Бюллетень Европейского Суда по правам человека. Российское издание. N 9/2010

Бюллетень Европейского Суда по правам человека
Российское издание
N 9/2010

Редакционная: необходимые пояснения и краткие замечания

Смертная казнь в законе и вне него. Когда же депутаты выполнят свои обязательства перед Советом Европы?

В законе смертная казнь есть. Посмотрите ст. 44 "Виды наказаний" Уголовного кодекса Российской Федерации. А вне закона смертной казни нет - действует мораторий на ее исполнение.

Вступая в 1996 году в Совет Европы, Россия обязалась подписать и в течение одного года ратифицировать Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, признать юрисдикцию Европейского Суда по правам человека, подписать в течение года и ратифицировать не позднее чем через три года после вступления в Совет Европы дополнительный Протокол N 6 к Конвенции, запрещающий смертную казнь в мирное время, установить мораторий на исполнение приговоров о смертной казни со дня вступления в Совет Европы.

Конвенцию мы подписали в срок - 28 февраля 1996 г. Но оказалось, что в первой половине 1996 г., когда мы уже были членами Совета Европы, в России по приговору суда расстреляли 53 человека. На это Парламентская ассамблея отреагировала резкой резолюцией, но исключать Россию из Совета Европы за обман не стала. Лишь 16 мая 1996 г. появился Указ Президента Российской Федерации "О поэтапном сокращении применения смертной казни в связи с вхождением России в Совет Европы".

Теперь о главном - Протоколе N 6, запрещающем смертную казнь в мирное время. Мы его тоже, как и обещали, подписали. Ратифицировать должны были в начале 1999 года. Но лишь 6 августа 1999 г. Президент России внес Протокол N 6 на ратификацию в Госдуму. На этом все и закончилось. В паспорте законопроекта, в графе "Стадия рассмотрения", значится - предварительное рассмотрение. Последнее решение - от 20 января 2004 г.: назначить ответственный комитет - Комитет Государственной Думы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству. С того времени законопроект лежит без движения.

В общем ясно: депутаты не хотят отменять смертную казнь. Почему? Вот характерное мнение одного из руководителей Госдумы: "Если сейчас в России провести референдум по поводу отмены смертной казни, то девять из десяти выступят за то, чтобы смертная казнь применялась". Вот так: когда вступали в Совет Европы, с народом не советовались, а теперь можно на него все свалить.

Впрочем, мнение редакции может казаться не столь авторитетным. Тогда сошлемся на суждение человека, имеющего больший политический вес - Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации Владимира Петровича Лукина (цитируется по его ежегодному докладу за 2009 г., размещенному на сайте www.ombudsmanrf.ru):

"Знаковым событием в отчетном году стало вынесение Определения Конституционного Суда Российской Федерации от 19 ноября N 1344-О-Р, которым, как принято считать, поставлена точка в вопросе о применении смертной казни в России.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Дату названного Определения следует читать как "19 ноября 2009 г."

Выступая на заседании Конституционного Суда Российской Федерации, Уполномоченный высказал свое мнение о невозможности применения смертной казни, даже несмотря на то, что формальное основание для отмены моратория на этот вид наказания - создание судов присяжных во всех субъектах Российской Федерации - уже возникло. Уполномоченный подчеркнул, что, подписав предусматривающий полную отмену смертной казни Протокол N 6 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, Россия согласно ст. 18 Венской конвенции о праве международных договоров, не может совершать действия, которые лишили бы Протокол N 6 его объекта и цели. Проще говоря, общепринятая международная практика предполагает, что государство будет выполнять свои обязательства по подписанному им договору до его предстоящей ратификации.

Со своей стороны, Конституционный Суд Российской Федерации указал, что в настоящее время положения УК РФ о смертной казни не могут применяться, поскольку сложившееся в нашей стране правовое регулирование права на жизнь ясно устанавливает запрет на назначение смертной казни и исполнение ранее вынесенных смертных приговоров. В частности, запрет на назначение смертной казни основан на конституционно-правовых по своей природе обязательствах, вытекающих из международных договоров, а также из национальных государственно-правовых актов Федерального Собрания, Президента и Конституционного Суда Российской Федерации.

Определение, вынесенное Конституционным Судом Российской Федерации по вопросу о применении смертной казни, имеет огромное значение для правовой системы нашей страны. И все же точку в этом вопросе ставить, конечно, рано. Ведь многострадальный Протокол N 6 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод по-прежнему ожидает ратификации. Вполне очевидно, что российским законодателям рано или поздно придется этим заняться всерьез. Причем лучше рано, нежели поздно, ибо при всей растяжимости понятия "разумности сроков", предусматриваемых международной практикой для выполнения процедуры ратификации, оттягивать ее бесконечно нельзя.

Найдя промежуточное решение вопроса о применении смертной казни по приговору суда, стоит обратить внимание на практику ликвидации членов незаконных вооруженных формирований в ходе боевых столкновений. Понятно, что лица, с оружием в руках оказывающие сопротивление представителям власти, в исключительных обстоятельствах могут подлежать уничтожению. Однако обстоятельства каждой такой ликвидации необходимо подвергать самой тщательной проверке. В противном случае сама ликвидация рискует превратиться в своего рода "внесудебную казнь" человека, вина которого не только не доказана, а попросту отсутствует. Возможность ликвидации вместе с боевиками случайно оказавшихся рядом людей или, что еще тревожнее, законопослушных граждан под видом "боевиков" не исключена. Поэтому процедура проверки должна быть в подобных ситуациях эффективной и непредвзятой".

В порядке применения статьи 1 Конвенции

Вопрос об ответственности государств по защите прав человека

Вопрос о юрисдикции государств

Вопрос о территориальной юрисдикции в отношении задержания иностранного судна в открытом море

Медведев и другие против Франции
[Medvedyev and Others v. France] (N 3394/03)

Постановление от 29 марта 2010 г. [вынесено Большой Палатой]

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 5 Конвенции.)

По жалобам о нарушении статьи 2 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на жизнь

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

Вопрос о правомерности применения силы

Вопрос об эффективном расследовании

По делу обжалуется гибель демонстранта во время операции по поддержанию общественного порядка на саммите "большой восьмерки". Дело передано на рассмотрение Большой Палаты.

Джулиани и Гаджо против Италии
[Giuliani and Gaggio v. Italy] (N 23458/02)

Постановление от 25 августа 2009 г. [вынесено IV Секцией]

Во время санкционированной* (* Хотя демонстрация первоначально была санкционирована, как можно понять из текста Постановления, часть демонстрантов отклонилась от маршрута, что и явилось одной из причин столкновений (прим. переводчика).) демонстрации между воинствующими антиглобалистами и правоохранительными органами возникли ожесточенные столкновения. Машина, принадлежащая последним, была блокирована демонстрантами. Представитель карабинеров, получивший травму и поддавшийся панике, произвел два выстрела, и Карло Джулиани был смертельно ранен пулей в лицо. Пытаясь выехать, водитель дважды проехал по неподвижному телу молодого человека. Итальянские власти немедленно организовали расследование. Против стрелявшего карабинера и водителя автомобиля было возбуждено уголовное дело об умышленном лишении жизни. По результатам вскрытия было установлено, что потерпевший погиб вследствие выстрела. Прокурор дал разрешение на кремацию тела Карло Джулиани и назначил три экспертизы. В 2003 году уголовное дело было прекращено следственным судьей.

Постановлением от 25 августа 2009 г. Палатa Европейского Суда единогласно установила, что по делу требования статьи 2 Конвенции нарушены не были, что касается избыточного применения силы, поскольку при обстоятельствах дела применение летальной силы не превысило пределов абсолютно необходимого для избежания того, что полицейский добросовестно считал реальной и непосредственной угрозой для его жизни и жизни его коллег. Что касается позитивного обязательства государства по защите жизни, Палата постановила пятью голосами "за" и двумя "против", что по делу требования статьи 2 Конвенции нарушены не были, поскольку не представлялось возможным установить наличие прямой и непосредственной связи между недостатками, которыми могли отличаться подготовка и проведение операции по поддержанию общественного порядка, и гибелью Карло Джулиани. Наконец, Палата установила четырьмя голосами "за" и тремя "против", что имело место нарушение статьи 2 Конвенции в отношении процессуальных обязательств, вытекающих из этой статьи, поскольку власти не провели адекватного расследования обстоятельств смерти Карло Джулиани с учетом недостатков вскрытия и несохранения его тела, что исключило возможность дальнейших исследований, и дело было прекращено. Кроме того, национальное расследование сосредоточилось на обстоятельствах самого происшествия, ограничившись оценкой ответственности лиц, непосредственно причастных к происшествию, и не пыталось вскрыть возможные недостатки в планировании и управлении операцией по поддержанию общественного порядка.

1 марта 2010 г. дело было передано в Большую Палату по требованию заявителей и государства-ответчика.

(Дополнительные подробности см. в "Информационном бюллетене по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 122* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 122 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 1/2010.).)

Вопрос о соблюдении права на жизнь

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

По делу обжалуется самоубийство солдата, заведомо имеющего психологические расстройства, во время военной службы. По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции.

Лютфи Демирчи и другие против Турции
[Lutfi Demirci and Others v. Turkey] (N 28809/05)

Постановление от 2 марта 2010 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

Заявителями выступают родственники солдата, который совершил самоубийство в январе 2003 г. во время прохождения военной службы. В декабре 2002 г. солдат был обследован психиатром, который диагностировал тревожное состояние и нарушение сна и предоставил ему отпуск по болезни на семь дней. Затем ему были выписаны антидепрессанты. Последние рапорты по результатам бесед солдата со своими начальниками датируются началом января 2003 г. и свидетельствуют, что он утверждал, что чувствует себя лучше. Впоследствии, во время несения караульной службы, он совершил самоубийство, застрелившись из личного оружия.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 2 Конвенции. Назначение антидепрессантов не имеет значения для дела, поскольку инструкция по применению указывала, что предпочтительней назначать такое лекарство небольшими дозами депрессивным пациентам, склонным к суициду, с целью предупредить совершение ими самоубийства путем приема всех таблеток сразу, а не что лекарство могло привести к самоубийству. Солдат проходил медицинские и психологические обследования и с сентября 2002 г. по январь 2003 г. имел беседы со своими начальниками около 10 раз. Наконец, его проблемы не были связаны с военной службой и не являлись следствием унизительного обращения, которому он мог подвергаться со стороны других солдат или начальников. Кроме того, если солдат негоден для выполнения задач, связанных с использованием оружия, врачи указывают это в своих заключениях. Хотя власти осуществляли пристальный надзор в отношении солдата, они не смогли обеспечить требуемую защиту. Таким образом, они не должны были полагаться на выбор солдата, который отказался от службы в столовой, и не должны были доверять одним лишь его заявлениям, согласно которым он чувствовал себя лучше. Они должны были освободить его от выполнения задач, связанных с использованием оружия, или даже полностью исключить его доступ к оружию. Государство имеет позитивное обязательство проявлять особую заботу и обеспечивать лечение, уместное в условиях военной службы, в отношении солдат, имеющих психологические проблемы. В данном деле психологические проблемы были диагностированы в самом начале военной службы, но система, принятая государством с целью избежать самоубийства на протяжении этого периода, не обеспечила конкретных мер, которые могли разумно ожидаться от властей, а именно предупреждения доступа солдата к огнестрельному оружию. Следовательно, имело место нарушение статьи 2 Конвенции в части позитивных обязательств государства по принятию предупредительных практических мер для защиты солдата от его собственных действий.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции (вынесено пятью голосами "за" и двумя - "против").

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить 3 920 евро каждому из двух первых заявителей и 1 570 евро каждому из трех оставшихся заявителей в качестве компенсации морального вреда.

Вопрос о соблюдении права на жизнь

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

По делу обжалуется уклонение от предоставления пациенту, зараженному вирусом ВИЧ при переливаниях крови во время родов, полной и бесплатной медицинской помощи пожизненно. По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции.

Оял против Турции
[Oyal v. Turkey] (N 4864/05)

Постановление от 23 марта 2010 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

Первый заявитель приходится сыном второй и третьему заявителям. Он был заражен вирусом ВИЧ при переливаниях крови после преждевременных родов. Заявители возбудили разбирательство против поставщика крови Министерства здравоохранения. Суды страны установили, что поставщик несет ответственность за поставку зараженной ВИЧ крови, и что Министерство здравоохранения несет ответственность за халатность своего персонала при исполнении его обязанностей. Было также установлено, что ВИЧ не был выявлен, поскольку медицинский персонал не провел проверку крови из-за соответствующих расходов, и что до заражения первого заявителя в законодательстве отсутствовало требование к донорам о представлении сведений относительно их половой жизни. С учетом этих недостатков суды страны присудили заявителям компенсацию морального вреда, а также предусмотренные законом проценты. Однако после вынесения соответствующих решений у заявителей был изъят специальный документ ("зеленая карта"), выданный Министерством здравоохранения и обеспечивавший бесплатный доступ к медицинским услугам лицам, имеющим минимальный доход, что вынудило заявителей нести расходы на лечение в размере 6 800 евро в месяц.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 2 Конвенции. Жалоба заявителей затрагивает предполагаемое уклонение национальных властей от исполнения позитивного обязательства по защите жизни в связи с непринятием профилактических мер против распространения ВИЧ и отсутствием эффективного расследования действий лиц, несущих ответственность за заражение первого заявителя. Статья 2 Конвенции, таким образом, применима. Заявители имели доступ к гражданским и административным судам, которые установили ответственность лиц, виновных в заражении первого заявителя вирусом ВИЧ и приняли решение о возмещении вреда. Однако решающий вопрос в настоящем деле заключается в том, было ли данное возмещение целесообразным и достаточным. Компенсация морального вреда охватывала только один год лечения первого заявителя. Таким образом, семья была вынуждена занимать необходимые средства и не могла оплачивать высокую стоимость продолжающегося лечения. Поразительно, что выданная заявителям зеленая карта была изъята немедленно после вынесения решений в их пользу. Европейский Суд отмечает сочувственный и позитивный подход, проявленный национальными судами; однако он полагает, что в дополнение к выплатам в счет морального вреда наиболее уместным средством правовой защиты при таких обстоятельствах было бы возложение на ответчиков обязанности по оплате лечения первого заявителя в течение всей жизни. Таким образом, возмещение, предложенное заявителям, далеко не являлось удовлетворительным для целей позитивного обязательства, вытекающего из статьи 2 Конвенции. Кроме того, поскольку разбирательство продолжалось свыше девяти лет, нельзя утверждать, что административные суды соблюдали требования о безотлагательном и разумно оперативном рассмотрении дела, подразумеваемые в этом контексте. Помимо защиты прав, предусмотренных статьей 2 Конвенции, в каждом конкретном деле существуют более общие соображения, требующие безотлагательного рассмотрения дел, затрагивающих халатность медиков. Знание фактов и возможных ошибок, допущенных при оказании медицинской помощи, имеет существенное значение для того, чтобы заинтересованные учреждения и медицинский персонал могли устранить потенциальные недостатки и предотвратить аналогичные ошибки. Безотлагательное рассмотрение таких дел, соответственно, было важным для всех потребителей услуг здравоохранения.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить 300 000 евро в качестве компенсации причиненного материального ущерба и 78 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также обеспечить бесплатную и полную медицинскую помощь для первого заявителя на протяжении всей его жизни.

Вопрос о правомерности применения силы

По делу обжалуется применение потенциально опасного для жизни газа при проведении операции по освобождению более чем 900 заложников. Жалоба признана приемлемой.

Финогенов и другие против России
[Finogenov and Others v. Russia] (NN 18299/03 and 27311/03)

Решение от 18 марта 2010 г. [вынесено I Секцией]

В октябре 2002 г. группа террористов, принадлежащих к чеченскому сепаратистскому движению, захватила примерно 900 заложников в московском театре и удерживала под угрозой применения оружия в течение трех дней. С целью освобождения заложников российские силы безопасности распылили неизвестный газ через вентиляционную систему театра. Когда террористы потеряли сознание, силы безопасности штурмовали помещение. Заявители, которые являются выжившими заложниками или родственниками погибших заложников, утверждали, что последующая эвакуация заложников была хаотичной: их оставляли на земле при температуре +1,8 °C, и многие погибли из-за халатности медиков, поскольку их клали на спину, и они задыхались при рвоте. Не хватало автомашин скорой помощи и медицинского персонала для сопровождения потерпевших в больницы, поэтому их перевозили в обычных автобусах. Согласно официальным данным 129 заложников погибли на месте, 21 - при эвакуации и перевозке в больницы и шесть человек в больницах. Многие из выживших продолжали страдать от серьезных проблем со здоровьем. Прокурор возбудил уголовное дело в связи с этими событиями. Заявители в качестве потерпевших могли знакомиться с материалами дела, но не могли делать фотокопии, раскрывать информацию третьим лицам или вступать в контакт с медицинскими экспертами, осматривавшими трупы. Заключив, что отсутствует причинная связь между применением газа во время спасательной операции и гибелью заложников, прокурор отказал в возбуждении уголовного дела в связи с действиями государственных органов во время событий, хотя расследование в отношении предполагаемых террористов продолжалось. Заявители продолжали выдвигать свои требования, но безрезультатно. Некоторые из них предъявили гражданско-правовые требования к государству, но они были отклонены.

Решение

Жалоба признана приемлемой, что касается статей 2, 3, пункта 1 статьи 6 и статьи 13 Конвенции (вынесено большинством голосов).

По жалобам о нарушении статьи 3 Конвенции

Вопрос о запрещении бесчеловечного или унижающего достоинство обращения

Вопрос о правомерности высылки

По делу обжалуется бесчеловечное и унижающее достоинство обращение, которое претерпел искатель убежища вследствие высылки в Грецию в соответствии с Дублинскими правилами* (* Смысл так называемых Дублинских правил заключается в том, что искатель убежища должен подавать соответствующее ходатайство в первой европейской стране, в которую он попадает, даже если впоследствии он сумел переехать в другую. Поэтому заявитель по данному делу был выслан в Грецию, через которую он, вероятно, проник на территорию ЕС (прим. переводчика).). Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты.

M.S.S. против Бельгии и Греции
[M.S.S. v. Belgium and Greece] (N 30696/09)

[II Секция]

Заявитель по данному делу является афганским гражданином, чье ходатайство о предоставлении убежища было отклонено в Бельгии, и он был выслан в Грецию. Со ссылкой на статьи 2 и 3 Конвенции заявитель, в частности, утверждает, что Бельгия не учла угрозу того, что он подвергнется бесчеловечному и унижающему достоинство обращению в Греции, и возможность того, что он будет выслан Грецией в Афганистан без рассмотрения по существу причин, по которым он покинул свою страну. Он также утверждает, что в Бельгии он не располагал эффективным средством правовой защиты против решения о высылке в значении статьи 13 Конвенции.

Вопрос о запрещении бесчеловечного обращения

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

По делу обжалуется передача заключенных иракским властям, несмотря на угрозу смертной казни. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции.

Аль-Саадун и Муфзи против Соединенного Королевства
[Al-Saadoon and Mufdhi v. United Kingdom] (N 61498/08)

Постановление от 2 марта 2010 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Дело инициировано жалобой двух иракских граждан на то, что английские власти в Ираке передали их в иракскую тюрьму в нарушение предварительной меры, на которую указал Европейский Суд в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, подвергнув их реальной угрозе несправедливого судебного разбирательства, а затем казни через повешение.

Заявители были задержаны английскими войсками в 2003 году, после нападения на Ирак многонациональных сил. Они первоначально содержались в английских изоляторах в качестве "секретных заключенных" по подозрению в занятии высоких должностей в партии Баас при прежнем режиме и организации насилия против коалиционных сил. В октябре 2004 г. английская военная полиция, расследовавшая гибель двоих английских солдат, убитых из засады в Южном Ираке 23 марта 2003 г., пришла к выводу о наличии данных о причастности заявителей к этому событию. В декабре 2005 г. английские власти формально передали дело против заявителей в иракские суды по уголовным делам. В мае 2006 г. в их отношении были выданы ордер на арест в соответствии с иракским уголовным кодексом и распоряжение, санкционирующее их длительное содержание под стражей английскими войсками в Басре. Власти Соединенного Королевства изменили статус заявителей с "секретных заключенных" на "заключенных по уголовным делам". Дела были переданы в суд по уголовным делам Басры, который решил, что вменяемые заявителям деяния составляют военные преступления, подсудные Иракскому верховному трибуналу (ИВТ), который мог приговаривать к смертной казни. ИВТ систематически предъявлял требования о передаче заявителей в его изолятор. Заявители потребовали судебной проверки английскими судами законности предполагаемой передачи. 19 декабря 2008 г. суд отделения* (* Вероятно, имеется в виду суд Отделения королевской скамьи, входящего в состав Высокого суда, которое, в частности, рассматривает апелляции на приговоры магистратских судов по уголовным делам. Высокий суд и Апелляционный суд являются учреждениями Верховного суда Англии и Уэльса (прим. переводчика).) признал ее законной, и это решение поддержал Апелляционный суд 30 декабря 2008 г. Признав, что существует реальная угроза казни заявителей, Апелляционный суд установил, что даже до истечения срока действия мандата ООН 31 декабря 2008 г., Соединенное Королевство не осуществляло в отношении заявителей автономной власти как суверенное государство, но действовало в качестве агента иракского правительства. Оно не имело дискреционных полномочий по содержанию, освобождению или возвращению заявителей. В сущности, оно содержало их под стражей только по просьбе и по распоряжению ИВТ и было обязано возвратить их в изолятор ИВТ в соответствии с договоренностями Соединенного Королевства и Ирака. Это было тем более верно в связи с истечением срока мандата, поскольку после этой даты английские войска лишались правовых полномочий для содержания под стражей любых иракцев. В любом случае, даже если Соединенное Королевство обладало для этого юрисдикцией, оно имело международно-правовое обязательство по передаче заявителей в изолятор ИВТ, и это обязательство должно было соблюдаться, если вследствие этого заявители не подвергались преступлению против человечности или пытке. Смертная казнь через повешение не относилась ни к той, ни к другой категории. Поэтому Апелляционный суд отклонил жалобу. Он также отказал в разрешении на обжалование в Палату лордов или в принятии временного судебного предписания по делу заявителей.

Вскоре после уведомления о решении Апелляционного суда Европейский Суд принял в отношении заявителей предварительную меру в соответствии с правилом 39, указав английскому государству-ответчику на то, что заявители не должны удаляться или перемещаться за пределы места их содержания под стражей до нового указания. Однако 31 декабря 2008 г. государство-ответчик возразило, что, поскольку мандат ООН должен был истечь в минувшую полночь, в виде исключения оно не может соблюдать эту меру и уже передало заявителей в иракский изолятор в тот же день. Суд над заявителями в ИВТ начался в мае 2009 г. и окончился в сентябре 2009 г. снятием обвинений и решением о немедленном освобождении. По жалобе прокурора иракский Кассационный суд возвратил дела иракским властям для дополнительного расследования и нового судебного рассмотрения. Заявители остались под стражей.

В своем решении о приемлемости от 30 июня 2009 г. (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 120), Европейский Суд установил с учетом полного и исключительного де-факто, а впоследствии де-юре контроля, осуществлявшегося властями Соединенного Королевства над указанными помещениями, заявители относились к юрисдикции Соединенного Королевства и продолжали к ней относиться до их фактического перевода в изолятор иракских властей 31 декабря 2008 г.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. Хотя в момент принятия Конвенции смертный приговор не рассматривался как нарушение международных стандартов, впоследствии все государства-участники Совета Европы склонились к ее полной отмене де-факто и де-юре. Вступили в силу два протокола к Конвенции, запрещающие смертную казнь во время войны* (* Европейский Суд ошибается. Протокол N 6 к Конвенции, наоборот, позволяет государствам предусматривать "смертную казнь за деяния, совершенные в военное время или при неизбежной угрозе войны" (прим. переводчика).) (Протокол N 6) и при всех обстоятельствах (Протокол N 13), и Соединенное Королевство ратифицировало и тот, и другой. Все государства-участники, кроме двух, подписали Протокол N 13 и все, кроме пяти, подписали и ратифицировали его. Эти цифры и последовательная практика государств по соблюдению моратория на смертную казнь убедительно свидетельствуют об изменении содержания статьи 2 Конвенции в сторону запрещения смертной казни при всех обстоятельствах. Соответственно, устраняются препятствия для того, чтобы рассматривать смертную казнь, которая причиняет не только физическую боль, но также интенсивные психологические страдания при ожидании смерти, как бесчеловечное и унижающее достоинство обращение или наказание в значении статьи 3 Конвенции.

С учетом характера доказательств и предъявленных обвинений с августа 2004 г., когда в Ираке была восстановлена смертная казнь, имелись существенные основания полагать, что заявители подвергаются реальной угрозе назначения в качестве наказания смертной казни в случае предания иракскому суду и признанию виновными. Заявители должны были сознавать наличие такой угрозы. По мнению Европейского Суда, по крайней мере с мая 2006 г., когда иракские суды по уголовным делам приобрели юрисдикцию по их делам, заявители испытывали обоснованные и длящиеся опасения казни, которые, как можно разумно предположить, причинили им интенсивные психологические страдания, несомненно, усилившиеся после их перевода в иракскую тюрьму 31 декабря 2008 г.

Что касается довода государства-ответчика о том, что в соответствии с общеизвестными принципами международного права оно было обязано уважать иракский суверенитет и передать заявителей под контроль иракских судов при наличии соответствующего требования, Европейский Суд напоминает, что Договаривающаяся Сторона не вправе заключать соглашения с другим государством, которые противоречат ее обязательствам, вытекающим из Конвенции, особенно в делах, затрагивающих смертную казнь и угрозу тяжкого и необратимого вреда. Кроме того, хотя английские суды сочли себя связанными принципами международного права, ограничивающими обязанность предоставления "дипломатического убежища" делами, в которых лицо подвергается угрозе столь жестокого обращения, что оно составляет преступление против человечности, Европейский Суд полагает, что ситуация заявителей была очевидно иной. Заявители не просили убежища у английских властей, но в силу их задержания и заключения под стражу английскими вооруженными силами на них фактически была распространена юрисдикция Соединенного Королевства. При таких обстоятельствах государство-ответчик имело очевидную обязанность обеспечить осуществление задержания заявителей и их содержания под стражей таким образом, чтобы их последствия не нарушали права заявителей.

В любом случае Европейский Суд не находит, что необходимость обеспечения конвенционных прав заявителей неизбежно влекла нарушение иракского суверенитета. Отсутствуют данные о какой-либо реальной попытке переговоров с иракскими властями о предотвращении угрозы смертной казни. Например, хотя имеющиеся данные свидетельствуют о том, что иракская прокуратура первоначально "испытывала беспокойство"* (* В оригинале Европейский Суд употребляет словосочетание, представляющее грубую форму слова "пугаться". Это выражение содержится в одном из протоколов комитета по проверке интернирования, состоявшего из англичан (прим. переводчика).) в связи с принятием дел с учетом их "высокой значимости", по-видимому, не рассматривалась возможность получения согласия иракского правительства на предание заявителей английскому суду в Ираке или в Соединенном Королевстве. Иракским властям также не делалось предложение о предоставлении до предания заявителей иракскому суду гарантий того, что в случае передачи заявители не подвергнутся угрозе смертной казни. В действительности такие гарантии не были предоставлены.

В отсутствие таких гарантий передача дел заявителей в иракские суды и их последующая передача под контроль иракских властей не учитывали надлежащим образом обязательства Соединенного Королевства, вытекающие из статей 2 и 3 Конвенции и статьи 1 Протокола N 13 к Конвенции. Соответственно, хотя исход разбирательства их дел Иракским верховным трибуналом остается неясным, по крайней мере, с мая 2006 г. заявители подвергались бесчеловечному обращению в силу опасения казни со стороны иракских властей.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно)* (* Любопытно, что ранее (14 мая 2006 г.) Европейский Суд признал неприемлемой жалобу Саддама Хусейна против 21 государства - участника вторжения в Ирак. Заявитель пророчески указывал на то, что будет казнен после осуждения "показательным судом" "в отсутствие основных средств защиты", и просил установить нарушение тех же конвенционных положений, а также упомянутых в настоящем постановлении Протоколов N 6 и 13 к Конвенции. Европейский Суд пришел к выводу, что захват заявителя и его передачу "иракским властям" осуществляли американские части, тогда как "заявитель не указал, какое государство-ответчик (помимо США) оказывало влияние на его задержание, заключение под стражу и передачу", и наличие "коалиции желающих" (второстепенных участников агрессии против Ирака) не означает, что государства-ответчики несут ответственность за действия США. В настоящем деле ошибка государства-ответчика, видимо, заключалась в том, что оно самостоятельно содержало под стражей заявителей и передало их местному "трибуналу", что и вынужден был учесть Европейский Суд (прим. переводчика).).

По поводу соблюдения статьи 6 Конвенции. Европейский Суд принимает довод национальных судов о том, что на дату передачи иракским властям не было установлено, что заявители подвергаются угрозе явно несправедливого разбирательства дела Иракским верховным трибуналом. После того, как разбирательство состоялось, также не имеется данных, которые позволили бы Европейскому Суду поставить под сомнение эту оценку* (* Представляет интерес опровержение английским судом доводов заявителей о несправедливости вышеупомянутого "трибунала" и применении последним пыток для получения показаний: "хотя во время первых двух процессов в ИВТ, в которых одним из подсудимых являлся Саддам Хусейн_ отмечался ряд нападений на персонал ИВТ_ в 2008 году ситуация улучшилась, и_ персонал ИВТ не подвергался похищениям и убийствам. Таким образом, нет оснований полагать, что персонал ИВТ_ настолько озабочен своей безопасностью, чтобы воспрепятствовать справедливому разбирательству по делу заявителей. Суд принимает к сведению приведенные третьими сторонами факты, вызывающие обеспокоенность относительно независимости ИВТ, но отмечает, что они относятся к событиям процессов [над Саддамом Хусейном] начала 2007 года, тогда как позднее такие факты не отмечались" (прим. переводчика).).

Постановление

По делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

По поводу соблюдения статей 13 и 34 Конвенции. Государство-ответчик утверждало, что имелись "объективные препятствия" для соблюдения указания в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, поскольку передача заявителей иракским властям представляла собой единственное действие, согласующееся с иракским суверенитетом. Европейский Суд, однако, находит, что государство-ответчик несет ответственность за ситуацию, в которой оказалось, во-первых, потому что не получило гарантий относительно смертной казни до передачи дел заявителей в иракские суды и их перевода в иракскую тюрьму и, во-вторых, заключило с другим государством соглашение, которое противоречило его конвенционным обязательствам по защите основных прав человека, которыми располагали заявители. Также не было установлено, что отсутствуют реальные или практические меры по обеспечению этих прав.

Кроме того, государство-ответчик не доказало Европейскому Суду, что приняло все разумные или любые меры в стремлении исполнить указание в соответствии с правилом 39 Регламента Суда. Оно не уведомило Европейский Суд, например, о попытках разъяснить ситуацию иракским властям для достижения временного урегулирования. Обращения государства-ответчика к иракским властям до перевода заявителей 31 декабря 2008 г. были не достаточны для получения реальной гарантии того, что смертная казнь не будет применена, а все последующие попытки совершались после того, как их юрисдикция перестала распространяться на заявителей, то есть когда английские власти утратили реальные и определенные полномочия по обеспечению их безопасности. В итоге государство-ответчик не совершило всех разумных действий по соблюдению предварительной меры и таким образом подвергло заявителей серьезной угрозе тяжкого и невосполнимого вреда. Последствия этого неоправданно лишили эффективности жалобу в Палату лордов.

Постановление

По делу допущены нарушения статей 13 и 34 Конвенции (вынесено шестью голосами "за" и одним - "против").

В порядке применения статьи 46 Конвенции. Государство-ответчик обязано как можно скорее положить конец опасению казни, которое претерпевают заявители, приняв все возможные меры для получения гарантий от иракских властей о том, что к ним не будет применена смертная казнь.

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Установление факта нарушения статей 3, 13 и 34 Конвенции в сочетании с указанием в соответствии со статьей 46 Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсацией причиненного морального вреда.

Вопрос о правомерности высылки

По делу обжалуется намерение выслать в Иран лицо, подвергавшееся жестокому обращению за критику иранского правительства. Высылка составит нарушение статьи 3 Конвенции.

R.C. против Швеции
[R.C. v. Sweden] (N 41827/07)

Постановление от 9 марта 2010 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель является иранским гражданином, который прибыл в Швецию в 2003 году и просил о предоставлении убежища. Он утверждал, что в 2001 году принял участие в демонстрации, критиковавшей иранское правительство, после чего был задержан, подвергнут пытке и содержался под стражей в течение почти двух лет, до того как бежал и нелегально покинул Иран. В период содержания под стражей ему не были предъявлены официальные обвинения, и он не был предан суду в Иране, хотя в революционном суде имело место некое подобие религиозного разбирательства, в рамках которого он предстал перед священнослужителем, принимавшим решение о продолжении его содержания под стражей. Заявитель также представил медицинскую справку, датированную 2005 годом, которая подтверждала, что травмы на его теле могли объясняться пыткой. Шведские власти поставили под сомнение версию заявителя, исходя из того, что он не был членом политической партии или движения, оппозиционных по отношению к режиму, и он также не принадлежал к числу руководителей демонстрации 2001 года. Кроме того, они отказались принять медицинскую справку в доказательство того, что заявитель действительно подвергся пытке. Его ходатайство о предоставлении убежища было поэтому отклонено. По запросу Европейского Суда в 2008 году заявитель представил заключение судебно-медицинской экспертизы, которое убедительно подтверждало, что он подвергся пытке.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. Несмотря на неясные аспекты версии заявителя, она в принципе являлась непротиворечивой на всем протяжении разбирательства, и не имелось оснований ставить под сомнение ее достоверность в целом. Она подтверждалась медицинской справкой, выданной в 2005 году. Если шведские власти имели сомнения относительно этого доказательства, они могли назначить экспертизу. Судебно-медицинская экспертиза, проведенная по запросу Европейского Суда, также подтвердила, что травмы заявителя позволяют обоснованно предположить, что он подвергся пытке. Кроме того, доступная информация о ситуации в Иране свидетельствует о том, что любой участник демонстраций или лицо, проявляющее оппозицию к режиму, рискует быть подвергнуто лишению свободы и пыткам. Таким образом, не имеет значения, участвовал ли заявитель в организации вышеупомянутой демонстрации. С учетом изложенного Европейский Суд находит, что заявитель обосновал свое утверждение о том, что он был подвергнут иранскими властями лишению свободы и пытке. Согласно данным независимых международных источников иранцы, возвращающиеся на родину из-за границы, которые не могут подтвердить, что выехали из страны легально, привлекают особое внимание властей. Соответственно, заявитель, утверждавший, что выехал из Ирана нелегально, что не оспаривается государством-ответчиком, в случае возвращения в Иран подвергался высокому риску заключения под стражу и жестокого обращения в связи с его прошлой деятельностью.

Постановление

Высылка заявителя в Иран составит нарушение статьи 3 Конвенции (вынесено шестью голосами "за" и одним - "против").

По жалобам о нарушении статьи 5 Конвенции

По жалобам о нарушении пункта 1 статьи 5 Конвенции

Вопрос о правомерности лишения свободы

Вопрос о соблюдении порядка, предусмотренного законом

По делу обжалуется заключение под стражу экипажа иностранного судна, задержанного в открытом море. По делу допущено нарушение статьи 5 Конвенции.

Медведев и другие против Франции
[Medvedyev and Others v. France] (N 3394/03)

Постановление от 29 марта 2010 г. [вынесено Большой Палатой]

Обстоятельства дела

Заявители, украинские, румынские, греческие и чилийские граждане, входили в состав экипажа торгового судна "Уиннер", зарегистрированного в Камбодже. В рамках международного сотрудничества по противодействию обороту наркотиков французские власти получили сообщение о том, что на судне мог находиться большой груз наркотиков. В дипломатической ноте от 7 июня 2002 г. Камбоджа дала согласие на принятие мер французскими властями. Соответственно, французские военно-морские власти задержали судно в море, у островов Зеленого Мыса, и направили в порт Брест (Франция).

Постановлением от 10 июля 2008 г. Палата Европейского Суда единогласно установила, что по делу допущено нарушение требований пункта 1 статьи 5 Конвенции, поскольку заявители были лишены свободы не "в порядке, установленном законом". Он также установил четырьмя голосами "за" и тремя - "против", что по делу требования пункта 3 статьи 5 Конвенции нарушены не были* (* Ранее в английской и французской версиях "Информационного бюллетеня по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 110 ошибочно указывалось, что это постановление вынесено единогласно (прим. переводчика).). Было отмечено, что заявители не были незамедлительно доставлены "к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью" в значении пункта 3 статьи 5 Конвенции, пока не предстали перед судьей "по свободам и заключению"* (* С 2000 года специальный судья, который назначается на должность председателем трибунала большой инстанции и имеет ранг председателя, первого вице-председателя или вице-председателя суда (прим. переводчика).), который заключил их под стражу до суда, то есть они были лишены свободы в течение 15 или 16 дней. Однако было сочтено, что длительность содержания заявителей под стражей оправдывалась совершенно исключительными обстоятельствами* (* Судя по решениям французских органов, четверо членов экипажа действительно были причастны к перевозке наркотиков, поскольку перед задержанием они бросали за борт "подозрительные пакеты", один из которых якобы удалось достать из воды, и в нем был обнаружен кокаин (прим. переводчика).).

Вопросы права

В порядке применения статьи 1 Конвенции. Поскольку Франция осуществляла полный и исключительный контроль над судном "Уиннер", по крайней мере, фактически, с даты его захвата, длящимся и непрерывным образом, заявители эффективно относились к юрисдикции Франции для целей статьи 1 Конвенции.

Постановление

Заявители относятся к юрисдикции государства-ответчика (принято единогласно).

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 5 Конвенции. (a) Вопрос о применимости. Заявители были помещены под контроль французских специальных сил и лишены свободы на все время движения судна, поскольку курс последнего определяли французские власти. Такая ситуация после захвата судна составляла лишение свободы в значении статьи 5 Конвенции.

(b) Существо жалобы. В делах, затрагивающих перевозку наркотиков в открытом море, публичное международное право придерживается принципа о том, что юрисдикцией обладает государство флага - в настоящем деле Камбоджа.

Конвенция Организации Объединенных Наций по морскому праву, подписанная в г. Монтего-Бей, не предусматривала правовую возможность захвата и задержания судна французскими властями* (* Подписана в Монтего-Бей 10 декабря 1982 г., вступила в силу 16 ноября 1994 г.). Поскольку Камбоджа не являлась участником Монтегобейской конвенции, она не могла действовать в соответствии с ее положениями, когда выступила с дипломатической нотой от 7 июня 2002 г. Не относился к сфере действия данной конвенции также запрос Франции о сотрудничестве, поскольку он не был основан на подозрении Франции о том, что судно, несущее французский флаг, причастно к перевозке наркотиков. Кроме того, не установлено существование постоянной практики государств, свидетельствующей о существовании принципа обычного международного права, санкционирующего вмешательство государства, имеющего разумные основания полагать, что судно, несущее флаг другого государства, причастно к незаконной перевозке наркотиков. Нельзя также разумно утверждать, что возможность захвата военным кораблем судна, в отношении которого имелись разумные подозрения, без учета принадлежности, применима к настоящему делу, обстоятельства которого не поддерживают эту гипотезу.

Что касается применимого французского законодательства, не говоря о том, что его основная цель заключалась в инкорпорировании международных договоров и, в частности, Венской конвенции* (* Конвенция ООН о борьбе с незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ, подписанная в Вене 20 декабря 1988 г. и вступившая в силу 11 ноября 1990 г.) в национальное законодательство, оно не могло отменять указанные договоры или принцип исключительной юрисдикции государства флага. Таким образом, если Камбоджа не являлась участником конвенций, инкорпорированных в национальное законодательство, и поскольку "Уиннер" не нес французского флага, и ни один из членов его экипажа не являлся гражданином Франции, основания для применения французского законодательства отсутствовали. Нельзя также утверждать, что французское законодательство удовлетворяло общему принципу правовой определенности, поскольку оно не отвечало требуемым условиям предсказуемости и доступности: было бы неразумным полагать, что экипаж судна в открытом море, несущего камбоджийский флаг, мог предвидеть - даже при помощи соответствующей консультации, - что он может быть отнесен к французской юрисдикции при обстоятельствах дела. Кроме того, хотя цель Монтегобейской конвенции, в частности, заключалась в кодификации или консолидации обычного морского права, ее положения относительно незаконного оборота наркотических веществ в открытом море - как и у дополняющей ее Венской конвенции, - организующие международное сотрудничество, но не делающие его обязательным, отражали отсутствие консенсуса и ясных согласованных правил и практики по данным вопросам на международном уровне.

Однако, независимо от Монтегобейской и Венской конвенций и от французского законодательства, Камбоджа дала согласие дипломатической нотой на вмешательство французских властей. Хотя Монтегобейская конвенция не применима к настоящему делу, она не препятствует государствам в использовании иных форм сотрудничестве в борьбе с перевозкой наркотиков морским путем. Кроме того, дипломатические ноты являются источником международного права, сопоставимым с договором или соглашением, если они формализуют договоренность между заинтересованными властями, общий подход к данному вопросу или даже, например, выражение одностороннего желания или обязательства. Данная дипломатическая нота, таким образом, оформила согласие камбоджийских властей на захват "Уиннера". Текст дипломатической ноты упоминал "судно "Уиннер", плавающее под камбоджийским флагом", единственный объект соглашения, подтверждая санкцию на захват, досмотр и принятие правовых мер в его отношении. Таким образом, очевидно, что судьба экипажа не охватывалась нотой с достаточной ясностью, поэтому не установлено, что его лишение свободы являлось предметом соглашения двух государств, которое не могло рассматриваться как "достаточно определенный закон" в значении прецедентной практики Европейского Суда. Дипломатическая нота также не отвечала требованию "предсказуемости". Государство-ответчик не продемонстрировало существование текущей и длительной практики между Камбоджей и Францией в борьбе с незаконным оборотом наркотиков на море в отношении судов, плавающих под камбоджийским флагом; напротив, Камбоджа не ратифицировала соответствующие конвенции, и использование специального соглашения дипломатической нотой в отсутствие постоянного двустороннего или многостороннего договора или соглашения двух государств свидетельствует об исключительном, одноразовом характере меры сотрудничества, примененной в настоящем деле. В любом случае предсказуемость для нарушителя преследования за незаконный оборот наркотиков не должна смешиваться с предсказуемостью закона, примененного в качестве основы для вмешательства. В противном случае любая деятельность, рассматриваемая в качестве преступной, освободит государства от их обязательства издания законов, отвечающих требуемым качествам, особенно в отношении пункта 1 статьи 5 Конвенции, и, таким образом, лишит это положение его сути.

Достойно сожаления, что международные усилия по борьбе с незаконным оборотом наркотиков в открытом море не были лучше скоординированы с учетом растущего общемирового значения проблемы. Если государство флага, как Камбоджа в настоящем деле, не является стороной Монтегобейской или Венской конвенций, недостаточность таких правовых документов в отсутствие региональных или двусторонних инициатив является несущественной. По сути, такие инициативы не всегда поддерживались государствами, несмотря на то, что они предоставляли им возможность действовать в рамках достаточно определенной правовой основы. В любом случае одним из решений для государств, не являющихся участниками вышеупомянутых конвенций, могло быть заключение двусторонних или многосторонних соглашений с другими государствами. С учетом серьезности и масштабов проблемы незаконного оборота наркотиков значительным шагом в борьбе с ним могло бы стать развитие публичного международного права, включая принцип о том, что все государства обладают юрисдикцией в качестве исключения из закона государства флага. Это привело бы международное право о торговле наркотиками в соответствие с тем, что уже существует много лет в отношении пиратства.

С учетом вышеизложенного и того факта, что с целью пункта 1 статьи 5 Конвенции согласуется только узкое толкование, лишение свободы, которому подверглись заявители между захватом их судна и прибытием в Брест, не являлось "законным" в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции, в связи с отсутствием правовой основы требуемого качества, которая удовлетворяла бы общему принципу правовой определенности.

Постановление

По делу допущено нарушение требований пункта 1 статьи 5 Конвенции (вынесено 10 голосами "за" и семью - "против").

По поводу соблюдения пункта 3 статьи 5 Конвенции. Задержание и заключение под стражу заявителей началось с захвата судна в открытом море 13 июня 2002 г. Заявители были помещены в полицейский изолятор 26 июня 2002 г., после прибытия в Брест. В Большой Палате впервые с момента начала разбирательства государство-ответчик представило подробные сведения о доставке заявителей в тот же день к следственным судьям, которые вели дело. Действительно, заявители не были доставлены к следственным судьям, которые, безусловно, могли рассматриваться как "судьи или иные должностные лица, наделенные, согласно закону, судебной властью" в значении пункта 3 статьи 5 Конвенции, в течение 13 дней после их задержания. В момент захвата "Уиннер" находился в открытом море, в районе островов Зеленого Мыса, то есть далеко от французского побережья. Ничто не указывало, что его доставка во Францию заняла больше времени, чем это необходимо, особенно с учетом погодных условий и неудовлетворительного технического состояния судна, делавшего невозможным более быстрое движение. Кроме того, заявители не утверждали, что могли быть переданы властям страны, расположенной ближе, чем Франция, где они могли быть безотлагательно доставлены в судебный орган. Что касается возможности пересадки их на французское военно-морское судно, которая могла бы ускорить их перевозку, Европейский Суд не может оценивать осуществимость такой операции при обстоятельствах дела. Наконец, после прибытия во Францию заявители провели в полицейском изоляторе перед доставкой к судье всего восемь или девять часов. Этот восьми- или девятичасовой период вполне совместим с понятием "незамедлительной доставки", воплощенном в пункте 3 статьи 5 Конвенции и прецедентной практике Европейского Суда. (См. Решение Европейского Суда от 12 января 1999 г. по делу "Ригопулос против Испании" [Rigopoulos v. Spain], жалоба N 37388/97, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 2.)

Постановление

По делу требования пункта 3 статьи 5 Конвенции нарушены не были (вынесено девятью голосами "за" и восемью - "против").

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить каждому заявителю 5 000 евро в качестве компенсации причиненного морального вреда.

По жалобам о нарушении пункта 3 статьи 5 Конвенции

Вопрос о соблюдении права быть незамедлительно доставленным к судье или другому должностному лицу

По делу обжалуется доставка к судье по истечении 13 дней после первоначального заключения под стражу в связи с задержанием судна в открытом море. По делу требования статьи 5 Конвенции нарушены не были.

Медведев и другие против Франции
[Medvedyev and Others v. France] (N 3394/03)

Постановление от 29 марта 2010 г. [вынесено Большой Палатой]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 5 Конвенции.)

По жалобам о нарушении пункта 4 статьи 5 Конвенции

Вопрос о процессуальных гарантиях проверки правомерности заключения под стражу

По делу обжалуется отказ судьи в разрешении личного присутствия обвиняемой, имевшей представителя, при рассмотрении жалобы стороны обвинения на решение о ее освобождении под залог. По делу допущено нарушение статьи 5 Конвенции.

Аллен против Соединенного Королевства
[Allen v. United Kingdom] (N 18837/06)

Постановление от 30 марта 2010 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Заявительница, которой были предъявлены обвинения в преступлениях, связанных с наркотиками, была освобождена под залог заместителем окружного судьи. Поскольку сторона обвинения уведомила о намерении обжаловать решение, заявительница была оставлена под стражей. Ее защитник принял меры для ее доставки тюремной службой в помещение суда в день рассмотрения жалобы, но судья, рассматривавший жалобу, не разрешил ей присутствовать, сославшись на то, что это создаст прецедент для других обвиняемых, содержащихся под стражей. Судья удовлетворил жалобу стороны обвинения и отказал в освобождении под залог на том основании, что существует угроза того, что заявительница скроется или воспрепятствует отправлению правосудия. Заявительнице было отказано в разрешении на обжалование этого решения.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 4 статьи 5 Конвенции. Что касается жалобы заявительницы на отказ в разрешении присутствовать при рассмотрении жалобы стороны обвинения на решение об освобождении под залог, имеет значение то, что заместитель окружного судьи имел возможность лично наблюдать заявительницу и оценить обстоятельства до принятия решения об освобождении под залог. В отличие от других дел, в которых Европейский Суд ранее устанавливал, что для того, чтобы личное присутствие заявителя было необходимым в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции, требуется достижение специальных критериев, настоящее дело касается не жалобы заявителя на его содержание под стражей, но жалобы стороны обвинения на решение об освобождении под залог, которое уже было принято и в отсутствие которой заявительница имела бы право находиться на свободе. Основное значение имеет то, что национальное законодательство квалифицирует жалобу на решение об освобождении под залог как пересмотр требования об освобождении под залог, что дает судье, рассматривающему жалобу, право оставить обвиняемого под стражей или освободить его под залог на тех условиях, которые он сочтет уместными. Отсюда следует, что заявительнице должны были быть предоставлены те же гарантии обжалования, что и в суде первой инстанции. Не имеется данных о существенных причинах, которые делали присутствие заявительницы нежелательным или невыполнимым. Напротив, ее представители приняли все меры для ее присутствия в помещении суда. С учетом конкретных обстоятельств дела заявительницы справедливость требовала удовлетворения ее ходатайства о личном присутствии.

Постановление

По делу допущено нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции (вынесено шестью голосами "за" и одним - "против").

По поводу соблюдения пункта 3 статьи 5 Конвенции. Европейский Суд отклонил довод заявительницы о том, что, поскольку решение об освобождении под залог могло быть обжаловано, заместитель окружного судьи не был "наделен судебной властью". Напротив, все, что требуется в соответствии с прецедентной практикой по пункту 3 статьи 5 Конвенции, это чтобы судья или должностное лицо, наделенное судебной властью, осуществляющие первоначальную судебную проверку, имели полномочия по ее освобождению, если содержание под стражей являлось незаконным или не основанным на разумном подозрении в совершении преступления. Кроме того, в деле заявительницы вопрос об освобождении под залог был вскоре пересмотрен должностным лицом, неоспоримо наделенным судебной властью, для принятия окончательного решения.

Постановление

По делу требования пункта 3 статьи 5 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявительнице 1 000 евро в качестве компенсации причиненного морального вреда.

По жалобам о нарушении статьи 6 Конвенции

По жалобам о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции (гражданско-правовой аспект)

Вопрос о применимости к делу положений статьи 6 Конвенции

По делу обжалуется разбирательство по иску о необоснованном увольнении служащей посольства. Статья 6 Конвенции является применимой.

Цудак против Литвы
[Cudak v. Lithuania] (N 15869/02)

Постановление от 23 марта 2010 г. [вынесено Большой Палатой]

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела.)

Вопрос о применимости к делу положений статьи 6 Конвенции

По делу обжалуется невозможность участия потерпевшей в качестве гражданского истца в уголовном деле, в котором обвиняемый заключил сделку со стороной обвинения в период предварительного следствия. Статья 6 Конвенции является неприменимой; жалоба признана неприемлемой.

Михова против Италии* 
[Mihova v. Italy] (N 25000/07)

Решение от 30 марта 2010 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

Заявительница подала жалобу против неизвестного лица или лиц в связи с действиями сексуального характера в отношении ее несовершеннолетней дочери. Власти установили личность этого человека. Следственный судья впоследствии назначил наказание на основании сделки между обвиняемым и стороной обвинения. Заявительница не была уведомлена о дате слушания дела и подала кассационную жалобу на приговор. Кассационный суд признал жалобу неприемлемой на том основании, что потерпевшая, не вступившая в дело в качестве гражданского истца, не может обжаловать обвинительный или оправдательный приговор, но может только просить сторону обвинения сделать это. Тем временем заявительница возбудила гражданское разбирательство против данного лица.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Заявительница не вступила в разбирательство в качестве гражданского истца, поскольку обвиняемый заключил сделку с обвинением на стадии предварительного следствия. Таким образом, возникает вопрос о применимости статьи 6 Конвенции. В настоящем деле заявительница жаловалась на то, что не могла оспорить назначенное наказание, которое она считала слишком мягким. При таких обстоятельствах Европейский Суд находит, что основная цель заявительницы в уголовном деле заключалась в принятии карательных мер или осуществлении права на "частную месть", которая не гарантируется Конвенцией как таковая. Даже если предположить, что пункт 1 статьи 6 Конвенции применим при таких обстоятельствах, тот факт, что национальное законодательство не допускает участия потерпевшего в сделке между обвиняемым и обвинением и требования более тяжкого наказания, не может сам по себе рассматриваться как противоречащий Конвенции. Кроме того, заявительница могла предъявить к данному лицу иск о возмещении ущерба, в связи с чем она добилась наложения предварительного ареста на имущество ответчика. Таким образом, она имела доступ к суду, которому было подсудно рассмотрение ее гражданского требования о компенсации. Соответственно, отсутствуют признаки нарушения требований пункта 1 статьи 6 Конвенции.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

(* Написание фамилии заявительницы объясняется тем, что она является гражданкой Молдавии (прим. переводчика).)

Вопрос о соблюдении права на доступ к суду

По делу обжалуется признание иммунитета государства от юрисдикции в отношении иска о необоснованном увольнении служащей посольства. По делу допущено нарушение статьи 6 Конвенции.

Цудак против Литвы
[Cudak v. Lithuania] (N 15869/02)

Постановление от 23 марта 2010 г. [вынесено Большой Палатой]

Обстоятельства дела

Заявительница, гражданка Литвы, работала в качестве секретаря и телефонистки в польском посольстве в Вильнюсе. В 1999 году она обратилась с жалобой к литовскому уполномоченному по равным возможностям с жалобой на сексуальные домогательства со стороны одного из сотрудников. Хотя ее жалоба была признана обоснованной, посольство уволило ее за отсутствие на работе без уважительной причины. Литовские суды пришли к выводу, что не обладают юрисдикцией для рассмотрения иска о необоснованном увольнении, предъявленного заявительницей, установив, что ее работодатель пользовался иммунитетом от судебного преследования. Верховный суд Литвы постановил, что в период работы в посольстве заявительница осуществляла функции публичной службы, и что из названия ее должности очевидно, что ее обязанности способствовали осуществлению суверенных функций Польши, что оправдывало применение принципа государственного иммунитета.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. (a) Предварительное возражение. Европейский Суд отклонил предварительное возражение государства-ответчика о том, что заявительница располагала средством правовой защиты в виде обжалования своего увольнения в польских судах. Пункт 1 статьи 35 Конвенции, в принципе, распространяется лишь на средства правовой защиты, доступные на территории государства-ответчика. В любом случае, даже если обращение в польские суды было теоретически возможным, это средство правовой защиты не было ни доступным, ни эффективным, поскольку в качестве литовской гражданки, заключившей трудовой договор, регулируемый литовским законодательством, заявительница столкнулась бы с серьезными практическими сложностями при его использовании.

(b) Вопрос о применимости к делу положений статьи 6 Конвенции. Статус заявительницы как гражданской служащей при обстоятельствах настоящего дела не лишал ее защиты, предусмотренной статьей 6 Конвенции. Для исключения ее применения должны быть достигнуты два условия: государство должно прямо запретить в своем национальном законодательстве доступ в суд для данного носителя должности или категории персонала, и запрет должен быть оправданным объективными основаниями в государственных интересах (см. Постановление Большой Палаты от 19 апреля 2007 г. по делу "Вильхо Эскелинен и другие против Финляндии" [Vilho Eskelinen and Others v. Finland], жалоба N 63235/00, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 96* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 96 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 10/2007.)). Хотя нет сомнений в том, что вывод Постановления по делу Вильхо Эскелинена применим к делу заявительницы (поскольку оно затрагивает отношения между государством и его гражданскими служащими), даже если бы это было не так, нельзя было бы разумно утверждать, что второе условие достигнуто, поскольку обязанности заявительницы едва ли создавали "объективные основания [для исключения] в государственных интересах". Следовательно, поскольку исключение не применимо, и иск заявительницы в литовский Верховный суд касался компенсации за незаконное увольнение, он затрагивал гражданское право в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции.

Постановление

Пункт 1 статьи 6 Конвенции является применимым (принято единогласно).

(c) Соблюдение. Предоставление государству иммунитета в гражданском разбирательстве преследовало законную цель содействия вежливости и хороших отношений государств за счет уважения суверенитета друг друга. Таким образом, Европейскому Суду следует рассмотреть вопрос о том, было ли оспариваемое ограничение права заявительницы на доступ к суду соразмерно этим целям. В этой связи Европейский Суд отмечает тенденцию, существующую в международном праве и практике растущего числа государств, в сторону ограничения применения государственного иммунитета. Так, статья 11 Проекта статей, принятого Комиссией международного права в 1991 году, в принципе исключила трудовые договоры, заключенные дипломатическими миссиями государства, из правила об иммунитете. Это положение (позднее положенное в основу соответствующей нормы Конвенции ООН о юрисдикционных иммунитетах государств и их собственности 2004 года) применимо к Литве в соответствии с обычным международным правом. Хотя статья 11 содержит ряд исключений, сохраняющих иммунитет при определенных обстоятельствах, ни одно из них не применимо к делу заявительницы. В частности, она не исполняла никаких функций, тесно связанных с осуществлением государственной власти, а работала телефонисткой, основные обязанности которой заключались в записи международных переговоров, печатании, отправке и получении факсов, фотокопировании документов и содействии в организации определенных мероприятий. Ни литовский Верховный суд, ни государство-ответчик не продемонстрировали, что эти обязанности могли быть объективно соотнесены с суверенными интересами польского правительства. Хотя Верховный суд пришел к выводу о том, что обязанности заявительницы способствовали осуществлению суверенных функций Польши, он основал его исключительно на названии ее должности и требовании Польши об иммунитете, не получив информации об их истинном объеме. Что касается вопроса о том, затрагивали ли указанные обязанности интересы безопасности Польши - критерий, позднее дополнивший Конвенцию 2004 года в подпункте "d" пункта 2 статьи 11, - само по себе утверждение о том, что заявительница могла иметь доступ к документам или знакомиться с содержанием конфиденциальных телефонных переговоров при исполнении ее обязанностей, не является достаточным. Ее увольнение и последующее разбирательство были первоначально вызваны действиями сексуального домогательства, установленными литовским уполномоченным по равным возможностям, которые едва ли могут рассматриваться как подрывающие интересы безопасности Польши. Наконец, озабоченность по поводу того, что литовские власти столкнутся с трудностями при исполнении решения, вынесенного в пользу заявительницы, не может препятствовать надлежащему применению Конвенции. Соответственно, признав государственный иммунитет и отказавшись от юрисдикции для рассмотрения иска заявительницы, литовские суды умалили самую сущность права заявительницы на доступ к суду.

Постановление

По делу допущено нарушение статьи 6 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявительнице 10 000 евро в качестве компенсации причиненного материального ущерба и морального вреда.

Вопрос о соблюдении права на справедливое судебное разбирательство дела

По делу обжалуется немотивированное привлечение к солидарной ответственности фотографа и компании - издателя газеты за причинение вреда. По делу допущено нарушение статьи 6 Конвенции.

Антикэ и компания "R" против Румынии
[Antica and "R" company v. Romania] (N 26732/03)

Постановление от 2 марта 2010 г. [вынесено III Секцией]

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 10 Конвенции.)

По жалобам о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции (уголовно-правовой аспект)

Вопрос о применимости к делу положений статьи 6 Конвенции

Вопрос о рассмотрении уголовного обвинения

По делу обжалуется расследование властями, которое не повлекло предъявления обвинения. Пункт 1 статьи 6 Конвенции является неприменимым; жалоба признана неприемлемой.

Зоммер против Италии
[Sommer v. Italy] (N 36586/08)

Решение от 23 марта 2010 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

В конце Второй мировой войны итальянские власти возбудили расследование убийств групп итальянских гражданских лиц, в частности, во время резни в Сант-Анна ди Стаццема 12 августа 1944 г. Почти 50 лет спустя, 19 сентября 1992 г., итальянский военный трибунал уведомил заявителя, германского гражданина, о том, что начато предварительное расследование его подозреваемой причастности к убийствам в качестве командира подразделения СС. В 2005 году военный трибунал признал заявителя виновным и приговорил его к пожизненному заключению. После рассмотрения жалобы приговор был оставлен без изменения.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Что касается задержки возбуждения производства, Европейский Суд не имеет юрисдикции для рассмотрения жалоб относительно фактов, имевших место до 1 августа 1973 г., даты признания Италией права на обращение в Европейский Суд. Что касается событий, имевших место после этой даты, расследование, проведенное итальянскими властями в 1947 году по поводу убийств в Сант-Анна, не повлекло осуждения заявителя. Только 19 сентября 1992 г., когда он был уведомлен о начале предварительного следствия в его отношении, расследование существенно изменило ситуацию. Соответственно, статья 6 Конвенции не являлась применимой в уголовном аспекте в отношении периода до 19 сентября 1992 г.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба не совместима с положениями Конвенции ratione temporis* (* Ratione temporis (лат.) - "ввиду обстоятельств, связанных с временем", критерий времени, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).) и ratione materiae* (* Ratione materiae (лат.) - "ввиду обстоятельств, связанных с предметом рассмотрения", критерий существа обращения, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).)).

По поводу соблюдения подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции.(a) Что касается невозможности допроса единственного свидетеля обвинения. Данный свидетель* (* Из текста решения трудно понять, по каким причинам было невозможно участие подсудимого в допросе засекреченного свидетеля С. Европейский Суд ограничился обычной ссылкой на то, что не вмешивается в правила оценки доказательств, установленные национальным законодательством, тогда как его задача заключается в общей оценке справедливости разбирательства, которая в данном случае, по-видимому, не вызывала никаких сомнений (прим. переводчика).) был допрошен на основании запроса о правовой помощи в соответствии с порядком, предусмотренным Европейской конвенцией о взаимной правовой помощи по уголовным делам от 20 апреля 1959 г. Защитник заявителя имел возможность принять участие в допросе свидетеля и осуществлять права защиты для целей Конвенции 1959 года и национального законодательства. В любом случае, показания свидетеля не были единственным доказательством, на котором суд первой инстанции и апелляционный суд основали осуждение заявителя. Имелись также показания других свидетелей и архивные документы* (* Насколько можно понять из текста решения, за счет показаний этих свидетелей и архивных документов был установлен только тот факт, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, заявитель занимал должность командира роты (прим. переводчика).).

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

(b) Что касается невозможности получения оправдывающих доказательств через 60 лет после событий. Данная жалоба тесно связана с вопросом о неприменимости сроков давности к особо тяжким преступлениям, наказываемым пожизненным заключением. В то время как сроки давности преследуют ряд целей, включая правовую определенность, не следует недооценивать важность обязательств с точки зрения статей 2 и 3 Конвенции о принятии законов, карающих за серьезные нарушения предусмотренных ими прав, и принятии мер, обеспечивающих эффективное расследование и преследование. В различных делах, рассмотренных Европейским Судом относительно преступлений против человечности, никогда не устанавливалось, что неприменение сроков давности противоречит Конвенции. Следовательно, нельзя заключить, что статья 6 Конвенции была нарушена ограничением прав защиты, вытекающим из сложности, которые являлись не более значительными, чем те, с которыми неизбежно сталкивалась сторона обвинения, осуществлявшая деятельность по истечении десятилетий после совершения указанных действий. Кроме того, доказательства обвинения были представлены и обсуждались в состязательном разбирательстве в суде первой и апелляционной инстанций, и заявитель, лично или через своих адвокатов, мог выдвинуть доводы, которые он считал полезными для защиты своих интересов, и представить доказательства в свою пользу.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

По поводу соблюдения статьи 7 Конвенции. Что касается утверждения о том, что национальные суды назначили заявителю более суровое наказание, чем то, которое применялось в период совершения преступления, нет оснований полагать, что закон, в соответствии с которым он был осужден, не был ясным или предсказуемым относительно его последствий, или что национальные суды допустили произвольное толкование соответствующих положений Военно-уголовного кодекса военного времени* (* Заявитель, вероятно, имел в виду, что примененный современным судом фашистский "Военно-уголовный кодекс военного времени", введенный в действие 20 февраля 1941 г., предусматривал за убийство наказание в виде не менее чем 20 лет лишения свободы. Из текста решения неясно, действует ли он в настоящее время. В обзорной литературе можно встретить указание на то, что итальянские "кодексы, принятые в 1930-1942 гг., за исключением Навигационного кодекса и УПК, продолжают действовать и поныне" (прим. переводчика).), действовавшего в период совершения преступлений, в которых он обвинялся.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

По поводу соблюдения статьи 14 во взаимосвязи со статьей 7 Конвенции. Заявитель утверждал, что подвергся дискриминации в связи с тем, что только итальянские граждане имели право на амнистию в соответствии с президентским декретом N 332/1966. Однако Европейский Суд находит, что, хотя указанный декрет, истолкованный национальными судами, свидетельствовал о различии в подходе на основе гражданства, решение об ограничении амнистии кругом итальянских граждан было основано на объективных и разумных мотивах, а именно на восстановлении мира среди итальянских граждан в чрезвычайной обстановке послевоенных лет.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

Вопрос о соблюдении права на справедливое судебное разбирательство дела

По делу обжалуется осуждение, основанное в решающей степени на показаниях свидетеля, от которых он впоследствии отказался. По делу допущено нарушение статьи 6 Конвенции.

Орхан Чачан против Турции
[Orhan Cacan v. Turkey] (N 26437/04)

Постановление от 23 марта 2010 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

В ходе разбирательства в Суде государственной безопасности заявитель оспаривал, в частности, показания ключевого свидетеля, который опроверг свои предыдущие изобличающие высказывания в письме и не участвовал в заседаниях, на которые он вызывался. Другой свидетель обвинения аналогично отказался от своих показаний. Основываясь, в частности, на протоколе, составленном на основании рассматриваемых показаний двух свидетелей, Суд национальной безопасности признал заявителя виновным в сепаратистской деятельности, счел установленным, что он совершил убийство, и приговорил его к пожизненному заключению. Кассационный суд оставил приговор без изменения.

Вопросы права

По поводу соблюдения пунктов 1 и 3 статьи 6 Конвенции. Суд национальной безопасности решил, что отсутствовала необходимость в повторном допросе ключевого свидетеля на тех основаниях, что он не являлся в заседания, и что отсутствовала возможность установить его адрес, несмотря на предпринятые попытки. Однако дополнительная явка свидетеля имела существенное значение, поскольку он прямо опроверг и полностью изменил свою версию событий в ходе судебного разбирательства, так что значимость его предыдущих показаний была поставлена под сомнение. Кроме того, другой важный свидетель отказался от своих показаний. Хотя в задачи Европейского Суда не входит выражение мнения относительно оценки виновности заявителя или доказательственной ценности спорных показаний, он, тем не менее, отмечает, что Суд государственной безопасности признал заявителя виновным в значительной степени на основании показаний ключевого свидетеля против него, которые вызывали сомнения, поскольку свидетель отказался от них в ходе судебного разбирательства. Учитывая, что свидетель не был повторно допрошен Судом национальной безопасности, и его осуждение было в значительной мере основано на спорных показаниях, его права на защиту были ограничены в степени, не совместимой с требованиями справедливого судебного разбирательства.

Постановление

По делу допущено нарушение статьи 6 Конвенции (вынесено пятью голосами "за" и двумя - "против").

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить 1 800 евро в качестве компенсации морального вреда; повторное рассмотрение дела заявителя, если он выступит с таким ходатайством, составило бы наиболее целесообразную форму возмещения.

Вопрос о соблюдении права на рассмотрение дела беспристрастным судом

По делу обжалуется последовательное исполнением одним и тем же судьей следственных и судебных функций в отношении одного и того же несовершеннолетнего. По делу допущено нарушение статьи 6 Конвенции.

Адамкевич против Польши
[Adamkiewicz v. Poland] (N 54729/00)

Постановление от 2 марта 2010 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель, который в период, относящийся к обстоятельствам дела, являлся несовершеннолетним, был задержан дома и доставлен в полицейский участок для допроса в связи с убийством другого несовершеннолетнего. Он допрашивался примерно пять часов, в течение которых он первоначально отрицал свою причастность к преступлению, а впоследствии сознался в нем. Он подтвердил свое признание на допросе у судьи по семейным делам, но в отсутствие своего защитника. Последний несколько раз безуспешно пытался встретиться со своим подзащитным. Примерно через шесть недель после своего задержания заявитель впервые встретился со своим защитником и был уведомлен о праве отказаться от показаний и не свидетельствовать против себя. Впоследствии суд по делам несовершеннолетних* (* В литературе можно встретить указание на то, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, семейные суды (введены в 1978 году) рассматривают дела несовершеннолетних правонарушителей, кроме дел о тяжких преступлениях (например, об убийстве), которые рассматриваются уголовными судами общей юрисдикции, если подростку исполнилось 15 лет. Однако из текста постановления следует, что дело заявителя рассматривал Познанский "детский суд" в составе упомянутого судьи по семейным делам и двух заседателей-непрофессионалов (прим. переводчика).) признал заявителя виновным в соответствии с предъявленным обвинением и заключил его в исправительный центр на шесть лет. Жалоба заявителя была отклонена региональным судом, который признал нарушения права на защиту, но указал, что они не оказали существенного влияния на содержание приговора с учетом иных доказательств, помимо показаний, данных заявителем в полиции. Кассационная жалоба заявителя также была отклонена.

Вопросы права

По поводу соблюдения подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции. Во время предварительного расследования, которое продолжалось примерно шесть месяцев, защитник заявителя подал восемь заявлений судье по семейным делам о разрешении на встречу со своим клиентом. Только два из них были удовлетворены. Несмотря на то, что он был привлечен незамедлительно, защитник заявителя смог обсудить со своим клиентом обстоятельства дела лишь однажды на всем протяжении следствия. Только раз во время следствия, а именно примерно через три месяца после его начала, защитник заявителя смог ознакомиться с материалами дела. Следует неизбежный вывод о том, что во время предварительного следствия право заявителя на защиту было значительно ограничено. Первый допрос заявителя в полиции, во время которого он признался в совершении преступления, и два его последующих допроса судьей по семейным делам были проведены в отсутствие возможности заблаговременного обсуждения заявителем дела со своим защитником. Соответственно, власти получили признание до того, как заявитель, который, как предполагалось, пользовался преимуществами презумпции невиновности, был уведомлен о праве отказаться от показаний и не свидетельствовать против себя. С учетом того, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, заявителю было 15 лет, и он не был ранее судим, было трудно предположить, что он мог разумно сознавать свое право потребовать юридического представительства и последствия отсутствия представительства на допросе в качестве подозреваемого в убийстве. В этот период, имевший решающее значение для исхода разбирательства, заявитель находился в изоляции в детском доме и, кроме того, в течение определенного срока был лишен контактов с семьей. Он был неизбежно затронут ограничениями доступа к адвокату, поскольку его признание, положенное в основу обвинительного приговора, было получено в отсутствие защитника. Это обстоятельство является достаточным для того, чтобы Европейский Суд мог заключить, что судебное разбирательство по делу заявителя не являлось справедливым.

Постановление

По делу допущено нарушение требований подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Постановление, вынесенное в конце предварительного расследования, которым судья по семейным делам предал заявителя суду по делам несовершеннолетних, было основано на выводе судьи о том, что "доказательства, полученные во время следствия, указывают на то, что заявитель совершил преступление". Из содержания постановления следует, что вопрос, по которому судья высказался до начала судебной стадии разбирательства, в значительной степени охватывал вопрос, по которому он впоследствии должен был вынести решение, заседая в качестве члена суда по делам несовершеннолетних. Таким образом, трудно утверждать, что судья не был предубежден в вопросе, который он позднее должен был разрешить в качестве председателя состава суда по делам несовершеннолетних, рассматривавшего дело. Во время следствия он широко использовал полномочия, предоставленные ему Законом о процедуре рассмотрения дел несовершеннолетних* (* Принят в 1982 году (прим. переводчика).), соответственно, после принятого судьей по собственной инициативе решения о возбуждении производства, сам судья осуществлял процедуру сбора доказательств, по окончании которой он решил предать заявителя суду. Сославшись на вывод о нарушении требований статьи 6 Конвенции в связи с нарушением принципов справедливости во время расследования, проводившегося судьей по семейным делам, Европейский Суд не усмотрел, каким образом тот факт, что тот же судья впоследствии председательствовал в составе, признавшем заявителя виновным в совершении преступления, мог обеспечивать интересы ребенка, которым в то время являлся заявитель.

Постановление

По делу допущено нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 10 000 евро в качестве компенсации причиненного морального вреда.

По жалобам о нарушении пункта 2 статьи 6 Конвенции

Вопрос о соблюдении принципа презумпции невиновности

По делу обжалуются враждебные комментарии о районном прокуроре, обвиняемом в изнасиловании, высказанные по телевидению кандидатом на выборах в губернаторы. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Кузьмин против России
[Kouzmin v. Russia] (N 58939/00)

Постановление от 18 марта 2010 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

Семнадцатилетняя девушка через свою мать подала заявление о возбуждении уголовного дела против заявителя, районного прокурора, обвиняя его в изнасиловании. Уголовное дело было возбуждено 22 апреля 1998 года. 7, 12 и 13 мая 1998 г. Александр Лебедь, кандидат на выборах в губернаторы края и широко известная публичная личность, заявил в телевизионных интервью, что заявитель был "преступником", который должен сидеть "на нарах", и обещал, что "сукин сын" скоро будет "гнить в тюрьме". Заявитель был уволен из органов прокуратуры. 22 мая 1998 г. он был задержан и заключен под стражу. На следующий день ему было предъявлено обвинение в изнасиловании несовершеннолетней. В ноябре 1998 г. обвинительное заключение было вручено заявителю, который утверждал, что не получил доступа к полной версии документа в надлежащий срок. В декабре 1998 г. он был приговорен к трем с половиной годам лишения свободы. Он безуспешно обжаловал приговор.

Вопросы права

По поводу соблюдения подпункта "а" пункта 2 статьи 6 Конвенции. (a) Высказывания А. Лебедя. Несмотря на то, что А. Лебедь являлся лишь кандидатом на пост губернатора, на момент событий он был генералом в отставке, заметной фигурой в российском обществе, занимал различные посты в качестве высокопоставленного должностного лица и был хорошо известным политическим деятелем. Европейский Суд не считает, что он выступил со спорными высказываниями на телевидении как частное лицо. Спорные комментарии, включая обещание арестовать заявителя, вполне могли быть истолкованы как подтверждающие его уверенность в виновности заявителя в преступлении, которое ему вменялось. Кроме того, через несколько дней после интервью А. Лебедь был избран губернатором, и заявитель, который на тот момент выступал подозреваемым, был немедленно взят под стражу, и ему было предъявлено обвинение в изнасиловании несовершеннолетней. На ранней стадии разбирательства в отношении заявителя - даже до предъявления ему обвинения - было особенно важно не делать публичных заявлений, которые могли создать впечатление, что высокопоставленные должностные лица уверены в его виновности. Соответственно, учитывая конкретные обстоятельства, в которых А. Лебедь выступил со спорными высказываниями в телевизионных интервью, Европейский Суд полагает, что они приравнивались к заявлениям должностного лица, которые способствовали возникновению у публики уверенности в виновности заявителя и предрешали оценку фактов компетентными органами. Спорные высказывания не охватывались защитой против распространения порочащих сведений частным лицом и правом на доступ к суду для разрешения спора о гражданских правах.

Постановление

В данном вопросе по делу допущено нарушение требований подпункта "а" пункта 2 статьи 6 Конвенции (вынесено четырьмя голосами "за" и тремя - "против").

(b) Выражения, использованные в документах прокуратуры. Хотя использованные спорные выражения в представлении и последующем приказе об увольнении заявителя вызывают определенное беспокойство, при конкретных обстоятельствах настоящего дела они вряд ли могли вызывать у публики уверенность в виновности заявителя или предрешить оценку фактов компетентными судебными органами.

Постановление

В данном вопросе по делу требования подпункта "а" пункта 2 статьи 6 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

По поводу соблюдения пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции. Независимо от того, получил ли обвиняемый полное обвинительное заключение, Европейский Суд придает решающее значение следующим двум аспектам. Во-первых, даже если обвинительное заключение было получено без перечня свидетелей, подлежащих вызову в суд, национальное законодательство и практика национальных судов не препятствовали заявителю устно или письменно ходатайствовать перед судом, рассматривающим дело, о вызове свидетелей, если их показания, по его мнению, могли иметь значение для рассмотрения уголовного обвинения против него. Материалы дела не подтверждают довод о том, что судьи не отреагировали на какое-либо ходатайство о вызове свидетелей, поданное заявителем. Во-вторых, заявитель не объяснил, каким образом могут быть полезны показания данных свидетелей. Таким образом, Европейский Суд может лишь предположить, учитывая опасения, высказанные защитой в национальных судах, что заявитель намеревался вызвать определенных свидетелей, чтобы подтвердить его довод, согласно которому милиция и следователь оказывали давление на мать потерпевшей, чтобы она подала заявление, и что после подделки определенных документов власти смогли осудить его за изнасилование. Однако, в соответствии с протоколами, которые содержатся в деле, заявитель имел возможность допросить ряд лиц, которые принимали непосредственное участие в регистрации и рассмотрении заявления, и он имел возможность отстаивать свою позицию в соответствии с принципом равенства сторон.

Постановление

По делу требования пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

Европейский Суд также единогласно постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части условий заключения заявителя.

Вопрос о соблюдении принципа презумпции невиновности

По делу обжалуется преследование высокопоставленного государственного служащего на основании докладов, составленных в рамках административного расследования. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Понсле против Бельгии
[Poncelet v. Belgium] (N 44418/07)

Постановление от 30 марта 2010 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель был высокопоставленным государственным служащим. В 1994 году инспектору было предложено провести административную проверку некоторых публичных договоров поставки. Он пришел к выводу о том, что эти договоры исполнялись с нарушениями, и представил ряд докладов, в содержании которых усматривалось враждебное и предвзятое отношение к заявителю. В 1995 году началось судебное следствие по обвинениям в подлоге и получении взятки. В 2006 году следственное отделение суда по уголовным делам пришло к выводу о том, что позиция инспектора нарушила право заявителя на презумпцию невиновности. В 2008 году суд по уголовным делам, рассмотрев дело по существу после апелляционной процедуры в вышестоящих судах, пришел к тому же выводу. В 2009 году апелляционный суд признал разбирательство против заявителя допустимым, но установил, что для его преследования истек срок давности.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 2 статьи 6 Конвенции. Следственное отделение установило, что право на презумпцию невиновности было нарушено из-за предвзятой позиции, изначально занятой инспектором, который исполнял функции прокурора. Однако в момент подачи жалобы дело заявителя не было передано в суд первой инстанции, и не представлялось возможным установить, имело ли место нарушение права считаться невиновным по результатам рассмотрения на стадии судебного следствия. Европейский Суд должен оценить выводы суда первой инстанции и, в частности, его выводы о докладах, на которых было основано уголовное разбирательство. Как указал суд по уголовным делам, с самого первого доклада инспектор исключал какую-либо ошибку со стороны властей. Этот доклад оправдывал начало судебного следствия в отношении заявитель, и проверка проводилась на этой основе. Суд по уголовным делам установил, что инспектор начал проверку, будучи предубежденным против заявителя, и его выводы отражали эту предубежденность. Таким образом, проверка проводилась в нарушение права считаться невиновным и права на защиту. Апелляционный суд отменил решение суда по уголовным делам и признал уголовное разбирательство против заявителя допустимым, однако установил, что для преследования истек срок давности. Таким образом, он отменил последствия решений следственного отделения и суда по уголовным делам, установивших нарушение права считаться невиновным. Разбирательство против заявителя было возбуждено и проводилось, несмотря на нарушение права считаться невиновным и права на защиту, апелляционный суд сформулировал мнение о том, что только истечение срока давности препятствует осуждению заявителя. Таким образом, имело место нарушение права заявителя считаться невиновным.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции (вынесено четырьмя голосами "за" и тремя - "против").

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 5 000 евро в качестве компенсации причиненного морального вреда.

По жалобе о нарушении подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на защиту через посредство выбранного защитника

По делу обжалуется использование полицией признания несовершеннолетнего, который был лишен доступа к защитнику. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Адамкевич против Польши
[Adamkiewicz v. Poland] (N 54729/00)

Постановление от 2 марта 2010 г. [вынесено IV Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 6 Конвенции (уголовно-правовой аспект).)

По жалобам о нарушении подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на допрос свидетелей

По делу обжалуются обвинительные приговоры, основанные на показаниях отсутствующих свидетелей. Дело передано на рассмотрение Большой Палаты.

Аль Хавайя и Тахири против Соединенного Королевства
[Al-Khawaja and Tahery v. United Kingdom] (NN 26766/05 and 22228/06)

Постановление от 20 января 2009 г. [вынесено IV Секцией]

В не связанных между собой делах заявители были признаны виновными в совершении преступлений, и им было назначено наказание в виде лишения свободы. В своих жалобах в Европейский Суд они указывали, что были лишены справедливого судебного разбирательства, поскольку вынесенные им обвинительные приговоры были в решающей степени основаны на показаниях свидетелей, которые не могли быть подвергнуты стороной защиты перекрестному допросу. В деле первого заявителя такой свидетель скончался до суда. В деле второго заявителя суд первой инстанции признал, что показаниям свидетеля перед присяжными действительно препятствует страх. В обоих делах присяжные были предупреждены о риске, связанном с использованием письменных показаний в отсутствие возможности видеть свидетеля или слышать перекрестный допрос. Вынесенные заявителям обвинительные приговоры были оставлены без изменения при рассмотрении жалобы.

Постановлением от 20 января 2009 г. Палата Европейского Суда единогласно постановила в обоих случаях, что по делу допущено нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции в части решений об оглашении показаний отсутствующих свидетелей в судебных разбирательствах по делу заявителей. Суд установил, что в этих разбирательствах лишение возможности перекрестного допроса свидетелей не было эффективно уравновешено.

1 марта 2010 г. дело было передано на рассмотрение Большой Палаты по требованию государства-ответчика.

Вопрос о соблюдении права на допрос свидетелей

По делу обжалуется осуждение, в значительной степени основанное на показаниях, от которых свидетель впоследствии отказался. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Орхан Чачан против Турции
[Orhan Сaсan v. Turkey] (N 26437/04)

Постановление от 23 марта 2010 г. [вынесено II Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 6 Конвенции.)

Вопрос о соблюдении права на допрос свидетелей

По делу обжалуется невозможность представления лицом, обвиняемым в преступлениях против человечности, доказательств в свою защиту в связи с истечением длительного срока между предполагаемым преступлением и началом расследования. Жалоба признана неприемлемой.

Зоммер против Италии
[Sommer v. Italy] (N 36586/08)

Решение от 23 марта 2010 г. [вынесено II Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 6 Конвенции (уголовно-правовой аспект).)

По жалобам о нарушении статьи 8 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

По делу обжалуется отказ национальных судов запретить дальнейшую публикацию фотографии известной семейной пары, сделанную без их ведома. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты.

Фон Ганновер против Германии
[Von Hannover v. Germany] (NN 40660/08 and 60641/08)

[V Секция]

Заявителями являются принцесса Каролина фон Ганновер и ее муж. В 2004 году Европейский Суд удовлетворил жалобу заявительницы (дело "Фон Ганновер против Германии" [Von Hannover v. Germany], жалоба N 59320/00, Постановление от 24 июня 2004 г., "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 65* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 65 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 11/2004.)) о вмешательстве в ее личную жизнь. После названного Постановления заявители возбудили новое разбирательство в национальных судах, требуя запретить любую последующую публикацию трех фотографий пары, сделанных без их ведома во время лыжных каникул и уже опубликованных двумя немецкими журналами. Верховный федеральный суд удовлетворил требование заявителей в отношении двух фотографий, но отказал в удовлетворении требования в отношении третьей фотографии, принимая во внимание, что даже если рассматриваемая фотография не содержала информации, связанной с событиями новейшей истории, и не способствовала обсуждению, представляющему общий интерес, иначе обстояло дело с сопроводительной статьей, касающейся состояния здоровья отца заявительницы, покойного князя Монако Ренье III. Верховный федеральный суд пришел к выводу, что при данных обстоятельствах и с учетом контекста, в котором было подготовлено новостное сообщение, заявительница не располагала законными интересами по смыслу статьи 23(2) закона об авторском праве, которые могли бы обеспечить ее надлежащими основаниями, чтобы возражать против публикации фотографии, демонстрирующей заявительницу и ее мужа на улице. Заявители жаловались в Европейский Суд на вмешательство в их личную жизнь, утверждая, в частности, что национальные суды в недостаточной степени приняли во внимание решение Европейского Суда по вышеуказанному делу фон Ганновер.

Обе жалобы коммуницированы властями государства-ответчика в ноябре 2008 г. и январе 2009 г. в отношении статьи 8 Конвенции.

(См. также ниже дело "Аксель Шпрингер АГ против Германии" [Axel Springer AG v. Germany], жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 10 Конвенции.)

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

По делу обжалуется медицинский осмотр потерпевшей от подозреваемого насилия над ребенком без согласия родителей или решения суда. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

M.A.K. и R.K. против Соединенного Королевства
[M.A.K. and R.K. v. United Kingdom] (NN 45901/05 and 40146/06)

Постановление от 23 марта 2010 г. [вынесено IV Секцией]

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела.)

Вопрос о соблюдении права на уважение личной и семейной жизни

Вопрос о правомерности высылки

По делу обжалуется депортация иммигранта, проживающего длительное время в Германии, за особо тяжкие и насильственные преступления. По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были.

Мутлаг против Германии
[Mutlag v. Germany] (N 40601/05)

Постановление от 25 марта 2010 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

Заявителем по делу выступает гражданин Иордании, который родился в Германии в 1981 году, где он вырос, получил образование и располагал видом на жительство. Он был депортирован в Иорданию в 2006 году в возрасте 25 лет, после того как совершил ряд тяжких преступлений и был приговорен к двум годам и 11 месяцам лишения свободы.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. Принятие и исполнение решения о депортации заявителя представляет собой вмешательство в осуществление заявителем права на уважение его частной и семейной жизни. Это вмешательство было предусмотрено законом и преследовало законную цель предотвращения беспорядков или преступлений. Обращаясь к Постановлению Большой Палаты по делу "Маслов против Австрии" [Maslov v. Austria], Европейский Суд напоминает, что в деле постоянного мигранта, который законно провел большую часть детства и юности в принимающей стране, должны быть приведены очень серьезные основания для оправдания высылки. Заявитель по настоящему делу был несколько раз осужден за тяжкие преступления с применением серьезного насилия. Он, кроме того, совершил ряд преступлений в возрасте 19 лет в период испытательного срока и был предупрежден административными органами о последствиях нового осуждения. Далее, ему было почти 24 года, когда было подтверждено решение о его высылке. Кроме того, он прожил всю жизнь в Германии и мог разговаривать и писать на немецком языке; однако, хотя его основные социальные, культурные и семейные связи находились в Германии, из представленных им доказательств не следует, что им были установлены социальные связи с кем-либо, кроме членов его семьи и терапевта. Что касается связей с Иорданией, несмотря на разногласия в этом вопросе, нельзя утверждать, что он не имел познаний в арабском языке, родном языке своих родителей. В итоге тяжесть преступлений, совершенных заявителем, и их насильственный повторяющийся характер достаточны для вывода о том, что немецкие власти выдвинули достаточно серьезные основания для оправдания высылки заявителя с территории Германии. Следовательно, решение о его депортации не было несоразмерно преследуемой законной цели и было необходимо в демократическом обществе.

Постановление

По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

(См. также Постановление Большой Палаты от 23 июня 2008 г. по делу "Маслов против Австрии" [Maslov v. Austria], жалоба N 1638/03, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 109* (* Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 109 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 11/2008.).)

Вопрос о соблюдении права на уважение семейной жизни

По делу обжалуются недостатки в действиях местного органа по проведению оценки риска, угрожающего ребенку, страдавшему патологической ломкостью костей. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

A.D. и O.D. против Соединенного Королевства
[A.D. and O.D. v. United Kingdom] (N 28680/06)

Постановление от 16 марта 2010 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Первая заявительница является матерью второго заявителя. Во время медосмотров в первые месяцы после рождения второго заявителя врачи заметили переломы ребер, которые, по мнению педиатра, были причинены "не случайно", отклонив предположение матери о том, что ребенок может страдать патологической ломкостью костей. Местный орган внес ребенка в реестр "риска" и после получения заключения профессора педиатрической радиологии, совпавшего с мнением педиатра, обратился в суд графства по вопросу о вынесении предварительного судебного предписания, которое было вынесено в мае 1997 г. Матери, ее сожителю и ребенку было предложено переселиться в семейный ресурсный центр, расположенный примерно в 150 милях от их места жительства, для оценки риска. Они оставались там в течение 12 недель. В связи с неясностью полученных указаний центр провел оценку воспитательных способностей родителей вместо оценки риска. В отсутствие оценки риска местный орган заключил, что ребенок не может безопасно проживать со своими родителями, и в августе 1997 года получил второе предварительное судебное предписание. Ребенок был передан приемным родителям, в то время как Национальное общество предупреждения жестокости по отношению к детям (NSPCC) провело оценку риска. Матери и ее сожителю разрешили контакты с ребенком в течение пяти дней в неделю. 27 октября NSPCC уведомило местный орган о том, что ребенок должен быть незамедлительно возвращен родителям. 12 ноября, все еще находясь под опекой, ребенок упал и был доставлен в больницу, где рентгеновское обследование выявило тонкость и остеопеничность костей. 20 ноября NSPCC представило оценку риска, в которой рекомендовалось немедленно возвратить ребенка под опеку родителей. Ребенок был возвращен 8 декабря 1997 г. После комплексного медицинского обследования предварительное судебное предписание было отменено в июле 1998 г. Мать жаловалась в местный орган на ведение дела и после проверки, которая признала практику органа частично неудовлетворительной, предъявила иск о возмещении ущерба от своего имени и от имени ребенка. Эти требования были отклонены, а жалоба заявителей на это решение оставлена без удовлетворения. Апелляционный суд установил, что местный орган не был связан с матерью обязанностью опеки, и что отсутствуют данные о том, что ребенок претерпел вред, помимо преходящего расстройства.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. Изъятие ребенка из-под опеки первой заявительницы составляло вмешательство в право заявителей на уважение их семейной жизни, которое было предусмотрено законом и преследовало законную цель защиты прав ребенка.

Что касается необходимости вмешательства в демократическом обществе, Европейский Суд напоминает, что ошибочные решения или оценки со стороны профессионалов сами по себе не делают меры по защите детей не совместимыми с требованиями статьи 8 Конвенции. Власти имели обязанность по защите детей и не могут нести ответственность всякий раз, когда искренняя и разумная озабоченность по поводу безопасности детей в отношении членов их семей впоследствии окажется безосновательной. Патологическая ломкость костей является весьма редким состоянием, которое с трудом диагностируется у детей младшего возраста. При расследовании травм ребенка были получены консультации ряда медицинских специалистов, и, по их мнению, не имелось оснований подозревать болезнь или проводить дополнительные обследования. Хотя эксперты позднее согласились с тем, что ребенок страдал от болезни с самого рождения, из этого не следует, что медицинские данные, ранее принятые во внимание, были неадекватными, неясными или двусмысленными. Поэтому Европейский Суд полагает, что властям не может быть поставлен в вину неправильный диагноз или, в отсутствие правильного диагноза, действия, основанные на предположении о том, что травмы могли быть причинены родителями ребенка.

Европейский Суд, однако, не убежден в том, что было необходимо переселять семью на такое расстояние от их места жительства для проведения оценки риска. Кроме того, он отмечает, что местным органом был допущен ряд существенных ошибок при ведении дела. Очевидно, что непроведение оценки риска во время пребывания заявителей в центре семейной оценки являлось значимым фактором при принятии решения о передаче ребенка под опеку. Заключение наконец проведенной оценки риска рекомендовало безотлагательное возвращение ребенка родителям. Следовательно, имелась реальная возможность того, что в случае проведения надлежащей оценки ранее ребенок не был бы передан под опеку. Кроме того, Европейский Суд не находит, что при проведении оценки риска не были возможны менее решительные меры, такие как передача ребенка родственникам, и он полагает, что местный орган отклонил эти возможности слишком поспешно. Наконец, шестинедельная задержка возвращения ребенка родителям после рекомендации NSPCC не была разумной. Соответственно, в то время как для принятия властями первоначальных защитных метр имелись относимые и достаточные причины, последующие просчеты местного органа продлили и усугубили вмешательство в право заявителей на уважение их семейной жизни, которое не было соразмерно законной цели защиты ребенка от причинения вреда.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения статьи 13 Конвенции. Европейский Суд установил нарушение статьи 13 Конвенции в отношении первой заявительницы, поскольку в то время она не имела средств для предъявления иска о компенсации против местного органа. Однако второй заявитель мог предъявить иск в связи с халатностью. Это не принесло успеха, поскольку отсутствовали данные о том, что он претерпел установленное психическое расстройство вследствие разлуки с родителями, и, таким образом, он не мог доказать, что ему причинен вред, подлежащий судебной оценке. Если даже это не дало бы результата, на который надеялся заявитель, право предъявления иска в связи с халатностью и обжалования неблагоприятного решения составляло бы эффективное внутреннее средство правовой защиты.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции в отношении первой заявительницы (принято единогласно); по делу требования статьи 13 Конвенции нарушены не были в отношении второго заявителя (принято единогласно)* (* Буквально в резолютивной части Постановления указано: "2. постановил, что в отношении первой заявительницы имело место нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции; 3. постановил, что в отношении второго заявителя требования статьи 13 Конвенции нарушены не были" (прим. переводчика).).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителям совместно 15 000 евро в качестве компенсации причиненного морального вреда.

(См. также Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2008 г. по делу "R.K. и A.K. против Соединенного Королевства" [R.K. and A.K. v. United Kingdom], жалоба N 38000/05, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 111* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 111 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 1/2009.).)

Вопрос о соблюдении права на уважение семейной жизни

По делу обжалуются задержки в организации осмотра специалистом предполагаемой жертвы ненадлежащего обращения с ребенком в целях установления причин проблемы со здоровьем. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

M.A.K. и R.K. против Соединенного Королевства
[M.A.K. and R.K. v. United Kingdom] (NN 45901/05 and 40146/06)

Постановление от 23 марта 2010 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

В связи с симптомами, выглядевшими как синяки на ногах, девятилетняя девочка (вторая заявительница) явилась на осмотр к педиатру в сопровождении своего отца (первый заявитель). Педиатр выразил мнение о том, что синяки не выглядят как кожное заболевание, и направил ребенка в больницу для дополнительного обследования. Поскольку отец ребенка должен был идти на работу, покинул больницу, дав указание о том, что дополнительное медицинское обследование или анализы могут быть выполнены только после прибытия его жены и получения ее согласия. После ее прибытия часом позже она обнаружила образцы крови и фотографии ног девочки. Она дала согласие на дополнительное обследование, после чего педиатр уведомила ее, что имеются признаки сексуальных домогательств. Вопросы о подозреваемом домогательстве ребенку не задавались. Отцу не было разрешено видеться с дочерью весь этот день, а впоследствии только под надзором. Хотя жена уведомила педиатра, что дочь недавно жаловалась на то, что ушиблась при падении с велосипеда, педиатр настаивала на том, что имело место сексуальное домогательство. Через несколько дней, заметив характерные симптомы на руках дочери, жена потребовала ее осмотра дерматологом. Позднее дочери был поставлен диагноз редкого кожного заболевания, и ее выписали из больницы. Педиатр написала письмо, в котором указывалось, что не имеется достаточных данных для того, чтобы предполагать, что ребенок подвергся домогательствам.

По жалобе заявителей независимый контрольный орган установил, что ребенка следовало опросить о происхождении кожных симптомов, и что, хотя педиатр не может нести ответственность за ошибочное толкование синяков, ей следовало немедленно обратиться за консультацией к дерматологу. Заявители возбудили разбирательство о халатности в отношении местного органа и больничного треста.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. Хотя меры по защите детей часто причиняют родителям страдания, а иногда унижения при наличии подозрений в неисполнении родительских обязанностей, эффективной защите прав детей противоречило бы автоматическое возложение на местные органы ответственности в соответствии с данным положением в случае ошибки, разумной или нет, допущенной при исполнении их обязанностей. Соответственно, для отнесения дела к сфере применения статьи 3 Конвенции требуется фактор, выходящий за рамки нормального исполнения этих обязанностей. Хотя Европейский Суд не ставит под сомнение страдания, причиненные ошибочным подозрением первого заявителя в домогательствах, они не образуют специального элемента, которые выходят за пределы присущих применением этих мер.

Постановление

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. (a) Ограничения посещения больницы. В отсутствие какой-либо правовой основы для первоначального решения о лишении первого заявителя возможности посетить вторую заявительницу вечером после ее госпитализации имело место нарушение прав обоих заявителей на уважение их семейной жизни. Таким образом, хотя первому заявителю было разрешено посещать вторую заявительницу в период ее пребывания в больнице, он находился под надзором, что составляло длящееся вмешательство. Это вмешательство соответствовало закону и преследовало законную цель защиты прав второй заявительницы.

Что касается вопроса о необходимости вмешательства в демократическом обществе, при имевшихся данных для педиатра было разумным подозревать злоупотребление и связаться с социальными службами. Хотя родителей должно было разочаровать пренебрежение информацией о падении с велосипеда, сохранение подозрений местного органа было оправданным, поскольку сами родители находились под подозрением, и любое представленное ими объяснение должно было восприниматься с осторожностью. В любом случае падение с велосипеда объясняло лишь одно из видимых повреждений.

Европейский Суд, однако, озадачен двумя другими выводами контрольного органа. Что касается первого вывода, необходимости опроса ребенка относительно злоупотреблений, Европейский Суд не находит ее незаменимой, поскольку в отсутствие медицинского диагноза синяков любое отрицание со стороны второй заявительницы едва ли могло быть воспринято с доверием, и злоупотребление не исключалось в качестве возможной причины ее повреждений на более ранней стадии. Еще большую озабоченность вызывает вывод органа о том, что следовало срочно запросить заключение дерматолога. Только через четыре дня после госпитализации ребенка, когда мать заметила симптомы на руках дочери, была организована консультация дерматолога, что позволило поставить диагноз. Соответственно, хотя первоначально имелись относимые и достаточные причины для подозрений властей в злоупотреблениях, задержка в организации консультации дерматолога продлила вмешательство и не была соразмерна законной цели защиты второй заявительницы от причинения вреда. Соответственно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции в отношении обоих заявителей в части права на уважение семейной жизни.

(b) Проведение анализов в отсутствие согласия родителей. Национальное законодательство и практика содержат прямое требование о предварительном согласии родителей или лиц, наделенных родительскими правами, на любое медицинское вмешательство. Родители дали ясные указания о том, что дополнительные анализы не должны проводиться до прибытия матери. С учетом этих указаний единственным оправданием для принятия решения относительно анализа крови и фотографий могла являться неотложная помощь. Однако не имеется данных, позволяющих предположить, что состояние второй заявительницы являлось критическим или могло ухудшиться, что она переносила боль или неудобство. Не было оснований полагать, что мать не даст согласия, и даже в этом случае больница могла обратиться за судебным решением о проведении анализов. При таких обстоятельствах отсутствовало оправдание для анализов крови и получения интимных фотографий девятилетнего ребенка вопреки прямо выраженным желаниям обоих родителей, в то время, когда она одна находилась в больнице. Вмешательство в личную жизнь второй заявительницы, таким образом, не соответствовало национальному законодательству.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения статьи 13 Конвенции. Первый заявитель не располагал средствами, позволявшими привлечь местный орган к ответственности за ущерб, который он причинил, или получить компенсацию этого ущерба.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить первому заявителю 2 500 евро, а второму заявителю - 4 500 евро в качестве компенсации причиненного морального вреда.

По жалобам о нарушении статьи 10 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения

По делу обжалуется привлечение издателя газеты к солидарной ответственности с работником-фотографом по возмещению вреда репутации третьего лица, вовлеченного в громкое дело. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.

Антикэ и компания "R" против Румынии
[Anticе and "R" company v. Romania] (N 26732/03)

Постановление от 2 марта 2010 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

Заявителями по делу выступают фотожурналист и его работодатель, издатель газеты. В январе 1999 г. газета опубликовала две статьи, содержащие обвинения против R.D., бывшего главы американской компании, ставшей банкротом, в которую румынское государство осуществляло финансовые вложения. Вторая статья была подписана первым заявителем и коллегой-фотожурналистом Корнелом В. В марте 1999 г. R.D. подал заявление о возбуждении уголовного дела в прокуратуру при суде первой инстанции г. Бухареста в связи с оскорблением и диффамацией. В сентябре 2002 г. суд оправдал редактора газеты, Корнела В. и первого заявителя по уголовным обвинениям, но возложил на последнего гражданскую ответственность, обязав возместить вред потерпевшему. Компания-заявитель была привлечена к солидарной ответственности с первым заявителем как его работодатель. Заявители безуспешно обжаловали приговор.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Первый заявитель был признан виновным как автор статьи в газете, опубликованной компанией-заявителем, которая умаляла репутацию бизнесмена R.D. Национальные суды признали одного первого заявителя лично ответственным за статью, которую он подписал вместе со своим коллегой Корнелом В. Вынося такое решение, они согласились с доводом защиты Корнела В., согласно которому, несмотря на тот факт, что его подпись стояла за подписью первого заявителя в конце спорной статьи, он выполнил лишь сопровождающие ее фотографии. Однако национальные суды не пояснили, почему тот же довод защиты первого заявителя, поддержанный показаниями Корнела В., результатами расследования прокуратуры и трудовым договором первого заявителя как фоторепортера, не был принят. В задачи Европейского Суда не входит исследование по существу довода о том, что первый заявитель не был автором спорной статьи. Тем не менее и без проведения такого исследования ясно, что рассматриваемый довод, по меньшей мере, имел отношение к делу, и что если суд первой инстанции счел его обоснованным, он должен был отклонить требования истца против заявителя. Таким образом, этот вопрос требовал конкретного и прямого ответа, в отсутствие которого невозможно оценить, не учел ли суд первой инстанции данный довод или сознательно отклонил его, и если так, то по каким основаниям. Наконец, суд первой инстанции также возложил на компанию-заявителя ответственность как на работодателя первого заявителя. Взыскание с нее компенсации, таким образом, вытекало из решения против первого заявителя. Хотя публикация оспариваемой статьи газетой не оспаривалась, издатель не был прямо привлечен к делу национальными судами. Взыскание компенсации с компании-заявителя также было необоснованным, являясь лишь следствием решения против первого заявителя.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Стороны не оспаривали, что привлечение к гражданской ответственности издателя газеты представляло собой вмешательство в его право на свободу выражения мнения. Вмешательство было предусмотрено законом. Оно преследовало законную цель, а именно цель защиты репутации иного лица, в данном случае R.D. Остается исследовать вопрос о том, было ли вмешательство необходимо в демократическом обществе. Компания-заявитель была привлечена к ответственности в связи со статьей в газете, которую она издавала. Статья, касавшаяся предполагаемой причастности бизнесмена R.D. к банкротству компании, которой румынское правительство предоставило значительный заем, обвиняла его в извлечении личной выгоды из данной ситуации путем использования денег на строительство дорогостоящего загородного дома, который он впоследствии продал из опасения подвергнуться уголовному преследованию. Таким образом, она затрагивала тему, представляющую всеобщий интерес, а именно управление активами государства при предоставлении займов непосредственно компаниям. Суд первой инстанции привлек компанию-заявителя к ответственности как работодателя первого заявителя. Эта мера, таким образом, была обусловлена ответственностью первого заявителя и не затрагивала собственную ответственность компании-заявителя как издателя газеты, в которой вышла статья. Применяя ее, национальные суды не привели достаточных оснований для данного решения. Кроме того, сумма, присужденная в качестве компенсации, была крайне высокой, равняясь примерно 30-кратной среднемесячной заработной плате в Болгарии на тот момент, и в три раза выше, чем максимальный штраф, установленный в тот период за диффамацию. Это нарушило справедливое равновесие, которое требовалось установить между правом компании-заявителя на свободу выражения мнения и требованиями всеобщего интереса.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).

Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения

По делу обжалуются меры, принятые тюремной службой для предотвращения публикации серийным убийцей автобиографического труда. Жалоба признана неприемлемой.

Нильсен против Соединенного Королевства
[Nilsen v. United Kingdom] (N 36882/05)

Решение от 9 марта 2010 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Заявителем по делу выступает осужденный серийный убийца, отбывающий пожизненное лишение свободы. После своего осуждения он в течение четырех лет писал в тюрьме автобиографию, которая содержала подробные описания убийств и насилия, расчленения тел и избавления от них. К тому времени журналист уже опубликовал книгу об убийствах, содержавшую графические описания преступлений. Заявитель организовал передачу собственной 400-страничной рукописи из тюрьмы без ведома тюремной администрации, но, хотя были изготовлены копии, шаги для публикации не предпринимались. Через несколько лет его адвокат направил копию рукописи в тюрьму, поскольку заявитель желал переработать ее с целью публикации. Однако тюремная служба отказалась передавать ее заявителю на том основании, что это противоречило бы правилам внутреннего распорядка, которые запрещали передачу материалов, предназначенных для публикации, которые содержали информацию о преступлениях заключенного* (* Параграф 34(9) правил внутреннего распорядка N 5B. Параграф 34(9)(c), однако, предусматривает возможность исключения из данного правила, если материалы содержат "серьезные заявления об осуждении или наказании или составляют часть серьезного комментария о преступлении, отправлении правосудия или системе исполнения наказаний...".). По ее мнению, рукопись могла причинить серьезные страдания выжившим потерпевшим и семьям потерпевших, а также вызвать оправданное возмущение общественности. Ходатайство заявителя о разрешении обжаловать в суд данное решение было отклонено постановлением Высокого суда, которое было оставлено без изменения Апелляционным судом.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Отказ возвратить рукопись, чтобы позволить заявителю доработать ее в тюрьме с целью публикации, представлял собой вмешательство в его право на свободу выражения мнения, предусмотренное законом и преследовавшее законную цель охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц.

Что касается вопроса о том, было ли вмешательство необходимо в демократическом обществе, Европейский Суд отмечает, во-первых, что применимые положения национального законодательства сами по себе не были несоразмерны. Определенный контроль содержания информации, которой заключенный обменивается с внешним миром, является частью обычных и обоснованных требований лишения свободы и, в принципе, не является несовместимым со статьей 10 Конвенции. Параграф 34 правил внутреннего распорядка не содержал безоговорочного ограничения, но позволял конструктивную передачу информации заключенными об их преступлениях в форме "серьезных заявлений об осуждении или наказании или_ серьезного комментария о преступлении, отправлении правосудия или системе исполнения наказаний". Это недвусмысленно требовало соблюдения Конвенции и, в частности, сопоставления конкурирующих интересов, что было исполнено национальными судами. Что касается применения этих положений, преступления заявителя описывались Высоким судом как "настолько жестокие и извращенные, насколько можно себе представить". Воздействие на родственников и выживших потерпевших было важным, если не ключевым, фактором, который вызывал озабоченность национальных властей. То, что лицо, совершившее такие преступления, стремилось опубликовать в целях личного удовлетворения собственное описание убийств и расчленения своих жертв, представляло собой оскорбление человеческого достоинства, одной из основополагающих ценностей, лежащих в основе Конвенции. Что касается возмущения общественности, имелось реальное и существенное различие между лицом, совершившим жестокое, извращенное и тяжкое преступление, публикующим собственное подробное автобиографическое описание таких преступлений, и третьим лицом, которое пишет о преступлениях и преступнике. Европейский Суд также отклонил довод заявителя о том, что ограничение было бесполезным, поскольку экземпляры рукописи уже были общедоступны, и книга о его преступлениях была опубликована в 1985 году. Заявитель явно не желал опубликовать рукопись в первоначальном виде, но стремился получить ее назад с целью переработки и публикации измененной версии, которая, очевидно, не была общедоступна. Что касается опубликованной книги, Европейский Суд уже отметил, что имелось существенное различие между подробным автобиографическим описанием преступлений и работой третьего лица. Наконец, предположение о том, что заявитель намеревался переработать рукопись, чтобы привести ее в соответствие с правилами внутреннего распорядка, было несостоятельно в отсутствие каких-либо указаний в отношении того, каким образом объемная автобиографическая рукопись могла быть освобождена от вредоносных материалов и комментариев и переработана в серьезную работу о системе уголовного правосудия. Таким образом, вмешательство отвечало настоятельной общественной потребности и было соразмерно преследуемым законным целям.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

Вопрос о соблюдении права на свободу распространения информации

По делу обжалуется запрет публикаций о задержании и осуждении известного актера. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты.

"Аксель Шпрингер АГ" против Германии
[Axel Springer AG v. Germany] (N 39954/08)

[V Секция]

Жалоба касается предписания, принятого национальными судами в отношении издательского дома, выпускающего национальную газету с высоким тиражом, которым ему было запрещено освещение задержания и осуждения известного актера, совершившего преступление, связанное с наркотиками. В своем решении от 21 марта 2006 г., которым было оставлено без изменения предписание суда земли, апелляционный суд отметил, что в соответствии с практикой Федерального суда правосудия необходимо достижение равновесия между, с одной стороны, характером преступления и его общественной опасностью и, с другой стороны, положением преступника, степенью его известности и манерой, в которой он ранее вел себя по отношению к широкой публике. В настоящем деле характер преступления и фактические обстоятельства, в которых оно было совершено, не вышли за рамки обстоятельств заурядного преступления и не представляли бы интереса, если бы преступник не был известным лицом.

Настоящая жалоба коммуницирована властям государства-ответчика в ноябре 2008 г. в отношении статьи 10 Конвенции.

(См. также выше дело "Фон Ганновер против Германии" [Von Hannover v. Germany], которое было рассмотрено в контексте статьи 8 Конвенции.)

Вопрос о соблюдении права на свободу распространения информации

По делу обжалуется штраф, наложенный на защитника за раскрытие прессе доказательства, признанного судом недопустимым, до вынесения присяжными заседателями вердикта. Жалоба признана неприемлемой.

Фурухольмен против Норвегии
[Furuholmen v. Norway] (N 53349/08)

Решение от 18 марта 2010 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель выступал защитником лица, обвиняемого в жестоком обращении с бывшей женой при отягчающих обстоятельствах. На суде заявитель ходатайствовал о разрешении продемонстрировать фотографии, полученные в результате эксперимента, который он организовал для доказательства того, что один из предполагаемых эпизодов не мог иметь места. Суд отклонил его ходатайство, поскольку эксперимент, проведенный в отсутствие потерпевшей, подсудимого, прокурора или какого-либо независимого наблюдателя, был лишен какой-либо доказательной ценности. Давая интервью журналистам после заседания, заявитель продемонстрировал им фотографии эксперимента, пояснив, что они изображали, и отметив абсурдность того, что вопрос виновности должен был разрешаться без передачи присяжным этого материала, имеющего предположительно решающее значение. На следующий день две газеты опубликовали репортажи, включающие фотографии и комментарии заявителя. В результате заявитель был оштрафован примерно на 1 200 евро. Он безуспешно жаловался в Верховный суд. Клиент заявителя был осужден согласно предъявленным обвинениям. Однако обвинительный приговор был отменен при обжаловании, после того как Верховный суд постановил, что суд первой инстанции должен был получить доказательства, например, организовав технический эксперимент или получив экспертную оценку.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Штраф, наложенный на заявителя, приравнивался к вмешательству в его право на распространение информации и идей, которое было предусмотрено законом и преследовало законную цель "обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия". Хотя постановление суда первой инстанции не запретило прямо заявителю раскрывать такие материалы и комментарии прессе, в качестве адвоката заявитель был обязан уважать отказ суда в принятии доказательства и демонстрировать сдержанность. Европейский Суд не усматривает оснований ставить под сомнение оценку национальных судов, согласно которой его действия имели целью повлиять на присяжных и, соответственно, приравнивались к недобросовестной попытке опровергнуть постановление суда первой инстанции. Вопрос о том, оказал ли он в действительности такое влияние, не имел решающего значения; у него была цель сделать это, что превращало его действия в правонарушение. Соответственно, согласно мотивировке Верховного суда не имело значения, что суд первой инстанции отказался провести эксперимент. По мнению Европейского Суда, можно было разумно полагать, что раскрытие информации прессе представляло реальную угрозу для авторитета и беспристрастности правосудия. Кроме того, ограничение свободы заявителя публично критиковать ведение разбирательства касалось лишь доказательства, которое было исключено, и правонарушение отсутствовало бы, если бы заявитель дождался вердикта присяжных заседателей. Ограничение пределов свободы выражения мнения заявителя, таким образом, было незначительным. Поскольку клиент заявителя успешно обжаловал свое осуждение, благоприятный исход процедуры обжалования тем более порождал сомнения в приемлемости его попытки влиять на присяжных заседателей во внесудебном порядке. Его действия едва ли могли рассматриваться как совместимые с поддержанием общественного доверия к судебной власти, которое правомерно ожидается от адвоката. Наконец, штраф, наложенный на заявителя, не был особенно суров. Обжалуемое вмешательство в свободу выражения мнения заявителя имело относимые и достаточные основания, и, следовательно, было соразмерно преследуемой законной цели.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

По жалобам о нарушении статьи 13 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на эффективное средство правовой защиты

Жалоба в Палату лордов оказалась неэффективной в связи с передачей заключенных иракским властям до того, как жалоба могла быть рассмотрена. По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции.

Аль-Саадун и Муфзи против Соединенного Королевства
[Al-Saadoon and Mufdhi v. United Kingdom] (N 61498/08)

Постановление от 2 марта 2010 г. [вынесено IV Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.)

Вопрос о соблюдении права на эффективное средство правовой защиты

По делу обжалуется послевыборный спор относительно парламентского представительства национального меньшинства. По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции.

Гросару против Румынии
[Grosaru v. Romania] (N 78039/01)

Постановление от 2 марта 2010 г. [вынесено III Секцией]

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции.)

По жалобам о нарушении статьи 14 Конвенции

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте пункта 1 статьи 6 Конвенции)

По делу обжалуется отказ в предоставлении отсрочки исполнения приговора в связи с этническим происхождением заявительницы. По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции.

Параскева Тодорова против Болгарии
[Paraskeva Todorova v. Bulgaria] (N 37193/07)

Постановление от 25 марта 2010 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

Заявительница является представительницей цыганского сообщества. Районный суд приговорил ее к трем годам лишения свободы за мошенничество и отказал в отсрочке исполнения приговора. Заявительница безуспешно подавала жалобы в вышестоящие суды.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 14 во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 6 Конвенции. Хотя при оценке сдерживающего влияния приговора на остальную часть общества суд мог принимать во внимание более общие явления, как, например, ситуация с преступностью в данной стране, такие соображения должны иметь некую фактическую основу; национальный суд в данном деле не выдвинул доводов или фактов в поддержку своего вывода. Кроме того, Европейский Суд не убежден, что этническое происхождение заявительницы играло незначительную роль в оценке национального суда, поскольку последний прямо сослался на ее цыганское происхождение в начале мотивировочной части. Кроме того, в оправдание своего отказа в отсрочке исполнения приговора районный суд сослался на существование в обществе представления о безнаказанности, подчеркнув масштаб подобных явлений среди представителей групп меньшинств, которые не воспринимают отсрочку исполнения приговора как наказание. Это замечание могло создать впечатление о том, что суд нуждается в примере для назначения представительнице цыганского сообщества реального срока наказания. Кроме того, состояние здоровья заявительницы не было принято во внимание районным судом при разрешении вопроса о предоставлении отсрочки. Наконец, вышестоящие суды отклонили жалобы заявительницы. Согласившись с мотивировкой районного суда, они не устранили недостатки последней и сомнения относительно дискриминационного характера приговора. Соответственно, заявительница претерпела различие в подходах, основанное на ее этническом происхождении, в связи с двусмысленной мотивировкой решений национальных судов о реальном сроке лишения свободы. Объективные обстоятельства, оправдывающие эту ситуацию, отсутствовали. Европейский Суд подчеркнул в этой связи серьезность обжалуемых фактов и подчеркнул, что искоренение расизма является приоритетом в многонациональных обществах Европы, и что равенство граждан перед законом воплощено в болгарском национальном законодательстве.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявительнице 5 000 евро в качестве компенсации причиненного морального вреда; возобновление уголовного разбирательства являлось бы наиболее целесообразной формой возмещения.

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 7 Конвенции)

По делу обжалуется ограничение применения амнистии по признаку гражданства. Жалоба признана неприемлемой.

Зоммер против Италии
[Sommer v. Italy] (N 36586/08)

Решение от 23 марта 2010 г. [вынесено II Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 6 Конвенции (уголовно-правовой аспект).)

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 8 Конвенции)

По делу обжалуется отказ гомосексуалисту в приобретении права найма квартиры после смерти партнера. По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции.

Козак против Польши
[Kozak v. Poland] (N 13102/02)

Постановление от 2 марта 2010 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

После смерти гомосексуального партнера заявитель возбудил разбирательство против муниципалитета с требованием о признании перехода права найма принадлежавшей последнему квартиры, нанимателем которой являлся партнер. Отклоняя его требование, суды страны установили, что заявитель выехал из квартиры и перестал вносить плату за наем до смерти его партнера, и что в любом случае фактические брачные отношения, являвшиеся условием для перевода права найма муниципальной квартиры, могут существовать только между лицами противоположного пола.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции. Хотя некоторые утверждения заявителя в судах страны относительно характера и длительности его отношений с партнером и проживания в квартире были непоследовательными, Европейский Суд полагает, что в его задачу не входит оценка правильности выводов национальных судов о фактах. Ему следует ограничиться оценкой того, соблюдался ли запрет дискриминации, содержащийся в статье 14 Конвенции, при принятии решений о фактах в обжалуемых национальных разбирательствах.

При рассмотрении требования заявителя о признании права найма суды страны почти полностью сосредоточились на гомосексуальном характере его отношений с партнером, заключив, что, поскольку польское законодательство не признает однополые браки, фактические брачные отношения могут существовать только между мужчиной и женщиной. Несмотря на важность законной цели, преследуемой в деле заявителя, а именно защиты традиционных семей, при выборе средств защиты этой цели государство должно было принять во внимание развитие и изменения в обществе, включая тот факт, что в ведении семейной и личной жизни существует не один способ или вариант. С учетом ограниченных возможностей усмотрения государства в обращении на основе сексуальной ориентации отстранение лиц, поддерживающих гомосексуальные связи, от приобретения права найма квартиры в порядке перехода не может считаться приемлемым.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Установление факта нарушения Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсацией причиненного морального вреда.

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции)

По делу обжалуется отсутствие права на индексацию для пенсионеров, проживающих в странах, не заключивших двусторонние соглашения с Соединенным Королевством. По делу требования статьи 14 Конвенции нарушены не были.

Карсон и другие против Соединенного Королевства
[Carson and Others v. United Kingdom] (N 42184/05)

Постановление от 16 марта 2010 г. [вынесено Большой Палатой]

Обстоятельства дела

Дело касается предположительно дискриминационных правил, регулирующих право на индексацию государственной пенсии. Согласно правилам пенсия индексируется, только если пенсионер обычно проживал в Соединенном Королевстве или в стране, заключившей соглашение в Соединенным Королевством о перерасчете пенсий. Проживающие в других местах продолжают получать базовую государственную пенсию, но ее размер фиксируется на момент выезда из Соединенного Королевства. 13 заявителей провели большую часть своей трудовой жизни в Соединенном Королевстве, полностью выплатив взносы по Национальному страхованию до эмиграции или возвращения в Южную Африку, Австралию или Канаду (ни одна из этих стран не имеет соглашения с Соединенным Королевством о перерасчете пенсий). Соответственно их пенсии были зафиксированы в размере, выплачивавшемся на дату отъезда. Считая это неоправданным различием подхода, первая заявительница обжаловала в судебном порядке решение об отказе в индексации ее пенсии. Однако ее заявление было отклонено в 2002 году и окончательно по ее жалобе Палатой лордов в 2005 году, в частности, на том основании, что она не находилась в аналогичном или относительно сходном положении по отношению к пенсионеру, проживающему в Соединенном Королевстве или в стране, где перерасчет пенсии допускался в соответствии с двусторонним соглашением.

Постановлением от 4 ноября 2008 г. (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 113* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 113 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 3/2009.)) Палата Европейского Суда шестью голосами "за" и одним - "против" постановила, что по делу требования статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции нарушены не были.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции. (a) Пределы действия. Большая Палата согласилась с мнением Палаты о том, что дело заявителей относится к сфере действия обоих конвенционных положений. Во-первых, не оспаривается, что, если, как в данном случае, государство приняло законодательство, предусматривающее выплату социального пособия или пенсии, такое законодательство должно рассматриваться как порождающее имущественный интерес, относящийся к сфере действия статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, для лиц, удовлетворяющих его требованиям. Что касается статьи 14 Конвенции, хотя только различия в обращении, основанные на личных характеристиках (или "статусе"), могут порождать дискриминацию, перечень таких характеристик в данном положении приведен для примера и не является исчерпывающим, и конвенционные органы придают широкий смысл словам "по любым иным признакам". Соответственно, место жительства составляет элемент персонального статуса для целей статьи 14 Конвенции.

(b) Относительная сходность ситуации. Основной довод заявителей заключался в том, что, поскольку они работали в Соединенном Королевстве и уплачивали обязательные взносы в Фонд национального страхования, они находились в относительно сходном положении с пенсионерами, которым был произведен перерасчет, является ошибочным. В отличие частных пенсионных программ, в которых премии выплачиваются в конкретный фонд и прямо связаны с ожидаемым возвратом платежей, взносы по национальному страхованию не имеют исключительной связи с пенсиями по старости, но образуют часть дохода, который направляется на широкий спектр выплат по социальному страхованию. При необходимости Фонд национального страхования мог получать денежные средства, полученные за счет обычного налогообложения населения Соединенного Королевства, включая пенсионеров. Различие методов финансирования социальных пособий и взаимосвязь систем пособий и налогообложения делает невозможной изоляцию выплаты взносов по национальному страхованию как достаточное основание для сопоставления положения пенсионеров, получивших перерасчет, и тех, кто подобно заявителям, не получил его.

Кроме того, что касается сопоставления с пенсионерами, проживающими в Соединенном Королевстве, следует помнить, что система социального обеспечения является в значительной степени национальной по характеру и имеет целью обеспечить определенные минимальные стандарты для проживающих там лиц. Это делает сложным достоверное сравнение с положением пенсионеров, проживающих в других странах, с учетом множества экономических и социальных показателей, таких как уровень инфляции, сравнительная стоимость жизни, процентные ставки, уровень экономического роста, валютные курсы, системы социального обеспечения и налогообложения, которые могут влиять на реальный размер пенсии в разных странах. Как отметили суды страны, индексация для всех пенсионеров, вне зависимости от избранного ими места проживания, неизбежно имела бы случайные последствия, поскольку в отличие от резидентов нерезиденты не вносили свой вклад в экономику Соединенного Королевства путем уплаты налогов, которые оправдывали бы повышение размера пенсии.

Европейский Суд также не находит, что заявители находились в относительно сходном положении по отношению к пенсионерам, проживающим в странах, заключивших с Соединенным Королевством двусторонние соглашения о перерасчете. Лица, проживающие в странах, заключивших двусторонние соглашения, подвергались иному обращению на основании заключенного соглашения; и соглашение заключалось потом, что Соединенное Королевство считало, что оно отвечает его интересам. Двусторонние соглашения о социальном обеспечении заключались по решению обеих сторон относительно их соответствующих интересов и могли зависеть от различных факторов, в том числе от числа людей, переезжающих из одной страны в другую, пособий, выплачиваемых в соответствии с социальными программами другой страны, пределов возможной взаимности и того, насколько преимущества, вытекающие из соглашения, перевешивали дополнительные расходы, которые могли быть вменены каждому государству в процессе переговоров и исполнения. После заключения соглашения приток средств мог различаться в зависимости от размера пособий в каждой стране и числа людей, перемещающихся в каждом направлении. Неизбежным следствием такого процесса являлось применение различных условий в каждой стране в зависимости от того, был ли заключен договор и на каких условиях. Было бы странно, если бы заключение двусторонних соглашений о социальном обеспечении порождало обязанность предоставления тех же преимуществ всем лицам, проживающим во всех остальных странах. Такое следствие эффективно умаляло бы право государств на заключение двусторонних соглашений и их соответствующие интересы.

Таким образом, заявители не находились в относительно сходном положении по сравнению с жителями Соединенного Королевства или стран, являющихся сторонами таких соглашений.

Постановление

По делу требования статьи 14 Конвенции нарушены не были (вынесено 11 голосами "за" и шестью - "против").

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции)

По делу обжалуется зачисление цыганских детей в отдельные классы вследствие их недостаточного знания хорватского языка. По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции.

Оршуш и другие против Хорватии
[Orsus and Others v. Croatia] (N 15766/03)

Постановление от 16 марта 2010 г. [вынесено Большой Палатой]

Обстоятельства дела

Заявителями по делу выступают 15 хорватских граждан цыганского происхождения, которые посещали две начальные школы в 1996-2000 годах. В различное время они посещали классы, состоявшие исключительно из цыган. В апреле 2002 г. они возбудили против школ разбирательство, жалуясь, в частности, на дискриминацию по признаку национальности и на нарушение права на образование, поскольку образовательная программа для цыган была значительно уменьшена по объему и содержанию по сравнению с официальной национальной программой. Они также представили психологическое исследование, в соответствии с которым отдельное обучение причиняло психологический и эмоциональный ущерб цыганским детям с точки зрения как самооценки, так и развития их личности. В сентябре 2002 г. муниципальный суд отклонил их жалобу, сочтя, что причина зачисления большинства цыганских учеников в отдельные классы заключалась в том, что они нуждались в дополнительном изучении хорватского языка, и что заявители не обосновали свои утверждения о дискриминации по национальному признаку и ограниченной образовательной программе. Решение было оставлено без изменения вышестоящим судом.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции. Государство-ответчик утверждало, что заявители были помещены в отдельные классы исключительно по причине их недостаточного владения хорватским языком. Таким образом, необходимо исследовать вопрос о том, приняла ли школьная администрация все необходимые меры для обеспечения быстрого прогресса заявителей в изучении языка и их последующей интеграции в смешанные классы. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что временное помещение детей в отдельный класс на основании недостаточного владения языком, на котором ведется обучение, автоматически не вступает в противоречие со статьей 14 Конвенции. Однако, если такие меры несоразмерно влияли на членов конкретной национальной группы, необходимо было установление эффективных гарантий на каждой стадии их реализации. Европейский Суд, во-первых, отмечает, что отсутствовала ясная правовая основа для помещения детей, не владеющих в достаточной степени хорватским языком, в отдельные классы. Кроме того, государство-ответчик не доказало, что такая практика применялась в отношении каких-либо иных учеников с недостаточным знанием хорватского языка в иных частях страны. Таким образом, данная практика едва ли может рассматриваться как обычная или общепринятая практика, предназначенная для разрешения проблем детей, не владеющих в достаточной степени языком, на котором ведется обучение. Что касается образовательной программы, применяемой в цыганских классах, государство-ответчик настаивало на том, что она соответствовала программе, применяемой во всех других классах той же ступени, и что, в любом случае, образовательная программа в любом отдельном классе могла быть уменьшена в пределах 30%. Однако вместо простого уменьшения образовательной программы в цыганских классах, по мнению Европейского Суда, государство было обязано принять подходящие позитивные меры, чтобы помочь заявителям приобрести необходимые языковые навыки в кратчайшие сроки, особенно путем специальных языковых уроков. Такие уроки действительно обеспечивались некоторым заявителям на определенной стадии обучения в начальной школе, но, например, трое заявителей никогда не обеспечивались такими занятиями, и еще шестеро заявителей могли посещать такие занятия лишь в третьем классе, хотя они находились в цыганских классах с первого класса. Европейский Суд далее отмечает, что отсутствовала установленная программа для удовлетворения особых потребностей цыганских детей с недостаточным знанием хорватского языка, которая включала бы временные рамки для различных стадий приобретения ими необходимых языковых навыков. В дополнение Европейский Суд полагает, что высокий уровень выбытия цыганских учеников в области, где обучались заявители, требовал реализации дополнительных позитивных мер и активного вовлечения социальных служб для повышения осведомленности о важности образования среди цыганского населения. Хотя настоящее дело отличается от дела "D.H. и другие против Чехии" [D.H. and Others v. Czech Republic] (Постановление Большой Палаты от 13 ноября 2007 г., жалоба N 57325/00, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 102* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 102 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 5/2008.)), поскольку в обеих школах отсутствовала общая практика автоматического помещения цыганских учеников в отдельные классы, не оспаривается, что ряд европейских государств сталкивается с серьезными трудностями при обеспечении адекватного школьного образования цыганским детям. Несмотря на крайне позитивные меры, принятые государством-ответчиком после рассматриваемого периода, факты дела заявителей, тем не менее, указывают на то, что организация их школьного обучения не сопровождалась достаточными гарантиями, которые могли бы обеспечить, чтобы государство при осуществлении свободы усмотрения в сфере образования в достаточной степени принимало во внимание их особые потребности как членов группы, находящейся в невыгодном положении. В результате заявители были помещены в отдельные классы, где применялась адаптированная образовательная программа, без ясных или прозрачных критериев их перевода в смешанные классы.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции (вынесено девятью голосами "за" и восемью - "против").

Наконец, Европейский Суд нашел, что длительность разбирательства в Конституционном суде (свыше четырех лет) была чрезмерной в нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить каждому заявителю 4 500 евро в качестве компенсации причиненного морального вреда.

По жалобам о несоблюдении статьи 34 Конвенции

Вопрос о соблюдении права обращения в Европейский Суд

Жалоба, поданная муниципалитетом, публично-правовой организацией. Жалоба признана неприемлемой.

Дёшемеалты Беледиеси против Турции
[Dosemealti Belediyesi v. Turkey] (N 50108/06)

Решение от 23 марта 2010 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

Дело затрагивает спор между Министерством регионального развития и заявителем-муниципалитетом. Министерство решило передать в его административный округ последнего пять селений и промышленное предприятие. Однако после административной жалобы двух муниципалитетов министерство передало два селения и промышленное предприятие в другой муниципалитет. Заявитель-муниципалитет подал жалобу об отмене этого решения, и дело, по-видимому, все еще рассматривается в административном суде.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 34 Конвенции. Муниципалитет использовал свои полномочия в качестве публичного органа, поскольку именно таков был его статуса в соответствии с национальным законодательством. Кроме того, все три участника разбирательства в настоящем деле (заявитель-муниципалитет, Министерство внутренних дел* (* По-видимому, текст Решения содержит опечатку (прим. переводчика).) и судебные органы, осуществлявшие разбирательство) представляли публичную власть и, следовательно, государство-ответчика. Ранее при рассмотрении вопроса о том, имеют ли правительственные организации право обращения, Европейский Суд всегда оценивал их компетенцию для исполнения публичных функций, не придавая значения обжалуемому действию или процедуре. В настоящем деле согласно конституционным и законодательным определениям турецкого законодательства муниципалитет представлял собой субъект публичного права, цель которого заключалась в удовлетворении коллективных нужд местных жителей, и его орган принятия решений формировался из членов, избранных прямым голосованием. Его бюджет состоял в основном из перечислений из государственного бюджета и иных публичных доходов, таких как налоги и штрафы. Он осуществлял публичные функции в виде экспроприации, издания подзаконных актов и поддержания общественного порядка. Европейский Суд не видит оснований для отхода от своей устоявшейся прецедентной практики о том, что местные органы власти не имеют права на обращение в Европейский Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции. Кроме того, в настоящем деле спор в национальном разбирательстве затрагивал только вопрос об административной принадлежности определенных селений к конкретному муниципалитету и, таким образом, имел исключительно публичный характер; соответственно, едва ли можно утверждать, что он затрагивал "гражданские права и обязанности" в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба не совместима с положениями Конвенции ratione personae).

Вопрос о запрещении препятствовать праву обращения в Европейский Суд

По делу обжалуется передача заключенных иракским властям в нарушение предварительного указания предположительно из-за "объективных препятствий", делающих его соблюдение невозможным. По делу допущено несоблюдение требований статьи 34 Конвенции.

Аль-Саадун и Муфзи против Соединенного Королевства
[Al-Saadoon and Mufdhi v. United Kingdom] (N 61498/08)

Постановление от 2 марта 2010 г. [вынесено IV Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.)

В порядке применения статьи 35 Конвенции

В порядке применения пункта 1 статьи 35 Конвенции

Вопрос об исчерпании внутренних средств правовой защиты в целях подачи жалобы в Европейский Суд

Вопрос о наличии эффективного внутреннего средства правовой защиты - Турция

Уклонение от предъявления требований в Комиссию по недвижимому имуществу в соответствии с Законом N 67/2005 в отношении лишения имущества, находившегося на Северном Кипре в 1974 году. Жалоба признана неприемлемой.

Демопулос и другие против Турции
[Demopoulos and Others v. Turkey] (N 46113/99 и другие)

Решение от 1 марта 2010 г. [вынесено Большой Палатой]

Обстоятельства дела

Заявители, граждане Кипра греко-кипрского происхождения, в частности, жаловались на то, что были лишены права пользования своим имуществом и /или доступа к своим домам, расположенным на Северном Кипре, после того как эта территория перешла под контроль "Турецкой республики Северного Кипра" (ТРСК) в 1974 году. Турецкое государство-ответчик не признало их жалобы, прежде всего, на том основании, что заявители не исчерпали внутренние средства правовой защиты, в частности, предоставленные Законом N 67/2005.

Закон N 67/2005 был принят властями ТРСК в ответ на Постановление Европейского Суда по пилотному делу "Ксенидес-Арестис против Турции" [Xenides-Arestis v. Turkey] (жалоба N 46347/99, Постановление от 22 декабря 2005 г., "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 81* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 81 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 6/2006.)), которое обязывало Турцию создать средство правовой защиты, обеспечивающее действительно эффективное возмещение за нарушение имущественных прав на данной территории. Она создала орган, известный как Комиссия по недвижимому имуществу (КНИ), который имел полномочия по реституции или обмену имущества или выплате компенсации. Заявители должны были представить правоустанавливающие документы или иные доказательства своих прав. Решения КНИ могли быть обжалованы в Высший административный суд ТРСК. На ноябрь 2009 г. количество дел на рассмотрении КНИ составляло 433. Из них 85 были разрешены в большинстве случаев путем мирового соглашения. В более чем 70 делах была назначена компенсация. В четырех делах было принято решение о реституции, а в двух других согласован обмен.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Заявители утверждали, что не были обязаны исчерпать средство правовой защиты в виде КНИ, поскольку, во-первых, это требование не должно к ним применяться и, во-вторых, данное средство правовой защиты в любом случае не являлось эффективным.

(a) Вопрос о применимости требования об исчерпании заявителями средства правовой защиты в лице КНИ. Первый вопрос является хронологическим: были ли заявители обязаны исчерпать средство правовой защиты, введенное после подачи ими жалоб? Дав утвердительный ответ, Европейский Суд установил, что дело заявителей составляет исключение из правила о том, что датой для определения исчерпания внутренних средств правовой защиты является дата подачи жалобы, поскольку средства правовой защиты, введенные Законом N 67/2005, были специально установлены для устранения претензий по делам, находящимся на рассмотрении Европейского Суда. Кроме того, Европейский Суд отклонил как искусственный довод о том, что, поскольку Закон N 67/2005 издан властями ТРСК, он не является частью турецкого национального законодательства. Он также полагает, что тот факт, что Комиссия по правам человека в межгосударственном деле установила, что существует административная практика длящихся нарушений имущественных прав греков-киприотов в ТРСК* (* См. доклад Комиссии по правам человека от 4 июня 1999 г. по делу "Кипр против Турции" [Cyprus v. Turkey], жалоба N 25781/94.), не освобождает заявителей от требования исчерпания: в настоящее время ситуация улучшилась (благодаря введению нового законодательства и созданию более благоприятного политического климата) и власти могут принимать меры для устранения административной практики. Европейский Суд также отклонил довод о том, что требование об исчерпании придает легитимность незаконной оккупации. Впредь до разрешения международно-правовых аспектов ситуации крайне важно продолжение защиты прав лиц на повседневной основе. Право обращения в Европейский Суд в соответствии с Конвенцией не является заменой действующей судебной системы и основы исполнения уголовного и гражданского законодательства. Компетентный национальный орган, имеющий доступ к имуществу, регистрационным службам и реестрам, очевидно лучше приспособлен для решения сложных вопросов имущественных прав, оценки и финансовой компенсации. Даже если бы заявители не находились под контролем ТРСК, правило исчерпания применялось бы к ним при наличии эффективного средства правовой защиты. Этот вывод никоим образом не ставит под сомнение подход международного сообщества относительно создания ТРСК или тот факт, что правительство Республики Кипр остается единственно законным правительством. Он также не является косвенной легитимизацией режима, незаконного в соответствии с международным правом. Соответственно, средства правовой защиты, доступные в ТРСК, в частности, процедура КНИ, могут рассматриваться как "внутренние средства правовой защиты", и основания для исключения отсутствуют.

(b) Эффективность предлагаемого средства правовой защиты. Эффективность средства правовой защиты КНИ оспаривалась по нескольким основаниям, включая характер предлагаемого возмещения, предполагаемое отсутствие независимости и беспристрастности, адекватности уровней компенсации и предполагаемое отсутствие доступности и действенности.

(i) Характер возмещения. Европейский Суд отклонил предположение о том, что КНИ является декоративным или фиктивным органом. Власти ТРСК приняли международно-правовую позицию и выводы Европейского Суда, в частности, Конституционный суд ТРСК исходит из толкования законодательства, позволяющего грекам-киприотам восстановить свое владение или получить компенсацию. Кроме того, турецкое государство-ответчик более не оспаривает свою ответственность в соответствии с Конвенцией в отношении территорий, находящихся под контролем ТРСК, и по существу признало права греков-киприотов на средства правовой защиты в связи с нарушениями статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. В любом случае нет оснований полагать, что на адекватность средства правовой защиты влияет отсутствие формального указания на незаконность или нарушение прав.

Насколько критика касается предположительно чрезмерно ограничительного подхода к реституции для собственников греческого происхождения, Европейский Суд напоминает, что если принцип restitutio in integrum* (* Restitutio in integrum (лат.) - полное восстановление положения, существовавшего до нарушения (прим. переводчика).) неприменим, государство-участник имеет альтернативу в виде выплаты компенсации, даже в случаях явно незаконной экспроприации. Отсутствует принципиальная разница и при возникновении незаконности на международном уровне. Имущество представляет собой материальный объект, который может быть оценен и компенсирован денежными средствами. Обмен имущества также может рассматриваться как приемлемая форма возмещения. По истечении примерно 35 лет после событий Европейский Суд находит, что было бы произвольным или неправомерным пытаться возложить на государство-ответчика обязанность осуществлять реституцию во всех делах или даже во всех делах, за исключением тех, в которых отсутствовала физическая возможность, без учета других факторов, в частности, позиции третьих лиц. Европейский Суд не может устанавливать для государства-ответчика безусловную обязанность осуществлять принудительное выселение и лишение жилья потенциально большого числа мужчин, женщин и детей даже с целью восстановления прав жертв нарушений Конвенции. Европейский Суд вынужден оставлять выбор средств возмещения за нарушение имущественных прав Договаривающимся Сторонам, которые находятся в лучшем положении для оценки практических аспектов ситуации, приоритетов и конфликтующих интересов на национальном уровне, даже в ситуации, сохраняющейся на Северном Кипре. Таким образом, из дискреционной природы полномочий по реституции в соответствии с Законом N 67/2005 проблема не возникает.

(ii) Независимость и беспристрастность. В состав КНИ входило от пяти до семи лиц, включая двух независимых международных представителей. Правила назначения и прекращения полномочий, а также условия деятельности аналогичны тем, которые применяются к высокопоставленным работникам судебной власти ТРСК. Лица, владеющие имуществом греко-киприотов, прямо отстранены от работы в этом органе. Европейский Суд не убежден, что незаконный характер режима в соответствии с международным правом, продолжающееся присутствие турецкого военного персонала или полномочия президента ТРСК по назначению влияли на субъективную или объективную беспристрастность или независимость состава КНИ.

(iii) Уровень компенсаций. Что касается размера, Европейский Суд не убежден представленными ему данными о том, что суммы, назначенные в соответствии с Законом N 67/2005, автоматически не соответствуют разумным компенсациям.

(iv) Доступность и действенность. Европейский Суд отмечает, что, хотя некоторым заявителям было предложено доказать свои права или титул вне всякого разумного сомнения, формулировка стандарта доказывания в национальном законодательстве не может рассматриваться изолированно от ее применения на практике, и не представляется очевидным, что данный элемент повлек отклонение значительного количества требований. Даже если в некоторых случаях требование о представлении титула или доказательств владения выглядит обременительным, оно представляется необходимым и неизбежным. Европейский Суд также принимает во внимание бюджетное положение Закона N 67/2005 о выплате компенсаций и гарантии заявителям и их представителям относительно доступа в северные районы и возвращения из них. В целом, он не находит, что процедура КНИ является неоправданно медленной, обременительной или недоступной для заявителей, или что жалобы на различные процессуальные вопросы обоснованны. Он также не усматривает данных о ненадлежащем давлении на заявителей при разрешении их требований. В любом случае при наличии данных о нарушении норм материального права или процессуальных нарушений заявитель мог обратиться в Высший административный суд ТРСК.

Соответственно, Закон N 67/2005 представлял собой доступную и эффективную основу для возмещения в связи с жалобами на вмешательство в имущественные права греков-киприотов. Поскольку заявители не использовали этот механизм, их жалобы на нарушения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции подлежат отклонению в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (неисчерпание внутренних средств правовой защиты).

По поводу соблюдения статьи 8 к# Конвенции. Закон N 67/2005 также позволяет прежним владельцам имущества предъявлять в КНИ требования о возмещении морального вреда, достаточно широкой категории, позволяющей охватить любые аспекты пользования жилищем. Соответственно, жалобы владельцев имущества на нарушение статьи 8 Конвенции также подлежат отклонению в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты, поскольку в КНИ такие требования не предъявлялись.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (неисчерпание внутренних средств правовой защиты).

Одна из заявителей была освобождена от требования исчерпания, поскольку она не предъявляла имущественных требований и поэтому не имела реальной перспективы обращения в КНИ. Однако в силу фактов ее жалоба на лишение доступа к ее жилищу является явно необоснованной, поскольку почти всю свою жизнь она проживала в других местах. Тот факт, что она могла наследовать долю в праве на недвижимое имущество в будущем, является гипотетическим и спекулятивным элементом, а не конкретной связью. Таким образом, в настоящее время отсутствует какое-либо вмешательство в ее право на уважение жилища.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

В порядке применения статьи 41 Конвенции

Вопрос о присуждении справедливой компенсации

Государство-ответчик обязано предоставить пациенту, зараженному вирусом ВИЧ при переливаниях крови во время родов, полную и бесплатную медицинскую помощь пожизненно.

Оял против Турции
[Oyal v. Turkey] (N 4864/05)

Постановление от 23 марта 2010 г. [вынесено II Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 2 Конвенции.)

В порядке применения статьи 46 Конвенции

Вопрос об исполнении постановлений Европейского Суда - вопрос о принятии Европейским Судом мер индивидуального характера

Государство-ответчик обязано принять все возможные меры для получения гарантий от иракских властей относительно того, что заявители не будут подвергнуты смертной казни.

Аль-Саадун и Муфзи против Соединенного Королевства
[Al-Saadoon and Mufdhi v. United Kingdom] (N 61498/08)

Постановление от 2 марта 2010 г. [вынесено IV Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.)

По жалобам о нарушении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

Вопрос о соблюдении права на беспрепятственное пользование имуществом

По делу обжалуются переселение азербайджанских курдов из района неподалеку от Нагорного Карабаха и предполагаемая невозможность вернуться. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты.

Чирагов и другие против Армении
[Chiragov and Others v. Armenia] (N 13216/05)

[III Секция]

Заявителями по делу выступают азербайджанские граждане курдского происхождения, которые до 1992 года проживали в Лачинском районе, расположенном между Нагорным Карабахом и Республикой Армения. В соответствии с советской системой административно-территориального устройства Нагорный Карабах являлся автономной областью, расположенной на территории Азербайджанской Республики* (* В тот период - Азербайджанская Советская Социалистическая Республика (прим. переводчика).). Азербайджан приобрел независимость в 1991 году. В январе 1992 г. парламент Нагорно-Карабахской Республики объявил независимость от Азербайджана. Уровень насилия в Нагорном Карабахе и окружающих областях в конечном счете достиг высшей точки в вооруженном конфликте на территории и вокруг Лачинского района, и заявители спаслись бегством в Баку. В своей жалобе в Европейский Суд они утверждают, что не могут вернуться в Лачинский район, который, по их словам, находится под эффективным контролем Армении, и утратили правомочия в отношении своего имущества и домов. Они также жалуются на дискриминацию в результате их этнической и религиозной принадлежности.

Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика в 2006 году в отношении статей 8, 13, 14 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 87* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 87 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 1/2007.)).

(См. также дело "Саргсян против Азербайджана" [Sargsyan v. Azerbaijan], обстоятельства которого изложены ниже.)

Вопрос о соблюдении права на беспрепятственное пользование имуществом

По делу обжалуется переселение армянских граждан из Азербайджана в результате конфликта в Нагорном Карабахе. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты.

Саргсян против Азербайджана
[Sargsyan v. Azerbaijan] (N 40167/06)

[I Секция]

Заявитель, гражданин Армении, обжалует вынужденное переселение из Азербайджана в 1992 году во время военной фазы конфликта в Нагорном Карабахе и последующую неспособность использовать свой дом и имущество и посещать могилы родственников.

Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика в 2007 году в отношении статей 8, 13, 14 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

(См. также дело "Чирагов и другие против Армении" [Chiragov and Others v. Armenia], обстоятельства которого изложены выше.)

Вопрос о соблюдении права на беспрепятственное пользование имуществом

По делу обжалуется невозможность возвращения "старых" вкладов в иностранной валюте после распада СФРЮ. Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика.

Алишич и другие против Боснии и Герцеговины, Хорватии, "бывшей югославской республики Македонии", Сербии и Словении
[Alisic and Others v. Bosnia and Herzegovina, Croatia, "the former Yugoslav Republic of Macedonia", Serbia and Slovenia] (N 60642/08)

[IV Секция]

Это одна из многочисленных жалоб, касающихся вопроса "старых" вкладов в иностранной валюте после распада бывшей Социалистической Федеративной Республики Югославия (СФРЮ). Заявители обжалуют невозможность вернуть вклады в иностранной валюте, которые были ими размещены в двух банках на территории современной Боснии и Герцеговины: "Люблянска банка Сараево" и отделение "Инвестбанка" в Тузле.

Жалоба коммуницирована властям государств-ответчиков в отношении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции и статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 13 Конвенции и/или статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции.

Вопрос о правомерности лишения имущества

По делу обжалуется налоговое обязательство, возникшее вследствие задержки в исполнении властями судебного приказа о выплате компенсации за экспроприацию. По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

Ди Бельмонте против Италии
[Di Belmonte v. Italy] (N 72638/01)

Постановление от 16 марта 2010 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

В 1983 году районный совет экспроприировал часть земли заявителя с целью возведения домов с низкой арендной платой. Заявитель возбудил разбирательство против районного совета, требуя компенсации за экспроприацию. Решением от 23 февраля 1990 г., которое стало окончательным 8 мая 1991 г., апелляционный суд постановил, что он имел право на компенсацию, соответствующую рыночной стоимости земли, а также на проценты в связи с просрочкой платежа. В июне 1991 г. заявитель официально затребовал выплаты причитающейся суммы, однако не получил ее. Спустя месяц он обратился в областной административный трибунал с целью исполнения решения. В мае 1992 г. он получил первоначальный платеж. Остальную сумму он получил не ранее января 1995 г., после ряда обращений в областной административный трибунал. Однако эта сумма была уменьшена согласно закону от 30 декабря1991 г., который предусматривал, что компенсация в связи с экспроприацией подлежит обложению налогом по ставке 20% у источника выплаты. До принятия закона компенсация в связи с экспроприацией не подлежала налогообложению у источника. Заявитель обратился в налоговые органы за возмещением данного налога, поскольку экспроприация имела место до вступления в силу нового закона. Кассационный суд в последней инстанции принял решение в пользу властей.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Спорный закон охватывался широкой свободой усмотрения государства, учитывая, что установление налогов и сборов, подлежащих применению, является задачей в первую очередь национальных властей. Соответственно, закон как таковой не может быть признан произвольным. Следует отметить, что он был применен в настоящем деле, несмотря на то, что вступил в силу после экспроприации земли заявителя и после того, как стало окончательным решение апелляционного суда, определяющее сумму компенсации в связи с экспроприацией. Тем не менее он уже вступил в силу к моменту, когда заявитель получил два платежа в счет присужденной компенсации. В любом случае, сама по себе возможность придания рассматриваемому закону обратной силы в деле заявителя не нарушила бы статью 1 Протокола N 1 к Конвенции, поскольку указанная статья не запрещает придание обратной силы налоговому законодательству. Однако до вступления закона в силу компенсация в связи с экспроприацией налогом не облагалась. Более того, закон вступил в силу более чем через семь месяцев после того, как решение апелляционного суда, определяющее сумму компенсации, стало окончательным. Соответственно, промедление со стороны властей с исполнением этого решения выступило основной причиной применения новой налоговой системы, поскольку компенсация, присужденная заявителю, не облагалась бы налогом, предусмотренным новым налоговым законодательством, если бы решение было исполнено надлежащим образом и своевременно. Уклонение властей от исполнения решения апелляционного суда было, более того, подтверждено рядом требований, с которыми заявитель был вынужден обращаться для получения причитающейся ему суммы в полном объеме. Таким образом, применение закона нарушило справедливое равновесие между требованиями общественного интереса и необходимостью защиты фундаментальных прав личности.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить 1 100 000 евро в качестве компенсации материального ущерба и 3 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Вопрос о правомерности контроля государства за использованием имущества

По делу обжалуется возложение на собственников обязанности по сносу за их счет и без компенсации домов, которые были ими законно приобретены на прибрежных участках общественной земли. По делам требования статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции нарушены не были.

Депаль против Франции
[Depalle v. France] (N 34044/02)

Броссе-Трибуле и другие против Франции
[Brosset-Triboulet and Others v. France] (N 34078/02)

Постановления от 29 марта 2010 г. [вынесены Большой Палатой]

Обстоятельства дела

В деле Депаля заявитель и его жена приобрели в 1960 году жилой дом, частично построенный на участке побережья, относящемся к категории прибрежной общественной собственности. Ряд решений, которые разрешали временное занятие прибрежной общественной собственности на определенных условиях и регулярно возобновлялись до декабря 1992 г., предоставлял заявителям законный доступ к собственности. Дело Броссе-Трибуле касается тех же фактов. В 1945 году мать заявителей приобрела жилой дом, относящийся к прибрежной общественной собственности. Последовательные пользователи земли основывались на решениях префекта, разрешающих ее занятие, которые систематически возобновлялись с сентября 1909 г. по декабрь 1990 г. В сентябре 1993 г. префект сообщил сторонам по обоим делам, что вступление в силу Закона о прибрежных зонах (развитии, защите и улучшении) (далее - Закон о прибрежных зонах) не позволяло ему более возобновлять разрешение на тех же условиях, поскольку закон исключил любое частное использование прибрежной общественной собственности, включая использование в качестве жилого дома. Однако он предложил заключить с ними договор, который разрешал бы ограниченное и строго личное использование, запрещая передачу или продажу земли и домов, а также проведение в отношении имущества любых работ, кроме связанных с обслуживанием, и давал бы государству возможность по истечении срока действия разрешения вернуть собственность в первоначальное состояние или вновь использовать дома. Стороны отклонили предложение и в мае 1994 г. обратились в административный трибунал с требованием отменить решение префекта. В декабре 1995 г. префект подал заявление в административный трибунал, указав стороны в качестве ответчиков в отношении правонарушения, связанного с незаконным вмешательством в право общественного проезда и прохода, поскольку они продолжали незаконно занимать общественную собственность. Он также требовал принять в их отношении распоряжение о приведении береговой полосы в состояние, предшествовавшее постройке жилых домов, за их счет и без компенсации. Государственный совет, действуя в качестве апелляционного суда последней инстанции, постановил в марте 2002 г., что данная собственность была частью прибрежной общественной собственности, что стороны не могли ссылаться на какое-либо вещное право в отношении земли или строений, и что обязанность вернуть землю в первоначальное состояние без выплаты компенсации не являлась мерой, запрещенной статьей 1 Протокола N 1 к европейской Конвенции о защите прав человека.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. (a) Применимость. Строго применяя принципы, регулирующие общественную собственность, позволявшие лишь отзывное и отменяемое частное использование, национальные суды исключили какое-либо признание вещного права в отношении домов за заявителями. Тот факт, что заявители занимали их очень длительное время, не мог влиять на признание имущества неотчуждаемой прибрежной общественной собственностью. При таких обстоятельствах, хотя дома были приобретены добросовестно, поскольку решения, позволяющие их использование, не создавали вещное право в отношении общественной собственности, Европейский Суд сомневается в том, что они могли разумно ожидать продолжения беспрепятственного пользования имуществом исключительно на основании решений, позволяющих его занятие. Все решения префекта содержали ссылку на обязанность, в случае отмены решения, разрешающего занятие, вернуть побережье в его первоначальное состояние по требованию властей. Однако тот факт, что внутреннее законодательство государства не признавало конкретный интерес в качестве имущественного права, в любом случае не исключает возможности при некоторых обстоятельствах рассматривать такой интерес как имущество в значении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. В настоящем деле в результате истечения времени заявители были наделены имущественным интересом в беспрепятственном использовании домов, который достаточно установлен и весом, чтобы приравниваться к имуществу.

Постановление

Статья 1 Протокола N 1 к Конвенции является применимой.

(b) Существо жалоб. Учитывая принципы, регулирующие данную категорию собственности, и тот факт, что мера по сносу домов не была реализована до настоящего момента, лишение имущества отсутствовало. Невозобновление решений, позволяющих частное занятие общественной собственности, наступление которого в определенный момент заявители должны были предвидеть, и ведущее к распоряжению о сносе домов, может рассматриваться как контроль за использованием имущества в общественных интересах. Кроме того, причины, приведенные префектом для отказа в возобновлении разрешения, были основаны на положениях Закона о прибрежных зонах. Вмешательство преследовало законную цель, отвечающую общественному интересу обеспечения беспрепятственного доступа к побережью. Таким образом, остается определить, с учетом интереса заявителей в сохранении своих домов, было ли распоряжение о восстановлении участка в первоначальном состоянии мерой, пропорциональной преследуемой цели. Региональные политики в сфере планирования и сохранения окружающей среды, в которых преобладал общественный интерес, наделяли государство широкой свободой усмотрения. С момента приобретения заявителями имущества или, возможно, даже с момента постройки домов власти были осведомлены о существовании домов, поскольку они использовались на основании решения, устанавливающего, что береговой вал должен быть постоянно доступен публике. Каждое решение префекта, позволяющее занятие собственности, устанавливало срок разрешения и право властей изменять или отменять разрешение по своему усмотрению или любому иному основанию, без возникновения у пользователя права требовать компенсацию. Кроме того, было установлено, что пользователь обязан по требованию вернуть участок в его первоначальное состояние путем сноса строений, возведенных на общественной земле, включая те, которые существовали на дату предоставления разрешения. Таким образом, заявители всегда знали, что решения, разрешающие занятие собственности, были отзывными и отменяемыми, и, соответственно, власти не могут считаться способствовавшими росту неопределенности, связанной с правовым статусом имущества. Следует признать, что заявители пользовались имуществом в течение длительного времени. Европейский Суд, однако, не усматривает какую-либо небрежность со стороны властей, но лишь допущение продолжающегося использования, которое, кроме того, регулировалось определенными правилами. Соответственно, отсутствуют доказательства, подтверждающие довод заявителей об ответственности властей за увеличение со временем неопределенности в отношении статуса домов. Ситуация заявителей изменилась лишь в 1986 году с принятием Закона о прибрежных зонах, который положил конец политике защиты прибрежных зон на основании правил, регулировавших общественную собственность в период, когда проблемы строительства и окружающей среды не достигли современной остроты. В любом случае, вышеупомянутое допущение не могло привести к легализации с обратной силой существующего положения. Что касается приемлемости меры с точки зрения общественного интереса защиты прибрежных зон, решение вопроса о характере необходимых мер в первую очередь относится к компетенции национальных властей. Отказ в возобновлении разрешения и мера, предписывающая заявителям возвратить участок в состояние, предшествующее возведению домов, отвечали задаче последовательного и строгого применения закона. Учитывая привлекательность побережья и степень потребности в нем, необходимость строительного контроля и неограниченного доступа публики требовала применения более строгой политики управления в этой части страны. Это применимо ко всем европейским прибрежным зонам. Исключение из закона в деле заявителей, которые не могли ссылаться на приобретенные права, противоречило бы целям Закона о прибрежных зонах и подрывало бы усилия, направленные на достижение лучшей организации соотношения между частным и общественным использованием. Кроме того, заявители отказались от компромиссного соглашения и предложения префекта продолжать использование домов на определенных условиях, что могло обеспечить решение, примиряющее конкурирующие интересы, и не выглядело неразумным. Наконец, учитывая правила, регулирующие общественную собственность, и полагая, что заявители не могли не знать о принципе отсутствия компенсации, что прямо указывалось в каждом решении, принятом с 1961 и 1951 годов, соответственно, отсутствие компенсации не могло, по мнению Европейского Суда, считаться мерой, непропорциональной контролю за использованием имущества заявителей, осуществляемому в общественных интересах. На заявителей не будет возложено индивидуальное и чрезмерное бремя в случае сноса их домов без компенсации. Соответственно, равновесие между интересами общества и заявителей не будет нарушено.

Постановление

По делам требования статьи 1 Протокола N 1 Конвенции нарушены не были (вынесено 13 голосами "за" и четырьмя - "против").

По жалобам о нарушении статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции

Вопрос о соблюдении права на уважение религиозных взглядов родителей

По делу обжалуется демонстрация распятий в классах государственной школы. Дело передано на рассмотрение Большой Палаты.

Лаутси против Италии
[Lautsi v. Italy] (N 30814/06)

Постановление от 3 ноября 2009 г. [вынесено II Секцией]

Двое детей заявительницы посещали государственную школу, в каждом классе которой размещалось распятие. Усмотрев в этом противоречие с принципом секуляризма, в соответствии с которым она желала воспитывать своих детей, в 2002 году заявительница возбудила административное разбирательство в отношении решения директора школы о размещении распятий в классах. Ее жалобы были отклонены решением, оставленным в последней инстанции без изменения Государственным советом. Впоследствии Министерство государственного образования рекомендовало директорам школ размещать распятия.

Постановлением от 3 ноября 2009 г. Палата Европейского Суда единогласно установила, что имело место нарушение требований статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции во взаимосвязи со статьей 9 Конвенции, полагая, что государство обязано соблюдать в контексте публичного образования конфессиональный нейтралитет. Обязательная демонстрация символа данной конфессии при осуществлении публичных обязанностей в конкретных ситуациях, находящихся под государственным контролем, особенно в классах, ограничивает права родителей на воспитание своих детей в соответствии со своими убеждениями и право детей верить или не верить.

1 марта 2010 г. дело было передано в Большую Палату по требованию государства-ответчика.

(Дополнительные подробности см.: "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 124* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 124 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 3/2010.).)

По жалобе о нарушении статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободное волеизъявление народа

Вопрос о соблюдении права на выбор органов законодательной власти

По делу обжалуется послевыборный спор относительно парламентского представительства национального меньшинства. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции.

Гросару против Румынии
[Grosaru v. Romania] (N 78039/01)

Постановление от 2 марта 2010 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

На парламентских выборах 2000 года заявитель был выдвинут кандидатом на место, представлявшее итальянское меньшинство Румынии* (* Согласно статье 59 Конституции Румынии "Организации граждан, принадлежащих к национальным меньшинствам, которые не собирают на выборах достаточное число голосов для представительства в Парламенте, имеют право на одно депутатское место каждая, при условиях, установленных избирательным законом. Граждане одного национального меньшинства могут быть представлены только одной организацией" (прим. переводчика).). Одна из организаций, представлявших итальянское меньшинство, выдвинула заявителя в качестве кандидата в 19 из 42 округов. После подсчета голосов центральное избирательное бюро Румынии в соответствии с законом о выборах передало мандат на место, принадлежащее итальянскому меньшинству, организации, к которой принадлежал заявитель. Хотя он являлся кандидатом от этой организации, который получил больше всего голосов по всей стране, место в парламенте было передано другому члену организации, который получил больше всего голосов в одном округе. Заявитель оспорил это решение, но его жалоба была отклонена.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции. Дело затрагивает распределение парламентских мандатов и, следовательно, послевыборную ситуацию. Закон о выборах не установил с достаточной ясностью процедуру, которой надлежало следовать при распределении парламентских мест, зарезервированных за победившей организацией, представляющей национальное меньшинство. Центральное избирательное бюро должно было установить фамилию и имя первого кандидата в списке победившей организации, который получил наибольшее количество голосов. Закон не уточнил, имеется ли в виду наибольшее число голосов по стране или в отдельно взятом округе. В настоящем деле центральное избирательное бюро отдало предпочтение методу, основанному на местном, а не на национальном представительстве. Такое отсутствие ясности в избирательных правилах возлагало на румынские власти обязанность проявлять благоразумие в их толковании с учетом прямого влияния, которое их толкование оказывало на результаты выборов. Центральное избирательное бюро не указало, впервые ли правила толковались таким образом или имелась устоявшаяся практика в этих вопросах. Также не разъяснялось, почему к национальным меньшинствам применялся критерий местного представительства, тогда как в других избирательных вопросах использовались специальные положения, связанные с критерием национального представительства. Государство-ответчик не представило дополнительной информации. Соответственно, в период, относящийся к обстоятельствам дела, данные положения не удовлетворяли требованиям точности, выдвигаемым в прецедентной практике Европейского Суда. Однако Европейский Суд учел изменения в законодательстве относительно пределов действия оспариваемого положения, которое в настоящее время предусматривает, что парламентское место организации национального меньшинства передается первому кандидату в избирательном округе, в котором список кандидатов получил большинство голосов, несмотря на то, что это изменение введено после фактов, обжалуемых заявителем и не могло исправить его ситуацию. Кроме того, центральное избирательное бюро и мандатная комиссия Палаты представителей рассмотрели жалобу заявителя, но отклонили ее как необоснованную. Правила формирования этих органов, которые состояли из большого числа представителей политических партий, не выглядят обеспечивающими достаточные гарантии беспристрастности. Во-вторых, ни Верховный суд, ни Конституционный суд, ни иной национальный суд не высказались по вопросу толкования оспариваемого законодательного положения. Рассмотрение доводов заявителя в судебном разбирательстве имело большое значение. При таких обстоятельствах отсутствие ясности в избирательном законодательстве, относящемся к национальным меньшинствам, и отсутствие достаточных гарантий беспристрастности органа, уполномоченного рассматривать жалобы заявителя, нарушили сущность прав, гарантированных статьей 3 Протокола N 1 Конвенции.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Протокола N 1 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции. Право заявителя на эффективное средство правовой защиты было нарушено в связи с отсутствием судебной проверки толкования данного положения избирательного законодательства.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 5 000 евро в качестве компенсации причиненного морального вреда.

Передача дел в Большую Палату

В порядке применения пункта 2 статьи 43 Конвенции

Следующие дела переданы в Большую Палату в соответствии с пунктом 2 статьи 43 Конвенции:

Джулиани и Гаджо против Италии
[Giuliani and Gaggio v. Italy] (N 23458/02)

Постановление от 25 августа 2009 г. [вынесено IV Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 2 Конвенции.)

Аль Хавайя и Тахири против Соединенного Королевства
[Al-Khawaja and Tahery v. United Kingdom] (NN 26766/05 and 22228/06)

Постановление от 20 января 2009 г. [вынесено IV Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции.)

Лаутси против Италии
[Lautsi v. Italy] (N 30814/06)

Постановление от 3 ноября 2009 г. [вынесено II Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции.)

Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты

В порядке применения статьи 30 Конвенции

M.S.S. против Бельгии и Греции
[M.S.S. v. Belgium and Greece] (N 30696/09)

[II Секция]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.)

Фон Ганновер против Германии
[Von Hannover v. Germany] (NN 40660/08 and 60641/08)

[V Секция]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 8 к# Конвенции.)

"Аксель Шпрингер АГ" против Германии
[Axel Springer AG v. Germany] (N 39954/08)

[V Секция]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 10 Конвенции.)

Чирагов и другие против Армении
[Chiragov and Others v. Armenia] (N 13216/05)

[III Секция]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.)

Саргсян против Азербайджана
[Sargsyan v. Azerbaijan] (N 40167/06)

[I Секция]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.)

Перед подписанием номера в печать

Арбитражные судьи обсудили вопросы компенсации за нарушение права на суд в разумный срок

Высший Арбитражный Суд Российской Федерации провел научно-практическую конференцию на тему "Компенсация за нарушение права на суд в разумный срок - новая задача арбитражных судов кассационной инстанции". Поводом для конференции стал новый Федеральный закон от 30 апреля 2010 года N 68-ФЗ с одноименным названием. Подробно об обстоятельствах принятия этого закона мы сообщали ранее - в редакционной статье шестого номера за этот год.

Конференцию вел Председатель Высшего Арбитражного Суда России Антон Иванов, а приняли в ней участие заместитель Председателя Верховного Суда России Василий Нечаев, директор Федеральной службы судебных приставов Артур Парфенчиков, заместитель министра юстиции России Юрий Любимов, руководитель Федерального казначейства Роман Артюхин, руководители арбитражных судов кассационной инстанции, представители юридической науки и прессы.

Подробнее об итогах научно-практической конференции мы сообщим в ближайших номерах "Бюллетеня Европейского Суда по правам человека".

Соб. инф.

Избранные постановления Европейского Суда по правам человека по жалобам против Российской Федерации

Специальный информационный раздел Бюллетеня посвящен избранным постановлениям Европейского Суда по правам человека по жалобам против Российской Федерации, переведенным на русский язык в полном объеме. Выбор редакции диктуется важностью изложенных правовых позиций Европейского Суда для выработки национальной судебной практики, рекомендациями Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде и пожеланиями наших читателей. Перевод Г.А. Николаева.

Кунашко против России
[Kunashko v. Russia] (N 36337/03)

Заявительница, проживающая в Ямало-Ненецком автономном округе, обжаловала частичное неисполнение вступившего в законную силу судебного решения, обязавшего ее работодателя выплатить ей задолженность по заработной плате.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявительнице 4 600 евро в качестве компенсации материального ущерба и 2 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Грибаненков против России
[Gribanenkov v. Russia] (N 16583/04)

Заявитель, проживающий в Ленинградской области участник операции по ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС, обжаловал длительное (около двух лет) неисполнение и последующую отмену в порядке надзора вступивших в законную силу судебных решений, а также чрезмерную длительность (около четырех лет) производства по спору о невыплате ежемесячных социальных платежей.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили положения пункта 1 статьи 6, требования статьи 6 Конвенции в сочетании с требованиями статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, а также требования статьи 13 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 3 100 евро в качестве компенсации морального вреда.

Федченко против России (N2)
[Fedchenko v. Russia (N2)] (N 48195/06)

Заявитель, проживающий в Брянской области редактор еженедельной газеты "Брянские будни", обжаловал привлечение его к ответственности за распространение сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию чиновника областной администрации, в связи с публикацией в газете критической статьи.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 10, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 485 евро в качестве компенсации материального ущерба и 8 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Александр Зайченко против России
[Aleksandr Zaichenko v. Russia] (N 39660/02)

Заявитель, проживающий в Еврейской автономной области, утверждал, что его право на справедливый суд было нарушено, поскольку он был осужден на основании признательных показаний, данных им в отсутствие адвоката.

Европейский Суд постановил единогласно, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6, и пятью голосами против одного - что имеет место нарушение подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 3 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Частично особое мнение по настоящему делу высказал судья Д. Шпильманн (избранный от Люксембурга).

Гультяева против России
[Gultyayeva v. Russia] (N 67413/01)

Заявительница, проживающая в Москве бывшая начальник Управления юстиции Сахалинской области, жаловалась на негуманные условия содержания (переполненность камер, ограниченный доступ света и воздуха, отсутствие надлежащей медицинской помощи) под стражей до суда по обвинению в растрате и злоупотреблении полномочиями. Она также обжаловала незаконный характер, чрезмерную длительность ее содержания под стражей.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 3, подпункта "с" пункта 1 и пункта 3 статьи 5 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявительнице 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Панасенко против России
[Panasenko v. Russia] (N 9549/05)

Заявитель, проживающий в Ростовской области пенсионер, жаловался на отмену в порядке надзора решения суда, вынесенного в его пользу по иску к Министерству финансов о взыскании компенсации за невыполнение государством обязательства по предоставлению автомобиля по целевому чеку.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 3 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Маргушин против России
[Margushin v. Russia] (N 11989/03)

Заявитель, проживающий в Таганроге, жаловался на длительное неисполнение вступившего в законную силу судебного решения, вынесенного в его пользу по его спору с частным банком.

Европейский Суд шестью голосами против одного постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 в сочетании с положениями статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 645 евро в качестве компенсации морального вреда.

Особое мнение по настоящему делу выразил судья А. Ковлер (избранный от России).

Лутохин против России
[Lutokhin v. Russia] (N 12008/03)

Заявитель, проживающий в Ленинградской области, обжаловал негуманные условия содержания (переполненность камер, ограниченный доступ света и воздуха, отсутствие надлежащей медицинской помощи) под стражей до суда.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 3 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 18 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Синичкин против России
[Sinichkin v. Russia] (N 20508/03)

Заявитель, отбывающий наказание в Оренбургской области, жаловался на рассмотрение его дела в суде кассационной инстанции в его отсутствие и в отсутствие назначенного защитника.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции.