Постановление Европейского Суда по правам человека от 19 июля 2011 г. Дело "Губиев (Gubiyev) против Российской Федерации" (жалоба N 29309/03) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Губиев (Gubiyev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 29309/03)

Постановление Суда

Страсбург, 19 июля 2011 г.

По делу "Губиев против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Пэра Лоренсена,

Георга Николау,

Мирьяны Лазаровой Трайковской,

Юлии Лафранк,

Линоса-Александра Сисилианоса, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 28 июня 2011 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 29309/03, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Сулейманом Семиевичем Губиевым (далее - заявитель) 12 мая 2003 г.

2. Интересы заявителя представлял М. Шидаев, адвокат, практикующий в Грозном. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, жаловался на то, что федеральные военнослужащие уничтожили имущество его компании во время специальной операции в Чеченской Республике и что национальные суды отказали в присуждении ему компенсации в этой связи. Он ссылался на статью 6 Конвенции и статью 1 Протокола N 1 к Конвенции.

4. 30 апреля 2008 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

5. 23 ноября 2009 г. председатель Первой Секции решил применить правило 41 Регламента Суда и рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

Факты

I. Обстоятельства дела

A. Факты

6. Заявитель родился в 1934 году и проживает в селе Чечен-Аул.

7. Он является единственным учредителем, директором и собственником Общества с ограниченной ответственностью "Восход" (далее - компания).

8. Заявитель утверждал, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, компания владела мельничным комплексом и бензозаправочной станцией.

1. Уничтожение имущества

9. В конце 1999 года российское правительство начало контртеррористическую операцию в Чеченской Республике.

10. 18 июля 2000 г., в ходе специальной операции в окрестностях села Чечен-Аул, военнослужащие войсковой части N 3660 Министерства внутренних дел Российской Федерации взорвали мельницу, принадлежащую компании, в результате чего она была полностью разрушена, а также была повреждена расположенная неподалеку бензозаправочная станция.

2. Обращение в административные органы

11. В 2000-2001 годах заявитель жаловался от имени компании на причиненный ущерб ряду официальных лиц, в том числе командиру войсковой части N 3660, главе администрации Чеченской Республики и прокурорам различных уровней.

12. 25 мая 2001 г. прокуратура войсковой части N 20102 отказала в возбуждении уголовного дела в связи с происшествием 18 июля 2000 г. В постановлении было указано, что в эту дату военнослужащие войсковой части N 3660 проводили специальную операцию в окрестностях Чечен-Аула и для уничтожения места, которое считалось складом оружия и боеприпасов террористов и которое они превратили в базу, откуда обстреливали федеральный блокпост, военнослужащие по приказу командования взорвали мельничный комплекс, принадлежащий компании, в результате чего он был полностью разрушен. В постановлении также утверждалось, что действия командования и военнослужащих войсковой части N 3660 основывались на статье 21 Федерального закона от 25 июля 1998 г. N 130-ФЗ "О борьбе с терроризмом" (далее - Закон о борьбе с терроризмом) и являлись абсолютно необходимыми в связи с незаконными действиями неустановленных боевиков, подвергавших жизни федеральных военнослужащих реальной опасности, и имели целью устранить эту опасность. В постановлении далее указывалось, что опасность не могла быть устранена иными средствами, и, следовательно, уничтожение имущества компании не являлось преступлением. Таким образом, в постановлении делалось заключение, что в действиях военнослужащих отсутствуют признаки состава преступления. В постановлении также было отмечено, что с учетом вышеупомянутых обстоятельств и того факта, что материальный ущерб был причинен третьему лицу, не совершившему никаких действий, которые делали бы причинение ущерба абсолютно необходимым, вопрос о возмещении ущерба должен быть разрешен в порядке гражданского судопроизводства.

3. Судебное разбирательство

13. В 2002 году заявитель, действуя от имени компании, возбудил разбирательство против войсковой части N 3660 в Арбитражном суде Ростовской области. Он требовал возмещения ущерба в размере 13 483 299 рублей (приблизительно 335 000 евро).

14. 2 июля 2002 г. суд вынес решение. В решении суд рассматривал мельничный комплекс и бензозаправочную станцию как имущество компании. Он изучил обстоятельства происшествия 18 июля 2000 г., изложенные компанией-заявителем, и подтвердил, что причиненный ущерб соответствовал сумме, указанной в иске. Что касается последнего, суд основывал свои выводы на смете работ (см. § 33 настоящего Постановления) и письме Государственного комитета Российской Федерации по строительной, архитектурной и жилищной политике, согласно которому первоначальная сумма должна быть скорректирована в соответствии с индексом цен в первом квартале 2002 года.

15. Суд также постановил следующее:

"...Прокуратура войсковой части N 20102 провела расследование происшествия. В постановлении от 25 мая 2001 г., отражавшем результаты расследования, было установлено, что 18 июля 2000 г. в соответствии с приказом командира военнослужащие войсковой части N 3660 проводили специальную операцию в селе Чечен-Аул и на прилегающей к нему территории.

Материалы дела свидетельствуют, что мельница, принадлежащая компании "Восход", являлась удобной позицией для обстрела внутренних войск, дислоцированных поблизости, и что жизнь и здоровье военнослужащих в результате этого находились под постоянной угрозой. Поскольку в соответствии со статьей 21 Закона о борьбе с терроризмом допускается умышленное причинение ущерба охраняемым законом интересам личности, общества или государства, командованием войсковой части N 3660 было принято решение, на основании которого военнослужащие этой части взорвали мельничный комплекс, принадлежащий компании "Восход". В результате взрыва здание было полностью разрушено...

...В соответствии со статьей 21 Закона о борьбе с терроризмом... на основании законодательства и в установленных им пределах в ходе контртеррористической операции может быть причинен ущерб жизни, здоровью и имуществу террористов, а также другим охраняемым законом интересам. При этом военнослужащие, специалисты и другие лица, участвующие в борьбе с терроризмом, согласно законодательству Российской Федерации освобождаются от ответственности за такой ущерб.

В силу статьи 1067 Гражданского кодекса Российской Федерации вред, причиненный в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, угрожающей самому причинителю вреда или другим лицам, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена иными средствами, должен быть возмещен лицом, причинившим вред.

Учитывая обстоятельства, при которых был причинен подобный вред, суд может возложить обязанность его возмещения на третье лицо, в интересах которого действовал причинитель вреда, либо освободить от возмещения вреда полностью или частично как это третье лицо, так и причинителя вреда.

Суд, принимая во внимание отсутствие незаконности в действиях ответчика и тот факт, что эти действия были совершены в ситуации крайней необходимости, считает, что они являлись законными. Такие действия являются общественно полезными, так как они направлены на защиту человека, его прав и свобод, интересов общества и государства от грозящей опасности.

Учитывая обстоятельства, при которых был причинен ущерб, и тот факт, что [он был причинен] лицу, которое не совершало никаких незаконных действий, а стало жертвой ряда случайных событий, суд освобождает лицо, причинившее ущерб, от обязанности возмещения ущерба".

16. Таким образом, суд отклонил требования компании-истца в полном объеме и обязал ее уплатить судебную пошлину в размере 100 000 рублей (приблизительно 2 500 евро).

17. 29 августа 2002 г. Арбитражный суд Ростовской области в качестве суда апелляционной инстанции оставил решение суда первой инстанции без изменения, в основном повторив его мотивировку. В своем постановлении суд охарактеризовал мельничный комплекс и бензозаправочную станцию как имущество компании.

18. 25 ноября 2002 г. Федеральный арбитражный суд Северо-Кавказского округа (далее - Федеральный арбитражный суд) отклонил жалобу компании, указав, в частности:

"Согласно справкам, выданным бюро технической инвентаризации Министерства жилищно-коммунального хозяйства и датированным 20 марта и 13 июня 1996 г., [мельница и бензозаправочная станция] зарегистрированы за компанией "Восход" на основании решений местного совета Чечен-Аула от 26 февраля 1992 г. и 26 декабря 1993 г. соответственно. Однако компания-истец не представила в суд документы, подтверждающие, что мельничный комплекс и бензозаправочная станция были надлежащим образом переданы на баланс компании, или доказательство любого другого правового основания для приобретения компанией права собственности на мельничный комплекс и бензозаправочную станцию. Отсутствует документальное подтверждение состояния и стоимости [оспариваемого имущества] перед его уничтожением...

Компания-истец подтвердила [размер убытков] по оценке затрат на строительство новых мельничного комплекса и бензозаправочной станции.

Компания "Восход" не предоставила доказательств приобретения имущества или его стоимости на момент уничтожения, и, следовательно, суд правомерно отклонил иск компании-истца".

19. Суд также поддержал мотивировочную часть решений двух нижестоящих судов, утверждая, в частности, что действия военнослужащих основывались на Законе о борьбе с терроризмом и соответствующих указах Президента Российской Федерации и были направлены на восстановление конституционного порядка в Чеченской Республике. Он также отметил, что в материалах дела не имелось доказательств того, что военнослужащие действовали с превышением полномочий или что их действия были незаконными, и, следовательно, военнослужащие должны быть освобождены от ответственности за их действия.

20. Впоследствии заявитель, действуя от имени компании, ходатайствовал об уменьшении размера судебной пошлины, уплата которой была возложена на него судом первой инстанции. Его ходатайство было отклонено.

B. Документы, предоставленные сторонами

1. Документы, относящиеся к статусу компании "Восход"

21. Обе стороны предоставили различные документы, подтверждающие, что заявитель являлся единственным учредителем, собственником и директором компании.

22. Справка из налогового органа указывала, что компания была зарегистрирована 3 мая 2001 г. и ей был присвоен идентификационный номер налогоплательщика.

23. Выписка от 1 июля 2008 г. из Единого государственного реестра юридических лиц содержала различные сведения, касающиеся компании "Восход". В ней, в частности, было отмечено, что основной деятельностью компании являлась розничная торговля моторным топливом, а вспомогательной деятельностью было производство муки, мучных смесей и кондитерских продуктов для выпечки.

2. Документы о праве собственности на имущество

24. Решением от 26 февраля 1992 г. местный совет села Чечен-Аул (далее - местный совет Чечен-Аула) предоставил заявителю как директору компании "Восход" земельный участок площадью 300 кв. м и разрешил компании строительство на этом участке бензозаправочной станции.

25. Документ от 13 апреля 1993 г., выданный компетентным органом, свидетельствовал, что строительство бензозаправочной станции закончено и что этот орган рассматривает его как объект, сданный в эксплуатацию и действующий в полном объеме.

26. Решением от 26 декабря 1993 г. местный совет Чечен-Аула по просьбе заявителя выдал ему разрешение на строительство мельничного комплекса и выделил ему для этой цели участок земли площадью 1 500 кв. м.

27. Документ от 20 марта 1996 г., выданный республиканским бюро технической инвентаризации Министерства архитектуры, строительства и жилищно-коммунального хозяйства Российской Федерации, подтвердил, что мельничный комплекс был зарегистрирован как собственность компании "Восход" на основании решения местного совета Чечен-Аула от 26 декабря 1993 г. Аналогичный документ был выдан республиканским бюро технической инвентаризации 13 июня 1996 г. в отношении бензозаправочной станции.

28. По договору от 10 апреля 1999 г. компания приобрела различное оборудование для мельничного комплекса и заплатила за него 125 000 рублей (приблизительно 3 100 евро).

29. Свидетельство от 13 декабря 2005 г. подтверждало государственную регистрацию права собственности компании "Восход" на бензозаправочную станцию.

30. В выписке от 18 июля 2008 г. из Единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним указывалось, что компания "Восход" является собственником бензозаправочной станции. В другой выписке от той же даты отмечалось, что в вышеупомянутом реестре нет записи в отношении имущественных прав компании "Восход" на мельничный комплекс.

3. Документы, подтверждающие повреждение имущества

31. В акте от 19 июля 2000 г. было указано, что в тот же день комиссия местного совета Чечен-Аула осмотрела по просьбе заявителя мельничный комплекс, принадлежащий компании "Восход". Комиссия установила, что мельница, производственная мощность которой составляла 100 тонн муки в день и которая представляла собой капитальное трехэтажное здание размером 20 х 30 м, была полностью разрушена. Далее в акте содержалось более подробное описание причиненного ущерба. В нем также было отмечено, что комиссия осмотрела мельничный комплекс в мае 2000 года и составила акт оценки, свидетельствующий об определенном ущербе, причиненном зданию в ходе военных действий. Затем в акте указывалось, что полное уничтожение мельничного комплекса, установленное комиссией в эту дату, было произведено федеральными силами 18 июля 2000 г. во время специальной операции в Чечен-Ауле, что подтверждается объективными доказательствами и свидетельскими показаниями о том, что представители федеральных силовых структур заложили взрывные устройства, а затем осуществили взрывы, по меньшей мере, в восьми частях здания мельницы. Комиссия также подчеркнула в акте, что компании "Восход" необходимо обратиться в специализированные учреждения для оценки причиненного ущерба.

32. Справка, выданная 5 ноября 2008 г. местным советом Чечен-Аула, свидетельствовала о том, что 18 июля 2000 г. мельничный комплекс с оборудованием, принадлежащий компании "Восход", был разрушен, и бензозаправочная станция была повреждена.

33. В смете стоимости работ по ремонту от 15 сентября 2001 г. указывалось, что для восстановления мельничного комплекса и бензозаправочной станции необходимо инвестировать в общей сложности сумму в размере 9 356 308 рублей (приблизительно 234 000 евро).

34. В заключении от 11 сентября 2002 г., выданном государственным экспертным центром, было отмечено, что этот орган по просьбе заявителя провел экспертную оценку вышеупомянутой стоимости затрат на восстановление и установил, что они составляют 13 677 294 рубля (приблизительно 340 000 евро), принимая во внимание индекс цен в третьем квартале 2002 года.

4. Другие документы

35. Справка от 20 сентября 2000 г., выданная по просьбе заявителя местным советом Чечен-Аула, подтверждала, что 18 июля 2000 г., в дату, когда мельничный комплекс, принадлежащий компании "Восход", был взорван, федеральные силы проводили специальную операцию в Чечен-Ауле с целью подрыва объектов нефтепереработки. Данная операция была осуществлена войсковой частью N 3660.

36. В своих объяснениях от 27 июня 2008 г., поданных в Прокуратуру Чеченской Республики, заявитель подтвердил, что является единственным учредителем, собственником и директором компании "Восход". Он также утверждал, что местный совет Чечен-Аула решением от 26 февраля 1992 г. (см. § 24 настоящего Постановления) выдал разрешение компании на строительство бензозаправочной станции, что строительство было завершено 13 апреля 1993 г. и что компетентный государственный орган признал бензозаправочную станцию пригодной к эксплуатации и полностью готовой к использованию (см. § 25 настоящего Постановления). Заявитель отметил, что компания надлежащим образом зарегистрировала право собственности на бензозаправочную станцию в бюро технической инвентаризации (см. § 27 настоящего Постановления), но документов, подтверждающих официальный переход права собственности в отношении бензозаправочной станции к компании, составлено не было. Заявитель также утверждал, что 26 декабря 1993 г. местный совет Чечен-Аула выдал разрешение на строительство мельничного комплекса (см. § 26 настоящего Постановления). По его словам, строительство было завершено в конце 1993 года [по-видимому, ошибка, следует читать "1994 года"], и мельничный комплекс начал функционировать с производственной мощностью 100 тонн муки в сутки. Заявитель утверждал, что не смог выполнить процедуру, согласно которой новая постройка должна быть признана соответствующим государственным органом в качестве пригодной к эксплуатации и полностью готовой к использованию, поскольку в Чеченской Республике в то время начались военные действия. Он также указал, что компания зарегистрировала право собственности на мельничный комплекс в бюро технической инвентаризации (см. § 27 настоящего Постановления), но документы, подтверждающие официальный переход права собственности на мельничный комплекс к компании, составлены не были. Заявитель утверждал со ссылкой на договор от 10 апреля 1999 г. (см. § 28 настоящего Постановления), что компания закупила различное оборудование для мельницы. Он продолжал настаивать на том, что с конца 1999 года, когда началась вторая контртеррористическая операция в Чеченской Республике, до конца 2001 года на территории компании "Восход", включая мельничный комплекс, базировалась войсковая часть N 3660 и что военнослужащие части разобрали оборудование. После того, как войсковая часть N 3660 была переведена в другое место, военнослужащие этой части взорвали здание мельничного комплекса. По словам заявителя, перед этими событиями оценка бензозаправочной станции и мельничного комплекса не проводилась. Заявитель, ссылаясь на оценку от 15 сентября 2001 г. (см. § 33 настоящего Постановления), утверждал, что в настоящее время сумма, необходимая для восстановления бензозаправочной станции и мельничного комплекса, значительно больше, чем указано в оценке.

37. В справке от 5 ноября 2008 г. местный совет Чечен-Аула подтвердил, что в течение нескольких месяцев с начала 2000 года до июля 2000 года федеральные военнослужащие дислоцировались на территории компании "Восход", учредителем и директором которой являлся заявитель.

II. Применимое национальное законодательство

A. Конституция Российской Федерации

38. Конституция Российской Федерации устанавливает следующее:

"Статья 35

1. Право частной собственности охраняется законом...

3. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения...

Статья 55

...3. Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства".

B. Гражданский кодекс Российской Федерации 1994 года

39. Статья 131 предусматривает, что право собственности и другие вещные права на недвижимые вещи, ограничения этих прав, их возникновение, переход и прекращение подлежат государственной регистрации в едином государственном реестре органами, осуществляющими государственную регистрацию прав на недвижимость и сделок с ней. Порядок государственной регистрации установлен Федеральным законом "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" (далее - Закон о государственной регистрации).

40. Статья 1064 устанавливает, что вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежат возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине. Законом может быть предусмотрено возмещение вреда и при отсутствии вины причинителя вреда. Вред, причиненный правомерными действиями, подлежит возмещению в случаях, предусмотренных законом.

41. В силу статьи 1067 вред, причиненный в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, угрожающей самому причинителю вреда или другим лицам, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена иными средствами, должен быть возмещен лицом, причинившим вред. Учитывая обстоятельства, при которых был причинен такой вред, суд может возложить обязанность его возмещения на третье лицо, в интересах которого действовал причинивший вред, либо освободить от возмещения вреда полностью или частично как это третье лицо, так и причинившего вред.

42. Статья 1069 предусматривает, что вред, причиненный гражданину* (* Или юридическому лицу (прим. переводчика).) в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов либо должностных лиц этих органов, подлежит возмещению. Вред возмещается за счет соответственно казны Российской Федерации или казны субъекта Российской Федерации.

C. Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации

43. Статья 25* (* Имеется в виду статья 35 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (прим. переводчика).) Арбитражного процессуального кодекса устанавливает, что иск предъявляется в суд по месту нахождения или месту жительства ответчика.

D. Закон о борьбе с терроризмом

44. Закон о борьбе с терроризмом, действовавший в период, относящийся к обстоятельствам дела* (* Закон о борьбе с терроризмом отменен в 2006 году.), предусматривает следующее:

"Статья 3. Основные понятия

Для целей настоящего Федерального закона применяются следующие основные понятия:

...борьба с терроризмом - деятельность по предупреждению, выявлению, пресечению, минимизации последствий террористической деятельности;

контртеррористическая операция - специальные мероприятия, направленные на пресечение террористической акции, обеспечение безопасности физических лиц, обезвреживание террористов, а также на минимизацию последствий террористической акции;

зона проведения контртеррористической операции - отдельные участки местности или акватории, транспортное средство, здание, строение, сооружение, помещение и прилегающие к ним территории или акватории, в пределах которых проводится указанная операция...

Статья 21. Освобождение от ответственности за причинение вреда

При проведении контртеррористической операции на основании и в пределах, которые установлены законом, допускается вынужденное причинение вреда жизни, здоровью и имуществу террористов, а также иным правоохраняемым интересам. При этом военнослужащие, специалисты и другие лица, участвующие в борьбе с терроризмом, освобождаются от ответственности за вред, причиненный при проведении контртеррористической операции, в соответствии с законодательством Российской Федерации...".

E. Закон о государственной регистрации

45. Закон о государственной регистрации (от 21 июля 1997 г. N 122-ФЗ) в статьях 2 и 4 предусматривает, что государственной регистрации подлежат права собственности и другие вещные права на недвижимое имущество, и что она является единственным доказательством существования зарегистрированного права.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

46. Заявитель жаловался на уничтожение имущества его компании и отказ в присуждении ему компенсации в этой связи. Он ссылался на статью 1 Протокола N 1 к Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов".

A. Приемлемость жалобы

1. Соблюдение правила шестимесячного срока

47. Власти Российской Федерации утверждали, что настоящая жалоба подана за пределами шестимесячного срока, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции. По их мнению, началом течения шестимесячного срока должно считаться 18 июля 2000 г., дата, когда рассматриваемое имущество было взорвано, то есть дата предполагаемого нарушения имущественных прав заявителя.

48. Европейский Суд напоминает, что согласно пункту 1 статьи 35 Конвенции он может принимать дело к рассмотрению в течение шести месяцев с даты вынесения окончательного решения по делу. Если средства правовой защиты отсутствуют или они расцениваются как неэффективные, шестимесячный срок в принципе начинает течь с даты обжалуемого действия или меры (см. Решение Европейского Суда от 10 января 2002 г. по делу "Хазар и другие против Турции" (Hazar and Others v Turkey), жалобы N N 62566/00 и последующие). Особый подход может быть использован в исключительных случаях, когда заявитель сначала воспользовался внутренними средствами правовой защиты и только на более поздней стадии узнал или должен был узнать об обстоятельствах, которые делают эти средства правовой защиты неэффективными. В подобной ситуации шестимесячный срок может отсчитываться с момента, когда заявитель узнал или должен был узнать о таких обстоятельствах (см. Решение Европейского Суда от 28 мая 2002 г. по делу "Булут и Явуз против Турции" (Bulut and Yavuz v. Turkey), жалоба N 73065/01).

49. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что после происшествия 18 июля 2000 г. заявитель от имени компании предъявил иск в арбитражный суд по поводу ущерба, причиненного имуществу компании, и требовал в связи с этим компенсацию. Даже если предположить, что это средство оказалось неэффективным, на что, как можно понять, ссылались власти Российской Федерации, предполагая, что шестимесячный срок должен исчисляться с даты предполагаемого нарушения имущественных прав заявителя, очевидно, что заявитель не мог осознать неэффективность этого средства до вынесения по его делу окончательного решения. Европейский Суд отмечает, что решение было вынесено Федеральным арбитражным судом Северо-Кавказского округа 25 ноября 2002 г., а настоящая жалоба была подана 12 мая 2003 г., то есть в течение шести месяцев после вынесения решения.

50. При таких обстоятельствах Европейский Суд не может прийти к выводу о том, что заявитель нарушил срок подачи жалобы, установленный пунктом 1 статьи 35 Конвенции. Соответственно, возражение властей Российской Федерации подлежит отклонению.

2. Совместимость ratione personae*

(* Ratione personae (лат.) - "ввиду обстоятельств, относящихся к лицу, о котором идет речь", критерий, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).)

51. Власти Российской Федерации также оспорили статус жертвы заявителя в отношении его жалобы на нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Они утверждали со ссылкой на документы от 20 марта и 13 июня 1996 г. (см. § 27 настоящего Постановления), что мельничный комплекс и бензозаправочная станция были зарегистрированы на имя компании, а не заявителя, тогда как согласно прецедентной практике Европейского Суда только лицо, непосредственно пострадавшее от действия или бездействия, может утверждать, что является "жертвой" предполагаемого нарушения в значении статьи 34 Конвенции. В данном случае они ссылались на дело "Носов против Российской Федерации" (Nosov v. Russia) (жалоба N 30877/02, Решение Европейского Суда от 20 октября 2005 г.).

52. Заявитель не предоставил конкретных комментариев в этом отношении.

53. Европейский Суд напоминает, что, если оспариваемое действие или бездействие оказало влияние на компанию, жалоба должна быть подана компанией. Игнорирование правосубъектности компании в вопросе о признании "жертвой" может быть оправдано только в исключительных случаях (см. Решение Европейского Суда от 9 сентября 2004 г. по делу ""Капитал банк А.Д." против Болгарии" (Capital Bank AD v. Bulgaria), жалоба N 49429/99, Решение Европейского Суда от 1 апреля 2004 г. по делу ""Камберроу ММ5 А.Д." против Болгарии" (Camberrow MM5 AD v. Bulgaria), жалоба N 50357/99, Решение Европейского Суда от 26 октября 2000 г. по делу "G.J. против Люксембурга" (G.J. v. Luxembourg), жалоба N 21156/93, § 23, и Постановление Европейского Суда от 24 октября 1995 г. по делу ""Агротексим" и другие против Греции" (Agrotexim and Others v. Greece), § 66, Series A, N 330-A). С другой стороны, единственный собственник компании может требовать признания его "жертвой" в значении статьи 34 Конвенции в той мере, в которой это касается оспариваемых действий, совершенных в отношении его компании, поскольку в деле, где фигурирует единственный собственник, отсутствует риск расхождения во мнениях между акционерами или между акционерами и советом директоров по вопросу о нарушении охраняемых Конвенцией прав либо о наиболее правильном способе реагирования на подобное нарушение (см. Решение Европейского Суда от 27 июня 2000 г. по делу "Анкаркрона против Швеции" (Ankarcrona v. Sweden), жалоба N 35178/97, Решение Комиссии по правам человека от 7 сентября 1990 г. по делу "Дюрвольд против Швеции" (Dyrwold v. Sweden), жалоба N 12259/86, упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Носов против Российской Федерации" или Постановление Европейского Суда по делу "Хамидов против Российской Федерации" (Khamidov v. Russia, жалоба N 72118/01, § 123, ECHR 2007-XII (извлечения)).

54. В настоящем деле сторонами не оспаривалось, что заявитель являлся единственным учредителем, собственником и директором компании. Следовательно, очевидно, что отсутствует риск того, что любые конкурирующие интересы и/или разногласия могут создать трудности, которые были отражены в соответствующей прецедентной практике Европейского Суда. При таких обстоятельствах Европейский Суд находит, что заявитель может утверждать, что является "жертвой" нарушения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, на которое он ссылался, и что возражение властей Российской Федерации подлежит отклонению.

3. Существование имущества

55. Власти Российской Федерации признали, что компания являлась собственником бензозаправочной станции, но оспорили право собственности компании в отношении мельничного комплекса. В этом отношении они ссылались на статью 131 Гражданского кодекса Российской Федерации и статьи 2 и 4 Закона о государственной регистрации (см. §§ 39 и 45 настоящего Постановления), указывающие на то, что единственным доказательством права собственности в отношении недвижимого имущества является их государственная регистрация. В связи с этим власти Российской Федерации утверждали, что запись о праве собственности компании "Восход" на мельничный комплекс в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним отсутствовала (см. § 30 настоящего Постановления) и что нет информации о том, уплачивались ли налоги с этого недвижимого имущества. Власти Российской Федерации также отметили, что в решении от 25 ноября 2002 г. Федеральный арбитражный суд Северо-Кавказского округа ссылался на мельничный комплекс как на "объект незавершенного строительства", поскольку комплекс не был принят компетентными органами как пригодный к эксплуатации и полностью готовый к использованию. В этом отношении они также ссылались на объяснение заявителя от 27 июня 2008 г., в котором он подтвердил данный факт (см. § 36 настоящего Постановления). Власти Российской Федерации также отметили, что в своем постановлении от 25 ноября 2002 г. Федеральный арбитражный суд Северо-Кавказского округа указал на отсутствие доказательств перехода бензозаправочной станции и мельничного комплекса в собственность компании. Власти Российской Федерации, таким образом, настаивали на том, что компания "Восход" не имела право собственности на мельничный комплекс, и, соответственно, требование заявителя в этой части является необоснованным. С другой стороны, власти Российской Федерации обошли молчанием вопрос о том, кто, по их мнению, является законным владельцем мельничного комплекса.

56. Заявитель не предоставил конкретных комментариев в этом отношении.

57. Европейский Суд напоминает, что концепция "имущества", отраженная в первом абзаце статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, имеет автономное значение, независящее от формальной классификации в национальном законодательстве: необходимо исследовать вопрос о том, был ли заявитель наделен при совокупности обстоятельств дела титулом на материальный интерес, защищенный этим положением (см. в числе недавних примеров Постановление Европейского Суда от 27 мая 2010 г. по делу "Сагхинадзе и другие против Грузии" (Saghinadze and Others v. Georgia), жалоба N 18768/05, § 103).

58. В настоящем деле власти Российской Федерации выдвигали по существу два довода в отношении мельничного комплекса. Во-первых, они утверждали, что строительство оставалось незавершенным, поскольку компания не выполнила процедуру, в соответствии с которой вновь построенный промышленный объект недвижимого имущества должен быть принят государственным органом как пригодный к эксплуатации и полностью готовый к использованию, и, во-вторых, что компания не имела права собственности на мельничный комплекс, не зарегистрировав его, как того требует соответствующее национальное законодательство.

59. Что касается первого довода властей Российской Федерации, учитывая предоставленную документацию, Европейский Суд не сомневается, что строительство мельничного комплекса было завершено и комплекс работал. В частности, акт местного совета Чечен-Аула от 19 июля 2000 г. указывал, что до разрушения мельница имела производственную мощность 100 тонн муки в сутки, и описал мельничный комплекс как капитальное трехэтажное здание площадью 20 х 30 м (см. § 31 настоящего Постановления). В выписке из Единого государственного реестра юридических лиц от 1 июля 2008 г. было указано, что одним из направлений деятельности компания "Восход" являлось производство муки, мучных смесей и кондитерских продуктов для выпечки (см. § 23 настоящего Постановления). Европейский Суд полагает, что исторический контекст также имеет прямое отношение к соответствующим событиям настоящего дела. Действительно, из объяснений заявителя от 27 июня 2008 г. следует, что окончание строительства мельничного комплекса совпало с началом военных действий в Чеченской Республике в конце 1994 года (см. § 36 настоящего Постановления). Европейский Суд не считает недостоверными утверждения заявителя о том, что при таких обстоятельствах он не мог выполнить формальные процедуры, на которые ссылались власти Российской Федерации.

60. На основании изложенного Европейский Суд не может принять довод властей Российской Федерации о том, что строительство завода не было закончено, и считает установленным, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, мельничный комплекс являлся завершенным и рабочим объектом недвижимого имущества.

61. Что касается права собственности на мельничный комплекс, заявитель не отрицал, что не выполнил процедуру государственной регистрации права собственности, установленную национальным законодательством. Однако Европейский Суд не убежден, что сам факт того, что право собственности на мельничный комплекс не было надлежащим образом зарегистрировано в соответствии с национальным законодательством, позволяет ему сделать вывод, что, как было указано властями Российской Федерации, мельничный комплекс не может рассматриваться как собственность компании в значении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

62. В этой связи Европейский Суд отмечает, что решением от 26 декабря 1993 г. местный совет Чечен-Аула предоставил компании "Восход" земельный участок для строительства мельничного комплекса (см. § 26 настоящего Постановления). Он также установил, что мельница была построена и введена в эксплуатацию. В материалах дела нет доказательств, и это не было оспорено властями Российской Федерации, что любое физическое или юридическое лицо, кроме компании "Восход", построило мельничный комплекс и управляет им или что исключительное владение компанией мельничным комплексом оспаривалось на национальном уровне в период, относящийся к обстоятельствам дела. Власти Российской Федерации при оспаривании права собственности компании на формальных основаниях не указывали другого владельца этого имущества, кроме компании "Восход".

63. Вместе с тем Европейский Суд отмечает, что компания добросовестно подтвердила имущественные права на мельничный комплекс, открыто используя его с того момента, когда он был построен в 1994 году до момента, когда он был разрушен федеральными силами 18 июля 2000 г., то есть в течение пяти лет. Более того, компания приняла определенные меры, чтобы надлежащим образом зарегистрировать право собственности, и, в частности, получила соответствующий документ в государственном органе - республиканском бюро технической инвентаризации (см. § 27 настоящего Постановления). Европейский Суд также принимает к сведению справку, выданную местным советом Чечен-Аула, в которой он последовательно упоминал мельничный комплекс как имущество компании "Восход" (см. §§ 31, 32, 35 и 37 настоящего Постановления). В то же время очевидно, что прокуратура войсковой части N 20102 и национальные суды первых двух инстанций никогда не ставили под сомнение право собственности компании на это имущество и последовательно упоминали мельничный комплекс и бензозаправочную станцию как объекты, принадлежащие компании "Восход" (см. §§ 12, 14 и 17 настоящего Постановления).

64. При таких обстоятельствах Европейский Суд признает, что заявитель, являясь единственным владельцем компании "Восход", имел материальный интерес, защищенный статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции в отношении и мельничного комплекса, и бензозаправочной станции, и находит, что оба этих объекта составляют "имущество" заявителя в значении указанного положения Конвенции.

4. Вывод

65. В связи с вышеизложенным Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

66. Заявитель утверждал, что уничтожение имущества его компании и отказ от возмещения ущерба в этой связи были несовместимы с требованиями статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Он отмечал, в частности, что присутствие боевиков на территории мельничного комплекса и, соответственно, тот факт, что они представляли опасность для жизни федеральных военнослужащих или гражданских лиц, не были доказаны ни войсковой частью-ответчиком в национальном разбирательстве, ни властями Российской Федерации при разбирательстве в Европейском Суде. Заявитель утверждал, что в действительности незаконные вооруженные формирования находились на расстоянии примерно 10 км от имущества компании, в то время как военнослужащие войсковой части N 3660 дислоцировались в самом мельничном комплексе в течение нескольких месяцев до того, как он был уничтожен. В этой связи заявитель ссылался на справку местного совета Чечен-Аула (см. § 37 настоящего Постановления). По его словам, при таких обстоятельствах у боевиков не было возможности использовать мельничный комплекс для преступной деятельности и, в частности, для обстрела федеральных военнослужащих. Таким образом, он считал, что действия федеральных военнослужащих, которые взорвали мельничный комплекс, не преследовали законную цель, были произвольными и несоразмерными.

67. Заявитель также утверждал, что подкрепил требование его компании в отношении компенсации в национальных разбирательствах всеми доказательствами, которые он смог получить в ситуации, когда в Чеченской Республике велись военные действия.

68. Власти Российской Федерации признали, что мельничный комплекс, на который указывает заявитель, был уничтожен, и бензозаправочной станции был причинен ущерб в результате взрыва, осуществленного военнослужащими войсковой части N 3660 18 июля 2000 г. Однако они утверждали, что предполагаемое вмешательство было оправдано при обстоятельствах настоящего дела и отвечало требованию статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

69. Власти Российской Федерации подчеркнули, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, в Чеченской Республике проводилась крупномасштабная антитеррористическая операция с участием различных федеральных сил. Эта операция была необходима в связи с ситуацией в Чеченской Республике в соответствующий период и была направлена на предотвращение нарушений общественного порядка, преступлений и террористических актов, защиту интересов российских граждан в регионе, обеспечение национальной безопасности и исполнение Россией международных обязательств в борьбе с терроризмом. В последнем отношении власти Российской Федерации упоминали Декларацию Организации Объединенных Наций о борьбе с терроризмом, которая настоятельно рекомендует государствам обеспечить, чтобы их территория не использовалась для организации террористических актов. Как утверждают власти Российской Федерации, "использование военной силы всегда влечет за собой определенные нарушения и ограничения прав граждан".

70. Власти Российской Федерации также утверждали, что действия федеральных военнослужащих в настоящем деле были основаны на статье 21 Закона о борьбе с терроризмом (см. § 44 настоящего Постановления). Власти Российской Федерации отмечали, что они приняли во внимание выводы Европейского Суда, сделанные в §§ 143-144 Постановления Европейского Суда от 15 ноября 2007 г. по делу "Хамидов против Российской Федерации" (жалоба N 72118/01) о том, что вышеуказанные правовые положения не могут сами по себе служить достаточным правовым основанием для вмешательства в имущественные права отдельных лиц и что для того, чтобы вмешательство было "законным" в значении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, требуются индивидуальное решение или приказ, указывавшие на основания и условия для такого вмешательства, которые могли бы быть обжалованы в суде. В этом отношении власти Российской Федерации утверждали, что было чрезвычайно трудно четко определить в законе пределы, а также способ осуществления полномочий, возложенных на государственных представителей, действовавших в зоне контртеррористической операции, из-за особенностей подобной операции и специфики военных действий. Они также объяснили расплывчатую формулировку статьи 21 Закона о борьбе с терроризмом необходимостью быстро реагировать на изменяющиеся обстоятельства в зоне контртеррористической операции и принимать мгновенные решения для спасения человеческих жизней. Власти Российской Федерации, кроме того, утверждали, со ссылкой на факты, установленные национальным расследованием, что военнослужащие взорвали мельничный комплекс в соответствии с приказом их командира, который, по их мнению, представлял собой надлежащую правовую основу для предполагаемого вмешательства.

71. Как утверждают власти Российской Федерации, оспариваемая мера была принята в интересах общества. Они оспаривали как абсурдное утверждение заявителя о том, что в соответствующий период мельничный комплекс был занят федеральными военнослужащими, и, следовательно, боевикам невозможно было проникнуть туда и вести прицельную стрельбу по федеральным силам. Согласно утверждениям властей Российской Федерации присутствие федеральных военнослужащих в пределах определенной территории не исключает возможности боевых столкновений между ними и боевиками. Со ссылкой на соответствующие выводы постановления прокуратуры войсковой части N 20102 от 25 мая 2001 г. (см. § 12 настоящего Постановления) власти Российской Федерации настаивали на том, что в 2000 году, в период, когда незаконные вооруженные формирования оказывали интенсивное вооруженное сопротивление, боевики неоднократно использовали этот мельничный комплекс для обстрела федеральных военнослужащих войсковой части N 3660, дислоцировавшихся поблизости, а также проезжающих по дороге. Таким образом, командование войсковой части N 3660 приняло решение взорвать мельничный комплекс, и эти действия были абсолютно необходимы для устранения опасности, исходящей от боевиков, и для защиты жизни людей. Согласно утверждениям властей Российской Федерации данная опасность не могла быть устранена другими средствами. Они настаивали на том, что "командование войсковой части N 3660 никогда бы не приняло решение взорвать мельничный комплекс по собственной инициативе, если бы это не отвечало интересам общества".

72. Власти Российской Федерации также настаивали на том, что рассматриваемое вмешательство было пропорционально цели. Они считали, что решение национальных властей об отказе в возбуждении уголовного дела не препятствовало заявителю в предъявлении от имени его компании в арбитражные суды требования о компенсации причиненного имуществу ущерба, и он воспользовался этой возможностью. По мнению властей Российской Федерации, тот факт, что компания заявителя потерпела неудачу в этих разбирательствах, не нарушил требования "справедливого равновесия" статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. В связи с этим власти Российской Федерации утверждали, что национальные суды установили, что ущерб имуществу компании был причинен в ситуации крайней необходимости, и нашли, что в соответствии со статьей 21 Закона о борьбе с терроризмом и другими относимыми нормами национального законодательства федеральные военнослужащие, которые причинили ущерб, освобождены от ответственности за него. В этом отношении власти Российской Федерации утверждали, что совместимость статьи 21 Закона о борьбе с терроризмом с положениями Конституции Российской Федерации никогда не оспаривалась Конституционным Судом Российской Федерации, и, соответственно, национальные арбитражные суды вправе были применить ее при разбирательстве дела компании "Восход".

73. В то же время власти Российской Федерации указывали на выводы Федерального арбитражного суда о том, что компания-истец не доказала, что право собственности на утраченное имущество было ей передано надлежащим образом, и не предоставила убедительных доказательств действительной стоимости имущества перед его уничтожением. В частности, власти Российской Федерации отмечали, что акт местного совета Чечен-Аула от 19 июля 2000 г. (см. § 31 настоящего Постановления) свидетельствует о факте уничтожения, но указывает на то, что оценка этого ущерба должна быть проведена "специализированным учреждением". Однако заявитель никогда не просил провести подобную оценку и обосновал свое требование на основании исчисления стоимости постройки нового мельничного комплекса. Согласно утверждениям властей Российской Федерации такое требование не могло быть удовлетворено, поскольку не исключено, что мельничный комплекс и бензозаправочная станция были уже повреждены боевиками до того, как были взорваны представителями федеральных силовых структур.

74. В целом власти Российской Федерации утверждали, что отказ национальных судов в присуждении компании заявителя компенсации за уничтоженное имущество основывался на национальном законодательстве и, таким образом, не возложил несоразмерного бремени на заявителя в значении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

2. Мнение Европейского Суда

75. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации признали, что 18 июля 2000 г. федеральные военнослужащие взорвали мельничный комплекс и бензозаправочную станцию, которые, как было установлено в § 64 настоящего Постановления, являлись "имуществом" заявителя. Следовательно, имело место вмешательство в значении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, и Европейский Суд полагает, что обжалуемая ситуация должна быть рассмотрена с точки зрения общего правила, содержащегося в статье 1 Протокола N 1 к Конвенции.

76. Он также напоминает, что для соответствия общему правилу статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции вмешательство должно быть законным, соответствовать публичному интересу и быть пропорциональным преследуемой цели (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сагхинадзе и другие против Грузии", § 110).

77. Что касается законности оспариваемого вмешательства, власти Российской Федерации ссылались на статью 21 Закона о борьбе с терроризмом и на приказ командующего состава войсковой части N 3660 взорвать мельничный комплекс как на основу для предполагаемого вмешательства.

78. Европейский Суд напоминает, что, как он уже отмечал в других делах относительно конфликта в Чеченской Республике, статья 21 Закона о борьбе с терроризмом, которая освобождает представителей государства, участвующих в контртеррористической операции от ответственности за ущерб, причиненный, в частности, "иным правоохраняемым интересам", наделяя широкими полномочиями представителей государства в зоне контртеррористической операции, не определяет с достаточной ясностью рамки этих полномочий и способ их осуществления, чтобы обеспечить лицу адекватную защиту от произвола (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хамидов против Российской Федерации", § 143). Европейский Суд не может принять довод властей Российской Федерации о том, что трудно четко определить рамки и способы осуществления полномочий государственными военнослужащими, участвующими в контртеррористической операции, и что расплывчатая формулировка статьи 21 необходима, чтобы представители государства могли быстро адаптироваться в изменяющихся обстоятельствах и принимать мгновенные решения в ходе такой операции. В этом отношении Европейский Суд напоминает, что в вопросах, затрагивающих основные права, противоречило бы принципу верховенства права, одному из основных принципов демократического общества, воплощенных Конвенцией, если бы исполнительная власть пользовалась дискрецией в степени неограниченных юридических полномочий. Поэтому в законе должны быть указаны с достаточной ясностью рамки таких дискреционных полномочий компетентных органов и порядок их осуществления (см. Постановление Большой Палаты по делу "Хасан и Чауш против Болгарии" (Hasan and Chaush v. Bulgaria), жалоба N 30985/96, § 84, ECHR 2000-XI). Несмотря на то, что невозможно достичь абсолютной точности в разработке законов и что государственные военнослужащие должны иметь определенную свободу действий в конкретных условиях борьбы с терроризмом, Европейский Суд также напоминает, как он ранее указывал, что положения Закона о борьбе с терроризмом не могут толковаться как освобождение от любых ограничений личных прав в течение неопределенного периода и в отсутствие ясных пределов действий сил безопасности (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда по делу "Имакаева против Российской Федерации" (Imakayeva v. Russia), жалоба N 7615/02, § 188, ECHR 2006-XIII (извлечения* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2008.))).

79. Европейский Суд, таким образом, полагает, что указанный закон, сформулированный в неясных и общих выражениях, не может служить достаточной правовой основой для такого решительного вмешательства, как уничтожение имущества лица. Он напоминает в этом отношении, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, в Чеченской Республике не объявлялось чрезвычайное или военное положение, не был принят федеральный закон, ограничивающий права населения, не было объявлено о мерах в отступление от обязательств согласно статье 15 Конвенции. Следовательно, рассматриваемая операция должна быть оценена на обычной правовой основе (см. Постановление Европейского Суда от 24 февраля 2005 г. по делу "Исаева против Российской Федерации" (Isayeva v. Russia), жалоба N 57950/00, §§ 133 и 191* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2005.)).

80. Власти Российской Федерации утверждали, что в данном случае было получено разрешение, в частности, приказ командования войсковой части N 3660 взорвать мельничный комплекс. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не сообщили никаких подробностей в отношении этого приказа. Более того, он не может усмотреть, что в ходе разбирательства в отношении компенсации материальных потерь, которое впоследствии возбудила компания заявителя, национальные суды рассматривали вопрос об этом приказе. Фактически национальные суды основывали свои выводы на заключениях постановления от 25 мая 2001 г. об отказе в возбуждении уголовного разбирательства, и ограничили свои выводы тем, что решение взорвать мельничный комплекс было принято в рамках контртеррористической операции, направленной на восстановление конституционного порядка в Чеченской Республике, и поэтому являлось оправданным, и что нет никаких доказательств незаконности действий военнослужащих, поскольку они принимали участие в контртеррористической операции на основании действующих указов Президента Российской Федерации, и в соответствии со статьей 21 Закона о борьбе с терроризмом должны быть освобождены от ответственности за свои действия.

81. Европейский Суд не имеет возможности оценить содержание приказа с целью установить, действовало ли командование войсковой части N 3660 в пределах своих полномочий, и содержал ли приказ, который оно отдало, основания и условия для уничтожения имущества компании "Восход". При таких обстоятельствах Европейский Суд не может принять довод властей Российской Федерации, что этот приказ представляет собой достаточную правовую основу для уничтожения мельничного комплекса.

82. Европейский Суд также отмечает, что, утверждая, что данный приказ дал разрешение уполномоченным федеральным военнослужащим уничтожить мельничный комплекс, власти Российской Федерации обошли молчанием вопрос о том, давал ли этот приказ право этим военнослужащим причинить ущерб бензозаправочной станции. По сути, в отсутствие каких-либо иных доказательств обратного представляется, что в отношении последнего имущества такого приказа не поступало и что имел место простой ущерб, сопутствующий взрыву, которым 18 июля 2000 г. был разрушен мельничный комплекс.

83. В связи с вышеизложенным Европейский Суд находит, что вмешательство в имущественные права заявителя не было "законным" в значении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. С учетом этого вывода нет необходимости рассматривать вопрос о том, преследовало ли данное вмешательство законную цель, и было ли оно соразмерно этой цели.

84. Европейский Суд, таким образом, приходит к выводу, что имело место нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в отношении уничтожения мельничного комплекса и ущерба, причиненного бензозаправочной станции, принадлежащих компании заявителя.

II. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

85. Заявитель также жаловался на то, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, суды в Чеченской Республике не функционировали, и компании пришлось предъявлять иск в соседнем регионе. Она была поставлена в существенно неблагоприятное положение по сравнению с другой стороной, поскольку компания испытывала трудности с обеспечением явки свидетелей и получением необходимых материалов и в связи с тем, что ее представитель нес дополнительные расходы на проезд. Заявитель ссылался на статью 6 Конвенции, которая в соответствующей части устанавливает следующее:

"Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... имеет право на справедливое... разбирательство дела... судом...".

86. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не мог считаться "жертвой" предполагаемого нарушения статьи 6 Конвенции в значении статьи 34 Конвенции, поскольку компания "Восход", а не лично заявитель, являлась истцом при разбирательстве дела в арбитражных судах. В этом отношении они ссылались на дела ""Ф. Сантуш Лда." и Фашадас против Португалии" (F. Santos Lda. and Fachadas v. Portugal), жалоба N 49020/99, Решение Европейского Суда от 19 сентября 2000 г. "Пириш да Силва и Перейра против Португалии" (Pires da Silva and Pereira v. Portugal), жалоба N 19157/91, Решение Комиссии по правам человека от 5 июля 1993 г., утверждая, что лицо не может жаловаться на нарушение его или ее прав, если оно не являлось стороной разбирательства, несмотря на тот факт, что это лицо является акционером и/или исполнительным директором компании, которая выступала стороной в разбирательстве.

87. Власти Российской Федерации также отмечали, что вопрос о надлежащем функционировании судов в Чеченской Республике является несущественным при обстоятельствах настоящего дела, поскольку в любом случае, в соответствии с законодательством, действовавшим в период, относящийся к обстоятельствам дела, подача искового заявления в связи с арбитражным спором осуществлялась исключительно по месту нахождения ответчика (см. § 43 настоящего Постановления). Поскольку войсковая часть N 3660 имела юридический адрес в Ростовской области, компания заявителя была вынуждена предъявить свой иск против данной части в арбитражные суды, расположенные в Ростовской области. Власти Российской Федерации указали, что правило подсудности арбитражных дел распространялось и распространяется последовательно на всех участников разбирательства в арбитражных судах. Власти Российской Федерации также настаивали на том, что принципы равенства сторон и состязательности при разбирательстве не были нарушены тем фактом, что дело было рассмотрено в Ростовской области - на территории, расположенной близко к Чеченской Республике, - поскольку обе стороны разбирательства имели равные процессуальные права и могли предоставить свои доводы.

88. Европейский Суд не считает нужным рассматривать все доводы властей Российской Федерации, поскольку, даже если предположить, что заявитель может считаться "жертвой" нарушения Конвенции, в значении статьи 34 Конвенции, его жалоба не является приемлемой по следующим причинам. Европейский Суд отмечает, что статья 25 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации устанавливает правила исключительной подсудности по спорам с участием юридических лиц, как в настоящем деле. Таким образом, очевидно, что, как справедливо указали власти Российской Федерации, компания заявителя не имела другого выбора, кроме предъявления иска в арбитражный суд по месту нахождения ответчика, то есть в Ростовской области. Европейский Суд не видит оснований ставить под сомнение довод властей Российской Федерации, согласно которому это правило последовательно применяется в отношении всех участников арбитражных дел. Следовательно, довод заявителя о бездействии судов Чеченской Республики в период, относящийся к обстоятельствам дела, не является существенным. Европейский Суд также отмечает, что обязанность компании заявителя по предъявлению иска в суд по месту нахождения ответчика сама по себе не порождает вопроса в части статьи 6 Конвенции, поскольку это последнее положение не препятствует государству устанавливать формальные требования в отношении обращений в национальные суды и, в частности, устанавливать определенные правила территориальной подсудности. В настоящем деле Европейский Суд не имеет данных, которые позволили бы сделать вывод о том, что сама сущность права компании- заявителя на доступ к правосудию была умалена или что компания была поставлена в существенно неблагоприятное положение по сравнению с ответчиком.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "статья 25 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации" следует читать "статья 35 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации"

89. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд находит, что жалоба в части статьи 6 Конвенции является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

90. Наконец, в своих объяснениях о приемлемости и по существу настоящей жалобы заявитель также упоминал статьи 13 и 14 Конвенции и статью 2 Протокола N 4 к Конвенции без объяснения причин. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что не имеет данных, раскрывающих признаки нарушения указанных статей. Соответственно, он отклоняет жалобу заявителя в этой части как явно необоснованную в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

III. Применение статьи 41 Конвенции

91. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

1. Материальный ущерб

92. Требования заявителя в части материального ущерба, возникшего вследствие реального ущерба, причиненного имуществу его компании, касались компенсации ущерба, причиненного мельничному комплексу и бензозаправочной станции, и потери доходов от его бизнеса в компании "Восход".

93. Что касается ущерба, причиненного имуществу, заявитель утверждал, что его фактические убытки составили 13 483 299 рублей (приблизительно 335 000 евро), что подтверждено письмом Государственного комитета Российской Федерации по строительной, архитектурной и жилищной политике, на которое имелась ссылка в решении от 2 июля 2002 г., вынесенном Арбитражным судом Ростовской области (см. § 14 настоящего Постановления). Заявитель утверждал, что эта сумма должна быть увеличена до 17 770 988 рублей (приблизительно 440 000 евро) ввиду среднего уровня инфляции в размере 31,8% в период с 5 мая 1998 г., даты, когда Конвенция вступила в силу в отношении России, по август 2008 года.

94. Заявитель также требовал возмещения за потерю дохода от работы мельничного комплекса и бензозаправочной станции в размере 552 000 рублей (приблизительно 14 000 евро) в год за период с 5 мая 1998 г. до августа 2008 года.

95. Власти Российской Федерации оспорили требование заявителя по данному основанию, считая его завышенным и необоснованным. Они утверждали, что никакая сумма не должна быть присуждена заявителю в связи с уничтоженным имуществом, так как национальные суды отклонили требование его компании, и в, частности, поскольку Федеральный арбитражный суд нашел, что компания не смогла доказать действительную стоимость имущества на момент его уничтожения. Власти Российской Федерации также оспорили указанный заявителем уровень инфляции в размере 31,8%, утверждая, что он не был подтвержден документами и противоречит официальной информации об уровне инфляции, доступной на официальном сайте Федерального агентства государственной статистики. Кроме того, власти Российской Федерации оспорили как не заслуживающий доверия метод подсчета неполученного дохода, примененный заявителем. Они также отметили, что он неоправданно требовал возмещения ущерба за период с 5 мая 1998 г., поскольку подал жалобу 12 мая 2003 г.

96. Европейский Суд напоминает о необходимости очевидной причинной связи между компенсацией ущерба, требуемой заявителем, и нарушением Конвенции (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу "Чакиджи против Турции" (Сakici v. Turkey), жалоба N 23657/94, § 127, ECHR 1999-IV). Он установил нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в части уничтожения имущества принадлежащей заявителю компании представителями федеральных сил 18 июля 2000 г. У Европейского Суда нет сомнений, что имеется прямая связь между этим нарушением и материальными потерями, понесенными заявителем.

97. Он также отмечает, что в части реального ущерба, причиненного имуществу, власти Российской Федерации оспорили сумму, указанную заявителем, утверждая, что заявитель фактически ссылался на затраты по строительству новой мельницы, тогда как Федеральным арбитражным судом было отмечено, что он не представил доказательств действительной стоимости имущества на момент его уничтожения. В этой связи Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что в ситуации, когда заявитель не был уведомлен о приказе федеральных сил взорвать мельничный комплекс до исполнения этого приказа, заявитель едва ли мог принять какие-либо меры, чтобы засвидетельствовать состояние своего имущества до его уничтожения. Европейский Суд также принимает во внимание акт местного совета Чечен-Аула, датированный 19 июля 2000 г. (см. § 31 настоящего Постановления), в котором отмечалось, что, хотя в мае 2000 года был установлен определенный ущерб, причиненный мельничному комплексу, полное и окончательное уничтожение его было осуществлено представителями федеральных силовых структур 18 июля 2000 г.

98. Вместе с тем Европейский Суд отмечает, что с целью обоснования своей жалобы в той части, которая касается причиненного имуществу ущерба, заявитель предоставил смету стоимости работ от 15 сентября 2001 г. (см. § 33 настоящего Постановления) и заключение эксперта, датированное 11 сентября 2002 г., в качестве оценки этой стоимости, в которой начальная сумма расходов была индексирована с учетом индекса цен в третьем квартале 2002 года (см. § 34 настоящего Постановления). Европейский Суд отмечает, что оба этих документа ссылаются на расходы, необходимые для работ по восстановлению мельничного комплекса и бензозаправочной станции, а не для нового строительства. Он также отмечает, что арбитражный суд первой инстанции в рамках национального разбирательства согласился с суммой, указанной в смете работ от 15 сентября 2001 г. как с суммой понесенного компанией "Восход" материального ущерба, а также, по-видимому, не оспаривалось, что эта сумма должна быть индексирована в соответствии с инфляцией (см. § 14 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что вышеупомянутые два документа, предоставленные заявителем, их подлинность или указанные в них суммы не оспаривались властями Российской Федерации и отражают сумму понесенного им фактического материального ущерба, индексированную в соответствии с индексом цен в третьем квартале 2002 года. Таким образом, Европейский Суд полагает, что сумма компенсации материального ущерба должна быть равна сумме, указанной в заключении от 11 сентября 2002 г., то есть 340 000 евро, даже при том, что она отличается от суммы, которую указал заявитель в иске о компенсации, предъявленном в национальные суды (см. § 13 настоящего Постановления).

99. С другой стороны, Европейский Суд не согласен с доводом заявителя о том, что первоначальная сумма материального ущерба должна быть индексирована на 31,8% с учетом инфляции за период с 5 мая 1998 г. по август 2008 года. В этом отношении он отмечает, что имущество заявителя было уничтожено 18 июля 2000 г., поэтому требование заявителя о возмещении материального ущерба, причиненного до этой даты, является необоснованным. Кроме того, заявитель не предоставил никакой достоверной информации, обосновывающей его расчеты в отношении уровня инфляции. Соответственно, Европейский Суд отклоняет эту часть жалобы.

100. Наконец, что касается требования заявителя о компенсации за утраченный доход от его деятельности, Европейский Суд отмечает, что заявитель не предоставил документов, таких как, например, налоговые декларации, которые могли подтвердить, что его деятельность являлась прибыльной, и размер этой прибыли. Европейский Суд признает практические трудности получения заявителем документов, имеющих отношение к деятельности своей компании. Однако в отсутствие достоверных документов, подтверждающих, что эта деятельность приносила заявителю доход, Европейский Суд считает, что любая компенсация за утраченный доход носила бы спекулятивный характер. Следовательно, он отклоняет эту часть требования заявителя (см. в аналогичном контексте упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хамидов против Российской Федерации", § 197).

101. Принимая во внимание изложенные соображения, Европейский Суд присуждает заявителю 340 000 евро в качестве компенсации материального ущерба, а также любой налог, подлежащий начислению на эту сумму.

2. Моральный вред

102. Заявитель также требовал компенсации морального вреда в размере 10 000 000 рублей (приблизительно 250 000 евро) в связи с перенесенными им психологическими страданиями вследствие нарушения его имущественных прав.

103. Власти Российской Федерации оспаривали данное требование как чрезвычайно избыточное. По их мнению, установление факта нарушения прав заявителем само по себе являлось бы достаточной справедливой компенсацией.

104. Европейский Суд отмечает, что он установил нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в отношении ущерба, причиненного имуществу компании "Восход", единственным собственником которой является заявитель. Заявитель должен был испытать страдания вследствие этих обстоятельств, однако он находит сумму, требуемую заявителем, чрезмерной. Учитывая эти соображения, Европейский Суд находит разумным присудить заявителю на справедливой основе 6 000 евро по этому основанию, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

105. Заявитель требовал 317 440 рублей (приблизительно 7 900 евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных им в национальных судах, из которых сумма в 100 000 рублей (приблизительно 2 500 евро) является суммой судебной пошлины, которую он вынужден был заплатить за разбирательство дела в Арбитражном суде Ростовской области (см. §§ 16 и 20 настоящего Постановления), и 217 440 рублей (приблизительно 5 400 евро) являлись расходами на представительство по его делу в национальных судах. Заявитель также требовал 28 830 428 рублей (приблизительно 715 000 евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в Европейском Суде.

106. Власти Российской Федерации оспаривали требование заявителя как чрезмерное и необоснованное. Они утверждали, в частности, что заявитель был вынужден заплатить 100 000 рублей в национальном разбирательстве, поскольку обязанность уплаты судебной пошлины лежит на всех истцах, которые обращаются в национальные суды. Соответственно, по мнению властей Российской Федерации, эта часть жалобы заявителя не подлежит удовлетворению. Они также утверждали, что заявитель не предоставил документальных доказательств, чтобы подкрепить свою жалобу в остальной части.

107. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что стороны не оспаривали, что заявителю пришлось заплатить судебную пошлину в размере 100 000 рублей (приблизительно 2 500 евро) в связи с разбирательствами в судах страны, которые он возбудил, с целью восстановления его имущественных прав. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что данная сумма должна быть отнесена к расходам, понесенным в рамках национального разбирательства, и должна быть присуждена заявителю в полном объеме. Он также отклоняет оставшуюся часть требования заявителя в отношении судебных расходов и издержек, предположительно понесенных в связи с разбирательствами в судах страны, поскольку заявитель не предоставил подтверждающих их документов, или не обосновал их любым иным способом.

108. В то же время Европейский Суд отмечает, что в отношении разбирательства в Страсбурге заявитель выдал доверенность Шидаеву, который представлял его интересы на протяжении всего разбирательства. Европейский Суд, таким образом, находит, что эта часть требования заявителя является обоснованной. Тем не менее затребованная сумма представляется чрезмерной. При таких обстоятельствах Европейский Суд считает разумным присудить заявителю 2 000 евро в качестве компенсации судебных расходов, понесенных при разбирательстве в Европейском Суде.

109. Соответственно, Европейский Суд присуждает заявителю общую сумму в 4 500 евро по данному основанию, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на него в связи с этой суммой.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

110. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу на нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции приемлемой, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции;

3) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 340 000 евро (триста сорок тысяч евро) в качестве компенсации материального ущерба;

(ii) 6 000 евро (шесть тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда;

(iii) 4 500 евро (четыре тысячи пятьсот евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(iv) а также любой налог, включая налог на добавленную стоимость, подлежащие начислению на указанные суммы;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

4) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 19 июля 2011 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда