Контроль суда за исполнительными правоотношениями (О. Исаенкова, "эж-ЮРИСТ", N 32, август 2003 г.)

Контроль суда за исполнительными правоотношениями

Общая доктрина

Всеобщая декларация прав человека от 10 декабря 1948 года провозглашает право каждого не просто на эффективное правосудие, но и на восстановление в правах в случае их нарушения. Представляется вполне закономерным то обстоятельство, что первое в отношении Российского государства со времени подписания им Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод постановление Европейского суда по правам человека, вынесенное в Страсбурге 7 мая 2002 г. по делу "Бурдов (Burdov) против России", оказалось связанным именно с процессом исполнения (вернее - неисполнения) судебных актов.

Процесс защиты или судебное разбирательство?

Суть дела Бурдова достаточно банальна для российской правовой действительности: сотрудниками органов социальной защиты населения по причине отсутствия финансирования в течение 4 лет (с 1997 по 2001 г.) не исполнялись судебные решения, вынесенные по искам заявителя о взыскании денежных средств в качестве компенсации за вред здоровью, причиненный при ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.

Служба судебных приставов, Главное управление юстиции и Прокуратура Ростовской области, а также другие инстанции, в которые Бурдов обращался за помощью в реализации судебных актов, объясняли свое бездействие отсутствием должного финансирования ответчика. В результате Европейский суд обязал российское государство - ответчика выплатить заявителю 3000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Мотивы, по которым суд в Страсбурге пришел к данному выводу, весьма любопытны. Он исходил из п.1 ст.6 Конвенции, закрепляющего за каждым право обращаться в суд в случае любого спора о его гражданских правах и обязанностей. Право на суд, по мнению европейских судей, "было бы иллюзорным, если бы правовая система государства - участника Европейской конвенции допускала, чтобы судебное решение, вступившее в законную силу и обязательное к исполнению, оставалось бы недействующим в отношении одной стороны в ущерб ее интересам. Немыслимо, что п.1 ст.6 Конвенции, детально описывая процессуальные гарантии сторон - справедливое, публичное и проводимое в разумный срок разбирательство, - не предусматривал бы защиты процесса исполнения судебных решений"*(1). Все это, без сомнения, так. Однако из ст.6 Конвенции был сделан также вывод о том, что исполнение судебного решения, принятого любым судом, должно рассматриваться как составляющая "судебного разбирательства"*(2). Очевидно, что в данном случае высокий суд подменяет понятие "процесс защиты" более узким термином "судебное разбирательство", которое является всего лишь частью процесса государственной*(3) защиты права. С сожалением следует констатировать, что подмена содержания правовых терминов с завидным постоянством приводит к негативным последствиям, правовым аномалиям, но в приведенном примере они особенно серьезны: российскому праву придется принять за аксиому изначально неверную посылку (фикцию).

Не ставя под сомнения важность как предварительного, так и последующего контроля суда за процессом исполнения, отметим, что в данном случае суд в отличие от судебного разбирательства не функционирует напрямую. Государство перелагает исполнительные функции на органы, не являющиеся носителями судебной власти, но лишь выполняющие выраженную этой властью волю.

Исследователям исполнительного процесса было нелегко. С одной стороны, приходилось придерживаться официальной версии о том, что "процесс приведения решения в исполнение является частью общего гражданского судебного процесса, а все действия по исполнению должны совершаться в том же порядке и теми же основными приемами, что и действия самого суда по разбору дела". С другой стороны, нельзя было не заметить, что исполнение решений всегда "находилось в руках менее квалифицированных работников"*(4).

Исполнительная деятельность как в сфере гражданского, так и уголовного судопроизводства никогда всецело и непосредственно не лежала на судебной власти.

Точка зрения судебных приставов-исполнителей аналогична - судебная власть, должна заканчиваться вынесением решения. Позиция высших судебных органов российского государства совершенно иная: вопросы, связанные с исполнительным производством, предполагаются находящимися в сфере судебного контроля, что подтверждается постановлениями и разъяснениями, посвященными исключительно вопросам исполнительного производства*(5).

Вопрос терминологии

Установление принципа самостоятельности и независимости органов принудительного исполнения от законодательной и судебной ветвей власти, за который ратуют представители уральской процессуальной науки, может привести к совершенно непредсказуемым последствиям, нарушениям прав и интересов субъектов исполнительного производства. Даже если не предполагать судебный контроль как принцип исполнительного права, невозможно согласиться с Л.В. Белоусовым и Н.А. Панкратовой в их стремлении полностью изъять из судебной компетенции вопросы, связанные с особо значимыми исполнительными действиями, такими, как, скажем, прекращение исполнительного производства. Аргументы названных ученых - полное отделение гражданского и арбитражного судопроизводства от исполнительного производства и загруженность судов*(6) не могут перевесить высокую степень вероятности снижения уровня правомерности совершаемых судебным приставом-исполнителем действий.

М.А. Викут полагает, что суд, как, впрочем, и прокурора, а также работников милиции нельзя причислить к участникам исполнительного производства. В свою очередь она не отрицает особые полномочия суда по предварительному и последующему контролю за действиями судебных приставов-исполнителей, приводя многочисленные примеры "причастности" суда к процессу исполнения (ст.10, 16, 18, 19, 24, 27, 28, 43 ФЗ "Об исполнительном производстве"), но эта "причастность", по ее мнению, не может быть охарактеризована как исполнительные действия*(7). Вслед за М.А. Викут Ю.В. Гепп считает неверным причислять суд (как и прокурора) к участникам исполнительного производства, полагая правильным применять в отношении суда термин не "участие", а "роль"*(8). Между тем вряд ли в каком-либо процессе можно играть определенную роль, не являясь его участником.

Т.Е. Деревянко по отношению к статусу суда в исполнительном производстве использует термины "контроль" и "чрезвычайно важная роль",*(9) оговариваясь, что, несмотря на лишение суда реформами 1997 года оперативных полномочий, контроль судов за деятельностью судебных приставов-исполнителей остается самым действенным и эффективным, выступает основной формой защиты прав и интересов субъектов исполнительного производства.

В.В. Ярков называет суд в числе участников исполнительного производства, обосновывая свою позицию наличием у суда целого ряда полномочий по решению вопросов исполнительного производства: от выдачи исполнительного листа до прекращения исполнительного производства. При этом он включает в действия по участию суда в исполнительном производстве также разрешение вопросов об обеспечении иска "как гарантии будущего исполнения его решения" и даже формулировку судом резолютивной части решения, от правильности и точности которой "зависит в немалой степени быстрота и результативность исполнительных действий".*(10) С последним тезисом вряд ли можно согласиться в силу того, что правоотношения, складывающиеся как при вынесении судом решения, так и при разрешении вопроса об обеспечении иска, являются в чистом виде гражданско-процессуальными, но не исполнительными. При регулировании указанных правоотношений действуют принципы гражданско-процессуального, а не исполнительного права, их субъекты именуются в соответствии с ГПК РФ и имеют правовой статус, определенный ГПК РФ, а не нормами исполнительного законодательства.

Порядок контроля

Думается, для действенности правовой защиты необходимо четкое законодательное регулирование порядка осуществления судебного контроля за действиями судебного пристава-исполнителя. Такой порядок необходимо дифференцировать в зависимости от того, последующим или предварительным является контроль суда.

Особое внимание при законодательном регулировании следует уделить процессу обжалования действий судебного пристава-исполнителя. Потенциально возможным объектом обжалования должно стать любое действие либо бездействие судебного пристава-исполнителя, как оформленное в виде постановления, резолюции, письма, так и нефиксированное. Установленный на сегодня 10-дневный срок на обжалование достаточно невелик, заинтересованные лица его зачастую пропускают, отчего представляется необходимым увеличить его до 15-20 дней.

В Исполнительном кодексе РФ необходимо установить минимальные требования к жалобе, подаваемой в порядке исполнительного производства (по аналогии со ст 131 ГПК РФ), в идеальном варианте эти требования должны соответствовать специальным нормам гражданского процессуального законодательства, которое в этом отношении пока еще содержит пробел.

Возможно, стоит пересмотреть подведомственность жалоб, отдав приоритет судам общей юрисдикции во всех случаях, когда жалоба, в том числе связанная с исполнением решения арбитражного суда, подается гражданином. Здесь должен быть учтен тот фактор, что жалоба в арбитражном порядке рассматривается по иным правилам, к ней предъявляются более строгие требования, один из которых - обязательность указания на закон и иные нормативные правовые акты, регулирующие защиту права заявителя.

Нормы, регулирующие судопроизводство по делам о рассмотрении судами жалоб на действия судебного пристава-исполнителя, следует вынести в ГПК РФ, расположив их сразу после норм, определяющих процесс предварительного судебного контроля (санкционирования) действий судебного пристава-исполнителя, так как судопроизводство по обжалованию по своей сути является последующим судебным контролем в исполнительном производстве.

Таким образом, при разработке ИК РФ необходимо учитывать как уже имеющийся обширный опыт совершения исполнительских действий, так и теоретические наработки в данной области. При этом особое внимание следует уделить согласованию норм данного документа с требованиями процессуальных кодексов, замечаниями и предложениями практических работников, а также с судебной практикой.

О. Исаенкова,

к.ю.н., доцент Саратовской государственной академии права

"эж-ЮРИСТ", N 32, август 2003 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Дело Бурдов (Burdov) против России. Страсбург, 7 мая 2002 г. // Российская газета. 4 июля 2002 г. N 120 (2988).

*(2) Аналогичный вывод Европейский суд по правам человека делал и ранее в постановлении Большой Палаты по делу "Иммобилиаре Саффи" против Италии ("Immobiliare Saffi" v.Itali), жалоба N 22774/93, з 74, ECHR 1999-V.

*(3) Именно государственной защиты, а не судебной в чистом виде.

*(4) См.: Рындзюнский Гр. Исполнение судебных решений. М.: 1927. С.3.

*(5) См., например: Постановление Пленума ВАС РФ N 4 от 3 марта 1999 г. "О некоторых вопросах, связанных с обращением взыскания на акции".

*(6) Настольная книга судебного пристава-исполнителя: справочно-методическое пособие. Под ред. В.В. Яркова. М.: БЕК. 2000. С.10; Панкратова Н.А. К вопросу о принципах исполнительного права // Система гражданской юрисдикции в канун XXI века: современное состояние и перспективы развития. Межвуз. сб. науч. трудов. Екатеринбург. 2000. С.500.

*(7) См.: Викут М.А. Участники исполнительного производства // Система гражданской юрисдикции в канун ХХI века: современное состояние и перспективы развития. Межвуз. сборник научных трудов. Екатеринбург: 2000. С.514-516.

*(8) См.: Гепп Ю.В. Роль суда в исполнительном производстве // Вестник Саратовской государственной академии права. 2002. N 2. С.72.

*(9) См.: Деревянко Т.Е. Защита прав участников исполнительного производства арбитражными судами // Проблемы защиты прав и законных интересов граждан и организаций: Материалы международной научно-практической конференции. Краснодар - Сочи, 23 мая 2002 г. Кубанский государственный ун-т. Краснодар. 2002. С.241.

*(10) См.: Гражданский процесс: Учебник. Под ред. В.В. Яркова. М.: БЕК. 2000. С.459.