Квалификация покушения на преступление (Е.В. Благов, "Журнал российского права", N 8, август 2005 г.)

Квалификация покушения на преступление

В соответствии с ч. 3 ст. 30 УК РФ "покушением на преступление признаются умышленные действия (бездействие) лица, непосредственно направленные на совершение преступления, если при этом преступление не было доведено до конца по не зависящим от этого лица обстоятельствам". Таким образом, квалификация совершенного деяния как покушения на преступление должна происходить при установлении: 1) действий (бездействия), непосредственно направленных на совершение преступления; 2) умысла; 3) недоведения преступления до конца, причем по не зависящим от лица обстоятельствам.

1. Признак действий (бездействия), непосредственно направленных на совершение преступления, означает, что при покушении на преступление осуществляется деяние, предусмотренное статьей Особенной части уголовного законодательства. Этот признак отличает покушение на преступление как от любого непреступного (пусть и предосудительного) поведения, так и от приготовления к преступлению - создания условий для совершения преступления (ч. 1 ст. 30 УК РФ). Если лицо не приступает к выполнению действий (бездействия), названных в соответствующей статье Особенной части, содеянное ни при каких условиях нельзя квалифицировать в качестве покушения на преступление.

Не случайно Президиум Верховного Суда РФ исключил из приговора и кассационного определения по делу Халдеева и других указание об их осуждении за покушение на хищение наркотических средств как излишне предъявленное. Осужденные, "обсуждая план разбойного нападения на квартиру и предполагая, что кроме ценностей там могут находиться наркотики, высказали намерение завладеть ими в случае их обнаружения. Однако при нападении никаких действий, направленных на завладение наркотиками, они не совершали". В п. 11 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. N 6 "О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе" разъяснено, что "не может быть квалифицировано как покушение на дачу или получение взятки либо на коммерческий подкуп высказанное намерение лица дать (получить) деньги, ценные бумаги, иное имущество либо предоставить возможность незаконно пользоваться услугами материального характера в случаях, когда лицо для реализации высказанного намерения никаких конкретных действий не предпринимало"*(1).

Получается, что квалификация содеянного как покушения на преступление предполагает установление того, что лицо приступило к совершению деяния, предусмотренного в Особенной части уголовного законодательства. Однако выявление данного признака само по себе недостаточно для уголовно-правовой оценки содеянного. Кроме того, необходимо выявить наличие умысла.

2. Признак совершения умышленных действий (бездействия) сам по себе, конечно, не отличает покушение на преступление от оконченного преступления, но означает, что установление неосторожности сразу исключает квалификацию деяния как покушения на преступление. Поэтому неправильно были оценены судом действия Буракова, фактически повлекшие лишь легкий вред здоровью потерпевшего, в качестве покушения на неосторожное убийство, совершенное в результате преступной небрежности. Президиум Ростовского областного суда справедливо указал по данному делу, что "в соответствии с законом покушение возможно только при совершении умышленного преступления..."*(2).

Известно, что умысел бывает прямым и косвенным (ст. 25 УК РФ). Однако практика обоснованно исходит из того, что покушение на преступление способно быть совершено исключительно с прямым умыслом. Так, в п. 2 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. N 1 "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)" разъяснено, что "покушение на убийство возможно лишь с прямым умыслом, то есть когда содеянное свидетельствовало о том, что виновный осознавал общественную опасность своих действий (бездействия), предвидел возможность или неизбежность наступления смерти другого человека, но смертельный исход не наступил по не зависящим от него обстоятельствам (ввиду активного сопротивления жертвы, вмешательства других лиц, своевременного оказания потерпевшему медицинской помощи и др.)"*(3). При таких условиях, казалось бы, очевиден вывод о том, что и установление косвенного умысла сразу исключает квалификацию деяния как покушения на преступление. В то же время само уголовное законодательство, используя термин "умышленное", прямо не ограничивает совершение подобного преступления лишь прямым умыслом.

Вместе с тем покушение на преступление - это умышленные действия (бездействие), непосредственно направленные на совершение преступления или ведущие к совершению оконченного преступления. Конечно, такое может быть и при косвенном умысле, но последним, как признается в теории, всегда охватывается психическое отношение лишь к побочному результату действий (бездействия), ведущих к совершению иного преступления или непреступного деяния, для появления которого лицо вообще ничего не предпринимает. Поскольку для реализации косвенного умысла действия (бездействие) специально не осуществляются, их непосредственная направленность на совершение преступления исключается.

3. Признак недоведения преступления до конца означает, что при покушении на преступление соответствующие действия (бездействие) либо выполняются не в полном объеме, либо не влекут общественно опасные последствия, предусмотренные статьей или частью статьи Особенной части уголовного законодательства. Данное обстоятельство особенно важно для отграничения покушений на преступления от оконченных преступлений. Оно недвусмысленно свидетельствует о невозможности квалификации как покушения на преступление деяний, с помощью которых криминализуются в качестве оконченных преступлений покушения на преступления. Речь идет об усеченных и в некоторых случаях формальных составах. Например, совершение нападения в целях хищения при разбое уже само по себе без изъятия и обращения в свою пользу чужого имущества образует оконченное преступление (ст. 162 УК РФ); заявление при вымогательстве требования передачи чужого имущества без каких-либо действий, направленных на его получение, также образует такое преступление (ст. 163 УК РФ); оконченным преступлением является и просто посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, лица, осуществляющего правосудие или предварительное следствие, сотрудника правоохранительного органа (ст. 277, 295, 317 УК РФ) без цели воздействия на их профессиональную деятельность или мести за нее.

Определение при уголовно-правовой оценке содеянного, что соответствующие действия (бездействие) были выполнены не в полном объеме, предопределяется их описанием в уголовном законе. Если они не являются одноактными, то вполне могут быть не доведены до конца, а значит, и квалифицироваться как покушение на преступление. Так, в п. 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. N 1 "О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм" разъяснено, что "в тех случаях, когда активные действия лица, направленные на создание устойчивой вооруженной группы, в силу их своевременного пресечения правоохранительными органами либо по другим не зависящим от этого лица обстоятельствам не привели к возникновению банды, они должны быть квалифицированы как покушение на создание банды"*(4).

В п. 11 цитированного постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. N 6 "О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе" дано пояснение, что "в тех случаях, когда должностное лицо или лицо, осуществляющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, отказалось принять взятку или предмет коммерческого подкупа, взяткодатель или лицо, передающее предмет взятки или подкупа, несет ответственность за покушение на преступление, предусмотренное статьей 291 УК РФ или соответствующей частью статьи 204 УК РФ". Далее разъяснено, что "если обусловленная передача ценностей не состоялась по обстоятельствам, не зависящим от воли лиц, пытавшихся передать или получить предмет взятки или подкупа, содеянное ими следует квалифицировать как покушение на получение либо дачу взятки или незаконного вознаграждения при коммерческом подкупе"*(5).

Дело обстоит несколько иначе, если состав преступления включает альтернативные виды соответствующих действий (бездействия). Так, в Определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ по делу Юрьева сказано: "Диспозиция ч. 1 ст. 222 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за незаконное приобретение, передачу, сбыт, хранение или ношение боеприпасов. Совершение любого из указанных в диспозиции действий образует оконченный состав преступления, предусмотренный ч. 1 ст. 222 УК РФ. Поэтому действия лица, которое незаконно приобрело, хранило, перевозило и носило боеприпасы, а затем пыталось их сбыть, квалифицируются по ч. 1 ст. 222 УК РФ. В данном случае дополнительной квалификации по ч. 3 ст. 30 УК РФ не требуется"*(6).

Получается, что совершение хотя бы одного из альтернативных действий в полном объеме исключает уголовно-правовую оценку как покушения на преступление другого действия, выполненного лишь частично. При таких условиях в исполненном полностью действии уже содержатся все признаки состава преступления, предусмотренного Уголовным кодексом. Значит, согласно ч. 1 ст. 29 УК РФ указанное действие подлежит квалификации в качестве оконченного преступления. Все остальные действия из фактически совершенного деяния юридического значения при его оценке не имеют.

Изложенная уголовно-правовая оценка содеянного при совершении отраженных в составе преступления альтернативных действий и в полном объеме, и частично может вызвать сомнение из-за того, что не охватывает альтернативные действия. Вместе с тем при назначении наказания такой недостаток вполне преодолим. Зато дополнительная квалификация деяния из-за вменения покушения на преступление допускает повышение наказуемости содеянного в соответствии со ст. 69 УК РФ. В результате более опасный преступник (выполнивший полностью несколько альтернативных в составе преступления действий, оцениваемых только в качестве оконченного преступления) способен получить преимущество перед менее опасным (одно из действий выполнивший не в полном объеме).

Сложнее решается вопрос о юридической оценке покушения на преступления в связи с ненаступлением общественно опасных последствий, предусмотренных статьей или частью статьи Особенной части уголовного законодательства. Дело в том, что при таких условиях в содеянном могут содержаться и признаки оконченного менее тяжкого преступления. Однако умысел лица охватывает и не наступившие последствия. Видимо, из этого исходит практика при квалификации деяния как покушения на хищение чужого имущества в крупном размере, независимо от количества фактически похищенного, когда умысел виновного был направлен на завладение имуществом в крупном размере и не был осуществлен по не зависящим от него обстоятельствам*(7).

Поэтому возможность уголовно-правовой оценки покушения на преступления в связи с ненаступлением общественно опасных последствий, предусмотренных статьей или частью статьи Особенной части уголовного законодательства, должна зависеть от места нахождения в соответствующей статье указания на причиненные последствия. Это вполне соответствует положениям ч. 1 ст. 29 УК РФ об оконченном преступлении, которое появляется, как только причиненные последствия достигают показателя, охватываемого умыслом и признаком состава преступления, предусмотренного в данной статье или части статьи Особенной части. Дальнейшее "нарастание" вреда в рамках этой статьи или части статьи юридического значения для квалификации деяния не имеет.

"Избыток" умысла, не охватываемый рассматриваемой уголовно-правовой оценкой преступления, смущать не должен. Он вполне может быть учтен при назначении наказания. Однако квалификация деяния в качестве покушения на преступление из-за "отрицательных" последствий влечет снижение наказуемости содеянного в соответствии со ст. 66 УК РФ. В результате более опасный преступник (например, убивший двоих и ранивший одного потерпевшего) получает преимущество перед менее опасным (только убившим двоих лиц).

Отсюда следует общий вывод о том, что только если умысел лица включал наступление общественно опасных последствий, предусмотренных в статье или части статьи Особенной части Уголовного кодекса, устанавливающей ответственность за более опасную разновидность преступления, чем фактически причиненные, содеянное должно получать юридическую оценку в качестве покушения на преступление. Если же умысел лица включал наступление общественно опасных последствий, предусмотренных той же статьей или частью статьи Особенной части, что и фактически причиненные, то содеянному надлежит давать уголовно-правовую оценку уже в качестве оконченного преступления.

Наконец, деяние способно быть квалифицировано как покушение на преступление при наличии соответствующей фактической ошибки в поведении лица. При этом известное общее правило уголовно-правовой оценки содеянного исходит из того, что ошибочное представление лица о наличии фактических обстоятельств (при отсутствии их в действительности) влечет ответственность за покушение на совершение преступления с указанными обстоятельствами. Судебная практика давно исходит из этого. Так, по делу Сучкова, ружье которого при выстреле дало осечку, указано, что осужденный "думал, что из его ружья можно стрелять и, следовательно, можно убить человека. Поэтому он должен нести уголовную ответственность за покушение на убийство. Кроме того, покушение с негодными средствами, по общему правилу, влечет за собой уголовную ответственность, так как негодное покушение свидетельствует об общественной опасности личности преступника". В п. 5 постановления Верховного Суда РФ от 27 мая 1998 г. N 9 "О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами" сказано, что покупатели, которые вместо наркотических, психотропных, сильнодействующих или ядовитых приобрели какие-либо иные средства или вещества, "при наличии предусмотренных законом оснований могут нести ответственность за покушение на незаконное приобретение наркотических средств, психотропных, сильнодействующих или ядовитых веществ". В п. 20 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. N 6 "О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе" говорится, что действия виновного, передавшего для совершения желаемого для него действия (бездействия) ценности ненадлежащему должностному лицу либо лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческой или иной организации, а также лицу, не намеревавшемуся передать их по назначению, "подлежат квалификации как покушение на дачу взятки или коммерческий подкуп"*(8). В п. 13 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. N 5 "О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств" разъяснено, что "если лицо похитило непригодные к функциональному использованию огнестрельное оружие, комплектующие детали к нему, боеприпасы, взрывчатые вещества или взрывные устройства, заблуждаясь относительно их качества и полагая, что они исправны, содеянное следует квалифицировать как покушение на хищение огнестрельного оружия, комплектующих деталей к нему, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств"*(9).

Однако и само по себе недоведение преступления до конца еще не дает оснований для уголовно-правовой оценки деяния в качестве покушения на преступление. По действующему законодательству существенным моментом является еще и то, почему преступление не было доведено до конца.

Согласно закону покушением признается лишь такое недоведение преступления до конца, которое произошло по не зависящим от лица обстоятельствам. Под такими обстоятельствами понимаются внешние по отношению к желанию виновного факторы, помешавшие завершению преступления. По этому признаку покушение на преступление отграничивается от добровольного отказа от преступления, который происходит при осознании лицом возможности доведения преступления до конца (ч. 1 ст. 31 УК РФ), то есть по обстоятельствам, зависящим от него.

Соответственно, для квалификации покушения на преступление с учетом названного признака главное - установить, по каким именно обстоятельствам преступление не доводится до конца. Так, по делу Малышева и Лебедева Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ отметила, что "суд достоверно установил и в приговоре указал, что слова Л., наносившего потерпевшей многочисленные удары: "Все, больше не могу", нельзя расценивать как добровольный отказ от совершения преступления, потому что он сделал все возможное для того, чтобы убить Б.: Действия М., выразившиеся в вызове скорой помощи, суд признал обстоятельством, смягчающим наказание"*(10). Содеянное при вынужденных отказах должно считаться покушением на преступление.

Установление признака недоведения преступления до конца по не зависящим от лица обстоятельствам уже дает окончательный вывод о квалификации покушения на преступление. Выявлять что-либо еще нет необходимости.

Е.В. Благов,

доцент кафедры уголовного права и процесса

Ярославского госуниверситета, кандидат юридических наук

"Журнал российского права", N 8, август 2005 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Судебная практика к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В.М. Лебедева. М., 2001. С. 115, 1010.

*(2) Там же. С. 112.

*(3) Там же. С. 109, 390.

*(4) Там же. С. 839.

*(5) Там же. С. 1010.

*(6) Там же. С. 891.

*(7) См.: Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 г. N 4 "О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества (п. 16)" // Сборник действующих постановлений Пленумов Верховных Судов СССР, РСФСР и Российской Федерации по уголовным делам с комментариями и пояснениями / Отв. ред. В.И. Радченко. М., 1999. С. 257.

*(8) Судебная практика к Уголовному кодексу Российской Федерации. С. 114, 900-901, 1013.

*(9) БВС РФ. 2002. N 5. С. 5.

*(10) Судебная практика к Уголовному кодексу Российской Федерации. С. 116.