КОММЕНТАРИИ К ПОСТАНОВЛЕНИЯМ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО СТАТЬЕ 3 КОНВ

Комментарии к некоторым постановлениям Европейского Суда по правам человека, вынесенным по Статье 3 Конвенции

Предлагаемые вниманию читателя в настоящем издании постановления Европейского Суда по правам человека по делам "Джабари против Турции", "Сельмуни против Франции", "Ильхан против Турции" и "Валашинас против Литвы", вынесенные Судом в 1999-2000 гг., имеют весьма важное значение для правильного понимания смысла Статьи 3 Конвенции применительно к расширительному толкованию Европейским Судом содержащихся в ней терминов и выражений "пытка", "унижающее достоинство обращение" и др.

Текст Статьи 3 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод весьма лапидарен ("Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию"*(1)) и не дает ответа на вопрос о том, что же собственно такое пытка и особенно какое конкретно обращение следует полагать бесчеловечным или унижающим достоинство. Европейский Суд всегда следовал тому принципиальному значению, которое придается в демократической европейской цивилизации защите человеческой личности: "Право быть свободным от пыток и право быть свободным от бесчеловечного или унижающего достоинство обращения являются одними из самых главных прав человека, поскольку они увязаны с личной неприкосновенностью и человеческим достоинством индивида"*(2). Этот подход последовательно (в том числе при участии ныне упраздненной Европейской Комиссии по правам человека) развивался в таких Постановлениях Европейского Суда, как ставшие классическими "Ирландия против Великобритании", "Зоринг против Соединенного Королевства" ("Soering v. United Kingdom"), "Аксой против Турции" ("Aksoy v. Turkey"), "Томази против Франции" ("Tomasi v. France"), и ряде других.

Статья 3 Европейской конвенции устанавливает право общего и абсолютного характера на защиту физической (а иногда и моральной) целостности человеческой личности. Однако, объединив в одной статье и запрет пыток, и запрет бесчеловечных обращения или наказания, и запрет унижающих достоинство обращения или наказания, разработчики Конвенции фактически принудили Суд самостоятельно разработать некую классификацию или "иерархию" этих действий, а Европейскую Комиссию по правам человека (поскольку именно она в старой страсбургской системе несла всю тяжесть работы по установлению фактов) - к разработке теории "степени тяжести инкриминируемых деяний". Безусловно, "степень тяжести деяний", т.е. выявление той границы, за которой "грубость" становится "бесчеловечным обращением", а то и "пыткой", Суд определяет в каждом конкретном деле, учитывая такие критерии, как продолжительность соответствующих действий, физический и психологический эффект, которые они повлекли за собой, пол, возраст и состояние здоровья пострадавшего лица и др.*(3).

Именно с точки зрения данной теории представляет особый интерес дело "Сельмуни против Франции". В Постановлении по данному делу Европейский Суд указал, что критерии определения "степени тяжести инкриминируемых деяний" могут со временем изменяться. При этом Суд исходил из своего стремления адаптировать толкование норм Конвенции к требованию времени. Растущие требования к защите прав и свобод человека привели Европейский Суд к признанию того факта, что практически одни и те же деяния, в одном деле квалифицированные как "бесчеловечное обращение", с течением времени могут быть им в другом деле расценены как "пытка" и, соответственно, на государство - нарушителя Конвенции может быть возложена значительно большая ответственность. Так, действия французских полицейских во время допроса арестованного Ахмеда Сельмуни, подозревавшегося в торговле наркотиками, - избиение кулаками и ногами, нанесение ударов бейсбольной битой и др. - были сочтены Судом "пыткой".

Существующее в международном праве и, в частности, в прецедентном праве Европейского Суда толкование понятия "пытка" подразумевает наличие умысла на совершение действий, направленных на причинение боли или страданий физическому лицу. Поэтому другой важной новеллой в деле Сельмуни явилось указание Суда на то, что не имеет значения, действовали ли лица (в данном конкретном деле - полицейские), непосредственно избивавшие А.Сельмуни, самостоятельно или исполняли приказ своего начальника. Вместе с тем, Суд отметил, что если подобные действия совершались группой лиц, тот, кто ими руководил, несет большую ответственность, чем его подчиненные.

В борьбе с применением пыток наиболее сложным является не установление самого факта их применения, а вменение их в вину конкретному лицу. В самом деле, такие действия, как правило, осуществляются без свидетелей. Ранее Суд и Комиссия с большой осторожностью относились к утверждениям заявителей в подобной ситуации и все сомнения толковали в пользу властей государства-ответчика*(4). В этой связи еще одним важным нововведением Европейского Суда в деле Сельмуни явилось то, что Суд развернул свой подход в решении вопроса на 180 градусов, возложив отныне бремя доказывания отсутствия своей вины по обвинениям в нарушении Статьи 3 в отношении лиц, лишенных свободы, на власти государства-ответчика. Впервые такой подход Суда проявился в Постановлениях Суда по делам "Томази против Франции" и "Рибич против Австрии" ("Ribitch v. Austria"), однако в деле Сельмуни он превратился в настоящую презумпцию виновности властей: "Суд считает, что если лицо было взято под стражу здоровым и ко времени освобождения у него имеются травмы, то на государстве лежит обязанность представить правдоподобное объяснение происхождения этих травм, и если власти этого сделать не могут, то следует констатировать нарушение Статьи 3 Конвенции"*(5).

В период 1949 - конец 1980-х гг. количество жалоб, поступавших в страсбургские контрольные органы и связанных с нарушениями Статьи 3 Конвенции, было сравнительно невелико. В основном это были межгосударственные жалобы (против Великобритании из-за действий в Северной Ирландии, против Греции - по фактам, имевшим место при режиме "черных полковников", и против Турции из-за событий на Кипре). Комиссия и Комитет Министров, полагая, что нарушения положений данной статьи Конвенции в странах - членах Совета Европы, по определению являющихся демократическими, правовыми государствами, являются исключительной редкостью, крайне неохотно рассматривали индивидуальные жалобы по такому основанию. Еще меньшее их число доходило до стадии вынесения постановления Европейским Судом. Однако с начала 90-х годов поток подобных индивидуальных заявлений стал нарастать (в первую очередь "благодаря" жалобам турецких курдов), а затем и контрольные органы Европейской конвенции стали постепенно признавать, что даже такие благополучные государства, как Франция, Великобритания, Австрия и др., достаточно регулярно нарушают Статью 3 Конвенции. В том числе это стало возможным и в связи с вышеупомянутым снижением "контрольной планки" при квалификации степени тяжести нарушений.

В этой связи, а также исходя из российских реалий (в первую очередь речь, разумеется, идет о контртеррористической операции в Чеченской Республике), определенный интерес представляет дело "Ильхан против Турции". Само по себе оно не является особо примечательным и приводится в качестве иллюстрации прецедентной практики Европейского Суда по многочисленным делам, связанным с проведением турецкими правоохранительными органами контртеррористических спецопераций. Безусловно, не стоит проводить параллели между ситуацией в Чеченской Республике и турецком Курдистане, однако оценки, которые дает Европейский Суд действиям или бездействию турецких должностных лиц, небезынтересны и для российского читателя.

Прецедентная практика Европейского Суда за прошедшие десятилетия существенно расширила рамки применения Статьи 3, в том числе и на ситуации, которые прямо не предусматривались разработчиками Конвенции. Для иллюстрации такого рода расширительного толкования понятий "пытка" и "бесчеловечное обращение" в настоящем Сборнике приведены два постановления Европейского Суда по правам человека. В деле "Джабари против Турции" речь идет о запрете на депортацию заявительницы в Иран, поскольку в этой стране она может подвергнуться жестокому наказанию за совершенные ранее поступки, считающиеся тяжким преступлением по местным законам. Суд счел, что такая депортация будет потенциально составлять нарушение Статьи 3 Конвенции, и фактически запретил турецким властям высылать X.Джабари в Иран. Поскольку у Российской Федерации достаточно много соседних государств, депортация или экстрадиция в которые могут быть расценены Европейским Судом по аналогии с делом Джабари нарушением Конвенции, то представляется, что работникам Генеральной прокуратуры Российской Федерации и российским судьям необходимо учитывать этот прецедент при принятии соответствующих решений.

Что же касается дела "Валашинас против Литвы", то оно также относится к категории дел, затрагивающих расширительное толкование Статьи 3 - в нем речь идет об условиях содержания в пенитенциарном учреждении. Впервые еще в 1962 году Европейская Комиссия по правам человека в деле "Ильзе Кох против Австрии" (Use Koch v. Austria) установила, что положения данной Статьи могут применяться к оценке условий содержания лиц, лишенных свободы. Для российского читателя дело "Валашинас против Литвы" представляет особый интерес, поскольку Европейский Суд впервые дал оценку условиям содержания в тюрьме, расположенной на территории одной из бывших республик Союза ССР. Поскольку соответствующая проблематика весьма остро стоит и в Российской Федерации (достаточно упомянуть лишь нашумевшее дело "Калашников против Российской Федерации" из находящихся на рассмотрении Европейского Суда), то от позиции, которую страсбургский Суд займет по данному вопросу, будет зависеть и разрешение многих последующих жалоб российских граждан. С другой стороны, оценка действий представителей литовской тюремной администрации являются неплохим ориентиром и для работников Главного управления исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации.

Понимание и применение прецедентного права Европейского Суда по Статье 3 Конвенции чрезвычайно важно также для судей судов общей юрисдикции Российской Федерации и особенно для работников правоохранительных органов, прокуроров, адвокатов и правозащитников. Европейский Суд не только с каждым годом ужесточает свои подходы к такого рода делам; если по жалобам, связанным с нарушениями, например, Статьи 6 Конвенции, Суд активно содействует достижению между сторонами мировых соглашений, то по вопросу применения пыток контрольные органы Совета Европы занимают наиболее бескомпромиссную позицию.

Ю.Берестнев

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. N 2. Ст.163.

*(2) Гомьен Д., Харрис Д. и Зваак Л. Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика. М., 1998. С.133.

*(3) См. более подробно в Постановлении Европейского Суда по делу "Ирландия против Великобритании" от 18 января 1978 г., Серия А, N 25, 239.

*(4) См., например, решение Европейской Комиссии по правам человека по жалобе N 18764/91 "Хиппин против Австрии" (Hippin v. Austria) от 5 сентября 1994 г., DR 79-B/23.

*(5) См. §87 текста Постановления Европейского Суда по делу А.Сельмуни.