Определение Конституционного Суда РФ от 30 сентября 2021 г. N 2121-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Коленцевой Ирины Геннадьевны на нарушение ее конституционных прав статьей 107 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, Г.А. Гаджиева, Л.М. Жарковой, С.М. Казанцева, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина, В.Г. Ярославцева,

заслушав заключение судьи К.В. Арановского, проводившего на основании статьи 41 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" предварительное изучение жалобы гражданки И.Г. Коленцевой,

установил:

1. Гражданка И.Г. Коленцева оспаривает конституционность статьи 107 "Домашний арест" УПК Российской Федерации.

Как следует из представленных материалов, постановлением Тверского районного суда города Москвы от 16 октября 2020 года в отношении И.Г. Коленцевой, обвиняемой в преступлении, предусмотренном частью четвертой статьи 159 УК Российской Федерации, избрана мера пресечения в виде домашнего ареста с установлением ряда запретов. В частности, ей запрещено покидать и менять место жительства по определенному адресу без письменного разрешения следователя, общаться без такого разрешения с участниками уголовного судопроизводства, за исключением близких родственников, защитников, входящих в состав следственной группы следователей, руководителя следственного органа и прокурора, использовать средства связи и сеть Интернет, за исключением вызова службы медицинской помощи, сотрудников правоохранительных органов, аварийно-спасательных служб при возникновении чрезвычайной ситуации, а также общения с контролирующим органом и следователем. При этом суд отклонил ходатайство защиты о применении более мягкой меры пресечения - в виде запрета определенных действий, регламентированного статьей 105.1 УПК Российской Федерации.

Постановлением от 21 октября 2020 года следователь отказал защитникам И.Г. Коленцевой в ходатайстве о предоставлении ей возможности сопровождать в будние дни совместно проживающего с ней ребенка в школу, отметив, что обстоятельства, послужившие основанием для избрания меры пресечения в виде домашнего ареста, сохраняют актуальность, не отпали и не изменились и что нет причин изменять условия содержания обвиняемой под домашним арестом. Апелляционным постановлением от 11 ноября 2020 года Московский городской суд признал законным судебное решение о помещении И.Г. Коленцевой под домашний арест, отклонив в том числе те доводы, что при избрании меры пресечения не учтены сведения о личности обвиняемой и что на ее иждивении находятся малолетний ребенок и мать - инвалид второй группы. 24 января 2021 года следователь отказался предоставить обвиняемой время для совершения регулярных прогулок на территории, прилегающей к месту содержания под домашним арестом, снова со ссылкой на то, что основания для избрания этой меры пресечения не отпали и что нет поводов к изменению условий ее исполнения, а статья 107 УПК Российской Федерации во взаимосвязи с пунктами 3-5 части шестой статьи 105.1 этого Кодекса не предусматривает разрешения прогулок лицу, содержащемуся под домашним арестом, включая сопровождение ребенка в учебное заведение. Судья Второго кассационного суда общей юрисдикции 18 февраля 2021 года отказал защите в передаче кассационной жалобы на указанные решения судов первой и второй инстанций для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции, заметив притом, что статья 107 этого Кодекса не предусматривает разрешения лицу, находящемуся под домашним арестом, прогулок, которые допускаются, если применена такая мера пресечения, как запрет определенных действий.

Как полагает И.Г. Коленцева, статья 107 УПК Российской Федерации противоречит статьям 15 (часть 4), 17 (часть 1), 21, 22, 41 и 55 (часть 2) Конституции Российской Федерации в той мере, в какой из этой нормы в ее взаимосвязи с положениями пунктов 3-6 части шестой статьи 105.1 этого Кодекса по смыслу, придаваемому правоприменительной практикой, следует запрет на предоставление по судебному решению подозреваемому или обвиняемому, которому избрана мера пресечения в виде домашнего ареста, ежедневных прогулок на свежем воздухе, что нарушает конституционные права на охрану здоровья, на достойное обращение, на свободу и личную неприкосновенность.

2. Как следует из статей 17 (часть 2), 21 (часть 1) и 22 (часть 1) Конституции Российской Федерации, принадлежащее каждому от рождения право на свободу и личную неприкосновенность, относящееся к числу основных прав человека, воплощает наиболее значимое социальное благо, которое предопределяет недопустимость произвольного вмешательства в сферу автономии личности и создает условия как для демократического устройства общества, так и для всестороннего развития человека. Ограничения права на свободу и личную неприкосновенность возможны лишь в установленном законом порядке на основе критериев разумности и адекватности, если эти ограничения отвечают требованиям справедливости, являются пропорциональными и необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей и могут быть оправданы публичными интересами, перечисленными в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации (защита основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечение обороны страны и безопасности государства).

Всякое ограничение права на свободу и личную неприкосновенность в связи с необходимостью изоляции лица от общества, применяемой в порядке процессуального принуждения либо на основе норм материального права, должно быть обеспечено судебным контролем и другими правовыми гарантиями справедливости и соразмерности исходя из законодательно установленных пределов, притом что любые вводимые в законодательстве меры, если они фактически влекут лишение свободы, должны отвечать критериям правомерности по смыслу положений Конституции Российской Федерации, включая ее статью 22, и статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, составляющих нормативную основу регулирования ареста, задержания, заключения под стражу, которые, несмотря на их процессуальные различия, по сути есть лишение свободы. При этом в силу принципа презумпции невиновности, закрепленного в статье 49 Конституции Российской Федерации, до вступления в законную силу обвинительного приговора подозреваемые и обвиняемые, считающиеся невиновными в совершении преступления, не должны подвергаться ограничениям, которые в своей совокупности сопоставимы по степени тяжести с уголовным наказанием и тем более превышают его (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 31 января 2011 года N 1-П, от 6 декабря 2011 года N 27-П, от 16 июля 2015 года N 23-П и от 22 марта 2018 года N 12-П).

2.1. Предусматривая меру пресечения в виде домашнего ареста в качестве альтернативы заключению под стражу и конкретизируя положения Конституции Российской Федерации применительно к этой мере пресечения, Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации определяет единые для всего уголовного судопроизводства нормативные основания ее применения, обстоятельства, которые следует учитывать при ее избрании, срок домашнего ареста и порядок исчисления этого срока (статьи 97, 99, 100 и 107).

Так, в соответствии с частью первой статьи 97 УПК Российской Федерации дознаватель, следователь, а также суд в пределах предоставленных им полномочий вправе избрать обвиняемому, подозреваемому одну из мер пресечения, предусмотренных этим Кодексом, при наличии достаточных оснований полагать, что тот скроется от дознания, предварительного следствия или суда, может продолжать заниматься преступной деятельностью, может угрожать свидетелю, иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу. Согласно статье 99 этого Кодекса при оценке необходимости избрания меры пресечения и при определении ее вида должны быть также учтены тяжесть вменяемого в вину преступления, сведения о личности подозреваемого или обвиняемого, его возраст, состояние здоровья, семейное положение, род занятий и другие обстоятельства.

В свою очередь, оспариваемая заявительницей статья 107 УПК Российской Федерации в действующей редакции, введенной Федеральным законом от 18 апреля 2018 года N 72-ФЗ, предусматривает в части первой, что домашний арест в качестве меры пресечения избирается по судебному решению в отношении подозреваемого или обвиняемого при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения и заключается в нахождении подозреваемого или обвиняемого в изоляции от общества в жилом помещении, в котором он проживает в качестве собственника, нанимателя либо на иных законных основаниях, с возложением запретов и осуществлением за ним контроля. Часть седьмая той же статьи позволяет суду - с учетом данных о личности подозреваемого или обвиняемого, фактических обстоятельств уголовного дела и представленных сторонами сведений - установить при избрании домашнего ареста запреты, предусмотренные пунктами 3-5 части шестой статьи 105 ¹ этого Кодекса. В зависимости от тяжести предъявленного обвинения и фактических обстоятельств подозреваемый или обвиняемый, согласно части восьмой статьи 107 этого Кодекса, может быть подвергнут судом всем таким запретам либо некоторым из них, а сами они могут быть изменены судом по ходатайству подозреваемого или обвиняемого, его защитника, законного представителя, а также следователя или дознавателя, в производстве которого находится уголовное дело. Часть девятая той же статьи предписывает суду указать в решении об избрании меры пресечения в виде домашнего ареста условия ее исполнения, в том числе место, в котором будет находиться подозреваемый или обвиняемый, срок домашнего ареста, запреты, установленные в его отношении, способы связи со следователем, с дознавателем и контролирующим органом.

В решении об избрании в качестве меры пресечения домашнего ареста суд должен указать вид и пределы налагаемых на лицо запретов, если придет к выводу о необходимости их наложения. Запрещая подозреваемому, обвиняемому общение с определенными лицами или ограничивая его в общении, суд должен привести данные, позволяющие идентифицировать этих лиц. При запрете на пользование средствами связи или ограничении в их использовании суду надо разъяснить подозреваемому, обвиняемому его право на использование телефонной связи для вызова скорой медицинской помощи, сотрудников правоохранительных органов, аварийно-спасательных служб при возникновении чрезвычайной ситуации, а также для общения с контролирующим органом, дознавателем, следователем и необходимость информировать контролирующий орган о каждом таком звонке. При возложении на подозреваемого, обвиняемого запрета использовать сеть Интернет суду нужно обозначить случаи, когда разрешено использование этой сети (например, для обмена информацией между лицом и учебным заведением, если лицо там обучается). Приведенные разъяснения даны Пленумом Верховного Суда Российской Федерации в пункте 40 постановления от 19 декабря 2013 года N 41 "О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста, залога и запрета определенных действий" (с изменениями, внесенными его постановлением от 11 июня 2020 года N 7).

Согласно части второй статьи 107 УПК Российской Федерации домашний арест избирается на срок до двух месяцев при возможности продления с учетом особенностей, определенных той же статьей, по решению суда в порядке, установленном статьей 109 этого Кодекса. Причем уголовно-процессуальный закон предусматривает дополнительные гарантии обеспечения прав лица, подвергнутого названной мере пресечения как альтернативе заключению под стражу. В частности, время содержания под стражей засчитывается в срок домашнего ареста, а время домашнего ареста - в срок содержания под стражей, притом что совокупный срок домашнего ареста и содержания под стражей независимо от того, в какой последовательности они применялись, не должен превышать предельный срок содержания под стражей, установленный статьей 109 этого Кодекса (часть вторая.1 статьи 107 и часть десятая статьи 109 этого Кодекса).

Часть третья статьи 107 УПК Российской Федерации предписывает применять домашний арест как меру пресечения по решению суда в порядке, установленном статьей 108 этого Кодекса, часть третья которой, в свою очередь, требует от должностного лица органа предварительного расследования изложить в постановлении о возбуждении перед судом соответствующего ходатайства мотивы и основания, указывающие на необходимость в заключении подозреваемого или обвиняемого под стражу и на невозможность избрания иной меры пресечения, а также приложить к постановлению материалы, подтверждающие обоснованность ходатайства. Это означает, как отметил Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 22 марта 2018 года N 12-П, что такое должностное лицо обязано представить достаточные, убедительные prima facie доказательства в обоснование допустимости заключения под стражу либо продления срока содержания под стражей, подтверждающие наличие события преступления, его квалификацию, причастность подозреваемого, обвиняемого к его совершению, а равно сведения о личности подозреваемого, обвиняемого, справки о судимости, сведения о том, совершено ли инкриминируемое преступление в сфере предпринимательской деятельности, о наличии или отсутствии тяжелого заболевания, препятствующего содержанию под стражей (часть первая.1 статьи 108 и часть первая.1 статьи 110 этого Кодекса), и другие имеющие значение для решения вопроса о мере пресечения сведения, которые, включая обоснованность подозрения, проверяются судом, не входя в обсуждение вопроса о виновности (пункты 2, 7, 8, 13, 25 и 29 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2013 года N 41).

Принимая во внимание изложенные требования и руководствуясь сохраняющими свою силу правовыми позициями Конституционного Суда Российской Федерации, высказанными в постановлениях от 6 декабря 2011 года N 27-П и от 22 марта 2018 года N 12-П, суд, рассматривающий на основании статьи 107 УПК Российской Федерации соответствующее ходатайство должностного лица органа предварительного расследования, учитывает, как того требует статья 99 этого Кодекса, тяжесть преступления, сведения о личности подозреваемого или обвиняемого, его возраст, состояние здоровья, семейное положение, род занятий и другие обстоятельства и, не предрешая вопрос о его виновности в преступлении, избирает меру пресечения в виде домашнего ареста (а при необходимости устанавливает запреты, предусмотренные пунктами 3-5 части шестой статьи 105.1 этого Кодекса) или же продлевает срок ее действия, но лишь при соблюдении принципов справедливости, презумпции невиновности и соразмерности устанавливаемых ограничений предусмотренному уголовным законом наказанию в виде лишения свободы.

2.2. Оспаривая конституционность статьи 107 УПК Российской Федерации, заявительница апеллирует к тому, что право на ежедневную прогулку продолжительностью не менее часа предоставлено лицам, содержащимся под стражей, притом что в силу сущностного сходства мер пресечения в виде заключения под стражу и домашнего ареста соответствующие гарантии должны быть обеспечены и лицам, помещенным под домашний арест.

Между тем, как отметил Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 22 марта 2018 года N 12-П, хотя домашний арест связан с принудительным пребыванием в ограниченном пространстве, с изоляцией от общества, прекращением выполнения трудовых или служебных обязанностей, невозможностью свободного передвижения и общения с широким кругом лиц, т.е. с ограничением самого конституционного права на свободу и личную неприкосновенность, а значит, в его отношении сохраняет силу правовая позиция, выраженная в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 6 декабря 2011 года N 27-П, о необходимости применения таких мер пресечения, как домашний арест и заключение под стражу, с соблюдением гарантий этого права, принципов юридического равенства и формальной определенности правовых норм, справедливости и соразмерности устанавливаемых судом ограничений, тем не менее схожесть соответствующих гарантий не означает идентичности условий применения домашнего ареста и заключения под стражу, поскольку право на свободу и личную неприкосновенность они ограничивают по-разному.

Конституционный Суд Российской Федерации ранее подчеркивал, что домашний арест является более гуманной (менее строгой) мерой пресечения по сравнению с заключением под стражу, поскольку под домашним арестом лицо содержится в жилом помещении, где оно проживает, а не под стражей в специализированном учреждении и, как правило, не изолировано от совместно проживающих с ним лиц (постановления от 6 декабря 2011 года N 27-П и от 22 марта 2018 года N 12-П). Из меньшей, по сравнению с заключением под стражу, строгости этой меры пресечения исходит и уголовный закон, предусматривающий, что время нахождения под домашним арестом засчитывается в срок содержания под стражей до судебного разбирательства и в срок лишения свободы из расчета два дня нахождения под домашним арестом за один день содержания под стражей или лишения свободы (часть третья.4 статьи 72 УК Российской Федерации).

При этом Федеральным законом от 18 апреля 2018 года N 72-ФЗ "О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста" (имевшим целью, как видно из пояснительной записки к его проекту, создание условий для избрания подозреваемым и обвиняемым мер пресечения, альтернативных заключению под стражу) одновременно с исключением из части первой статьи 107 УПК Российской Федерации упоминания о домашнем аресте в условиях частичной изоляции от общества в этот Кодекс введена новая мера пресечения в виде запрета определенных действий.

Как следует из части первой статьи 105.1 УПК Российской Федерации, запрет определенных действий в качестве меры пресечения избирается по судебному решению в отношении подозреваемого или обвиняемого при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения и заключается в возложении на подозреваемого или обвиняемого обязанностей своевременно являться по вызовам дознавателя, следователя или в суд, соблюдать один или несколько запретов, предусмотренных частью шестой той же статьи, а также в осуществлении контроля за соблюдением возложенных запретов. К запретам же, которые могут быть возложены судом при избрании этой меры пресечения с учетом данных о личности подозреваемого или обвиняемого, фактических обстоятельств уголовного дела и представленных сторонами сведений, относятся, в частности, запрет выходить в определенные периоды за пределы жилого помещения, в котором подозреваемый или обвиняемый проживает в качестве собственника, нанимателя либо на иных законных основаниях, запрет находиться в определенных местах, а также ближе установленного расстояния до определенных объектов, посещать определенные мероприятия и участвовать в них.

Дифференциация мер пресечения, избираемых в отношении подозреваемых и обвиняемых с учетом тяжести выдвинутого подозрения и обвинения, как таковая направлена на выполнение требований справедливости и адекватности ограничения прав и свобод, на соблюдение баланса частных и публичных интересов при производстве по уголовному делу (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 22 марта 2018 года N 12-П). При этом, как разъяснил Пленум Верховного Суда Российской Федерации в пункте 51.1 постановления от 19 декабря 2013 года N 41, при рассмотрении вопроса об избрании меры пресечения в виде домашнего ареста, залога или заключения под стражу суд должен обсудить со сторонами возможность применения запрета определенных действий как альтернативы более строгой мере, а в случае, если суд придет к выводу об отсутствии оснований для его применения, мотивировать этот вывод в судебном решении.

Соответственно, из положений статьи 107 УПК Российской Федерации, не предоставляющей в актуальной редакции подозреваемому и обвиняемому право покидать жилое помещение, избранное в качестве места исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста, во взаимосвязи с предписаниями статей 97 и 99 этого Кодекса не следует, что уголовно-процессуальный закон допускает применение такой меры пресечения без учета судом обстоятельств дела, свидетельствующих о наличии или отсутствии перечисленных в статье 97 этого Кодекса оснований для избрания меры пресечения, без учета тяжести преступления, данных о личности подозреваемого или обвиняемого, его возрасте, состоянии здоровья, семейном положении, роде занятий и других значимых обстоятельств, а также при наличии возможности применения иной, более мягкой, меры пресечения. Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно указывал, что именно суд, выносящий постановление об избрании меры пресечения, обязан оценить достаточность имеющихся в деле материалов, подтверждающих ее законность и обоснованность, наличие оснований и условий для ее избрания, а также соразмерность налагаемых ограничений тому наказанию, которое может быть назначено по приговору, имея, однако, в виду, что решение о применении конкретной меры пресечения не предопределяет вывод по основному вопросу уголовного дела - о виновности подсудимого и о его наказании (постановления от 2 июля 1998 года N 20-П, от 22 марта 2005 года N 4-П и др.; определения от 12 июля 2005 года N 330-О, от 26 апреля 2016 года N 713-О и др.). Во всяком случае, как следует из Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 22 марта 2018 года N 12-П, избрание лицу домашнего ареста допустимо лишь при условии обеспечения в конкретном деле соразмерности этой меры пресечения целям ее применения, а значит, по общему правилу, должно соотноситься с возможностью назначения лицу уголовного наказания в виде лишения свободы.

Учитывая сказанное, Конституционный Суд Российской Федерации не находит оснований для принятия жалобы И.Г. Коленцевой к рассмотрению.

Исходя из изложенного и руководствуясь пунктом 2 части первой статьи 43 и частью первой статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации

определил:

1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Коленцевой Ирины Геннадьевны, поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации признается допустимой.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.

Председатель Конституционного Суда Российской Федерации

В.Д. Зорькин