Постановление Европейского Суда по правам человека от 16 июня 2020 г. Дело "Польшина (Polshina) против Российской Федерации" (Жалоба N 65557/14) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Польшина (Polshina)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 65557/14)

Постановление Суда

Страсбург, 16 июня 2020 г.

По делу "Польшина против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Комитетом в составе:

Алёны Полачковой, Председателя Комитета Суда,

Дмитрия Дедова,

Джильберто Феличи, судей,

а также при участии Ольги Чернышовой, заместителя Секретаря Секции Суда,

принимая во внимание:

жалобу, поданную против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Российской Федерации Светланой Сергеевной Польшиной (далее - заявительница) 26 сентября 2014 г.,

решение о коммуникации жалобы властям Российской Федерации,

замечания сторон по делу,

решение об отклонении возражений властей Российской Федерации против рассмотрения дела Комитетом Европейского Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 19 мая 2020 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Вступление

Настоящее дело касается невыполнения властями Российской Федерации каких-либо действий по предотвращению и судебному преследованию актов домашнего насилия в отношении заявительницы и по борьбе с дискриминационными последствиями домашнего насилия для женщин в целом.

Факты

1. Заявительница родилась в 1987 году и проживает в г. Санкт-Петербурге. В Европейском Суде заявительница была представлена адвокатом В. Фроловой, практикующей в г. Санкт-Петербурге.

2. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Обстоятельства дела, как они были представлены сторонами, могут быть изложены следующим образом.

4. В 2009 году заявительница вышла замуж за П. и родила сына Р. Они жили в квартире П. С первых месяцев беременности заявительницы П. начал контролировать ее и агрессивно вести себя.

5. 13 августа 2011 г. П. схватил заявительницу за подбородок и ударил головой о дверной косяк. Ее телесные повреждения были зафиксированы в травмпункте, и она обратилась в отдел полиции по Адмиралтейскому району с заявлением по поводу нападения, угрозы применения насилия и оскорблений. 22 августа 2011 г. полиция отказала в возбуждении уголовного дела. Сотрудники полиции опросили П., который пояснил, что он "тряханул ее, чтобы успокоить". Полиция пришла к выводу, что устные угрозы, которые не сопровождались каким-либо физическим угрожающим поведением, не являлись преступлением, предусмотренным статьей 119 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ) (угроза убийством или причинением вреда здоровью). Полиция признала, что действия П. могли рассматриваться как побои, преступление, предусмотренное статьей 116 УК РФ, расследование по которому возбуждается в порядке частного обвинения, для чего потерпевшей следовало обратиться непосредственно к мировому судье.

6. Заявительница подала на развод по причине насилия со стороны супруга. Решение о разводе было вынесено 4 октября 2011 г. Бывшие супруги пришли к соглашению о том, что их сын будет проживать с матерью по рабочим дням, а с отцом по выходным.

7. В начале 2012 года заявительница и П. снова попытались начать жить вместе. Они расстались после того, как П. запер заявительницу с сыном на сутки в квартире без ключей и мобильного телефона. Заявительница выехала из квартиры и не сообщила П. свой новый адрес.

8. 3 июля 2012 г. заявительница пожаловалась в полицию на то, что П. угрожал ей по телефону, что убьет ее или "выколет ей глаза". Она подчеркнула, что он не впервые угрожал ей и что она боялась за свою жизнь. 9 июля 2012 г. полиция постановила, что отсутствуют признаки совершения преступного деяния, поскольку П. отрицал, что угрожал заявительнице. 20 марта 2013 г. прокурор отменил данное постановление и дал указание допросить подругу заявительницы как потенциальную свидетельницу. 25 апреля 2013 г. полиция снова вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Инспектор полиции признал, что имели место признаки состава преступления, предусмотренного статьей 119 УК РФ. Однако из-за отсутствия свидетелей было невозможно установить реальную последовательность событий или виновную сторону. Также отсутствовала какая-либо "объективная информация", доказывавшая, что у заявительницы были причины бояться того, что П. приведет свои угрозы в исполнение. 9 января 2014 г. прокурор вновь отменил постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и дал указание провести дальнейшую проверку.

9. 20 ноября 2012 г., когда заявительница забирала сына от П., последний схватил ее за подбородок и сказал, что "ей недолго осталось" и что она "умрет раньше [него]". Заявительница зафиксировала синяки на лице и сообщила о произошедшем в полицию. 22 декабря 2012 г. было вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела со ссылкой на словесный характер угроз и то, что побои представляли собой преступление частного обвинения.

10. 4 декабря 2012 г. заявительница и П. поспорили о месте проживания их сына. П. выхватил у нее ребенка и попытался убежать. Когда она его догнала, он остановился и толкнул ее. Она упала на обледенелый тротуар и повредила оба колена. Она предоставила медицинские документы о травме в полицию. 7 декабря 2012 г. было вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела на основании того, что было невозможно установить последовательность событий и виновных при отсутствии свидетелей. 20 марта 2013 г. прокурор дал указание полиции получить медицинское заключение по поводу полученных заявительницей телесных повреждений. 31 марта 2013 г. было вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела с идентичными формулировками. 9 января 2014 г. прокурор отменил данное постановление и предписал провести дальнейшую проверку.

11. 14 января 2013 г. заявительница подала новую жалобу в полицию. Она перечислила предыдущие инциденты, приложила медицинские справки, указала имена и контактные данные свидетелей. Она сообщила, что боится за свою жизнь и безопасность. 22 января 2013 г. инспектор полиции постановил, что жалоба не содержала сведений, указывавших на совершение какого-либо преступления. Не получив показаний от заявительницы, П. или от каких-либо свидетелей, он указал, что бывшие супруги спорили о месте жительства ребенка, в связи с чем возникали "конфликтные ситуации и угрозы в отношении другого супруга". По его мнению, вопрос подлежал разрешению в гражданском судопроизводстве. 28 января 2013 г. прокурор отменил это постановление и дал указание полиции провести дополнительную проверку. 28 марта 2013 г. было вынесено постановление о возбуждении уголовного дела, сформулированное идентичным образом. Прокурор отменил данное постановление 9 января 2014 г.

12. Заявительница обратилась в суд с жалобой на различные постановления полиции об отказе в возбуждении уголовного дела. 11 февраля, 10 апреля 2013 г., 16 января 2014 г. и в другие даты суды г. Санкт-Петербурга прекращали рассмотрение ее жалоб на том основании, что прокурор уже отменил оспариваемые постановления и дал указание полиции провести дополнительную проверку. Заявительница обжаловала два их этих постановлений о прекращении производства по делу. Она указала, что прокурор вмешался по формальным основаниям и что оценка пределов проверки и ее последствий для нее прав не была проведена. 11 апреля 2013 г. и 25 марта 2014 г. Санкт-Петербургский городской суд в кратких формулировках отклонил жалобы заявительницы.

13. По требованию заявительницы 1 апреля 2014 г. Ленинский районный суд г. Санкт-Петербурга вынес частное определение в отношении начальника отдела полиции по Адмиралтейскому району г. Санкт-Петербурга* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду один из отделов полиции Управления Министерства внутренних дел Российской Федерации по Адмиралтейскому району г. Санкт-Петербурга (примеч. редактора).). Ленинский районный суд г. Санкт-Петербурга указал следующее: тот факт, что районный инспектор полиции не устранил недостатки, выявленные прокурором, нарушил требования процессуального законодательства и право заявительницы на доступ к правосудию.

14. 31 мая 2013 г. заявительница инициировала возбуждение уголовного дела в порядке частного обвинения в отношении П. по факту двух случаев побоев, имевших место 13 августа 2011 г. и 20 ноября 2012 г. В течение следующего года мировой судья провел 23 судебных заседания. Заявительница, которая только что родила второго ребенка, была обязана лично присутствовать на каждом судебном заседании. 27 мая 2014 г. она подала ходатайство о прекращении производства по делу в связи с примирением с П. Мировой судья удовлетворил ее требование, отметив, что рассматриваемое преступление было небольшой степени тяжести, что у П. не было судимости, что он извинился перед заявительницей и возместил ей ущерб. Характер и размер возмещения не были указаны.

15. 27 июня 2014 г. полиция вынесла новые постановления об отказе в возбуждении уголовного дела по факту инцидентов 3 июля и 4 декабря 2012 г. Она ссылалась на решения районного суда о прекращении производства по заявлениям о судебном пересмотре как на основание для того, чтобы считать дело закрытым.

ГАРАНТ:

Нумерация разделов приводится в соответствии с источником

II. Соответствующие нормативные правовые акты

16. Глава 16 УК РФ касается преступлений против личности, в том числе убийства (статьи 105-109) и причинения вреда здоровью трех степеней тяжести (статьи 111-115). Иные насильственные действия, причинившие физическую боль, но не повлекшие вреда здоровью, в момент событий настоящего дела рассматривались как побои (статья 116 УК РФ).

17. Уголовные дела о причинении вреда здоровью и об угрозах причинения такого вреда (статья 119 УК РФ) являются делами публичного обвинения, а уголовные дела о причинении легкого вреда здоровью (статья 115 УК РФ) и побоях (статья 116 УК РФ) - частного обвинения. Это означает, что возбуждение и продолжение производства по уголовному делу осуществляется потерпевшим, который должен собрать доказательства, установить личность преступника, получить показания свидетелей и предъявить обвинение (пункт 2 статьи 20 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, далее - УПК РФ).

18. По уголовным делам частного обвинения неявка потерпевшего без уважительных причин влечет за собой прекращение уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления (часть третья статьи 249 и пункт 2 части первой статьи 24 УПК РФ).

Право

I. Предполагаемое нарушение статей 3 и 13 Конвенции

19. Заявительница жаловалась на то, что власти Российской Федерации не предоставили ей эффективной защиты от домашнего насилия. Она ссылалась на статьи 3 и 13 Конвенции, которые в соответствующих частях гласят:

"Статья 3 Конвенции

Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению...

Статья 13 Конвенции

Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе...".

А. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

20. Власти Российской Федерации выдвинули два предварительных довода относительно приемлемости жалобы для рассмотрения по существу. Во-первых, они утверждали, что заявительница не исчерпала эффективные внутригосударственные средства правовой защиты. Ее жалобы о судебном пересмотре постановлений полиции были оставлены без удовлетворения, поскольку прокурор уже отменил оспариваемые постановления, дал указание полиции исправить недостатки и в случае необходимости вынести новое постановление. Во-вторых, власти Российской Федерации считали, что заявительница утратила статус "жертвы" предполагаемого нарушения в связи с тем, что она согласилась с условиями мирового соглашения в уголовном деле частного обвинения, хотя от нее этого никто не требовал и не принуждал ее соглашаться с таким исходом дела. Приняв условия соглашения, она отказалась от своих жалоб в отношении всех постановлений полиции, прокуроров и судов и признала, что не имела других жалоб.

21. Отвечая на довод о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты, заявительница указала, что она подавала жалобы на все постановления об отказе в возбуждении уголовного дела в то время, когда каждое из них еще было в силе. Во всех случаях прокуроры отменяли данные постановления в ходе уже начатого производства с тем, чтобы отклонить ее жалобы. Процессуальное законодательство не запрещало заявительнице продолжать производство даже после отмены оспариваемых постановлений. Она пыталась получить судебное решение о том, что сотрудники полиции не провели эффективного расследования по ее заявлениям. Однако даже частное определение от 1 апреля 2014 г., в котором районный суд подверг критике бездействие сотрудников полиции, не привело к эффективному рассмотрению заявлений на повторяющиеся инциденты домашнего насилия.

22. Что касается статуса жертвы, заявительница отметила, что примирение касалось только двух случаев домашнего насилия (13 августа 2011 г. и 20 ноября 2012 г.), а настоящее дело выходило за рамки этих двух инцидентов. Производство по уголовному делу частного обвинения ненадлежащим образом затягивалось и вызывало у нее такое напряжение, что она была вынуждена принять условия мирового соглашения с П. В ходе судебного разбирательства не были установлены факты, а П. не был признан виновным. Она не получила какой-либо компенсации морального вреда.

23. Доводы властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты и отсутствия статуса жертвы настолько тесно связаны с существом жалобы заявительницы, что Европейский Суд принимает решение рассмотреть их одновременно с существом дела.

24. Европейский Суд также отмечает, что данная жалоба не является ни явно необоснованной, ни неприемлемой для рассмотрения по существу по каким-либо иным основаниям, предусмотренным в статье 35 Конвенции.

В. Существо жалобы

25. Заявительница утверждала, что на протяжении нескольких лет она подвергалась физическому и психологическому насилию, которое было достаточно серьезным для того, чтобы достигнуть уровня тяжести, требуемого в соответствии со статьей 3 Конвенции. Власти Российской Федерации не предоставили ей защиту и не предотвратили дальнейшие нападения на нее со стороны бывшего мужа. Из ее повторявшихся жалоб сотрудники полиции знали о продолжавшихся нападениях и высоком риске повторения насилия. Они не предложили ей каких-либо мер защиты в связи с недостатками законодательства Российской Федерации, в котором не были предусмотрены меры, способные обеспечить безопасность жертв домашнего насилия, такие как сдерживающие приказы. Полиция позволила П. нападать на нее безнаказанно и не приняла каких-либо мер для проведения расследования по ее жалобам и получения доказательств. Они не вызывали и не допрашивали свидетелей, в том числе тех, которые были ею указаны, даже после того, как прокурор предписал полиции это сделать. Последующие постановления об отказе в возбуждении уголовного дела по существу воспроизводили предыдущие постановления, которые были отменены прокурором. Полиция не возбудила уголовное дело даже тогда, когда ее жалобы касались преступлений публичного обвинения, таких как угрозы насилием (статья 119 УК РФ), истязание (статья 117 УК РФ) и незаконное лишение свободы (статья 127 УК РФ). Заявительница подчеркнула, что процедура частного обвинения не соответствовала выполнению обязательства государства, предусмотренного статьей 3 Конвенции, по преследованию и наказанию актов домашнего насилия. Это наложило чрезмерное и дискриминационное бремя на заявительницу, поскольку она должна была выполнять функцию прокурора, собирать доказательства, вызывать и допрашивать свидетелей и доказывать вину преступника вне всякого разумного сомнения. Заявительница также должна была присутствовать в каждом судебном заседании и в связи этим вновь и вновь переживать ту же травматическую ситуацию. Ее отсутствие было бы расценено как отказ от обвинения и привело бы к прекращению производства по делу. Заявительница присутствовала на 23 судебных заседаниях в течение одного года перед тем, как она согласилась на примирение по делу, производство по которому очень затянулось, стало дорогим и отнимало много времени. Она родила второго ребенка и жила в страхе за свою жизнь. Официальная статистика доказывала, что вероятность прекращения производства по делам частного обвинения была в четыре раза выше, чем по делам публичного обвинения. Заявительница также ссылалась на международный консенсус по вопросу о том, что частное обвинение в делах о домашнем насилии противоречило требованиям Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин.

26. Власти Российской Федерации утверждали, что полиция сделала всё возможное, что можно было разумно от нее ожидать при обстоятельствах настоящего дела. Они приняли меры для того, чтобы установить последовательность событий и проверили утверждения заявительницы путем получения показаний соседей, которые не слышали каких-либо угроз. Полиция не обнаружила доказательств применения силы к заявительнице. Она рекомендовала заявительнице обратиться в суд с жалобами, касавшимися обвинений в угрозе убийством и побоях, преступлениях, предусмотренных статьями 119 и 116 УК РФ. Заявительница инициировала производство по делу частного обвинения о побоях только в 2014 году. Механизм частного обвинения предоставлял требуемую защиту от домашнего насилия, поскольку независимый и беспристрастный орган был призван оценить доказательства. Согласие заявительницы на примирение означало, что она согласилась с постановлениями полиции и не имела других жалоб к бывшему супругу или сотрудникам полиции.

27. Европейский Суд напоминает, что проблема домашнего насилия, которое может принимать различные формы, от физического нападения до сексуального, экономического, эмоционального или словесного насилия, является общей проблемой, которая затрагивает в различной степени все государства-члены, но не всегда проявляется, поскольку часто имеет место в межличностных отношениях или закрытых сообществ. Особая уязвимость жертв домашнего насилия и необходимость активного участия государства в их защите подчеркиваются в ряде международных документов и прочно установлены в прецедентной практике Европейского Суда (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бевака и С. против Болгарии" (Bevacqua and S. v. Bulgaria) от 12 июня 2008 г., жалоба N 71127/01, §§ 64-65, Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции" (Opuz v. Turkey) от 9 июня 2009 г., жалоба N 33401/02, §§ 72-86 и 132, и Постановление Европейского Суда по делу "Володина против Российской Федерации" (Volodina v. Russia) от 9 июля 2019 г., жалоба N 41261/17, §§ 71-72).

28. Европейский Суд отмечает, что заявительница подвергалась физическому насилию со стороны П., ее мужа, позднее бывшего, что было зафиксировано в медицинских документах (см. выше §§ 5, 9 и 10). Ее телесные повреждения сами по себе не достигали уровня жестокости, требуемого в соответствии со статьей 3 Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Володина против Российской Федерации" (Volodina v. Russia), § 74). Помимо физических травм, психологическое воздействие представляет собой важный аспект домашнего насилия. Заявительница сообщала в полицию об угрожающем поведении со стороны П. (см. выше §§ 5 и 8). Он запер ее на ночь в квартире, поэтому она не могла выйти или позвонить кому-либо (см. выше § 7). Его угрозы заставляли ее бояться за свою безопасность, поэтому она переезжала, не сообщая П. свой новый адрес. Однако она не могла избежать встреч с П., поскольку он был отцом ее ребенка. Их встречи приводили к новым нападениям (см. выше §§ 9 и 10). Чувства страха, тревоги и беспомощности, которые заявительница должна была испытывать в связи с контролирующим и агрессивным поведением П., были достаточно серьезными, чтобы представлять собой бесчеловечное обращение по смыслу статьи 3 Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Володина против Российской Федерации" (Volodina v. Russia), § 75).

29. После того, как было установлено, что обращение достигало уровня тяжести, гарантирующего защиту статьи 3 Конвенции, Европейскому Суду необходимо рассмотреть вопрос о том, выполнили ли органы государственной власти свои позитивные обязательства, предусмотренные статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции, по обеспечению того, что лица, находящиеся под их юрисдикцией, защищены от любых форм жестокого обращения, в том числе со стороны частных лиц. Данные позитивные обязательства, которые взаимосвязаны между собой, включают обязанность:

(а) создавать и применять на практике соответствующую правовую основу, предоставляющую защиту от жестокого обращения со стороны частных лиц;

(b) принимать разумные меры, которых можно ожидать, с целью предупреждения реального и непосредственного риска жестокого обращения, о котором власти знали или должны были знать;

(с) проводить эффективное расследование в случае получения доказуемых утверждений о жестоком обращении (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Володина против Российской Федерации" (Volodina v. Russia), §§ 76-77).

30. Что касается того, создали ли власти Российской Федерации соответствующую нормативную правовую основу для решения проблемы домашнего насилия, Европейский Суд уже установил, что в Российской Федерации не было принято специального законодательства по данному вопросу. Акты домашнего насилия не являются отдельным преступлением в соответствии законодательством Российской Федерации или отягчающим обстоятельством совершения иных преступлений. Законодательство Российской Федерации не содержит положений об ужесточении наказания в связи с актами домашнего насилия или о проведении различия между домашним насилием и насилием со стороны незнакомых лиц. Существующие положения уголовного законодательства не способны надлежащим образом охватить различные аспекты домашнего насилия. Они оставляют за пределами защиты уголовного права многие формы домашнего насилия, такие как психологическое или экономическое насилие или контролирующее и агрессивное поведение. Они также требуют, чтобы реальные телесные повреждения были определенной степени тяжести для того, чтобы речь могла идти о деле публичного обвинения, оставляя преследование за менее тяжкие преступления на усмотрение потерпевшего. Однако возможности инициировать производство в порядке частного обвинения недостаточно в контексте домашнего насилия, поскольку такое производство требует времени и средств и налагает чрезмерное бремя на потерпевшую сторону. Задержки производства по делам частного обвинения и низкая вероятность добиться осуждения обвиняемого подрывают право потерпевших на доступ к правосудию (см. фактически аналогичную ситуацию в Постановлении Европейского Суда по делу "Барсова против Российской Федерации" (Barsova v. Russia) от 22 октября 2019 г., жалоба N 20289/10, § 37, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Володина против Российской Федерации" (Volodina v. Russia), §§ 81-84 и 123).

31. Российская Федерация остается в числе немногих государств-членов, законодательство которых не предоставляет жертвам домашнего насилия каких-либо мер защиты, сравнимых со "сдерживающими приказами", "защитными приказами" или "приказами безопасности", которые предусмотрены в законодательстве других государств - членов Совета Европы. Целью данных приказов являются предупреждение повторения домашнего насилия и ограждение жертв такого насилия обычно путем предписания виновному лицу покинуть место совместного проживания и не приближаться или не контактировать с потерпевшей (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Володина против Российской Федерации" (Volodina v. Russia), §§ 86-89). Власти Российской Федерации в своих замечаниях по делу не указали альтернативных сдерживающих мер, которые власти могли принимать для предотвращения повторения эпизодов насилия в отношении заявительницы.

32. Таким образом, Европейский Суд подтверждает свой вывод о том, что нормативная правовая база Российской Федерации не соответствует требованиям, вытекающим из позитивного обязательства государства создать и эффективно применять систему наказания в отношении всех форм домашнего насилия и обеспечения достаточных гарантий для потерпевших (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Володина против Российской Федерации" (Volodina v. Russia), § 85). У заявительницы не было возможности добиться улучшения ситуации в ответ на ее жалобы, связанные с отсутствием защиты от домашнего насилия, в рамках того или иного производства. Следовательно, за ней сохраняется статус жертвы предполагаемого нарушения, и предварительный довод властей Российской Федерации должен быть отклонен (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Валлианатос и другие против Греции" (Vallianatos and Others v. Greece) от 7 ноября 2013 г., жалобы NN 29381/09 и 32684/09, § 47).

33. Обращаясь к следующей обязанности, а именно по проведению эффективного расследования инцидентов домашнего насилия так, чтобы оно могло привести к наказанию виновных, Европейский Суд напоминает, что в подобных делах требуется проявлять особую тщательность и что в ходе производства по делу необходимо принимать во внимание особый характер домашнего насилия. Обязанность государства провести расследование не будет выполнена, если защита предоставляется законодательством страны только в теории; прежде всего она должна эффективно действовать на практике, что требует оперативного рассмотрения дела без ненужных задержек (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции" (Opuz v. Turkey), §§ 145-151 и 168, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Володина против Российской Федерации" (Volodina v. Russia), § 92).

34. С августа 2011 года заявительница сообщила в полицию как минимум о четырех инцидентах серьезного насилия или угроз применением насилия со стороны П. и представила доказательства, в том числе медицинские справки и имена свидетелей, в подтверждение своих утверждений. Ее заявления представляли собой доказуемое утверждение о жестоком обращении, и каждый инцидент требовал от властей Российской Федерации проведения расследования, соответствующего требованиям статьи 3 Конвенции.

35. Однако на протяжении более двух лет продолжающегося преследования со стороны П. власти так и не возбудили уголовное дело по факту использования насилия или угрозы применения насилия в отношении заявительницы. Полиция провела ряд "доследственных проверок", которые неизбежно завершались отказом в возбуждении уголовного дела и проведении полномасштабного расследования (см. выше §§ 5, 8-11). Европейский Суд последовательно придерживался мнения о том, что отказ в возбуждении уголовного дела в ответ на правдоподобные утверждения о серьезном жестоком обращении указывает на невыполнение государством его процессуальной обязанности, предусмотренной статьей 3 Конвенции. "Доследственная проверка" сама по себе не может соответствовать требованиям эффективного расследования в соответствии статьей 3 Конвенции. Данная предварительная стадия слишком ограничена и не может привести к судебному разбирательству и наказанию виновных, поскольку возбуждение уголовного дела и проведение по нему расследования являются необходимыми условиями для предъявления обвинения, которое впоследствии может быть рассмотрено судом (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Володина против Российской Федерации" (Volodina v. Russia), § 95, и приведенные в нем).

36. Европейский Суд не убежден в том, что власти Российской Федерации предприняли серьезную попытку установить обстоятельства нападений или рассматривали серию насильственных действий как единое целое, как это требуется в делах о домашнем насилии. В большинстве случаев проверки ограничивались получением показаний П. относительно его версии событий. Они не включали в себя получение показаний свидетелей, контактные данные которых предоставила заявительница, или медицинскую экспертизу ее телесных повреждений (см. выше §§ 10 и 11). Не ссылаясь на какие-либо соответствующие правовые акты, полиция произвольно завысила требования, предъявляемые к доказательствам, необходимым для возбуждения уголовного дела, утверждая, что угрозы убийством должны быть физическими, а не словесными, чтобы за них можно было подвергать лицо уголовному преследованию (см. выше §§ 5, 8, 9 и 11). Однако Европейский Суд напоминает, что угрозы являются формой психологического насилия, и уязвимая жертва может испытывать страх независимо от объективного характера такого запугивающего поведения. Власти со своей стороны должны всегда предпринимать серьезную попытку выяснить, что произошло на самом деле, и не должны делать поспешные или необоснованные выводы, чтобы прекратить расследование (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Володина против Российской Федерации" (Volodina v. Russia), § 98).

37. Телесные повреждения, которые были причинены заявительнице, не были признаны достаточно серьезными для того, чтобы начать преследование в рамках публичного обвинения (см. выше §§ 5 и 9). Ей пришлось добиваться восстановления своих прав в рамках преследования в отношении бывшего мужа по делу частного обвинения о побоях, что не требовало доказывания наличия телесных повреждений или причинения какого-либо вреда здоровью. Тот факт, что это было дело частного обвинения, означал, что возбуждение и продолжение производства по уголовному делу было полностью оставлено на ее усмотрение. Она не получала какой-либо помощи от властей в рамках данного производства. Полиция не помогала ей собирать доказательства. Прокурор не оказал ей помощь в составлении юридических документов от ее имени или защите ее прав в суде. Продолжение производства по уголовному делу полностью зависело от ее усилий и целеустремленности. После проведения 23 судебных заседаний, в каждом из которых заявительница была обязана присутствовать, суд утвердил мировое соглашение о прекращении производства по делу, не проверив, были ли заявительнице предоставлены надлежащая защита и достаточная компенсация за ее страдания (см. выше § 14). В рамках данного производства не были выяснены факты, касавшиеся нападений на заявительницу, и не было установлено лицо, которое несло за это ответственность. Вытекающая из этого безнаказанность нападавшего была достаточной для того, чтобы бросить тень на способность судебного механизма, задействованного в настоящем деле, произвести достаточно отпугивающий эффект для защиты женщин от домашнего насилия.

38. Что касается исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты, Европейский Суд отмечает, что прокуроры отменили некоторые постановления полиции, вынесенные по итогам доследственных проверок. По-видимому, они установили, что жалобы заявительницы были достаточно серьезными и требовали дополнительного рассмотрения. Однако сотрудники полиции не предприняли каких-либо дополнительных мер для расследования и снова выносили постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, формулировки данных постановлений по существу воспроизводили текст предыдущих постановлений (см. выше §§ 8, 10 и 11). Обращение в суд с жалобой на постановления полиции об отказе в возбуждении уголовного дела не улучшило положение заявительницы. Даже после того, как суд постановил, что неустранение недостатков, выявленных прокурорами, нарушило права заявительницы, следователи полиции не предприняли попыток исправить эти недостатки (см. выше § 13). Сотрудники полиции постановили закрыть дело, ссылаясь на те же судебные решения, в которых суды отказались рассмотреть по существу вопрос об адекватности расследования на основании того, что предыдущие постановления полиции уже были отменены прокурорами (см. выше §§ 12 и 15). При таких обстоятельствах Европейский Суд считает, что новое обращение в суд с жалобой на идентичные постановления полиции было бы лишено какой-либо практической цели. Следовательно, он отклоняет предварительный довод властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Нечто против Российской Федерации" (Nechto v. Russia) от 21 января 2012 г., жалоба N 24893/05* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2013. N 3 (примеч. редактора).), § 82).

39. Ввиду недостатков законодательства Российской Федерации в сфере борьбы с домашним насилием и того, как власти Российской Федерации отреагировали на правдоподобные утверждения заявительницы о жестоком обращении, Европейский Суд приходит к выводу, что они не выполнили свои обязательства, предусмотренные статьей 3 Конвенции. Соответственно, по делу было допущено нарушение статьи 3 Конвенции. С учетом данного вывода Европейский Суд полагает, что отсутствует необходимость рассматривать вопрос о том, было ли допущено нарушение статьи 13 Конвенции в настоящем деле (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции" (Opuz v. Turkey), §§ 203-205).

II. Предполагаемое нарушение статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции

40. Заявительница также жаловалась на то, что власти Российской Федерации не приняли специальных мер для борьбы с дискриминацией в отношении женщин. Она утверждала, что по делу было допущено нарушение статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции, которая в соответствующей части гласит:

"Пользование правами и свободами, признанными в настоящей Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола...".

А. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

41. Европейский Суд считает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

В. Существо жалобы

42. Власти Российской Федерации утверждали, что статья 14 Конвенции неприменима в деле заявительницы, поскольку она не смогла подтвердить свои утверждения. Она не была заложницей ситуации. Она нашла работу и меняла квартиры, чтобы более не зависеть от своего бывшего мужа. Она также воспользовалась эффективным средством правовой защиты в форме возбуждения уголовного дела частного обвинения в отношении него.

43. Заявительница утверждала, что отсутствие законодательства о защите от всех форм домашнего насилия было дискриминационным по отношению к женщинам. Концепция о том, что домашнее насилие является "частным делом", была по сути институционализирована в Российской Федерации через частное обвинение по таким делам, и то, каким образом власти рассмотрели ее дело, отражало дискриминационное отношение к ней как к женщине и жертве домашнего насилия. Ссылаясь на экспертные заключения от 2006, 2010 и 2015 годов и на рекомендации органов ООН в адрес властей Российской Федерации, заявительница утверждала, что на протяжении нескольких лет, в течение которых эксперты указывали на широкое распространение домашнего насилия в Российской Федерации, в сфере защиты жертв насилия не произошло каких-либо значимых позитивных изменений.

44. Европейский Суд напоминает, что общая политика или фактическая ситуация, которая имеет несоразмерные негативные последствия для конкретной группы, может представлять собой дискриминацию по смыслу статьи 14 Конвенции, даже если эта группа не является целевой и отсутствуют дискриминационные намерения. Насилие в отношении женщин, в том числе домашнее насилие, является формой дискриминации в отношении женщин. Тот факт, что государство не защищает женщин от домашнего насилия, нарушает их право на равную защиту закона, независимо от того, является ли данная ситуация преднамеренной или нет (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции" (Opuz v. Turkey), §§ 185-191, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Володина против Российской Федерации" (Volodina v. Russia), §§ 109-110).

45. В упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Володина против Российской Федерации" (Volodina v. Russia) на основании доказательств, представленных заявительницей, и информации, полученной из внутренних и международных источников, Европейский Суд установил prima facie признаки того, что домашнее насилие оказывало несоразмерное влияние на женщин в Российской Федерации. Женщины составляют подавляющее большинство жертв домашнего насилия согласно статистике органов внутренних дел о насилии в отношении женщин редко сообщают, данные инциденты редко фиксируются, и у женщин гораздо меньше шансов добиться судебного преследования и осуждения виновных вследствие того, как квалифицируются подобные деяния в законодательстве Российской Федерации (см. ibid., §§ 119-124). Европейский Суд также отклонил довод властей Российской Федерации о том, что заявительница не представила официальных статистических данных в отношении домашнего насилия, поскольку в отсутствии этих данных следовало винить власти Российской Федерации (см. ibid., § 118).

46. Европейский Суд установил, что продолжающееся отсутствие законодательства для борьбы с домашним насилием и отсутствие какой-либо формы сдерживающих приказов ясно указывают на то, что власти Российской Федерации не намерены признавать серьезность и масштабы проблемы домашнего насилия в Российской Федерации, а также ее дискриминационные последствия для женщин. Позволяя на протяжении многих лет существовать атмосфере, которая приводит к домашнему насилию, власти Российской Федерации не создали условий для гендерного равенства, которые позволили бы женщинам жить без страха стать жертвами жестокого обращения или посягательств на их физическую неприкосновенность и пользоваться равной защитой закона (см. ibid., § 132).

47. Данные выводы, которые касались общего положения женщин, преобладающего в Российской Федерации в соответствующее время, применимы и при обстоятельствах настоящего дела. Поскольку было доказано наличие структурной проблемы, заявительница не обязана доказывать, что она также стала жертвой индивидуального предубеждения (см. ibid., § 114).

48. Таким образом, по делу было допущено нарушение статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции.

III. Применение статьи 41 Конвенции

49. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

50. Заявительница требовала присудить ей 25 000 евро в качестве компенсации морального вреда и 5 250 евро в качестве возмещения судебных расходов и издержек.

51. Власти Российской Федерации утверждали, что статья 41 Конвенции подлежит применению в соответствии с устоявшейся прецедентной практикой и что требование о возмещении судебных расходов и издержек представлялось чрезмерным ввиду отсутствия информации относительно почасовой ставки или количества часов работы представительницы заявительницы.

52. Европейский Суд присуждает заявительнице 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда и 3 000 евро в качестве возмещения судебных расходов и издержек плюс любые налоги, которые могут быть начислены на указанные суммы.

53. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Европейский Суд, единогласно:

1) объявил жалобу приемлемой для рассмотрения по существу;

2) постановил рассмотреть предварительные доводы властей Российской Федерации относительно наличия у заявительницы статуса жертвы предполагаемого нарушения и неисчерпания внутригосударственных средств правой защиты вместе с существом дела и отклонил их;

3) постановил, что по делу было допущено нарушение статьи 3 Конвенции;

4) постановил, что отсутствует необходимость рассматривать жалобу на предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции;

5) постановил, что по делу было допущено нарушение статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции;

6) постановил, что:

(a) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев выплатить заявительнице следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, действующему на дату выплаты:

(i) 20 000 (двадцать тысяч) евро плюс любые налоги, которые могут быть начислены на указанные суммы, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 3 000 (три тысячи) евро плюс любые налоги, которые могут быть начислены на указанные суммы, в качестве возмещения судебных расходов и издержек;

(b) по истечении указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанные суммы должны начисляться простые проценты в размере предельной годовой кредитной ставки Европейского центрального банка, действующей в период невыплаты, плюс три процента;

7) отклонил оставшуюся часть требований заявительницы о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 16 июня 2020 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Ольга Чернышова Заместитель Секретаря Секции Суда

Алёна Полачкова Председатель Комитета Суда