О допустимости уступки права требования во взаимных обязательствах (С. Косоруков, "эж-ЮРИСТ", N 7, февраль 2004 г.)

О допустимости уступки права требования
во взаимных обязательствах

     Позиция ВАС РФ                                                      

     Теоретико-правовой аспект                                           

     Опыт мировой цивилистики                                            

Институт сингулярного правопреемства в обязательстве обладает одной примечательной особенностью: образующие его правовые нормы, отличаясь внешней простотой и ясностью, в процессе их применения вызывают столь сложные вопросы теоретического характера, что ответы на них могут быть получены лишь при обращении к самим основам цивилистической доктрины. В справедливости подобного утверждения легко убедиться на примере проблемы допустимости уступки права требования (цессии) во взаимных обязательствах.

Под взаимными обязательствами понимаются "те, в которых каждая из участвующих сторон обязывается совершить в пользу другой какое-либо действие, так что каждая сторона представляется в одно и то же время, только по отношению к другому действию, и верителем (то есть кредитором. - К. С.), и должником"*(1). Конструкция взаимного обязательства является порождением цивилистической теории, поскольку законодатель, как правило, оперирует лишь понятием одностороннего обязательства (см., например, п.1 ст.307 и другие статьи ГК РФ). Вместе с тем законодатель конечно же учитывает наличие у кредитора встречных обязанностей перед должником по связывающему их гражданско-правовому договору (см., например, ст.328 ГК РФ). Но препятствует ли уступке кредитором своего права требования наличие у кредитора встречных обязанностей перед должником?

Позиция ВАС РФ

Для ответа на этот вопрос обратимся прежде всего к судебной практике. Так, по одному делу Президиум ВАС РФ признал недействительным соглашение об уступке права требования в связи с тем, что "предметом уступки может служить право требования кредитора в обязательстве при отсутствии у него каких-либо обязанностей перед другой стороной в данном обязательстве" (постановление Президиума ВАС РФ от 30 марта 1999 г. N 6925/98). Тем самым Президиум ВАС РФ указал, что если в силу договора исполнение обязательства одной из сторон обусловлено исполнением своего обязательства другой стороной, то уступка права требования по одному из таких обязательств допускается лишь после надлежащего исполнения другого обязательства. В противном случае цессия признается ничтожной. Однако, придя к подобному заключению, фактически был создан прецедент, не находящий себе опоры в действующем гражданском законодательстве. Более того, подобное решение высшего судебного органа в системе арбитражных судов Российской Федерации способствовало формированию определенной тенденции в разрешении гражданско-правовых споров, связанных с цессией. В частности, по другому делу Президиум ВАС РФ отметил, что "уступка требования... возможна при условии, если уступаемое требования... не обусловлено встречным исполнением (выделено мною. - К.С.)" (постановление Президиума ВАС РФ от 9 октября 2001 г. N 4215/00).

Далее, в третьем деле Президиум ВАС РФ обосновывал тезис о действительности цессии тем, что ее предметом выступала "задолженность по оплате уже отгруженной (выделено мною. - К. С.) продукции" (постановление Президиума ВАС РФ от 29 октября 2002 г. N 4554/02). Этим подчеркивалась невозможность уступки права требования при наличии у первоначального кредитора встречных обязанностей перед должником. В чем же заключаются причины, подвигнувшие Президиум ВАС РФ на создание подобной прецедентной практики?

По нашему мнению, возможно дать следующее объяснение столь решительному шагу Президиума ВАС РФ. Представим себе, что кредитор (продавец), имеющий встречные обязанности по передаче товара перед должником (покупателем) по связывающему их договору купли-продажи, уступает свое право требования покупной цены, о чем должник уведомляется. После получения должником уведомления об уступке права требования покупной цены продавец не исполняет либо ненадлежащим образом исполняет свою обязанность по передаче товара. Если бы субъектом уступленного права требования продолжал оставаться продавец (первоначальный кредитор), то неисполнение либо ненадлежащее исполнение им его встречных обязанностей могло бы быть противопоставлено ему должником в качестве возражения (допустим, по ст.328 или ст.475 ГК РФ). Например, при неисполнении продавцом обязанности по передаче товара покупатель имел бы право приостановить исполнение своей обязанности по уплате покупной цены, а при передаче товара ненадлежащего качества - потребовать соразмерного уменьшения покупной цены. Но обладает ли покупатель такими правами и в отношении нового кредитора? Исходя из буквального смысла ст.386 ГК РФ нет, так как должник вправе выдвигать против требования нового кредитора только те возражения, которые он имел против первоначального кредитора к моменту получения уведомления о переходе прав по обязательству к новому кредитору.

Таким образом, в описываемой нами ситуации уступка права требования может ухудшать правовое положение должника, не участвующего в ее совершении. Несомненно, это противоречит одному из общепризнанных начал гражданского права - свободе самообременения собственной волей, одно из проявлений которого состоит в том, что "любое обременение других лиц, если они не изъявили на то воли, будет заведомо ничтожным"*(2). По-видимому, осознавая опасность ухудшения правового положения должника в обязательстве без его согласия, Президиум ВАС РФ и создал исследуемую нами практику (хотя в упомянутых выше делах и не имеется сведений о том, что в судебном заседании обсуждалась проблема ст.386 ГК РФ). Тем самым Президиум ВАС РФ признал допустимой уступку права требования лишь в односторонних, но не взаимных (двусторонних) обязательствах.

Теоретико-правовой аспект

Конечно, помимо недостатков юридико-технического характера (отсутствие какой бы то ни был опоры в действующем гражданском законодательстве), созданная Президиумом ВАС РФ прецедентная практика имеет и далеко идущие практические последствия, существенно ограничивая сферу применения цессии. Поэтому следует задуматься над тем, как, допуская уступку права требования во взаимных обязательствах, защитить должника от ухудшения его правового положения при подобной уступке права требования с использованием того юридического инструментария, который дает нам ГК РФ.

Прежде всего необходимо подчеркнуть, что такая постановка задачи, к сожалению, игнорируется большинством ученых. Например, В. В. Почуйкин указывает только, что "наличие у кредитора обязанностей по двустороннему договору не является препятствием для уступки им своего права требования к должнику - другому участнику договора"*(3), совершенно не рассматривая описанную выше ситуацию. Аналогичный подход прослеживается и у В. А. Белова, который отмечает, что "уступка права требования, вытекающего, скажем, из статуса поставщика (например, право получения покупной цены поставленных товаров), не влечет переложения на плечи нового кредитора и всех обязанностей поставщика - они остаются на лице, ранее бывшем кредитором, на цеденте. Получится, что обязанности по договору исполняет один, а права по нему осуществляет другой, только и всего"*(4). Из более подробного анализа Е. А. Крашенниникова*(5) также остается неясным, может ли должник, по буквальному смыслу ст.386 ГК РФ, противопоставить в качестве эксцепции новому кредитору факт нарушения своего обязательства первоначальным кредитором, если такое нарушение произошло уже после получения должником уведомления о переходе права требования к новому кредитору.

Пожалуй, наиболее детальное исследование, направленное на установление истинного смысла ст.386 ГК РФ, было проведено Л. А. Новоселовой. По ее мнению, ст.386 ГК РФ подлежит расширительному толкованию, необходимость которого поясняет следующий пример: "Должник по денежному обязательству в возмездном договоре, предусматривающем встречное обязательство по осуществлению работ, вправе ссылаться против требования нового кредитора на факт неисполнения обязательств подрядчиком, даже если невыполнение имело место после получения должником уведомления об уступке. В этом случае правовое основание для возражения - договор должника с первоначальным кредитором, предусматривающий наличие встречной обязанности, - существовал на момент направления информации об уступке. Именно это обстоятельство должно приниматься во внимание"*(6). Таким образом, в соответствии с точкой зрения Л. А. Новоселовой при определении круга тех возражений, которые должник вправе выдвигать против требования нового кредитора на основании ст.386 ГК РФ, правовое значение следует придавать лишь моменту возникновения юридических фактов, являющимся основаниями для установления самого обязательства между должником и первоначальным кредитором. Момент же возникновения юридических фактов, с которыми связывается появление у должника эксцепций против требования первоначального кредитора, правового значения в рамках ст.386 ГК РФ не имеет.

Конечно, против позиции Л. А. Новоселовой могут быть выдвинуты определенные контраргументы. В частности, на поверхности лежит довод о том, что юридический состав, приводящий к возникновению у должника возражений против требования цедента, включает в себя по меньшей мере два юридических факта. К их числу в приведенном выше примере следует относить договор между должником и цедентом, а также нарушение данного договора цедентом. Отсутствие хотя бы одного из этих юридических фактов к моменту получения должником уведомления о переходе права требования к новому кредитору не позволяет считать, что к указанному моменту у должника уже существовали эксцепции, которые он мог бы противопоставить первоначальному кредитору. Следовательно, он не может противопоставить их и новому кредитору. Однако подобный подход к толкованию ст.386 ГК РФ, отличающийся крайней прямолинейностью, обнаруживает свою несостоятельность при обращении к методам сравнительно-правового исследования.

Опыт мировой цивилистики

Как известно, ст.386 ГК РФ имеет немало прямых аналогов в законодательстве государств германской правовой системы (параграф 404 ГГУ, статья 169 швейцарского Закона об обязательственном праве, параграф 1396 АГУ)*(7). В этих правопорядках весьма строго придерживались правила, согласно которому должник вправе выдвинуть против цессионария лишь те возражения, которые он имел против цедента к моменту получения должником уведомления о переходе права требования к новому кредитору. Теоретическим обоснованием этому правилу служило положение о том, что с момента получения уведомления об уступке права требования должник становится обязанным произвести исполнение новому кредитору*(8). Соответственно после этого должник не может противопоставлять новому кредитору эксцепции, основанные на отношениях должника с первоначальным кредитором. Однако судебная практика достаточно быстро выявила недостатки подобных ограничений, позволяющих ухудшать правовое положение должника в обязательстве помимо его воли. Был выработан общий принцип, согласно которому должнику "предоставляется право использовать в свою защиту факты, которые появились уже после того, как он узнал о цессии, при условии, однако, что возможность подобной защиты вытекала из самой природы обязательства (выделено мною. - К.С.), подлежащего погашению, еще до уступки. Так, если строительная фирма уступила свое требование по оплате своих услуг и цессионарий предъявляет иск о его погашении заказчику, последний может возразить, что фирма нарушила договор... Этот аргумент имеет силу даже в том случае, если нарушение договора произошло уже после цессии и уведомления о ней заказчика". По такому же пути пошла и судебная практика государств англосаксонской правовой системы*(9). Представляется, что не стоит пренебрегать единообразными выводами, к которым пришли правоприменители в различных правовых системах. Тем более что выводы эти обнаруживают весьма разумный компромисс. С одной стороны, они не препятствуют цессии в двусторонних обязательствах, значительно расширяя круг допускаемых к уступке прав требования. С другой - они позволяют избежать ухудшения правового положения должника в обязательстве, предоставляя ему право выдвигать против нового кредитора и те возражения, которые возникли у должника против первоначального кредитора уже после получения должником уведомления об уступке права требования. При этом необходимо исходить из того, что для целей правового регулирования цессии всякие эксцепции должника, правовым основанием которых выступает двусторонне обязывающий (синаллагматический) договор, считаются возникшими у должника уже в силу заключения такого договора, а не в силу его нарушения цедентом.

С. Косоруков,

юрист адвокатского бюро

"Резник, Гагарин, Абушахмин и партнеры",

студент МГЮА

"эж-ЮРИСТ", N 7, февраль 2004 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Мейер Д. И. Русское гражданское право (по изданию 1902 г.). М., 2000. С. 441.

*(2) Скловский К. И. Собственность в гражданском праве: Уч. - практ. пособие. М., 2002. С. 155.

*(3) Почуйкин В. В. Уступка права требования в гражданском праве // Актуальные проблемы гражданского права. Вып.4. М., 2002. С. 284.

*(4) Белов В. А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. М., 2000. С. 144.

*(5) Крашенниников Е. А. Допустимость уступки требования // Хозяйство и право, 2000, N 8. С. 81. Однако в другой работе Е. А. Крашенниников фактически присоединяется к приводимому ниже мнению Л. А. Новоселовой (см.: Крашенниников Е. А. Правовые последствия уступки требования // Хозяйство и право, 2001 г., N 11. С.12).

*(6) Новоселова Л. А. Финансирование под уступку денежного требования // Вестник ВАС РФ, 2000, N 11 и 12; 2001 г., N 1, 3-6, 8, 10 и 11; 2002, N 1. Использована версия, размещенная в СПС "Гарант-Максимум").

*(7) См.: Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. Т. II Пер. с нем. Юмашева Ю. М. М., 2000. С. 167.

*(8) См. об этом: Годэме Е. Общая теория обязательств / Пер. с фр. И. Б. Новицкого. М., 1948. С. 464-466; Дернбург Г. Пандекты. Т. 2. Вып.3. // Пер. под ред. П. Соколовского. М., 1911. С. 130-131; Саватье Р. Теория обязательств / Пер. с фр. Р. О. Халфиной. М., 1972. С. 374-375.

*(9) Цвайгерт К., Кетц Х. Указ. соч. С. 167, 175.