Бюллетень Европейского Суда по правам человека. Российское издание. N 5/2010

Бюллетень Европейского Суда по правам человека
Российское издание
N 5/2010

Редакционная: необходимые пояснения и краткие замечания

Европейский Суд сначала сказал свое слово, а потом взял его обратно

Редкий случай произошел в практике Европейского Суда по правам человека. Сначала первая инстанция в составе семи судей четырьмя голосами против трех постановила, что в деле N 36376/04 "Кононов против Латвии" была нарушена статья 7 ("Наказание исключительно на основании закона") Конвенции о защите прав человека и основных свобод, обязав государство-ответчика выплатить заявителю 30 000 евро в качестве компенсации морального вреда. Потом, по обращении недовольной судебным постановлением Латвии, дело было передано на рассмотрение Большой Палаты - высшей инстанции Суда, которая 14 голосами против трех отменила прежнее решение, постановив, что нарушений Конвенции со стороны латвийских властей в деле "Кононов против Латвии" нет.

Мы уже рассказывали о политических и юридических перипетиях по этому делу (см. "Бюллетень Европейского Суда по правам человека", N 8/2008). Наш интерес был вызван тем обстоятельством, что Россия выступила третьей стороной в судебном споре между Василием Кононовым и Латвией и фактически опекала советского партизана, отмеченного государственными наградами, в том числе орденом Ленина, и получившего российское гражданство, в его споре с латвийскими властями.

Дело Кононова непростое уже потому, что рассматривалось национальным и Европейским Судом в течение 12 лет. В 1998 году Василий Кононов был арестован по обвинению в военных преступлениях - убийстве в 1944 году жителей латвийской деревни Малые Баты. В ходе долгих судебных тяжб Кононов продолжал твердо стоять на том, что девять человек, убитых в деревне Малые Баты, были предателями СССР, сотрудничавшими с немецкими оккупантами. "Во время войны любой, кто брал в руки оружие, был твоим врагом. Если ты его не уничтожишь, он убьет тебя", - объяснял Кононов. В конце концов ветеран-антифашист был приговорен к одному году и восьми месяцам тюремного заключения и по отбытии срока освобожден из-под стражи. В 2004 году Кононов обжаловал действия латвийских властей в Европейский Суд по правам человека; лишь в 2007 году Суд принял решение о приемлемости жалобы; в 2008 признал Латвию ответственной за нарушение Конвенции; а в 2010 - фактически оправдал латвийские власти.

Вот первые отклики на состоявшееся постановление Европейского Суда. Сначала слово спорящим сторонам, потом - третьей стороне.

Василий Кононов: "Латвия обманула Европейский Суд. Создана политически искаженная декларация, и суд клюнул на эту пошлость. Латвия из дела выбросила само существо дела. Латвия продолжает переписывать историю войны. Она покушается на святая святых - на решение Нюрнбергского трибунала, с тем чтобы победителей в борьбе с фашизмом признать виновными. Они продолжают добиваться реабилитации фашизма, добиваются поддержки неофашизма и неонацизма, добиваются распрей между нациями, особенно между русскими и латышами. Сейчас мой адвокат находится в Брюсселе, готовит проект нового решения. Думаю, что многие лидеры государств, в том числе европейских, присоединятся к нашему протесту. Я думаю, будет новое решение и будет победа", - заявил Русской службе новостей В. Кононов.

Министерство иностранных дел Латвийской Республики: "Решение Большой Палаты Европейского Суда по правам человека по делу ветерана войны Василия Кононова стало подтверждением принципов международного права о том, что военные преступления не имеют срока давности. МИД Латвии считает решение Европейского Суда по делу В. Кононова реальным подтверждением установленного международным правом принципа, согласно которому военные преступления не имеют срока давности. Решение Европейского Суда по делу Кононова подтверждает общепризнанный принцип международного права, согласно которому ответственность за совершенные военные преступления должна быть индивидуальной и реальной, и эти преступления нельзя оправдать принадлежностью исполнителя к какому-либо государству, политической, идеологической или другой группе", - заявили агентству BNC в пресс-центре МИД Латвии.

Министерство иностранных дел Российской Федерации. По сообщению радио "Маяк", российская сторона осуждает вердикт Европейского Суда по правам человека в отношении Василия Кононова. Об этом заявили в МИДе России. В ведомстве считают особенно непонятным принятие подобного решения против тех, кто боролся с фашизмом, спустя несколько дней после того, как мир отметил 65-ю годовщину Победы во Второй мировой войне.

Георгий Олегович Матюшкин, заместитель министра юстиции России - Уполномоченный Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека, заявил журналистам (цитируем по РИА "Новости"): "Если его (судебное решение. - Прим. ред.) оценивать крупно, то, безусловно, оно может вызвать только сожаление. Потому что, очевидно, это такая попытка переоценки Нюрнбергского процесса. Я могу оценивать так или иначе, поскольку решение состоялось, юридическую состоятельность этого решения. Безусловно, Минюстом России это будет сделано после его внимательного изучения. Решение Большой Палаты по делу является окончательным и обжалованию не подлежит. Есть отдельные, предусмотренные регламентом Суда, возможности пересмотра решения по вновь открывшимся обстоятельствам, если Суд сочтет, что такие обстоятельства имели место, по каким-то неточностям".

Таковы первые оценки постановления Большой Палаты Европейского Суда по правам человека по делу "Кононов против Латвии". О юридических аргументах поговорим после публикации этого спорного судебного решения с шестью совпадающими и особыми мнениями судей на страницах "Бюллетеня Европейского Суда по правам человека".

По жалобам о нарушении статьи 2 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на жизнь

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

Вопрос об эффективном расследовании

По делу обжалуются неисполнение государством обязанности по расследованию гибели людей, вызванной несчастным случаем на железной дороге; отсутствие эффективного расследования. По делу допущены нарушения требований статьи 2 Конвенции.

Календер против Турции
[Kalender v. Turkey] (N 4314/02)

Постановление от 15 декабря 2009 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

Заявители являются членами семьи двух лиц, погибших при несчастном случае на железной дороге в 1997 году. Сразу после происшествия было возбуждено уголовное дело, в результате которого был сделан вывод о совместной вине TCDD (Национальные железные дороги Турецкой Республики) в связи с недостаточными мерами безопасности на станции и родственников заявителей, которые вышли не в ту дверь вагона и по ошибке пытались перейти через соседний путь. После того как машинист поезда был оправдан по обвинению в причинении смерти, суд по уголовным делам указал на необходимость расследования действий TCDD в связи с допущенными нарушениями правил безопасности. Однако расследование не было проведено. Заявители возбудили против TCDD гражданское разбирательство о взыскании компенсации материального ущерба и морального вреда. TCDD, со своей стороны, требовали возмещения ущерба, причиненного нарушением движения поездов после несчастного случая. Эксперт, привлеченный для определения ответственности сторон, определил виновность родственников заявителей и TCDD в процентном соотношении как 60 и 40% соответственно. После возбуждения исполнительного производства в июне 2006 г. заявители получили компенсацию в полном объеме* (* Интересно, что турецкий суд удовлетворил и встречный иск железнодорожной компании в размере 268 млн лир, поэтому полученная заявителями сумма, видимо, представляет собой разницу между присужденными сторонам компенсациями (прим. переводчика).).

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 2 Конвенции.

а) Материально-правовой аспект. Согласно заключению назначенной судом экспертизы, инфраструктура и порядок эксплуатации станции не отвечали минимальным требованиям безопасности. Станция не имела платформ, соединенных с подземными переходами, обязательных согласно правилам организации станций и управления ими. Кроме того, поезд, в котором находились потерпевшие, остановился на среднем пути, поскольку путь, примыкавший к станции, был занят остановившимся грузовым составом, в связи с чем пассажирам пришлось его пересекать. Эксперты указали также на упущения бригады поезда, в котором находились потерпевшие: пассажиры не получили никакой информации или содействия перед высадкой. Наконец, освещение было неадекватным. Следует также отметить, что персонал станции не оказал пассажирам помощи. При таких обстоятельствах нельзя утверждать, что неосторожное поведение потерпевших являлось непосредственной причиной трагедии, повлекшей их гибель. Кроме того, причинная связь между нарушениями правил безопасности и несчастным случаем была установлена заключениями экспертиз и выводами национальных судебных разбирательств о возмещении ущерба. С учетом количества и серьезности нарушений правил безопасности, отмеченных в настоящем деле, Европейский Суд не находит, что национальные власти могли обоснованно ссылаться на неосторожность потерпевших, поскольку не приняли достаточных мер безопасности для сохранения их жизни. Государство не исполнило позитивного обязательства по соблюдению мер безопасности для защиты жизни пассажиров.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции (принято единогласно).

b) Процессуальный аспект. Уголовно-правовые средства правовой защиты, доступные в Турции в период, относящийся к обстоятельствам дела, представляли собой часть системы, которая теоретически выглядела достаточной для обеспечения защиты права на жизнь в контексте деятельности, представляющей повышенную опасность. Вопрос заключается в том, были ли меры, принятые после несчастного случая, повлекшего гибель родственников заявителей, в рамках турецкой уголовно-правовой системы удовлетворительными на практике с учетом требований Конвенции. В этом отношении следует отметить, что после несчастного случая следственные органы приняли безотлагательные меры. Уголовное дело против машиниста поезда по обвинению в лишении жизни прокурор возбудил по собственной инициативе. Рассмотрев дело, суд по уголовным делам оправдал машиниста и на основании заключения института судебно-медицинской экспертизы решил передать дело в прокуратуру для расследования в отношении TCDD в связи с нарушением правил безопасности. Материалы свидетельствуют о том, что решение суда в этой части не было исполнено и расследование в этом отношении не проводилось. Власти, по-видимому, не учли тяжких последствий несчастного случая, в котором погибли два человека. Таким образом, нельзя утверждать, что турецкая система криминальной юстиции отреагировала на трагедию привлечением к ответственности должностных лиц или государственных органов в связи с их причастностью к происшествию и обеспечением эффективного применения положений национального законодательства, защищающих право на жизнь. Соответственно, имело место нарушение процессуального аспекта статьи 2 Конвенции в связи с отсутствием адекватной законодательной защиты права на жизнь, предостерегающей против будущих действий, представляющих угрозу для жизни.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить каждому заявителю компенсацию всех видов ущерба в размере от 25 000 до 35 000 евро.

Вопрос о соблюдении права на жизнь

Вопрос об эффективном расследовании

По делу обжалуется эффективность расследования убийств, к которым был причастен полицейский. По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции.

Велча и Мазэре против Румынии
[Velcea and Mazare v. Romania] (N 64301/01)

Постановление от 1 декабря 2009 г. [вынесено III Секцией]

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 8 Конвенции.)

Вопрос о соблюдении права на жизнь

Ответственность судей и прокуроров в связи с двойным убийством, совершенным опасным рецидивистом, переведенным на полусвободный режим. По делу допущены нарушения статьи 2 Конвенции.

Майорано и другие против Италии
[Maiorano and Others v. Italy] (N 28634/06)

Постановление от 15 декабря 2009 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

В 1976 году некто Иццо был приговорен к пожизненному лишению свободы за похищение, изнасилование двух женщин, жестокое обращение с ними и убийство одной из них. Несмотря на его причастность к многочисленным инцидентам во время пребывания в тюрьме, повлекшим его новое осуждение, в ноябре 2004 г. суд по вопросам исполнения наказаний предоставил ему освобождение в дневное время. Находясь на свободе, он спланировал и осуществил с помощью двух соучастников убийство двух женщин (далее - потерпевшие). Он был вновь приговорен к пожизненному лишению свободы. В мае 2005 г. министр юстиции возбудил административное расследование для определения того, могут ли судьи суда по вопросам исполнения наказаний быть привлечены к дисциплинарной ответственности в связи с процедурой перевода Иццо на полусвободный режим. В мае 2008 г. Высший совет магистратуры (ВСМ) вынес данным судьям выговор. В сентябре 2007 г. заявители, близкие родственники потерпевших, обратились с заявлением о возбуждении уголовного дела против судей, однако разбирательство было прекращено.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 2 Конвенции.

а) Материально-правовой аспект. В момент перевода Иццо на полусвободный режим не представлялось возможным идентифицировать двух потерпевших в качестве потенциальных жертв убийства. Европейский Суд не может критиковать как таковые адаптационные меры, применяемые в Италии, поскольку эта система предусматривает достаточные гарантии для обеспечения защиты общества. Остается установить, имеет ли при обстоятельствах данного дела перевод Иццо на полусвободный режим признаки нарушения обязательства проявления надлежащей осмотрительности, требуемой в данной сфере в соответствии со статьей 2 Конвенции. Европейский Суд не может пренебречь различными позитивными данными, повлекшими принятие решения о содействия адаптации, в частности благоприятными докладами пробационных сотрудников и психиатров. Однако эти позитивные данные уравновешивались многими другими, которые должны были внушать большую осторожность. После осуждения к пожизненному заключению в связи с преступлением, совершенным с особой жестокостью, поведение Иццо было далеко не безукоризненным. Он проявлял интерес к оружию и склонность к неуважению закона и распоряжений властей. В связи с этим решение о социальной адаптации такого преступника, как Иццо, выглядит весьма спорным. Европейский Суд также придает большое значение данным о его дурном поведении после перевода на полусвободный режим и перед убийством двух жертв. В частности, тюремный информатор сообщил местному прокурору, что Иццо активно планирует убийство и другие тяжкие преступления. Дальнейшее расследование показало, что эти утверждения не были безосновательными. Иццо и его сообщники были помещены под надзор, что позволило установить, что он нарушил требования полусвободного режима. Указанные обстоятельства являлись весьма тревожным фактором, который должен был быть доведен до сведения суда по вопросам исполнения наказаний. К компетенции суда, а не прокуратуры относился вопрос о том, было ли поведение Иццо достаточно серьезным для применения дисциплинарных санкций или отмены полусвободного режима, с учетом цели этой меры, альтернативной содержанию под стражей, и необходимости уравновесить интересы прогрессивной социальной адаптации Иццо и интересы защиты общества. Таким образом, перевод Иццо на полусвободный режим в совокупности с неуведомлением суда о несоблюдении им условий этого режима составили нарушение обязанности надлежащей осмотрительности, которая вытекает из обязательства по защите жизни, предусмотренной статьей 2 Конвенции. Отсюда следует, что имело место нарушение этого положения в связи с решением суда по вопросам исполнения наказаний и уклонением от возбуждения процедуры отмены полусвободного режима в свете данных тюремного информатора и результатов полицейского расследования* (* Данная позиция Европейского Суда представляет собой определенный шаг вперед по сравнению со сделанным в Постановлении по делу "Мастроматтео против Италии" выводом о том, что позитивное обязательство возникает, когда власти знали или должны были знать о существовании реальной и непосредственной угрозы жизни конкретного лица от преступных посягательств третьего лица и не приняли мер в пределах своих полномочий, которые, по разумной оценке, могли считаться способными устранить эту угрозу (Постановление от 24 октября 2002 г. по делу "Мастроматтео против Италии" [Mastromatteo v. Italy], жалоба N 37703/97, § 68). Осведомленность властей относительно того, что лицо намерено посягать на жизнь неопределенного круга людей ("членов общества в целом"), по мнению Европейского Суда, такое обязательство не порождало. Естественно, что такого рода обязательство государств-участников по защите населения от уличной преступности в практике Европейского Суда не возникало (прим. переводчика).).

Постановление

По делу допущено нарушение статьи 2 Конвенции (принято единогласно).

b) Процессуальный аспект. В январе 2007 г., через год и восемь месяцев после убийств, Иццо был приговорен к пожизненному тюремному заключению и на него была возложена обязанность выплатить заявителям, как гражданским истцам, сумму в счет компенсации морального вреда. При таких условиях итальянское государство удовлетворило обязательства, вытекающие из положений статьи 2 Конвенции, гарантирующих уголовное расследование. Остается установить, исполнено ли властями позитивное обязательство по обеспечению ответственности причастных к делу государственных должностных лиц. Было возбуждено дисциплинарное разбирательство в отношении судей суда по вопросам исполнения наказаний. Это повлекло вынесение Высшим советом магистратуры выговора данным судьям. Однако это решение касается только конкретных аспектов данного дела. В частности, ВСМ не рассмотрел тот факт, что ни данные тюремного информатора, ни результаты полицейского расследования не были использованы для рассмотрения вопроса о возможной отмене полусвободного режима, что Европейский Суд счел существенным в своих выводах, относящихся к нарушению материально-правового аспекта статьи 2 Конвенции. Жалоба, в которой заявители обращали внимание на это упущение, не привела к возбуждению уголовного дела, и дисциплинарное разбирательство против указанных органов не возбуждалось. Таким образом, дисциплинарное разбирательство, возбужденное министром юстиции, не полностью исполнило позитивные обязательства государства по обеспечению ответственности назначенных им должностных лиц в связи с их возможной причастностью к данному делу.

Постановление

По делу допущено нарушение статьи 2 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил 10 000 евро седьмому заявителю и по 5 000 евро каждому из шести других заявителей и ту же сумму совместно наследникам восьмого заявителя в качестве компенсации морального вреда.

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

По делу обжалуется самоубийство, имевшее место во время выселения из жилища властями. По делу требования статьи 2 Конвенции нарушены не были.

Микаил Маммадов против Азербайджана
[Mikayil Mammadov v. Azerbaijan] (N 4762/05)

Постановление от 17 декабря 2009 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель и его семья являлись внутренне перемещенными лицами, проживавшими в принадлежащем государству общежитии. В 2003 году они обнаружили три освободившиеся комнаты, принадлежавшие местному военкомату, и решили вселиться в них. В марте 2004 г. группа представителей местной власти и полиции прибыла для их выселения. Они не располагали судебным решением. Полицейские начали выносить мебель и грузить ее в автомобиль. Жена заявителя, видимо, расстроенная прибытием властей, пригрозила им самосожжением. Вскоре после этого она облила себя керосином и подожгла. Она была доставлена в больницу с серьезными ожогами и скончалась от осложнений спустя несколько дней. Заявитель утверждал, что полиция не восприняла угрозу его жены всерьез и что один из представителей местной власти издевательски подстрекал ее к исполнению угрозы. Государство-ответчик отрицало обвинения, указывая, что по крайней мере один из полицейских пытался помочь жене заявителя затушить пламя с помощью одеяла.

После происшествия в мае 2004 г. была проведена предварительная проверка обстоятельств гибели. Следователь отказал в возбуждении уголовного дела, поскольку проверка не установила вины государственных представителей. По настоянию заявителя, который утверждал, что власти подстрекали его жену к совершению самоубийства, в 2005 году было возбуждено уголовное дело. Был допрошен ряд свидетелей, включая членов семьи заявителя и должностных лиц, присутствовавших на месте происшествия. Расследование несколько раз приостанавливалось в связи с невозможностью установления лица, которое предположительно подстрекало жену заявителя к совершению самоубийства. Оно было окончательно прекращено в сентябре 2008 г.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 2 Конвенции.

a) Материально-правовой аспект. Не оспаривалось сторонами, что жена заявителя умерла вследствие самоубийства, а не применения силы. Однако необходимо установить степень контроля указанных событий, осуществлявшегося властями, и позволяли ли обстоятельства дела в целом ставить вопрос о соблюдении позитивных обязательств по защите жизни жены заявителя со стороны государственных представителей, присутствовавших на месте происшествия. Независимо от законности их действий, при проведении операции по выселению семьи заявителя власти не могли считаться намеренно поставившими жизнь жены заявителя под угрозу или иным образом принудившими ее к самоубийству. Они также не могли предвидеть, что жена заявителя подожжет себя, поскольку такое поведение не являлось разумной или предсказуемой реакцией в контексте попытки выселения из незаконно занимаемого помещения. Соответственно, решение властей о выселении семьи заявителя из помещения само по себе не влекло ответственности государства с точки зрения статьи 2 Конвенции, и не имелось достаточных данных о том, что кто-то из государственных представителей подстрекал жену заявителя к совершению самоубийства. Однако необходимо также установить, должны ли были власти, столкнувшись с необычной ситуацией в процессе выселения, осознать, что жена заявителя представляет реальную и непосредственную угрозу самоубийства и, если так, совершили ли они все действия, которых от них можно было разумно ожидать, по предотвращению этой угрозы. Если государственные представители сознавали такую угрозу в достаточной степени заблаговременно, могло бы возникнуть позитивное обязательство с точки зрения статьи 2 Конвенции, обязывавшее их воспрепятствовать ей всеми разумными и осуществимыми средствами. В деле заявителя, принимая во внимание несовпадение описания событий, представленного сторонами, Европейский Суд не может достоверно установить, сознавали ли эту угрозу государственные представители за такой срок, который позволил бы им предотвратить возгорание или прекратить его, насколько это было возможно. Даже если имеются некоторые сомнения относительно возможности возложения на власти хотя бы частичной ответственности, Европейский Суд находит их недостаточными для исчерпывающего вывода о том, что власти действовали способом, не совместимым с их позитивными обязательствами по обеспечению права на жизнь.

Постановление

По делу требования статьи 2 Конвенции нарушены не были (вынесено пятью голосами "за" и двумя - "против").

b) Процессуальный аспект. Расследование гибели жены заявителя было неадекватным, поскольку не затрагивало все вопросы, относящиеся к оценке ответственности государства за происшествие. В частности, расследование ограничилось вопросом о том, подстрекали ли государственные представители жену заявителя к совершению самоубийства, в то время как никогда не рассматривался вопрос о том, было ли предпринято все необходимое для воспрепятствования ее гибели или сведения к минимуму ее травм. Кроме того, расследование характеризовалось другими многочисленными недостатками. Во-первых, власти не предприняли безотлагательных действий и не допросили потерпевшую до ее смерти. Они не пытались восстановить последовательность и продолжительность событий или устранить противоречия в свидетельских показаниях. Кроме того, национальное расследование продолжалось больше четырех лет, несколько раз приостанавливалось и возобновлялось без очевидного прогресса для его эффективности и в отсутствие существенного улучшения адекватности принимаемых мер. Наконец, признав заявителя потерпевшим только в июне 2006 г., власти лишили его возможности эффективного участия в расследовании до этого момента.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 20 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда.

Вопрос об эффективном расследовании

По делу обжалуются задержки расследования насильственного подавления антикоммунистических выступлений до падения румынского режима в декабре 1989 г. По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции.

Шандру и другие против Румынии
[Sandru and Others v. Romania] (N 22465/03)

Постановление от 8 декабря 2009 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

16 декабря 1989 г. в Тимишоаре состоялись демонстрации против социалистического режима. 17 декабря 1989 г. по приказу президента республики Николае Чаушеску несколько высокопоставленных военных, в том числе два генерала, были направлены для восстановления порядка. Последовали столкновения, повлекшие многочисленные жертвы. Два первых заявителя и муж третьей заявительницы, участвовавшие в демонстрации, получили тяжелые огнестрельные ранения. Брат четвертой заявительницы был застрелен. Демонстрации продолжались до падения режима 22 декабря 1989 г. Вышеупомянутые генералы перешли на сторону новой власти. В связи с событиями декабря 1989 г. было организовано официальное расследование. Начатая в январе 1990 г., эта процедура завершилась в октябре 2008 г. осуждением виновных в организации подавления антикоммунистических демонстраций.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 2 Конвенции.

a) Приемлемость жалобы.

i) Применимость статьи 2 Конвенции. С учетом широкого применения летальной силы против гражданских лиц, участвовавших в демонстрациях 1989 года в Тимишоаре, Европейский Суд полагает, что статья 2 Конвенции в процессуальном аспекте применима ко всем заявителям.

ii) Статус жертвы. Второй заявитель, хотя и участвовал в расследовании, проводившемся военным прокурором, не был признан гражданским истцом в разбирательстве дела Верховным судом в установленный срок. Однако, хотя это обстоятельство лишило его возможности требовать возмещения вреда в рамках того разбирательства, оно не освобождает государство от процессуального обязательства, вытекающего из статьи 2 Конвенции, а именно по проведению эффективного расследования применения летальной силы. Что касается трех других заявителей, являвшихся гражданскими истцами, первый заявитель, муж третьей заявительницы и мать четвертой заявительницы получили компенсацию материального ущерба и морального вреда. Однако Европейский Суд полагает, что эти суммы не лишают заявителей их статуса жертвы нарушения Конвенции в значении статьи 34 Конвенции. Действительно, присуждение этих сумм не было результатом урегулирования претензий по согласованию с заявителями, и, кроме того, статус жертвы может прекратиться, только если национальные власти признают прямо или по существу нарушение Конвенции. В настоящем деле эти суммы не имели целью устранение неудобств и неопределенности, вызванных расследованием, но были направлены на возмещение материальных потерь, вызванных причинением вреда им или их родственникам, и морального вреда, являвшегося прямым следствием вмешательства. Кроме того, национальные власти не признали прямо или по существу недостатков расследования. Соответственно, Европейский Суд находит, что, несмотря на присуждение компенсации, заявители по-прежнему могут считаться жертвами в связи с жалобами на нарушение статьи 2 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

b) Существо жалобы. Европейский Суд ограничит рассмотрение вопроса эффективности аспектом продолжительности. Его юрисдикция ratione temporis* (* Ratione temporis (лат.) - "ввиду обстоятельств, связанных с временем", критерий времени, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).) позволяет принять к рассмотрению период длительностью в 14 лет и четыре месяца, течение которого началось 20 июня 1994 г., даты вступления Конвенции в силу в отношении Румынии. В 1994 году дело находилось в военной прокуратуре, которая, по-видимому, не принимала никаких следственных мер с апреля 1990 г. Решение о прекращении дела, принятое в марте 1996 г., было отменено полтора года спустя. В этой связи расследование было передано военным прокурорам, которые, как и обвиняемые, были связаны принципом воинской дисциплины и подчинения начальствующим лицам, а следовательно, обвиняемым, которые в 1990-1991 годах занимали должности министров обороны и внутренних дел. В соответствии с действовавшим порядком в ноябре 1998 г. дело было передано в военную коллегию Верховного суда. Несмотря на множество заседаний, рассмотрение дела неоднократно откладывалось из-за процессуальных недостатков, в частности, касавшихся вызова сторон и состава суда, и характеризовалось длительными перерывами между слушаниями, не всегда обоснованными. Поведение заявителей не повлекло значительного затягивания процесса. Первое разбирательство окончилось вынесением приговора Верховным судом в феврале 2000 г. Однако дело было прекращено генеральным прокурором в интересах обвиняемых, вследствие чего разбирательство продлилось еще восемь лет при наличии полного бездействия следствия в период с апреля 1990 по март 1996 г. Хотя Европейский Суд не может оценивать по существу правомерность вмешательства генерального прокурора или толкование и применение законодательства национальными судами в целом, очевидно, что бездействие стороны обвинения и отмена вышеупомянутого решения значительно затянули процесс. Между тем государство обязано организовать свою правовую систему таким образом, чтобы соблюдались требования Конвенции, в том числе и воплощенные в процессуальном обязательстве, вытекающем из статьи 2 Конвенции. Наконец, хотя Европейский Суд не может отрицать неоспоримой сложности дела, он полагает, что политические и социальные аспекты, указанные государством-ответчиком, не могут оправдать общей длительности расследования. Напротив, существенно, чтобы румынское общество поощряло власти страны к рассмотрению дела безотлагательно и без необязательных задержек для устранения любых признаков терпимости к незаконным действиям или сговора с причастным к ним лицам. С учетом вышеизложенных обстоятельств власти не действовали с тщательностью, требуемой статьей 2 Конвенции.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить каждому заявителю 5 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда.

Вопрос об эффективном расследовании

По делу обжалуется неадекватное расследование самоубийства, имевшего место во время выселения из жилища властями. По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции.

Микаил Маммадов против Азербайджана
[Mikayil Mammadov v. Azerbaijan] (N 4762/05)

Постановление от 17 декабря 2009 г. [вынесено I Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела.)

По жалобам о нарушении статьи 3 Конвенции

Вопрос о запрещении пыток

Вопрос о запрещении бесчеловечного или унижающего достоинство обращения

Вопрос о правомерности высылки

По делу обжалуется высылка в Алжир лица, осужденного во Франции за преступления, связанные с терроризмом. Высылка составит нарушение статьи 3 Конвенции.

Дауди против Франции
[Daoudi v. France] (N 19576/08)

Постановление от 3 декабря 2009 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель в настоящее время находится под подпиской о невыезде во Франции. Он прибыл в эту страну в 1979 году вместе со своими родителями, здесь посещал школу и впоследствии работал в качестве инженера-программиста. Он приобрел французское гражданство путем натурализации в январе 2001 г. В 1999-2001 годах он предположительно вступил в тесные связи с радикальными исламистскими группировками и признал, в частности, что проходил военную подготовку в Афганистане в течение 2001 года. В сентябре 2001 г. заявитель был задержан в рамках операции по ликвидации радикальной исламистской группировки, связанной с Аль-Каидой. Он подозревался в подготовке атаки смертника против посольства США в Париже. Он был обвинен помимо прочего в участии в преступном заговоре с целью подготовки террористического акта. В 2002 году он был лишен французского гражданства. В 2005 году трибунал большой инстанции признал его виновным согласно предъявленным обвинениям и приговорил к девяти годам заключения и постоянному запрету пребывания на французской территории. Апелляционный суд оставил приговор без изменения, но уменьшил срок лишения свободы до шести лет.

В 2008 году заявитель подал ходатайство о снятии запрета пребывания на французской территории. После своего освобождения он был препровожден в центр административного задержания и потребовал убежища, оспаривая административное решение, согласно которому он подлежал депортации в Алжир, и потребовал приостановления мер, принятых в его отношении. В тот же день Европейский Суд по ходатайству заявителя на основании правила 39 Регламента Суда указал французскому правительству, что было бы желательно не депортировать его в Алжир в течение периода разбирательства в Европейском Суде. Четыре дня спустя он был помещен под подписку о невыезде во Франции. Ходатайства и жалобы заявителя в дальнейшем были оставлены без удовлетворения. Кассационная жалоба на решение национального суда по праву убежища находится в производстве Государственного совета.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. Что касается ситуации в Алжире, Европейский Суд принял во внимание прежде всего доклады Комитета ООН против пыток и ряда неправительственных организаций, которые характеризуют ситуацию как вызывающую озабоченность. Кроме того, эти выводы подтверждаются, в частности, в докладах американского госдепартамента и британского министерства внутренних дел. Хотя вышеупомянутые доклады указывают на значительное улучшение общей безопасности в Алжире, зафиксированы многочисленные случаи арестов агентами военной службы безопасности (или DRS* (* Departement de renseignement et de la securite (фр.) - Управление разведки и безопасности (прим. переводчика).)), в особенности когда речь идет о лицах, подозреваемых в причастности к международному терроризму. Согласно вышеперечисленным источникам, эти лица, помещенные под стражу без контроля со стороны судебных органов и без связи с внешним миром, могут быть подвергнуты жестокому обращению, включая пытки. Такие действия, которые могут производиться с полной безнаказанностью, главным образом для того, чтобы получить признания и информацию для использования впоследствии в качестве доказательств в суде, включают непрерывные допросы в любой час дня или ночи, угрозы, побои, воздействия электрическим разрядом, принудительное введение внутрь больших количеств грязной воды, мочи или химических веществ и подвешивание к потолку за руки. Такие действия бесспорно относятся к сфере действия статьи 3 Конвенции. Что касается частоты описанного жестокого обращения, ничто не указывает на то, что эти действия прекращены или ограничены в Алжире в отношении лиц, подозреваемых в терроризме. Принимая во внимание авторитет и репутацию авторов вышеупомянутых докладов, множественность и совпадение информации, полученной из различных источников, серьезный характер последних исследований и данных, на основе которых они составлены, Европейский Суд не сомневается в надежности их составляющих.

Заявитель был осужден за участие в преступном заговоре с целью подготовки террористического акта в сентябре 2001 г. группой, связанной с "Аль-Каидой". Этот теракт имел символическое значение, поскольку он был прямо нацелен на американские интересы во Франции. Наказание, назначенное судом первой инстанции и оставленное в силе апелляционным судом, было предметом двух судебных решений, достаточно детальных и мотивированных, текст которых опубликован. Более того, как национальная процедура, так и часть процедуры перед Европейским Судом (предварительные меры и вопрос о приемлемости), были предметом внимания международных средств массовой информации. Прежде всего в период разбирательства в связи с высылкой, начавшегося в апреле 2008 г., французские власти обратились в Генеральное консульство Алжира для организации заслушивания заявителя и направили информационное сообщение, касающееся его гражданского состояния, преступления, за которое он был осужден, а также копию его алжирского паспорта. Эта информация была затем подтверждена по дипломатическим каналам. Таким образом, заявитель был хорошо известен алжирским властям, как и причины его осуждения. Безусловно, отсутствуют доказательства, что в отношении заявителя был выдан ордер на арест либо что он был осужден алжирскими властями; также алжирская правовая система не предусматривает возможности повторного наказания лица за один и тот же поступок. Однако эти данные не являются определяющими в деле. Действительно, из вышеупомянутых докладов следует, что лица, причастные к фактам терроризма, подвергаются DRS аресту и содержанию под стражей непредсказуемым образом и без ясно установленной правовой основы, главным образом с целью допроса для получения доказательств, а не единственно с целью отправления правосудия. Лица, заключенные DRS под стражу, не имеют достаточных правовых гарантий, и факт предыдущего осуждения за границей не позволяет исключить риск ареста в Алжире. Хотя с учетом примеров, упомянутых сторонами, систематический характер арестов со стороны DRS лиц, замешанных в террористической деятельности, не представляется доказанным, особенно что касается сообвиняемых заявителя во время процесса во Франции, Европейский Суд находит особенно значимым, что большинство источников, заслуживающих доверия, сообщают о многочисленных случаях такого характера и о заключении под стражу с лишением связи с внешним миром на протяжении многих месяцев. Мониторинг на месте не представляется возможным, не существует системы контроля, позволяющей гарантировать, что заключенные под стражу не подвергнутся жестокому обращению в секретных центрах, недоступных для всех, и, по-видимому, исключается возможность обращения находящегося в таких условиях заявителя в национальные или международные суды с жалобой по поводу возможного причинения ущерба в связи с обращением, которому он подвергался. Более того, и это к тому же не оспаривалось сторонами, амнистия, предусмотренная положениями алжирской Хартии мира и национального примирения, неприменима к заявителю.

По всем вышеперечисленным мотивам, и особенно ввиду особенностей заявителя, который не только подозревается в связях с террористами, но и осужден за тяжкое преступление во Франции, о котором известно властям Алжира, Европейский Суд полагает, что вполне вероятно, что в случае его возвращения в Алжир заявитель привлечет внимание DRS. Он к тому же отмечает, что принимая во внимание природу и степень вовлеченности заявителя в систему радикального исламистского движения, национальный суд по праву убежища имел веские основания полагать, что в связи с интересом, который он может представлять для алжирской службы безопасности, к заявителю по прибытии в Алжир могут применяться средства и методы, рассматриваемые как бесчеловечные и унижающие достоинство. Следовательно, с учетом конкретных особенностей дела, серьезные и подтвержденные факты доказывают наличие реального риска для заявителя подвергнуться жестокому обращению, противоречащему статье 3 Конвенции, в случае его возвращения в Алжир.

Постановление

Требования статьи 3 Конвенции будут нарушены в случае исполнения решения о высылке заявителя в Алжир (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Установление нарушения само по себе является достаточной справедливой компенсацией причиненного морального вреда.

Вопрос о запрещении бесчеловечного или унижающего достоинство обращения

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

Вопрос об эффективном расследовании

По делу обжалуется жестокое обращение в период содержания под стражей в полиции и отсутствие эффективного реагирования со стороны властей. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции.

Юсуф Гесер против Турции
[Yusuf Geser v. Turkey] (N 21790/04)

Постановление от 1 декабря 2009 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель, подозреваемый в совершении убийства, был задержан и заключен под стражу полицией в 2001 году. В суде первой инстанции он не признал себя виновным и утверждал, что подвергся пыткам в заключении. В 2002 году он был приговорен к пожизненному лишению свободы. Кассационный суд оставил приговор без изменения. В 2003 году заявитель подал жалобу о возбуждении уголовного дела против полицейских, содержавших его под стражей. Прокурор просил признать их виновными в превышении полномочий в связи с принуждением к даче показаний. Суд первой инстанции оправдал полицейских за отсутствием доказательств. Заявитель не обжаловал приговор в кассационном порядке.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции.

a) Приемлемость жалобы. Что касается возражения о неисчерпании внутренних средств правовой защиты в виде обращения в Кассационный суд, Европейский Суд полагает, что на практике кассационная жалоба не позволяла заявителю уточнить или дополнить доказательства, имеющиеся в деле, или значительно повлиять на результат расследования. Таким образом, он отклонил данное возражение.

Постановление

Предварительное возражение отклонено (вынесено большинством голосов).

b) Существо жалобы.

i) Материально-правовой аспект. Медицинский осмотр, проведенный после задержания, не выявил травм на теле заявителя. Заявитель был осмотрен врачом в конце его предварительного заключения и пожаловался на побои. Его версия была подтверждена медицинским заключением, в котором упоминались многочисленные синяки удлиненной формы и царапины на груди и спине заявителя. Соответственно, в отсутствие удовлетворительного объяснения их происхождения государство-ответчик несет ответственность за травмы, обнаруженные на теле заявителя. Таким образом, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в материально-правовом аспекте.

ii) Процессуальный аспект. По вопросу о том, реагировали ли власти эффективным образом на утверждения заявителя о превышении полномочий, следует отметить, что уже 19 июля 2001 г. власти получили точные сведения о них, а именно жалобу на жестокое обращение в период содержания в полиции с приложением медицинского заключения от 22 апреля 2001 г. Они не предприняли действий до 19 апреля 2004 г., то есть в течение трех лет после обжалованных событий и подачи жалобы заявителем. Таким образом, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в процессуальном аспекте.

Постановление

По делу допущено нарушение статьи 3 Конвенции (вынесено шестью голосами "за" и одним - "против").

По поводу соблюдения статьи 6 Конвенции. В период предварительного заключения заявитель подвергся четырехдневному допросу в директорате безопасности полиции. В этот период, когда он не пользовался услугами адвоката, он дал признательные показания, которые позднее были использованы в качестве доказательства в суде. Таким образом, Европейский Суд находит, что выводы судов по уголовным делам были основаны на доказательствах, полученных вследствие жестокого обращения. Соответственно процессуальные гарантии в настоящем деле не предотвратили использования показаний, полученных под давлением. Поскольку Кассационный суд не устранил этого нарушения, Европейский Суд полагает, что цель статьи 6 Конвенции в этом разбирательстве не была достигнута.

Постановление

По делу допущено нарушение статьи 6 Конвенции (вынесено шестью голосами "за" и одним - "против").

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд пришел к выводу о том, что наиболее целесообразной формой возмещения стало бы новое рассмотрение дела с соблюдением требований пункта 1 статьи 6 Конвенции.

Вопрос о запрещении бесчеловечного обращения

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

Вопрос об эффективном расследовании

По делу обжалуются уклонение сотрудников милиции и работников больницы от оказания адекватной помощи потерпевшему от нападения, находившемуся в бессознательном состоянии; отсутствие эффективного расследования. По делу допущены нарушения требований статьи 3 Конвенции.

Денис Васильев против России
[Denis Vasilyev v. Russia] (N 32704/04)

Постановление от 17 декабря 2009 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель и его школьный товарищ были ограблены ночью, после того как получили сильные удары по голове сзади, и брошены в бессознательном состоянии. Была вызвана милиция, и двое ее сотрудников прибыли на место происшествия. Они указали в своих объяснениях, что оттащили заявителя и его товарища с дороги и сообщили в отдел милиции о необходимости вызвать скорую помощь или доставить их в вытрезвитель. Они были отозваны дежурным по отделу вневедомственной охраны для проверки объекта, на котором отключилась сигнализация. Несколькими часами позже заявитель и его друг, все еще находившиеся в бессознательном состоянии, были обнаружены дворниками, которые вызвали скорую помощь. По прибытии в больницу заявителю был поставлен диагноз алкогольного опьянения. Двумя часами позже он был осмотрен нейрохирургом, но затем оставлен без одежды и в бессознательном состоянии на каталке в коридоре больницы на 10 часов, прежде чем была произведена хирургическая операция на черепе. Неделю спустя частный врач, который был привлечен матерью заявителя, оценил состояние заявителя как опасное для жизни, и заявитель в состоянии комы был переведен в военный госпиталь* (* Отец потерпевшего был военнослужащим, погибшим в Чечне, с чем, по-видимому, связано его помещение в госпиталь им. Бурденко (прим. переводчика).), где были проведены другие хирургические операции. Позже ему была присвоена вторая группа инвалидности. До даты вынесения постановления Европейским Судом расследование нападения еще не установило виновных. В рамках обособленного разбирательства два сотрудника милиции, которые выезжали на место происшествия, были оправданы на том основании, что они могли не знать, что заявитель находился в опасном для жизни состоянии. Уголовное расследование предполагаемой халатности со стороны персонала больницы, в которую заявитель был первоначально помещен, неоднократно прекращалось и возобновлялось из-за противоречий в заключениях двух групп судебных экспертов, привлеченных к расследованию этого дела.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции.

(a) Расследование нападения на заявителей. Весьма серьезные недостатки расследования первоначального происшествия с существенными задержками и уклонением от принятия необходимых мер означали его неэффективность.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).

(b) Предполагаемое неоказание помощи. Вопрос находился под контролем властей с момента, когда сотрудники милиции прибыли на место происшествия и нашли лежащего на земле заявителя. Он был в явно уязвимом и опасном для жизни положении, и сотрудники не могли "добросовестно заблуждаться" относительно тяжести его состояния. Власти, таким образом, были обязаны защитить его от дальнейшего причинения ему вреда. Однако вследствие порочного круга распределения ответственности и множественных ошибок заявитель оставался лежать на земле без сознания в течение еще шести или семи часов до момента, когда был обнаружен дворниками. Сотрудники милиции, которые находились на месте событий, явно игнорировали внутренние инструкции, не осмотрев заявителя в целях определения серьезности его состояния или природы помощи, которая ему требовалась, не вызвали скорую помощь или медицинскую помощь и переместили заявителя, несмотря на подозрения на травму головы. Также выглядит нелепым то обстоятельство, что они должны были оставить заявителя по указанию дежурного по отделу вневедомственной охраны, распоряжения которого имели приоритет по сравнению с приказами дежурного по отделению милиции. Предпринятые меры явно означают, что защита частной собственности имела приоритет в сравнении с защитой жизни заявителя. Также были обнаружены процессуальные нарушения в отделении милиции, в связи с тем, что дежурный не был проинформирован об инциденте, так как он позволил заменить себя неуполномоченному сотруднику, который не следовал установленному порядку обработки сообщений патрульных. В итоге непринятие властями необходимых мер для предотвращения причинения вреда заявителю представляет собой бесчеловечное обращение.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).

(c) Расследование неоказания помощи. Расследование утверждения заявителя о том, что он был брошен сотрудниками милиции, нельзя считать "эффективным", поскольку оно было начато через шесть месяцев после происшествия и не дало оценки поведения дежурного по отделению милиции; кроме того, не были обеспечены процессуальные права заявителя, и разбирательство не опиралось на прочную доказательную и фактическую базу.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).

(d) Предполагаемая халатность медиков. Столкнувшись с противоречивыми заключениями двух групп судебных экспертов, которые расследовали адекватность оказанной заявителю в больнице медицинской помощи, Европейский Суд отдал предпочтение заключению первой группы, которая, в отличие от второй, пришла к своим выводам на основании оригиналов медицинских отчетов и была совершенно независима как от больницы, так и от следственного органа. Согласно заключению первой группы, заявитель был госпитализирован в очень тяжелом состоянии, которое требовало повышенного внимания со стороны врачей и осмотра непосредственно нейрохирургом, токсикологом и другими медицинскими специалистами. Однако персонал больницы не обеспечил выполнение даже самых основных процедур. Описание состояния заявителя, характера и природы его травм было поверхностным и неполным; диагноз алкогольного опьянения не был основан на анализах крови и мочи и, несмотря на потенциально смертельную концентрацию алкоголя, дезинтоксикационная терапия не проводилась или не назначалась. Заявитель был осмотрен нейрохирургом только спустя два часа после поступления в больницу и оставался фактически без ухода в течение 32 часов. Задержка назначения соответствующего лечения и отказ от надлежащего обследования заявителя при его поступлении вызвали серьезное ухудшение его состояния, включая необратимые мозговые изменения, настолько серьезные, что для спасения его жизни потребовалось экстренное хирургическое вмешательство. Последующие ошибки привели к многократному воспалению послеоперационных ран и остеомиелиту черепа. Хотя эксперты считали невозможным определить, были ли проблемы со здоровьем заявителя связаны в решающей степени с ошибками медицинской помощи или с самой травмой, они согласились, что серьезные ошибки персонала больницы "способствовали неблагоприятным последствиям". Основываясь на результатах, которые не были опровергнуты государством-ответчиком, Европейский Суд признал медицинскую помощь, оказанную заявителю в больнице, неадекватной.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).

(e) Расследование предполагаемой халатности медицинского персонала. В этом расследовании также имели место серьезные недостатки. Власти несут ответственность за задержку возбуждения уголовного дела и за неспособность быстро действовать самостоятельно, они фактически предоставили решение этого вопроса родственникам заявителя. Порядок осуществления расследования, а именно передача дела следователям, которые пытались прекратить расследование по процессуальным основаниям, указывал на нежелание рассматривать дело. Главное доказательство, а именно оригинал медицинского заключения больницы об осмотре заявителя, было утрачено, и заявитель был признан потерпевшим лишь приблизительно спустя два с половиной года после возбуждения уголовного дела. Соответственно, это расследование было также неэффективным.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 75 000 евро в качестве компенсации причиненного материального ущерба и 78 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

По жалобе о нарушении статьи 5 Конвенции

По жалобе о нарушении пункта 1 статьи 5 Конвенции

Вопрос о правомерности лишения свободы

Вопрос о законности задержания или заключения под стражу

По делу обжалуется продление пребывания заявителя в превентивном заключении по истечении максимального срока, допускавшегося в период его назначения. По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции.

М. против Германии
[M. v. Germany] (N 19359/04)

Постановление от 17 декабря 2009 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

В 1986 году заявитель был признан виновным в покушении на убийство и разбое и приговорен к пяти годам лишения свободы. Кроме того, суд распорядился поместить его в превентивное заключение, считая эту меру необходимой с учетом сильной предрасположенности заявителя к преступлениям, посягающим на личную неприкосновенность его жертв. Он уже был неоднократно судим и подвергался лишению свободы, в частности за покушение на убийство, кражу, нападения и вымогательство. По мнению суда, он был склонен к спонтанным актам насилия и представлял угрозу для общества. Заявитель отбыл срок лишения свободы в августе 1991 г. и с тех пор находился в превентивном заключении. В апреле 2001 г. суд отказал в его освобождении и продлил срок превентивного заключения после 8 сентября 2001 г., даты истечения максимального 10-летнего срока, ранее допускавшегося для этой меры. Принимая такое решение, суд применил Уголовный кодекс с изменениями, внесенными законом, который вступил в силу в январе 1998 г. Он указал, что изменение законодательства распространяется также на лиц, к которым превентивное заключение было применено до вступления закона в силу, и добавил, что с учетом тяжести ранее совершенных заявителем преступлений и вероятности совершения им новых преступлений, продолжение его превентивного заключения не является несоразмерным. Апелляционный суд подтвердил, что опасность, которую представлял заявитель, делала необходимым его длительное превентивное заключение, и добавил, что его содержание под стражей не противоречило запрету на придание обратной силы уголовному закону. Заявитель подал жалобу в порядке конституционного судопроизводства, которая была отклонена. Федеральный конституционный суд, в частности, указал, что отмена предельного срока содержания под стражей и применение этой меры к преступникам, помещенным в превентивное заключение до введения в действие нового законодательства и еще не отбывшим свое наказание, не противоречили Конституции. Он также нашел, что придание обратной силы измененному положению Уголовного кодекса не является несоразмерным.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 5 Конвенции. Европейский Суд подтвердил, что превентивное заключение заявителя до истечения 10-летнего срока являлось следствием его "осуждения" судом в 1986 году и, таким образом относилось к сфере действия подпункта "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Европейский Суд, однако, установил, что отсутствует достаточная причинная связь между его осуждением и продолжением лишения свободы по истечении 10 лет, проведенных в превентивном заключении, которое стало возможным только вследствие последующего изменения законодательства в 1998 году. Суды, к юрисдикции которых относились вопросы исполнения наказаний, оправдывали продолжающееся лишение заявителя свободы угрозой того, что в случае освобождения заявитель может совершить новые тяжкие преступления - аналогичные тем, за которые он ранее был осужден. Эти потенциальные новые преступления, однако, не были достаточно конкретными, как того требует прецедентная практика Европейского Суда в отношении места и времени их совершения и потерпевших, и, таким образом, не относились к сфере действия подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Национальные суды не ссылались в своих решениях о продолжении содержания заявителя под стражей на том основании, что он был душевнобольным. Таким образом, его содержание под стражей не могло быть оправданным также с точки зрения подпункта "e" пункта 1 статьи 5 Конвенции. В итоге превентивное заключение заявителя по истечении 10-летнего срока не могло быть оправданным каким-либо подпунктом пункта 1 статьи 5 Конвенции.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения статьи 7 Конвенции. Европейский Суд должен установить, составляло ли превентивное заключение заявителя "наказание" для целей этого положения. Согласно германскому законодательству, такая мера рассматривалась не как наказание, на которое распространялся абсолютный запрет придания обратной силы, но как мера исправления и профилактики, направленная на защиту общества от опасного преступника. Однако, как и санкция, применяемая по приговору, превентивное заключение влекло лишение свободы. Лица, подлежащие превентивному заключению, содержались в обычных тюрьмах, хотя и в обособленных помещениях. Незначительные изменения режима содержания под стражей по сравнению с обычным заключенным, отбывающим наказание, включая право носить собственную одежду и дополнительно оборудовать более комфортабельные камеры, не отменяли того факта, что отсутствовала существенная разница между отбытием наказания и пребыванием в превентивном заключении. В настоящее время отсутствует достаточная психологическая поддержка, специально предусмотренная для лиц, находящихся в превентивном заключении для обеспечения предотвращения совершения ими преступлений. Европейский Суд, таким образом, не может согласиться с доводом государства-ответчика о том, что превентивное заключение служит чисто профилактической, а не карательной цели. В соответствии с Уголовным кодексом, решения о превентивном заключении могут быть приняты только в отношении лиц, неоднократно признававшихся виновными в совершении преступлений определенной тяжести. С учетом неопределенной продолжительности превентивное заключение может быть воспринято как дополнительное наказание и мера, содержащая очевидный предостерегающий элемент. Суды, входящие в систему уголовной юстиции, участвовали в принятии и исполнении решений о превентивном заключении. Приостановление превентивного заключения в порядке пробации допускалось при наличии вывода суда о том, что отсутствует угроза того, что заключенный совершит новые тяжкие преступления, то есть труднодостижимого условия. Таким образом, эта мера выглядит если не самой суровой, то одной из наиболее суровых из числа предусмотренных Уголовным кодексом Германии. С учетом вышеизложенного Европейский Суд заключил, что превентивное заключение, предусмотренное Уголовным кодексом Германии, должно рассматриваться как "наказание" для целей пункта 1 статьи 7 Конвенции. Европейский Суд также не убежден доводом государства-ответчика о том, что продление срока содержания заявителя под стражей представляло собой всего лишь исполнение наказания, назначенного заявителю судом первой инстанции. Поскольку в период, когда заявитель совершил преступление, он мог содержаться в превентивном заключении лишь не более 10 лет, продление этого срока составляло дополнительное наказание, которое могло быть применено к нему с обратной силой, в соответствии с законом, принятым после совершения им преступления.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 7 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 50 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда.

По жалобам о нарушении статьи 6 Конвенции

По жалобам о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции (гражданско-правовой аспект)

Вопрос о соблюдении права на устное слушание

По делу обжалуется отсутствие устного слушания в суде, являвшемся первой и последней инстанцией. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Кооттюммель против Австрии
[Koottummel v. Austria] (N 49616/06)

Постановление от 10 декабря 2009 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

Заявительница обратилась за разрешением на привлечение иностранной рабочей силы для работы в принадлежащем ей ресторане, но ее обращение было отклонено административным органом. Она обратилась в административный суд и просила назначить устное слушание. Административный суд отклонил ее жалобу и указал, что устное слушание не могло способствовать прояснению дела.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Административный суд, рассматривавший жалобу заявительницы, был первым и единственным судом, участвовавшим в рассмотрении ее дела. Таким образом, она в принципе имела право на публичное устное слушание. Европейский Суд не находит, что предмет оспариваемого разбирательства имел такую природу, то есть настолько техническую или чисто правовую, которая позволяла бы отказаться от проведения заседания.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции (принято единогласно).

Вопрос о соблюдении права на рассмотрение дела независимым и беспристрастным судом

Вопрос о беспристрастности суда, председатель которого ранее требовал возбуждения уголовного дела в отношении заявительницы. По делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были.

Парлов-Ткалчич против Хорватии
[Parlov-Tkalсiс v. Croatia] (N 24810/06)

Постановление от 22 декабря 2009 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

В 1992 году заявительница предъявила иск о возмещении убытков к страховой компании. Суд первой инстанции принял решение в пользу заявительницы, и она получила присужденную сумму. В марте 1993 г. указанное решение было исправлено, поскольку оно содержало опечатку, вследствие чего сумма процентов, полученная заявительницей, превышала сумму, которую она имела право получить. В сентябре 1993 г. судья M.M., который на тот момент являлся председателем суда первой инстанции, разрешившего дело заявительницы, подал в ее отношении заявление о возбуждении уголовного дела, полагая, что, отказываясь возвратить незаконно полученную сумму, она совершала преступление. Обвинения с заявительницы были впоследствии сняты. Тем временем в августе 1993 г. страховая компания предъявила иск в порядке гражданского судопроизводства к заявительнице о взыскании неосновательного обогащения в виде излишне выплаченных процентов. Суд первой инстанции принял решение в пользу страховой компании, которое было обжаловано заявительницей. В то же время она подала ходатайство об изменении подсудности, поскольку судья M.M. тем временем стал председателем апелляционного суда, который, по ее мнению, не мог, таким образом, считаться беспристрастным судом. Верховный суд отклонил ходатайство заявительницы, сочтя, что описанные обстоятельства не могут вызывать сомнений в профессиональном и объективном рассмотрении ее жалобы. Жалоба заявительницы, как и ее последующая жалоба в порядке конституционного судопроизводства, были в конечном счете отклонены как необоснованные.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Европейский Суд отметил, что судья M.M. не входил в коллегию судей, которые рассматривали жалобу заявительницы, и последняя не представила доказательств, свидетельствующих о личном предубеждении со стороны какого-либо судьи, входившего в состав указанной коллегии. Вместо этого она ставила под вопрос беспристрастность апелляционного суда, поскольку его председатель ранее требовал возбудить в отношении нее уголовное дело по тем же фактам, на основании которых страховая компания предъявила иск о неосновательном обогащении. Европейский Суд, таким образом, призван определить, мог ли при обстоятельствах настоящего дела председатель апелляционного суда ставить под сомнение беспристрастность всего суда. Судья M.M. не имел личного интереса в уголовном или гражданском деле в отношении заявительницы. Он обратился с заявлением о возбуждении уголовного дела как председатель суда первой инстанции, в соответствии с применимыми нормами уголовно-процессуального закона, а не в своем личном качестве. Кроме того, с момента обращения с этим заявлением до подачи заявительницей жалобы прошло более семи лет. Однако, учитывая, что концепция объективной беспристрастности тесно связана с концепцией независимости и что отсутствие достаточных гарантий, обеспечивающих независимость судей в рамках судебной системы, в частности по отношению к вышестоящим судьям, может вызывать вопрос о пристрастности, Европейский Суд должен исследовать, были ли судьи, которые фактически рассматривали жалобу заявительницы, достаточно независимы от председателя суда. В соответствии с хорватским законодательством председатели судов исполняли лишь административные функции, которые были четко отделены от судебных. Судья M.M., таким образом, не мог воспользоваться своей должностью, чтобы дать докладчику или иным членам коллегии указания о том, как разрешать жалобу заявительницы. Кроме того, национальное законодательство предусматривало ясные правила, регулирующие распределение дел между судьями конкретного суда, что означало, что судья M.M. не мог влиять на выбор судьи-докладчика или состав коллегии, рассматривающей жалобу заявительницы. Наконец, хотя в соответствии с национальным законодательством, действовавшим в период, относящийся к обстоятельствам дела, председатель суда играл роль в карьерном продвижении и применении дисциплинарных мер к судьям, его полномочия были в достаточной степени ограничены. В целом хорватское законодательство в период, относящийся к обстоятельствам дела, предусматривало адекватные механизмы для предотвращения ненадлежащего вмешательства в рамках судебной системы, и полномочия, предоставленные председателям судов, не могли обоснованно рассматриваться как оказывающие "сдерживающее" воздействие на судей.

Постановление

По делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были (вынесено пятью голосами "за" и двумя - "против").

По жалобам о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции (уголовно-правовой аспект)

Вопрос о применимости к делу положений статьи 6 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на доступ к суду

По делу обжалуется невозможность отказа депутата парламента от неприкосновенности, препятствовавшей его защите по уголовному делу. По делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были.

Карт против Турции
[Kart v. Turkey] (N 8917/05)

Постановление от 3 декабря 2009 г. [вынесено Большой Палатой]

Обстоятельства дела

В связи с исполнением обязанностей адвоката против заявителя были возбуждены два уголовных дела. После этого в 2002 году он был избран в Национальное собрание, что обеспечило ему депутатский иммунитет. Объединенному комитету Великого национального собрания было предложено лишить заявителя депутатской неприкосновенности, однако он решил приостановить уголовное дело против заявителя до истечения срока его полномочий и передал решение в пленарное заседание собрания. Заявитель возражал, ссылаясь на свое право на справедливое судебное разбирательство. Тем временем заявитель в 2007 году был переизбран в парламент. Вопрос о требовании заявителя лишить его депутатской неприкосновенности оставался в повестке дня объединенного комитета.

Постановлением от 8 июля 2008 г. Палата Европейского Суда установила нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции.

a) Применимость статьи 6 Конвенции. Возбуждение уголовного дела в отношении лица неизбежно влияет на его положение. Нет сомнений в том, что дело затрагивает право заявителя на рассмотрение его уголовного дела судом в разумный срок. Таким образом, следует признать, что пункт 1 статьи 6 Конвенции применим в настоящем деле.

b) Соблюдение. Влияние парламентского иммунитета на права заявителя должно быть оценено с учетом требований сохранения его институциональной цели. Требуется обоснование значения этой меры, если речь не идет о неприкосновенности парламента. Нет сомнения в том, что решение о снятии или сохранении иммунитета относится на усмотрение государств. Для обеспечения соблюдения принципа верховенства права необходимо оценить институциональную конфигурацию системы неприкосновенности турецкого законодательства и условий ее применения. Безусловно, неприкосновенность, которой пользуются турецкие депутаты, во многих отношениях представляется более широкой, чем в других государствах-участниках. Однако сам по себе объем защиты не может считаться избыточным. Он является относительным и ограничен во времени сроком парламентских полномочий, допускает исключения, а именно он может быть снят. Он применяется в уголовных делах, но неприменим в некоторых делах, когда лицо застигнуто на месте преступления, или в отношении преступлений против режима или государства. Кроме того, хотя его объем определен довольно широко, он, по-видимому, не противоречит правилам, принятым в большинстве европейских парламентских правовых систем. В настоящем деле очевидно, что этот институт имеет целью исключение уголовного преследования заявителя. Соответствующий интерес должен быть уравновешен с его правом на доступ к суду, а не с правом на снятие иммунитета. Решения в этой сфере принимаются актами парламента, который несет за них ответственность. Тем не менее Европейский Суд должен удостовериться, что парламентская процедура в этой части согласуется с правами, гарантированными Конвенцией. Парламентская процедура рассмотрения требований о снятии иммунитета определена и оформлена Конституцией и регламентом Национального собрания, которое ее осуществляет. Эта процедура ограничена рядом формальностей, которые гарантируют уважение права на защиту на всех стадиях принятия решения и права на обжалование решений парламента. Заявитель имел возможность осуществлять права, гарантированные при обжаловании решений о приостановлении производства по уголовным делам, в которых он участвовал. Кроме того, механизм парламентской отчетности при принятии решения о снятии иммунитета или отказе в нем представлял собой осуществление парламентской автономии. Эти решения по сути являются политическими, а не правовыми, поэтому к ним не могут предъявляться те же требования об указании мотивов, как к последним. Кроме того, начиная с 22-й сессии отмечается постоянная тенденция отклонения любых требований о снятии парламентского иммунитета. Следовательно, такая практика не является дискриминационной или произвольной. Если рассмотрение требований о снятии иммунитета соответствующими парламентскими комитетами ограничено во времени, в отношении пленарного заседания такие сроки отсутствуют. В данном случае Европейский Суд учитывает, что уголовные обвинения, предъявленные заявителю, сохраняли силу более шести лет, и этот срок может быть продлен до прекращения парламентских полномочий. Таким образом, неопределенность, присущая любому уголовному разбирательству, усиливалась данной парламентской процедурой, и сроки разбирательства удлинялись. Однако если Палата пришла к выводу о том, что такая процессуальная задержка причиняла ущерб заявителю, Большая Палата не может игнорировать особенности статуса заявителя и специфику разбирательства. Суть вопроса заключается в связи иммунитета депутата с его статусом. Еще до выборов в отношении заявителя были возбуждены уголовные дела. Будучи адвокатом, он не мог игнорировать последствия избрания для своего преследования в виде невозможности отказа от неприкосновенности и недостаточности его желания для снятия иммунитета. С учетом необычного характера жалобы, в рамках которой иммунитет рассматривается не как выгода для его обладателя, а как неудобство для исполнения парламентских функций, степень ущерба также является фактором, требующим учета при определении влияния задержки, вызванной статусом депутата, на право заявителя на рассмотрение его дела судом. Ущерб, который претерпел заявитель, следует оценивать с учетом длительности парламентской процедуры рассмотрения требований о снятии иммунитета, а не времени, необходимого для рассмотрения уголовного дела как такового. В этом отношении нет оснований полагать, что заинтересованное лицо не может воспользоваться правом на справедливое судебное разбирательство по истечении срока своего мандата. Эту возможность никоим образом не умаляет парламентская процедура, тем более что она не затрагивает презумпцию невиновности, которой пользуются все обвиняемые. С этой точки зрения, не следует упускать из вида, что решения, принятые парламентскими органами в этом контексте, кажутся лишенными цели наказания или репрессий, и в принципе, поскольку состоят в отказе в снятии депутатской неприкосновенности, предназначены для защиты депутатов, а не для причинения им вреда. В данном случае не только влияние освобождения от депутатской неприкосновенности на продолжение уголовного дела носит временный характер, но и кроме того парламентские инстанции в принципе не участвуют в отправлении правосудия как такового. В данном случае, исследуя требование заявителя о снятии иммунитета, вышеупомянутые инстанции, по-видимому, всего лишь оценивали, должна ли неприкосновенность, как временная помеха для отправления правосудия, быть снята немедленно или предпочтительнее было бы дождаться истечения срока действия парламентского мандата. Таким образом, они просто приостановили процесс отправления правосудия без влияния на него либо участия в нем. С другой стороны, что касается доводов заявителя, в соответствии с которыми уголовное производство, возбужденное в его отношении, может привести к причинению ущерба его репутации, такой ущерб характеризуется тем, что он возникает в момент предъявления официального обвинения. Однако нет никаких сомнений в том, что защита чести и репутации заявителя обеспечивается уважением принципа презумпции невиновности.

С учетом вышеизложенного Европейский Суд полагает, что если отсрочка, присущая парламентской процедуре, по природе своей ущемляет права заявителя на рассмотрение его дела судом, замедляя его осуществление, она не обязательно ущемляет в данном деле саму сущность его прав. Действительно, ограниченный во времени и снабженный специальными правовыми нормами, касающимися приостановления течения сроков давности, оспариваемый иммунитет состоит лишь во временном процедурном препятствии для разрешения уголовного разбирательства, препятствии, которое никоим образом не лишает заинтересованное лицо возможности рассмотрения его дела по существу. Тем не менее, с учетом требований верховенства права, тот иммунитет, который сопровождает мандат заявителя, применялся, лишь поскольку преследовались законные цели, а именно обеспечение требований неприкосновенности парламента и защита оппозиции. Невозможность отказа заявителя от своей неприкосновенности отвечает законным и конкретным целям. В этом смысле личный отказ заявителя не может заменить решение парламента. Наконец, право доступа к суду по уголовному обвинению не является абсолютным, особенно если оно не причиняет фундаментальный невосполнимый ущерб сторонам, и отказ от снятия парламентского иммунитета заявителя не ущемляет права заинтересованного лица на доступ к суду таким образом, чтобы считаться несоразмерным преследуемым законным целям.

Постановление

По делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были (вынесено 13 голосами "за" и четырьмя - "против").

Вопрос о соблюдении права на справедливое судебное разбирательство дела

По делу обжалуется использование признательных показаний, полученных под давлением. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Юсуф Гесер против Турции
[Yusuf Geser v. Turkey] (N 21790/04)

Постановление от 1 декабря 2009 г. [вынесено II Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.)

По жалобе о нарушении статьи 7 Конвенции

По жалобам о нарушении пункта 1 статьи 7 Конвенции

Вопрос о соблюдении принципа наказания исключительно на основании закона

По делу обжалуется национальная регистрация лиц, совершивших преступления против половой неприкосновенности, сохраняющая силу в течение 30 лет с даты отбытия наказания. Жалоба признана неприемлемой.

Гардель против Франции
[Gardel v. France] (N 16428/05)

Постановление от 17 декабря 2009 г. [вынесено V Секцией]

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 8 Конвенции.)

Вопрос о допустимости усиления наказания

По делу обжалуется замена назначенного иностранцу наказания в виде лишения свободы высылкой и запретом на въезд. По делу допущено нарушение требований статьи 7 Конвенции.

Гургучиани против Испании
[Gurguchiani v. Spain] (N 16012/06)

Постановление от 15 декабря 2009 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

В 2002 году заявитель был приговорен к 18 месяцам лишения свободы за покушение на хищение из жилища и освобожден под залог. По результатам рассмотрения жалобы приговор был оставлен без изменения. Жалоба в порядке конституционного судопроизводства была отклонена Конституционным судом в 2004 году.

Тем временем в 2003 году генеральный директорат полиции обратился к судье, ведающему вопросами исполнения наказаний, за указаниями о высылке заявителя за пределы страны в соответствии с применимой исполнительной процедурой. К обращению прилагалось решение, принятое субделегацией центрального правительства об административной высылке заявителя, гражданина Грузии, незаконно проживающего в Испании, в соответствии с органическим законом 2000 года о правах и свободах иностранцев в Испании. Суд по уголовным делам отказал, находя более целесообразным исполнение приговора, вынесенного в 2002 году. Жалоба прокуратуры была отклонена судьей, но удовлетворена при обжаловании решения. В 2004 году было принято решение о высылке заявителя за пределы испанской территории и запрете на въезд в течение 10 лет. Жалоба заявителя в порядке конституционного судопроизводства была отклонена.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 7 Конвенции. Высылка заявителя и запрет на въезд в Испанию в течение 10 лет были санкционированы решением 2004 году в соответствии с новой редакцией статьи Уголовного кодекса, действовавшего с 2003 года. Согласно новой редакции, лишение свободы на срок, не превышающий шести лет, которое назначено иностранцу, незаконно пребывающему в Испании, заменяется высылкой преступника, за некоторыми исключениями. Таким образом, в связи с изменениями законодательства высылка стала правилом, и усмотрение судьи более не допускалось, кроме как в исключительных обстоятельствах.

Европейский Суд должен установить, было ли "наказание", примененное в 2002 году, предусмотрено национальным законодательством в период, относящийся к обстоятельствам дела. В частности, он должен рассмотреть вопрос о том, отвечал ли закон в сочетании с практикой его толкования требованиям доступности и предсказуемости. При этом следует учитывать закон как таковой и его применение в тот период. Заслуживает внимания, что, согласно новой статье Уголовного кодекса, замена отбывания наказания высылкой должна быть предусмотрена в приговоре, но это не было учтено судом, рассматривавшим по жалобе вопрос об исполнении наказания, назначенного приговором в октябре 2002 г. Текст данной статьи Уголовного кодекса в редакции, действовавшей в 2002 году, предусматривал возможность, но не обязанность судьи по такой замене. Кроме того, в то время как прокуратура требовала высылки заявителя и запрета на его въезд в течение четырех лет, апелляционный суд применил запрет на 10-летний срок, предусмотренный органическим Законом 2003 года. Таким образом, следует заключить, что замена назначенного заявителю наказания в виде 18 месяцев лишения свободы высылкой и 10-летним запретом на въезд в Испанию в отсутствие заявителя и без учета каких-либо обстоятельств, путем по сути автоматического применения новой редакции статьи 89 Уголовного кодекса (действовавшего с 2003 года) должна рассматриваться как наказание в том же смысле, что и первоначально назначенное. Как указывал заявитель, с учетом материально-правовых положений Уголовного кодекса нельзя утверждать, что в период совершения преступления замена лишения свободы высылкой и 10-летним запретом на въезд могла считаться установленной. Поэтому он утверждал, что назначенному ему более тяжелому наказанию была придана обратная сила. В этой связи Европейский Суд также отмечает, что новая редакция статьи Уголовного кодекса лишила судью, ведающего вопросами исполнения наказаний, выбора, зависящего от обстоятельств дела, - между санкцией на высылку осужденного иностранного гражданина и исполнением наказания в виде лишения свободы, назначенного приговором. Кроме того, новое положение также препятствовало личному участию заявителя наравне с прокурором для оспаривания высылки, если бы он того пожелал. Наконец, данное положение в редакции 2003 года лишало высланного иностранца права на въезд в страну в течение 10 лет, что устанавливало намного более суровое наказание по сравнению с прежней редакцией Уголовного кодекса, которая предусматривала высылку и запрет на въезд на срок от трех до десяти лет в зависимости от усмотрения суда.

Постановление

По делу допущено нарушение статьи 7 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 5 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда.

Вопрос о допустимости усиления наказания

Вопрос о придании обратной силы закону

По делу обжалуется придание обратной силы продлению превентивного заключения от максимального 10-летнего срока до неограниченного периода. По делу допущено нарушение требований статьи 7 Конвенции.

М. против Германии
[M. v. Germany] (N 19359/04)

Постановление от 17 декабря 2009 г. [вынесено V Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 5 Конвенции.)

По жалобам о нарушении статьи 8 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

По делу обжалуется национальная регистрация лиц, совершивших преступления против половой неприкосновенности, сохраняющая силу в течение 30 лет с даты отбытия наказания. По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были.

Гардель против Франции
[Gardel v. France] (N 16428/05)

Постановление от 17 декабря 2009 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель находился в тюрьме, отбывая пожизненное лишение свободы за изнасилование 15-летних подростков представителем власти. Закон от 9 марта 2004 г. (Закон N 2004-204), направленный на приспособление судебной системы к развитию преступности, ввел автоматизированную национальную судебную базу данных лиц, совершивших преступления против половой неприкосновенности. Положения Уголовно-процессуального кодекса относительно этой базы данных вступили в силу в июне 2005 г. В ноябре 2005 г. заявитель был уведомлен о том, что внесен в базу данных в связи с его осуждением.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 7 Конвенции. После вступления в силу Закона 2004 года заявитель был внесен в базу данных лиц, совершивших преступления против половой неприкосновенности. Эта мера обязывала заявителя предоставлять информацию о его адресе и сообщать властям о любом его изменении. Внесение заявителя в базу данных было обусловлено его осуждением в октябре 2003 г., поскольку база данных автоматически включала лиц, приговоренных более чем к пяти годам лишения свободы за преступления против половой неприкосновенности. С учетом цели и характера оспариваемой меры Европейский Суд полагает, что основная цель обязанности, возложенной на заявителя, состояла в предупреждении рецидивов. В этой связи тот факт, что полиция и судебные органы были бы осведомлены об адресе осужденных благодаря их включению в базу данных, представлял собой элемент воспрепятствования и, по-видимому, должен был облегчить полицейские расследования. Обязанность, вытекающая из регистрации в базе данных, таким образом, преследовала превентивную и профилактическую цель и не могла рассматриваться как карательная по природе или соответствующая уголовному наказанию. Кроме того, хотя в случае неисполнения этой обязанности заявителю грозили лишение свободы на два года и штраф в размере 30 000 евро, предусматривалось возбуждение нового разбирательства, не связанного с тем, которое окончилось его осуждением в октябре 2003 г., в рамках которого компетентный суд должен был оценить, являлось ли неисполнение незаконным. Наконец, что касается суровости оспариваемой меры, сама по себе она не являлась решающим элементом, и в любом случае обязанность предоставления информации об адресе каждые шесть месяцев и уведомления о его изменении в течение 15 дней, хотя бы установленная на 30-летний срок, не была настолько серьезной, чтобы рассматриваться как наказание. Таким образом, регистрация в базе данных лиц, совершивших преступления против половой неприкосновенности, и вытекающая из нее обязанность должны рассматриваться как превентивная мера, к которой принцип недопустимости придания обратной силы, предусмотренный статьей 7 Конвенции, неприменим.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба не соответствует положениям Конвенции ratione materiae* (* Ratione materiae (лат.) - "ввиду обстоятельств, связанных с предметом рассмотрения", критерий существа обращения, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).)).

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. Оспариваемое вмешательство было предусмотрено законом и преследовало законную цель защиты общественного порядка и предотвращения преступлений. Европейский Суд не может ставить под вопрос превентивные цели базы данных, такой, в которой был зарегистрирован заявитель. Очевидно, что преступления против половой неприкосновенности являлись особенно порицаемыми формами преступной деятельности, имеющими ослабляющее влияние на потерпевших. Дети и другие уязвимые лица имеют право на защиту со стороны государства в форме эффективной защиты от столь серьезных форм вмешательства в существенные аспекты их личной жизни. В то же время борьба с преступностью в Европе развивается и наряду с наказанием придает все большее значение ресоциализации заключенного, особенно в конце длительного срока лишения свободы. Успешная ресоциализация предполагает, в частности, предупреждение рецидива. Заявитель был автоматически включен в базу данных согласно переходным положениям Закона 2004 года вследствие преступления, в совершении которого он был окончательно признан виновным. Он был надлежащим образом уведомлен о регистрации и о его обязанностях. В отношении требования о предоставлении информации о его адресе и любых изменениях последнего под страхом лишения свободы и штрафа Европейский Суд уже установил, что оно не вызывает вопросов с точки зрения статьи 8 Конвенции. Длительность хранения данных составляла от 20 до 30 лет в зависимости от серьезности первоначального преступления. Хотя в настоящем деле эта длительность была значительной, а именно составляла 30 лет, данные подлежали уничтожению после истечения данного срока, исчисляемого с даты утраты силы решения, повлекшего включение в базу данных* (* Изложенная в тексте Постановления статья 706-53-4 местного УПК предусматривает, что "информация... о лице удаляется из базы данных после смерти лица или наступления даты, когда все зарегистрированные решения утрачивают силу, то есть... 30 лет по делу о преступлении... наказываемого 10 годами лишения свободы". В другом месте использована более определенная формулировка "сохраняющая силу в течение 30 лет с даты отбытия наказания" (прим. переводчика).). Заинтересованное лицо может подать ходатайство прокурору об удалении сведений из базы данных, решение прокурора может быть обжаловано. Эти судебные разбирательства, таким образом, обеспечивают независимый надзор за причинами сохранения данных на основе конкретных критериев и составляют достаточные и адекватные гарантии в отношении личной жизни с учетом серьезности преступлений, являвшихся основанием для первоначальной регистрации. При таких обстоятельствах длительность сохранения данных не является непропорциональной с учетом цели сохранения информации. Что касается порядка использования базы данных и состава публичных органов, имеющих к ней доступ, последний несколько раз расширялся и в настоящее время не ограничен судебными органами и полицией, административные органы также имеют к ней доступ. Пользоваться базой данных могут органы, связанные обязанностью конфиденциальности, при точно определенных обстоятельствах. Кроме того, настоящее дело не требует конкретного вопроса пользования базой данных со стороны административных органов. Таким образом, включение в базу данных лиц, совершивших преступления против половой неприкосновенности, имевшее место в настоящем деле, установило справедливое равновесие между конкурирующими частными и публичными интересами, и государство-ответчик не вышло за пределы допустимого усмотрения в данной сфере.

Постановление

По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

(См. также вынесенные в ту же дату Постановления Европейского Суда по делам "Бушакур против Франции" [Bouchacourt v. France], жалоба N 5335/06; и "M.B. против Франции" [M.B. v. France], жалоба N 22115/06; а также Решение Европейского Суда от 24 ноября 2009 г. по делу "Отен против Франции" [Hautin v. France], жалоба N 6930/06, которые затрагивают аналогичные жалобы).

Вопрос о соблюдении права на уважение личной и семейной жизни

По делу обжалуется отказ престарелому лицу в разводе в связи с установлением его вины в распаде семьи. Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика.

Островский против Польши
[Ostrowski v. Poland] (N 27224/09)

[IV Секция]

Заявитель, пожилой человек, потребовал развода с женой после встречи с другой женщиной. Суды отказали в разводе, установив, что только он несет ответственность за распад семьи, и его жена была против развода. Региональный суд отметил, что у заявителя не сформировалась стойкая эмоциональная привязанность к другой женщине, и он не имеет малолетних детей от связи с ней. Предполагаемый отказ его жены в физической близости не имеет значения с учетом возраста сторон, и он не выдвинул серьезных доводов в пользу расторжения брака.

Ссылаясь, в частности, на статьи 8 и 14 Конвенции, заявитель обратился в Европейский Суд, в том числе указывая на то, что он был лишен возможности создания новой семьи и подвергся дискриминации по признаку возраста.

Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика в отношении статьи 8 Конвенции, как таковой и во взаимосвязи со статьей 14 Конвенции.

Вопрос о соблюдении права на уважение семейной жизни

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

По делу обжалуется отсутствие адекватного осуществления права отца на общение с его малолетним ребенком. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

Эберхард и М. против Словении
[Eberhard and M. v. Slovenia] (N 8673/05 и 9733/05)

Постановление от 1 декабря 2009 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

В апреле 2001 г. жена первого заявителя покинула супружеский дом с общей четырехлетней дочерью, второй заявительницей. Жена подала заявление о разводе и была признана временным, а впоследствии полным опекуном ребенка. После административного разбирательства в пользу первого заявителя было вынесено решение о праве на общение с ребенком, которое вступило в силу в октябре 2002 г. Его жена, однако, систематически отказывала в исполнении решения и, несмотря на многочисленные попытки его принудительного исполнения, которые повлекли неоднократное наложение штрафа на его жену, первый заявитель почти не имел контактов с дочерью, пока в его пользу не было вынесено предварительное судебное решение в мае 2006 г.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. Обязанность государства принимать позитивные меры включает право родителей на принятие мер по воссоединению с их детьми и обязанность национальных властей содействовать такому воссоединению. Национальные власти были обязаны принимать все необходимые меры, которые могли разумно требоваться при особых обстоятельствах дела для обеспечения исполнения решений в этой сфере, и адекватность меры подлежала оценке с точки зрения быстроты ее исполнения, поскольку с течением времени отношения родителей и детей могли претерпеть непоправимые последствия.

Что касается, во-первых, решений о праве на общение, принятых в рамках административного разбирательства, Европейский Суд отметил, что власти установили, что контакты отца с ребенком отвечают интересам последнего. Однако, несмотря на это, меры по обеспечению общения не были приняты с момента, когда решения вступили в силу в октябре 2002 г., и до того как судебное решение предусмотрело новые меры в мае 2006 г. Обращает на себя внимание, что штрафы, даже если предположить, что они могли принудить жену соблюдать предусмотренные меры, так и не были в действительности применены. Точно так же нет данных о принятии мер в ответ на отказ жены от сотрудничества в организации встреч под надзором, и ничего не было предпринято для создания необходимых условий по обеспечению доступа путем принудительных мер или подготовительных действий для контакта. Учитывая обстоятельства дела, включая истечение длительного срока и интересов ребенка, Европейский Суд заключил, что, несмотря на пределы усмотрения, национальные власти не приняли адекватных и эффективных мер по исполнению решения о праве на общение, вынесенное в рамках административного разбирательства. Что касается судебного разбирательства об опеке и доступе к ребенку, они продолжались более четырех с половиной лет, но за этот период состоялось только пять заседаний. Несмотря на право принять меры по защите интересов ребенка по своей инициативе, национальные суды не рассмотрели вопрос о доступе с максимальной срочностью, которая требовалась с учетом продолжающегося отсутствия контакта и уклонения жены. Соответственно, в отношении исполнения решения о праве на общение, вынесенного в рамках административного разбирательства, и проведения судебного разбирательства о доступе и правах опеки, национальные власти не исполнили свои позитивные обязательства, вытекающие из статьи 8 Конвенции, что почти лишило заявителя контактов с его дочерью в течение более чем четырех лет.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 7 500 евро в счет компенсации причиненного морального вреда.

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

По делу обжалуется отказ судов в отстранении от наследования убийцы после смерти последнего, которая исключила признание его виновным. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

Велча и Мазэре против Румынии
[Velcea and Mazare v. Romania] (N 64301/01)

Постановление от 1 декабря 2009 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

Заявители являются отцом и сестрой Татьяны A. В 1993 году Татьяна и ее мать были убиты во время драки с мужем Татьяны, Аурелом A. В ночь трагедии Аурела A. сопровождал его брат Георге Л., сотрудник полиции, не находившийся при исполнении обязанностей. Георге Л. ушел вместе с братом и доставил его домой. Вскоре после этого Аурел A. покончил с собой, оставив два письма, в которых признавался в убийстве жены и тещи. Георге Л. в качестве сотрудника полиции сообщил в полицию о происшествии. Расследование в отношении Аурела A. было прекращено в связи со смертью виновного и непричастностью к убийству других лиц. По жалобе первого заявителя в отношении Георге Л. военная прокуратура начала расследование, которое было прекращено в 1994 году в связи с отсутствием оснований для привлечения к ответственности. По жалобе заявителей Главная военная прокуратура при Верховном суде приняла решение о продолжении расследования, и оно было возобновлено. В 2003 году после внесений в законодательство изменений относительно статуса полицейских дело было передано в прокуратуру, которая в 2004 году установила отсутствие оснований для привлечения к ответственности. Разбирательство о разделе имущества Татьяны началось в 1993 году. Первый заявитель просил отстранить семью Аурела A. от наследования на том основании, что его дочь была убита Аурелом A. Гражданский кодекс Румынии (пункт 1 статьи 655 в период, относящийся к обстоятельствам дела) предусматривал, что лицо, осужденное за убийство, не допускается к наследованию имущества убитого. Исходя из буквального толкования этого положения, румынские суды не признали Аурела A. не имеющим права наследования, на том основании, что он не был признан виновным в убийстве вступившим в силу приговором суда, так как покончил с собой вскоре после убийства жены. Лучан Л., брат Аурела A., таким образом, имел право наследования имущества Татьяны.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 2 Конвенции. В настоящем деле расследование проводилось по инициативе властей. Прокуратура возбудила уголовное дело немедленно после трагедии, и был принят ряд мер по сохранению доказательств на месте преступления. Однако, несмотря на осведомленность о причастности Георге Л., власти предприняли расследование в его отношении не сразу. Расследование было начато несколько месяцев спустя, после того как первый заявитель подал формальную жалобу с требованием о возбуждении уголовного дела.

Что касается вопроса об адекватности расследования, Европейский Суд отметил ряд недостатков и упущений. Так, официальный протокол, составленный в ночь трагедии, не содержал упоминания о мерах, принятых первой бригадой следователей, отсутствовали объяснения относительно их замены; жилище Аурела A. было обыскано только на следующий день; письма, которые находились в квартире Аурела A., не были изъяты прокурором; их забрал его брат, который передал их в прокуратуру через несколько месяцев. Кроме того, Георге Л. не был допрошен во время первого расследования, которое было просто прекращено прокуратурой по причине смерти Аурела A. Кроме того, хотя Георге Л. не выступал в качестве полицейского в момент трагедии в 1993 году, независимость военных прокуроров, проводивших расследование, могла ставиться под сомнение с учетом действовавшего в то время национального законодательства. И хотя в 2003 году дело было передано в прокуратуру, последняя просто прекратила производство через 11 месяцев, не приняв никаких следственных мер. Участие прокуратуры не является достаточным для восполнения недостаточной независимости военных прокуроров, которые собрали большую часть доказательств при расследовании. Что касается участия заявителей в процедуре, Европейский Суд отметил, что прокурор удовлетворил запрос второй заявительницы относительно копий документов первого расследования. Кроме того, во время второго расследования прокурор удовлетворил ее ходатайства об очной ставке между Георге Л. и другими свидетелями и о реконструкции событий.

Наконец, очевидно, что имели место задержки при проведении расследования роли Георге Л. в происшествии. Европейский Суд отметил, что расследование продолжалось больше 11 лет, что само по себе составляло необоснованно длительный срок. Он также отметил отсутствие тщательности со стороны прокуроров, расследовавших дело.

В итоге разбирательство относительно роли, которую сыграл полицейский Георге Л. в событиях 1993 года, повлекших гибель двух родственниц заявителей, не являлось безотлагательным и эффективным расследованием.

Постановление

По делу допущено нарушение статьи 2 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. В настоящем деле первый заявитель по существу жаловался на то, что брат его зятя, Лучан Л., наследовал имущество его дочери. Национальные суды отказались отстранить зятя заявителя, Аурела A., от наследования на том основании, что он не был признан виновным в убийстве окончательным приговором суда. Вследствие этого его брат приобрел возможность претендовать на долю в наследстве и наследовать после дочери первого заявителя. Европейский Суд пришел к выводу о том, что требование о признании виновным в убийстве для отстранения лица от наследования может быть оправданным по основаниям защиты прав и свобод других лиц, одной из законных целей, предусмотренных пунктом 2 статьи 8 Конвенции. В принципе, вступивший в силу приговор обеспечивает лучшую гарантию правовой определенности по сравнению с другими способами установления виновности в отношении лица, предположительно недостойного наследовать; это отвечало интересам общества. При определении того, установили ли национальные суды справедливое равновесие между конкурирующими интересами, особое внимание следует уделить пределам действия предусмотренной Гражданским кодексом нормы о праве на наследование и, конкретно, их применению в настоящем деле. С учетом обстоятельств настоящего дела толкование соответствующего положения Гражданского кодекса являлось необоснованно узким в ущерб семейной жизни первого заявителя. Не приняв во внимание вывод прокурора о том, что Аурел A. убил Татьяну A., признание вины преступником и семьей, суды вышли за пределы необходимого для обеспечения приверженности принципу правовой определенности. Европейский Суд счел неприемлемым, что после смерти лица незаконность его действий оставлена без последствий. Предположительно принципы, регулирующие уголовную ответственность лиц, подозреваемых в совершении наказываемых уголовным законодательством преступлений, и их применение национальными властями правомерно послужили препятствием для продолжения расследования вины Аурела A. после его смерти, когда было принято решение о прекращении уголовного дела. Европейский Суд не может ставить под вопрос фундаментальный принцип национального уголовного законодательства, согласно которому уголовная ответственность является личной и непереходящей. Тем не менее формальное признание властями незаконности данных действий до принятия решения о прекращении производства в связи со смертью заинтересованного лица было бы ясным указанием обществу на то, что власти не считают такие действия терпимыми, и в то же время послужило бы основой для возможных гражданских требований затронутых ими лиц. В целях обеспечения уважения семейной жизни первого заявителя конкретные, если не сказать исключительные обстоятельства дела следовало принять во внимание для исключения механического толкования принципа, воплощенного в пункте 1 статьи 655 Гражданского кодекса. С учетом крайне необычной ситуации в настоящем деле и ограниченных пределов усмотрения государства-ответчика в вопросах семейной жизни справедливое равновесие между интересами наследника Аурела A., с одной стороны, и первого заявителя, с другой стороны, установлено не было. Европейский Суд, тем не менее, с интересом отмечает последние изменения законодательства в виде нормы нового румынского Гражданского кодекса относительно права на наследование.

Постановление

По делу допущено нарушение статьи 8 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить первому заявителю 15 000 евро, а второй заявительнице - 8 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда.

По жалобам о нарушении статьи 9 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободу религии

По делу обжалуется присвоение индивидуальных номеров налогоплательщика, против которого заявители возражали по религиозным основаниям. Жалоба признана неприемлемой.

Скугар и другие против России
[Skugar and Others v. Russia] (N 40010/04)

Решение от 3 декабря 2009 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

В 1999 году государство-ответчик приняло нормативный акт, регулирующий реестр налогоплательщиков. Информация о налогоплательщиках вносилась в реестр на основании индивидуальных номеров налогоплательщика, присвоенных налогоплательщикам. Заявители безуспешно требовали от налоговой инспекции, а впоследствии в судах отменить их номера налогоплательщиков на том основании, что они были присвоены им без их предварительного согласия и противоречили их религиозным взглядам, будучи "предвестником знака Антихриста". В подтверждение своих взглядов они ссылались на "Апокалипсис" ("Откровение святого Иоанна"), 13:15-13:16* (* В упомянутом тексте содержатся следующие указания: "И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя. И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их". Следующий стих 17 излагает преимущества, которыми пронумерованные лица будут пользоваться в сфере экономической деятельности: "никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его" (прим. переводчика).).

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 9 Конвенции. При разрешении вопроса о применимости к делу положений статьи 9 Конвенции Европейский Суд должен был установить, действительно ли заявители руководствовались убеждениями, которые могут добросовестно требовать защиты в качестве религиозного вероисповедания или вопроса совести. Хотя к функции Европейского Суда не относится оценка законности религиозных утверждений, это, тем не менее, не препятствует его фактическим выводам относительно того, являются ли религиозные утверждения заявителя искренними и неподдельными. В настоящем деле толкование Библии, к которому тяготеют заявители, по-видимому, расходится с позицией, выраженной Священным Синодом Русской Православной Церкви* (* По-видимому, Палата ошибочно истолковала смысл заявления Cинода РПЦ от 7 марта 2000 г. Хотя в нем действительно содержится призыв "хранить христианское трезвомыслие" и опровергается мнение о том, что "православный христианин, которому власти навяжут принятие документов с печально знаменитым числом" "повредит своей душе", Синод согласился с тем, что "разработчики глобальной системы штрих-кода... избрали символ, оскорбительный и тревожный для христиан, что выглядит по крайней мере как дерзостная насмешка", и высказался за "альтернативную систему учета граждан и предоставления им социальных, медицинских, страховых и прочих услуг". В заключение Cинод подчеркнул, что "церковь не может не возвысить свой голос в защиту человеческой свободы", указав на значение того, "чтобы верующие не ощущали себя гражданами второго сорта, вновь видя в государстве гонителя и оскорбителя веры". Таким образом, Cинод признал наличие проблемы для религиозных чувств, хотя и призвал разрешать ее неконфликтным способом (прим. переводчика).). Однако, в отсутствие данных о неискренности со стороны заявителей, Европейский Суд признает, что их отказ от полученных технологическим способом знаков по религиозным основаниям в принципе может позволить ставить вопрос о защите, в соответствии со статьей 9 Конвенции. Конвенционные органы последовательно указывали, что общее законодательство, применяемое на нейтральной основе в отсутствие какой-либо связи с личными убеждениями заявителя, в принципе не может рассматриваться как вмешательство в его или ее права, предусмотренные статьей 9 Конвенции. Российский Налоговый кодекс устанавливает, что налоговые органы присваивают каждому налогоплательщику индивидуальный номер, который используется для его определения и обработки налоговых документов. Номера формируются в соответствии с единым порядком, и процедура является нейтральной и единообразной в ее применении к любому налогоплательщику, относящемуся к российской юрисдикции, независимо от его гражданства, языка, религиозных взглядов или иных подобных факторов. У налогоплательщиков отсутствовала обязанность совершать какие-либо действия по получению номера, поскольку он автоматически присваивался при первом контакте с налоговыми органами. Заявители возражали против их использования исключительно потому, что полагали, что само существование номеров вредило их духовному благополучию. Однако на государство при разработке и внедрении его внутренних процедур не может быть возложена обязанность учета того, каким образом отдельные граждане могут истолковать их на основе своих религиозных убеждений. Предполагаемое несоответствие внутренних мероприятий властей с убеждениями заявителей являлось случайным эффектом общеприменимых и нейтральных правовых положений. Таким образом, содержание официальных документов или баз данных не может определяться по желанию указанных в них лиц. Очевидно, что внесение информации в базу данных должно было осуществляться в соответствии с единым порядком, по техническим и правовым причинам. Если бы лицо могло удалять или добавлять информацию, которую оно считало желательной или неуместной, единообразие, требуемое в административных вопросах и философии, лежащей в их основе, было бы умалено. Метод организации государственной налоговой базы данных, включающей индивидуальные номера налогоплательщиков, таким образом, не представлял собой вмешательство в право заявителей на уважение свободы религии.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

По жалобам о нарушении статьи 10 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения

По делу обжалуется вывод суда по гражданским судам о том, что статья, критикующая роль автора по вопросу, представляющему значительный всеобщий интерес, была диффамационной. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.

Карсаи против Венгрии
[Karsai v. Hungary] (N 5380/07)

Постановление от 1 декабря 2009 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

В 2004 году в Венгрии возникла публичная дискуссия о возможности открытия памятника бывшему премьер-министру Палу Телеки, который сотрудничал с нацистской Германией и участвовал в принятии антиеврейского законодательства. Заявитель, который был венгерским историком и профессором университета, опубликовал статью, критикующую правую прессу, включая автора B.T., за восхваление роли Пала Телеки и антисемитские высказывания. B.T. предъявил иск в суд по гражданским делам против заявителя, утверждая, что его репутация была умалена фрагментом статьи, который обвинял правую прессу в "подстрекательстве против евреев и их критике". Областной суд, однако, отказал в удовлетворении его требований, постановив по существу, что оспариваемое утверждение касалось не конкретно B.T., но правых СМИ в целом. Это решение было впоследствии изменено апелляционным судом, который постановил, что утверждение могло рассматриваться как относящееся к B.T. и что заявитель не доказал его соответствие действительности. Он обязал заявителя опубликовать опровержение за свой счет и взыскал с него судебные расходы. Решение апелляционного суда было оставлено без изменения Верховным судом в июне 2006 г.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Европейский Суд, во-первых, полагает, что оспариваемые утверждения имели косвенное отношение к B.T. лично и тем самым затрагивали его репутацию. Хотя национальные суды квалифицировали высказывания заявителя как утверждения о факте, Европейский Суд счел, что такая квалификация не должна препятствовать защите права на свободу выражения мнения, будучи необоснованной или произвольной. Действительно, аргументация заявителя содержала фактическое утверждение, описывающее B.T. как лицо, активно занимающееся приукрашиванием исторической роли Пала Телеки. Однако это утверждение о факте имело оценочный характер, поскольку заявитель в своей статье утверждал, что оправдание политика с хорошо известными антисемитскими убеждениями представляло собой участие в процессе тривиализации его национальной политики, идущем в крайне правой прессе. При таких обстоятельствах Европейский Суд не может полностью поддержать выводы национальных судов о том, что спор касался исключительно утверждения о факте. Учитывая роль, которую Пал Телеки играл в принятии антиеврейского законодательства в Венгрии, выводы, выдвинутые заявителем, не могут рассматриваться как чрезмерные или лишенные фактической основы.

Статья заявителя была опубликована в контексте публичной дискуссии, представляющей всеобщий интерес. Кроме того, B.T. по собственной воле поставил себя под угрозу публичной критики, публикуя статьи в популярной ежедневной прессе в ходе дискуссии. Наконец, санкция, примененная к заявителю, а именно обязанность отказаться от своей позиции по вопросу, который затрагивал его профессиональный авторитет историка, могла оказать сдерживающее воздействие. В итоге национальные суды не доказали, вне всякого сомнения, наличие настоятельной общественной потребности в установлении приоритета личных прав участника публичной дискуссии над правом заявителя на свободу выражения мнения.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 4 000 евро в счет компенсации морального вреда.

Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения

По делу обжалуется приказ, обязывающий новостное средство массовой информации раскрыть документ, полученный в результате утечки информации, что должно было привести к идентификации его источника. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.

"Файнэншел таймс" и другие против Соединенного Королевства
[Financial Times Ltd and Others v. United Kingdom] (N 821/03)

Постановление от 15 декабря 2009 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Дело касается жалобы заявителей, четырех газет и новостного агентства, на возложение на них национальными судами обязанности раскрыть документ, что должно было привести к идентификации одного из их источников. В ноябре 2001 г. журналист одной из газет получил в результате утечки информации копию документа от неуказанного источника X, который касался возможного предложения о поглощении со стороны компании "Интербрю". Журналист в тот же день позвонил инвестиционно-банковским советникам компании и сообщил им о получении документа и своем намерении опубликовать его. Статья была опубликована около 22 часов на веб-сайте газеты, и со ссылкой на документ, полученный в результате утечки информации, в ней сообщалось, что компания "Интербрю" готовила предложение о поглощении. Иные заявители опубликовали статьи в тот же и следующий дни, также ссылаясь на документ, полученный в результате утечки информации, и возможное предложение о поглощении. После заявления компании "Интербрю" для прессы они продолжили освещение вопроса, добавив, что документы, полученные в результате утечки информации, могли быть сфальсифицированы. Публикации в прессе имели существенное влияние на рыночные акции компании "Интербрю" и компании, которая являлась целью поглощения. Консультанты компании "Интербрю" по безопасности и рискам сделали безуспешные попытки идентифицировать X. После получения заключения консультантов о том, что доступ к оригиналам документа, полученного в результате утечки информации, мог существенно способствовать расследованию, компания "Интербрю" потребовала и получила в декабре 2001 г. приказ, требующий от заявителей раскрытия данного документа. Высокий суд, в частности, постановил, что X умышленно разгласил конфиденциальную и ложную информацию с серьезными последствиями для целостности рынка акций и что имелась настоятельная необходимость в раскрытии документа в интересах правосудия и для предотвращения преступления. Это решение было оставлено без изменения Апелляционным судом, который заключил, что публичный интерес в защите источника утечки не был достаточным, чтобы противостоять превалирующему публичному интересу в предоставлении компании "Интербрю" возможности обращения за правосудием в отношении источника, считая ключевым моментом явную цель X "причинить вред в корыстных целях или злонамеренно...". К настоящему моменту заявители не выдали документ и приказ о раскрытии в их отношении остался неисполненным.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Возможность принудительного исполнения приказа о раскрытии от 19 декабря 2001 г. сохранялась, следовательно, независимо от того, насколько отдаленной была эта возможность, он составлял вмешательство в права заявителей на свободу выражения мнения. Данное вмешательство было предусмотрено законом и преследовало законные цели защиты прав иных лиц и предотвращения раскрытия информации, полученной на условиях конфиденциальности.

Обращаясь к вопросу о том, было ли вмешательство "необходимо в демократическом обществе", Европейский Суд отметил, что приказы о раскрытии имели негативное влияние не только на источник, но также на газету, чья репутация могла быть умалена в глазах ее потенциальных информаторов, и на представителей общественности, которые имели интерес в получении информации от анонимных источников и также являлись потенциальными информаторами. Что касается вопроса о том, могло ли поведение источника перевесить принцип неразглашения, Европейский Суд пояснил, что в отсутствие убедительных доказательств национальные суды не должны спешить с предположением о том, что источник действовал явно недобросовестно, с вредоносной целью и умышленно раскрыл сфальсифицированную информацию. В любом случае, с учетом множества затронутых интересов поведение источника не могло иметь решающего значения при принятии приказа о раскрытии, оно лишь выступало одним, хотя и важным, фактором, который должен был приниматься во внимание при оценке различных интересов. Осуществляя такую оценку, Европейский Суд сосредоточился на следующих аспектах дела заявителей: цель утечки информации, подлинность документа, полученного в результате утечки, интересы компании "Интербрю" в установлении источника и возбуждении разбирательства и, наконец, последствия приказа о раскрытии.

Что касается первого из этих аспектов, Европейский Суд отметил, что ключевым фактором при принятии решения об обязании раскрыть информацию была цель X разгласить документ, которую Апелляционный суд описал как "в любом случае вредоносную, рассчитанную на причинение ущерба с корыстной целью или злонамеренно...". Однако, хотя и признавая возможность существования обстоятельств, при которых вредная цель источника сама по себе могла составлять относимое и достаточное основание для приказа о раскрытии, Европейский Суд нашел в настоящем деле, что разбирательство против заявителей не давало возможности оценить цель X с необходимой степенью уверенности, позволяющей придавать ей серьезное значение. Второй аспект - вопрос подлинности документа, полученного в результате утечки информации, - также не мог быть признан значимым, поскольку национальные суды не пришли к выводу о том, был ли документ сфальсифицирован, и вопрос о том, какие шаги журналисты предпринимали для проверки его достоверности, не мог иметь решающего значения, но подлежал рассмотрению в контексте дела в целом. Возвращаясь к вопросу интереса компании "Интербрю" в идентификации источника, Европейский Суд отметил, что указанная компания требовала раскрытия как для предотвращения будущих утечек информации, так и для того, чтобы позволить ей предъявить иск о взыскании убытков. Однако имело значение, что, несмотря на получение предварительного уведомления о намерении публикации, компания "Интербрю" не требовала установления запрета для предотвращения первоначальной публикации. Кроме того, цель предотвращения последующих утечек оправдывала бы приказ о раскрытии источника в исключительных обстоятельствах, когда не были доступны разумные и менее радикальные альтернативные меры и где риск был достаточно серьезен и конкретен, чтобы сделать такой приказ необходимым в значении пункта 2 статьи 10 Конвенции. Хотя Апелляционный суд нашел, что отсутствовали менее радикальные меры, Европейский Суд отметил, что компания "Интербрю" не раскрыла всех подробностей проведенных проверок, и вывод Апелляционного суда основывался на предположениях. Наконец, что касается последствий приказа о раскрытии, Европейский Суд полагает, что нельзя сделать значимого различия между раскрытием, которое бы прямо привело к идентификации источника, и раскрытием, которое могло бы к этому привести, поскольку сдерживающее воздействие возникает в любом случае, когда журналист помогает в идентификации анонимных источников. Достаточно того, что информация или содействие требовались для цели идентификации X.

Соответственно, интересы в предотвращении ущерба от будущего распространения конфиденциальной информации и получении возмещения за ранее допущенные нарушения конфиденциальности были, даже если рассматривать их в совокупности, недостаточными, чтобы перевесить всеобщий интерес защиты журналистских источников.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Требования в отношении компенсации ущерба не выдвигались.

Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения

По делу обжалуется осуждение журналиста сатирико-политического журнала за оскорбление Папы Римского. Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика.

Урбан против Польши
[Urban v. Poland] (N 29690/06)

[IV Секция]

В августе 2002 года сатирико-политический журнал NIE опубликовал статью под названием "Садо-мазо гастроли", написанную заявителем. Статья критиковала мероприятия, организованные в связи с визитом Папы Иоанна Павла II в Польшу, а также самого Папу и его деятельность. Она содержала выражения "престарелый идол" и "ватиканский Брежнев". В январе 2005 г. региональный суд признал заявителя виновным в оскорблении главы иностранного государства и приговорил его к штрафу. Суд постановил, что замечания, сделанные заявителем в статье, оскорбили главу государства Ватикан Папу Иоанна Павла II на польской территории. С учетом крайне оскорбительного характера использованных слов статья вышла за рамки преувеличения и провокации, обычно присущих откровенно сенсационному и антиклерикальному стилю NIE. Действия заявителя были заранее обдуманы и тактически мотивированы, имели целью провокацию и вызывали скандал. Написанием статьи он заведомо оскорбил главу иностранного государства в значении Уголовного кодекса. В марте 2005 г. заявитель обжаловал приговор регионального суда. Приговор был оставлен без изменения апелляционным судом в марте 2006 г.

Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика в отношении статьи 10 Конвенции.

По жалобам о нарушении статьи 14 Конвенции

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 2 Конвенции)

По делу обжалуется различие по признаку патологии в компенсационном урегулировании с лицами, зараженными ВИЧ при переливаниях крови. По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции.

Дж. Н. и другие против Италии
[G.N. and Others v. Italy] (N 43134/05)

Постановление от 1 декабря 2009 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

Первые шесть заявителей являются родственниками лиц, умерших после заражения ВИЧ или гепатитом C в 1980-х годах после переливаний крови, проведенных государственной службой здравоохранения. Седьмой заявитель - eдинственный выживший из группы зараженных. Указанные лица страдали талассемией, наследственным заболеванием, которое требует переливаний крови для выживания. В 1993 году группа из приблизительно ста лиц возбудила разбирательства (так называемое дело "Эмо уно") против Министерства здравоохранения (далее - Министерство) с требованием о возмещении вреда, причиненного в аналогичных делах. Заявители вступили в эти разбирательства. На Министерство была возложена обязанность выплаты компенсации только в тех делах, которые возникли после определенных ключевых дат в осознании вирусов. Поскольку заявители и их родственники были заражены до этих дат, они не получили компенсации. Кассационный суд оставил решение без изменения в 2005 году. Тем временем декрет, принятый в 2003 году, уполномочил Министерство заключать соглашения о внесудебном урегулировании с лицами, страдавшими гемофилией и зараженными таким образом. Поскольку они болели талассемией, на заявителей этот декрет не распространялся.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 2 Конвенции.

(а) Материально-правовой аспект. Не установлено, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, Министерство знало или должно было знать о риске передачи ВИЧ или гепатита C при переливании крови. Европейский Суд не может самостоятельно определить, с какого момента Министерство сознавало или должно считаться сознававшим риски, а также не может заменять собственной оценкой выводы национальных органов относительно ответственности Министерства. Соответственно, итальянские власти не могут считаться не исполнившими свою обязанность по защите жизни больных талассемией или их наследников. То же заключение применимо к аспекту жалобы, связанному с уклонением от предоставления информации о рисках переливания крови.

Постановление

По делу требования статьи 2 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

(b) Процессуальный аспект. Хотя итальянская система, предусмотревшая для заявителей возможность использования гражданско-правового средства правовой защиты, теоретически удовлетворяла процессуальным требованиям статьи 2 Конвенции, на практике указанные разбирательства в деле некоторых заявителей продолжались свыше 10 лет, несмотря на то что в разбирательствах такого рода, возбужденных лицами, которые были заражены при переливаниях крови, требовалась особая тщательность. Хотя Европейский Суд признает, что разбирательство было сложным, он отмечает, что имелись задержки и периоды бездействия. С учетом этих соображений и прецедентной практики Европейского Суда длительность разбирательства следует считать чрезмерной. Кроме того, компенсаторное средство правовой защиты, предусмотренное Законом Пинто, было бы недостаточным в настоящем деле, поскольку суть заключается не только в длительности разбирательства, но также, с учетом обстоятельств дела в целом, в том, соблюдено ли государством процессуальное обязательство, вытекающее из статьи 2 Конвенции. Соответственно, итальянские судебные власти при рассмотрении доказуемой жалобы на нарушение статьи 2 Конвенции не проявили адекватной и безотлагательной реакции в соответствии с процессуальным обязательством государства с точки зрения этого положения.

Постановление

По делу допущено нарушение статьи 2 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения статьи 14 во взаимосвязи со статьей 2 Конвенции. Поскольку национальные власти предложили внесудебное урегулирование лицам, зараженным после переливаний крови или приема продуктов крови, меры, регулирующие доступ к указанному средству правовой защиты, не могут не учитывать гарантии, предусмотренные статьей 14 Конвенции. Кроме того, различие в обращении в настоящем деле не относится к пределам договорной свободы заключения соглашений о внесудебном урегулировании, поскольку критерии разрешения споров были установлены министерским декретом. Это законодательство, в отличие от закона, на котором оно основано, было ограничено лицами, страдавшими гемофилией, что препятствовало государству-ответчику в достижении внесудебного урегулирования с заявителями, которые страдали талассемией, или с их наследниками. Кроме того, законодательство 2008 года выделило значительные публичные средства на внесудебное урегулирование по длящимся разбирательствам о взыскании компенсации, в том числе возбужденным больными талассемией. Однако на заявителей эта мера не распространялась, поскольку разбирательство по делу "Эмо уно" закончилось в 2005 году. При обстоятельствах дела различие в обращении, основанное на виде заболевания, которым страдали заинтересованные лица, было не совместимым с гарантиями статьи 14 Конвенции. По мнению Европейского Суда, государство-ответчик не привело убедительных доводов, оправдывающих принятый подход. Ссылка на необходимость рационального расходования публичных средств путем заключения соглашений об урегулировании только с самой большой группой больных, а именно страдающих гемофилией, не отменяет этого вывода. Принцип, связанный с позитивными обязательствами, вытекающими из статьи 2 Конвенции, при том что приоритеты и ресурсы относятся на усмотрение национальных властей, не делает законным введение Договаривающимися Сторонами мер, основанных на произвольных критериях, под предлогом отсутствия средств. Таким образом, заявители, страдавшие талассемией, или их наследники подверглись дискриминации по сравнению с лицами, страдавшими гемофилией, которые могли извлечь выгоду из урегулирования, предложенного Министерством.

Постановление

По делу допущено нарушение статьи 14 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Вопрос о компенсации материального ущерба отложен; Европейский Суд присудил выплатить 39 000 евро зараженному заявителю и 39 000 евро совместно наследникам умерших.

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 8 Конвенции)

По делу обжалуется невозможность удовлетворения требований отца внебрачного ребенка о совместной опеке без согласия матери. По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции.

Цаунеггер против Германии
[Zaunegger v. Germany] (N 22028/04)

Постановление от 3 декабря 2009 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

Статья 1626a Германского гражданского кодекса устанавливает, что малолетний внебрачный ребенок находится под исключительной опекой матери, если родители не вступят в брак или не сделают заявление о том, что будут осуществлять совместную опеку. Заявитель и его партнер, не состоявшие в браке, имели дочь с 1995 года. Они не делали заявлений о совместной опеке. Три года спустя партнерство распалось, и, проведя два года с заявителем, ребенок переехал с матерью. Заявитель имел регулярные контакты и продолжал обеспечивать потребности дочери. Он обратился в суд по вопросу об установлении совместной опеки, поскольку мать отказывалась делать соответствующее заявление, однако ему было отказано со ссылкой на законодательство и основополагающее Постановление Федерального конституционного суда от 29 января 2003 г. В этом Постановлении Федеральный конституционный суд указал, что статья 1626a не нарушает права на уважение семейной жизни отцов, дети которых рождены вне брака, поскольку, во-первых, не имеется достаточных доказательств того, что отец внебрачного ребенка пожелает принять совместные обязательства и, во-вторых, законодатель мог обоснованно полагать, что совместная опека, осуществляемая вопреки воле одного из родителей, принесет внебрачному ребенку больше неудобств, чем преимуществ.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 14 во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции. С учетом вклада заявителя в воспитание ребенка решения об отказе в удовлетворении его требований о совместной опеке и совместных родительских правах представляли вмешательство в его право на уважение семейной жизни. Обстоятельства дела, таким образом, относятся к сфере действия статьи 8 Конвенции, и статья 14 является применимой. Кроме того, в связи с решениями национальных судов и законодательством, на котором они были основаны, заявитель подвергся обращению, отличному от матерей или женатых лиц или разведенных отцов, поскольку на совместную опеку требовалось согласие его бывшего партнера. Для оправдания различия обращения с женатыми и неженатыми отцами требовались весьма веские основания.

Европейский Суд признает, что решения национальных судов преследовали законную цель, поскольку были основаны на статье 1626a Гражданского кодекса, которая была направлена на защиту интересов внебрачного ребенка путем определения его законного представителя и исключения споров по вопросам опеки. Кроме того, разрешая родителям внебрачных детей соглашаться на совместную опеку, законодатель стремился приравнять их в определенной степени к женатым родителям, принявшим ответственность друг за друга и своих детей. Европейский Суд также отметил, что в отсутствие совместного заявления законно передавать родительские права первоначально матери с целью обеспечения с момента рождения наличия лица, которое действует от имени ребенка, и возможны уважительные причины для отказа в признании за отцом родительских прав, если это угрожает благополучию ребенка. Однако эти соображения не применялись в деле заявителя: его отцовство было удостоверено с самого начала, он проживал с ребенком более пяти лет и впоследствии осуществлял широкие контакты и обеспечивал обычные потребности дочери. Несмотря на это, законодательство лишило его возможности требовать судебного решения по вопросу о том, отвечало ли интересам ребенка совместное осуществление родительских прав. В этой связи Европейский Суд не согласен с тем, что совместная опека вопреки желанию матери рассматривалась как не соответствующая интересам ребенка. Хотя в Европе отсутствует консенсус по вопросу о том, имеют ли неженатые отцы право требовать совместной опеки даже в отсутствие согласия матери, общая позиция большинства государств, по-видимому, заключается в том, что решения об опеке должны отвечать интересам ребенка и подлежать судебному контролю в случае конфликта между родителями. Также не имеет значения, что юридическая процедура могла расстроить малолетнее дитя, поскольку такой риск присущ и делам с участием женатых родителей или тех, кто согласен на совместное осуществление родительских прав, и государство-ответчик не продемонстрировало, почему отцы в ситуации заявителя имеют право на менее тщательную судебную проверку вопроса об опеке. Соответственно, отсутствует разумная связь пропорциональности между исключением судебной проверки единоличной опеки матери и целью защиты интересов ребенка.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции (вынесено шестью голосами "за" и одним - "против").

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Установление факта нарушения является достаточной справедливой компенсацией причиненного морального вреда.

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 8 Конвенции)

По делу обжалуется отказ престарелому лицу в разводе в связи с установлением его вины в распаде семьи. Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика.

Островский против Польши
[Ostrowski v. Poland] (N 27224/09)

[IV Секция]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 8 Конвенции.)

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции)

По делу обжалуется отказ признать действительность цыганского брака для целей установления права на пенсию вдовы. По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции.

Муньос Диас против Испании
[Munoz Diaz v. Spain] (N 49151/07)

Постановление от 8 декабря 2009 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

Заявительницей по делу выступает гражданка Испании, принадлежащая к цыганской общине. В 1971 году она вышла замуж за M.Д., который также принадлежал к цыганской общине, сочетавшись с ним браком согласно обычаям данной общины. У них было шестеро детей, которые были внесены в книжку регистрации семьи, выданную испанскими властями. В 1986 году им был присвоен статус "большой семьи". M.Д. умер в 2000 году. Он платил взносы по социальному страхованию более 19 лет. Заявительница обратилась за пенсией в связи с потерей кормильца, но ей было отказано на том основании, что ее брак с M.Д. не был зарегистрирован в гражданском реестре. Это решение было подтверждено в 2001 году. Заявительница обратилась в Суд по трудовым вопросам, который признал ее право на пенсию в связи с потерей кормильца. Однако решение было отменено высшим судом правосудия. Заявительница подала жалобу в порядке конституционного судопроизводства, которая была отклонена решением, принятым в 2007 году.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции. Что касается регулирования пенсий в связи с потерей кормильца в период, относящийся к обстоятельствам дела, общий Закон о социальном обеспечении в действовавшей редакции признавал право на пенсию в связи с потерей кормильца за пережившим супругом. Это законодательное положение было, однако, дополнено и уточнено как самим законом, так и практикой национальных судов, включая Конституционный Суд.

На момент вступления заявительницы в брак в 1971 году в соответствии с цыганскими обычаями и традициями в Испании было невозможно, иначе как сделав предварительную декларацию об отречении, сочетаться браком, отличным от брака в соответствии с обычаями канонического права католической церкви. От заявительницы нельзя было требовать, не ограничивая ее право на свободу религии, вступления в законный брак, то есть в брак на основе канонического права, когда она выразила свое согласие на брак в соответствии с цыганскими обычаями в 1971 году. Действительно, после вступления в силу Испанской конституции 1978 года, в частности, заявительница могла избрать гражданское бракосочетание. Она возражала, однако, что была добросовестно уверена в том, что брак, заключенный в соответствии с цыганскими обычаями и традициями, имел все последствия, присущие институту брака. Для того чтобы оценить добросовестность заявительницы, Европейский Суд должен принять во внимание, что она принадлежала к общине, в которой действительность брака в соответствии с ее собственными обычаями и традициями никогда не оспаривалась, и такой брак не рассматривался как противоречащий публичному порядку национальными властями, которые даже признали в определенных отношениях статус заявительницы как супруги. Сила коллективных убеждений общины, четко определенной с культурной точки зрения, не может игнорироваться. Кроме того, имеется развивающийся международный консенсус государств-членов Совета Европы, признающий особые нужды меньшинств и обязательство защищать их безопасность, своеобразие и образ жизни.

В настоящем деле убеждение заявительницы в том, что она была замужней женщиной, со всеми последствиями, присущими данному статусу, несомненно усиливалось отношением со стороны властей, которые признали ее в качестве жены M.Д., и сделали это весьма определенно, выдав ей определенные документы по социальному обеспечению, в частности регистрационный документ, указывающий ее как жену и мать большой семьи, что рассматривалось как ситуация, заслуживающая особой помощи и требующая признания супружеского статуса. Добросовестное убеждение заявительницы относительно действительности ее брака, которое подкреплялось официальным признанием ее ситуации со стороны властей, дало ей законное ожидание того, что она будет рассматриваться как супруга M.Д., и создания признаваемой семейной пары с ним. После смерти M.Д. для заявительницы было естественным надеяться на то, что она имеет право на пенсию в связи с потерей кормильца. Соответственно, отказ признать заявительницу супругой для целей пенсии в связи с потерей кормильца противоречил имевшему место ранее признанию властями такого статуса. Кроме того, особая социальная и культурная ситуация заявительницы не была принята во внимание при оценке ее добросовестности. В этой связи следует отметить, что в соответствии с Рамочной конвенцией о защите национальных меньшинств государства-участники Конвенции обязаны надлежащим образом учитывать особые условия лиц, принадлежащих к национальным меньшинствам. При обстоятельствах настоящего дела ситуация заявительницы повлекла несоразмерно различное обращение по сравнению с обращением, которое обычно ожидается в отношении добросовестно заключенных браков. В своем решении суд по трудовым вопросам истолковал применимое законодательство в пользу заявительницы. Однако высший суд правосудия отменил указанное решение, не делая никаких выводов из особенностей цыганского меньшинства. В свете вышесказанного отказ испанского государства, которое выдало заявительнице и ее цыганской семье книжку регистрации семьи, предоставило им статус большой семьи, предоставляло медицинскую помощь ей и ее шестерым детям и получало взносы по социальному страхованию от ее цыганского мужа более 19 лет, в признании последствий цыганского брака, когда дело коснулось пенсии в связи с потерей кормильца, был несоразмерным.

Наконец, Европейский Суд не может принять довод государства-ответчика, согласно которому заявительнице достаточно было зарегистрировать гражданский брак, чтобы получать пенсию. Запрет дискриминации, провозглашенный в статье 14 Конвенции, имеет значение, лишь если в каждом конкретном деле личная ситуация заявителя в отношении критериев, перечисленных в данном положении, принималась во внимание именно в том виде, в котором она имела место.

Постановление

По делу допущено нарушение статьи 14 Конвенции (вынесено шестью голосами "за" и одним - "против").

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить 70 000 евро в счет всех видов ущерба.

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции)

По делу обжалуется невозможность выдвижения цыганами и евреями своих кандидатур на высшие политические посты в стране. По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции.

Сейдич и Финци против Боснии и Герцеговины
[Sejdic and Finci v. Bosnia and Herzegovina] (N 27996/06 и 34836/06)

Постановление от 22 декабря 2009 г. [вынесено Большой Палатой]

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 1 Протокола N 12 к Конвенции.)

В порядке применения статьи 33 Конвенции

Межгосударственные жалобы

По делу обжалуется предполагаемая модель официального поведения российских властей, повлекшая многочисленные нарушения конвенционных прав грузинских граждан. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты.

Грузия против России
[Georgia v. Russia] (N 1) (N 13255/07)

[V Секция]

Жалоба, которую Европейский Суд признал приемлемой 30 июня 2009 г. (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 120* (* Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights N 120 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 11/2009.)), затрагивает реакцию российских властей на задержание в Тбилиси в сентябре 2006 г. четверых российских военнослужащих по подозрению в шпионаже. Грузинское государство утверждает, что эта реакция представляла собой модель официального поведения, повлекшую специфические и длящиеся нарушения Конвенции и протоколов к ней. Жалоба затрагивает арест и содержание под стражей грузинских граждан (статья 5 Конвенции), условия содержания их под стражей (статья 3 Конвенции) и высылку (статья 4 Протокола N 4 к Конвенции и статья 1 Протокола N 7 к Конвенции) и другие меры (статья 8 Конвенции и статьи 1 и 2 Протокола N 1 к Конвенции), предположительно принятые против них. Имеется ссылка на эти положения как таковые и/или во взаимосвязи со статьями 13, 14 и 18 Конвенции.

В порядке применения статьи 41 Конвенции

Вопрос о присуждении справедливой компенсации

По делу обжалуется оценка материального ущерба в связи с фактической экспроприацией.

Гуизо-Галлизаи против Италии
[Guiso-Gallisay v. Italy] (N 58858/00)

Постановление от 22 декабря 2009 г. [вынесено Большой Палатой]

Обстоятельства дела

Заявители являлись собственниками земельных участков, которые были заняты публичными властями с целью их экспроприации; на землях должны были проводиться строительные работы. В отсутствие формальной экспроприации и компенсации заявители возбудили разбирательство о взыскании убытков.

В постановлении, вынесенном 8 декабря 2005 г., Палата Европейского Суда признала, что вмешательство в право заявителей на беспрепятственное пользование имуществом в результате экспроприации их участков в связи со строительством было не совместимо с принципом законности и, следовательно, было допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. В Постановлении Палаты от 20 октября 2008 г. (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 112* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 112 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 2/2009.)) Европейский Суд рассмотрел вопрос о справедливой компенсации и изменил свою позицию в вопросе применения статьи 41 Конвенции в делах об экспроприации в связи со строительством. Он присудил компенсацию материального ущерба и морального вреда, причиненных заявителям.

Вопросы права

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Большая Палата поддержала изменение Палатой позиции в вопросе применения статьи 41 Конвенции в делах об экспроприации в связи со строительством. Ранее применяемый критерий* (* См. Постановление Европейского Суда от 31 октября 1995 г. по делу "Папамихалопулос и другие против Греции" (Papamichalopoulos and Others v. Greece) (статья 50), жалоба N 14556/89; и Постановление Большой Палаты от 29 марта 2006 г. по делу "Скордино против Италии" (Scordino v. Italy) (N 1), жалоба N 36813/97, §§ 250-254.) заключался в компенсации понесенных убытков, которые не были бы покрыты выплатой суммы, соответствующей рыночной стоимости и величине неизвлекаемых доходов от спорного имущества, путем автоматической оценки этих убытков в качестве валовой стоимости работ, осуществляемых государством, плюс стоимость земли по текущим ценам. Европейский Суд счел необходимым установить новый подход, учитывающий возможность различного обращения с заявителями в зависимости от характера общественных работ, осуществляемых властями, который необязательно был связан с потенциалом земельного участка в его первоначальном состоянии; задачу исключения возможностей для произвола; отказ от придания карательной роли компенсации в отношении государства-ответчика, а не компенсаторной в отношении заявителя; и, наконец, изменения в национальной судебной практике, предусматривающие, что компенсация за экспроприацию земли в связи со строительством должна отражать рыночную стоимость земли, и тот факт, что национальные суды приняли во внимание прецедентную практику Европейского Суда в сфере права собственности. Новые принципы, заложенные в настоящем постановлении, могли применяться национальными судами в спорах, которые находились на их рассмотрении, и в будущих делах. В этом контексте и по данным основаниям Европейский Суд решил отклонить требования заявителей постольку, поскольку они были основаны на стоимости земли на дату постановления Европейского Суда, и при оценке материального ущерба не придавать более значения расходам на строительство зданий, возведенных государством на земле. При оценке ущерба, понесенного заявителями, необходимо принимать во внимание дату, в которую они с правовой определенностью узнали, что утратили свое право собственности на указанное имущество. Общая рыночная стоимость имущества, определенная на эту дату национальными судами, затем подлежит корректировке с учетом инфляции и установленных законом процентов, подлежащих уплате на дату принятия постановления Европейским Судом. Из получившейся суммы следует вычесть сумму, выплаченную заявителю властями страны. Кроме того, Европейский Суд постановил, что для оценки рыночной стоимости земли необходимо обратиться к судебному решению, устанавливающему, что заявители утратили право собственности на часть земли в 1982 году, а на другую ее часть - в 1983 году. После вычета суммы, присужденной на национальном уровне, и получения таким образом разницы с рыночной стоимостью земли в 1983 году указанная сумма подлежит конвертации в текущую стоимость для исключения последствий инфляции. Кроме того, подлежат выплате проценты, чтобы компенсировать, хотя бы частично, длительный период, истекший с момента лишения владения землей. Эти проценты рассчитываются на основе простой законной ставки, применяемой к капиталу, с прогрессивным увеличением. Соответственно, Европейский Суд присудил заявителям 2 100 000 евро в счет компенсации материального ущерба. Что касается ущерба, причиненного недоступностью земли в период с начала законного завладения (1977 год) по дату потери права собственности (1983 год), сумма, уже выплаченная заявителям на национальном уровне в качестве компенсации за завладение, подлежит вычету.

Европейский Суд присудил троим заявителям совместно 45 000 евро в качестве компенсации потери возможностей, вызванной оспариваемой экспроприацией. Наконец, чувства бессилия и разочарования, вызванные незаконным лишением права владения их имуществом, причинили заявителям значительный моральный вред, и Европейский Суд присудил каждому заявителю 15 000 евро по данному основанию.

По жалобам о нарушении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

Вопрос о соблюдении права на беспрепятственное пользование имуществом

По делу обжалуется прекращение выплаты пенсии по инвалидности на том основании, что заявительница более не являлась нетрудоспособной. По делу требования статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции нарушены не были.

Вечорек против Польши
[Wieczorek v. Poland] (N 18176/05)

Постановление от 8 декабря 2009 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Заявительница получала пенсию по инвалидности с 1985 по 2000 год, когда орган социального страхования возбудил разбирательство в целях ее переосвидетельствования и заключил, что она больше не имеет права на такую пенсию, поскольку не является нетрудоспособной. Рассмотрев жалобу, региональный суд назначил заявительнице другую пенсию по инвалидности на ограниченный двухлетний срок, истекающий 1 января 2003 г. Последующая жалоба заявительницы была отклонена, и ее ходатайство об оказании юридической помощи для подачи кассационной жалобы было также отклонено на том основании, что дело не является настолько сложным, чтобы требовать юридической помощи.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Ходатайство заявительницы об оказании юридической помощи было отклонено на том основании, что ее дело не требовало профессиональной юридической помощи для целей последующего обжалования. Придя к такому заключению, национальный суд не сослался на правовые доводы, выдвинутые заявительницей по проблеме, затрагивавшей серьезные вопросы толкования национальными судами и разъясненной Верховным судом только после того, как дело заявительницы было уже разрешено. Заключение о том, что юридическая помощь не являлась обязательной, - в частности, в отсутствие анализа того, имела ли перспективы кассационная жалоба, - таким образом, не выглядит обоснованным.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Система социального обеспечения в Польше основана на принципе солидарности, и базовый уровень пособий по социальному страхованию, включая пенсии по инвалидности, выплачивался из единого фонда, образуемого за счет различных обязательных взносов со стороны работников и работодателей. Индивидуальное право на пенсию по инвалидности ограничено рядом условий, которые должны быть достигнуты претендентом, включая невозможность исполнять оплачиваемую работу. Поскольку состояние здоровья лица может изменяться с течением времени, Европейский Суд находит допустимыми для государств принимать меры по переосвидетельствованию состояния лиц, получающих пенсию по инвалидности, с целью установления трудоспособности при условии, что процедура соответствует закону и обеспечивает достаточные процессуальные гарантии. Если бы пенсия по инвалидности устанавливалась бессрочно без учета возможных изменений состояния получателя, это повлекло бы не только неосновательное обогащение, но и ненадлежащее расходование общественных средств. В деле заявительницы решения органа социального страхования подлежали судебной проверке в двух инстанциях специальных судов по социальному страхованию, обеспечивающих полные процессуальные гарантии. Заявительница прибегла к данной процедуре и имела возможность изложить свои доводы этим судам. Кроме того, существенно то, что заявительница не была полностью лишена единственного средства к существованию, поскольку региональный суд назначил ей временную пенсию по инвалидности на два года, и ее не обязали возвратить суммы, полученные до даты прекращения выплаты пенсии. По этим причинам Европейский Суд заключил, что было установлено справедливое равновесие между требованиями общего интереса и имущественными правами заявительницы и что бремя, возложенное на заявительницу, не было ни непропорциональным, ни чрезмерным.

Постановление

По делу требования статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявительнице 2 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда.

По жалобам о нарушении статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободное волеизъявление народа при выборе органов законодательной власти

Выбор органов законодательной власти

По делу обжалуются положения законодательства о выборах, предусматривающие "блокированные списки" и "взвешивание большинства". Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика.

Саккомано и другие против Италии
[Saccomanno and Others v. Italy] (N 11583/08 и др.)

[II Секция]

Заявители являются итальянскими избирателями, которые жалуются на положения действующего избирательного законодательства, создавшего систему "блокированных списков" (при которых порядок кандидатов определяется самой партией) и систему "взвешивания большинства" в двух палатах парламента (количество мест резервируется для коалиции, получающей большинство голосов). Заявители также жалуются на отсутствие эффективного средства правовой защиты для получения возмещения в связи с их жалобами.

Жалоба коммуницирована в отношении статьи 13 Конвенции и статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции.

Вопрос о соблюдении права на участие в выборах

По делу обжалуется отказ в регистрации бывшего священнослужителя в качестве кандидата на парламентских выборах. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции.

Сейид-заде против Азербайджана
[Seyidzade v. Azerbaijan] (N 37700/05)

Постановление от 3 декабря 2010 г.* 

(* В тексте Постановления содержится дата - 3 декабря 2009 г. (прим. переводчика).) [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель обратился в районную избирательную комиссию для регистрации в качестве кандидата на парламентских выборах в ноябре 2005 г. и принял обязательство прекратить любую профессиональную деятельность, не совместимую с должностью члена парламента. Комиссия, предположительно, одобрила его кандидатуру. Впоследствии он прекратил исполнение обязанностей в Управлении мусульман Кавказа и Бакинском исламском университете. Впоследствии, однако, избирательная комиссия отменила его регистрацию в качестве кандидата на том основании, что он продолжал свою деятельность профессионального священнослужителя. Она не указала иных подробностей. Заявитель подал жалобу в Центральную избирательную комиссию, но она была отклонена как необоснованная. Национальные суды поддержали это решение, указав, что Конституция запрещает священнослужителям избираться в парламент, и что освобождение заявителя от указанных должностей не исключало осуществления им "профессиональной религиозной деятельности", в соответствии с Избирательным кодексом.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции. Буквальный смысл соответствующих положений национального законодательства представляется в целом непоследовательным в вопросе о том, лишены ли священнослужители права участия в выборах в качестве кандидатов или они только подлежат дисквалификации в случае занятия ими несовместимых должностей. Национальное законодательство, устанавливающее оспариваемое ограничение, не было предсказуемым в отношении последствий и оставляло значительные возможности для догадок в части определения категорий затрагиваемых ими лиц. Эти положения не были достаточно точными, чтобы позволить заявителю регулировать свое поведение и предвидеть, какие конкретно виды деятельности могут повлечь ограничение его пассивного избирательного права. Отсутствие определения понятий "священнослужитель" и "профессиональная религиозная деятельность" предоставляло избирательным органам широкие дискреционные полномочия и оставляло пространство для произвола в применении этого ограничения. Как и избирательные комиссии, суды не предложили объяснения того, какая конкретная деятельность заявителя препятствовала выдвижению им кандидатуры на выборах, и не указали определения и доказательств, которыми они руководствовались, признавая его "священнослужителем" в значении соответствующих положений. Государство-ответчик не привело примеров из национальной практики или судебных решений, содержавших всеобъемлющее и последовательное толкование оспариваемых положений. Применение закона в отношении заявителя привело к ситуации, когда самая сущность его прав, гарантированных статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции, была умалена.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 7 500 евро в счет компенсации причиненного морального вреда.

Вопрос о соблюдении права на участие в выборах

По делу обжалуется запрет на участие в выборах президента, подвергшегося импичменту. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты.

Паксас против Литвы
[Paksas v. Lithuania] (N 34932/04)

[II Секция]

Заявитель был отстранен от должности президента республики после его импичмента на основании вывода Конституционного суда о том, что он нарушил конституционную присягу. Он намеревался выставить свою кандидатуру на назначенных выборах, в закон о выборах президента сейм (парламент) внес изменения, запрещающие президенту, подвергшемуся импичменту, участвовать в выборах в течение пяти лет. Центральная избирательная комиссия отказала в регистрации его кандидатуры. Жалоба заявителя в Высший административный суд была отклонена на том основании, что с момента внесения его кандидатуры ситуация регулировалась Конституцией, которая запрещала президенту, подвергшемуся импичменту, участвовать в выборах. Соответственно, принцип недопустимости придания обратной силы правовым актам не был нарушен. Изменения в закон о выборах в сейм установили аналогичный запрет на занятие законодательной должности для любого лица, отстраненного от должности в результате процедуры импичмента. В рамках обособленного разбирательства заявитель был обвинен в раскрытии секретных сведений, но оправдан за отсутствием доказательств в решении, которое впоследствии было оставлено в силе Верховным судом.

Заявитель жалуется со ссылкой на статью 3 Протокола N 1 к Конвенции на то, что изменения законодательства воспрепятствовали ему в занятии публичной должности, и со ссылкой на статью 4 Протокола N 1 к Конвенции на то, что он был судим дважды за одно и то же преступление, вначале Конституционным Судом и впоследствии - судами по уголовным делам. Он также ссылался на статьи 6, 7 и 13 Конвенции.

По жалобам о нарушении статьи 1 Протокола N 12 к Конвенции

Вопрос об общем запрещении дискриминации

По делу обжалуется невозможность выдвижения цыганами и евреями своих кандидатур на высшие политические посты в стране. По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 12 к Конвенции.

Сейдич и Финци против Боснии и Герцеговины
[Sejdiс and Finci v. Bosnia and Herzegovina] (N 27996/06 и 34836/06)

Постановление от 22 декабря 2009 г. [вынесено Большой Палатой]

Обстоятельства дела

Заявители, оба граждане Боснии и Герцеговины, имеют соответственно цыганское и еврейское происхождение и занимают заметные публичные должности. На момент принятия Европейским Судом постановления г-н Сейдич был цыганским наблюдателем миссии ОБСЕ в Боснии и Герцеговине, а г-н Финци был послом Боснии и Герцеговины в Швейцарии. В соответствии с Конституцией 1995 года Боснии и Герцеговины - которая являлась приложением к Дейтинскому мирному соглашению, - лишь босняки, хорваты и сербы, называемые "основными национальностями", могли выставлять свои кандидатуры на выборах в состоящий из трех членов Президиум Боснии и Герцеговины и верхнюю палату парламента, Палату народов. Заявители жаловались, что, несмотря на наличие опыта, сопоставимого с высшими должностными лицами страны, они лишены Конституцией права на выдвижение своих кандидатур на эти посты исключительно по причине своего этнического происхождения.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции (что касается выборов в Палату народов Боснии и Герцеговины). Поскольку Палата народов состояла из членов, назначенных законодательными органами двух образований Боснии и Герцеговины, и пользовалась широкими полномочиями по контролю принятия законодательства, Европейский Суд постановил, что избрание верхней палаты парламента относилось к сфере действия статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции. Он напомнил, что дискриминация, основанная исключительно на национальности лица, не может быть объективно оправданной в современном демократическом обществе. Заявители, которые характеризовали себя как лиц соответственно цыганского и еврейского происхождения и не желали декларировать свою принадлежность к "основным национальностям"* (* Конституция Боснии и Герцеговины делает различие между "основными национальностями" (лицами, которые заявили о своей принадлежности к боснякам, хорватам и сербам) и "иными" (членами национальных меньшинств и лицами, которые не заявили о своей принадлежности к конкретной группе по различным причинам). В бывшей Югославии национальная принадлежность лица устанавливалась исключительно этим лицом посредством системы самоопределения. Таким образом, никаких объективных критериев, таких как определенный язык или принадлежность к религии, не было предусмотрено. Также отсутствовало требование о признании иными членами заинтересованной национальной группы. Конституция Боснии и Герцеговины не содержит положений, касающихся определения национальности лица; представляется, что предполагалась достаточность традиционной системы самоопределения (прим. переводчика).), из-за конституционных положений не могли выставлять свои кандидатуры на выборах в Палату народов. Такое исключение преследовало цель, в широком смысле совместимую с общими задачами Конвенции, а именно с задачей восстановления мира. Оспариваемые конституционные положения при их принятии должны были положить конец жестокому конфликту, отмеченному геноцидом и "этнической чисткой". Характер конфликта был таков, что установление "основных национальностей" было необходимо для поддержания мира. Это могло объяснить отсутствие представителей других сообществ - таких как местные цыганские и еврейские сообщества - на мирных переговорах и озабоченность участников эффективным равенством между "основными национальностями" в обществе после конфликта. Однако Европейский Суд не может не отметить существенное позитивное развитие в Боснии и Герцеговине после Дейтонского мирного соглашения: в 2005 году бывшие стороны конфликта отказались от контроля за вооруженными силами и реформировали их в небольшую профессиональную армию; в 2006 году Босния и Герцеговина присоединилась к программе НАТО "Партнерство во имя мира"; в 2008 году она подписала и ратифицировала Соглашение о стабилизации и ассоциации с Европейским Союзом; в марте 2009 г. она успешно изменила государственную Конституцию в первый раз; и недавно она была избрана членом Совета безопасности ООН на два года, начиная с января 2010 г. Кроме того, ратифицировав Конвенцию и Протоколы к ней в 2002 году без каких-либо оговорок, государство-ответчик специально обязалось проверить, в течение года, избирательное законодательство с помощью Венецианской комиссии, и привести его при необходимости в соответствие со стандартами Совета Европы. Аналогичное обязательство также было дано при ратификации Соглашения о стабилизации и ассоциации. Наконец, хотя Конвенция сама по себе действительно не требует, чтобы государство-ответчик отменило специфическую систему разделения властей, заключения Венецианской комиссии явно демонстрировали наличие иных механизмов разделения властей, которые не приводили автоматически к полному исключению представителей иных сообществ. В итоге продолжающаяся неспособность заявителей выставлять свои кандидатуры на выборах в Палату народов Боснии и Герцеговины не имела объективного и разумного оправдания.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции (вынесено 14 голосами "за" и тремя - "против").

По поводу соблюдения статьи 1 Протокола N 12 к Конвенции (что касается Президиума Боснии и Герцеговины). В то время как статья 14 Конвенции запрещала дискриминацию в пользовании "правами и свободами, признанными в... Конвенции", статья 1 Протокола N 12 к Конвенции распространяла защиту на "любое право, установленное законом", тем самым устанавливая общий запрет дискриминации. Таким образом, попадали или нет выборы Президиума в сферу действия статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции, эта жалоба касалась "права, установленного законом", и статья 1 Протокола N 12 к Конвенции была, соответственно, применима. Отсутствие декларации о связи заявителей с "основными национальностями" также лишало их права выставлять свои кандидатуры на выборах в Президиум. Поскольку понятия дискриминации, запрещенной статьей 14 Конвенции и статьей 1 Протокола N 12 к Конвенции, толкуются аналогично, по тем же основаниям конституционные положения, которые лишали заявителей права выставлять свои кандидатуры на выборах в Президиум, также должны быть признаны дискриминационными.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 12 к Конвенции (вынесено 16 голосами "за" и одним - "против").

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Установление факта нарушения является достаточной справедливой компенсацией причиненного морального вреда.

Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты

В порядке применения статьи 30 Конвенции

Грузия против России
[Georgia v. Russia] (N 1) (N 13255/07)

[V Секция]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 33 Конвенции.)

Паксас против Литвы
[Paksas v. Lithuania] (N 34932/04)

[II Секция]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции.)

Избранные постановления Европейского Суда по правам человека по жалобам против Российской Федерации

Специальный информационный раздел Бюллетеня посвящен избранным постановлениям Европейского Суда по правам человека по жалобам против Российской Федерации, переведенным на русский язык в полном объеме. Выбор редакции диктуется важностью изложенных правовых позиций Европейского Суда для выработки национальной судебной практики, рекомендациями Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде и пожеланиями наших читателей. Перевод Г.А. Николаева.

Боцкалев и Ростовская, а также 42 других дела "пенсионеров-льготников" против России
[Botskalev and Rostovtseva and 42 other "Privileged pensioners" cases v. Russia] (NN 22666/08, 22673/08, 22675/08, 22677/08, 22683/08, 22686/08, 22688/08, 22691/08, 22699/08, 22709/08, 39366/08, 39414/08, 39460/08, 39492/08, 39514/08, 39522/08, 40477/08, 40482/08, 40495/08, 42002/08, 42004/08, 42026/08, 43817/08, 43827/08, 43834/08, 43844/08, 43861/08, 44339/08, 44343/08, 44344/08, 44348/08, 44364/08, 45346/08, 46204/08, 46214/08, 59620/08, 59622/08, 59630/08, 59691/08, 59692/08, 59695/08, 59696/08 и 59701/08)

Заявители, 56 пенсионеров-льготников, проживающих в Подмосковье, обжаловали отмену вступивших в законную силу судебных решений, вынесенных в их пользу по спорам о размере причитающихся им пенсионных льгот.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции в сочетании с требованиями статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить каждому заявителю по 2 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Джураев против России
[Dzhurayev v. Russia] (N 38124/07)

Заявитель - гражданин Узбекистана, проживающий в Москве - обжаловал незаконный характер содержания под стражей с целью экстрадиции в Узбекистан и нарушение требования о безотлагательном рассмотрении правомерности его содержания под стражей.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования подпункта "f" пункта 1 статьи 5 и пункта 4 статьи 5 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Бутусов против России
[Butusov v. Russia] (N 7923/04)

Заявитель, отбывающий тюремный срок в Челябинской области, жаловался на то, что его жалоба на определение суда о содержании под стражей была рассмотрена в его отсутствие и в отсутствие его адвоката, а также на неразумный срок рассмотрения еще одной жалобы на определение суда о содержании под стражей.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле в обоих случаях российские власти нарушили требования пункта 4 статьи 5 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 1 800 евро в качестве компенсации морального вреда.

Сергей Смирнов против России
[Sergey Smirnov v. Russia] (N 14085/04)

Заявитель, проживающий в Москве и не имеющий формальной регистрации по месту жительства, утверждал, что отказ судов в рассмотрении его гражданско-правовых исков по существу по причине отсутствия у него регистрации нарушил его право на доступ к правосудию.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 2 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

МП "Кинескоп" против России
[MP Kineskop v. Russia] (N 16141/05)

Заявитель - юридическое лицо, зарегистрированное на Украине, - обжаловал чрезмерную длительность (более семи лет) производства по ее гражданско-правовому иску к казначейству за незаконный арест имущества.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 2 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Безымянная против России
[Bezymyannaya v. Russia] (N 21851/03)

Заявительница, проживающая в Белгороде, утверждала, что отказ судов общей юрисдикции и арбитражных судов рассмотреть ее иск (суд общей юрисдикции передал дело в арбитражный суд, который, в свою очередь, счел дело неподсудным) о признании недействительным договора, по которому ее муж передал недвижимое имущество третьим лицам, нарушил ее право на доступ к правосудию.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявительнице 2 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Ранцев против Республики Кипр и России
[Rantsev v. Cyprus and Russia] (N 25965/04)

Заявитель - отец Оксаны Ранцевой, работавшей в кабаре на Кипре и найденной мертвой в Лимасоле (Кипр), - утверждал, что кипрские и российские власти несут ответственность за смерть его дочери и отсутствие надлежащего расследования обстоятельств ее смерти, а также за нарушение обязательств по защите его дочери от торговли людьми и принудительного труда и отсутствие надлежащего расследования обстоятельств предполагаемой торговли людьми.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 4 Конвенции о необходимости проведения надлежащего расследования обстоятельств предполагаемой торговли людьми и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 2 000 евро в качестве компенсации морального вреда