Постановление Европейского Суда по правам человека от 8 октября 2009 г. Дело "Романенко и другие (Romanenko and Others) против Российской Федерации" (жалоба N 11751/03) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Романенко и другие (Romanenko and Others)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 11751/03)

Постановление Суда

Страсбург, 8 октября 2009 г.

По делу "Романенко и другие против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Дина Шпильманна,

Сверре Эрика Йебенса,

Джорджио Малинверни, судей,

а также при участии Андре Вампаша, Заместителя Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 17 сентября 2009 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 11751/03, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) тремя гражданами Российской Федерации Татьяной Гаврииловной Романенко, Ириной Георгиевной Гребневой и Владимиром Федоровичем Трубицыным (далее - заявители) 26 февраля 2003 г.

2. Интересы заявителей представляли А. Соболева и В. Монахов, юристы неправительственной организации "Юристы за конституционные права и свободы" (ЮРИКС), расположенной в г. Москве. Власти Российской Федерации в Европейском Суде были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым.

3. Заявители жаловались со ссылкой на статью 10 Конвенции на нарушение их права распространять информацию.

4. 23 мая 2005 г. председатель Секции допустил к делу организацию "Правовая инициатива открытого общества" и московский Институт проблем информационного права в качестве третьих сторон (пункт 2 статьи 36 Конвенции и пункт 2 правила 44 Регламента Суда).

5. Решением от 17 ноября 2005 г. Европейский Суд объявил жалобу приемлемой.

6. Заявители и власти Российской Федерации подали объяснения по существу дела (пункт 1 правила 59 Регламента Суда).

Факты

I. Обстоятельства дела

7. Заявители проживают в городах Владивостоке и Арсеньеве Приморского края. Они выступают учредителями еженедельной газеты "Арсеньевские вести".

A. Первая статья и иск управления о защите деловой репутации

8. П. опубликовала статью под названием "Вся власть из леса" в N 4 газеты заявителей за 24-30 января 2002 г. В статье указывалось, что в то время как г. Дальнереченск страдал от недостаточного финансирования, процветали массовые незаконные порубки леса и нелегальная продажа древесины в Китай. Районное совещание по рациональному использованию и защите лесов выявило, что представители китайских компаний постоянно присутствовали на многих лесных складах г. Дальнереченска, предлагая за древесину наличные доллары, независимо от того, имелись ли документы на нее. Такие компании были зарегистрированы по фиктивным адресам за пределами края.

9. Далее в статье приводилась цитата из открытого письма, принятого участниками совещания:

"Все эти безобразия явно усилились после того как лесозаготовителями стали отдел внутренних дел города (с объемом заготовки леса 4,5 тыс. куб. м) и управление судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации (с объемом заготовки леса 3 тыс. куб. м)".

Цитата была выделена шрифтом и снабжена прямым указанием на источник. Письмо было подписано 17 гражданами, включая главу дальнереченского муниципального совета и его первого заместителя, заместителя главы городского отдела внутренних дел, заместителя главы местного управления Федеральной службы безопасности, заместителя главы налоговой полиции, главного государственного налогового инспектора, заместителя главы комитета по природным ресурсам, двух директоров краевых лесозаготовителей и других. Письмо было направлено от имени дальнереченского муниципального совета полномочному представителю президента в Дальневосточном федеральном округе и оглашено на пресс-конференции, имевшей место в Институте развития прессы.

10. 28 марта 2002 г. управление судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации в Приморском крае предъявило иск к заявителям - как к учредителям газеты - о защите деловой репутации и компенсации морального вреда. Они указывали, что оспариваемая выдержка порочила деловую репутацию и подрывала авторитет управления судебного департамента в Приморском крае и судебной системы в целом.

B. Публикация опровержения и иск о защите чести, достоинства и деловой репутации, поданный Шульгой

11. После возбуждения гражданского дела заявители опубликовали полностью письмо в N 17 газеты за 25 апреля - 1 мая 2002 г. под заголовком "Фирмы-призраки и управление судебного департамента на лесозаготовках". За письмом следовала заметка редактора под заголовком "Вас тут не стояло. Опровержение". В заметке подчеркивалось, что процитированное письмо не уточняло, какое управление судебного департамента приобретало древесину. Она продолжалась следующим образом:

"Начальнику управления В.А. Шульге, направившему иск [о защите деловой репутации], конечно, виднее, чье [управление] заготавливает лес по совместительству с основной деятельностью и чья деловая репутация страдает от упоминания этого факта в газете...

Поэтому, не дожидаясь решения суда, редакция сочла необходимым опровергнуть домыслы, которые могли возникнуть у читателей относительно управления в Приморском крае. Учитывая возможные негативные последствия публикации, мы официально заявляем -

МЫ НЕ ИМЕЛИ В ВИДУ УПРАВЛЕНИЕ СУДЕБНОГО ДЕПАРТАМЕНТА В ПРИМОРСКОМ КРАЕ".

12. В неустановленную дату начальник управления судебного департамента в Приморском крае Шульга подал от собственного имени иск о защите чести, достоинства и деловой репутации и компенсации морального вреда. Он утверждал, что опровержение было недействительным, поскольку разумному читателю было ясно, что публикация была нацелена на его управление. Он утверждал, что нес личную ответственность за свое управление, и что публикация причинила существенный нематериальный вред его репутации.

C. Судебные акты по иску Шульги о защите чести, достоинства и деловой репутации

13. 14 июня 2002 г. Арсеньевский городской суд Приморского края удовлетворил иск Шульги к заявителям. Суд установил, что публикация была нацелена на управление Шульги, поскольку это было единственное управление судебного департамента в крае, которому была выделена квота на заготовку леса в 3 000 куб. м для возведения нового задания суда. С другой стороны, заявители не доказали, что включение управления в число лесозаготовителей привело к "безобразиям". Суд отметил, что распространенная информация не могла считаться мнением заявителей или оценочным суждением, поскольку они распространили ее без проверки достоверности.

14. Суд отклонил возражение заявителей о том, что они цитировали официальное выступление, которое не требовало дополнительной проверки, согласно пунктам 3 и 4 статьи 57 Закона "О средствах массовой информации". Суд посчитал, что Институт развития прессы, распространивший письмо, был "автономной некоммерческой организацией", а не "общественным объединением", как предусмотрено пунктом 3 статьи 75, и глава муниципального совета, подписавший письмо, был муниципальным служащим, а не должностным лицом государственных органов, как требует та же статья.

15. Суд обязал заявителей опубликовать опровержение и взыскал с каждого по 10 000 рублей в пользу Шульги.

16. 28 августа 2002 г. Приморский краевой суд, рассмотрев жалобу заявителей, оставил без изменения Решение от 14 июня 2002 г.

D. Судебные акты по иску управления о защите деловой репутации

17. 11 октября 2002 г. Арсеньевский городской суд удовлетворил иск о защите деловой репутации, предъявленный управлением судебного департамента. Суд постановил, что спорные сведения были взяты из письма, принятого участниками районного совещания в Институте развития прессы, который не являлся государственным органом, организацией или общественным объединением. Следовательно, по мнению суда, заявители до публикации были обязаны проверить соответствие сведений действительности. Поскольку заявители не сделали этого и в суде также не смогли доказать, что сведения соответствуют действительности, они виновны в распространении сведений, порочащих репутацию управления судебного департамента.

18. Суд обязал заявителей опубликовать опровержение, взыскал с каждого из них 15 000 рублей в пользу управления и возложил на них судебные расходы и издержки.

19. 15 января 2003 г. Приморский краевой суд, рассмотрев жалобу заявителей, оставил без изменения Решение от 11 октября 2002 г.

II. Применимое национальное законодательство

A. Конституция Российской Федерации

20. Статья 29 гарантирует свободу мысли и слова, а также свободу массовой информации.

B. Гражданский кодекс Российской Федерации

21. Статья 152 предусматривает, что гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности. Гражданин, в отношении которого распространены сведения, порочащие его честь, достоинство или деловую репутацию, вправе также требовать возмещения убытков и морального вреда, причиненных их распространением. Те же правила применяются в делах, где истцом является юридическое лицо* (* Буквально "правила настоящей статьи о защите деловой репутации гражданина соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица" (прим. переводчика).).

C. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации
N 11 от 18 августа 1992 г. (в редакции от 25 апреля 1995 г.)

22. Постановление (которое действовало в период, относящийся к обстоятельствам дела) предусматривало, что порочащими являются не соответствующие действительности сведения, содержащие обвинения в нарушении законодательства или моральных принципов (совершение нечестного поступка, неправильное поведение в трудовом коллективе, быту и другие сведения). Распространение сведений понималось как их опубликование или трансляция (пункт 2). Обязанность доказывать соответствие действительности распространенных сведений лежало на ответчике (пункт 7).

D. Закон "О средствах массовой информации" (Закон Российской Федерации N 2124-1 от 27 декабря 1991 г.)

23. Учредителем (соучредителем) газеты является гражданин или группа граждан, которые обращаются за регистрацией газеты (статья 7)* (* Европейский Суд приводит свое толкование статей 7 и 8 Закона (прим. переводчика).). Учредитель не вправе вмешиваться в деятельность газеты, за исключением случаев, предусмотренных законом и уставом (статья 18). Учредители, редакторы, издатели, журналисты и авторы несут ответственность за нарушения законодательства Российской Федерации о средствах массовой информации (статья 56).

24. Редакция и журналисты не несут ответственности за распространение сведений, не соответствующих действительности и порочащих честь и репутацию граждан и организаций, если такие сведения содержатся в материалах пресс-служб государственных органов, организаций, учреждений, предприятий или органов общественных объединений (пункт 3 статьи 57) или если они являются дословным воспроизведением официальных выступлений должностных лиц государственных органов, организаций или общественных объединений (пункт 4 статьи 57).

III. Применимые документы Совета Европы

25. В докладе по выполнению обязанностей и обязательств Российской Федерацией, представленном содокладчиками Комиссии по мониторингу Парламентской ассамблее Совета Европы (документ N 10568, 3 июня 2005 г.), указано следующее:

"Иски о защите чести и достоинства

389. Мы выражаем обеспокоенность действующим законодательством о диффамации и его применением российскими органами судебной и исполнительной власти. Журналистов часто преследуют посредством подачи исков о защите чести и достоинства (в год таких исков подается приблизительно 8-10 тысяч)...

392. Кроме того, соответствующее законодательство не должно наделять чиновников особыми правами на защиту от критики... Наконец, возможность подачи исковых заявлений против СМИ и журналистов органами публичной власти должна быть исключена, поскольку последние сами по себе не могут обладать такими качествами, как достоинство, честь или репутация.

393. Таким образом, мы настойчиво призываем российские власти реформировать законодательство о диффамации, в частности: ввести четкий запрет на подачу органами публичной власти исков с целью защиты их "репутации" (не нарушая при этом права каждого чиновника инициировать судебный процесс в личном качестве), однозначно установить, что по закону о диффамации никто не должен нести ответственности за выражение мнения ("оценочные суждения")..."

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции

26. Заявители жаловались на нарушение своего права на свободу выражения мнения. Данная жалоба подлежит рассмотрению с точки зрения статьи 10 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей...

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия".

A. Доводы сторон

1. Заявители

27. Заявители указывали, что вмешательство в их право на свободу выражения мнения не было "предусмотрено законом". Формулировка статьи 57 Закона "О средствах массовой информации" не была достаточно ясной и предсказуемой с точки зрения последствий ее применения, чтобы позволить журналистам предвидеть разграничение национальными судами государственных должностных лиц и муниципальных служащих. На момент принятия Закона "О средствах массовой информации" в 1991 году российское конституционное и административное право признавало муниципальных служащих государственными должностными лицами. Хотя Конституция 1993 года провела различие между органами государственной власти и органами местного самоуправления, нет свидетельств тому, что статус муниципальных служащих претерпел какие-либо изменения или что в Закон "О средствах массовой информации" следовало внести изменения в свете нового правового статуса муниципальных служащих. В любом случае, открытое письмо было подписано не только муниципальными служащими, но также государственными должностными лицами налогового органа, Федеральной службы безопасности и органа внутренних дел. Кроме того, муниципальные органы и коммерческие организации входили в понятие "организация" в пункте 3 статьи 57. Заявители указывали, что было бы неразумно ожидать от статьи закона, направленной на регулирование публичных высказываний, перечисления всех возможных форм и разновидностей существующих юридических лиц, организаций, органов, учреждений и так далее.

28. Первый заявитель* (* Первым заявителем в названии дела выступает Т. Романенко, а в данном абзаце речь идет об учредителе В. Трубицыне, который шел первым по порядку в переписке с Судом (прим. переводчика).) утверждал, кроме того, что применение денежных санкций к учредителям газеты в их личном качестве за вред, причиненный публикациями, о которых им лично не было известно, должно рассматриваться как неоправданное ограничение свободы прессы. Нельзя признавать учредителя виновным в диффамации в случаях, когда он лично не имел отношения к персональным нападкам на истцов, поскольку не выступал в качестве журналиста и не принимал участия ни в процессе редактирования, ни в процессе издания. К тому же закон не возлагает на него обязанности читать все статьи в газете, контролировать их содержание или лично проверять точность фактов.

29. Заявители также утверждали, что вмешательство не преследовало какую-либо законную цель. Основная цель иска о защите чести, достоинства и деловой репутации заключалась в том, чтобы воспрепятствовать критике газетой государственных органов и должностных лиц в будущем. В противном случае разбирательство было бы возбуждено против участников совещания, которые подписали открытое письмо и представили его публике, а не против газеты, которая лишь воспроизвела его. Нельзя признать, что вмешательство преследовало цель "обеспечения авторитета правосудия", поскольку управление судебного департамента отвечало за обслуживание заданий судов и надлежащее организационное функционирование судебной системы; оно не рассматривало какие-либо дела. Что же касается довода о законной цели "защиты репутации и прав других лиц", то в данном случае ссылка на него ошибочна, поскольку слово "другие", по мнению заявителей, должно применяться лишь к гражданам или юридическим лицам и не может распространяться на государственные органы, в том числе на управление судебного департамента.

30. Заявители также утверждали, что спорное вмешательство не было "необходимым в демократическом обществе". Разбирательства о защите чести, достоинства и деловой репутации в их отношении имели целью воспрепятствовать открытой дискуссии по важным вопросам, вызывающим всеобщую заинтересованность в Приморском крае. Спорное утверждение было частью открытого письма, которое представляло собой не выпад против управления судебного департамента или его должностных лиц, но призыв к тщательному и всестороннему расследованию деятельности компаний, осуществляющих заготовку древесины. Ссылаясь на прецедентную практику Европейского Суда, заявители настаивали на том, что пресса должна иметь возможность полагаться на содержание официальных документов, не будучи обязанной проводить их независимую проверку (см. Постановление Европейского Суда по делу "Коломбани и другие против Франции" (Colombani and Others v. France), жалоба N 51279/99, § 65, ECHR 2002-V). В контексте всего письма выражение "безобразия явно усилились" должно рассматриваться как оценочное суждение, а не как утверждение о факте. Национальные суды не соотнесли права и интересы управления судебного департамента и его начальника Шульги с общественным интересом в получении информации по вопросам, вызывающим всеобщую обеспокоенность. Кроме того, защита, предусмотренная статьей 10 Конвенции, будет под угрозой, если государственным должностным лицам, ответственным за деятельность государственного органа, будет разрешено подменять собой этот орган, как произошло при подаче Шульгой иска о защите чести, достоинства и деловой репутации от собственного имени. Наконец, заявители отметили, что взысканные с них суммы были настолько чрезмерными по сравнению с их доходом - составляли приблизительно треть их совокупного годового дохода, - что разбирательство определенно имело целью воспрепятствовать появлению критических материалов в будущем.

2. Власти Российской Федерации

31. Власти Российской Федерации указывали, что вмешательство в право заявителей на свободу выражения мнения было предусмотрено законом, а именно статьей 152 Гражданского кодекса, которая регулировала защиту деловой репутации граждан и юридических лиц. Национальные суды нашли, что соответствие действительности фактов, содержащихся в публикациях, не было доказано и что не было оснований для освобождения заявителей от ответственности в силу статьи 57 Закона "О средствах массовой информации".

3. Третьи стороны

32. Третьи стороны утверждали, во-первых, что от органов государства в первую очередь следует ожидать защиты своей репутации перед судом общественного мнения, а не перед обычным судом, поскольку они обладают для этого достаточными средствами. Доклад ПАСЕ призвал Россию установить однозначный запрет на использование органами публичной власти гражданско-правовых процедур в целях защиты их "репутации" (упоминавшийся выше, § 393). Если бы публичные власти входили в круг "других лиц", защиту репутации и прав которых обеспечивают положения пункта 2 статьи 10 Конвенции, то это создавало бы для журналистов постоянную угрозу притеснения посредством судебных разбирательств и подрывало бы способность средств массовой информации осуществлять функции "контролера" в отношении публичной администрации. Учитывая такую опасность, суды многих юрисдикций не позволяют публичным властям предъявлять иски о защите чести, достоинства и деловой репутации, так как в интересах общества такие власти должны быть открыты для свободной публичной критики (Соединенное Королевство: "Совет графства Дербишир против "Таймс ньюспейперс Лтд"" (Derbyshire County Council v. Times Newspapers Ltd) [1993] AC 534; Индия: "Раджагопал против штата Тамилнад" (Rajagopal v. State of Tamil Nadu) (1994) 6 SCC 632; Соединенные Штаты Америки: "Город Чикаго против "Трибьюн Ко."" (City of Chicago v. Tribune Co.), 307 Ill. 595 (1923); Южно-Африканская Республика: "Ди Спорбонд против компании "Южно-Африканские железные дороги"" (Die Spoorbond v. South African Railways) [1946] AD 999). Некоторые новые европейские демократии также предприняли меры к тому, чтобы запретить государственным органам требовать возмещения вреда в делах о защите чести, достоинства и деловой репутации.

33. Во-вторых, третьи стороны указали на то, что предоставление должностным лицам публичных органов возможности подменять собой такие органы при подаче иска лишило бы содержания статью 10 Конвенции. В таких случаях в качестве надлежащего критерия приемлемости иска о защите чести, достоинства и деловой репутации против средства массовой информации выступает требование о том, чтобы оспариваемое утверждение несомненно являлось утверждением о данном должностном лице. Доктрина "групповой диффамации" имеет глубокие корни в правовой традиции стран, относящихся к семье общего права (см. "Кинг против Алм & Нотт" (King v. Alme & Nott), 91 Eng. Rep. 790 (1700) (per curiam* (* Рer curiam (лат.) - судом. Используется для обозначения решения апелляционного суда из нескольких судей, которое рассматривается как принятое судом в целом (или, по крайней мере, большинством суда), действующим коллегиально и анонимно. В таком решении не указывается конкретный судья, ответственный за составление решения (прим. переводчика).); "Иствуд против Холмса" (Eastwood v. Holmes), 1 F. & F. 347, 175 Eng. Rep. 758 (1858); ""Нью-Йорк таймс Ко." против Салливана" (New York Times Co. v. Sullivan), 376 U.S. 254 (1964)). Законы о диффамации в континентальной правовой системе устанавливают схожие требования об идентификации; чтобы иметь право на обращение в суд с иском о диффамации, лицо должно быть идентифицируемо по имени, изображению или иным образом.

34. Наконец, третья сторона отметила, что журналисты не могут привлекаться к ответственности за диффамацию, в случае если они точно воспроизводят утверждения, содержащиеся в официальных документах, не носящих секретный характер. Европейский Суд последовательно придерживался того взгляда, что пресса "обычно должна иметь право, внося свой вклад в публичные дебаты по значимым вопросам, полагаться на содержание официальных документов, не будучи обязанной проводить их независимую проверку" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Коломбани и другие против Франции" (Colombani and Others v. France), жалоба N 51279/99, § 47, ECHR 2002-V; а также Постановление Европейского Суда от 16 ноября 2004 г. по делу "Селистё против Финляндии" (Selisto v. Finland), жалоба N 56767/00, § 60). Похожая хорошо разработанная правовая доктрина, известная под названием "привилегии добросовестного воспроизведения", давно укоренилась в практике судов США (Restatement (Second) Torts* (* Третьи стороны имеют в виду вторую редакцию свода деликтного права, который представляет собой один из сводов права (Restatements of the Law), составляемых Американским правовым институтом (организацией правоведов и практикующих юристов США) по основным правовым проблемам путем "извлечения" основных принципов и правил из конкретных судебных дел с целью проследить тенденции развития общего права (прим. переводчика).), § 611 (1977)). Следовательно, журналисты имеют право на основании статьи 10 Конвенции публиковать без искажений утверждения, содержащиеся в официальных несекретных документах, не неся ответственность за содержание таких утверждений.

B. Мнение Европейского Суда

35. Европейский Суд напоминает, что свобода выражения мнения составляет одну из основ демократического общества и одно из главных условий для его прогресса. С учетом положений пункта 2 статьи 10 она распространяется не только на "информацию" или "идеи", которые благосклонно принимаются или считаются безвредными или нейтральными, но также на оскорбляющие, шокирующие или причиняющие беспокойство. Таковы требования плюрализма, терпимости и широты взглядов, без которых невозможно "демократическое общество" (см. Постановление Европейского Суда от 7 декабря 1976 г. по делу "Хэндисайд против Соединенного Королевства" (Handyside v. United Kingdom), Series A, N 24, § 49; и Постановление Европейского Суда от 23 сентября 1994 г. по делу "Ерсильд против Дании" (Jersild v. Denmark), Series A, N 298, § 37).

36. Европейский Суд отмечает, что трое заявителей выступали соответчиками по гражданскому делу в связи с двумя публикациями в газете, учредителями которой они являлись. Российские суды привлекли их к ответственности за предполагаемое умаление чести, достоинства и деловой репутации и обязали компенсировать вред истцам. Следовательно, заявители были прямо затронуты оспариваемыми решениями, которые составляли вмешательство в их право на свободу выражения мнения в значении пункта 1 статьи 10 Конвенции. Соответственно, задача Европейского Суда заключается в определении того, было ли вмешательство оправданным.

37. Европейский Суд напоминает, что вмешательство представляет собой нарушение статьи 10 Конвенции, кроме случаев, когда оно было "предусмотрено законом", преследовало одну или более законных целей, предусмотренных пунктом 2 статьи 10 Конвенции, и было "необходимым в демократическом обществе" для достижения указанных целей.

38. Стороны не оспаривают, что гражданская ответственность за публикацию не соответствующих действительности сведений была установлена статьей 152 Гражданского кодекса, и в этом смысле вмешательство было "предусмотрено законом". Заявители, однако, утверждали, что они должны были пользоваться защитой в связи с добросовестным воспроизведением, что являлось основанием освобождения от ответственности, согласно статье 57 Закона "О средствах массовой информации", поскольку указанные сведения были взяты из официального документа. Национальные суды постановили, что данное основание освобождения от ответственности не было применимо к делу заявителей, поскольку спорный документ был подписан "должностными лицами муниципальных органов", а не "должностными лицами государственных органов" и был распространен "автономной некоммерческой организацией", а не "общественным объединением". Хотя Европейский Суд не может не отметить искусственный характер проведенного различия, он считает, что данный вопрос более уместно рассмотреть ниже, в рамках анализа соразмерности вмешательства.

39. Власти Российской Федерации утверждали, что вмешательство преследовало законную цель "защиты репутации или прав других лиц". Заявители и третьи стороны не соглашались с тем, что публичные органы власти, такие как управление судебного департамента в настоящем деле, охватываются понятием "другие лица", согласно пункту 2 статьи 10 Конвенции. Третьи стороны привели примеры из различных юрисдикций по всему миру, в которых суды препятствовали обращению публичных властей с иском о диффамации, так как в интересах общества такие власти должны быть открыты для свободной публичной критики. Доклад Парламентской ассамблее Совета Европы по исполнению обязанностей и обязательств Российской Федерацией также предполагал, что "возможность подачи исковых заявлений против СМИ и журналистов органами публичной власти должна быть исключена, поскольку последние сами по себе не могут обладать такими качествами, как достоинство, честь или репутация" (см. § 25 настоящего Постановления). Европейский Суд признает, что могут иметься серьезные политические основания для решения о том, что публичные органы не должны иметь права подавать иски о диффамации в своем собственном качестве; однако его задача - исследовать национальное законодательство не абстрактно, а то, как это законодательство было применено к конкретному заявителю либо затронуло его в конкретном деле (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кархуваара и Илталехти против Финляндии" (Karhuvaara and Iltalehti v. Finland), жалоба N 53678/00, § 49, ECHR 2004-X). Соответственно, данный вопрос также будет исследован в рамках анализа соразмерности вмешательства.

40. Обращаясь к вопросу о том, было ли вмешательство "необходимым в демократическом обществе", Европейский Суд должен установить, отвечало ли "вмешательство" "настоятельной общественной необходимости", было ли оно соразмерно преследуемой законной цели и были ли доводы, приведенные национальными властями в его обоснование, относимыми и достаточными. При оценке того, имелась ли такая "необходимость" и какие меры следовало принять в связи с ней, национальные власти обладают определенной свободой усмотрения. Данная свобода усмотрения, однако, не является неограниченной, а сопровождается европейским надзором, осуществляемым Европейским Судом, чьей задачей является вынесение окончательного решения относительно того, совместимо ли примененное ограничение права со свободой выражения мнения, гарантированной статьей 10 Конвенции. При осуществлении своей надзорной функции задачей Европейского Суда является не замещение национальных властей, а скорее проверка на основании статьи 10 Конвенции, в свете всех обстоятельств дела, решений, принимаемых ими в рамках их свободы усмотрения. При этом Европейский Суд должен убедиться в том, что национальными властями были применены стандарты, соответствующие принципам, изложенным в статье 10 Конвенции и, кроме того, что решения властей были основаны на разумной оценке соответствующих обстоятельств дела (см. Постановление Европейского Суда от 21 июля 2005 г. по делу "Гринберг против Российской Федерации" (Grinberg v. Russia), жалоба N 23472/03, § 27* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2008.)).

41. При оценке необходимости вмешательства в конкретных обстоятельствах дела Европейский Суд примет во внимание следующие элементы: тему публикации, позицию заявителей, позицию лица, на которое была направлена критика, характеристику спорных утверждений российскими судами, формулировки, использованные заявителями, и примененное в их отношении наказание (см. Постановление Европейского Суда от 22 февраля 2007 г. по делу "Красуля против Российской Федерации" (Krasulya v. Russia), жалоба N 12365/03, § 35* (* Там же. N 12/2005.)).

42. Обе публикации в газете заявителей касались незаконной вырубки деревьев и недокументированной продажи древесины китайским компаниям, что представляло большой интерес для жителей Приморского края, где лесная отрасль была одной из основных по количеству рабочих мест. В публикациях сообщалось, что включение региональных отдела внутренних дел и управления судебного департамента в число лесозаготовителей привело к росту безобразий при продаже древесины. Как было неоднократно указано Европейским Судом, освещение вопросов, касающихся управления общественными ресурсами, выступает существенной составляющей обязанности средств массовой информации и права общественности на получение информации (см. Постановление Европейского Суда от 21 декабря 2004 г. по делу "Бусуйок против Молдавии" (Busuioc v. Moldova), жалоба N 61513/00, §§ 63-64 и 84; и Постановление Большой Палаты по делу "Кумпэнэ и Мазэре против Румынии" (Cumpana and Mazare v. Romania), жалоба N 33348/96, §§ 94-95, ECHR 2004-XI). Однако в национальных судебных актах отсутствуют признаки того, что суды осуществляли сравнительную оценку необходимости защиты репутации истцов и права журналистов на распространение информации по вопросам, представляющим всеобщий интерес. Они ограничились исследованием вопроса о вреде, причиненном репутации истцов, не учитывая конвенционный стандарт, требующий крайне убедительного обоснования ограничений дебатов по вопросам, представляющим всеобщий интерес (см. Постановление Европейского Суда от 23 октября 2008 г. по делу "Годлевский против Российской Федерации" (Godlevskiy v. Russia), жалоба N 14888/03, § 41* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008.), и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Красуля против Российской Федерации", § 38). Европейский Суд, следовательно, приходит к выводу, что российские суды оставили без внимания тот факт, что настоящее дело затрагивало конфликт между правом на свободу выражения мнения и защитой репутации (см. Постановление Европейского Суда от 14 октября 2008 г. по делу "Дюндин против Российской Федерации" (Dyundin v. Russia), жалоба N 37406/03, § 33* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2009.)).

43. Кроме того, не оспаривается, что утверждение о росте безобразий в бизнесе по заготовке древесины не исходило от заявителей. Первая публикация воспроизводила выдержку из открытого письма 17 заинтересованных лиц, включая государственных и муниципальных служащих и представителей частного бизнеса, полномочному представителю президента в регионе. Источник цитирования был указан, и сама цитата была выделена шрифтом и заключена в кавычки. Во второй публикации текст письма был воспроизведен целиком и сопровождался заявлением о том, что в первой публикации не шла речь об управлении судебного департамента в Приморском крае. Это дополнительное заявление само по себе не было признано содержащим какие-либо сведения, умаляющие честь, достоинство и деловую репутацию, и привлечение заявителей к ответственности в связи со второй публикацией было точно так же основано на тексте открытого письма.

44. Европейский Суд напоминает свой последовательный поход, согласно которому необходимо различать, исходят ли утверждения от журналиста или являются цитированием иных лиц, поскольку наказание журналиста за содействие в распространении утверждений, сделанных другим лицом, серьезно снизило бы вклад прессы в дискуссию по вопросам, представляющим общественный интерес, и оно не должно применяться, если отсутствуют особенно убедительные причины для этого (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Дюндин против Российской Федерации", §§ 29 и 34; Постановление Большой Палаты по делу "Педерсен и Бодсгор против Дании" (Pedersen and Baadsgaard v. Denmark), жалоба N 49017/99, § 77, ECHR 2004-XI; Постановление Европейского Суда от 25 июня 1992 г. по делу "Торгейр Торгейрсон против Исландии" (Thorgeir Thorgeirson v. Iceland), Series A, N 239, р. 27, § 65; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Йерсильд против Дании", § 35). Возлагая на заявителей ответственность, российские суды посчитали не имеющим значения тот факт, что они не были источником оспариваемых утверждений и что, в соответствии с российским законодательством, будучи учредителями газеты, они не контролировали ее редакционную политику (см. § 23 настоящего Постановления). Хотя оспариваемое утверждение было ясно обозначено как принадлежащее другим лицам, суды не выдвинули какого-либо обоснования для применения к заявителям наказания за воспроизведение утверждений других лиц, тем самым допустив упущение, которое несовместимо с требованиями Конвенции.

45. Кроме того, такое привлечение к ответственности также не соответствовало российскому Закону "О средствах массовой информации", который предусматривает, что лицо подлежит освобождению от ответственности, если указанное утверждение исходит от государственных должностных лиц, органов, организаций, учреждений, предприятий или органов общественных объединений (статья 57). Данное основание освобождения от ответственности полностью соответствует собственному подходу Европейского Суда, согласно которому пресса обычно должна иметь право, внося свой вклад в публичные дебаты по значимым вопросам, полагаться на содержание официальных документов, не будучи обязанной проводить их независимую проверку (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Коломбани и другие против Франции", § 65). Перечень находящихся под защитой источников информации в статье 57 Закона "О средствах массовой информации" является широким, и отказ распространить такое основание освобождения от ответственности как добросовестный комментарий на органы местного самоуправления и их служащих, не представляется оправданным. Таким образом, разграничение между государственными и муниципальными органами, проведенное национальными судами с целью вывести заявителей из-под охраны данного исключения, было довольно формалистским и искусственным. В любом случае, письмо было подписано в числе прочих, начальником местного органа внутренних дел и должностным лицом налогового органа, которые, очевидно, входили в число должностных лиц, прямо указанных в статье 57.

46. Подобным образом не выглядят убедительными доводы российских судов о том, что что освобождение от ответственности на основании добросовестного воспроизведения не распространяется на данных заявителей, поскольку спорный документ был распространен ими на пресс-конференции, организованной "автономной некоммерческой организацией", а не общественным объединением. Во-первых, согласно российскому законодательству, "общественное объединение" представляет собой собирательное понятие, включающее все виды негосударственных объединений, в том числе "автономные некоммерческие организации"* (* В действительности собирательным понятием, в соответствии с Федеральным законом от 12 января 1996 г. N 7-ФЗ "О некоммерческих организациях", выступает некоммерческая организация, формами которой являются в том числе общественные организации (объединения) и автономные некоммерческие организации (прим. переводчика).). Во-вторых, как правильно указали заявители, не имело большого значения, в чьих помещениях была организована пресс-конференция, но имел значение тот факт, что документ исходил от публичных должностных лиц. Европейский Суд отмечает, что не утверждалось, что заявители исказили или иным образом изменили первоначальный текст письма. Соответственно, он находит, что, перепечатывая официальный несекретный документ, заявители действовали добросовестно и с учетом "обязанностей и ответственности" журналистов, упомянутых в пункте 2 статьи 10 Конвенции.

47. Европейский Суд также отмечает, что российские суды признали спорный фрагмент о "безобразиях" утверждением о факте и привлекли заявителей к ответственности, поскольку они не доказали его действительность. Европейский Суд напоминает, что при осуществлении сравнительной оценки, в соответствии со статьей 10 Конвенции, особенно если дело касается сообщения журналистом утверждений третьих лиц, вопрос заключается не в том, может ли журналист доказать действительность утверждений, а в том, может ли быть установлена достаточно точная и надежная фактическая основа, соразмерная характеру и степени обвинения (см. упоминавшиеся выше Постановление Европейского Суда по делу "Дюндин против Российской Федерации", § 35; и Постановление Большой Палаты по делу "Педерсен и Бодсгор против Дании", § 78). Тот факт, что краевой отдел органов внутренних дел и краевое управление судебного департамента получили необычно высокие квоты на заготовку древесины, не оспаривался в рамках национальных разбирательств. Точно так же не оспаривался тот факт, что оптовые компании, приобретающие древесину без необходимых разрешений, могли беспрепятственно действовать на территории края. Европейский Суд подчеркивает, что если спорное заявление было сделано в контексте оживленной дискуссии на местном уровне, выборные должностные лица и журналисты должны были иметь широкую возможность критиковать действия местные органов власти, даже если их утверждениям, возможно, недоставало точной фактической основы (см. Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2007 г. по делу "Ломбардо и другие против Мальты" (Lombardo and Others v. Malta), жалоба N 7333/06, § 60). В итоге Европейский Суд находит, что спорное утверждение, хотя и выражено в провокационной форме, не вышло за рамки журналистской свободы, принимая во внимание, что в отношении государственных органов и государственных служащих при исполнении ими обязанностей, так же как и в отношении политиков, существуют более широкие пределы допустимой критики по сравнению с частными лицами.

48. Наконец, Европейский Суд даст оценку мере наказания, примененного к заявителям. Он отмечает, что с каждого из них была взыскана значительная сумма, сначала в пользу Шульги в его личном качестве, а затем еще большая сумма в пользу управления судебного департамента. Национальные суды не исследовали вопрос о том, какую часть дохода заявителей представляли эти суммы, и будет ли таким образом на них возложено чрезмерное бремя. Как указывают заявители и не оспаривают власти Российской Федерации, сумма была эквивалентна их доходу за четыре месяца и, таким образом, очевидно представляла собой суровое наказание.

49. В заключение, Европейский Суд находит, что российские власти не разрешили иски о диффамации в соответствии с конвенционными стандартами и не привели относимые и достаточные основания для вмешательства в право заявителей на свободу выражения мнения. Соответственно, обжалуемое вмешательство не было "необходимым в демократическом обществе" в значении пункта 2 статьи 10 Конвенции.

50. Следовательно, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.

II. Применение статьи 41 Конвенции

51. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Материальный ущерб

52. Каждый заявитель требовал 860 евро в счет компенсации материального ущерба. Данная сумма соответствовала сумме, которую каждый их них выплатил истцам согласно национальным судебным актам.

53. Власти Российской Федерации признали, что требования заявителей были обоснованными постольку, поскольку указанные расходы были в действительности понесены.

54. Европейский Суд признает наличие причинной связи между установленным нарушением и предполагаемым материальным ущербом, поскольку заявители ссылалась на суммы, которые они выплатили согласно национальным судебным актам. Соответственно, Европейский Суд присуждает каждому заявителю 860 евро в счет компенсации материального ущерба, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму.

B. Моральный вред

55. Заявитель Трубицын требовал 3 000 евро, а заявительницы Романенко и Гребнева каждая требовали 1 000 евро в счет компенсации морального вреда. Они ссылались на компенсации, присужденные Европейским Судом по сравнимым делам.

56. Власти Российской Федерации указывали, что требуемые суммы являлись чрезмерными.

57. Европейский Суд полагает, что заявители претерпели моральный вред в результате национальных судебных решений, несовместимых с конвенционными принципами. Достаточной компенсацией указанного морального вреда не может быть признано установление факта нарушения Конвенции. Европейский Суд полагает, однако, что конкретная сумма, требуемая первым заявителем* (* В данном случае, а также в пункте 3 резолютивной части Постановления Европейский Суд под первым заявителем подразумевает Трубицына В.Ф., чьи требования указаны первыми в § 55 и который является третьим заявителем по делу по смыслу § 1 Постановления (прим. переводчика).), является чрезмерной. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает каждому заявителю 1 000 евро, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму.

C. Судебные расходы и издержки

58. Заявители требовали 1 400 евро за 28 часов работы их представителей в страсбургском разбирательстве по ставке 50 евро в час. Они представили ведомость по учету временных затрат.

59. Власти Российской Федерации утверждали, что представители могли действовать за свой счет, представляя дело, что часовая ставка была чрезмерной, и что участие двух адвокатов не было необходимым. В любом случае отсутствовали доказательства того, что заявители в действительности понесли какие-либо судебные расходы.

60. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. С учетом материалов, представленных ему заявителями, Европейский Суд находит, что часовая ставка и количество часов являются разумными, и присуждает заявителям совместно всю сумму, которую они требовали в отношении судебных расходов и издержек, а именно 1 400 евро, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителей.

D. Процентная ставка при просрочке платежей

61. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) постановил, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции;

2) постановил,

(a) что власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 860 евро (восемьсот шестьдесят евро) каждому заявителю в счет компенсации материального ущерба, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму;

(ii) 1 000 евро (одну тысячу евро) каждому заявителю в счет компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму;

(iii) 1 400 евро (одну тысячу четыреста евро) заявителям совместно в отношении судебных расходов и издержек, а также любой налог, подлежащий начислению заявителям на указанную сумму;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

3) отклонил оставшуюся часть требований первого заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 8 октября 2009 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Андре Вампаш Заместитель Секретаря Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда, к Постановлению прилагается совместное совпадающее особое мнение судей Шпильманна и Малинверни.

Н.A.В.

A.M.В.

Совместное совпадающее особое мнение
судей Шпильманна и Малинверни

1. Мы согласны с выводом Европейского Суда о том, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции.

2. Однако мы не можем согласиться с обоснованием, приведенным большинством в § 39 Постановления. Поскольку дело касается иска, предъявленного управлением судебного департамента в Приморском крае (§ 10 Постановления), у нас имеются серьезные сомнения относительно того, преследовало ли данное вмешательство законную цель "защиты репутации или прав других лиц" (курсив добавлен), как косвенно предположило большинство. Европейский Суд оставил данный вопрос открытым, отметив, что "в его задачу входит не абстрактное исследование национального законодательства, а рассмотрение способа, которым данное законодательство применялось к заявителю или затрагивало его в конкретном деле", и указав, что "данный вопрос также будет исследован в рамках анализа соразмерности вмешательства" (последняя часть § 39).

3. До начала рассмотрения вопроса о соразмерности вмешательства Европейский Суд должен убедиться, что вмешательство преследовало одну из законных целей, исчерпывающим образом перечисленных в пункте 2 статьи 10 Конвенции. Представляется, что большинство, хотя и косвенно, предположило в этом отношении, что применительно к органу публичной власти можно говорить о защите репутации или прав других лиц, что, по нашему мнению, немыслимо. Действительно, структура статьи 10 Конвенции предполагает трехсторонние отношения с участием государства, которое осуществляет вмешательство, заявителя, который является жертвой вмешательства, и "других лиц", чьи репутация или права могут или не могут быть защищены. Единственным "публичным органом", предусмотренным исключениями в пункте 2 статьи 10 Конвенции, является "правосудие", чьи авторитет или беспристрастие могут защищаться посредством вмешательства, при условии что такое вмешательство необходимо в демократическом обществе и соразмерно преследуемой цели.

4. По нашему мнению, в рамках необходимо строгого толкования Европейским Судом перечисленных законных целей неразумно включать публичные власти в понятие "других лиц", репутацию и права которых призван защищать пункт 2 статьи 10 Конвенции.

5. В заключение и поскольку дело касается вмешательства в связи с иском управления судебного департамента в Приморском крае, Европейскому Суду следовало ограничить свой вывод о наличии нарушения статьи 10 Конвенции отсутствием законной цели, не касаясь вопроса соразмерности.