Постановление Европейского Суда по правам человека от 18 декабря 2018 г. Дело "Хуснутдинов и Х (Khusnutdinov and X) против Российской Федерации" (Жалоба N 76598/12) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Хуснутдинов и Х (Khusnutdinov and X)
против Российской Федерации
(Жалоба N 76598/12)

Постановление Суда

Страсбург, 18 декабря 2018 г.

По делу "Хуснутдинов и Х против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Винсента A. де Гаэтано, Председателя Палаты Суда,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Георгия А. Сергидеса,

Жольен Шуккинг, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 20 ноября 2018 г.,

вынес в указанную дату следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 76598/12, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданами Российской Федерации Рафаэлем Каймановичем Хуснутдиновым (далее - заявитель) и Х (далее - заявительница) 16 ноября 2012 года. Европейский Суд по собственной инициативе принял решение, что имя заявительницы не должно разглашаться (пункт 4 правила 47 Регламента Европейского Суда).

2. Заявители были представлены адвокатом Д. Пиголевой, практикующей в Московской области. Власти Российской Федерации первоначально были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявители утверждали, в частности, что отказ властей Российской Федерации вынести решение о передаче заявительницы от ее бабушки и дедушки к заявителю нарушил их право на уважение их семейной жизни и что они не располагали эффективными средствами правовой защиты в отношении их семейной жизни.

4. 17 июня 2015 г. жалоба в вышеуказанной части была коммуницирована властям Российской Федерации, в остальной части жалоба была объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу в соответствии с пунктом 3 правила 54 Регламента Европейского Суда.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1978 году и проживает в г. Вашингтоне, округ Колумбия, Соединенные Штаты Америки (далее - США). X, заявительница, родилась в 1998 году и проживает в г. Москве.

6. Заявители по настоящему делу - отец и дочь. Заявитель подал в Европейский Суд жалобу от своего имени и от имени своей дочери, которая в фигурирующий по делу период времени была несовершеннолетней.

7. До 2008 года заявитель жил в г. Москве вместе со своей женой Е. и их дочерью Х.

8. В июне 2008 года семья переехала в США. Х начала ходить там в школу.

9. 2 декабря 2008 г. X переехала в г. Ташкент, Республика Узбекистан, чтобы временно жить с бабушкой и дедушкой по материнской линии, так как ее мать тяжело заболела.

10. 26 декабря 2008 г. E. скончалась от рака в США.

11. 4 января 2009 г. заявитель приехал в г. Ташкент на похороны Е. Затем он вернулся в США, чтобы уладить необходимые формальности, временно оставив X в г. Ташкенте с бабушкой Б. и дедушкой С. по материнской линии, поскольку ее состояние здоровья после смерти матери не позволяло ей отправляться в дальние поездки. Между заявителем и его тестем и тещей было заключено соглашение о том, что они привезут X в г. Москву, как только он вернется туда из США.

12. Заявитель вернулся в г. Москву в марте 2009 года. Однако Б. и С. отказались привезти X в г. Москву.

13. В течение последующих месяцев заявитель обращался в Консульство и Посольство Российской Федерации в Республике Узбекистан, в Министерство иностранных дел Российской Федерации за помощью в возвращении своей дочери.

14. Письмом от 29 сентября 2009 г. Министерство иностранных дел Российской Федерации сообщило заявителю, что 18 сентября 2009 г. официальные лица из Консульства Российской Федерации в Республике Узбекистан посетили Б., С. и Х в их доме в г. Ташкенте. Они установили, что условия жизни Х были очень хорошими. У нее была отдельная комната со всеми необходимыми удобствами, включая персональный компьютер с выходом в Интернет. Она ходила в местную школу, посещала многочисленные внеклассные занятия и была образцовой ученицей. Б. сказал чиновникам, что заявитель не навещал свою дочь. Б. беспокоился, что если Х вернется к заявителю, то о ней не будут хорошо заботиться. Он также считал, что переезд Х в США не отвечал ее интересам. Ей было лучше жить в г. Ташкенте, где похоронена ее мать и живет бульшая часть ее семьи и друзей. X сказала чиновникам, что она скучает по отцу и не может понять, почему он так долго не приезжает к ней. Чиновники пришли к выводу, что отсутствуют какие-либо препятствия для того, чтобы заявитель навещал бы свою дочь в г. Ташкенте и в итоге увез бы ее с собой.

15. 9 октября 2009 г. представители органа опеки и попечительства Республики Узбекистан навестили X. Чиновники установили, что условия жизни X были хорошими. X сказала им, что скучает по отцу, но предпочитает жить с бабушкой и дедушкой.

16. 9 января 2010 г. заявитель прибыл в г. Ташкент. Он пришел в школу к Х, где он смог бы поговорить с ней. Б. и С., однако, не разрешили ему навестить X или забрать ее с собой.

17. 19 июля 2010 г. представители органа опеки и попечительства г. Ташкента посетили X и установили, что условия ее жизни были хорошими и что о ней хорошо заботились ее бабушка и дедушка. Она ходила в школу и посещала внеклассные занятия.

18. В июле 2010 года заявитель обратился с жалобой в прокуратуру Хамзинского района г. Ташкента, утверждая, что Б. и С. незаконно удерживали его дочь. Письмом от 20 июля 2010 г. эта прокуратура ответила, что он может забрать свою дочь в любое время. Если Б. и С. будут препятствовать этому, то заявитель должен обратиться в соответствующий суд Республики Узбекистан.

19. 1 сентября 2010 г. заявитель обратился в Черемушкинский районный суд г. Москвы, добиваясь передачи ему Х. Он утверждал, что его тесть и теща незаконно удерживали у себя его дочь против его воли. Они не разрешали ему видеться с Х и связаться с ней по телефону или Интернету. Он также утверждал, что между ним и Х существует сильная привязанность и что Х страдает из-за разлуки с отцом.

20. Черемушкинский районный суд г. Москвы зарегистрировал дело 3 сентября 2010 г. и пригласил стороны для беседы на 27 сентября 2010 г.

21. 27 сентября 2010 г. Черемушкинский районный суд г. Москвы попросил орган опеки и попечительства подготовить заключение по делу и назначил первое судебное заседание на 19 октября 2010 г.

22. Судебное заседание от 19 октября 2010 г. было перенесено на 19 ноября 2010 г. по ходатайству заявителя.

23. 21 октября 2010 г. представители органа опеки и попечительства г. Москвы посетили заявителя в его квартире в г. Москве и признали ее подходящей для проживания. Они также опросили его дядю, который сообщил, что заявитель жил и работал в США. У него были хороший доход и просторная квартира. Он приобрел медицинскую страховку для X и записал ее в лучшую школу в том районе, где жил. Он также заявил, что Б. и С. препятствовали заявителю связываться с X, в частности, отключив ее телефон и доступ в Интернет.

24. 13 ноября 2010 г. представители органа опеки и попечительства г. Москвы посетили в г. Москве квартиру, принадлежащую Б., и признали ее подходящей для проживания. В тот же день представители органа опеки и попечительства г. Москвы опросили представителя Б., который утверждал, что заявитель жил в США, часто ездил в командировки и поэтому не мог заботиться о своей дочери. Он не поддерживал ее материально и не навещал. Представитель Б. также признал, что Б. препятствовал заявителю связываться с дочерью.

25. Судебные заседания состоялись 19 ноября и 15 декабря 2010 г. Заявитель повторил аргументы, изложенные в его жалобе от 1 сентября 2010 г. Он также сообщил, что постоянно живет и работает в США, имеет стабильный доход и может обеспечить свою дочь всем необходимым. Он жаловался на то, что С. и Б. не только препятствовали ему связаться с X, но и оказывали на нее влияние, чтобы настроить ее против него. Заявитель также предоставил следующие документы из США: школьный дневник X, характеристики от соседей, учителей и родителей ее школьных друзей, справки от работодателя, подтверждающие его доход, а также медицинскую страховку, распространяющуюся на него самого и его дочь, и подтверждающие, что его работа постоянно находится в г. Вашингтоне, округ Колумбия, и не требует частых поездок, заключение врача, лечившего мать Х, о том, что ввиду повышенного наследственного риска рака Х нуждается в регулярном медицинском наблюдении в специализированной клинике, и описание агентом по недвижимости его квартиры в г. Вашингтоне, округ Колумбия.

26. Б. и С. пояснили, что они были обеспокоены тем, что заявитель не будет иметь достаточно времени, чтобы заботиться о X, поскольку он должен был часто ездить в командировки. Они хорошо заботились о своей внучке и поддерживали ее материально, потому что ее отец не платил алименты. X родилась в г. Ташкенте, училась там в школе, у нее было много друзей. Ни ее отец, ни бабушка с дедушкой по отцовской линии, которые также жили в г. Ташкенте, не навещали X и не проявляли никакого интереса к ее жизни. Возвращение к отцу против воли девочки травмирует ее. Они представили письменные показания учителей X о том, что, когда заявитель посетил X в школе в январе 2010 года, девочка была напугана и попросила их позвонить ее бабушке и дедушке.

27. Следующее судебное заседание было назначено на 24 января 2011 г. Суд распорядился, чтобы Б. и С. привели X для дачи показаний на этом судебном заседании.

28. 20 января 2011 г. орган опеки и попечительства вынес свое заключение по делу. Было установлено, что, учитывая, что родители имеют приоритетные права перед какими-либо другими лицами в воспитании детей, Х должна быть возвращена ее отцу.

29. 24 января 2011 г. Черемушкинский районный суд г. Москвы прекратил данное гражданское дело, установив, что гражданское дело между теми же сторонами и по тем же фактам находилось на рассмотрении судов Республики Узбекистан.

30. 2 февраля 2011 г. заявитель обжаловал решение о прекращении производства по делу. 8 апреля 2011 г. Московский городской суд по жалобе отменил решение от 24 января 2011 г. как незаконное

31. 19 апреля 2011 г. мэр Мирзо-Улугбекского района г. Ташкента назначил С. опекуном X, установив, что ее мать умерла, местонахождение ее отца неизвестно и что она воспитывалась С. с 2008 года.

32. 28 апреля 2011 г. Черемушкинский районный суд г. Москвы возобновил производство по делу и назначил следующее судебное заседание на 27 мая 2011 г.

33. Судебное заседание от 27 мая 2011 г. было отложено на 21 июня 2011 г., поскольку заявитель и его адвокат не явились в суд.

34. В конце судебного заседания от 21 июня 2011 г. Черемушкинский районный суд г. Москвы решил направить запрос о содействии в суды Республики Узбекистан, попросив их опросить Х по следующим вопросам:

- не препятствовали ли бабушка с дедушкой встречаться ей с отцом или связываться с ним?

- Когда она видела отца в последний раз?

- Скучала ли она по отцу?

- Хотела ли она жить с отцом?

- Разговаривала ли она с отцом по телефону, и если да, то по чьей инициативе были сделаны телефонные звонки?

35. 20 июля 2011 г. Министерство юстиции Российской Федерации направило этот запрос коллегам из Республики Узбекистан.

36. 24 октября 2011 г. Улугбекский районный суд г. Ташкента* (* Так в тексте оригинала. Возможно, имеется в виду Мирзо-Улугбекский районный суд г. Ташкента (примеч. редактора).) опросил Х. При участии представителя органов опеки и попечительства и ее опекуна С. X рассказала, что ее бабушка и дедушка не препятствовали ей связываться с отцом. Она имела доступ к Интернету и была зарегистрирована в социальных сетях. Она хотела бы связаться со своим отцом, но не знала его номера телефона или адреса электронной почты, у нее не было его учетной записи в социальной сети. В последний раз Х видела отца два года назад. Она скучала по нему и хотела бы видеть его чаще, но жить предпочла бы с бабушкой и дедушкой.

37. В неуказанную в материалах дела дату Черемушкинский районный суд г. Москвы получил протокол опроса и назначил следующее судебное заседание на 15 ноября 2011 г.

38. Судебные заседания от 15 ноября и 22 декабря 2011 г. были отложены, поскольку заявитель и его адвокат не явились в суд. Следующее судебное заседание было назначено на 1 февраля 2012 г.

39. 31 января 2012 г. заявитель просил суд провести судебное заседание 1 февраля 2012 г. в его отсутствие. Он сообщил суду, что не может приехать в г. Москву и что его адвокат находилась в отпуске по беременности и родам, и по этим причинам они не могли явиться в судебное заседание.

40. 1 февраля 2012 г. судебное заседание было отложено на 27 февраля 2012 г., поскольку заявитель и его адвокат не явились в суд, а органу опеки и попечительства было необходимо дополнительное время для подготовки нового заключения по делу с учетом пожеланий ребенка.

41. 27 февраля 2012 г. орган опеки и попечительства подготовил новое заключение по делу. Он установил, что Х должна остаться с бабушкой и дедушкой.

42. 27 февраля 2012 г. Черемушкинский районный суд г. Москвы отклонил ходатайство заявителя о передаче ему X. Принимая во внимание мнение и заключение органа опеки и попечительства, Черемушкинский районный суд г. Москвы постановил, что в интересах X было бы оставаться с бабушкой и дедушкой.

43. 26 марта 2012 г. заявитель подал кассационную жалобу. Он утверждал, в частности, что чрезмерная продолжительность судебного разбирательства привела к тому, что X привыкла жить с бабушкой и дедушкой. Он также жаловался на то, что Х не была опрошена районным судом. Ее опрос судом Республики Узбекистан не должен приниматься во внимание, поскольку девочка находилась под влиянием бабушки и дедушки, которые присутствовали в суде при опросе. Наконец, заявитель утверждал, что согласно законодательству Российской Федерации он имеет приоритетное право в отношении любого иного лица на воспитание своей дочери. Решение Черемушкинского районного суда г. Москвы подтвердило незаконное удержание X ее бабушкой и дедушкой, которые препятствовали любым контактам между ним и его дочерью. Все ее телефонные номера были изменены, и, несмотря на его неоднократные просьбы, ему не дали новый номер телефона его дочери. Ее аккаунт в социальной сети был неактивен с 2009 года. Многочисленные попытки его родственников навестить X были безуспешны, так как и Б., и С. отказывались впустить их в дом. Напротив, у него были одни и те же номер телефона и адрес электронной почты в течение, по крайней мере, 10 лет, и X знала их. Если у нее был бы неограниченный доступ к телефону и Интернету, как утверждали Б. и С., то она могла бы связаться с ним без каких-либо затруднений. Заявитель утверждал, что эти факты можно было легко проверить, но Черемушкинский районный суд г. Москвы не сделал этого.

44. Между тем 29 февраля 2012 г. Мирзо-Улугбекский районный суд г. Ташкента, Республика Узбекистан, по ходатайству С. лишил заявителя родительских прав в отношении Х. Данный суд отметил прежде всего, что он не смог получить документы заявителя по делу. Этот суд направил компетентному суду Российской Федерации два запроса об оказании помощи с просьбой о сборе материалов. В ответ на этот запрос суд Российской Федерации ответил, что получить документы от заявителя невозможно, поскольку он не проживает по месту своей регистрации. Мирзо-Улугбекский районный суд г. Ташкента затем установил, что Х жила с бабушкой и дедушкой по материнской линии с 2008 года. Заявитель не принимал участия в ее воспитании и не поддерживал ее материально. Он навестил ее только один раз, в 2010 году. Этот районный суд также принял к сведению заявление X о том, что она больше не помнит своего отца и хочет жить со своими бабушкой и дедушкой.

45. 18 мая 2012 г. Московский городской суд по жалобе заявителя оставил без изменения решение Черемушкинского районного суда г. Москвы от 27 февраля 2012 г., считая, что оно было законным, обоснованным и мотивированным.

46. 8 октября 2012 г. судья Московского городского суда отказался направить кассационную жалобу, поданную заявителем, в президиум этого суда для рассмотрения, установив, что никакие существенные нарушения материального или процессуального права не повлияли на исход дела.

47. В июне 2015 года X переехала с бабушкой и дедушкой в г. Москву.

II. Соответствующее законодательство Российской Федерации

48. Семейный кодекс Российской Федерации (далее - СК РФ) предусматривает, что родители имеют право и обязаны воспитывать своих детей.

Родители несут ответственность за воспитание и развитие своих детей. Они обязаны заботиться о здоровье, физическом, психическом, духовном и нравственном развитии своих детей.

Родители имеют преимущественное право на обучение и воспитание своих детей перед всеми другими лицами (статья 63 СК РФ).

49. Родители вправе требовать возврата ребенка от любого лица, удерживающего его у себя не на основании закона или не на основании судебного решения. В случае возникновения спора родители вправе обратиться в суд за защитой своих прав.

При рассмотрении этих требований суд вправе с учетом мнения ребенка отказать в удовлетворении иска родителей, если придет к выводу, что передача ребенка родителям не отвечает интересам ребенка (пункт 1 статьи 68 СК РФ).

50. Защита прав и интересов детей возлагается на их родителей. Родители являются законными представителями своих детей и выступают в защиту их прав и интересов в отношениях с любыми физическими и юридическими лицами, в том числе в судах, без специальных полномочий (пункт 1 статьи 64 СК РФ). Родители не вправе представлять интересы своих детей, если органом опеки и попечительства установлено, что между интересами родителей и детей имеются противоречия. В случае разногласий между родителями и детьми орган опеки и попечительства обязан назначить представителя для защиты прав и интересов детей (пункт 2 статьи 64 СК РФ). Если иное не установлено федеральным законом, родители ребенка или лица, их заменяющие, утрачивают свои права и обязанности по представительству и защите прав и законных интересов ребенка с момента возникновения прав и обязанностей опекуна или попечителя (пункт 2 статьи 148.1 СК РФ).

51. Ребенок вправе выражать свое мнение при решении в семье любого вопроса, затрагивающего его интересы, а также быть заслушанным в ходе любого судебного или административного разбирательства. Учет мнения ребенка, достигшего возраста 10 лет, обязателен, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам (статья 57 СК РФ).

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

52. Заявитель жаловался от своего имени и от имени заявительницы на то, что отказ властей вынести решение о передаче ему заявительницы от ее бабушки и дедушки нарушил их право на уважение их семейной жизни. Он ссылался на статью 8 Конвенции, которая гласит:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Приемлемость жалобы для ее рассмотрения по существу

1. Несовместимость жалобы с критерием ratione personae

53. Власти Российской Федерации отмечали, что заявительница не обращалась в Европейский Суд ни лично, ни через своего представителя. Они утверждали, что заявитель не мог подать жалобу от ее имени, так как она не выдала ему на то письменной доверенности. Кроме того, в ходе внутригосударственного разбирательства она ясно заявила, что не хочет жить с ним.

54. Заявитель считал, что в соответствии с законодательством Российской Федерации он имел право действовать от имени своей несовершеннолетней дочери и выступать ех officio в качестве ее законного представителя в любом судебном разбирательстве (см. выше § 50). Он также указал, что не смог бы получить соответствующую письменную доверенность от дочери, поскольку он не мог связаться с ней в течение многих лет.

55. Европейский Суд вновь подтверждает, что объект и цель Конвенции как инструмента защиты отдельных лиц требуют, чтобы ее положения, как процессуальные, так и материально-правовые, толковались и применялись таким образом, чтобы сделать ее гарантии практическими и эффективными. В этом смысле положение детей в контексте статьи 34 Конвенции заслуживает тщательного рассмотрения, поскольку они, как правило, должны полагаться на других лиц при предъявлении своих требований и представлении своих юридических интересов и могут быть не в том возрасте или не в том состоянии, чтобы санкционировать какие-либо меры, принимаемые от их имени в каком-либо реальном смысле. Следует избегать ограничительного или технического подхода в этой области, и главным соображением в таких случаях является рассмотрение любых серьезных вопросов, касающихся соблюдения прав ребенка (см. Постановление Европейского Суда по делу "Громадка и Громадкова против Российской Федерации" (Hromadka and Hromadkova v. Russia) от 11 декабря 2014 г., жалоба N 22909/10* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 3 (примеч. редактора).), § 118, с дальнейшими ссылками).

56. Вопрос о том, имеет ли биологический родитель право действовать от имени своего ребенка в разбирательстве в Европейском Суде, зависит от того, может ли сторона, которая выступает против этого родителя и имеет право представлять интересы ребенка в соответствии с внутригосударственным законодательством, считаться эффективно защищающей права ребенка согласно Конвенции (см. Решение Европейского Суда по делу "Зиберт против Германии" (Siebert v. Germany) от 9 июня 2005 г., жалоба N 59008/00). Европейский Суд в ранее рассмотренных им делах устанавливал, что в случае конфликта по поводу интересов несовершеннолетнего лица между родителем - физическим лицом и лицом, назначенным властями в качестве опекуна ребенка, существует опасность того, что некоторые из этих интересов никогда не будут доведены до сведения Европейского Суда и что несовершеннолетний будет лишен эффективной защиты своих прав в соответствии с Конвенцией. Следовательно, даже в тех случаях, когда родитель был лишен родительских прав, его статуса биологического родителя достаточно, чтобы предоставить ему необходимые полномочия для обращения к Европейскому Суду от имени ребенка с целью защиты его интересов (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Скоццари и Джунта против Италии" (Scozzari and Giunta v. Italy), жалобы NN 39221/98 и 41963/98, § 138, ECHR 2000-VIII, в котором мать, лишенная родительских прав, действовала от имени своих детей, переданных под опеку приемной семьи, Решение Европейского Суда по делу "P., C. и С. против Соединенного Королевства" (P., C. and С. v. United Kingdom) от 11 декабря 2001 г., жалоба N 56547/00, в котором биологические родители действовали от имени своей дочери, которая была удочерена другой семьей, а также упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Зиберт против Германии", в котором биологический отец, никогда не имевший родительских прав в отношении своей дочери, рожденной вне брака, действовал от ее имени, хотя она и находилась под опекой своей тети).

57. Европейский Суд не находит оснований для того, чтобы сделать иной вывод в настоящем деле. Заявитель является единственным оставшимся в живых родителем Х. У него конфликт с тещей, которая отказалась вернуть ему дочь после временного пребывания и которая впоследствии была назначена властями Республики Узбекистан опекуном девочки. Из материалов дела неясно, имеет ли заявитель право действовать от имени X в Российской Федерации, поскольку ее бабушка была назначена ее опекуном в Узбекистане и он был лишен родительских прав судом этой Республики, учитывая, что эти решения никогда официально не признавались в Российской Федерации. В любом случае решающим фактором являлось наличие конфликта между биологическим родителем и назначенным государством опекуном в отношении интересов несовершеннолетнего, как в случаях, упомянутых выше, в § 56. Следовательно, даже если заявитель был лишен возможности выполнять свои родительские обязанности, его статуса как биологического отца достаточно, чтобы предоставить ему необходимые полномочия обратиться к Европейский Суд от имени своей дочери, чтобы защитить ее интересы, к которым иначе не могло быть привлечено внимание Европейского Суда (см. аналогичную мотивировку в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Скоццари и Джунта против Италии", § 138).

58. Наконец, что касается довода властей Российской Федерации о том, что Х заявила в ходе внутригосударственного разбирательства, что она не хочет жить с заявителем, то Европейский Суд считает, что этот аргумент настолько тесно связан с существом жалобы заявителей, что он должен быть рассмотрен по существу в контексте статьи 8 Конвенции.

59. С учетом вышеизложенного заявитель имеет право действовать от имени своей дочери, следовательно, возражение властей Российской Федерации должно быть отклонено.

2. Вопрос об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты

60. Власти Российской Федерации считали, что заявитель не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты. Во-первых, он не обратился в Верховный Суд Российской Федерации с кассационной жалобой на отказ в возвращении дочери. При этом власти Российской Федерации ссылались на Решение Европейского Суда по делу "Абрамян и другие против Российской Федерации" (Abramyan and Others v. Russia) от 12 мая 2015 г., жалобы NN 38951/13 и 59611/13* (* Так в тексте. Точнее: Решение Европейского Суда по делам "Роберт Михайлович Абрамян против Российской Федерации" (Robert Mikhaylovich Abramyan v. Russia) и "Сергей Владимирович Якубовский и Алексей Владимирович Якубовский против Российской Федерации" (Sergey Vladimirovich Yakubovskiy and Aleksey Vladimirovich Yakubovskiy v. Russia). См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 12 (примеч. редактора).). Во-вторых, он не обжаловал решения властей Республики Узбекистан назначить бабушку Х ее опекуном и лишить его родительских прав. В-третьих, он не обращался ни в суды Российской Федерации, ни в суды Республики Узбекистан за правами на общение с дочерью. Наконец, в своих дальнейших комментариях власти Российской Федерации впервые отметили, что заявитель не подал гражданский иск о компенсации за предположительно чрезмерную продолжительность разбирательства по делу.

61. Заявители указали, что вопрос о допустимости кассационной жалобы для ее рассмотрения будет решаться только одним судьей, который может либо оставить ее без рассмотрения, либо передать в кассационную инстанцию для рассмотрения по существу. Они утверждали, что им не надо было исчерпывать средства правовой защиты, которые зависят от дискреционных полномочий государственных должностных лиц. Кроме того, заявители далее отметили, что кассационные суды не оценивают доказательства или не устанавливают факты дела, это могут делать только суды первой и апелляционной инстанций. С учетом того, что их жалоба была подана против произвольной и поверхностной оценки фактов судами Российской Федерации и на отсутствие тщательного рассмотрениями этими судами их срочной ситуации, кассационная жалоба не имела бы никаких шансов на успех в их конкретном деле.

62. Что касается аргумента властей Российской Федерации о том, что заявитель не обжаловал решения властей Республики Узбекистан о назначении бабушки Х ее опекуном и лишении его родительских прав, Европейский Суд отмечает, что решения властей Республики Узбекистан выходят за рамки настоящего дела, поэтому данное возражение властей Российской Федерации было необоснованным.

63. Довод властей Российской Федерации о том, что заявитель не обращался за защитой своих прав на общение с дочерью, также не обоснован. Жалоба заявителей в Европейский Суд ограничивалась отказом властей Российской Федерации предписать передачу X ее отцу и задержками в производстве, приведших к этому решению. Заявители не жаловались на то, что власти Российской Федерации не выполнили своего обязательства по поддержанию контактов между ними до начала внутригосударственного разбирательства или после него, поэтому данный вопрос также выходит за рамки настоящего дела.

64. В связи с тем, что власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не обращался в суд с гражданским иском о компенсации за предположительно чрезмерную продолжительность производства по делу, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не представляли этих возражений в своих первоначальных замечаниях по вопросам приемлемости и по существу жалобы, и вопрос о том, что заявитель не предъявил гражданский иск о компенсации, был затронут только в дополнительных замечаниях властей государства-ответчика и доводах по поводу выплаты справедливой компенсации. Власти Российской Федерации не указали на какое-либо обстоятельство, препятствовавшее им ссылаться в своих первоначальных замечаниях относительно приемлемости и по существу жалобы на непредставление заявителем гражданского иска. Из этого следует, что власти Российской Федерации не могут ссылаться на неисчерпание внутригосударственных средств правовой защиты в отношении предположительно чрезмерной продолжительности разбирательства (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хлаифия и другие против Италии" (Khlaifia and Others v. Italy) от 15 декабря 2016 г., жалоба N 16483/12, §§ 51-54).

65. Наконец, что касается довода властей Российской Федерации о том, что заявитель не подавал в Верховный Суд Российской Федерации кассационную жалобу на отказ в принятии решения о передаче ему дочери, Европейский Суд уже отклонял аналогичные возражения властей Российской Федерации во многих делах, когда заявители подавали свои жалобы до того, как Европейский Суд вынес Решение по упоминавшему выше делу "Абрамян и другие против Российской Федерации" (§§ 76-96), в котором Европейский Суд признал недавно реформированную двухуровневую процедуру кассационного обжалования эффективным средством правовой защиты (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Новрук и другие против Российской Федерации" (Novruk and Others v. Russia) от 15 марта 2016 г., жалоба N 31039/11 и четыре другие жалобы* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 9 (примеч. переводчика).), §§ 70-76, Постановление Европейского Суда "Кочеров и Сергеева против Российской Федерации" (Kocherov and Sergeyeva v. Russia) от 29 марта 2016 г., жалоба N 16899/13* (* См.: там же. 2017. N 1 (примеч. переводчика).), §§ 64-69, Постановление Европейского Суда по делу "Макилрот против Российской Федерации" (McIlwrath v. Russia) от 18 июля 2017 г., жалоба N 60393/13* (* См.: там же. 2018. N 6 (примеч. редактора).), §§ 85-95, а также Постановление Европейского Суда по делу "Элита Магомадова против Российской Федерации" (Elita Magomadova v. Russia) от 10 апреля 2018 г., жалоба N 77546/14* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2019. N 4 (примеч. переводчика).), §§ 40-44).

66. Европейский Суд не находит каких-либо оснований для иного вывода в настоящем деле. Заявители подали свою жалобу в Европейский Суд 16 ноября 2012 г., то есть прежде, чем Европейский Суд огласил свое Решение по упоминавшемуся выше делу "Абрамян и другие против Российской Федерации". Заявители более не могут воспользоваться данным средством правовой защиты, поскольку срок его использования истек. Соответственно, Европейский Суд отклоняет возражения властей Российской Федерации в отношении неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты.

3. Заключение

67. Европейский Суд отмечает, что жалоба в этой части не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также считает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

В. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(a) Заявители

68. Заявители указали, что неспособность властей Российской Федерации принять оперативные и решительные меры для оказания ему помощи в возвращении ему заявительницы привела к решению этого вопроса de facto. Заявитель обращался с многочисленными просьбами об оказании помощи к органам власти Российской Федерации, таким как Консульство и Посольство Российской Федерации в Республике Узбекистане, Министерство иностранных дел Российской Федерации и другие. Эти органы власти подтвердили, что заявитель имел право забрать свою дочь у бабушки и дедушки, но не оказывали ему помощи, чтобы вернуть ее. Их ответы были расплывчатыми и вводили в заблуждение, поэтому он потерял больше года, прежде чем обратиться в суд, поскольку рассчитывал на их помощь. Когда же он в итоге обратился в суд, судам Российской Федерации потребовалось более двух лет, чтобы рассмотреть это дело, хотя внутригосударственное законодательство требует, чтобы они сделали это в течение 42 дней. Заявитель утверждал, что производство по делу имело недостатки, вызванные действиями властей государства-ответчика. Таким образом, потребовались пять месяцев, чтобы решить вопрос о том, обладали ли суды Российской Федерации территориальной юрисдикцией в отношении этого дела с учетом аналогичных разбирательств, находящихся на рассмотрении в судах Республики Узбекистан. Затем потребовалось еще несколько месяцев, чтобы получить помощь властей Республики Узбекистан в опросе Х. Задержки по делу, связанные с его отсутствием, были незначительными по сравнению с вышеупомянутыми задержками, вызванными действиями властей Республики Узбекистан. Заявитель безуспешно жаловался на задержки в разбирательстве в различные органы, в том числе в суд, в своих апелляционных жалобах.

69. Заявители также отмечали, что задержки по делу имели тем более негативные последствия для их отношений, поскольку между заявителями не было никаких контактов в течение всего этого периода. Заявитель уведомлял суды Российской Федерации о том, что бабушка и дедушка Х препятствовали любым контактам между ними. Данный факт был подтвержден представителем бабушки и дедушки (см. выше § 24). Несмотря на то, что власти Российской Федерации знали о длительном отсутствии контактов между заявителями и связанной с этим чрезвычайной ситуации, они не проявили особого старания в ее урегулировании. В результате истечение времени в совокупности с отсутствием контактов оказало непосредственное влияние на исход разбирательства. В частности, органы опеки и попечительства изменили свое мнение по этому делу ввиду того, что Х провела много времени с бабушкой и дедушкой и вдали от отца. Сама Х не хотела менять свой образ жизни, к которому она тем временем привыкла в г. Ташкенте. Неспособность властей проявить исключительную старательность привела к разрешению дела de facto.

70. Заявители также отмечали, что решения судов Российской Федерации не были мотивированы важными и достаточными основаниями. Заявители утверждали, что суды Российской Федерации не должны были определять наилучшие интересы X только на основе ее мнения. Действительно, X долгое время была разлучена с отцом и находилась под влиянием бабушки и дедушки, которые настраивали ее против отца. Кроме того, девочку опрашивали в присутствии бабушки, которая могла повлиять на ее мнение. Заявитель и его представитель не были проинформированы о дате опроса и поэтому отсутствовали в суде. Из стенограммы опроса следовало, что ответы X были односложными, поэтому невозможно было быть уверенными в том, что они были даны свободно и после тщательного обдумывания. По мнению заявителя, суды Российской Федерации должны были относиться к утверждениям X с осторожностью и назначить эксперта-психолога для определения ее психологического состояния во время опроса и вопроса о том, подвергалась ли она психологическому воздействию. Суды Российской Федерации также проигнорировали многие факты, имевшие значение для определения интересов X, например, (i) тот факт, что до смерти своей матери X всегда жила со своими родителями сначала в Российской Федерации, а затем в США и была привязана к своему отцу, (ii) что ее отец мог обеспечить ей лучшее образование и, самое главное, лучшее медицинское обслуживание, которое было необходимо ввиду ее повышенного риска заболевания раком из-за наследственных факторов, (iii) и тот факт, что бабушка и дедушка X препятствовали любым контактам между нею и ее отцом и отцовской семьей, тем самым разрушая ее семейные связи. Заявители также отмечали, что суды Российской Федерации согласились с заключением органа опеки и попечительства от 27 февраля 2012 г. несмотря на его низкое качество. Действительно, текст этого заключения был практически идентичен тексту заключения от 20 января 2011 г. Единственное различие между этими двумя текстами заключалось в противоположных выводах, по-видимому, сделанных на основе одних и тех же фактов. По мнению заявителей, это демонстрировало поверхностное и халатное отношение властей Российской Федерации к настоящему делу.

71. Наконец, заявители отмечали, что власти Российской Федерации не имели возможности напрямую связаться со всеми заинтересованными лицами, поскольку они никогда не заслушивали X, которая была опрошена властями Республики Узбекистан. Соответственно, правило широких пределов усмотрения было неприменимо с учетом того, что в конкретных обстоятельствах настоящего дела суды Российской Федерации находились в не лучшей ситуации, чем Европейский Суд, для определения интересов Х.

(b) Власти Российской Федерации

72. Власти Российской Федерации утверждали, что внутригосударственные власти пользуются широкими пределами усмотрения при определении того, что отвечает наилучшим интересам ребенка, поскольку они имеют преимущество прямого контакта со всеми заинтересованными лицами по делу. Отказ вынести решение о возвращении X от ее бабушки и дедушки был принят с учетом широких пределов усмотрения властей и на основе наилучших интересов ребенка, как было установлено органом опеки и попечительства. Власти Российской Федерации приняли во внимание желание X жить с бабушкой и дедушкой, ее сильную привязанность к ним и ее чувство, что их дом был ее домом. Таким образом, настоящее дело было схоже с делом "Хокканен против Финляндии" (Hokkanen v. Finland) (Постановление Европейского Суда от 23 сентября 1994 г., Series A, N 299-A), в котором Европейский Суд установил, что решение властей передать опеку над дочерью заявителя бабушке и дедушке не нарушало статью 8 Конвенции. Настоящее дело также сходно с делом "Юсеф против Нидерландов" (Yousef v. Netherlands) (Постановление Европейского Суда от 5 ноября 2002 г., жалоба N 33711/96, ECHR 2002-VIII), в котором Европейский Суд согласился с решением внутригосударственных властей, согласно которому в интересах девочки лучше всего было бы разрешить ей остаться с бабушкой, с которой она проживала после смерти матери в соответствии с выраженными пожеланиями последней, и где она получала необходимый уход, а не отдавать опеку над ней отцу.

73. Власти Российской Федерации далее отмечали, что настоящее дело отличается от дела "Гёргюлю против Германии" (Gorgulu v. Germany) (Постановление Европейского Суда от 26 февраля 2004 г., жалоба N 74969/01), в котором Европейским Судом было установлено нарушение статьи 8 Конвенции, поскольку, в отличие от дела "Гёргюлю против Германии", в настоящем деле ребенок был старше 10 лет, и заявитель не был лишен возможности поддерживать с ней контакт. Действительно, X сказала в ходе внутригосударственного разбирательства, что ее бабушка и дедушка не препятствовали ей в общении с отцом, но ее отец никогда не пытался связаться с ней. В любом случае заявитель никогда не обращался в суд за защитой своих прав на общение с ребенком. В материалах дела также имелись доказательства того, что Х была травмирована единственным контактом с отцом, имевшим место в январе 2010 года (см. выше § 26).

74. В ответ на жалобу заявителя о том, что власти Российской Федерации не оказали ему помощь в возвращении его дочери из Республики Узбекистан, власти Российской Федерации указали, что сотрудники консульства посетили Х в г. Ташкенте в сентябре 2009 года и установили, что отсутствовали какие-либо препятствия для того, чтобы заявитель мог видеться с дочерью или забрать ее с собой. Однако только в январе 2010 года заявитель впервые навестил свою дочь. К тому времени X уже год жила с бабушкой и дедушкой и больше не хотела жить с отцом. Отсутствовали какие-либо свидетельства того, что в течение первого года пребывания X в доме ее бабушки и дедушки заявитель вообще пытался связаться с дочерью или забрать ее с собой, и ему мешали сделать это. Он никогда не обращался к компетентным властям Республики Узбекистан за помощью в возвращении дочери. Только в сентябре 2010 года, когда он подал иск в суд Российской Федерации, властям Российской Федерации стало известно о его предполагаемых трудностях в поддержании контакта с дочерью.

75. Наконец, власти Российской Федерации отмечали, что судебное разбирательство продолжалось два года, один месяц и 26 дней. Тот факт, что обе стороны проживали за пределами Российской Федерации, повлиял на его продолжительность. В частности, суды Российской Федерации были вынуждены направить запросы об оказании помощи властям Республики Узбекистан, что продлило разбирательство, за которое не несли ответственность власти Российской Федерации. Кроме того, заявитель способствовал увеличению продолжительности разбирательства, не являясь в судебные заседания и просив об их отложении. Несмотря на эти задержки, которые не были связаны с действиями властей, продолжительность разбирательства была меньше, чем в других делах, рассмотренных Европейским Судом (власти Российской Федерации ссылались на Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Хорватии" (Ribic v. Croatia) от 2 апреля 2015 г., жалоба N 27148/12, в котором продолжительность производства составила семь лет и восемь месяцев, на Постановление Европейского Суда по делу "Михайлова против Болгарии" (Mihailova v. Bulgaria) от 12 января 2006 г., жалоба N 35978/02, где производство по делу длилось около двух с половиной лет, и в котором Европейский Суд не установил нарушения статьи 8 Конвенции, на Постановление Европейского Суда по делу "Ахренс против Германии" (Ahrens v. Germany) от 22 марта 2012 г., жалоба N 45071/09, в котором производство длилось три года и семь месяцев и в котором Европейский Суд не установил нарушения статьи 8 Конвенции, а также на Постановление Европейского Суда по делу "Диаманте и Пелличчиони против Сан-Марино" (Diamante and Pelliccioni v. San Marino) от 27 сентября 2011 г., жалоба N 32250/08, где производство по делу продолжалось три года). Кроме того, настоящее дело отличалось от упоминавшегося выше Постановления Европейского Суда по делу "Рибич против Хорватии", в котором заявитель видел своего сына только три раза во время разбирательства, к концу которого его сын достиг совершеннолетия. В настоящем деле заявитель не был лишен возможности поддерживать контакт со своей дочерью.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Общие принципы

76. Европейский Суд отмечает, что в тех случаях, когда установлена семейная связь, государство в принципе должно действовать таким образом, чтобы эта связь сохранялась. Взаимное пользование правом общаться родителям с детьми является основополагающим элементом семейной жизни, и внутренние меры, препятствующие такому пользованию, равносильны вмешательству публичных властей в осуществление права, защищаемого статьей 8 Конвенции (см. среди многих прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Монори против Румынии и Венгрии" (Monory v. Romania and Hungary) от 5 апреля 2005 г., жалоба N 71099/01, § 70, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "K. и T. против Финляндии" (K. and T. v. Finland), жалоба N 25702/94, § 151, ECHR  2001-VII).

77. Кроме того, хотя основная цель статьи 8 Конвенции заключается в защите личности от произвольных действий со стороны публичных властей, существуют, кроме того, позитивные обязательства, присущие эффективному "уважению" семейной жизни. Эти обязательства могут включать принятие мер, направленных на обеспечение уважения семейной жизни даже в сфере отношений между людьми, включая как обеспечение нормативной базы судебного и исполнительного механизма защиты прав лиц, так и принятие в соответствующих случаях конкретных мер (см. Постановление Европейского Суда по делу "Глейзер против Соединенного Королевства" (Glaser v. United Kingdom) от 19 сентября 2000 г., жалоба N 32346/96, § 63).

78. Что касается обязательства государства выполнять позитивные обязательства, то Европейский Суд неоднократно указывал, что статья 8 Конвенции включает право родителя на принятие мер с целью воссоединения с ребенком и обязанность внутригосударственных властей принимать такие меры. Это также относится к случаям, когда между родителями и (или) другими членами семьи ребенка возникают споры о контактах и проживании детей (см. Постановление Европейского Суда по делу "Маниц против Литвы" (Manic v. Lithuania) от 13 января 2015 г., жалоба N 46600/11, § 101, с дальнейшими ссылками).

79. В контексте как своих негативных, так и позитивных обязательств власти государства-ответчика должны обеспечивать справедливый баланс между конкурирующими интересами индивида и общества в целом. В обоих случаях власти государства-ответчика обладают определенными пределами усмотрения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Глейзер против Соединенного Королевства", § 63). Статья 8 Конвенции требует, чтобы власти государства обеспечивали справедливый баланс между интересами ребенка и интересами родителей и чтобы в процессе уравновешивания интересов первостепенное значение придавалось интересам ребенка, которые в зависимости от их характера и серьезности могут превалировать над интересами родителей (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сахин против Германии" (Sahin v. Germany), жалоба N 30943/96, § 66, ECHR 2003-VIII, и Постановление Европейского Суда по делу "Плаза против Польши" (Piaza v. Poland) от 25 января 2011 г., жалоба N 18830/07, § 71).

80. Из этого следует, что обязательство государства принимать меры по содействию воссоединению не является абсолютным, поскольку воссоединение одного из родителей с детьми, которые в течение некоторого времени жили с другими лицами, может быть невозможно осуществить немедленно, и потребуется принятие подготовительных мер. Характер и масштабы такой подготовки будут зависеть от обстоятельств каждого конкретного дела, однако понимание и сотрудничество всех заинтересованных сторон всегда являются важным компонентом. Хотя власти государства должны делать всё возможное для содействия данному сотрудничеству, любое обязательство применять принуждение в этой области должно быть ограниченным, поскольку необходимо принимать во внимание интересы, а также права и свободы всех заинтересованных сторон и, в частности, интересы ребенка и его права в соответствии со статьей 8 Конвенции. В тех случаях, когда контакт с родителем может угрожать этим интересам или нарушать эти права, власти государства должны обеспечить справедливый баланс между ними (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хокканен против Финляндии", § 58, Постановление Европейского Суда по делу "Игнакколо-Зениде против Румынии" (Ignaccolo-Zenide v. Romania), жалоба N 31679/96* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 1 (примеч. переводчика).), § 94, ECHR 2000-I, а также Постановление Европейского Суда по делу "Космопулу против Греции" (Kosmopoulou v. Greece) от 5 февраля 2004 г., жалоба N 60457/00, § 45).

81. Следует иметь в виду, что в целом власти государства-ответчика имеют преимущество непосредственного контакта со всеми заинтересованными лицами. Из этого следует, что задача Европейского Суда заключается не в том, чтобы подменять собой внутригосударственные власти при выполнении ими своих обязанностей в отношении вопросов опеки над детьми и доступа к ним, а в том, чтобы проверять в свете Конвенции решения, принимаемые данными властями в процессе действия в пределах своего усмотрения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сахин против Германии", § 64, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Зоммерфельд против Германии" (Sommerfeld v. Germany), жалоба N 31871/96, § 62, ECHR 2003-VIII (извлечения), Постановление Европейского Суда по делу "C. против Финляндии" (C. v. Finland) от 9 мая 2006 г., жалоба N 18249/02, § 52, а также Постановление Европейского Суда по делу "Z.J. против Литвы" (Z.J. v. Lithuania) от 29 апреля 2014 г., жалоба N 60092/12, § 96). С этой целью Европейскому Суду необходимо установить, проводилось ли судами Российской Федерации углубленное изучение всей семейной ситуации и целого ряда факторов, в частности, фактического, эмоционального, психологического, материального и медицинского характера, и проводилась ли взвешенная и обоснованная оценка соответствующих интересов каждого лица с постоянной заботой об определении того, каким будет наилучшее решение для ребенка (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии" (Neulinger and Shuruk v. Switzerland), жалоба N 41615/07, § 139, ECHR 2010, и Постановление Европейского Суда по делу "Антонюк против Российской Федерации" (Antonyuk v. Russia) от 1 августа 2013 г., жалоба N 47721/10* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 8 (примеч. переводчика).), § 134).

82. Кроме того, хотя статья 8 Конвенции не содержит четких процессуальных требований, процедура принятия решений, связанная с мерами вмешательства, должна быть справедливой и обеспечивать должное уважение интересов, гарантируемых статьей 8 Конвенции. В связи с этим Европейский Суд должен установить, был ли заявитель, принимая во внимание обстоятельства дела и, в частности, важность решений, подлежавших принятию, вовлечен в процесс принятия решений в степени, достаточной для обеспечения необходимой защиты его интересов (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Z.J. против Литвы", § 100, с дальнейшими ссылками).

83. Наконец, Европейский Суд отмечает, что при проведении своей проверки дела в контексте статьи 8 Конвенции он вправе также учитывать продолжительность процесса принятия решений местными органами власти и любых связанных с этим судебных разбирательств. В подобных делах всегда существует опасность того, что любая процессуальная задержка приведет к решению de facto представленного суду вопроса до проведения им судебных заседаний. Эффективное уважение семейной жизни требует, чтобы будущие отношения между родителем и ребенком определялись только c учетом всех соответствующих факторов, а не просто течением времени (см. Постановление Европейского Суда по делу "W. против Соединенного Королевства" (W. v. United Kingdom) от 8 июля 1987 г., § 65, Series A, N 121, Постановление Европейского Суда по делу "Сильвестр против Австрии" (Sylvester v. Austria) от 24 апреля 2003 г., жалобы NN 36812/97 и 40104/98, § 69, а также упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Z.J. против Литвы", § 100).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

84. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что стороны пришли к общему мнению о том, что связь между заявителями была равнозначна "семейной жизни" по смыслу статьи 8 Конвенции. В связи с этим необходимо определить, имело ли место неуважение семейной жизни.

85. Европейский Суд подчеркивает, что X жила с заявителем и своей матерью с момента своего рождения в 1998 году до смерти матери в декабре 2008 года, когда она была передана на попечение в качестве временной договоренности ее бабушке и дедушке по материнской линии, которые жили в Республике Узбекистан. Начиная с марта 2009 года, когда бабушка и дедушка отказались вернуть X ее отцу, он постоянно стремился вернуть ее, хотя он навестил ее только один раз за это время, в январе 2010 года. В сентябре 2010 года он обратился в суд Российской Федерации, который вынес решение в 2012 году, оставленное по жалобе без изменения в мае 2012 года, в котором заявителю было отказано в передаче ему X со ссылкой на ее желание остаться жить с бабушкой и дедушкой.

86. Рассмотрев анализируемые решения судов Российской Федерации, Европейский Суд не находит оснований сомневаться в том, что они были основаны на учете интересов ребенка. В частности, суды Российской Федерации учли, что X выразила явное желание остаться жить с бабушкой и дедушкой. Европейский Суд отмечает, что X было в то время 13 лет, и, таким образом, она уже могла сформировать свое собственное мнение по этому вопросу и понять его последствия (см. аналогичное рассуждение в Постановлении Европейского Суда по делу "Гобец против Словении" (Gobec v. Slovenia) от 3 октября 2013 г., жалоба N 7233/04, § 138). Европейским Судом ранее было установлено, что как только дети становятся зрелыми и способными формулировать собственное мнение об их отношениях с родителями, суды должны уделять надлежащее внимание их взглядам и чувствам и их праву на уважение их частной жизни (см. упоминавшиеся выше Постановления Европейского Суда по делам "Плаза против Польши", § 71, "Гобец против Словении", § 133).

87. В отношении утверждений заявителя о том, что Х могла быть подвержена влиянию своей бабушки, поэтому к ее словам необходимо было относиться с осторожностью и следовало запросить экспертное заключение для установления истинных пожеланий Х, Европейский Суд отмечает, что, как правило, суды страны должны оценивать представленные им доказательства, включая средства для установления соответствующих фактов. Было бы преувеличением сказать, что внутригосударственные суды всегда обязаны привлекать эксперта-психолога к рассмотрению споров, касающихся детей, однако данный вопрос зависит от конкретных обстоятельств каждого дела с надлежащим учетом возраста и зрелости соответствующего ребенка (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Зоммерфельд против Германии", § 71). В материалах дела отсутствуют доказательства того, что заявитель когда-либо просил о проведении психологической экспертизы Х. Ей было 13 лет, когда она была заслушана судом Республики Узбекистан по вопросу о ее возвращении к отцу, и ей помогал специалист из органов опеки и попечительства. При таких обстоятельствах суды Российской Федерации могли разумно считать, что ее заявления отражали ее истинные желания. Европейский Суд не убежден в том, что неполучение заключения психологической экспертизы явилось недостатком в разбирательстве по делу.

88. Что касается аргумента заявителя о том, что предположительно чрезмерная продолжительность разбирательства привела к разрешению дела de facto, Европейский Суд прежде всего отмечает, что заявитель решил обратиться в суд Российской Федерации, несмотря на то, что Х жила с бабушкой и дедушкой в Республике Узбекистан, в то время как сам он жил в США. Этот выбор неизбежно сказался на продолжительности разбирательства, что обусловило необходимость корректировки графика судебных заседаний для того, чтобы стороны могли выезжать из Республики Узбекистан и США в г. Москву, где проводились судебные заседания, и, что было наиболее важно, направлять международные запросы об оказании помощи властям Республики Узбекистан для содействия установлению соответствующих фактов, в частности для получения заявления от Х. Действительно, имело место также несколько задержек в разбирательстве, которые были связаны с действиями властей Российской Федерации (в частности, трехмесячная задержка из-за прекращения разбирательства, которое позже было признано незаконным вышестоящим судом). Однако Европейский Суд считает, что в целом суды Российской Федерации, как представляется, с необходимой тщательностью рассмотрели дело, производство по которому длилось чуть более одного года и восьми месяцев в судах двух инстанций.

89. В этой связи весьма показательно то обстоятельство, что, хотя уже в 2009 году стало ясно, что его теща и тесть не собираются возвращать ему X, только в 2010 году заявитель подал ходатайство в суд. Действительно, заявитель оставался пассивным в течение первых полутора лет после его разлуки с Х. Он навестил ее только один раз за всё это время, в январе 2010 года, несмотря на то, что ее местонахождение было ему всегда известно. В материалах дела отсутствуют доказательства того, что он предпринимал другие попытки навестить Х, но ее бабушка и дедушка не дали ему это сделать. Он также не обращался к компетентным властям Республики Узбекистан, в частности, в суды, за помощью в возвращении его дочери, хотя такой подход представляется наиболее логичным, учитывая, что Х находилась в Узбекистане, то есть под юрисдикцией властей Республики Узбекистан. Заявитель не предоставил каких-либо объяснений данному упущению.

90. Из этого следует, что, помимо подачи нескольких жалоб в консульские органы Российской Федерации, заявитель не предпринял никаких значимых действий, чтобы попытаться вернуть дочь в течение первых полутора лет их разлуки. Он возложил эту задачу на консульские органы Российской Федерации, которым явно не хватало полномочий влиять на ситуацию в Республике Узбекистан, вместо того, чтобы действовать самостоятельно и проактивно (см. аналогичные рассуждения в Постановлении Европейского Суда по делу "G.B. против Литвы" (G.B. v. Lithuania) от 19 января 2016 г., жалоба N 36137/13, § 95). Этот начальный период оказался решающим для его отношений с дочерью. Фактически уже в октябре 2009 года, то есть почти за год до обращения заявителя в суд Российской Федерации, X начала говорить, что предпочитает остаться жить с бабушкой и дедушкой (см. выше § 15). В связи с этим Европейский Суд не убежден в том, что предполагаемые задержки во внутригосударственном разбирательстве привели к разрешению дела de facto, поскольку мнение X, по-видимому, уже было сформировано к началу этого разбирательства. Именно пассивность в решающий начальный период разлуки, по-видимому, повлияла на исход дела, ослабив связь между заявителями и позволив X привыкнуть жить с бабушкой и дедушкой и не желая менять этот уклад жизни.

91. При таких обстоятельствах решение судов Российской Федерации последовать желаниям X и отказать ей в принудительном и немедленном возвращении к заявителю можно считать принятым в интересах ребенка, принимая во внимание продолжительность проживания девочки у бабушки и дедушки, ее привязанность к ним и ее чувство, что их дом был ее собственным домом (см. в аналогичном контексте упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хокканен против Финляндии", § 64, а также упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Юсеф против Нидерландов", § 72, см. также в качестве противоположного примера упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "C. против Финляндии", §§ 55-59). В этой связи имеет значение то обстоятельство, что заявитель был вправе обратиться в суд за вынесением решения об обеспечении общения с дочерью и с помощью регулярного контакта постепенно восстановить связь со своей дочерью и убедить ее вернуться к нему. Однако заявитель вообще не обращался за постановлением об обеспечении общения с дочерью в суды Российской Федерации или Республики Узбекистан.

92. Европейский Суд далее отмечает, что решение, о котором идет речь, было вынесено в ходе состязательного разбирательства, в котором заявитель был поставлен в положение, позволяющее ему представлять все аргументы в поддержку его ходатайства о возвращении ему X, и он также имел доступ ко всей соответствующей информации, на которую ссылались суды.

93. С учетом вышеизложенного Европейский Суд приходит к выводу о том, что процесс принятия решений был справедливым в той мере, в какой это позволяло заявителю представить свою позицию по делу в полном объеме, а, по мнению заявительницы, быть услышанным и максимально принятым во внимание в ситуации, когда разбирательство проходило в Российской Федерации, в то время как она проживала в Республике Узбекистан. Причины, выдвинутые судами Российской Федерации, были важными и достаточными. Соответственно, отказавшись вынести решение о возвращении X к отцу, суды Российской Федерации не вышли за пределы допустимых им пределов усмотрения.

94. Следовательно, по делу не было допущено нарушения требований статьи 8 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

95. Заявители также жаловались на нарушение статьи 13 Конвенции, которая гласит:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

96. Заявители утверждали, что они не располагали эффективным средством правовой защиты в отношении своей семейной жизни. Чрезмерная продолжительность судебных разбирательств подорвала их эффективность, поскольку с течением времени они привели к разрешению дела de facto. Кроме того, с учетом того, что аналогичные разбирательства проводились в Республике Узбекистан, задержка в ходе разбирательства в Российской Федерации могла привести к вынесению решения по делу судами Республики Узбекистан и последующему отказу в защите со стороны судов Российской Федерации.

97. Власти Российской Федерации прежде всего отмечали, что заявитель располагал эффективным средством правовой защиты в отношении жалобы в соответствии со статьей 8 Конвенции. В частности, он мог подать кассационную жалобу в Верховный Суд Российской Федерации. Власти Российской Федерации далее отмечали, что они оказали всю возможную дипломатическую помощь заявителю в возвращении его дочери из Республики Узбекистан. Однако они не смогли повлиять на судебное разбирательство. Заявитель не обжаловал решение властей Республики Узбекистан назначить бабушку Х ее опекуном и лишить его родительских прав. Он также не обращался к судам Российской Федерации с просьбой восстановить его в родительских правах.

98. Европейский Суд повторяет, что статья 13 Конвенции гарантирует наличие на внутригосударственном уровне средства правовой защиты в отношении жалоб, которые могут считаться "способными быть доказанным" по смыслу Конвенции. Такое средство правовой защиты должно позволять компетентному внутригосударственному органу как рассматривать существо соответствующей жалобы по Конвенции, так и предоставлять соответствующую помощь, хотя Договаривающимся Государствам предоставляется определенная свобода усмотрений в отношении того, каким образом они выполняют свои обязательства согласно статье 13 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хасан и Чауш против Болгарии" (Hasan and Chaush v. Bulgaria), жалоба N 30985/96, § 96, ECHR 2000-XI). Эффективность средства правовой защиты по смыслу статьи 13 Конвенции не зависит от уверенности в благоприятном исходе дела для заявителя (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши" (Kudia v. Poland), жалоба N 30210/96, § 157, ECHR 2000-XI).

99. Стороны в настоящем деле не оспаривали тот факт, что заявители представили аргументированное требование в соответствии со статьей 8 Конвенции по смыслу прецедентной практики Европейского Суда и, таким образом, имели право на средство правовой защиты, удовлетворяющее требованиям статьи 13 Конвенции.

100. Европейский Суд отмечает, что заявители смогли воспользоваться средством правовой защиты в соответствии с внутригосударственным законодательством: заявитель подал в суд иск о возвращении ему заявительницы. Заявитель имел возможность представить свои доводы по делу, и судебные органы рассмотрели их. Бесспорно, что суды имели право вынести постановление о возвращении ему дочери, которого он добивался. Тот факт, что его требование было отклонено, сам по себе не свидетельствует о неэффективности рассматриваемого средства правовой защиты. Что касается довода заявителя о предположительно чрезмерной продолжительности разбирательства, то Европейский Суд уже установил, что суды Российской Федерации рассматривали дело с необходимой тщательностью (см. выше § 88).

101. С учетом вышеизложенного Европейский Суд считает, что в данной части жалоба является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

На основании изложенного Европейский Суд:

1) объявил единогласно жалобу, касающуюся отказа в вынесении решения о передаче заявительницы заявителю, приемлемой для рассмотрения по существу, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил пятью голосами "за" при двух - "против", что по делу не было допущено нарушения требований статьи 8 Конвенции.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 18 декабря 2018 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Винсент A. де Гаэтано Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагаются следующие отдельные мнения:

(a) частично совпадающее мнение судьи Жольен Шуккинг;

(b) совместное частично особое мнение судей Хеллен Келлер и Пере Пастора Вилановы.

Частично совпадающее мнение судьи Жольен Шуккинг

1. Я голосовала с большинством судей, не найдя нарушения статьи 8 Конвенции в данном деле. Я полностью поддерживаю доводы и выводы, изложенные в §§ 84-94 настоящего Постановления.

2. Моя озабоченность связана с представительством интересов заявительницы при производстве по делу в Европейском Суде, темой, которую также поднимают судьи Келлер и Пастор Виланова в своем частично особом мнении.

3. Как указывается в пунктах 2-4 их особого мнения, на самом деле заявительнице, дочери заявителя, было 14 лет, когда была подана жалоба в Европейский Суд, поданная также и от ее имени, и ей исполнилось 18 лет два года назад, а сейчас, когда Европейский Суд принимает решение о приемлемости жалобы и по существу дела, ей 20 лет.

4. Действительно, при подаче жалобы в Европейский Суд заявитель действовал ex officio в качестве законного представителя своего ребенка на основании пункта 1 статьи 64 Семейного кодекса Российской Федерации. Доверенность на ведение дела, выданная его адвокату, уполномочивала последнего представлять интересы как заявителя, так и его дочери при производстве по делу в Европейском Суде. Однако возникает вопрос: остается ли в силе эта доверенность на ведение дела в отношении дочери с момента, когда она достигла совершеннолетия? На мой взгляд, ответ на этот вопрос следует рассматривать как информацию, имеющую отношение к делу, находящемуся в производстве Европейского Суда.

5. Хотя Регламент Европейского Суда не содержит положения, прямо предусматривающего, что представители заявителей обязаны предоставлять информацию в отношении их доверенностей от имени несовершеннолетних, ставших взрослыми в ходе разбирательства дела в Европейском Суде, в компетенцию Европейского Суда входит обращение к представителям с просьбой представить такую информацию до принятия решения о приемлемости жалобы и по существу дела.

6. Для этого представитель должен связаться с уже выросшим ребенком, обратив тем самым его внимание на тот факт, что от его имени была подана жалоба, которая необязательно должна быть известна этому лицу. Таким образом, заинтересованное лицо будет иметь возможность либо выйти из незавершенного производства, либо принять хорошо информированное решение о том, чтобы продолжать оставаться стороной в деле. Данная процедура позволит избежать неблагоприятного положения повзрослевшего ребенка, столкнувшегося с постановлением Европейского Суда по делу, в котором он выступает в качестве стороны, не осознавая этого факта.

7. Учитывая вывод большинства судей о том, что по делу не было допущено нарушения статьи 8 Конвенции, этот пункт не имеет решающего значения для исхода даже части этого постановления. Однако я бы предпочла, чтобы Европейский Суд действовал подобным образом в настоящем деле.

Совместное частично совпадающее мнение судей Хеллен Келлер и Пере Пастора Вилановы
(Перевод)

1. Наше особое мнение на первый взгляд касается представительства интересов заявительницы при производстве по делу в Европейском Суде. Однако данный аспект оказывает влияние на существо дела и обязательно влияет на заявителя. Эти причины побудили нас проголосовать вместе с большинством судей по пункту 1 резолютивной части, который не делает различия между двумя заявителями (отцом и дочерью), но впоследствии проголосовать против вывода о том, что по делу не было допущено нарушения статьи 8 Конвенции (пункт 2 резолютивной части, который также касается обоих заявителей). Сейчас мы подробно остановимся на нашей общей позиции.

2. Когда заявитель подал жалобу в Европейский Суд, его дочери было 14 лет. Бесспорно, что в то время она не обладала дееспособностью. По этой причине ее первоначально представлял отец, который, в свою очередь, уполномочил своего адвоката защищать права своей несовершеннолетней дочери.

3. Ситуация изменилась, когда заявительница достигла совершеннолетия, примерно два года назад. С этого момента отец более не мог представлять ее интересы. Что касается их совместного адвоката, то следует отметить, что юридическое представительство не может быть презумпцией и что в настоящем деле нет ничего, что указывало бы на то, что заявительница на каком-либо этапе знала о производстве по делу в Европейском Суде.

4. Сейчас заявительнице 20 лет. Она лично затронута разбирательством и, соответственно, должна иметь право принимать любые меры, которые она сочтет необходимыми в отношении дела, возбужденного шесть лет назад от ее имени, например, путем обращения с просьбой о продолжении разбирательства, дачи согласия на заключение мирового соглашения или выхода из разбирательства. Вот почему было бы разумно приостановить разбирательство, чтобы удостовериться в том, что адвокат всё еще имеет полномочия действовать от ее имени. Власти Российской Федерации не смогли выдвинуть это процедурное возражение по той простой причине, что заявительница не достигла совершеннолетия до тех пор, пока не были представлены их последние замечания 30 мая 2016 г. Из этого следует, что стороны не должны быть наказаны из-за длительного периода (два с половиной года), который прошел между этой датой и вынесением Европейским Судом настоящего Постановления.

5. Не будучи проинформированными о явном желании со стороны заявительницы продолжить разбирательство, первоначально начатое от ее имени, большинство судей при всем уважении проигнорировали ее основное право быть заслушанной до вынесения настоящего Постановления по ее делу, право, предусмотренное, в частности, в статье 38 Конвенции, которая требует рассматривать дело вместе с представителями сторон. Кроме того, был вновь подчеркнут вопрос о неукоснительном соблюдении принципа равенства процессуальных возможностей сторон в недавнем Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Радомилья и другие против Хорватии" (Radomilja and Others v. Croatia) (от 20 марта 2018 г., жалобы NN 37685/10 и 22768/12* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 2 (примеч. переводчика).), § 123). Соблюдение основных правил производства по-прежнему имеет жизненно важное значение, поскольку они представляют собой прежде всего средство обеспечения эффективного осуществления основных прав и свобод. Мы не должны забывать о том, что судопроизводство принадлежит в первую очередь сторонам в соответствии с инициативой стороны или принципом состязательности, который преобладает в процессе в Европейском Суде.

6. Тот факт, что заявительница фактически не принимала участия в ходе разбирательства, необязательно не имеет последствий для вопросов, касающихся существа дела. Мы не можем предположить, какие аргументы она могла выдвинуть в поддержку или против позиции, занятой ее отцом. Тем не менее нельзя упускать из виду то обстоятельство, что в ходе разбирательства, возбужденного заявителем против бабушки и дедушки Х по материнской линии по вопросу о возвращении заявительницы, она (тогда ей было 13 лет) была заслушана не компетентным судом, а через посредство другого суда (см. § 36 настоящего Постановления) и, самое главное, в присутствии бабушки и дедушки, но не заявителя. Кроме того, заявительница не проходила независимую психологическую экспертизу, хотя заявитель утверждал, что его дочь находилась под влиянием бабушки и дедушки (см. § 43 настоящего Постановления). Здесь, по-видимому, имеет место явный конфликт интересов. Присутствие заявительницы, возможно, прояснило бы это сложное дело и привело бы к выводу о нарушении статьи 8 Конвенции как в отношении нее, так и ее отца. Нам ясно, что неучастие заявительницы в судебном разбирательстве не позволило Европейскому Суду получить общее представление о споре и просто не найти нарушения ее права на семейную жизнь, поэтому мы были обязаны проголосовать против вывода большинства судей.

7. Самым печальным аспектом настоящего дела является тот факт, что сейчас заявительница столкнется с Постановлением по делу, в производство по которому у нее не было возможности вмешаться. В интересах правосудия было бы желательно, чтобы ей была вручена копия настоящего Постановления с тем, чтобы, если она пожелает, она могла предпринять любые действия, которые она сочтет необходимыми.