Обзор судебной практики по рассмотрению районными (городскими) судами Калининградской области гражданских дел в первом полугодии 2018 г.

Споры, вытекающие из жилищных правоотношений

Споры, связанные с признанием жилых помещений аварийными

При предоставлении жилого помещения взамен аварийного в качестве одного из критериев равнозначности предусмотрено соответствие общей площади предоставляемого жилья по отношению к ранее занимаемому (ст. 89 ЖК РФ, п. 37 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 2 июля 2009 г. N 14 "О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при применении Жилищного кодекса Российской Федерации").

Отказывая в удовлетворении исковых требований администрации ГО "Город Калининград" о выселении из аварийного дома Валибко Е.Г. - нанимателя комнаты общей площадью <данные изъяты> кв. м в коммунальной квартире, а также зарегистрированных в данной квартире ее дочери, сына, внука, внучки и правнучки, суд первой инстанции исходил из того, что жилая площадь занимаемой ответчиками комнаты в коммунальной составляет <данные изъяты> кв. м, тогда как жилая площадь предоставляемого ответчикам жилого помещения составляет <данные изъяты> кв. м, то есть менее занимаемой ответчиками на 7,1 кв. м., что свидетельствует о существенном ухудшении жилищных условий ответчиков.

С такими выводами судебная коллегия не согласилась, указав, что предоставленное ответчикам по договору социального найма жилое помещение отвечает уровню благоустроенности жилых помещений применительно к условиям данного населенного пункта, кроме того, по общей площади превышает ранее занимаемую ими комнату в коммунальной квартире.

Выводы районного суда о том, что потребительские характеристики вновь предоставленного жилого помещения с жилой площадью <данные изъяты> кв. м не соответствуют уровню ранее занимаемой квартиры, жилая площадь которой составляла <данные изъяты> кв. м, что свидетельствует об ухудшении жилищных прав ответчиков, являются ошибочными, поскольку согласно статье 89 ЖК РФ при предоставлении жилого помещения взамен аварийного в качестве одного из критериев равнозначности предусмотрено соответствие общей площади предоставляемого жилья по отношению к ранее занимаемому.

В соответствии с положениями действующего жилищного законодательства предоставление гражданам в связи со сносом дома другого жилого помещения носит компенсационный характер и гарантирует им условия проживания, которые не должны быть ухудшены по сравнению с прежними с одновременным улучшением жилищных условий с точки зрения безопасности, при предоставлении жилого помещения взамен аварийного в качестве критерия равнозначности предусмотрено соответствие общей площади предоставляемого жилья по отношению к ранее занимаемому.

Кроме того, судебная коллегия обратила внимание на то, что ответчики согласились с предложенным администрацией вариантом жилого помещения и Валибко Е.Г. в добровольном порядке заключила договор социального найма, который не расторгнут и никем не оспорен. С момента подписания акта приема-передачи и заключения договора найма в отношении предоставленного жилого помещения договор социального найма в отношении спорной квартиры расторгнут по соглашению сторон и прекращено право пользования данным жилым помещением нанимателя и всех членов его семьи с приобретением права пользования предоставленным жилым помещением.

С учетом изложенного, решение районного суда отменено с принятием нового решения, которым ответчики выселены из спорной комнаты в коммунальной квартире со снятием их с регистрационного учета с предоставлением другого жилого помещения (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-779/2018 от 28 февраля 2018 г.).

Принимая решение о предоставлении органом местного самоуправления другого жилого помещения собственникам квартиры в доме, признанном аварийным, суд первой инстанции оставил без внимания то обстоятельство, что срок расселения аварийного дома установлен до 2020 г., дом не включен в региональную адресную программу по переселению граждан из аварийного фонда.

В апелляционном порядке отменено решение городского суда с вынесением нового решения об отказе удовлетворении иска Фоминой Е.Л., действующей в своих интересах и в интересах несовершеннолетнего сына, к администрации муниципального образования о предоставлении жилого помещения и прекращении права собственности на квартиру.

Удовлетворяя заявленные требования, суд первой инстанции исходил из наличия у администрации муниципального образования обязанности по предоставлению истцу, как лицу, признанному в установленном порядке нуждающимся в жилых помещениях, во внеочередном порядке по договору социального найма жилья взамен признанного аварийным.

Апелляционная инстанция с таким выводом не согласилась, поскольку права собственника квартиры в признанном аварийном доме подлежат защите в соответствии со специальной нормой закона - ст. 32 ЖК РФ, однако суд первой инстанции безосновательно применил общие положения (ст.ст. 49, 52, 57 ЖК РФ) о предоставлении признанным нуждающимися в жилье гражданам жилых помещений во внеочередном порядке, при признании дома, в котором они проживают аварийным, без учета положений специального законодательства.

По общему правилу, жилищные права собственника жилого помещения в доме, признанном в установленном порядке аварийным и подлежащим сносу, обеспечиваются в порядке, предусмотренном статьей 32 ЖК РФ.

Согласно ч. 10 ст. 32 ЖК РФ признание в установленном Правительством РФ порядке многоквартирного дома аварийным и подлежащим сносу или реконструкции является основанием предъявления органом, принявшим решение о признании такого дома аварийным и подлежащим сносу или реконструкции, к собственникам помещений в указанном доме требования о его сносе или реконструкции в разумный срок. В случае, если данные собственники в установленный срок не осуществили снос или реконструкцию указанного дома, земельный участок, на котором расположен указанный дом, подлежит изъятию для муниципальных нужд и соответственно подлежит изъятию каждое жилое помещение в указанном доме, за исключением жилых помещений, принадлежащих на праве собственности муниципальному образованию, в порядке, предусмотренном частями 1-3, 5-9 ст. 32 ЖК РФ.

Другое жилое помещение взамен изымаемого в таком случае может быть предоставлено собственнику только при наличии соответствующего соглашения, достигнутого с органом местного самоуправления, и только с зачетом его стоимости в выкупную цену (ч. 8 ст. 32 ЖК РФ).

Между тем, если жилой дом, признанный аварийным и подлежащий сносу, включен в региональную адресную программу по переселению граждан из аварийного жилищного фонда, то собственник жилого помещения в таком доме в силу п. 3 ст. 2, ст. 16 Федерального закона от 21 июля 2007 г. N 185-ФЗ "О Фонде содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства" имеет право на предоставление другого жилого помещения либо его выкуп.

В силу же ч. 1 ст. 16 Федерального закона N 185-ФЗ региональная адресная программа по переселению граждан из аварийного жилищного фонда утверждается высшим исполнительным органом государственной власти субъекта РФ. В случае, если действие такой программы начинается после 1 января 2013 г., она утверждается на период до 1 сентября 2017 г. В соответствии с п. 1 ч. 2 ст. 16 названного Закона в региональную адресную программу по переселению граждан из аварийного жилищного фонда включаются только те многоквартирные дома, которые признаны до 1 января 2012 г. аварийными и подлежащими сносу или реконструкции в связи с физическим износом в процессе их эксплуатации в установленном порядке.

Между тем, многоквартирный дом, в котором проживает истец, не включен в региональную адресную программу, органом местного самоуправления решение об изъятии земельного участка и жилого помещения не принято, между сторонами не достигнуто соглашение о предоставлении другого жилого помещения взамен изымаемого в порядке ст. 32 ЖК РФ. При таком положении суд был не вправе обязать орган местного самоуправления обеспечить истца другим жилым помещением. В данном случае законом предусмотрен иной вышеуказанный способ защиты права собственника жилья в многоквартирном доме, признанном аварийным (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-876/2018 от 28 февраля 2018 г.).

Вопросы приобретения и прекращения прав на жилье

Действующее законодательство гарантирует защиту права пользования жилым помещением бывшим членам семьи собственника данного жилого помещения, которые, отказавшись от участия в приватизации, сохраняют право постоянного (бессрочного) пользования данным жилым помещением. Между тем, указанное право не является абсолютным, оно может быть утрачено, в том числе, вследствие длительного непроживания в квартире, добровольного выезда из нее, отсутствия интереса к использованию жилья и т.д.

Исходя из аналогии закона (ст. 7 ЖК РФ) к ситуации, связанной с выездом из жилого помещения бывших членов семьи собственника, подлежат применению положения ст. 83 ЖК РФ, а также разъяснения, содержащиеся в п. 32 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 2 июля 2009 г. N 14 "О некоторых вопросах, возникших в судебной практике при применении Жилищного кодекса РФ", независимо от того, что в момент приватизации спорного жилого помещения он имел равное право пользования этим жилым помещением с лицом, его приватизировавшим.

Орган опеки и попечительства, действующий в интересах несовершеннолетних Ш., Г., Е., оставшихся без попечения родителей, обратился в суд с иском, указав, что в 2009 г. решением суда Королёва Н.Л. лишена родительских прав в отношении несовершеннолетних детей, опекуном которых назначена их бабушка Н., за несовершеннолетними сохранено право пользования спорной квартирой, в которой, помимо несовершеннолетних, также была зарегистрирована их мать Королёва Н.Л. В период проживания в спорной квартире ответчик пренебрегала обязанностями, предусмотренными ст. 69 ЖК РФ, не несла расходы по оплате жилищно-коммунальных услуг, в результате чего в настоящее время квартира отключена от электроэнергии и газоснабжения. С 2013 г. Королёва Н.Л. в квартире не проживает, ее фактическое место нахождения неизвестно. 19 марта 2015 г. указанное жилое помещение передано в собственность несовершеннолетних детей по 1/3 доле каждому, Королёва Н.Л. от участия в приватизации отказалась. В настоящее время в квартире никто не проживает, требуется проведение капитального ремонта. Ссылаясь на то, что Королева Н.Л. в квартире длительное время не проживает и не появляется в ней, интереса к использованию жилья не имеет, не вносит платежи за жилье и не обслуживает его, истец просил суд признать ее утратившей право пользования жилым помещением и снять ее с регистрационного учета.

Отказывая в иске, суд не усмотрел достаточных оснований к признанию Королевой Н.Л. утратившей право пользования жильем. При этом установив, что ответчица с 2013 г. не проживает в спорной квартире и ее место нахождения не известно, суд указал, что само по себе это обстоятельство не свидетельствует об утрате интереса к спорному жилому помещению. Сослался суд и на то, что ранее Королева Н.Л. являлась нанимателем квартиры, на момент приватизации спорного жилого помещения она имела равное со своими несовершеннолетними детьми право пользования квартирой и, отказавшись от участия в приватизации, сохраняет право пользования ей, которое не утрачено.

Между тем, с обоснованностью таких суждений суда первой инстанции судебная коллегия не согласилась.

Апелляционная инстанция указала, что поскольку ответчик Королева Н.Л. в судебном порядке лишена родительских прав в отношении своих несовершеннолетних детей, с учетом положений действующего жилищного и семейного законодательства по отношению к несовершеннолетним детям, являющимся собственниками квартиры, она является бывшим членом семьи собственника. Несмотря на то, что ответчик, отказавшись от участия в приватизации, сохраняет право пользования жильем, совокупность собранных по делу доказательств позволяет прийти к выводу о том, что отсутствие ответчика Королевой Н.Л. в жилом помещении не является временным, ответчик добровольно покинула спорную квартиру, что свидетельствует об утрате права пользования жильем.

При доказанности факта добровольного выезда ответчицы из квартиры и непроживания в ней длительное время, принимая во внимание, что собственники квартиры - дети Королевой Н.Л. в ней не проживают и каких-либо препятствий в пользовании жильем с их стороны (со стороны опекуна) не чинилось, а также учитывая, что в квартире отсутствуют личные, в том числе носильные вещи Королевой Н.Л., судебная коллегия пришла к выводу об отказе ответчицы от права пользования квартирой, отсутствии интереса к пользованию ей, что свидетельствует об утрате жилищных прав. То обстоятельство, что Королева Н.Л. не имеет на праве собственности иного жилого помещения, при установленных обстоятельствах не является основанием к сохранению права пользования спорным жильем.

С учетом изложенного, решение суда в апелляционном порядке отменено с вынесением нового судебного акта об удовлетворении заявленных требований (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2202/2018 от 16 мая 2018 г.).

Выводы суда первой инстанции о том, что ответчики отказались в одностороннем порядке от своих прав и обязанностей в отношении спорной квартиры, апелляционная инстанция признала несостоятельными, признав, что факт добровольного отказа от права пользования указанным жилым помещением свидетельствует о злоупотреблении ответчиком своим правом, направленном на создание ситуации по повторному обеспечению военнослужащего жилым помещением за счет государства в лице военного ведомства.

Удовлетворяя исковые требования Хрячкова В.Д. и Хрячкова А.В. и признавая Хрячкова Д.А. и Хрячкову С.А. утратившими право пользования квартирой, суд первой инстанции исходил из того, что ответчики добровольно выехали из спорного жилого помещения, отказавшись в одностороннем порядке от обязанностей по его содержанию, не имеют намерения вселяться в спорную квартиру, их регистрация в квартире носит формальный характер, в связи с чем пришел к выводу о том, что ответчики право пользования этим жилым помещением утратили.

Однако апелляционная инстанция признала такие суждения суда первой инстанции ошибочными и исходила при этом из следующего.

Материалами дела подтверждено, что спорная квартира предоставлена в 1982 г. войсковой частью военнослужащему Хрячкову А.В. (истцу) на состав семьи 3 человека: военнослужащего, супругу - Д. и сына - Хрячкова Д.А. (ответчика). 10 июня 1998 г. военнослужащий Хрячков Д.А. признан нуждающимся в получении жилья составом семьи 3 человека: военнослужащий, супруга - Хрячкова С.А. (ответчик), сын - Хрячков В.Д. (истец). 08 июня 1999 г. военнослужащий Хрячков Д.А. стал нанимателем указанной квартиры составом семьи 3 человека, занимая жилое помещение на условиях социального найма. Родители Р. - Хрячков А.В. и Д.., и его сестра О. снялись с регистрационного учета по спорному жилому помещению 12.02.2003 г., 28.08.2002 г. и 18.12.2002 г. соответственно. Таким образом, с февраля 2003 г. в квартире проживала семья Хрячкова Д.А. составом 3 человека, которая была обеспечена жильем по нормам действующего жилищного законодательства.

03.10.2007 г. с согласия нанимателя Хрячкова Д.А. и членов его семьи в квартире был зарегистрирован по месту жительства отец нанимателя - Хрячков А.В., а 11.01.2010 г. квартира приватизирована в собственность Хрячкова А.В. и П. Наниматель Хрячков Д.А. и его супруга Хрячкова С.А. от приватизации квартиры отказались. Указанные действия Хрячкова Д.А. и членов его семьи послужили основанием к принятию 18.07.2011 г. решения о снятии военнослужащего Хрячкова Д.А. с учета нуждающихся в жилых помещениях, предоставляемых по договору социального найма.

Поскольку Хрячков Д.А. и Хрячкова С.А. на момент приватизации истцами спорного жилого помещения имели равное с ними право пользования этим помещением, за ними сохраняется бессрочное право пользования данным жилым помещением в силу ст. 19 Федерального закона от 29 декабря 2004 г. N 189-ФЗ "О введении в действие ЖК РФ".

При этом истцами в нарушение ст. 56 ГПК РФ не представлено доказательств прекращения семейных отношений с ответчиками, их добровольного выезда из жилого помещения, неисполнения ими обязанностей по содержанию жилого помещения и оплате коммунальных услуг. Вывод суда о том, что ответчики добровольно выехали из спорного жилого помещения, отказавшись в одностороннем порядке от своих прав и обязанностей в отношении него, основан исключительно на пояснениях сторон. Между тем в рассматриваемой правовой ситуации, учитывая, что стороны являются близкими родственниками, их позиции по данному спору требовали дополнительной проверки и оценки. Однако судом это учтено не было. Кроме того, ответчиком Хрячковым Д.А. в судебном заседании указано, что в случае добровольного снятия с регистрационного учета в спорном жилом помещении он будет снят с очереди на получение жилья по линии Министерства обороны РФ, при этом ответчик заявил, что регистрация в квартире ему необходима, чтобы там проживать. Такие пояснения ответчика опровергают вывод суда о добровольном отказе Хрячкова Д.А. от права пользования квартирой, о которой возник спор.

Отменяя решение суда, судебная коллегия указала, что при описанных выше обстоятельствах обращение истцов в суд с настоящим иском представляется инициированным обеими сторонами спора с целью создания искусственного ухудшения жилищных условий Хрячкова Д.А., что в свою очередь могло бы привести к состоянию, требующему участия со стороны военного ведомства в обеспечении его жилым помещением. Вместе с тем, такие действия истцов по смыслу ст. 10 ГПК РФ являются злоупотреблением правом и не подлежат защите в судебном порядке (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2746/2018 от 20 июня 2018 г.).

Жилищные права военнослужащих и членов их семей

Апелляционная инстанция признала, что у органа местного самоуправления не имелось оснований для снятия супруги бывшего военнослужащего с составом семьи, включая сына, с жилищного учета после смерти супруга, уволенного в запас с военной службы, и возложила на ответчика обязанность по ее восстановлению на жилищном учете с составом семьи, включая сына, с учетом права умершего военнослужащего исходя из времени принятия на учет.

Самуленко Т.И. обратилась в суд с иском, указав, что ее супруг Ф. являлся бывшим военнослужащим ВС РФ, уволенным с военной службы в запас в связи с организационно-штатными мероприятиями, на момент увольнения он имел выслугу более 20 лет. На дату увольнения с военной службы Ф. жилым помещением не обеспечивался, ссуда на приобретение либо строительство жилья ему не выдавалась. Постановлением администрации Ленинградского района г. Калининграда от 17.11.1998 г. N он был принят на учет граждан, нуждающихся в жилых помещениях, предоставляемых по договору социального найма, и включен в список общегородской очереди, в льготный список воинов-интернационалистов, а также в льготный список военнослужащих, уволенных в запас, составом семьи из 3 человек. Ф. умер 23.09.2015 г., в связи с чем распоряжением органа местного самоуправления от 29.01.2016 г. он был снят с жилищного учета. 10.05.2016 г. она обратилась с заявлением о переоформлении на ее имя общей и льготной очереди военнослужащих, уволенных в запас в связи со смертью мужа. Распоряжением от 02.06.2016 г. она с составом семьи из двух человек снята с учета граждан, нуждающихся в жилых помещениях, исключена из льготного списка военнослужащих, уволенных в запас. Со ссылкой на то, что она и сын имеют право на обеспечение жильем после смерти супруга - уволенного в запас с военной службы Ф., который состоял на жилищном учете с составом семьи из трех человек, истица просила признать незаконным указанное распоряжение о снятии ее с составом семьи из двух человек с жилищного учета, признать за ней право на обеспечение жилым помещением с указанным составом семьи, восстановить ее на учете граждан, нуждающихся в жилых помещениях, включив в льготный список военнослужащих, уволенных в запас по состоянию на 02.06.2016 г.

Отказывая в удовлетворении иска, суд первой инстанции исходил из того, что после снятия с регистрационного учета в занимаемом жилом помещении Ф. имелись основания для снятия истицы с жилищного учета, поскольку на каждого члена семьи истицы стало приходиться по <данные изъяты> кв. м общей площади, что более учетной нормы, как установленной в настоящее время, так и действовавшей на момент принятия на учет; у Самуленко Т.И. отпала нуждаемость в улучшении жилищных условий.

С такими выводами суда первой инстанции судебная коллегия не согласилась, указав, что к спорным правоотношениям при разрешении дела по существу не применены пункты 1 и 1.1 ст. 15.1, п. 2 ст. 24, абзацы 1 и 4 п. 3.1 ст. 24 Федерального закона "О статусе военнослужащих", а юридически значимым обстоятельством для правильного разрешения спора являлось выяснение вопроса о том, являлась ли Самуленко Т.И. нуждающейся в жилом помещении до смерти уволенного с военной службы супруга - Ф.

Кроме того, исходя из положений абз. 2 п. 3.1 ст. 24, ст. 15.1 Федерального закона "О статусе военнослужащих" и разъяснений, изложенных в п. 29 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.05.2014 г. N 8 "О практике применения судами законодательства о воинской обязанности, военной службе и статусе военнослужащих" члены семей граждан, проходивших военную службу по контракту и погибших (умерших) после увольнения с военной службы, признанные нуждающимися в улучшении жилищных условий, подлежат обеспечению жильем с учетом права погибшего (умершего) гражданина, уволенного с военной службы, состав семьи определяется на дату гибели (смерти) такого гражданина.

Распоряжением органа местного самоуправления от 29.01.2016 г. Ф. снят с жилищного учета в связи со смертью, а не в связи с утратой оснований для обеспечения жильем. С учетом изложенного, снятие Ф. с регистрационного учета в занимаемом жилом помещении в связи со смертью не могло свидетельствовать об отпадении оснований для нахождения членов его семьи на жилищном учете.

Ф. был поставлен на учет с составом семьи из трех человек, а не один, вопрос о составе семьи напрямую связан с размером жилой площади, которая должна представляться, следовательно, при постановке на учет и при предоставлении жилого помещения состав семьи лица, претендующего на получение жилья является фактом, подлежащим установлению жилищным органом. Как при постановке на жилищный учет, так и на момент смерти Ф., он и члены его семьи являлись нуждающимися в улучшении жилищных условий, так как обеспеченность общей площадью жилого помещения на одного члена семьи составляла менее учетной нормы, однако не были обеспечены жильем. Жилищная обеспеченность Ф. и членов его семьи на момент его смерти не изменилась, не изменилась их обеспеченность и на момент разрешения спора.

По смыслу ч. 2 ст. 6 Федерального закона от 29.12.2004 N 189-ФЗ гражданам, принятым на учет до 01.03.2005 г., гарантировано сохранение права состоять на данном учете до получения ими жилых помещений по договорам социального найма и предусмотрена возможность снятия их с учета (помимо оснований, указанных в пп. 1, 3-6 ч. 1 ст. 56 ЖК РФ) только при таких обстоятельствах, которые повлекли бы такое снятие по законодательству, действовавшему до введения в действие ЖК РФ. Вместе с тем основания, которые до введения в действие ЖК РФ давали истице право на получение жилого помещения в составе семьи Самуленко А.В. не отпали, до настоящего времени она и сын Ю. жилой площадью не обеспечены.

Кроме того, с момента постановки на учет семьи Ф. в 1998 г. в качестве нуждающихся в улучшении жилищных условий и до момента необоснованного снятия с учета в 2016 г., семья Ф. состояла на учете более 17,5 лет и именно со стороны ответчика не были выполнены обязательства по обеспечению Ф. жилым помещением как гражданина, уволенного с военной службы, и имеющего право на указанные льготы.

С учетом изложенного, апелляционная инстанция признала, что оснований для снятия Самуленко Т.И. с составом семьи, включая сына Ф., с жилищного учета у администрации городского округа не имелось, вынесенное 02.06.2016 г. комитетом органа местного самоуправления распоряжение о снятии ее с учета требованиям закона не соответствует, Самуленко Т.И. подлежит восстановлению на жилищном учете с составом семьи, включая сына Ф., с учетом права умершего Ф. и исходя из времени принятия на учет 17.11.1998 г. (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2200/2018 от 30 мая 2018 г.).

Иные жилищные споры

Из положений статей 677, 678, 682 ГК РФ, регулирующих права и обязанности нанимателя по договору найма жилого помещения, следует, что права и обязанности по такому договору возникают только у самого нанимателя.

Исключение из данного правила предусмотрено п. 4 ст. 677 ГК РФ, согласно которому граждане, постоянно проживающие вместе с нанимателем, могут, известив наймодателя, заключить с нанимателем договор о том, что все граждане, постоянно проживающие в жилом помещении, несут совместно с нанимателем солидарную ответственность перед наймодателем. В этом случае такие граждане являются сонанимателями.

Смолев А.М., действующий в своих интересах и в интересах несовершеннолетнего сына А., обратился в суд с иском к Ермишину В.И. и к Заозерновой И.В. о взыскании денежных средств, возмещении ущерба, указав, что ответчиками недобросовестно исполнялись условия договора найма жилого помещения.

Судом установлено, что 08 сентября 2016 г. между Смолевым А.М. как законным представителем несовершеннолетнего собственника квартиры А. (наймодатель) и Ермишиным В.И. как нанимателем заключен договор найма жилого помещения, по условиям которого при его подписании нанимателем подлежала внесению плата за период с 08 сентября 2016 г. по 08 октября 2016 г. в размере 18000 руб., в дальнейшем оплата в том же размере должна была вноситься нанимателем не позднее 7 числа каждого месяца; электроэнергия, оплата за телефон, оплата за газ, коммунальные платежи оплачиваются нанимателем. В период проживания ответчиков в квартире неоднократно нарушались сроки оплаты по договору, а также по оплате коммунальных платежей.

Решением суда спорные денежные суммы взысканы в пользу истца с Ермишина В.И. и Заозерновой И.В. в равных долях.

Возлагая ответственность по уплате задолженности за пользование жилым помещением и по оплате коммунальных услуг на Ермишина В.И., суд правильно исходил из предусмотренной гражданским законодательством обязанности лица, заключившего договор коммерческого найма (глава 35 ГК РФ), нести ответственность по внесению платы за пользование жилым помещением, что апелляционной инстанцией признано правомерным.

В то же время, судебная коллегия признала заслуживающими внимания доводы апелляционной жалобы Заозерновой И.В., проживавшей совместно с Ермишиным В.И. в указанном жилом помещении в период действия договора найма, об отсутствии правовых оснований для возложения на нее в долевом порядке обязанности по возмещению образовавшейся задолженности по договору найма жилого помещения.

При этом апелляционная инстанция указала, что правоотношения членов семьи нанимателя по договору коммерческого найма не равнозначны тем правоотношениям, которые возникают у данных лиц по договору социального найма. Исходя из положений статей 677, 678, 682 ГК РФ, самостоятельное возникновение прав и обязанностей у лиц, постоянно проживающих с нанимателем, в том числе и членов его семьи (супруги), может возникнуть только при заключении ими договора с нанимателем о несении ими солидарной ответственности.

Однако в материалах дела отсутствуют доказательства заключения какого-либо договора о совместной с нанимателем Ермишиным В.И. солидарной ответственности Заозерновой И.В. перед наймодателем за ненадлежащее исполнение условий договора найма.

Отменяя решение суда в части удовлетворения исковых требований к Заозерной И.В., апелляционная инстанция пришла к выводу о том, что Заозернова И.В. сонанимателем по договору найма не являлась, в связи с чем отсутствуют в спорном правоотношении основания для взыскания с последней платы за жилое помещение и иных сумм (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2691/2018 от 06 июня 2018 г.)

Трудовые споры

Статья 80 ТК РФ, регулирующая вопросы расторжения трудового договора по инициативе работника (по собственному желанию) и которой руководствовался суд при принятии решения, содержит положение о том, что работник имеет право расторгнуть трудовой договор, предупредив об этом работодателя в письменной форме за две недели. До истечения срока предупреждения об увольнении трудовой договор может быть расторгнут по соглашению между работником и работодателем.

До истечения срока предупреждения об увольнении работник имеет право в любое время отозвать свое заявление и в этом случае увольнение не производится, если на его место не приглашен в письменной форме другой работник, которому в соответствии с данным Кодексом и иными федеральными законами не может быть отказано в заключении трудового договора.

Сурайкин В.И. обратился в суд иском, указав, что с 01 сентября 2017 г. работал в ООО "Строитель Плюс" по трудовому договору. При оформлении на работу под давлением заместителя директора общества Скляренко Ю.И. им было написано два заявления - о приеме на работу и об увольнении по собственному желанию без указания даты. С 16 октября 2017 г. по 23 октября 2017 г. истец находился на лечении в больнице. Перед выпиской он сообщил о выходе на работу по графику 24 октября 2017 г. Однако Скляренко Ю.И. передал его заявление об увольнении без даты, и истец 25.10.2017 был уволен, якобы по инициативе работника. Полагая увольнение незаконным, истец просил отменить приказ об увольнении, восстановить его в должности, взыскать среднемесячную зарплату за время вынужденного прогула и компенсацию морального вреда.

Отказывая в удовлетворении иска, суд исходил из того, что заявление на увольнение по собственному желанию подано Сурайкиным В.И. 12 октября 2017 г., после чего издан приказ об увольнении истца с 25 октября 2017 г., с чем истец был согласен, и в совокупности указанные обстоятельства свидетельствуют о совершении истцом последовательных действий с намерением расторгнуть трудовой договор по собственному желанию.

Отменяя решение суда и удовлетворяя заявленные требования, апелляционная инстанция указала, что работодатель в нарушение положений трудового законодательства произвел увольнение до истечения предусмотренного законом двухнедельного срока предупреждения об увольнении по собственному желанию при отсутствии доказательств наличия между сторонами соглашения об увольнении до истечения срока предупреждения.

В частности, заявление Сурайкина В.И. об увольнении по собственному желанию с резолюцией заместителя директора Скляренко Ю.И. 12 октября 2017 г. не содержит ни даты написания, ни даты с которой работник просит его уволить по собственному желанию. В этой связи истец в судебном заседании настаивал на том, что такое заявление было им написано одновременно с заявлением о приеме на работу. Однако доказательств, подтверждающих названные доводы, истцом в ходе рассмотрения дела представлено не было. Между тем, поскольку заявление истца об увольнении по собственному желанию не содержало даты написания и даты, с которой работник просил уволить его по собственному желанию, увольнение по собственному желанию в указанной ситуации не могло быть произведено работодателем ранее 14 дней, то есть в данном случае не ранее чем через две недели от даты регистрации названного заявления 12 октября 2017 г., то есть 26 октября 2017 г. В этой связи последним днем работы истца и датой, с которой он мог отозвать свое заявление об увольнении по собственному желанию, являлось 26 октября 2017 г.

При этом бесспорных доказательств, свидетельствующих о наличии между сторонами соглашения об увольнении до истечения срока предупреждения, не имеется (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2685/2018 от 07 июня 2018 г.).

В соответствии со ст. 81 ч. 1 п. 5 ТК РФ трудовой договор может быть расторгнут работодателем в случае неоднократного неисполнения работником без уважительных причин трудовых обязанностей, если он имеет дисциплинарное взыскание. Согласно пп. 33-35 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 марта 2004 г. N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса РФ" при разрешении споров лиц, уволенных по п. 5 ч. 1 ст. 81 ТК РФ за неоднократное неисполнение без уважительных причин трудовых обязанностей, следует учитывать, что работодатель вправе расторгнуть трудовой договор по данному основанию при условии, что к работнику ранее было применено дисциплинарное взыскание и на момент повторного неисполнения им без уважительных причин трудовых обязанностей оно не снято и не погашено.

Разрешая исковые требования Бадеева А.М. о восстановлении на работе, взыскании заработной платы за время вынужденного прогула и компенсации морального вреда, суд первой инстанции установил, что Бадеев А.М. работал в ОАО "Гусев-Водоканал" в должности механика 11 разряда с 16.01.2013 г. на основании трудового договора. Приказом от 02.10.2017 г. Бадеев А.М. уволен по п. 5 ч. 1 ст. 81 ТК РФ за неоднократное неисполнение работником без уважительных причин трудовых обязанностей, если он имеет дисциплинарное взыскание.

Отказывая в удовлетворении исковых требований о восстановлении на работе, суд пришел к выводу о том, что у работодателя имелись основания для привлечения работника к дисциплинарной ответственности в виде увольнения, порядок увольнения соблюден.

При этом суд установил, что материалами служебной проверки подтвержден факт высказывания истцом в присутствии работников предприятия в адрес руководителя организации оскорбительных выражений грубой нецензурной бранью и словесных угроз, а также факт потасовки между ними. Тот факт, что инцидент произошел в кабинете директора, куда работник пошел выяснять причину издания руководителем приказа от 05.09.2017 г., истцом не оспаривался.

С учетом изложенного, суд пришел к правильному выводу о том, что Бадеевым А.М. допущено нарушение трудовой дисциплины, выразившееся в несоблюдении 06.09.2017 г. требований п. 2.1 трудового договора и коллективного договора ОАО "Гусев-Водоканал", п. 2 гл. 3 Правил внутреннего распорядка работников ОАО "Гусев-Водоканал", что давало работодателю основания для привлечения работника к дисциплинарной ответственности.

Вместе с тем, с выводом суда о законности увольнения Бадеева А.М. по ст. 81 ч. 1 п. 5 ТК РФ судебная коллегия не согласилась.

Действительно, ранее приказом от 05.09.2017 г. к Бадееву А.М. было применено дисциплинарное взыскание в виде выговора, однако на момент издания приказа об увольнении приказ от 05.09.2017 истцом оспаривался в суде.

Решение суда от 07.11.2017, которым Бадееву А.М. было отказано в удовлетворении исковых требований об отмене дисциплинарного взыскания в виде выговора, на дату принятия решения суда по настоящему делу в законную силу не вступило, впоследствии решение суда от 07.11.2017 отменено в апелляционном порядке с принятием нового решения, которым оспаривавшийся приказ от 05.09.2017 о наложении на Бадеева А.М. дисциплинарного взыскания в виде выговора отменен как незаконный.

Таким образом, поскольку на момент совершения проступка 06.09.2017 г. Бадеев А.М. не имел неснятых и непогашенных дисциплинарных взысканий, у работодателя не имелось оснований для увольнения работника по п. 5 ч. 1 ст. 81 ТК РФ, в связи с чем приказ об увольнении по данному основанию является незаконным.

С учетом изложенного, решение суда об отказе Бадееву А.М. в иске о восстановлении на работе судебная коллегия отменила и вынесла новое решение об удовлетворении заявленных требований (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-744/2018 от 21 февраля 2018 г.).

Согласно абз. 3 ст. 220 ГПК РФ суд прекращает производство по делу в случае, если имеется вступившее в законную силу и принятое по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям решение суда.

В нарушение данной правовой нормы суд первой инстанции рассмотрел и разрешил дело по заявленному иску, тождественному с первоначальным, спор по которому уже был разрешен.

ООО "Эльма" обратилось в суд с иском к Чубукиной О.В., указав, что 01.09.2016 между ООО "Эльма" в лице коммерческого директора Лелетко С.А. и Чубукиной О.В. был подписан трудовой договор. К работе ответчик должна была приступить 01.09.2016, однако в нарушение условий трудового договора к исполнению своих обязанностей не приступила. Кроме того, Чубукина О.В. ввела в заблуждение Лелетко С.А. и не представила подлинники необходимых для трудоустройства документов, а также документов, подтверждающих присвоение ей соответствующей квалификации врача-стоматолога. При этом Лелетко С.А., как коммерческий директор, полномочий на заключение трудового договора с Чубукиной О.В. не имела. Учитывая изложенное, истец просил признать трудовой договор с Чубукиной О.В. незаключенным.

Решением городского суда исковые требования о признании трудового договора незаключенным оставлены без удовлетворения.

Между тем, апелляционная инстанция отменила решение суда с прекращением производства по делу.

Материалами дела подтверждено, что вступившим в законную силу решением Электростальского городского суда Московской области от 14.06.2017 г. частично удовлетворены исковые требования Чубукиной О.В. к ООО "Эльма" о признании незаконным приказа об увольнении, расторжении трудового договора по инициативе работника, обязании внести запись в трудовую книжку, взыскании невыплаченной заработной платы, компенсации за задержку ее выплаты и выдачи трудовой книжки, компенсации морального вреда.

При рассмотрении указанного дела судом было установлено наличие между ООО "Эльма" и Чубукиной О.В. трудовых отношений в период с 01.09.2016 по 24.12.2016, возникших, в том числе, на основании оспариваемого в настоящем деле трудового договора. Именно в рамках разрешавшегося спора стороны обязаны были представлять доказательства в подтверждение своих требований и возражений, в т.ч. возражения относительно соответствия трудового договора требованиям действующего законодательства. Вместе с тем ответчиком ООО "Эльма" наличие трудовых правоотношений с истцом Чубукиной О.В. в период с 01.09.2016 г. не отрицалось.

Предъявляя в настоящем споре требование о признании трудового договора с Чубукиной О.В. незаключенным, ООО "Эльма" фактически оспаривает законность ранее постановленного судом решения. Однако несогласие с принятым судом решением и оценкой представлявшихся доказательств, включая спорный трудовой договор от 01.09.2016 г., позволяло ООО "Эльма" в рамках имевшегося дела обжаловать судебное постановление в суды вышестоящих инстанций, но не требовать оценки таких доказательств в отдельном иске. Обращение в суд с настоящим исковым заявлением фактически направлено на пересмотр вступившего в законную силу судебного решения, на что полномочия у суда первой инстанции отсутствуют.

Принимая во внимание, что спорный трудовой договор ранее уже являлся предметом судебного разбирательства, судебная коллегия пришла к выводу о том, что повторная его оценка в рамках настоящего дела в силу п. 2 ст. 209 ГПК РФ недопустима (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2688/2018 от 06 июня 2018 г.).

Обязательное повышение квалификации специалистов, работающих в медицинских учреждениях по основному месту работы, является необходимым условием для осуществления медицинской деятельности, его организация является прямой обязанностью работодателя и оплачивается за счет медицинской организации. При этом на работника не может быть возложена обязанность по возмещению работодателю соответствующих расходов на прохождение такого обучения.

ГБУЗ "Гусевская центральная районная больница" обратилось в суд с иском к Левкову Н.Г. о взыскании затрат на обучение в сумме 66498,61 руб., указав, что в 2012 г. ответчик был принят на должность врача ультразвуковой диагностики отделения лучевой диагностики. 07 апреля 2017 г. между сторонами заключено дополнительное соглашение к трудовому договору, в соответствии с которым работник направлялся в ФГБОУ ВО "Новосибирский государственный медицинский университет" МЗ РФ для прохождения повышения квалификации, на срок с 11 апреля 2017 г. по 12 мая 2017 г. В соответствии с дополнительным соглашением работодатель обязался оплатить стоимость обучения, транспортные расходы, расходы на проживание, а работник обязался отработать в ГБУЗ "Гусевская ЦРБ" не менее 3 лет, а в случае увольнения по собственному желанию до истечения 3 лет работник должен вернуть работодателю израсходованные на обучение средства, транспортные расходы, расходы на проживание пропорционально отработанному времени. 29 декабря 2017 г. ответчик уволен по собственному желанию, не возвратив работодателю стоимость затрат на обучение.

Удовлетворяя исковые требования, суд первой инстанции исходил из условий заключенного сторонами дополнительного соглашения к трудовому договору, признав, что такие условия не противоречат нормам трудового законодательства. Поскольку ответчик уволился раньше срока, установленного дополнительным соглашением к трудовому договору, суд пришел к выводу о том, что ответчик обязан возместить истцу расходы на обучение пропорционально неотработанному времени.

Однако судебная коллегия с такими выводами суда первой инстанции не согласилась.

Проанализировав положения п. 2 ч. 1 ст. 72, п. 3 ч. 2 ст. 73, п. 8 п. 1 ст. 79 Федерального закона от 21.11.2011 N 323-ФЗ "Об основах охраны здоровья граждан в РФ" в совокупности с нормами, изложенными в пунктах 1 и 4 ст. 196 ТК РФ, судебная коллегия пришла к выводу о том, что повышение квалификации специалистов, работающих в медицинских учреждениях, а также получение ими дополнительной специализации для выполнения нового вида медицинской деятельности по заданию работодателя в этом учреждении является обязанностью работодателя - медицинской организации и производится за его счет, поскольку является необходимым условием для осуществления им медицинской деятельности.

Согласно п. 4 Приказа Минздрава России от 03.08.2012 N 66н "Об утверждении Порядка и сроков совершенствования медицинскими работниками и фармацевтическими работниками профессиональных знаний и навыков путем обучения по дополнительным профессиональным образовательным программам в образовательных и научных организациях" повышение квалификации, профессиональная переподготовка и стажировка работников проводятся главным образом с отрывом от работы, с частичным отрывом от работы и по индивидуальным формам обучения. Необходимость прохождения работниками повышения квалификации, профессиональной переподготовки и стажировки устанавливается работодателем. Профессиональная переподготовка проводится в обязательном порядке для работников, планирующих выполнение нового вида медицинской или фармацевтической деятельности. Повышение квалификации работников проводится не реже одного раза в 5 лет в течение всей их трудовой деятельности.

Учитывая, что медицинские работники в силу подпункта 8 п. 1 ст. 79 вышеуказанного Федерального закона относятся к категории работников, которым работодатель обязан предоставить возможность пройти профессиональное обучение либо получить дополнительное профессиональное образование согласно ч. 4 ст. 196 ТК РФ, судебная коллегия признала, что в указанный истцом период ответчиком пройдено обязательное повышение квалификации работника по основному виду работы, которое являлось обязанностью работодателя и должно оплачиваться за счет организации, так как это было необходимым условием для осуществления ответчиком медицинской деятельности.

Поскольку договорная ответственность работника перед работодателем не может быть выше, чем это предусмотрено действующим законодательством (ч. 2 ст. 9 ТК РФ), то условия дополнительного соглашения к трудовому договору о возмещении работником затрат, понесенных работодателем на обучение работника в случае прекращения трудового договора до истечения срока, установленного соглашением, не подлежат применению в силу закона.

Кроме того, заявленные к взысканию расходы включают, в том числе, командировочные расходы, которые являются гарантиями и компенсациями работникам, направляемым работодателем для повышения квалификации, и не могут быть взысканы с ответчика.

Учитывая изложенное, правовых оснований для удовлетворения исковых требований ГБУЗ КО "Гусевская ЦРБ" у суда первой инстанции не имелось (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2610/2018 от 06 июня 2018 г.).

Социальные споры и споры, возникающие из пенсионного законодательства

Апелляционная инстанция признала, что у суда первой инстанции не имелось оснований для удовлетворения исковых требований о перерасчете ежемесячной суммы выплат в счет возмещения вреда здоровью, поскольку увеличение степени утраты профессиональной трудоспособности имело место после вступления в силу Федерального закона от 12.02.2001 N 5-ФЗ, которым с 15.02.2001 не предусмотрен перерасчет сумм возмещения вреда в связи с изменением степени утраты профессиональной трудоспособности гражданином, подвергшимся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС.

Решением районного суда в пользу истца с военного комиссариата Калининградской области взыскана ежемесячная денежная компенсация в возмещение вреда здоровью за период с 01 ноября 2014 г. по 31 октября 2017 г. в размере 473985,49 руб.; возложена обязанность установить истцу ежемесячную денежную компенсацию в возмещение вреда здоровью с 01 ноября 2017 г. в размере 72747,62 руб.; в удовлетворении остальной части исковых требований отказано.

Судом установлено, что Горбачев В.А. является участником ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС и ему производится выплата ежемесячной денежной компенсации в возмещение вреда, причиненного здоровью в связи с радиационным воздействием вследствие выполнения работ по ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС. Размер данной компенсации установлен решением суда от 20 декабря 1999 г. и определялся в соответствии со степенью утраты профессиональной трудоспособности, установленной истцу в размере 50% при его освидетельствовании в 1994 г. и установлении ему 3 группы инвалидности. 04 июня 2004 г. после прохождения переосвидетельствования Горбачеву В.А. установлена бессрочно 2 группа инвалидности и степень утраты профессиональной трудоспособности - 80%.

Удовлетворяя заявленные исковые требования в части, суд первой инстанции пришел к выводу, что ответчик при расчете размера ежемесячной выплаты в возмещение вреда здоровью истца с 01 июля 2004 г. в связи с увеличением степени утраты профессиональной трудоспособности допустил ошибку, определив ее в размере 22134,07 руб., тогда как правильной являлась сумма 27 241,94 руб., которая и подлежала выплате истцу и дальнейшей индексации.

Однако с такими выводами апелляционная инстанция не согласилась, поскольку они были сделаны без анализа произошедших изменений положений законодательства, регулирующего отношения по возмещению вреда здоровью граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС, произошедших в связи с принятием Федерального закона от 12 февраля 2001 г. N 5-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС", введенного в действие с 15 февраля 2001 г., которым размеры компенсации в возмещение вреда здоровью установлены исключительно в твердых суммах в зависимости от группы инвалидности без учета какого-либо заработка и степени утраты профессиональной трудоспособности.

Ввиду того, что законодателем осуществлен переход к новому способу определения размеров возмещения вреда в виде ежемесячных денежных компенсаций в фиксированных размерах в зависимости от группы инвалидности, изменение процента утраты профессиональной трудоспособности у Горбачева В.А. с 50% на 80% не может являться основанием для перерасчета выплачиваемых ему сумм возмещения вреда, поскольку увеличение степени утраты профессиональной трудоспособности имело место после вступления в силу Федерального закона от 12 февраля 2001 г. N 5-ФЗ, которым с 15 февраля 2001 г. не предусмотрен перерасчет сумм возмещения вреда в связи с изменением степени утраты профессиональной трудоспособности гражданином, подвергшимся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС.

С учетом изложенного, в апелляционном порядке решение суда отменено в части удовлетворения исковых требований, по делу вынесено новое решение, которым исковые требования Горбачева В.А. в этой части оставлены без удовлетворения; в остальной части решение суда оставлено без изменения (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2539/2018 от 22 июня 2018 г.).

При разрешении спора об оспаривании отказа пенсионного органа в выдаче государственного сертификата на материнский (семейный) капитал необходимо учитывать, что право отца ребенка на дополнительные меры государственной поддержки является производным от права женщины, то есть оно может возникнуть, если такое право имела мать несовершеннолетних детей. С учетом этого, юридическое значение для правильного разрешения такого спора имеет наличие гражданства Российской Федерации у матери несовершеннолетних детей.

Право мужчин на указанные меры не является производным от права женщин только тогда, когда они являются единственными усыновителями второго, третьего ребенка или последующих детей.

Решением районного суда удовлетворен иск Батаева А.С. о признании незаконным отказа территориального органа Пенсионного фонда РФ в выдаче государственного сертификата на материнский (семейный) капитал.

Разрешая спор, суд установил, что истец Батаев А.С. является отцом троих несовершеннолетних детей, которые зарегистрированы и проживают совместно с ним. Мать детей Ц., умершая в 2014 г., гражданства Российской Федерации не имела.

Удовлетворяя заявленные требования, суд первой инстанции пришел к выводу о том, что пенсионным органом Батаеву А.С., являвшемуся единственным родителем троих несовершеннолетних детей, необоснованно отказано в выдаче государственного сертификата на материнский (семейный) капитал в связи с отсутствием права на дополнительные меры государственной поддержки, ввиду того, что у умершей матери несовершеннолетних детей отсутствовало гражданство Российской Федерации. При этом суд первой инстанции исходил из того, что на момент обращения Батаева А.С. с заявлением о выдаче государственного сертификата на материнский (семейный) капитал истец и его дети имели гражданство Российской Федерации.

Однако апелляционная инстанция пришла к выводу о правомерности оспариваемого Батаевым А.С. отказа пенсионного органа и отсутствии оснований для удовлетворения его исковых требований.

Проанализировав положения Федерального закона от 29.12.2006 г. N 256-ФЗ "О дополнительных мерах государственной поддержки семей, имеющих детей", регулирующего спорные правоотношения, судебная коллегия признала, что право отца ребенка на получение государственного сертификата является производным от права матери на данные меры государственной поддержки. Поскольку право на получение сертификата на материнский (семейный) капитал не возникло у матери детей, не имевшей гражданства Российской Федерации, то такое право не возникает и у самого истца.

То обстоятельство, что Батаев А.С. и его несовершеннолетние дети после смерти Батаевой Н.Б. в 2016 г. переехали на постоянное место жительства в Российскую Федерацию и приобрели гражданство Российской Федерации, на что сослался в решении суд, законным основанием для признания за Батаевым А.С. права на получение материнского (семейного) капитала служить не может. Круг лиц, имеющих право на дополнительные меры государственной поддержки в связи с рождением (усыновлением) детей, определяет законодатель, суд применяет действующий закон и не может расширительно толковать данный Закон, применяя его к иным лицам, не указанным в перечне лиц, имеющих право на дополнительные меры государственной поддержки (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-862/2018 от 14 февраля 2018 г.).

Педагогическим работникам образовательных учреждений, работающим и проживающим в сельской местности, федеральным законодательством гарантировано предоставление меры социальной поддержки в виде оплаты за жилое помещение, освещение и отопление. При этом отсутствие порядка предоставления такой компенсации не является основанием для отказа в установлении указанной льготы.

Решением Гурьевского отдела ОГКУ Калининградской области "Центр социальной поддержки населения" Усковой Т.А., работающей в должности заведующей МАДОУ "Детский сад N 23 "Орленок" " (г. Гурьевск), в назначении социальной выплаты в виде компенсации расходов по оплате ЖКУ было отказано со ссылкой на то, что в соответствии с положениями Федерального закона "Об образовании" руководителям образовательных организаций, руководителям структурных подразделений и их заместителям меры социальной поддержки в виде компенсации предоставляются в порядке, установленном Правительством РФ. В связи с отсутствием указанного порядка в настоящее время предоставление мер социальной поддержки в виде компенсации фактических расходов оплаты жилого помещения и части коммунальных услуг не представляется возможным.

С такой же формулировкой судом первой инстанции отказано Усковой Т.А. в удовлетворении исковых требований о признании права на предоставление компенсации расходов на оплату жилого помещения, отопления, освещения, признании незаконным решения об отказе в выплате компенсации расходов на оплату коммунальных услуг, понуждении выплатить данные расходы.

Однако судебная коллегия с вынесенным решением не согласилась и исходила при этом из того, что действующими нормативными актами предусмотрено право руководящих работников дошкольных учреждений, находящихся в сельской местности, на получение льготы по оплате жилья (ч. 8 ст. 47 и ч. 7 ст. 51 Федерального закона от 29 декабря 2012 г. N 273-ФЗ "Об образовании в РФ", ст. 2 Закона Калининградской области от 11 июля 2005 г. N 631 "Об установлении мер социальной поддержки по плате за жилое помещение и коммунальные услуги отдельным категориям жителей Калининградской области"). При этом еще в 2003 г. на субъекты РФ была возложена обязанность по установлению и введению в действие до 01 января 2005 г. правового регулирования, обеспечивающего предоставление педагогическим работникам, проживающим и работающим в сельской местности, льгот по оплате жилья и коммунальных услуг (п. 5 ст. 55 Федерального закона от 10 июля 1992 г. N 3266-1 "Об образовании", действовавший до 01 сентября 2013 г., Федеральный закон от 06 мая 2003 г. N 52-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Закон РФ "Об основах федеральной жилищной политики" и другие законодательные акты РФ в части совершенствования системы оплаты жилья и коммунальных услуг").

Федеральным законом от 22 августа 2004 г. N 122-ФЗ предоставление льгот педагогическим работникам не отменено.

Часть 7 ст. 51 Федерального закона от 29 декабря 2012 г. N 273-ФЗ "Об образовании в Российской Федерации" распространила права, социальные гарантии и меры социальной поддержки, предусмотренные для педагогических работников пунктами 3 и 5 части 5 и частью 8 статьи 47 указанного Федерального закона, и на руководителей образовательных организаций со ссылкой на то, что соответствующий порядок должен быть установлен Правительством РФ. Соответствующие Правила были разработаны Постановлением Правительства РФ от 26 октября 2013 г. N 963, однако они распространяют свое действие на педагогических работников, руководителей, заместителей руководителей федеральных государственных образовательных организаций.

То обстоятельство, что аналогичный порядок выплаты для руководителей региональных и муниципальных образовательных организаций Правительством РФ не разработан, не может являться основанием для отказа в предоставлении льготы истцу.

Частью 8 ст. 47 Федерального закона 29 декабря 2012 г. N 273-ФЗ "Об образовании в Российской Федерации", на которую напрямую отсылают положения вышеприведенной части 7 ст. 51 Закона, предусмотрено, что размер, условия и порядок возмещения расходов, связанных с предоставлением мер социальной поддержки педагогическим работникам (в том числе руководителям) образовательных организаций субъектов Российской Федерации, муниципальных образовательных организаций устанавливаются законодательством субъектов Российской Федерации.

Таким образом, порядок предоставления меры социальной поддержки, на которую претендует Ускова Т.А., подлежит утверждению Правительством Калининградской области, однако до настоящего времени соответствующее постановление не принято. Также не вносилось необходимых изменений ни в Закон Калининградской области от 11 июля 2005 г. N 631 "Об установлении мер социальной поддержки по плате за жилое помещение и коммунальные услуги отдельным категориям жителей Калининградской области", ни в Постановление Правительства Калининградской области от 05 июля 2011 г. N 516 "О компенсации расходов на оплату жилого помещения и коммунальных услуг отдельным категориям жителей Калининградской области".

Однако отсутствие соответствующего нормативно-правового акта, устанавливающего порядок предоставления мер социальной поддержки, предусмотренных для педагогических работников, руководителям образовательных организаций, само по себе не может служить основанием для отказа в удовлетворении заявленных требований, при том, что право на получение таких мер установлено Федеральным законом.

С учетом изложенного, решение районного суда отменено с вынесением нового решения, которым признано незаконным оспариваемое решение об отказе в предоставлении Усковой Т.А. компенсации расходов на оплату жилого помещения и коммунальных услуг отдельным категориям сельских жителей. За Усковой Т.А. как за педагогическим работником образовательного учреждения, работающим и проживающим в сельской местности, признано право на получение мер социальной поддержки, предусмотренных Законом Калининградской области от 11 июля 2005 г. N 631 "Об установлении мер социальной поддержки по оплате за жилое помещение и коммунальные услуги отдельным категориям жителей Калининградской области". С Областного государственного казенного учреждения Калининградской области "Центр социальной поддержки населения" в пользу истицы за счет средств областного бюджета взыскана компенсация расходов за электроэнергию за период с апреля 2017 г. по сентябрь 2017 г. включительно в размере 9 144,82 руб. (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2432/2018 от 29 мая 2018 г.).

Суд первой инстанции без достаточных оснований зачел в специальный стаж для назначения досрочной трудовой пенсии по старости отдельные периоды работы истца.

Согласно Списку N 781 право на досрочную страховую пенсию по старости имеют врачи-специалисты всех наименований (кроме врачей-статистиков), в том числе врачи-руководители учреждений (их структурных подразделений), осуществляющие врачебную деятельность, если их деятельность осуществлялась в учреждениях здравоохранения, перечисленных в списке (больницы, госпиталя, роддома, поликлиники и иные).

Апелляционная инстанция пришла к выводу о том, что у суда первой инстанции отсутствовали основания для включения в специальный трудовой стаж периодов работы Щербаковой Л.В. в здравпункте ОАО "Калининградавиа", ОАО "КД авиа" в должностях: врача - заведующего здравпунктом с 18.10.2003 г. по 19.06.2005 г. и с 20.06.2005 г. по 31.03.2007 г., заведующей здравпунктом с 01.04.2007 г. по 06.05.2009 г., заведующей здравпунктом - врача-терапевта с 07.05.2009 г. по 14.07.2009 г., а также в назначении досрочной страховой пенсии по старости на основании п. 20 ч. 1 ст. 30 Федерального закона от 28 декабря 2013 г. N 400-ФЗ "О страховых пенсиях" с 21 апреля 2016 г.

Судом установлено, что Щербакова Л.В., ДД.ММ.ГГГГ рождения, обратилась в территориальный орган Пенсионного фонда РФ с заявлением о назначении ей досрочной страховой пенсии по старости, однако ей было отказано из-за отсутствия необходимого специального стажа, который вместо требуемых 30 лет составил 19 лет 06 месяцев 14 дней. При этом из подсчета данного стажа исключены периоды работы в детской инфекционной больнице г. Чимкента (Казахской ССР) в должности врача-интерна с 01.08.1990 г. по 30.06.1991 г.; в здравпункте ГП "Калининградавиа", ОАО "Калининградавиа", ОАО "КД авиа" в должностях фельдшера с 01.11.1999 г. по 17.02.2001 г., врача - заведующей здравпунктом с 18.10.2003 г. по 19.06.2005 г., с 20.06.2005 г. по 31.03.2007 г., заведующей здравпунктом с 01.04.2007 г. по 06.05.2009 г., заведующей здравпунктом - врача-терапевта с 07.05.2009 г. по 14.07.2009 г.

Удовлетворяя требования Щербаковой Л.В., суд первой инстанции сослался на положения Федерального закона от 28 декабря 2013 г. N 400-ФЗ "О страховых пенсиях", Список профессий и должностей работников здравоохранения и санитарно-эпидемиологических учреждений, лечебная и иная работа которых по охране здоровья населения дает право на пенсию за выслугу лет, утвержденный постановлением Совета Министров РСФСР от 06 сентября 1991 г. N 464, Список должностей и учреждений, работа в которых засчитывается в стаж работы, дающей право на досрочное назначение трудовой пенсии по старости лицам, осуществлявшим лечебную и иную деятельность по охране здоровья населения в учреждениях здравоохранения, утвержденный Постановлением Правительства РФ от 29 октября 2002 г. N 781, и пришел к выводу о том, что во все спорные периоды времени Щербакова Л.В. выполняла работу в учреждениях и в должностях, предусмотренных соответствующими списками, в связи с чем имеет право на досрочное назначение пенсии по старости на основании п. 20 ч. 1 ст. 30 Федерального закона от 28 декабря 2013 г. N 400-ФЗ "О страховых пенсиях".

Отменяя решение суда, апелляционная инстанция признала, что здравпункт ОАО "Калининградавиа" и ОАО "КД авиа" не являлся структурно выделенным лечебно-профилактическим учреждением и не входил в состав поликлиники, амбулатории или иного учреждения здравоохранения, в связи с чем данные периоды работы истца не подлежали включению в ее специальный стаж для досрочного назначения страховой пенсии по старости.

Суждение суда первой инстанции о том, что в специальный стаж засчитывается работа в здравпунктах, не только относящихся к учреждениям здравоохранения, но и являющихся структурными подразделениями организаций, не поименованных в Списке N 781, со ссылкой на пункт 6 Правил исчисления периодов работы, дающей право на досрочное назначение трудовой пенсии по старости лицам, осуществлявшим лечебную и иную деятельность по охране здоровья населения в учреждениях здравоохранения, в соответствии с подп. 20 п. 1 ст. 27 Федерального закона "О трудовых пенсиях в Российской Федерации", утвержденных Постановлением Правительства РФ от 29 октября 2002 г. N 781, признано ошибочным, поскольку в приведенном пункте 6 Правил речь идет о фельдшерских здравпунктах, которые являются структурными подразделениями организаций, относящихся к воинским частям (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2887/2018 от 26 июня 2018 г.).

Споры, возникающие из наследственных правоотношений

В силу п. 1 ст. 1143 ГК РФ, если нет наследников первой очереди, наследниками второй очереди по закону являются полнородные и неполнородные братья и сестры наследодателя, его дедушка и бабушка как со стороны отца, так и со стороны матери.

Положениями п. 1 ст. 1149 ГК РФ предусмотрено, что несовершеннолетние или нетрудоспособные дети наследодателя, его нетрудоспособные супруг и родители, а также нетрудоспособные иждивенцы наследодателя, подлежащие призванию к наследованию на основании пунктов 1 и 2 статьи 1148 указанного выше кодекса, наследуют независимо от содержания завещания не менее половины доли, которая причиталась бы каждому из них при наследовании по закону (обязательная доля).

Согласно п. 1 ст. 1148 ГК РФ граждане, относящиеся к наследникам по закону, указанным в статьях 1143-1145 Кодекса, нетрудоспособные ко дню открытия наследства, но не входящие в круг наследников той очереди, которая призывается к наследованию, наследуют по закону вместе и наравне с наследниками этой очереди, если не менее года до смерти наследодателя находились на его иждивении, независимо от того, проживали они совместно с наследодателем или нет.

Кравцов Е.Н. обратился в суд с иском к администрации городского округа "Город Калининград", Горкевич Е.П., Кравцову С.П., Кравцову А.Н. об установлении факта принятия наследства, признании права собственности на квартиру в порядке наследования.

Решением районного суда исковые требования удовлетворены в части. Суд постановил установить юридический факт принятия Кравцовым Е.Н. наследства, открывшегося после смерти Т. Признано за Кравцовым Е.Н. право собственности в порядке наследования по завещанию на 2/3 доли спорной квартиры; за Горкевич Е.П. - на 1/6 долю данной квартиры; за Кравцовым С.П. - на 1/6 долю квартиры.

При разрешении спора судом установлено, что 17 января 2017 г. умерла Кравцова Н.П., после смерти которой открылось наследство в виде квартиры, денежных средств, находящихся на счетах в банке, и недополученной пенсии. 09 августа 2011 г. Т. было составлено завещание, которым из принадлежащего ей имущества спорную квартиру она завещала своему племяннику Кравцову Е.Н. В установленный законом срок с заявлением о принятии наследства к нотариусу обратились брат наследодателя Кравцов С.П. и сестра Горкевич Е.П. По истечении установленного законом срока к нотариусу с заявлением о принятии наследства по завещанию обратился Кравцов Е.Н. Иных наследников, принявших наследство после смерти Т., в том числе наследников первой очереди, не установлено. Свидетельства о праве на наследство не выдавались. После смерти Кравцовой Н.П. с учетом наличия составленного ею завещания наследование осуществляется по завещанию.

Разрешая спор, суд исходил из того, что доводы истца о фактическом принятии наследства после смерти Т. в виде спорной квартиры нашли подтверждение в ходе судебного разбирательства, что ответчиками не оспаривалось.

Удовлетворяя исковые требований Кравцова Е.Н. в части и признавая за ним право собственности на 2/3 доли квартиры, суд исходил из того, что Кравцов С.П. и Горкевич Е.П. как наследники второй очереди на момент смерти Т. являлись нетрудоспособными, в связи с чем, имеют право на обязательную долю в наследстве - по 1/6 доле каждый.

С указанными выводами суда первой инстанции судебная коллегия не согласилась.

Исходя из положений п. 1 ст. 1143, п. 1 ст. 1149, п. 1 ст. 1148 ГК РФ наследник второй очереди обладает правом на обязательную долю в наследстве в случае, если данный наследник ко дню открытия наследства являлся нетрудоспособным и находился на иждивении наследодателя не менее года до его смерти.

Согласно разъяснениям, приведенным в подп. "в" п. 31 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 мая 2012 г. N 9 "О судебной практике по делам о наследовании", находившимся на иждивении наследодателя может быть признано лицо, получавшее от умершего в период не менее года до его смерти - вне зависимости от родственных отношений - полное содержание или такую систематическую помощь, которая была для него постоянным и основным источником средств к существованию, независимо от получения им собственного заработка, пенсии, стипендии и других выплат. При оценке доказательств, представленных в подтверждение нахождения на иждивении, следует оценивать соотношение оказываемой наследодателем помощи и других доходов нетрудоспособного.

Понятие иждивения, данное в ч. 3 ст. 9 Федерального закона от 17.12.2001 г. N 173-ФЗ "О трудовых пенсиях в РФ", предусматривает, что гражданин считается состоявшим на иждивении умершего, если он находился на его полном содержании или получал от него помощь, которая была для него постоянным и основным источником средств к существованию.

Признавая за Кравцовым С.П. и Горкевич Е.П. право на обязательную долю в наследственном имуществе, суд первой инстанции не учел, что нетрудоспособность Кравцова С.П. и Горкевич Е.П. не является достаточным основанием для признания за ними права на обязательную долю в наследственном имуществе.

Достижение возраста, дающего право на получение пенсии, само по себе не может являться основанием для возникновения права на обязательную долю в наследстве, поскольку Кравцов С.П. и Горкевич Е.П. в соответствии со ст. 1143 ГК РФ относятся к наследникам второй очереди и для признания за ними права на обязательную долю в наследстве согласно положениям ст. 1148 ГК РФ необходимо, чтобы они являлись нетрудоспособными, не менее года до смерти наследодателя находились на иждивении наследодателя, и получаемое от наследодателя содержание являлось для них постоянным и основным источником средств к существованию.

Однако допустимых доказательств, подтверждающих, что содержание, оказываемое им наследодателем, то есть получаемая наследодателем пенсия являлась основным источником их существования и доказательств, наличия у наследодателя иного дохода, кроме пенсии, за счет которого наследодатель содержала Кравцова С.П. и Горкевич Е.П., не представлено. Кроме того, Кравцов С.П. и Горкевич Е.П. требований о признании за ними права на обязательную долю в наследстве не заявляли.

При таких обстоятельствах отсутствовали правовые основания для признания за Кравцовым С.П. и Горкевич Е.П. в порядке наследования права собственности по 1/6 доли спорной квартиры за каждым, в связи с чем апелляционная инстанция приняла новое решение об удовлетворении исковых требований Кравцова Е.Н. в полном объеме и признании его права собственности на квартиру в порядке наследования по завещанию (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2755/2018 от 19 июня 2018 г.).

Согласно ст. 264 ГПК РФ суд устанавливает факты, от которых зависит возникновение, изменение, прекращение личных или имущественных прав граждан, организаций. Суд рассматривает дела об установлении факта принятия наследства. Согласно ст. 265 ГПК РФ суд устанавливает факты, имеющие юридическое значение, только при невозможности получения заявителем в ином порядке надлежащих документов, удостоверяющих эти факты, или при невозможности восстановления утраченных документов.

В соответствии со ст. 263 ГПК РФ суд, установив наличие спора о праве, подведомственного суду, при подаче заявления или рассмотрении дела в порядке особого производства - выносит определение об оставлении заявления без рассмотрения, в котором разъясняет заявителю и другим заинтересованным лицам их право разрешения спора в порядке искового производства.

Деренкова Л.А. обратилась в суд с заявлением об установлении факта принятия наследства, открывшегося после смерти супруга М.

Судом установлено, что после смерти М. открылось наследство в виде автомобиля, 1/2 доли квартиры, денежного вклада в банке. К нотариусу с заявлениями о принятии наследства в установленный законом срок обратились сын наследодателя - М. и несовершеннолетний сын И. в лице законного представителя Деренковой Л.А. Супруга наследодателя обратилась к нотариусу от своего имени с заявлением о выдаче свидетельства о праве на наследство с пропуском установленного законом шестимесячного срока. В выдаче свидетельства ей было отказано.

Удовлетворяя заявление Деренковой Л.А. и устанавливая факт принятия ею наследства после смерти супруга М., суд первой инстанции исходил из того, что совокупность собранных доказательств подтверждает, что заявитель фактически приняла наследство, вступив во владение наследственным имуществом, в частности оставила себе и приняла меры к сохранности личных вещей умершего супруга, его документов.

Судебная коллегия указанное решение суда отменила и исходила при этом из следующего.

Деренкова Л.А. обратилась в суд в порядке особого производства, указав, что установление факта необходимо ей для получения свидетельства о праве на наследство, в выдаче которого ей отказано в связи с пропуском шестимесячного срока для принятия наследства. При вынесении решения суд первой инстанции исходил из того, что установление факта, указанного в заявлении, имеет для Деренковой Л.А. юридическое значение, так как необходимо для реализации права как наследника первой очереди.

Вместе с тем, привлеченный к участию в деле в качестве заинтересованного лица М. возражал против удовлетворения заявления. Исходя из указанного вывода суда и установленных обстоятельств, при рассмотрении дела установлено наличие спора о праве, подведомственного суду.

Кроме того, ранее в производстве суда находилось гражданское дело по иску Деренковой Л.А. к М. о признании права собственности на наследственное имущество после смерти М., устранении препятствий в пользовании имуществом, встречному иску М. к Деренковой Л.А. о признании преимущественного права на наследственное имущество, выплате компенсации. Вступившим в законную силу решением суда в удовлетворении требований Деренковой Л.А. и М. было отказано.

Таким образом, суд не учел, что исходя из положений статей 263, 264, 265 ГПК РФ имелись основания для оставления заявления Деренковой Л.А. без рассмотрения; оснований для рассмотрения дела по существу не имелось, в связи с чем решение суда отменено с вынесением определения об оставлении заявления Деренковой Л.А. без рассмотрения (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2430/2018 от 23 мая 2018 г.)

По спору о признании имущества выморочным по иску собственника жилого помещения судебная коллегия пришла к выводу об отсутствии правовых оснований для удовлетворения иска.

Кузнецова З.И. обратилась в суд с иском к администрации муниципального образования о признании права муниципальной собственности на выморочное имущество, указав, что она является собственником 1/2 доли в праве общей долевой собственности на квартиру общей площадью <данные изъяты> кв. м. Собственником другой 1/2 доли в праве общей долевой собственности на квартиру являлся Х., умерший 16 ноября 2016 г. Наследников к его имуществу, принявших наследство, не имеется, в связи с чем принадлежавшая ему 1/2 доля спорной квартиры является выморочным имуществом, со дня открытия наследства перешла в порядке наследования по закону в собственность органа местного самоуправления, который не оформил право собственности на выморочное имущество, чем лишил ее возможности оформить сделку по продаже принадлежащей ей доли квартиры.

Удовлетворяя исковые требования и признавая за МО "Мамоновский городской округ" право собственности на выморочное имущество - 1/2 долю в праве общей долевой собственности на спорную квартиру, суд первой инстанции исходил из того, что с момента смерти наследодателя и до настоящего времени никто из его наследников не обратился к нотариусу за принятием наследства, не имеется сведений и о фактическом принятии наследниками наследства, кроме наследодателя Х. иных лиц в спорном жилом помещении зарегистрировано не было.

На решение суда Рыжиковым В.А. была подана апелляционная жалоба, который указывал, что является родным братом наследодателя Х., о смерти которого узнал только в конце ноября 2017 г., после чего направил нотариусу заявление о принятии наследства. К участию в деле он не был привлечен, при этом принятое решение затрагивает его права на наследственное имущество.

Отменяя решение суд, апелляционная инстанция указала, что учитывая характер заявленных требований, положения статей 11 ГК РФ, 3 ГПК РФ, в соответствии с которыми судебной защите подлежит только нарушенное право, исковые требования, при отсутствии соответствующих полномочий, заявлены истцом Кузнецовой З.И. фактически в интересах МО "Мамоновский городской округ", которая являясь юридическим лицом и с учетом положений ст. 49 ГК РФ обладая правоспособностью не лишена права самостоятельно обратиться в суд с заявленными требованиями о признании за МО "Мамоновский городской округ" права собственности на выморочное имущество.

Поскольку заявленные требования не направлены на восстановление нарушенного права истца, доводы Кузнецовой З.И. о том, что она лишена возможности оформить сделку по продаже принадлежащей ей доли недвижимого имущества ввиду не оформления органом местного самоуправления права собственности на принадлежавшую Х. долю в праве общей долевой собственности на жилое помещение, наличие правовых оснований для удовлетворения указанных требований Кузнецовой З.И. в интересах МО "Багратионовский городской округ" не подтверждают.

С учетом изложенного, судебная коллегия признала, что имеются основания для отмены решения и вынесения нового решения об отказе в удовлетворении заявленных исковых требований (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-865/ 2018 от 14 февраля 2018 г.).

Земельные споры

При разрешении спора по иску администрации муниципального образования о признании недействительными аукциона по продаже права аренды земельного участка из земель населённых пунктов, предназначенного для ведения садоводства, заключенного по его результатам договора аренды и применении последствий недействительности данных сделок, суд первой инстанции не учел, что неразмещение извещения о проведении аукциона по продаже права аренды земельного участка из земель населённых пунктов на официальном сайте Российской Федерации в информационно-телекоммуникационной сети "Интернет", определенном Правительством РФ, свидетельствует о существенном нарушении определенного законом порядка проведения торгов, повлекшем ограничение доступа к участию в них иных лиц, что повлияло на результаты публичных торгов, в том числе на формирование стоимости реализованного имущества и на определение победителя торгов.

Администрация МО "Ладушкинский городской округ" обратилась в суд с иском к Власову А.М. о признании недействительными аукциона и договора аренды земельного участка, применении последствий недействительности сделок.

Судом установлено, что на основании постановления администрации МО "Ладушкинский городской округ" проведен аукцион по продаже права аренды земельного участка площадью <данные изъяты> кв. м из земель населённых пунктов, предназначенного для ведения садоводства с начальной ценой предмета аукциона в размере 30 000 руб. Власов А.М. подал заявку на участие в данном аукционе и решением аукционной комиссии был признан участником аукциона. Поскольку других заявок на участие в аукционе не поступило, данный аукцион в соответствии с п. 14 ст. 39.12 ЗК РФ признан несостоявшимся. Единственному его участнику Власову А.М. предоставлено право не позднее чем через 10 дней после проведения аукциона заключить договор аренды земельного участка. В дальнейшем администрация МО "Ладушкинский городской округ" на основании протокола аукционной комиссии заключила с Власовым А.М. договор аренды земельного участка на срок до 2065 г., который зарегистрирован в управлении Росреестра по Калининградской области. В уплату стоимости предмета аукциона зачтен внесенный Власовым А.М. задаток в сумме 30 000 руб. Однако впоследствии в результате прокурорской проверки соблюдения требований земельного законодательства установлено, что извещение о проведении аукциона не размещалось на официальном сайте РФ в информационно-телекоммуникационной сети "Интернет", в связи с чем главе администрации муниципального образования направлено представление об устранении выявленных нарушений, после чего глава администрации МО "Ладушкинский городской округ" вынес постановление об отмене результатов проведенного аукциона по продаже права аренды спорного земельного участка.

Отказывая в удовлетворении иска, суд исходил из того, что после проведения аукциона каких-либо жалоб или заявлений от третьих лиц, права которых были нарушены или ограничены, либо которые были лишены доступа к участию в торгах вследствие неразмещения соответствующей информации на официальном сайте РФ в сети "Интернет", в правоохранительные органы и в администрацию МО "Ладушкинский городской округ" не поступало, в связи с чем пришел к выводу о том, что доказательств нарушения прав и интересов третьих лиц не представлено, и о том, что допущенное истцом нарушение процедуры проведения торгов в части неопубликования на сайте РФ в сети "Интернет" информации о проведении торгов не является существенным, не свидетельствует о нарушении прав истца и не может служить основанием для признания торгов недействительными. Кроме того, суд указал, что Власов А.М. не является надлежащим ответчиком по исковому требованию о признании аукциона недействительным.

Однако такие выводы суда признаны судебной коллегией не соответствующими обстоятельствам дела и требованиям закона. В апелляционном порядке решение суда было отменено с вынесение нового решения об удовлетворении иска.

Апелляционная инстанция признала, что заключенный администрацией МО "Ладушкинский городской округ" с Власовым А.М. на основании проведенного с нарушением требования закона аукциона договор аренды земельного участка из земель населённых пунктов, безусловно посягает на публичные интересы, а также на права и охраняемые законом интересы третьих лиц, в связи с чем в силу требований п. 2 ст. 168 ГК РФ является ничтожной сделкой, а поскольку администрация МО "Ладушкинский городской округ" в данном случае заявила требования, которые по своему характеру направлены в том числе и на защиту публичных интересов, что она вправе делать, исходя из ее полномочий как органа местного самоуправления, оснований для отказа в удовлетворении ее требований со ссылкой на отсутствие жалоб иных лиц на нарушение их прав вследствие неразмещения информации о проведении торгов на официальном сайте РФ в сети "Интернет" и на отсутствие нарушения прав истца не имелось.

В обоснование своих выводов апелляционная инстанция сослалась на нормативные положения п. 3 ст. 3 Федерального закона "О противодействии коррупции", п. 1 ст. 39.6 ЗК РФ, п. 19 ст. 39.11 ЗК РФ, ст. 449 ГК РФ, разъяснений, изложенных в п. 71 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 ноября 2015 г. N 50 "О применении судами законодательства при рассмотрении некоторых вопросов, возникающих в ходе исполнительного производства"; ч. 1 ст. 3 ГПК РФ, ст. 12 ГК РФ, ст. 166 ГК РФ, ст. 168 ГК РФ, п. 2 ст. 167 ГК РФ.

С учетом того, что оспариваемый договор аренды земельного участка был заключен с Власовым А.М. именно по результатам вышеуказанного аукциона, основания для вывода о том, что Власов А.М. не является надлежащим ответчиком по требованию о признании этого аукциона недействительным, также отсутствовали (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-868/2018 от 14 февраля 2018 г.).

Споры, связанные с исполнением обязательств

Споры, связанные с исполнением кредитных обязательств

При доказанности факта сообщения заемщиком банку в установленном порядке о намерении досрочно погасить кредит и своевременном выполнении действий по его фактическому погашению посредством перевода денежных средств, которые в банк поступили, апелляционная инстанция пришла к выводу о том, что заемщиком исполнены финансовые обязательства перед банком, в силу чего кредитный договор прекратил свое действие.

В апелляционном порядке отменено решение районного суда об отказе в удовлетворении требований Кулаковой Н.И. к ООО "Сетелем банк", ООО "Эос" о признании кредитного договора прекращенным, действий банка по взысканию задолженности необоснованными, возложении обязанности удалить негативную информацию о заемщике в бюро кредитных историй и прекратить передачу персональных данных заемщика третьим лицам, взыскании компенсации морального вреда.

Заявляя такие требования, истец указал на то, что с целью полного досрочного погашения задолженности по кредитному договору обратился в банк и, уточнив сумму для перечисления, 22 марта 2013 г., заблаговременно до 7 апреля 2013 г. - даты списания обязательного платежа в соответствии с графиком платежей, осуществил платеж через платежный терминал "Quickpay" в размере, необходимом для досрочного погашения задолженности, который поступил на счет в банк лишь 10 апреля 2013 г., то есть позже даты внесения обязательного платежа по графику. После этого банк продолжил в течение шести месяцев производить начисление процентов и списывать в погашение кредита денежные суммы со счета заемщика по ранее установленному графику, что привело к образованию задолженности в размере 2212,39 руб.

Отказывая в удовлетворении требований Кулаковой Н.Н., суд первой инстанции исходил из Общих условий выпуска и обслуживания кредитных продуктов ООО "Сетелем Банк", в соответствии с которыми заемщик берет на себя финансовые риски, связанные с задержкой поступления денежных средств на счет в банке в случае безналичного перечисления платежа по кредиту.

Апелляционная инстанция не согласилась с приведенными выводами, признав, что при рассмотрении дела не было учтено, что, поскольку банк предусмотрел возможность выбора конкретного способа погашения кредита заемщиком, в том числе посредством платежной системы ООО "НКО Рапида", а заемщик надлежащим образом исполнил все принятые на себя обязательства, сообщив о намерении досрочно погасить задолженность и заблаговременно - более, чем за 10 рабочих дней, в соответствии с рекомендациями банка внес платеж посредством терминал "Quickpay", на него не могут быть возложены негативные последствия от задержки зачисления на счет денежных средств, уплаченных своевременно посредством использования платежного терминала.

Кроме того, банк в соответствии с Законом РФ от 7 февраля 1992 г. N 2300-1 "О защите прав потребителей" не предоставил заемщику как потребителю своевременно информацию, не известив его о том, что перечисленные им суммы поступили позже установленной графиком платежей даты и не были учтены в счет полного досрочного погашения задолженности по кредитному договору.

Судом апелляционной инстанции вынесено новое решение об удовлетворении исковых требований о признании действия кредитного договора прекращенным, признании требования об уплате задолженности недействительным, возложении обязанности исключения негативной информации из бюро кредитных историй и компенсации морального вреда в сумме 3 000 руб. (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-725/2018 от 28 февраля 2018 г.).

Удовлетворяя требования приобретателя автомобиля, находившего в залоге у банка в обеспечение кредитного договора, заключенного с прежним собственником, о прекращении залога автомобиля, суд первой инстанции не учел, что на момент возникновения спорных правоотношений действовало прежнее законодательство, регулировавшее вопросы залога и его прекращения, в силу которого при переходе права собственности на заложенное имущество к третьему лицу залог сохраняется, залогодержатель имеет право получить удовлетворение за счет данного имущества в случае неисполнения должником обязательства, обеспеченного залогом.

До 01 июля 2014 г., то есть до внесения изменений в ст. 339 ГК РФ и введения ст. 103.1 Основ законодательства о нотариате, регистрация залога движимого имущества законом не была предусмотрена. При этом каких-либо исключений, позволявших освободить лицо, приобретшее заложенное имущество, от перешедших к нему обязанностей залогодателя на основании того, что оно не знало об обременении, законом не было предусмотрено.

Берикет А.М. обратился в суд с иском о прекращении залога имущества, указав, что 15 марта 2014 г. на основании договора купли-продажи приобрел у К. автомобиль марки "Форд". При продаже автомобиля бывший собственник К. пояснил, что оригинал ПТС был утерян, о наличии обременений автомобиля не сообщил. Впоследствии истец узнал, что данный автомобиль находится в залоге у ПАО "АКБ "Российский капитал" на основании договора залога от 26 ноября 2012 г., уведомление о залоге зарегистрировано 14 апреля 2015 г. Поскольку на момент совершения сделки истец не знал и не мог знать о наличии залога на автомобиль, полагал, что как сторона сделки действовал добросовестно, в связи с чем просил суд признать его добросовестным приобретателем спорного автомобиля, прекратить залог на автомобиль и обязать банк в течение 3 дней направить уведомление об исключении сведений о залоге.

Удовлетворяя заявленные требования, суд первой инстанции исходил из того, что добросовестность приобретателя автомобиля Берикет А.М. доказана, а внесение в реестр уведомлений о залоге движимого имущества сведений о залоге указанного автомобиля только 14 апреля 2015 г. свидетельствует о небрежности со стороны банка при осуществлении им своих прав и обязанностей в течение длительного периода, с 2012 г. по 2015 г., что является основанием для отмены залога.

Данный вывод суда первой инстанции признан апелляционной инстанцией не соответствующим нормам закона.

Положения ст. 32 Федерального закона "О залоге" (действовавшей на момент заключения соглашения о кредитовании и залоге и до 01 июля 2014 г.), п. 1 ст. 353 ГК РФ в редакции, действовавшей на день приобретения автомобиля истцом 15 марта 2014 г., предусматривали, что в случае перехода права собственности на заложенное имущество от залогодателя к другому лицу в результате возмездного или безвозмездного отчуждения этого имущества либо в порядке универсального правопреемства право залога сохраняет силу. При этом закон не устанавливал зависимости сохранения права залога от добросовестности либо недобросовестности нового собственника имущества, осведомленности последнего об обременениях приобретаемого имущества залогом.

Доводы истца о том, что залог прекратился на основании того, что он принял все разумные меры для выяснения правомочий продавца на отчуждение имущества, а также, что в ПТС нет отметки о том, что машина находится в залоге у банка, не являются основанием для освобождения его от обязанностей залогодателя.

При этом на момент возникновения обязательства, обеспеченного залогом, а именно по состоянию и на день заключения сделки залога 07 октября 2011 г., а также на день отчуждения этого автомобиля залогодателем истцу - 15 марта 2014 г., у банка не существовало обязанности регистрировать залог движимого имущества в реестре уведомлений о залоге движимого имущества. Данная обязанность появилась у банка только с 01 июля 2014 г. в силу требований Федерального закона "О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса РФ и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации", которым внесены изменения в гражданское законодательство, и применяются к правоотношениям, возникшим с 01 июля 2014 г. (п. п. 1, 3 ст. 3 Федерального закона N 367-ФЗ).

Порядок применения ст. ст. 352, 353 ГК РФ, регулирующих вопросы сохранения залога при переходе права собственности на заложенное имущество к другому лицу, и устанавливающие возможность освобождения имущества от залога вследствие добросовестности приобретателя, который не знал и не должен был знать, что это имущество является предметом залога, приведен в Обзоре судебной практики Верховного Суда РФ N 1 за 2015 г., утвержденном Президиумом Верховного Суда РФ 04.03.2015 г. Указано, что в соответствии с пп. 1, 3 ст. 3 Федерального закона от 21 декабря 2013 г. N 367-ФЗ измененные положения ГК РФ вступают в силу с 1 июля 2014 г. и применяются к правоотношениям, возникшим после дня вступления в силу этого федерального закона. Поскольку правоотношения, регулируемые подп. 2 п. 1 ст. 352 ГК РФ, возникают в связи с возмездным приобретением заложенного имущества по сделке, указанная норма применяется к сделкам по отчуждению заложенного имущества, которые совершены после 1 июля 2014 г. К сделкам, совершенным до указанной даты, применяется ранее действовавшее законодательство с учетом сложившейся практики его применения.

Поскольку договор купли-продажи спорного имущества между истцом и собственником транспортного средства К. заключен 15 марта 2014 г., т.е. до вступления в силу Федерального закона от 21 декабря 2013 г. N 367-ФЗ, к правоотношениям подлежат применению вышеуказанные положения закона в редакции, действовавшей на момент совершения сделок по предоставлению имущества в залог банку и приобретению данного имущества истцом по возмездной сделке у залогодателя, которыми возможность освобождения имущества от залога по таким основаниям не была предусмотрена. С учетом этого, оснований для удовлетворения иска Берикет А.М. не имелось (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-1291/2018 от 14 марта 2018 г.).

Взыскивая в полном объеме задолженность по кредитному договору с ответчицы, являвшейся одновременно поручителем по кредитному обязательству заемщика и наследником последнего, суд первой инстанции не учел, что ответственность по обязательствам заемщика ограничивается стоимостью принятого наследственного имущества.

ПАО "Сбербанк России" обратилось в суд с иском к Зерновой А.И. о взыскании задолженности по кредитному договору, указав, что 19 апреля 2014 г. между банком и В. заключен кредитный договор, согласно которому банк предоставил кредит заемщику в размере 151 000 руб. на срок 36 месяцев под 17,5% годовых. В обеспечение исполнения обязательств по кредитному договору 19 апреля 2014 г. между банком и дочерью заемщика - Зерновой А.И. заключен договор поручительства, согласно которому поручитель принял на себя солидарную ответственность за неисполнение заемщиком обязательств по кредитному договору в том же объеме, а также в случае смерти заемщика. Последний платеж в погашение кредита в размере 5 421,21 руб. поступил в декабре 2014 г. Заемщик В. умерла 9 декабря 2014 г., после чего исполнение обязательств по договору прекратилось. По состоянию на 20 июня 2017 г. задолженность по кредитному договору составила 152211,43 руб. Наследником заемщика В. является ее дочь Зернова А.И. Ссылаясь на вышеуказанные обстоятельства, положения ст.ст. 361, 363, 819 ГК РФ, истец просил взыскать с ответчицы Зерновой А.И. задолженность по кредитному договору в размере 152211,43 руб. и расходы по госпошлине в размере 4 244, 23 руб.

Удовлетворяя исковые требования банка, суд первой инстанции исходил из того, что Зернова А.И. в соответствии с договором поручительства, ст.ст. 361, 363 ГК РФ несет солидарную ответственность наряду с заемщиком в полном объеме, при этом в силу п. 4 ст. 367 ГК РФ смерть должника не прекращает поручительство, в связи с чем взыскал с ответчицы, как с поручителя, в пользу банка задолженность по кредитному договору, заключенному с В., в полном размере - 152211,43 руб.

Однако с такими выводами судебная коллегия не согласилась, признав их противоречащими закону и обстоятельствам дела.

Так, Зернова А.И. одновременно является и наследником первой очереди заемщика (матери) В. и поручителем по заключенному с последней кредитному договору, в связи с чем ответственность по обязательствам умершего заемщика на Зернову А.И. может возлагаться по двум основаниям.

При этом исходя из положений п. 1 ст. 418, ст. 1112 и ст. 1175 ГК РФ наследник должника при условии принятия им наследства становится должником перед кредитором в пределах стоимости перешедшего к нему наследственного имущества. С учетом изложенного, с Зерновой А.И., как с наследника заемщика, подлежит взысканию задолженность по кредитному договору в пределах стоимости перешедшего к ней наследственного имущества.

Кроме того, по настоящему делу имеются правовые основания для возложения на Зернову А.И. ответственности и на основании договора поручительства.

Поскольку вышеуказанный договор с Зерновой А.И. заключен 19 апреля 2014 г., то к вытекающим из него правоотношениям подлежат применению нормы п. 2 ст. 367 ГК РФ в редакции, действовавшей до 1 июня 2015 г., согласно которым поручительство прекращается с переводом на другое лицо долга по обеспеченному поручительством обязательству, если поручитель не дал кредитору согласия отвечать за нового должника. Как следует из разъяснений п. 62 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 мая 2012 г. N 9 "О судебной практике по делам о наследовании", согласно п. 2 ст. 367 ГК РФ поручитель наследодателя становится поручителем наследника лишь в случае, если поручителем было дано согласие отвечать за неисполнение обязательств наследниками. При этом исходя из п. 1 ст. 367 и п. 1 ст. 416 ГК РФ поручительство прекращается в той части, в которой прекращается обеспеченное им обязательство, и поручитель несет ответственность по долгам наследодателя перед кредитором в пределах стоимости наследственного имущества.

В соответствии с п. 2.8 договора поручительства поручитель принимает на себя обязательство отвечать за исполнение обязательств, предусмотренных кредитным договором, за заемщика, а также за любого иного должника в случае перевода долга на другое лицо, а также в случае смерти заемщика.

При таких обстоятельствах Зернова А.И., как поручитель, договор с которым заключен до 1 июня 2015 г., также несет ответственность за исполнение обязательств по кредитному договору в пределах стоимости наследственного имущества.

Между тем судебная коллегия обратила внимание, что Федеральным законом от 8 марта 2015 г. N 42-ФЗ "О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса РФ" в п. 3 ст. 364 и в п. 4 ст. 367 ГК РФ внесены изменения, согласно которым в случае смерти должника поручитель по этому обязательству не может ссылаться на ограниченную ответственность наследника должника по долгам наследодателя (п. 1 ст. 1175 ГК РФ), смерть должника не прекращает поручительство, то есть в совокупности по своему содержанию предусматривающие ответственность поручителя в полном объеме вне зависимости от наличия у заемщика наследственного имущества и его стоимости. Однако, учитывая, что указанные изменения вступили в силу 1 июня 2015 г., они не подлежат применению к спорным правоотношениям.

Таким образом, ответственность Зерновой А.И, как наследника заемщика В. и как поручителя по заключенному с последней кредитному договору, ограничивается стоимостью принятого наследственного имущества, и является одинаковой.

Установив обстоятельства, связанные с наличием у умершего заемщика наследственного имущества, а также принятием Зерновой А.И. наследства, апелляционная инстанция признала, что ответчица приняла наследственное имущество в сумме 19037,63 руб. (пенсия наследодателя), размером которой ограничивается ее ответственность по обязательствам В., удовлетворив требования банка в частично в размере данной денежной суммы.

При этом признаны несостоятельными доводы стороны ответчика о пропуске истцом установленного п. 6 ст. 367 ГК РФ годичного срока предъявления исковых требований к поручителю, течение которого начинается со дня смерти заемщика, то есть с 9 декабря 2014 г.

Так, согласно п. 6 ст. 367 ГК РФ поручительство прекращается по истечении указанного в договоре поручительства срока, на который оно дано. Если такой срок не установлен, оно прекращается при условии, что кредитор в течение года со дня наступления срока исполнения обеспеченного поручительством обязательства не предъявит иск к поручителю.

Вместе с тем, п. 3.3 договора поручительства предусмотрено, что поручительство действует до 19 апреля 2020 г., следовательно, положения приведенной выше нормы в части установления годичного срока для предъявления иска в суд, к спорным правоотношениям применению не подлежат.

Кроме того, в п. 59 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 мая 2012 г. N 9 "О судебной практике по делам о наследовании" разъяснено, что сроки исковой давности по требованиям кредиторов наследодателя продолжают течь в том же порядке, что и до момента открытия наследства (открытие наследства не прерывает, не пресекает и не приостанавливает их течения). Требования кредитора могут быть предъявлены в течение оставшейся части срока исковой давности, если этот срок начал течь с момента открытия наследства. По требованиям кредиторов об исполнении обязательств наследодателя, срок исполнения которых наступил после открытия наследства, сроки исковой давности исчисляются в общем порядке.

Учитывая, что обязательства по исполнению кредитного договора были прекращены 19 декабря 2014 г., а банк обратился в суд с настоящим иском 19 июля 2017 г., судебная коллегия признала, что истцом соблюден как общий срок исковой давности для предъявления требований к наследнику заемщика, так и не нарушен срок предъявления требования к поручителю (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-930/2018 от 04 апреля 2018 г.).

По спору о взыскании задолженности по кредитному договору суд первой инстанции неверно применил нормы права, признав пропущенным срок исковой давности вопреки позиции Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 сентября 2015 г. N 43 "О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности"; при этом суд не учел, что по каждому платежу в счет возврата суммы кредита и уплате процентов срок исковой давности исчисляется отдельно.

Отказывая в удовлетворении исковых требований банка, суд первой инстанции исходил из пропуска им установленного срока исковой давности для обращения в суд.

При этом материалами дела подтверждено, что 14 июня 2012 г. между банком и Коротковой Т.А. заключен кредитный договор, по условиям которого банк предоставил заемщику кредит в размере 100000 руб. на срок 36 месяцев с уплатой процентов за пользование суммой займа в размере 19% годовых. Короткова Т.А. приняла на себя обязательство производить ежемесячные платежи в соответствии с графиком по возврату кредита и уплате рассчитанных процентов в виде единого равного ежемесячного платежа в сумме 3 665,60 руб. в период с 14 по 16 число в зависимости от месяца (последний платеж 15 июня 2015 г. в размере 3 691,34 руб.). Ответчик производила выплаты по кредиту в соответствии с установленным графиком только до декабря 2013 г., в связи с чем по состоянию на 08 февраля 2017 г. у нее образовалась задолженность в общей сумме 375460,91 руб.

В решении суд правильно указал на то, что в соответствии с требованиями статей 196 и 200 ГК РФ к спорным правоотношениям подлежит применению общий трехлетний срок исковой давности, который начинается исчисляться со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права. Также суд правомерно сослался на п. 24 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 сентября 2015 г. N 43 "О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности", согласно которому течение срока давности по иску, вытекающему из нарушения одной стороной договора условия об оплате товара (работ, услуг) по частям, начинается в отношении каждой отдельной части; срок давности по искам о просроченных повременных платежах (проценты за пользование заемными средствами, арендная плата и т.п.) исчисляется отдельно по каждому просроченному платежу.

Однако суд указал, что, поскольку последний платеж был произведен ответчиком 15 ноября 2013 г., то срок исковой давности начал течь с 17 декабря 2013 г., то есть на следующий день после наступления даты очередного платежа, который заемщиком внесен не был, и соответственно срок истек 17 декабря 2016 г., тогда как с заявлением о вынесении судебного приказа, который впоследствии был отменен по заявлению Коротковой Т.А., банк обратился только 14 февраля 2017 г.

Между тем, данные выводы правомерны только в отношении платежа, срок исполнения которого наступал в декабре 2013 г. В отношении остальных платежей по графику, дата внесения которых была после декабря 2013 г. вплоть до окончания действия кредитного договора - 15 июня 2015 г., срок исковой давности подлежал исчислению по той же формуле, но применительно к дате каждого последующего платежа по графику в отдельности.

Таким образом, истцом был пропущен срок исковой давности только по платежам, которые должны были быть осуществлены Коротковой Т.А. в декабре 2013 г. и в январе 2014 г., в отношении же остальных платежей, начиная с 14 февраля 2014 г. срок исковой давности пропущен не был, поскольку банк обратился с заявлением о вынесении судебного приказа 14 февраля 2017 г., выдача судебного приказа в соответствии со ст. 204 ГК РФ прервала течение срока исковой давности, последующее обращение в районный суд последовало в течение шести месяцев со дня отмены судебного приказа - приказ был отменен определением мирового судьи от 11 июля 2017 г., копия определения получена банком 25 июля 2017 г., обращение с иском в суд последовало 02 ноября 2017 г. (п. 18 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 сентября 2015 года N 43 "О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса РФ об исковой давности").

При таких обстоятельствах решение районного суда отменено с вынесением по делу нового решения о частичном удовлетворении заявленных банком исковых требований и взыскании с Коротковой Т.А. задолженности по кредитному договору за период с 14 февраля 2014 г. по 15 июня 2015 г. (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2414/2018 от 23 мая 2018 г.).

По кредитному спору судом первой инстанции произведено несоразмерное снижение неустойки ниже допустимого предела, выразившееся в нарушении п. 6 ст. 395 ГК РФ при применении судом ст. 333 ГК РФ, а также допущено нарушение норм процессуального права при определении размера подлежащей взысканию с ответчика в пользу истца госпошлины.

Решением районного суда с Шрубневой Е.А. в пользу ОАО АКБ "Пробизнесбанк" в лице конкурсного управляющего ГК "Агентство по страхованию вкладов" взыскана задолженность по кредитному договору в размере 1 149650,8 руб. и судебные расходы, в остальной части иска отказано.

Судом установлено, что 18 октября 2013 г. между банком и Шрубневой Е.А. заключен кредитный договор, согласно которому ответчику предоставлен кредит в сумме 1000 000 руб. под 0,07% в день на срок 60 месяцев. В связи с ненадлежащим исполнением ответчиком обязательств по кредитному договору по состоянию на 16 февраля 2017 г. образовалась задолженность в размере 4 687 394,93 руб., в том числе сумма срочного основного долга - 475 387,04 руб., сумма просроченного основного долга - 314 939,38 руб., сумма срочных процентов - 10 388,36 руб., сумма просроченных процентов - 277 955,52 руб., сумма процентов на просроченный основной долг - 60 980,50 руб., штрафные санкции на просроченный платеж - 3 547 744,13 руб.

Разрешая заявление ответчика об уменьшении штрафных санкций на основании ст. 333 ГК РФ в связи с их несоразмерностью последствиям нарушения обязательства, суд первой инстанции правильно исходил из того, что поскольку начисленная банком неустойка в размере 3 547 744,13 руб. более чем в 3 раза превышает размер основного обязательства (долга и процентов - 1 139 651,69 руб.), то есть является чрезмерной и очевидно не носит компенсационный характер, фактически направлена на извлечение необоснованной выгоды, то имеются основания для ее снижения.

Между тем, уменьшая размер неустойки с 3 547 744,13 руб. до 10 000 руб., суд нарушил нормы материального права.

Исходя из положений п. 6 ст. 395 ГК РФ неустойка не может быть уменьшена по правилам ст. 333 ГК РФ ниже предела, установленного в п. 1 ст. 395 ГК РФ.

Согласно расчету процентов за пользование чужими денежными средствами по ключевым ставкам ЦБ РФ, действовавшим в период образования просроченной задолженности, за период с 16 января 2014 г. по 16 февраля 2017 г. размер процентов за пользование чужими денежными средствами составил 48 000 руб., однако суд первой инстанции снизил размер неустойки до 10000 руб., то есть ниже предела, установленного п. 1 ст. 395 ГК РФ, повлекло изменение решения суда в апелляционном порядке.

Кроме того, при взыскании госпошлины с ответчика в пользу истца судом не были учтены разъяснения, изложенные в п. 21 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 января 2016 г. N 1 "О некоторых вопросах применения законодательства о возмещении издержек, связанных с рассмотрением дела", согласно которым положения процессуального законодательства о пропорциональном возмещении (распределении) судебных издержек (статьи 98, 102, 103 ГПК РФ) не подлежат применению при разрешении требования о взыскании неустойки, которая уменьшается судом в связи с несоразмерностью последствиям нарушения обязательства, получением кредитором необоснованной выгоды (статья 333 ГК РФ).

Таким образом, оплаченная истцом при подаче иска госпошлина в размере 31 636,97 руб. подлежала взысканию с ответчика в пользу истца в полном объеме (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-665/2018 от 7 февраля 2018 г.).

При разрешении требований заемщика, давшего согласие при получении кредита на присоединение его к программе страхования, о взыскании страховой премии и комиссионного вознаграждения банку при отказе от участия в программе коллективного страхования, суд первой инстанции правомерно взыскал со страховой компании сумму страховой премии и ошибочно отказал в удовлетворении требований о возврате комиссионного вознаграждения, уплаченного банку за присоединение к договору коллективного страхования.

Карабанов Д.О. обратился в суд, указав, что 12.12.2016 между АО "Россельхозбанк" (далее - банк) и Карабановым Д.О. было заключен кредитный договор, по условиям которого истцу предоставлен кредит в сумме 750 000 руб. сроком на 60 месяцев под 19,9% годовых. Одновременно истцом подписано заявление на присоединение к Программе коллективного страхования заемщиков кредита от несчастных случаев и болезней, по условиям которого истец дал согласие быть застрахованным по договору коллективного страхования, заключенному между банком и АО СК "РСХБ-Страхование" (далее - страховая компания) на срок до 12.12.2021. Страховая плата по договору составила 92 812,50 руб., которая была снята со счёта Карабанова Д.О. и перечислена в следующем порядке: в пользу банка в размере - 78 375 руб. (66 419,49 руб. - комиссия, 11 955,51 руб. - НДС), в пользу страховой компании 14 437,50 руб. (страховая премия). 13.12.2016 истец подал в банк заявление о расторжении договора страхования в связи с его отказом от исполнения данного договора и возврате уплаченной страховой платы, которое было оставлено без удовлетворения. Истец просил взыскать со страховой компании в свою пользу денежные средства, уплаченные в качестве страховой премии в размере 14 437,50 руб., компенсацию морального вреда в размере 20 000 руб.; взыскать с банка денежные средства, уплаченные в качестве комиссионного вознаграждения банка в размере 78 375 руб., взыскать с ответчиков судебные расходы, штраф за несоблюдение в добровольном порядке удовлетворения требований потребителя.

Решением районного суда с АО СК "РСХБ - Страхование" в пользу Карабанова Д.О. взысканы денежные средства в размере 28156,25 руб., в удовлетворении остальной части иска было отказано.

При разрешении спора судебные инстанции пришли к выводу о том, что поскольку Карабанов Д.О. написал заявление о присоединении его к Программе страхования, оплатил страховую плату, которая состояла в том числе из страховой премии, перечисленной страховой компании, то фактически по указанному договору страхования у истца, как заёмщика был застрахован имущественный интерес, а следовательно, страхователем по данному договору является сам заёмщик. Так как заёмщиком в этом случае является физическое лицо, чья жизнь и здоровье застрахована, то на него распространяется Указание Банка РФ от 20.11.2015 N 3854-У "О минимальных (стандартных) требованиях к условиям и порядку осуществления отдельных видов добровольного страхования", вступившее в силу 02.03.2016, согласно которому все договоры добровольного страхования, заключенные с физическими лицами после вступления в силу Указания ЦБ РФ, должны соответствовать требованиям, предусматривающим право страхователя - физического лица в течение пяти рабочих дней со дня заключения договора добровольного страхования отказаться от него с возвратом страховой премии в полном объеме, если к моменту отказа от него договор страхования не начал действовать, а если договор начал действовать, то за вычетом суммы страховой премии, пропорциональной времени действия начавшегося договора добровольного страхования.

Таким образом, договор коллективного страхования от 26.12.2014, в том числе и Программа страхования должны соответствовать требованиям Указания ЦБ РФ, вместе с тем ответчиками данные Указания ЦБ РФ исполнены не были, поэтому суд первой инстанции обоснованно взыскал со страховой компании указанные в решении суда денежные суммы, применив при этом положения Закона о защите прав потребителей.

Однако вывод суда первой инстанции о том, что требование истца о возвращении ему комиссионного вознаграждения, уплаченного банку, является необоснованным, судебная коллегия признала ошибочным.

При этом на основании применения положений п. 1 ст. 779 и п. 1 ст. 782 ГК РФ, а также ст. 32 Закона о защите прав потребителей апелляционная инстанция пришла к выводу о том, что Карабанов Д.О., как потребитель услуги, которую ему оказал банк, вправе отказаться от исполнения, заключённого с банком договора и требовать возвращения разницы между ценой услуги и фактически понесёнными расходами банка.

Поскольку банк не представил допустимых доказательств, достоверно подтверждающих фактически понесённые банком расходы, судебная коллегия отменила решение суда в части отказа в удовлетворении исковых требований Карабанова Д.О. к банку и удовлетворила данные требования частично, взыскав с последнего в пользу истца, уплаченную им комиссию, а также исходя из положений ст. 15, п. 6 ст. 13 Закона о защите прав потребителей, ст. 151 ГК РФ, ст. 100 ГПК РФ компенсацию морального вреда, штраф и судебные расходы (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-45/2018 от 31 января 2018 г.).

Судебная неустойка

Взыскание судебной неустойки за период, предшествующий моменту рассмотрения судом вопроса о ее взыскании, не допускается.

Определением районного суда с АО "Янтарьэнерго" в пользу Агеенковой Г.А. взыскана денежная компенсация (судебная неустойка) за неисполнение решения районного суда от 23 декабря 2015 г. по 8 000 руб. ежемесячно, начиная с 31 октября 2017 г. и до фактического исполнения обязательства

Признавая правомерными выводы суда первой инстанции о наличии правовых оснований для взыскания судебной неустойки, суд апелляционной инстанции указал на неверное определение судом даты, с которой такая неустойка подлежит взысканию.

По смыслу ст. 308.3 ГК РФ и разъяснений, указанных в пункте 28 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24 марта 2016 г. N 7 "О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса РФ об ответственности за нарушение обязательств", суд может присудить денежные средства на случай неисполнения соответствующего судебного акта в пользу кредитора-взыскателя (судебную неустойку) в целях побуждения должника к своевременному исполнению обязательства в натуре.

Кроме того, в пунктах 31 и 32 вышеуказанного Постановления Пленума разъяснено, что судебная неустойка может быть присуждена только по заявлению истца (взыскателя) как одновременно с вынесением судом решения о понуждении к исполнению обязательства в натуре, так и в последующем при его исполнении в рамках исполнительного производства.

Таким образом, если требование о взыскании судебной неустойки заявлено истцом и удовлетворяется судом одновременно с требованием о понуждении к исполнению обязательства в натуре, началом для начисления судебной неустойки является первый день, следующий за последним днем установленным решением суда для исполнения обязательства в натуре.

В случае же подачи истцом заявления о взыскании судебной неустойки через какое-то время после вынесения решения об исполнении обязательства в натуре взыскание судебной неустойки за период, предшествующий моменту рассмотрения судом вопроса о ее взыскании, не допустимо, поскольку ретроспективное взыскание судебной неустойки не соответствует той цели, на которую она в первую очередь направлена - стимулирование должника к совершению определенных действий или воздержанию от них.

Целью судебной неустойки не является восстановление имущественного положения истца в связи с неисполнением судебного акта об исполнении обязательства в натуре (абз. 2 п. 28 вышеуказанного Постановления Пленума).

Таким образом, судебная неустойка не может быть взыскана за неисполнение судебного акта до момента ее присуждения. Моментом же присуждения судебной неустойки является дата вступления в законную силу соответствующего определения суда о присуждении этой неустойки.

В этой связи судебная коллегия пришла к выводу о наличии оснований для изменения определения суда от 15 февраля 2018 г. в части определения даты, с которой присуждается выплата судебной неустойки, с указанием в качестве даты взыскания судебной неустойки момента вступления в законную силу оспариваемого определения, то есть с 05 июня 2018 г. (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2502/2018 от 05 июня 2018 г.),

Споры, связанные с возмещением вреда

Ответственность владельца источника повышенной опасности

При разрешении споров о возмещении ущерба, причиненного в результате столкновения автомобиля с велосипедистом, следует учитывать, что возможность возложения обязанности по возмещению вреда, причиненного владельцу источника повышенной опасности в процессе эксплуатации им транспортного средства, на лицо, которое хотя и может быть причастно к причинению вреда, но при этом не является владельцем источника повышенной опасности, законом не предусмотрена. Статья 1083 ГК РФ допускает лишь возможность учета в подобных случаях грубой неосторожности такого лица при решении вопроса о возмещении причиненного ему вреда.

Смирнов А.М. обратился в суд с иском о компенсации морального вреда, указав, что в вечернее время он, следуя на велосипеде, пересекал проезжую часть дороги и на него совершил наезд автомобиль "Опель" под управлением Попова Н.Н., который в нарушение требований ПДД РФ двигался без включенных световых приборов. В результате ДТП был причинен средней тяжести вред здоровью истца.

Попов Н.Н. обратился в суд с встречным иском, в котором, ссылаясь на то, что в ходе ДТП он по вине велосипедиста Смирнова А.М. вынужден был резко сманеврировать вправо, в результате чего совершил наезд на припаркованный автомобиль "Шкода", что повлекло причинение повреждений указанным транспортным средствам, просил суд взыскать со Смирнова А.М. возмещение материального вреда, убытков, компенсацию морального вреда и судебные расходы.

Решением районного суда исковые требования Смирнова А.М. удовлетворены частично: в его пользу с Попова Н.Н. взыскана компенсация морального вреда в размере 80 000 руб.. Встречный иск Попова Н.Н. также удовлетворен частично: в его пользу со Смирнова А.М. взыскано 166 200 руб. в возмещение материального ущерба, 2 500 руб. - в возмещение убытков, а также судебные расходы.

Судом установлено, что Попов Н.Н., управляя принадлежащим ему автомобилем, совершил наезд на Смирнова А.М., пересекавшего проезжую часть данной улицы на велосипеде слева направо по ходу движения автомобиля. При этом в момент наезда на велосипедиста Попов Н.Н. совершил маневр смещения управляемого им автомобиля вправо, вследствие чего допустил наезд на припаркованный на тротуаре автомобиль "Шкода", принадлежащий У., что привело к повреждению указанных транспортных средств. Велосипедисту Смирнову А.М. в результате столкновения был причинен вред здоровью средней тяжести.

Суд первой инстанции исходил из того, что Смирнов А.М. в нарушение требований ПДД РФ следовал в темное время суток на велосипеде в темной одежде без световозвращающих элементов, неожиданно, не подавая сигналов, приступил к пересечению проезжей части дороги перед автомобилем "Опель", и того, что Попов Н.Н. совершил наезд на припаркованный автомобиль "Шкода" вследствие маневра, который был вынужден совершить во избежание столкновения со Смирновым А.М., пришел к выводу о том, что именно действия последнего явились причиной рассматриваемого ДТП, определил степень его вины в ДТП в размере 100% и в соответствии с п. 1 ст. 1064 ГК РФ возложил на него обязанность по возмещению Попову Н.Н. стоимости восстановительного ремонта принадлежащего ему автомобиля и понесенных им затрат на эвакуацию данного транспортного средства с места ДТП.

Однако такие выводы суда апелляционная инстанция признала не соответствующими обстоятельствам дела и требованиям закона.

Судебная коллегия указала, что ущерб Попову Н.Н. причинен при использовании им принадлежащего ему же транспортного средства, которое по своим характеристикам является источником повышенной опасности, в то время как управлявшего велосипедом Смирнова А.М. нельзя признать владельцем источника повышенной опасности, в связи с чем положения п. 3 ст. 1079 ГК РФ, предусматривающие возможность возмещения вреда, причиненного в результате взаимодействия источников повышенной опасности их владельцам, на общих основаниях (по правилам ст. 1064 ГК РФ), не подлежат применению к сложившимся правоотношениям.

Помимо этого, анализ положений закона (ст. 1079, п. 2 ст. 1083, ст. 1064 ГК РФ) позволяет сделать однозначный вывод о том, что ответственность за вред, причиненный деятельностью, создающей повышенную опасность для окружающих (в том числе связанной с использованием транспортных средств), может быть возложена только на лиц, осуществляющих указанную деятельность и владеющих источником повышенной опасности. Обязанность иных лиц по возмещению вреда, причиненного вследствие эксплуатации источника повышенной опасности, в том числе вреда причиненного этому источнику повышенной опасности как имуществу, законом не предусмотрена. При этом указание в п. 3 ст. 1079 ГК РФ на возможность возмещения вреда, причиненного в результате взаимодействия источников повышенной опасности их владельцам, на общих основаниях, свидетельствует о том, что данной статьей предусмотрены все возможные случаи применения положений иных норм законодательства при разрешении споров о возмещении вреда, причиненного деятельностью, связанной с повышенной опасностью для окружающих, в том числе случаи применения ст. 1064 ГК РФ.

Кроме того, Попов Н.Н., управляя принадлежащим ему автомобилем, не выполнил обязательные для него как для водителя транспортного средства требования п. 10.1 ПДД РФ и при возникновении опасности для движения, которую он в состоянии был обнаружить, Попов Н.Н. не принял мер к остановке транспортного средства, как того требуют Правила, а стал маневрировать, вследствие чего и допустил наезд управляемого им автомобиля на припаркованный автомобиль "Шкода", что и явилось непосредственной причиной повреждения указанных транспортных средств и причинения ущерба истцу. При таких обстоятельствах действия Смирнова А.М. не могут находиться в причинно-следственной связи с вредом, нанесенным имуществу истца, в связи с чем основания для возложения на Смирнова А.М. ответственности за причинение данного вреда отсутствуют (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-410/2018 от 07 февраля 2018 г.).

Выводы суда первой инстанции о виновности в причинении вреда автомобилю истца организации, осуществляющей выполнение работ по содержанию автомобильных дорог, ненадлежащим образом исполнившей обязанность по содержанию дорожного полотна, признаны апелляционной инстанций несостоятельными.

Решением городского суда с ООО "РемЖилФонд" в пользу Назина А.А. взыскан материальный ущерб в размере 115 857,60 руб.

Разрешая спор, суд установил, что 09 января 2017 г. в г. Светлом на пересечении улиц произошел наезд автомобиля "Ситроен", принадлежащего Назину А.А., на ограждение (забор) в результате чего автомобиль получил механические повреждения. Участок дороги, на котором произошло ДТП, находится в ведении МКУ "Жилищно-коммунальное агентство" (МКУ "ЖКА"), которым с ООО "РемЖилФонд" заключен муниципальный контракт на выполнение комплекса работ по содержанию сети автомобильных дорог городского округа. Актом выявленных недостатков в эксплуатации состояния автомобильной дороги (улицы), составленного инспектором ДПС 09 января 2017 г., подтверждено, что на перекрестке указанных улиц выявлены следующие недостатки: проезжая часть покрыта наледью, на обочинах сплошной снежный накат, проезжая часть покрыта слоем льда, противогололёдными средствами не обработана. В этой связи начальником ОГИБДД ОМВД вынесено постановление о привлечении директора ООО "РемЖилФонд" к административной ответственности по ст. 12.34 КоАП РФ за непринятие своевременных мер по устранению зимней скользкости на вышеуказанном перекрестке дороги, как должностного лица обслуживающего предприятия, что привело к ДТП.

Взыскивая в пользу истца с ООО "РемЖилФонд" сумму материального ущерба в размере 30% стоимости восстановительного ремонта с учетом износа деталей, суд пришел к выводу о том, что ООО "РемЖилФонд" ненадлежащим образом выполнило обязанность по проведению работ по содержанию автомобильных дорог на участке дороги, на котором произошло ДТП, путем не посыпания пескосоляной смесью, что явилось одной из причин ДТП, как следствие, привело к причинению ущерба автомобилю истца.

Однако судебная коллегия пришла к выводу об отсутствии причинно-следственной связи между наличием на дороге скользкости и столкновением автомобиля истца с забором, признав, что в ДТП имеется вина исключительно водителя, нарушившей п. 10.1 ПДД.

Так, наличие скользкости на проезжей части в месте ДТП само по себе не свидетельствует о невозможности движения транспортных средств в этом месте с соблюдением правил дорожного движения. Пока не доказано иное, следует исходить из того, что причиной ДТП, выразившегося в столкновении двигавшегося по проезжей части автомобиля с забором дома, расположенного на противоположной стороне, являются действия водителя, управлявшегося двигавшимся автомобилем. Истец в данном случае обязан был доказать, что наличие снега и льда не позволяло водителю, управлявшему автомобилем, двигаться на нем в избранном направлении и управлять автомобилем, вследствие чего автомобиль выехал помимо воли водителя на встречную полосу и затем столкнулся с забором дома на противоположной стороне дороги. В нарушение требований ст. 56 ГПК РФ таких доказательств истцом не представлено.

При этом ни в протоколе осмотра места ДТП, ни в иных документах, имеющихся в административном материале по факту ДТП, не отражено наличие каких-либо следов торможения или следов заноса автомобиля истца на снежно-ледяном отложении, имевшемся на дороге. Очевидцев, которые бы могли подтвердить факт скольжения автомобиля истца по ледяному покрытию в момент ДТП, не имеется. То есть однозначно установить, вышел ли автомобиль из-под контроля водителя именно в результате скользкости дорожного покрытия или в результате ее собственных неосторожных действий, невозможно. Сведения о совершении иных ДТП в этом же месте отсутствуют, при том, что место ДТП расположено в городе.

Также из материалов дела следует, что автомобиль после ДТП был извлечен из забора проезжавшей машиной, после чего был составлен протокол и схема ДТП. Учитывая изложенное, траектория движения автомобиля была изменена, и картина происшествия не могла быть объективной, при этом водителем не было принято мер к тому, чтобы зафиксировать обстоятельства ДТП в неизменном виде. Из представленных акта экспертного исследования, заключения специалиста следовало, что при исходных данных, указанных в схеме ДТП и протоколе об административном правонарушении причиной ДТП является несоблюдение водителем требований пунктов 1.5 и 10.1 ПДД РФ.

Кроме того, истцом не были опровергнуты доводы представителя ответчика о проведении работ по просыпке спорного участка дороги пескосолевой смесью, что подтверждалось путевым листом, представленным в материалы дела. Также на фотографиях с места ДТП, имеющихся в материалах дела, изображен участок дороги со следами пескосолевой смеси, что свидетельствует о том, что дорога в указанном месте была обработана, а то обстоятельство, что скользкость в полной мере не была устранена, не свидетельствует о наличии вины ответчика в причинении вреда автомобилю истца.

Таким образом, доказательств возникновения неконтролируемого водителем движения автомобиля вследствие попадания колес на снежно-ледяное отложение и в яму суду не представлено, хотя данное обстоятельство, связанное с определением именно причинителя вреда, в силу ст. 56 ГПК РФ должен был доказать истец. В связи с этим судебная коллегия признала недоказанным, что причиной ДТП являлось наличие скользкости на дороге и ямы в месте ДТП, а не действия водителя.

С учетом изложенного, судебной коллегией решение городского суда отменено с принятием нового решения об отказе в удовлетворении исковых требований (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-1124/2018 от 28 февраля 2018 г.).

Из содержания положений ст. 1079 ГК РФ и ст. 56 ГПК РФ следует, что бремя доказывания того, что владение источником повышенной опасности - транспортным средством перешло к другому лицу на законных основаниях, возложено на собственника такого транспортного средства.

Бондарев А.В. обратился в суд к ответчику Спиридонову С.Н. с иском о взыскании с ответчика материального ущерба, причиненного автомобилю в результате ДТП.

Решением районного суда со Спиридонова С.Н. в пользу Бондарева А.В. взысканы денежные средства в счёт возмещения вреда, причиненного в результате ДТП, в размере 61400 руб., а также судебные расходы.

Спиридонов С.Н. в апелляционной жалобе просил решение суда отменить, указывая, что он является ненадлежащим ответчиком, так как на момент ДТП не являлся владельцем автомобиля "Ауди".

В апелляционном порядке данное решение отменено с вынесением нового решения об отказе в удовлетворении заявленных требований.

Так, материалами дела подтверждено, что Спиридонов С.Н., управляя автомобилем "Ауди", принадлежащим на праве собственности Костину А.В., при этом не являясь владельцем данного автомобиля, нарушив требования п. 9.10. ПДД, допустил столкновение с автомобилем "Мерседес" под управлением его собственника Бондарева А.В., в результате ДТП автомобилю истца были причинены механические повреждения. Гражданская ответственность владельца автомобиля "Ауди" на момент ДТП по договору ОСАГО застрахована не была.

Пояснения представителя Костина А.В. по доверенности Ивановой Т.В. о том, что автомобиль "Ауди" был продан в декабре 2016 г. сожительницей Костина А.В. ответчику Спиридонову С.Н., допустимыми доказательствами достоверно не подтверждены.

В силу ч. 3 ст. 196 ГПК РФ суд принимает решение в пределах заявленных истцом требований.

Учитывая приведённые выше правовые нормы, то обстоятельство, что в материалах дела факт перехода владения автомобилем "Ауди" к Спиридонову С.Н. на момент ДТП не доказан, судебная коллегия пришла к выводу о том, что последний не является надлежащим ответчиком по заявленным исковым требованиям Бондарева А.В., поэтому удовлетворению данные требования истца не подлежат (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-749/2018 от 28 марта 2018 г.).

Споры, связанные с применением законодательства о страховании

Отказав в удовлетворении исковых требований страховой компании о взыскании в порядке регресса с виновника ДТП страхового возмещения в связи с пропуском срока исковой давности, суд первой инстанции неправильно применил нормы материального права.

Решением районного суда в удовлетворении иска САО "ВСК" к Самареву А.А. о возмещении ущерба в порядке регресса отказано в связи с пропуском срока исковой давности.

В апелляционном порядке данное решение суда отменено, по делу принято новое решение, которым с Самарева А.А. в пользу САО "ВСК" в порядке регресса взыскано выплаченное страховое возмещение в размере 21960908,86 руб., а также расходы по оплате госпошлины в размере 60000 руб., в остальной части исковые требования оставлены без удовлетворения.

Судом установлено, что 31 июля 2011 в г. Ницце во Франции по вине водителя Самарева А.А., находившегося в состоянии алкогольного опьянения, управлявшего автомобилем "Бентли", причинён вред здоровью мотоциклисту - гражданину Франции, после ДТП ответчик оставил место ДТП. Риск гражданской ответственности при использовании автомобиля "Бентли" на момент ДТП был застрахован в САО "ВСК" по договору страхования в рамках международной системы "Зеленая карта" на срок с 29.07.2011 по 28.08.2011, страхователь Васина Т.А. Урегулирование страхового случая на территории Франции, в том числе на основании судебных решений компетентных судов Франции, осуществлялось страховой компанией-корреспондентом "Matmut" по поручению Центрального Французского бюро, куда 05.09.2011 обратился потерпевший с заявлением о возмещении ущерба. САО "ВСК", признав указанное событие страховым случаем и на основании требования страховой компании "Matmut", акта о страховом случае от 21.03.2012 и полученных от компании "Matmut" финансовых документов 06.04.2012 осуществило выплату страхового возмещения в размере 8 000 евро. После чего на основании дополнительно выставленных финансовых требований страховой компании "Matmut" и страхового акта от 26.11.2015 перечислило 09.12.2015 "Matmut" денежные средства в сумме 291606,81 евро. Согласно сообщению РСА от 28.12.2017, французской страховой компанией "Matmut" урегулирована претензия потерпевшего в ДТП на общую сумму 299606,81 евро.

В силу п. 41 раздела VIII Правил страхования страховщик вправе предъявить регрессное требование к причинившему вред лицу в размере осуществленной страховщиком страховой выплаты и расходов, понесенных при рассмотрении страхового случая, если, в том числе: вред причинен при управлении транспортным средством в состоянии, в котором законодательство страны, в которой произошло ДТП, запрещается управление транспортным средством (в состоянии алкогольного, наркотического или иного опьянения и т.д.), а также причинитель вреда, ответственность которого застрахована по договору страхования, оставил место ДТП, не выполнив обязанности, предусмотренные настоящими правилами.

Судебная коллегия признала, что суд первой инстанции, сделав вывод о том, что САО "ВСК" пропущен срок исковой давности в части взыскания в порядке регресса страховой выплаты по требованию страховой компании "Matmut", которую истец произвёл 09.12.2015, неправильно истолковал нормы материального права.

Действительно, согласно п. 2 ст. 199 ГК РФ истечение срока исковой давности, о применении которой заявлено стороной в споре, является основанием к вынесению судом решения об отказе в иске. В силу п. 1 ст. 196 ГК РФ общий срок исковой давности составляет три года со дня, определяемого в соответствии со статьей 200 ГК РФ.

Согласно п. 1 ст. 200 ГК РФ если законом не установлено иное, течение срока исковой давности начинается со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права и о том, кто является надлежащим ответчиком по иску о защите этого права. При этом в пункте 3 данной статьи указано, что по регрессным обязательствам течение срока исковой давности начинается со дня исполнения основного обязательства.

Таким образом, на день подачи иска САО "ВСК" в суд - 16.02.2017 трёхгодичный срок исковой давности в части взыскания в порядке регресса с ответчика страховой выплаты, произведённой 09.12.2015 САО "ВСК", не истёк.

Вместе с тем, исковое требование САО "ВСК" о взыскании с ответчика в порядке регресса страховой выплаты в сумме 8 000 евро в рублёвом эквиваленте по курсу ЦБ РФ на день платежа, которую страховая компания произвела 06.04.2012, признано необоснованным, так как истец по данному требованию пропустил срок исковой давности при подаче иска в суд, о чём было заявлено представителем ответчика в суде первой инстанции (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-54/2018 от 24 января 2018 г.).

Апелляционная инстанция не согласилась с размером ущерба, взысканного с учетом износа транспортного средства, и исходила из того, что ответчица не страховала свою гражданскую ответственность, в связи с чем между сторонами спора возникли деликтные правоотношения, в рамках которых причиненный вред подлежит возмещению в полном объеме. Кроме того, апелляционная инстанция учитывала, что автомобиль был поврежден в результате ДТП на первом году срока эксплуатации, находился на гарантии и ремонт транспортного средства осуществлялся у официального дилера.

Решением районного суда с Маковской Е.С. в пользу ООО "СК "Согласие" взыскано в порядке суброгации страховое возмещение в размере 42400 руб., в удовлетворении остальной части иска - отказано.

Судом установлено, что 18 декабря 2016 г. на разворотном кольце пл. Василевского в г. Калининграде водитель автомобиля "БМВ Х3" Маковская Е.С. в нарушение п. 8.4 ПДД РФ при перестроении не уступила дорогу находившемуся справа и двигавшемуся попутно без изменения движения автомобилю "Хендай Солярис" под управлением водителя Туз С.А., в результате чего допустила столкновение с последним. Таким образом, ДТП произошло по вине водителя Маковской Е.С., гражданская ответственность которой на момент совершения ДТП не была застрахована.

По договору страхования от 26 июня 2015 г. ООО СК "Согласие" застраховало принадлежащий Туз О.С. автомобиль "Хендай Солярис", 2015 г. выпуска, на условиях КАСКО по рискам "угон, ущерб" в пределах страховой (безагрегатной) суммы 727850 руб., при условии вычета безусловной франшизы по каждому страховому случаю в размере 18 000 руб., на срок с 26 июня 2015 г. по 25 июня 2018 г. На основании заявления Туз О.С. страховой компанией выдано направление на ремонт вышеуказанного автомобиля в сервисный центр официального дилера ООО "Динамика Калининград Хенде". Согласно заказ-наряду, акту сдачи-приемки работ, составленных ООО "Динамика Калининград Хендэ", стоимость ремонта автомобиля "Хендай Солярис" составила 102618,30 руб. В счет оплаты работ ООО СК "Согласие" перечислило ООО "Динамика Калининград Хендэ" платежным поручением от 19 апреля 2017 г. денежные средства в размере 84 618,30 руб., а Туз О.С. произвела оплату наличными в размере 18 000 руб. (франшиза).

Решением мирового судьи от 26 июля 2017 г. солидарно с Маковского В.В., Маковской Е.С. в пользу Туз О.С. взысканы денежные средства в размере 18 000 руб. В рамках вышеуказанного дела мировым судьей назначалась судебная экспертиза для разрешения вопроса о том, какова по состоянию на 18.12.2016 г. стоимость восстановительного ремонта автомобиля "Хендай Солярис", 2015 года выпуска, в связи с ДТП, с учетом износа в целях определения размера страхового возмещения по договору ОСАГО. Согласно заключению эксперта стоимость восстановительного ремонта автомобиля с учетом износа в целях определения размера страхового возмещения по договору ОСАГО составила 42 400 руб. Степень износа автомобиля определена в 14,62%.

Удовлетворяя исковые требования частично, суд первой инстанции исходил из необходимости применения в настоящем споре Единой методики определения размера расходов на восстановительный ремонт в отношении поврежденного транспортного средства "Хендай Солярис", и руководствуясь вышеуказанным заключением экспертизы, взыскал с Маковской Е.С. в пользу ООО СК "Согласие" ущерб в размере 42 400 руб.

С таким выводом суда первой инстанции судебная коллегия не согласилась, указав, что применение Единой методики является обязательным при определении стоимости восстановительного ремонта транспортного средства только в рамках договора об обязательном страховании ответственности владельцев транспортных средств. Между тем правоотношения, возникшие между сторонами, положениями Федерального закона "Об обязательном страховании ответственности владельцев транспортных средств" не регулируются, поскольку гражданская ответственность Маковской Е.С. на момент ДТП не была застрахована. Исходя из положений ст. 15, ст. 965, п. 3 ст. 1079 и ст. 1064 ГК РФ в настоящем деле применению подлежат нормы об общих основаниях возмещения вреда.

При этом положения статьи 15, пункта 1 статьи 1064 ГК РФ по их конституционно-правовому смыслу в системе мер защиты права собственности и вытекающих из них гарантий полного возмещения потерпевшему вреда, - не предполагают, что правила, предназначенные исключительно для целей обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств и основанная на них Единая методика, безусловно распространяются и на деликтные отношения, урегулированные указанными законоположениями. Данная позиция изложена в Постановлении Конституционного Суда РФ N 6-П от 31 мая 2005 г. и получила свое развитие в Постановлении N 6-П от 10 марта 2017 г.

Делая вывод о том, что при определении размера расходов на восстановительный ремонт транспортного средства необходимо руководствоваться исключительно Единой методикой, суд первой инстанции не учел, что произведенные на ее основании подсчеты размера расходов на ремонт не всегда адекватно отражают размер причиненного фактического ущерба и, следовательно, не могут служить единственным средством для его определения, в связи с чем суд обязан был в полной мере учесть представленные истцом доказательства, а именно: акт осмотра транспортного средства с перечнем указанных в нем повреждений, заказ-наряд специализированного сервисного центра ООО "Динамика Калининград Хендэ" на выполненные работы с указанием заменяемых деталей и материалов, необходимых для ремонта, и акт приемки выполненных работ, в совокупности подтверждающие стоимость фактически выполненных работ по ремонту автомобиля "Хендай Солярис" на общую сумму 102 618,30 руб.

Возражения ответчика против возмещения ущерба в соответствии с фактическими затратами на ремонт без учета износа деталей со ссылкой на то, что это приведет к неосновательному обогащению потерпевшего, признаны апелляционной инстанцией необоснованными. При этом обращено внимание на то, что автомобиль "Хендай Солярис", 2015 года выпуска находится на гарантийном обслуживании у официального дилера ООО "Динамика Калининград Хендэ", был поврежден в результате ДТП на 1 году срока эксплуатации, и в соответствии с условиями договора страхования, а также гарантийными требованиями, обоснованно был направлен на ремонт в СТОА названного дилера. При этом фактически замене подверглись элементы кузова (двери, облицовка бампера), детали (колпак колеса, фонарь), не имевшие нормального износа и не нуждавшиеся в регулярной замене исходя из требований завода-изготовителя, соответственно, в результате такого ремонта никакого неосновательного обогащения, исходя из приведенной выше позиции Конституционного Суда РФ, у собственника поврежденного автомобиля "Хендай Солярис" Туз О.С. не наступило.

С учетом изложенного, судебная коллегия пришла к выводу о том, что ущерб, причиненный по вине Маковской Е.С., подлежит взысканию с последней в пользу ООО СК "Согласие" в полном объеме, а именно в размере 84 618,30 руб. из расчета: 102618,30 руб. (стоимость фактического ремонта) - 18 000 руб. (франшиза, уплаченная Туз О.С.) (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-1078/2018 от 28 февраля 2018 г.).

Апелляционная инстанция не усмотрела оснований для возложения на страховую организацию ответственности по возмещению вреда, причиненного при использовании автомобиля с измененным типом двигателя, признав, что договор обязательного страхования гражданской ответственности владельца транспортного средства в отношении такого автомобиля, оборудованного дизельным двигателем, не является заключенным.

Удовлетворяя исковые требования Иванова Т.В., районный суд пришел к выводу о необоснованности отказа ООО "Зетта Страхование" в выплате истцу страхового возмещения, поскольку суду не представлено бесспорных доказательств того, что принадлежащий истцу автомобиль не участвовал в рассматриваемом ДТП, а также того, что им было застраховано иное транспортное средство, а не то, которое представлено на осмотр страховщику. В частности, в справке о ДТП указан идентификационный номер автомобиля BMW X5, совпадающий с номером, указанным в свидетельстве о регистрации транспортного средства на имя G. и в ПТС; доказательств того, что идентификационный номер автомобиля был изменен, в материалах дела не содержится, а то обстоятельство, что автомобиль был переоборудован, не может свидетельствовать о представлении Ивановым Т.В. на осмотр страховщику другого автомобиля.

В апелляционном порядке решение суда отменено и принято новое решение, которым Иванову Т.В. отказано в удовлетворении заявленных им к ООО "Зетта Страхование" исковых требований о взыскании страхового возмещения, расходов на проведение оценки, yеустойки, финансовой санкции за несвоевременное направление отказа в выплате страхового возмещения, штрафа и компенсации морального вреда.

При этом апелляционная инстанция пришла к выводу о том, что по заключаемому в соответствии с нормами Федерального закона "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств" договору обязательного страхования объектом страхования является гражданская ответственность владельца конкретного транспортного средства, имеющего определенные технические характеристики, в том числе соответствующего требованиям безопасности дорожного движения, в силу чего допущенного в соответствии с требованиями норм действующего законодательства к участию в дорожном движении. Указанные выводы следуют из содержания ст. 929 ГК РФ, п. 1 ст. 935 ГК РФ, п. 1, 3 ст. 936 ГК РФ, п.п. 1 п. 1 ст. 942 ГК РФ, п. 1 ст. 944 ГК РФ, ст. 16 и ст. 18 Федерального закона "О безопасности дорожного движения", статей 1, 3, 4, 6, п. 1 ст. 14.1 и 15 Федерального закона "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств"

Из представленного истцом суду страхового полиса по заключенному им с ООО "Зетта Страхование" договору застрахована ответственность Иванова Т.В. как владельца автомобиля BMW X5, имеющего идентификационный номер N, государственный регистрационный знак N, в отношении которого компетентным органом 11 ноября 2002 г. выдан паспорт транспортного средства N. Согласно сведениям, имеющимся в ПТС, данное транспортное средство оборудовано бензиновым двигателем. При заключении договора обязательного страхования Иванов Т.В. представил страховщику диагностическую карту, из которой также следует, что вышеуказанный автомобиль оборудован бензиновым двигателем. Вместе с тем, в момент ДТП Иванов Т.В. управлял автомобилем BMW X5 с пластинами государственного регистрационного знака N, оборудованным дизельным двигателем.

Замена бензинового двигателя на дизельный представляет собой технически сложное, требующее проведения значительного количества ремонтных работ, длительного времени и больших материальных затрат мероприятие, влекущее необходимость изменения организации подкапотного пространства автомобиля, изменения его трансмиссии, систем подачи топлива, выпуска отработанных газов, электрооборудования, расчета возможностей тормозной системы, несущей способности и жесткости кузова и т.п., ввиду чего экономически абсолютно нецелесообразное. Кроме того, тип двигателя относится к одной из основных технических характеристик транспортного средства. Изменение типа двигателя, в том числе замена бензинового двигателя на дизельный, влечет существенное изменение других технических характеристик транспортного средства, что в своей совокупности свидетельствует о значительным вмешательстве в его конструкцию, кардинальным образом изменяющем транспортное средство.

При этом материалами дела подтверждено, что после указанного истцом переоборудования принадлежащего ему автомобиля предусмотренный п. 4 ст. 16 Федерального закона "О безопасности дорожного движения" документ, подтверждающий соответствие транспортного средства, прошедшего ремонт, требованиям, регламентирующим техническое состояние и оборудование транспортных средств, участвующих в дорожном движении, исполнителем ремонтных работ не выдавался, заключение компетентного органа о возможности эксплуатации данного транспортного средства не получалось, это транспортное средство не проходило технический осмотр, изменения в паспорт данного транспортного средства не вносились и не регистрировались, вопрос о выдаче или сохранении государственного регистрационного знака не разрешался, к участию в дорожном движении в установленном порядке этот автомобиль с измененными техническими характеристиками не допускался.

При таких обстоятельствах имеющийся у истца договор обязательного страхования его гражданской ответственности как владельца автомобиля BMW X5, государственный регистрационный знак N, с техническими характеристиками, отраженными в представленном им для страхования ПТС от 11 ноября 2002 г., не может считаться заключенным и в отношении транспортного средства, имеющего тот же идентификационный номер, но существенно измененные и не легализованные в установленном законом порядке технические характеристики, коренным образом изменяющие само транспортное средство, ввиду чего в силу положений вышеуказанных норм права требующие заключения отдельного договора страхования в отношении такого транспортного средства. Из изложенного следует, что гражданская ответственность Иванова Т.В. как владельца автомобиля BMW X5, имеющего идентификационный номер N, но существенным образом отличающиеся от указанных в ПТС технические характеристики - двигатель дизельного типа, по страховому полису N от 21 декабря 2016 г. не страховалась.

Кроме того, имеющиеся, обусловленные изложенными выше обстоятельствами, сомнения в том, что Ивановым Т.В. производился ремонт принадлежащего ему автомобиля с заменой типа двигателя, вкупе с тем, что истец не представил суду сведений о ввозе автомобиля BMW X5 с идентификационным номером N в Калининградскую область и вскорости после ДТП и представления автомобиль на осмотр страховщику продал транспортное средство для разборки на запасные части, а также с пояснениями прежнего владельца указанного в ПТС N автомобиля Бикинина Н.В., согласно которым этот автомобиль был ранее уничтожен в другом ДТП с его участием, подкрепленными представленными им фотографиями, могут свидетельствовать о том, что принадлежавший G. автомобиль BMW X5, 2002 года выпуска, VIN N, государственный регистрационный знак N, в Калининградскую область не ввозился.

Таким образом, поскольку договор обязательного страхования гражданской ответственности владельца вышеуказанного транспортного средства в отношении автомобиля BMW X5, оборудованного дизельным двигателем, с ООО "Зетта Страхование" не заключался, оснований для возложения на ответчика ответственности по возмещению вреда, причиненного при использовании данного транспортного средства, не имелось (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-1976/2018 от 25 апреля 2018 г.).

Иные споры, связанные с возмещением вреда

При разрешении спора о взыскании с управляющей компании ущерба, причиненного в результате залития, суд апелляционной инстанции не согласился с выводами суда первой инстанции об отсутствии прямой причинно-следственной связи между действиями ответчика и причинением истцу материального ущерба.

Отказывая в удовлетворении иска Новиковых к управляющей компании о возмещении материального ущерба, причиненного в результате залития, компенсации морального вреда и штрафа, суд первой инстанции пришел к выводу о том, что причиной прорыва стояка отопления, относящегося к общему имуществу дома, явился строительный брак, выразившийся в том, что труба стояка была помещена в межэтажное перекрытие и залита бетоном без устройства изолирующего цоколя или иного способа изоляции. Учитывая, что стояк проходит по угловой стене дома, намокание межэтажных швов привело к ускоренной коррозии трубы центрального отопления. При этом суд не нашел подтверждения виновного бездействия управляющей компании, приведшего к возникновению ущерба имуществу истцов.

Судебная коллегия с таким выводом не согласилась и признала доказанным факт невыполнения управляющей компанией своих обязанностей по своевременному и исчерпывающему принятию мер по содержанию общего имущества, следствием чего стало повреждение имущества истцов.

Данный вывод сделан судом апелляционной инстанции на основании совокупного анализа положений ст. 15 ГК РФ, ст. 1064 ГК РФ, п. 2 ст. 401 ГК РФ, ст. 161 ЖК РФ, п. 12 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса РФ", п. 6 Правил содержания общего имущества в многоквартирном доме, утвержденных Постановлением Правительства РФ от 13.08.2006 г. N 491, п. 18 Минимального перечня услуг и работ, необходимых для обеспечения надлежащего содержания общего имущества в многоквартирном доме, утвержденного Постановлением Правительства РФ от 03.04.2013 N 290.

При этом апелляционная инстанция исходила из того, что экспертным заключением подтверждено, что визуальный осмотр инженерного оборудования дома указывает на физический износ трубопроводов центрального отопления, холодного водоснабжения, канализации. Именно аварийная ситуация в системе центрального отопления в межэтажном перекрытии привела к прорыву трубы. Предотвращение подобных аварий лежит в рамках ответственности управляющей компании, которая и должна отвечать по заявленному иску. Никаких доказательств того, что залитие произошло по вине соседей, проживающих над квартирой истцов, не имеется.

Также апелляционная инстанция указала, что в действиях ответчика усматривается нарушение Правил содержания общего имущества в многоквартирном доме, Правил и норм технической эксплуатации жилищного фонда, выразившегося в ненадлежащем осуществлении контроля за техническим состоянием общедомового имущества, в частности, трубопроводов отопления. Доводы ответчика в части отсутствия прямой причинно-следственной связи между действиями ответчика и причинением истцу материального ущерба апелляционной инстанцией отклонены.

С учетом изложенного, решение районного суда отменено, вынесено новое решение, которым иск исковые требования удовлетворены частично, с управляющей компании в пользу истцов взысканы в возмещение материального ущерба 167 000 руб., компенсация морального вреда 3 000 руб., штраф 85 000 руб., судебные расходы, в остальной части иска отказано (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-153/2018 от 30 января 2018 г).

В силу положений ст. 1069 ГК РФ вред, причиненный гражданину в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, подлежит возмещению за счёт соответственно казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования.

Решением районного суда с Министерства финансов РФ за счет казны Российской Федерации в пользу Лосева А.М. за ненадлежащие условия содержания в ФКУ СИЗО-N УФСИН России по Калининградской области в период с 16.08.1990 г. по 10.09.1991 г., с 18.05.1994 г. по 08.06.1994 г., с 10.08.1994 г. по 14.09.1995 г. взыскана компенсация морального вреда в размере 2 000 руб.; в удовлетворении остальной части заявленных требований отказано.

Судебная коллегия решение суда изменила с уменьшением подлежащей взысканию суммы компенсации морального вреда, признав, что у суда первой инстанции не имелось правовых оснований для компенсации морального вреда, причиненного вследствие нахождения в указанном учреждении в период с 16.08.1990 г. по 10.09.1991 г.

Так, согласно ст. 151 ГК РФ, которая введена в действие с 01.01.1995 г., если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить обязанность денежной компенсации морального вреда.

Статьей 12 Федерального закона от 26 января 1996 г. N 15-ФЗ "О введении в действие части второй Гражданского кодекса РФ" установлено, что действие статей 1069 и 1070 ГК РФ распространяется также на случаи, когда причинение вреда потерпевшему имело место до 1 марта 1996 г., но не ранее 1 марта 1993 г., и причиненный вред остался невозмещенным.

До введения в действие ГК РФ возможность компенсации морального вреда, причиненного гражданину неправомерными действиями, предусматривалась ст. 131 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик, принятых 31 мая 1991 г., их действие было распространено на территории Российской Федерации с 3 августа 1992 г. до 1 января 1995 г.

В связи с этим, размер присужденной к взысканию в пользу истца компенсации морального вреда судебной коллегией снижен до 1000 руб. с учетом характера нарушения прав истца, правомерности помещения Лосева А.М. в следственный изолятор, степени вины нарушителя, заявления настоящего иска спустя значительный период времени, прошедших с момента событий, на которые указывал истец, а также требований разумности и справедливости (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-910/2018 от 21 февраля 2018 г.).

При разрешении исковых требований о компенсации морального вреда, причиненного военнослужащему вследствие вреда здоровью, связанного с заболеванием туберкулезом легких, проведенной операцией, установлением инвалидности, первой инстанции безосновательно возложил ответственность по его возмещению на Министерство обороны РФ.

Взыскивая в пользу Кадирова Е.В. компенсацию морального вреда в размере 500 000 руб., суд первой инстанции исходил из того, что должностными лицами войсковой части допущены виновные действия, выразившиеся в ненадлежащем принятии мер по охране здоровья истца, предотвращению заражения и заболевания Кадирова Е.В. туберкулезом, а именно: в несвоевременном проведении флюорографического обследования истца, что привело к ухудшению состояния его здоровья и явилось причиной установления Кадирову Е.В. инвалидности, социальных ограничений. Поскольку моральный вред истцу причинен в результате бездействия должностных лиц войсковой части, компенсация морального вреда взыскана судом с Российской Федерации в лице Министерства обороны РФ как главного распорядителя средств федерального бюджета, предусмотренных на содержание МО РФ и реализацию возложенных на него полномочий, за счет средств казны РФ.

Вместе с тем, с такими выводами суда первой инстанции судебная коллегия не согласилась и исходила при этом из следующего.

Из нормативных положений законодательства (ст. 53 Конституции РФ, п. 1 ст. 16 и п. 2 ст. 27 Федерального закона от 27.05.1998 N 76-ФЗ "О статусе военнослужащих" ст. 1084, пунктов 1 и 2 ст. 1064, ст. 1069, п. 1 ст. 1099, ст. 151, ст. 1101 ГК РФ), Постановления Конституционного Суда РФ от 20 октября 2010 г. N 18-П (п. 3), а также разъяснений, изложенных в п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г. N 10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда" следует, что обязанность по возмещению вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина при исполнении обязанностей военной службы, в том числе компенсации морального вреда, за счет соответствующей казны (в данном случае заявлено исковое требование о компенсации морального вреда к Министерству обороны РФ, войсковой части 49289) может быть возложена на государственные органы или должностных лиц этих органов при наличии противоправности деяния и вины указанных органов и лиц в причинении вреда жизни и здоровью военнослужащего. Если в действиях государственных органов, а также их должностных лиц не установлено противоправности и вины в причинении военнослужащему вреда, то основания для компенсации морального вреда по нормам главы 59 ГК РФ отсутствуют.

Между тем в материалах дела не имеется доказательств, подтверждающих вину военнослужащих или должностных лиц войсковой части в непосредственном причинении вреда здоровью военнослужащего Кадирова Е.В.

Так, материалами дела подтверждается, что Кадиров Е.В. ежегодно проходил медицинское обследование. Последнее флюорографическое обследование прошел в мае 2014 г. В 2015 г. прохождение углубленного медицинского обследования военнослужащими по контракту было предписано приказом командира войсковой части от 27.11.2014 г. на период с 1 по 12 июня 2015 г. Кадиров Е.В. такое обследование в указанный в приказе период не проходил в связи с нахождением с 30 марта по 21 июля 2015 г. в служебной командировке. После возвращения из командировки для прохождения медицинского обследования в лечебное учреждение не обращался. Истец не отрицал, что через неделю после возвращения из командировки почувствовал себя плохо, был кашель, поднялась температура, однако он продолжал ходить в наряды и на дежурства, в лечебное учреждение не обращался.

Действительно, в соответствии с п. 354 Устава Внутренней службы ВС РФ военнослужащие, отсутствующие по каким-либо причинам на медицинском обследовании, при первой возможности направляются командиром роты для этого в медицинский пункт полка. Вместе с тем, то обстоятельство, что истцу не было выдано направление на прохождение медицинского обследования в июле 2015 г. (после возвращения из командировки), само по себе не свидетельствует о причинении вреда его здоровью (заболевание туберкулезом) в результате незаконных действий должностных лиц Министерства обороны РФ, руководителей и военнослужащих войсковой части. При этом сам истец, несмотря на плохое самочувствие, за получением такого направления к фельдшеру и с соответствующими рапортами к непосредственному начальнику или к командиру войсковой части не обращался, тогда как в силу статей 356-358 Устава военнослужащий не должен скрывать своего заболевания; при заболевании он обязан немедленно доложить об этом непосредственному начальнику и с его разрешения обратиться за медицинской помощью в медицинский пункт полка. После осмотра врачом (фельдшером) заболевшие в зависимости от характера заболевания направляются для лечения в лазарет медицинского пункта полка или госпиталь, а при необходимости в другие учреждения государственной или муниципальной системы здравоохранения либо им назначается амбулаторное лечение. Военнослужащие, проходящие военную службу по контракту, по заключению врача могут оставаться для лечения на квартирах (на дому). В октябре 2015 г. (три месяца спустя) Кадиров Е.К. прошел медицинское обследование по направлению командира войсковой части.

Поскольку доказательств, подтверждающих наличие причинно-следственной связи между действиями (бездействием) ответчиков и возникшим у истца заболеванием, не представлено, в апелляционном порядке решение суда отменено с вынесением нового решения об отказе в иске (апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Калининградского областного суда N 33-2275/2018 от 06 июня 2018 г.).

Судебная коллегия по гражданским делам

Калининградского областного суда