Постановление Европейского Суда по правам человека от 6 декабря 2011 г. Дело "Гладышева против России" [Gladysheva v. Russia] (жалоба N 7097/10) (I Секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Гладышева (Gladysheva)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 7097/10)

Постановление Суда

Страсбург, 6 декабря 2011 г.

По делу "Гладышева против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Пэра Лоренсена,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Линоса-Александра Сисилианоса,

Эрика Мёсе, судей,

а также при участии Андре Вампаша, заместителя Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 15 ноября 2011 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 7097/10, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Российской Федерации Светланой Михайловной Гладышевой (далее - заявительница) 15 января 2010 г.

2. Интересы заявительницы представлял И.Ф. Пузанов, адвокат, практикующий в Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявительница утверждала, что она была лишена квартиры в нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции и что ей грозит выселение в нарушение статьи 8 Конвенции.

4. 7 июля 2010 г. председатель Первой Секции решил применить правило 41 Регламента Суда и рассмотреть жалобу в приоритетном порядке, а также коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявительница родилась в 1973 году и проживает в Москве.

6. 28 сентября 2005 г. заявительница приобрела квартиру площадью 37,5 кв. м в Москве, расположенную по адресу: Новочеремушкинская улица, дом 59, - и проживала там с сыном 1998 года рождения. Продавец квартиры В. купил ее у Е., которая приобрела право собственности в порядке приватизации. Факты, относящиеся к собственности на квартиру до приобретения права на нее заявительницей и последующему лишению ее титула, могут быть кратко изложены следующим образом.

A. Приватизация и продажа квартиры

7. До приватизации квартира находилась в собственности Москвы. 10 сентября 2004 г. префект Юго-Западного округа передал квартиру M. в качестве социального жилья. M. заключил договор социального найма 29 октября 2004 г. и был зарегистрирован как единственный наниматель 12 ноября 2004 г. В ордере на вселение члены семьи не были указаны.

8. 19 ноября 2004 г. отдел внутренних дел Черемушкинского района Москвы зарегистрировал Е. как жену M. по его адресу. Регистрация была осуществлена на основании письменного заявления M., удостоверенного публичным нотариусом Р. 17 ноября 2004 г., к которому прилагалось свидетельство о браке Е. и М., выданное в Калуге 15 октября 2004 г. Личность Е. была удостоверена предъявлением паспорта.

9. 19 декабря 2004 г. M. был найден мертвым. Дознание установило, что он выпал из окна своей квартиры, и заключило, что М. покончил с собой, поскольку доказательств причастности к его смерти другого лица получить не удалось. Было отмечено, что M. ранее являлся наркоманом.

10. 11 февраля 2005 г. Е. выдала доверенность Л., уполномочив его представлять ее во всех сделках, относящихся к квартире, во всех процедурах по приватизации и регистрации в органах регистрации имущества и по месту жительства. Доверенность была заверена государственным нотариусом С., которая указала в стандартной оговорке, что Е. подписала доверенность в ее присутствии и что ее личность и дееспособность установлены.

11. 30 марта 2005 г. Департамент жилищной политики и жилищного фонда Москвы (далее - Департамент жилищной политики) заключил договор социального найма с Е. и в тот же день подписал договор приватизации в отношении этой квартиры. При совершении данных сделок интересы Е. представлял Л.

12. 6 мая 2005 г. Главное управление Федеральной регистрационной службы по Москве зарегистрировало право собственности Е. на квартиру в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним.

13. 23 мая 2005 г. Е. продала квартиру В. 6 июня 2005 г. право собственности В. было зарегистрировано в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним.

14. 28 сентября 2005 г. В. продал квартиру заявительнице. Условия сделки включали обязанность заявительницы уплатить продавцу 990 000 рублей за квартиру, авансовый платеж в размере 6 000 рублей, а также выплатить 1 465 847 рублей за ремонт. Условия сделки также предусматривали обязанность продавца приобрести заявительнице эквивалентную квартиру в случае утраты заявительницей титула по причинам, относящимся к дефектам титула, возникшим до приобретения квартиры заявительницей.

15. Переход права собственности был зарегистрирован Главным управлением Федеральной регистрационной службы по Москве.

16. Заявительница и ее сын переехали в квартиру и с тех пор проживают в ней.

17. 3 мая 2007 г. Е. скончалась, по-видимому, от естественных причин.

B. Оспаривание права собственности заявительницы и разбирательство о выселении

18. 30 января 2008 г. Главное управление внутренних дел Москвы уведомило Департамент жилищной политики о предполагаемом мошенничестве при приватизации квартиры.

19. В неустановленную дату в 2008 году Департамент жилищной политики предъявил иск к заявительнице и бывшим собственникам квартиры В. и Е. Он ссылался на "проверку", которая выявила, что брак между M. и Е. не заключался и что паспорт Е., использованный для процедур регистрации и приватизации, был объявлен утраченным в 1996 году. На основании этого Департамент жилищной политики просил суд признать, что квартира была приобретена Е. мошенническим способом, и признать все последующие сделки с квартирой недействительными. Заявительница предъявила встречный иск о признании судом права собственности на квартиру.

20. 25 июля 2008 г. Черемушкинский районный суд Москвы отклонил иск властей и удовлетворил встречный иск заявительницы, признав ее законной собственницей квартиры. Он, в частности, отметил, что заявительница приобрела квартиру добросовестно (являлась добросовестным приобретателем) и выплатила ее стоимость. Соответственно, не имелось оснований для признания сделки недействительной. В установленный законом десятидневный срок жалоба на решение не была подана, и оно вступило в силу.

21. 11 августа 2008 г. заявительница сообщила в милицию, что А.Б., должностное лицо Департамента жилищной политики, пытался вымогать у нее 50 000 долларов США в обмен на обещание о том, что Департамент не будет обжаловать решение от 25 июля 2008 года. 12 августа 2008 г. милиция провела тайную операцию, в рамках которой А.Б. был задержан при получении от заявительницы вышеуказанной суммы денег, помеченных милицией. 10 декабря 2008 г. А.Б. был признан виновным в связи с этим эпизодом и приговорен к лишению свободы на определенный срок.

22. Департамент жилищной политики подал ходатайство о продлении срока обжалования решения суда от 25 июля 2008 г. на том основании, что преследование А.Б., который вел данное дело, повлекло неукомплектованность штата Департамента жилищной политики и невозможность соблюдения сроков. 14 ноября 2008 г. районный суд удовлетворил ходатайство и продлил срок подачи жалобы. Рассмотрение жалобы состоялось 18 декабря 2008 г. в Московском городском суде, который отменил решение и возвратил дело на новое рассмотрение в районный суд. Московский городской суд дал суду первой инстанции указание установить, предусматривает ли иск требование о признании сделки недействительной, регулируемое статьей 167 Гражданского кодекса Российской Федерации, или об истребовании имущества из чужого законного владения в соответствии со статьей 302 указанного кодекса.

23. 15 декабря 2008 г. против "неустановленного лица" было возбуждено уголовное дело по подозрению в мошенничестве в процессе приватизации квартиры. Заявительница просила признать ее потерпевшей по этому делу, но ей было отказано на том основании, что ущерб от мошенничества был причинен Департаменту жилищной политики, а не заявительнице. Решение об отказе в признании заявительницы потерпевшей было принято Московским городским судом 27 июля 2009 г.

24. 9 июля 2009 г. районный суд установил, что приватизация квартиры Е. была проведена путем обмана. Он, в частности, установил, что орган регистрации актов гражданского состоянии не имеет данных о браке между M. и Е., и поэтому заключил, что их свидетельство о браке было подложным. Следовательно, Е. не имела права на регистрацию по месту жительства по адресу M. или на приватизацию квартиры после его смерти. В отношении заявительницы районный суд установил, что она являлась добросовестным приобретателем в значении статьи 302 Гражданского кодекса Российской Федерации. Однако районный суд признал, что квартира, которая была приватизирована путем обмана, была утрачена Москвой, ее законным владельцем, в отсутствие намерения об отчуждении квартиры. Таким образом, с учетом положений статьи 302 Гражданского кодекса Российской Федерации и Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 21 апреля 2003 г. дело подпадало под одно из двух исключений из защиты титула добросовестного приобретателя, которое отдавало преимущество предыдущему собственнику. Титул заявительницы на квартиру был, соответственно, аннулирован, и Москва была признана законной собственницей квартиры. Суд принял решение о выселении заявительницы без компенсации или предложения другого жилого помещения. Заявительница обжаловала это решение.

25. 21 декабря 2009 г. Уполномоченный по правам человека в Москве обратился с письмом к мэру Москвы с просьбой рассмотреть вопрос о предоставлении заявительнице права социального найма на квартиру. Тем не менее 19 января 2010 г. Департамент жилищной политики дал отрицательный ответ, указав, что это нарушит очередность предоставления жилья.

26. 12 февраля 2010 г. следственный орган решил признать заявительницу потерпевшей по уголовному делу и допросил ее в этом качестве. Однако 23 марта 2011 г. данное постановление было отменено как необоснованное по требованию прокурора.

27. Уголовное расследование в связи с подозрением в мошенничестве было приостановлено ввиду неустановления виновных. В то же время в деле содержались определенные материалы, которые позволили судам установить, что приватизация была проведена неправомерно. Оно, в частности, содержало вывод о том, что все действия в связи с регистрацией Е. в квартире, приватизацией последней и продажей В. совершались с использованием паспорта Е., который был объявлен утраченным в 1996 году. К делу был также приобщен ответ муниципальных органов Калуги о том, что отсутствуют сведения о регистрации брака Е. и M. в 2004 году. Паспортная служба Калуги сообщила следователю, что Е. ранее проживала в Калуге и не снималась с регистрационного учета до ее смерти в 2007 году. Имелся также ответ нотариуса Р. о том, что в ее реестре отсутствуют записи об обращении M., и она отрицала, что удостоверяла этот документ.

28. 13 мая 2010 г. жалоба на решение от 9 июля 2009 г. была отклонена Московским городским судом, и решение вступило в силу.

29. Заявительница просила о приостановлении исполнения решения в части выселения. 22 июля 2010 г. суд удовлетворил ходатайство и приостановил выселение до 1 февраля 2011 г. Указанный срок был в дальнейшем продлен до 1 июня 2011 г.

30. 14 декабря 2010 г. заместитель Генерального прокурора Российской Федерации просил Верховный Суд России пересмотреть дело заявительницы в порядке надзора. Он полагал, что лишение ее права собственности на квартиру являлось незаконным и необоснованным.

Во-первых, заместитель Генерального прокурора утверждал, что правило, содержащееся в пункте 1 статьи 302 Гражданского кодекса, относительно восстановления права собственности на имущество, выбывшее из владения помимо воли собственника, неприменимо к ее делу. Он подчеркивал, что Департамент жилищной политики являлся стороной сделки приватизации квартиры и не мог не знать о ней, и Департамент никогда не утверждал, что должностное лицо, ответственное за приватизацию, превысило свои полномочия или действовало вопреки инструкциям. Поэтому нельзя утверждать, что квартира была приватизирована помимо воли Департамента жилищной политики. Таким образом, на заявительницу как на добросовестного приобретателя не могла быть возложена обязанность по возвращению квартиры прежнему собственнику, Москве.

Во-вторых, заместитель Генерального прокурора полагал, что судебные решения не сопоставили интересы города с законными правами и интересами заявительницы, тогда как в соответствии с Конституцией России права граждан пользуются приоритетом. Вследствие мошенничества третьего лица одинокая мать и ее ребенок могут быть выселены без компенсации и в отсутствие предложения другого жилья. Заместитель Генерального прокурора отметил, что заявительница не имеет другого жилья, и все ее сбережения были потрачены на приобретение квартиры и оплату судебных издержек. Наконец, он подчеркнул, что суды вышли за пределы своих полномочий, применив статью 302 Гражданского кодекса Российской Федерации, тогда как истец ссылался на статью 167, то есть суды удовлетворили иск, выйдя за пределы исковых требований.

31. 24 декабря 2010 г. Верховный Суд Российской Федерации отклонил представление заместителя Генерального прокурора, отказав в пересмотре дела в порядке надзора. Верховный Суд отметил, что статус заявительницы как добросовестного приобретателя не ставился под сомнение на какой-либо стадии. Вместе с тем суды правильно применили закон и удовлетворили законные требования истца. Верховный Суд добавил, что заявительница не лишена права потребовать от В. компенсации убытков.

32. 31 мая 2011 г. Черемушкинский районный суд Москвы отклонил ходатайство заявительницы о дополнительном приостановлении исполнения решения от 9 июля 2009 г., отметив, что срок приостановления продлевался дважды, и не имеется оснований для нового продления.

33. 30 июня 2011 г. Уполномоченный по правам человека в Москве направил письмо мэру Москвы, обращая его внимание на рост количества дел об изъятии городом квартир у добросовестных приобретателей под предлогом нарушений правил приватизации прежними собственниками квартир, во всех этих делах было отказано в компенсации или предоставлении другого жилья. По его мнению, случаи мошеннической приватизации не должны рассматриваться судами как дела, в которых имущество выбыло из владения "помимо воли собственника" в значении пункта 1 статьи 302 Гражданского кодекса Российской Федерации. Уполномоченный по правам человека в Москве подчеркнул, что сделки по приватизации заключались государством в лице его должностных лиц, в обязанность которых входило обеспечение проведения необходимых проверок и процессуальной чистоты сделки. Неисполнение этой обязанности порождает ответственность государства. В любом случае, если подложные документы не были выявлены, это не может рассматриваться как выбытие из владения помимо воли собственника. Кроме того, Уполномоченный по правам человека в Москве привел дело заявительницы как яркий пример несправедливого исхода ошибочного толкования, принятого московскими судами в подобных делах. В тот же день он направил письма в Прокуратуру Москвы и начальнику Главного управления внутренних дел, упомянув дело заявительницы, и призвал тщательно расследовать мошеннические дела такого рода, выразив мнение о необходимости признания заявительницы потерпевшей в соответствующем уголовном разбирательстве.

34. Согласно последним объяснениям заявительницы она еще не выселена, но считает, что выселение неизбежно.

II. Применимое национальное законодательство и практика

35. Гражданский кодекс Российской Федерации предусматривает два различных способа оспаривания имущественного титула прежним владельцем:

"Статья 167. Общие положения о последствиях недействительности сделки

1. Недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения.

2. При недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость в деньгах - если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом.

3. Если из содержания оспоримой сделки вытекает, что она может быть лишь прекращена на будущее время, суд, признавая сделку недействительной, прекращает ее действие на будущее время.

<...>

Статья 302. Истребование имущества от добросовестного приобретателя

1. Если имущество возмездно приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, о чем приобретатель не знал и не мог знать (добросовестный приобретатель), то собственник вправе истребовать это имущество от приобретателя в случае, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому имущество было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли.

2. Если имущество приобретено безвозмездно от лица, которое не имело права его отчуждать, собственник вправе истребовать имущество во всех случаях.

3. Деньги, а также ценные бумаги на предъявителя не могут быть истребованы от добросовестного приобретателя".

36. В соответствии с Постановлением от 21 апреля 2003 г. N 6-П Конституционный Суд Российской Федерации истолковал статью 167 Гражданского кодекса как не допускающую истребование прежним собственником имущества у добросовестного приобретателя в отсутствие специального законодательного положения. Однако на основании статьи 302 Гражданского кодекса прежним собственником может быть предъявлен виндикационный иск при наличии условий, указанных в пунктах 1 и 2 данной статьи кодекса, в частности, если имущество выбыло из владения помимо его воли или если имущество приобретено безвозмездно.

37. Еще одно толкование статьи 302 Гражданского кодекса было дано Пленумом Верховного Суда Российской Федерации и Пленумом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации (содержится в абзаце втором пункта 39 совместного Постановления от 29 апреля 2010 г. N 10/22 "О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" и в Определении Конституционного Суда Российской Федерации от 27 января 2011 г. N 188-O-O. В частности, в последнем указывается на отсутствие автоматической связи между недействительностью сделки и отсутствием воли собственника на выбытие имущества. В соответствующей части Определения Конституционного Суда Российской Федерации указано следующее:

"...Усматриваемая заявителем неопределенность оспариваемых законоположений [включая статью 302] устраняется разъяснением Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, содержащимся в абзаце втором пункта 39 [Постановления от 29 апреля 2010 г. N 10/22]: недействительность сделки, во исполнение которой передано имущество, не свидетельствует само по себе о его выбытии из владения передавшего это имущество лица помимо его воли; судам необходимо устанавливать, была ли воля собственника на передачу владения иному лицу".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

38. Заявительница жаловалась на то, что была лишена имущества в нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, которая предусматривает:

"Статья 1 Протокола N 1 к Конвенции (защита права собственности)

Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов".

A. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

39. Власти Российской Федерации оспаривали как приемлемость настоящей жалобы, так и ее существо. Они утверждали, что тяжелая ситуация заявительницы возникла по вине частного лица Е., которая мошенническим путем приватизировала квартиру и незаконно продала ее В. Приватизация была проведена на основе подложных документов, и потому квартира выбыла из владения Департамента жилищной политики в отсутствие намерения этого органа об ее отчуждении. Город, как и любой собственник, имел право на истребование своего имущества из владения последующих приобретателей в соответствии со статьей 302 Гражданского кодекса. Власти Российской Федерации подчеркивали, что иск об истребовании имущества восходит к виндикационному иску, известному в римском праве, и является распространенной процедурой в российском законодательстве.

40. Власти Российской Федерации утверждали, что статья 1 Протокола N 1 к Конвенции не применима к настоящему делу. Они ссылались на прецедентную практику Европейского Суда, которая предусматривает, что данная статья не затрагивает регулирование гражданско-правовых споров между частными лицами. Решения национальных судов в соответствии с правилами частного права не могут рассматриваться как неоправданное государственное вмешательство в имущественные права одной из сторон. Власти Российской Федерации ссылались на Постановление Европейского Суда от 13 января 2011 г. по делу "Жуковские против Российской Федерации" (Zhukovskiye v. Russia) (жалоба N 23166/04) и два упоминавшихся в нем дела: "Кухарж и Штис против Чехии" (Kuchar and Stis v. Czech Republic) (жалоба N 37527/97, Решение от 21 октября 1998 г.) и "S.O., A.K., Ar.K. и Y.S.P.E.H.V. против Турции" (S.O., A.K., Ar.K. and Y.S.P.E.H.V. v. Turkey) (жалоба N 31138/96, Решение от 14 сентября 1999 г.), - и утверждали, что предметом настоящего дела как раз являлся частно-правовой спор, поскольку он был связан с договором заявительницы и В. Власти Российской Федерации утверждали, что государство не участвовало в договоре купли-продажи и не принуждало стороны его заключать. Таким образом, бремя последствий сделки возлагалось на стороны. Соответственно, власти Российской Федерации просили Европейский Суд признать жалобу неприемлемой ratione materiae* (* Ratione materiae (лат.) - "ввиду обстоятельств, связанных с предметом рассмотрения", критерий существа обращения, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).).

41. Власти Российской Федерации также выразили сомнение в том, что заявительница действительно являлась добросовестным приобретателем, как она утверждала на всем протяжении национального разбирательства. Они считали возможным подозревать, что квартира, перепроданная так скоро после приобретения В., могла иметь определенные недостатки происхождения. Власти Российской Федерации также предположили, что заявительница могла действовать в сговоре с А.Б., бывшим должностным лицом Департамента жилищной политики, которое было признано виновным в присвоении при попытке вымогательства взятки у заявительницы в обмен на освобождение ее от преследования Департамента (см. § 21 настоящего Постановления). В этом случае заявительница могла быть причастна к незаконным махинациям в отношении этой квартиры и не имела права на правовую защиту. Кроме того, по мнению властей Российской Федерации, недобросовестность заявительницы при заключении сделки проявилась в способе определения цены квартиры сторонами путем деления ее на три части (см. § 14 настоящего Постановления), чтобы не достигнуть миллиона рублей для целей уплаты налога на доходы в соответствии с российским законодательством. Власти Российской Федерации утверждали, что таким образом заявительница допустила правонарушение ввиду уклонения от налогов и продемонстрировала "противоправный умысел" совместно с другой стороной сделки, что сделало всю сделку незаконной, вследствие чего "все приобретенное по сделке... подлежало переходу в доход Российской Федерации".

42. Власти Российской Федерации добавили, что в любом случае статус добросовестного приобретателя не обеспечивал заявительнице защиту в соответствии со статьей 302 Гражданского кодекса Российской Федерации, поскольку не было сомнений в том, что квартира выбыла из владения Департамента жилищной политики помимо его воли.

43. Кроме того, власти Российской Федерации указывали, что условия договора купли-продажи, заключенного между заявительницей и В., предусматривали гарантию от угрозы утраты титула продавца (см. § 14 настоящего Постановления), которая существовала, но не была известна сторонам. Власти характеризовали это условие как "весьма необычное и даже странное" и предлагали Европейскому Суду истолковать его как доказательство осведомленности заявительницы относительно потенциального недостатка в приобретении титула на квартиру, который переходил к ней. Они также утверждали, что заявительница не исчерпала внутренних средств правовой защиты, не воспользовавшись этой договорной гарантией против В.

44. Что касается существа жалобы, власти Российской Федерации полагали, что вмешательство в имущественные права заявительницы преследовало законную цель защиты прав и интересов других лиц, особенно лиц, поставленных на учет для получения социального жилья. Власти Российской Федерации подчеркивали, что государства-участники обычно пользуются широкими пределами усмотрения в социально-экономических вопросах, таких как жилищный. В настоящем деле они полагали, что Департамент жилищной политики был обязан восстановить право собственности города и передать квартиру нуждающимся в ней. Следовательно, истребование имущества в настоящем деле являлось необходимым и не возлагало на заявительницу избыточного бремени, поскольку прокуратура вступила в дело в ее интересах с требованием пересмотра судебных решений в порядке надзора. Кроме того, заявительница была признана потерпевшей в продолжающемся уголовном разбирательстве по поводу мошенничества, по крайней мере, временно. Наконец, заявительница извлекла выгоду из приостановления исполнительного производства, что отсрочило ее выселение.

2. Заявительница

45. Заявительница не согласилась с доводами властей Российской Федерации и поддержала свою жалобу. Она, в частности, настаивала на том, что ее конвенционные права были нарушены государством, а не частными лицами.

46. Она также утверждала, что приобрела квартиру добросовестно, и сослалась на решения судов страны, подтвердившие ее статус добросовестного приобретателя. Заявительница указала, что имела право доверять титулу, переданному Е. органами власти в порядке приватизации. Она полагала, что, поскольку власти, ознакомившись с документами Е., разрешили ей зарегистрироваться по адресу M. в качестве его жены и стать собственницей в порядке приватизации, то заявительница не могла сомневаться в том, что титул имеет дефекты.

47. Заявительница категорически отрицала нарушение или сговор с должностным лицом государства, в частности, с А.Б., или незаконные сделки с В. или уклонение от уплаты налогов. Она приобрела квартиру для собственного пользования и проживала там со своим сыном с соблюдением всех требований закона, предъявляемых к законному собственнику. Тот факт, что квартира была перепродана в течение непродолжительного срока, не казался ей необычным, поскольку многие приобретают недвижимость в целях инвестирования и перепродают ее, как только это становится коммерчески выгодным. В. был допрошен в рамках уголовного разбирательства, и это не повлекло подозрение следственных органов в мошенничестве. Заявительница не имела оснований сомневаться в том, что он приобрел и перепродал квартиру добросовестно. Она никогда не подозревалась в незаконных сделках, и утверждения властей Российской Федерации о незаконном поведении с ее стороны являлись необоснованными.

48. Кроме того, заявительница оспаривала, что приватизация квартиры Е. осуществлялась против воли Департамента жилищной политики. Любое мошенничество со стороны Е. или другого лица, действовавшего от ее имени, не имело отношения к наличию или отсутствию умысла Департамента на отчуждение имущества. Не утверждалось, что должностное лицо, ответственное за приватизацию, вышло за пределы своих полномочий или что ее подпись являлась поддельной. Соответственно, статья 302 Гражданского кодекса Российской Федерации не подлежала применению, а требование Департамента жилищной политики относительно квартиры - удовлетворению. В любом случае заявительница полагала, что мошеннической приватизации способствовали должностные лица государства, поскольку мошенничество было легко выявить, и соответствующие органы обязаны были сделать это по действующему законодательству, таким образом, они, по-видимому, сознательно приняли подложные документы. Однако возможная причастность должностных лиц государства к мошенничеству не была надлежащим образом расследована в рамках уголовного разбирательства, что лишило возможности принятия мер против них.

49. Заявительница также настаивала на том, что утрата квартиры возложила на нее чрезмерное индивидуальное бремя. Несмотря на вмешательство Генеральной прокуратуры Российской Федерации и приостановление исполнительного производства ей бы пришлось освободить квартиру в ближайшем будущем. Заявительница полагала несоразмерным, что после уплаты полной рыночной стоимости квартиры она была бы лишена имущества в отсутствие своей вины и была вынуждена приобретать жилье по рыночной стоимости, что не могла себе позволить.

50. Заявительница, наконец, утверждала, что уголовное расследование мошенничества не обеспечивало ей перспектив возмещения, поскольку после смерти M. и Е. дальнейшие возможности сбора доказательств были сомнительными. Кроме того, она была лишена статуса потерпевшей в этом разбирательстве и поэтому не могла участвовать в нем эффективно.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

51. Европейский Суд принимает к сведению, что власти Российской Федерации выдвинули два основания признания настоящей жалобы неприемлемой. Европейский Суд рассмотрит их в следующем порядке.

(a) Применимость статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

52. Власти Российской Федерации утверждали, что, настоящее дело не относится к сфере действия статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, поскольку затрагивает спор между частными лицами. Действительно, Европейский Суд ранее подчеркивал, что теоретически он не должен разрешать споры частного характера. Соответственно, Европейский Суд рассмотрит вопрос о том, относится ли к ним спор с участием заявительницы.

53. Во-первых, Европейский Суд учитывает, что, насколько власти Российской Федерации указывали на спор между заявительницей и В. как на предмет настоящего дела, их довод является ошибочным. Из решений национальных судов с достаточной очевидностью следует, что именно Департамент жилищной политики предъявил иск к заявительнице от имени Москвы, следовательно, участниками данного спора являлись заявительница и муниципальный орган. Таким образом, ситуация заявительницы явно отличалась от дел Жуковских, Кухаржа и Штиса, на которые ссылались власти Российской Федерации и которые упоминались выше, затрагивавших разрешение споров между частными лицами.

54. Европейский Суд также отмечает, что при определенных обстоятельствах он может рассматривать спор между государством или муниципалитетом и лицом в качестве частно-правового, как в деле S.O., A.K., Ar.K. и Y.S.P.E.H.V., также указанном властями Российской Федерации и упоминавшемся выше. Это дело затрагивало спор о наследовании, в котором государственное казначейство являлось стороной как один из претендентов на наследование, и Европейский Суд заключил, что право казначейства участвовать в этом разбирательстве было таким же, как и у любого наследника - физического лица. Соответственно, Европейский Суд решил, что национальные суды не более чем применяли нормы частного права к гражданскому спору, и, отметив, что оспариваемое разбирательство не было произвольным или несправедливым, признал жалобу на нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции неприемлемой.

55. В настоящем деле, напротив, Европейский Суд не может считать спор чисто гражданским. В значительной части решение от 9 июля 2009 г. затрагивало вывод о мошенничестве в связи с регистрацией, социальным наймом и приватизацией Е. Данный вывод являлся достаточным для признания судами права города на истребование квартиры. Иными словами, лишение заявительницы права собственности являлось прямым следствием вывода национальных судов о недостатке процедуры первоначального выбытия квартиры из муниципальной собственности.

56. Европейский Суд отмечает, что национальный суд установил, что Е. или другое лицо, действовавшее от ее имени, зарегистрировалась в квартире, приобрела право социального найма и, наконец, приватизировала квартиру с использованием подложных документов.

57. Европейский Суд отмечает, что, насколько мошенничество затрагивало регистрацию по месту жительства, это был административно-правовой вопрос, относящийся к ведению паспортной службы органов внутренних дел. Предоставление жилья по социальному найму относилось к сфере публичных благ, регулируемых Жилищным, а не Гражданским кодексом Российской Федерации, и осуществлялось Департаментом жилищной политики - структурным подразделением московской муниципальной власти. Тот же орган контролировал приватизацию социального жилья в соответствии с национальной системой приватизации, которая представляла собой сложную регулятивную отрасль, включающую законодательные положения публично-правового и частно-правового характера. В контексте настоящего дела его функция заключалась в применении государственных правил для проверки права на получение и приватизацию социального жилья и обеспечении соответствия перехода права собственности от государства к частному лицу согласно порядку, предусмотренному законом. При этом он осуществлял полномочия государства в отличие от заключения частно-правовых сделок на равноправной основе с частными лицами.

58. Таким образом, Европейский Суд полагает, что предмет спора и материально-правовые положения, примененные в настоящем деле, включали, в частности, существенные элементы публичного права и предусматривали участие государства в его регулятивном качестве, не являвшегося частной стороной гражданской сделки.

59. С учетом вышеизложенного Европейский Суд не может заключить, что разбирательство в настоящем деле могло рассматриваться как разрешение спора сторон в соответствии с частным правом. Соответственно, он отклоняет возражение властей Российской Федерации относительно применимости статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в настоящем деле.

(b) Предполагаемое неисчерпание внутренних средств правовой защиты

60. Второе возражение властей Российской Федерации касалось предполагаемого неисчерпания заявительницей внутренних средств правовой защиты, поскольку она не предъявила иск к В. о возмещении убытков в связи с утратой титула.

61. Европейский Суд принимает к сведению, что заявительница утверждала, что является жертвой нарушения ее права на уважение собственности вследствие признания недействительным ее титула решением суда, вступившим в силу. Он отмечает, что иные средства защиты, которые потенциально могли восстановить ее титул, в российском законодательстве при наличии этого решения отсутствовали.

62. Европейский Суд также учитывает, что не располагает сведениями о том, могла ли заявительница требовать возмещения убытков от В. или намеревалась ли она это сделать. Однако он полагает, что существование такой возможности не может лишить ее статуса жертвы для целей ее жалобы на нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, оно также не может считаться необходимым для соблюдения правила исчерпания внутренних средств правовой защиты в значении пункта 1 статьи 35 Конвенции. Любые убытки, возмещения которых она могла требовать от В., могут учитываться лишь для целей оценки пропорциональности вмешательства и определения материального ущерба, если нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции будет установлено Европейским Судом и если в соответствии со статьей 41 Конвенции будет присуждена компенсация ущерба.

(c) Вывод

63. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

64. Европейский Суд напоминает свою последовательную прецедентную практику о структуре статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции и порядке применения трех правил, содержащихся в этом положении (см. в числе многих примеров Постановление Большой Палаты по делу ""Дж.А. Пай (Оксфорд) Лтд." и "Дж. А. Пай (Оксфорд) Лэнд Лтд" против Соединенного Королевства" (J.A. Pye (Oxford) Ltd and J.A. Pye (Oxford) Land Ltd v. United Kingdom), жалоба N 44302/02, § 52, ECHR 2007-... , Постановление Большой Палаты от 16 ноября 2004 г. по делу "Брункрона против Финляндии" (Bruncrona v. Finland), жалоба N 41673/98, §§ 65-69, и Постановление Большой Палаты по делу "Брониовский против Польши" (Broniowski v. Poland), жалоба N 31443/96, § 134, ECHR 2004-V).

65. Европейский Суд напоминает, что для соответствия общему правилу статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции вмешательство должно соблюдать принцип законности и преследовать законную цель средствами, разумно пропорциональными преследуемой цели (см., например, Постановление Большой Палаты по делу "Бейелер против Италии" (Beyeler v. Italy), жалоба N 33202/96, §§ 108-114, ECHR 2000-I).

66. Вмешательство в право на уважение собственности, следовательно, должно устанавливать "справедливое равновесие" между потребностями общества или общим интересом и требованиями защиты фундаментальных прав лица. Необходимость достижения этого равновесия отражена в структуре статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции как таковой, которая должна применяться с учетом общего принципа, изложенного в ее первом предложении. В частности, должно быть достигнуто разумное соотношение пропорциональности между применяемыми средствами и целью, преследуемой мерой, которая лишает лица его имущества или контролирует его использование. Условия компенсации по соответствующему законодательству имеют значение для оценки того, насколько оспариваемая мера учитывает требуемое справедливое равновесие, и возлагает ли она несоразмерное бремя на заявителя (см. Постановление Большой Палаты по делу "Бывший король Греции и другие против Греции" (Former King of Greece and Others v. Greece), жалоба N 25701/94, § 89, ECHR 2000-XII).

67. В этой связи изъятие имущества без уплаты суммы, разумно связанной с его стоимостью, обычно составляет несоразмерное вмешательство, которое не может быть оправдано с точки зрения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Однако это положение не гарантирует полной компенсации при всех обстоятельствах, поскольку законный "публичный интерес" может требовать возмещения в меньшем размере по сравнению с полной рыночной стоимостью (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу "Папахелас против Греции" (Papachelas v. Greece), жалоба N 31423/96, § 48, ECHR 1999-II).

68. Хотя статья 1 Протокола N 1 к Конвенции не содержит прямых процессуальных требований, данное разбирательство также должно предоставлять лицу разумную возможность представить свою позицию компетентным органам для цели эффективного оспаривания мер, представляющих вмешательство в права, гарантированные этим положением (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Йокела против Финляндии" (Jokela v. Finland), жалоба N 28856/95, § 45, ECHR 2002-IV).

(b) Применение этих принципов в настоящем деле

(i) Наличие "имущества"

69. Европейский Суд отмечает, что заявительница вселилась в квартиру после ее покупки у В. в соответствии с условиями и порядком, предусмотренными законом. Она была признана в качестве законного собственника государством, включая органы регистрации прав на недвижимость и по месту жительства, жилищные органы. Соответственно, это составляло "имущество" для целей статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

(ii) Наличие и природа вмешательства

70. Насколько власти Российской Федерации можно понять как утверждающих, что судебные решения в настоящем деле не составляли вмешательство в права заявительницы, гарантированные статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции, поскольку они представляли всего лишь разрешение спора между лицами в соответствии с частным правом, этот довод был рассмотрен и отклонен Европейским Судом при рассмотрении предварительного возражения (см. §§ 52-59 настоящего Постановления). Он полагает, что обжалуемая ситуация не оставляет сомнений в наличии вмешательства.

71. Что касается природы вмешательства, Европейский Суд находит, что сложность правовой ситуации в настоящем деле не позволяет ее точно классифицировать: с одной стороны, заявительница рассматривалась как законная собственница квартиры с момента ее приобретения, и ее титул не оспаривался в течение почти трех лет, с другой стороны, суды установили с обратной силой, что Москва всегда оставалась собственницей, что исключало наличие любых других титулодержателей. В любом случае Европейский Суд не считает необходимым разрешать вопрос о применимости к настоящему делу второго предложения первого абзаца статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Последовательная позиция Европейского Суда заключается в том, что ситуация, предусмотренная вторым предложением первого абзаца статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, представляет собой лишь частный случай вмешательства в право на уважение собственности, гарантированное в качестве общего правила первым предложением. Соответственно, Европейский Суд полагает, что обжалуемая ситуация подлежит рассмотрению с точки зрения данного общего правила (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Бейелер против Италии", § 106, Постановление Европейского Суда от 13 декабря 2007 г. по делу "Гаши против Хорватии" (Gashi v. Croatia), жалоба N 32457/05, §§ 27-31, и Постановление Европейского Суда от 27 мая 2010 г. по делу "Джёкич против Боснии и Герцеговины" (Dokic v. Bosnia and Herzegovina), жалоба N 6518/04, §§ 57-58).

(iii) Являлось ли вмешательство законным

72. Европейский Суд учитывает, что заявительница оспаривала законность лишения ее права собственности на квартиру. Она, в частности, оспаривала применение пункта 1 статьи 302 Гражданского кодекса Российской Федерации и возражала против того, что квартира выбыла из владения Москвы помимо воли Департамента жилищной политики. Если бы это положение не было применено, она пользовалась бы защитой в качестве добросовестного приобретателя.

73. Европейский Суд отмечает, что пункт 1 статьи 302 Гражданского кодекса Российской Федерации допускает истребование имущества у добросовестного приобретателя при условии, что оно выбыло из владения собственника или владельца помимо его воли. Толкование Пленума Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда, а также Конституционного Суда (см. их Постановления от 29 апреля 2010 г. и от 27 января 2011 г. соответственно, последнее процитировано в § 37 настоящего Постановления) заключается в том, что для истребования имущества у добросовестного приобретателя первоначальный собственник должен доказать, что имущество было отчуждено помимо его воли. Высшие суды дали судам общей юрисдикции прямое указание исследовать намерения собственника в качестве самостоятельного вопроса, отличного от вопроса о том, являлся ли действительным договор о переходе права на имущество.

74. Однако ни Черемушкинский районный суд, ни Московский городской суд не рассматривали вопроса о намерениях Департамента жилищной политики при переходе права собственности. Поскольку суды установили факт мошенничества в процессе приватизации, которое делало недействительной эту сделку, они автоматически заключили, что квартира выбыла из владения города в отсутствие намерения ее отчуждения. Фактически на это упущение указали в своих обращениях Уполномоченный по правам человека в Москве и заместитель Генерального прокурора Российской Федерации, которые считали подход, принятый судами, противоречивым, но Верховный Суд не нашел этот вопрос заслуживающим пересмотра.

75. С учетом вышеизложенного Европейский Суд не может исключить наличия определенных недостатков в применении национального законодательства или в качестве закона в связи с его недостаточной ясностью. Однако Европейскому Суду не требуется разрешать данный вопрос, поскольку независимо от законности национального вмешательства оно не отвечает требованию пропорциональности, как будет показано в дальнейшем.

(iv) Законная цель

76. По той же причине Европейский Суд будет исходить из того, что оспариваемая мера преследовала общественный интерес, так как отстаивала интересы очередников на получение социального жилья, как утверждало государство-ответчик. В любом случае Европейский Суд в целом учитывает в таких сферах, как жилищная, оценку законодателя относительного того, что отвечает общим интересам, если эта оценка не является явно необоснованной (см. Постановление Большой Палаты по делу ""Иммобилиаре Саффи" против Италии" (Immobiliare Saffi v. Italy), жалоба N 22774/93, § 49, ECHR 1999-V).

(v) Пропорциональность вмешательства

77. Европейский Суд напоминает, что любое вмешательство в имущественное право должно в дополнение к законности и наличию законной цели также удовлетворять требованию пропорциональности. Как неоднократно указывал Европейский Суд, должно быть установлено справедливое равновесие между требованием общего интереса сообщества и требованиями защиты основных прав лица, и установление такого равновесия присуще всей Конвенции. Требуемое равновесие не будет установлено, если на заинтересованное лицо возлагается индивидуальное и чрезмерное бремя (см. Постановление Европейского Суда от 23 сентября 1982 г. по делу "Спорронг и Лёнрот против Швеции" (Sporrong and Lonnroth v. Sweden), §§ 69-74, Series A, N 52, и Постановление Большой Палаты по делу "Брумэреску против Румынии" (Brumarescu v. Romania), жалоба N 28342/95, § 78, ECHR 1999-VII).

78. Как отмечалось выше, титул заявительницы был аннулирован в связи с мошенничеством в рамках процедур, в соответствии с которыми квартира была приватизирована третьим лицом, после обнаружения подложных документов (см. §§ 24 и 55 настоящего Постановления). Европейский Суд уже подчеркивал, что данные процедуры проводились официальными органами в осуществление полномочий государства (см. § 57 настоящего Постановления). Он также отмечает, что из объяснений властей Российской Федерации не вполне ясно, почему подлог документов был обнаружен в 2008 году, а не в 2004-2005 годах, когда соответствующие органы рассматривали заявления Е. о регистрации по месту жительства, предоставлении социального жилья и приватизации. Из материалов дела следует, что подлог мог быть и впоследствии был установлен путем направления простых запросов в орган ЗАГС Калуги, штамп которого был использован для изготовления фальшивого свидетельства о браке, и к московскому нотариусу, который предположительно удостоверил заявление M. Точно так же паспортная служба Москвы могла без труда проверить по базе данных, не числится ли паспорт утраченным. С помощью дополнительного запроса можно было обратиться в паспортную службу Калуги для подтверждения действительности паспорта Е. и проверки ее регистрации по месту жительства.

79. По мнению Европейского Суда, ничто не препятствовало властям, ответственным за регистрацию, социальный наем и приватизацию Е., в установлении подлинности ее документов до удовлетворения ее заявлений. К исключительной компетенции государства относятся определение условий и порядка отчуждения своего имущества в пользу лиц, которых оно считает имеющими на него право, и контроль соблюдения этих условий. Кроме того, дальнейшие сделки в отношении квартиры также требовали легализации государством, в данном случае Главным управлением Федеральной регистрационной службы по Москве, процедуры, специально направленной на повышение безопасности собственника. При таком количестве регулятивных органов, обеспечивающих чистоту титула Е., ни заявительница, ни иное третье лицо - покупатель квартиры - не должны были оценивать риск прекращения права собственности в связи с недостатками, которые должны были быть устранены в рамках процедур, специально введенных в этих целях. Упущение властей не могло оправдать последующие санкции против добросовестного приобретателя данного имущества.

80. Европейский Суд также отмечает, что заявительница была лишена права собственности без компенсации и что она не могла рассчитывать на получение иного жилья от государства. Он отклоняет утверждение властей Российской Федерации о том, что заявительница каким-либо образом несла ответственность за свое положение вследствие отсутствия надлежащей старательности, недобросовестности или незаконного поведения, как необоснованное и противоречащее их иным объяснениям и выводам национальных судов. Европейский Суд напоминает, что ошибки или просчеты государственных органов должны служить выгоде заинтересованных лиц, особенно в отсутствие иных конфликтующих интересов. Иными словами, риск любой ошибки, допущенной государственным органом, должно нести государство, и ошибки не должны устраняться за счет заинтересованного лица (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гаши против Хорватии", § 40, и с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Радчиков против Российской Федерации" (Radchikov v. Russia), жалоба N 65582/01, § 50* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2007.)). Таким образом, Европейский Суд заключает, что лишение заявительницы права собственности возложило на нее чрезмерное индивидуальное бремя и что публичный интерес не являлся для этого достаточным оправданием.

81. Власти Российской Федерации утверждали, что последствия лишения заявительницы права собственности могли быть смягчены, если бы она предъявила к В. иск о возмещении убытков. Действительно, Европейский Суд признает, что она не была лишена подобного права. Однако при конкретных обстоятельствах дела ясно, что возмещение убытков не могло быть переложено на лицо, допустившее мошенничество, поскольку уголовное расследование до настоящего времени не установило виновного, и шансы его установления фактически отсутствуют, в частности, поскольку основные свидетели, M. и Е., скончались. Власти Российской Федерации по существу полагали, что свое чрезмерное индивидуальное бремя заявительница могла переложить на другого добросовестного индивидуального покупателя, и Европейскому Суду трудно установить, каким образом это могло бы улучшить равновесие между общественным интересом и необходимостью защиты прав отдельных лиц. В то же время Европейский Суд напоминает, что любая компенсация, которую заявительница могла бы получить от В., имела бы значение для оценки ее убытков, потенциально для целей статьи 41 Конвенции (см. § 62 настоящего Постановления).

82. Вышеизложенные соображения являются достаточными для того, чтобы Европейский Суд мог заключить, что условия, при которых заявительница была лишена титула на квартиру, возложили на нее индивидуальное и чрезмерное бремя и что власти не установили справедливого равновесия между требованиями общественного интереса, с одной стороны, и правом заявительницы на уважение ее собственности, с другой.

83. Соответственно, имело место нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

84. Заявительница жаловалась на то, что выселение представляет нарушение ее права на уважение жилища. Она ссылалась на статью 8 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

85. Объяснения властей Российской Федерации в отношении статьи 8 Конвенции были в основном теми же, что и в части статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Они полагали, что выселение заявительницы было законным, преследовало законную цель защиты прав лиц, имеющих право на социальное жилье, и было соразмерно данной цели. Власти Российской Федерации подчеркивали, что заявительнице уже несколько раз продлевался срок освобождения квартиры, и она не была бы лишена жилья, поскольку могла переехать к родителям, которые также проживали в Москве.

2. Заявительница

86. Заявительница поддержала свою жалобу, утверждая, что ее выселение не отвечает публичному интересу. В связи с этим она станет нуждающейся в жилом помещении, поскольку власти отказали ей в социальном жилье. Заявительница также подчеркивала, что Департамент жилищной политики отказал ей в разрешении на проживание на условиях социального найма, вследствие разбирательства о выселении она утратит право законного проживания в Москве и не будет иметь права на социальное жилье в ней. Кроме того, даже если бы она приобрела право постановки на учет, ей пришлось бы ожидать его не менее десяти лет.

87. Кроме того, заявительница утверждала, что ее месячный доход составляет примерно 250 евро, и она не сможет приобрести другую квартиру, поскольку самая дешевая однокомнатная квартира в Москве стоит около 150 000 евро, тогда как аренда ее обойдется не менее чем в 500 евро в месяц. Она не могла бы переехать в другой регион, поскольку не могла бы приобрести себе жилье и в другом месте, хотя оно и дешевле, чем в Москве, и в любом случае ее семья и друзья проживают в Москве, там же находится ее работа, и она не имеет связей в другом месте.

88. Наконец, заявительница утверждала, что продления срока освобождения квартиры существенно не изменили ее ситуацию, поскольку выселение оставалось неизбежным, особенно с учетом того, что последнее ходатайство о продлении срока было отклонено.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

89. Власти Российской Федерации не выдвинули возражений против приемлемости жалобы, кроме тех, которые уже были рассмотрены и отклонены с точки зрения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

90. Европейский Суд прежде всего отмечает, что заявительница проживала в квартире со своим несовершеннолетним сыном с момента ее приобретения у В. в сентябре 2005 года. Ее право собственности было зарегистрировано и признано всеми регулятивными органами. Право заявительницы проживать там следовало из ее права собственности. Таким образом, это бесспорно было ее жилищем, и власти Российской Федерации никогда не утверждали обратного.

91. Европейский Суд далее рассмотрит вопрос о том, имело ли место вмешательство в право заявительницы на уважение ее жилища. Он отмечает, что решение, лишившее ее титула, также предусматривало ее выселение из помещения, и данное решение вступило в силу. В этой ситуации заявительница не имела иных средств защиты от решения об освобождении квартиры, и суды отказали ей в дальнейшем приостановлении его исполнения. Европейский Суд напоминает, что само вынесение решения о выселении представляет собой вмешательство в право лица на уважение его жилища независимо от того, исполнено ли оно (см. Постановление Европейского Суда от 9 октября 2007 г. по делу "Станкова против Словакии" (Stankova v. Slovakia), жалоба N 7205/02, Постановление Европейского Суда от 13 мая 2008 г. по делу "Макканн против Соединенного Королевства" (McCann v. United Kingdom), жалоба N 19009/04, и Постановление Европейского Суда от 15 января 2009 г. по делу "Чосич против Хорватии" (Cosic v. Croatia, жалоба N 28261/06). В настоящем деле власти Российской Федерации прямо не оспаривали, что имело место вмешательство в право заявительницы, предусмотренное статьей 8 Конвенции, и при данных обстоятельствах наличие вмешательства не подлежит сомнению.

92. Европейский Суд также отмечает, что законность выселения не оспаривается. Согласно национальному законодательству оно является автоматическим следствием прекращения права собственности. Таким образом, Европейский Суд находит его законным. Обращаясь к вопросу о законной цели, Европейский Суд признает, что выселение заявительницы направлено на защиту прав получателей социальных благ, которым должна быть выделена эта квартира, как это утверждают власти Российской Федерации.

93. Таким образом, Европейский Суд переходит к вопросу о том, было ли вмешательство "необходимо в демократическом обществе". Производя свою оценку, он рассмотрит вопрос о том, отвечало ли оно "неотложной общественной потребности", и, в частности, преследовало ли оно законную цель. Европейский Суд ранее указывал, что пределы усмотрения в жилищных вопросах yже, когда речь идет о правах, гарантированных статьей 8 Конвенции, по сравнению с правами, предусмотренными статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции, ввиду основополагающего значения статьи 8 Конвенции для личности, ее самоопределения, физической и моральной неприкосновенности, поддержания отношений с другими, постоянного и безопасного места в обществе (см. Постановление Европейского Суда от 27 мая 2004 г. по делу "Коннорс против Соединенного Королевства" (Connors v. United Kingdom), жалоба N 66746/01, §§ 81-84, и Постановление Европейского Суда от 21 июня 2011 г. по делу "Орлич против Хорватии" (Orlic v. Croatia), жалоба N 48833/07, §§ 63-70).

94. Европейский Суд отмечает, что решение о выселении заявительницы было вынесено национальными судами автоматически после того, как они лишили ее права собственности. Они не предприняли дальнейшего анализа пропорциональности меры, примененной к заявительнице, а именно выселения из квартиры, которую они признали государственной собственностью. Однако гарантии Конвенции требуют, чтобы любое вмешательство в право заявителя на уважение жилища не только было основано на законе, но и являлось пропорциональным, согласно пункту 2 статьи 8 Конвенции, законной цели, которую оно преследовало, с учетом конкретных обстоятельств дела. Кроме того, ни одно положение национального законодательства не может толковаться способом, несовместимым с обязательствами государства-ответчика в соответствии с Конвенцией (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Станкова против Словакии", § 24).

95. Европейский Суд также придает значение тому факту, что жилище заявительницы перешло к государству, а не к другому частному лицу, интерес которого в этой конкретной квартире следовало бы учитывать (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Орлич против Хорватии", § 69). Выгодоприобретатели из числа очередников, которым она предположительно предназначалась, не были достаточно индивидуализированы, чтобы их личные обстоятельства могли быть сопоставлены с интересами заявительницы. В любом случае ни один из очередников не имел такой связи с квартирой, как заявительница, или едва ли мог иметь интерес в конкретном помещении по сравнению с аналогичным.

96. Наконец, Европейский Суд учитывает, что обстоятельства заявительницы не давали ей права на замену жилья, и Департамент жилищной политики не проявил доброй воли путем предоставления если не постоянного, то хотя бы временного жилья, в которое она могла бы переехать. Помимо предположения властей Российской Федерации о возможности переезда заявительницы к родителям, власти дали понять, что не намерены участвовать в решении ее жилищного вопроса. Отсюда следует, что права заявительницы, гарантированные статьей 8 Конвенции, полностью не учитывались при сопоставлении ее индивидуальных прав с интересами города Москвы.

97. Соответственно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции в настоящем деле.

III. Применение статьи 41 Конвенции

98. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

99. Заявительница требовала 249 547 долларов США в качестве компенсации материального ущерба, сумму, которая позволила бы ей приобрести сопоставимую квартиру по отношению к той, которую она утратила. Она также требовала 60 000 евро в качестве компенсации морального вреда, который претерпели она и ее сын (30 000 евро каждый), ссылаясь на страх, испытанный ею в связи с грозящей утратой жилья. Она утверждала, что она и ее сын пережили стресс из-за обязанности освободить квартиру и искать новое жилье, из-за отсутствия средств на приобретение нового жилья и судебного разбирательства, которое ей пришлось вести в течение ряда лет с целью оспаривания лишения титула и выселения.

100. Власти Российской Федерации оспаривали эти суммы как незаслуженные, необоснованные и чрезмерные. Они напоминали, что Европейский Суд должен учитывать свою субсидиарную функцию и не должен заменять своими выводы национальных судов в гражданском споре. Они также отмечали, что заявительница по-прежнему вправе предъявить к В. иск о возмещении убытков, причиненных утратой титула.

101. Власти Российской Федерации также полагали, что, если Европейский Суд присудит компенсацию в пользу заявительницы, она имеет право только на 998 000 рублей, сумму, указанную в качестве основной в договоре купли-продажи, заключенном заявительницей и В. Они утверждали, что справедливая рыночная цена была умышленно не указана сторонами в целях избежания налогообложения. Однако на случай, если Европейский Суд решил бы присудить компенсацию на основе текущей рыночной цены, власти Российской Федерации прилагали официальную оценку рыночной стоимости по местонахождению квартиры, которая на декабрь 2010 года колебалась от 145 000 до 155 000 рублей за кв. м, соответственно, квартира площадью 37,6 кв. м стоила бы от 5 452 000 до 5 828 000 рублей.

102. Власти Российской Федерации также оспаривали требование заявительницы о компенсации морального вреда. Во-первых, они подчеркивали, что сын заявительницы не являлся стороной настоящего разбирательства, и поэтому компенсация в связи его предполагаемыми страданиями не должна присуждаться. Они также отмечали, что данное требование расходится с практикой выплаты компенсаций, ранее присуждавшихся Европейским Судом в аналогичных делах.

103. Что касается довода властей Российской Федерации относительно субсидиарной функции Европейского Суда в вопросах гражданского права, Европейский Суд уже рассматривал его в контексте предварительного возражения (см. §§ 52 - 59 настоящего Постановления) и заключил, что разбирательство в настоящем деле не может рассматриваться как разрешение частно-правового спора. Данный вывод в равной степени применим и здесь.

104. Обращаясь к утверждению властей Российской Федерации о том, что заявительница по-прежнему может предъявить к В. иск о возмещении убытков, Европейский Суд напоминает ранее сделанный вывод о том, что любая компенсация, полученная заявительницей от В., действительно могла быть принята во внимание для целей исчисления материального ущерба в соответствии со статьей 41 Конвенции. Однако стороны не упоминали о какой-либо компенсации, полученной заявительницей, и Европейский Суд не осведомлен о предъявлении такого требования в национальные суды. Следовательно, он исходит из того, что в настоящее время заявительница не получила компенсации от В. Кроме того, Европейский Суд полагает, что, если такие требования будут предъявлены в национальные суды в будущем, последние будут вправе зачесть компенсацию, присужденную Европейским Судом в настоящем Постановлении. Таким образом, он продолжит рассмотрение вопроса о справедливой компенсации.

105. Европейский Суд учитывает вышеизложенный вывод о том, что власти нарушили право заявительницы на уважение собственности, гарантированное статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции, лишив ее титула на квартиру (см. § 83 настоящего Постановления). Он также напоминает свой вывод о том, что выселение заявительницы из квартиры после лишения ее титула нарушило ее право на уважение жилища, предусмотренное статьей 8 Конвенции (см. § 97 настоящего Постановления). Делая данный вывод, Европейский Суд подчеркивает центральное значение права на уважение жилища в конвенционной иерархии прав (см. § 93 настоящего Постановления) и учитывает привязанность заявительницы к этой конкретной квартире (см. § 95 настоящего Постановления). Он полагает, что имеется очевидная связь между установленным нарушением и ущербом, причиненным заявительнице.

106. Европейский Суд напоминает, что обычно приоритетом при применении статьи 41 Конвенции является restitutio in integrum* (* Restitutio in integrum (лат.) - восстановление в первоначальное положение, полная реституция, возвращение к первоначальному состоянию, восстановление той ситуации, в которой находилось лицо до нарушения Конвенции (прим. переводчика).), поскольку от государства-ответчика ожидается все осуществимое возмещение последствий нарушения таким способом, чтобы восстановить, насколько это возможно, положение, существовавшее до нарушения (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 26 октября 1984 г. по делу "Пьерсак против Бельгии" (Piersack v. Belgium) (статья 50), § 12, Series A, N 85, Постановление Европейского Суда от 27 мая 2010 г. по делу "Тчитчинадзе против Грузии" (Tchitchinadze v. Georgia), жалоба N 18156/05, § 69, Постановление Европейского Суда от 15 июня 2010 г. по делу "Фенер Рум Патриклии (Вселенский патриархат) против Турции" (Fener Rum Patrikligi (Ecumenical Patriarchy) v. Turkey) (справедливая компенсация), жалоба N 14340/05, § 35, § 198, и Постановление Европейского Суда от 19 июля 2011 г. по делу "Стойчева против Болгарии" (Stoycheva v. Bulgaria), жалоба N 43590/04). Соответственно, учитывая свои выводы в настоящем деле и, в частности, отметив отсутствие интереса третьего лица или иного препятствия в восстановлении права собственности заявительницы, Европейский Суд полагает, что наиболее целесообразной формой возмещения были бы восстановление титула заявительницы на квартиру и отмена решения о ее выселении. Таким образом, заявительница была бы поставлена, насколько это возможно, в положение, эквивалентное тому, в котором она находилась бы, если бы нарушение статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции не было бы допущено.

107. Кроме того, Европейский Суд не сомневается в том, что заявительница испытала страдание и разочарование в связи с лишением ее имущества и грозящим выселением из ее жилья. Европейский Суд уже отметил, что власти ничего не сделали для уменьшения ее беспокойства в связи с предстоящей утратой, хотя они признали ее добросовестной стороной. В то время как Европейский Суд принимает довод властей Российской Федерации о том, что сын заявительницы не является стороной настоящего разбирательства, и компенсация не должна ему присуждаться, он полагает, что статус заявительницы как одинокого родителя малолетнего ребенка является относимым фактором, усиливающим ее беспокойство и опасение по поводу выселения. Возникающий моральный вред не может быть адекватно компенсирован только установлением факта нарушения. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявительнице 9 000 евро по данному основанию.

B. Судебные расходы и издержки

108. Заявительница требовала 10 000 евро и 23 343 рубля в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в разбирательстве дела Европейским Судом, и 224 936 рублей в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в национальном разбирательстве, включавших судебные расходы, адвокатский гонорар, нотариальные и технические расходы. Заявительница также требовала компенсацию следующих расходов: за услуги почты в размере 583 рублей и 2 611 рублей, 5 150 рублей за экспертную оценку квартиры и 15 000 рублей за услуги по переводу. В общей сложности заявительница требовала 10 000 евро и 271 623 рубля. Она предоставила квитанции и копии соглашений об оказании услуг в поддержку своих требований по данному основанию.

109. Власти Российской Федерации утверждали, что заявительница требовала возмещения судебных расходов и издержек, понесенных от своего имени, а также от имени ее сына. Они просили Европейский Суд отстранить последнего, поскольку он не являлся стороной разбирательства в Европейском Суде. В любом случае они утверждали, что судебные расходы и издержки не были действительно и необходимо понесены и не являлись разумными по размеру. Наконец, адвокат заявительницы И.Ф. Пузанов не поставил свою адвокатскую печать, подтверждающую его право на практику.

110. Власти Российской Федерации просили Европейский Суд отклонить требование о выплате 224 936 рублей, что касается юридических издержек, понесенных заявительницей в национальном разбирательстве, поскольку они считали его не имеющим отношения к делу, рассматриваемому Европейским Судом.

111. Однако власти Российской Федерации согласились с требованиями, относящимися к переводу документов, привлечению эксперта и почтовым расходам.

112. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. Европейский Суд принимает к сведению, что И.Ф. Пузанов подписал два соглашения об оказании юридических услуг: одно о представлении интересов заявительницы в разбирательстве дела Европейским Судом, а другое о представлении интересов ее сына. Однако, как правильно указали власти Российской Федерации, только заявительница Гладышева инициировала настоящее дело, а не ее сын. Таким образом, Европейский Суд находит, что часть требований относительно соглашения об оказании услуг сыну заявительницы на сумму 5 000 евро в рамках требования о компенсации судебных расходов и издержек подлежит отклонению. Что касается остальной суммы в связи с юридическими услугами И.Ф. Пузанова, Европейский Суд признает, что он представил существенные объяснения в интересах заявительницы, не оставляя сомнений в том, что он оказывал ей юридические услуги, как это утверждалось заявительницей. Европейский Суд полагает, что заявительнице должны быть возмещены расходы в связи с его услугами по соглашению, независимо от того, поставил ли он адвокатскую печать, требуемую властями Российской Федерации.

113. Далее Европейский Суд полагает, что судебные расходы и издержки, понесенные в национальном разбирательстве, имеют прямое отношение к настоящему делу и также должны быть возмещены, как и остальная часть судебных расходов и издержек, требуемых заявительницей.

114. С учетом вышеизложенного Европейский Суд присуждает заявительнице 11 245 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

115. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

4) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано обеспечить соответствующими средствами в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции полное восстановление титула заявительницы на квартиру и отмену решения о ее выселении;

(b) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявительнице следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 9 000 евро (девять тысяч евро), а также любой налог, начисляемый на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 11 245 евро (одиннадцать тысяч двести сорок пять евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложен на заявительницу;

(c) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

5) отклонил оставшуюся часть требований заявительницы о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 6 декабря 2011 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Андре Вампаш Заместитель Секретаря Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда