Постановление Европейского Суда по правам человека от 18 января 2007 г. Дело "Читаев и Читаев (Chitayev and Chitayev) против Российской Федерации" (жалоба N 59334/00) (Первая Секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая Секция)

Дело "Читаев и Читаев (Chitayev and Chitayev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 59334/00)

Постановление Суда

Страсбург, 18 января 2007 г.

Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Х.Л. Розакиса, Председателя Палаты,

Л. Лукаидеса,

Ф. Тюлькенс,

Н. Ваич,

А. Ковлера,

Э. Штейнер,

Х. Гаджиева, судей,

а также при участии С. Нильсена, Секретаря Секции Суда,

посовещавшись за закрытыми дверями 12 декабря 2006 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление.

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 59334/00, поданной против властей Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее -Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) двумя гражданами Российской Федерации Арби Салаудиевичем Читаевым и Адамом Салаудиевичем Читаевым (далее - заявители) 19 июля 2000 г.

2. Интересы заявителей, которым была предоставлена правовая помощь, в Европейском Суде представляли адвокаты из организации "Правовая инициатива по России" (Stichting Russian Justice Initiative) - неправительственной организации, имеющей штаб-квартиру в Нидерландах и представительство в Российской Федерации. Власти Российской Федерации были первоначально представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым.

3. Заявители жаловались, в частности, на их незаконный арест и содержание под стражей, так же как и на применение к ним пыток и на бесчеловечное и унижающее достоинство обращение со стороны органов государственной власти, и на отсутствие эффективного расследования по факту данных событий. Они также жаловались на незаконные обыски, проведенные в их частном доме, незаконное изъятие их собственности и отсутствие эффективных средств правовой защиты в отношении этих нарушений. Они ссылались на статьи 3, 5, 8 и 13 Конвенции и на статью 1 Протокола N 1 к Конвенции.

4. 29 августа 2004 г. Председатель Первой Секции Европейского Суда вынес решение о рассмотрении данной жалобы в приоритетном порядке соответствии с правилом 41 Регламента Суда.

5. Решением от 30 июня 2005 г. Европейский Суд признал жалобу частично приемлемой для рассмотрения по существу.

6. И заявители, и власти Российской Федерации представили свои письменные замечания по делу (пункт 1 правила 59 Регламента Суда). После того как, проконсультировавшись со сторонами, Палата приняла решение о том, что слушание дела по существу не требовалось (пункт 3 правила 59 Регламента Суда in fine* (*In fine (лат.) - в конце (прим. переводчика).)), стороны в письменном виде ответили на замечания друг друга.

Факты

I. Обстоятельства дела

7. Заявители являются братьями, родились в 1964 и 1967 году соответственно. По-видимому, первый заявитель в настоящее время проживает в Германии, а второй заявитель живет в Иркутской области (Российская Федерация).

A. Введение

8. Обстоятельства дела, в частности те, которые относились к периоду содержания заявителей под стражей, были частично оспорены сторонами.

9. Представленные заявителями обстоятельства дела указаны ниже, в разделе "B" (§§10-62). Утверждения властей Российской Федерации в отношении фактических обстоятельств дела представлены ниже, в разделе "C" (§§77-95).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "§§77-95" следует читать "§§63-76"

B. Обстоятельства дела по версии заявителей

1. Предыстория вопроса

10. До событий, описанных ниже, первый заявитель работал по профессии инженером, жил со своей женой и двумя детьми в поселке Старая Сунжа, расположенном в пригороде г. Грозного (Чеченская Республика). Второй заявитель по профессии был школьным учителем, проживал в Казахстане и в 1999 году переехал вместе со своей женой и двумя детьми в Чеченскую Республику.

11. В начале октября 1999 г. в Чеченской Республике начался вооруженный конфликт между Вооруженными Силами Российской Федерации и чеченскими боевиками. Город Грозный и его пригороды подверглись широкомасштабным атакам со стороны военнослужащих Российской Федерации. В октябре 2000 г. агентство недвижимости в г. Грозном засвидетельствовало разрушение квартиры первого заявителя в результате этих вооруженных конфликтов.

12. Опасаясь нападений, заявители перевезли родственников и ценности в дом отца (далее - дом семьи Читаевых), расположенный по адресу: с. Ачхой-Мартан, ул. Матросова, д. 28. Заявители утверждают, что в доме хранились, среди прочих, следующие предметы: магнитофон первого заявителя, музыкальный центр, видеокамера и видеомагнитофон, телевизор второго заявителя. В доме также хранились другая техника и одежда. Документы и чеки на ценные вещи хранились отдельно в чемодане. Большинство вещей хранилось в одной из комнат дома и в подвале.

2. События января и апреля 2000 г.

13. 15 января 2000 г. сотрудники временного отдела внутренних дел Ачхой-Мартановского района (далее - ВОВД Ачхой-Мартановского района) произвели обыск в доме, расположенному по адресу: ул. Матросова, д. 28, с целью обнаружения оружия. Заявители утверждают, что обыск не был санкционирован; в ходе обыска протокол не составлялся. Сотрудники забрали новый, в упаковке, радиотелефон, а также антенну к нему и батарейки.

14. 18 января 2000 г. второй заявитель обратился к начальнику ВОВД Ачхой-Мартановского района с жалобой на незаконное проведение обыска и попросил вернуть радиотелефон. По-видимому, в начале марта 2000 г. после подачи отцом заявителя жалобы в районную военную прокуратуру телефон был возвращен.

15. 12 апреля 2000 г. около, восьми или девяти часов утра, несколько сотрудников ВОВД Ачхой-Мартановского района вновь пришли в дом по адресу: ул. Матросова, д. 28. Заявители на тот момент были дома вместе со своими семьями. Сотрудники ВОВД Ачхой-Мартановского района обыскали дом, не предъявив ни постановления о производстве обыска, ни иных документов, подтверждающих законность обыска. Они изъяли некоторые предметы техники, принадлежавшей заявителям, документы на электроаппаратуру и документы, подтверждающие личность некоторых членов семьи. Далее они попросили заявителей проехать с ними в ВОВД Ачхой-Мартановского района на несколько часов для того, чтобы помочь подготовить все необходимые документы.

16. Заявители утверждают, что как только они сели в машину, один из сотрудников сказал, что заявители арестованы, и начал избивать их. Они были доставлены в ВОВД Ачхой-Мартановского района, где их поместили в разные камеры.

17. В тот же день около 12 часов дня в доме заявителей был проведен еще один обыск. Около 30 военнослужащих подъехали к дому на двух машинах и забрали всю технику из дома, включая принтер, телевизор и видеоаппаратуру. Никаких процессуальных документов, подтверждающих законность обыска и выемку, не было представлено. Заявители представили список предметов, изъятых из их дома (см. ниже, §77).

3. Содержание заявителей под стражей в ВОВД Ачхой-Мартановского района

18. В период с 12 по 28 апреля 2000 г. заявители находились под стражей в ВОВД Ачхой-Мартановского района. Находясь под стражей, они были допрошены о деятельности чеченских боевиков и похищениях с целью выкупа, но они отрицали свою причастность к какому-либо преступлению.

а) Ненадлежащее обращение с заявителями

19. Во время содержания под стражей и допросов, которые производились в камере на третьем этаже помещения ВОВД Ачхой-Мартановского района, заявители подвергались различным формам пыток и ненадлежащему обращению. В частности, их привязывали к стулу и избивали; на различных частях тела заявителей применялись электрошоки, в частности, на кончиках пальцев и ушах; их заставляли стоять на протяжении долгого периода времени не шевелясь, чтобы ноги и руки при этом были расставлены в стороны; им выкручивали руки; их избивали резиновыми палками и пластиковыми бутылками, наполненными водой, душили при помощи липкой ленты, целлофанового пакета и газовой маски; на них натравливали собак; щипцами отрывали кусочки кожи.

20. Первого заявителя допросили в первый день помещения под стражу и приказали подписать свое признание. Когда он отказался, следователи привязали его к стулу и избили. Они надели на его голову газовую маску и вдували туда дым от сигарет. Первый заявитель потерял сознание и был доставлен к камеру. На следующий день его снова привели в помещение для проведения допроса. На кончики его пальцев прикрепили провода, и следователи включили приборы, которые они называли "детектор лжи", действующие по принципу электрошока.

21. Второго заявителя также допросили в первый же день помещения под стражу. Его привели в комнату, где находились два офицера, которые призвали его признаться в том, что он являлся боевиком и был причастен к похищениям. Когда второй заявитель отказался подписать признание, его поставили к стене, надели наручники и заклеили рот липкой лентой. Один из допрашивающих начал наносить удары по спине заявителя и в область его гениталий, в то время как другой держал пистолет и угрожал застрелить его, если он двинется. На протяжении часа второго заявителя избивали, после его отвели обратно в камеру.

22. Несколько раз во время содержания под стражей сотрудники ВОВД Ачхой-Мартановского района приходили в камеры и избивали всех задержанных, включая заявителей.

b) Условия содержания под стражей

23. В камерах не было туалета, и задержанных выводили в туалет по одному. Если заключенные медлили, сотрудники ВОВД Ачхой-Мартановского района натравливали на них собак и били прикладами винтовок по спине. В туалете им давали слишком мало времени. Иногда им не давали ходить в туалет, и задержанным приходилось справлять естественные потребности в коридоре в присутствии охранников.

24. Камеры были сырые и не отапливались, поэтому заявители страдали от холода.

4. Содержание заявителей под стражей в следственном изоляторе "Чернокозово"

25. Как утверждают заявители, 28 апреля 2000 г. их и некоторых других задержанных вывели из здания ВОВД Ачхой-Мартановского района, завязав им глаза, их посадили в машину. Охранники сказали им, что они собираются с ними расправиться. Вместо этого задержанных, включая заявителей, перевезли в другой следственный изолятор. Позднее они обнаружили, что место, куда их привезли, называлось следственный изолятор с. Чернокозово (далее - СИЗО "Чернокозово"). Задержанных, включая заявителей, выгрузили из машины, приказали лечь на землю и начали избивать. После этого их отвели в камеры.

26. Заявители не проходили медицинское обследование до прибытия в СИЗО "Чернокозово", что противоречит нормам законодательства Российской Федерации.

а) Ненадлежащее обращение с заявителями

27. С момента содержания под стражей в СИЗО "Чернокозово", заявителей допрашивали каждые два дня и позднее один раз в неделю. Им приказывали бежать в комнату допроса, скрестив руки за головой и смотря вниз, в то время как охранники били их по спине. В комнате допроса находились железный стол, стул и крючок на стене. Допрашивающие заявителей лица, которые ни разу не вели протокол допроса, оказывали давление на заявителей, пытаясь их принудить сделать признание, или просто-напросто били их. Допрашивающие также били заявителей ботинками, прикладами и молотками по разным частям тела, в том числе и по коленным чашечкам; угрожали ножом, прижав его к пальцам рук; надевали заявителям на руки брезентовые рукавицы, привязывали за руки к крюку и в течение долгого времени избивали; по пальцам рук и ног заявителей били молотками и придавливали их железной дверью сейфа; заявителям связывали руки и ноги вместе за спиной (поза "ласточка"); заявителей душили, надев целлофановые пакеты на голову или наматывая скотч вокруг шеи; били электротоком по пальцам.

28. Во время так называемых пятиминутных "прогулок" вне камер охранники также избивали заявителей.

29. Адвокату заявителей Шарипу Тепсаеву лишь однажды разрешили навестить заявителей в период всего срока содержания их под стражей в СИЗО "Чернокозово", а именно в неустановленный день в мае 2000 г. Заявителям разрешили встретиться с ним один на один в присутствии сотрудника милиции. Им приказали разговаривать на русском языке во время встречи, и адвокат смог спросить только о том, как шли у них дела.

b) Условия содержания под стражей

30. Во время содержания под стражей в СИЗО "Чернокозово" заявители находились в разных камерах, за исключением нескольких дней в конце июля 2000 г., когда их поместили в одну камеру.

31. Второй заявитель провел полтора месяца в камере N 5 и оставшиеся полтора месяца в камере N 20. Остаток своего срока содержания под стражей второй заявитель провел в камере N 27. Эта камера была предназначена для трех человек, хотя там находилось не меньше шести заключенных. Второму заявителю приходилось спать на полу на выданном ему матрасе.

32. Как утверждают заявители, условия содержания их под стражей улучшились в июне 2000 г., после замены охранников новыми сотрудниками и после того, как 14 июня 2000 г. представители Международного комитета Красного Креста (далее - МККК) посетили СИЗО "Чернокозово". Второй заявитель имел возможность лично побеседовать с представителями МККК, так как владел английским.

33. В августе 2000 г. представители МККК дважды посетили следственный изолятор. Во время визита заявители смогли через представителей Международного комитета Красного Креста обменяться посланиями со своими семьями. В январе 2001 г. представительство Международного комитета Красного Креста в г. Нальчике (Кабардино-Балкарской Республики) выдало заявителям справки, подтверждающие факт приезда комитета в СИЗО "Чернокозово" 14 июня, 11 и 23 августа 2000 г.

5. Освобождение заявителей

34. 19 сентября 2000 г. заявителей перевезли обратно в ВОВД Ачхой-Мартановского района и сообщили им, что им было предъявлено обвинение в соответствии с частью второй статьи 126 и частью второй статьи 208 Уголовного кодекса Российской Федерации в похищении людей и участии в незаконном вооруженном формировании. Как утверждают заявители, их впервые официально проинформировали о предъявленных им обвинениях.

35. 5 октября 2000 г. заявители были освобождены из-под стражи под подписку о невыезде.

36. 6 октября 2000 г. родственники отвезли заявителей в больницу Ачхой-Мартановского района. Их обследовали терапевт, невропатолог и хирург. Первому заявителю был поставлен диагноз: "повторная черепно-мозговая травма, которая привела к синдрому внутричерепной гипертензии и посттравматическому стрессу, а также хронический бронхит, двусторонний хронический пиелонефрит, астеновротический синдром, гипохромная анемия, многочисленные травмы головы, тела и конечностей, нанесенные тупым предметом, левосторонняя хроническая пневмония". Второму заявителю был поставлен следующий диагноз: "повторная черепно-мозговая травма, которая привела к синдрому внутричерепной гипертензии и посттравматическому стрессу, а также многочисленные травмы головы, тела и конечностей, нанесенные тупым предметом, а также травма левой коленной чашечки; левосторонняя хроническая пневмония и левосторонний хронический пиелонефрит". Врачи отметили, что травмы и болезни, по-видимому, были получены в период содержания заявителей под стражей в СИЗО "Чернокозово" в период с апреля по октябрь 2000 г.

37. Письмом от 9 октября 2000 г. прокуратура Ачхой-Мартановского района (далее - районная прокуратура) проинформировала заявителей о том, что уголовное дело N 59212, возбужденное в отношении них по части второй статьи 126 и части второй статьи 208 Уголовного кодекса Российской Федерации, было прекращено 9 октября 2000 г. в связи с отсутствием вины подозреваемых. В письме было указано, что мера пресечения в виде подписки о невыезде была отменена и что заявители могли обжаловать постановление от 9 октября 2000 г. в вышестоящую прокуратуру или в суд в течение пяти дней.

6. Обращения к представителям органов государственной власти

38. Начиная с 12 апреля 2000 г. родственники заявителей неоднократно обращались как в письменной, так и в устной форме в различные органы государственной власти по поводу проведения обысков в их доме и изъятия имущества, ареста и задержания заявителей 12 апреля 2000 г. и их последующего помещения под стражу. После освобождения заявители присоединились к попыткам своих родственников. Их поддерживала правозащитная организация "Правовая инициатива по России". Их попытки не принесли видимых результатов. Несколько раз члены семей заявителей получили копии писем от различных органов власти, в которых сообщалось, что их жалобы были направлены в районную прокуратуру, в ВОВД Ачхой-Мартановского района и прокуратуру Чеченской Республики.

39. Вечером 12 апреля 2000 г. родственники заявителей пошли в ВОВД Ачхой-Мартановского района, чтобы выяснить место нахождения заявителей. Им сообщили, что братьев Читаевых попросили помочь разобрать бумаги, и что они скоро вернуться домой. Заявители в тот день не вернулись.

40. 14 апреля 2000 г. отец заявителей пошел в ВОВД Ачхой-Мартановского района, чтобы выяснить, где его сын. Сотрудники ВОВД Ачхой-Мартановского района сообщили ему, что братья были задержаны по подозрению в похищении российских солдат с целью выкупа. Подозрение предположительно основывалось на обнаруженной в доме военной форме. Отец заявителей ответил, что это была советская военная форма старого стиля, которая в армии уже не использовалась, что его сыновья принесли ее домой после службы в советской армии, и что он носил ее дома для проведения различных работ по дому.

41. 22 апреля 2000 г. неправительственная правозащитная организация "Мемориал" от имени семьи Читаевых обратилась в письменной форме к специальному представителю Президента Российской Федерации по обеспечению прав и свобод человека и гражданина в Чеченской Республике с просьбой разъяснить причины взятия под стражу заявителей 12 апреля 2000 г. и с жалобой на то, что проведение обысков, изъятие собственности и аресты были незаконными.

42. 18 мая 2000 г. Министерство внутренних дел Российской Федерации в письменном виде направило ответ депутату Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации на его запрос в интересах заявителей. В письме сообщалось, что уголовное дело в отношении заявителей было возбуждено районной прокуратурой по части второй статьи 126 и части второй статьи 208 Уголовного кодекса Российской Федерации. В нем же было указано, что 21 апреля 2000 г. уголовное дело было передано в Главное управление Генеральной прокуратуры Российской Федерации на Северном Кавказе для объединения с другими уголовными делами, связанными с военными действиями в Чеченской Республике, и также что дальнейшую информацию можно было получить в вышеуказанной прокуратуре.

43. 20 мая 2000 г. прокуратура Чеченской Республики известила брата заявителей, что уголовное дело в отношении заявителей находится в производстве Главного управления Генеральной прокуратуры Российской Федерации на Северном Кавказе, куда им следует обращаться за получением дальнейшей информации.

44. 22 мая 2000 г. отец заявителей подал жалобу на имя начальника ВОВД Ачхой-Мартановского района по поводу изъятия имущества. В ответ начальник ВОВД Ачхой-Мартановского района письменно проинформировал отца заявителей о том, что ни один предмет, якобы изъятый в доме семьи Читаевых, не был зарегистрирован как находящийся в распоряжении ВОВД Ачхой-Мартановского района. В письме было указано, что прокуратурой Ачхой-Мартановского района было возбуждено уголовное дело в отношении заявителей, но не указана дата его возбуждения. Далее в нем было упомянуто, что в связи с производством по делу был проведен "осмотр места происшествия" в доме семьи Читаевых в соответствии с внутригосударственным законодательством. Более того, протокол по результатам такого "осмотра" был приобщен к материалам уголовного дела, возбужденного в отношении заявителей, а вещи, изъятые во время проведения "осмотра" в доме семьи Читаевых, были указаны в данном протоколе. В заключение в письме было указано, что изъятое имущество должно быть приобщено к материалам уголовного дела, и отцу заявителей сообщалось о том, что он может обратиться в прокуратуру Чеченской Республики с просьбой предоставить любую информацию по существу производства по делу в отношении заявителей.

45. 4 июля 2000 г. брат заявителей обратился к специальному представителю Президента Российской Федерации по обеспечению прав и свобод человека и гражданина в Чеченской Республике с жалобой на незаконное задержание заявителей 12 апреля 2000 г., а также на обыск и выемку имущества в доме семьи Читаевых.

46. 26 июля 2000 г. заместитель начальника ВОВД Ачхой-Мартановского района проинформировал отца заявителей о том, что они были задержаны 17 апреля (а не 12 апреля) 2000 г. на основании статьи 122 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Имеется в виду статьи 122 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР

47. 28 июля 2000 г. тот же сотрудник ВОВД Ачхой-Мартановского района проинформировал отца заявителей о том, что вещи, изъятые в его доме, были приобщены к материалам уголовного дела, и что решение о выдаче этого имущества может принять только компетентное лицо, проводящее расследование, или компетентный суд.

48. 1 сентября 2000 г. отец заявителей направил заявление в прокуратуру Чеченской Республики в отношении законности обысков и выемок, произведенных в его доме, и помещения под стражу заявителей 12 апреля 2000 г.

49. 7 сентября 2000 г. прокуратура Чеченской Республики сообщила отцу заявителей, что заявители были арестованы в связи с уголовными обвинениями, выдвинутыми в отношении их на основании части второй статьи 126 и части второй статьи 208 Уголовного кодекса Российской Федерации, а именно по факту похищения людей и в связи с участием в незаконных вооруженных формированиях, и что срок их нахождения под стражей был продлен до 9 октября 2000 г. прокурором Чеченской Республики, но даты постановления о продлении срока содержания под стражей указано не было. Отцу заявителей было предложено обратиться в районную прокуратуру с просьбой предоставить информацию относительно результатов расследования по факту уголовного дела, возбужденного в отношении заявителей.

50. 18 октября 2000 г. прокуратура Чеченской Республики проинформировала брата заявителей о том, что после его жалобы в отношении незаконности обысков и выемок в доме семьи Читаевых, а также помещения под стражу заявителей отделом собственной безопасности ВОВД Ачхой-Мартановского района была проведена служебная проверка по вопросу изъятия имущества и уничтожения "радиооборудования и радиопередающих устройств и личного имущества" его братьев. Дальше в письме указывалось, что заявители были освобождены из-под стражи 4 октября 2000 г. под подписку о невыезде.

51. 1 июня 2001 г. брат заявителей обратился в районную прокуратуру с просьбой предоставить информацию в отношении имущества, изъятого из дома их семьи в апреле 2000 г.

52. 5 октября 2001 г. представители организации "Правовая инициатива по России" от имени заявителей подали заявление в прокуратуру Чеченской Республики, подробно описав жестокое обращение с заявителями и предполагаемые процессуальные нарушения во время содержания заявителей под стражей в ВОВД Ачхой-Мартановского района и СИЗО "Чернокозово" в период с 12 апреля до 5 октября 2000 г. К письму были приложены медицинские справки в поддержку жалоб на ненадлежащее обращение, а также в нем была указана просьба о возбуждении уголовного дела на основании утверждений заявителей. Копия письма была направлена в Генеральную Прокуратуру Российской Федерации. 25 октября 2001 г. на это письмо поступил ответ, что жалоба была перенаправлена в прокуратуру Чеченской Республики.

53. 29 октября 2001 г. брат заявителей обратился в ВОВД Ачхой-Мартановского района с просьбой предоставить ему свежие данные по существу служебной проверки по факту изъятия собственности в апреле 2000 года. 3 января 2002 г. он подал дополнения к заявлению относительно изъятия собственности и ареста и помещения под стражу его родственников. Ответа на данные заявления не последовало.

54. 22 ноября 2001 г. и 24 января 2002 г. представители "Правовой инициативы по России" вновь обратились в прокуратуру Чеченской Республики, ссылаясь на свое письмо от 5 октября 2001 года. 29 января 2002 г. они запросили ту же информацию в прокуратуре Ачхой-Мартановского района.

55. В начале 2002 г. все члены семьи Читаевых мужского пола получили судебную повестку явиться в прокуратуру Ачхой-Мартановского района 7 января 2002 г. Первый заявитель в то время находился за пределами Чеченской Республики, но второй заявитель, его отец и брат явились в прокуратуру. Они по очереди приглашались на разговор со следователем прокуратуры.

56. Второй заявитель утверждает, что прокурор и следователь Ачхой-Мартановского района предложили ему написать заявление, отрицающее любые жалобы в отношении ВОВД Ачхой-Мартановского района, касающиеся незаконности и условий содержания под стражей. В случае отказа им угрожали возобновлением уголовного дела в отношении обоих заявителей. Второму заявителю было разрешено проконсультироваться со своими родственниками, после чего он согласился подписать данное заявление.

57. В письме от 7 января 2002 г. следователь прокуратуры Ачхой-Мартановского района сообщил "Правовой инициативе по России" о том, что после пересмотра их жалоб было принято решение не возбуждать уголовное дело. Причины принятия такого решения не были указаны, но "Правовая инициатива по России" была проинформирована о возможности обжалования [соответствующего постановления] вышестоящему прокурору или в суд. Копия постановления от 7 января 2002 г. не была приложена.

58. 14 марта 2002 г. представители "Правовой инициативы по России" обжаловали постановление от 7 января прокурору Чеченской Республики. Они приложили копию своей жалобы от 5 октября 2001 г., ссылаясь на давление, оказанное на второго заявителя с целью отозвания его жалоб в отношении ненадлежащего обращения, и напомнили о своей просьбе возбудить уголовное дело по факту утверждений заявителей о ненадлежащем обращении с ними в ВОВД Ачхой-Мартановского района и СИЗО "Чернокозово".

59. 18 марта 2002 г. исполняющий обязанности прокурора Ачхой-Мартановского района в письме проинформировал "Правовую инициативу по России" о том, что районной прокуратурой была проведена проверка по жалобе на "незаконные методы расследования" в отношении заявителей, и что было вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления в действиях сотрудников ВОВД Ачхой-Мартановского района. Далее из письма следовало, что второй заявитель был приглашен в районную прокуратуру, где он признал факт своего содержания под стражей в ВОВД Ачхой-Мартановского района и СИЗО "Чернокозово", но отрицал предпринятые в отношении него "незаконные методы расследования", в то время как первый заявитель не мог быть допрошен, поскольку покинул Чеченскую Республику. Далее в письме было указано, что никаких объективных сведений, подтверждающих доводы о ненадлежащем обращении, не было получено и что результаты рассмотрения жалобы были ранее направлены в "Правовую инициативу по России" 7 января 2002 г. письмом N 105.

60. 24 апреля 2002 г. брат заявителей обратился в прокуратуру Чеченской Республики за информацией о результатах служебной проверки относительно обысков и изъятия имущества из их дома. По-видимому, какого-либо ответа от представителей органов государственной власти не последовало.

61. 6 мая 2002 г. (ошибочно датировано 2001 г.) прокуратура Чеченской Республики направила в ответ на жалобу "Правовой инициативы по России" письмо, которым известила, что служебная проверка была проведена в соответствии с их заявлением о том, чтобы постановление от 7 января 2002 г. было отменено. В письме указывалось, что "вынесенное прокуратурой Ачхой-Мартановского района постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по жалобам заявителя, касающимся ненадлежащего обращения со стороны сотрудников ВОВД Ачхой-Мартановского района и СИЗО "Чернокозово" (в период с 12 апреля по 5 октября 2000 г.) было обосновано и законно, и что жалобы (заявителей) должны были быть признаны необоснованными".

62. В неустановленный день представители "Правовой инициативы по России" обратились в прокуратуру Ачхой-Мартановского района с просьбой представить копию постановления от 7 января 2002 г. об отказе в возбуждении уголовного дела по жалобам заявителей о ненадлежащем обращении во время содержания под стражей в период с 12 апреля по 5 октября 2000 года. 24 марта 2003 г. районная прокуратура ответила, что представители "Правовой инициативы по России" были извещены о результатах рассмотрения их жалобы и об их праве обжаловать постановление и что, принимая во внимание действующий в то время Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, следователь не был обязан вручать копию указанного постановления лицу, обратившемуся с заявлением о возбуждении уголовного дела. В ответе далее указывалось, что второй заявитель был ознакомлен с указанным постановлением.

С. Обстоятельства дела по версии властей Российской Федерации

63. 15 января 2000 г. сотрудники ВОВД Ачхой-Мартановского района проверяли паспорта в с. Ачхой-Мартане. Во время проверки в доме 32 (а не 28), расположенном на ул. Матросова, отец заявителей добровольно сдал радиостанцию FT-26 и вспомогательное оборудование, документацию по эксплуатации на иностранных языках для этой радиостанции, личную военную карточку военнослужащего Б., который в прошлом был похищен неустановленными людьми, камуфлированный плащ, пуленепробиваемый жилет и 11 регистрационных номеров автомашин и тракторов. После добровольной сдачи имущества в тот же день был составлен акт, а 4 февраля 2000 г. следователь ВОВД Ачхой-Мартановского района решил не возбуждать уголовное дело в этом отношении.

64. На основании информации, полученной во время проверки 15 января 2000 г., 12 апреля 2000 г. дом заявителей был "внимательно осмотрен" сотрудником милиции ВОВД Ачхой-Мартановского района С. Власенко в присутствии понятых. Во время такой "проверки" сотрудник милиции Власенко обнаружил восемь военных плащей и четыре военные куртки, на которых были написаны личные номера и личные данные военнослужащих федеральных сил, принадлежности от радиостанции, кассеты с записями допроса Шамиля Басаева, видеокассеты с документальным фильмом "Нохчо Чечня - День Свободы", фотографии эксгумаций, фотографии вооруженного первого заявителя, компьютер и дискеты с информацией относительно записи радио и телефонных переговоров властей Чеченской Республики в 1998 г., список телефонных номеров высокопоставленных чиновников Чеченской Республики и лидеров незаконных вооруженных группировок, данные прослушивающих устройств и другие материалы, которые, по мнению властей Российской Федерации, "могли указывать на причастность заявителей к незаконной вооруженной группировке".

65. 17 апреля 2000 г. районная прокуратура возбудила уголовное дело в отношении заявителей на основании части второй статьи 126 (похищение при отягчающих обстоятельствах) и части второй статьи 208 (участие в незаконных вооруженных формированиях) Уголовного кодекса Российской Федерации, по факту результатов проверки от 15 января 2000 г. и служебной проверки от 12 апреля 2000 г. Уголовному делу был присвоен N 26009, а потом - N 59212.

66. В тот же день заявители были задержаны на основании статьи 122 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, в то время вступившей в силу, и помещены под стражу в ВОВД Ачхой-Мартановского района.

67. 18 апреля 2000 г. районная прокуратура отменила постановление от 4 февраля 2000 г. на основании того, что расследование по обстоятельствам обнаружения имущества во время проверки 15 января 2000 г. не завершено и материалы той проверки были прикреплены к материалам уголовного дела, возбужденного в отношении заявителей.

68. 19 апреля 2000 г. районная прокуратура вынесла постановление о применении к заявителям меры пресечения в виде заключения под стражу на основании подозрения их причастности к похищению и участию в незаконном вооруженном формировании. Это постановление было направлено для исполнения в СИЗО "Чернокозово".

69. 20 апреля 2000 г. обоим заявителям были официально предъявлены обвинения в совершении уголовных преступлений на основании части второй статьи 126 и части второй статьи 208 Уголовного кодекса Российской Федерации.

70. С 25 апреля 2000 г. Тепсаев - член адвокатской коллегии г. Назрани (Республика Ингушетия) - был допущен к уголовному делу в отношении заявителей в качестве адвоката.

71. 26 апреля 2000 г. заявителей перевезли в СИЗО "Чернокозово" и заставили пройти медицинский осмотр согласно соответствующим правовым актам. Первому заявителю был поставлен диагноз: "травма головы", и в связи с этим была оказана соответствующая медицинская помощь. В результате осмотра каких-либо других повреждений у заявителя обнаружено не было. Во время содержания под стражей второму заявителю была оказана медицинская помощь в лечении хронического гастрита.

72. 4 октября 2000 г. заявители были освобождены из-под стражи под подписку о невыезде.

73. 9 октября 2000 г. районная прокуратура приостановила уголовное производство в отношении заявителей ввиду отсутствия соответствующих доказательств в отношении их причастности к инкриминируемым им преступлениям.

74. 23 ноября 2000 г. постановление от 9 октября 2000 г. было аннулировано прокуратурой Чеченской Республики, и уголовное дело в отношении заявителей было возобновлено.

75. 20 января 2001 г. районная прокуратура снова прекратила производство по уголовному делу в отношении заявителей, поскольку причастность заявителей к инкриминируемым им преступлениям не была доказана.

76. 29 октября 2003 г. постановление от 20 января 2001 г. было отменено прокуратурой Чеченской Республики, а уголовное дело было направлено на дополнительное расследование. По-видимому, в настоящее время дело находится в процессе рассмотрения и что в рамках этого дела в 2005 году в отношении второго заявителя были осуществлены следственные действия.

D. Документы, представленные сторонами

1. Документы, представленные заявителями

77. Среди большого количества других документов, заявители предоставили недатированный список имущества, конфискованного из их дома, подписанный их матерью, двумя свидетелями и сотрудником ВОВД Ачхой-Мартановского района С. Власенко. В списке были перечислены следующие предметы: телевизор марки Sony ("Сони"), телевизор марки Panasonic ("Панасоник"), телевизор марки Toshiba ("Тошиба"), телевизор марки Funai ("Фунай"), видеомагнитофон марки Funai, видеомагнитофон марки Panasonic, видеомагнитофон марки Sony, принтер марки Lexmark ("Лексмарк"), видеопроектор марки Rus ("Русь"), адаптер, обогреватель с двумя сменными деталями, видео- и аудио кассеты, два кейса с документами и зарядное устройство марки Electronik ("Электроник").

78. Также они предоставили письменные свидетельские показания отца, сестры и трех соседей, подтверждающие обыск и изъятие имущества семьи Читаевых, так же как и задержание заявителей 12 апреля 2000 г.

2. Документы, представленные властями Российской Федерации

79. Для того чтобы оценить суть жалобы заявителей на стадии приемлемости, Европейский Суд предложил властям Российской Федерации предоставить документы из материалов уголовного дела, возбужденного в отношении заявителей, документы и материалы проверки по жалобе заявителей на ненадлежащее обращение с ними и незаконность их содержания под стражей, а также все документы, касающиеся обысков, проведенных в доме семьи Читаевых, и изъятия у них имущества. Документы, представленные властями Российской Федерации как до, так и после того, как жалоба была признана частично приемлемой, можно кратко описать следующим образом.

а) Документы, касающиеся обыска и изъятия имущества

80. Рукописный документ с неразборчивым названием, составленный 15 января 2000 г. сотрудником ВОВД Ачхой-Мартановского района, с записями об изъятии радиостанции FT-26 и дополнительного оборудования к ней, инструкции по эксплуатации радиостанции, камуфляжного плаща, пуленепробиваемого жилета, восьми регистрационных номеров для автомашин и тракторов, и военный билет военнослужащего Б. В документе было указано, что его копия была отдана отцу заявителей. Документ был подписан сотрудником милиции, который его составил, и отцом заявителей. В рапорте от 15 января 2001 г. тот же сотрудник милиции доложил своему руководству об изъятии вышеуказанных предметов в доме 28 по улице Матросова с. Ачхой-Мартана и указал на то, что эти предметы были сданы отцом заявителей.

81. Власти Российской Федерации не предоставили в Европейский Суд никаких других документов в отношении обыска, проведенного 12 апреля 2000 г.

b) Документы, касающиеся содержания заявителей под стражей

82. 17 апреля 2000 г. следователь районной прокуратуры вынес постановление о возбуждении в отношении заявителей уголовного дела по части второй статьи 126 и статье 208 Уголовного кодекса Российской Федерации на основании результатов "оперативных действий", предпринятых 12 апреля 2000 г. в доме семьи Читаевых, расположенном по адресу: с. Ачхой-Мартан, ул. Матросова, д. 32 (а не 28).

83. В двух протоколах, составленных следователем районной прокуратуры в апреле 2000 г. (дата составления протокола написана неразборчиво), было указано, что заявители были задержаны 17 апреля 2000 г. на основании статьи 122 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. В протоколах было указано, что в доме заявителей были обнаружены явные следы совершения уголовного преступления, что составляло основание для их задержания, а также упомянуто, что было необходимо принять такие меры, которые не позволили бы заявителям скрыться от следствия и суда и помешать установлению истины по делу. Кроме того, в протоколе было указано, что заявители подозревались в причастности к похищению людей и участии в незаконных вооруженных формированиях в период с 1996 по 2000 г., а также что их известили о правах подозреваемых и что прокурор районной прокуратуры был осведомлен о задержании заявителей в тот же день. Протоколы были подписаны следователем и заявителями.

84. Двумя постановлениями от 19 апреля 2000 г. следователь районной прокуратуры применил в отношении заявителей меру пресечения в виде заключения под стражу. В протоколах были ссылки на предметы, изъятые в доме семьи Читаевых 12 апреля 2000 г., а также было указано, что заявители подозревались в причастности к похищению российских военнослужащих в период с 1996 по 2000 год и что заявители должны были быть помещены под стражу ввиду тяжести обвинений и опасности того, что, находясь на свободе, они могут помешать установлению истины по делу. В постановлениях также указывалось, что заявители были проинформированы о праве оспорить меру пресечения в судебном порядке. Постановления были подписаны следователем, заявителями, санкционированы районным прокурором и направлены на исполнение начальнику СИЗО "Чернокозово".

85. Двумя постановлениями от 20 апреля 2000 г., составленными следователем районной прокуратуры, заявителям официально были предъявлены обвинения в похищении российских военнослужащих для получения выкупа, в участии в незаконных вооруженных формированиях в период с 1996 по 2000 г. В постановлениях указывалось, что заявителям было сообщено об обвинениях, выдвинутых против них, и разъяснены суть обвинений и процессуальные права обвиняемых. Постановления были подписаны следователем и заявителями, но подпись адвоката заявителей отсутствовала.

86. В постановлении районной прокуратуры от 20 января 2001 г. требовалось, чтобы уголовное дело в отношении заявителей было приостановлено. Также в постановлении были детально расписаны все основные процессуальные меры, предпринятые в ходе уголовного расследования в отношении заявителей. В нем было указано, что, inter alia* (*Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (прим. переводчика)* (*Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (прим. переводчика).), заявители были задержаны 17 апреля 2000 г., что 19 апреля 2000 г. помещение заявителей под стражу было санкционировано, что 20 апреля 2000 г. им было предъявлено обвинение в совершении уголовных преступлений по части второй статьи 126 и части второй статьи 208 Уголовного кодекса Российской Федерации, и что 7 августа 2000 г. срок содержания заявителей под стражей был продлен на 5 месяцев и 22 дня до 9 октября 2000 г.

87. Постановление от 20 января 2001 г. было аннулировано постановлением прокуратуры Чеченской Республики от 29 октября 2003 г., и в нем было указано требование о возобновлении уголовного разбирательства в отношении заявителей и проведении дополнительного расследования.

с) Документы, касающиеся утверждений заявителей о ненадлежащем обращении и условиях содержания под стражей

88. Власти Российской Федерации предоставили ряд справок, подготовленных начальником СИЗО "Чернокозово" 21 октября 2003 г.

89. В справках было установлено, что по прибытии заявителей в СИЗО "Чернокозово" никаких повреждений на их телах обнаружено не было. У первого заявителя была установлена черепно-мозговая травма, во время содержания под стражей он семь раз обращался за медицинской помощью в этом отношении и получал соответствующее лечение, в то время как второй заявитель пять раз обращался за медицинской помощью в связи с гриппом и хроническим гастритом, и ему также было прописано соответствующее медицинское лечение.

90. В другом документе были перечислены камеры, в которых содержались заявители. В документе было установлено, что первый заявитель содержался в камере N 10 (площадью 18 кв. метров), камере N 2 (площадью 14 кв. метров), камере N 23 (площадью 18,8 кв. метра), N 3 (площадью 12,8 кв. метра) и камере N 10 (площадью 18 кв. метров), а второй заявитель - в камере N 5 (площадью 13,2 кв. метра), камере N 20 (площадью 12,2 кв. метра), камере N 3 и 27 (каждая площадью 7 кв. метров). В документах также было указано, что санитарные условия в камерах отвечали соответствующим требованиям, все камеры были оборудованы туалетами и снабжены проточной водой. Также в документах было отмечено, что заявителям всегда обеспечивались индивидуальные спальные места и что число лиц, содержавшихся в одной камере с заявителями, не превышало установленные нормы.

91. В остальных справках было указано, что в период с 26 апреля по 25 сентября 2000 г. к заявителям не применялись физическая сила или специальные средства, что заявители не посылали ни писем, ни заявлений во время указанного периода времени, что администрация СИЗО "Чернокозово" предоставляла заявителям соответствующую правовую информацию и помощь, включая доступ к правовым документам, и что 2 июня 2000 г. заявителей стал обслуживать их адвокат Ш. Тепсаев.

92. В ряде писем из различных судов Российской Федерации указывалось, что с 1999 по 2003 год никакое судебное разбирательство в отношении заявителей в судах в соответствующих регионах Российской Федерации не проводилось и что заявители не подавали заявление с жалобой на незаконное содержание под стражей или на действия сотрудников ВОВД Ачхой-Мартановского района или СИЗО "Чернокозово".

93. В письменном объяснении, данном в прокуратуре Ачхой-Мартановского района 29 декабря 2001 г., второй заявитель указал, что он и первый заявитель были задержаны и взяты под стражу в связи с возбуждением в отношении их уголовного дела по подозрению их участия в похищениях людей и незаконном вооруженном формировании, и потом они были освобождены под подписку о невыезде и что впоследствии производство по возбужденному в отношении них уголовному делу было прекращено. Второй заявитель также утверждал, что имелись основания для их помещения под стражу, такие как военные плащи, которые на самом деле были найдены в их доме, и что во время содержания их под стражей не было никаких процессуальных или иных нарушений их прав. Далее он утверждал, что не подписывал никаких ложных заявлений и что у него не было каких-либо жалоб в отношении сотрудников ВОВД Ачхой-Мартановского района, СИЗО "Чернокозово" или следователей районной прокуратуры.

94. 7 января 2002 г. следователь районной прокуратуры, основываясь на проверке по жалобе, поданной представителями "Правовой инициативы по России" от имени заявителей, постановил отказать в возбуждении уголовного дела. В постановлении было указано, что 17 апреля 2000 г. районная прокуратура возбудила уголовное дело N 59212 в отношении заявителей по подозрению совершения ими уголовных преступлений, предусмотренных частью второй статьи 126 и статьей 208 Уголовного кодекса Российской Федерации. Далее в постановлении было установлено следующее:

"Уголовное дело было возбуждено в результате обнаружения во время запланированных оперативных мероприятий 12 апреля 2000 г. восьми военных плащей военнослужащих Вооруженных Сил Российской Федерации... личного военного билета военнослужащего Б., документов и записей на кассетах с информацией об участии (заявителей) в похищениях военнослужащих и в незаконных вооруженных формированиях.

12 апреля 2000 г. сотрудник ВОВД Ачхой-Мартановского района Власенко С. М. провел осмотр места происшествия... который зафиксировал в протоколе. Осмотр проводился в присутствии двух понятых, владельца дома и двух сотрудников ВОВД".

В постановлении далее было отмечено, что заявители были задержаны 17 апреля 2000 г. на основании статьи 122 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, что 19 апреля 2000 г. было санкционировано их предварительное содержание под стражей, а 20 апреля 2000 г. им были официально предъявлены обвинения в совершении вышеуказанных преступлений и они были осведомлены о своих процессуальных правах. В постановлении было указано, что заявители отказались от права на правовую помощь, но несмотря на это, им предоставили услуги адвоката Тепсаева. Далее в постановлении указывалось на то, что заявители были освобождены 4 октября 2000 г. под подписку о невыезде, и что 20 февраля (а не января) 2001 г. уголовное разбирательство в отношении них было приостановлено ввиду отсутствия доказательств их причастности к инкриминируемым им преступлениям. Далее в постановлении указывалось:

"Во время предварительного расследования по факту вышеупомянутого дела никаких обысков не проводилось.

Во время предварительного расследования не было выявлено никаких процессуальных нарушений, что подтверждалось материалами уголовного дела N 59121.

[Заявители] не подписывали никаких признаний... этот факт был подтвержден отсутствием такого рода документов в материалах дела N 59212, а также объяснениями [второго заявителя].

...

Во время проведения расследования или содержания заявителей под стражей в ВОВД Ачхой-Мартановского района или СИЗО "Чернокозово" никаких процессуальных или других нарушений в отношении [заявителей] выявлено не было, что подтверждалось материалами уголовного дела N 59212 и объяснениями [второго заявителя].

В свете вышеуказанного не могут быть установлены доказательства каких-либо преступлений, запрещенных Уголовным кодексом Российской Федерации, в действиях следователей районной прокуратуры, которые проводили расследование по уголовному делу N 59212, или в действиях сотрудников ВОВД Ачхой-Мартановского района или СИЗО "Чернокозово".

В заключение в постановлении было указано, что ходатайство представителей "Правовой инициативы по России" в отношении проведения судебного разбирательства на основании жалоб заявителей должно быть отклонено, а заинтересованные лица проинформированы о соответствующем постановлении, а также осведомлены о праве обжаловать такое постановление в районную прокуратуру или суд. В постановлении не были прокомментированы ссылки представителей "Правовой инициативы по России" на медицинские справки, подтверждающие телесные повреждения у заявителей.

95. 2 мая 2002 г. прокурор прокуратуры Чеченской Республики вынес постановление "по результатам служебной проверки по факту законности действий сотрудников районной прокуратуры во время рассмотрения жалобы заявителей о ненадлежащем с ними обращении в ВОВД Ачхой-Мартановского района и СИЗО "Чернокозово" в период с 12 апреля по 5 октября 2000 г.". В постановлении указывалось, что служебная проверка была проведена в связи с обжалованием представителями "Правовой инициативы по России", действовавшими от имени заявителей, постановления районной прокуратуры от 7 января 2002 г. об отказе в возбуждении уголовного дела по жалобе заявителей о ненадлежащем обращении с ними во время содержания их под стражей. В постановлении было указано, что в результате проведения служебной проверки было установлено следующее:

"В январе 2002 г. [второй заявитель] и его отец были вызваны в районную прокуратуру в связи с наличием информации об использовании незаконных методов проведения расследования в отношении [заявителей]. [Второй заявитель] лично не жаловался на то, что на него было оказано какое-либо давление для получения информации. Поэтому он добровольно сделал признание следователю Ч. в том, что незаконные методы в расследовании по отношении к нему не применялись, и что у него не было жалоб на сотрудников правоохранительных органов.

Ни следователь, ни прокурор не оказывали какого-либо давления с целью получения такого признания. Ему также никто не угрожал... Более того, он разговаривал с прокурором А.К. после допроса следователем Ч.

Его отец отказался объяснять что-либо. В настоящее время он проходит медицинское лечение за пределами Чеченской Республики. Он отказался дать какие-либо показания, так как ему это все уже надоело.

[Второй заявитель] не знает, обращался ли [первый заявитель] в какие-либо организации по правам человека. В настоящее время [первый заявитель] проживает в Польше, и у [второго заявителя] нет с ним связи.

Очевидно, его младший брат... встретился с представителями "Правовой инициативы по России" в г. Москве и сообщил информацию по существу дела. После этого он переговорил со [своим младшим братом] и запретил в дальнейшем обращаться в организации по правам человека с непроверенной информацией.

Следователь районной прокуратуры Ч., который был допрошен во время проведения служебной проверки, утверждал, что в январе он проводил расследование по факту утверждений [представителей "Правовой инициативы по России"] о том, что к [заявителям] применялись незаконные методы во время проведения расследования в период их содержания под стражей в ВОВД Ачхой-Мартановского района и СИЗО "Чернокозово". Во время проведения расследования он допрашивал [второго заявителя], не применяя физического или психологического давления на него. ...Он не заставлял [второго заявителя] делать какие-либо признания, просто допрашивал его, а после допрашиваемый ознакомился с протоколом допроса и подписал его. [Отец заявителей] пришел в прокуратуру вместе [со вторым заявителем], дал устные показания и ушел и после этого игнорировал судебные повестки. В результате расследования уголовное дело в отношении сотрудников милиции, которые якобы использовали незаконные методы следствия в отношении [заявителей] во время их нахождения под стражей, не было возбуждено в отсутствие доказательств вины в их действиях.

Прокурор Ачхой-Мартановского района А.К., который был допрошен во время проведения служебной проверки, утверждал, что районная прокуратура проводила расследования по факту утверждений об использовании незаконных методов в расследовании [в отношении заявителей] в начале января 2002 г., в результате такого расследования следователь Ч. решил отказать в возбуждении уголовного дела [ввиду отсутствия доказательств совершения преступления]. Сотрудники прокуратуры не оказывали какого-либо давления на [второго заявителя] или его отца. [Второй заявитель] попросил встречи с прокурором после дачи показаний следователю. По просьбе надзирающего прокурора [второй заявитель] подтвердил ложный характер сведений, представленных в письме [представителей "Правовой инициативы по России"]. Прокуратура Чеченской Республики оставила постановление, вынесенное районной прокуратурой, без изменения".

Таким образом, в заключение в постановлении было указано, что постановление следователя Ч. от 7 января 2002 г. об отказе в возбуждении уголовного дела по жалобе на ненадлежащем обращении с заявителями во время их содержания под стражей в период с 12 апреля по 5 октября 2000 г. в ВОВД Ачхой-Мартановского района и СИЗО "Чернокозово" было законным и обоснованным, что утверждения представителей "Правовой инициативы по России" в отношении давления, оказанного на второго заявителя и его отца во время проведения расследования по факту жалобы представителей "Правовой инициативы по России", были необоснованными и что ходатайство представителей "правовой инициативы по России" об отмене постановления от 7 января 2002 г. должно быть отклонено.

II. Соответствующее международное и внутригосударственное законодательство

А. Документы Совета Европы

96. К СИЗО "Чернокозово", где заявители содержались под стражей, было привлечено огромное внимание со стороны различных организаций по правам человека, включая Европейский комитет по предотвращению пыток (далее - ЕКПП), в связи с заявлениями о многочисленных случаях жестокого обращения с задержанными. 4 марта 2000 г. глава делегации ЕКПП, г-н Хайек, в конце визита Комитета в Северно-Кавказский регион составил заявление на имя властей Российской Федерации. В частности, inter alia* (*Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (прим. переводчика).), в отношении визита в "Чернокозово" заявление гласило:

"Делегация удостоверена, что в настоящее время лица, содержащиеся под стражей в данном учреждении, не подвергаются жестокому обращению. Более того, несмотря на то, что условия содержания под стражей в СИЗО оставляют желать лучшего, делегация утверждает, что в последнее время были предприняты реальные меры и продолжают приниматься для улучшения данных условий.

Несмотря на это, информация, собранная делегацией, явно указывает на то, что многие лица, содержавшиеся под стражей в СИЗО "Чернокозово" подвергались жестокому обращению в период с декабря 1999 г.  до начала февраля 2000 г. В разных помещениях делегация опросила отдельно и в разных местах достаточное количество лиц, содержавшихся под стражей в "Чернокозово" в тот период. Была выстроена четкая система жестокого обращения работающего там состава с заключенными. Утверждаемое жестокое обращение в основном состояло из пинков ногами, нанесения ударов кулаками и ударов дубинкой по разным частям тела (за исключением лица). В основном утверждалось, что насильственные действия причинялись в центральном коридоре следственного изолятора обычно в то время, когда задержанных вели в комнату следователя на допрос или по возвращении с допроса на пути обратно в камеру. Очевидно, задержанные подвергались жестокому обращению при любом случае и находясь в комнате следователя. Утверждалось, что следователи были полностью осведомлены об учиняемом жестоком обращении, и некоторые заключенные были убеждены, что оно учинялось в результате их подстрекательства. В некоторых случаях делегация собирала медицинские доказательства, которые подтверждали заявления о жестоком обращении с данными заключенными.

Также стоит заметить, что практически все опрошенные заключенные, которые содержались под стражей в "Чернокозово" в период с января по февраль 2000 г., утверждали, что произошли существенные изменения в лучшую сторону в начале февраля, в то же время, когда началась смена действующего состава служащих следственного изолятора. Избиения прекратились, более того, другие улучшения были замечены, особенно это касается питания. Кроме того, никаких заявлений о жестоком обращении от опрошенных заключенных, поступивших под стражу после первой недели февраля 2000 г. подано не было".

97. 10 июля 2001 г. на основании пункта 2 статьи 10 Европейской конвенции по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания ЕКПП издал публичное заявление по Чеченской Республике. Этот шаг был обусловлен нежеланием властей Российской Федерации сотрудничать с ЕКПП по двум вопросам: 1) проведение тщательного и независимого расследования по событиям, имевшим место в "Чернокозово" с декабря 1999 г. до начала февраля 2000 г.; 2) действия по раскрытию и уголовному расследованию случаев жестокого обращения с людьми, лишенными свободы в Чеченской Республике в ходе вооруженного конфликта. В частности, в данном заявлении говорилось:

"...информация, собранная делегацией ЕКПП во время их визитов в феврале-марте и апреле 2000 г., показывает, что большое количество лиц, лишенных свободы в Республике Чечня с начала вооруженного конфликта, подвергались жестокому обращению со стороны служащих Вооруженных Сил Российской Федерации и органов правосудия. В докладе по данным двум визитам ЕКПП рекомендовал официальным лицам Российской Федерации удвоить усилия для раскрытия и предупреждения всех случаев жестокого обращения над лишенными свободы заключенными в Чеченской Республике на период вооруженного конфликта. Комитет сделал несколько замечаний практического характера, направленных на достижение определенной формы, которая могла быть принята в результате данных замечаний. В более общем виде ЕКПП подчеркнул, что официальным лицам Российской Федерации необходимо найти действенный подход к данной проблеме.

Ответ официальных лиц Российской Федерации на данные ключевые рекомендации был неудовлетворительным...

Как подчеркивалось в письме в адрес властей Российской Федерации от 10 мая 2001 г., ЕКПП в свете недавнего визита в Чеченскую Республику в марте 2001 г. обеспокоен большим количеством в очередной раз полученных достоверных заявлений о многочисленных случаях жестокого обращения со стороны служащих федеральных сил. В некоторых случаях заявления были подкреплены медицинскими справками. Делегация ЕКПП обнаружила ощутимую атмосферу страха; многие лица, которые подвергались жестокому обращению, и другие, кто знали о данной практике, не желали писать заявления официальным лицам. Существовали страх репрессий на местном уровне и общая уверенность, что, в любом случае, справедливость не будет восстановлена. Властям Российской Федерации было указано, что они должны прилагать все усилия для изменения такой внушающей сильные опасения ситуации".

98. 10 июля 2003 г. ЕКПП опубликовал второе публичное заявление в отношении Чеченской Республики. Публикация была обусловлена заявлениями о продолжающихся пытках и других формах жестокого обращения со стороны сотрудников правоохранительных органов и федеральных сил, действующих на территории Чеченской Республики. В нем также содержалась ссылка на то, что меры, направленные на привлечение к ответственности виновных, принимаются медленно и неэффективно. В частности, в данном заявлении утверждалось следующее:

"В ходе посещений ЕКПП Чеченской Республики в 2002 году и, в частности, в ходе совсем недавнего посещения с 23 по 29 мая 2003 г. многие лица, опрошенные отдельно и в разных местах, утверждали, что они подвергались жестокому обращению, находясь под стражей в правоохранительных органах. Данные утверждения отличались подробностью, были последовательны и касались таких методов, как жестокое избиение, воздействие электрическим током и удушение с помощью полиэтиленового пакета или противогаза. Во многих случаях эти утверждения были подтверждены медицинскими доказательствами. Так, некоторые лица, осмотренные врачами делегации, имели на своем теле следы и находились в состоянии, полностью совпадающем с их утверждениями. Кроме того, были собраны медицинские свидетельства, согласующиеся с утверждениями о жестоком обращении во время содержания в правоохранительных органах".

B. Внутригосударственное законодательство

1. Уголовно-процессуальный кодекс 1960 года, действовавший до июля 2002 г.

а) Положения, регламентирующие возбуждение уголовного дела

99. Статья 108 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР предусматривала, что основаниями к возбуждению уголовного дела были заявления и письма граждан, публичных или закрытых организаций, статьи, опубликованные в печати или непосредственное обнаружение органом дознания следователем, прокурором или судом признаков преступления.

100. Статья 109 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР предусматривала, что орган дознания обязан принимать одно из следующих решений в срок не более десяти суток после совершенного преступления: о возбуждении или отказе в возбуждении уголовного дела или передаче сообщения соответствующему органу. О принятом решении необходимо было сообщать заявителю.

101. Статья 113 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР предусматривала, что в случае отказа в возбуждении уголовного дела соответствующие органы должны были указать обоснованное решение. Заявитель должен был быть оповещен о принятом решении и имел право подать апелляцию в прокуратуру или суд.

b) Положения, регламентирующие задержание лица и заключение его под стражу

102. Часть первая статьи 11 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР гарантировала принцип неприкосновенности личности и предусматривала, что никто не мог быть подвергнут аресту иначе как на основании судебного решения или с санкции прокурора.

103. Статья 122 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР гласила, орган дознания был вправе задержать лицо, подозреваемое в совершении преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы, только при наличии одного из следующих оснований:

i) когда это лицо было застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения;

ii) когда очевидцы, в том числе и потерпевшие, прямо указали на данное лицо как на совершившее преступление;

iii) когда на подозреваемом или на его одежде, при нем или в его жилище были обнаружены явные следы преступления.

При наличии иных данных, дающих основание подозревать лицо в совершении преступления, оно могло быть задержано лишь в том случае, если это лицо покушалось на побег или когда оно не имело постоянного места жительства, или когда не была установлена личность подозреваемого. О всяком случае задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, орган дознания обязан был составить протокол с указанием оснований, мотивов, дня и часа, года и месяца, места задержания, объяснений задержанного, времени составления протокола и в течение 24 часов сделать письменное сообщение прокурору. Протокол задержания подписывался лицом, его составившем, и задержанным. В течение 48 часов с момента получения извещения о произведенном задержании прокурор обязан был дать санкцию на заключение под стражу либо освободить задержанного.

104. Пункт первый статьи 89 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР предусматривал применение мер пресечения при наличии достаточных оснований полагать, что обвиняемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда или воспрепятствует установлению истины по уголовному делу, или будет заниматься преступной деятельностью, а также для обеспечения исполнения приговора. Следователь, прокурор и суд были вправе применить в отношении обвиняемого одну из следующих мер пресечения: подписку о невыезде, личное поручительство или поручительство общественных объединений, заключение под стражу.

105. Статья 90 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР предусматривала, что в исключительных случаях мера пресечения могла быть применена в отношении лица, подозреваемого в совершении преступления до предъявления ему обвинения. В этом случае обвинение должно было быть предъявлено не позднее десяти суток с момента применения меры пресечения. Если в этот срок обвинение не было предъявлено, мера пресечения отменялась.

106. Статья 91 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР предусматривала следующие обязательства, учитываемые при избрании меры пресечения: тяжесть предъявленного обвинения, личность подозреваемого или обвиняемого, род его занятий, возраст, состояние здоровья, семейное положение и другие обстоятельства.

107. Статья 92 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР предусматривала, что следователь, прокурор или суд выносят мотивированное постановление или определение о применении меры пресечения, содержащее указание на преступление, в котором подозревается или обвиняется данное лицо, и основание для избрания примененной меры пресечения. Постановление или определение объявлялось лицу, в отношении которого оно было вынесено, и одновременно ему разъяснялся порядок обжалования применения меры пресечения. Копия постановления или определения о применении меры пресечения немедленно вручалась лицу, в отношении которого оно было вынесено.

108. Статья 96 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (заключение под стражу) заложила основу для заключения под стражу и предусматривала право давать санкцию на арест прокурорам, начиная с уровня прокуроров городов и районов до Генерального прокурора Российской Федерации.

109. Статья 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (Сроки содержания под стражей) предусматривала, что содержание под стражей при расследовании преступлений по уголовным делам не могло продолжаться более двух месяцев. Этот срок мог быть продлен прокурором надлежащего уровня - до трех месяцев. Дальнейшее продление срока могло быть осуществлено только ввиду особой сложности дела прокурором субъекта Российской Федерации и приравненными к нему прокурорами - до шести месяцев со дня заключения под стражу.

110. Жалоба на постановление о продлении срока содержания под стражей могла была быть подана в суд, который располагался в том же районе, где содержался заключенный (часть первая статьи 220 и часть вторая статьи 220 УПК РСФСР).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Имеется в виду часть первая статьи 220.1 и часть вторая статьи 220.1 УПК РСФСР

c) Положение, регламентирующее выплату компенсации за незаконное заключение под стражу

111. Статья 58 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР гласила, что при прекращении уголовного дела за отсутствием события преступления, отсутствием в деянии состава преступления или за недоказанностью участия гражданина в совершении преступления, а также при постановлении оправдательного приговора орган дознания, следователь, прокурор и суд обязаны были разъяснить гражданину порядок восстановления его нарушенных прав и принять предусмотренные законом меры к возмещению ущерба, причиненного гражданину в результате, inter alia* (*Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (прим. переводчика).), незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу.

d) Положения, регламентирующие проведение обыска и конфискацию имущества

112. Статья 87 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР предусматривала, что все следственные действия, включая осмотр, обыск и выемка вещественных доказательств, должны были быть занесены в официальный протокол.

113. В главе 14 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР регулировались вопросы, касающиеся обысков, конфискации или наложения ареста на имущество. Статья 168 предусматривала, что обыск производился по мотивированному постановлению следователя и только с санкции прокурора. В случаях, не терпящих отлагательств, обыск мог быть произведен без санкции прокурора, но с последующим сообщением прокурору в суточный срок о произведенном обыске. Статья 171 запрещала выемку документов и предметов, которые могли иметь отношение к уголовному делу.

114. В главе 15 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР регулировались вопросы производства осмотра. Статья 178 предусматривала в случаях, не терпящих отлагательств, что осмотр места происшествия мог быть произведен до возбуждения уголовного дела. В этих случаях, при наличии к тому оснований, уголовное дело возбуждалось немедленно после проведения осмотра места происшествия. Статья 182 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР предусматривала составление протокола о производстве осмотра, в котором должны были описываться все действия следователя и все обнаруженное при осмотре.

2. Закон об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан (в редакции Федерального закона от 14 декабря 1995 г.)

115. Этот закон предусматривает, что каждый гражданин вправе обратиться с жалобой в суд, если считает, что неправомерными действиями (решениями) государственных органов, органов местного самоуправления, учреждений, предприятий и их объединений, общественных объединений или должностных лиц, государственных служащих нарушены его права и свободы.

116. Гражданин вправе обратиться с жалобой на действия (решения), нарушающие его права и свободы, либо непосредственно в суд, либо к вышестоящему в порядке подчиненности государственному органу, который обязан рассмотреть жалобу в месячный срок. Если гражданину в удовлетворении жалобы было отказано или он не получил ответа в течение месяца со дня ее подачи, он вправе обратиться с жалобой в суд.

Право

I. Соблюдение Правила шести месяцев

117. Европейский Суд напоминает, что согласно пункту 1 статьи 35 Конвенции он может принимать дело к рассмотрению в течение шести месяцев с даты вынесения окончательного решения по делу. Если никакие средства правовой защиты не были доступны или были определены как неэффективные, то шестимесячный срок, в принципе, исчисляется с момента совершения действий, которые были обжалованы заявителем (см. Решение Европейского Суда по делу "Хазар и другие против Турции" (Hazar and Others v. Turkey) от 10 января 2002 г., жалобы N 62566/00 и последующие). Особые доводы могут быть использованы в исключительных случаях, когда заявитель сначала воспользовался внутригосударственными средствами правовой защиты и только на более поздней стадии узнал или должен был узнать об обстоятельствах, которые сделали такие средства правовой защиты неэффективными. В такой ситуации шестимесячный срок может отсчитываться с момента осведомления заявителя о таких обстоятельствах или с момента, когда он должен был знать о таких обстоятельствах (см. решение Европейского Суда по делу "Булут и Явуз против Турции" (Bulut and Yavuz v. Turkey), от 28 мая 2002 г., жалоба N 73065/01).

118. Далее Европейский Суд указывает, что он не может не применять правило о шести месяцах только на том основании, что государство-ответчик не сделало предварительное заявление о применении этого правила, поскольку рассматриваемый критерий, отражая желание Договаривающихся Сторон предотвратить обжалование по прошествии неопределенного срока событий, имевших место в прошлом, служит не только интересам государства-ответчика, но также и принципу правовой определенности как самостоятельной ценности. Этот критерий устанавливает временные ограничения в надзоре, осуществляемом органами Конвенции, и указывает как индивидуальным лицам, так и органам государственной власти период, по истечению которого такой надзор более невозможен (см. Решение Европейского Суда по делу "Уолкер против Соединенного Королевства" (Walker v. United Kingdom), жалоба N 34979/97, ECHR 2000-I).

119. Что касается настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что в первоначальной жалобе, поданной 19 июля 2000 г., заявители указали жалобы, основываясь на статьях 5, 8 и 13 Конвенции и статье 1 Протокола N 1 к Конвенции, тогда как жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции не были поданы вплоть до 6 ноября 2002 г., когда заявители представили дополнительную жалобу. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что указанные дополнительные жалобы были поданы в отношении ненадлежащего обращения и плохих условий содержания заявителей под стражей в период с 12 апреля по 5 октября 2000 г., и, следовательно, возникает вопрос о соблюдении заявителями правила шести месяцев.

120. Что касается утверждений заявителей о ненадлежащем обращении, Европейский Суд отмечает, что они подали эту жалобу во внутригосударственные органы власти 5 октября 2001 г., и последний ответ из органов государственной власти на эту жалобу датирован от 6 мая 2002 г. Таким образом, Европейский Суд согласен с тем, что заявители выполнили правило шести месяцев в отношении их жалобы о ненадлежащем обращении.

121. В том что касается условий содержания под стражей заявителей, Европейский Суд отмечает, что из материалов дела, доступных ему, не следует, что заявители пытались подать эту жалобу во внутригосударственные органы власти в своей жалобе от 5 октября 2001 г., которая ограничивалась их утверждениями о ненадлежащем обращении, либо в какой-либо другой форме. Далее Европейский Суд приходит к выводу о том, что нет необходимости определять, располагали ли заявители эффективными средствами правовой защиты в отношении рассматриваемого предполагаемого нарушения, поскольку даже если предположить, что в обстоятельствах настоящего дела заявителям не были предоставлены такие средства правовой защиты, заявители были освобождены из-под стражи, по их словам, 5 октября 2000 г., в то время как жалобу [в Европейский Суд] они подали после истечения шести месяцев - 6 ноября 2002 г.

122. Следовательно, жалоба заявителей на условия содержания их под стражей была подана с нарушением срока, поэтому Европейский Суд не может рассматривать такую жалобу.

II. Предварительные возражения властей Российской Федерации

1. Власти Российской Федерации

123. Власти Российской Федерации обратились в Европейский Суд с просьбой признать жалобу неприемлемой, так как заявители не исчерпали внутригосударственные средства правовой защиты.

124. Власти Российской Федерации указали на то, что заявители могли обжаловать законность их задержания и помещения под стражу прокурору или в суд. В этом отношении они отметили, что в соответствующем законодательстве установлена эффективная система защиты задержанных, которые хотели бы обжаловать то или иное решение. В частности, их письма, адресованные прокурорам, должны были передаваться в запечатанных конвертах и не подвергаться цензуре. Более того, такие письма, так же как и жалобы, направленные в другие органы власти, или письма адвокатам должны были передаваться администрацией изолятора временного содержания безотлагательно, а официальные лица несли ответственность за препятствия, возникающие при их пересылке. По мнению властей Российской Федерации, заявители были обеспечены правовой информацией во время содержания их под стражей, но они не представили никаких писем или жалоб, находясь под стражей.

125. Далее власти Российской Федерации утверждали, что освобожденные из-под стражи заявители располагали возможностью потребовать компенсацию за их помещение под стражу в порядке гражданского судопроизводства либо в Чеченской Республике, сообщая, что суды возобновили свою работу в ноябре 2000 г., либо в соседних регионах. Заявители также располагали возможностью обжаловать в Генеральную прокуратуру Российской Федерации или в суд постановления прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела по жалобе заявителей на ненадлежащее обращение. Власти Российской Федерации утверждали, что заявители не использовали ни одно из этих средств правовой защиты.

126. В заключение, по мнению властей Российской Федерации, заявители могли обжаловать в суд все действия сотрудников правоохранительных органов, предпринятых в рамках уголовного дела в отношении заявителей, в соответствии с положениями Закона об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан, но не сделали этого.

2. Заявители

127. Заявители оспорили возражение властей Российской Федерации.

128. Первым делом заявители утверждали о том, что в 2000 году они не смогли эффективным образом использовать какое-либо средство правовой защиты на территории Чеченской Республики, так как правовая система, включая суды, не функционировала там должным образом.

129. Далее заявители утверждали, что административная практика, заключающаяся в продолжавшемся непроведении органами государственной власти надлежащего расследования по факту совершенных служащими федеральных сил Российской Федерации преступлений, делала какие-либо потенциально эффективные средства правовой защиты в их деле неэффективными и иллюзорными. В этом отношении они ссылались на жалобы, представленные в Европейский Суд другими лицами, явившимися потерпевшими в связи с такими же нарушениями, документы Совета Европы и неправительственных организаций, а также сообщения средств массовой информации.

130. Кроме того, заявители ссылались на существование особых обстоятельств, освобождавших их от обязательства исчерпать внутригосударственные средства правовой защиты, утверждая, что в результате бесчеловечного ненадлежащего обращения с ними во время содержания под стражей они не могли обратиться к сотрудникам правоохранительных органов сразу после их освобождения в связи с плохим состоянием их здоровья и необходимостью прохождения серьезного медицинского лечения. Они также настаивали на том, что их состояние было уязвимым, беспомощным, что они были напуганы представителями органов государственной власти. Далее заявители утверждали, что они были вынуждены под угрозами отказаться от своих утверждений, сделанных 7 января 2002 г., что потеряли веру в эффективность внутригосударственных средств правовой защиты.

131. Они утверждали, что в любом случае после их освобождения они обращались в прокуратуру с просьбой возбудить уголовное дело и провести расследование по факту их утверждений о ненадлежащем обращении, поскольку такое уголовное расследование, по их мнению, могло быть надлежащим средством правовой защиты ввиду характера их жалобы и соответствующей практики Европейского Суда. Однако это средство оказалось бесполезным, так как, несмотря на их очень веские и подробные утверждения, подтвержденные медицинскими справками, органы государственной власти остались латентными и не проявили соответствующую быстроту и внимательность к ответу на жалобы заявителей. Расследование также не было проведено, и жалобы заявителей были отклонены без должного их рассмотрения. Более того, органы государственной власти отказались предоставить заявителям доступ к материалам дела или хотя бы копию постановления от 7 января 2002 г., ссылаясь на положения старого процессуального законодательства, хотя на момент подачи их заявления вступило в силу новое законодательство, которое предусматривало возможность получения копии такого постановления. Таким образом, заявители были лишены какой-либо значимой возможности обжалования этого постановления в суд. Более того, когда заявители находились под стражей, их родственники подавали большое количество заявлений с просьбой о возбуждении уголовного дела в связи с незаконным заключением заявителей под стражу, проведением обысков и конфискацией имущества. Однако все эти ходатайства были отклонены. В связи с такими обстоятельствами любое гражданское разбирательство в отношении сотрудников правоохранительных органов или служащих федеральных сил Российской Федерации было обречено на неудачу, так как официальное расследование по фактам, на которых могли бы быть основаны гражданские иски, никогда не проводилось.

132. Таким образом, заявители утверждали, ссылаясь на Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey) (от 16 сентября 1996 г., Reports 1996-IV), что государство-ответчик не доказало, что средства правовой защиты, на которые государство ссылалось, были эффективными, доступными как в теории, так и на практике в относящееся к делу время, что они были доступны и предоставляли возможность получения возмещения по жалобам заявителей и что они обеспечивали разумные перспективы на успех [в случае их использования].

B. Мнение Европейского Суда

133. Европейский Суд отмечает, что в своем решении от 30 июня 2005 г. он указал, что вопрос об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты тесно связан с существом жалоб заявителей, и объединил рассмотрение этого вопроса с рассмотрением жалобы по существу. Теперь Европейский Суд перейдет к рассмотрению доводов сторон в свете положений Конвенции и своей правоприменительной практики.

1. Общие соображения

134. Европейский Суд напоминает, что правило исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты в соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции обязывает заявителей первым делом использовать средства правовой защиты, которые доступны и достаточны во внутригосударственной правовой системе для того, чтобы гарантировать получение заявителями компенсации за предполагаемые нарушения. Существование средств правовой защиты должно быть в достаточной мере определено как в теории, так и на практике, в случае отсутствия которых уменьшатся необходимые доступность и эффективность. Пункт 1 статьи 35 Конвенции также требует, чтобы жалобы, которые в дальнейшем будут поданы в Европейский Суд, были бы рассмотрены в соответствующем внутригосударственном органе, по крайней мере, по существу и в соответствии с официальными требованиями и временными ограничениями, установленными во внутригосударственном законодательстве, а также чтобы были использованы любые процессуальные средства, которые могли бы предотвратить нарушение положений Конвенции. Однако не существует обязательства использовать те средства правовой защиты, которые являются неадекватными и неэффективными (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey) от 18 декабря 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-VI, pp. 2275-2276, §§51-52; упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), p. 1210, §§65-67; и из самый последних примеров Постановление Европейского Суда по делу "Дженнет Айхан и Мехмет Салих Айхан против Турции" (Cennet Ayhan and Mehmet Salih Ayhan v. Turkey) от 27 июня 2006 г., жалоба N 41964/98, §64).

135. У государства-ответчика, заявившего об неисчерпании средств правовой защиты, есть обязанность ясно указать Европейскому Суду средства правовой защиты, которые заявители не использовали, и убедить Европейский Суд, что эти средства правовой защиты были эффективными и доступными как в теории, так и на практике в рассматриваемое время, то есть что они были доступными, допускали выплату компенсации в отношении жалоб заявителей и обеспечивали разумные перспективы на успех (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), p. 1211, §68, или упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Дженнет Айхан и Мехмет Салих Айхан против Турции" (Cennet Ayhan and Mehmet Salih Ayhan v. Turkey), §65).

136. Более того, применение правила исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты должно быть использовано с некоторой степенью гибкости и без чрезмерного формализма. Европейский Суд также признает, что правило исчерпания не является абсолютным и не допускает его автоматического применения; в целях рассмотрения вопроса о том, было ли такое правило соблюдено, необходимо принимать во внимание обстоятельства конкретного дела. Это означает, в частности, что Европейский Суд должен реально оценить не только наличие формальных средств правовой защиты в правовой системе договаривающихся государств, но и основной контекст, в котором они применяются, а также личные обстоятельства заявителя. Далее Европейский Суд должен проверить, сделал ли заявитель, с учетом обстоятельств дела, все, что от него можно было разумно ожидать, для исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты. (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), p. 1211, §69, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), p. 2276, §§53-54).

2. Применение указанных соображений в настоящем деле

а) Жалоба заявителей на нарушение статьи 3 Конвенции

137. Европейский Суд отмечает, что 5 октября 2001 г. представители заявителей подали жалобу на ненадлежащее обращение с заявителями во время их содержания под стражей в районную прокуратуру, и что 7 января 2002 г. в районной прокуратуре отказали в возбуждении уголовного дела. Копию этого постановления заявители ни разу не видели, несмотря на их особые просьбы его им предоставить. Их попытки обжаловать постановление в прокуратуру Чеченской Республики оказались безуспешными, и они не стали обращаться в суд.

138. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации утверждали, что заявители могли подать жалобу Генеральному прокурору Российской Федерации. Однако Европейский Суд не убежден, что такое обжалование могло бы составлять эффективное средство правовой защиты по жалобе заявителей на отсутствие соответствующего расследования по факту их утверждений о ненадлежащем обращении. Полномочия, возложенные на вышестоящих прокуроров, составляют экстраординарные средства правовой защиты, использование которых зависит от усмотрения прокуроров. Европейский Суд не согласен с тем, что от заявителей требовалось исчерпать это средство правовой защиты для того, чтобы соблюсти требования пункта 1 статьи 35 Конвенции (см. Решение Европейского Суда по делу "Трубников против Российской Федерации" (Trubnikov v. Russia) от 14 октября 2003 г., жалоба N 9790/99).

139. Что касается возможности обжалования в суде отказа следственных органов в возбуждении уголовного дела, Европейский Суд соглашается с тем, что, в принципе, это средство правовой защиты может закреплять существенную гарантию против произвола со стороны следственных органов, учитывая полномочие суда отменять постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и указывать на подлежащие устранению недостатки (см. упомянутое выше Решение Европейского Суда по делу "Трубников против Российской Федерации" (Trubnikov v. Russia)). Однако Европейский Суд сильно сомневается, было ли это средство правовой защиты эффективно в обстоятельствах данного дела. Материалы, находящиеся в Европейском Суде, свидетельствуют о том, что органы государственной власти только лишь проинформировали заявителей о постановлении от 7 января 2002 г. об отказе в возбуждении уголовного дела, но копию такого постановления им не представили. Более того, ходатайство заявителей о выдаче им копии указанного постановления было в прямой форме отклонено органами государственной власти. Попытка заявителей обжаловать вышеуказанное постановление в отсутствие его копии в прокуратуру Чеченской Республики оказалась безуспешной, единственное, чего удалось добиться - это получить короткий ответ от 6 мая 2002 г. (см. выше, §61).

140. По мнению Европейского Суда, на этом фоне от заявителей вряд ли можно было бы ожидать, что они пошли бы дальше и обратились бы в суд. Действительно, крайне сомнительно, могли ли заявители при отсутствии копии постановления от 7 января 2002 г. выявить возможные недостатки в расследовании и представить их на рассмотрение внутригосударственного суда или привести в подробной жалобе какие-либо другие доводы, которые они могли считать существенными. Другими словами, ввиду обстоятельств настоящего дела у заявителей не могло бы быть реальной возможности эффективно обжаловать постановление от 7 января 2002 г. в суд.

141. В свете изложенного Европейский Суд считает, что не было установлено с достаточной степенью уверенности, что средства правовой защиты, на которые ссылались власти Российской Федерации, обеспечивали реальную перспективу успеха. Следовательно, Европейский Суд отклоняет предварительные возражения в их части, касающейся данной жалобы заявителей.

b) Жалоба заявителей на нарушение статьи 5 Конвенции

142. Принимая во внимание представленные доводы сторон в этом отношении, Европейский Суд считает уместным обратиться к этому вопросу при рассмотрении по существу жалобы заявителей на нарушение статьи 5 Конвенции.

c) Жалоба заявителей на нарушение статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

143. Относительно той части жалоб заявителей, которая касается незаконных обысков и изъятия имущества заявителей, Европейский Суд отмечает, что внутригосударственное законодательство предоставило заявителям возможность подать в суд жалобу на предполагаемые нарушения их соответствующих прав (см. выше, §§115-116). Европейский Суд готов согласиться с тем, что заявители не могли защитить свои права в суде в период с января по ноябрь 2000 г., учитывая общий разлад в функционировании судебной системы в Чеченской Республике или даже некоторый период после, ввиду необходимости прохождения заявителями медицинского лечения после их освобождения из-под стражи. Однако Европейский Суд не может выявить какие-либо специфические обстоятельства, препятствующие заявителям обращаться в суды либо лично, либо через родственников или представителей "Правовой инициативы по России", когда суды уже начали свою работу, учитывая, в частности, что жалобы в отношении обысков и конфискации имущества были в большей степени поданы от имени семьи Читаевых отцом и братом заявителей. Брат и отец заявителей, например, неоднократно обращались в правоохранительные органы в связи с обысками и конфискацией имущества не только в 2000 году, но и в период с 2001 по 2002 год (см. §§51, 53 и 60). Эти попытки оказались бесполезными, но Европейскому Суду не было предоставлено достаточных объяснений тому, почему обыски и конфискация имущества, а также нереагирование правоохранительных органов на запросы не были обжалованы в суд в соответствии с Федеральным законом от 14 декабря 1995 г. (см. частичное Решение Европейского Суда по делу "Попов и Воробьев против Российском Федерации" (Popov and Vorobyev v. Russia) от 2 марта 2006 г., жалоба N 1606/02).

144. Принимая во внимание вышеуказанные доводы и конкретные обстоятельства данного дела, Европейский Суд приходит к выводу о том, что следует считать, что заявители не исчерпали внутригосударственные средства правовой защиты в отношении их вышеупомянутых жалоб. Соответственно, предварительные возражения властей Российской Федерации принимаются в части, касающейся настоящей жалобы.

III. Предполагаемое нарушение Статьи 3 Конвенции

145. Заявители жаловались на то, что они были подвергнуты пыткам и бесчеловечному и унижающему достоинство обращению во время содержания под стражей и что органы государственной власти не провели должного расследования по факту их утверждений о ненадлежащем обращении. Заявители ссылались на статью 3 Конвенции, которая гласит:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

А. Предполагаемое ненадлежащее обращение со стороны органов государственной власти

1. Доводы сторон

146. Заявители утверждали, что с ними жестоко обращались во время содержания под стражей, и в поддержку своих доводов ссылались на медицинские справки, составленные сразу же после их освобождения. Они заявили, что справки, представленные властями Российской Федерации, не могут быть признаны в качестве основополагающих доказательств, опровергающих их утверждения о ненадлежащем обращении, так как эти документы были выданы в октябре 2003 г., и в них не были отражены детали медицинского обследования, которое предположительно было проведено, по информации властей Российской Федерации, в отношении заявителей после их перевод из ВОВД Ачхой-Мартановского района в СИЗО "Чернокозово". В этом отношении заявители также сослались на непредоставление властями Российской Федерации каких-либо документов, составленных сразу же после помещения заявителей в СИЗО "Чернокозово" в апреле 2000 г., в которых были бы указаны результаты медицинского обследования заявителей. Заявители также указали на то, что даже в документах 2003 года, представленных властями Российской Федерации, подтверждали, что заявитель перенес травму головы, однако власти Российской Федерации не представили объяснений в связи с этой травмой. Кроме того, заявители ссылались на доклады неправительственных организаций и средств массовой информации, документы Совета Европы и другие жалобы, поданные в Европейский Суд, в которых описывались многочисленные случаи ненадлежащего обращения с заключенными на территории Чеченской Республики и, в частности, в СИЗО "Чернокозово".

147. Ссылаясь на справки от начальника СИЗО "Чернокозово" от 21 октября 2003 г., власти Российской Федерации отрицали тот факт, что заявители подвергались какой-либо форме незаконного насилия во время содержания под стражей. Они также настаивали на том, что заявители были обследованы врачом сразу же по прибытии в СИЗО "Чернокозово", и что каких-либо травм, помимо черепно-мозговой травмы, которую первый заявитель получил в прошлом, обнаружено не было. Власти Российской Федерации также утверждали, что заявители регулярно получали медицинскую помощь во время содержания под стражей в связи с черепно-мозговой травмой (первый заявитель) и хроническим гастритом (второй заявитель). Власти Российской Федерации не представили каких-либо доводов в отношении медицинских справок, выданных заявителям после их освобождения.

2. Мнение Европейского Суда

148. Европейский Суд напоминает, что органы государственной власти имеют обязательство защищать телесную неприкосновенность лиц, находящихся под стражей. В том случае, если лицо помещалось под стражу здоровым, а по освобождении у него были выявлены телесные повреждения, то государство обязано представить правдоподобное объяснение причин появления таких повреждений. Иначе может быть презюмировано, что в отношении заявителя допускались пытки или жестокое обращение, и может возникнуть вопрос о нарушении статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Томази против Франции" (Tomasi v. France) от 27 августа 1992 г., Series A, N 241-А, pp. 40-41, §§108-111, и Постановление Европейского Суда по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, ECHR 1999-V, §87).

149. При оценке доказательств Европейский Суд, как правило, использовал стандарт доказывания как "вне всякого разумного сомнения" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), от 18 января 1978 г., Series A, N 25, pp. 64-65, §161). Однако доказывание может вытекать из сосуществования достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных нерушимых презумпций фактов. В том случае если рассматриваемые события в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции органов государственной власти, как в случае с лицами, находящимися под контролем властей под стражей, в отношении вреда, полученного во время такого содержания под стражей, возникает явная презумпция фактов. Действительно, можно считать, что на властях лежит бремя доказывания с целью представить достаточное и убедительное объяснение (см. Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria) от 4 декабря 1995 г., Series A, N 336, §34, и Постановление Европейского Суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, ECHR 2000-VII, §100).

150. Европейский Суд отмечает, что медицинские справки, выданные докторами больницы Ачхой-Мартановского района через день после освобождения заявителей, подтверждали наличие различных телесных повреждений на головах, телах и конечностях заявителей (см. выше, §36). Власти Российской Федерации ни разу не оспорили достоверность этих справок и не утверждали, что такие телесные повреждения были получены до или после содержания заявителей под стражей. Власти просто отрицали утверждения заявителей, ссылаясь на справки, подготовленные начальником СИЗО "Чернокозово" 21 октября 2003 г., в которых было указано, что во время медицинского осмотра, проведенного сразу в день приезда в СИЗО "Чернокозово", у заявителей не были обнаружены какие-либо травмы и что во время содержания их под стражей в отношении заявителей не использовались незаконные методы. Власти Российской Федерации также ссылались на результаты внутригосударственного расследования, утверждая, что утверждения заявителей были признаны необоснованными.

151. На основании имеющихся документов Европейский Суд не признает доводы властей Российской Федерации убедительными, так как на внутригосударственном уровне, ни при рассмотрении жалобы в Европейском Суде власти Российской Федерации не прокомментировали медицинские справки, подтверждающие наличие телесных повреждений у заявителей, и не представили какие-либо правдоподобные объяснения в отношении происхождения таких телесных повреждений (см. Постановление Европейского Суда по делу "Клаас против Германии" (Klaas v. Germany) от 22 сентября 1993 г., Series A, N 269, §§29-31).

152. Принимая во внимание последовательные и подробные доводы заявителей, подкрепленные медицинскими документами, Европейский Суд приходит к выводу, что власти Российской Федерации не установили должным образом, что телесные повреждения были получены заявителями иным образом, чем - полностью или частично - в результате ненадлежащего обращения во время содержания под стражей (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), §34).

153. Что касается тяжести жестокого обращения, Европейский Суд напоминает: для того, чтобы определить, могла ли определенная форма ненадлежащего обращения быть приравнена к пыткам, необходимо принять во внимание различие, упомянутое в статье 3 Конвенции, между этим понятием и понятием бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. Очевидно, намерение [составителей Конвенции] было таковым, что с помощью этого различия Конвенция должна придать особое значение намеренному бесчеловечному обращению, причиняющему тяжкие и жестокие страдания. Европейский Суд уже рассматривал дела, в которых он устанавливал, что имевшее место обращение могло быть квалифицировано только как пытка (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), p. 2279, §64; упомянутое выше* (*Так в тексте. В настоящем Постановлении дело "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey) впервые упоминается только в §153 (прим. переводчика).) Постановление Европейского Суда по делу "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey), pp. 1891-1892, §§83-84 и 86; упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), §105; Постановление Европейского Суда по делу "Дикме против Турции" (Dikme v. Turkey), жалоба N 20869/92, ECHR 2000-VIII, §§94-96, и из недавних примеров Постановление Европейского Суда по делу "Бати и другие против Турции" (Bati and Others v. Turkey), жалобы N 33097/96 и 57834/00, ECHR 2004-IV, §116 (извлечения)).

154. Более того, Европейский Суд напоминает о своей установившейся правоприменительной практике, согласно которой любое применение физической силы в отношении лишенного свободы лица, которое им не было напрямую спровоцировано, является унижением человеческого достоинства и, в принципе, является нарушением права, гарантированного статьей 3 Конвенции. Европейский Суд отмечает, что требования, предъявляемые к расследованию, и бесспорные трудности, присущие борьбе с преступностью, не могут оправдать введение ограничений на защиту, предусмотренную в отношении физической неприкосновенности личности (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Томази против Франции" (Tomasi v. France), p. 42, §115, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), §§38-40).

155. Европейский Суд приходит к выводу, что в настоящем деле причинение физической боли или страданий подтверждено медицинскими справками от 6 октября 2000 г. и утверждениями заявителей о жестоком обращении с ними во время содержания под стражей, из которых следует, что боль и страдания были причинены им умышленно, в частности, с целью получения признаний в совершении вменяемых им в вину деяний (см. выше §§20, 21 и 27).

156. Действия, на которые жаловались заявители, были таковыми, что вызвали в них чувство страха и неполноценности, способные унизить и оскорбить их и, возможно, сломить их физическое и моральное сопротивление.

157. Остается определить, можно ли расценить "боль и страдания", причиненные заявителям, как "жестокие". Европейский Суд напоминает, что понятие "жестокости" (как и "минимальная степень жестокости", необходимая для применения статьи 3 Конвенции) является в силу своей природы относительным; оно зависит от всех обстоятельств дела, таких как продолжительность ненадлежащего обращения, физические или моральные последствия подобного обращения и в некоторых случаях пола, возраста и состояния здоровья потерпевшего (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Бати и другие против Турции" (Bati and Others v. Turkey), §120).

158. В настоящем деле заявителей бесспорно постоянно держали в состоянии, когда им причинялась физическая боль и они чувствовали беспокойство вследствие неуверенности в своей судьбе и степени насилия, которому они подвергались во время всего срока содержания под стражей. Европейский Суд считает, что такое ненадлежащее обращение было умышленно применено к заявителям представителями власти, находившимися при исполнении своих служебных обязанностей, с целью получения от заявителей признаний или информации о преступлениях, в совершении которых они подозревались.

159. При таких обстоятельствах Европейский Суд приходит к выводу о том, что ненадлежащее обращение, принимая во внимание его цели и степень жестокости, было особо тяжелым и жестоким, способным причинить "жестокую" боль и страдания, и являлось пыткой по смыслу статьи 3 Конвенции.

160. Соответственно, в этом отношении имело место нарушение статьи 3 Конвенции.

B. Предполагаемое ненадлежащее расследование

1. Доводы сторон

161. Заявители утверждали, что государство не выполнило своего обязательства провести эффективное расследование по факту их правдоподобных утверждений о ненадлежащем обращении. Они заявили, в частности, что органы государственной власти не придали значения медицинским справкам, подтверждающим наличие у них телесных повреждений, не предприняли никаких необходимых мер и не добились проведения медицинского освидетельствования заявителей, не организовали очную ставку между сотрудниками ВОВД Ачхой-Мартановского района и сотрудниками СИЗО "Чернокозово", а также не обследовали места, где содержались под стражей заявители. Следовательно, заявители утверждали, что расследование, проведенное сотрудниками органов государственной власти, было поверхностным и неадекватным.

162. Власти Российской Федерации утверждали, что в результате расследования, проведенного сотрудниками прокуратур Чеченской Республики во взаимосвязи с жалобой представителей "Правовой инициативы по России", поданной от имени заявителей в отношении их жалоб о ненадлежащем обращении во время содержания под стражей, было доказано, что доводы заявителей были необоснованными. По мнению властей Российской Федерации, в результате проведения расследования не было получено никакой информации, подтверждающей, что сотрудники правоохранительных органов применяли незаконные методы к заявителям. Соответственно, 7 января 2002 г. районная прокуратура отказалась возбуждать уголовное дело по факту вышеупомянутой жалобы в связи с отсутствием состава преступления в действиях сотрудников правоохранительных органов.

2. Мнение Европейского Суда

163. В случае, когда лицо поднимает спорный вопрос о том, что с ней или с ним ненадлежащим образом обращались сотрудники милиции в нарушение положений статьи 3 Конвенции, то это положение, рассмотренное во взаимосвязи с основной обязанностью государства в соответствии со статьей 1 Конвенции "защищать права и свободы каждого в рамках своей юрисдикции, определенные в... Конвенции", косвенно требует проведения эффективного официального расследования. Такое расследование должно допускать установление личностей и наказание виновных в совершении преступления лиц (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Российской Федерации" (Assenov and Others Russia) от 28 октября 1998 г., Reports 1998-VIII, p. 3290, §102, и Постановление Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, ECHR 2000-IV, §131). К минимальным стандартам эффективности, определенным в правоприменительной практике Европейского Суда, также относится требование о том, что расследование должно быть независимым, беспристрастным и открытым для общественного контроля, а также что компетентные органы государственной власти должны действовать с особым усердием и быстротой (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Исаева и другие против Российской Федерации" (Isayeva and Others v. Russia) от 24 февраля 2005 г., жалобы N 57947/00, 57948/00 и 57949/00, §§208-213).

164. Применительно к настоящему делу Европейский Суд отмечает, что, во-первых, в документах, представленных властями Российской Федерации, указано, что на допросе, во время возбуждения уголовного дела по факту жалобы, поданной представителями "Правовой инициативы по России" от имени заявителей 5 октября 2001 г., первый заявитель почему-то отказался от своих утверждений о ненадлежащем обращении с ним, после чего 7 января 2002 г. районная прокуратура вынесла постановление о прекращении расследования. Однако в жалобе от 14 марта 2002 г. заявители, действуя через своих представителей, обжаловали вышеуказанное постановление, ссылаясь на свои первоначальные жалобы и указав, что второй заявитель был вынужден отказаться от своих утверждений о ненадлежащем обращении (см. выше, §58). На этом фоне Европейский Суд полагает, что медицинские доказательства совместно с жалобами заявителей наводят на обоснованные подозрения в том, что телесные повреждения могли быть нанесены заявителям представителями органов государственной власти и что жалоба была надлежащим образом представлена на рассмотрение компетентных органов власти. Следовательно, органы государственной власти имели обязательство провести эффективное расследование, удовлетворив при этом вышеуказанные требования статьи 3 Конвенции.

165. Европейский Суд также отмечает, что по жалобе заявителей от 5 октября 2001 г. были осуществлены некоторые следственные действия (см. §§55-59 и 61). Однако Европейский Суд не убежден, что такое расследование было проведено с усердием или, говоря другими словами, оно было "эффективным". В этом отношении Европейский Суд отмечает, что даже несмотря на то, что ходатайства заявителей были поданы в прокуратуры на двух уровнях, органы государственной власти ни разу не обратили внимания на медицинские справки, на которые ссылались заявители в поддержку своих утверждений. Более того, органы государственной власти не предприняли ряд действий, необходимых для проведения надлежащего расследования. В частности, не были предприняты попытки назначить и провести судебно-медицинское освидетельствование заявителей, обследовать место происшествия или установить личности сотрудников, которые в то время работали в ВОВД Ачхой-Мартановского района и СИЗО "Чернокозово", и допросить их. Не ясно, было ли заявителям или их представителям предоставлено право доступа к материалам следствия, а также получили ли они копию постановления от 7 января 2002 г.

166. При таких обстоятельствах Европейский Суд обязан сделать вывод о том, что органы государственной власти не провели тщательного и эффективного расследования по факту спорных утверждений заявителей о ненадлежащем обращении с ними во время содержания под стражей. Соответственно, в этом отношении имело место нарушение статьи 3 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение Статьи 5 Конвенции

167. Заявители жаловались, ссылаясь на подпункт "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции, что не было оснований на их заключение под стражу, что содержание их под стражей было незаконным и осуществлено с нарушением установленной законом процедуры. Они также ссылались на пункт 2 статьи 5 Конвенции, утверждая, что они не были проинформированы надлежащим образом о причинах их задержания и заключения под стражу. Далее заявители жаловались, ссылаясь на пункт 3 статьи 5 Конвенции, на то, что отсутствовали основания для продления срока содержания их под стражей и что им было отказано в праве освобождения до суда. Также они жаловались на то, что у них не было возможности обратиться в суд с просьбой о пересмотре законности их содержания под стражей, так как их держали под стражей без возможности общения с внешним миром и у них не было контактов с адвокатом, что нарушало требования пункта 4 статьи 5 Конвенции. Более того, они находились в постоянном страхе применения к ним жестокого ненадлежащего обращения, в случае если они подадут жалобу. В заключение заявители жаловались, ссылаясь на пункт 5 статьи 5 Конвенции, на то, что они были лишены возможности получить компенсацию за содержание их под стражей. Эта статья в части, касающейся настоящего дела, предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...

с) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточное основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;

...

2. Каждому арестованному незамедлительно сообщаются на понятном ему языке причины его ареста и любое предъявленное ему обвинение.

3. Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд.

4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным.

5. Каждый, кто стал жертвой ареста или заключения под стражу в нарушение положений настоящей статьи, имеет право на компенсацию".

А. Доводы сторон

168. Заявители указали, что они находились под стражей в период с 12 апреля по 5 октября 2000 г., в то время как власти Российской Федерации утверждали, что заявители были задержаны 17 апреля 2000 г. В этом отношении заявители указали, что власти Российской Федерации не представили объяснений относительно периода с 12 по 16 апреля 2000 г. Далее заявители утверждали, что отсутствовали основания для их помещения под стражу, так как они не пытались скрыться от следствия или суда или помешать установлению истины по делу, а также не состояли в каком-либо преступном сообществе. Заявители также утверждали, что они находились под стражей вне установленных временных ограничений без надлежащего санкционирования дальнейшего содержания под стражей. Кроме того, они жаловались на то, что им не предоставили копии постановлений об их взятии под стражу и не проинформировали об их праве обжаловать такое постановление или об иных процессуальных правах. Заявители настаивали на том, что они были отрезаны от внешнего мира, у них не было возможности воспользоваться правовым советом и, следовательно, они не смогли эффективно обжаловать постановление об их помещении под стражу. Они также утверждали, что им только один раз разрешили встретиться с адвокатом в присутствии охранников, и то им приказали говорить только на русском языке и только об их физическом состоянии. В этом отношении заявители указали, что их доводы были подтверждены документом от 21 октября 2003 г., представленным властями Российской Федерации, в котором было отмечено, что встреча заявителей с адвокатом произошла 2 июня 2000 г.

169. Власти Российской Федерации утверждали, что заявители были задержаны на законных основаниях и в соответствии с процедурой, установленной законом. В частности, они настаивали на том, что сначала заявители были задержаны 17 апреля 2000 г. на основании статьи 122 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и что их помещение под стражу было санкционировано постановлением компетентного прокурора, вынесенным 19 апреля 2000 г. Власти Российской Федерации настаивали на том, что заявители должным образом были проинформированы о всех процессуальных решениях в отношении их задержания и взятия под стражу, а также об их процессуальных правах, и этот факт был подтвержден подписями заявителей на соответствующих документах, представленных властями Российской Федерации. Далее власти Российской Федерации утверждали, что заявители незамедлительно были проинформированы о причинах их помещения под стражу: 20 апреля 2000 г. им были предъявлены официальные обвинения и разъяснены права, заявители подписали в этом отношении соответствующий документ. Власти Российской Федерации также заявили, что постановления о продлении срока содержания заявителей под стражей были вынесены компетентными органами государственной власти в соответствии с процессуальным законодательством и что у заявителей была возможность обжаловать в суд содержание их под стражей и постановления о продлении срока содержания под стражей. В этом отношении власти Российской Федерации указали, что начиная с 25 апреля 2000 г. заявителям оказывал помощь адвокат, а также им была предоставлена правовая информация. Власти Российской Федерации также утверждали, что после освобождения из-под стражи заявители имели возможность обратиться за компенсацией в связи с содержанием их под стражей, если они полагали, что содержались под стражей незаконно.

B. Мнение Европейского Суда

1. Содержание заявителей под стражей в период с 12 по 16 апреля 2000 г.

170. Европейский Суд отмечает, что в то время как власти Российской Федерации утверждали, что заявителей не помещали под стражу до 17 апреля 2000 г., заявители настаивали на том, что они были взяты под стражу 12 апреля 2000 г.

171. Принимая во внимание имеющиеся доказательства, Европейский Суд отмечает, что в поддержку своих утверждений заявители представили показания свидетелей - их сестры и трех соседей, каждый из которых непротиворечиво сообщил о событиях, произошедших 12 апреля 2000 г., подтвердив, что заявители были задержаны в тот день сотрудниками, которые обыскивали дом семьи Читаевых (см. выше, §78). Более того, в своих многочисленных заявлениях, поданных в государственные органы власти, родственники заявителей и позднее сами заявители настоятельно указали, что они были задержаны 12 апреля 2000 г., но этот факт не привлек внимания властей. В отношении данного заключения Европейский Суд приходит к выводу, что в действительности заявители были задержаны сотрудниками органов государственной власти 12 апреля 2000 г.

172. Европейский Суд неоднократно отмечал основополагающую важность гарантий, установленных в статье 5 Конвенции, по обеспечению прав лиц в демократическом обществе на свободу от произвольного заключения под стражу сотрудниками органов государственной власти. В этом отношении Европейский Суд неоднократно указывал, что любое лишение свободы должно быть не только осуществлено в соответствии с существующими процессуальными правилами внутригосударственного законодательства, но и в равной степени не выходить за рамки статьи 5 Конвенции, а именно государство должно защищать лиц от произвольного заключения под стражу. Чтобы уменьшить риск произвольного заключения под стражу, статья 5 Конвенции предусматривает ряд основных прав, предназначенных для гарантии того, что действия в виде лишения свободы подлежат независимому судебному исследованию, а также обеспечивает ответственность органов государственной власти за осуществление такого действия. Непризнанное* (*Непризнанное содержание по стражей unacknowledged detention (англ.) - фактическое задержание лица (ограничение его свободы), которое отрицается властями и, следовательно, не оформлено документально (прим. переводчика).) содержание лица под стражей является полным отрицанием этих гарантий и серьезным нарушением статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Чакиджи против Турции" (Зakэcэ v. Turkey), жалоба N 23657/94, ECHR 1999-IV, §104).

173. Принимая во внимание вышеуказанный вывод о том, что заявители были задержаны властями 12 апреля 2000 г., и тот факт, что власти Российской Федерации не представили объяснений о содержании под стражей заявителей в период с 12 по 16 апреля 2000 г. или каких-либо документов с целью оправдания [содержания под стражей], соответственно, Европейский Суд полагает, что во время этого периода заявители непризнанно находились под стражей в нарушение положений статьи 5 Конвенции, и что это составляет чрезвычайно серьезное нарушение права заявителей на свободу и безопасность, гарантированного статьей 5 Конвенции.

2. Остальной период содержания заявителей под стражей

а) Пределы компетенции Европейского Суда

174. Европейский Суд отмечает, что день освобождения заявителей из-под стражи является предметом спора между сторонами. По словам заявителей, содержание их под стражей продлилось до 5 октября 2000 г., в то время как власти Российской Федерации утверждали, что заявители были освобождены из-под стражи 4 октября 2000 г.

175. Европейский Суд отмечает в этом отношении, что в отличие от их жалоб в отношении неподтвержденного содержания под стражей в период с 12 по 16 апреля 2000 г. заявители не представили убедительных доказательств, таких как показания свидетелей, чтобы подтвердить их утверждение о том, что они оставались под стражей до 5 октября 2000 г., в то время как в документах, представленных сторонами, (см. §§50 и 94) единообразно было указано, что заявители были освобождены из-под стражи 4 октября 2000 г. Соответственно, Европейский Суд устанавливает день освобождения заявителей из-под стражи в соответствии с утверждениями властей Российской Федерации и, следовательно, ограничит рассмотрение жалобы периодом с 17 апреля по 4 октября 2000 г.

176. Также Европейский Суд считает необходимым сначала рассмотреть жалобу на нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции с целью установить, исчерпали ли заявители внутригосударственные средства правовой защиты, на которые ссылались власти Российской Федерации.

b) Пункт 4 статьи 5 Конвенции

177. Согласно правоприменительной практике Европейского Суда, арестованные или задержанные лица имеют право на судебное рассмотрение процессуальных и материальных условий, которые являются неотъемлемыми для обеспечения "законности" лишения свободы в соответствии с положениями Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Литцов против Германии" (Lietzow v. Germany), жалоба N 24479/94, ECHR 2001-I, §44). Право на судебное рассмотрение возникает как с момента первоначального лишения свободы, так и периодически в дальнейшем, если могут возникнуть новые вопросы, касающиеся законности (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хатчисон Рид против Соединенного Королевства" (Hutchison Reid v. United Kingdom), жалоба N 50272/99, ECHR 2003-IV, §66). Далее Европейский Суд напоминает, что пункт 4 статьи 5 Конвенции касается только тех средств правовой защиты, которые должны были быть доступными во время содержания лица под стражей с целью, чтобы это лицо незамедлительно получило право на судебный пересмотр законности такого содержания под стражей, и с теми, которые могут в надлежащих случаях привести к освобождению лица из-под стражи. Это статья не распространяется на какие-либо другие средства правовой защиты, которые могут способствовать судебному пересмотру законности периода содержания под стражей, который уже завершился (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сливенко против Латвии" (Slivenko v. Latvia), жалоба N 48321/99, ECHR 2003-X, §158).

178. Применительно к настоящему делу, Европейский Суд не считает необходимым рассматривать все доводы сторон относительно данной части жалобы, так как в любом случае власти Российской Федерации признали, что суды в Чеченской Республике не функционировали до ноября 2000 г., в то время как заявители находились под стражей в период с 17 апреля по 4 октября 2000 г. Из этого следует, что заявители не могли начать производство по обжалованию законности их содержания под стражей в имеющий отношение к делу период времени.

179. Следовательно, Европейский Суд отклоняет предварительные возражения властей Российской Федерации в соответствующей части и постановляет, что в этом отношении имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

с) Подпункт "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции

i. Общие принципы

180. Европейский Суд напоминает, что термины "законный" и "в порядке, установленном законом" в пункте 1 статьи 5 Конвенции в основном отсылают к внутригосударственному законодательству и предусматривают обязательство выполнять материально-правовые и процессуально-правовые требования указанного законодательства.

181. Однако термин "законность" содержания под стражей в соответствии с внутригосударственным законодательством не всегда является решающим элементом. В дополнение Европейский Суд должен убедиться в том, что содержание под стражей в рассматриваемый период соответствовало цели пункта 1 статьи 5 Конвенции: предотвратить случаи, когда лиц лишают свободы в незаконном порядке (см. Постановление Европейского Суда по делу "Худоеров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia) от 8 ноября 2005 г., жалоба N 6847/02, §124).

ii. Содержание заявителей под стражей в период с 17 апреля по 18 июня 2000 г.

182. Принимая во внимание документы, представленные по настоящему делу, Европейский Суд отмечает, что 17 апреля 2000 г. следователь вынес постановление о задержании заявителей на срок не более 48 часов согласно статье 122 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, ссылаясь на явные следы преступления, обнаруженные в их доме. 19 апреля 2000 г. районный прокурор вынес постановление о помещении заявителей под стражу ввиду тяжести обвинений и риска того, что заявители могли скрыться от следствия или суда, а также помешать установлению истины по делу. Несмотря на то, что в постановлении не был указан срок содержания заявителя под стражей, в соответствии с законодательством Российской Федерации этот срок составлял два месяца, до 18 июня 2000 г. (см. выше, §109). Следовательно, Европейский Суд согласен с тем, что содержание заявителей под стражей в период с 17 апреля по 18 июня 2000 г. было законным в соответствии с законодательством Российской Федерации.

183. Более того, Европейский Суд не считает, что содержание заявителей под стражей в соответствующий период было произвольным, отмечая, что в протоколах задержания от 17 апреля 2000 г. и постановлениях от 19 апреля 2000 г. были четко указаны основания содержания под стражей. Соответственно, Европейский Суд не усматривает нарушения пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с содержанием заявителей под стражей в период с 17 апреля по 18 июня 2000 г.

iii. Содержание заявителей под стражей в период с 19 июня по 4 октября 2000 г.

184. Далее Европейский Суд отмечает, что в постановлении от 20 января 2001 г. о прекращении производства по уголовному делу в отношении заявителей были четко расписаны основные процессуальные действия, предпринятые по данному делу. Судя по предоставленной информации, можно сказать, что срок содержания заявителя под стражей был продлен один раз постановлением от 7 августа 2000 г., в котором было указано, что заявители должны оставаться под стражей до 9 октября 2000 г.

185. Очевидно, в этом отношении содержание заявителей под стражей в период с 19 июня по 6 августа 2000 г. не было санкционировано каким-либо официальным внутригосударственным постановлением и, следовательно, было незаконным.

186. Более того, из постановления от 20 января 2001 г. не ясно, какой орган государственной власти вынес постановление 7 августа 2000 г. и на каком основании и было ли такое постановление приведено в исполнение в отношении заявителей. Несмотря на требования Европейского Суда предоставить все документы в отношении законности содержания заявителей под стражей, власти Российской Федерации не предоставили ему копию постановления от 7 августа 2000 г., а также какие-либо доказательства, подтверждающие продление срока содержания заявителей под стражей. В этом отношении, даже принимая во внимание, что содержание заявителей под стражей в период с 7 августа по 4 октября 2000 г. было законным в соответствии с внутригосударственным законодательством, Европейский Суд приходит к выводу, что оно было произвольным и нарушало положения подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

187. В свете вышесказанного Европейский Суд приходит к выводу, что в данном деле имело место нарушение подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с содержанием заявителей под стражей в период с 19 июня по 4 октября 2000 г.

d) Пункт 2 статьи 5 Конвенции

188. Европейский Суд отмечает, что установлено, что заявители были задержаны 12 апреля 2000 г. (см. выше, §171). Кроме того, Европейский Суд указывает, что имеющиеся в его распоряжении материалы свидетельствуют, что заявители не были должным образом проинформированы о причинах помещения их под стражу, по крайней мере, до 17 апреля 2000 г., в то время как постановления об их содержании были составлены и приведены в исполнение. Однако принимая во внимание выявленное нарушение статьи 5 Конвенции в отношении непризнанного содержания заявителей под стражей в период с 12 по 16 апреля 2000 г. (см. выше, §173), Европейский Суд не считает необходимым проверять соблюдение органами государственной власти Российской Федерации требований пункта 2 статьи 5 Конвенции на протяжении рассматриваемого периода.

е) Пункт 3 статьи 5 Конвенции

189. Европейский Суд напоминает, что органы государственной власти должны предоставлять "соответствующие" и "достаточные" основания для продления срока содержания лица под стражей для того, чтобы такое продление считалось оправданным и соответствовало требованию пункта 3 статьи 5 Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу Постановление Европейского Суда по делу "Худоеров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), §174).

190. Принимая во внимание приведенные выше выводы, что во время соответствующего периода содержания под стражей заявители не могли обратиться с ходатайством об освобождении из-под стражи (см. §§178-179) и что не были представлены доказательства, оправдывающие продление срока содержания заявителей под стражей (см. §186), Европейский Суд не может не сделать вывод о том, что заявители были лишены прав на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда.

191. Соответственно, в этом отношении имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции.

f) Пункт 5 статьи 5 Конвенции

192. Европейский Суд напоминает, что пунктом 5 статьи 5 Конвенции предусмотрено неотъемлемое право на получение компенсации тем лицам, чье содержание под стражей признано либо внутригосударственными органами власти, либо органами Конвенции противоречащим одному из пунктов статьи 5 Конвенции (см. Решение Европейской Комиссии по делу "Камбер против Соединенного Королевства" (Cumber v. United Kingdom) от 27 ноября 1996 г., жалоба N 28779/95), и что это право, в принципе, соблюдается, если имеется возможность получить такую компенсацию (см. Постановление Европейского Суда по делу "Вассинк против Нидерландов" (Wassink v. Netherlands) от 27 сентября 1990 г., жалоба N 12535/86, §38).

193. В настоящем деле Европейский Суд в первую очередь напоминает о своих вышеуказанных выводах о нарушении подпункта "с" пункта 1, пунктов 3, 4 статьи 5 Конвенции и отмечает, что в связи с этим применим пункт 5 статьи 5 Конвенции.

194. Европейский Суд также отмечает, что в соответствии с внутригосударственным законодательством лицо, которое было заключено под стражу, может потребовать выплату компенсации после прекращения производства по уголовному делу за отсутствием доказательств того, что это лицо причастно к инкриминируемым ему преступлениям (см. §111). В деле заявителей производство по их уголовному делу прекращалось и возобновлялось дважды, а именно 9 октября и 23 ноября 2000 г., а также 20 января 2001 г. и 29 октября 2003 г., соответственно. Более того, после последнего возобновления производство по уголовному делу все еще продолжается.

195. В этом отношении Европейский Суд считает, что тот факт, что судебная система в Чеченской Республике не функционировала, по крайней мере, до ноября 2000 г., как подтвердили власти Российской Федерации, и то, что в любом случае ни одно из постановлений о прекращении производства по уголовному делу в отношении заявителей не стало окончательным, так же как и тот факт, что производство по уголовному делу все еще продолжается, помешал заявителям обратиться за компенсацией в связи с их содержание под стражей при обстоятельствах, указанных в настоящей жалобе.

196. Следовательно, Европейский Суд отклоняет предварительные возражения властей Российской Федерации в части, касающейся данной жалобы, и постановляет, что в данном деле имело место нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции в связи с рассматриваемым периодом содержания заявителей под стражей.

IV. Предполагаемое нарушение Статьи 13 Конвенции

197. Заявители утверждали, что они не располагали эффективными средствами правовой защиты в отношении предполагаемых нарушений статей 3 и 5 Конвенции. Они ссылались на статью 13 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

А. Доводы сторон

198. Заявители утверждали, что, несмотря на их жалобы и жалобы их родственников на содержание заявителей под стражей, ненадлежащее обращение, обыски и конфискацию имущества, органы государственной власти не предприняли никаких существенных мер, и это доказало тот факт, что заявители были лишены эффективных внутригосударственных средств правовой защиты.

199. Власти Российской Федерации утверждали, что в распоряжении заявителей имелись эффективные средства правовой защиты и в особенности что они могли обжаловать предполагаемые нарушения их прав в прокуратуру или в суд согласно соответствующему внутригосударственному законодательству.

B. Мнение Европейского Суда

1. Общие принципы

200. Европейский Суд напоминает, что статья 13 Конвенции предусматривает наличие на внутригосударственном уровне средств правовой защиты для обеспечения соблюдения по существу прав и свобод, закрепленных Конвенцией, в любой форме, в какой бы эти права и свободы ни были закреплены во внутригосударственном правовом порядке. Таким образом, цель статьи 13 Конвенции заключается в том, чтобы требовать предоставления внутригосударственного средства правовой защиты для разрешения по существу "подлежащей доказыванию жалобы" на нарушение Конвенции и предоставления соответствующей компенсации, хотя договаривающимся государствам предоставляется некоторая свобода усмотрения в отношении способа соблюдения обязательств, установленных этим положением Конвенции. Объем обязательств по статье 13 Конвенции различается в зависимости от сути жалобы заявителя, поданной на основании Конвенции. Тем не менее средство правовой защиты, предусмотренное статьей 13 Конвенции, должно быть "эффективным" как на практике, так и в теории, в частности, в том смысле, что его использованию не должны необоснованно препятствовать действия или бездействия органов государственной власти государства-ответчика (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey), §103).

2. Применение в настоящем деле

а) Жалобы заявителей на нарушение статьи 3 Конвенции

201. В том случае, когда лицо подает спорную жалобу на то, что с ним обращались ненадлежащим образом в нарушение положений статьи 3 Конвенции, понятие эффективных средств правовой защиты включает в себя, в дополнение к проведению тщательного и эффективного расследования, также предусмотренного статьей 3 Конвенции, эффективный доступ заявителя к процедуре расследования и выплату компенсации в случае необходимости (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), pp. 2286-2287, §§95 и 98; и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Российской Федерации" (Assenov and Others Russia), §117).

202. Европейский Суд напоминает о своем выводе, что заявители подали подлежащую доказыванию жалобу о ненадлежащем с ними обращении со стороны представителей органов государственной власти и о неадекватном внутригосударственном расследовании по этому факту (см. §§153 и 167). Соответственно, любое другое средство правовой защиты, доступное заявителям, включая иск о компенсации ущерба, было бы неэффективным. Хотя гражданские суды могут дать независимую оценку фактов, на практике значение предварительного расследования столь велико, что даже самые убедительные доказательства, представленные истцом, часто отклоняются как "не относящиеся к делу" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Менешева против Российской Федерации" (Menesheva v. Russia) от 9 марта 2006 г., жалоба N 59261/00, §76).

203. Следовательно, Европейский Суд приходит к выводу, что заявителям было отказано в эффективном внутригосударственном средстве правовой защиты в связи с ненадлежащим обращением со стороны сотрудников милиции. Соответственно, в этом отношении имело место нарушение статьи 13 Конвенции, рассмотренной во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции.

b) Жалоба заявителей на нарушение статьи 5 Конвенции

204. В свете правоприменительной практики Европейского Суда, в которой установлено, что более конкретные по своей природе гарантии, предусмотренные пунктами 4 и 5 статьи 5 Конвенции поглощают положения статьи 13 Конвенции, являясь lex specialis* (*Lex specialis (лат.) - специальная норма, специальный закон (прим. переводчика).) по отношению к последней указанной статье Конвенции (см. Решение Европейского Суда по делу "Димитров против Болгарии" (Dimitrov v. Bulgaria) от 9 мая 2006 г., жалоба N 55861/00), а также ввиду вышеуказанных выводов о нарушении статьи 5 Конвенции в связи с содержанием заявителей под стражей в период с 12 по 16 апреля 2000 г. и пунктов 4 и 5 статьи 5 Конвенции в связи с содержанием заявителей под стражей в период с 17 апреля по 4 октября 2000 г., Европейский Суд считает, что в обстоятельствах настоящего дела не возникает отдельного вопроса в отношении статьи 13 Конвенции, взятой во взаимосвязи со статьей 5 Конвенции.

V. Соблюдение подпункта "а" пункта 1 Статьи 38 Конвенции

205. В своих доводах по существу дела заявители утверждали, что государство нарушило свое обязательство, установленное в пункте 1 статьи 38 Конвенции, так как оно не представило все материалы по уголовному делу, возбужденному в отношении заявителей. Эта статья в части, касающейся настоящего дела, гласит:

"1. Если Суд объявляет жалобу приемлемой, он:

а) продолжает рассмотрение дела с участием представителей заинтересованных сторон и, если это необходимо, осуществляет исследование обстоятельств дела, для эффективного продления которого заинтересованные государства создают все необходимые условия".

206. Европейский Суд напоминает, что самым важным для эффективного функционирования системы индивидуальных жалоб, подаваемых на основании статьи 34 Конвенции, является обязанность государства принять все необходимые меры к проведению должного и эффективного рассмотрения жалоб (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Танрикулу против Турции" (Tanrikulu v. Turkey), жалоба N 23763/94, ECHR 1999-IV, §70). Это обязательство требует, чтобы договаривающиеся государства предоставили Европейскому Суду все необходимые средства, независимо оттого, проводит ли он расследование по установлению фактов или выполняет свои общие обязанности по рассмотрению жалоб. Непредоставление властями государства-ответчика такой информации, которая находится в их распоряжении, без удовлетворительного объяснения может не только дать основания для вывода об обоснованности утверждений заявителей, но также может негативно отразиться на степени соблюдения государством-ответчиком своих обязательств, предусмотренных подпунктом "а" пункта 1 статьи 38 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тимурташ против Турции" (Timurtas v. Turkey), жалоба N 3531/94, ECHR 2000-VI, §66).

207. Европейский Суд отмечает, что после принятия решения о приемлемости жалобы властям Российской Федерации было предложено представить копии документов, относящихся к жалобе заявителей, которая была признана приемлемой, а не копии всех материалов по уголовному делу, возбужденному в отношении заявителей. В своем ответе власти Российской Федерации представили большое количество документов, включая протокол задержания 17 апреля 2000 г., постановление об аресте от 19 апреля 2000 г., постановление от 20 января 2001 г. о прекращении производства по уголовному делу в отношении заявителей, а также постановление от 29 октября 2003 г. об отмене постановления от 20 января 2001 г. и возобновлении производства по делу заявителей. Представление документов по существу дела значительно облегчило Европейскому Суду процесс рассмотрения настоящей жалобы. Несмотря на то, что на самом деле некоторые документы, в частности те, которые относились к продлению срока содержания заявителей под стражей или действиям сотрудников органов государственной власти в доме заявителей 15 января и 12 апреля 2000 г., власти Российской Федерации не представили, Европейский Суд уже сделал выводы в этом отношении и выявил нарушения соответствующих положений Конвенции. В целом Европейский Суд не считает, что в настоящем деле поведение властей Российской Федерации противоречило подпункту "а" пункта 1 статьи 38 Конвенции.

208. Таким образом, Европейский Суд приходит к выводу, что власти РФ выполнили свои обязательства, предусмотренные подпунктом "а" пункта 1 статьи 38 Конвенции.

VI. Применение Статьи 41 Конвенции

209. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

210. Заявители потребовали компенсацию в размере 35 000 и 40 000 евро, соответственно, в качестве компенсации морального вреда, понесенного в результате получения телесных повреждений, а также перенесенных заявителями страданий и переживаний в результате ненадлежащего обращения с ними и незаконного заключения под стражу со стороны органов государственной власти, а также вследствие нерассмотрения органами государственной власти жалоб заявителей на нарушение их прав.

211. Власти Российской Федерации заявили, что требования заявителей являлись чрезмерными и утверждали, что если Европейский Суд установит нарушение прав заявителей, то символическая сумма будет достаточной.

212. Европейский Суд отмечает, что он уже установил, что представители органов государственной власти подвергали заявителей пыткам и не обеспечили проведение незамедлительного и публичного расследования, отвечающего требованиям статьи 3 Конвенции. Также было уставлено, что заявители были лишены свободы в нарушение статьи 5 Конвенции. Кроме того, заявители не располагали эффективными средствами правовой защиты, чтобы получить на внутригосударственном уровне возмещение за вышеуказанные нарушения их прав, что противоречило статье 13 Конвенции. Заявители наверняка претерпели страдания и переживания в связи со сложившимися обстоятельствами. Принимая во внимание изложенное, Европейский Суд, действуя на основании принципа справедливости, присуждает каждому из заявителей по 35 000 евро в качестве компенсации морального вреда, включая любой налог, который может быть взыскан с этой суммы.

B. Судебные расходы и издержки

213. Интересы заявителей представляли адвокаты правозащитной организации "Правовая инициатива по России". Они представили список расходов и издержек, в которые входили расходы на исследования и беседы в Ингушетии и г. Москве, при стоимости 50 евро за час [работы], и на составление юридических документов в Европейский Суд и внутригосударственные органы власти, при стоимости 50 евро за час [работы] - адвокатам "Правовой инициативы по России" и 150 евро за час [работы] - руководящему составу "Правовой инициативы по России". Итоговая сумма судебных расходов и издержек на представление интересов заявителей составила 8 344,90 евро и включала в себя следующие расходы:

- 350 евро за подготовку первоначальной жалобы;

- 2 150 евро за подготовку полной версии жалобы и дополнительных замечаний;

- 2 750 евро за подготовку и перевод ответа заявителей на меморандум властей Российской Федерации;

- 375 евро за подготовку дополнительной переписки с Европейским Судом;

- 750 евро за подготовку ответа заявителей на решение Европейского Суда о приемлемости жалобы;

- 1 250 евро за подготовку юридических документов, представляемых на рассмотрение во внутригосударственные правоохранительные органы;

- 582,75 евро административных расходов (7% стоимости юридических услуг);

- 137,15 евро за международные курьерские почтовые отправления в Европейский Суд.

214. Власти Российской Федерации не оспорили детали расчетов, представленных заявителями, но утверждали, что заявленная сумма была чрезмерной для некоммерческой организации, такой как "Правовая инициатива по России", которая представляла интересы заявителей.

215. Европейский Суд должен был установить, во-первых, были ли судебные расходы и издержки, установленные заявителями, действительно понесены, и, во-вторых, были ли они необходимы (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Исаева и другие против Российской Федерации" (Isayeva and Others v. Russia), §256).

216. Европейский Суд отмечает, что в июле 2000 г. оба заявителя выдали доверенности, уполномочивавшие "Правовую инициативу по России" представлять их интересы в разбирательстве в Европейском Суде. Сотрудники "Правовой инициативы по России" действовали в качестве законных представителей заявителей на протяжении всего процесса. Принимая во внимание стоимость работ адвокатов и руководящего состава "Правовой инициативы по России", Европейский Суд согласен с тем, что эти суммы являются разумными и отражают расходы, в действительности понесенные представителями заявителей.

217. Далее следует установить, были ли расходы и издержки, понесенные заявителями в связи оплатой за представительство своих интересов, необходимыми. Европейский Суд отмечает, что настоящее дело было достаточно сложным ввиду большого числа письменных доказательств и требовало проведения исследовательской и подготовительной работы в объемах, указанных представителем заявителей.

218. При таких обстоятельствах, принимая во внимание детали требований заявителей, Европейский Суд присуждает заявителям полностью требуемую сумму в размере 8 344,90 евро, включая любой налог и налог на добавленную стоимость, который может быть взыскан с этой суммы. Присужденная сумма компенсации судебных расходов и издержек должна быть выплачена непосредственно представителю заявителей.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

219. Европейский Суд счел уместным, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной годовой процентной ставки по займам Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) постановил, что не может рассматривать по существу жалобу заявителей на нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания заявителей под стражей, так как она была подана с нарушением срока;

2) отклонил предварительное возражение властей Российской Федерации относительно неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты в части, касающейся жалоб заявителей на нарушение статей 3 и 5 Конвенции;

3) поддержал предварительное возражение властей Российской Федерации относительно неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты в части, касающейся жалоб заявителей на нарушение статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, и постановил, что не может рассматривать эти жалобы по существу, так как в этом отношении не были исчерпаны внутригосударственные средства правовой защиты;

4) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с обращением, которому подвергались заявители;

5) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с отсутствием эффективного расследования по факту утверждений заявителей о ненадлежащем обращении;

6) постановил, что имело место нарушение статьи 5 Конвенции в связи с непризнанным содержанием заявителей под стражей в период с 12 по 16 апреля 2000 г.;

7) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с отсутствием судебного рассмотрения вопроса о содержании заявителей под стражей в рамках избранной меры пресечения в период с 17 апреля по 4 октября 2000 г.;

8) постановил, что отсутствовало нарушение подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с содержанием заявителей под стражей в рамках избранной меры пресечения в период с 17 апреля по 18 июня 2000 г.;

9) постановил, что имело место нарушение подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с содержанием заявителей под стражей в рамках избранной меры пресечения в период с 19 июня по 4 октября 2000 г.;

10) постановил, что нет необходимости рассматривать отдельно вопрос о соблюдении пункта 2 статьи 5 Конвенции в связи с содержанием заявителей под стражей в рамках избранной меры пресечения в период с 17 апреля по 4 октября 2000 г.;

11) постановил, что имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции в связи с правом заявителей об освобождении до суда во время содержания под стражей в период с 17 апреля по 4 октября 2000 г.;

12) постановил, что имело место нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции в связи с правом заявителей на компенсацию за содержание под стражей в рамках избранной меры пресечения в период с 17 апреля по 4 октября 2000 г.;

13) постановил, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции в связи с предполагаемыми нарушениями статьи 3 Конвенции;

14) постановил, что не возникает отдельного вопроса о соблюдении положений статьи 13 Конвенции в отношении предполагаемых нарушений статьи 5 Конвенции;

15) постановил, что требования подпункта "а" пункта 1 статьи 38 Конвенции были соблюдены;

16) постановил,

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления Постановления в законную силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителям следующие суммы, которые все, за исключением сумм, перечисляемых в банк в Нидерландах, подлежат переводу в российские рубли по курсу, установленному на день оплаты:

(i) 35 000 (тридцать пять тысяч) евро каждому заявителю в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 7 629,90 (семь тысяч шестьсот двадцать девять евро и девяносто центов) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, подлежащих переводу на банковский счет представителей заявителей в Нидерландах;

(iii) любые налоги, которые могут быть взысканы с этих сумм;

(b) что по истечении указанного трехмесячного срока и до произведения окончательной выплаты на указанные суммы начисляется простой процент в размере предельной годовой кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента;

17) отклонил остальную часть требований заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 18 января 2007 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Серен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда