Решения Конституционного Суда РФ как образец юридической гармонии (Н. Чепурнова, "Российская юстиция", N 10, октябрь 2001 г.)

Решения Конституционного Суда РФ
как образец юридической гармонии

Десятилетний юбилей Конституционного Суда Российской Федерации является знаменательным событием не только для российских юристов - ученых и практиков, но и для многих граждан и юридических лиц, чьи права были защищены после обращения с жалобами в Конституционный Суд.

Можно констатировать, что решения Конституционного Суда играют важнейшую роль в обеспечении режима конституционной законности. Вместе с тем обозначились и определенные проблемы, связанные, в частности, с исполнением актов Конституционного Суда. Их можно рассматривать в двух аспектах - соответствие юридической технике содержания этих актов и правовое обеспечение их реализации.

Анализ постановлений Конституционного Суда и практики их применения судами общей юрисдикции дает основание сказать, что нередко стиль изложения формулировок судебных решений является одной из проблем, препятствующих их исполнению. Так, определенные трудности создают содержащиеся в резолютивной части решений формулировки о признании отдельных статей (либо пунктов статей) не соответствующими Конституции РФ "в смысле", либо "в той мере, в какой он вкладывается в них правоприменительной практикой".

Встречаются формулировки, которые вызвали в последующем необходимость того, чтобы Конституционный Суд обратился к толкованию своего постановления. Например, "...положения пунктов 1 и 3 части первой статьи 232 и части первой статьи 258 УПК РСФСР, как возлагающие на суд обязанность по собственной инициативе возвращать уголовное дело прокурору в случае не восполнимой в судебном заседании неполноты расследования, а также при наличии оснований для предъявления обвиняемому другого обвинения либо для изменения обвинения на более тяжкое или существенно отличающееся по фактическим обстоятельствам от обвинения, содержащегося в обвинительном заключении, признать не соответствующими Конституции Российской Федерации" (постановление Конституционного Суда РФ от 20 апреля 1999 г. по делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 3 части первой статьи 232, части четвертой статьи 248 и части первой статьи 258 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с запросами Иркутского районного суда Иркутской области и Советского районного суда города Нижний Новгород).

Думается, иногда формулировки постановлений Конституционного Суда не в полной мере соответствуют стилю изложения норм права и судебных решений. Бывает достаточно сложно в порядке применения откорректировать в нормативном акте правовую норму в "ее смысле". Правовая норма состоит из конкретных частей и признание нормы полностью или в какой-то части неконституционной исключает ее из правовой системы. Вообще "смысл", как представляется, является несколько иной, неправовой категорией, связанной с уяснением содержания нормы и ее толкованием в ходе правоприменения. Поэтому желательно совершенствовать стиль и юридическую технику изложения решений Конституционного Суда. Они должны быть более гармоничным элементом в системе норм правоприменительного характера, а их стиль - соответствовать стилю изложения судебных решений, что во многом позволит сделать их действительно актами прямого действия, не требующими дополнительного толкования.

Постановления Конституционного Суда порой носят научно-теоретический характер, и это во многом затрудняет их восприятие лицами, не имеющими навыков научного исследования. А ведь судебные решения адресуются, прежде всего, широкому кругу лиц, их исполняющих, и содержащиеся в них формулировки должны исключать возможность двоякого толкования. Так, при исполнении уже упомянутого постановления Конституционного Суда от 20 апреля 1999 г. возникло достаточно много вопросов перед судьями судов общей юрисдикции, поскольку нормы были исключены из единого контекста УПК РСФСР, в этой связи возникли пробелы правового регулирования. Постановление Конституционного Суда относительно норм, регулирующих основания направления судом уголовных дел на доследование, поставили проблему обеспечения прав и законных интересов потерпевших. Как должен поступить судья, если суд по своей инициативе не вправе направить дело на дополнительное расследование, хотя и усматривает невосполнимую в судебном заседании неполноту расследования, а также наличие оснований для предъявления обвиняемому другого обвинения либо для изменения его на более тяжкое или существенно отличающееся по фактическим обстоятельствам от обвинения, содержащегося в обвинительном заключении? При этом возможна ситуация, когда прокурор не принимает участия в судебном заседании либо, отстаивая "честь мундира", не заявляет ходатайства о направлении дела на дополнительное расследование, а потерпевший в силу его юридической неграмотности не может заявить и обосновать ходатайство о возвращении дела прокурору для проведения дополнительного расследования.

Много вопросов возникло у кассационной инстанции судов общей юрисдикции после того, как Конституционный Суд вынес постановление, обязывающее судей обеспечить участие подсудимого, находящегося под стражей, в судебном заседании при рассмотрении его кассационной жалобы. В данном случае в закрепленное действующим законодательством кассационное производство Конституционный Суд внес элементы апелляционного, при отсутствии правовых оснований к этому в уголовно-процессуальном законодательстве и наличии существенного различия в принципах и процедурах их проведения. К сожалению, таких примеров немало. В обеих случаях судьям и Верховному Суду РФ пришлось восполнять пробелы законодательного регулирования судебного процесса, что недопустимо в условиях правового государства и провозглашенного принципа разделения властей (постановление Пленума Верховного Суда РФ от 8 декабря 1999 г. "О практике применения судами законодательства, регламентирующего направление уголовных дел для дополнительного расследования").

Еще одним обстоятельством, препятствующим исполнению постановлений Конституционного Суда, является отсутствие правовой процедуры их исполнения, обеспечивающей сроки и порядок исполнения, а также ответственность за уклонение от исполнения решений. В Федеральном конституционном законе "О Конституционном Суде Российской Федерации" данные вопросы не получили своего закрепления. Статья 81 этого Закона, предусматривающая последствия неисполнения решения, имеет бланкетный характер. В ней содержатся положения, согласно которым неисполнение, ненадлежащее исполнение либо воспрепятствование исполнению решения Конституционного Суда влечет ответственность, установленную федеральным законом. Однако специфика и характер решений, принимаемых Конституционным Судом и конституционными (уставными) судами субъектов Российской Федерации, не позволяют им быть объектами исполнения в порядке, установленном законодательством об исполнительном производстве.

В вопросе об определении круга субъектов, призванных исполнять постановления Конституционного Суда, есть два аспекта. Во-первых, это правоприменители, которые не должны в своей деятельности руководствоваться неконституционными правовыми нормами. Во-вторых, это субъекты нормотворчества, чьи правовые акты либо их нормы признаны неконституционными и соответственно исключены из правовой системы России и они обязаны поэтому осуществить правовое регулирование общественных отношений, устранить пробел в правовой системе. Эти субъекты - Президент Российской Федерации, высшие органы законодательной и исполнительной власти Российской Федерации и субъектов Федерации. С учетом специфики решений, принимаемых Конституционным Судом, и особого правового статуса органов, призванных их исполнять, вопрос об ответственности, как элементе обеспечения исполнения решений, представляется достаточно сложным. Он подлежит рассмотрению в контексте проблем конституционных деликтов и конституционной ответственности.

К сожалению, в настоящее время пробелы в законодательстве, образовавшиеся в результате признания правовых норм неконституционными, в течение длительного времени не устраняются органами, управомоченными принимать законы и осуществлять правовое регулирование в пределах их компетенции. Восполнение образовавшихся пробелов в регулировании общественных отношений осуществляется либо по аналогии, на уровне судебных прецедентов, либо восполняется правоприменителями, что отнюдь не более предпочтительно, чем существование неконституционной нормы в правовой системе. Примеров тому достаточно много. Уголовно-процессуальный кодекс, Таможенный кодекс, Кодекс об административных правонарушениях и целый ряд иных нормативных актов, имеющих комплексный, отраслевой и межотраслевой характер, имеют существенные пробелы. Так, например, постановлением Конституционного Суда РФ от 11 марта 1998 г. (по делу о проверке конституционности статьи 266 Таможенного кодекса Российской Федерации, части второй статьи 85 и статьи 222 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях в связи с жалобами граждан М.М. Гаглоевой и А.Б. Пестрякова) предписано: "...признать не соответствующей Конституции Российской Федерации, ее статьям 19 (части 1 и 2), 35 (части 1 и 3) и 55 (часть 3), статью 266 Таможенного кодекса Российской Федерации постольку, поскольку она предусматривает в качестве меры административной ответственности конфискацию товаров и транспортных средств, назначаемую без судебного решения и являющуюся несоразмерной деянию, указанному в данной статье". Было решено также "...признать не соответствующими Конституции РФ, ее статьям 35 (части 1 и 3) и 55 (часть 3), часть вторую статьи 85 и статью 222 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях в той мере, в какой они в их взаимосвязи допускают применение конфискации без судебного решения. Предусмотренная частью второй статьи 85 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях конфискация во всяком случае может применяться только в судебном порядке. Этим не затрагиваются полномочия административных органов, указанных в статье 222 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях, по наложению других, помимо конфискации, административных взысканий, предусмотренных частью второй его статьи 85".

Несмотря на то, что с момента принятия данного постановления прошло более трех лет, вопрос о подведомственности административных материалов, по которым предусмотрена конфискация в качестве меры ответственности как основная либо дополнительная мера наказания, до настоящего времени не получил своего законодательного разрешения. Правоприменительная практика очень разнообразна и зависит от усмотрения административных органов относительно применения мер административной ответственности. Так, органы налоговой полиции за одно и то же административное правонарушение применяют штраф или направляют материал в суд для применения конфискации предметов, ставших объектом правонарушения.

Государственный таможенный комитет восполнил недостаток правового регулирования своим приказом о передаче в суд дел о нарушении таможенных правил (приказ N 516 от 16 июня 2000 г.). В нем определены меры обеспечения судебной процедуры по применению взыскания в виде конфискации товаров и транспортных средств за нарушения таможенных правил до введения в действие соответствующих законодательных актов, регламентирующих такую процедуру. Между тем эта проблема, бесспорно, должна быть урегулирована в законодательном порядке. С учетом особенностей постановлений Конституционного Суда представляется необходимым принятие специального закона, предусматривающего сроки и порядок исполнения постановлений Конституционного Суда. В нем необходимо предусмотреть не только обязанность не применять неконституционные нормы, но и обязанность своевременно восполнять в определенные сроки пробелы правового регулирования. Необходимо установить и основания, порядок и виды ответственности, применяемой к органам и должностным лицам, не исполняющим постановления Конституционного Суда.

В заключение хотелось бы поздравить судей Конституционного Суда и всех работающих в нем специалистов с юбилеем и пожелать им дальнейших успехов в деле укрепления конституционной законности.

Н. Чепурнова,

доктор юридических наук (г. Ростов-на-Дону)

"Российская юстиция", N 10, октябрь 2001 г.