Постановление Европейского Суда по правам человека от 29 января 2009 г. Дело "Антропов (Antropov) против Российской Федерации" (жалоба N 22107/03) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Антропов (Antropov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 22107/03)

Постановление Суда

Страсбург, 29 января 2009 г.

По делу "Антропов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Дина Шпильманна,

Сверре Эрика Йебенса,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 8 января 2009 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 22107/03, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Дмитрием Викторовичем Антроповым (далее - заявитель) 28 мая 2003 г.

2. Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека В.В. Милинчук.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что в период его предварительного заключения по обвинению в убийстве сотрудники милиции передали его семье потерпевшего, которая подвергла его пытке. Он также жаловался на то, что его заявление о пытке не было надлежащим образом расследовано. Он также утверждал, что содержался под стражей в следственном изоляторе в ужасающих условиях.

4. 26 марта 2007 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 3 статьи 29 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1971 году и проживает в г. Уссурийске, Приморский край.

A. Уголовное разбирательство в отношении заявителя и предполагаемое жестокое обращение

6. 8 февраля 2001 г. заявитель, в то время военнослужащий, был заключен под стражу по подозрению в краже запасных частей к оружию и убийстве своего соучастника Г. Его первичный допрос был проведен без адвоката, поскольку заявитель подписал отказ от юридической помощи, указав, что был уведомлен о своих правах, и что его отказ от адвоката не вызван финансовыми причинами.

7. 16 февраля 2001 г. заявителю был назначен адвокат для представления его интересов в уголовном разбирательстве.

8. С этой даты заявитель находился под стражей в следственном изоляторе ИЗ-25/2 г. Уссурийска. В первые месяцы своего содержания под стражей он направил ряд писем прокурору, жалуясь на отсутствие движения в его уголовном деле и многочисленные процедурные нарушения со стороны следователя. В своем письме от 1 июня 2006 г., в частности, он указывал, что помощник военного прокурора Уссурийского гарнизона, следователь Д., угрожал "выдать его" семье Г. для расправы.

9. 15 июня 2001 г., примерно в 10.00, следователь Д. забрал заявителя из следственного изолятора под предлогом доставления его в неуказанное место якобы для совершения следственных действий. Заявителя везли два вооруженных оперативных сотрудника К. и Т. на личном автомобиле Т., который находился за рулем. Машина остановилась на улице Лермонтова, 33, в пригороде Уссурийска. К. и Т. пояснили заявителю, что они ждут Д., который должен присоединиться к ним, прежде чем отправиться на место для совершения следственных мероприятий. Пока они ждали, в 11.00 появилась другая машина, обозначенная впоследствии как "японская иномарка". Несколько вооруженных человек вышли из нее, открыли дверь машины Т., заставили заявителя выйти и сесть в их машину. По словам заявителя, К. и Т. даже помогли прибывшим лицам затолкать заявителя в их машину.

10. Вооруженные люди, которые, по словам заявителя, были родственниками Г., привезли заявителя в дом в сельской местности и пытали его там до 17.00 того же дня. Как утверждает заявитель, его приковали к батарейной трубе и избивали по очереди различными предметами, такими как табуретки, скамьи и инструменты, прижигали его сигаретами и ломали пальцы на руках и ногах. Каждый раз, когда заявитель терял сознание, они обливали его холодной водой, чтобы привести в чувство, и продолжали пытки. Во время избиений они угрожали убить его семью и требовали, чтобы он признался в убийстве. Примерно в 17.00 они сделали "анонимный телефонный звонок" следователю Д. и сказали, что он может забрать заявителя на улице Фрунзе в Уссурийске. Заявителя тогда отвезли на эту улицу, где его нашел Д. и доставил его в следственный изолятор ИЗ-25/2. Там заявитель прошел медицинское обследование, в ходе которого на его теле были зафиксированы множественные кровоподтеки, ссадины и следы от ожогов. Он сообщил дежурному майору Х. о случившемся и в тот же день направил жалобу с приложенной медицинской справкой в прокуратуру г. Уссурийска.

11. 30 сентября 2001 г. заявитель направил жалобу в прокуратуру Дальневосточного военного округа о том, что он подвергся жестокому обращению 15 июня 2001 г., и на отсутствие реакции на его жалобу от 16 июня 2008 г. Он требовал возбуждения уголовного дела в отношении членов семьи Г. и причастных должностных лиц.

12. 19 ноября 2001 г. заявитель вновь написал в прокуратуру Дальневосточного военного округа, повторяя свои жалобы на жестокое обращение 15 июня 2001 г., а также указывая на отсутствие действий по поводу его предыдущего заявления.

13. 4 февраля 2002 г. заявитель вновь направил свою жалобу в прокуратуру Дальневосточного военного округа.

14. 13 февраля 2002 г. Военный суд Дальневосточного военного округа признал заявителя виновным в совершении убийства при отягчающих обстоятельствах и кражи боеприпасов. Он был приговорен к 14 годам лишения свободы. Суд в своем решении отклонил жалобу заявителя на жестокое обращение. Заявитель подал кассационную жалобу, указывая, в частности, что суд опирался на показания, полученные под давлением и без участия адвоката; что его содержание под стражей было продлено незаконно; и в течение значительного времени следствие не велось. Он также жаловался на жестокое обращение 15 июня 2001 г. и отсутствие следственных действий в отношении его жалоб.

15. В тот же день заявитель получил письмо из прокуратуры Дальневосточного военного округа о том, что по поводу его жалобы на жестокое обращение будет проведено дополнительное расследование. То же было подтверждено другим письмом из той же прокуратуры 22 февраля 2002 г.

16. 8 апреля 2002 г. военная прокуратура Хабаровского гарнизона начала расследование происшествия 15 июня 2001 г.

17. 29 апреля 2002 г. заявитель направил жалобу в прокуратуру Дальневосточного военного округа. Он жаловался, что следствие по поводу жестокого обращения с ним было несвоевременным и безрезультатным. Он утверждал, что до того времени не имел доступа к материалам дела, и что не были произведены основные следственные действия.

18. 8 июня 2002 г. военная прокуратура Хабаровска прекратила уголовное дело по факту жестокого обращения, основываясь на показаниях указанных ниже лиц:

- заявителя, который подтвердил свои предыдущие показания и заявления против членов семьи Г. и причастных должностных лиц Д., Т. и К.;

- следователя Д., который отрицал выдачу заявителя и любые угрозы в адрес заявителя; он подтвердил, что однажды вызвал С.Г., родственника погибшего для разговора в комнате для допроса, однако тот не высказывал никаких угроз;

- свидетеля A., вероятно, также члена семьи Г., который присутствовал при указанном выше разговоре и подтвердил, что С.Г. не запугивал заявителя;

- оперативного сотрудника Т., который подтвердил, что 15 июня 2001 г. он сопровождал заявителя вместе с К.; они остановились на улице Лермонтова, ожидая Д., на них напали неизвестные лица, похитившие заявителя; он утверждал, что они не ожидали нападения и поэтому не оказали сопротивления; он не получал никаких указаний от Д. передать заявителя родственникам Г.;

- С.Г., подозреваемый в похищении заявителя, отрицал, что знает что-либо об этом происшествии;

- свидетель Н.К., очевидно, являющийся начальником Д., утверждал, что Д. халатно отнесся к обязанности по перевозке заявителя, но не несет ответственности за его избиение.

Что касается Д., Т. и К., было установлено, что они проявили халатность в исполнении своих должностных обязанностей, однако отсутствует причинная связь между их халатностью и травмами заявителя. Их обвинение в преступной халатности было, таким образом, снято. Уголовное разбирательство против С.Г. и других родственников Г. было также прекращено за отсутствием доказательств против них.

19. 6 декабря 2002 г. Военная коллегия Верховного Суда Российской Федерации утвердила приговор заявителю, но уменьшила срок заключения до 12 лет. Суд кассационной инстанции установил, что во время предварительного следствия отсутствовали процессуальные нарушения, что заявитель был уведомлен о своем праве на юридическую помощь и отказался от нее. Показания, данные заявителем, как было установлено, были получены с соблюдением процессуальных норм. Что касается предполагаемого жестокого обращения 15 июня 2001 г., суд кассационной инстанции назвал его "действиями неустановленных лиц". Он постановил, что между происшествием и уголовным обвинением заявителя отсутствует связь, потому что заявитель сознался в убийстве до событий 15 июня 2001 г.

20. После этого 22 декабря 2002 г. заявитель подал заявление, в котором среди прочего он указывал на жестокое обращение и бездействие прокуратуры в отношении его заявлений.

21. 5 февраля 2003 г. Военный суд Уссурийского гарнизона рассмотрел это заявление и отклонил его. Суд установил, что прокуратура провела расследование обстоятельств жестокого обращения, и признал его полным и достаточным. Заявитель подал жалобу.

22. 18 февраля 2003 г. заявитель был проинформирован о том, что уголовное дело в отношении следователя Д., оперативных сотрудников Т. и К. и членов семьи Г. прекращено. Он направил жалобу военному прокурору Хабаровского гарнизона, требуя доступа к материалам прекращенных уголовных дел. В ответ 17 марта 2003 г. ему было сообщено, что основания для пересмотра предыдущих решений в отношении его жалоб отсутствуют.

23. В неустановленную дату заявитель обжаловал в суд прекращение уголовного дела по факту жестокого обращения. 14 апреля 2003 г. суд отклонил жалобу заявителя, установив, что решение о прекращении уголовного преследования сотрудников и родственников Г. было законным и обоснованным. Заявитель утверждал, что 10 июня 2003 г. он обжаловал это решение.

24. 7 августа 2003 г. Военный суд Дальневосточного военного округа рассмотрел кассационную жалобу заявителя на решение от 5 февраля 2003 г., отменил предыдущее решение и постановил прекратить разбирательство на том основании, что жалоба заявителя фактически представляла собой надзорную жалобу. 13 марта 2006 г. тот же суд изучил требования заявителя об отмене решения от 5 февраля 2003 г. в надзорном порядке и отказал в их удовлетворении, установив, что жалобы заявителя в сущности выражали его несогласие с вынесенным ему обвинением.

25. 17 марта 2006 г. тот же суд рассмотрел и отклонил требование заявителя о рассмотрении решения от 14 апреля 2003 г. в порядке надзора и отказал в его удовлетворении. Он оставил в силе принятое ранее определение суда и постановление о прекращении уголовного дела в отношении жестокого обращения с заявителем.

B. Условия содержания под стражей заявителя

26. Заявитель находился под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-25/2 в Уссурийске:

- с 16 февраля по 15 июня 2001 г. в камере N 76 размером 42 кв. м;

- с 15 июня 2001 г. по 5 марта 2003 г. в камере N 72 размером 16,8 кв. м (за исключением нескольких непродолжительных периодов времени, когда заявитель направлялся в другие учреждения для судебного разбирательства и восемь месяцев пребывания в Москве для рассмотрения дела в кассационном порядке);

- с 27 февраля по 3 марта 2003 г. в камере N 11 размером 21,4 кв. м.

27. Условия содержания в ИЗ-25/2 отчасти оспаривались сторонами.

28. По словам заявителя, камеры были переполнены и было недостаточно спальных мест; заключенные спали на бетонном полу, прижавшись друг к другу, чтобы сохранить тепло; в камерах не было отопления или оно было недостаточным; в исправительном учреждении было много крыс; системы освещения и водоснабжения часто не работали. В подтверждение своих жалоб он предоставил копию письма в прокуратуру Уссурийска от 16 июня 2001 г. В этом письме заявитель жаловался, что он содержался в камере N 76, которая была чрезвычайно переполнена. Он указал, что помимо него в камере содержалось 38 заключенных, что там было недостаточно кроватей или матрасов, и что "все спали на голом полу".

29. Власти Российской Федерации утверждали, что информация о числе заключенных в камерах в тот период была недоступной, поскольку все регистрационные журналы были уничтожены 5 марта 2007 г., по истечении срока их хранения в архиве. Тем не менее, согласно справке начальника изолятора от 28 мая 2007 г., и тюремным отчетам от 29 мая 2007 г. условия содержания в исправительном учреждении были удовлетворительными, и число заключенных в каждой камере не превышало количества спальных мест. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель был обеспечен личной койкой и спальными принадлежностями. Все камеры "на регулярной основе" подвергались дезинфекции. Санитарные и гигиенические условия в исправительном учреждении соответствовали нормам. Все камеры были оборудованы унитазом и раковиной. Унитаз был отделен от жилой зоны перегородкой в метр высотой и занавеской.

30. Власти Российской Федерации представили копию отчета санитарной инспекции от 1 июля 2002 г., проведенной Управлением по санитарному и эпидемиологическому контролю Главного управления исполнения наказаний Министерства юстиции в исправительном учреждении ИЗ-25/2. Отчет содержал подробные сведения, был составлен санитарными инспекторами в присутствии администрации учреждения и, кроме всего прочего, указывал следующее:

- учреждение было рассчитано на 720 заключенных;

- во время инспекции в нем содержалось 1 245 заключенных;

- на каждого заключенного мужского пола приходилось 2,31 кв. м жилого пространства (§ 4.1);

- личными спальными местами и постельным бельем были обеспечены 50% заключенных (§§ 4.12 и 4.14);

- в учреждении были обнаружены насекомые и грызуны (§ 4.18);

- санитарное оборудование в жилых камерах находилось в неудовлетворительном состоянии и было полуразрушено (§ 5.6).

II. Применимое национальное законодательство

31. Статья 22 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" (от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ) предусматривает, что подозреваемые и обвиняемые обеспечиваются бесплатным питанием, достаточным для поддержания здоровья по нормам, определяемым Правительством Российской Федерации. Статья 23 предусматривает, что подозреваемым и обвиняемым создаются бытовые условия, отвечающие требованиям гигиены и санитарии. Подозреваемым и обвиняемым предоставляется индивидуальное спальное место и бесплатно выдаются постельные принадлежности, посуда и туалетные принадлежности* (* Буквально в тексте статьи указано следующее: "Подозреваемым и обвиняемым бесплатно выдаются_ туалетная бумага, а также по их просьбе в случае отсутствия на их лицевых счетах необходимых средств индивидуальные средства гигиены (как минимум мыло, зубная щетка, зубная паста (зубной порошок), одноразовая бритва (для мужчин), средства личной гигиены (для женщин)" (прим. переводчика).). Каждый заключенный должен располагать не менее чем 4 кв. м личного пространства в камере* (* Буквально - "норма санитарной площади в камере на одного человека устанавливается в размере четырех квадратных метров" (прим. переводчика).).

III. Применимые нормы Международного права

32. Делегация Европейского комитета против пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (КПП) посетила Российскую Федерацию в период со 2 по 17 декабря 2001 г. В разделе ее доклада Правительству России (CPT/Inf (2003) 30), относящемся к условиям содержания в изоляторах временного содержания и следственных изоляторах и процедурам жалоб, указано следующее:

"b) изоляторы временного содержания для подозреваемых в совершении преступлений (ИВС)

26. Согласно правилам внутреннего распорядка изоляторов временного содержания подозреваемых и обвиняемых органов внутренних дел* (* Утверждены приказом Министерства внутренних дел Российской Федерации от 26 января 1996 г. N 41 (прим. переводчика).) норма санитарной площади в камере на одного человека устанавливается в размере четырех квадратных метров. Эти правила также предусматривают, что задержанным должны предоставляться матрасы, постельное белье, мыло, туалетная бумага, газеты, игры, еда и т. д. Правила также устанавливают продолжительность прогулок не менее одного часа в день.

Реальные условия содержания в ИВС, проверенных в 2001 году, существенно различались_

45. Следует, прежде всего, подчеркнуть, что КПП с удовлетворением отметил прогресс в особо остром вопросе для российской пенитенциарной системы - перенаселенности.

Во время первого посещения КПП Российской Федерации в ноябре 1998 г. перенаселенность была обозначена как наиболее важная и неотложная проблема тюремной системы. В начале визита 2001 года делегацию проинформировали, что с 1 января 2000 г. численность содержащихся в следственных изоляторах уменьшилась на 30 000 человек. В качестве примера такой тенденции был приведен СИЗО N 1 г. Владивостока, где численность заключенных снизилась на 30% за три года...

КПП приветствует меры, принятые в последние годы российскими властями в отношении проблемы перенаселенности, в том числе инструкции, выпущенные Генеральной прокуратурой, направленные на более избирательное применение меры предварительного содержания под стражей. Тем не менее собранные делегацией Комитета сведения говорят о том, что многое еще предстоит сделать. В частности, перенаселенность по-прежнему остается серьезной, и меры, принимаемые властями, недостаточны. В этой связи КПП напоминает о рекомендациях из его предыдущих докладов (сравни §§ 25 и 30 доклада о посещении 1998 г., CPT (99) 26; §§ 48 и 50 доклада посещении 1999 г., CPT (2000) 7; § 52 доклада о посещении 2000 г., CPT (2001) 2)...

125. Как и во время предыдущих посещений, многие заключенные выражали скептицизм относительно процедуры обжалования. В частности, было высказано мнение, что невозможно конфиденциально пожаловаться во внешний орган. В действительности, все жалобы, независимо от адресата, регистрировались сотрудниками в специальной книге, где также были ссылки на характер жалобы. В колонии N 8 прокурор по надзору отметил, что во время его инспекций его обычно сопровождал старший сотрудник колонии, и заключенные, как правило, не обращались к нему с просьбой о личном приеме, "потому что они знают, что все жалобы обычно проходят через администрацию колонии".

В свете вышеизложенного КПП напоминает о своих рекомендациях о пересмотре российскими властями порядка подачи жалоб, желая быть уверенным, что они обрабатываются эффективно. При необходимости существующие правила должны быть изменены, чтобы гарантировать заключенным возможность обращаться во внешние органы на действительно конфиденциальной основе".

Право

I. Предполагаемое нарушение Статьи 3 Конвенции в части жестокого обращения с заявителем 15 июня 2001 г.

33. Заявитель жаловался, что 15 июня 2001 г. он подвергся обращению, противоречащему требованиям статьи 3 Конвенции, и что должностные лица не провели эффективного расследования тех событий. Европейский Суд рассмотрит эту жалобу с точки зрения негативных и позитивных обязательств государства, вытекающих из статьи 3, которая предусматривает:

"Никто не может быть подвергнут пыткам или бесчеловечному или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

34. Власти Российской Федерации подтвердили, что 15 июня 2001 г. заявитель был похищен и подвергся жестокому обращению, что он приобрел травмы, о которых он заявлял, однако оспаривали какое-либо участие должностных лиц в причинении этих травм. Власти Российской Федерации полагали невозможным признать, что права заявителя, гарантированные статьей 3 Конвенции, были нарушены в результате действий или бездействия со стороны государственных органов или должностных лиц. Они ссылались на решения национальных судов и прокуратуры, которые не нашли причин для судебного преследования следователя Д. или конвоиров, или родственников Г., на которых заявитель указывал как на преступников. Власти Российской Федерации полагали, что должностные лица не несут ответственности за нападение "неустановленных лиц".

35. Заявитель поддержал свои жалобы, указывая на то, что без участия Д., Т. и К. его похищение было бы невозможным. Кроме того, он полагал, что расследование этих событий совершенно не отвечало требованиям, так как было начато спустя более чем девять месяцев после происшествия и, кроме опроса причастных лиц, не включало каких-либо мер по установлению виновных.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость

36. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Далее он отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Предполагаемое жестокое обращение

37. Европейский Суд неоднократно указывал, что власти обязаны защищать физическую неприкосновенность лиц, содержащихся под стражей. Если лицо заключается под стражу здоровым, а при освобождении у него обнаруживаются повреждения, государство обязано представить убедительное объяснение того, как эти повреждения были получены (см. Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), Series A, N 336, § 34; см. также, с необходимыми изменениями, Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII). При оценке доказательств Европейский Суд, как правило, применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), Series A, N 25, pp. 64-65, § 161). Однако доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. Если рассматриваемые события в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции властей, как в случае с лицами, находящимися под контролем властей под стражей, возникают обоснованные презумпции фактов в отношении травм, полученных во время содержания под стражей. Действительно, можно считать, что на властях лежит бремя доказывания с целью представить достаточное и убедительное объяснение (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии", § 34; и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции", § 100).

38. Европейский Суд обращает внимание, и это не оспаривается сторонами, что заявитель в настоящем деле получил травмы при перевозке из места предварительного заключения в место, где должны были проводиться следственные действия, и, таким образом, фактически в государственном исправительном учреждении. Как таковые обстоятельства похищения заявителя и жестокого обращения с ним, как они описываются заявителем, не оспариваются властями Российской Федерации. Предметом спора между сторонами является наличие связи между поведением должностных лиц в этой ситуации и причинением травм заявителю. Заявитель настаивал, что действия, связанные с жестоким обращением, были совершены родственниками Г. с согласия и при содействии со стороны следователя Д., который организовал похищение. Он также утверждал, что конвоиры Т. и К. проявили халатность, когда не смогли защитить его от нападения. Власти Российской Федерации, с другой стороны, не признавали ответственность этих лиц за повреждения, полученные заявителем.

39. Европейский Суд отмечает, что заявитель был вывезен за пределы исправительного учреждения по распоряжению следователя Д., который якобы потребовал присутствия заявителя в неустановленном месте для проведения неизвестных следственных действий. Согласно показаниям Д., Т. и К. нападение на конвой и похищение заявителя были абсолютной неожиданностью, и они не могли оказать сопротивление или найти преступников. Европейский Суд, однако, полагает, что их показания сомнительны. Во-первых, цель перевозки из следственного изолятора заявителя остается неясной, поскольку Д. не разъяснил, какие следственные действия он собирался совершать, в каком именно месте или почему автомобиль, в котором везли заявителя, совершил остановку на полпути. Т. и К., со своей стороны, не смогли объяснить отсутствие попыток оказать сопротивление похитителям или преследовать их, или сообщить, что они утратили контроль надо конвоировавшимся подследственным. Дальнейшая нелогичность произошедших событий проявляется в том, что заявитель был возвращен в исправительное учреждение позже вечером. В частности, остается необъяснимым, почему Д., получив "анонимный звонок", который сообщил ему о месте, где можно забрать заявителя, не обратился за помощью со стороны своих коллег для задержания похитителей, а просто забрал заявителя и возвратил его в исправительное учреждение.

40. Европейскому Суду, однако, не требуется разрешать сомнения в причастности или непричастности Д., Т. и К. к похищению по следующим причинам.

41. Европейский Суд отмечает, что наличие халатности при исполнении служебных обязанностей со стороны должностных лиц было установлено в ходе национального расследования (см. § 18 настоящего Постановления). Далее он считает, вопреки заявлениям властей Российской Федерации, что упущение со стороны указанных должностных лиц имеет прямую причинную связь с травмами заявителя. Даже если предположить, что конвоиры стали невинными жертвами "неустановленных преступников", как они утверждали, их профессиональный долг требовал, чтобы они сделали все возможное для спасения подследственного, находившегося под их охраной. Тем не менее как было указано выше, они не преследовали похитителей и не сообщили о нападении, оказавшись неспособными предпринять даже самые очевидные меры, чтобы не допустить похищения заявителя и жестокого обращения с ним. Европейский Суд, таким образом, полагает, что "халатность должностных лиц" при его перевозке, признанная властями, являлась главной причиной полученных заявителем травм. В этой связи без изучения того, шло ли участие должностных лиц в похищении дальше простой халатности, Европейский Суд считает установленным, что в данном деле проявлена неспособность обеспечить безопасность заявителя, и что существовала причинная связь между поведением властей и жестоким обращением с заявителем.

42. Европейский Суд, таким образом, полагает, что российские власти не опровергли презумпцию их ответственности за травмы, причиненные заявителю в период, когда он находился под контролем государства. Таким образом, ответственность за жестокое обращение с ним возлагается на национальные органы.

43. Европейский Суд далее должен определить форму жестокого обращения, которому подвергся заявитель. Для определения того, должна ли конкретная форма жестокого обращения квалифицироваться как пытка, с учетом различия, предусмотренного статьей 3 Конвенции, следует отличать понятия пытки и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. Представляется, что посредством этого различия Конвенция имела целью особо заклеймить умышленное бесчеловечное обращение, причиняющее весьма серьезное и жестокое страдание (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства", § 167). То обстоятельство, что боль или страдание были причинены с намерением получить информацию, применить наказание или для устрашения, может учитываться для решения вопроса о том, может ли жестокое обращение приравниваться к пытке (см. Постановление Европейского Суда от 25 сентября 1997 г. по делу "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey), Reports 1997-VI, pp. 1891-1892, §§ 83-84 и 86; Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 105, ECHR 1999-V; Постановление Европейского Суда по делу "Дикме против Турции" (Dikme v. Turkey), жалоба N 20869/92, §§ 94 - 96, ECHR 2000-VIII; и Постановление Европейского Суда по делу "Баты и другие против Турции" (Bati and Others v. Turkey), жалобы NN 33097/96 и 57834/00, § 116, ECHR 2004-IV (извлечения)).

44. Европейский Суд находит, что в настоящем деле наличие физической боли или страданий подтверждается медицинским обследованием и показаниями заявителя о жестоком обращении со стороны похитителей. Природа повреждений и последовательность событий также свидетельствуют о том, что боль и страдания причинялись ему намеренно, в частности, с целью получения от него признания в совершении преступления, в котором он подозревался, или для расправы над ним.

45. При таких обстоятельствах Европейский Суд заключает, что насилие, совершенное над заявителем, было серьезным, способным причинить сильную боль и жестокое страдание, что составляло пытку в значении статьи 3 Конвенции.

46. В свете всего вышеизложенного Европейский Суд заключает, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции.

(b) Предполагаемое уклонение от проведения эффективного расследования

47. Европейский Суд напоминает, что, если лицо выступает с доказуемой жалобой на серьезное жестокое обращение сотрудниками милиции в нарушение статьи 3 Конвенции, эта статья во взаимосвязи с общим обязательством государства по статье 1 Конвенции "обеспечивать каждому, находящемуся в его юрисдикции, права и свободы, определенные в... Конвенции", косвенно требует проведения эффективного официального расследования. Такое расследование должно предоставлять возможность выяснить обстоятельства дела и наказать виновных (Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), Reports of Judgments and Decisions 1998-VIII, p. 3288, § 102; и Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 131, ECHR 2000-IV). Минимальный стандарт эффективности в соответствии с прецедентными нормами Европейского Суда включает требования того, чтобы расследование было независимым, беспристрастным и открытым для общественного контроля, и чтобы компетентные власти действовали с особой тщательностью и быстротой (см. Постановление Европейского Суда от 24 февраля 2005 г. по делу "Исаева и другие против Российской Федерации" (Isayeva and Others v. Russia), жалобы NN 57947/00, 57948/00 и 57949/00, §§ 208 - 213).

48. Возвращаясь к настоящему делу, Европейский Суд отмечает, что непосредственно после происшествия 15 июня 2001 г. заявитель подал жалобу в прокуратуру, в которой он заявил о факте жестокого обращения с ним и потребовал начать уголовное расследование. К этой жалобе прилагался протокол медицинского освидетельствования его травм. 30 сентября, 19 ноября 2001 г. и 2 февраля 2002 г. он повторно подавал свои жалобы в прокуратуру, и 13 февраля 2002 г. он подал такую же жалобу в суд, рассматривающий его уголовное дело. Однако расследование было начато 8 апреля 2002 г., более чем девять месяцев спустя.

49. Европейский Суд полагает, что медицинское освидетельствование и жалобы заявителя в совокупности вызывают обоснованное подозрение в том, что его травмы могли быть причинены в результате преступления против заявителя, совершенного при участии властей или вследствие их халатности, когда они не смогли обеспечить его безопасность во время пребывания в государственном исправительном учреждении. Следовательно, он находит, что процессуальная обязанность расследовать жалобу заявителя о жестоком обращении возникла, как только он обратился к властям, то есть в прокуратуру и в администрацию следственного изолятора. Однако расследование не было начато в течение более чем девяти месяцев после событий, описанных в жалобе, и для этой задержки нет никакого приемлемого объяснения. Обстоятельства дела были, в конечном счете, расследованы Военной прокуратурой Хабаровского гарнизона при уголовных разбирательствах, которые, несмотря на их задержку, не обязательно были обречены на провал, поскольку материалы дела уже содержали достаточные доказательства. Тем не менее это расследование было далеко не удовлетворительным. По-видимому, не были предприняты какие-либо попытки собрать улики или прояснить обстоятельства похищения заявителя и жестокого обращения с ним. Постановление о прекращении уголовного дела, принятое 8 июня 2002 г., по сути сводилось к указанию на то, что никто из лиц, обвиненных заявителем, не признался в похищении. На допросе у них не требовали предоставить никакой особой информации, имеющей отношение к похищению. Удивительно, в частности, что Д., Т. и К. не задали вопрос относительно транспортных средств, на которых заявитель был похищен или возвращен, что не было составлено описание преступников, что не была проведена очная ставка между родственниками Г. и Т. и К. или обыска у них дома. Кроме того, от Д., Т., и К. не потребовали детально изложить, с какой целью заявитель был увезен из места заключения, или объяснить свои действия, последовавшие за похищением, для того чтобы проверить утверждение об их причастности.

50. Все вышеперечисленные недостатки расследования не были отмечены надзорными органами, в том числе судами.

51. Таким образом, ввиду недостаточной скорости и тщательности в рассмотрении жалоб заявителя, имело место нарушение статьи 3 Конвенции вследствие недостаточно эффективного расследования факта жестокого обращения.

II. Предполагаемое нарушение Статьи 3 Конвенции в части условий содержания заявителя

52. Заявитель жаловался, что условия его содержания под стражей в Уссурийске в исправительном заведении N ИЗ-25/2, представляли собой нарушение статьи 3 Конвенции, которая предусматривает:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

53. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал доступные ему внутренние средства правовой защиты. В частности, он не подавал жалобу прокурору по поводу условий своего содержания. Власти Российской Федерации в дальнейшем высказали мнение по поводу условий содержания заявителя. В частности, они утверждали, что заявитель содержался в удовлетворительных санитарных условиях. Ссылаясь на справки начальника исправительного учреждения, они указывали, что заявитель не содержался в переполненных камерах. Он всегда имел личное спальное место. Власти Российской Федерации утверждали, что у них отсутствуют документы, содержащие имена и точное число заключенных в камерах, в которых содержался заявитель, поскольку все документы были уничтожены по истечении срока их хранения.

54. Заявитель поддержал свои жалобы. Он ссылался на санитарный отчет от 1 июля 2002 г., представленный властями Российской Федерации, который, как он полагал, указывал на переполненность камер, недостаток спальных мест и неудовлетворительную санитарную ситуацию в следственном изоляторе.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

55. Европейский Суд принимает во внимание довод властей Российской Федерации о том, что заявитель не подавал жалобу прокурору на условия своего содержания под стражей. В этой связи Европейский Суд отмечает, что уже неоднократно исследовал во многих делах это возражение российских властей и отклонял его. В частности, Европейский Суд указывал в этих делах, что власти Российской Федерации не продемонстрировали, какое возмещение могли предоставить заявителю прокурор, суд или иное государственное учреждение с учетом того, что проблемы, связанные с условиями содержания заявителя под стражей, очевидно имели системный характер и затрагивали не только личную ситуацию заявителя (см. Решение Европейского Суда от 9 декабря 2004 г. по делу "Моисеев против Российской Федерации" (Moiseyev v. Russia), жалоба N 62936/00; и Решение Европейского Суда от 18 сентября 2001 г. по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99; и более поздние Постановление Европейского Суда от 29 марта 2007 г. по делу "Андрей Фролов против Российской Федерации" (Andrey Frolov v. Russia), жалоба N 205/02, § 39* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2008.); и Постановление Европейского Суда от 10 июля 2008 г. по делу "Сударков против Российской Федерации" (Sudarkov v. Russia), жалоба N 3130/03, § 39* (* Там же. N 7/2009.)). Европейский Суд не видит оснований для отступления от этого вывода в настоящем деле. Более того, он отмечает, что заявитель в настоящем деле фактически жаловался в прокуратуру (см. его жалобу от 16 июня 2001 г., упомянутую в § 28 настоящего Постановления) и не получил ответа. Европейский Суд поэтому полагает, что данная жалоба не может быть отклонена в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты.

56. Европейский Суд считает, что данная жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

57. Европейский Суд отмечает, что определенные условия содержания заявителя под стражей в ИЗ-25/2 в г. Уссурийск оспариваются сторонами. Однако Европейский Суд не считает необходимым определять соответствие действительности каждого и любого утверждения, поскольку усматривает нарушение статьи 3 Конвенции на основании представленных ему фактов, которые не опровергнуты государством-ответчиком.

58. Ключевым фактором, который должен быть оценен Европейским Судом, является жилое пространство, предоставленное заявителю в следственном изоляторе. Основной характеристикой, которая не оспаривается сторонами, является размер камер. Однако заявитель утверждал, что число заключенных в камерах существенно превышало их проектную вместимость. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не содержался в переполненных камерах и всегда имел личное спальное место.

59. В этой связи Европейский Суд отмечает, что конвенционное производство, как, например, по настоящей жалобе, не во всех случаях характеризуется строгим применением принципа affirmanti incumbit probatio (доказывание возлагается на утверждающего), так как в некоторых случаях только государство-ответчик имеет доступ к информации, подтверждающей или опровергающей жалобы на нарушение Конвенции. Непредставление государством-ответчиком такой информации без убедительного объяснения причин может привести к выводу об обоснованности утверждений заявителя (см. Постановление Европейского Суда от 6 апреля 2004 г. по делу "Ахмет Ёзкан и другие против Турции" (Ahmet Ozkan and Others v. Turkey), жалоба N 21689/93, § 426).

60. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации, оспаривая данные заявителя о переполненности камер, не смогли предоставить журналы регистрации исправительного заведения, заявляя, что они были уничтожены. Однако санитарный отчет от 1 июля 2002 г., предоставленный властями Российской Федерации, подтверждал, скорее, доводы заявителя, чем их собственные, поскольку в нем указывалось, что только 50% заключенных имели личные спальные места. Европейский Суд далее отмечает, что тот же санитарный отчет указывал на то, что число заключенных в исправительном заведении практически вдвое превышало его проектную вместимость и что жилое пространство на одного заключенного составляло всего лишь 2,31 кв. м. Он также указывал на наличие насекомых и грызунов в исправительном заведении, как и на недостатки санитарно-технического оборудования.

61. С учетом упоминавшегося выше принципа и того факта, что власти Российской Федерации не представили убедительных относимых данных, Европейский Суд рассмотрит вопрос о числе заключенных в камерах изолятора N ИЗ-25/2 на основе материалов, представленных заявителем.

62. По словам заявителя, камеры были значительно переполнены все время. Хотя он не указал, как изменялось распределение жилого пространства в течение периода его заключения, Европейский Суд отмечает, что в июне 2001 г. он якобы делил камеру размером 42 кв. м с 38 другими заключенными и не был обеспечен личным спальным местом. Санитарный отчет, составленный годом позже, в июле 2002 г. (см. § 30 настоящего Постановления), демонстрирует незначительное увеличение жизненного пространства и указывает на то, что в изоляторе спальными местами была обеспечена только половина заключенных. Европейский Суд заключает, что в этот отрезок времени заявителю было предоставлено около 2,31 кв. м личного пространства, а иногда и меньше, и что в камере явно не хватало спальных мест.

63. Безотносительно причин переполнения камер, Европейский Суд напоминает, что государство-ответчик несет обязанность по организации своей пенитенциарной системы таким образом, чтобы обеспечить уважение достоинства заключенных, какие бы финансовые или материально-технические затруднения ни возникали (см. Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia), жалоба N 7064/05, § 63* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2006.)).

64. Европейский Суд неоднократно устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции в связи с необеспечением заключенных достаточным личным пространством. В этой связи Европейский Суд напоминает, что во многих делах, в которых заявители, содержавшиеся под стражей, жаловались на то, что им было предоставлено менее 3,5 кв. м личного пространства, он устанавливал, что недостаточность личного пространства была столь острой, что это само по себе позволяет сделать вывод о нарушении статьи 3 Конвенции (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 21 июня 2007 г. по делу "Кантырев против Российской Федерации"* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2008.) (Kantyrev v. Russia), жалоба N 37213/02, §§ 50-51; Постановление Европейского Суда от 7 июня 2007 г. по делу "Игорь Иванов против Российской Федерации" (Igor Ivanov v. Russia), жалоба N 34000/02, §§ 37-38* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2008.); Постановление Европейского Суда от 10 мая 2007 г. по делу "Бенедиктов против Российской Федерации" (Benediktov v. Russia), жалоба N 106/02, §§ 36 - 38* (* Там же. N 9/2007.); Постановление Европейского Суда от 29 марта 2007 г. по делу "Андрей Фролов против Российской Федерации" (Andrey Frolov v. Russia), жалоба N 205/02, §§ 47 - 49* (* Там же. N 8/2008.); Постановление Европейского Суда от 20 января 2005 г. по делу "Майзит против Российской Федерации" (Mayzit v. Russia), жалоба N 63378/00, §§ 40* (* Там же. N 10/2005.); и Постановление Европейского Суда от 16 июня 2005 г. по делу "Лабзов против Российской Федерации" (Labzov v. Russia), жалоба N 62208/00, §§ 44* (* Там же.)). Европейский Суд также установил, что проблемы перенаселенности российских следственных изоляторов имеют системный характер (см. упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Моисеев против Российской Федерации"; упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации"; и Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia), жалоба N 7064/05, § 57).

65. Принимая во внимание прецеденты, имеющиеся по данному вопросу, и материалы, представленные сторонами, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не привели каких-либо фактов или доводов для отступления в данном деле от ранее сделанных выводов. Хотя в данном деле нет признаков прямого намерения оскорбить или унизить заявителя, Европейский Суд полагает, что тот факт, что заявителю пришлось жить, спать и пользоваться туалетом в одной камере с таким числом заключенных свыше двух лет, сам по себе являлся достаточным для того, чтобы причинить страдания или трудности в степени, превышающей неизбежный уровень страданий, присущий лишению свободы, и вызвать у заявителя чувства страха, страдания и неполноценности, которые могли оскорбить и унизить его.

66. Кроме того, хотя в настоящем деле нельзя установить "вне всякого разумного сомнения", что вентиляция, отопление, освещение или санитарные условия в изоляторах были неприемлемы с точки зрения статьи 3 Конвенции, Европейский Суд отмечает, что наличие насекомых и грызунов в следственном изоляторе, так же как и полуразрушенное санитарно-техническое оборудование, являются важным дополнением к основному фактору сильной переполненности камер и показывают, что условия содержания заявителя под стражей выходили за пределы, установленные статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 2 июня 2005 г. по делу "Новоселов против Российской Федерации" (Novoselov v. Russia), жалоба N 66460/01, § 44* (* Там же.)).

67. Европейский Суд находит, соответственно, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции, поскольку заявитель подвергался бесчеловечному и унижающему человеческое достоинство обращению из-за условий его содержания под стражей с 16 февраля 2001 г. по 5 марта 2003 г. в следственном изоляторе ИЗ-25/5 в г. Уссурийске* (* По-видимому, в тексте опечатка; следственный изолятор N ИЗ-25/5 находится в пос. Волчанец Партизанского муниципального района Приморского края (прим. переводчика).).

III. Другие предполагаемые нарушения Конвенции

68. Наконец, заявитель жаловался, ссылаясь на подпункт "а" пункта 1 и подпункт "с" пункта 3 статьи 5 Конвенции, что его предварительное заключение было незаконным и чрезвычайно длительным. Он также жаловался, ссылаясь на пункт 1 статьи 6 Конвенции, на длительность уголовного разбирательства и на недостатки судебного разбирательства, так же как и в расследовании уголовного дела и неспособность судов устранить их. Согласно подпунктам "с" и "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции он жаловался на то, что его право на защиту и приемлемое время для подготовки защиты было нарушено. Ссылаясь на пункт 1 статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции, он жаловался, что был наказан дважды за одно преступление, указывая на якобы неверную интерпретацию некоторых пунктов его обвинения.

69. В свете всех представленных материалов и постольку, поскольку предмет жалоб находится в его компетенции, Европейский Суд не усматривает в них признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Применение Статьи 41 Конвенции

70. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

71. Заявитель потребовал 112 500 рублей в качестве компенсации материального ущерба, причиненного в результате его ареста по уголовному обвинению, в том числе предполагаемый ущерб, причиненный его квартире, пока он находился под стражей. Он также требовал 300 000 евро в качестве компенсации морального вреда, причиненного вследствие нарушения прав, установленных Конвенцией.

72. Власти Российской Федерации оспаривали требования заявителя как необоснованные и чрезмерные.

73. Европейский Суд отмечает, что требования заявителя о компенсации материального ущерба имеют отношение к жалобам, которые были признаны неприемлемыми (см. §§ 68-69 настоящего Постановления); по этой причине он отказывает в удовлетворении этого требования. Европейский Суд далее замечает, что он установил серьезные нарушения статьи 3 Конвенции в данном деле, прежде всего, в связи с пытками. При таких обстоятельствах он полагает, что страдания и чувство неудовлетворенности заявителя не могут быть компенсированы простым установлением фактов нарушения. Тем не менее конкретные заявленные суммы представляются чрезмерными. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, он присуждает заявителю 22 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

74. Заявитель требовал от Европейского Суда возмещения расходов, понесенных в процессе судебного разбирательства в Европейском Суде, но не указал сумму расходов.

75. Власти Российской Федерации утверждали, что это требование является необоснованным.

76. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они действительно понесены, являются необходимыми и разумными по размеру. Отметив, что требование заявителя не содержало подробностей и не было подкреплено никакими подтверждающими документами, Европейский Суд отклоняет требования по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

77. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу на нарушение статьи 3 Конвенции в части жестокого обращения с заявителем, эффективности расследования и условий содержания заявителя в следственном изоляторе N ИЗ-25/5 в Уссурийске приемлемой, а в остальной части неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части жестокого обращения с заявителем;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части отсутствия эффективного расследования по поводу жалоб заявителя о жестоком обращении;

4) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части условий содержания заявителя в следственном изоляторе N ИЗ-25/5* (* Скорее всего, резолютивная часть также имеет в виду следственный изолятор N ИЗ-25/2 (прим. переводчика).) в Уссурийске с 16 февраля 2001 г. по 5 марта 2003 г.;

5) постановил:

(a) что власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 22 000 евро (двадцать две тысячи евро), а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в национальную валюту государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 29 января 2009 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда