Бюллетень Европейского Суда по правам человека. Российское издание. N 10/2007

Бюллетень Европейского Суда по правам человека
Российское издание
N 10/2007

Редакционная: необходимые пояснения и краткие замечания

Власти должны защищать право людей обращаться в Европейский Суд по правам человека

Комиссар Совета Европы по правам человека Томас Хаммарберг выступил с очередным публичным заявлением. В этот раз оно касалось тематики нашего Бюллетеня: взаимоотношения государств - участников Конвенции о защите прав человека и основных свобод с Европейским Судом по правам человека, выполняющим роль контрольного механизма Конвенции. В кратком изложении его позиция сводилась к следующим тезисам:

1. Необходимо защищать право людей обращаться в Европейский Суд по правам человека (далее - Суд. - Прим. ред.).

2. Власти не должны пытаться препятствовать кому бы то ни было в подаче жалобы в Суд.

3. Власти обязаны в полной мере сотрудничать тогда, когда Суд рассматривает дело, и с готовностью предоставлять соответствующую национальную документацию.

Сначала Т. Хаммарберг процитировал ст. 34 Конвенции: "Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права", а затем заявил: "Это право является ключевым элементом европейской системы прав человека. Этим правом должны пользоваться все, кто проживает под юрисдикцией государств - участников Конвенции - в том числе и беженцы, лица без гражданства и незаконные мигранты."

А теперь перескажем и приведем аргументы Т. Хаммарберга, которые изложены и доступны на интернет-сайте Комиссара Совета Европы по правам человека www.commissioner.coe.int (публикуется с незначительными сокращениями).

Суд, напомнил Т. Хаммарберг, определил давление на заявителей как "не только прямое принуждение и явные акты запугивания в отношении заявителей или потенциальных заявителей, членов их семьи или их законных представителей, но также и другие неподобающие непрямые действия или контакты, направленные на то, чтобы разубедить или сдержать заявителей в отношении того, чтобы продолжать использовать право правовой защиты, предусмотренное в Конвенции"* (* Постановление Суда: Маматкулов и Аскаров (Mamatkulov and Askarov) против Турции, 4 февраля 2005 г., пункт 102.).

Обратим внимание, что в недавнем докладе Парламентской Ассамблеи Совета Европы приводятся примеры запугивания заявителей, потенциальных заявителей, членов их семей, адвокатов для того, чтобы помешать им обратиться в Суд* (* Обязанность государств-членов сотрудничать с Европейским Судом по правам человека. Доклад, Комиссия по юридическим вопросам и правам человека. Докладчик: Христос Пургуридес, Док. 11183, 9 февраля 2007 г.). В нем также приводится информация о том, что людей предупреждали, чтобы они не обращались в национальные суды, тем самым мешая им исчерпать внутренние средства правовой защиты.

"Политики и другие лица, имеющие власть, должны продемонстрировать, что они не возражают против жалоб, и что "обращение в Страсбург" ни в коей мере не рассматривается как непатриотичный акт или демарш политической оппозиции", - призвал Т. Хаммарберг.

"Во время своих поездок, - засвидетельствовал Т. Хаммарберг, - я встречался с людьми, которые заявляли, что они хотят подать жалобу в Европейский Суд по правам человека, но при этом опасаются, что их заклеймят как смутьянов. Такая атмосфера подрывает дух Конвенции".

Упомянутый доклад Парламентской Ассамблеи содержит широкий круг примеров, свидетельствующих о том, что государство-ответчик не желало сотрудничать с Судом и не предоставляло ему все необходимые доказательства. Материалы дел или другая соответствующая документация, как, например, медицинские досье, не предоставлялись, а доступ к свидетелям не обеспечивался.

Еще одна проблема состоит в том, что государства иногда не выполняют обязательных временных мер, которые Суд постановляет принять для того, чтобы избежать возникновение необратимых ситуаций - таких как выдача в страну, где существует угроза пыток * (* Такие решения Суда соответствуют статье 39 Регламента Суда.).

Суд сам уже рассматривал эту проблему и заявил, что государства - участники Конвенции должны воздерживаться от "любого акта или от бездействия, которые, уничтожая или аннулируя предмет жалобы, делают ее бессмысленной, или иным образом препятствуют Суду в рассмотрении ее в рамках нормальных процедур"* (* Постановление Суда: Маматкулов и Аскаров (Mamatkulov and Askarov) против Турции, 4 февраля 2005 г., пункт 102.).

"Для всех государств - членов Совета Европы, - подчеркнул Т. Хаммарберг, - пришло время подписать и ратифицировать важный договор, принятый в 1996 году, для того, чтобы обеспечить эффективное право на индивидуальные жалобы - а именно Европейское соглашение, касающееся лиц, участвующих в процедурах Европейского Суда по правам человека".

"Ныне Конвенция является частью национальных правовых основ во всех 47 государствах - членах Совета Европы, - заключил Т. Хаммарберг. - Исходя из этого, постановления Суда имеют прямое действие как авторитетное толкование важных аспектов национального законодательства по всей Европе. Это должно способствовать обеспечению того, чтобы внутренние средства правовой защиты действительно защищали права человека и чтобы в будущем людям не приходилось "обращаться в Страсбург". Таково наше видение. Мы сможем продвинуться в этом направлении только в том случае, если власти государств - членов Совета Европы будут в полной мере сотрудничать с Судом и защищать право на индивидуальные обращения".

По жалобе о нарушении статьи 2 Конвенции

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств по защите права на жизнь

По делу обжалуется тот факт, что государство-ответчик не оповестило граждан о стихийном бедствии, наступление которого можно было предвидеть, и не обеспечило защиту их жизней, здоровья, жилья и имущества. Жалоба признана приемлемой.

Будаева и другие против России
[Budayeva and Others v. Russia] (N 15339/02 и другие жалобы)

Решение от 5 апреля 2007 г. [вынесено I Секцией]

Заявителями по настоящему делу выступают жертвы стихийного бедствия (горного селя), от которого в 2000 году пострадал г. Тырныауз. В целях защиты города, подверженного риску оползней и селей, по распоряжению властей была сооружена селезащитная удерживающая плотина. Однако ее техническое обслуживание не носило регулярный характер и не было обеспечено достаточным финансированием. За полгода до бедствия научный институт сообщил местным властям о серьезном повреждении плотины и о том, что избежать жертв и снизить ущерб в случае селя можно лишь путем установления наблюдательных постов для оповещения населения. С этой целью были запрошены полномочия и финансовая поддержка. За неделю до бедствия местные власти были предупреждены о приближающемся селе и необходимости установления круглосуточных наблюдательных постов. Очевидно, ни одна из перечисленных мер не была принята. При схождении селя плотина была уничтожена, и ее обломки увеличили объем и силу потоков, обрушившихся на город. Заявители, как и многие другие граждане, были застигнуты стихийным бедствием в ночное время. На следующий день еще несколько селей сошли на город, увеличивая количество жертв и разрушений. Заявители получили ранения и психологические травмы, а некоторые из них потеряли родственников. Их квартиры были затоплены и разрушены. Впоследствии они были обеспечены другим жилищем и определенной финансовой помощью, однако размер квартир, которых они лишились, не принимался при этом во внимание. Заявители требовали возмещения на том основании, что помощь, предоставленная властями, была недостаточна, но суды отказались возложить на государство ответственность за причиненный ущерб.

Решение

Жалоба признана приемлемой, что касается статей 2, 8 и 13 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

По жалобам о нарушениях статьи 3 Конвенции

Вопрос о запрещении пытки

По делу обжалуются угрозы жестокого обращения со стороны полиции с целью получения от подозреваемого в похищении ребенка показаний и признания в совершении преступления. Жалоба признана приемлемой.

Гефген против Германии
[Gafgen v. Germany] (N 22978/05)

Решение от 10 апреля 2007 г. [вынесено V Секцией]

Заявитель был арестован по подозрению в похищении 11-летнего ребенка, младшего сына известного банкира, с целью вымогательства выкупа у родителей ребенка. Во время допроса в полиции заявителю угрожали, что следователь сделает ему "очень больно", если он не раскроет местонахождение ребенка. После этого заявитель указал место, где он скрыл тело ребенка, предварительно признавшись полиции, прокурору и окружному судье в похищении и убийстве ребенка. Однако до начала судебного процесса он подал несколько ходатайств о прекращении дела и исключении доказательств на том основании, что они получены путем принуждения.

Суд постановил, что все признания и заявления, сделанные заявителем до этого момента, недопустимы в качестве доказательств. Но затем он признал, что права защиты не были нарушены до такой степени, которая требовала бы прекращения рассмотрения уголовного дела или исключения доказательств, полученных благодаря признаниям заявителя. На суде заявитель, хотя и был уведомлен о том, что имеет право хранить молчание и что его прежние признания не могут быть использованы как доказательство против него, вновь признался в похищении и убийстве. Это признание составило существенную, если не единственную основу выводов суда об обстоятельствах дела. Заявитель был осужден за убийство и похищение и приговорен к пожизненному заключению. Он подал жалобу в Конституционный суд, который отклонил ее, в частности, на том основании, что нарушение основных прав отсутствует, если применение недозволенных методов ведения следствия дезавуировано путем исключения полученных с их помощью доказательств.

Участвовавшие в деле полицейские были впоследствии осуждены за принуждение к даче показаний, а их доводы о том, что они действовали в состоянии необходимости, отклонены. Заявитель предъявил к властям земли требование о компенсации в связи с травмой, предположительно полученной им в полиции. Региональный суд пришел к выводу о том, что полицейские нарушили свои обязанности, но постановил, что заявитель уже получил достаточное возмещение и не имеет права на компенсацию.

Заявитель жалуется на применение пытки и нарушение его права на справедливое судебное разбирательство, включая право не свидетельствовать против себя.

Решение

Жалоба признана приемлемой, что касается статей 3 и 6 Конвенции, в части отказа в прекращении уголовного дела или исключении доказательств, полученных благодаря признаниям заявителя.

Вопрос о запрещении бесчеловечного или унижающего достоинство обращения

По делу обжалуется социальная изоляция заявителя, который является единственным заключенным островной тюрьмы и жалуется на введение ограничений и запретов, не применяемых к другим особо охраняемым заключенным. Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика.

Оджалан против Турции
[Ocalan v. Turkey] (N 24069/03, 197/04, 6201/06 и 10464/07)

[II Секция]

Заявителю был вынесен смертный приговор по обвинению в терроризме, позднее замененный пожизненным заключением. С 1999 года он отбывает наказание в тюрьме Имралы, расположенной на острове, являясь там единственным заключенным.

События, имевшие место до мая 2005 года, были предметом постановления, вынесенного Большой Палатой по делу "Оджалан против Турции" [Ocalan v. Turkey] (жалоба N 46221/99), "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 75* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of the European Court of Human Rights] N 75 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 10 за 2005 год.).

Согласно июньскому закону 2005 года были установлены ограничения свиданий заявителя с адвокатами и конфиденциальности их переговоров. В связи с этим заявитель жалуется на то, что свидания проходили в присутствии должностного лица, записывались, и на то, что документы, предъявляемые ему адвокатами, могли быть проверены судьей или изъяты. Заявитель был подвергнут дисциплинарным взысканиям (временный запрет книг и газет) в связи с замечаниями, которыми он обменивался со своими адвокатами. Кроме того, на основании нового закона некоторые адвокаты заявителя были отстранены от практики на год.

Заявитель также жаловался на условия содержания под стражей. По его мнению, социальная изоляция с 1999 года усугублялась множеством ограничений, которые не распространялись на остальных турецких заключенных: ему не разрешалось смотреть телевизор, звонить или принимать звонки по телефону, его переписка подвергалась жесткой цензуре, а прогулки на открытом воздухе были ограничены. Кроме того, он утверждает, что отказ установить морское транспортное сообщение между островом и материком на практике повлек уменьшение количества свиданий с членами его семьи, и без того ограниченных по продолжительности и частоте, а также с адвокатами, и создал еще одно препятствие для получения им ежедневных газет и книг.

Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика в отношении статей 3 и 8 Конвенции (в части условий содержания под стражей) и статей 6 и 34 Конвенции (в части нарушения конфиденциальности свиданий с адвокатами и запрета пользоваться помощью определенных адвокатов).

По жалобе о нарушении статьи 5 Конвенции

По жалобе о нарушении подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции

Вопрос о правомерности содержания под стражей с целью предотвращения незаконного въезда в страну

По делу обжалуется тот факт, что заявитель, ходатайствовавший о предоставлении убежища, в течение продолжительного времени содержался под стражей в зоне ожидания аэропорта вследствие применения Европейским Судом обеспечительных мер согласно правилу 39 Регламента Европейского Суда в целях недопущения его высылки в страну происхождения. По делу требования статьи 5 Конвенции нарушены не были.

Гебремедхин (Габерамадхиен) против Франции
[Gebremedhin (Gaberamadhien) v. France] (N 25389/05)

Постановление от 26 апреля 2007 г. [вынесено бывшей II Секцией]

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 13 Конвенции.)

По жалобам о нарушениях статьи 6 Конвенции

По жалобам о нарушениях пункта 1 статьи 6 Конвенции [гражданско-правовой аспект]

Вопрос о применимости по делу положений пункта 1 статьи 6 Конвенции

По делу обжалуется результат рассмотрения спора относительно права полицейских на специальное пособие. Статья 6 Конвенции признана применимой (новый подход к делам, затрагивающим государственных служащих).

Вильхо Эскелинен и другие против Финляндии
[Vilho Eskelinen and Others v. Finland] (N 63235/00)

Постановление от 19 апреля 2007 г. [вынесено Большой Палатой]

Обстоятельства дела

Заявители работали в районном отделе полиции, пятеро из них являлись полицейскими, а один - административным помощником. Согласно коллективному договору 1986 года они имели право на специальное пособие за работу в отдаленном районе. После отмены пособия в 1988 году им были установлены индивидуальные надбавки к зарплате с целью компенсации разницы. В 1990 году, после перевода на другое место службы, еще более удаленное от места жительства заявителей, индивидуальные надбавки были сняты. Заявители утверждают, что в связи с этим региональное полицейское руководство обещало предоставить им компенсацию. В 1991 году Министерство финансов отказало в разрешении на выплату заявителям ежемесячной индивидуальной надбавки в размере 500-700 финских марок (84-118 евро). После этого они подали заявление о компенсации, которое было отклонено. Заявители обжаловали это решение и требовали устного разбирательства, в частности, в целях установления факта обещания компенсации. Их жалоба была отклонена на том основании, что на момент событий только Министерство финансов (а не региональное полицейское руководство) было уполномочено разрешать предоставление компенсации. Суд также учел, что по аналогичным делам компенсация не присуждалась. Заявители вновь подали жалобу, требуя устного слушания и указывая, что при аналогичных обстоятельствах другим служащим полиции были назначены пособия.

В 2000 году Высший административный суд постановил, что законодательством не предусмотрено право заявителей на индивидуальные надбавки к зарплате, а проведение устного слушания необязательно, поскольку предполагаемые обещания регионального полицейского руководства не имеют значения для данного дела.

В 2006 году Палата Европейского Суда уступила юрисдикцию в пользу Большой Палаты.

Вопрос о применимости по делу положений пункта 1 статьи 6 Конвенции. Государство-ответчик поставило под сомнение применимость положений статьи 6 Конвенции по двум основаниям. Во-первых, заявители не имели "права" на указанную надбавку. Во-вторых, согласно прецедентной практике Европейского Суда споры государственных гражданских служащих (к которым относятся и полицейские) и иного персонала полицейского управления по вопросам условий службы исключены из сферы действия статьи 6 Конвенции.

По первому пункту Европейский Суд пришел к выводу, что заявители могли обоснованно требовать признания права, и препятствий для применения статьи 6 Конвенции в этом отношении не было. По второму пункту Европейский Суд отметил, что с целью устранения неопределенности в прежней прецедентной практике в данной сфере в Постановлении по делу "Пеллегрен против Франции" [Pellegrin v. France] 1999 года был установлен функциональный критерий, основанный на природе обязанностей и ответственности служащего. Европейский Суд тогда постановил, что из сферы действия пункта 1 статьи 6 Конвенции исключаются только споры с участием государственных служащих, обязанности которых олицетворяют определенную деятельность публичной службы, поскольку последняя является носителем публичной власти, ответственной за защиту общих интересов государства, или других публичных властей. Очевидным примером такой деятельности служат вооруженные силы и полиция.

Настоящее дело, однако, выявило, что применение функционального критерия может само по себе привести к неправильным результатам. На момент событий первоначальные заявители состояли на службе в Министерстве внутренних дел. Пятеро из них являлись полицейскими, что подразумевало прямое участие в осуществлении полномочий, предусмотренных законом, и исполнение обязанностей, имевших целью защиту общих интересов государства. Функции административного помощника не предусматривали каких-либо полномочий по принятию решений или иному прямому или косвенному осуществлению публичной власти. Ее обязанности ничем не отличались от тех, которые несет аналогичный работник в государственной или частной организации. Буквальное применение подхода, установленного в деле "Пеллегрен против Франции", привело бы к тому, что последняя заявительница могла бы пользоваться гарантиями пункта 1 статьи 6 Конвенции, тогда как заявители-полицейские не имели бы такой возможности. При этом не имело бы значения, что суть спора была одинаковой для всех заявителей.

Рассмотрев применение функционального критерия, введенного в деле "Пеллегрен против Франции", Европейский Суд находит, что он не упростил анализ применимости статьи 6 Конвенции в разбирательстве, стороной которого являлся государственный служащий, и не внес достаточной определенности в эту сферу. Дело "Пеллегрен против Франции" следует понимать с учетом более ранней прецедентной практики как первое отступление от принципа, согласно которому статья 6 Конвенции не применима к государственной службе. Отраженная в нем базовая предпосылка заключалась в том, что определенные государственные служащие по причине своих функций связаны особыми узами доверия и лояльности по отношению к работодателю. Ряд дел, рассмотренных с тех пор, показывает, что во многих государствах-участниках государственным служащим разрешен доступ к правосудию с целью предъявления требований относительно заработной платы и пособий и даже увольнения и трудоустройства, так же как и работникам частного сектора. Национальные системы при таких обстоятельствах не усматривают конфликта между первостепенными интересами государства и правом лица на защиту.

По этой причине Европейский Суд решил принять новый подход к этой проблеме, в соответствии с которым государство-ответчик может ссылаться на наличие у заявителя статуса государственного служащего в целях исключения применения статьи 6 Конвенции при достижении двух условий. Во-первых, государство в своем законодательстве должно прямо исключить доступ к правосудию лиц, занимающих определенные должности, или указанных категорий персонала. Во-вторых, такое исключение должно быть оправдано объективными основаниями государственного интереса. Сам по себе факт принадлежности заявителя к сектору или ведомству, участвующему в осуществлении властных полномочий на основании публичного закона, не имеет решающего значения. Для того чтобы исключение было оправданным, государству недостаточно установить, что указанный государственный служащий участвует в осуществлении публичных полномочий или что существует "особая связь доверия и лояльности" между государственным служащим и государством как работодателем. Государство также должно доказать, что предмет спора относился к осуществлению государственной власти или затрагивал указанную особую связь.

Таким образом, в принципе не может быть оправдания для исключений из сферы гарантий статьи 6 Конвенции обычных трудовых споров, в частности, затрагивающих вопросы заработной платы, пособий или аналогичных выплат, на основании особой природы отношений между конкретным государственным служащим и государством. По сути здесь действует презумпция применимости положений статьи 6 Конвенции. Государство-ответчик обязано доказать, что, во-первых, заявитель - государственный служащий согласно национальному законодательству не обладает правом обращения в суд, и, во-вторых, нераспространение на него гарантий статьи 6 Конвенции оправдано. В рассматриваемом деле сторонами не оспаривается, что все заявители имели право обращения в суд в соответствии с законодательством страны.

Постановление

Положения пункта 1 статьи 6 Конвенции применимы по делу (вынесено 12 голосами "за" и пятью "против").

По поводу соблюдения требований статьи 6 Конвенции, что касается права на рассмотрение дела в разумный срок. Период, который должен быть принят во внимание при разрешении вопроса о соблюдении требования разумного срока, начинает течь в день, когда заявители подали запрос в уездный административный орган в марте 1993 г., поскольку они не могли обратиться в уездный административный суд до получения по этому запросу решения, которое могло быть обжаловано. Разбирательство было окончено вынесением решения Высшим административным судом в апреле 2000 г. и продолжалось свыше семи лет. При разбирательстве в уездном административном органе допускались задержки, достаточных объяснений которым Европейский Суд в деле не усматривает.

Постановление

В данном вопросе по делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции (вынесено 14 голосами "за" и тремя "против").

По поводу соблюдения требований статьи 6 Конвенции, что касается права на устное разбирательство дела. По поводу жалобы заявителей на отказ в проведении устного разбирательства Европейский Суд отмечает, что они не были лишены права требовать его проведения, хотя вопрос о необходимости последнего относился на усмотрение суда. Административные суды рассмотрели это требование и мотивировали отказ в его удовлетворении. Поскольку заявителям были предоставлены достаточные возможности по защите своей позиции в письменной процедуре и оспариванию действий другой стороны, требование справедливости было соблюдено, и по делу требования статьи 6 Конвенции в части отсутствия устного разбирательства нарушены не были.

Постановление

В данном вопросе по делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

По поводу соблюдения требований статьи 13 Конвенции. Европейский Суд приходит к выводу об отсутствии специальных правовых средств, с помощью которых заявители могли бы обжаловать продолжительность указанного разбирательства с целью ускорения разрешения их спора. Следовательно, по делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции в части отсутствия внутренних средств правовой защиты, с помощью которых они могли бы реализовать свое право на рассмотрение дела в разумный срок, как это гарантировано статьей 6 Конвенции.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции (вынесено 15 голосами "за" и двумя "против").

По поводу соблюдения требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, взятой отдельно и в совокупности со статьей 14 Конвенции. Заявители жалуются на то, что власти и суды страны допустили ошибки в применении национального законодательства при отклонении их требований. Европейский Суд отмечает, что право требования может рассматриваться в качестве "имущества", пользующегося защитой статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, если оно имеет достаточную основу в законодательстве страны, например, при наличии признающей его утвердившейся прецедентной практики национальных судов. В рассматриваемом деле из примененной инструкции следует, что у заявителей отсутствовали правомерные ожидания на получение индивидуальной надбавки, поскольку вследствие перемены места службы их право на ее получение прекратилось. Законодательством страны не было предусмотрено и право на компенсацию в связи с поездками к месту работы. Что касается статьи 14 Конвенции, то она может применяться, только если обстоятельства дела относятся к сфере действия одной или нескольких статей Конвенции.

Постановление

По делу требования статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, взятой отдельно и в совокупности со статьей 14 Конвенции, нарушены не были (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить каждому заявителю по 2 500 евро в счет компенсации причиненного ему морального вреда.

Вопрос о соблюдении права на разбирательство дела судом

По делу обжалуются решения итальянских и французских судов о неподсудности им разрешения по существу спора, затрагивающего исполнение трудового договора. Жалоба признана приемлемой.

Гуаданьино против Италии и Франции
[Guadagnino v. Italy and France] (N 2555/03)

Решение от 12 апреля 2007 г. [вынесено II Секцией]

Заявительница, в настоящее время пенсионерка, работала в научно-исследовательском институте "Французская школа в Риме" (Ecole franHaise de Rome) по индивидуальным трудовым договорам, регулируемым итальянским законодательством. В период ее работы вступило в силу законодательство, установившее новые условия оплаты труда служащих. Заявительница обратилась к администрации института с требованием перерасчета начисленных сумм с учетом новых критериев, а также повышения в должности. После отклонения этих требований она обратилась в магистратский суд, рассматривающий дела по трудовым спорам, с заявлением о признании права на профессиональную квалификацию, соответствующую выполняемой ею работе, и выплате разницы между заработной платой, которую она получала, и заработной платой, на которую она, по ее мнению, имела право.

Институт возражал, что дело неподсудно итальянским судам, и обратился в Кассационный суд за предварительным решением по вопросу о юрисдикции. Он утверждал, что является частью французского государства и его деятельность подконтрольна французскому Министерству образования. По мнению института, работа заявительницы являлась частью основной деятельности института, и ее требования не имели исключительно имущественного содержания (в этом случае спор регулировался бы итальянским законодательством), но затрагивали также вопросы профессиональной квалификации.

Кассационный суд в пленарном составе постановил, что спор неподсуден итальянским судам. Он установил, что работа заявительницы, касавшаяся распространения французской культуры и цивилизации за рубежом путем публикации литературных и научных произведений, являлась частью официальной деятельности Министерства образования Франции и регулировалась французским законодательством. Тот факт, что договорные отношения регулировались итальянским частным правом, не имеет значения для целей определения подсудности спора. Требования заявительницы, в частности, затрагивавшие ее профессиональный статус в институте, не имели чисто имущественного содержания. Заявительница была уволена по достижении пенсионного возраста в 60 лет. Она возбудила разбирательство в магистратском суде с требованием об отмене приказа об увольнении, восстановлении на работе и выплате недополученной заработной платы, которая должна была быть начислена в соответствии с новым коллективным договором. Она ссылалась на то, что пенсионный возраст в Италии составляет 65 лет. Кассационный суд указал, что итальянские суды не вправе рассматривать требования о незаконном увольнении, которые предполагают оценку ее работы. Он сослался на прецедентную практику, согласно которой споры с участием персонала французских учреждений культуры подсудны французским судам. В то же время он постановил, что итальянские суды имеют юрисдикцию в отношении вопроса о неполном начислении заработной платы, который носит чисто имущественный характер.

Заявительница обратилась в Государственный совет (Conseil d'Etat) Франции с требованием об отмене приказа об увольнении, восстановлении на работе и оплате вынужденного прогула. Государственный совет отклонил заявление, указав, что французские административные суды не имеют юрисдикции в отношении данного спора. По его мнению, стороны выразили совместную волю о том, чтобы трудовой договор регулировался итальянским законодательством. Более того, должность ассистента по издательским делам, которую занимала заявительница, не была предусмотрена каким-либо положением французского законодательства.

Решение

Жалоба признана приемлемой.

Вопрос о соблюдении права на доступ к правосудию

По делу обжалуется предоставление иммунитета от гражданско-правовой ответственности членам Высшего совета магистратуры в связи с мнениями, высказанными при исполнении ими обязанностей. Жалоба признана неприемлемой.

Эспозито против Италии
[Esposito v. Italy] (N 34971/02)

Решение от 5 апреля 2007 г. [вынесено III Секцией]

Заявитель был судьей, подлежавшим автоматическому перемещению на другую должность Высшим советом магистратуры (ВСМ)* (* Высший совет магистратуры - предусмотренный конституцией орган судейского сообщества Италии, играет основную роль в назначении и переводе судей (прим. переводчика).). При рассмотрении дела два члена ВСМ сделали ряд заявлений, которые заявитель счел диффамационными. По требованию некоторых членов ВСМ было решено опубликовать протокол процедуры перемещения в официальном бюллетене совета. Заявитель обжаловал это решение в региональном административном суде, который приостановил исполнение решения.

На решение суда была подана жалоба. Заявитель утверждал, что о его перемещении было объявлено службой "Телевидео" государственного телеканала РАИ (RAI), многими частными телекомпаниями и в прессе. Он обратился в суд с иском о компенсации к двоим членам указанного совета, утверждая, что заявления, сделанные ими в рамках процедуры перемещения, умаляли его честь и нарушали право на репутацию. Два этих члена ВСМ сослались на иммунитет, предусмотренный законом, который устанавливал, что члены Высшего совета магистратуры не могут подвергаться преследованию в связи со взглядами, высказанными ими при исполнении обязанностей. Заявитель сообщил, что указанное положение об иммунитете применяется только в уголовном процессе.

Суд отклонил требование заявителя о компенсации. Ссылаясь на решение Конституционного суда, он указал, что иммунитет должен применяться к гражданским и дисциплинарным разбирательствам, так же как к уголовно-правовым, для защиты членов Высшего совета магистратуры от вмешательства в исполнение ими обязанностей. Последующая жалоба заявителя на это решение была отклонена за тем исключением, что на одного члена ВСМ (замечания которого, по мнению апелляционного суда, вышли за рамки дозволенного в данной ситуации) была возложена обязанность выплатить компенсацию.

Указанный член ВСМ подал кассационную жалобу, утверждая, что иммунитет защищает любые высказывания, допущенные в Высшем совете магистратуры. Со своей стороны заявитель подал жалобу, настаивая на ответственности двух членов ВСМ. В Кассационном суде он заявил отвод трем судьям, ссылаясь на их связи с одним из членов ВСМ. Адвокат заявителя ходатайствовал о пленарном рассмотрении дела Кассационным судом. Он также просил президента обеспечить в интересах беспристрастности, чтобы в состав суда, рассматривающий жалобу, входили только судьи, не имеющие связей с членами ВСМ или с его клиентом. Ходатайство было отклонено.

Заявитель предложил двум судьям пленарного состава суда взять самоотвод по причине связей с членом Высшего совета магистратуры. В случае их отказа он просил рассматривать это предложение как заявление об отводе. Он отметил, что один из судей не заявил о самоотводе. Тем не менее пленарный состав суда отклонил его заявление об отводе. В дальнейшем заявитель просил отменить решение в связи с нарушением норм процессуального права. Он вновь просил судью взять самоотвод, указывая, что тот в настоящее время является председателем коллегии, в которой состоит член ВСМ, но не добился успеха.

Кассационный суд на пленарном слушании признал допустимой жалобу, поданную членом Высшего совета магистратуры. Этот суд отклонил жалобы заявителя на том основании, что предусмотренные законом гарантии имели более широкие пределы, чем те, на которые ссылался заявитель; они распространялись на сферу гражданской ответственности в делах, затрагивающих выражение мнения, связанного с голосованием, проводящимся в процессе работы ВСМ, и имеющего отношение к предмету обсуждения. Решение было отменено в части, касающейся члена Высшего совета магистратуры, и направлено на новое рассмотрение в другом составе апелляционного суда.

Решение

Жалоба признана неприемлемой, что касается пункта 1 статьи 6 Конвенции, в отношении вопроса о предоставлении иммунитета членам Высшего совета магистратуры.

Разбирательство по поводу диффамации и судейский иммунитет относятся к сфере гражданских прав и обязанностей. Заявитель был, по сути, лишен возможности получения любой формы возмещения ущерба, на который он ссылался. Следовательно, оценка того, были ли заявления, сделанные двумя членами Высшего совета магистратуры, истинными или диффамационными, не осуществлялась судами низших инстанций или была отменена Кассационным судом. Последний постановил, что такая оценка являлась бы законной только в случае отрицательного ответа на предварительный вопрос о том, были ли оспариваемые замечания сделаны в процессе обсуждения в Высшем совете магистратуры.

По мнению Европейского Суда, вывод Кассационного суда нельзя рассматривать как решение по вопросу о праве заявителя на защиту репутации, и Европейский Суд не может признать достаточной степень доступа к правосудию, ограниченную возможностью поставить предварительный вопрос. Таким образом, государством-ответчиком было допущено вмешательство в право заявителя на доступ к правосудию.

Иммунитет, которым наделены судьи, был основан на законе, предусматривавшем, что члены Высшего совета магистратуры не могут быть наказаны за мнения, высказанные при исполнении ими обязанностей и относящиеся к предмету обсуждения. Соответствующее законодательство в принципе было известно заявителю. Однако заявитель оспаривает толкование указанного положения Кассационным судом, заседавшим в пленарном составе. Он утверждает, что слова "не может быть наказан" предусматривают освобождение от уголовной ответственности, которая ограничена сферой уголовного судопроизводства и не может быть установлена в рамках гражданско-правового разбирательства, стороной которого он являлся.

Европейский Суд пришел к выводу, что Кассационный суд в пленарном составе дал более широкое толкование закона, чем заявитель, принимая во внимание, в частности, что гарантии, содержащиеся в указанном положении, были бы бесполезными, если бы члены Высшего совета магистратуры подлежали гражданско-правовой ответственности при исполнении своих обязанностей. Такое толкование не является явно противоречащим действующему законодательству и не может считаться произвольным. Указанное вмешательство в осуществление заявителем права на доступ к правосудию предусмотрено национальным законодательством, истолкованным высшим судом страны. Составители конституции стремились к тому, чтобы Высший совет магистратуры в том числе выступал в качестве гаранта автономии и независимости судебной власти. Таким образом, имелась обоснованная необходимость обеспечить ее членам свободу выражения мнений и исключить вмешательство в исполнение ее функций путем жалоб сторон.

При таких обстоятельствах Европейский Суд приходит к выводу о том, что иммунитет ВСМ преследовал законные цели, а именно защиту свободы обсуждения в совете и поддержания системы разделения властей, гарантированного конституцией. Являются ли гарантии и иммунитет, предоставленные членам ВСМ, оправданными, может быть установлено с учетом роли и функции этого учреждения. Роль совета в качестве гаранта автономии и независимости судебной власти может требовать усиленной защиты права его членов на свободу выражения мнения в связи с замечаниями, сделанными на его заседаниях. Иммунитет, являющийся предметом рассмотрения в настоящем деле, был абсолютным по характеру и распространял свое действие на уголовный и гражданский процессы. Однако он применялся только по отношению к заявлениям, сделанным членами ВСМ при исполнении своих обязанностей и относившимся к предмету обсуждения. Следовательно, он был направлен на защиту интересов Высшего совета магистратуры как органа, а не отдельных его членов. Оспариваемые замечания не были сделаны публично. Что касается довода заявителя о том, что о его автоматическом перемещении сообщили средства массовой информации, то Европейский Суд установил, что информация, переданная общественности, относилась не к предположительно диффамационным замечаниям, а к объективному факту перемещения судьи, который не является предметом настоящей жалобы. Применение правила о наделении абсолютным иммунитетом членов Высшего совета магистратуры не может считаться превышением пределов свободы усмотрения, которой располагает государство при ограничении права на доступ к правосудию. Таким образом, справедливое равновесие, которое должно быть установлено между общими интересами и требованиями защиты основных прав лица, не было нарушено. Жалоба признана явно необоснованной.

Решение

Жалоба признана неприемлемой, что касается пункта 1 статьи 6 Конвенции, в отношении вопроса о соблюдении права на рассмотрение дела беспристрастным судом.

С субъективной точки зрения, отдельные судьи считаются беспристрастными, пока не будет доказано противоположное. В настоящем деле нет указаний на какую-либо предубежденность или пристрастность со стороны председателя коллегии Кассационного суда. Вопрос о том, могут ли подозрения заявителя считаться объективно оправданными, также имеет значение. Подозрения заявителя по поводу пристрастности основаны на двух обстоятельствах: на том факте, что председатель коллегии работал в том же месте, что и судья, являвшийся ответчиком по гражданскому делу, и на том факте, что тот председатель коллегии, который взял самоотвод, был заменен не другим председателем коллегии, а запасным судьей. С учетом этих обстоятельств подозрения заявителя не могут считаться объективно оправданными. В частности, Европейский Суд отмечает, что представленные ему доказательства не свидетельствуют о наличии личных дружеских связей между судьей и председателем коллегии, выходящих за рамки чисто служебных отношений. Сам по себе факт, что судья имеет или ранее имел профессиональные связи с одной из сторон разбирательства, не дает оснований для установления конфликта интересов, оправдывающего отвод. Председатель коллегии не был подчинен судье и не подвергался какому-либо давлению, вытекающему из иерархических связей между ними. Кроме того, не было объективных оснований полагать, что судья, отстранения которого требовал заявитель, не соблюдал присягу, принятую им при вступлении в должность и имеющую приоритетное значение по отношению к любым социальным связям. Что касается замены председателя коллегии запасным судьей, Европейский Суд считает, что этот факт не дает оснований для объективных сомнений в отношении беспристрастности указанного суда. Жалоба признана явно необоснованной.

Решение

Жалоба признана неприемлемой, что касается статьи 8 Конвенции, в отношении невозможности получения возмещения за предположительно диффамационные замечания, сделанные в Высшем совете магистратуры. Основные вопросы процессуального характера, которые заявитель поднимает в своей жалобе со ссылкой на пункт 1 статьи 6 Конвенции, а именно, преследовали ли оспариваемые нормы законную цель, и были ли они соразмерны ей, совпадают с теми, которые ставятся в материально-правовом аспекте в связи с правом на уважение личной жизни, гарантированным статьей 8 Конвенции. Жалоба признана явно необоснованной.

Решение

Жалоба признана неприемлемой, что касается статьи 13 Конвенции. Те же выводы, касающиеся обстоятельств дела, которые вынуждают Европейский Суд отклонить жалобу заявителя на основании пункта 1 статьи 6 и 8 Конвенции, требуют признать, что жалоба заявителя не является доказуемой с точки зрения статьи 13 Конвенции. Жалоба не совместима ratione materiae с положениями Конвенции* (* Ratione materiae - "ввиду обстоятельств, связанных с предметом рассмотрения" (лат.), критерий существа обращения, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).).

Решение

Жалоба признана неприемлемой, что касается статьи 14 Конвенции. Заявителем не доказано, что отношение к нему отличалось от отношения к другим лицам в сопоставимой ситуации. Иммунитет, которым были наделены члены Высшего совета магистратуры в отношении мнений, выраженных при исполнении ими обязанностей и относящихся к предмету обсуждения, был основан на законе, преследовал законную цель и был соразмерен последней. Таким образом, для ситуации, обжалуемой заявителем, имелись объективные и разумные основания. Жалоба признана явно необоснованной.

По жалобам о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции
[уголовно-процессуальный аспект]

Вопрос о праве на справедливое судебное разбирательство дела

По делу обжалуется осуждение, предположительно основанное на доказательствах, полученных в результате применения угроз жестокого обращения. Жалоба признана приемлемой.

Гефген против Германии
[Gafgen v. Germany] (N 22978/05)

Решение от 10 апреля 2007 г. [вынесено V Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.)

Вопрос о праве на справедливое судебное разбирательство дела

По делу обжалуются ограничения доступа к материалам дела в люстрационном разбирательстве, повлекшем временную дисквалификацию политика в части государственной службы. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Матыек против Польши
[Matyjek v. Poland] (N 38184/03)

Постановление от 24 апреля 2007 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Закон 1997 года о раскрытии фактов службы в органах государственной безопасности или сотрудничества с ними в период 1944-1990 годов лицами, исполняющими публичные функции ("Закон о люстрации"), предусматривал применение санкций в случае, если суд признает декларацию, поданную в соответствии с этим законом, ложной. Санкции включали увольнение с государственной службы и 10-летний запрет занятия определенных юридических или политических должностей. Доступ к секретной информации ограничивался специальным законодательством.

Заявитель, бывший член парламента, заявил, что не сотрудничал со спецслужбами коммунистического периода. В 1999 году против него было возбуждено разбирательство в связи с тем, что он представил ложные сведения в своей декларации, отрицавшей сотрудничество со спецслужбами. Чтобы ознакомиться с делом, заявитель обратился в так называемую тайную канцелярию люстрационного суда. Ему не было разрешено снимать копии с документов или делать какие-либо выписки. После закрытого судебного разбирательства апелляционный суд, выступавший в качестве люстрационного суда первой инстанции, признал в декабре 1999 г., что заявитель представил ложные сведения в своей декларации и действительно сотрудничал со спецслужбами. Ему была выдана резолютивная часть решения, однако мотивировочная часть была признана "секретной", и ознакомиться с ней можно было только в тайной канцелярии. В феврале 2000 г. тот же апелляционный суд, на этот раз действовавший в качестве люстрационного суда второй инстанции, отклонил жалобу заявителя. По кассационной жалобе Верховный суд отменил решение и направил дело на новое рассмотрение в люстрационный суд второй инстанции на том основании, что ходатайство заявителя о вызове двух дополнительных свидетелей было оставлено без внимания.

Позднее, в 2000 году, руководитель органа государственной безопасности снял все ограничения секретности в отношении имевшихся в деле материалов.

В 2001 году после открытого судебного заседания апелляционный суд отменил решение и возвратил дело в люстрационный суд первой инстанции. В решении, вынесенном после разбирательства, частично проводившегося в закрытом режиме, этот суд вновь признал, что заявитель представил ложные сведения в своей декларации. Дальнейшие жалобы заявителя были отклонены.

Вопросы права

Государства, допускающие люстрационные меры, должны обеспечить заинтересованным лицам полные процессуальные гарантии. Хотя возможны ситуации, в которых имеется заслуживающий внимания государственный интерес в сохранении секретности документов бывшего коммунистического режима, это может допускаться только в исключительных случаях с учетом истечения значительного срока с момента их составления. Обоснование существования такого интереса в конкретном деле является обязанностью государства. Система, при которой исход процесса в значительной степени зависит от восстановления действий прежних спецслужб, тогда как материалы, имеющие значение для дела, продолжают оставаться секретными, и любые решения по снятию секретности относятся на усмотрение действующих спецслужб, создает для заинтересованных лиц очевидные неудобства.

На отсутствие достаточных гарантий в настоящем деле указывают четыре фактора. Во-первых, по крайней мере, некоторые из документов, относящихся к делу заявителя, являлись "совершенно секретными", и право отмены грифа секретности принадлежало руководителю органа государственной безопасности. Такая ситуация не совместима с требованием процессуальной справедливости.

Во-вторых, хотя после возбуждения производства заявителю был предоставлен доступ к делу, это сопровождалось множеством ограничений: он не мог снимать копии с документов и имел возможность знакомиться с секретными документами только в тайной канцелярии люстрационного суда. Любые записи могли делаться только в специальных записных книжках, которые затем хранились в опечатанном виде в тайной канцелярии и не могли использоваться в люстрационном суде. Аналогичные правила действовали и в отношении записей, которые делались в ходе разбирательства, большая часть которого проходила в закрытом режиме. Те же ограничения распространялись и на адвоката заявителя. Даже после того, как гриф секретности с некоторых документов был снят в декабре 2000 г., ограничения продолжали применяться по отношению к новым документам, приобщенным к делу позднее. С учетом значения, которое имело для заявителя люстрационное разбирательство, затрагивавшее его доброе имя и связанное с риском запрета занятия публичных должностей в течение 10 лет, для него было важно иметь неограниченный доступ к делу, возможность использовать без ограничения свои выписки и копировать соответствующие документы.

В-третьих, довод государства-ответчика о том, что "представитель общественных интересов"* (* Согласно Закону о люстрации "представитель общественных интересов", выступающий в роли независимого прокурора, проверял поступившие заявления, имел право проводить перекрестный допрос свидетелей и изучать документы, чтобы решить, следует ли передавать дело в суд. Он назначался из числа судей на шестилетний срок по решению председателя Верховного суда (прим. переводчика).) подвергался тем же ограничениям при ознакомлении с секретными документами во время суда, должен быть отклонен, поскольку согласно законодательству страны он был наделен теми же полномочиями, что и прокурор, включая право доступа к любым документам прежних органов безопасности, касающимся заинтересованного лица.

Наконец, несмотря на то, что решения от декабря 1999 г. и февраля 2000 г. имели принципиальное значение для заявителя, так как последнее лишило его депутатского статуса, он получил только резолютивные части решений, а ознакомиться с мотивами их принятия мог только в тайной канцелярии.

Секретность документов и ограничения права доступа заявителя к материалам дела, а также привилегированное положение представителя общественных интересов серьезно ограничили возможности заявителя по опровержению предположений относительно его прежней деятельности. Поэтому люстрационное разбирательство и применение совокупности правил привели на практике к возложению на него чрезмерного бремени и не соответствовали принципу равенства процессуальных возможностей сторон по делу.

Постановление

По делу допущено нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с пунктом 3 статьи 6 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд счел, что признание факта нарушения Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсацией.

См. также дело "Турек против Словакии" [Turek v. Slovakia], жалоба N 57986/00, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 83* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of the European Court of Human Rights] N 83 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 9 за 2006 год.).

По жалобам о нарушениях статьи 8 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

По делу обжалуется обязательность согласия отца на продолжение хранения и имплантацию оплодотворенных яйцеклеток. По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были.

Эванс против Соединенного Королевства
[Evans v. United Kingdom] (N 6339/05)

Постановление от 10 апреля 2007 г. [вынесено Большой Палатой]

Обстоятельства дела

В июле 2000 г. заявительница и ее партнер J. начали курс лечения бесплодия. В октябре 2000 г. при поступлении в клинику заявительнице поставили диагноз: "предраковое состояние яичников" и рекомендовали провести до их удаления цикл искусственного оплодотворения. Во время консультации она и J. были уведомлены о необходимости дать письменное согласие на лечение и подтвердить свою осведомленность о том, что в соответствии с Законом "Об оплодотворении человека и эмбриологии" 1990 года (Закон 1990 года) каждый из них вправе отозвать свое согласие до того, как зародыш будет помещен в матку заявительницы. Заявительницу интересовал вопрос об иных средствах сохранения оплодотворенной яйцеклетки на случай, если ее отношения с J. прекратятся. J. заверил ее, что этого не случится. В ноябре 2001 г. они обратились в клинику, в результате чего были получены шесть зародышей, которые были помещены на хранение. Через две недели заявительнице была сделана операция по удалению яичников. Ей разъяснили, что имплантация зародышей в матку будет возможна только через два года. В мае 2002 г. отношения между заявительницей и J. прекратились, и на основании Закона 1990 года он уведомил клинику о том, что не дает согласия на использование зародыша или продолжение его хранения. Заявительница возбудила производство в Высоком суде, требуя, в частности, обязать J. дать согласие. Ее требования были отклонены в октябре 2003 г., так как было установлено, что J. действовал добросовестно, поскольку приступил к лечению исходя из того, что его отношения с заявительницей будут продолжаться. В октябре 2004 г. Апелляционный суд оставил в силе решение Высокого суда. В разрешении на обжалование заявительнице было отказано.

Заявительница жаловалась на то, что законодательство страны допускало отзыв согласия ее бывшего партнера на хранение и использование зародышей, что лишило ее возможности когда-либо стать матерью ребенка, с которым она имела бы генетическую связь.

Вопросы права

По поводу соблюдения требований статьи 2 Конвенции. По причинам, приведенным Палатой в ее постановлении от 7 марта 2006 г., а именно в том, с какого момента может ставиться вопрос о соблюдении государством права на жизнь (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 84* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of the European Court of Human Rights] N 84 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 10 за 2006 год.)) эмбрионы не обладали правом на жизнь.

Постановление

По делу требования статьи 2 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

По поводу соблюдения требований статьи 8 Конвенции, что касается природы затронутых прав. Понятие "личной жизни" включает право на уважение как решения о том, чтобы иметь ребенка, так и о том, чтобы его не иметь. Однако заявительница не жаловалась на то, что ей тем или иным способом препятствовали стать матерью в социальном, юридическом или даже физическом смысле, поскольку в законодательстве страны или правоприменительной практике отсутствовали нормы, запрещавшие ей усыновить ребенка или родить ребенка, зачатого путем искусственного оплодотворения из полученных гамет. Строго говоря, ее жалоба сводилась к тому, что положения Закона 1990 года о даче согласия помешали ей использовать эмбрионы, созданные совместно с J., и с учетом ее особых обстоятельств когда-либо стать матерью ребенка, с которым она имела бы генетическую связь. Этот более частный вопрос о праве на уважение решения стать родителем в генетическом смысле относится к сфере действия статьи 8 Конвенции. Основное противоречие этого дела затрагивает гарантированные статьей 8 Конвенции права частных лиц - заявительницы и J. Более того, интересы этих лиц были полностью несовместимы, поскольку в случае если заявительнице было бы разрешено использовать эмбрионы, это означало бы принуждение J. к отцовству, а признание допустимым отказа J. или отзыва им согласия означало бы лишение заявительницы возможности стать генетическим родителем. При сложных обстоятельствах настоящего дела любое решение, принятое властями страны, полностью исключало бы интересы одной из сторон. Законодательство также учитывало ряд более широких публичных интересов, таких как соблюдение принципа приоритета согласия и содействие правовой ясности и определенности.

Позитивное обязательство или вмешательство. Целесообразно проанализировать обстоятельства дела с точки зрения позитивных обязательств. Основной вопрос заключается в том, устанавливали ли примененные в деле законодательные положения справедливое равновесие между конкурирующими затронутыми им публичными и частными интересами. В этой связи следует принять выводы национальных судов о том, что J. никогда не давал согласия на самостоятельное использование заявительницей совместно созданных эмбрионов.

Пределы свободы усмотрения государства. Вопросы, затронутые в настоящем деле, несомненно, имеют моральный и этический характер, единый европейский подход к ним отсутствует. Некоторые государства-участники приняли первичное или вторичное законодательство о контроле применения искусственного оплодотворения, тогда как другие предоставили решение этого вопроса медицинской практике и руководству. Не только в Соединенном Королевстве для хранения эмбрионов требуется письменное согласие обоих доноров половых клеток, которое может быть свободно отозвано до момента имплантации, однако в других странах Европы применяются иные правила и методы. Не усматривается консенсус в вопросе о том, на какой стадии искусственного оплодотворения согласие доноров половых клеток должно быть безотзывным. В то время как заявительница утверждает, что ее более значительные физические и эмоциональные издержки в процессе искусственного оплодотворения, а также последующее бесплодие дают ей право пользоваться преимуществом перед J., и в этом вопросе консенсус отсутствует.

Итак, можно сделать вывод, что поскольку использование искусственного оплодотворения породило деликатные моральные и этические вопросы в условиях быстрого развития медицины и науки, и поскольку затронутые вопросы относятся к сфере, где общая позиция государств-участников отсутствует, пределы свободы усмотрения, которой пользуются государства-ответчики, должны быть достаточно широкими и распространяться в принципе на решение государства о введении в действие законодательства, регулирующего применение искусственного оплодотворения, и на издание подробных правил для достижения равновесия между конкурирующими публичными и частными интересами.

По поводу соблюдения требований статьи 8 Конвенции. Таким образом, следует рассмотреть вопрос о том, позволяло ли при особых обстоятельствах дела примененное законодательство, разрешавшее J. отказать или отозвать согласие на имплантацию в матку заявительницы эмбриона, установить справедливое равновесие между конкурирующими интересами. Появление технической возможности хранения человеческих эмбрионов в замороженном состоянии породило существенное различие между искусственным оплодотворением и оплодотворением путем полового контакта, а именно возникновение периода, в том числе продолжительного, между зачатием эмбриона и его имплантацией в матку, в течение которого возможно вмешательство. Поэтому законным и желательным является создание государством правовой схемы, которая учитывает возможность такой отсрочки. Решение о политике и принципах, которые должны применяться в этой деликатной сфере, в первую очередь должно принимать государство.

Закон 1990 года представляет собой итог исключительно тщательного изучения социальных, этических и юридических последствий достижений в области искусственного оплодотворения и эмбриологии, а также длительных размышлений, консультаций и обсуждений. Он возлагает на клинику, осуществляющую искусственное оплодотворение, юридическое обязательство по разъяснению лицам, подвергающимся этой процедуре, положений законодательства о согласии и по получению такого согласия в письменной форме. Это и было сделано в ситуции заявительницы, так как и она, и J. подтвердили свое согласие путем подписания формуляров, предусмотренных законом. Однако закон также разрешал донорам половых клеток отзывать свое согласие в любое время до имплантации эмбриона в матку. Хотя состояние здоровья заявительницы требовало быстрого принятия решения, что сопровождалось значительным стрессом, давая согласие на оплодотворение ее яйцеклетки с помощью спермы J., она сознавала, что это последние яйцеклетки, которые она может произвести, что на проведение онкологического лечения потребуется определенное время, до того как в матку будет возможно имплантировать эмбрион, и что в силу закона J. будет иметь возможность отозвать свое согласие на имплантацию в любой момент.

Несмотря на то что заявительница критиковала национальные нормы о согласии в связи с обязательностью их применения независимо от каких-либо обстоятельств, природа закона как такового не являлась не совместимой со статьей 8 Конвенции. Уважение к человеческому достоинству и свободе воли, а также стремление обеспечить справедливое равновесие между сторонами искусственного оплодотворения побудили законодателя принять не имеющие исключений положения о том, что любое лицо, предоставляющее половые клетки для целей искусственного оплодотворения, должно быть заранее уведомлено, что полученный генетический материал не будет использован без его согласия. В дополнение к указанному принципу абсолютная природа правила обеспечивает правовую определенность и исключение произвола и непоследовательности, которые могут быть присущи оценке на индивидуальной основе того, что суды страны охарактеризовали как "полностью несовместимые" интересы. Эти общие интересы были законными и соответствующими статье 8 Конвенции.

С учетом этих доводов, включая отсутствие общеевропейского консенсуса по данному вопросу, Европейский Суд находит, что праву заявительницы на уважение ее решения стать родителем в генетическом смысле не должно придаваться большее значение, чем праву J. на уважение его решения не иметь связанного с ней генетически ребенка.

Постановление

По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были (вынесено 13 голосами "за" и четырьмя голосами "против").

По поводу соблюдения требований статьи 14 Конвенции. Европейский Суд не счел необходимым рассматривать вопрос о том, может ли заявительница жаловаться на различное обращение в сравнении с другой женщиной, находящейся в аналогичном положении, поскольку обоснование вывода о том, что по делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были, содержит также разумное и объективное обоснование по вопросу о соблюдении требований статьи 14 Конвенции.

Постановление

По делу требования статьи 14 Конвенции нарушены не были (вынесено 13 голосами "за" и четырьмя голосами "против").

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

По делу обжалуются прослушивание телефонных разговоров властями в отсутствие санкции прокурора в отношении конкретного подозреваемого и отсутствие законодательной базы, предоставляющей достаточные гарантии против произвола. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

Думитру Попеску против Румынии (N2)
[Dumitru Popescu v. Romania] (N 2) (N 71525/01)

Постановление от 26 апреля 2007 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель владел контрольным пакетом акций чартерной авиакомпании. Он был арестован по подозрению в контрабанде и сговоре с целью совершения преступлений, и ему было предъявлено обвинение в незаконном ввозе сигарет через военный аэродром. Он был предан региональному военному суду. Прокурор представил в качестве доказательств кассеты с записями телефонных переговоров заявителя, перехваченных румынской разведкой, и их расшифровки. Руководствуясь содержанием расшифровок и перечнем телефонных переговоров обвиняемых, региональный военный суд признал заявителя виновным в контрабанде и сговоре с целью совершения преступлений и приговорил его к 12 годам лишения свободы. Жалоба заявителя была оставлена без удовлетворения судом второй инстанции. Верховный суд также отклонил жалобу заявителя, просившего об отмене приговора.

Вопросы права

По поводу соблюдения требований статьи 8 Конвенции. Только широкое толкование закона может быть признано правовой основой для вмешательства властей в права заявителя. Что касается перехвата телефонных разговоров заявителя, то из материалов дела неясно, дал ли прокурор специальное разрешение на прослушивание телефона заявителя. Что касается предусмотренных законом гарантий, обеспечивающих минимальную степень защиты, которой требует верховенство права в демократическом обществе, Европейский Суд отмечает недостаточную степень независимости органов власти, уполномоченных санкционировать вмешательство. В делах, где усматривается угроза национальной безопасности, закон разрешал органам разведки перехватывать телефонные переговоры в течение шести месяцев с санкции прокурора. Последний мог продлевать действие санкции каждый раз на последующие три месяца, и закон не устанавливал предельного срока действия такого разрешения. Следовательно, выбор мер, серьезно затрагивающих право на уважение личной жизни, относился к компетенции прокурора.

Европейский Суд ранее приходил к заключению о том, что румынские прокуроры, являющиеся сотрудниками Генеральной прокуратуры, не отвечают требованию независимости от исполнительной власти. Более того, разрешение прокурора на осуществление прослушивания не сопровождалось проверкой и не могло быть обжаловано в независимом и беспристрастном суде. Единственным средством правовой защиты, предусмотренным законом в случае принятия таких решений, являлась жалоба вышестоящему прокурору. Согласно применимому национальному законодательству лица, чьи телефонные переговоры перехватывались, не ставились в известность об этом факте, и закон не содержал положений об обжаловании в суд таких действий. Проверка правомерности таких действий независимым и беспристрастным органом не проводилась и впоследствии. Ни служба разведки, ни прокурор не обязаны были приобщать к уголовному делу, рассматриваемому судом, документы, на основании которых они, соответственно, просили о выдаче санкции на прослушивание разговоров или давали ее.

Эти недостатки закона, по-видимому, привели к тому, что суды, рассматривавшие обвинения, предъявленные заявителю, были полностью лишены возможности проверить оправданность санкции, выданной прокурором. Следовательно, они были вынуждены исходить из того, что прослушивание как таковое, записи и расшифровки телефонных разговоров отвечали предъявляемым к ним требованиям. Тот факт, что закон разрешал гражданам обращаться в комитеты безопасности и правопорядка обеих палат парламента, не мог восполнить отсутствия предварительной или последующей проверки законности прослушивания разговоров независимым и беспристрастным судебным органом. Кроме того, закон не наделял парламентские комитеты правом наложения каких-либо санкций или принятия мер в случае нарушения закона органами, которые перехватывали разговоры или санкционировали их прослушивание.

Прокурор не был обязан приводить в разрешении на прослушивание телефонных номеров подробные сведения. Гарантии, обязывающие сохранять записи целиком или уничтожать их, также отсутствовали. Прокурор воспроизвел в материалах уголовного дела фрагменты записей перехваченных разговоров заявителя. Хотя при определенных обстоятельствах такая практика может быть оправданной, заинтересованное лицо, тем не менее, должно иметь возможность прослушать записи или оспорить их подлинность; таким образом, их следует хранить в неприкосновенности до окончания рассмотрения уголовного дела, в материалы которого должны включаться те доказательства, которые заинтересованное лицо сочтет необходимыми для своей защиты.

Наконец, единственным в стране органом, способным удостоверить путем проведения фоноскопической экспертизы подлинность и достоверность записей, являлась румынская служба разведки, которая осуществляла перехват разговоров, их запись и проверку их подлинности. При наличии сомнений в подлинности или достоверности записи должны быть доступны простые и эффективные способы ее передачи для экспертной оценки публичной или частной организации, независимой от учреждения, осуществлявшего прослушивание. Уголовно-процессуальный кодекс (УПК) в настоящее время содержит многочисленные гарантии, связанные с перехватом и расшифровкой телефонных переговоров, хранением соответствующей информации и уничтожением информации, не имеющей отношения к делу. Однако эти изменения в законодательстве приняты после обжалуемых заявителем событий. Кроме того, представляется, что прокурор по-прежнему имеет право санкционировать прослушивание при наличии предполагаемой угрозы национальной безопасности.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения требований пункта 1 статьи 6 Конвенции. Хотя региональный военный суд, рассматривающий дело по первой инстанции, действительно отказался передать в Конституционный суд запрос по поводу предполагаемой неконституционности соответствующей статьи УПК, это упущение было исправлено на стадии обжалования. Конституционный суд постановил, что указанное национальное законодательство соответствует статье 8 Конвенции и принципам, установленным прецедентной практикой Европейского Суда. Суды страны могли по собственной инициативе или по ходатайству сторон исключить применение тех положений национального законодательства, которые они считают не совместимыми с Конвенцией или Протоколами к ней. При рассмотрении уголовных обвинений, предъявленных заявителю, суды страны признали записи телефонных разговоров заявителя допустимым доказательством против него, руководствуясь статьей УПК, регулирующей использование записей телефонных разговоров в качестве доказательства по уголовному делу. В этой связи заявитель и его адвокат могли ознакомиться с замечаниями прокурора относительно расшифровок разговоров заявителя, приобщенными к делу председателем регионального военного суда. Утверждения заявителя в судах страны о незаконности прослушивания телефонных разговоров относились исключительно к нарушению положений законодательства в части отсутствия санкции прокурора, относящейся к нему лично, и неполной расшифровки телефонных разговоров, перехваченных службой разведки. Согласно румынскому процессуальному законодательству доказательства не имеют заранее установленной силы или степени; их доказательственная сила зависит от внутреннего убеждения судей в отношении всей совокупности доказательств, представленных им, при этом ни одно доказательство не презюмируется имеющим большее значение, чем другие. Указанные записи не являлись единственным доказательством, подвергшимся независимой оценке со стороны судей. Региональный военный суд и вышестоящие суды сопоставили записи с другими представленными доказательствами.

Постановление

Требования статьи 6 Конвенции по делу нарушены не были (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд счел, что признание факта нарушения статьи 8 Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсацией причиненного заявителю морального вреда.

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

Вопрос о соблюдении права на уважение корреспонденции

По делу обжалуется мониторинг использования государственным служащим телефона, электронной почты и Интернета в отсутствие законодательной базы. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

Копланд против Соединенного Королевства
[Copland v. United Kingdom] (N 62617/00)

Постановление от 3 апреля 2007 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Заявительница работала в колледже пост-высшего образования, статутном учебном заведении, управляемом государством, в качестве личного помощника директора. Начиная с конца 1995 года ей пришлось тесно сотрудничать с заместителем директора. По требованию заместителя директора был установлен контроль использования ею телефона, электронной почты и Интернета. По утверждению государства-ответчика, это было сделано для того, чтобы убедиться в том, что она не использует оборудование колледжа в личных целях. Мониторинг использования телефона предусматривал анализ телефонных счетов колледжа, указывавших вызываемые телефонные номера, дату и время звонков, а также их продолжительность и стоимость; мониторинг использования Интернета заключался в анализе посещавшихся сайтов, дат и продолжительности визитов, а мониторинг электронной почты - в анализе адресов, дат и времени отправки электронных сообщений. В период этих событий правила мониторинга в колледже не были разработаны. В английском праве также отсутствовали общие гарантии защиты личной жизни, но впоследствии было принято законодательство, регулировавшее перехват сообщений и обстоятельства, при которых работодатели могли записывать или контролировать сообщения работников без их согласия.

Вопросы права

Колледж представляет собой публичное учреждение, за действия которого государство-ответчик несет ответственность для целей Конвенции. Следовательно, вопрос касается негативного обязательства государства-ответчика не допускать вмешательства в личную жизнь и тайну корреспонденции заявительницы.

Вопрос о пределах личной жизни. Телефонные звонки из служебных помещений охватываются понятиями "личной жизни" и "корреспонденции". Отсюда следует логичный вывод о том, что электронные сообщения, отправленные с работы, должны быть защищены аналогичным образом, как и информация, полученная в результате мониторинга личного использования Интернета. Заявительница не была предупреждена о том, что ее звонки могут подвергаться мониторингу и, следовательно, имела обоснованное ожидание в отношении тайны переговоров по своему рабочему телефону. Те же ожидания должны распространяться на электронную почту и использование Интернета.

Вопрос о наличии вмешательства в осуществление прав. Тот факт, что данные могли быть законно получены колледжем в виде счетов за телефонные разговоры, не является препятствием для установления вмешательства. Не имеет значения и то, что эти данные не раскрывались третьим лицам и не использовались против заявительницы в дисциплинарном или ином разбирательстве. Сбор и хранение без ведома заявительницы персональной информации, относящейся к использованию телефона, электронной почты и Интернета, представляли собой вмешательство в ее право на уважение личной жизни и корреспонденции.

Вопрос о том, было ли вмешательство в права осуществлено в "соответствии с законом". Чтобы отвечать требованию предсказуемости, формулировки закона должны быть достаточно ясными, обеспечивая достаточное представление об обстоятельствах, при которых власти вправе прибегнуть к предусмотренным им мерам. Довод государства-ответчика о том, что колледж в соответствии с его статутными правами был уполномочен предпринимать "все необходимое или целесообразное" для осуществления образовательной деятельности в области высшего и последующего образования, является неубедительным. Кроме того, отсутствуют данные о существовании в период событий каких-либо положений в общем законодательстве страны или локальных нормативных актах колледжа, устанавливавших обстоятельства, которые давали работодателю право осуществлять мониторинг использования работниками телефона, электронной почты и Интернета. Поэтому, оставив открытым вопрос о том, может ли мониторинг использования работником на рабочем месте телефона, электронной почты или Интернета при определенных обстоятельствах считаться "необходимым в демократическом обществе" для достижения законной цели, Европейский Суд заключает, что в отсутствие в законодательстве страны каких-либо положений, регулирующих такой мониторинг на момент событий, вмешательство не соответствовало закону.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявительнице 3 000 евро в счет компенсации причиненного ей морального вреда.

Вопрос о соблюдении права на уважение личной и семейной жизни

Вопрос о соблюдении права на уважение жилища

По делу обжалуется причинение беспокойства лицам, проживающим в окрестностях аэропорта, в результате удлинения взлетно-посадочной полосы. Жалобы коммуницированы властям государства-ответчика.

Фламенбом против Франции
[Flamenbaum v. France] (N 3675/04)

Акьерман и 16 других заявителей против Франции
[Akierman and 16 Others v. France] (N 23264/04)

[III Секция]

Заявители проживают на расстоянии 0,8-3,5 километра от главной взлетной полосы аэропорта. Они безуспешно обжаловали решение о ее удлинении в связи с переводом аэропорта в более высокую категорию. Это решение было принято после общественных слушаний с участием местных жителей, муниципальных властей и ассоциаций. Разрешение на увеличение длины полосы на 450 м было получено на основании заключений уполномоченного лица, проводившего слушания, и центрального комитета наземных служб авиации, а также отчета о проведении слушаний. Заявители возбудили разбирательство, оспаривая правомерность удлинения полосы, однако не достигли успеха. После начала эксплуатации удлиненной взлетной полосы они добились назначения экспертизы для измерения уровня шума на прилегающей территории. На основе экспертного заключения они предъявили требования о компенсации ущерба, предположительно причиненного им удлинением взлетной полосы (включая стоимость звукоизоляции их домов в связи с возросшим уровнем шума и значительное уменьшение рыночной стоимости их имущества). Суды страны отклонили их требования, указав, в частности, что уровень шума не выходит за пределы того, с которым жители, проживающие в окрестностях аэропорта, как можно ожидать, должны мириться в общественных интересах.

Жалобы коммуницированы властям государства-ответчика в отношении статьи 8 Конвенции (в части проведения предварительных консультаций и эффективности защиты права заявителей на уважение их личной и семейной жизни и их жилища) и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (в части предполагаемого снижения на 70-90% рыночной стоимости их имущества без компенсации).

Вопрос о соблюдении права на уважение личной и семейной жизни

По делу обжалуется социальная изоляция заявителя, который является единственным заключенным островной тюрьмы и жалуется на введение ограничений и запретов, не применяемых к другим особо охраняемым заключенным. Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика.

Оджалан против Турции
[Ocalan v. Turkey] (N 24069/03, 197/04, 6201/06 и 10464/07)

[II Секция]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.)

По жалобе о нарушении статьи 9 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободу религии

По делу обжалуется прекращение трудовых отношений, обусловленное религиозными взглядами заявительницы. По делу допущено нарушение требований статьи 9 Конвенции.

Иванова против Болгарии
[Ivanova v. Bulgaria] (N 52435/99)

Постановление от 12 апреля 2007 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

Заявительница, относившаяся к непреподавательскому составу техникума, входила в христианскую евангелическую группу, известную под названием "Слово жизни", которая действовала нелегально в связи с отказом властей в регистрации. Ее собрания периодически разгонялись полицией, а средства массовой информации вели против нее агитацию, призывая к увольнению ее членов, в числе которых называлась и фамилия заявительницы. После проверки, проведенной региональной прокуратурой и Национальной службой безопасности, губернатор области и член парламента выступили с угрозами увольнения в адрес главного инспектора народного образования в случае, если он не примет решительных мер для пресечения религиозной деятельности в техникуме и смещения его директора. В октябре 1995 г. директор был смещен, в частности, за то, что он не уволил работников, принадлежавших к "Слову жизни", и терпимо относился к их деятельности. Позднее заявительница подверглась давлению с целью заставить ее уйти с работы или отказаться от своих верований, поскольку инспектор угрожал ей увольнением независимо оттого, как она выполняла свои трудовые обязанности. Заявительница не уступила. В радиоинтервью член парламента прямо назвал должность заявительницы и указал, что ее до сих пор занимает последователь "Слова жизни". В декабре 1995 г. новый директор уволил заявительницу по причине несоответствия занимаемой должности. Было утверждено новое штатное расписание, вступившее в силу с января 1996 г., в котором должность заявительницы была преобразована в новую должность в основном с теми же обязанностями, однако требующую высшего образования. Заявительница обратилась в районный суд, утверждая, что ее увольнение незаконно и обусловлено дискриминацией по признаку религии. Суд отклонил ее иск, обжалование решения не дало результатов.

Вопросы права

Главный вопрос по настоящему делу заключается в том, вызвано ли увольнение заявительницы исключительно потребностью техникума в изменении требований к должности, которую она занимала, как утверждает государство-ответчик, или, как считает заявительница, она была уволена из-за своих религиозных взглядов. Доводы государства-ответчика в этой части являются двусмысленными и противоречивыми. Оценивая последовательность событий в их совокупности, Европейский Суд приходит к выводу о том, что трудовые отношения заявительницы были действительно прекращены по причине ее религиозных взглядов и принадлежности к "Слову жизни". Это являлось вмешательством властей в ее право на свободу религии в нарушение статьи 9 Конвенции. Тот факт, что трудовой договор заявительницы был расторгнут в соответствии с применимым трудовым законодательством - в связи с введением новых требований к занимаемой должности, которым она не соответствовала, - не отменяет подлинного мотива ее увольнения. Европейский Суд усматривает основание для ответственности государства в том факте, что заявительница являлась работником техникума, находившегося в прямом подчинении министерства. Кроме того, он отмечает совершавшиеся по всей стране действия, такие как разгон собраний "Слова жизни", и участие иных органов власти и должностных лиц в рассматриваемых событиях. Это свидетельствует о политике нетерпимости со стороны властей в период событий по отношению к "Слову жизни", его деятельности и приверженцам. Увольнение заявительницы вскоре после назначения нового директора выглядит прямым следствием проведения такой политики.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 9 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявительнице 589 евро в счет компенсации причиненного ей материального ущерба и 4 000 евро в счет компенсации причиненного ей морального вреда.

По жалобе о нарушении статьи 10 Конвенции

Вопрос о соблюдение права на свободу выражения мнения

По делу обжалуется привлечение выборных советников и редактора газеты к ответственности за клевету и диффамацию в связи с утверждением о том, что местный совет пренебрег общественным мнением. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.

Ломбардо и другие против Мальты
[Lombardo and Others v. Malta] (N 7333/06)

Постановление от 24 апреля 2007 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Три первых заявителя по делу - советники от Национальной партии, избранные в местный совет, четвертый, г-н Дзаммит, является редактором местной газеты. В 2001 году возник конфликт между центральным правительством и местным советом по поводу проекта дорожного строительства. Спор был передан на рассмотрение судов страны и породил дискуссию в местном совете и прессе. На заседании совета заявители безуспешно требовали прекращения прений и созыва населения на собрание для обсуждения проекта. В том же 2001 году первые три заявителя опубликовали в местной газете статью, сообщив о разногласиях по поводу проекта и утверждая, что совет "не консультировался с населением" и "пренебрег общественным мнением" по данному вопросу. В связи с этим совет привлек к ответственности заявителей как авторов и редактора статьи за клевету и диффамацию. Заявители возражали против этого, ссылаясь на то, что статья являлась добросовестным комментарием по поводу отклонения их требования о созыве собрания. По их мнению, стремление совета рассмотреть вопросы, связанные со спором, исключало консультации с населением.

Магистратский суд счел статью клеветнической и диффамационной на том основании, что утверждения о фактах первых трех заявителей не были подтверждены. Напротив, консультации с общественностью имели место с самого начала: три собрания общественности состоялись между 1995 и 2001 годом; был опубликован доклад городского планировщика; проводился опрос местных жителей, министр, в компетенцию которого входило дорожное строительство, и директор дорожного департамента публично сообщали о своих разногласиях с местным советом. Магистратский суд также отметил, что г-н Дзаммит знал о разногласиях, считал комментарии оправданными и предоставил местному совету возможность для ответа. Заявителей обязали выплатить примерно 4 800 евро в счет возмещения ущерба.

Апелляционная инстанция оставила решение в силе, ограничившись уменьшением компенсации ущерба примерно до 1 400 евро. Гражданский суд отклонил жалобу заявителей в порядке конституционного производства, в частности сославшись на снижение суммы компенсации ущерба и на тот факт, что она была присуждена в результате, скорее, гражданского, чем уголовно-правового разбирательства. Конституционный суд оставил это решение без изменений.

Вопросы права

Стороны не пришли к согласию в вопросе о том, преследовало ли вмешательство властей в осуществление заявителями права на свободу выражения мнения законную цель защиты репутации и прав других лиц. Европейский Суд полагает, что эта цель в исключительных обстоятельствах может оправдать меры, запрещающие заявления, которые критикуют действия или бездействие выборного органа, такого как совет. В настоящем деле Европейский Суд готов предположить, что ссылка на эту цель может быть оправданной. Основной вопрос заключается в том, было ли такое вмешательство "необходимым в демократическом обществе". Свобода выражения мнения особенно важна для выборных представителей, которые привлекают внимание к позиции избирателей и защищают общественные интересы. Кроме того, магистратский суд признал, что четвертый заявитель считал комментарий, содержащийся в статье, оправданным, и предложил местному совету ответить на него.

Пределы допустимой критики в отношении политиков являются более широкими, чем в отношении частных лиц, и они еще шире в отношении правительства. Отсюда следует, что выборному политическому органу, такому как местный совет, следовало бы проявлять больше терпимости к критике. Имеется не так много оснований для ограничения политических высказываний или дебатов по вопросам, представляющим общественный интерес, как, например, тема статьи заявителей. Более того, политические дебаты не требуют единодушия в толковании отдельных слов. Отклонение требования заявителей давало достаточно оснований для утверждения о том, что местный совет не проконсультировался с населением. Следовательно, это утверждение можно было рассматривать как оценочное суждение. Даже если не считать его таковым, толкование, данное заявителями, не являлось явно необоснованным. Утверждение о пренебрежении общественным мнением было, очевидно, оценочным суждением, не подлежащим доказыванию. Ничто не указывало на то, что эти оценочные суждения были недобросовестными, кроме того, различение между утверждениями о факте и оценочными суждениями имеет меньшее значение, если заявления делались в контексте оживленной политической дискуссии.

Взыскание с заявителей ущерба представляло собой санкцию, по-видимому, имевшую целью воспрепятствовать дальнейшей критике местного совета с их стороны. Оспариваемые заявления представляли собой допустимую критику, поэтому суды страны вышли за пределы предоставленной им свободы усмотрения, носящей ограниченный характер в случае дискуссий по вопросам, представляющим общественный интерес. Таким образом, вмешательство не было соразмерным преследуемой цели и не являлось "необходимым в демократическом обществе".

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителям 1 460 евро в счет компенсации причиненного им материального ущерба.

По жалобе о нарушении статьи 11 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободу объединения с другими

По делу обжалуется недобросовестный отказ в перерегистрации, повлекший потерю заявителем правового статуса. По делу допущено нарушение требований статьи 11 Конвенции.

Саентологическая церковь г. Москвы против России
[Church of scientology Moscow v. Russia] (N 18147/02)

Постановление от 5 апреля 2007 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

Заявителем по делу выступает религиозное объединение, имеющее статус юридического лица, которое было официально зарегистрировано в 1994 году.

В 1997 году вступил в силу Федеральный закон "О свободе совести и религиозных объединениях", который обязывал религиозные объединения, получившие ранее статус юридического лица, привести свои учредительные документы в соответствие с этим законом и пройти перерегистрацию до конца 2000 года. С 1998 по 2005 год заявитель 11 раз обращался для перерегистрации в Управление юстиции г. Москвы. В нескольких случаях заявления не принимались к рассмотрению на том основании, что не был предоставлен полный комплект документов.

Впоследствии компетентный районный суд указал определенные основания для отказа, а именно непредставление заявителем оригиналов устава и прочих документов. Кроме того, он отметил, что поданная заявителем книга не содержала достаточных сведений об основах вероучения и практики Саентологической церкви. Четыре заявления были оставлены без рассмотрения по причине истечения срока для перерегистрации. Тем временем районный суд постановил, что отказы Управления юстиции в перерегистрации были незаконными и не соответствовали нормам международного права. Он заключил, что Управление юстиции, по сути, уклонялось от перерегистрации заявителя, и указал, что объединение без статуса юридического лица было лишено возможности арендовать помещения для проведения религиозных обрядов и богослужений, получать и распространять религиозную литературу или иметь банковский счет. Решение суда вступило в законную силу в декабре 2000 г. Однако Управление юстиции отказалось его исполнять, а в 2001 году оно было отменено в порядке надзорного производства.

В 2003 году заявитель подал еще одну жалобу на последовательные отказы Управления юстиции в перерегистрации объединения. В конечном счете суды постановили, что отказ в рассмотрении измененного устава заявителя не был основан на законе, и предписали Управлению юстиции заново рассмотреть заявление о перерегистрации. Впоследствии Управление юстиции отклонило последнее обращение заявителя, указав новую причину, а именно отсутствие документа, подтверждающего его существование в г. Москве не менее 15 лет.

Вопросы права

Отказ в перерегистрации и ограничение возможности осуществлять религиозную деятельность в полном объеме представляли собой вмешательство государства в осуществление заявителем права на свободу объединения. Управление юстиции не приняло к рассмотрению четыре заявления о перерегистрации на том основании, что отсутствовал полный комплект документов. Управление не указывало, какие именно сведения или документы отсутствовали, заявляя, что это не входит в его компетенцию. Такой подход был не просто непоследовательным, он также препятствовал устранению недостатков заявления и его повторной подаче. Более того, он противоречил российскому законодательству, согласно которому любой отказ должен быть обоснован. Следовательно, действия Управления юстиции носили произвольный характер, и отказы заявителю в перерегистрации не "соответствовали закону".

Основания, указанные районным судом, а именно непредставление заявителем оригиналов определенных документов, противоречили закону, поскольку ни Федеральный закон "О свободе совести и религиозных объединениях", ни иные нормативные акты не содержали такого требования. Более того, требование прилагать оригиналы к каждому заявлению было трудновыполнимым, если не невозможным, учитывая, что Управление юстиции не было обязано возвращать документы, приложенные к заявлениям. В любом случае Управление юстиции располагало данными оригиналами, которые не возвращались с момента подачи первого заявления о перерегистрации. Таким образом, решение районного суда, которым на заявителя была возложена ответственность за непредставление требуемых документов, являлось незаконным и необоснованным.

Более того, суд не обосновал вывод об отсутствии в представленной заявителем книге достаточных сведений об основах вероучения и практики Саентологической церкви и, следовательно, не выполнил свою обязанность разъяснить применимые требования законодательства и дать заявителю четкие указания, позволяющие подготовить полное и правильное заявление. Пропуск заявителем срока, предусмотренного для перерегистрации, был прямым следствием произвольного отклонения Управлением юстиции ранее поданных им заявлений.

Наконец, последнее требование о предоставлении документа, подтверждающего существование заявителя в г. Москве в течение 15 лет, также было незаконным, поскольку Конституционный Суд Российской Федерации постановил, что это требование не распространяется на организации, которые были созданы до вступления в силу Федерального закона "О свободе совести и религиозных объединениях" в 1997 году, и заявитель подпадал под эту категорию. Поскольку не доказано, что в течение трех лет своего существования заявитель допускал нарушения российских законов или подзаконных актов, регулирующих его общественную или религиозную деятельность, то причины, по которым ему было отказано в перерегистрации, не имели правовой основы. Действия властей носили недобросовестный характер и нарушали обязанность нейтрального и беспристрастного отношения к религиозной общине заявителя.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 11 Конвенции в связи со статьей 9 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 10 000 евро в счет компенсации причиненного ему морального вреда.

По жалобам о нарушениях статьи 13 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на эффективное внутреннее средство правовой защиты

По делу обжалуется отсутствие средств правовой защиты, автоматически приостанавливающих исполнение решения об отказе во въезде на территорию Франции и высылке ходатайствовавшего о предоставлении убежища заявителя, который содержался в зоне ожидания аэропорта. По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции.

Гебремедхин (Габерамадхиен) против Франции
[Gebremedhin (Gaberamadhien) v. France] (N 25389/05)

Постановление от 26 апреля 2007 г. [вынесено бывшей II Секцией]

Обстоятельства дела

Заявителем по делу выступает эритрейский гражданин. В 1998 году он и его семья были перемещены из Эфиопии в Эритрею, где он работал в качестве репортера и фотографа независимой газеты. В 2000 году он и главный редактор газеты были арестованы, предположительно в связи с их профессиональной деятельностью. Оба содержались под стражей в течение нескольких месяцев.

В сентябре 2001 г. заявитель бежал из страны. Он был арестован и допрошен относительно своего знакомого, к нему применялось жестокое обращение. Он находился под стражей в течение шести месяцев, прежде чем ему удалось бежать из тюремной больницы, куда он был помещен по поводу туберкулеза. Он бежал в Судан, откуда, полагая, что его жизни угрожает опасность, перебрался в Южную Африку.

Заявитель прибыл в парижский аэропорт им. Шарля де Голля с суданским паспортом на чужое имя, не имея документов, необходимых для въезда в страну.

1 июля 2005 г. он обратился за разрешением на въезд на территорию Франции с целью ходатайства о политическом убежище. Он был помещен в зону ожидания аэропорта. 5 июля 2005 г., после опроса заявителя, Французское бюро защиты беженцев и апатридов (OFPRA) выразило мнение о том, что заявителю не следует разрешать въезд во Францию в связи с противоречиями в его утверждениях, которые позволяют предположить, что он пытается скрыть свое прошлое. На следующий день Министерство внутренних дел отказало заявителю во въезде на территорию Франции с целью получения убежища и выдало распоряжение о его высылке в Эритрею или любую другую страну, где он может быть законно принят. Если бы заявителю было дано разрешение на въезд в страну, пограничная служба выдала бы ему охранное свидетельство, разрешающее въезд и пребывание в стране в течение восьми дней с целью ходатайства о предоставлении убежища перед компетентным органом в соответствии с обычной законодательной процедурой. Лица, не получившие разрешения, подлежат немедленной высылке.

Заявитель подал срочную жалобу в административный суд, требуя разрешения на въезд в страну с целью ходатайства о предоставлении убежища. Он повторно изложил свои доводы о том, что подвергался преследованиям и что его жизни угрожает опасность. Судья по неотложным делам отклонил его жалобу на следующий день, 8 июля 2005 г.

Заявитель подал жалобу в Европейский Суд, который 15 июля 2005 г. указал властям Франции согласно правилу 39 Регламента Европейского Суда по правам человека (обеспечительные судебные меры), что было бы целесообразно не высылать заявителя в Эритрею на время рассмотрения жалобы. Заявитель в это время находился в зоне ожидания аэропорта Руасси - Шарль де Голль. 20 июля 2005 г. власти Франции, с учетом указания Европейского Суда, предоставили заявителю разрешение на въезд во Францию и пребывание там в течение восьми дней с целью обращения в префектуру за временным разрешением на проживание по мотивам получения убежища. Заявитель совершил необходимые действия, и ему был предоставлен французский вид на жительство сроком на один месяц, позволявший ему обратиться в OFPRA с просьбой о предоставлении убежища. В ноябре 2005 г. OFPRA предоставило заявителю статус беженца.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 13, взятой в совокупности со статьей 3 Конвенции. Согласно французскому законодательству решение об отказе во въезде в страну является препятствием для ходатайства о политическом убежище; кроме того, такое решение вступает в силу немедленно, вследствие чего заинтересованное лицо может быть сразу же выслано в страну, из которой оно предположительно бежало. В настоящем деле вследствие применения правила 39 Регламента Европейского Суда заявителю было дано разрешение на въезд в страну, и он приобрел возможность подать заявление о предоставлении убежища в OFPRA, которое дало ему статус беженца. С этого момента его высылке препятствовала Женевская конвенция от 28 июля 1951 г. о статусе беженцев. Таким образом, заявитель более не являлся жертвой предполагаемого нарушения статьи 3 Конвенции.

Европейский Суд пришел к выводу, что утверждения заявителя об опасности жестокого обращения в Эритрее являются достаточно достоверными, чтобы его жалоба на основании статьи 3 Конвенции могла считаться "доказуемой". Следовательно, заявитель вправе ссылаться на статью 3, взятую в совокупности со статьей 13 Конвенции. Последняя требует, чтобы иностранным гражданам, в отношении которых принято решение о высылке в страну, где они согласно обоснованным предположениям рискуют подвергнуться жестокому обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции, был предоставлен доступ к средствам правовой защиты от такого решения, приостанавливающим его действие.

Для искателей убежища, утверждающих, что они подвергаются такому риску, которым уже предоставлено разрешение на въезд на территорию Франции, французское законодательство устанавливает процедуру, отвечающую ряду таких требований. Эта процедура, однако, не применяется к лицам, утверждающим, что подвергаются такому риску, которые, например, задержаны на границе. Для того чтобы подать ходатайство о политическом убежище в OFPRA, иностранные граждане должны находиться на французской территории. Если они задержаны на границе, они не могут подать такое ходатайство, пока им предварительно не будет дано разрешение на въезд в страну. Если они не имеют необходимых документов, они должны ходатайствовать о разрешении на въезд по мотивам получения убежища. В этом случае они содержатся в "зоне ожидания", пока власти рассматривают вопрос о том, является ли ходатайство о предоставлении убежища, которое лицо намерено подать, явно необоснованным. Если власти сочтут ходатайство "явно необоснованным", они отказывают заинтересованному лицу во въезде в страну. После этого оно подлежит автоматической высылке без права обращения в OFPRA за предоставлением убежища. Обращение указанного лица в административный суд с требованием отмены решения министерства об отказе во въезде в страну не приостанавливает действия этого решения. Кроме того, не установлен определенный срок рассмотрения такого обращения. В принципе такое лицо вправе обратиться к судье по неотложным делам, что сделал и заявитель, не добившись успеха. Однако данное средство правовой защиты также не приостанавливало действия решения, так что заявитель мог быть выслан до вынесения судьей решения.

С учетом важности требований статьи 3 Конвенции и невосполнимого характера ущерба, который может иметь место при реализации угрозы пыток или жестокого обращения, статья 13 Конвенции предусматривает, что государство-участник, принявшее решение о высылке иностранного гражданина в страну, где согласно обоснованным предположениям он рискует подвергнуться такой угрозе, обязано обеспечить этому лицу доступ к средствам правовой защиты, автоматически приостанавливающим действие такого решения (средство правовой защиты, которое имеет такой эффект на практике, является недостаточным). Заявитель не имел доступа к такому средству правовой защиты во время пребывания в "зоне ожидания".

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. После помещения в "зону ожидания" аэропорта 1 июля 2005 г. и до получения разрешения на въезд во Францию 20 июля заявитель был "лишен свободы". 15 июля Европейский Суд решил указать властям Франции согласно правилу 39 Регламента Европейского Суда, что было бы желательно в интересах сторон и надлежащего ведения разбирательства в Европейском Суде не высылать заявителя в Эритрею до полуночи 30 августа 2005 года. Вследствие этого с 15 июля 2005 г. государство-ответчик не могло выслать заявителя в Эритрею, не нарушив свои конвенционные обязательства. Однако ничто не препятствовало ему выслать заявителя в другую страну, власти которой не выслали бы его в страну, указанную Европейским Судом.

Таким образом, содержание заявителя под стражей для этой цели после применения правила 39 Регламента могло считаться "законным" содержанием под стражей лица, "против которого применяются меры по его высылке или выдаче" в значении подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Кроме того, если после применения правила 39 Регламента власти были обязаны прекратить лишение свободы лица, которое было применено к нему ввиду его ожидавшейся высылки, и это требует предоставления ему разрешения на въезд в страну, могло потребоваться содержание его под стражей на период, необходимый для того, чтобы власти могли проверить, что его въезд в страну является законным. Это может считаться приравненным к "законному содержанию под стражей лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну" по смыслу подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

Государство-ответчик утверждает, что именно этот случай усматривается в деле заявителя, и Европейский Суд не находит оснований для вывода о том, что в период с 15 по 20 июля заявитель был произвольно лишен свободы. Таким образом, Европейский Суд принимает довод о том, что содержание заявителя под стражей в "зоне ожидания" после 15 июля 2005 г. приравнивается к "законному содержанию под стражей лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну" по смыслу подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

Постановление

Требования статьи 5 Конвенции по делу нарушены не были (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд счел, что признание факта нарушения Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсацией причиненного заявителю морального вреда.

Вопрос о соблюдении права на эффективное внутреннее средство правовой защиты

По делу обжалуется отсутствие эффективного расследования по вопросу привлечения государства к ответственности за ущерб, причиненный стихийным бедствием, наступление которого можно было предвидеть. Жалоба признана приемлемой.

Будаева и другие против России
[Budayeva and Others v. Russia] (N 15339/02 и другие жалобы)

Решение от 5 апреля 2007 г. [вынесено I Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 2 Конвенции.)

По жалобе о нарушении статьи 34 Конвенции

Вопрос о запрещении воспрепятствования праву индивидуальной жалобы

По делу обжалуется нарушение конфиденциальности свиданий осужденного с адвокатами и отстранение некоторых из них от адвокатской деятельности. Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика.

Оджалан против Турции
[Ocalan v. Turkey] (N 24069/03, 197/04, 6201/06 и 10464/07)

[II Секция]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.)

В порядке применения статьи 37 Конвенции

В порядке применения подпункта "с" пункта 1 статьи 37 Конвенции

Вопрос об оправданности дальнейшего рассмотрения жалобы

По делу обжалуются поджог цыганских домов и неспособность властей предотвратить нападения и провести надлежащее расследование преступлений. Жалобы исключены из списка дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом.

Каланиос и другие против Румынии
[Kalanyos and Others v. Romania] (N 57884/00)

Гергей против Румынии
[Gergely v. Romania] (N 57885/00)

Постановления от 26 апреля 2007 г. [вынесены III Секцией]

Обстоятельства дела

Дела касаются поджога цыганских домов местным населением, бедственных условий жизни потерпевших и неспособности властей предотвратить нападения и провести надлежащее расследование преступлений, что лишило заявителей права на предъявление иска о привлечении ответственности и возмещении ущерба (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 75* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of the European Court of Human Rights] N 75 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 10 за 2005 год.)).

Вопросы права

В своих односторонних декларациях государство-ответчик признало, что указанные события представляли собой нарушения статей 3, 6, 8, 13 и 14 Конвенции, и обязалось выплатить заявителям от 30 000 до 36 500 евро в счет компенсации, а также издержек и расходов. Оно также приняло обязательство реализовать ряд общих мер, затрагивающих судебную систему, образовательные, социальные и жилищные программы и направленных на борьбу с дискриминацией цыган в этой местности, которые должны стимулировать их участие в экономической, социальной, образовательной, культурной и политической жизни местной общины и поддерживать позитивные перемены в общественном мнении в их отношении, а также предотвращать и разрешать конфликты, способные вызвать насилие. Заявители требовали от Европейского Суда отклонить предложение государства-ответчика и продолжить рассмотрение дел по существу.

Европейский Суд отмечает, что хотя обжалуемые нарушения имели весьма серьезный и тревожный характер, они получили исчерпывающую оценку в деле "Молдован против Румынии" (N 2) [Moldovan v. Romania (No. 2)], жалобы N 41138/98 и 64320/01 (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 75* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of the European Court of Human Rights] N 75 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 10 за 2005 год.)). Кроме того, государство-ответчик признало эти нарушения и предложило ряд общих и индивидуальных мер, имея в виду оздоровление ситуации и устранение недостатков судебной системы. Осуществление мер, предложенных в деле "Молдован против Румынии", уже началось под наблюдением Комитета министров. Вследствие этого Европейский Суд не принимает утверждений об их неэффективности, поскольку их проверка полностью относится к компетенции Комитета министров в рамках исполнительного производства. Европейский Суд удовлетворяют меры как общего, так и индивидуального характера, предложенные государством-ответчиком. С учетом характера признаний государства-ответчика, а также масштаба и объема принятых им на себя обязательств и размера предложенных компенсаций Европейский Суд полагает, что соблюдение прав человека не требует продолжения рассмотрения жалоб.

Постановление

Жалобы исключены из списка дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом (принято единогласно).

В порядке применения статьи 38 Конвенции

В порядке применения подпункта "а" пункта 1 статьи 38 Конвенции

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств по созданию всех необходимых условий для исследования Европейским Судом обстоятельств дела

Отказ государства-ответчика предоставить Европейскому Суду материалы находящегося в производстве уголовного дела по факту исчезновения мужа заявительницы. По делу допущено несоблюдение требований статьи 38 Конвенции.

Байсаева против России
[Baysayeva v. Russia] (N 74237/01)

Постановление от 5 апреля 2007 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

Дело связано с исчезновением в Чеченской Республике мужа заявительницы, которого последний раз видели утром 2 марта 2000 г., когда он шел из дома на работу в соседнее село по дороге, ведущей через военный блок-пост. Государство-ответчик заявило, что в тот день силами безопасности проводилась специальная операция с целью установления членов незаконных вооруженных формирований, совершивших, как предполагалось, нападение на представителей федеральных сил. Было арестовано несколько человек, но мужа заявительницы в их списке не оказалось. Заявительница утверждает, что, по сообщениям свидетелей, ее муж был уведен с блок-поста и избит российскими военнослужащими. Хотя она неоднократно обращалась в органы прокуратуры различных уровней с целью получить сведения о месте пребывания своего мужа, распоряжения о его розыске были даны лишь спустя три месяца.

В начале августа 2000 г. заявительницу остановил человек в маске и военной форме, который за вознаграждение обещал сообщить, кто стоит за исчезновением ее мужа. На следующий день после уплаты денег заявительнице была показана видеозапись, датированная 2 марта 2000 г., на которой ее мужа, лежащего на земле в коричневой дубленке, избивал солдат. После этого он был уведен военнослужащими в направлении частично разрушенных зданий. Заявительница получила фотографии, схематическую карту с указанием места захоронения ее мужа, а впоследствии - копию видеокассеты. Передавший ее человек сообщил, что прокуратуре было известно о существовании данной записи. Эта информация подтвердилась. Несколькими неделями позже заявительница со следователем посетили место, указанное на схематической карте. Выяснилось, что оно находится в пределах воинского расположения, рядом с блок-постом, через который должен был проходить ее муж. Им было отказано в доступе.

В декабре 2001 г. заявительница вернулась туда с двумя следователями. Они узнали здание, показанное на видеозаписи, и обнаружили в земле сгнивший кусок коричневой одежды, похожей на дубленку, на том месте, где, по мнению следователей, могло располагаться захоронение. Они намеревались повторно посетить это место, но на следующий день заявительнице сообщили, что оба следователя погибли по пути в прокуратуру в результате взрыва автомобиля. По утверждению заявительницы, ей велели прекратить поиски тела мужа в связи с угрозой ее личной безопасности и безопасности ее детей. В августе 2003 г. прокуратура сообщила заявительнице, что ее муж был ранен в перестрелке возле села и увезен неизвестными лицами в автомобиле. Уголовное дело приостановили, поскольку лица, подлежащие привлечению в качестве обвиняемых, не могли быть установлены. В феврале 2004 г. и декабре 2005 г. Европейский Суд запросил у государства-ответчика копии всех материалов уголовного дела. Государство-ответчик представило определенные документы и заявило, что раскрытие оставшихся документов будет нарушать статью 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, которая разрешает раскрытие данных предварительного расследования лишь постольку, поскольку это не нарушает законные интересы участников уголовного судопроизводства или не противоречит интересам следствия. Расследование уголовного дела по факту похищения человека продолжается до настоящего времени.

Вопросы права

По поводу соблюдения требований статьи 2 Конвенции.

(a) Материально-правовые аспекты. Как установлено, арест мужа заявительницы совпал со специальной операцией сил безопасности. Доказательства, представленные на видеокассете, носят бесспорный характер, следовательно, мужа заявительницы последний раз видели арестованным военнослужащими. С тех пор о нем ничего не известно, его имя не найдено в списках арестованных лиц, и государство-ответчик не представило приемлемого объяснения, что произошло с ним после ареста. Учитывая происходящий в Чеченской Республике конфликт, непризнанный арест лица неустановленными военнослужащими может рассматриваться как ситуация, угрожающая жизни. Отсутствие мужа заявительницы и каких-либо данных о нем в течение более чем шести лет подтверждает это предположение.

Более того, позиция прокуратуры и других правоохранительных органов после сообщения им об аресте мужа заявительницы в значительной степени повысила вероятность его исчезновения, поскольку необходимые меры не были приняты в течение имеющих особое значение первых дней или недель после его ареста. Действия прокуратуры в свете хорошо обоснованных жалоб заявительницы вызывают подозрение, по меньшей мере, в попустительстве преступлению, и заставляют сомневаться в беспристрастности следствия. Таким образом, муж заявительницы должен быть признан умершим после непризнанного ареста военнослужащими. Власти не привели каких-либо оправданий применению летальной силы своими служащими. Из этого следует, что ответственность за презюмируемую смерть мужа заявительницы должна быть возложена на государство-ответчика.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции, что касается исчезновения мужа заявительницы (принято единогласно).

(b) Процессуальные аспекты. Власти узнали об исчезновении мужа заявительницы в считанные дни после происшествия, однако уголовное дело было возбуждено лишь по истечении почти трех месяцев. В ходе расследования самые существенные задачи выполнялись с необоснованными промедлениями. Одних таких промедлений было достаточно, чтобы снизить эффективность расследования. Обстановка в Чеченской Республике может отчасти оправдать промедления, но они явно вышли за приемлемые пределы. Кроме того, видеозапись находилась в распоряжении властей еще в 2000 году, тем не менее к февралю 2006 года показанные на ней лица не были установлены и допрошены. Нет признаков того, что следователи установили личности или допросили военнослужащих, находившихся на блок-посту или участвовавших в специальной операции. Также не были надлежащим образом исследованы сведения о возможном месте захоронения. В течение шести лет уголовное дело приостанавливалось и возобновлялось как минимум 12 раз. Заявительницу не уведомляли должным образом о ходе расследования. В свете названных обстоятельств и выводов, следующих из того, каким образом государство-ответчик предоставляет доказательства, Европейский Суд заключает, что власти не осуществили эффективное расследование по данному уголовному делу.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции, что касается неэффективности расследования по уголовному делу (принято единогласно).

По поводу соблюдения требований статьи 3 Конвенции.

(a) Что касается мужа заявительницы. Ни показания свидетелей, ни видеозапись не содержат доказательств жестокого обращения с мужем заявительницы при аресте. Эпизод на видеокассете не позволяет сделать вывод о том, что имела место необходимая для целей статьи 3 Конвенции степень жестокости.

Постановление

В данном вопросе по делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

(b) Что касается заявительницы. Заявительница по настоящее время продолжает испытывать страдания и переживания в результате исчезновения ее мужа и невозможности узнать, что с ним произошло. Отношение властей к ее жалобам может рассматриваться как бесчеловечное обращение.

Постановление

В данном вопросе по делу допущено нарушение требований 3 статьи Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения требований статьи 5 Конвенции. Арест мужа заявительницы федеральными властями не был надлежащим образом оформлен, отсутствует официальная информация о его последующем месте пребывания или судьбе. Это само по себе является очень серьезным нарушением, поскольку позволило лицам, ответственным за лишение свободы, скрыть свою причастность к преступлению, уничтожить следы и избежать ответственности за судьбу арестованного. Более того, отсутствие документов об аресте с указанием даты, времени и места ареста, имени арестованного, оснований для ареста и имени производившего его лица, не совместимо с целью статьи 5 Конвенции. Кроме того, власти должны были ответственно отнестись к необходимости проведения всестороннего и быстрого расследования жалоб заявительницы, касающихся ареста ее мужа сотрудниками сил безопасности в обстоятельствах, угрожающих жизни. Однако они не приняли быстрых и эффективных мер для предотвращения его исчезновения. Таким образом, муж заявительницы находился под непризнанным арестом при отсутствии гарантий, предусмотренных статьей 5 Конвенции.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения требований статьи 13 Конвенции. Жалобы заявительницы, несомненно, являются "доказуемыми". Таким образом, она должна была иметь доступ к эффективным практическим средствам правовой защиты в целях установления и наказания виновных лиц и получения компенсации. Однако отсутствие надлежащего расследования сделало неэффективными иные возможные средства правовой защиты, в том числе гражданско-правового характера.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции, взятой в совокупности со статьями 2 и 3 Конвенции.

В порядке применения подпункта "а" пункта 1 статьи 38 Конвенции. Как только жалоба была признана приемлемой, у государства-ответчика возникла обязанность оказывать Европейскому Суду содействие в исследовании обстоятельств дела. Российское государство не выполнило требования о предоставлении всего дела или большей части его материалов. Статья 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации не препятствует раскрытию документов находящегося в процессе расследования дела, а лишь устанавливает процедуру и пределы такого раскрытия. Государство-ответчик не дало пояснений по поводу характера данных документов или оснований, по которым они не могли быть раскрыты. В ряде подобных дел, ранее рассмотренных Европейским Судом, государство-ответчик предоставляло материалы уголовного дела по аналогичным запросам, не ссылаясь на статью 161 Уголовно-процессуального кодекса. Таким образом, доводы государства-ответчика недостаточны, чтобы признать обоснованным отказ предоставить значимые сведения, запрошенные Европейским Судом.

Постановление

По делу допущено несоблюдение требований статьи 38 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявительнице 1 732 евро в счет компенсации причиненного материального ущерба и 50 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда.

По поводу соблюдения требований статьи 38 Конвенции см. также дело "Шамаев и другие против Грузии и России" [Shamayev and Others v. Georgia and Russia], жалоба N 36378/02, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 74* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of the European Court of Human Rights] N 74 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 9 за 2005 год.; дело "Базоркина против России" [Bazorkina v. Russia], жалоба N 69481/01 и дело "Имакаева против России" [Imakayeva v. Russia], жалоба N 7615/02, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 91* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of the European Court of Human Rights] N 91 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 5 за 2007 год.).

По жалобам о нарушениях статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

Вопрос о соблюдении права на беспрепятственное пользование имуществом

По делу обжалуется тот факт, что государство-ответчик не оповестило граждан о стихийном бедствии, наступление которого можно было предвидеть, и не обеспечило защиту их жизней, здоровья, жилья и имущества. Жалоба признана приемлемой.

Будаева и другие против России
[Budayeva and Others v. Russia] (N 15339/02 и другие жалобы)

Решение от 5 апреля 2007 г. [вынесено I Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 2 Конвенции.)

Вопрос о соблюдении права на беспрепятственное пользование имуществом

По делу обжалуется невозможность получения компенсации лицами, проживающими в окрестностях аэропорта, за предполагаемое уменьшение стоимости их имущества, обусловленное удлинением взлетно-посадочной полосы. Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика.

Фламенбом против Франции
[Flamenbaum v. France] (N 3675/04)

Акьерман и 16 других против Франции
[Akierman and 16 Others v. France] (N 23264/04)

[I Секция]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 8 Конвенции.)

Вопрос о правомерности лишения имущества

По делу обжалуется отсутствие компенсации за утрату титула на земельный участок, который был заминирован военными, на том основании, что он непрерывно использовался государством в течение 20 лет. По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

Ари и другие против Турции
[Ari and Others v. Turkey] (N 65508/01)

Постановление от 3 апреля 2007 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

Заявители имели в собственности земельный участок, на котором военные установили мины. Через несколько лет, ссылаясь на фактическую экспроприацию, они потребовали регистрации участка в земельном реестре на имя государства и компенсации.

Согласно применимому законодательству компенсация в связи с лишением имущества не выплачивалась властями автоматически, а должна была быть востребована заинтересованными лицами в течение 20 лет с момента фактического занятия участка. Суд установил, что земля была заминирована более чем 20 лет назад, в 1950-х годах, и предназначена для использования жандармским подразделением. Отметив, что участок использовался в общественных интересах в течение непрерывного 20-летнего срока, суд пришел к выводу о том, что условия, предусмотренные Законом об экспроприации, достигнуты, и отклонил требование заявителей о компенсации. Министерство обороны потребовало регистрации заминированного участка в земельном реестре на имя государства. На основании Закона об экспроприации титул на имущество перешел от заявителей к государству.

Вопросы права

Прекращение права собственности заявителей на земельный участок, зарегистрированного в земельном реестре, и передача имущества Министерству обороны имели следствием лишение заявителей их "имущества". В результате применения статьи 38 Закона об экспроприации (Закон N 2942) они были лишены возможности получения компенсации.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителям 240 000 евро в счет компенсации причиненного им материального ущерба.

См. также дело "Берекчиогуллари (Чекмез) против Турции" [B`rekciogullari (C`kmez) v. Turkey]), жалоба N 58650/00, Постановление от 19 октября 2006 г., "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 90* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of the European Court of Human Rights] N 90 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 4 за 2007 год.) и дело "I.R.S. и другие против Турции" [I.R.S. and Others v. Turkey], жалоба N 26338/95, Постановление от 20 июля 2004 г., "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 66* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of the European Court of Human Rights] N 66 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 1 за 2005 год.).

По жалобе о нарушении статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции

Вопрос о соблюдении права на участие в выборах

По делу обжалуются временные ограничения политических прав заявительницы, установленные после роспуска ее партии Конституционным судом. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции.

Кавакчи против Турции
[KavakHi v. Turkey] (N 71907/01)

Постановление от 5 апреля 2007 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

В апреле 1999 г. заявительница была избрана в Великое национальное собрание от партии "Фазилет" ("Партия добродетели"). В мае 1999 г. она была лишена турецкого гражданства согласно Закону о гражданстве на том основании, что она приняла гражданство США без предварительного разрешения турецких властей. В октябре 1999 г., после заключения брака с турецким гражданином, она вновь приобрела турецкое гражданство. В марте 2001 г. председатель парламента лишил заявительницу статуса депутата, поскольку решение о лишении ее турецкого гражданства вступило в силу.

В июне 2001 года Конституционный суд распустил партию "Фазилет" на том основании, что партия, чья политическая программа была основана, в частности, на проблеме ношения мусульманских головных платков, стала центром деятельности, противоречащей конституционному принципу светского характера государства. Этот вывод суд сделал на основе действий и заявлений председателя партии, ее некоторых руководителей и членов. Заявительнице вменялись в вину некоторые публичные заявления и принесение присяги в парламенте с мусульманским головным платком на голове, к чему подстрекали члены и руководители партии.

В качестве дополнительной меры Конституционный суд запретил заявительнице (и четырем другим членам партии) быть учредителем, членом, руководителем или ревизором любой другой политической партии в течение пяти лет. Два члена партии были лишены парламентских мандатов.

Вопросы права

Временные ограничения, установленные в отношении политических прав заявительницы при роспуске "Фазилет", имели целью сохранение светского характера турецкой политической системы. С учетом значения принципа демократии для Турции эта мера преследовала законную цель предупреждения беспорядков и защиты прав и свобод других лиц.

Что касается вопроса о соразмерности санкции, то положения конституции о роспуске действующих политических партий имели весьма широкий охват. Любые действия и заявления членов партии могли быть вменены партии в вину для целей признания последней центром деятельности, противоречащей конституции, и принятия решения о ее роспуске. Различия в отношении степени участия членов партии в такой деятельности не делались.

В настоящем деле санкции не были применены в отношении ряда членов партии, в том числе председателя партии и его заместителя, находившихся в том же положении, что и заявительница.

Европейский Суд находит, что санкция, установленная в отношении заявительницы, не была соразмерной преследуемым законным целям.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд счел, что признание факта нарушения Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсацией причиненного заявительнице морального вреда.

От редакции

Далее в "Information Note N 96 on the case-law of the Court. February 2007", перевод которого представлен в этом номере "Бюллетеня Европейского Суда по правам человека", расположены следующие разделы: "Другие постановления, вынесенные в апреле 2007 г.", "Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты" и "Постановления, вступившие в силу".

Редакция сочла целесообразным не приводить эти разделы, т.к. они содержат лишь наименование, номер жалобы и дату вынесения постановления с номером секции. При интересе к этой информации и минимальном знании английского или французского языков вы можете легко ознакомиться с ней на официальном сайте Европейского Суда по правам человека, в разделе публикаций Informarion Note по адресу: http://www.echr.coe.int/Eng/InformationNotes/InformationNotesCMS.htm

Постановления и решения по жалобам против Российской Федерации

Булгакова против Российской Федерации
[Bulgakova v. Russia]

В настоящем деле заявительница обжаловала пересмотр судебного решения, вынесенного в ее пользу.

Европейский Суд единогласно постановил, что российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

Макаров против Российской Федерации
[Makarov v. Russia]

Заявитель жаловался на неисполнение судебного решения, вступившего в законную силу.

Европейский Суд единогласно признал жалобу приемлемой, постановил, что российские власти допустили нарушения требований пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, обязал государство-ответчика предпринять меры, необходимые для обеспечения исполнения решения национального суда, а также присудил компенсацию морального вреда в сумме 3 900 евро.

Политова и Политов против Российской Федерации
[Politova and Politov v. Russia]

Заявители жаловались на неисполнение судебного решения, вынесенного в их пользу.

Европейский Суд единогласно признал жалобу приемлемой, постановил, что российские власти допустили нарушения требований пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, обязал государство-ответчика предпринять меры, необходимые для обеспечения исполнения решения национального суда, а также присудил каждому заявителю компенсацию морального вреда в сумме 3 000 евро.

Шлепкин против Российской Федерации
[Shlepkin v. Russia]

Заявитель жаловался на неисполнение судебного решения, вынесенного в его пользу.

Европейский Суд большинством голосов признал жалобу приемлемой и шестью голосами против одного постановил, что российские власти допустили нарушения требований пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, присудив компенсацию материального ущерба в сумме 7 500 рублей и морального вреда в сумме 1 500 евро.

Особое мнение по этому делу высказал судья Европейского Суда по правам человека Анатолий Ковлер, избранный от Российской Федерации.

Глушакова против Российской Федерации [N 2]
[Glushakova v. Russia (N 2)]

Заявительница жаловалась на неисполнение вступившего в законную силу судебного решения, вынесенного в ее пользу.

Европейский Суд единогласно постановил, что российские власти допустили нарушения требований статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, и обязал государство-ответчика принять меры, необходимые для обеспечения исполнения решения российского суда, а также выплатить заявительнице компенсацию материального ущерба в сумме 184 800 рублей и морального вреда в размере 2 000 евро.

Ковалев против Российской Федерации
[Kovalev v. Russia]

Заявитель жаловался на нарушение права на справедливое судебное разбирательство в связи с невручением ему уведомления о месте и времени судебного слушания по его делу.

Европейский Суд, единогласно постановив, что в данном деле имеет место нарушение требования пункта 1 статьи 6 Конвенции, обязал государство-ответчика выплатить заявителю 2 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Дунаев против Российской Федерации
[Dunayev v. Russia]

Заявитель утверждал, что после подачи предварительной кассационной жалобы он был лишен возможности подать полную кассационную жалобу на решение суда первой инстанции, чем нарушено его право на справедливое судебное разбирательство.

Европейский Суд единогласно постановил, что российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции, и присудил заявителю компенсацию морального вреда в сумме 2 000 евро.

Игнатов против Российской Федерации
[Ignatov v. Russia]

Заявитель обжаловал незаконный характер и чрезмерную продолжительность содержания под стражей до суда.

Европейский Суд единогласно признал, что российские власти нарушили требования пунктов 3 и 4, подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции, однако постановил, что основания для присуждения заявителю справедливой компенсации отсутствуют.

Радчиков против Российской Федерации
[Radchikov v. Russia]

Заявитель обжаловал отмену в порядке надзорного производства вступившего в законную силу решения суда, освобождавшего его от уголовной ответственности.

Европейский Суд единогласно постановил, что российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить дочерям заявителя, умершего до рассмотрения дела, компенсацию морального вреда в сумме 2 000 евро.

Блохин против Российской Федерации
[Yevgeniy Dmitryevich Blokhin v. Russia]

Заявитель обратился с жалобой на то, что ему не было в надлежащем порядке направлено решение суда, и он, таким образом, был лишен возможности узнать об исходе рассмотрения дела.

Суд, установив, что жалобы являются явно необоснованными, а жалоба о разумном сроке не отвечает требованию о сроках подачи заявления, единогласно объявил заявление неприемлемым.

Бабунидзе против Российской Федерации
[Babunidze v. Russia]

Заявитель жаловался, что он не был надлежащим образом уведомлен о судебных заседаниях. Он также обжаловал отмену судебного решения, вынесенного в его пользу, и утверждал, что суды неверно оценили факты и применили нормы материального права.

Суд, установив, что жалобы заявителя являются явно необоснованными, единогласно объявил заявление неприемлемым.