Применение норм главы 24 ГК РФ в сфере гражданского оборота и исполнительного производства (А.М. Насонов, "Право и экономика", N 1, январь 2003 г.)

Применение норм главы 24 ГК РФ в сфере гражданского оборота и
исполнительного производства

Вопрос, связанный с толкованием и применением норм права, регулирующих уступку кредитором своих прав (требований) третьему лицу,один из наиболее актуальных вопросов, возникающих в настоящее время в практической деятельности. Отношения, регулируемые указанными нормами, возникают как в сфере гражданского оборота, так и в ходе исполнительного производства, когда судебными приставами-исполнителями осуществляются процедуры обращения взыскания на имущество должников.

Указание на исполнительное производство здесь не случайно. Постановление Правительства РФ от 27 мая 1998 г. N 516 "О дополнительных мерах по совершенствованию процедур обращения взыскания на имущество организаций"*(1), Временная инструкция о порядке ареста и реализации прав (требований), принадлежащих должнику как кредитору по неисполненным денежным обязательствам третьих лиц по оплате фактически поставленных товаров, выполненных работ или оказанных услуг (дебиторской задолженности) при обращении взыскания на имущество организаций-должников (далее - Временная инструкция) утвержденная приказом Минюста РФ от 3 июля 1998 г. N 76 "О мерах по совершенствованию процедур обращения взыскания на имущество организаций"*(2) явились дополнительным подтверждением все большего вовлечения в хозяйственный оборот имущественных прав, относимых в соответствии со ст.128 ГК РФ к одному из видов объектов гражданских прав.

Более того, закрепление указанными нормативно-правовыми актами возможности обращения взыскания на права (требования) должников и установление порядка ареста и реализации прав (требований) в целях повышения эффективности исполнения судебных решений по обращению взыскания на имущество организаций-должников обозначили начало нового этапа в развитии законодательства об исполнительном производстве и вызвали необходимость разработки в данной области специальных законодательных норм, в которых бы четко устанавливалась взаимосвязь между нормами гражданского права и исполнительного законодательства в сфере правоотношений, складывающихся при реализации арестованных прав (требований) должников.

Например, права (требования) денежных средств как объект гражданских прав, по существу, являются одним из наиболее ликвидных видов имущества, в связи с чем развитие так называемого долгового рынка не может не способствовать повышению эффективности в управлении активами хозяйствующих субъектов, выработке оптимальной финансово-экономической политики организации на долгосрочный период, а в сфере исполнительного производства - упрощению процедуры обращения взыскания на имущество должников и тем самым скорейшему погашению подтвержденных судом требований кредиторов за счет имущества должника.

Однако несовершенство законодательной базы, отсутствие единой судебной практики применения норм, регулирующих уступку кредитором своих прав (требований), принципиальные разногласия между учеными-цивилистами по различным существенным аспектам применения соответствующих норм стали серьезным препятствием на пути широкого использования в хозяйственном обороте сделок, связанных с уступкой принадлежащих кредитору прав (требований).

Все указанные проблемы, а также отсутствие корреспондирующих положений между нормами гражданского законодательства и нормами, предусматривающими порядок реализации судебными приставами-исполнителями прав (требований) должников, также затрудняют использование на практике и дальнейшее развитие установленного нормативно-правовыми актами механизма обращения взыскания на права (требования) организаций-должников.

Так, судебные приставы-исполнители крайне неохотно идут на арест и последующую реализацию прав (требований) организаций-должников, поскольку именно эти действия судебных приставов-исполнителей связаны с большим количеством жалоб, направляемых в суд сторонами исполнительного производства. Причем помимо обжалования действий судебных приставов-исполнителей, действительно допустивших нарушения установленного порядка обращения взыскания на права (требования) должника, действия судебных приставов-исполнителей также обжалуются с целью затянуть процесс исполнения, и во многих случаях желаемого результата удается добиться, например, когда в распоряжении должника имеется серьезная юридическая служба, сотрудники которой хорошо осведомлены о проблемах применения норм гл.24 ГК РФ, в том числе в соотношении с законодательством об исполнительном производстве.

Серьезную полемику на сегодняшний день вызывают такие вопросы, как уступка прав (требований) в длящихся правоотношениях, уступка части требования, уступка будущего требования, значение уведомления должнику об уступке права (требования), уступка права на взыскание неустойки либо процентов за пользование чужими денежными средствами отдельно от основного обязательства, уступка банком права требования по кредитному договору третьему лицу, не являющемуся кредитной организацией, и т.д., которые получают зачастую прямо противоположные оценки в исследованиях правоведов и судебной практике.

Примером может служить коренным образом изменившаяся за последнее время позиция Высшего Арбитражного Суда РФ по вопросу действительности уступки прав (требований) в длящихся правоотношениях. В течение нескольких лет в отсутствие четкого законодательного регламентирования именно позиция ВАС РФ по данному вопросу являлась своего рода ориентиром как для судов, так и для практикующих юристов. В этом смысле хрестоматийными являлись постановления Президиума ВАС РФ, например, N 1617/96*(3), N 2233/97*(4), N 4735/98*(5), в которых со ссылкой на §1 гл.24 ГК РФ устанавливалось правило о необходимости безусловной замены лица в обязательстве при заключении соглашений об уступке прав (требований). Если же на момент заключения договора об уступке прав (требований) основное обязательство не прекратилось, то соответствующая сделка по уступке прав (требований) признавалась недействительной.

Однако с вынесением постановлений Президиума ВАС РФ N 4215/00 *(6) и N 8955/00*(7) точка зрения высшей арбитражной инстанции по указанному вопросу изменилась в прямо противоположную сторону. В результате сложилась ситуация, когда в отсутствие внесения каких-либо изменений в законодательное регулирование арбитражные суды субъектов РФ и окружные арбитражные суды были вынуждены за короткий отрезок времени изменить свою позицию по спорам, вытекающим из соглашений об уступке (прав) требований, и по аналогичным искам принимать совершенно противоположные решения, руководствуясь только лишь изменившимся толкованием Высшим Арбитражным Судом РФ норм гл.24 ГК РФ.

На сегодняшний день согласно вновь складывающейся судебной практике уступка требования, возникшего в рамках длящегося договорного обязательства, возможна при условии, если уступаемое требование является бесспорным, возникло до его уступки и не обусловлено встречным исполнением.

Следует отметить, что на практике обращает на себя внимание определенное различие подходов в понимании правовой природы отношений, складывающихся при заключении соглашений об уступке прав (требований) в процессе обычной предпринимательской деятельности, и отношений, возникающих в связи с реализацией судебными приставами-исполнителями арестованных прав (требований) должников, хотя, по существу, и в том, и в другом случаях имеют место отношения, регулируемые нормами гл.24 ГК РФ. Только в случае продажи прав (требований) должников во исполнение решений судов данные отношения имеют более сложный субъектный состав в связи со спецификой исполнительного производства как комплекса мероприятий, направленных на принудительное удовлетворение требований взыскателей за счет имущества должников. Между тем сторонами договора, заключаемого в ходе исполнительного производства по итогам торгов по реализации арестованных прав (требований), по-прежнему остаются лицо, уступающее право (требование), т.е. должник в исполнительном производстве, и правоприобретатель, отношения которых уже регулируются нормами §1 гл.24 ГК РФ с учетом тех обстоятельств, при которых данный договор заключался. Дополнительным подтверждением такой точки зрения могут служить выводы Президиума ВАС РФ, содержащиеся в постановлении от 20 марта 2002 г. N 8924/01 по делу о применении последствий недействительности сделки купли-продажи объекта недвижимости, состоявшейся по итогам торгов, проводимых в ходе исполнительного производства. Так, в постановлении отмечается: "заключая с покупателем договор купли-продажи (путем подписания протокола проведения торгов), управление юстиции действует в рамках исполнительного производства по обязательствам собственника спорного имущества в интересах взыскателя, т.е. не является стороной в указанной сделке. Сторонами в сделке в данном случае являются должник и покупатель".

Как уже отмечалось выше, до начала II квартала 2002 г. соглашения об уступке прав (требований), заключаемые контрагентами в условиях обычной хозяйственной деятельности, признавались арбитражными судами недействительными в случае, если в результате данных сделок не происходила полная замена лица в обязательстве на стороне кредитора. При этом суды руководствовались лишь устоявшейся судебной практикой по данному вопросу, сформировавшейся под влиянием позиции Президиума ВАС РФ по аналогичным делам.

В сфере исполнительного производства ситуация складывалась несколько иная. На практике механизм обращения взыскания на права (требования) должников обычно выглядит следующим образом: судебным приставом-исполнителем истребуется бухгалтерский баланс организации-должника с расшифровками к нему и уже под конкретную цифру дебиторской задолженности подбираются первичные документы.

В дальнейшем соответствующее право (требование) после проведения оценки его рыночной стоимости передается организации-реализатору для продажи в ходе торгов. При этом правовой анализ на предмет возможности реализации (уступки) арестованного права (требования) в соответствии со сложившейся судебно-арбитражной практикой применения §1 гл.24 ГК РФ, как правило, не проводится, т.е. на торгах реализуется право (требование) конкретной денежной суммы (это может быть, например, и часть требования, и требование в длящемся правоотношении) без учета фактических взаимоотношений контрагентов. Поэтому возможность при наличии у заинтересованных лиц намерения оспорить состоявшуюся по итогам торгов сделку и втянуть всех ее участников в бесконечные судебные разбирательства.

Особенно большой резонанс вызывали торги по продаже прав (требований), возникших из договоров энергоснабжения, что в результате привело к рассмотрению Верховным Судом РФ заявления ОАО "АЭК "Комиэнерго" о признании недействующими (незаконными) ряда положений Временной инструкции.

В удовлетворении заявления было отказано. При этом в решении Верховного Суда РФ от 31 мая 2001 г. N ГКПИ 01-804*(8) содержались выводы, значительно повлиявшие на дальнейшее развитие практики применения норм, регулирующих уступку прав (требований) как в условиях обычной хозяйственной деятельности, так и в сфере исполнительного производства. Один из них как раз касался возможности реализации (уступки) прав требований в длящихся правоотношениях.

Так, в заявлении ОАО "АЭК "Комиэнерго" приводился довод о том, что заявитель является субъектом естественной монополии на рынке тепло- и электроснабжения Республики Коми, ему принадлежат тепловые и электрические сети, он также осуществляет выработку и поставку тепловой и электрической энергии, поэтому безусловной замены кредитора в обязательствах быть не может.

Верховным Судом РФ была дана следующая оценка указанным доводам: "арест, оценка и реализация дебиторской задолженности в соответствии с Временной инструкцией производятся только в той части, которая соответствует объему уже поставленных товаров, выполненных работ или оказанных услуг.

Пункт 34 Временной инструкции устанавливает, что дебиторская задолженность должника, реализованная на торгах, переходит к победителю торгов в том объеме и на тех условиях, которые существовали на дату проведения торгов.

Это правило согласуется со ст.384 ГК РФ, предусматривающей, что право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права.

Арест и реализация дебиторской задолженности в вышеуказанных объемах не препятствуют ОАО "АЭК "Комиэнерго" вести в дальнейшем хозяйственную деятельность".

Таким образом, решением Верховного Суда РФ была фактически закреплена возможность заключения по итогам торгов в ходе исполнительного производства гражданско-правовых сделок, имеющих своим предметом уступку права (требования) денежной суммы без перемены лица на стороне кредитора в длящемся правоотношении.

Безусловно, выводы, содержавшиеся в решении Верховного Суда РФ, были обусловлены в значительной мере тем, какое направление в своем развитии получали соответствующие отношения в практической деятельности. Дальнейшее развитие долгового рынка требовало упрощения процедуры уступки прав (требований), повышения оборотоспособности этого вида имущества, чему в немалой степени способствовало бы разрешение вопроса о допустимости уступки части требования и возможности уступки требования в длящихся договорах. Все указанные тенденции, а также развернувшаяся на страницах юридической печати дискуссия по вопросам применения норм гл.24 ГК РФ, в которой преобладало мнение о соответствии закону уступки части требования и уступки требования в длящихся договорах*(9), нашли отражение в изменении подхода высших судебных инстанций к разрешению судебных споров по данной категории дел.

Принятие Верховным Судом РФ решения N ГКПИ 01-804 стало первым шагом на пути изменения судебной практики применения норм, регулирующих уступку прав (требований). Постановление Президиума ВАС РФ N 4215/00 от 9 октября 2001 г. выразило изменение также точки зрения высшей арбитражной инстанции по данному вопросу.

Однако представляется, что такое упрощение подхода к институту уступки прав (требований) требует дальнейшего обсуждения и совершенствования. В этой связи заслуживающими отдельного внимания представляются рассуждения И.О. Подвального по вопросу толкования отдельных положений гл.24 ГК РФ. Он указывает на сложную динамическую правовую связь в большинстве обязательств между его участниками, предполагающую последовательную реализацию последними своих субъективных прав и обязанностей, когда возникновение и реализация одного права или обязанности следуют за возникновением и реализацией других прав или обязанностей. Поэтому, по мнению И.О. Подвального, "довольно часто уступка стороной обязательства своего права либо отдельного правомочия без перемены лица в обязательстве, т.е. частичная уступка права либо уступка права без перевода возложенных на нее обязанностей (см. ст.391 ГК РФ) может привести к нарушению обусловленной нормами гражданского права и последовательности в развитии обязательства как конкретного относительного правоотношения. Как следствие такого действия может произойти искажение либо полное крушение всякого правового смысла обязательства, поскольку будет искажена либо вообще недоступна та юридическая цель, которую преследовали стороны обязательства (договора), устанавливая при его заключении определенный комплекс взаимных прав и обязанностей"*(10).

Тем не менее следует обратить внимание на сформировавшееся единство позиций высших арбитражных инстанций по вопросу о толковании норм права, регулирующих уступку требования в сфере хозяйственного оборота и исполнительного производства. С принятием Верховным Судом РФ решения N ГКПИ 01-804, содержащего вопреки сложившейся арбитражной практике вывод о допустимости заключения на торгах в ходе исполнительного производства сделки по уступке права требования без необходимости полной замены лица в обязательстве на стороне кредитора, в сфере рассматриваемых правоотношений возникла существенная неопределенность, связанная с использованием института уступки прав (требований) применительно к гражданскому обороту и исполнительному производству. Однако дальнейшее развитие судебно-арбитражной практики указало на необходимость выработки единого подхода к оценке соответствующих правоотношений.

Более того, рассматривая заявления о признании недействительным приказа Минюста РФ от 3 июля 1998 г. N 76 *(11), а затем заявление о признании недействительными ряда положений Временной инструкции, Верховный Суд РФ давал оценку доводам заявителей в соответствии со спецификой исполнительного производства, но в обязательном соотношении с нормами гражданского законодательства, что обусловлено тесной взаимосвязью института обращения взыскания на права (требования) должников с нормами гражданского законодательства, посвященным уступке прав (требований) и проведению торгов.

Действительно, в результате обращения взыскания на права (требования) должников, что включает в себя их арест и последующую реализацию, возникает сложный комплекс правоотношений, регулируемый нормами гражданского и процессуального (исполнительного) законодательства. При этом без учета нормативных положений гражданского законодательства и теоретических основ гражданского права невозможно надлежащее ведение и завершение процедуры обращения взыскания на права (требования) должников.

Все это требует единого подхода к изучению вопросов уступки прав (требований) в сфере гражданского оборота и исполнительного производства, принятия в сфере исполнительного производства нормативно-правовых актов, ряд положений которых корреспондировался бы с нормами гражданского законодательства, формирования единообразной судебной практики.

На сегодняшний день выработка в сфере исполнительного производства законодательного регламентирования в корреспонденции с нормами гражданского законодательства, а также единого понятийного аппарата в значительной степени упростит на практике понимание правовой природы соответствующих правоотношений, сделает процедуру обращения взыскания на права (требования) должников более востребуемой судебными приставами-исполнителями, послужит дополнительным основанием к развитию рынка имущественных прав, повышению правовых гарантий его устойчивости и стабильности.

Существенные проблемы, связанные с применением процедуры обращения взыскания на права (требования) должников, уже были обозначены Вилесовой О. и Казаковой А.*(12) Это и отсутствие регулирования вопроса о реализации дебиторской задолженности на уровне закона либо постановления Правительства РФ, отсутствие в законодательстве об исполнительном производстве легальных определений понятий "дебиторская задолженность" и "реализация", установление обязательного правила о реализации дебиторской задолженности на торгах не законом, а Временной инструкцией, т.е. ненадлежащим правовым актом, и т.д. Здесь также следует указать на постановление Президиума ВАС РФ от 24 апреля 2001 г. N 6496/00, которым взыскателю со ссылкой на ст.5, 91 Федерального закона "Об исполнительном производстве" было отказано в удовлетворении иска к дебитору должника о взыскании подлежащей удержанию с должника суммы, не удержанной по вине дебитора. Иск был заявлен в связи погашением дебитором своей задолженности перед должником в обычном порядке, несмотря на получение дебитором требования судебного пристава-исполнителя погашать данную задолженность в соответствии с Временной инструкцией путем перечисления денежных средств на депозитный счет Службы судебных приставов. Таким образом, данным постановлением фактически признаны недействующими положения Временной инструкции о возможности обязания судебным приставом-исполнителем дебитора должника совершать определенные действия при аресте прав (требований) должника в ходе исполнительного производства.

Особенно привлекает внимание упорное использование в подзаконных актах применительно к указанным правоотношениям понятия "дебиторская задолженность" как одного из видов имущества должника, на которое возможно обращение взыскания, что создает дополнительные сложности на практике при рассмотрении и разрешении споров, возникающих в процессе обращения взыскания на права (требования) должников.

Данное понятие является термином теории бухгалтерского учета, что обусловливает его использование применительно к правовым конструкциям с существенными оговорками. Более того, "дебиторская задолженность"понятие многоплановое, включающее в себя не только задолженность по расчетам с дебиторами за товары, работы и услуги, но и с дочерними и зависимыми обществами по всем видам операций, с учредителями по вкладам в уставной капитал, с бюджетом, в том числе задолженность за налоговыми органами, с персоналом и т.д. Соответственно, не всякая дебиторская задолженность (например, задолженность налоговых органов в связи с переплатой по налогам в бюджет) может быть реализована третьим лицам. Однако законодательство об исполнительном производстве не содержит каких-либо разъясняющих положений в этом отношении.

Гражданское право таким термином не оперирует, используя в данном контексте термин "имущественные права" либо "права (требования)". Правильнее было бы использовать в сфере регулирования обращения взыскания на имущество должника общепринятую гражданско-правовую терминологию во избежание различных трактовок и толкований терминов, используемых в бухгалтерском учете. Дополнительным доводом может послужить содержание решения Верховного Суда РФ от 19 марта 1999 г. N ГКПИ 99-113, в котором Верховный Суд, аргументируя отказ заявителю в удовлетворении его жалобы о признании недействительным приказа Минюста РФ от 3 июля 1998 г. N 76, использует именно гражданско-правовые термины в обосновании своей позиции.

В этой связи также хотелось бы отметить проводимую сейчас при поддержке Департамента судебных приставов Минюста РФ работу по созданию проекта кодифицированного акта в сфере исполнительного производства,*(13) в котором были бы устранены все имеющиеся на сегодняшний день недостатки правового регулирования в данной сфере и сведены воедино нормы, посвященные исполнительному производству. Структура разрабатываемого Исполнительного кодекса предусматривает в том числе и закрепление на уровне законодательного акта и регламентирование вопроса об обращении взыскания на права (требования) должников (подраздел16 раздела3 проекта структуры кодекса с примерным содержанием), при этом авторы по-прежнему продолжают использовать для характеристики указанных правоотношений уже устоявшееся сочетание "обращение взыскания на дебиторскую задолженность". Однако представляется, что развитие данного института, как уже отмечалось, должно идти в соотношении с нормами гражданского законодательства об уступке прав (требований) и с заимствованием гражданско-правовой терминологии. Только в этом случае будет положено начало созданию единой правовой основы по регулированию оборота имущественных прав, что необходимо для дальнейшего развития и надлежащего функционирования рынка долговых обязательств.

А.М. Насонов,

специалист по гражданскому праву (корпоративное право, банкротство,

авторское право), юрист ООО "Юридическое агентство "Алтара"

"Право и экономика", N 1, январь 2003 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Собрание законодательства Российской Федерации. - 1998. N 22. Ст.2472.

*(2) Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. - 1998. - N 16.

*(3) Постановление официально опубликовано не было. Текст постановления содержится в правовой базе данных "Гарант".

*(4) Извлечения из данного постановления опубликованы в Вестнике ВАС РФ. 1998. - N 3.

*(5) Постановление официально опубликовано не было. Текст постановления содержится в правовой базе данных "Гарант".

*(6) Вестник ВАС РФ. - 2002. - N 1.

*(7) Вестник ВАС РФ. - 2002. - N 4.

*(8) Решение официально опубликовано не было. Текст решения содержится в правовой базе данных "Гарант".

*(9) См.: Новоселов А.Л. О некоторых вопросах уступки требования (цессии) // Вопросы правоприменения. - 2000, ноябрь-декабрь. - С.29-33; Свириденко О.М. Перемена лиц в обязательстве: нормы Гражданского кодекса и практика // Журнал российского права.- 2000.- N 4; Анохин В. Практика рассмотрения арбитражных дел, связанных с уступкой права требования // Хозяйство и право. - 2000. - N 11. - С.59-71; Федоренко Н.В. Цессия: проблемы судебной практики // Арбитражная практика: специальный выпуск "Уступка права требования". - 2001. - С.53-55; Белов В.А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. - М.: Учебно-консультационный центр "ЮрИнфоР", 2000. С.145.

*(10) Подвальный И.О. О толковании отдельных положений главы 24 ГК РФ // Вопросы правоприменения. - 2001, январь-февраль. - С.49.

*(11) См.: Решение Верховного Суда РФ от 19 марта 1999 г. N ГКПИ 99-113

*(12) См.: Приложение к журналу "Хозяйство и право". - 2001. - N 2. С.33-42

*(13) См. Игнатенко А.А., Кириленко И.В., Матвеев А.В. К разработке проекта Исполнительного кодекса Российской Федерации // Законодательство.- 2001. N 8; Исаенкова О.В. К разработке Исполнительного кодекса Российской Федерации // Законодательство. 2002. - N 1; Исаенкова О.В., Шерстюк В.М., Ярков В.В. Концепция Исполнительного кодекса Российской Федерации (краткие тезисы) // Законодательство.- 2002.- N 5, 6.