Постановление Европейского Суда по правам человека от 2 октября 2008 г. Дело "Белоусов (Belousov) против Российской Федерации" (жалоба N 1748/02) (Пятая Секция)

Европейский Суд по правам человека
(Пятая Секция)

Дело "Белоусов (Belousov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 1748/02)

Постановление Суда

Страсбург, 2 октября 2008 г.

По делу "Белоусов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Пятая Секция), заседая Палатой в составе:

Пэра Лоренсена, Председателя Палаты,

Райт Марусте,

Владимира Буткевича,

Анатолия Ковлера,

Марка Виллигера,

Мирьяны Лазаровы Трайковски,

Здравки Калайджиевой, судей,

а также при участии Клаудии Вестердик, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 9 сентября 2008 г.,

вынес в тот же день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 1748/02, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Иваном Александровичем Белоусовым (далее - заявитель) 24 июля 2000 г.

2. Интересы заявителя представляла М. Самородкина, адвокат, практикующий в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены П.А. Лаптевым, а впоследствии В.В. Милинчук, Уполномоченными Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека.

3. 13 февраля 2006 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 3 статьи 29 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

4. Власти Российской Федерации возражали против одновременного рассмотрения жалобы по вопросу приемлемости и по существу. Рассмотрев возражения властей Российской Федерации, Европейский Суд отклонил их.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1973 году и проживает в г. Южно-Сахалинске Сахалинской области.

6. В декабре 1999 г. заявитель прибыл в Москву. 3 декабря 1999 г. он был осмотрен в Москве медицинской комиссией, которая признала его здоровым и годным для управления автомобилем.

A. События 5 декабря 1999 г. и состояние здоровья заявителя

7. 5 декабря 1999 г. заявитель дал интервью национальной телевизионной компании НТВ, в котором он изложил историю конфликта между частными владельцами государственных облигаций и Министерством финансов. Во время интервью заявитель, возглавлявший группу частных владельцев облигаций, обвинил министерство в преследовании и организации нападений на владельцев облигаций с целью оказания на них давления и понуждения к отзыву исков, предъявленных к министерству. Интервью было опубликовано в еженедельной политической аналитической программе "Итоги".

8. В тот же день милиционеры остановили заявителя и его брата на улице и предложили предъявить документы, удостоверяющие личность. Власти Российской Федерации утверждали, что милиционеры действовали на основании информации о разыскиваемых преступниках, которые удивительно походили на заявителя и его брата. Как утверждают власти Российской Федерации, заявитель и его брат не имели при себе документов, которые могли бы удостоверить их личность, и были доставлены в ОВД "Коптево" г. Москвы в связи с "отказом подчиниться требованиям сотрудников милиции и использованием нецензурных выражений в общественном месте". Как утверждает заявитель, он и его брат предъявили удостоверения личности, его брат - военный билет, а заявитель - служебное удостоверение.

9. В отделении милиционер Х. составил рапорт на имя начальника ОВД "Коптево". В рапорте было указано следующее:

"Довожу до вашего сведения, что 5 декабря 1999 г. в 13.45 Белоусов был доставлен в ОВД совместно с В. [NB: сотрудником милиции]; по адресу... несмотря на неоднократные требования предъявить документы, [Белоусов] отказался предъявить их, обругал нас в нецензурных выражениях в присутствии граждан и заявил, что это будет стоить нам 500 рублей; двое граждан отказались проследовать в ОВД "Коптево".

Проверка личности была обусловлена телефонограммой N 12316".

10. Как констатирует заявитель, в отделении он был жестоко избит группой предположительно пьяных милиционеров. После избиения он был помещен в камеру. Через несколько часов его отвели в комнату и заставили раздеться по пояс. Он положил свою одежду в мешок и был вынужден поднимать мешок, весивший около 4 кг, и опускать его. Он был вынужден выполнять это "упражнение" многократно. Заявитель утверждал, что это упражнение было для него особенно сложным, поскольку 6 октября 1999 г. он перенес хирургическую операцию, и ему было запрещено поднимать груз более одного килограмма. Заявитель потерял сознание и был доставлен в Боткинскую клиническую больницу.

11. Власти Российской Федерации со ссылкой на информацию, предоставленную Генеральной прокуратурой, подтвердили, что заявитель претерпел телесные повреждения.

12. В больнице заявитель был осмотрен нейрохирургом, невропатологом, урологом и окулистом. Было оформлено медицинское заключение N 29314. В документах указано, что заявитель поступил в больницу 5 декабря 1999 г., в 18.45, и ему был поставлен диагноз "травма передней брюшной стенки, синяки на лбу и левой руке, травма почек, черепно-мозговая травма и сотрясение мозга".

13. Заявитель находился в больнице до 10 декабря 1999 г. Согласно медицинским справкам NN 081114, 066415 и 091922, выданным 10 и 21 декабря 1999 г. и 4 февраля 2000 г., соответственно, заявитель был признан нетрудоспособным до 10 февраля 2000 г. и проходил лечение на дому.

14. 10 февраля 2000 г. заявитель осмотрен врачебно-трудовой экспертной комиссией и признан нетрудоспособным. В справке N 163147, выданной комиссией, указывалось, что заявитель признан инвалидом второй группы.

B. Расследование жалоб заявителя

15. Мать заявителя подала в Коптевскую районную прокуратуру жалобу на то, что 5 декабря 1999 г. заявитель был незаконно задержан и избит.

16. 14 декабря 1999 г. заместитель коптевского районного прокурора направил матери заявителя уведомление о возбуждении уголовного дела против сотрудников ОВД "Коптево".

17. 14 марта 2000 г. следователь Коптевской районной прокуратуры прекратил уголовное дело в связи с отсутствием состава преступления. В соответствующей части постановления указывалось:

"В ходе расследования установлено, что 14* (* В остальном тексте постановления упоминается дата задержания 5 декабря 1999 г. (прим. переводчика).) декабря 1999 г. в 13.45 Х. и В., находившиеся при исполнении обязанностей сотрудники ОВД "Коптево", остановили двоих лиц у дома N ... которые напоминали разыскиваемых на основании телефонограммы N 12316. Указанные лица отказались предъявить документы и были доставлены в ОВД "Коптево" для установления их личности. В отделении один из них назвался Дмитрием Александровичем Белоусовым, слушателем третьего курса военной академии; другой назвался Александром Александровичем Константиновым. После проверки через центральную базу данных МВД личность Д.А. Белоусова была установлена, и в 16.00 он был передан представителю военной комендатуры. Второе лицо (как было установлено впоследствии, И.А. Белоусов) было помещено в камеру для административно-задержанных; позднее оно почувствовало недомогание, и для него вызывали скорую помощь. В 17.45 оно было передано бригаде скорой помощи, которая доставила его в Боткинскую клиническую больницу.

Как утверждает [заявитель], 5 декабря 1999 г. он и его брат Дмитрий направлялись на Коптевский рынок. Примерно в 12.10 сотрудник милиции, не имевший знаков различия, остановил его и потребовал предъявить документы. [Заявитель] предъявил служебное удостоверение компании "Лукойл-Сити", а [его брат] показал военный билет. В этот момент другой сотрудник милиции, носивший бляху N 4461, подошел к ним и толкнул [заявителя]; [последний] закричал, и милиционер выкрутил его руку. После этого [заявителю] предложили проследовать в отделение милиции для объяснений. Патруль, прибывший на место происшествия, доставил [заявителя] и [его брата] в ОВД "Коптево". В отделении милиции [заявитель] вышел в коридор, чтобы выкурить сигарету. Дежурный сержант, носивший бляху с N 4491, заявил, что задержанным не разрешается там курить, и сержант вызвал капитана, стоявшего на ступеньках отделения милиции. Капитан начал бить [заявителя]; когда на крики [заявителя] [его брат выбежал из дежурного помещения], капитан ударил [его брата] автоматом и втащил его обратно в дежурное помещение. Сержант, носивший бляху с N 4491, и другой сержант, носивший бляху с N 4488, продолжили избивать [заявителя]. Тогда [заявитель] заполз в дежурное помещение и просил находившихся там милиционеров вызвать скорую помощь. [Заявитель] и [его брат] были помещены в камеру для административно-задержанных; милиционеры отклонили все их просьбы об уведомлении их родственников или вызове скорой помощи. Во время его содержания в отделении [заявитель] дважды подвергался личному обыску без составления протокола... В 17.20 майор из военной академии прибыл, чтобы забрать [его брата]. В дальнейшем в отделение прибыл сотрудник ОВД, который, заставив [заявителя] раздеться до пояса, совместно с капитаном, присутствовавшим в отделении, заставил [заявитель] поднять одежду и перекладывать ее из одного места в другое, после чего [заявитель] потерял сознание. [Заявитель] пришел в себя в помещении, где было крайне жарко; милиционеры доставили его в душевую комнату, где дежурный оказывал ему медицинскую помощь. С этого времени [заявитель] был почти без сознания до того, как был доставлен в хирургическое отделение больницы. Была вызвана скорая помощь, которая доставила [заявителя] в Боткинскую клиническую больницу.

[Брат заявителя], допрошенный в качестве свидетеля, в целом подтвердил показания [заявителя], но дополнительно указал, что два милиционера тащили [заявитель] из коридора. Когда брат [заявителя] покидал отделение, [заявитель] не имел повреждений на голове и руках.

По данным ОВД "Коптево", бляха N 4461 присвоена П., бляха N 4488 присвоена В., а бляха N 4491 присвоена Х. Во время опознания, в котором участвовал милиционер, носивший бляху N 4491 (Х.), [заявитель] опознал его и отметил, что указанный милиционер не избивал его, но задержал; [это заявление] подтверждается заявлениями других милиционеров.

Согласно заявлению милиционера 5 декабря 1999 г. Х. и В. несли службу в районе Коптевского рынка. Приблизительно в 13.40 они заметили двоих мужчин, приметы которых совпадали с преступниками, разыскиваемыми на основании телефонограммы N 12316. В ответ на требование предъявить документы мужчина (который впоследствии оказался [заявителем]) стал выкрикивать нецензурные выражения в адрес сотрудников милиции. Мужчины отказались предъявить документы, удостоверяющие личность. В ответ на требование сотрудников проследовать в ОВД "Коптево", [заявитель] объявил, что не намерен следовать за сотрудниками милиции, и что он не будет разговаривать с милиционером, звание которого ниже майора; он также требовал вызвать машину. На место происшествия был вызван патрульный экипаж для доставки этих мужчин в отделение милиции. Физическая сила к ним не применялась.

Показания Х. полностью подтверждаются показаниями В.

Д., допрошенный в качестве свидетеля, показал, что 5 декабря 1999 г. по вызову сотрудников он в составе патрульного экипажа совместно с Л. и К. прибыл для оказания содействия сотрудникам, находившимся на дежурстве. Двоих переданных им задержанных лиц патруль доставил в ОВД "Коптево". Они не применяли физической силы по отношению к двум мужчинам. Показания Д. полностью подтверждаются показаниями Л. и К.

До., дежурный по ОВД "Коптево", допрошенный в качестве свидетеля, показал, что 5 декабря 1999 г. двое задержанных были доставлены в дежурную часть ОВД "Коптево". Один из задержанных представился Дмитрием Александровичем Белоусовым, слушателем военной академии, и предъявил военный билет... другой задержанный назвался Александром Алексеевичем Константиновым, документов при себе не имел. После проверки по... базе данных, которая дала отрицательный результат, [заявителю] было предложено назвать свое настоящее имя. Впоследствии [заявитель] попытался покинуть отделение милиции и закурил. Дежурный П. сделал ему замечание, после чего [заявитель] повалился на пол и стал кричать, что его избивают. Когда [До.] спросил его, что происходит, [заявитель] пояснил, что перенес хирургическую операцию и показал шрамы на животе. Задержанному сделали замечание и поместили его за решетку. В дальнейшем [заявитель] продолжал вести себя провокационно, использовал нецензурные выражения, угрожал сотрудникам милиции и рвал рубли и доллары. В 17.30 он пожаловался на недомогание, и была вызвана скорая помощь, которая доставила его в Боткинскую клиническую больницу. Сотрудники милиции вели себя по отношению к [заявителю] корректно; физическая сила к нему не применялась.

Показания До. подтверждались показаниями сотрудников милиции Р., П., Ka. и С.

Согласно показаниям свидетеля Ф. 5 декабря он в составе бригады скорой помощи прибыл в ОВД "Коптево". В отделении за решеткой сидел мужчина, державшийся за живот. Он жаловался на боль в желудке. Во время беседы он заявил, что является инвалидом и недавно перенес операцию по удалению части желудка; он начал показывать шрамы на животе. Видимые повреждения у [заявителя] отсутствовали. Сотрудники милиции вели себя по отношению к [заявителю] корректно. Пациент был доставлен в Боткинскую клиническую больницу.

Ву., ассистент бригады скорой помощи, допрошенный в качестве свидетеля, показал, что 5 декабря 1999 г. он в составе бригады скорой помощи прибыл в ОВД "Коптево". Мужчина (который впоследствии оказался заявителем) сидел на кушетке за решеткой, держась за живот. [Заявитель] пояснил, что был избит милиционерами. Другие задержанные, находившиеся в отделении, заявили, что [заявитель] лжет. В автомобиле [заявитель] разговаривал, утверждая, что перенес операцию. Он признал, что, когда к нему на улице подошли сотрудники милиции и предложили предъявить документы, он использовал нецензурные выражения.

С., допрошенная в качестве свидетеля, показала, что 5 декабря 1999 г. она находилась в камере для административно-задержанных. Там находились еще три человека; один из них (который, как было установлено позднее, являлся [заявителем]) вел себя вызывающе, кричал и угрожал сотрудникам милиции. Сотрудники милиции вели себя корректно по отношению ко всем задержанным; они не применяли физической силы.

Во время повторного допроса [заявитель] показал, что капитан стал бить его в коридоре. Вначале [капитан] ударил его правой рукой по верхней части левого плеча; после этого удара [заявитель] сполз по стене и упал возле мусорного ведра. Затем капитан пнул [заявителя] дважды: один раз в живот, а затем в спину, в области почек. Первый удар в живот был особенно сильным. После этого сержанты приблизились к [заявителю] и ударили его примерно шесть раз в живот и по спине. Заявитель затем заполз в дежурную часть, где его пнули несколько раз по ягодицам...

Согласно заключению, выданному в Боткинской клинической больнице, [заявитель] имел повреждения брюшной стенки, травму правой почки, синяки на лбу и левой руке; его состояние здоровья было удовлетворительным. После ультразвуковых исследований брюшной полости и почек патология не выявлена.

По делу была назначена судебно-медицинская экспертиза [заявителя]. Согласно экспертному заключению [заявитель] претерпел сотрясение мозга и травму лба, составляющие единую травму и относящиеся к категории легкого вреда здоровью, который влечет кратковременное расстройство здоровья на срок не свыше трех недель... Диагноз "травма почки", указанный в медицинских документах, не подтверждается объективными клиническими данными и результатами специальных обследований... Диагноз "травматическая энцефалопатия", указанный в медицинских документах, не может быть проверен экспертом, поскольку отсутствуют достаточные объективные данные для анализа... В настоящее время [заявитель страдает] психо-вегетативным синдромом и нуждается в психиатрическом лечении. В медицинских документах, представленных на экспертизу, отсутствуют данные о постхирургических швах. Различия ткани вдоль линии постхирургических швов не исключают возможного частичного открытия швов в верхней части.

Принимая во внимание тот факт, что доводы, приведенные [заявителем], не нашли объективного подтверждения в ходе предварительного расследования... [следователь] постановил прекратить уголовное дело, возбужденное в соответствии с пунктом"а" части 3 статьи 286 Уголовного кодекса Российской Федерации...".

18. Заявитель обжаловал постановление о прекращении уголовного дела, возбужденного против милиционеров, прокурору г. Москвы и в Коптевский районный суд г. Москвы.

19. Как утверждают власти Российской Федерации, постановление от 14 марта 2000 г. было отменено в 2000 году вышестоящим прокурором, и дело направлено на новое рассмотрение. Европейскому Суду копия этого решения не была представлена.

20. 27 апреля 2000 г. следователь Коптевской районной прокуратуры вновь прекратил уголовное дело, установив, что отсутствуют основания для привлечения к уголовной ответственности за жестокое обращение. Постановление от 27 апреля 2000 г. повторяло формулировки постановления от 14 марта 2000 г., за исключением двух дополнительных абзацев, в которых следователь изложил показания двух свидетелей - Ч. и Ку., которые содержались в отделении милиции одновременно с заявителем. Оба свидетеля показывали, что они не видели предполагаемого избиения, и что заявитель вел себя "вызывающе". Как утверждает заявитель, постановление от 27 апреля 2000 г. не было ему вручено.

21. Одновременно 18 апреля 2000 г. Коптевский районный суд г. Москвы оставил без рассмотрения жалобу заявителя на постановление от 14 марта 2000 г. Районный суд указал следующее:

"Заявитель оспаривает решение, принятое по уголовному делу N 268869.

Жалоба на решение, принятое в рамках уголовного процесса, не может быть рассмотрена в порядке гражданского судопроизводства. Жалобы на действия следственных органов не могут быть рассмотрены судами общей юрисдикции, поскольку следствие регулируется специальным законодательством".

Власти Российской Федерации, ссылаясь на сведения, представленные председателем Коптевского районного суда в марте 2006 г., указывали, что районный суд оставил жалобу заявителя без рассмотрения, потому что постановление от 14 марта 2000 г. было отменено прокурором, и расследование возобновилось.

22. 12 мая 2000 г. заявитель получил копию решения от 18 апреля 2000 г. Представитель заявителя просил районный суд восстановить срок на подачу жалобу на это решение. К ходатайству прилагалась копия жалобы. Ответа не последовало. 27 ноября 2001 г. представитель заявителя подала жалобу председателю Коптевского районного суда на то, что ее ходатайство не рассмотрено. Имеющийся на письме от 27 ноября 2001 г. штамп свидетельствует о том, что районный суд получил письмо в этот день. Заявитель не получил ответа.

23. 20 марта 2006 г. заместитель прокурора г. Москвы отменил постановление от 27 апреля 2000 г. и возобновил производство по делу о жестоком обращении с заявителем, указав следующее:

"Постановление [от 27 апреля 2000 г.] о прекращении уголовного дела издано незаконно и необоснованно и подлежит отмене, поскольку по делу необходимо допросить [мать заявителя]; установить и допросить всех лиц, содержавшихся в камере для административно-задержанных в то время, когда [заявитель] и [его брат] находились в отделении милиции; допросить также [брата заявителя] о полученных им и [заявителем] травмах и о вещественных доказательствах получения травм; допросить также врачей скорой помощи, прибывших в отделение милиции и доставивших [заявителя] в Боткинскую клиническую больницу Москвы, относительно следов повреждений; подробно допросить врача, осуществлявшего первоначальный осмотр [заявитель] в Боткинской клинической больнице; организовать при необходимости очные ставки между врачами; дать правовую оценку травмам [заявителя], выявленным при судебно-медицинской экспертизе (сотрясение мозга, ушиб лба, травмы левой руки и правого плеча), и совершить другие следственные действия, направленные на установление истины по делу".

24. 29 октября 2006 г. следователь Коптевской районной прокуратуры прекратил уголовное дело против сотрудников милиции в связи с отсутствием состава преступления (часть 2 статьи 24 Уголовно-процессуального кодекса). Следователь воспроизвел формулировки постановления от 27 апреля 2000 г., дополнительно указав, что судебно-медицинская экспертиза установила, что травмы заявителя могли быть причинены тупым твердым предметом, возможно, 5 декабря 1999 г. Он также изложил дополнительные показания С. и Ку., которые не смогли вспомнить других подробностей своего содержания в отделении милиции в декабре 1999 г., поскольку с момента события прошло много времени, и лишь подтвердили правильность своих показаний, данных следователю в 2000 году. Следователь не допрашивал мать и брата заявителя, поскольку не мог установить их место пребывания. Он также не установил лиц, содержавшихся в отделении милиции совместно с заявителем, поскольку регистрационный журнал с именами задержанных в ОВД "Коптево" был уничтожен.

25. 19 января 2007 г. заместитель прокурора г. Москвы отменил постановление от 29 октября 2006 г., возобновил расследование жалобы заявителя на жестокое обращение и обязал следствие принять "процессуальные решения в связи с причинением травм [заявителю], допросить [сотрудников милиции] Ш. и В. и совершить иные действия, необходимые для расследования". По-видимому, разбирательство в настоящее время еще продолжается.

II. Применимое национальное законодательство

A. Расследование уголовных дел

26. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР (действовавший до 1 июля 2002 г., "УПК") устанавливал, что уголовное дело может быть возбуждено следователем по заявлениям и письмам граждан или при непосредственном обнаружении им признаков преступления (статьи 108 и 125)* (* Статья 125 УПК устанавливала, что предварительное следствие по уголовным делам производится следователями прокуратуры, а также следователями органов внутренних дел, следователями органов федеральной службы безопасности и следователями федеральных органов налоговой полиции (прим. переводчика).). Прокурор осуществлял надзор за исполнением законов органами дознания и предварительного следствия (статьи 210* (* Статья 210 УПК предусматривала право прокурора отменить постановление следователя о прекращении уголовного дела и возобновить производство по делу (прим. переводчика).) и 211). Он был вправе давать указания о производстве отдельных следственных действий, передавать дело от одного органа предварительного следствия другому, а также от одного следователя другому, давать указания о производстве дополнительного расследования. В отсутствие оснований к возбуждению уголовного дела, а равно при наличии обстоятельств, исключающих производство по делу, прокурор или следователь отказывал в возбуждении уголовного дела мотивированным постановлением, о чем уведомлялось заинтересованное лицо. Отказ в возбуждении уголовного дела мог быть обжалован надлежащему прокурору или в суд общей юрисдикции (статьи 113 и 209* (* Статья 209 УПК регулировала порядок прекращения уголовного дела (прим. переводчика).)).

27. 1 июля 2002 г. прежний Кодекс был заменен Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации ("новым УПК"). Статья 125 нового УПК предусматривает, что постановления следователя и прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы в суд.

B. Административное задержание

28. Конституция Российской Федерации, принятая на референдуме 12 декабря 1993 г., предусматривает, в частности, следующее:

Статья 22 Конвенции

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность.

2. Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов".

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "Статья 22 Конвенции" следует читать "Статья 22 Конституции РФ"

Статья 239 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (действовавшего до 1 июля 2002 г.) допускала административное задержание в целях пресечения административных правонарушений, установления личности, составления протокола об административном правонарушении при невозможности составления его на месте, если составление протокола является обязательным, обеспечения своевременного и правильного рассмотрения дел и исполнения постановлений по делам об административных правонарушениях. Статья 242, в частности, устанавливала, что административное задержание может длиться не более трех часов за исключением случаев задержания отдельных категорий правонарушителей, в том числе совершивших мелкое хулиганство, которые могут быть задержаны до рассмотрения дела народным судьей или начальником (заместителем начальника) органа внутренних дел. Статья 240 излагала требования, предъявляемые к протоколу об административном задержании. Протокол подписывали должностное лицо, его составившее, и задержанный. В статье 246 Кодекса об административных правонарушениях указывалось, что административное задержание может быть обжаловано в вышестоящий орган (должностному лицу) или прокурору.

C. Определение мелкого хулиганства

29. Статья 158 Кодекса об административных правонарушениях (см. выше) устанавливала, что мелкое хулиганство, то есть нецензурная брань в общественных местах, оскорбительное приставание к гражданам и другие подобные действия, нарушающие общественный порядок и спокойствие граждан, влечет наказание вплоть до административного ареста на срок до 15 суток.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

30. Заявитель утверждал, что 5 декабря 1999 г. он подвергся обращению, не совместимому со статьей 3 Конвенции, и что власти не провели эффективное расследование этих событий в нарушение статьи 13 Конвенции. Европейский Суд рассмотрит эту жалобу с точки зрения негативного и позитивного обязательств государства, вытекающих из статьи 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

31. Власти Российской Федерации подтвердили, что заявителю были причинены травмы. Вследствие этого уголовное дело против сотрудников милиции было возобновлено 20 марта 2006 г. с учетом необходимости производства ряда дополнительных следственных действий, имеющих значение для правовой оценки поведения милиционеров. Власти Российской Федерации также отметили, что хотя установлено, что заявителю причинены травмы, невозможно заключить, что гарантированные статьей 3 Конвенции права заявителя были нарушены вследствие обращения со стороны милиционеров, поскольку обстоятельства преступления не были расследованы.

32. Власти Российской Федерации также утверждали, что заявитель не исчерпал доступные средства правовой защиты. Их позиция основывалась на двух доводах. Во-первых, заявитель не обжаловал постановление от 14 марта 2000 г. вышестоящему прокурору. Он также не использовал судебный способ обжалования, поскольку его жалоба в Коптевский районный суд была оставлена без рассмотрения. Во-вторых, расследование событий 5 декабря 1999 г. продолжается, и окончательное решение на уровне страны еще не принято. Таким образом, жалоба является преждевременной.

33. Заявитель настаивал на своем описании событий 5 декабря 1999 г. Он отметил, что результаты медицинского обследования, проведенного 3 декабря 1999 г., и интервью, данное телекомпании 5 декабря 1999 г., свидетельствуют о том, что состояние его здоровья было нормально до злополучной встречи с милицией. Кроме того, до этого инцидента он не был инвалидом и не заявлял врачам скорой помощи, что он является инвалидом, вопреки утверждениям властей Российской Федерации об обратном. Он указывал, что хотя власти Российской Федерации признали, что он получил травмы в отделении милиции, они не подтвердили, что обращение, которое он претерпел, противоречило гарантиям статьи 3 Конвенции. Кроме того, они обошли молчанием эффективность расследования указанных событий.

34. Заявитель настаивал на том, что расследование не было эффективным. Свидетели, включая его мать и персонал телекомпании, не были допрошены. Судебно-медицинская экспертиза, на которую ссылались следователи в своих постановлениях, была проведена через три месяца после происшествия. К этому времени заявитель уже завершил курс лечения в Боткинской больнице и прошел лечение в другой больнице. Кроме того, он не получил копию экспертного заключения и не имел возможности задать вопросы эксперту. Заявитель подчеркивал, что он запомнил номера блях, которые носили милиционеры, участвовавшие в инциденте. Однако некоторые милиционеры не были допрошены, не были привлечены для опознания, и он не имел возможности с ними встретиться. Заявитель отметил, что, несмотря на то, что сотрудник милиции Дo. выдвинул свою версию событий, следователи оставили ее без внимания. По мнению заявителя, тот факт, что разбирательство было возобновлено в 2006 году и продолжается до сих пор, свидетельствует о неэффективности расследования.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

(a) Вопрос о неисчерпании

(i) Необжалование постановлений от 14 марта и 27 апреля 2000 г.

35. Европейский Суд принимает к сведению довод властей Российской Федерации о том, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты, поскольку он не обжаловал постановление следователя от 14 марта 2000 г. вышестоящему прокурору или в суд. В этой связи Европейский Суд напоминает, что правило исчерпания внутренних средств правовой защиты, установленное пунктом 1 статьи 35 Конвенции, обязывает заявителей использовать, прежде всего, средства правовой защиты, которые обычно являются доступными и достаточными в национальной правовой системе для получения возмещения в связи с предполагаемыми нарушениями. Пункт 1 статьи 35 Конвенции также требует, чтобы жалоба, подаваемая в Европейский Суд, была представлена в соответствующий национальный орган хотя бы по сути, с соблюдением формальных требований и сроков, установленных законодательством страны, и чтобы были использованы процедурные средства, способные предотвратить нарушение Конвенции, однако не существует обязанности прибегать к средствам правовой защиты, которые неадекватны или неэффективны (см. Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), Reports of Judgments and Decisions 1996-VI, pp. 2275-2276, §§51-52; Постановление Европейского Суда от 16 сентября 1996 г. по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), Reports of Judgments and Decisions 1996-IV, p. 1210, §§65-67).

36. Утверждение заявителя о жестоком обращении было рассмотрено следователем, который постановлением от 14 марта 2000 г. прекратил уголовное дело. Согласно статье 209 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, который действовал в период, относящийся к обстоятельствам дела, это постановление могло быть обжаловано вышестоящему прокурору или в суд общей юрисдикции (см. §26 настоящего Постановления). Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не использовал ни того, ни другого способа исчерпания. В этой связи Европейский Суд принимает к сведению утверждение заявителя (см. §18 настоящего Постановления) и дополнительный довод властей Российской Федерации о том, что 24 марта 2000 г. вышестоящий прокурор отменил постановление от 14 марта 2000 г. и возобновил производство по делу (см. §19 настоящего Постановления).

37. Что касается довода властей Российской Федерации о том, что заявитель в то же время не воспользовался альтернативным судебным способом защиты, Европейский Суд напоминает, что если заявитель вправе выбирать между способами правовой защиты, статья 35 Конвенции должна применяться в отражение практических реалий позиции заявителя с целью обеспечения эффективной защиты прав и свобод, гарантированных Конвенцией (см. Решение Европейского Суда от 8 февраля 2000 г. по делу "Хилаль против Соединенного Королевства" (Hilal v. United Kingdom), жалоба N 45276/99; подтверждено Постановлением Европейского Суда от 12 апреля 2007 г. по делу "Иван Василев против Болгарии" (Ivan Vasilev v. Bulgaria), жалоба N 48130/99, §56; и Постановление Европейского Суда от 20 сентября 2005 г. по делу "Трыхлиб против Украины" (Trykhlib v. Ukraine), жалоба N 58312/00, §38). Европейский Суд принимает к сведению довод властей Российской Федерации о том, что Коптевский районный суд отказался рассматривать жалобу заявителя только на том основании, что постановление от 14 марта 2000 г. было уже отменено. При таких обстоятельствах Европейский Суд не находит, что решение заявителя об использовании жалобы вышестоящему прокурору было неразумным или не обеспечивающим ему средство правовой защиты. Европейский Суд также учитывает тот факт, что власти Российской Федерации не утверждали, что жалоба на решение районного суда от 18 апреля 2000 г. была бы более перспективной или разрешалась бы на основе иных вопросов.

38. Власти Российской Федерации также указывали, что заявитель не обжаловал в суд и постановление от 27 апреля 2000 г., которым уголовное дело против сотрудников милиции было вновь прекращено. В этой связи Европейский Суд напоминает, что правило исчерпания внутренних средств правовой защиты должно применяться с определенной степенью гибкости и без излишнего формализма. Европейский Суд также указывал, что оно не является абсолютным и не может применяться автоматически; при рассмотрении вопроса о том, было ли оно соблюдено, необходимо учитывать конкретные обстоятельства каждого индивидуального дела. Это означает, среди прочего, что Европейскому Суду требуется реально учитывать не только существование формального средства правовой защиты в правовой системе государства-участника, но также общий контекст, в котором они применяются, а также личные обстоятельства заявителя. Он также должен проверить, совершил ли заявитель с учетом всех обстоятельств дела действия, которых можно было бы от него ожидать для исчерпания внутренних средств правовой защиты (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции", p. 1211, §69; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции", p. 2276, §§53-54).

39. Европейский Суд отмечает довод властей Российской Федерации о том, что заявитель мог подать жалобу в суд с целью отмены постановления от 27 апреля 2000 г. и возобновления расследования. Он отмечает, что власти Российской Федерации ссылались на постановление от 27 апреля 2000 г. как на основание жалобы заявителя в суд. Однако заявитель не был уведомлен о постановлении от 27 апреля 2000 г., и копия этого постановления ему не вручалась. Этот факт властями Российской Федерации не оспаривался.

40. По мнению Европейского Суда, при таких обстоятельствах от заявителя нельзя было требовать обращения в суд. В самом деле в ситуации не будучи уведомленным о постановлении от 27 апреля 2000 г. и не имея его копии, он не имел возможность защищать свои права в суде и даже изложить основания для обжалования на стадии принятия жалобы к рассмотрению. Иными словами, при обстоятельствах настоящего дела заявитель не располагал реальной возможностью эффективного обращения в суд (см. Постановление Европейского Суда от 21 июня 2007 г. по делу "Кантырев против Российской Федерации" (Kantyrev v. Russia), жалоба N 37213/02, §43* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2008.)). С учетом вышеизложенного Европейский Суд полагает, что не установлено с достаточной ясностью, что средство правовой защиты, на которое указывали власти Российской Федерации, могло быть эффективным.

41. C учетом выводов, сделанных в пунктах 36, 37 и 40 настоящего Постановления, Европейский Суд отклоняет эту часть возражения властей Российской Федерации относительно неисчерпания заявителем внутренних средств правовой защиты.

(ii) Продолжающееся расследование уголовного дела против сотрудников милиции

42. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не предоставил Российской Федерации возможности устранить нарушение, поскольку уголовное дело было возобновлено и не прекращено, национальные власти расследуют его, и обстоятельства дела еще не установлены. Tаким образом, настоящая жалоба должна быть отклонена в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты как преждевременная.

43. Европейский Суд напоминает в этой связи, что если лицо выступает с доказуемой жалобой на серьезное жестокое обращение со стороны полиции, заявление о возбуждении уголовного дела может рассматриваться как адекватное средство правовой защиты в значении пункта 1 статьи 35 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 27 июня 1996 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), жалоба N 24760/94, DR 86-B, p. 71). Действительно, в качестве общего правила государству должна быть предоставлена возможность расследовать дело и отреагировать на утверждения о жестоком обращении. В то же время заявитель не обязан прибегать к средствам правовой защиты, которые хотя теоретически по своему характеру могут обеспечивать правовую защиту, в реальности не предлагают перспективы устранения предполагаемого нарушения (см. Постановление Европейского Суда от 13 января 1997 г. по делу "Йойлер против Турции" (Yoyler v. Turkey), жалоба N 26973/95; и Постановление Европейского Суда от 30 августа 1996 г. по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), Reports 1996-IV, p. 1210, §68). Если избранное средство правовой защиты является адекватным теоретически, но со временем оказывается неэффективным, заявитель более не обязан исчерпывать его (см. Решение Комиссии по правам человека от 25 ноября 1996 г. по делу "Тепе против Турции" (Tepe v. Turkey), жалоба N 27244/95, подтвержденное Постановлением Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, §86* (* Там же. N 6/2006.)).

44. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле власти Российской Федерации признали, что заявитель претерпел повреждения в отделении милиции. Жалоба заявителя в этом отношении является "доказуемой". Таким образом, власти имели обязательство по осуществлению эффективного расследования обстоятельств, при которых заявитель претерпел свои повреждения. Заявитель использовал возможность возбуждения уголовного дела против сотрудников милиции путем подачи заявления органам, уполномоченным на осуществление преследования. Следствие до сих пор продолжается. Заявитель и власти Российской Федерации не пришли к согласию в отношении эффективности этого расследования. Европейский Суд поэтому находит, что данный аспект возражения властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты затрагивает вопросы, которые связаны с существом жалобы заявителя с точки зрения статьи 3 Конвенции. Соответственно, Европейский Суд откладывает его рассмотрение до рассмотрения существа жалобы.

(b) Решение Европейского Суда о приемлемости жалобы

45. Европейский Суд также отмечает, что жалоба заявителя не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Установление фактов

46. Европейский Суд напоминает, что утверждения о жестоком обращении должны быть подкреплены соответствующими доказательствами. При оценке доказательств Европейский Суд, как правило, применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), Series A, N 25, pp. 64-65, §161). Однако доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. Если рассматриваемые события в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции властей, как в случае с лицами, находящимися под контролем властей под стражей, возникают обоснованные презумпции фактов в отношении травм, полученных во время содержания под стражей. Действительно, можно считать, что на властях лежит бремя доказывания с целью представить достаточное и убедительное объяснение (см. Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, §100, ECHR 2000-VII). В отсутствие такого объяснения Европейский Суд вправе сделать выводы, которые могут быть неблагоприятными для государства-ответчика (см. Постановление Европейского Суда от 18 июня 2002 г. по делу "Орхан против Турции" (Orhan v. Turkey), жалоба N 25656/94, §274).

47. Сторонами не оспаривается, что повреждения заявителя, указанные в медицинском и экспертном заключениях (см. §§12, 17 и 24 настоящего Постановления), были причинены в ОВД "Коптево" 5 декабря 1999 г. В частности, группа врачей, осматривавших заявителя в Боткинской клинической больнице непосредственно после указанных событий, зафиксировала повреждения передней брюшной стенки, синяки на лбу и левой руке, травму почки, черепно-мозговую травму и сотрясение мозга. Согласно экспертному заключению, которое не было представлено Европейскому Суду, но упоминается в постановлениях следователя от 14 марта и 27 апреля 2000 г. и 29 октября 2006 г., заявитель также перенес травму правого плеча и частичное раскрытие хирургического шва. Это экспертное заключение также подтвердило, что травмы заявителя могли быть причинены тупым твердым предметом (см. §24 настоящего Постановления).

48. Европейский Суд отмечает, что заявитель представил подробное описание жестокого обращения, которому он предположительно подвергся, указав место, время, продолжительность, а также присутствовавших при этом сотрудников милиции. Если власти Российской Федерации сочли утверждения заявителя ложными, они были вправе отклонить их, представив собственную версию событий с приложением, например, свидетельских показаний и других подкрепляющих ее доказательств. Однако ни на одной стадии разбирательства в Европейском Суде власти Российской Федерации не оспаривали доводы заявителя о фактах. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не представили объяснения того, как заявитель претерпел повреждения в отделении милиции, ссылаясь лишь на невозможность делать заключения до окончания расследования жалобы заявителя на жестокое обращение. Европейский Суд также отмечает, что в целях обеспечения возможности оценки существа жалобы заявителя на жестокое обращение и с учетом характера его утверждений он просил государство-ответчика представить копию всех материалов следственного дела в отношении сотрудников милиции. Власти Российской Федерации без указания причин не представили Европейскому Суду требуемые материалы, ограничившись копиями постановлений следователей и прокуроров. При таких обстоятельствах, имея в виду обязанность властей представить объяснение повреждений, причиненных лицам, находящимся под их контролем в заключении, и в отсутствие убедительного и правдоподобного объяснения со стороны властей Российской Федерации по настоящему делу Европейский Суд полагает, что вправе сделать выводы из поведения властей Российской Федерации, и находит установленным в соответствии со стандартом доказывания, требуемым для конвенционного разбирательства, что травмы, полученные заявителем, являлись следствием обращения, на которое он жалуется, и за которое несут ответственность власти Российской Федерации (см. Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, §88, ECHR 1999-V; Постановление Европейского Суда от 20 июля 2004 г. по делу "Мехмет Эммин Юксел против Турции" (Mehmet Emin Yuksel v. Turkey), жалоба N 40154/98, §30; Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, §§104-105; и Постановление Европейского Суда от 15 мая 2008 г. по делу "Дедовский и другие против Российской Федерации" (Dedovskiy and Others v. Russia), жалоба N 7178/03, §§78-79* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.)). Европейский Суд, таким образом, переходит к рассмотрению существа жалобы на основе доводов заявителя и имеющихся материалов дела.

(b) Предполагаемая неадекватность расследования

49. В пункте 44 настоящего Постановления Европейский Суд установил, что вопрос о том, была ли жалоба заявителя со ссылкой на статью 3 Конвенции преждевременной с учетом продолжения расследования на национальном уровне, тесно связан с вопросом о том, было ли расследование указанных событий эффективным. Соответственно, он решил рассмотреть этот вопрос при рассмотрении существа жалобы и приступает к его рассмотрению. Перед тем, как приступить к анализу предпринятого расследования, Европейский Суд считает необходимым повторить принципы, регулирующие обязанность властей по расследованию предполагаемого жестокого обращения, вызванного применением силы со стороны представителей государства.

50. Европейский Суд напоминает, что, если лицо выступает с доказуемой жалобой на серьезное жестокое обращение в нарушение статьи 3 Конвенции, эта статья во взаимосвязи с общим обязательством государства по статье 1 Конвенции "обеспечивать каждому, находящемуся в его юрисдикции, права и свободы, определенные в... Конвенции", косвенно требует проведения эффективного официального расследования. Обязательство расследовать это "не обязательство получить результат, а обязательство принять меры": не каждое расследование обязательно должно быть удачным или привести к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем; однако оно должно, в принципе, вести к выяснению обстоятельств дела и, если жалобы оказались обоснованными, к установлению и наказанию виновных. Таким образом, расследование по серьезным жалобам на жестокое обращение должно быть тщательным. Это означает, что власти должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что на самом деле произошло, и не должны со ссылкой на поспешные или необоснованные выводы прекращать расследование либо принимать какие-либо решения. Они должны принимать все доступные и разумные меры для того, чтобы обеспечить доказательства по делу, в том числе показания очевидцев, заключения судебно-медицинской экспертизы и так далее. Любой недостаток расследования, который уменьшает шансы установить причины травм или личности виновных, может привести к нарушению этого стандарта (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации", §107 и последующие; и Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), Reports 1998-VIII, §102 и последующие). Наконец, расследование должно быть безотлагательным. В делах, затрагивающих статьи 2 и 3 Конвенции, в которых ставится вопрос об эффективности официального расследования, Европейский Суд часто оценивал оперативность реакции властей на жалобы в период, относящийся к обстоятельствам дела (см. Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, §133 и последующие, ECHR 2000-IV). Учитывались начало расследования, задержки в получении показаний (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тимурташ против Турции" (Timurtas v. Turkey), жалоба N 23531/94, §89, ECHR 2000-VI; и Постановление Европейского Суда от 9 июня 1998 г. по делу "Текин против Турции" (Tekin v. Turkey), Reports 1998-IV, §67) и продолжительность первоначального расследования (см. Постановление Европейского Суда от 18 октября 2001 г. по делу "Инделикато против Италии" (Indelicato v. Italy), жалоба N 31143/96, §37).

51. Обращаясь к фактам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что заявитель полностью зависел от следственных органов в сборе доказательств, необходимых для подтверждения его жалоб. Прокурор имел полномочия для допроса сотрудников милиции, вызова свидетелей, осмотра места происшествия, получения данных судебно-медицинской экспертизы и совершения иных существенных действий, направленных на установление правдивости версии заявителя. Его роль имела решающее значение не только для уголовного преследования лиц, совершивших преступление, но и для использования заявителем других средств правовой защиты при возмещении вреда, который он претерпел (см. §26 настоящего Постановления). Европейский Суд отмечает, что следственные органы, уведомленные о предполагаемом избиении заявителя, возбудили уголовное дело, которое не привело к преследованию участников избиения. Расследование прекращалось и возобновлялось много раз и продолжается до сих пор. Поэтому, по мнению Европейского Суда, вопрос заключается не столько в том, было ли расследование, так как стороны этого не оспаривают, сколько в том, осуществлялось ли оно тщательно, проявляли ли власти решимость установить и привлечь к ответственности виновных, и, следовательно, было ли расследование "эффективным".

52. Таким образом, Европейский Суд должен, прежде всего, оценить безотлагательность расследования в качестве свидетельства решимости властей преследовать виновных в жестоком обращении с заявителем (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции", §§78 и 79). В настоящем деле мать заявителя привлекла внимание к утверждениям заявителя о жестоком обращении с ним путем подачи жалобы коптевскому районному прокурору (см. §15 настоящего Постановления). По-видимому, Коптевская районная прокуратура безотлагательно начала расследование после уведомления о предполагаемом избиении. В течение непродолжительного периода следствие установило сотрудников милиции, которые являлись участниками событий 5 декабря 1999 г. или их свидетелями, и допросили их. Однако Европейский Суд учитывает тот факт, что непосредственно после указанных событий не делалось попыток обеспечить медицинскую экспертизу состояния заявителя. Европейский Суд напоминает в этой связи, что надлежащее медицинское обследование является существенной гарантией против жестокого обращения. Судебный медик должен обладать формальной и фактической независимостью, иметь специальную подготовку и действовать в соответствии с поручением общего характера (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аккоч против Турции" (Akkoc v. Turkey), жалобы NN 22947/93 и 22948/93, §55 и §118, ECHR 2000-X). В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что задержка в назначении экспертизы привела, в частности, к серьезным противоречиям между выводами врачей, осматривавших заявителя в Боткинской клинической больнице, и заключением судебно-медицинского эксперта.

53. Кроме того, хотя из постановлений следователей, представленных властями Российской Федерации, усматривается, что на начальной стадии расследования властями были приняты определенные меры, расследование затянулось. Европейский Суд находит поразительным, что в течение почти шести лет - между апрелем 2000 г. и мартом 2006 г. - по делу не производилось никаких действий, и оно оставалось прекращенным, пока настоящая жалоба не была коммуницирована властям государства-ответчика (см. §§3 и 23 настоящего Постановления). После возобновления в марте 2006 г. расследование продолжается, и сотрудники милиции до сих пор не преданы суду. Власти Российской Федерации не смогли представить объяснения затягиванию следствия. При таких обстоятельствах Европейский Суд вынужден заключить, что властями не соблюдалось требование безотлагательности (см. Постановление Европейского Суда от 31 мая 2005 г. по делу "Кишмир против Турции" (Kismir v. Turkey), жалоба N 27306/95, §117; и Постановление Европейского Суда по делу "Ангелова и Илиев против Болгарии" (Angelova and Iliev v. Bulgaria), жалоба N 55523/00, §103, ECHR 2007).

54. Что касается тщательности расследования, Европейский Суд отмечает ряд значительных упущений, способных подорвать его достоверность и эффективность. Во-первых, не оценивались количество и характер повреждений заявителя с учетом различных версий того, что могло с ним произойти в соответствующем инциденте. Вынося свои постановления, следователи ограничились изложением больничного заключения, которое перечисляло травмы, полученные заявителем, и выборочным изложением экспертных выводов. Европейский Суд находит крайне удивительным, что следователь впервые указал возможную причину травм заявителя в своем постановлении от 29 октября 2006 г., хотя этот вывод был основан на экспертном заключении, подготовленном в 2000 году (см. §24 настоящего Постановления).

55. Во-вторых, Европейский Суд отмечает избирательный и не вполне последовательный подход следственных органов к оценке доказательств. Постановления, представленные Европейскому Суду, свидетельствуют о том, что выводы следователей основывались прежде всего на показаниях, данных сотрудниками милиции, участвовавшими в инциденте. Хотя фрагменты показаний заявителя и его брата были включены в постановления о прекращении уголовного дела, следователи не сочли эти показания заслуживающими доверия, по-видимому, потому что они отражали личные точки зрения и обвинительную тактику заявителя и его брата. Однако следователи нашли достоверными показания сотрудников милиции, несмотря на то, что их показания могли отражать оборонительную тактику и быть направленными на подрыв достоверности показаний заявителя. По мнению Европейского Суда, в расследовании применялись различные стандарты при оценке показаний, поскольку показания заявителя и его брата были сочтены субъективными в отличие от показаний сотрудников милиции. Достоверность последних также следовало поставить под сомнение, поскольку следствие должно было установить, подлежат ли эти сотрудники дисциплинарной или уголовной ответственности (см. Постановление Европейского Суда от 23 февраля 2006 г. по делу "Огнянова и Чобан против Болгарии" (Ognyanova and Choban v. Bulgaria), жалоба N 46317/99, §99).

56. Европейский Суд также отмечает, что постановления следователей включали извлечения из показаний ряда лиц, содержавшихся совместно с заявителем в ОВД "Коптево". Эти лица не видели избиения и лишь характеризовали поведение заявителя как предположительно "вызывающее" (см. §§17 и 20 настоящего Постановления). Европейский Суд находит, что с учетом показаний заявителя о том, что он был избит вначале в коридоре, а впоследствии в дежурной части отделения милиции, следователи не должны были ограничиваться допросом лиц, содержавшихся совместно с заявителем в камере административно-задержанных и потому не имевших возможности наблюдать предполагаемое жестокое обращение. Хотя следственные органы могли не располагать именами лиц, которые могли видеть заявителя в отделении милиции или наблюдать предполагаемое избиение, от них следовало ожидать принятия мер по установлению возможных очевидцев по собственной инициативе. В этой связи Европейский Суд также отмечает, что в связи с затягиванием расследования власти лишились возможности установления лиц, содержавшихся в ОВД "Коптево" 5 декабря 1999 г., которые могли быть свидетелями происшествия, так как регистрационные журналы ОВД "Коптево" были уже уничтожены (см. §24 настоящего Постановления). Кроме того, представляется, что следователи не предприняли значимых мер по осмотру помещения, в котором заявитель предположительно подвергся жестокому обращению. Европейский Суд, таким образом, находит, что уклонение следственных органов от сбора доказательств и их предупредительное отношение к сотрудникам милиции должны рассматриваться как особенно серьезный недостаток расследования (см. Постановление Европейского Суда от 25 сентября 1997 г. по делу "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey), Reports 1997-VI, §106).

57. Учитывая вышеизложенные упущения российских властей, Европейский Суд находит, что расследование утверждений заявителя о жестоком обращении не было тщательным, оперативным и эффективным. Европейский Суд принимает к сведению, что расследование все еще продолжается, но с учетом его продолжительности и весьма серьезных недостатков, выявленных выше, Европейский Суд не считает, что заявитель был обязан ожидать окончания расследования до подачи жалобы в Европейский Суд (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ангелова и Илиев против Болгарии", §103; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации", §121). Кроме того, Европейский Суд учитывает, что заявитель подал жалобу в Европейский Суд 24 июля 2000 г., то есть после того, как власти прекратили расследование его жалобы о жестоком обращении. Европейский Суд принимает во внимание и то, что расследование было возобновлено в марте 2006 г., после того, как настоящая жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации. Соответственно, Европейский Суд отклоняет второй аспект возражения властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты и постановляет, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

(c) Предполагаемое жестокое обращение с заявителем

(i) Общие принципы

58. Как неоднократно указывал Европейский Суд, статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества. Даже при наиболее сложных обстоятельствах, таких как борьба против терроризма и организованной преступности, она в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от поведения жертвы (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, §119, ECHR 2000-IV); и Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom), Reports 1996-V, p. 1855, §79). Статья 3 Конвенции не предусматривает исключений, и отступления от нее в соответствии с пунктом 2 статьи 15 Конвенции не допускаются даже при чрезвычайных обстоятельствах, угрожающих жизни нации (см. Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, §95, ECHR 1999-V; и Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), Reports 1998-VIII, p. 3288, §93).

59. Европейский Суд последовательно подчеркивал, что испытываемые страдания и унижение в любом случае должны выходить за пределы неизбежного элемента страдания или унижения, связанного с применением данной формы правомерного обращения или наказания. Меры, лишающие лица свободы, часто могут содержать такой элемент. В соответствии со статьей 3 Конвенции государство-ответчик должно обеспечить содержание лица в условиях, совместимых с уважением его человеческого достоинства, и способ, и метод исполнения этой меры не должны подвергать его страданиям и трудностям, превышающим неизбежный уровень, присущий содержанию под стражей (см. Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §§92-94, ECHR 2000-XI).

60. В контексте лишения свободы Европейский Суд подчеркивал, что лица, содержащиеся под стражей, находятся в уязвимом положении, и власти обязаны обеспечить их физическое благополучие (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тарариева против Российской Федерации" (Tarariyeva v. Russia), жалоба N 4353/03, §73, ECHR 2006-... (извлечения)* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2007.); Постановление Европейского Суда от 4 октября 2005 г. по делу "Сарбан против Молдавии" (Sarban v. Moldova), жалоба N 3456/05, §77; и Постановление Европейского Суда по делу "Муизель против Франции" (Mouisel v. France), жалоба N 67263/01, §40, ECHR 2002-IX). В отношении лица, лишенного свободы, любое использование физической силы, которое не является строго необходимым в связи с его поведением, умаляет человеческое достоинство и в принципе представляет вмешательство в право, предусмотренное статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 7 декабря 2006 г. по делу "Шейдаев против Российской Федерации" (Sheydayev v. Russia), жалоба N 65859/01, §59* (* Там же.); Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), Series A, N 336, §38; и Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу "Крастанов против Болгарии" (Krastanov v. Bulgaria), жалоба N 50222/99, §53).

61. Что касается серьезности актов жестокого обращения, Европейский Суд напоминает, что для определения того, должна ли конкретная форма жестокого обращения квалифицироваться как пытка, с учетом различия, предусмотренного статьей 3 Конвенции, следует отличать понятия пытки и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. Представляется, что посредством этого различия Конвенция имела целью особо заклеймить умышленное бесчеловечное обращение, причиняющее весьма серьезное и жестокое страдание (см. Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, §96, ECHR 1999-V). Европейский Суд ранее рассматривал дела, где устанавливал обращение, которое может характеризоваться только как пытка (см. Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), Reports 1996-VI, p. 2279, §64; Постановление Европейского Суда от 25 сентября 1997 г. по делу "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey), Reports 1997-VI, pp. 1891-1892, §§83-84 и 86; Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, §105, ECHR 1999-V; Постановление Европейского Суда по делу "Дикме против Турции" (Dikme v. Turkey), жалоба N 20869/92, §§94-96, ECHR 2000-VIII; и, в отношении России, Постановление Европейского Суда по делу "Менешева против Российской Федерации" (Menesheva v. Russia), жалоба N 59261/00, §§60-62, ECHR 2006* (* Там же. N 11/2006.); и Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, §135).

(ii) Оценка суровости жестокого обращения

62. Европейский Суд напоминает, что им установлено, что заявитель был избит милиционерами, в результате чего претерпел серьезные повреждения (см. §§47 и 48 настоящего Постановления). Европейский Суд не усматривает обстоятельств, которые делали бы необходимым применение силы против заявителя. Не утверждалось, что заявитель оказывал сопротивление при задержании, пытался скрыться или не подчинялся законным требованиям сотрудников милиции. Кроме того, не имеется данных о том, что при его задержании или последующем содержании в отделении милиции он угрожал сотрудникам милиции, например, открытым ношением оружия или нападением на них (см., в качестве противоположного примера, Постановление Европейского Суда от 20 ноября 2007 г. по делу "Недждет Булут против Турции" (Necdet Bulut v. Turkey), жалоба N 77092/01, §25; и Постановление Европейского Суда от 20 июня 2002 г. по делу "Берлиньский против Польши" (Berlinski v. Poland), жалобы NN 27715/95 и 30209/96, §62). Европейский Суд учитывает заключение следователей о том, что заявитель предположительно вызывающе себя вел в отделении и использовал нецензурные выражения в беседе с сотрудниками милиции. Однако Европейский Суд не может согласиться с тем, что при таких обстоятельствах сотрудники были вынуждены прибегнуть к физической силе. Представляется, что применение силы было намеренным, карательным по характеру и направленным на унижение заявителя и склонение его к подчинению. Кроме того, обращение, которому подвергся заявитель, должно было причинить ему нравственные и физические страдания. Кроме того, оно причинило долговременный вред его здоровью (см. §§13 и 14 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах Европейский Суд находит, что заявитель подвергся обращению, которое может быть охарактеризовано как пытка.

63. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с тем, что российские власти подвергли заявителя пытке в нарушение этого положения.

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 cтатьи 5 Конвенции

64. Ссылаясь на статью 5 Конвенции, заявитель утверждал, что его содержание в отделении милиции 5 декабря 1999 г. было незаконным. В соответствующих частях пункт 1 статьи 5 Конвенции предусматривает:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом...

b) законное задержание или заключение под стражу (арест) лица за неисполнение вынесенного в соответствии с законом решения суда или с целью обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом;

с) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения...".

A. Доводы сторон

65. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не обжаловал в суд свои предположительно незаконные задержание и содержание под стражей. Соответственно, он не исчерпал внутренние средства правовой защиты. Однако в случае отклонения Европейским Судом этого возражения его жалоба все равно является неприемлемой как явно необоснованная. Доводы властей Российской Федерации строились в двух направлениях. Во-первых, они утверждали, что сотрудники милиции правомерно задержали заявителя, поскольку он отказался раскрыть свою личность. Сотрудники действовали в соответствии с телефонограммой N 12316, содержавшей информацию о разыскиваемых преступниках, которые напоминали заявителя и его брата. Ссылаясь на статью 11 Закона "О милиции", власти Российской Федерации подчеркивали, что сотрудники милиции имели право проверять удостоверения личности при наличии достаточных оснований подозревать их в совершении преступлений или административных правонарушений. С другой стороны, власти Российской Федерации указывали, что заявитель был задержан, поскольку вследствие использования нецензурных выражений в общественном месте он допустил мелкое хулиганство, то есть административное правонарушение. Таким образом, в силу статьи 242 Кодекса об административных правонарушениях он мог быть задержан до рассмотрения его дела судьей или вышестоящим сотрудником милиции. Власти Российской Федерации заключили, что права заявителя, гарантированные статьей 5 Конвенции, таким образом, не были нарушены.

66. Заявитель возражал, что доводы властей Российской Федерации являются неубедительными. Что касается его предполагаемого сходства с разыскиваемыми преступниками, ему не сообщили, каковы были их приметы. Он также подчеркивал, что его задержание было незаконным, поскольку протокол задержания не был составлен в нарушение требований закона. Что касается возражения властей Российской Федерации относительно неисчерпания внутренних средств правовой защиты, заявитель отметил, что производство по делу об административном правонарушении против него не было возбуждено, и ему не вручалось процессуальное решение, которое можно было бы обжаловать в суде. Кроме того, он обжаловал прокурору незаконные действия сотрудников милиции, включая незаконное задержание. Однако его жалобы не дали результата.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

67. Власти Российской Федерации выдвинули возражение о неисчерпании внутренних средств правовой защиты заявителем. Европейский Суд напоминает, что решающее значение при оценке эффективности средства правовой защиты имеет вопрос о том, мог ли заявитель подать эту жалобу с целью получения прямого и своевременного возмещения, а не просто косвенной защиты своих прав, гарантированных статьей 5 Конвенции. Средство правовой защиты может быть превентивным или компенсаторным по природе (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 19 октября 2006 г. по делу "Коваль против Украины" (Koval v. Ukraine), жалоба N 65550/01, §94). Обращаясь к фактам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации предположили, что заявитель мог обжаловать в суд незаконное задержание. Они не сослались на какую-либо норму, обеспечивающую возможность такого обжалования. Власти Российской Федерации также не представили примеров национальной практики, свидетельствующих о том, что заявитель мог подать такую жалобу. В этой связи Европейский Суд считает нужным отметить, что статья 246 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях предусматривает иной способ обжалования. Она обязывает заявителя подать такую жалобу прокурору или вышестоящему сотруднику милиции (см. §28 настоящего Постановления). Европейский Суд напоминает, что заявитель затрагивал вопрос о незаконном задержании в жалобе коптевскому районному прокурору (см. §15 настоящего Постановления), таким образом, использовав средство правовой защиты, предписанное национальным законодательством.

68. Кроме того, Европейский Суд учитывает не оспаривавшийся властями Российской Федерации факт того, что о задержании заявителя не был оформлен протокол. При таких обстоятельствах перспективы подачи им жалобы в суд представляются весьма сомнительными. Соответственно, Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты.

69. Европейский Суд также отмечает, что жалоба заявителя не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям.

2. Существо жалобы

70. Европейский Суд напоминает, что выражения "законный" и "в порядке, установленном законом", используемые в пункте 1 статьи 5 Конвенции, в значительной степени отсылают к национальному законодательству и создают обязанность соблюдения его материальных и процессуальных правил. Кроме того, они требуют, чтобы любое лишение свободы соответствовало цели статьи 5 Конвенции, а именно защите лица от произвола. Европейский Суд должен также удостовериться в том, что само национальное законодательство соответствует Конвенции, в том числе общим принципам, изложенным или подразумеваемым в ней (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 10 октября 2000 г. по делу "Грауслис против Литвы" (Grauslys v. Lithuania), жалоба N 36743/97, §39). Помимо этого, перечень исключений права на личную свободу, предусмотренного пунктом 1 статьи 5 Конвенции, является исчерпывающим, и цели этого положения, а именно недопустимости произвольного лишения свободы соответствует только узкое толкование этих исключений (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 1 июля 1997 г. по делу "Джулия Мандзони против Италии" (Giulia Manzoni v. Italy), Reports 1997-IV, p. 1191, §25).

71. Сторонами не оспаривается, что заявитель был "лишен свободы" в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Витольд Литва против Польши" (Witold Litwa v. Poland), жалоба N 26629/95, ECHR 2000-III). Также не оспаривается, что о его задержании 5 декабря 1999 г. не был составлен протокол. Власти Российской Федерации не утверждали, что протокол задержания не был необходим в производстве по делу об административном правонарушении. Напротив, они указывали, что задержание заявителя осуществлялось для целей установления личности или в связи с совершением им административного правонарушения. Оба основания охватывались статьей 239 Кодекса об административных правонарушениях и требовали от правоохранительного органа составления протокола задержания в соответствии с требованиями статьи 240 Кодекса.

72. В этой связи Европейский Суд отмечает, что отсутствие протокола задержания само по себе должно рассматриваться в качестве наиболее серьезного недостатка, поскольку постоянная позиция Европейского Суда заключается в том, что незарегистрированное задержание представляет собой полное отрицание фундаментальных гарантий, содержащихся в статье 5 Конвенции, и влечет наиболее серьезное нарушение этого правила. Отсутствие регистрации таких данных, как дата, время и место задержания, имя задержанного, причины задержания и имя должностного лица, которое его произвело, должно рассматриваться как не совместимое с требованием законности и самой целью статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 25 октября 2005 г. по делу "Федотов против Российской Федерации" (Fedotov v. Russia), жалоба N 5140/02, §78* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2006.); жалоба N 59261/00, §87, ECHR 2006; Постановление Европейского Суда по делу "Менешева против Российской Федерации"; и Постановление Европейского Суда от 25 мая 1998 г. по делу "Курт против Турции" (Kurt v. Turkey), Reports 1998-III, pp. 1185-1186, §125).

73. Таким образом, отсутствие надлежащего протокола о задержании заявителя является для Европейского Суда достаточным, чтобы установить, что его содержание под стражей в течение нескольких часов 5 декабря 1999 г. нарушало национальное законодательство и противоречило требованиям статьи 5 Конвенции о надлежащем оформлении лишения свободы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ангелова против Болгарии" (Anguelova v. Bulgaria), жалоба N 38361/97, §157, ECHR 2002-IV; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Менешева против Российской Федерации", §§87-89). Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

III. Применение cтатьи 41 Конвенции

74. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

75. Заявитель требовал 78 600 рублей в качестве компенсации материального ущерба, не раскрывая подробностей этого требования. Он также требовал 200 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

76. Власти Российской Федерации утверждали, что требования заявителя в части материального ущерба не подкреплены вескими доказательствами, а требования в части морального вреда являются необоснованными.

77. Европейский Суд отмечает, что заявитель не представил доказательств в подкрепление требования о компенсации материального ущерба. Соответственно, Европейский Суд отклоняет эти требования.

78. Что касается требований заявителя в части компенсации морального вреда, Европейский Суд, во-первых, напоминает, что на заявителя не может быть возложена обязанность доказывания морального вреда, который он претерпел (см. Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Гридин против Российской Федерации" (Gridin v. Russia), жалоба N 4171/04, §20* (* Там же N 5/2007.)). Европейский Суд также отмечает, что в настоящем деле он установил сочетание пытки с особо серьезным нарушением права на уважение личной свободы. Европейский Суд признает, что заявитель претерпел унижение и страдания в связи с его незаконным задержанием и жестоким обращением. Кроме того, он не мог извлечь выгоду из адекватного и эффективного расследования его жалоб на жестокое обращение. При таких обстоятельствах он полагает, что страдания и разочарование заявителя не могут быть компенсированы одним установлением факта нарушения. Тем не менее требуемая сумма представляется чрезмерной. Оценивая обстоятельства дела на справедливой основе и принимая во внимание, в частности, длительные последствия жестокого обращения для здоровья заявителя, он присуждает заявителю 30 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

79. Заявитель не требовал возмещения судебных расходов и издержек, понесенных при разбирательстве в судах страны или Европейском Суде, и Европейский Суд не обязан исследовать этот вопрос по собственной инициативе (см. Постановление Европейского Суда от 5 декабря 2000 г. по делу "Мотьер против Франции" (Motiere v. France), жалоба N 39615/98, §26).

C. Процентная ставка при просрочке платежей

80. Европейский Суд счел, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) решил исследовать при рассмотрении жалобы по существу второй аспект возражения властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты в отношении жалобы заявителя на жестокое обращение 5 декабря 1999 г. и отклонил его;

2) признал жалобу приемлемой;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее материальном и процессуальном аспектах;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции;

5) постановил:

(a) что власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 30 000 евро (тридцать тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 2 октября 2008 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Клаудия Вестердик Секретарь Секции Суда

Пэр Лоренсен Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к Постановлению прилагается совпадающее особое мнение судьи Калайджиевой.

П.Л.

К.В.

Совпадающее особое мнение судьи Калайджиевой

Я голосовала совместно с большинством за установление нарушений статей 3 и 5 Конвенции - в части непризнанного содержания под стражей заявителя. Дальнейший анализ жалобы в отношении цели, законности, длительности и необходимости содержания заявителя под стражей мог дать Европейскому Суду другую - и, вероятно, более важную возможность для установления нарушения права заявителя на уважение личной свободы. Европейский Суд, таким образом, оставил открытым вопрос о совместимости задержания заявителя с любыми исключениями, ограничительный перечень которых содержится в пункте 1 статьи 5 Конвенции.