Обзор судебной практики по рассмотрению районными (городскими) судами Калининградской области гражданских дел во втором полугодии 2017 года

Споры, вытекающие из жилищных правоотношений

Внеочередное обеспечение жильем лиц, страдающих тяжелыми формами хронических заболеваний, включенных в Перечень

Наличие у гражданина, состоящего в очереди на получение жилья, тяжелых форм хронических заболеваний, указанных в Перечне соответствующих заболеваний, является основанием для предоставления ему жилья во внеочередном порядке.

При этом предусмотренный п. 3 ч. 2 ст. 57 ЖК РФ порядок обеспечения жилым помещением указанной категории граждан не устанавливает в качестве обязательного условия внеочередного предоставления жилья проживание гражданина в квартире, занятой несколькими семьями.

Ш.В.И., обращаясь в суд с иском к администрации ГО "Город Калининград" о предоставлении жилья во внеочередном порядке, указала, что она составом семьи 5 человек состоит на учете нуждающихся в жилых помещениях в общей очереди, а также в льготной очереди, поскольку ее дочь J., ДД.ММ.ГГГГ рождения, является инвалидом <данные изъяты> группы и страдает заболеванием, которое подпадает под Перечень тяжелых форм хронических заболеваний, при которых невозможно совместное проживание граждан в одной квартире. Семья проживает в двухкомнатной квартире, общей площадью <данные изъяты> кв. м, в которой зарегистрированы 6 человек: она, ее мать, три дочери и бывший супруг. Квартира находится в долевой собственности ее матери, дочерей и бывшего супруга.

Администрацией города в предоставлении жилья во внеочередном порядке истице отказано со ссылками на то, что ее дочь проживает в квартире, занятой одной семьей.

Считая такой отказ незаконным, Ш.В.И. обратилась в суд.

Принимая решение об отказе в иске, суд первой инстанции, ссылаясь на положения п. 4 ч. 1 ст. 51 ЖК РФ, исходил из того, что основанием для предоставления жилого помещения вне очереди является наличие в семье больного, страдающего тяжелой формой хронического заболевания, при котором совместное проживание с ним в одной квартире невозможно, при условии проживания такого больного в квартире, занятой несколькими семьями. Однако в данном случае J. проживает с членами своей семьи (отцом, матерью, сестрами и бабушкой) в отдельной двухкомнатной квартире, в связи с чем предусмотренных законом оснований для внеочередного предоставления ей жилой площади не имеется.

С такими выводами, основанными на ошибочном толковании норм материального права, не согласился апелляционный суд и, отменяя решение, указал, что в ч. 1 ст. 51 ЖК РФ, установлены основания признания граждан нуждающимися в жилых помещениях, предоставляемых по договорам социального найма.

Согласно ч. 1 ст. 57 ЖК РФ жилые помещения по договору социального найма предоставляются гражданам, состоящим на учете в качестве нуждающихся в жилых помещениях, в порядке очередности исходя из времени принятия их на учет.

Между тем для отдельных категорий граждан законодатель предусмотрел возможность предоставления жилых помещений по договорам социального найма во внеочередном порядке (часть 2 статьи 57 ЖК РФ).

В силу п. 3 ч. 2 ст. 57 ЖК РФ вне очереди жилые помещения по договорам социального найма предоставляются гражданам, страдающим тяжелыми формами хронических заболеваний, указанных в предусмотренном п. 4 ч. 1 ст. 51 настоящего Кодекса перечне, утвержденном Постановлением Правительства Российской Федерации от 16 июня 2006 г. N 378.

Таким образом, положения данной нормы устанавливают особый (льготный) порядок реализации жилищных прав указанной в ней категории граждан.

Каких-либо иных (дополнительных) требований для предоставления жилого помещения вне очереди, кроме наличия у гражданина, состоящего в очереди на получение жилья, тяжелых форм хронических заболеваний, указанных в Перечне соответствующих заболеваний, пунктом 3 части 2 статьи 57 ЖК РФ не предусмотрено.

Для предоставления такому гражданину жилого помещения вне очереди, исходя из положений пункта 2 части 2 статьи 57 ЖК РФ, необходимы такие условия, как принятие гражданина на учет нуждающихся в предоставлении жилых помещений и наличие у него тяжелой формы хронического заболевания, указанного в Перечне соответствующих заболеваний.

Поскольку J. в составе семьи матери Ш.В.И. с 2002 года поставлена на учет нуждающихся в жилых помещениях, предоставляемых по договорам социального найма, как в общем порядке, так и в льготном, состоит в очереди и страдает заболеванием, указанным в названном Перечне, она обладает правом на обеспечение жильем во внеочередном порядке.

При этом, предусмотренный п. 3 ч. 2 ст. 57 ЖК РФ порядок обеспечения жилым помещением указанной категории граждан не устанавливает в качестве обязательного условия внеочередного предоставления жилья проживание гражданина в квартире, занятой несколькими семьями.

Отменяя решение и принимая новое об удовлетворении иска, апелляционный суд, сославшись на положения ч. 5 ст. 57, ч. 2 ст. 58 ЖК РФ, устанавливающих норму предоставления жилья на одного человека и допускающих превышение данной нормы не более чем в два раза, если такое жилое помещение представляет собой одну комнату или однокомнатную квартиру либо предназначено для вселения гражданина, страдающего одной из тяжелых форм хронических заболеваний, указанных в соответствующем Перечне, приняв во внимание имеющееся у J. право на дополнительную площадь, а также наличие у нее в собственности 1/5 доли квартиры, площадь которой в силу ч. 7 ст. 57 ЖК РФ подлежит учету при определении общей площади подлежащего предоставлению жилья, возложил на администрацию города обязанность по предоставлению J. вне очереди жилья в виде отдельной квартиры с учетом приведенных выше обстоятельств (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-5595/2017 от 6 декабря 2017 г.).

Жилищные права военнослужащих и членов их семей

В силу ст. 13 Федерального закона "О введении в действие ЖК РФ" граждане, проживающие в служебных жилых помещениях, предоставленных им до введения в действие ЖК РФ и состоящие на учете в качестве нуждающихся, не могут быть выселены из указанных жилых помещений без предоставления другого жилья, если их выселение не допускалось законом до введения в действие ЖК РФ.

При разрешении спора о правах на жилье применению подлежат нормы жилищного законодательства, действующие на момент возникновения спорных правоотношений.

Военный прокурор, обращаясь в суд, указал, что М.Л.А. и члены ее семьи проживают в служебном помещении - комнате N здания штаба войсковой части N , переоборудованном для временного проживания военнослужащих на период прохождения военной службы, которая была предоставлена военнослужащему Д. по договору с командиром войсковой части для проживания на период прохождения им военной службы на состав семьи, включая супругу М.Л.А., сына и дочь.

После увольнения 16.04.2004 г. с военной службы Д., имеющий выслугу 19 лет, служебное помещение не освободил, продолжал его занимать с членами семьи. 14.09.2004 г. Д. умер, в связи с чем командиром войсковой части с вдовой - М.Л.А. заключен жилищный договор от 11.05.2006 г., по которому ей предоставлено занимаемое служебное жилье.

Ссылаясь на то, что ответчики в служебных и трудовых отношениях с МО РФ не состоят, нуждающимися в обеспечении жилым помещением по линии МО РФ не признавались, прокурор настаивал на отсутствии законных оснований к проживанию в нем, в связи с чем просил суд признать незаконным жилищный договор, заключенный с М.Л.А., признать проживающих в комнате лиц - вдову, двоих детей и несовершеннолетнего внука утратившими права пользования жильем, выселив их без предоставления другого жилого помещения.

Удовлетворяя иск, суд исходил из того, что ответчики как члены семьи уволенного с военной службы и впоследствии умершего военнослужащего Д. утратили установленные законом основания для проживания в служебном жилом помещении после его увольнения с военной службы, указав при этом, что к категории лиц, которые согласно ст. 103 ЖК РФ, ст. 108 ЖК РСФСР не могут быть выселены из служебных жилых помещений без предоставления других жилых помещений, ответчики не относятся.

С такими выводами суда не согласилась судебная коллегия, указав, что спорное служебное жилье предоставлено Д. органами военного управления в связи с прохождением военной службы, с 1997 г. он с членами своей семьи на законных основаниях проживал в нем до смерти, а члены его семьи проживают до настоящего времени.

Статьей 13 Федерального закона "О введении в действие Жилищного кодекса Российской Федерации" установлено, что граждане, которые проживают в служебных жилых помещениях и жилых помещениях в общежитиях, предоставленных им до введения в действие ЖК РФ, состоят на учете в качестве нуждающихся в жилых помещениях, предоставляемых по договорам социального найма, или имеют право состоять на данном учете, не могут быть выселены из указанных жилых помещений без предоставления других жилых помещений, если их выселение не допускалось законом до введения в действие ЖК РФ.

В соответствии с п. 6 ч. 1 ст. 108 ЖК РСФСР лица, проработавшие на предприятии, в учреждении, организации, предоставивших им служебное жилое помещение, не менее десяти лет (кроме лиц, которые проживают в служебных жилых помещениях, закрепленных за МО РФ (иным федеральным органом исполнительной власти, в котором федеральным законом предусмотрена военная служба), и не подлежат обеспечению жилыми помещениями для постоянного проживания в порядке и на условиях, предусмотренных Федеральным законом "О статусе военнослужащих", не могут быть выселены без предоставления другого жилого помещения в случае, указанном в статье 107 настоящего Кодекса.

Однако данное исключение из общей нормы было введено статьей 2 Федерального закона от 20.07.2004 г. "О внесении изменений в ст.ст. 14, 15 Федерального закона "О статусе военнослужащих" и ст. 108 ЖК РСФСР". При этом указанное положение не распространялось на лиц, которые не могли быть выселены из занимаемого служебного помещения до введения в действие вышеназванного закона.

Поскольку Д. был уволен из Вооруженных Сил РФ в апреле 2004 г., нормы Жилищного кодекса РСФСР, введенные в действие Федеральным законом от 20.07.2004 г. N 71-ФЗ после его увольнения, исходя из положений вышеназванных нормативных актов, на него не распространяются.

Д. на основании п. 6 ч. 1 ст. 108 ЖК РСФСР в редакции до 20.07.2004 г. и ст. 13 ФЗ "О введении в действие ЖК РФ" не мог быть выселен из спорного жилого помещения без предоставления другого жилого помещения в связи с прекращением военной службы.

Проанализировав нормы действовавшего в период возникновения спорных правоотношений жилищного законодательства - п. 10 ч. 1 ст. 108 ЖК РСФСР, согласно которым без предоставления другого жилого помещения в случае, указанном в статье 107 ЖК РСФСР, не могут быть выселены члены семьи умершего работника, которому было предоставлено служебное жилое помещение, а также п. 3. ч. 2 ст. 103 ЖК РФ, действующего с 01.03.2005 г., предусматривающего, что не могут быть выселены из служебных жилых помещений без предоставления других жилых помещений состоящие на учете в качестве нуждающихся в жилых помещениях члены семьи работника, которому было предоставлено служебное жилое помещение и который умер, судебная коллегия указала, что поскольку ответчики были вселены в спорное жилое помещение в качестве членов семьи Д., другого жилого помещения на каких-либо правах не имели и не имеют, продолжили проживать там после увольнения с военной службы Д., который не подлежал выселению без предоставления другого жилого помещения, то они являются членами семьи умершего работника, которому было предоставлено данное жилое помещение, и приняты на учет нуждающихся в жилых помещениях, предоставляемых по договорам социального найма, в связи с чем не могут быть выселены из него без предоставления другого жилого помещения (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-3366/2017 от 25 июля 2017 г.).

Граждане, проживающие в служебных жилых помещениях, предоставленных им до введения в действие ЖК РФ и состоящие на учете в качестве нуждающихся, в силу ст. 13 ФЗ "О введении в действие ЖК РФ" не могут быть выселены из указанных жилых помещений без предоставления другого жилья, если их выселение не допускалось законом до введения в действие ЖК РФ.

Удовлетворяя требования МО РФ и признавая К.Т.В. и ее несовершеннолетнюю внучку утратившими права пользования специализированным жильем - комнатой в общежитии, внесенном в реестр федерального имущества и закрепленном на праве оперативного управления за Черняховской КЭЧ района, выселяя их без предоставления другого жилого помещения, суд первой инстанции исходил из того, что К.Т.В., ранее работавшая в N. г. Черняховска, а затем в войсковой части, после прекращения в 2004 году трудовых отношений не имеет никакого отношения к Министерству обороны РФ, к категории лиц, указанных в ст. 108 ЖК РСФСР и ст. 103 ЖК РФ, которые не могут быть выселены из общежития без предоставления другого жилого помещения, она не относится, в связи с чем пришел к выводу об обоснованности заявленного иска.

С такими выводами суда, основанными на неправильном применении материального закона, не согласился апелляционный суд.

Отменяя решение, судебная коллегия указала, что действительно, установленные ст. 13 Федерального закона "О введении в действие Жилищного кодекса Российской Федерации" дополнительные гарантии для граждан, проживающих в жилых помещениях в общежитиях, предоставленных им до введения в действие ЖК РФ, на ответчиков не распространяются, основания для применения положений пункта 9 статьи 108 ЖК РСФСР при разрешении спора отсутствовали, поскольку статуса лица, названного в данной норме, у К.Т.В. не имелось, так как к моменту введения в действие ЖК РФ (1 марта 2005 г.) она пенсионером по старости не являлась.

Вместе с тем, как следует из материалов дела, с ДД.ММ.ГГГГ К.Т.В. является пенсионером по старости, с 30.08.2016 г. признана малоимущей, нуждающейся в жилом помещении, предоставляемом по договору социального найма, и принята на учет нуждающихся.

С учетом длящегося характера жилищных правоотношений сторон, предъявления Министерством обороны РФ иска об оспаривании прав К.Т.В. и О. на спорное жилое помещение в период действия Жилищного кодекса РФ, судебная коллегия указала, что при разрешении спора подлежат применению положения п. 2 ч. 2 статьи 103 ЖК РФ, согласно которым не могут быть выселены из служебных жилых помещений и жилых помещений в общежитиях без предоставления других жилых помещений не являющиеся нанимателями жилых помещений по договорам социального найма или членами семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма либо собственниками жилых помещений или членами семьи собственника жилого помещения и состоящие на учете в качестве нуждающихся в жилых помещениях пенсионеры по старости.

Принимая во внимание, что К.Т.В. является пенсионером по старости, не является нанимателем жилых помещений по договорам социального найма или членом семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма либо собственником жилых помещений или членом семьи собственника жилого помещения; состоит на учете в качестве нуждающегося в жилых помещениях; она не может быть выселена из спорного жилого помещения в общежитии без предоставления другого жилого помещения в силу ч. 2 ст. 103 ЖК РФ.

Отказ в выселении несовершеннолетней О. был мотивирован коллегией тем, что ее право производно от права пользования данным жилым помещением бабушкой - К.Т.В., членом семьи которой она является, в связи с чем оснований для выселения несовершеннолетней без предоставления другого жилого помещения также не имеется (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-5766/2017 от 20 декабря 2017 г.).

В случае прекращения семейных отношений с нанимателем служебного жилого помещения право пользования жильем за бывшим членом его семьи по общему правилу не сохраняется, оно может быть сохранено на основании решения суда на определенный срок по основаниям, предусмотренным ч. 4 ст. 31 ЖК РФ.

Наличие между указанными лицами соглашения о раздельном проживании и определении порядка осуществления родительских прав в отношении их общего ребенка подлежит учету при решении вопроса о возможности сохранения права.

С.А.Б. обратился в суд с иском к С.Е.А. о выселении из служебного жилого помещения и снятии с регистрационного учета, указав, что спорное жилое помещение - квартира в г. Ладушкин было предоставлено ему в связи с прохождением военной службы на состав его семьи, включая супругу и их дочь. В 2014 году брак с С.Е.А. был расторгнут. Ссылаясь на то, что в связи с прекращением семейных отношений С.Е.А. не является членом его семьи, истец полагал, что она утратила право пользования спорным служебным жильем и подлежит выселению из него.

Разрешая заявленный спор, суд первой инстанции обоснованно исходил из того, что вселившись в 2002 году в квартиру в качестве супруги нанимателя, С.Е.А. приобрела равное с ним право пользования этим жилым помещением, которое в дальнейшем, в связи с прекращением семейных отношений с нанимателем, утратила.

При этом, сохраняя за С.Е.А. право пользования жильем до достижения её малолетним ребенком Ю., ДД.ММ.ГГГГ рождения, четырнадцатилетнего возраста, суд исходил из того, что выселение матери повлечет нарушение прав её малолетнего ребенка на проживание и воспитание в семье, разлучит ребенка с матерью.

С законностью решения суда в части сохранения права пользования жильем судебная коллегия не согласилась, указав на отсутствие к тому правовых оснований.

Так, судом не было учтено, что после расторжения брака между супругами в связи с намерением проживать раздельно 17.11.2014 г. было заключено соглашение, по условиям которого родители договорились о проживании их несовершеннолетней дочери совместно с отцом по месту его жительства в г. Калининграде, а также определили порядок осуществления матерью девочки родительских прав. Проживание девочки с отцом и её раздельное проживание с матерью было обусловлено образом жизни С.Е.А., злоупотребляющей спиртными напитками.

Из материалов дела следует, что с 2014 г. по 2017 г. С.А.Б. совместно с дочерью проживал в г. Калининграде, а ответчик С.Е.А. продолжала проживать одна в служебном жилье, в период раздельного проживания С.Е.А. с ребенком не встречалась, участия в её материальном содержании не принимала, в связи с чем с нее были взысканы алименты.

После возвращения С.А.Б. с дочерью для проживания в служебное жилье между девочкой и её матерью отношений не сложились, ребенок периодически пребывает по месту жительства старшей сестры из-за конфликтов с матерью.

Установленные обстоятельства свидетельствуют об отсутствии оснований для сохранения за С.Е.А. права пользования жильем до достижения ее дочери 14-летнего возраста, что послужило основанием к отмене решения суда (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-4304/2017 от 30 августа 2017 г.).

Вопросы приобретения и прекращения прав на жилье

В силу ст. 71 ЖК РФ при временном отсутствии нанимателя жилого помещения и членов его семьи за ними сохраняются все права и обязанности по договору социального найма жилого помещения.

Удовлетворяя иск администрация МО "Гусевский городской округ" и признавая ответчиков Н.Е.А. и Н.К.А. утратившими права пользования муниципальным жильем - жилым домом в пос. Р., суд первой инстанции исходил из того, что ответчики добровольно выехали из дома, длительное время не проживают в нем, не содержат дом и не вносят плату за обслуживание и содержание жилья, утратили интерес к пользованию им, что свидетельствует о добровольном отказе от прав в отношении спорного дома.

Отменяя решение, судебная коллегия указала, что в силу ч. 3 ст. 83 ЖК РФ в случае выезда нанимателя и членов его семьи в другое место жительства договор социального найма жилого помещения считается расторгнутым со дня выезда, тогда как временное отсутствие нанимателя жилого помещения по договору социального найма, кого-либо из проживающих совместно с ним членов его семьи или всех этих граждан не влечет за собой изменение их прав и обязанностей по договору социального найма (ст. 71 ЖК РФ).

Указанные положения закона подлежат применению с учетом разъяснений, содержащихся в п. 32 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 2 июля 2009 г. N 14 "О некоторых вопросах, возникших в судебной практике при применении Жилищного кодекса Российской Федерации", согласно которым, разрешая споры о признании нанимателя, члена семьи нанимателя или бывшего члена семьи нанимателя жилого помещения утратившими право пользования жилым помещением по договору социального найма вследствие их постоянного отсутствия в жилом помещении по причине выезда из него, судам надлежит выяснять: по какой причине и как долго ответчик отсутствует в жилом помещении, носит ли его выезд из жилого помещения вынужденный характер (конфликтные отношения в семье, расторжение брака) или добровольный, временный (работа, обучение, лечение и т.п.) или постоянный (вывез свои вещи, переехал в другой населенный пункт, вступил в новый брак и проживает с новой семьей в другом жилом помещении и т.п.), не чинились ли ему препятствия в пользовании жилым помещением со стороны других лиц, проживающих в нем, приобрел ли ответчик право пользования другим жилым помещением в новом месте жительства, исполняет ли он обязанности по договору по оплате жилого помещения и коммунальных услуг и др.

Из материалов дела следует, что ответчик Н.Е.А. является нанимателем дома с ДД.ММ.ГГГГ и с этого времени зарегистрирована и проживает в нем вместе с дочерью - Н.К.А.

Летом 2015 г. ответчики с целью трудоустройства действительно выехали в г. Калининград, где проживают по настоящее время в съемном жилье, однако их выезд носил временный характер, от прав в отношении спорного дома они не отказывались и интереса к жилью не утратили, оставив в доме личные вещи, предметы обихода, мебель. В доме за их счет была осуществлена замена окон на пластиковые стеклопакеты.

Удовлетворяя иск, суд фактически ограничился лишь составленным администрацией актом осмотра жилого дома, тогда как такой осмотр носил только наружный характер, комиссия в дом не заходила, поскольку он был закрыт на замок, осмотрев внутренние помещения через окно. В ходе рассмотрения дела судом не были установлены и допрошены соседи Н., их родственники, проживающие в этом же поселке, а также не предпринято мер к явке самих ответчиков, что привело к неполному выяснению обстоятельств дела.

Допрошенная судом в качестве свидетеля родственница ответчиков, проживающая в том же поселке, пояснила, что при отъезде в г. Калининград Н. оставили ей ключи от дома, попросили его отапливать, поливать цветы, что она и делала, пока дом не был вскрыт сотрудниками администрации.

Наличие у Н. задолженности по оплате электроэнергии и за коммунальные услуги в сумме 3 622 руб., которые взысканы в судебном порядке, не свидетельствует об утрате интереса к данному жилья, образовавшийся долг ответчики объясняли тяжелым материальным положением, а не отказом от исполнения обязательств.

Таким образом, обстоятельств, свидетельствующих об отказе ответчиков в одностороннем порядке от прав и обязанностей по договору социального найма, судом установлено не было, что послужило основанием к отмене решения суда и вынесению нового об отказе в иске (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-4526/2017 от 4 октября 2017 г.).

При установлении судом обстоятельств, свидетельствующих о добровольном выезде ответчика из жилого помещения в другое место жительства и отсутствии препятствий в пользовании жилым помещением, а также о его отказе в одностороннем порядке от прав и обязанностей по договору социального найма, иск о признании его утратившим права на жилое помещение подлежит удовлетворению на основании ч. 3 ст. 83 ЖК РФ в связи с расторжением ответчиком в отношении себя договора социального найма.

При этом наличие регистрации в спорном жилье при изложенных выше обстоятельствах не свидетельствует о сохранении права пользования им.

Наниматель квартиры в г. Зеленоградске С.А.А. обратилась в суд с иском о признании С.Г.Г. и его дочери - С.Л.Г. утратившими права пользования жильем, указав, что С.Г.Г. - сын ее бывшего супруга С.Г.Н., брак с которым расторгнут в 1985 г. Ранее С.Г.Г. был зарегистрирован и проживал в данной квартире, однако в 1993 г. он выехал на постоянное место жительство в Республику Коми, снявшись с регистрационного учета, где до настоящего времени и проживает. В ДД.ММ.ГГГГ С.Г.Г. был вновь зарегистрирован в спорной квартире по его просьбе, взамен обещал помогать материально и оплачивать свою часть коммунальных услуг, однако после регистрации он в квартиру так и не вселился.

Также с 2014 г. в квартире имеет регистрацию дочь С.Г.Г. - С.Л.Г., которая с момента рождения - ДД.ММ.ГГГГ постоянно проживает в Республике Коми. Регистрация С.Л.Г. и ее матери - С.Н.В. осуществлена по просьбе С.Г.Г., однако указанные лица в квартиру не вселялись и никогда не проживали в ней, после приобретения жилья в собственность С.Н.В. добровольно снялась с регистрации.

Ссылаясь на то, что ответчики в квартире не проживают, несмотря на отсутствие каких-либо препятствий к этому, не имеют интереса к пользованию жильем, не оплачивают коммунальные услуги и не участвуют в расходах по содержанию жилья, а постоянно проживают в г. Ухта, где имеют жилье и постоянное место работы, истица просила суд признать их утратившими права пользования жильем.

Решением суда иск удовлетворен частично.

Признавая С.Л.Г. утратившей право пользования квартирой, суд обоснованно исходил из того, что она не проживает в квартире и имеет интереса к данному жилому помещению, приобрела в собственность иное жилое помещение, не осуществляет обязанности по содержанию спорной квартиры, тем самым отказалась от прав и обязанностей по договору социального найма.

Отказ в удовлетворении иска, предъявленного к С.Г.Г., суд мотивировал тем, что его отсутствие в спорной квартире носит временный характер, поскольку связано с работой в Республике Коми и правом на получение льготной пенсии. Сослался суд и на то, что истцом не представлено доказательств, подтверждающих добровольный выезд ответчика в другое место жительства и отказ в одностороннем порядке от своих прав на спорную квартиру, указав, что приобретение его супругой другого жилья не свидетельствует об отказе от прав на спорную квартиру, поскольку права пользования иным жилым помещением на условиях договора социального найма ответчик не приобрел.

С такими выводами суда, не соответствующими обстоятельствам дела, не согласился апелляционный суд.

Отменяя решение и удовлетворяя иск в этой части, судебная коллегия указала, что С.Г.Г. в 1993 году самостоятельно и добровольно выехал из спорной квартиры в другое место жительства - в г. Ухта, заключил брак с С.Н.В., снялся с регистрационного учета в спорной квартире, с этого времени спорную квартиру местом своего жительства не рассматривал, никаких препятствий в его пользовании жилым помещением не имелось, попыток вселения в спорную квартиру для постоянного проживания он никогда не предпринимал, постоянно в течение длительного времени проживает в другом жилом помещении с членами своей семьи, работает по данному месту жительства длительный период до настоящего времени, что свидетельствует об отсутствии интереса к спорному жилому помещению и утрате права пользования им.

Сама по себе регистрация С.Г.Г. в спорной квартире в ДД.ММ.ГГГГ не свидетельствует о приобретении им вновь права пользования спорной квартирой, носит формальный характер.

Из материалов дела следует, что снявшись с регистрационного учета в спорной квартире, он выехал на постоянное место жительства в Республику Коми г. Ухта, впоследствии там же была приобретена квартира на имя супруги и дочери, его регистрация в ДД.ММ.ГГГГ в спорной квартире обусловлена необходимостью не допустить регистрацию в квартире иных лиц. Кроме того, в Ухте их семье было предоставлено муниципальное жилое помещение, которое в дальнейшем было приватизировано членами его семьи, а он от участия в приватизации отказался.

Несмотря на отчуждение квартиры в г. Ухте в 2013 г., увольнение с работы, он не вселился в спорную квартиру для постоянного проживания, проживал в арендуемом жилье в г. Ухта, затем вновь устроился там на работу, с 2016 г. проживает в приобретенной его супругой квартире, которая является совместно нажитым имуществом супругов С.

При таком положении, установив, что ответчик никаких действий, подтверждающих намерение сохранить за собой право пользования спорной квартирой, в том числе по вселению в нее, с 1993 г. не предпринимал, к судьбе квартиры относился безразлично, не указал ни на одну реальную попытку с 1993 г. вселиться в спорную квартиру и получение отказа от лиц, там проживающих, а также учитывая, что отсутствие С.Г.Г. в спорном жилом помещении носит длительный характер - более двадцати лет, судебная коллегия пришла к выводу о добровольном отказе от своих прав и обязанностей, предусмотренных договором социального найма, который в данном случае считается расторгнутым со дня его выезда из спорной квартиры, что свидетельствует об утрате права пользования спорным жилым помещением.

Давая оценку возражениям С.Г.Г., судебная коллегия указала, что членом семьи нанимателя - С.А.А. в силу закона он не является, в спорную квартиру в качестве члена семьи нанимателя после его регистрации в ДД.ММ.ГГГГ для постоянного проживания не вселялся, совместного хозяйства с нанимателем не вел, постоянно проживает со своей семьей в другом жилом помещении, а его проживание в спорной квартире в период отпусков, равно как и оказание материальной помощи нанимателю квартиры как близкому человеку не является обстоятельствами, с которыми закон связывает возникновение права пользования жилым помещением по договору социального найма (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-4429/2017 от 6 сентября 2017 г.).

Расторжение договора безвозмездного пользования квартирой свидетельствует о прекращении права пользования жилым помещением, что в силу ч. 1 ст. 35 ЖК РФ служит основанием для выселения такого лица по иску собственника без предоставления другого жилого помещения.

Б.Н.В., являющая собственником квартиры, обратилась в суд с иском к Б.В.И., указав, что ответчик, который не является членом ее семьи, с ДД.ММ.ГГГГ зарегистрирован в квартире и проживает в ней на основании договора безвозмездного бессрочного пользования жилым помещением от 23.11.2012 г.

21.11.2016 г. ею ответчику направлено уведомление о досрочном одностороннем расторжении указанного договора, которое он получил 29.11.2016 г., что подтверждается почтовым уведомлением, в связи с чем по истечении 30 суток договор считается расторгнутым.

Ссылаясь на отказ в добровольном порядке сняться с регистрации и выехать из квартиры, истица просила суд признать Б.В.И. утратившим право пользования жильем, снять с регистрационного учета и выселить без предоставления иного жилого помещения.

Решением суда иск отклонен.

Принимая такое решение, суд исходил из того, что договор безвозмездного бессрочного пользования жилым помещением между сторонами не расторгнут и существенных оснований для его расторжения, в том числе, предусмотренных договором, не установлено. Также суд учел, что ранее ответчик являлся собственником квартиры, договор купли-продажи спорной квартиры сторонами по делу был заключен в период их совместного проживания и ведения общего хозяйства, стоимость квартиры в договоре значительно ниже ее реальной стоимости, а факт получения денежных средств от Б.Н.В. по сделке Б.В.И. отрицает.

С выводами суда апелляционная инстанция не согласилась, указав, что в соответствии с ч. 1 ст. 209 ГК РФ и ч. 1 ст. 30 ЖК РФ собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом.

Согласно ч. 1 ст. 235 ГК РФ право собственности прекращается при отчуждении собственником своего имущества другим лицам, отказе собственника от права собственности, гибели или уничтожении имущества и при утрате права собственности на имущество в иных случаях, предусмотренных законом.

В соответствии со ст. 689 ГК РФ по договору безвозмездного пользования (договору ссуды) одна сторона (ссудодатель) обязуется передать или передает вещь в безвозмездное временное пользование другой стороне (ссудополучателю), а последняя обязуется вернуть ту же вещь в том состоянии, в каком она ее получила, с учетом нормального износа или в состоянии, обусловленном договором.

Согласно ст. 699 ГК РФ каждая из сторон вправе во всякое время отказаться от договора безвозмездного пользования, заключенного без указания срока, известив об этом другую сторону за один месяц, если договором не предусмотрен иной срок извещения.

В соответствии с п. 1, 2 ст. 450.1 ГК РФ предоставленное настоящим Кодексом, другими законами, иными правовыми актами или договором право на односторонний отказ от договора (исполнения договора) (статья 310) может быть осуществлено управомоченной стороной путем уведомления другой стороны об отказе от договора (исполнения договора). Договор прекращается с момента получения данного уведомления, если иное не предусмотрено настоящим Кодексом, другими законами, иными правовыми актами или договором.

Исходя из вышеизложенных норм права, истица (ссудодатель) вправе отказаться от договора безвозмездного пользования в порядке, предусмотренном п. 1 ст. 699 ГК РФ, и на основании ст. 304 ГК РФ требовать устранения всяких нарушений своего права собственности.

Поскольку истица отказалась от исполнения договора безвозмездного пользования квартирой, уведомив об этом ответчика с соблюдением требований пункта 1 статьи 699 ГК РФ, тогда как ответчик не исполнил требования истца об освобождении квартиры, судебная коллегия пришла к выводу о том, что ввиду расторжения этого договора право пользования спорным жилым помещением у ответчика прекратилось, что в силу части 1 статьи 35 ЖК РФ является основанием для выселения ответчика из жилого помещения без предоставления другого жилого помещения (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-4022/2017 от 16 августа 2017 г.).

Обеспечение жильем детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей

В силу статьи 8 Федерального закона "О дополнительных гарантиях по социальной поддержке детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей" право на обеспечение жилыми помещениями за лицами, которые относились к указанной в законе категории детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, и достигли возраста 23 лет, сохраняется до фактического обеспечения их жилыми помещениями.

Указанное право сохраняется и после достижения 23 лет, но только в том случае, если оно было реализовано в течение 5 лет (от 18 до 23 лет) путем подачи заявления о постановке на учет в качестве нуждающихся в предоставлении жилья.

Решением суда иск Г.Е.А. удовлетворен, за ним признано право на включение в список детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, которые подлежат обеспечению жилыми помещениями специализированного жилищного фонда Калининградской области, на Министерство социальной политики области возложена обязанность включить истца в список.

Принимая такое решение, суд установил, что родители истца в 2004 году были лишены родительских прав в отношении сына, опекуном над ним назначена бабушка F. и этим же постановлением (п. 2) за истцом и его сестрой закреплено жилое помещение - жилой дом в пос. Л., общей площадью <данные изъяты> кв. м, собственником которого F. являлась с 1996 г. на основании договора приватизации.

28.09.2007 г. F. освобождена от исполнения обязанностей опекуна в связи с определением несовершеннолетнего в специальное государственное учреждение на полное государственное обеспечение в профессиональном училище N г. Черняховска, где в период с 01.09.2007 г. по 30.06.2010 г. он проходил обучение.

Установив, что несовершеннолетний Г.Е.А. в силу закона не приобрел прав в отношении жилья, находящегося в собственности его опекуна, а также учитывая, что администрацией района удовлетворен протест прокурора и 06.06.2016 г. отменено как незаконное постановление о закреплении за истцом жилья, суд пришел к выводу о наличии правовых оснований к обеспечению Г.Е.А. специализированным жильем, посчитав, что обращение в суд по достижении возраста 25 лет обусловлено объективными причинами.

С такими выводами суда не согласилась судебная коллегия, сочтя доводы жалобы Министерства социальной политики области заслуживающими внимания.

Так, судебной коллегией были исследованы материалы гражданского дела по иску органа опеки к матери истца о лишении родительских прав в отношении сына и дочери, из которых следует, что Г.Е. и Е. проживали совестно с бабушкой в качестве членов ее семьи, жилое помещение представляет собой отдельный жилой дом, в доме три комнаты, кухня. Согласно пояснениям F., мать - ее родная дочь, фактически с рождения детей ими не занималась, дети проживали вместе с бабушкой, находились на ее полном содержании,

Впервые решение о назначении F. в отношении несовершеннолетнего внука Г.Е. опекуном было принято постановлением главы администрации в 2003 года, тогда как к указанному времени внук с момента рождения был зарегистрирован и проживал в спорном доме, являясь членом семьи собственника.

Таким образом, вселение и проживание внука F. в ее жилом помещении до принятия указанных выше решений не было связано с учинением в отношении него опеки.

Соответственно, на момент издания администрацией решения о закреплении жилого помещения за несовершеннолетним, истец проживал в жилом помещении бабушки в качестве члена ее семьи, приобрел право на это жилое помещение и имел такое же право пользования жилым помещением, как и его собственник, в связи с чем постановление органа местного самоуправления о закреплении жилья соответствовало требованиям действующего законодательства и было основано на фактических обстоятельствах.

При этом в органы местного самоуправления по вопросу признания его нуждающимся в жилом помещении, как лицо из числа детей-сирот или как любой другой гражданин, не относящийся к льготной категории лиц, до достижения 23-летнего возраста Г.Е.А. не обращался, на учете лиц, нуждающихся в жилых помещениях не состоял.

Впервые обращение Г.Е.А. в Министерство социальной политики с заявлением о включении в список детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, подлежащих обеспечению жилыми помещениями специализированного жилищного фонда Калининградской области, имело место в ДД.ММ.ГГГГ, когда Г.Е.А. исполнилось 25 лет.

Между тем, в силу закона предоставление жилых помещений указанной категории гражданин носит заявительных характер и возможно только при условии письменного обращения таких лиц в соответствующие органы для принятиях их на учет нуждающихся в жилом помещении, тогда как с таким заявлением Г.Е.А. обратился уже после того, как достиг возраста 23-х лет.

Истцом не доказано наличие уважительных причин для пропуска установленного срока для постановки на учет нуждающихся, а также наличия у него факта нуждаемости на период достижения им 23-летнего возраста, что исключает возможность включения его в список в целях последующего обеспечения жильем (апелляционные определения судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2905/2017, N 33-2960/2017 от 18 июля 2017 г.).

Споры, связанные с применением целевой программы "Жилище"

Вселение и проживание лица, претендующего на включение в сводный список претендентов - получателей ГЖС в рамках федеральной целевой программы "Жилище", в жилое помещение в качестве члена семьи нанимателя, обеспеченность жильем которого более учетной нормы, свидетельствует об отсутствии права на получение формы государственной поддержки отдельных категорий граждан в виде получения ГЖС.

Удовлетворяя требования прокурора и признавая за К.Г.Е., имеющей статус вынужденного переселенца, право на получение в соответствии с подпрограммой "Выполнение государственных обязательств по обеспечению жильем категорий граждан, установленных федеральным законодательством" государственного жилищного сертификата, суд, исходил из того, что К.Г.Е. отвечает требованиям категории граждан, указанной в п.п. "ж" пункта 5 Правил выпуска и реализации государственных жилищных сертификатов в рамках реализации указанной подпрограммы.

Суд указал, что поскольку К.Г.Е. проживает в жилом помещении, нанимателем которого являлась ее дочь, а впоследствии внучка на основании договора поднайма, который ежегодно заключается ею с нанимателем квартиры и действует в настоящее время, то в силу требований жилищного законодательства членом семьи нанимателя жилого помещения она не является, в судебном порядке таковой не признана, что свидетельствует об обоснованности принятия на учет нуждающихся и наличии у нее права на получение социальной выплаты, удостоверяемой сертификатом.

С законностью подобных суждений суда, основанных на неправильном применении закона, не согласился апелляционный суд, указав, что в соответствии с абз. 3 п. 2 ст. 5 Закона РФ от 19.02.1993 г. "О вынужденных переселенцах" решение о признании лица вынужденным переселенцем является основанием для предоставления ему гарантий, установленных настоящим Законом, федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации, в частности, с учетом постановления Правительства РФ от 21.03.2006 N 153 "О некоторых вопросах реализации подпрограммы "Выполнение государственных обязательств по обеспечению жильем категорий граждан, установленных федеральным законодательством" федеральной целевой программы "Жилище" на 2015-2020 годы" в форме государственной финансовой поддержки путем предоставления за счет средств федерального бюджета социальной выплаты на приобретение жилья, право на получение которой удостоверяется государственным жилищным сертификатом. Этим же постановлением утверждены Правила выпуска и реализации государственных жилищных сертификатов, устанавливающие требования к претендентам.

Из материалов дела следует, что К.Г.Е. в 2002 г. изначально была принята на учет нуждающихся как проживающая в муниципальном жилом помещении, жилой площадью <данные изъяты> кв. м, в составе семьи своей дочери, с учетом зарегистрированных там же двоих ее внуков. Исходя из площади жилого помещения и количества проживающих в нем лиц обеспеченность жилой площадью на одного члена семьи составила менее 8 кв. м.

Однако впоследствии дочь истицы и ее внуки были сняты с регистрационного учета, в связи с чем К.Г.Е. проживала в указанной квартире одна, имея обеспеченность жильем более учетной нормы, что исключало обеспечение ее жильем.

В этой связи по результатам проверки ОГКУ "Центр социальной поддержки населения" учетного дела К.Г.Е. не была включена в сводный список граждан - получателей ГЖС на 2017 г., поскольку была обеспечена жильем более учетной нормы и не являлась нуждающейся.

Признавая ошибочными выводы суда о том, что К.Г.Е. никогда не являлась членом семьи нанимателя указанного жилья, судебная коллегия указала, что после переселения К.Г.Е. из Казахстана в Калининградскую область она была вселена в квартиру, нанимателем которой являлась ее родная дочь, в соответствии с требованиями ст. 54 ЖК РСФСР, действующего в спорный период, и зарегистрирована в ней в качестве члена семьи своей родной дочери, в связи с чем в силу ст. 53 ЖК РСФСР приобрела равное с нанимателем и членами ее семьи (дочерью и внуками) право пользования указанным муниципальным жильем.

В силу норм как действующего ранее ЖК РСФСР, так и введенного в действие с 1.03.2005 г. ЖК РФ К.Г.Е. является членом семьи нанимателя жилья, приобрела равное с нанимателем и иными членами семьи право пользования этим жильем и до настоящего времени это право не утратила.

Имеющиеся в материалах учетного дела договоры поднайма, заключенные между К.Г.Е. с ее дочерью, а впоследствии с внучкой, не свидетельствуют об отсутствии у истицы, изначально вселенной в квартиру в качестве матери нанимателя, равного с нанимателем самостоятельного права пользования, и не прекращают статус члена семьи нанимателя (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2727/2017 от 5 июля 2017 г.).

Площадь приобретенного в собственность членом семьи гражданина - участника подпрограммы "Выполнение государственных обязательств по обеспечению жильем категорий граждан, установленных федеральным законодательством" жилого помещения подлежит учету при определении уровня обеспеченности в жилье.

Б.С.А., имеющий статус вынужденного переселенца и состоящий на учете в качестве нуждающегося в жилом помещении, в 2008 г. был признан участником подпрограммы "Выполнение государственных обязательств по обеспечению жильем категорий граждан, установленных федеральным законодательством" федеральной целевой программы "Жилище" на 2015-2020 годы с составом семьи три человека, включая супругу и сына.

В связи с приобретением в 2015 г. его сыном по договору купли-продажи жилого помещения сын был исключен из числа участников данной подпрограммы, а истцу отказано во включении в сводный список граждан - получателей ГЖС со ссылками на обеспеченность жильем более учетной нормы, с чем он не согласен.

Удовлетворяя иск и признавая за истцом право быть включенным в сводный список на 2017 год граждан - участников подпрограммы составом семьи 2 человека (он и супруга), суд первой инстанции исходил из того, что каких-либо неправомерных или недобросовестных действий Б.С.А. как лица, состоящего на учете в качестве нуждающегося в жилом помещении, и участника подпрограммы не установлено, оснований для снятия его с учета нуждающихся не имелось, поскольку его семья не перестала быть нуждающейся в жилом помещении в связи с приобретением сыном истца жилого помещения в собственность. Кроме того, приобретенное в собственность сына жилое помещение не предоставлялось им для проживания родителям, они в данное жилье не вселялись, не приобрели право пользования, поскольку не являются членами семьи своего сына.

С такими выводами суда не согласилась судебная коллегия.

Сославшись на положения ч. 2 ст. 6 Федерального закона "О введении в действие ЖК РФ", нормы ст. ст. 51, 56 ЖК РФ, судебная коллегия указала, что наличие у членов семьи нанимателя либо собственника жилого помещения права пользования всеми имеющимися в их распоряжении жилыми помещениями предопределяет обязанность жилищного органа по их учету при определении уровня обеспеченности общей площадью жилого помещения. Иное толкование данной нормы может привести к сверхнормативному обеспечению граждан жильем за счет государства.

Установив, что вследствие приобретения сыном истца в собственность доли домовладения в Зеленоградском районе, на которую приходится <данные изъяты> кв. м, обеспеченность каждого из членов его семьи - отца и матери составила <данные изъяты> кв. м, что более установленной в муниципальном образовании учетной нормы, судебная коллегия пришла к выводу об отсутствии нуждаемости семьи Б. в жилье и, соответственно, утрате права на получение жилья, что исключает включение его в сводный список граждан - участников подпрограммы (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-3441/2017 от 12 июля 2017 г.).

Трудовые споры

Апелляционная инстанция признала ошибочными выводы суда первой инстанции об отсутствии оснований для восстановления на работе истца, уволенного с должности муниципальной службы в связи с неоднократным неисполнением без уважительных причин трудовых обязанностей (п. 5 ч. 1 ст. 81 ТК РФ).

Я.А.С. обратилась в суд с иском к администрации муниципального образования, указав, что она состояла на муниципальной службе в должности начальника отдела архитектуры и перспективного развития территорий. 16 мая 2017 г. распоряжением N трудовой договор с ней расторгнут за неоднократное неисполнение работником без уважительных причин трудовых обязанностей по ч. 5 ст. 81 ТК РФ. Основанием для увольнения послужило то, что за последние три месяца работы она была привлечена к дисциплинарной ответственности 4 раза: распоряжением от 09 марта 2017 г. N  (замечание); распоряжение от 21 апреля 2017 г. N  (выговор); распоряжение от 16 мая 2017 г. N  (выговор); распоряжение от 16 мая 2017 г. N  (выговор). С увольнением и дисциплинарными взысканиями она не согласна, полагая их незаконными.

Решением суда в удовлетворении иска отказано.

Принимая такое решение, суд установил, что распоряжениями работодателя истица неоднократно привлекалась к дисциплинарной ответственности и впоследствии уволена в связи с неоднократным неисполнением работником без уважительных причин трудовых обязанностей.

Соглашаясь с выводами суда о законности и обоснованности привлечения истицы к дисциплинарной ответственности соответствующими распоряжениями работодателя, судебная коллегия признала необоснованными выводы суда о законности увольнения.

Согласно разъяснению, содержащемуся в пункте 33 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 марта 2004 г. N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации", при разрешении споров, связанных с увольнением работника по п. 5 ч. 1 ст. 81 ТК РФ - за неоднократное неисполнение без уважительных причин трудовых обязанностей, следует учитывать, что работодатель вправе расторгнуть трудовой договор по данному основанию при условии, что к работнику ранее было применено дисциплинарное взыскание и на момент повторного неисполнения им без уважительных причин трудовых обязанностей оно не снято и не погашено.

Из материалов дела следует, что на момент издания 16 мая 2017 г. работодателем распоряжения о расторжении трудового договора за неоднократное неисполнение работником без уважительных причин трудовых обязанностей по ч. 5 ст. 81 ТК РФ истцом не было совершено никакого нового нарушения трудовой дисциплины.

Ранее наложенные на истицу дисциплинарные взыскания являются самостоятельными и систему с увольнением не образуют.

Поскольку работодатель не доказал, какой новый дисциплинарный проступок, совершенный после 16 мая 2017 г. послужил основанием к увольнению истца, у ответчика отсутствовали основания для увольнения Я.А.С. по п. 5 ч. 1 ст. 81 ТК РФ

С учетом изложенного, в апелляционном порядке решение суда отменено в части отказа в иске о признании распоряжения о расторжении трудового договора незаконным и его отмене, восстановлении в должности, взыскании заработной платы за время вынужденного прогула, компенсации морального вреда. В данной части принято новое решение, которым указанные исковые требования были удовлетворены (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-6126/2017 от 20 декабря 2017 г.).

Заключение с работником срочного трудового договора, обусловленное наличием у работодателя контракта на выполнение определенных услуг на период действия такого контракта, закону не противоречит.

Удовлетворяя иск П.Н.А. о признании незаконным приказа о прекращении трудового договора, признании срочного трудового договора заключенным на неопределенный срок, восстановлении истицы в прежней должности, суд исходил из того, что условие о срочном характере трудового договора с П.Н.А. утратило силу и трудовой договор считается заключенным на неопределенный срок.

Однако с такими выводами не согласился апелляционный суд.

Отменяя решение и отказывая в иске, судебная коллегия указала, что в силу абз. 4 ч. 2 ст. 57 ТК РФ обязательными для включения в трудовой договор являются следующие условия: дата начала работы, а в случае, когда заключается срочный трудовой договор, - также срок его действия и обстоятельства (причины), послужившие основанием для заключения срочного трудового договора в соответствии с ТК РФ или иным федеральным законом.

Согласно ст. 58 ТК РФ срочный трудовой договор заключается, когда трудовые отношения не могут быть установлены на неопределенный срок с учетом характера предстоящей работы или условий ее выполнения, а именно в случаях, предусмотренных частью первой статьи 59 ТК РФ. В случаях, предусмотренных частью второй статьи 59 ТК РФ, срочный трудовой договор может заключаться по соглашению сторон трудового договора без учета характера предстоящей работы и условий ее выполнения.

Таким образом, исходя из приведенных норм трудового законодательства и разъяснений, содержащихся п. 13 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17.03.2004 года N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации", срочный трудовой договор заключается, когда трудовые отношения не могут быть установлены на неопределенный срок с учетом характера предстоящей работы или условий ее выполнения.

Из материалов дела следует, что истица по трудовому договору от 16.04.2016 года принята на работу в ООО "В." на должность заведующей производством на срок с 16.04.2016 г. по 31.12.2016 г. на период действия контракта от 16.04.2016 г., заключенного работодателем на оказание услуг по организации горячего питания для льготной категории учащихся, трудовой договор является срочным.

Представлен суду контракт от 16.04.2016 г. между образовательным учреждением - МОУ СОШ N и ООО "В." по оказанию услуг по организации горячего питания для льготной категории учащихся, источник финансирования - субсидия за счет средств областного и местного бюджетов, срок оказания услуг с 18.04.16 г. по 31.12.2016 г. включительно.

В этой связи, учитывая, что ООО "В." являлось исполнителем контракта, заключенного по оказанию услуг по организации горячего питания на определенный период - с 18 апреля по 31 декабря 2016 года включительно, судебная коллегия указала, что заключение с истицей, замещающей должность заведующей производством, срочного трудового договора на период действия вышеназванного контракта основано на законе.

То обстоятельство, что ООО "В." на основании новых контрактов продолжило в 2017 году оказание услуг по организации горячего питания для школьников, не свидетельствуют о том, что общество не вправе заключать срочные трудовые договоры с работниками на период действия каждого из контрактов, поскольку это не противоречит абзц. 6 ч. 1 ст. 59 ТК РФ.

Доказательств того, что трудовые отношения с истицей были продолжены после истечения срока действия трудового договора, материалы дела не содержат.

Признавая увольнение истицы законным, судебная коллегия указала, что в силу п. 2 ч. 1 ст. 77, ст. 79 ТК РФ основанием для прекращения трудового договора, заключенного на определенный срок, является истечение срока его действия в зависимости от указанных в нем даты или события, при том, что истечение срока действия срочного трудового договора (п. 2 ч. 1 ст. 77 ТК РФ) является объективным событием, наступление которого не зависит от воли работодателя (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-3166/2017 от 28 июня 2017 г.).

Споры, возникающие из семейных отношений

Исходя из положений пунктов 2 и 3 ст. 253 ГК РФ суду при разрешении спора о признании недействительной сделки по распоряжению общим имуществом, совершенной одним из участников совместной собственности, необходимо установить наличие или отсутствие полномочий у участника совместной собственности на совершение сделки по распоряжению общим имуществом, которые возникают у этого участника в случае согласия остальных участников совместной собственности на совершение такой сделки.

А.В.Л. обратился в суд с иском к А.В.Л., указав, что с 20 июля 1995 г. по 20 ноября 2008 г. состоял в зарегистрированном браке с ответчицей А.Е.Г. Фактически совместно проживали с 1993 г. по октябрь 2016 г., совместных детей от брака нет. В период брака в 2000 г. на совместные денежные средства ими приобретена спорная двухкомнатная квартира, право собственности на которую зарегистрировано на А.Е.Г. и ее сына П. по 1/2 доле за каждым. После фактического прекращения семейных отношений истец узнал, что 14 февраля 2011 г. А.Е.Г. подарила свою долю в спорной квартире сыну П. Просил суд признать сделку дарения в части 1/2 доли в праве собственности квартиры недействительной и признать за ним право собственности на 1/4 долю в спорной квартире.

Удовлетворяя иск, суд первой инстанции исходил из того, что А.Е.Г. произвела отчуждение принадлежащей ей 1/2 доли спорной квартиры в пользу сына по договору дарения без согласия на это А.В.Л., на спорное имущество распространяется режим совместной собственности супругов.

Судебная коллегия не согласилась с решением суда ввиду неправильного применения норм материального права.

Судом установлено, что брак между А. прекращен 11.12.2008 г. По договору купли-продажи от 14 декабря 1999 г. А.Е.Г. продала принадлежавшую ей на праве собственности в порядке наследования квартиру, расположенную в г. Тула, за 241830 руб., что соответствовало 9000 долларам США. В дальнейшем, по договору купли-продажи от 18 апреля 2000 г. А.Е.Г. и ее сын П. приобрели право общей долевой собственности на спорную квартиру по 1/2 доле за каждым за 322 055 руб., что соответствовало 11300 долларам США.

Оспариваемый истцом договор дарения доли в праве собственности на спорную квартиру заключен 04 февраля 2011 г., когда А. перестали быть супругами, владение, пользование и распоряжение общим имуществом которых определялось положениями статьи 35 СК РФ, и приобрели статус участников совместной собственности, регламентация которой осуществляется положениями ГК РФ.

Исходя из положений пунктов 2 и 3 ст. 253 ГК РФ для правильного рассмотрения настоящего дела суду следовало установить, имелись ли у А. полномочия на отчуждение спорной квартиры П. по договору дарения. В случае несогласия А. на распоряжение квартирой его бывшей супругой следует установить, знал или должен ли был знать об этом П.

Положения ст. 35 СК РФ в отношении получения нотариально удостоверенного согласия одного из супругов при совершении сделки по распоряжению недвижимостью другим супругом распространяются на правоотношения, возникшие между супругами, и не регулируют отношения, возникшие между иными участниками гражданского оборота, к которым относятся бывшие супруги.

В данном случае на момент заключения оспариваемой сделки брак между А. был прекращен и, соответственно, получение нотариального согласия А. на отчуждение бывшим супругом доли в праве собственности на квартиру не требовалось.

Требование о признании такой сделки недействительной может быть удовлетворено только в случае, если доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об отсутствии полномочий у участника совместной собственности на совершение сделки.

С учетом того, что истец оспаривает совершенную бывшей супругой сделку по распоряжению квартирой, то именно истец должен доказать недобросовестность поведения П. на предмет его осведомленности об отсутствии у А. полномочий распоряжаться квартирой. Однако суду не представлено доказательств, указывающих на осведомленность П. о совместных правах супругов на долю квартиры, при этом в поданной жалобе П. указал на свою добросовестность приобретателя сначала одной, а затем другой доли квартиры, поскольку с момента приобретения его матерью квартиры он был уверен, что квартира приобретается для него и оформленная на мать доля в квартире будет ему подарена, когда он обретет финансовую независимость.

С учетом изложенного, в апелляционном порядке решение суда отменено с вынесением нового решения об отказе в удовлетворении исковых требований (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-6117/2017 от 20 декабря 2017 г.).

Само по себе проведение супругами ремонта в жилом помещении, находящемся в собственности одного из них, не порождает право другого супруга на получение денежной компенсации части его стоимости.

Супруги самостоятельно по взаимному согласию принимают решение о расходовании семейного бюджета на определенные цели, ремонт жилого помещения производится ими для повышения комфортных условий проживания всей семьи, что соответствует интересам обоих супругов. То обстоятельство, что такому ремонту может подвергаться имущество, находящееся в собственности только одного супруга, не свидетельствует о нарушении прав другого супруга.

Т.Ю.В. обратилась в суд с иском к Т.В.В. о разделе совместно нажитого имущества, указав, что в период брака супругами приобретены предметы бытовой техники и мебель, а также за счет совместных денежных средств супругов в жилом доме, принадлежащем на праве долевой собственности Т.В.В. и его матери Q. проведен ремонт (произведены работы по ремонту жилых помещений и кухни, кровли, благоустройству жилого дома; работы по присоединению жилого дома к центральным сетям газоснабжения и утепление фасада жилого дома). Учитывая, что ремонт значительно увеличил стоимость дома, истица полагала, что 1/2 доля в праве собственности Т.В.В. на дом является совместной собственностью супругов, в связи с чем просила суд признать совместно нажитым имуществом супругов 1/2 долю дома; признать за ней право собственности на 1/4 долю данного жилого дома, прекратив право собственности Т.В.В. на 1/2 долю жилого дома, а также разделить движимое имущество супругов.

Заключением экспертизы подтверждено, что рыночная стоимость жилого дома и земельного участка до произведенных улучшений составляла - 6200000 руб., после ремонтных работ - 6400000 руб.; стоимость неотделимых (неотъемлемых) улучшений объекта определена в размере 521670,91 руб. Также судом признано, что работы по утеплению фасада и подключению дома к газоснабжению общей стоимостью 175 901,91 руб. выполнены за счет денежных средств матери ответчика Q., а остальные работы стоимостью 345769 руб. - за счет совместных средств супругов Т.

Разрешая требования Т.Ю.В. в части признания принадлежащей Т.В.В. 1/2 доли в праве собственности на жилой дом общим имуществом супругов, суд исходил из того, что поскольку рыночная стоимость жилого дома составляет 6,4 млн. руб., а улучшений в данном доме супругами произведено на сумму 345769 руб., то такие вложения нельзя признать значительно увеличивающими рыночную стоимость имущества, в связи с чем не усмотрел предусмотренных ст. 37 СК РФ, ст. 256 ГК РФ оснований для признания 1/2 доли Т.В.В. в праве на жилой дом совместной собственностью супругов и, соответственно, для признания за истицей права собственности на 1/4 долю данного имущества в порядке его раздела. При этом суд взыскал с Т.В.В. в пользу Т.Ю.В. денежную компенсацию совместных вложений в произведенные неотделимые улучшения жилого дома в размере 172884,5 руб., что составляет половину стоимости ремонтных работ, и исходил при этом из того, что увеличение стоимости имущества, принадлежащего Т.В.В. и Q. на праве долевой собственности, за счет совместных вложений Т.В.В. и Т.Ю.В. в период брачных отношений в соответствии со ст. 128 ГК РФ является результатом ремонтных работ, и исходя из разъяснений п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 05 ноября 1998 г. N 15 "О применении судами законодательства при рассмотрении дел о расторжении брака", подлежит разделу между супругами.

С таким выводом суда первой инстанции апелляционная инстанция не согласилась, решение суда в части взыскания с Т.В.В. в пользу Т.Ю.В. компенсации совместных вложений в произведенные неотделимые улучшения жилого дома в размере 172884,5 руб. отменено с вынесением нового решения об отказе в удовлетворении данных исковых требований.

Действительно, согласно п. 15 указанного Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 5 ноября 1998 г. N 15 общей совместной собственностью супругов, подлежащей разделу (пункты 1 и 2 статьи 34 СК РФ), является любое нажитое ими в период брака движимое и недвижимое имущество, которое в силу статей 128, 129, пунктов 1 и 2 статьи 213 ГК РФ может быть объектом права собственности граждан.

В соответствии со статьей 128 ГК РФ к объектам гражданских прав относятся вещи, включая наличные деньги и документарные ценные бумаги, иное имущество, в том числе безналичные денежные средства, бездокументарные ценные бумаги, имущественные права; результаты работ и оказание услуг; охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (интеллектуальная собственность); нематериальные блага.

Вместе с тем денежные средства, израсходованные супругами в период брака на ремонт жилого помещения, не относятся к вещам как к объекту права и не подлежат разделу. Аналогичным образом в результате текущего ремонта жилого помещения не возникло никакого объекта права, находящегося в совместной собственности супругов и подлежащего разделу.

Статьей 37 СК ПФ предусмотрено, что имущество каждого из супругов может быть признано судом их совместной собственностью, если будет установлено, что в период брака за счет общего имущества супругов или имущества каждого из супругов либо труда одного из супругов были произведены вложения, значительно увеличивающие стоимость этого имущества (капитальный ремонт, реконструкция, переоборудование и другие).

Между тем, жилой дом не подвергался реконструкции и переоборудованию, а из всего перечня проведенных работ, капитальными являлись только утепление фасада и газоснабжение жилого дома, что не повлекло значительного увеличения стоимости жилого дома. При этом данные работы были оплачены матерью ответчика.

Таким образом, предусмотренных ст. 37 СК РФ оснований для признания доли жилого дома общей собственностью супругов и признания на нее в порядке раздела права собственности Т.Ю.В. или взыскания в счет названной доли денежной компенсации не имелось (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-3822/2017 от 2 августа 2017 г.)

Споры, возникающие из наследственных правоотношений

Наследование по праву представления установлено законодателем не для всех потомков каждой очереди наследников, а лишь для трех категорий: дети детей - внуки, дети братьев и сестер наследодателя - племянники, дети дяди и тети наследодателя - двоюродные братья и сестры.

В силу ст. 1144 ГК РФ при наличии у наследодателя наследника третьей очереди по праву представления - двоюродного брата, наследник шестой очереди - двоюродная племянница к наследованию призываться не может (ст. 1145 ГК РФ).

Решением суда за Н.Б.В. и З.О.Ю. признано право собственности в порядке наследования по закону на имущество наследодателя Х. - по 1/2 доли за каждым.

Принимая такое решение, суд установил, что мать истца Н.Б.В., мать наследодателя и бабушка З.О.Ю. являлись родными сестрами. Следовательно, Н.Б.В. является двоюродным братом наследодателя по линии матери, а З.О.Ю. - двоюродной племянницей наследодателя.

Установив, что в соответствии со ст. 1153 ГК РФ оба наследника в установленный законом срок обратились к нотариусу с заявлениями о принятии наследства, открывшегося после смерти Х., суд пришел к выводу, что оба наследника наследуют по праву представления в равных долях, поскольку их матери также умерли до смерти наследодателя.

С законностью таких выводов не согласился апелляционный суд.

Отменяя решение и принимая новое об удовлетворении иска Н.Б.В. в полном объеме, судебная коллегия указала, что в силу ст. 1142 ГК РФ наследниками первой очереди по закону являются дети, супруг и родители наследодателя. Внуки наследодателя и их потомки наследуют по праву представления.

Согласно ст. 1143 ГК РФ, если нет наследников первой очереди, наследниками второй очереди по закону являются полнородные и неполнородные братья и сестры наследодателя, его дедушка и бабушка как со стороны отца, так и со стороны матери. Дети полнородных и неполнородных братьев и сестер наследодателя (племянники и племянницы наследодателя) наследуют по праву представления.

В соответствии со ст. 1144 ГК РФ, если нет наследников первой и второй очереди, наследниками третьей очереди по закону являются полнородные и неполнородные братья и сестры родителей наследодателя (дяди и тети наследодателя). Двоюродные братья и сестры наследодателя наследуют по праву представления.

Согласно ст. 1145 ГК РФ, если нет наследников первой, второй и третьей очереди (статьи 1142-1144), право наследовать по закону получают родственники наследодателя третьей, четвертой и пятой степени родства, не относящиеся к наследникам предшествующих очередей.

Степень родства определяется числом рождений, отделяющих родственников одного от другого. Рождение самого наследодателя в это число не входит.

В соответствии с требованиями ст. 1145 ГК РФ призываются к наследованию в качестве наследников шестой очереди родственники пятой степени родства - дети двоюродных внуков и внучек наследодателя (двоюродные правнуки и правнучки), дети его двоюродных братьев и сестер (двоюродные племянники и племянницы) и дети его двоюродных дедушек и бабушек (двоюродные дяди и тети).

В силу ст. 1146 ГК РФ доля наследника по закону, умершего до открытия наследства или одновременно с наследодателем, переходит по праву представления к его соответствующим потомкам в случаях, предусмотренных пунктом 2 статьи 1142, пунктом 2 статьи 1143 и пунктом 2 статьи 1144 настоящего Кодекса, и делится между ними поровну.

Таким образом, наследование по праву представления установлено законодателем не для всех потомков каждой очереди наследником, а лишь для трех категорий: дети детей - внуки, дети братьев и сестер наследодателя - племянники, дети дяди и тети наследодателя - двоюродные братья и сестры. Следовательно, дети двоюродных братьев и сестер отнесены к самостоятельной очереди наследования и уже поэтому наследовать по праву представления не могут.

С учетом изложенного, при наличии у наследодателя Х. наследника третьей очереди по праву представления - двоюродного брата Н.Б.В. (ст. 1144 ГК РФ), наследник шестой очереди - двоюродная племянница З.О.Ю. к наследованию призываться не может (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-6169/2017 от 26 декабря 2017 г.).

В силу положений ст. 1130 ГК РФ завещатель вправе посредством нового завещания отменить прежнее завещание в целом либо изменить его посредством отмены или изменения отдельных содержащихся в нем завещательных распоряжений.

При этом последующее завещание, не содержащее прямых указаний об отмене прежнего завещания или отдельных содержащихся в нем завещательных распоряжений, отменяет это прежнее завещание полностью или в части, в которой оно противоречит последующему завещанию.

Отказывая П.В.В. в удовлетворении иска о признании за ним права собственности на автомобиль в порядке наследования по завещанию после смерти U., суд первой инстанции исходил из того, что истец не является наследником по завещанию к имуществу умершего U., поскольку составленное наследодателем последующее завещание, хотя и не содержит прямых указаний об отмене прежнего завещания, но в силу положений ст. 1130 ГК РФ отменяет это прежнее завещание полностью.

Отменяя решение, судебная коллегия указала на неправильное применение норм материального права, указав, что в силу положений ст. 1130 ГК РФ завещатель вправе отменить или изменить составленное им завещание в любое время после его совершения, не указывая при этом причины его отмены или изменения. Завещатель вправе посредством нового завещания отменить прежнее завещание в целом либо изменить его посредством отмены или изменения отдельных содержащихся в нем завещательных распоряжений. Последующее завещание, не содержащее прямых указаний об отмене прежнего завещания или отдельных содержащихся в нем завещательных распоряжений, отменяет это прежнее завещание полностью или в части, в которой оно противоречит последующему завещанию (ч. 2). В случае недействительности последующего завещания наследование осуществляется в соответствии с прежним завещанием (ч. 3).

Материалами дела подтверждено, что наследодатель 03.06.2004 г. составил завещание, согласно которому он завещал все свое имущество, которое ко дню его смерти окажется ему принадлежащим, в чем бы таковое не заключалось и где бы ни находилось, П.В.В.

Впоследствии, 20.05.2014 г. U. совершил еще одно завещание, которым распорядился принадлежащим ему недвижимым имуществом - квартирой, завещав ее несовершеннолетней Т. Оба завещания удостоверены нотариально.

После смерти U. к имуществу последнего нотариусом было открыто наследственное дело по заявлению законного представителя Т., представившей завещание от 20.05.2014 года, и ей нотариусом выдано свидетельство о праве на наследство по завещанию в отношении квартиры.

Таким образом, исходя из буквального содержания имеющихся в материалах дела завещаний, завещание от 20.05.2014 г. по своему смыслу и содержанию является дополнительным к завещанию от 03.06.2004 года и отменяет отдельное завещательное распоряжение предыдущего завещания только в отношении части наследственного имущества - квартиры.

Указаний об отмене прежнего завещания новое завещание не содержит, в остальном представленные суду завещания не противоречат друг другу и наследование в спорной ситуации должно осуществляться на основании обоих завещаний.

Установив факт фактического принятия истцом П.В.В., являющимся наследником по завещанию, наследственного имущества в виде автомобиля, который после смерти наследодателя принял меры к его сохранности и ремонту, судебная коллегия пришла к выводу о наличии основания для удовлетворения иска (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-5558/2017 от 24 ноября 2017 г.).

При разрешении спора о наследственных правах суду следует установить круг наследников, оставшихся после смерти наследодателя, а также обстоятельства и способы принятия ими наследства.

Удовлетворяя иск Н.В.А. и признавая за ним право единоличной собственности в порядке наследования по закону на квартиру, оставшуюся после смерти его матери - М., суд первой инстанции исходил из того, что истец, являющийся наследником первой очереди, своевременно обратился к нотариусу с заявлением о принятии наследства, а также совершил действия, свидетельствующие о его фактическом принятии.

Однако, разрешая спор, суд не учел обстоятельства, имеющие значение для разрешения спора о наследственных правах.

Так, из материалов дела следует, что у наследодателя М. было двое детей - истец и его родной брат И. По данным поквартирной карточки на момент смерти их матери - 03.03.2003 г. оба сына были зарегистрированы и проживали в спорной квартире.

И. умер 19.09.2013 г. в этой квартире, в которой постоянно проживал и был зарегистрирован, т.е. фактически принял наследство после смерти матери, как и его родной брат - истец по делу, в связи с чем являлся собственником 1/2 доли в праве общей долевой собственности на квартиру со дня открытия наследства, т.е. со дня смерти наследодателя М., однако свои права не оформил и впоследствии умер.

Поскольку в материалах дела имелись указанные выше документы, у суда отсутствовали основания для признания за истцом Н.В.А. права единоличной собственности на спорную квартиру.

Установив, что после смерти И. с заявлением к нотариусу о принятии наследства в установленный законом срок обратились его супруга С. и сын - Ч., в связи с чем нотариусом было заведено наследственное дело, а также учитывая, что С. в 2012 году умерла, судебная коллегия пришла к выводу, что Ч. принял наследство, открывшееся после смерти своего отца И., которому на день смерти принадлежало право собственности на 1/2 доли спорной квартиры в порядке наследования после смерти его матери М.

С учетом изложенного решение суда отменено в части, судебной коллегией осуществлен раздел наследственного имущества и за каждым из наследников признано право собственности на спорную квартиру в порядке наследования в размере по 1/2 доли (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-4813/2017 от 17 октября 2017 г.).

Споры о праве собственности

Установление судом факта длительного (более 15 лет), добросовестного, открытого и непрерывного владения недвижимым имуществом лицом, не являющимся его собственником, как своим собственным в силу ст. 234 ГК РФ свидетельствует о возникновении права собственности на это имущество в порядке приобретательной давности.

Обращаясь в суд с иском о признании права собственности на жилое помещение, Я.А.В. указывал, что с ДД.ММ.ГГГГ зарегистрирован и фактически проживает в жилом доме по <адрес>, до 1945 года постройки, с ДД.ММ.ГГГГ в доме зарегистрирована его несовершеннолетняя дочь. Собственником указанного дома значится Я., ДД.ММ.ГГГГ рождения, умерший в 1995 году, который никогда не был зарегистрирован и фактически не проживал в указанном доме.

Ссылаясь на то, что на протяжении более 15 лет он добросовестно, открыто и непрерывно является владельцем указанного помещения, которым пользуется как своим собственным, оплачивая коммунальные услуги, проводя за свой счет необходимые ремонтные работы, что позволило сохранить спорный дом в состоянии пригодным для проживания, тогда как в связи с отсутствием правоустанавливающих документов на свое имя, он лишен возможности заключить договор по газификации дома и оформить его в собственность, а также учитывая, что домовладение в реестре муниципальной, государственной и федеральной собственности не значится, истец просил суд признать за ним право собственности на дом в порядке приобретательной давности.

В удовлетворении иска судом отказано.

Принимая решение, суд пришел к выводу, что такое владение нельзя признать добросовестным и давностным, поскольку владение спорным домом истец осуществлял не как своим собственным, не вместо собственника, а наряду с собственником, не отказавшимся от своего права на имущество.

Признавая указанный вывод суда ошибочным, судебная коллегия указала, что в соответствии со ст. 235 ГК РФ гражданин или юридическое лицо может отказаться от права собственности на принадлежащее ему имущество, объявив об этом либо совершив другие действия, определенно свидетельствующие о его устранении от владения, пользования и распоряжения имуществом без намерения сохранить какие-либо права на это имущество. При этом этот отказ не обязательно сводится к прекращению зарегистрированного права. О таком отказе могут говорить и сами действия собственника, свидетельствующие о нежелании сохранять за собой право на спорное имущество.

В соответствии с п. 1 ст. 234 ГК РФ лицо, не являющееся собственником имущества, но добросовестно, открыто и непрерывно владеющее как своим собственным недвижимым имуществом в течение пятнадцати лет либо иным имуществом в течение пяти лет, приобретает право собственности на это имущество (приобретательная давность).

Приобретение права собственности в порядке статьи 234 ГК РФ направлено на устранение неопределенности в правовом статусе имущества, владение которым как своим собственным длительное время осуществляется не собственником, а иным добросовестным владельцем в отсутствие для этого оснований, предусмотренных законом или договором.

Как разъяснено в п. 15 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 10, Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации N 22 от 29 апреля 2010 г. "О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав", давностное владение является добросовестным, если лицо, получая владение, не знало и не должно было знать об отсутствии основания возникновения у него права собственности; давностное владение признается открытым, если лицо не скрывает факта нахождения имущества в его владении. Принятие обычных мер по обеспечению сохранности имущества не свидетельствует о сокрытии этого имущества; давностное владение признается непрерывным, если оно не прекращалось в течение всего срока приобретательной давности; владение имуществом как своим собственным означает владение не по договору.

Таким образом, по смыслу ст. 234 ГК РФ и постановления Пленума N 10/22 основополагающим условием для приобретения права собственности на имущество в порядке приобретательной давности является установление судом добросовестности владения, которое фактически обусловливает и иные его условия - открытость и владение имуществом как своим собственным.

Судом установлено, что согласно данным БТИ дом учтен с 1959 года за Я., при этом договор купли-продажи не сохранен. Я. умер в 1995 г., с ДД.ММ.ГГГГ постоянно проживал и был зарегистрирован по другому адресу. Согласно данным домовой книги на дом первая запись о прописке осуществлена в ДД.ММ.ГГГГ - в доме зарегистрирована мать истца, с ДД.ММ.ГГГГ значится прописанным сам истец, а также его отчим.

Согласно пояснениям истца, со слов матери ему известно, что Я., помимо устной уступки прав на дом, передал ей акт об отводе земли под домом от 1959 года, подлинник которого у него сохранен.

Ранее в доме были зарегистрированы родственники Я., которые выписаны из него в 1980 г. При этом допрошенная судом дочь Я. пояснила, что в собственности у ее отца действительно находился спорный аварийный дом, который он приобрел для проживания в ожидании благоустроенного жилья. В 1961 г. отцу предоставили квартиру, в которую все и переехали, от дома по <адрес> отец отказался, им не интересовался, сама она как наследник на жилой дом не претендует.

Установление приведенных выше обстоятельств, свидетельствующих о том, что собственник дома Я. при жизни либо его наследники после его смерти не совершали какие-либо действия, направленные на осуществление прав владения жилым домом, фактически отказавшись от прав на него, при доказанности факта владения истцом непрерывно, открыто и добросовестно на протяжении более 15 лет спорным домом как своим, свидетельствует о наличии правовых оснований к удовлетворению иска, что повлекло отмену решения (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-4042/2017 от 30 августа 2017 г.).

В силу ст. 252 ГК РФ выплата участнику долевой собственности остальными собственниками компенсации вместо выдела его доли в натуре допускается с его согласия.

В исключительных случаях, когда доля сособственника незначительна, не может быть реально выделена и он не имеет существенного интереса в использовании общего имущества, суд может и при отсутствии согласия этого сособственника обязать остальных участников долевой собственности выплатить ему компенсацию (п. 4 ст. 252 ГК РФ).

Решением суда иск участника долевой собственности на квартиру - К.Л.Н., действующей в своих интересах и интересах несовершеннолетнего сына, о признании принадлежащих ответчикам А.С.К. и ее несовершеннолетнему сыну долей в праве на квартиру незначительными удовлетворен, судом прекращено право собственности ответчиков на эти доли с выплатой им денежной компенсации.

Разрешая спор, суд установил, что права в отношении спорной двухкомнатной квартиры, площадью <данные изъяты> кв. м, возникли как у истцов, так и у ответчиков по делу в порядке наследования после смерти их родственницы и с учетом права на обязательную долю, распределены следующим образом: истице принадлежит 1/4 доли, ее сыну - 1/2 доли, ответчица и ее несовершеннолетний сын владеют по 1/8 доли в праве каждый.

Удовлетворяя иск и признавая долю ответчиков незначительной, суд исходил из того, что на их долю не приходится даже одной жилой комнаты. Также суд принял во внимание наличие конфликтных отношений между истцом и ответчиком, что может негативно отразиться на несовершеннолетних детях обеих сторон, а также наличие препятствий со стороны ответчицы во вселении истицы с семьей в эту квартиру и обращений в полицию, и, усмотрев в действиях ответчицы злоупотребление правом, посчитал, что фактическое проживание двух семей в спорной квартире, каждая из которых состоит из четырех человек, включая несовершеннолетних детей (по двое разнополых детей в каждой семье), а всего 8 человек - не представляется возможным и будет порождать дальнейшее развитие конфликтных отношений, что негативно может сказаться на психологическом и эмоциональном состоянии несовершеннолетних.

С такими суждениями, не основанными на законе, не согласился апелляционный суд.

Отменяя решение, судебная коллегия, сославшись на положения ст.ст. 244, 252 ГК РФ, разъяснения, содержащиеся в пункте 36 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда от 01 июля 1996 года N 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации", указала, что в исключительных случаях, когда доля сособственника незначительна, не может быть реально выделена и он не имеет существенного интереса в использовании общего имущества, суд может и при отсутствии согласия этого сособственника обязать остальных участников долевой собственности выплатить ему компенсацию.

По данному делу, исходя из заявленных К.Л.Н. исковых требований, их правового обоснования, а также с учетом положений ст. 252 ГК РФ, юридически значимыми, подлежащими установлению и доказыванию обстоятельствами являлись следующие: может ли объект собственности быть использован всеми сособственниками по его назначению (для проживания); имеется ли возможность предоставления ответчику и ее сыну в пользование изолированного жилого помещения, соразмерного его доле в праве собственности на дом; есть ли у ответчика А.С.З. существенный интерес в использовании общего имущества, где ей и ее сыну принадлежит по 1/8 доли в праве (в общей сложности 1/4).

Судом в целом были выяснены все подлежащие доказыванию обстоятельства, однако с их оценкой не согласился апелляционный суд.

Так, не соглашаясь с выводом суда о незначительности доли ответчицы и ее сына, каждый из которых владеет по 1/8 доли в праве на квартиру, судебная коллегия указала, что в общей сложности ответчики обладают 1/4 долей в праве, которая исходя из арифметического подсчета не может быть признана незначительной, поскольку представляет собой четвертую часть двухкомнатной квартиры, на которую приходится <данные изъяты> кв. м. Учтено судебной коллегией и то, что право на указанную квартиру в виде долей как у истицы и ее сына, так и у ответчицы с сыном возникло практически одномоментно, ранее никто из них в квартире не проживал.

Материалами дела бесспорно подтвержден интерес ответчицы и ее несовершеннолетнего сына в пользовании жильем, они, в отличие от стороны истца, незамедлительно вселились в квартиру, проживают в ней, вносят плату за содержание жилья и коммунальные услуги. Другого жилья в собственности или пользовании по договору социального найма ответчики не имеют, в спорной квартире зарегистрированы и проживают с 2016 года, а до этого имели регистрацию в квартире родственников, в которой не проживали вследствие ее густонаселенности, а снимали жилье.

При доказанности приведенных выше обстоятельств, наличии у ответчицы и ее сына существенного интереса в использовании спорной квартиры и отсутствии иного жилья, у суда не имелось правовых оснований к удовлетворению иска второго участника долевой собственности.

Ссылки суда на наличие конфликтных отношений между истицей и ответчицей, указания о том, что ответчица с сыном занимает жилую комнату, которая превышает размер приходящегося на их долю жилья, в силу ст. 252 ГК РФ не могут служить основанием к прекращению права на эти доли, поскольку возникшие между сторонами вопросы могут быть разрешены иным предусмотренным законом способом, в том числе, посредством предъявления иска об определении порядка пользования квартирой, устранении препятствий в пользовании (при наличии таковых), а также взыскании денежных средств за превышение доли (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-3337/2017 от 30 августа 2017 г.).

Невозможность использования земельного участка по его целевому назначению, о чем покупатель не был уведомлен при заключении договора купли-продажи земли, свидетельствует о существенном изменении обстоятельств, из которых стороны исходили при заключении договора, что в силу п. 2 ст. 451 ГК РФ является основанием для его расторжения в судебном порядке.

Обращаясь в суд с иском о расторжении договора, П.С.В. указывала, что на основании договора купли-продажи приобрела у Щ.С.Н. земельный участок с целевым назначением: индивидуальные жилые дома 1-3 этажа с земельными участками, с категорией земель - земли населенных пунктов. При заключении договора купли-продажи она исходила из того, что земельный участок предназначен для индивидуального жилищного строительства, на котором она и намеревалась построить жилой дом, однако при обращении за выдачей разрешения на строительство жилого дома в этом ей было отказано со ссылками на расположение земельного участка в запретном районе войсковой части, где строительство запрещено.

В этой связи, указывая, что ею был приобретен земельный участок в запретном районе войсковой части, что препятствует достижению цели по строительству жилого дома и делает невозможным его использование по целевому назначению, а также учитывая, что о нахождении участка в границах запретного района ей не было известно, поскольку документы, предоставленные продавцом, такой информации не содержали, истица, ссылаясь на положения ст.ст. 450, 451 ГК РФ, просила суд расторгнуть договор купли-продажи земельного участка, возвратив ей уплаченные по договору денежные средства.

Судом в удовлетворении иска отказано.

Разрешая спор, суд, установив, что спорный земельный участок действительно находится в границах запретного района, указал, что само по себе это обстоятельство не является основанием к удовлетворению иска, поскольку не запрещало продавцу отчуждать земельный участок. Сослался суд и на то, что сведения о расположении участка в границах запретного района размещены на официальном сайте администрации в Правилах землепользования и застройки и в этой связи при должной осмотрительности и внимательности должна была проверить расположение земельного участка и возможности на нем строительства жилого дома, чего ею сделано не было.

Отменяя решение и принимая новое об удовлетворении иска, судебная коллегия сослалась на неправильное применение материального права, указав, что в силу ст. 450 ГК РФ по требованию одной из сторон договор может быть изменен или расторгнут по решению суда, порядок изменения и расторжения договора в связи с существенным изменением обстоятельств предусмотрен ст. 451 ГК РФ.

В соответствии с п. 1 ст. 451 ГК РФ существенное изменение обстоятельств, из которых стороны исходили при заключении договора, является основанием для его изменения или расторжения, если иное не предусмотрено договором или не вытекает из его существа. Изменение обстоятельств признается существенным, когда они изменились настолько, что, если бы стороны могли это разумно предвидеть, договор вообще не был бы ими заключен или был бы заключен на значительно отличающихся условиях.

Регламенты запретных зон и запретных районов установлены Постановлением Правительства РФ от 17 февраля 2000 г. N 135, в соответствии с которым запретные зоны и запретные районы устанавливаются в целях обеспечения безопасности хранения вооружения, военной техники и другого военного имущества, защиты населения и объектов производственного, социально-бытового и иного назначения, а также окружающей среды при чрезвычайных ситуациях техногенного и природного характера.

На территории запретного района запрещается строительство объектов производственного, социально-бытового и иного назначения, проведение ландшафтно-реабилитационных, рекреационных и иных работ, создающих угрозу безопасности военному складу и сохранности находящегося там имущества.

Придя к выводу о том, что расположение приобретенного истицей участка в границах запретного района по существу является обременением и препятствует использованию участка в целях строительства жилого дома, поскольку строительство дома на нем возможно только в случае особой необходимости после согласования с органами военного управления, а также учитывая, что о наличии таких качеств приобретаемого земельного участка, его обременения, которые значительно снизили и, по сути, сделали невозможным его использование по назначению - под строительство индивидуального жилого дома, истице на момент заключения договора купли-продажи известно не было, информация об этом в договоре отсутствует и продавец истицу об этом в известность не поставил, что им не отрицалось, судебная коллегия пришла к выводу о том, что изложенное свидетельствует о существенном изменении обстоятельств, из которых стороны исходили при заключении договора купли-продажи, и в силу п. 2 ст. 451 ГК РФ является основанием для расторжения договора в судебном порядке (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-5341/2017 от 15 ноября 2017 г.).

В случае, если совершение сделки нарушает запрет, установленный пунктом 1 статьи 10 ГК РФ, согласно которому не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом), в зависимости от обстоятельств дела такая сделка может быть признана судом недействительной (п. 1, п. 2 ст. 168 ГК РФ).

П.Ж.Ю. обратилась в суд с иском к Журавлеву Д.В., указав, что в судебном порядке с ответчика в ее пользу взыскана компенсация морального вреда в сумме 350000 руб., однако данная сумма ответчиком не выплачивается. Более того, в ходе судебного разбирательства ответчик заявил, что избавился от всего имущества, в том числе, от принадлежащего ему ранее нежилого помещения и земельного участка под ним, продав 16.11.2015 г. эти объекты брату и денежных средств за них не получил. Ссылаясь на то, что к моменту совершения сделки у ответчика имелись обязательства перед ней по возмещению вреда, полагая, что данная сделка является мнимой, истица просила признать сделку недействительной, применить последствия ее недействительности в виде возврата имущества ответчику, что позволит исполнить решение суда за счет его реализации.

Решением суда в удовлетворении иска отказано.

Отменяя решение и признавая оспариваемый договор купли-продажи недействительным, судебная коллегия, сославшись на положения п. 5 ст. 10 ГК РФ, указала, что по общему правилу добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагаются, пока не доказано иное. Если совершение сделки нарушает запрет, установленный п. 1 ст. 10 ГК РФ, в зависимости от обстоятельств дела такая сделка может быть признана судом недействительной (п.п. 1, 2 ст. 168 ГК РФ).

Как следует из материалов дела, на момент заключения ответчиком со своим двоюродным братом договора купли-продажи земельного участка и расположенного на нем здания, в суде с 11.09.2015 г. рассматривалось гражданское дело по иску П.Ж.Ю. к Ж.Д.Ф. о взыскании компенсации морального вреда в размере 1000000 руб., причинённого ответчиком в результате наезда на автомобиле "Ж." на истицу, переходившую проезжую часть дороги по пешеходному переходу, в результате данного ДТП истице был причинён тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни.

Решением суда от 27.11.2015 г. с Ж.Д.Ф. в пользу П.Ж.Ю. взыскана компенсация морального вреда в размере 350000 руб., при этом Ж.Д.Ф. до обращения П.Ж.Ю. с настоящим иском в суд, с момента вступления в законную силу решения суда никаких реальных мер для исполнения решения суда 27.11.2015 не предпринял, в ходе производства по настоящему гражданскому делу Ж.Д.Ф. перечислил почтовым переводом истице незначительные денежные средства, которые составили менее 10% общего долга.

Таким образом, Ж.Д.Ф., зная, что к нему предъявлены исковые требования о взыскании с него денежных средств, во избежание обращения взыскания на принадлежащие ему на праве собственности здание и земельный участок, действуя недобросовестно, злоупотребляя своим правом, заключил со своим двоюродным братом Ж.И.Ю. недействительную (ничтожную) сделку по продаже указанного недвижимого имущества, что свидетельствует об обоснованности иска П.Ж.Ю. (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-4054/2017 от 13 сентября 2017 г.).

Самовольное строительство

В силу п. 1 ст. 222 ГК РФ самовольной постройкой является здание, сооружение или другое строение, возведенные, созданные на земельном участке, не предоставленном в установленном порядке, или на земельном участке, разрешенное использование которого не допускает строительства на нем данного объекта, либо возведенные, созданные без получения на это необходимых разрешений или с нарушением градостроительных и строительных норм и правил.

Разрешая требования Д.Н.М., обратившегося с иском о признании возводимого ответчиком С.А.В. на смежном земельном участке в непосредственной близости от смежной границы двухэтажного строения самовольной постройкой и ее сносе, и отказывая в их удовлетворении, суд первой инстанции исходил из того, что возведением спорного строения права и законные интересы истца не нарушаются. Сослался суд и на то, что ранее на этом месте располагался гараж, против возведения которого истец не возражал.

С такими выводами суда, основанными на неправильном применении материального закона, не согласился апелляционный суд.

Отменяя решение и принимая новое об удовлетворении иска, судебная коллегия указала, что в силу п. 1 ст. 222 ГК РФ самовольной постройкой является здание, сооружение или другое строение, возведенные, созданные на земельном участке, не предоставленном в установленном порядке, или на земельном участке, разрешенное использование которого не допускает строительства на нем данного объекта, либо возведенные, созданные без получения на это необходимых разрешений или с нарушением градостроительных и строительных норм и правил.

Пунктом 2 названной статьи установлено, что по общему правилу самовольная постройка подлежит сносу осуществившим ее лицом либо за его счет.

Таким образом, осуществление самовольной постройки является виновным действием, доказательством совершения которого служит установление хотя бы одного из условий, перечисленных в приведенной правовой норме.

Установив, что возводимое ответчиком капитальное нежилое здание не соответствует требованиям строительных норм и правил, требованиям пожарной безопасности, требованиям санитарных правил, поскольку расстояние от стен здания до границы земельного участка истца составляет 0,18-0,2 м, что не соответствует нормативу 3 м; нависание свеса крыши над смежным земельным участком составляет 0,4 м, что недопустимо; расстояние от угла здания неоконченного строительством до жилого дома, расположенного на смежном земельном участке, составляет 4,0 м, в то время как расстояние при нормативе для бань и саун составляет 8 м.; свес крыши расположен над смежным земельным участком, скат крыши ориентирован на смежный земельный участок и это влечет сток дождевых вод на участок истца, что подтверждено имеющимся в деле заключением, судебная коллегия указала, что подобной постройкой, являющейся самовольной, нарушены права и законные интересы истца как собственника смежного земельного участка.

Таким образом, расположение спорного строения в непосредственной близости по отношению к земельному участку истца, а также к его жилому дому свидетельствует о нарушении строительных норм и правил, требований пожарной безопасности, нарушает и создает угрозу нарушения прав истца, что влечет признание такой постройки самовольной с возложением на ответчика обязанности по ее сносу (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-3899/2017 от 16 августа 2017 г.).

Положения п. 17 ст. 51 ГрК РФ, допускающие возможность строительства гаража, вспомогательных помещений и сооружений на земельном участке, предоставленном физическому лицу для целей, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности без получения разрешения на строительство, применению к отношениям, связанным с возведением эллингов, не подлежат.

Удовлетворяя требования Г.А.Т. и признавая за ним право собственности на эллинг, возведенный истцом на принадлежащем ему земельном участке, суд первой инстанции исходил из того, что спорный эллинг по своей сути является гаражом для лодки и в силу действующего законодательства разрешение на строительство такого объекта не требуется, а, следовательно, не требуется и выдача разрешения на ввод такого объекта в эксплуатацию.

С законностью подобных суждений не согласился апелляционный суд, указав, что согласно ст. 51 Градостроительного кодекса РФ строительство, реконструкция объектов капитального строительства осуществляются на основании разрешения на строительство, за исключением случаев, предусмотренных названным кодексом.

В силу п. 17 ст. 51 ГрК РФ выдача разрешений на строительство не требуется в случае строительства гаража на земельном участке, предоставленном физическому лицу для целей, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности (п. 1), строительства на земельном участке строений и сооружений вспомогательного использования (п. 3).

Между тем, эллинги в силу своей специфики нахождения около водного объекта, наличия помещений, предусмотренных не только для хранения лодок, нельзя отнести к числу гаражей, на которые не требуется получение разрешений на строительство.

Согласно ч. 16 ст. 65 Водного кодекса РФ в границах водоохранных зон допускаются проектирование, строительство, реконструкция, ввод в эксплуатацию, эксплуатация хозяйственных и иных объектов при условии оборудования таких объектов сооружениями, обеспечивающими охрану водных объектов от загрязнения, засорения и истощения вод в соответствии с водным законодательством и законодательством в области охраны окружающей среды.

В соответствии со ст. 35 Федерального закона "Об охране окружающей среды" при размещении зданий, строений, сооружений и иных объектов должно быть обеспечено выполнение требований в области охраны окружающей среды, восстановления природной среды, рационального использования и воспроизводства природных ресурсов, обеспечения экологической безопасности с учётом ближайших и отдалённых экологических, экономических, демографических и иных последствий эксплуатации указанных объектов и соблюдением приоритета сохранения благоприятной окружающей среды, биологического разнообразия, рационального использования и воспроизводства природных ресурсов.

При таком положении, при доказанности факта возведения истцом непосредственно по кромке воды двухэтажного эллинга, представляющего собой не только место для хранения маломерного судна, судебная коллегия, установив факт отсутствия получения разрешения на его строительство, в удовлетворении иска Г.А.Т. отказала (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-3187/2017 от 12 июля 2017 г.).

Споры, связанные с исполнением обязательств

Споры, связанные с исполнением кредитных обязательств

С момента отзыва лицензии на осуществление банковских операций запрещается прекращение обязательств перед кредитной организацией путем зачета однородных встречных требований. Страховое возмещение по вкладам лицу, которое по отношению к банку одновременно является кредитором и должником (по кредитному договору), может быть выплачено в полном объеме только после погашения гражданином кредитных обязательств.

АКБ "И." (ОАО) в лице конкурсного управляющего ГК "А." обратился в суд с иском к Е.Е.А. о взыскании задолженности по кредитному договору, указав, что решением арбитражного суда от 04 марта 2014 г. банк признан несостоятельным (банкротом) и открыто конкурсное производство. Банк в соответствии с кредитным договором от 18 июня 2012 г. предоставил Е.Е.А. кредит в сумме 150 000 руб. на срок до 18 июня 2015 г. с уплатой 21% годовых. В связи с ненадлежащим исполнением обязательств по кредитному договору по состоянию на 08.02.2017 г. образовалась задолженность в размере 410 901,07 руб., которую истец просил взыскать с ответчика.

Отказывая в удовлетворении требований, суд первой инстанции принял во внимание то обстоятельство, что ГК "А.", как страховщиком по обязательному страхованию вкладов, 28 декабря 2013 г. Е.Е.А. выплачено страховое возмещение по вкладам в размере 100077,73 руб. за вычетом требований банка именно по спорному кредитному договору в сумме 63322, 25 руб., тогда как полный размер страхового возмещения по вкладам Е.Е.А. составляет 163 399,98 руб. Размер возмещения по вкладам Е.Е.А. определялся ГК "А." с учетом суммы встречных требований банка к вкладчику, то есть при выплате Е.Е.А. страхового возмещения по ее вкладам, ее задолженность по кредитному договору была учтена. Исходя из произведенного зачета суд первой инстанции счел задолженность ответчика погашенной.

Судебная коллегия не согласилась с такими выводами.

Согласно ст. 410 ГК РФ обязательство прекращается полностью или частично зачетом встречного однородного требования, срок которого наступил либо срок которого не указан или определен моментом востребования. Для зачета достаточно заявления одной стороны.

В рассматриваемом случае Е.Е.А. по отношению к банку одновременно является кредитором и должником (по кредитному договору).

Погашение кредита за счет средств, находящихся на счетах, в обычном случае может быть осуществлено либо в форме последовательного совершения действий (операций) по выдаче вкладчику денежных средств с вклада с последующей передачей их банку в счет исполнения обязательств по кредиту, либо путем заявления о зачете встречных однородных требований. Однако после отзыва лицензии совершить ни то, ни другое не представляется возможным.

Пункт 4 ч. 9 ст. 20 Федерального закона от 02.12.1990 N 395-1 "О банках и банковской деятельности" и п. 31 ст. 189.96 Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" устанавливают, что с момента отзыва у банка лицензии на осуществление банковских операций и в дальнейшем - в ходе ликвидационных процедур прекращение обязательств перед банком путем зачета требований не допускается.

Также очевидно, что с момента отзыва лицензии невозможна выдача вкладчику со вклада каких-либо денежных средств, в том числе для целей погашения этими средствами обязательств перед банком. Изложенное следует из запрета банку с момента отзыва лицензии исполнять обязательства перед кредиторами (кроме кредиторов по текущим обязательствам) (п. 4 ч. 9 ст. 20 Федерального закона от 02.12.1990 N 395-1). При этом со дня принятия арбитражным судом решения о признании банка банкротом (или о принудительной ликвидации) все требования кредиторов по денежным обязательствам могут быть предъявлены только в деле о банкротстве, а исполнение обязательств банка осуществляется в порядке, установленном законодательством о банкротстве (п. 1 ст. 189.76 Закона о банкротстве). Вкладчик вправе обратиться в А. с требованием о выплате возмещения по вкладам со дня отзыва лицензии банка до дня завершения в отношении данного банка процедуры конкурсного производства.

Поскольку в рассматриваемом случае банк выступает по отношению к Е.Е.А. также в качестве кредитора, размер страхового возмещения будет определяться исходя из разницы между суммой обязательств банка перед вкладчиком и суммой встречных требований данного банка к вкладчику, возникших до дня отзыва лицензии банка (п. 1 ст. 10, п. 7 ст. 11 Федерального закона от 23.12.2003 N 177-ФЗ "О страховании вкладов физических лиц в банках Российской Федерации"), а значит, при превышении размера указанных требований над суммой вклада возмещение выплачено не будет.

Отзыв лицензии не влияет на обязанности должников банка выполнять свои обязательства, в том числе по погашению кредитов. Таким образом, заемщики обязаны осуществлять все предусмотренные кредитными договорами платежи в установленные сроки. Из пояснений представителя истца следует, что полностью страховое возмещение подлежит выплате Е.Е.А. после погашения последней кредитной задолженности.

Исходя из приведенных норм, зачет требований банка о погашении кредиторской задолженности Е.Е.А. суммой страхового возмещения, который обязан выплатить истец, невозможен. Кроме того, никаких заявлений о зачете требований ни одна из сторон не заявляла. 08 мая 2014 г. истец направил Е.Е.А. уведомление о необходимости погашения кредитной задолженности с указанием реквизитов, на которые необходимо перечислять денежные средства. При этом ответчица кредитную задолженность не погашала.

На основании изложенного, требования банка о взыскании кредитной задолженности судом апелляционной инстанции признаны обоснованными (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-5080/2017 от 25 октября 2017 г.).

Судебные инстанции пришли к выводу о наличии оснований для взыскания в пользу банка с наследника заемщика задолженности по кредитному договору в размере стоимости реально перешедшего к нему наследственного имущества и не согласились с доводами ответчика о пропуске срока исковой давности по заявленным требованиям.

ПАО "С." обратилось в суд с иском, указав, что 6 июля 2012 г. им заключен с G. кредитный договор, в соответствии с которым последнему переданы денежные средства в сумме 440 000 руб. на срок 60 месяцев под 17,5% годовых. 19 мая 2014 г. заемщик G. умер, его наследником является супруга Ш.Т.А. На 18 августа 2017 г. по вышеуказанному кредитному договору сформировалась задолженность в размере 392 341,4 руб., из которых: 320 678,43 руб. - просроченная ссудная задолженность и 71 662,97 руб. - просроченные проценты.

Судом установлено, что 19 мая 2014 г. G. умер. Наследником его имущества является его супруга Ш.Т.А., которая в установленный срок приняла наследство, ДД.ММ.ГГГГ нотариусом ей выдано свидетельство о праве на наследство по закону на принадлежавшее наследодателю имущество в виде 1/2 доли автомобиля, рыночная стоимость которого составляет 35 250 руб.

Решением суда исковые требования банка удовлетворены частично: в его пользу с Ш.Т.А. взыскана задолженность по кредитному договору в сумме 35 250 руб.

В частности, установив, что на 18 августа 2017 г. по заключенному банком с G. кредитному договору от 6 июля 2012 г. сформировалась задолженность в размере 392 341,4 руб., суд первой инстанции в соответствии с требованиями ч. 1 ст. 819, статей 1110 и 1112, п. 1 ст. 1175 ГК РФ, а также статей 309, 361, 810 ГК РФ, которыми предусматривается право кредитора потребовать от заемщика досрочного возвращения кредита, процентов и неустойки в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения заемщиком его обязательств по погашению кредита и/или уплате процентов за пользование кредитом, пришел к правильному выводу о необходимости взыскания с наследника заемщика в пользу банка задолженности по кредитному договору в размере стоимости реально перешедшего к нему наследственного имущества.

Ш.Т.А. подана апелляционная жалоба, в которой она ссылалась на пропуск срока исковой давности по заявленным требованиям, который должен исчисляться с 9 июня 2014 г. Данный довод о пропуске банком срока исковой давности проверен апелляционной инстанцией, однако не нашел подтверждения.

Так, с учетом того, что банком заключен с G. кредитный договор на срок 60 месяцев, который истек лишь 6 июля 2017 г., и что согласно условиям данного кредитного договора G. должен был производить возврат суммы кредита и уплату процентов путем внесения ежемесячных платежей, банк вправе требовать взыскания задолженности по платежам, подлежавшим внесению за три года, предшествовавших обращению в суд в сентябре 2017 г.

При таких обстоятельствах оснований для вывода о том, что срок исковой давности по всем заявленным банком требованиям должен исчисляться с 9 июня 2014 г., и для отказа в удовлетворении заявленных банком требований в полном объеме, как на этом настаивала ответчица, не имеется.

С учетом изложенного, апелляционная инстанция оставила решение суда без изменения (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-6001/2017 от 13 декабря 2017 г.).

При разрешении спора об обращении взыскания на заложенное имущество - транспортное средство, суд первой инстанции не учел, что ответчик является добросовестным приобретателем автомобиля, в связи с чем основания для обращения взыскания на транспортное средство отсутствовали.

АО "Ю." обратилось в суд с иском, указав, что 8 августа 2014 г. им был заключен с П.Д.С. кредитный договор, исполнение обязательств по которому обеспечивалось залогом транспортного средства, приобретенного П.Д.С. на кредитные денежные средства. П.Д.С. ненадлежащим образом исполнял свои обязательства по кредитному договору, в связи с чем банк просил взыскать с П.Д.С. задолженность по кредитному договору и проценты за пользование денежными средствами, а также обратить взыскание на заложенный автомобиль, определив порядок его реализации - путем продажи с публичных торгов и установив его начальную продажную стоимость в размере 1269 000 руб. Судом к участию в деле в качестве соответчика привлечен Г.А.Э., являвшийся к моменту рассмотрения дела собственником заложенного транспортного средства.

Удовлетворяя требования банка в части обращения взыскания на заложенное транспортное средство, суд первой инстанции установил, что спорный автомобиль в связи с совершением сделки по его отчуждению зарегистрирован с 5 ноября 2014 г. за Г.А.Э., однако на основании п. 1 ст. 353 ГК РФ пришел к выводу о том, что данное обстоятельство не препятствует обращению взыскания на заложенное имущество.

Апелляционная инстанция признала такой вывод суда не соответствующим обстоятельствам дела и требованиям закона.

Так, согласно подпункту 2 п. 1 ст. 352 ГК РФ залог прекращается в случае, если заложенное имущество возмездно приобретено лицом, которое не знало и не должно было знать, что это имущество является предметом залога, то есть, добросовестным приобретателем.

В соответствии с п. 4 ст. 339.1 ГК РФ залог имущества, не относящегося к недвижимым вещам, может быть учтен путем регистрации уведомлений о залоге, поступивших от залогодателя, залогодержателя или в случаях, установленных законодательством о нотариате, от другого лица, в реестре уведомлений о залоге такого имущества (реестр уведомлений о залоге движимого имущества). Реестр уведомлений о залоге движимого имущества ведется в порядке, установленном законодательством о нотариате.

Залогодержатель в отношениях с третьими лицами вправе ссылаться на принадлежащее ему право залога только с момента совершения записи об учете залога, за исключением случаев, когда третье лицо знало или должно было знать о существовании залога ранее этого.

Г.А.Э. указывал, что при приобретении спорного автомобиля он не был поставлен в известность продавцом о том, что данное транспортное средство обременено залогом, и что до совершения сделки по покупке автомобиля он, действуя добросовестно, принимал меры к проверке приобретаемого им автомобиля путем получения информации из реестра уведомлений о залоге движимого имущества. При этом сведения о залоге спорного автомобиля в данном реестре отсутствовали.

Как следует из представленной Г.А.Э. выписки из реестра уведомлений о залоге движимого имущества от 27 марта 2017 г., выданной нотариусом, сведения о залоге спорного автомобиля внесены залогодержателем АО "Ю." в указанный реестр только 28 декабря 2016 г.

Доводы Г.А.Э. в данной части и факт соответствия действительности представленных им сведений истцом не опровергнуты.

Таким образом, на момент приобретения Г.А.Э. вышеуказанного автомобиля, в ноябре 2014 г. сведений о его залоге в реестре уведомлений о залоге движимого имущества не имелось. Изложенные обстоятельства свидетельствуют о добросовестности действий Г.А.Э. при осуществлении гражданских прав в связи с покупкой спорного автомобиля, так как при совершении данной сделки он не знал и не должен был знать о том, что являющееся предметом этой сделки имущество находится в залоге.

С учетом изложенного, судебная коллегия приняла в данной части новое решение, которым банку отказано в удовлетворении требований об обращении взыскания на заложенное имущество (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-3662/2017 от 25 июля 2017 г.).

Споры, вытекающие из участия в долевом строительстве

Затраты, понесенные на достройку дома третьим лицом, задолженность перед которым внесена в реестр текущих платежей общества-банкрота, не подлежат взысканию в качестве неосновательно обогащения с дольщика, полностью исполнившего обязательства по оплате застройщику стоимости квартиры по договору долевого участия в строительстве.

ООО "Т." в лице конкурсного управляющего обратилось в суд с иском к Г.И.В. указав, что решением арбитражного суда от 21 октября 2013 г. ООО "Т." признано несостоятельным (банкротом), введена процедура банкротства конкурсное производство, которая до настоящего времени не завершена. 06.июля 2007 г. между ООО "Т." и Г.И.В. заключен договор участия в долевом строительстве, по условиям которого Г.И.В. подлежала передаче квартира, общей площадью <данные изъяты> кв. м. Решением суда от 06 мая 2011 г. за Г.И.В. признано право собственности на 222/10000 доли в праве общей долевой собственности в незавершенном строительством объекте, что соответствует квартире 77. Впоследствии в рамках процедуры банкротства за счет денежных средств привлеченного инвестора, задолженность перед которым внесена в реестр текущих платежей общества-банкрота и подлежит погашению до завершения процедуры банкротства, дом достроен и введен в эксплуатацию, в том числе и за счет указанных денежных средств достроена и квартира 77, расположенная в указанном доме. Ссылаясь на положения статей 1102, 1105 ГК РФ, истец просил суд взыскать с Г.И.В. в качестве неосновательного обогащения задолженность, образовавшуюся в результате достройки жилого дома в рамках процедуры банкротства, рассчитанную на основании экспертного заключения в сумме 979925,92 руб.

Удовлетворяя исковые требования ООО "Т.", суд первой инстанции исходил из того, что затраты, понесенные на достройку дома третьим лицом, задолженность перед которым внесена в реестр текущих платежей общества-банкрота, подлежат возмещению, в том числе и за счет денежных средств ответчика, не понесшего затрат на окончание строительства дома, поскольку в такой ситуации на стороне Г.И.В. возникает неосновательное обогащение.

Вместе с тем, судебная коллегия признала указанные выводы суда первой инстанции ошибочными.

Так, в соответствии с положениями Федерального закона от 30 декабря 2004 г. N 214-ФЗ "Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации" объект долевого строительства строится (создается) для участника долевого строительства. Участник долевого строительства, исполнивший свои обязательства по договору участия в долевом строительстве, то есть оплативший в полном объеме стоимость объекта долевого строительства, приобретает право собственности на такой объект.

Исходя из положений статей 1102, 1109 ГК РФ, юридически значимыми обстоятельствами, подлежащими установлению при разрешении требований о взыскании неосновательного обогащения, являются обстоятельства приобретения или сбережения ответчиком имущества без установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований за счет истца. Для удовлетворения требований о взыскании неосновательного обогащения необходимо установить факт неосновательного обогащения в виде приобретения или сбережения ответчиком чужого имущества, отсутствие оснований, дающих приобретателю право на получение имущества потерпевшего (договоры, сделки и иные основания, предусмотренные статьей 8 ГК РФ). Если между сторонами имеет место какое-либо обязательство, то нет оснований для применения правил о неосновательном обогащении, так как существо обязательства определяется нормами о соответствующем обязательстве и условиями этого обязательства.

Таким образом, учитывая наличие между Г.И.В. и ООО "Т." обязательства по строительству и передачи объекта долевого строительства - соответствующей квартиры, результатом которого должно было стать приобретение ответчиком права собственности на указанный объект, а также принимая во внимание, что стоимость такого объекта, установленная в обязательстве, оплачена участником долевого строительства полностью, неосновательного обогащения в данном случае у ответчика не наступило.

Само по себе несение третьим лицом расходов по достройке дома не является основанием для взыскания денежных средств с участника долевого строительства, поскольку любое удорожание строительства для застройщика при отсутствии заключенного в установленном порядке соглашения с участником долевого строительства об увеличении цены договора, не является основанием для возложения на участника долевого строительства обязанности по оплате такого удорожания.

При таком положении требования застройщика об оплате Г.И.В. дополнительных сумм, сверх цены договора долевого участия в строительстве, как неосновательного обогащения последнего, не подлежали удовлетворению (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-4158/2017 от 23 августа 2017 г.).

Если участник долевого строительства оплатил по договору долевого участия в строительстве стоимость квартиры, то невнесение им доплаты при перерасчете стоимости объекта долевого строительства не является основанием для одностороннего отказа застройщика от исполнения договора и препятствием для передачи участнику долевого участия в строительстве завершенного строительством объекта. При этом застройщик не утрачивает права на взыскание соответствующей доплаты в судебном порядке.

Отказывая в удовлетворении иска К.С.О. к ООО "Б." о возложении обязанности передать объект долевого строительства по акту приема-передачи, суд первой инстанции пришел к выводу о необходимости доплаты истцом за фактическое увеличение площади квартиры на <данные изъяты> кв. м относительно той площади, которая предварительно была согласована сторонами в договоре и оплачена истцом.

Отменяя решение суда, апелляционная инстанция обратила внимание на то, что просрочка внесения участником долевого строительства доплаты при перерасчете стоимости объекта долевого строительства в случае увеличения его площади по сравнению с проектной не является основанием для отказа застройщика от передачи объекта, как ошибочно исходил суд, учитывая, что при исполнении участником долевого строительства своих обязательств по оплате цены договора застройщик в силу положений ст. 6 Федерального закона от 30.12.2004 г. N 214-ФЗ обязан передать участнику долевого строительства объект долевого строительства не позднее срока, который предусмотрен договором.

Каких-либо дополнительных условий закон не предусматривает, тем самым право на отказ от исполнения обязательств по передаче участнику долевого строительства в случае просрочки внесения иных платежей, в том числе доплаты за увеличение общей площади жилого помещения, застройщику законом не предоставлено, учитывая при этом наличие у него иного способа защиты своих гражданских прав.

Судебная коллегия отметила, что предусмотренный договором долевого участия в строительстве перерасчет платежа в зависимости от результатов паспортизации дома органами технической инвентаризации, как в большую, так и в меньшую сторону, то есть возможность возникновения денежного обязательства как у одной, так и у другой стороны, не может влиять на обязанность застройщика передать по акту приема-передачи объекта долевого строительства, и, соответственно, влиять на возникновение права собственности на квартиру.

Поскольку участник долевого строительства исполнил обязательства по оплате цены договора участия в долевом строительстве, многоквартирный дом введен в эксплуатацию, у застройщика ООО "Б." возникла обязанность передать квартиру истцу по акту приема-передачи (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-4541/2017 от 13 сентября 2017 г.).

Согласно абз. 2 п. 34 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2012 г. N 17 "О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей" применение ст. 333 ГК РФ по делам о защите прав потребителей возможно в исключительных случаях и по заявлению ответчика с обязательным указанием мотивов, по которым суд полагает, что уменьшение размера неустойки является допустимым.

Разрешая требования Ю.А.И. о взыскании с ООО "Т." неустойки за просрочку исполнения обязательства по передаче объекта долевого строительства, суд первой инстанции исходил из того, что застройщик нарушил предусмотренные договором сроки передачи объекта долевого строительства, в связи с чем с него в пользу истца подлежит взысканию соответствующая неустойка. При этом период просрочки составляет с 11 ноября 2014 г. по 13 декабря 2016 г., размер неустойки - 999280,12 руб., согласно представленному истцом расчету, который судом проверен и признан верным.

Признав, что размер заявленной неустойки явно не соразмерен последствиям нарушенного обязательства, суд первой инстанции применил положения ст. 333 ГК РФ и снизил неустойку до 390 000 руб.

Указанный вывод судебная коллегия признала ошибочным, обратив внимание на то, что размер неустойки может быть снижен судом на основании ст. 333 ГК РФ только при наличии соответствующего заявления со стороны ответчика.

При этом ответчик должен представить доказательства явной несоразмерности неустойки и штрафа последствиям нарушения обязательства, в частности, что возможный размер убытков кредитора, которые могли возникнуть вследствие нарушения обязательства, значительно ниже начисленной неустойки и штрафа. Кредитор для опровержения такого заявления вправе представить доводы, подтверждающие соразмерность неустойки и штрафа последствиям нарушения обязательства.

Как следует из материалов дела, ответчик при рассмотрении дела в суде первой инстанции не участвовал, с заявлением о снижении суммы неустойки не обращался, доказательств несоразмерности заявленной к взысканию неустойки последствиям нарушения обязательства не представил.

При таких обстоятельствах, учитывая длительность неисполнения ответчиком обязательства, оснований для снижения рассчитанной в соответствии с законом неустойки у суда не имелось, в связи с чем решение суда изменено с увеличением суммы неустойки до 999 280,12 руб. (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-5748/2017 от 29 ноября 2017 г.).

Споры, связанные с защитой прав потребителей

У суда первой инстанции не имелось оснований для вывода о том, что действие Закона РФ "О защите прав потребителей" распространяется на сложившиеся между сторонами правоотношения по технологическому присоединению к электрическим сетям для электроснабжения зданий, строений, сооружений, необходимого для ведения крестьянского (фермерского) хозяйства.

Решением районного суда исковые требования С.Н.С. удовлетворены частично: на АО "Я." возложена обязанность выполнить технологическое присоединение энергопринимающих устройств строений и сооружений к электрическим сетям согласно договору от 3 октября 2015 г., дополнительному соглашению от 20 апреля 2016 г. и техусловиям от 7 апреля 2016 г. в течение месяца с момента вступления решения в законную силу. С АО "Я." в пользу С.Н.С. взысканы предусмотренная договором неустойка в размере 188 руб., а также компенсация морального вреда в сумме 7 000 руб., штраф - 3 594 руб.

Апелляционная инстанция не согласилась с решением суда в части взыскания с ответчика компенсации морального вреда и штрафа.

Так, взыскивая предусмотренные положениями Закона РФ "О защите прав потребителей" компенсацию морального вреда и штраф, суд первой инстанции пришел к выводу о том, что на сложившиеся между сторонами правоотношения распространяется действие указанного Закона.

Однако материалами дела подтверждено, что истец является собственником земельного участка из земель сельскохозяйственного назначения площадью <данные изъяты> кв. м, который согласно установленному в соответствии с законом виду его использования предназначен для ведения крестьянского (фермерского) хозяйства, при этом технологическое присоединение к электрическим сетям необходимо истцу для электроснабжения зданий, строений, сооружений для ведения крестьянского (фермерского) хозяйства.

В то же время, соответствии с положениями норм действующего законодательства ведение крестьянского (фермерского) хозяйства является одной из форм предпринимательской деятельности (ст. 23 ГК РФ, ст. 1 Федерального закона "О крестьянском (фермерском) хозяйстве").

Установленные по делу обстоятельства заключения сторонами договора об осуществлении технологического присоединения к электрическим сетям свидетельствуют о том, что этот договор заключался С.Н.С. с целью удовлетворения его нужд, связанных с осуществлением предпринимательской деятельности по ведению крестьянского (фермерского) хозяйства.

Согласно же преамбуле Закона РФ "О защите прав потребителей" он регулирует отношения, возникающие между изготовителями, исполнителями, импортерами, продавцами при продаже товаров (выполнении работ, оказании услуг) и потребителями - гражданами, имеющими намерение заказать или приобрести либо заказывающими, приобретающими или использующими товары (работы, услуги) исключительно для личных, семейных, домашних и иных нужд, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности.

При таких обстоятельствах оснований для вывода о том, что на сложившиеся между сторонами правоотношения распространяется действие Закона РФ "О защите прав потребителей" и для удовлетворения заявленных истцом требований о взыскании с ответчика предусмотренных положениями данного Закона компенсации морального вреда и штрафа не имелось (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-5923/2017 от 13 декабря 2017 г.).

Установив, что истец являлся потребителем услуги почтовой связи, которая по вине почтовой организации была оказана ненадлежащим образом, что привело к нарушению его прав на своевременную доставку нескольких почтовых отправлений, суд первой инстанции безосновательно отказал в компенсации морального вреда и штрафа, предусмотренных Законом РФ "О защите прав потребителей".

Решением районного суда отказано в удовлетворении исковых требований И.Д.В. к ФГУП "Почта России" о компенсации морального вреда, причиненного ненадлежащим оказанием услуг почтовой связи.

При разрешении спора судом установлено, что исходя из отчетов об отслеживании отправлений по почтовым идентификаторам, срок пересылки (перевозки) заказных писем и бандероли, направленных истцом, превышает контрольные сроки, установленные подпунктами а, в пункта 6 Постановления Правительства РФ от 24.03.2006 N 160.

Отказывая в удовлетворении иска, суд первой инстанции исходил из того, что само по себе нарушение ответчиком контрольных сроков пересылки почтовых отправлений в отсутствие доказательств претерпевания истцом вследствие этого нравственных страданий, не является достаточным основанием для удовлетворения иска.

Однако апелляционная инстанция с такими выводами не согласилась и указала, что исходя из положений ст. 15 Закона о защите прав потребителей и разъяснений, изложенных в п. 45 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2012 г. N 17 "О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей", сам по себе установленный факт ненадлежащего оказания истцу услуг почтовой связи в силу закона является самостоятельным основанием для удовлетворения иска о компенсации морального вреда.

При этом сторона истца не должна представлять доказательства, подтверждающие факт претерпевания нравственных страданий, доказательств причинения истцу физических или нравственных страданий, как ошибочно исходил суд. Приведенные судом в решении суждения о степени значения для истца отправленной корреспонденции, незначительности превышения контрольных сроков, отсутствии негативных для истца последствий такого нарушения фактически касаются характера и объема причиненных потребителю нравственных и физических страданий, и в целом влияют лишь на сам размер денежной компенсации морального вреда, но не могут служить основанием для отказа во взыскании.

С учетом всех заслуживающих внимания обстоятельств в их совокупности, в том числе степени вины, характера причиненного морального вреда, периода времени, в течение которого продолжалось нарушение прав истца, отсутствия существенных негативных последствий в результате нарушения его прав, а также с учетом требований разумности и справедливости, судебная коллегия определила размер денежной компенсации морального вреда, подлежащей взысканию в пользу истца, в сумме 100 руб.

Кроме того, на основании положений ст. 13 Закона о защите прав потребителей в пользу истца взыскан штраф за несоблюдение в добровольном порядке удовлетворения требований потребителя в сумме 50 руб. (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-5984/2017 от 13 декабря 2017 г.).

Апелляционная инстанция не согласилась с решением суда первой инстанции об отказе в удовлетворении требований о взыскании со страховой компании неустойки, компенсации морального вреда и штрафа в пользу наследника лица, в интересах которого был заключен договор ипотечного страхования.

Решением районного суда исковые требования З.Е.Е. удовлетворены частично. С ООО СК "В." в пользу выгодоприобретателя В. (ПАО) взыскано страховое возмещение в размере 926240 руб. С ООО СК "В." в пользу З.Е.Е. взысканы убытки в размере 138555, 36 руб. В удовлетворении остальной части заявленных требований отказано.

Судом установлено, что 23 декабря 2014 г. между "В." (ПАО) и В. заключен кредитный договор, по условиям которого заемщику предоставлен кредит в размере 827 000 руб. на срок 158 месяцев с уплатой 14,95% годовых на строительство и приобретение прав на оформление в собственность объекта недвижимости путем оплаты по договору участия в долевом строительстве с обеспечением кредитного договора правом требования по указанному договору.

30 декабря 2014 г. между В. и ООО СК "В." заключен договор ипотечного страхования имущественных интересов страхователя (выгодоприобретателя), связанных с причинением вреда жизни или здоровью застрахованного; застрахованным риском являлась в том числе смерть в результате несчастного случая и/или болезни. Срок действия договора определен на период до момента полного исполнения обязательств страхователя по указанному кредитному договору, а именно в течение 158 месяцев. Выгодоприобретателем по указанному договору выступал Банк В. (ПАО). В соответствии с п. 3.5 договора страхования В. уплатил страховую премию за первый период страхования, равный 3 годам (с 30.12.2014 по 29.12.2017), в размере 6572 руб. В период действия договора страхования, 23 июля 2016 г. В. умер в результате ДТП, виновником которого признано третье лицо.

03 октября 2016 г. З.Е.Е., являясь наследником В. в силу закона, обратилась к страховщику ООО СК "В." с заявлением о наступлении страхового случая и выплате страхового возмещения, приложив необходимый пакет документов. Однако 22 ноября 2016 г. ООО СК "В." уведомило выгодоприобретателя Банк В. (ПАО) об отсутствии оснований для выплаты страхового возмещения в связи с наступлением смерти В., указав, что событие не может быть признано страховым случаем.

При разрешении спора суд первой инстанции пришел к выводу об отсутствии установленных законом оснований для освобождения ответчика от исполнения принятых на себя обязательств по выплате страхового возмещения в связи со смертью В., в связи с чем взыскал с ООО СК "В." в пользу Банка В. (ПАО) страховое возмещение в размере 926 240 руб. Установив, что в связи с отказом страховщика в выплате страхового возмещения истец понесла убытки в виде выплаченных по кредитному договору денежных средств за период с 23.07.2016 по 20.06.2017 в сумме 138555,36 руб., суд пришел к выводу о наличии оснований для удовлетворения заявленных З.Е.Е. исковых требований и в указанной части.

В то же время, апелляционная инстанция признала необоснованным решение суда в части отказа в удовлетворении требований о взыскании неустойки, компенсации морального вреда и штрафа. Судебная коллегия не согласилась с мнением суда первой инстанции о том, что к спорным правоотношениям не применяются положения Закона РФ "О защите прав потребителей", поскольку З.Е.Е. не является потребителем страховой услуги.

При этом апелляционная инстанция со ссылкой на положения ст. 1112, ст. 1113 ГК РФ, пунктов 2 и 3 Постановления Пленума N 17 от 28.06.2012 "О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей" исходила из того, что поскольку заключенный В. договор страхования обеспечивает имущественные интересы страхователя, страховое возмещение предназначено для погашения долга по кредитному договору перед банком, то в соответствии с данными положениями закона к З.Е.Е. в силу универсального правопреемства перешли как имущественные права и обязанности стороны по заключенному наследодателем кредитному договору от 23 декабря 2014 г., так и право требовать исполнения договора страхования от 30 декабря 2014 г., заключенного в обеспечение исполнения обязательств по кредитному договору. Поскольку после смерти В. к его наследнику З.Е.Е. перешло право требовать исполнения договора страхования от 30 декабря 2014 г., на отношения между З.Е.Е. и ООО СК "В." распространяется Закон РФ "О защите прав потребителей".

Также апелляционная инстанция указала, что учитывая, что ценой страховой услуги является страховая премия, за которую покупается страховая услуга в виде обязательства выплатить страховое возмещение при наступлении страхового случая, то при нарушении страховщиком срока выплаты страхового возмещения предусмотренная п. 5 ст. 28 Закона РФ "О защите прав потребителей" неустойка подлежит начислению на сумму страховой премии. Поскольку по условиям договора страхования размер страховой премии рассчитывался по страховым периодам и за период, в котором наступил страховой случай, В. оплачена страховая премия в размере 6572 руб., именно на указанную сумму подлежит начислению неустойка, предусмотренная п. 5 ст. 28 Закона "О защите прав потребителей".

Одновременно апелляционная инстанция признала обоснованными требования о компенсации морального вреда (ст. 15 Закона РФ "О защите прав потребителей") и штрафа, предусмотренного ч. 6 ст. 13 вышеуказанного Закона РФ (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-5148/2017 от 24 октября 2017 г.).

Судебная неустойка

Согласно ст. 308.3 ГК РФ в случае неисполнения должником обязательства кредитор вправе требовать по суду исполнения обязательства в натуре, если иное не предусмотрено настоящим Кодексом, иными законами или договором либо не вытекает из существа обязательства. Суд по требованию кредитора вправе присудить в его пользу денежную сумму (п. 1 ст. 330) на случай неисполнения указанного судебного акта в размере, определяемом судом на основе принципов справедливости, соразмерности и недопустимости извлечения выгоды из незаконного или недобросовестного поведения (п. 4 ст. 1). Защита кредитором своих прав в соответствии с пунктом 1 настоящей статьи не освобождает должника от ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства (глава 25).

К.В.Г. обратился в суд с заявлением, которым просил взыскать с Г.Е.А. судебную неустойку в порядке ст. 308.3 ГК РФ за неисполнение принятого по гражданскому делу решения суда от 02 марта 2015 г. из расчета 2 000 руб. в день, исчисляя сроки со дня вступления решения суда в законную силу до его фактического исполнения.

Так, в соответствии с решением районного суда от 2 марта 2015 г. и апелляционным определением от 24 июня 2015 г. на Г.Е.А. возложена обязанность совершить действия, направленные на восстановление ранее существовавшего проезда путем уборки грунта до щебневого покрытия, а также не чинить препятствия К.В.Г. в свободном пользовании этим проездом.

Указанное решение суда Г.Е.А. не исполнено. 23 июля 2015 г. в отношении должника возбуждено исполнительное производство, 11 января 2017 г. исполнительное производство окончено в связи с невозможностью исполнить обязывающий должника совершить определенные действия (воздержаться от совершения определенных действий) исполнительный документ, возможность исполнения которого не утрачена. 01 июня 2017 г. в отношении Г.Е.А. вновь было возбуждено исполнительное производство.

Отказывая в удовлетворении заявления К.В.Г., суд первой инстанции пришел к выводу, что судебная неустойка не может быть назначена, поскольку ст. 308.3 ГК РФ введена в ГК РФ Федеральным законом от 08 марта 2015 г. N 42-ФЗ, который вступил в силу с 01 июня 2015 г., кроме того, судебное решение, обязывающее ответчика совершить определенные действия, не содержит указания на срок исполнения такого обязательства. При этом суд не усмотрел в поведении Г.Е.А. уклонения от исполнения обязательства, возложенного на неё решением суда, в том числе в форме бездействия.

Судебная коллегия признала указанные выводы суда ошибочными.

Так, решение суда от 02 марта 2015 г. вступило в законную силу 24 июня 2015 г, норма ст. 308.3 ГК РФ введена в действие с 01 июня 2015 г. и, соответственно, подлежит применению к спорным правоотношениям.

Отсутствие в судебном решении указания на срок совершения ответчиком определенных действий не является препятствием для назначения судебной неустойки. Такой срок, если он не установлен судом, устанавливает судебный пристав-исполнитель.

При этом установлено, что в рамках исполнительного производства судебным приставом-исполнителем должнику неоднократно устанавливался срок для добровольного исполнения исполнительного документа, который ею не исполнен. Постановлением от 27.06.2017 г. Г.Е.А. привлечена к административной ответственности по ч. 1 ст. 17.15 КоАП РФ - за неисполнение содержащихся в исполнительном документе требований неимущественного характера.

В пунктах 31, 32 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24.03.2016 г. N 7 "О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств" разъяснено, что суд не вправе отказать в присуждении судебной неустойки в случае удовлетворения иска о понуждении к исполнению обязательства в натуре.

Судебная неустойка может быть присуждена только по заявлению истца (взыскателя) как одновременно с вынесением судом решения о понуждении к исполнению обязательства в натуре, так и в последующем при его исполнении в рамках исполнительного производства (часть 4 статьи 1 ГПК РФ).

С учетом изложенного, судебная коллегия признала установленным факт ненадлежащего неисполнения должником решения суда, которое ею не исполняется уже в течение более 2 лет, указав, что такое поведение должника является недобросовестным. Каких-либо доказательств отсутствия возможности по добровольному исполнению исполнительного документа Г.Е.А. не представила.

Приведенные обстоятельства являются основанием для взыскания с должника судебной неустойки по правилам, предусмотренным ст. 308.3 ГК РФ.

При определении размера указанной неустойки, судебная коллегия учла, что земельный участок, в отношении части которого должником должны быть совершены действия, направленные на восстановление ранее существовавшего проезда, используется должником в предпринимательских целях, там находится стоянка для большегрузного транспорта. Учитывая длительность неисполнения судебного постановления, судебная коллегия сочла возможным назначить Г.Е.А. судебную неустойку в размере 500 руб. за каждый день неисполнения, начиная со дня вынесения настоящего апелляционного определения, т.е. с 22 августа 2017 г. до момента фактического исполнения (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-3314/2017 от 22 августа 2017 г.).

Споры, связанные с возмещением вреда

Ответственность владельца источника повышенной опасности

При причинении вреда третьим лицам владельцы источников повышенной опасности, совместно причинившие вред, в соответствии с п. 3 ст. 1079 ГК РФ несут перед потерпевшими солидарную ответственность по основаниям, предусмотренным п. 1 ст. 1079 Кодекса.

При этом в соответствии с п. 25 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26.01.2010 N 1 "О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина" судам для правильного разрешения дел по спорам, связанным с причинением вреда жизни или здоровью в результате взаимодействия источников повышенной опасности, следует различать случаи, когда вред причинен третьим лицам (например, пассажирам, пешеходам), и случаи причинения вреда владельцам этих источников. При причинении вреда жизни или здоровью владельцев источников повышенной опасности в результате их взаимодействия вред возмещается на общих основаниях (статья 1064 ГК РФ), то есть по принципу ответственности за вину.

Р.А.В. обратился в суд с иском к М.Р.К., ООО "Б." указав, что 19.10.2015 произошло ДТП с участием автомобиля "МАН", под управлением водителя М.Р.К. и пассажирского автобуса "Неман", принадлежащего ООО "Б.", под управлением истца, который исполнял трудовые обязанности водителя в ООО "Б.". Причиной ДТП явилось нарушение М.Р.К. требований ПДД, в результате чего в ходе столкновения двух автотранспортных средств Р.А.В. был причинён тяжкий вред здоровью. Поскольку вред здоровью Р.А.В. был причинён в результате взаимодействия двух транспортных средств, истец полагал, что ответственность за причинения данного вреда будут нести солидарно, как виновный в ДТП М.Р.К., так и владелец автобуса "Неман" - ООО "Б.". На основании изложенного, истец просил взыскать солидарно с ответчиков компенсацию морального вреда в сумме 700000 руб.

Решением районного суда с М.Р.К. и ООО "Б." солидарно в пользу Р.А.В. взыскана компенсация морального вреда в размере 400000 руб. В удовлетворении остальной части иска было отказано.

Апелляционная инстанция не согласилась с выводом суда первой инстанции о наличии правовых оснований для взыскания с ООО "Б." в солидарном порядке с виновным в ДТП М.Р.К. в пользу истца компенсации морального вреда.

Обосновывая исковые требования, Р.А.В. полагал, что ООО "Б.", как владелец микроавтобуса "Неман", обязано нести солидарную ответственность вместе с владельцем автомобиля "МАН" перед Р.А.В., так как вред последнему был причинён в результате столкновения данных транспортных средств, себя же истец считал третьим лицом.

Однако судебная коллегия пришла к выводу о том, что истец ошибочно толкует абз. 1 п. 3 ст. 1079 ГК РФ, так как истец Р.А.В., являясь водителем микроавтобуса "Неман", исполняя свои трудовые обязанности и действуя в интересах своего работодателя, то есть владельца источника повышенной опасности, непосредственно принимая участие в деятельности, связанной с повышенной опасностью для окружающих (использование транспортных средств) не относится к указанным в приведённой правовой норме третьим лицам, перед которыми владельцы источников повышенной опасности солидарно несут ответственность за вред, причиненный в результате взаимодействия этих источников.

Судебная коллегия указала, что ответственное лицо за вред, причинённый в результате столкновения указанных транспортных средств (взаимодействия источников повышенной опасности) водителю Р.А.В., управлявшему одним из данных транспортных средств, следует определять по принципу ответственности за вину.

Таким образом, в данном случае компенсация морального вреда подлежала взысканию только с лица, виновного в ДТП, то есть с М.Р.К.

С учетом изложенного, в апелляционном порядке решение суда в части удовлетворения исковых требований о взыскании солидарно с ООО "Б." компенсации морального вреда отменено, принято в этой части новое решение об отказе в удовлетворении заявленных требований, в остальной части решение оставлено без изменения (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-3481/2017 от 08 августа 2017 г.).

Апелляционная инстанция изменила решение суда, взыскав с виновника ДТП в возмещение ущерба в пользу страховой компании в порядке суброгации денежную сумму без учета износа заменяемых деталей поврежденного автомобиля.

ООО "З." обратилось в суд с иском к К.В.А. о возмещении в порядке суброгации разницы между страховым возмещением и фактическим ущербом в размере 173 609 руб.

Судом установлено, что 09.12.2014 К.В.А., управляя автомобилем "У.", не соблюдая требования п. 10.1 ПДД, допустила столкновение с автомобилем марки "S." под управлением Н., в результате ДТП автомобилю "S.", ДД.ММ.ГГГГ выпуска, причинены механические повреждения. Так как автомобиль "S." на момент ДТП был застрахован по договору КАСКО, страховая компания выплатила страховое возмещение, оплатив ремонт данного автомобиля на СТОА в сумме 263 609 руб., размер страховой выплаты для страховой компании по договору ОСАГО, заключённому владельцем автомобиля "У." с ПАО СК "Р.", составил 120000 руб. Согласно экспертному заключению стоимость восстановительного ремонта автомобиля "S." на день ДТП составила с учётом износа заменяемых деталей 136400 руб., без учёта заменяемых деталей 148800 руб.

Решением районного суда с К.В.А. в пользу ООО "З." в счёт возмещения ущерба взыскано 16 400 руб. В удовлетворении остальной части иска отказано.

Апелляционная инстанция пришла к выводу о том, что взыскивая в пользу истца указанную денежную сумму, районный суд необоснованно рассчитал её от стоимости восстановительного ремонта автомобиля "S." с учётом износа заменяемых деталей.

При этом судебная коллегия исходила из положений ст. 1064, ст. 1079, п. 1 ст. 929, ст. 387, ст. 965, ст. 1072, ст. 15 ГК РФ, а также учитывала разъяснения, изложенные в пунктах 11 и 13 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации".

Кроме того, в пункте 5.3. Постановления Конституционного Суда РФ от 10 марта 2017 г. N 6-П "По делу о проверке конституционности статьи 15, пункта 1 статьи 1064, статьи 1072 и пункта 1 статьи 1079 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан А.С.А., Г.С.Б. и других" указано, что в силу вытекающих из Конституции РФ, в том числе ее статьи 55 (часть 3), принципов справедливости и пропорциональности (соразмерности) и недопустимости при осуществлении прав и свобод человека и гражданина нарушений прав и свобод других лиц (статья 17, часть 3) регулирование подобного рода отношений требует обеспечения баланса интересов потерпевшего, намеренного максимально быстро, в полном объеме и с учетом требований безопасности восстановить поврежденное транспортное средство, и лица, причинившего вред, интерес которого состоит в том, чтобы возместить потерпевшему лишь те расходы, необходимость осуществления которых непосредственно находится в причинно-следственной связи с его противоправными действиями.

Это означает, что лицо, к которому потерпевшим предъявлены требования о возмещении разницы между страховой выплатой и фактическим размером причиненного ущерба, не лишено права ходатайствовать о назначении соответствующей судебной экспертизы, о снижении размера подлежащего выплате возмещения и выдвигать иные возражения. В частности, размер возмещения, подлежащего выплате лицом, причинившим вред, может быть уменьшен судом, если ответчиком будет доказано или из обстоятельств дела следует с очевидностью, что существует иной, более разумный и распространенный в обороте способ исправления таких повреждений подобного имущества. Кроме того, такое уменьшение допустимо, если в результате возмещения причиненного вреда с учетом стоимости новых деталей, узлов, агрегатов произойдет значительное улучшение транспортного средства, влекущее существенное и явно несправедливое увеличение его стоимости за счет лица, причинившего вред (например, когда при восстановительном ремонте детали, узлы, механизмы, которые имеют постоянный нормальный износ и подлежат регулярной своевременной замене в соответствии с требованиями по эксплуатации транспортного средства, были заменены на новые).

Судебная коллегия указала, что в нарушение положений ч. 1 ст. 56 ГПК РФ стороной ответчика суду не представлены допустимые доказательства, достоверно подтверждающие, что взыскание в пользу страховой компании в порядке суброгации стоимости восстановительного ремонта повреждённого автомобиля, находящегося на момент ДТП в эксплуатации менее года, без учёта износа заменяемых деталей, приведёт к значительному улучшению данного автомобиля, то есть к необоснованной выгоде для страховой компании, которая при этом выплатила по договору КАСКО страховое возмещение в большем размере, чем определил судебный эксперт.

С учетом изложенного, решение суда в указанной части в апелляционном порядке изменено, взысканная с К.В.А. в счёт возмещения ущерба денежная сумма в порядке суброгации увеличена до 28800 руб. (148800 руб.-120000 руб.) (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-4972/2017 от 10 октября 2017 г.).

Суд первой инстанции необоснованно взыскал в пользу страховой компании с ответчика возмещение ущерба в порядке суброгации, поскольку с учётом определенной судом степени вины ответчика в ДТП (30%) сумма ущерба была менее лимита ответственности страховой компании по договору ОСАГО, заключённому с ответчиком.

Решением районного суда с П.И.И. в пользу ПАО СК "Р." взыскано в счёт возмещения ущерба в порядке суброгации 20829,3 руб., в удовлетворении остальной части иска отказано.

Судом установлено, что 05.04.2015 К., управляя автомобилем марки "Y.", выехав с прилегающей территории на проезжую часть, создала помеху (п. 8.3 ПДД) для движения автомобилю "S.", под управлением П.И.И., который двигался по направлению выезда из города в крайней правой полосе. Последний с целью избежать столкновения с автомобилем "Y.", не применяя торможения, перестроился влево (п. п. 8.1, 8.4, 10.1 ПДД), в среднюю полосу для движения, где в этот момент двигался автомобиль "W.", под управлением водителя Э., который, при разрешённой скорости на данном участке дороги, располагая технической возможностью путём торможения с момента возникновения опасности остановиться (п. 10.1 ПДД), допустил столкновение с автомобилем "S.", в результате ДТП автомобилям "W." и "S." были причинены механические повреждения.

При разрешении спора суд первой инстанции правильно определил степень вины участников ДТП, при этом степень вины П.И.И. составила 30%.

Автомобиль "W." на дату ДТП был застрахован по договору КАСКО в ПАО СК "Р.", которое 25.05.2015 осуществило оплату счета за услуги по ремонту застрахованного автомобиля в размере 189431,01 руб.

В силу ст. ст. 387, 965 ГК РФ права кредитора по обязательству переходят к другому лицу на основании закона, а так же при суброгации страховщику прав кредитора к должнику, ответственному за наступление страхового случая. Если договором имущественного страхования не предусмотрено иное, к страховщику, выплатившему страховое возмещение, переходит в пределах выплаченной суммы право требования, которое страхователь (выгодоприобретатель) имеет к лицу, ответственному за убытки, возмещенные в результате страхования. Перешедшее к страховщику право требования осуществляется им с соблюдением правил, регулирующих отношения между страхователем (выгодоприобретателем) и лицом, ответственным за убытки.

Статьей 1072 ГК РФ предусмотрено, что юридическое лицо или гражданин, застраховавшие свою ответственность в порядке добровольного или обязательного страхования в пользу потерпевшего (ст. 931, п. 1 ст. 935 ГК РФ), в случае, когда страховое возмещение недостаточно для того, чтобы полностью возместить причиненный вред, возмещают разницу между страховым возмещением и фактическим размером ущерба.

Согласно п. "в" ст. 7 Федерального закона от 25.04.02 N 40-ФЗ "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств" (в актуальной редакции для данных правоотношений) страховая сумма, в пределах которой страховщик при наступлении каждого страхового случая (независимо от их числа в течение срока действия договора обязательного страхования) обязуется возместить потерпевшим причиненный вред, составляет в части возмещения вреда, причиненного имуществу одного потерпевшего, не более 120 тысяч руб.

ПАО СК "Р.", где по договору ОСАГО от 30.05.2014 на один год была застрахована гражданская ответственность П.И.И., обязано возместить за последнего ущерб в порядке суброгации, причинённый в результате повреждения автомобиля "W.", в размере 120 000 руб.

Вместе с тем с учётом степени вины П.И.И. в указанном ДТП размер ущерба, который должно возместить РГС по договору ОСАГО составляет 56829,3 руб., то есть в сумме меньшей, чем лимит по договору ОСАГО.

В силу ст. 413 ГК РФ обязательство прекращается совпадением должника и кредитора в одном лице, если иное не установлено законом или не вытекает из существа обязательства.

С учетом изложенного, судебная коллегия признала, что у страховой компании не возникло право суброгации после оплаты ремонта автомобиля "Тойота" для предъявления исковых требований к П.И.И., в связи с чем решение суда отменено с принятием нового решения, которым в удовлетворении требований отказано (судебная коллегия по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-5254/2017 от 31 октября 2017 г.).

В апелляционной порядке отменено решение суда первой инстанции в части взыскания со страховой компании штрафа за несоблюдение в добровольном порядке удовлетворения требований потребителя, так как суд необоснованно взыскал данный штраф, рассчитав его от взысканной неустойки, на основании Закона РФ "О защите прав потребителей", который не подлежал применению в указанном случае.

Решением районного суда с ООО "Г." в пользу П.В.В. взысканы неустойка за нарушение срока выплаты страхового возмещения в размере 76 569,54 руб., штраф за несоблюдение в добровольном порядке удовлетворения требований потребителя в размере 38 284,77 руб.

В апелляционном порядке данное решение суда отменено в части взыскания со страховой компании штрафа, в остальной части решение оставлено без изменения.

Установив, что ответчиком нарушены сроки страховой выплаты по договору ОСАГО, на основании п. 21 ст. 12 Федерального закона от 25.04.2002 N 40-ФЗ суд первой инстанции обосновано взыскал со страховой компании в пользу истца, применив п. 1 ст. 333 ГК РФ, неустойку в размере 76569,54 руб.

Вместе с тем, суд первой инстанции необоснованно, применив п. 6 ст. 13 Закона РФ "О защите прав потребителей", взыскал со страховой компании в пользу истца за несоблюдение в добровольном порядке удовлетворения требований потребителя штраф, рассчитав его от взысканной неустойки.

В Законе об ОСАГО предусмотрено, что при удовлетворении судом требований потерпевшего - физического лица об осуществлении страховой выплаты суд взыскивает со страховщика за неисполнение в добровольном порядке требований потерпевшего штраф в размере пятидесяти процентов от разницы между совокупным размером страховой выплаты, определенной судом, и размером страховой выплаты, осуществленной страховщиком в добровольном порядке (п. 3 ст. 16.1).

При этом, в пункте 64 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.01.2015 N 2 "О применении судами законодательства об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств" разъяснено, что размер штрафа за неисполнение в добровольном порядке требований потерпевшего определяется в размере пятидесяти процентов от разницы между суммой страхового возмещения, подлежащего выплате потерпевшему по конкретному страховому случаю, и размером страховой выплаты, осуществленной страховщиком в добровольном порядке. При этом суммы неустойки (пени), финансовой санкции, денежной компенсации морального вреда, а также иные суммы, не входящие в состав страховой выплаты, при исчислении размера штрафа не учитываются (пункт 3 статьи 16.1 Закона об ОСАГО).

В пункте 7 статьи 16.1 Закона об ОСАГО указано, что со страховщика не могут быть взысканы не предусмотренные Законом об ОСАГО и связанные с заключением, изменением, исполнением и (или) прекращением договоров обязательного страхования неустойка (пеня), сумма финансовой санкции, штраф.

Учитывая приведённые выше правовые нормы, разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, судебная коллегия пришла к выводу о том, что штраф за несоблюдение в добровольном порядке удовлетворения требований потребителя взыскан необоснованно (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-5433/2017 от 14 ноября 2017 г.).

Судебная коллегия не соглашалась с судебными решениями в части взыскания с ответчиков неустойки, штрафа и компенсации морального вреда.

Решением районного суда с Российского Союза Автостраховщиков (далее - РСА) в пользу К.А.Г. взысканы в счёт возмещения ущерба 26 500 руб., штраф за неисполнение в добровольном порядке требования потерпевшего в размере 13 250 руб., неустойка за неисполнение обязательств по договору обязательного страхования в размере 129 320 руб., компенсация морального вреда в размере 500 руб., а всего 169 570 руб.

Суд первой инстанции установил, что в результате ДТП, произошедшего на участке автодороги Калининград-Черняховск-Нестеров, автомобилю истца "AW." причинены механические повреждения в результате обоюдно виновных действий истца и владельца автомобиля "GH." V. Поскольку ООО "С.", где была по договору ОСАГО застрахована гражданская ответственность владельца автомобиля "GH.", на основании решения арбитражного суда от 24.09.2015 было признано банкротом, суд первой инстанции, применив статьи 18, 19 Закона об ОСАГО, правомерно взыскал с РСА в пользу истца компенсационную выплату.

В то же время судебная коллегия не согласилась с судом первой инстанции о наличии правовых оснований для взыскания с РСА в пользу истца неустойки, штрафа, компенсации морального вреда.

В силу п. 1 ст. 12 Закона об ОСАГО потерпевший вправе предъявить страховщику требование о возмещении вреда, причиненного его жизни, здоровью или имуществу при использовании транспортного средства, в пределах страховой суммы, установленной Законом об ОСАГО, путем предъявления страховщику заявления о страховом возмещении или прямом возмещении убытков и документов, предусмотренных правилами обязательного страхования.

В пунктах 3.10, 4.13 Положения о правилах обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств", утвержденного Банком России 19.09.2014 N 431-П, указаны документы, которые потерпевший на момент подачи заявления о страховом возмещении или прямом возмещении убытков прилагает к заявлению.

При этом в пункте 43 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.01.2015 N 2 "О применении судами законодательства об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств" разъяснено, что если потерпевшим представлены документы, которые не содержат сведения, необходимые для выплаты страхового возмещения, в том числе по запросу страховщика, то страховая организация освобождается от уплаты неустойки, финансовой санкции, штрафа и компенсации морального вреда (пункт 3 статьи 405 ГК РФ).

Судебная коллегия признала, что из представленных истцом в адрес РСА документов в досудебном порядке нельзя было сделать бесспорный вывод о причастности владельца автомобиля "GH." V. к указанному ДТП.

Кроме того, пункте 2 указанного Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 января 2015 г. N 2 разъяснено, что на отношения, возникающие между потерпевшим и профессиональным объединением страховщиков в связи с компенсационными выплатами, Закон РФ "О защите прав потребителей" не распространяется.

То есть, не распространяются и положения о компенсации морального вреда потребителю, предусмотренные ст. 15 данного закона (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-4437/2017 от 06 сентября 2017 г.)

При разрешении иска Ш.В.А. к САО "В." суд первой инстанции установил, что виновным в ДТП является водитель Ш., в связи с чем обоснованно взыскал со страховой компании в пользу истца страховое возмещение в пределах размера, установленного п. 4 ст. 11.1 Федерального закона от 25.04.2002 N 40-ФЗ "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств".

Судебная коллегия отменила решение суда в части взыскания со страховой компании неустойки, штрафа и компенсации морального вреда, приняв в этой части новое решение, которым истцу в удовлетворении данных требований отказала.

Так, согласно материалам дела, участники ДТП оформили документы о ДТП без участия уполномоченных на то сотрудников полиции, то есть в порядке урегулирования убытков в пределах сумм, установленных статьей 11.1 Закона об ОСАГО.

Истец обратился в страховую компанию, где была застрахована гражданская ответственность обоих владельцев транспортных средств, с заявлением о наступлении страхового случая и производстве страховой выплаты.

Однако документы не были приняты с мотивировкой отсутствия в графе 18 извещения подписей участников ДТП об отсутствии разногласий по ДТП, а также о признании вины Е.Л.В. Последняя впоследствии отказалась подписывать извещение в указанной части.

Принимая во внимание вышеприведенные разъяснения, изложенные в п. 43 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.01.2015 N 2, судебная коллегия пришла к выводу о том, что страховая компания обоснованно отказала в производстве страховой выплаты в упрощённом порядке, так как потерпевший в нарушение ст. 11.1. Федерального закона от 25.04.2002 N 40-ФЗ, пунктов 3.6. и п. 3.9 Положения о правилах обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств, утвержденного Банком России 19.09.2014 N 431-П, не представил надлежащим образом оформленное извещение, то есть в нём отсутствовали подписи участников ДТП, которые подтверждали факт отсутствия разногласий участников ДТП об обстоятельствах ДТП. Одновременно судебная коллегия учла, что в ходе судебного разбирательства Евдокимова Л.В. также заявляла, что не считает себя виновной в ДТП (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-4601/2017 от 20 сентября 2017 г.).

Иные споры, связанные с возмещением вреда

Дополнительные расходы на лечение возмещаются в пределах сроков, определенных заключением медицинской экспертизы; если при рассмотрении дела будет установлено, что потерпевший нуждается в соответствующих услугах и имуществе (санаторном лечении, протезировании и т.п.), но достаточных средств для их приобретения не имеет, суд может обязать причинителя вреда предварительно оплатить стоимость таких услуг и имущества (п. 39 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации "О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина" от 26 января 2010 г. N 1).

Разрешая требования о взыскании с ответчиков в пользу истца убытков в виде предполагаемых расходов на оплату услуг ГАУЗ "О. по протезированию на сумму 85035 руб. и 83220 руб., а также операции " <данные изъяты>" на сумму 2792000 руб., суд первой инстанции исходил из того, что взысканию подлежат только фактически понесенные потерпевшим расходы. Поскольку истец таких расходов еще не понес, районный суд счел такие требования заявленными преждевременно и в их удовлетворении отказал.

Однако судебная коллегия признала такие выводы суда не соответствующими закону и обстоятельствам дела.

Так, исходя из положений ч. 1 ст. 1064, ч. 1 ст. 1085, п. 2 ст. 1092 ГК РФ с учетом разъяснений п. 39 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26 января 2010 г. N 1 "О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина" возможность взыскания расходов на предстоящее лечение законом предусмотрена, но поставлена в зависимость от нуждаемости потерпевшего в таком лечении.

В.Г.Л. представлены доказательства повреждения его здоровья в результате совершенного ответчиками преступления, вследствие которого он в настоящее время нуждается в лечении и не имеет возможности его получения на бесплатной основе.

По заключению врача <данные изъяты> ГБУЗ "О." В.Г.Л. рекомендовано проведение операции "<данные изъяты>". По результатам заочной консультации, проведенной ФГБУН "Б." 15.08.2017 г. на основании представленных В.Г.Л. медицинских документов, В.Г.Л. возможно провести указанную операцию, однако проведение операции в счет плановых объемов государственного задания на оказание высокотехнологической медицинской помощи при <данные изъяты> не проводится. Ориентировочная стоимость такой операции на коммерческой основе составляет 86000 руб., стоимость <данные изъяты> составляет 1500000 руб.

Необходимость проведения истцу зубопротезирования подтверждается консультативными заключениями ГАУЗ "О."

С учетом приведенных обстоятельств, судебная коллегия пришла к выводу о том, что решение суда в части отказа истцу в возмещении ущерба на предстоящее проведение операции "<данные изъяты>" и <данные изъяты> подлежит отмене с принятием нового - об удовлетворении иска в данной части и взыскании с ответчиков в пользу истца стоимости такого лечения в сумме 1754255 руб. солидарно (85035 руб. ( <данные изъяты>) + 83220 руб. ( <данные изъяты>) + 86000 руб. (стоимость операции "<данные изъяты>" + 1 500 000 руб. (стоимость <данные изъяты>) (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-3500/2017 от 16 августа 2017 г.).

При разрешении исковых требований о компенсации морального вреда, причиненного вследствие ранения истца другим военнослужащим в ходе стрельбищных учений, суд первой инстанции без достаточных оснований возложил ответственность по его возмещению на Министерство обороны РФ.

Заявляя требования о взыскании компенсации морального вреда с Министерства обороны РФ, Д.А.А. настаивал на наличии вины должностных лиц Министерства обороны РФ в причинении ему тяжкого вреда здоровью и, как следствие, морального вреда.

При разрешении спора судом установлено, что Д.А.А. проходил военную службу по контракту и находился в составе воинского подразделения, принимавшего участие в занятиях по огневой подготовке на боевых машинах пехоты.

При стрельбе произошло заклинивание пулемета, и Г. поставил перед R. и Ц. задачу заменить неисправный пулемет. Ц. принес заклинивший пулемет в учебный класс, после этого А., решив самостоятельно произвести его неполную разборку, в нарушение приказов Министра обороны РФ, запрещающих направление оружия на людей независимо от того, заряжено оно или нет, а также "Наставления по стрелковому делу Министра обороны СССР - 7,62 мм пулемет Калашникова", предписывающего при неполной разборке пулемета проверять наличие патрона в патроннике путем отведения затворной рамы в заднее положение при открытой крышке ствольной коробки, проявил преступную небрежность, направив ствол пулемета в сторону людей и не убедившись в отсутствии патрона в патроннике, нажал на спусковой механизм, в результате чего произошел выстрел в сослуживцев Ф., который от огнестрельного ранения скончался, и Д.А.А., получившего огнестрельное пулевое ранение, повлекшее тяжкий вред здоровью. Приговором гарнизонного военного суда А. осужден за совершение преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 349 УК РФ - нарушение установленных правил обращения с оружием, что по неосторожности повлекло смерть Ф. и причинение тяжкого вреда здоровью Д.А.А.

Взыскивая с Министерства обороны РФ компенсацию морального вреда в размере 350000 руб., суд первой инстанции исходил из того, что неправомерные решения и действия Г. по замене неисправного пулемета, неназначение старшего в учебном классе во взводе, а также безответственное перекладывание своих полномочий по проверке неисправного оружия на других лиц, без соответствующего контроля за их действиями, создали предпосылки к нарушению требований безопасности R., Ц., А. и привели к причинению последним тяжкого вреда здоровью Д.А.А. В этой связи суд пришел к выводу о наличии вины войсковой части в причинении морального вреда истцу, поскольку нарушение Г. предусмотренных Федеральным законом "О статусе военнослужащих" условий безопасности прохождения обязанностей военной службы является одной из причин, которая способствовала произошедшему преступлению.

Однако судебная коллегия признала такие выводы противоречащими закону и пришла к выводу о том, что самостоятельным основанием к отказу в иске Д.А.А. о взыскании компенсации морального вреда является отсутствие вины должностных лиц Министерства обороны РФ в причинении ему тяжкого вреда здоровью и, как следствие, морального вреда.

Так, из положений гражданского законодательства (ст. 1084, пунктов 1 и 2 ст. 1064, ст. 1069, п. 1 ст. 1099, ст. 151, ст. 1101 ГК РФ), Постановления Конституционного Суда РФ от 20 октября 2010 г. N 18-П (п. 3), а также разъяснений, изложенных в п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г. N 10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда" следует, что по общему правилу необходимыми условиями для возложения обязанности по компенсации морального вреда являются: наступление вреда, противоправность поведения причинителя вреда, наличие причинной связи между наступлением вреда и противоправностью поведения причинителя вреда, вина причинителя вреда. Причинная связь между противоправным поведением причинителя и наступившим вредом является обязательным условием наступления деликтной ответственности и выражается в том, что противоправное поведение порождает наступивший вред. Только наличие всех четырех условий в совокупности влечет наступление указанной ответственности. Отсутствие одного из вышеназванных элементов состава правонарушения влечет за собой отказ суда в удовлетворении требования о возмещении вреда.

Следовательно, обязанность по компенсации морального вреда военнослужащему в связи с причинением вреда его здоровью может быть возложена на государственные органы или должностных лиц этих органов при наличии вины указанных органов и лиц в причинении вреда. Если не представляется возможным установить непосредственного причинителя вреда, а также его вину, то основания для компенсации морального вреда по правилам норм главы 59 ГК РФ отсутствуют.

Однако материалы дела свидетельствуют об отсутствии необходимой совокупности элементов, порождающей обязательства Министерства обороны РФ по возмещению истцу морального вреда.

Так, непосредственный причинитель тяжкого вреда здоровью Д.А.А. установлен вступившим в силу приговором гарнизонного военного суда и им является военнослужащий, проходивший военную службу по контракту, младший сержант А. При этом действия А. по неполной разборке пулемета, в результате которой произошли рассматриваемые события, не были совершены по смыслу п. 1 ст. 37 Федерального закона "О воинской обязанности и военной службе" при исполнении им обязанностей военной службы, так как не были обусловлены непосредственным выполнением им боевых задач, не продиктованы характером поставленных перед данным военнослужащим служебных заданий. Самостоятельно принятое А. решение о разборке пулемета, пренебрежительное отношение к соблюдению установленных требований при обращении с оружием указывают на то, что совершенные им действия носили противоправный характер и находились за рамками осуществления им обязанностей военной службы.

При этом судебная коллегия не согласилась с выводом суда о наличии вины должностных лиц Министерства обороны РФ в причинении истцу тяжкого вреда здоровью. Несмотря на то, что проведенным административным расследованием были выявлены нарушения должностными лицами войсковой части требований Устава внутренней службы Вооруженных Сил РФ, однако ни одно из таких нарушений, ни их совокупность не находятся в причинно-следственной связи с полученным Д.А.А. по вине А. огнестрельным пулевым ранением, повлекшим тяжкий вред здоровью, в связи с чем правовых оснований для взыскания с Министерства обороны РФ компенсации морального вреда у суда первой инстанции не имелось. Непосредственным причинителем морального вреда Д.А.А. является А.

Также апелляционная инстанция указала на то, что городским судом необоснованно отклонены доводы Министерства обороны РФ о получении Д.А.А. страховой выплаты, что является одной из форм исполнения государством обязанности возместить ущерб, который был причинен здоровью военнослужащего при прохождении им обязанностей военной службы.

С учетом изложенного, в апелляционном порядке решение городского суда отменено, в удовлетворении заявленных требований отказано (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-5405/2017 от 29 ноября 2017 г.).

При разрешении спора о возмещении ущерба, причиненного вследствие падения дерева на автомобиль истца, апелляционная инстанция признала, что падение ветки дерева на автомобиль явилось следствием ненадлежащего исполнения ответчиком обязанности по контролю состояния зеленых насаждений на предоставленном ему в постоянное (бессрочное) пользование земельном участке, в связи с чем исходя из положений п. 1 ст. 401, п. 1 ст. 1064, п. 1 ст. 15 ГК РФ ответчик должен нести ответственность по возмещению истцу причиненного в результате указанного бездействия материального вреда.

С.О.В. обратился в суд с иском к МКП "Д." о возмещении ущерба, указав, что в ночь с 5 на 6 октября 2016 г. принадлежащий ему автомобиль был поврежден в результате падения на него дерева, произраставшего на земельном участке, который согласно постановлению Главы Администрации ГО "Город Калининград" от 17 марта 2014 г. предоставлен ответчику в постоянное (бессрочное) пользование.

Отказывая в удовлетворении иска, суд первой инстанции сослался на то, что падение дерева на автомобиль истца произошло в результате опасного природного явления - порывов сильного ветра, то есть под воздействием обстоятельства непреодолимой силы, в то время как вина ответчика в причинении вреда имуществу С.О.В. отсутствует, поскольку согласно заключениям специалистов филиала ФБУ "Р." - ЦЗЛ Калининградской области" от 7 и 25 октября 2016 г. состояние дерева соответствует 2-3 категории, которая не подлежит аварийному сносу; ответчиком дважды в год производятся плановые проверки состояния зеленых насаждений на принадлежащем ему участке с целью выявления деревьев, подлежащих аварийному сносу, и в рамках муниципальной программы "Развитие парков, парковых зон, скверов и бульваров г. Калининграде (2013-2018 гг.)" был заключен договор с ООО "К.", которое проводило лесопатологическое обследование зеленых насаждений, расположенных в парке "Балтийский", однако каких-либо данных о необходимости вырубки упавшего на автомобиль истца дерева не было установлено.

В апелляционном порядке указанное решение суда отменено и принято новое решение, которым в пользу С.О.В. взыскано в возмещение ущерба с МКП "Д." 121 741 руб.

Апелляционная инстанция пришла к выводу о том, что МКП "Д." как специализированная организация по содержанию и обслуживанию природно-ландшафтных парков на территории ГО "Город Калининград", призванная следить за состоянием и жизнеспособностью зеленых насаждений, которой передан в постоянное (бессрочное) пользование земельный участок, должна была осуществлять мониторинг состояния произрастающих на данном участке деревьев, в том числе дерева, ветка которого упала на автомобиль истца.

Данный вывод следует из совокупного анализа положений ст. 269 ГК РФ, ст. 41 ЗК РФ, пунктов 6.1.1 и 6.4 Правил благоустройства территории городского округа "Город Калининград", утвержденных Решением городского Совета депутатов Калининграда от 20 мая 2015 г. N 161; пунктов 5.4-5.8, 5.10, 5.11, 6.1-6.2 и 6.6 Правил создания, охраны и содержания зеленых насаждений в городах Российской Федерации, утвержденных Приказом Госстроя РФ от 15 декабря 1999 г. N 153; пункта 3.4 постановления Администрации ГО "Город Калининград" N 419 от 17 марта 2014 г.; Правил выдачи разрешительной документации на вырубку (снос), пересадку и обрезку зеленых насаждений на территории городского округа "Город Калининград", утвержденных решением городского Совета депутатов Калининграда от 26 ноября 2014 г. N 388; а также устава МКП "Д.".

Кроме того, судебная коллегия учитывала, что по данным Калининградского центра по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды филиала ФГБУ "Северо-Западного УГМС" 5 и 6 октября 2016 г. максимальная скорость ветра достигала 16 и 12 м/с соответственно, что относится к категории сильного (16 м/с) и умеренного (12 м/с) ветра.

Наряду с этим, согласно заключениям специалистов филиала ФБУ "Р." - ЦЗЛ Калининградской области" от 7 и 25 октября 2016 г. ухудшение механических свойств древесины и ослабление устойчивости дерева штормовым ветрам возникло в результате развития стволовой сердцевинной гнили, из-за проникновения в розетку разветвления основного ствола дождевой влаги.

Изложенные обстоятельства свидетельствуют о том, что причиной отщепления ветви от ствола дерева послужило не воздействие обстоятельств непреодолимой силы в виде опасного природного явления - порывов сильного ветра, на что суд сослался в решении, поскольку порывы ветра в указанные дни не достигали значений, создававших реальную угрозу находившимся в надлежащем состоянии деревьям, а значительное ослабление ветви данного дерева вследствие развивавшегося в течение продолжительного времени деструктивного (гнилевого) процесса, в связи с чем она утратила способность противостоять характерным для климата Калининградской области ветровым нагрузкам и, по существу, находилась в аварийном состоянии, которое в силу требований вышеуказанных нормативно-правовых актов предполагало необходимость ее обрезки.

Независимо от того, что состояние дерева в целом было отнесено специалистами к 2-3 категории, не предусматривающей согласно действующим нормам необходимости его вырубки, МКП "Д.", принимая во внимание длительность деструктивного процесса гниения дерева, проявлявшегося во внешних признаках, должна была своевременно установить наличие данного процесса, с учетом этого правильно оценить состояние дерева и принять меры к обрезке находящейся в аварийном состоянии ветви, которая впоследствии упала на автомобиль истца. Следовательно, несмотря на то, что ответчиком регулярно производился мониторинг состояния зеленых насаждений на вышеуказанном земельном участке, ненадлежащее состояние дерева, ветвь которого впоследствии упала на автомобиль истца, не было им своевременно выявлено.

При таких обстоятельствах оснований для отказа в удовлетворении заявленных С.О.В. исковых требований не имелось (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-3887/2017 от 23 августа 2017 г.).

Судебная коллегия по гражданским делам Калининградского областного суда