Постановление Европейского Суда по правам человека от 24 сентября 2019 г. Дело "Милинов (Milinov) против Российской Федерации" (Жалоба N 51165/08) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Милинов (Milinov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 51165/08)

Постановление Суда

Страсбург, 24 сентября 2019 г.

По делу "Милинов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Комитетом в составе:

Пауло Пинто де Альбукерке, Председателя Комитета Суда,

Хелен Келлер,

Марии Элосеги, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело за закрытыми дверями 3 сентября 2019 г.,

вынес следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой (N 51165/08), поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Аскербием Шабановичем Милиновым (далее - заявитель) 13 августа 2008 г.

2. Заявитель был представлен адвокатом В. Гайдашем, практикующим в г. Краснодаре. Власти Российской Федерации первоначально были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявитель жаловался, в частности, на нарушения его прав на свободу выражения мнения и на личную свободу.

4. 22 марта 2013 г. уведомление о жалобе было направлено властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1941 году. В период, относившийся к обстоятельствам дела, он проживал в г. Майкопе, Республика Адыгея.

A. События 26 сентября 2007 г.

6. Утром 26 января 2007 г. в честь 450-летия мирного объединения Адыгеи с Россией на главной площади г. Майкопа был организован митинг.

7. В 10.00 заявитель вышел на площадь с плакатом, на котором было написано "За что истребили и выгнали мой прекрасный, благородный народ?", чтобы выразить свое несогласие с официальной трактовкой исторических событий (по его мнению, объединение с Россией не было добровольным для народа Адыгеи). Почти сразу же к нему подошли люди в милицейской форме и человек в штатском. Последний представился сотрудником Федеральной службы безопасности Российской Федерации (далее - ФСБ) и потребовал от заявителя покинуть митинг. На вопрос, почему было выдвинуто такое требование, офицер ФСБ вырвал плакат из рук заявителя и схватил его за правую руку. Тем временем сотрудник милиции в форме завел левую руку заявителя за спину. Затем двое сотрудников милиции повели заявителя к микроавтобусу милиции, припаркованному неподалеку, где стояла большая группа сотрудников милиции. Заявитель почувствовал боль в правом плече и закричал.

8. Как только они подошли к микроавтобусу, сотрудники милиции записали данные документа, удостоверяющего личность заявителя. Один из них, Г., проводил заявителя до его припаркованной машины и приказал ему уехать.

9. Около 15.00 заявитель приехал домой и увидел Г. и еще одного сотрудника милиции, Н., возле своего дома. Г. потребовал, чтобы заявитель сел в милицейскую машину для того, чтобы проехать в отделении милиции, находившемся в здании Управления внутренних дел по г. Майкопу (далее - отделение милиции), поскольку начальник отделения собирался провести с ним "профилактическую беседу". Заявитель подчинился этому требованию, так как боялся, что в противном случае сотрудники милиции применят к нему силу. По дороге в отделение милиции машина остановилась у лаборатории, где делались медицинские анализы, и заявитель сдал тест на содержание алкоголя в его крови, который показал, что он не находился в состоянии алкогольного опьянения.

10. В 16.00 Г. доставил заявителя в отделение милиции, поместил его в комнату, предназначенную для занятий сотрудников во время их дежурства (комната для занятий), и велел ему ждать, пока его вызовут для беседы с начальником отделения.

11. Прождав около часа, заявитель решил уйти. Он подошел к дежурному сотруднику милиции и спросил его, почему он был задержан без составления протокола. Ш. позвонил своему начальнику и сказал заявителю, что не получил разрешения на его освобождение, и приказал ему вернуться в комнату для занятий. Заявитель не мог покинуть отделение милиции без разрешения Ш., поскольку у последнего находился документ, удостоверяющий его личность, а вход в отделение охранялся вооруженным сотрудником милиции.

12. По истечении еще двух часов заявитель снова спросил Ш., может ли он уйти. Ш. еще раз позвонил и сказал, что он не получил разрешение на освобождение заявителя.

13. В какой-то момент дочь заявителя прибыла в отделение милиции. Она устно пожаловалась на то, что ее отца произвольно задержали.

14. В 19.40 Ш. получил разрешение от своего руководства отпустить заявителя. Он вернул заявителю документ, удостоверяющий его личность, и приказал вооруженному сотруднику милиции пропустить заявителя и его дочь.

15. Позже в тот же день заявитель пошел в травматологический центр, где дежурный врач зафиксировал его жалобы на боль в правом плече. Заявителю был поставлен диагноз "мышечное напряжение в правом плече" и назначено лечение.

B. Дальнейшие события

1. Жалобы заявителя

16. 1 октября 2007 г. заявитель обратился в судебно-медицинское экспертное бюро Республики Адыгея с просьбой дать медицинское заключение о характере травмы плеча. Экспертное заключение, составленное 24 марта 2007 г., подтвердило диагноз "мышечное напряжение", и в нем отмечалось, что оно, скорее всего, было вызвано "необычным и ненормальным движением лопатки".

17. 26 сентября 2007 г. заявитель пожаловался в Майкопский следственный отдел прокуратуры* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Следственный отдел по г. Майкопу Следственного управления Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации по Республике Адыгея (примеч. редактора).) (далее - следственный отдел) на жестокое обращение с ним со стороны сотрудников милиции и на незаконный арест.

18. 2 ноября 2007 г. старший следователь следственного отдела отказал в возбуждении уголовного дела, не найдя доказательств жестокого обращения с заявителем. В частности, следователь отметил, что заявитель не подвергался административному аресту и не был признан виновным в административном правонарушении, а был доставлен в отделение милиции только потому, что напугал детей своим плакатом и внешним видом.

19. Заявитель обжаловал решение от 2 ноября 2007 г. начальнику следственного отдела, который оставил это постановление в силе 11 февраля 2008 г.

2. Гражданское разбирательство о компенсации морального вреда

20. Заявитель подал гражданские иски к Министерству внутренних дел по Республике Адыгея, Управлению ФСБ по Республике Адыгея и Министерству финансов Российской Федерации с требованием компенсации морального вреда, причиненного ему действиями сотрудников милиции и ФСБ 26 сентября 2007 г., а именно на жестокое обращение, незаконное задержание и посягательство на его право на свободу выражения мнения.

21. 24 января 2008 г. г. Майкопский городской суд (далее - городской суд) отклонил его требования, мотивировав свое решение, в части, относящейся к настоящему делу, следующим образом:

"...Как установил суд, аппарат Президента* (* С 20 апреля 2011 г. высшее должностное лицо Республики Адыгея называется Главой Республики Адыгея (примеч. редактора).) и Комитет министров Республики Адыгея запланировали митинг на 10.00 26 декабря 2007 г., чтобы отметить 450-летие добровольного объединения Адыгеи с Россией... Была небольшая задержка перед митингом. 26 сентября 2007 г. истец прибыл на площадь рано утром, взяв с собой плакат, на котором было написано "За что истребили и выгнали мой прекрасный, благородный народ?". В то же время он предпочел стоять в том месте, где были [дети]. [Истец] не сообщил организаторам митинга о вышеуказанной акции. Его действия не соответствовали цели публичного мероприятия. Учитывая существующие исторические традиции и практику отмечания праздников и памятных дат, [а также принимая во внимание] их важный общественно-политический характер, Закон Республики Адыгея... установил конкретные праздники и памятные даты в Республике Адыгея. Одна из таких дат - 21 мая, День памяти и скорби по жертвам Кавказской войны XIX века. 21 мая действия Милинова могли быть приемлемыми.

Кроме того, истец, одетый в темную одежду, находился рядом с маленькими детьми из творческих коллективов. Он держал плакат, протестуя против мероприятия, на празднование которого собралась большая группа людей, руководители Республики Адыгея и многие гости из других регионов Российской Федерации. Следовательно, поведение истца не могло не привлечь внимания со стороны [представителей] государственных органов, на которые возложено поддержание общественного порядка на митинге. Как пояснил сам Милинов, он ожидал подобной реакции.

Подойдя к заявителю сзади, сотрудники милиции обратились к нему, что вызвало неадекватную реакцию с его стороны. Как объяснил истец в судебном заседании, он грубо спросил у сотрудников милиции, [что им нужно и не наступили ли вновь времена Ежова и Берии]. Истца попросили отдать плакат; он проигнорировал эту просьбу, и плакат был отобран у него силой. Истец был взволнован, его окружили маленькие дети и их родители, которые, в свою очередь, начали выражать свое неодобрение его поведению. Истцу было предложено отойти в сторону для дачи объяснений, однако он проигнорировал это требование сотрудников милиции...

Таким образом, действия Милинова, в том числе его грубый отказ выйти из толпы детей в ответ на просьбу сотрудников милиции, требовали от сотрудников милиции законных и обоснованных действий... в частности: [его] удаление из толпы, чтобы можно было установить его личность и получить объяснения относительно текста на его плакате...

...Довод истца о том, что он был незаконно задержан, является необоснованным и не соответствует действительности, так как [он] абсолютно добровольно согласился пойти в отделение милиции. Его никто не принуждал к этому. Сотрудники милиции, дежурившие в отделении милиции, сказали заявителю, который несколько раз подходил к ним, что начальник отделения милиции попросил подождать его. Если бы он захотел это сделать, [истец] мог бы уйти в любое время в течение тех трех часов сорока минут, о которых он упомянул, что он, в конечном счете, и сделал. Он оставался в комнате для занятий в отделении милиции, а не в камере для лиц, подлежащих административному аресту, и несколько раз свободно выходил во двор отделения милиции покурить.

При таких обстоятельствах иск Милинова о компенсации морального вреда должен быть отклонен ввиду его явно необоснованного характера".

22. 22 февраля 2008 г. Верховный суд Республики Адыгея оставил в силе решение от 24 января 2008 г. по жалобе, полностью поддержав доводы городского суда. В частности, он согласился с выводом о том, что сотрудники милиции правильно отреагировали на "отказ заявителя выйти из толпы детей", выведя его оттуда, чтобы проверить его личность, и что он не представил каких-либо доказательств в подтверждение своего утверждения о том, что действия сотрудников милиции были незаконными. Верховный суд Республики Адыгея также постановил, что время, которое заявитель провел в отделении милиции, три с половиной часа, не являлось лишением свободы, поскольку заявитель добровольно последовал за сотрудниками милиции в отделение милиции, оставался там в комнате для занятий, а не в камере, свободно перемещаясь по отделению, покидал его, чтобы выйти во двор покурить, пользовался мобильным телефоном и беспрепятственно покинул отделение.

II. Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика

23. Статья 29 Конституции Российской Федерации гарантирует свободу мысли и слова, свободу получения и распространения информации, свободу средств массовой информации.

24. Пункты 1 и 2 части третьей статьи 6 Федерального закона "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях" от 19 июня 2004 г. N 54-ФЗ (далее - Закон о митингах) в редакции, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела, предусматривали, что участники публичного мероприятия обязаны выполнять все законные требования организатора публичного мероприятия, уполномоченных им лиц, уполномоченного представителя органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации или органа местного самоуправления и сотрудников органов внутренних дел. Участники публичного мероприятия обязаны соблюдать общественный порядок и регламент проведения публичного мероприятия.

25. В соответствии с частью первой статьи 18 Закона о митингах организатор публичного мероприятия, должностные лица и другие граждане не вправе препятствовать участникам публичного мероприятия в выражении своих мнений способом, не нарушающим общественного порядка и регламента проведения публичного мероприятия.

Право

I. Locus standi

26. Европейский Суд указывает, что заявитель скончался 1 мая 2015 г., и его вдова, Гошнаго Асланчериевна Милинова, выразила намерение продолжить производство по жалобе в Европейском Суде.

27. Властям Российской Федерации было предложено представить свои замечания по данному вопросу, и они проинформировали Европейский Суд письмом от 13 мая 2019 г. о том, что они оставляют решение вопроса об участии Милиновой в разбирательстве дела на усмотрение Европейского Суда.

28. Европейский Суд вновь подтверждает, что в тех случаях, когда тот или иной заявитель умирает в ходе рассмотрения дела, его наследники в принципе вправе продолжать производство по жалобе в Европейском Суде от его имени (см. Постановление Европейского Суда по делу "Йечиус против Литвы" (Jусius v. Lithuania), жалоба N 34578/97, § 41, ECHR 2000-IX). В ряде дел, в которых заявитель скончался в ходе судебного разбирательства, Европейский Суд принимал во внимание намерения наследников или близких членов семьи умершего, изъявляющих желание продолжить производство по жалобе в Европейском Суде (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Ханбайат против Турции" (Hanbayat v. Turkey) от 17 июля 2007 г., жалоба N 18378/02, §§ 20-21, Постановление Европейского Суда по делу "Сердахели против Венгрии" (Szerdahelyi v. Hungary) от 17 января 2012 г., жалоба N 30385/07, §§ 19-22, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Яновец и другие против Российской Федерации" (Janowiec and Others v. Russia), жалобы NN 55508/07 и 29520/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 7 (примеч. переводчика).), §§ 97-101, ECHR 2013, а также Постановление Европейского Суда по делу "Носов и другие против Российской Федерации" (Nosov and Others v. Russia) от 20 февраля 2014 г., жалобы NN 9117/04 и 10441/04* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2014. N 3 (примеч. редактора).), §§ 28-30). В частности, Европейский Суд признавал право вдовы умершего заявителя на рассмотрение жалобы, касавшейся осуществления права на свободу выражения мнения (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Далбан против Румынии" (Dalban v. Romania), жалоба N 28114/95, § 39, ECHR 1999-VI).

29. В настоящем деле вдова заявителя представила документы, подтверждающие, что она является его вдовой и наследницей. При таких обстоятельствах Европейский Суд считает, что она имеет законный интерес в рассмотрении жалобы вместо своего скончавшегося мужа

II. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции

30. Заявитель жаловался на то, что ему не дали высказать свое мнение на публичном мероприятии 26 сентября 2007 г. Он первоначально ссылался на статью 11 Конвенции. В силу принципа jura novit curia Европейский Суд не связан юридическими основаниями, приводимыми в соответствии с Конвенцией и Протоколами к ней, и имеет право принимать решение о квалификации, которая должна быть дана в законе фактам жалобы, рассматривая ее в соответствии со статьями или положениями Конвенции, отличающимися от тех, на которые опирается заявитель (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Радомилья и другие против Хорватии" (Radomilja and Others v. Croatia), жалобы NN 37685/10 и 22768/12* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 2 (примеч. переводчика).), § 126). Европейский Суд, таким образом, рассмотрит жалобу заявителя в свете статье 10 Конвенции, принимая во внимание, где это уместно, общие принципы, установленные им в контексте статьи 11 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Новикова и другие против Российской Федерации" (Novikova and Others v. Russia) от 26 апреля 2016 г., жалоба N 25501/07 и четыре другие жалобы* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2017. N 4 (примеч. переводчика).), § 91, с дальнейшими ссылками).

31. Статья 10 Конвенции гласит:

"1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ...

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия".

A. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

32. Власти Российской Федерации представили следующие замечания для оспаривания доводов заявителя.

33. Заявитель пришел на праздничное мероприятие, держа в руках плакат, содержание которого не соответствовало целям праздника. Он был одет в темную одежду, стоя рядом с маленькими детьми, которые выступали на митинге. По мнению властей Российской Федерации, подобное поведение заявителя "не могло не привлечь внимания сотрудников милиции г. Майкопа, отвечавших за обеспечение общественной безопасности и предотвращение нарушений административного законодательства...".

34. Сотрудники милиции предложили ему отойти в сторону и встать подальше от праздничной толпы, но он отказался это сделать. Тогда сотрудники милиции сказали ему отдать им плакат, в ответ он повел себя агрессивно. Сотрудники милиции насильно вывели его из толпы и пригласили в отделение милиции для "профилактической беседы". Заявитель отправился в отделение милиции и добровольно согласился ждать приезда начальника отделения. В это время он свободно передвигался внутри здания, пользовался своим мобильным телефоном и мог выйти, когда хотел. В итоге он беспрепятственно покинул здание. Власти Российской Федерации настаивали на том, что заявитель не был лишен своей свободы.

35. В соответствии с Законом о митингах участники публичного мероприятия обязаны выполнять все законные распоряжения организатора мероприятия и назначенных им лиц, представителя исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации или муниципального образования, сотрудников органов внутренних дел. Участники публичных мероприятий также должны соблюдать правила проведения публичных мероприятий и поведения в обществе.

36. Право заявителя было ограничено, поскольку его действия не соответствовали "цели публичного мероприятия". Заявитель препятствовал осуществлению права на мирное собрание тех, кто собрался на праздничное мероприятие.

37. Сотрудники милиции не запрещали ему что-либо делать, а лишь пресекли его попытку заглушить мероприятие громкими выкриками и неподобающим поведением. Необходимо было удалить его из толпы, чтобы установить его личность и "[прояснить] обстоятельства, связанные с содержанием его плаката".

38. Заявитель мог бы провести пикет в любом другом месте в г. Майкопе или в том же самом месте, но в другое время.

39. Власти Российской Федерации в заключение утверждали, что жалоба заявителя была явно необоснованной.

2. Заявитель

40. Заявитель настаивал на обоснованности своей жалобы. По его мнению, прекращение его участия в праздничном мероприятии представителями государства представляло собой вмешательство в его право на свободу выражения мнения, которое не было ни "законным", ни "необходимым в демократическом обществе".

41. Заявитель утверждал, что он присутствовал на торжествах 26 сентября 2007 г., чтобы выразить альтернативную точку зрения относительно истории присоединения Адыгеи к России, то есть, что объединение не было добровольным или мирным для народа Адыгеи, а фактически стало результатом столетней вражды. Заявитель написал вопрос на плакате, надеясь получить ответ от тех, кто организовал празднование. Он стоял молча, ожидая реакции и, возможно, шанса выступить.

42. Заявитель отправился в отделение милиции по требованию сотрудников милиции, то есть против своей воли. Он решил не выходить из отделения милиции, охранявшегося вооруженным автоматом сотрудником, не имея на то специального разрешения дежурного офицера, чтобы избежать наказания за неповиновение.

43. Заявитель утверждал, что его действия полностью соответствовали требованиям Закона о митингах, часть первая статьи 18 которого гарантировала, что организаторы публичного мероприятия не должны препятствовать участникам мероприятия выражать свое мнение любыми способами, не нарушающими общественный порядок или правила проведения публичного мероприятия.

44. Сотрудники ФСБ и милиции препятствовали его участию в публичном мероприятии и выражению своего мнения. Единственным основанием для этого был тот факт, что он был одет в темную одежду и что текст на его плакате по какой-то причине встревожил организаторов мероприятия. Заявитель считал, что представители государства публично унизили его, человека преклонного возраста, и применили против него силу, что причинило ему физические и психологические страдания.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

45. Европейский Суд считает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что она не является неприемлемой для рассмотрения по существу каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

46. Прежде всего Европейский Суд напоминает, что право на свободу выражения мнения, гарантированное пунктом 1 статьи 10 Конвенции, является одной из основ демократического общества и одним из основных условий его прогресса и самореализации каждого человека. С учетом пункта 2 данной статьи оно применимо не только к "информации" или "идеям", которые благосклонно воспринимаются или рассматриваются как безобидные или с безразличием, но и к тем, которые оскорбляют, шокируют или беспокоят. Таковы требования плюрализма, терпимости и широты взглядов, без которых не может быть "демократического общества". Кроме того, статья 10 Конвенции защищает не только содержание выражаемых идей и информации, но и форму, в которой они передаются. Как указано в статье 10 Конвенции, право на свободу выражения мнения подлежит исключениям, которые, однако, должны толковаться строго, и необходимость каких-либо ограничений должна быть убедительно установлена (см. Постановление Европейского Суда по делу "Мария Алехина и другие против Российской Федерации" (Mariya Alekhina and Others v. Russia) от 17 июля 2018 г., жалоба N 38004/12, §§ 197-198, с дальнейшими ссылками).

47. Стороны в настоящем деле не оспаривали, что действия представителей государства, приведшие к прекращению выражения заявителем его мнения посредством демонстрации плаката, представляли собой вмешательство в его право, гарантированное пунктом 1 статьи 10 Конвенции.

48. Европейский Суд вновь подтверждает следующее: чтобы быть совместимым с пунктом 2 статьи 10 Конвенции, вмешательство в осуществление права на свободу выражения мнения должно быть "предусмотрено законом", преследовать одну или несколько правомерных целей, перечисленных во втором пункте этого положения Конвенции, и быть "необходимым в демократическом обществе" (см. среди многих прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Карачонь и другие против Венгрии" (Karаcsony and Others v. Hungary) от 17 мая 2016 г., жалобы NN 42461/13 и 44357/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 12 (примеч. переводчика).), § 121).

49. Европейский Суд указывает, что заявитель отметил, что вмешательство не имело оснований во внутригосударственном законодательстве, в то время как власти Российской Федерации сослались на положение Закона о митингах, которое гласит, что участник публичного мероприятия должен выполнять все законные требования, в частности, организатора мероприятия и сотрудников органов внутренних дел (см. выше § 35). В любом случае, принимая во внимание свои нижеследующие выводы, Европейский Суд считает излишним разрешать вопрос о том, было ли вмешательство в осуществление права заявителя на свободу выражения мнения предусмотрено законом (см. Постановление Европейского Суда по делу "Мэтэсару против Республика Молдова" (Mаtаsaru v. Republic of Moldova) от 15 января 2019 г., жалобы NN 69714/16 и 71685/16, § 32). Кроме того, учитывая замечания властей Российской Федерации о том, что действия заявителя нарушали право на свободу собраний участников праздничного мероприятия (см. выше § 36), Европейский Суд готов согласиться с тем, что рассматриваемое вмешательство преследовало законную цель защиты прав других лиц. Остается выяснить, было ли вмешательство "необходимо в демократическом обществе".

50. В соответствии с устоявшейся прецедентной практикой Европейского Суда критерий необходимости в демократическом обществе требует определения того, соответствовало ли обжалуемое вмешательство насущной общественной необходимости, было ли оно соразмерно преследуемой правомерной цели и были ли причины, приведенные властями государства-ответчика для его оправдания, важными и достаточными. Однако пределы усмотрения, которыми пользуются органы власти государства-ответчика при определении того, существует ли такая потребность и какие меры необходимо принять, чтобы ее удовлетворить, не являются неограниченными, а подлежат европейскому надзору со стороны Европейского Суда, в задачу которого входит вынесение окончательного решения по вопросу о том, можно ли привести это ограничение в соответствие с правом на свободу выражения мнения, гарантированным статьей 10 Конвенции. Как указывалось выше, при осуществлении своей надзорной функции задача Европейского Суда состоит не в том, чтобы подменять собой внутригосударственные суды, а в том, чтобы рассмотреть в свете дела в целом, совместимы ли решения, принятые ими в соответствии с их свободой усмотрения, с положениями Конвенции, на которые они ссылаются (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Компании "Сатакуннан Марккинапёрсси Ой" и "Сатамедиа Ой" против Финляндии" (Satakunnan Markkinapоrssi Oy and Satamedia Oy v. Finland) от 27 июня 2017 г., жалоба N 931/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 2 (примеч. переводчика).), § 164, с дальнейшими ссылками).

51. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что заявитель присутствовал на публичном мероприятии, доступном для всех. Он высказал свое мнение об историческом событии, которое было темой праздничного мероприятия, противоречащее версии, одобренной организаторами торжества. Стремясь получить ответ на вопрос, написанный на его плакате (см. выше § 41), заявитель привлек внимание общественности к другой стороне истории объединения России и Адыгеи, тем самым способствуя обсуждению вопроса, представляющего общественный интерес. Формулировка вопроса на плакате не была оскорбительной или непристойной. Действия заявителя не были насильственными или агрессивными. Представители государства (сотрудники ФСБ и милиции) решили прервать и пресечь его действия через несколько минут после того, как он только начал их совершать. При этом они схватили заявителя за руки. Ему разрешили поехать домой на своей машине. Однако оказавшись дома, его пригласили поехать в отделение милиции в милицейской машине для "профилактической беседы" с начальником отделения. Он провел три с половиной часа в отделении милиции, прежде чем ему разрешили уйти. Когда заявитель потребовал компенсации морального вреда, причиненного действиями государственных должностных лиц, суды Российской Федерации отклонили его требования как необоснованные.

52. Европейский Суд отмечает, что стороны оспаривают факт того, был ли заявитель лишен свободы, находясь в отделении милиции (см. выше §§ 34 и 42). Однако Европейский Суд не считает необходимым выносить решение по этому вопросу, поскольку в контексте его анализа в соответствии со статьей 10 Конвенции является очевидным, что заявитель был подвергнут принуждению со стороны сотрудников правоохранительных органов после выражения своего мнения.

53. Европейский Суд считает, что требование пройти в отделение милиции для "профилактической беседы" с начальником отделения (см. выше § 9) было прямым следствием действий заявителя. Власти Российской Федерации не предоставили какого-либо объяснения относительно того, какова была бы цель такой "профилактической беседы", однако сама формулировка подразумевает, что, по крайней мере, одна из ее целей состояла бы в том, чтобы предотвратить совершение подобных действий в будущем, убедив заявителя воздержаться от повторения своего поведения. По мнению Европейского Суда, те факты, что сотрудники милиции предложили заявителю прибыть в отделение милиции для "профилактической беседы" и что он впоследствии ждал три с половиной часа начальника отделения милиции, оказывали "сдерживающий эффект" на осуществление заявителем своего права на свободу выражения мнения, так как это, вероятно, отбило бы у него желание высказывать свое мнение об истории Адыгеи в будущем (см., mutatis mutandis, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Вилле против Лихтенштейна" (Wille v. Liechtenstein), жалоба N 28396/95, § 50, ECHR 1999-VII, а также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бака против Венгрии" (Baka v. Hungary) от 23 июня 2016 г., жалоба N 20261/12* (* См.: там же. 2017. N 10 (примеч. переводчика).), § 173).

54. Европейский Суд обращает внимание на довод, приведенный городским судом (см. выше § 21) и впоследствии повторенный властями Российской Федерации (см. выше § 33), обосновывающий необходимость прекратить действия заявителя, а именно то, что заявитель был одет в темную одежду, стоя рядом с детьми. По мнению Европейского Суда, это не является ни "важной", ни "достаточной" причиной для оспариваемого вмешательства. Власти Российской Федерации также утверждали, что действия заявителя не соответствовали "цели публичного мероприятия" (см. выше § 36), подразумевая, что на праздничном митинге может высказываться только один спектр мнений, что противоречит принципам плюрализма, терпимости и широты взглядов, без которых не существует "демократического общества" (см. среди многих прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Беда против Швейцарии" (Bеdat v. Switzerland) от 29 марта 2016 г., жалоба N 56925/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 10 (примеч. переводчика).), § 48). Власти Российской Федерации далее отмечали, что было необходимо вывести заявителя из толпы, чтобы установить его личность и "[прояснить] обстоятельства, связанные с содержанием его плаката" (см. выше § 37), однако они не представили каких-либо доводов, объясняющих, почему было необходимо устанавливать личность человека, который молча держал плакат с безобидным вопросом, написанным на нем, и требовать от него разъяснить смысл этого вопроса. Власти Российской Федерации не утверждали, что действия заявителя вызвали или оправдывали насилие, ненависть или нетерпимость (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Перинчек против Швейцарии" (Perinсek v. Switzerland), жалоба N 27510/08* (* См.: там же. 2016. N 4 (примеч. переводчика).), § 204, ECHR 2015 (извлечения)). В связи с этим Европейский Суд не может усмотреть какой-либо "насущной общественной необходимости", способной оправдать принудительное прекращение действий заявителя.

55. Европейский Суд принимает к сведению предположение властей Российской Федерации о том, что заявитель мог бы выбрать другое место или время для выражения своего мнения (см. выше § 38). Однако вопрос на плакате касался самой природы праздничного мероприятия. В контексте статьи 11 Конвенции уже отмечалось, что цель собрания часто связана с определенным местом и (или) временем (см. Постановление Европейского Суда по делу "Лашманкин и другие против Российской Федерации" (Lashmankin and Others v. Russia) от 7 февраля 2017 г., жалоба N 57818/09 и 14 других жалоб* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2018. N 1 (примеч. переводчика).), § 405) и что место, выбранное для собрания, имеет важное значение с тем, чтобы участники собрания могли надлежащим образом осуществлять свое право на свободу выражения мнения, приглашать общественность к обсуждению идей и информировать ее о важных для общества вопросах, а также открыто выражать свои идеи (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сюлейман Челеби и другие против Турции" (Suleyman Celebi and Others v. Turkey) от 24 мая 2016 г., жалоба N 37273/10 и 17 других жалоб, § 109). Европейский Суд ранее неоднократно отмечал, что в сфере политических дебатов гарантии статей 10 и 11 Конвенции часто дополняют друг друга (см. среди прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Навальный против Российской Федерации" (Navalnyy v. Russia) от 15 ноября 2018 г., жалоба N 29580/12 и четыре другие жалобы* (* См.: там же. 2019. N 1 (примеч. переводчика).), § 102). По его мнению, данный подход применим в контексте настоящего дела. Таким образом, Европейский Суд считает, что время и место, которые заявитель выбрал для своих действий, имели особое значение для передачи точки зрения, которую он стремился довести до сведения людей.

56. В связи с вышеизложенным Европейский Суд считает, что власти Российской Федерации не выдвинули каких-либо убедительных аргументов, чтобы продемонстрировать, что существовала "настоятельная общественная необходимость" прекратить действия заявителя и впоследствии сопроводить его в отделении милиции и заставить его ждать там в течение трех с половиной часов (см. для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Новикова и другие против Российской Федерации", § 219). Вновь подтверждая, что пункт 2 статьи 10 Конвенции не предусматривает ограничений на политическое выражение мнений или дебаты по вопросам, представляющим общественный интерес (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Перинчек против Швейцарии", § 197, а также Постановление Европейского Суда по делу "Станков и Объединенная македонская организация "Илинден" против Болгарии" (Stankov and the United Macedonian Organisation Ilinden v. Bulgaria), жалобы NN 29221/95 и 29225/95, § 88, ECHR 2001-IX), Европейский Суд полагает, что вмешательство в осуществление права заявителя на свободу выражения мнения не было "необходимо в демократическом обществе".

57. Приведенные выше соображения достаточны для того, чтобы Европейский Суд пришел к выводу о наличии нарушения статьи 10 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение статьи 5 Конвенции

58. Заявитель жаловался на то, что в нарушение статьи 5 Конвенции он был незаконно лишен свободы сотрудниками милиции.

59. Принимая во внимание вышеизложенный вывод, касающийся статьи 10 Конвенции, Европейский Суд считает, что отсутствует необходимость рассматривать вопрос о том, была ли статья 5 Конвенции применима в деле заявителя и была ли она нарушена (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Новикова и другие против Российской Федерации", § 227).

IV. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

60. Наконец, заявитель жаловался со ссылками на статью 3 Конвенции на то, что сотрудники милиции применили силу против него, на статью 6 Конвенции в отношении несправедливости судебного разбирательства, и ссылаясь на статью 13 Конвенции, на отсутствие эффективных внутригосударственных средств правовой защиты.

61. Принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении материалы и в той мере, в какой они относятся к его юрисдикции, Европейский Суд приходит к выводу об отсутствии признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Из этого следует, что данная часть жалобы должна быть отклонена как явно необоснованная в соответствии с подпунктом "a" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

V. Применение статьи 41 Конвенции

62. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

63. Заявитель требовал присудить ему 45 евро в качестве возмещения материального ущерба. Он не представил каких-либо документов, подтверждающих эти расходы.

64. Заявитель также требовал присудить ему 25 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

65. Что касается требований заявителя в отношении возмещения материального и морального вреда, власти Российской Федерации отметили, что заявитель не представил доказательств для обоснования требования о возмещении материального ущерба, и полагали, что сумма, требуемая в качестве компенсации морального вреда, является чрезмерной. Они предложили, что, если в настоящем деле будет установлено нарушение Конвенции, то вывода о наличии нарушения будет достаточно.

66. Письмом от 13 мая 2019 г. (см. выше § 27) власти Российской Федерации утверждали, что "[не должно] быть присуждено компенсации за материальный ущерб или моральный вред в пользу Гошнаго Милиновой" ввиду непереводимости прав, гарантированных статьями 5 и 10 Конвенции.

67. Европейский Суд отмечает, что требование о возмещении материального ущерба не было подтверждено документальными доказательствами, поэтому оно должно быть отклонено. В то же время он отмечает, что уже признал, что Милинова могла продолжить производство по жалобе от имени своего скончавшегося мужа (см. выше §§ 28 и 29). Что касается морального вреда, то Европейский Суд считает, что заявитель действительно пострадал и его вдова пострадала, и что этот ущерб не может быть возмещен простой констатацией факта нарушения Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Далбан против Румынии", § 59). Соответственно, Европейский Суд считает целесообразным присудить сумму в размере 9 750 евро в качестве компенсации морального вреда за нарушение статьи 10 Конвенции, установленное выше. Данная сумма должна быть выплачена наследнице заявителя Гошнаго Асланчериевне Милиновой.

B. Судебные издержки и расходы

68. Заявитель также требовал присудить ему в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в ходе разбирательства дела в судах Российской Федерации и в Европейском Суде следующие суммы: (a) 630 рублей (один рубль - примерно 14 евро) в возмещение платы за его медицинское освидетельствование для фиксации полученных травм 26 сентября 2007 г.; (b) 100 рублей (примерно 2 евро) в порядке возмещения судебной пошлины в рамках внутригосударственного судопроизводства; (c) 8 709 рублей (примерно 202 евро) в отношении почтовых сборов, связанных со страсбургским разбирательством (приложены квитанции, подтверждающие, что он заплатил 5 147 рублей (примерно 120 евро); (d) 9 000 рублей (примерно 208 евро) в отношении платы за перевод (заявитель не приложил соответствующие счета-фактуры); (е) 7 050 евро в отношении гонорара его адвоката за разбирательство в Европейском Суде, что соответствует 141 часу работы по почасовой ставке 50 евро.

69. Власти Российской Федерации отмечали, что заявитель не представил доказательств того, что он понес расходы в размере 7 050 евро, сумму в качестве компенсации за гонорары адвоката.

70. Согласно прецедентной практике Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек только в той мере, в какой было доказано, что они были фактически и действительно понесены и являлись разумными по размеру. В настоящем деле, учитывая имеющиеся в его распоряжении документы и вышеуказанные критерии, Европейский Суд считает целесообразным присудить сумму в размере 850 евро, покрывающую расходы по всем статьям, подлежащую перечислению на банковский счет представителя заявителя.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

71. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Европейский Суд единогласно:

1) постановил, что вдова и наследница заявителя имеет право продолжить разбирательство вместо заявителя;

2) постановил, что отсутствует необходимость рассматривать жалобу в соответствии со статьей 5 Конвенции;

3) объявил жалобу в соответствии со статьей 10 Конвенции приемлемой для рассмотрения по существу, а в остальной части - неприемлемой;

4) постановил, что имело место нарушение требований статьи 10 Конвенции;

5) постановил, что:

(a) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, действующему на дату выплаты:

(i) 9 750 (девять тысяч семьсот пятьдесят) евро плюс сумму любого налога, подлежащего начисления на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда, подлежащие выплате наследнице заявителя Гошнаго Асланчериевне Милиновой;

(ii) 850 (восемьсот пятьдесят) евро плюс сумму любого налога, подлежащего начислению на указанную сумму, наследницей заявителя в качестве возмещения судебных издержек и расходов, подлежащие выплате на банковский счет представителя заявителя;

(b) по истечении указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанные суммы должны начисляться простые проценты в размере предельной годовой кредитной ставки Европейского центрального банка, действующей в период невыплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о настоящем Постановлении направлено в письменном виде 24 сентября 2019 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Пауло Пинто де Альбукерке Председатель Комитета Суда