвокату, с момента его фактического задержания.

54. Однако Европейский Суд отмечает, что заявителю не была предоставлена возможность воспользоваться юридической помощью до тех пор, пока он не подписал заявление о явке с повинной и пока ему официально не был присвоен статус подозреваемого в уголовном деле. Судом Российской Федерации не были приведены какие-либо основания, за исключением соответствия законодательству государства-ответчика, которое не требовало присутствия адвоката в момент получения признания заявителя, для обоснования отсутствия у заявителя доступа к адвокату во время его содержания под стражей в течение нескольких часов между фактическим периодом его задержания и временем составления протокола его задержания (см. выше § 24).

55. При таких обстоятельствах, даже если заявителю действительно сообщили о его конституционном праве не свидетельствовать против самого себя до получения его признания (см. выше § 9), и учитывая тот факт, что заявителю не сообщили о его праве на юридическую помощь с момента его фактического задержания, нельзя считать, что заявитель действительно отказался от своего права на юридическую помощь.

56. С учетом вышеизложенного Европейский Суд приходит к выводу, что доступ заявителя к адвокату с момента его фактического задержания был ограничен без какой-либо "веской причины". В связи с этим он продолжит изучение влияния этого процессуального нарушения на справедливость судебного разбирательства в целом.

2. Была ли обеспечена общая справедливость судебного разбирательства

57. В тех случаях, когда отсутствуют веские причины для ограничения доступа к юридической помощи, Европейский Суд должен применять очень строгий контроль при оценке общей справедливости судебного разбирательства. Неспособность властей государства-ответчика указать веские причины имеет большое значение для оценки справедливости судебного разбирательства в целом и может привести к установлению нарушения пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции. Власти государства-ответчика должны убедительно продемонстрировать, почему в виде исключения и при конкретных обстоятельствах дела общая справедливость судебного разбирательства не является безвозвратно подорванной ограничением доступа к юридической помощи (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства" (Ibrahim and Others v. United Kingdom), жалобы NN 50541/08, 50571/08, 50573/08 и 40351/09* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 12 (примеч. редактора).), § 265, ECHR 2016).

58. Соответствующие факторы для оценки влияния процессуальных нарушений на стадии досудебного производства по делу на общую справедливость судебного разбирательства изложены в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства" и подтверждены в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Симеоновы против Болгарии", § 120.

59. Европейский Суд отмечает, что, хотя право заявителя на юридическую помощь с момента его фактического задержания было необоснованно ограничено, заявитель признался в совершении убийства и подписал соответствующее заявление о явке с повинной.

60. Кроме того, Европейский Суд констатирует, что как только протокол задержания заявителя был составлен и заявителю сообщили о его правах в качестве подозреваемого в уголовном деле, включая право на юридическую помощь, он обратился с просьбой обеспечить ему доступ к адвокату. Как только просьба заявителя была удовлетворена и ему был назначен адвокат в порядке оказания юридической помощи, он отказался от своего признания. Впоследствии он оспаривал приемлемость своего признания в ходе судебного и апелляционного разбирательств, утверждая, что оно было получено в результате давления со стороны сотрудников органов внутренних дел и в отсутствие помощи адвоката (см. выше §§ 11, 12, 20 и 23).

61. Однако Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителя была отклонена судом Российской Федерации главным образом на основании того, что законодательство страны не требовало обязательного присутствия адвоката в момент совершения заявителем признания (см. выше § 24). Это техническое соответствие с законодательством Российской Федерации подорвало, а возможно, и исключило возможность заявителя на практике оспаривать использование признания, полученного от него в отсутствие помощи адвоката (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Турбылев против Российской Федерации", § 95, и Постановление Европейского Суда по делу "Ситневский и Чайковский против Украины" (Sitnevskiy and Chaykovskiy v. Ukraine) от 10 ноября 2016 г., жалобы NN 48016/06 и 7817/07, § 81).

62. Кроме того, Европейский Суд подчеркивает, что утверждения заявителя о том, что он сделал свое признание недобровольно, и это явилось результатом жестокого обращения со стороны сотрудников органов внутренних дел, были отклонены как необоснованные из-за отсутствия доказательств каких-либо телесных повреждений, причиненных заявителю в соответствующий период (см. выше §§ 12, 17 и 22). Однако даже в отсутствие какого-либо принуждения в отношении заявителя во время его признания содержание его под стражей в течение нескольких часов в отделе внутренних дел без юридической помощи и без составления протокола задержания не может не оказывать принудительное воздействие.

63. Наконец, Европейский Суд отмечает, что заявитель утверждал, что суд Российской Федерации использовал его признание в качестве основания для его осуждения, что ввиду отсутствия других прямых доказательств его причастности к убийству сделало производство по его делу в целом несправедливым (см. выше § 21). Европейский Суд обращает внимание на то, что признание заявителя действительно предоставило следственным органам государства-ответчика основу, на которой они впоследствии построили свою доказательную базу и дали им направление для поиска других подтверждающих доказательств. Таким образом, Европейский Суд приходит к выводу, что, принимая во внимание центральное место признания заявителя в версии обвинения, можно считать, что оно составило неотъемлемую и значительную часть доказательной базы, на которой основывался вынесенный ему приговор (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства", § 309, и в качестве противоположного примера Постановление Европейского Суда по делу "Артур Пархоменко против Украины" (Artur Parkhomenko v. Ukraine) от 16 февраля 2017 г., жалоба N 40464/05, § 87).

64. Европейский Суд не упускает из виду наличие других соответствующих факторов при оценке общей справедливости производства по делу заявителя. В частности, он отмечает, что заявитель не был особенно уязвимым лицом, что доказательства по делу были оценены профессиональными судьями и что общественный интерес к уголовному преследованию за вменяемое в вину заявителю преступление был очень сильным. Однако на фоне других факторов, рассмотренных Европейским Судом (см. выше §§ 59-63), данные факты не способны склонить чашу весов в пользу признания судебного разбирательства справедливым.

65. Учитывая вышеизложенное и неспособность властей Российской Федерации убедительно продемонстрировать, почему общая справедливость судебного разбирательства не была безвозвратно подорвана отсутствием у заявителя доступа к адвокату с момента его фактического задержания, Европейский Суд считает, что в настоящем деле имело место нарушение пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

III. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

66. Кроме того, заявитель жаловался, ссылаясь на статью 3 Конвенции, на предполагаемое жестокое обращение с ним после его задержания, в ходе предварительного следствия и после его поступления в Лечебное исправительное учреждение N ЛИУ-19, на предполагаемое непредоставление ему медицинской помощи, на предполагаемое ненужное принудительное лечение заявителя от наркомании, на условия его содержания в отделе внутренних дел, а также на его содержание в Лечебном исправительном учреждении N ЛИУ-19 вместе с заключенными, страдающими туберкулезом. Наконец, заявитель оспаривал в соответствии со статьей 6 Конвенции приемлемость доказательств, на которые ссылался суд Российской Федерации при вынесении ему приговора, и жаловался на нарушение статьи 13 Конвенции в связи с отсутствием эффективных внутригосударственных средств правовой защиты от предполагаемых нарушений.

67. Рассмотрев эти жалобы с учетом всех имеющихся в его распоряжении материалов, Европейский Суд считает, что, насколько они относятся к его компетенции, данные жалобы не свидетельствуют о каких-либо признаках нарушений прав и свобод, предусмотренных Конвенцией.

68. Таким образом, в этой части жалобы должны быть объявлены неприемлемыми для рассмотрения по существу как явно необоснованные в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Применение статьи 41 Конвенции

69. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

70. Заявитель требовал выплатить ему 75 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

71. Власти Российской Федерации полагали, что в случае установления Европейским Судом факта нарушения Конвенции это будет являться достаточной справедливой компенсацией любого морального вреда, причиненного заявителя.

72. Европейский Суд считает целесообразным присудить заявителю 4 000 евро, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную выше сумму, в качестве компенсации морального вреда.

B. Судебные расходы и издержки

73. Заявитель также требовал выплатить ему 1 360 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных при разбирательстве дела в Европейском Суде.

74. Власти Российской Федерации полагали, что требуемые суммы являются чрезмерными, и предложили Европейскому Суду отклонить данные требования.

75. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на компенсацию судебных расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, принимая во внимание представленные ему документы и вышеуказанные критерии, а также тот факт, что заявитель получил юридическую помощь, которая уже была выплачена его представителю в размере 850 евро, Европейский Суд считает разумным присудить заявителю 510 евро в качестве компенсации судебных расходов, понесенных в Европейском Суде, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с указанной суммой.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

76. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Европейский Суд единогласно:

1) объявил жалобу на нарушение пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции в отношении использования в качестве доказательства признания заявителя, полученного в отсутствие доступа к помощи адвоката, приемлемой для рассмотрения по существу, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции;

3) постановил, что:

(a) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:

(i) 4 000 (четыре тысячи) евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму;

(ii) 510 (пятьсот десять) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с указанной суммой, подлежащих перечислению на банковский счет представителя заявителя;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

4) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 17 июля 2018 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Хелена Ядерблом Председатель Палаты Суда